Троцкий как оратор

Содержание

Троцкий как оратор: tov_trotsky

Раненый солдат стал рассказывать своим товарищам про вчерашний митинг в цирке Чинизелли, где с большой речью выступил Троцкий:
— Ну, братцы, и оратор же этот Троцкий. В голосе у него есть звон — как набат. Он говорил о мировом социализме… Тогда не будет ни бедных, ни богатых… Говорил еще про Временное правительство, которое является правительством капиталистов и помещиков, поэтому нам с ним не по дороге. Мы должны создать свое социалистическое правительство рабочих и крестьян. Троцкий еще сказал, что нужно отнять фабрики и землю и передать бесплатно рабочим и крестьянам в общее пользование.
Рассказ раненого солдата произвел впечатление на пассажиров. Он возымел такое действие, будто ударил гром среди ясного неба. Его окружили женщины и стали рассматривать серебряный крест и больную руку.

Вдруг раздался мощный голос дьякона, и все стихли:
— Православные, — сказал он. — Троцкий — человек не русский, а иудей. Он и веры не христианской, а иудейской. Опомнитесь, православные! Христианам нельзя идти за иудеем. Это нам запрещают Господь Бог и православная церковь. ..

В наступившей тишине сердца бились в тревоге. Однако в напряженной тишине раздался звонкий, молодой голос студента-путейца.

[Читать, что ответил студент]— Вы не правы, отче, — сказал он. — О человеке надо судить не по его национальности и вере в Бога, а по тому, что он сеет на земле — добро или зло. Иисус Христос тоже был иудей, а ему поклоняется половина человечества. Если Троцкий принес на землю добро, то за ним пойдут миллионы людей.

Люди облегченно вздохнули. Будто гроза прошла стороной. На студента смотрели с благодарностью. Он сумел погасить в душе слушателей упреки совести и разрешил сомнения, волновавшие их. Этот разговор в конке запомнился мне на всю жизнь и глубоко запал в мою юную душу. Я с большой радостью понял тогда, что у российского трудового народа есть мужественный защитник в лице Троцкого, который пойдет на смерть за народное счастье.

* * *

Однажды машина Троцкого заехала в расположение войск батьки Махно. Машину мгновенно окружили махновцы. Они предложили Троцкому, Глазману и водителю выйти из автомобиля. В эту минуту жизнь всех троих висела на волоске. Дула винтовок были в упор направлены на них, и только чудо могло спасти их от смерти.
И чудо произошло. Сверкая своими огненными глазами, Троцкий поднялся на крыло автомобиля. Все винтовки и пистолеты повернулись на него. А он быстрым жестом рассек воздух поднятой рукой и произнес короткую и пламенную речь. Результат был удивительный. Повстанцы кричали: «Да здравствует Троцкий!» Подняли его на руки и качали. После этого они все до одного перешли в Красную Армию — за Троцким.
Теперь это покажется невероятным, но тогда было так… (источник)

[сказка? но даже в ставшем потом популярном жанре «рассказов про Ильича» такого не найти]

Поддерживайте! Увидели информативный пост в ЖЖ, сделайте перепост
kf-protest: 7 ноября Красный Марш, 4 ноября Русский Марш, 27 Октября — демократический
kf-planpu: два мультимиллионера из России устроили «битву кошельков»
kf-vybory: Равняйтесь на профессора, путриоты!
kf-mir: Крупнейшая в мире автомобильная пробка: фото
kf-istoriya: Режим «отреставрировал» памятник

tov-trotsky.livejournal.com

Юрий Емельянов — Троцкий. Мифы и личность

Троцкий всю свою жизнь тщательно изучал особенности красноречия многих замечательных ораторов своего времени. Он начал изучение ораторского искусства еще в кружке Швиговского, когда, подражая своему кумиру Лассалю, обнаружил свое желание стать первоклассным оратором. Тогда он тщательно изучал приемы ораторского искусства по книге Шопенгауэра «Искусство ведения дебатов». Дейчер писал, что, кроме этой попытки овладеть красноречием с помощью Шопенгауэра, Троцкий не пытался специально обучаться ораторским приемам. Однако это не означало, что он не думал об ораторском поприще. Даже рассказ Мухина о том, как тот убеждал рабочих в необходимости начать борьбу против царского строя с помощью горсти фасоли, был взят Лейбой Бронштейном на заметку в качестве примера удачного выступления в массовой аудитории. Впоследствии он умножил свои наблюдения, собрав на протяжении своей жизни целую коллекцию из личных впечатлений об устных выступлениях различных ораторов. В своих зарисовках с натуры Троцкий старался обращать внимание на малейшие детали в их речах, нередко подробнейшим образом описывая жестикуляцию, мимику, речевые особенности оратора.

Вот как описывал Троцкий выступление Ленина: «Первые фразы обычно общи, тон нащупывающий, вся фигура как бы не нашла равновесия, жест не оформлен, взгляд ушел в себя, в лице скорее угрюмость и как бы даже досада – мысль ищет подхода к аудитории. Этот вступительный период длится то больше, то меньше – смотря по аудитории, по теме, по настроению оратора. Но вот он попал на зарубку. Тема начинает вырисовываться. Оратор наклоняет верхнюю часть туловища вперед, заложив большие пальцы рук за вырезы жилета. И от этого двойного движения сразу выступают вперед голова и руки… Руки очень подвижны, однако без суетливости и нервозности… Голос смягчался, получал большую гибкость и – моментами – лукавую вкрадчивость».

«Но вот оратор приводит предполагаемое возражение от лица противника или злобную цитату из статьи врага. Прежде чем он успел разобрать враждебную мысль, он дает вам понять, что возражение неосновательно, поверхностно или фальшиво. Он высвобождает пальцы из жилетных вырезов, откидывает корпус слегка назад, отступает мелкими шагами, как бы для того, чтобы освободить себе место для разгона, и – то иронически, то с видом отчаяния – пожимает крутыми плечами и разводит руками, выразительно отставив большие пальцы. Осуждение противника, осмеяние или опозорение его – смотря по противнику и по случаю – всегда предшествует у него опровержению. Слушатель как бы предуведомляется заранее, какого рода доказательство ему надо ждать и на какой тон настроить свою мысль. После этого открывается логическое наступление. Левая рука попадает либо снова в жилетный вырез, либо – чаще – в карман брюк. Правая следует логике мысли и отмечает ее ритм. В нужные моменты левая приходит на помощь. Оратор устремляется к аудитории, доходит до края эстрады, склоняется вперед и округлыми движениями рук работает над собственным словесным материалом. Это значит, что дело дошло до центральной мысли, до главнейшего пункта всей речи».

Совершенно ясно, что столь подробный анализ поведения оратора на трибуне мог делать либо автор пособия по красноречию, либо человек, который стремился постигнуть это искусство самостоятельным наблюдением. Подобным же образом Троцкий разбирал и выступления других ораторов начала XX века. Вот рассказ Троцкого о лидере французских социалистов Жоресе: «На трибуне он кажется огромным, а между тем он ниже среднего роста… Как оратор он несравним и несравнен. В его речи нет той законченной изысканности, иногда раздражающей, которой блещет Вандервель-де. В логической неотразимости он не сравнится с Бебелем. Ему чужда злая, ядом напоенная ирония Виктора Адлера. Но темперамента, но страсти, но подъема у него хватит на всех их… У французов ораторская техника – общее наследство, которое они берут без усилий и вне которого они немыслимы, как «культурный» человек без платья. Всякий говорящий француз говорит хорошо. Но тем труднее французу быть великим оратором. А таков Жорес. Не его богатая техника, не огромный, поражающий, как чудо, голос его, не свободная щедрость его жестов, а гениальная наивность его энтузиазма – вот что роднит Жореса с массой и делает его тем, что он есть».

Троцкий умел найти сильные стороны в самых разных ораторах и подробно анализировал их. Разбирая особенности ораторского искусства Виктора Адлера, он замечал: «Оратор Адлер совсем особенный. Кто ждет от оратора живописных образов, могучего голоса, разнообразия жестов, бурного пафоса, пусть слушает Жореса. Кто требует от оратора изысканной законченности стиля и такой же законченности жеста, пусть слушает Вандревельде. Адлер не даст ни того, ни другого. У него хороший, внутренний голос, но не сильный, и притом голосом Адлер не владеет: неэкономно расточает его и под конец речи хрипит и кашляет. Жесты его не богаты, хотя и очень выразительны. Нужно еще добавить, что Адлер довольно сильно заикается, особенно в начале речи. Но в то же время это один из самых замечательных ораторов Европы».

В чем же сила Адлера как оратора, по мнению Троцкого? «Сильнейшее орудие Адлера – его ирония, глубокая, ибо исполненная нравственного содержания, и в то же время общедоступная, житейски-меткая. Как оратор-полемист, Адлер недосягаем. Он не пренебрегает, разумеется, и случайным, второстепенным промахом противника, но главная его задача всегда – вскрыть основную капитальную глупость. Именно глупость… И когда он говорит, подбирая для своей мысли слова и сопровождая свою работу игрой лица, которое освещается вспышками иронии, тогда даже и органический дефект его речи кажется необходимостью: короткие паузы, уходящие на то, чтобы совладать с заиканьем, как бы приближают слушателя к творческой работе оратора, – точно материал упорствует, не сразу поддаваясь резцу».

В этих заметках Троцкого читатель не узнает почти ничего о содержании речей или их идейной направленности. Хотя в этих зарисовках можно узнать о тоне, тембре голоса, даже заикании ораторов, но не приведено ни слова из их речей. Очевидно, что содержательная часть речи не очень интересовала Троцкого. Это не случайно. Троцкий пришел к убеждению, что оратор должен произносить речи, которые дадут импульс не к мыслям, а действию. Он писал: «Разве в речи ценна какая-либо другая логика, кроме логики, понуждающей к действию?» «Логика, понуждающая к действию» присутствовала, по его мнению, прежде всего в жестах, ритме речи, ее эмоциональной окраске.

Опыт собственных выступлений убеждал Троцкого в том, что необходимые слова оратор находит интуитивно. Для этого было необходимо достичь эмоционального контакта с аудиторией. Позже, вспоминая свои выступления на митингах в 1917 году в петроградском цирке «Модерн», Троцкий писал: «Моментами казалось, что ощущаешь губами требовательную пытливость этой слившейся воедино толпы. Тогда намеченные заранее доводы и слова позабывались, отступали под повелительным нажимом сочувствия, а из-под спуда выходили во всеоружии другие слова, другие доводы, неожиданные для оратора, но нужные массе. И тогда чудилось, будто сам слушаешь оратора чуть-чуть со стороны, не поспеваешь за ним мыслью и тревожишься только, чтобы он, как сомнамбула, не сорвался с карниза от голоса своего резонерства».

Почти такими же словами объяснял секрет своих успешных публичных выступлений (и тоже в цирке) Адольф Гитлер, который провозглашал в своих речах непримиримую борьбу с марксистами и евреями. За несколько лет до выхода в свет «Моей жизни» Троцкого Гитлер в книге «Моя борьба» так описывал свои выступления в цирке «Кроне»: «Мне кажется, что выступающий… если он блестящий популярный оратор, не будет повторять тот же самый подход и ту же самую суть дважды в той же форме. Он всегда позволит, чтобы его несли большие массы таким образом, чтобы подходящие слова произносились его губами, для того, чтобы они дошли до сердец его слушателей. И если он ошибается, даже немного, перед ним находится живая аудитория, которая его поправит… Во-первых, он может читать по выражению лиц своей аудитории, понимают ли они то, что он говорит, во-вторых, полностью ли следят они за его речью, и, в-третьих, убедил ли он в правильности того, что он сказал… Он сам произнесет их возражения, которые он уловил, хотя они и не были высказаны, и будет их опровергать и уничтожать, пока поведение и выражение лиц тех, кто ему возражал, не позволит ему сделать вывод, что они признали свою капитуляцию перед лицом его аргументов».

Сходство в методах овладения аудиторией у Троцкого и Гитлера не было случайным. И тот и другой принадлежали к прославленным ораторам первой половины XX века, поднявшимся к активной политической деятельности на волне социальных и политических потрясений. Однако народные витии никогда не ограничивались тем, что мастерски умели выражать настроения людей. Не менее искусно они умели повести за собой взбудораженную массу потерявших ориентиры людей, предложив им простое решение из возникших проблем.

Доводя свое ораторское искусство до совершенства, они умели создавать впечатление самозабвенной искренности (что достигалось нередко имитацией утраты контроля над своими эмоциями со стороны рассудка). На деле такой оратор зорко следил за реакцией аудитории и, как хамелеон, меняя окраску в ответ на импульсы аудитории, продолжал гипнотизировать слушателей, пока они не начнут послушно кивать головами в тон увещеваниям оратора.

profilib.org

Освистанный оратор. Сталин против Троцкого

Освистанный оратор

Но только это тоже получалось плохо. Так, 1 октября 1926 года представительная группа товарищей – Троцкий, Зиновьев, Пятаков, Радек, Смилга, Сапронов заявились на завод «Авиаприбор» и стали толкать там речи. И что? Поучили следующее. В резолюции ячейки содержалось требование Московскому комитету партии «принять решительные мероприятия по борьбе с оппозицией, не останавливаясь перед мерами организационного характера».

И так было всюду. За неделю, с 1 по 8 октября дискуссии прошли по множеству партийных ячеек на предприятиях Москвы и Ленинграда. В них приняли участие 87 388 человек. А поддержали оппозицию… 496 товарищей. А ведь в двух столицах позиции оппозиционеров были сильнее всего. Особенно в Ленинграде.

Но главный облом ждал Троцкого. Он был великолепным оратором и привык держать любую аудиторию. Конечно же, он попытался воспользоваться своим главным оружием. Результат был катастрофическим. Оружие больше не действовало.

«Впервые за почти тридцать лет, впервые с тех пор, как он начал свою карьеру как революционный оратор, Троцкий обнаружил, что он стоит беспомощно перед толпой. Его самые неоспоримые аргументы, его гений убеждения, его мощный, звенящий металлом голос не помогали перед лицом возмущенного рева, который его встретил. Оскорбления, которым подверглись другие ораторы, были еще более грубыми. Ясно, что первое совместное обращение оппозиции к партийному мнению кончилось провалом».

(Исаак Дейчер)

А это было очень серьезно. Ведь критиковать, особенно хорошему оратору, всегда проще. Но… Сказать-то было нечего! А «партийным массам» надоело! Так что Троцкий и Зиновьев вынуждены были направить письмо в Политбюро, в котором заявляли об отказе от дальнейшей дискуссии. Чтобы не позориться. Однако это не значит, что у оппозиции не осталось сторонников. Остались – и очень много. Но только для работы с ними требовались иные методы. До этого еще не дошло.

Поражение оппозиции привело к тому, что на открывшейся 26 октября XV партийной конференции их не пинал только ленивый. Особенно усердствовал Бухарин.

По итогам товарищей несогласных снова подвинули. Троцкого выкинули из Политбюро, Каменев перестал быть кандидатом туда же. Однако в ЦК их оставили. Как видим, в 20-е годы Сталин и его сторонники были не такие уж беспощадные. Все-таки свои…

Между тем международное положение СССР сильно осложнилось. В 1926 году состоялась самая крупная в истории Великобритании стачка – забастовка горняков. В Англии была опубликована фальшивка под названием «Письмо Зиновьева» (подложность была впоследствии доказана), в котором отдаются инструкции по устройству мировой революции. В конце концов, стачка была подавлена.

23 февраля 1927 года появилась знаменитая нота английского премьер-министра Остина Чембрелена, выдержанная в откровенно хамской форме. Запахло войной.

Войны не случилось, но подергались все сильно. Вспомните бессмертный роман Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», действие которого происходит в 1927 году. Та легкость, с которой, в общем-то, солидные и довольные жизнью люди идут в созданный Остапом Бендером «Союз меча и орала» объясняется как раз тем, что вступившие в него верили: скоро начнется война, и большевистский режим рухнет. Авторы романа были профессиональными журналистами, они описывали то, что видели.

Одновременно для правительства СССР случилась и иная неприятность. В Китае шла вялотекущая гражданская война, в которой большевики поддерживали партию Гоминьдан, с которым блокировались немногочисленные тогда китайские коммунисты. Однако в 1927 году один из лидеров Гоминьдана Чан Кайши совершил переворот в Нанкине и начал резать коммунистов. Неприятно получилось.

Всем этим воспользовалась оппозиция. Главным тезисом было обвинение руководства страны в «оппортунизме».

«Китайская коммунистическая партия была, против ее воли, введена в состав буржуазной партии Гоминьдан и подчинена ее военной дисциплине. Создание Советов было запрещено. Коммунистам рекомендовалось сдерживать аграрную революцию и не вооружать рабочих без разрешения буржуазии. Задолго до того, как Чан Кайши разгромил шанхайских рабочих и сосредоточил власть в руках военной клики, мы предупреждали о неизбежности этого исхода. С 1925 г. я требовал выхода коммунистов из Гоминьдана. Политика Сталина-Бухарина не только подготовляла и облегчала разгром революции, но, при помощи репрессий государственного аппарата, страховала контрреволюционную работу Чан Кайши от нашей критики».

(Л. Д. Троцкий)

Примерно то же самое говорилось и про английских рабочих – дескать, надо было активнее поддерживать их наиболее радикальную часть. То есть Сталин обвинялся в том, что уклоняется от помощи международному революционному движению. Оппозиционеры заявляли: возросшая враждебность Англии вызвана как раз пассивностью советского руководства.

В этом духе и выступал Зиновьев 9 мая 1927 года в Колонном зале Дома союзов, причем речь транслировалась по радио. Хотя мероприятие было посвящено 15-летию газеты «Правда», Зиновьев быстро сбился на международное положение. Видимо, решил не упустить шанс выступить перед столь обширной аудиторией. 10 мая бюро Московского комитета ВКП(б) и 11 мая бюро Ленинградского комитета ВКП(б) расценили этот демарш как «величайшее преступление перед партией, нарушающее обещание прекратить фракционную борьбу, данное Зиновьевым и другими лидерами в заявлении от 16 октября 1926 года, как неслыханное нарушение партийной дисциплины».

Игра началась по новой. Опять с коллективного письма. На этот раз его подписали 83 человека. Основные подписанты были теми же.

«Серьезные ошибки, допущенные в деле руководства китайской революцией, способствовали тяжелому поражению, из которого можно выйти, только вернувшись на путь Ленина».

Заодно в письмо вошли популистские призывы в виде повышения зарплаты всем рабочим.

Оппозицию обвинили в том, что она нашла совсем не то время, чтобы фордыбачить. В ответ Троцкий сослался на французского политика Жоржа Клемансо. Тот во время Мировой войны вел борьбу против правительства, несмотря на то что немцы стояли в 80 километрах от Парижа. (Впоследствии Клемансо выбился в премьер-министры.)

Сталин на это ответил: «Если враг подойдет к стенам Кремля километров на 80, то этот новоявленный Клемансо, этот опереточный Клемансо постарается, оказывается, сначала свергнуть нынешнее большинство именно потому, что враг стоит в 80 километрах от Кремля, а потом взяться за оборону. И если это удастся сделать нашему опереточному Клемансо, то это, оказывается, и будет настоящей и безусловной обороной СССР».

И ведь кое-какие поздние взгляды Троцкого Сталин предвидел!

На этот раз дело закончилось ничьей. Оппозиционеры написали покаянное заявление. В ответ на упреки в излишней мягкости Сталин ответил: «Нет, товарищи, нам перемирие нужно, вы тут ошибаетесь. Если уж брать примеры, лучше было бы взять пример у гоголевского Осипа, который говорил: „Веревочка?“ – „Давайте сюда, и веревочка пригодится.“ Мы не так богаты ресурсами и не так сильны, чтобы пренебрегать веревочкой».

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Троцкий как оратор — Россия без буржуев, олигархов и капиталистов

* * *

[сказка? но даже в ставшем потом популярном жанре «рассказов про Ильича» такого не найти]

pravda1917.livejournal.com

самые известные мастера ораторского искусства

Люди имеющие ораторские навыки всегда легко приобретают статус лидера среди друзей, коллег, быстро добиваются успехов во многих делах. Невозможно представить политического деятеля, который не умеет говорить логично и структурировано. На протяжении всей истории человечества появлялись люди, чье ораторское мастерство выходило на выдающийся уровень. Таких людей по праву можно назвать великие ораторы.

Ораторы древнего мира

Ораторское искусство начало свое развитие в Древней Греции, секреты которого используют и в настоящее время. Умельцев красиво говорить уже в то время было довольно много. В список выдающихся деятелей входят такие величайшие ораторы, как Перикл, Цицерон, Лисий, Демосфен, Аристотель и прочие. В особенности следует выделить Лисия и Демосфена, так как именно на этих великих ораторов равнялись в дальнейшем все последующие поколения.

Лисий был прекрасным судебным оратором древних времен, речи которого всегда отличались оригинальностью, выразительностью и неповторимостью. Он хорошо продумывал и внимательно отрабатывал каждую деталь своего текста. Часто в выступлениях этого оратора присутствовала ирония, что вызывало огромную симпатию у аудитории. При этом речь всегда была краткой, не содержала ничего лишнего. Речь Лисия считается эталоном для ораторов всего мира. Многие ораторы, выступавшие в судебных заседаниях, брали с него пример, заимствуя его манеру красноречия.

Лисий

Еще одним великим оратором, на которого равнялись многие общественные деятели, был Демосфен. Этого человека считают гениальным, ведь для того, чтобы стать оратором, ему пришлось многое изменить в себе. С рождения Демосфен обладал слабым голосом и коротким дыханием.

Демосфен

Благодаря долгим и суровым тренировкам, в которых применялись различные методики, он смог добиться блестящих результатов и стал одним из лучших ораторов всех времен. Его дикции, красивой и понятной речи можно было только позавидовать. Выступления этого известного оратора были яркими, выражения краткими и лаконичными.

Известные ораторы зарубежья

В зарубежных странах существует множество знаменитых величайших ораторов, которые отличались прекрасным умением строить свою речь во время выступлений так, чтобы люди не сомневались в их убеждениях . К самым выдающимся личностям следует отнести двух ярких политических деятелей:

Адольф Гитлер

Несмотря на всю свою дьявольскую сущность, этот человек был сильнейшим оратором, который выступая, всегда держал народные массы в напряжении и полном внимании. В выступлениях он применял резкую жестикуляцию рук, говорил эмоционально и даже грубовато. В его речах наблюдалась такая черта, как использование длительных пауз с целью подчеркнуть что-то важное и основное.

Речь он подготавливал заранее, записывая все на бумаге. Гитлер не отличался сдержанностью, поэтому нередко давал волю эмоциям, выплескивая их на слушателей. Людей привлекало то, что он то говорил то медленно, то быстро. Поэтому данный прием использовался им в каждом выступлении. Несмотря на то, что его идеи зачастую были злыми и неверными, народ поддерживал его. В связи с этим Гитлера называют оратором зла. Вопреки всей черной стороне этого человека, он всегда попадает в список — «Величайшие ораторы 20-21 века».

Уинстон Черчилль

Данный политический деятель всегда предварительно готовился к каждому своему выступлению, продумывая даже мимику и жестикуляцию. Он отрабатывал текст так, чтобы он был идеальным. Этот человек отличался харизмой, часто использовал в своей речи юмор.

Он так был воодушевлен своими идеями, что мог заражать ими весь народ. При составлении текста он активно пользовался такими художественными приемами, как метафора и сравнение. В процессе общения Черчилль старался быть спокойным и вести себя естественно. С рождения он имел такой дефект речи, как шепелявость, однако, со временем он сумел от него избавиться.

Российские ораторы

В России тоже всегда существовали известные выдающиеся ораторы, к которым относятся такие знаменитые личности, как Кони, Троцкий, Жириновский, Путин и другие.

Анатолий Федорович Кони

Анатолий Федорович занимался юридической и общественной деятельностью в конце 19 — в начале 20 века. Он призывал всех соблюдать нравственность в судебном процессе. Речь Кони всегда была живой и динамичной, никогда не звучала монотонно.

Он считал, что ораторы, выступающие в судебных заседаниях, должны быть справедливыми, вставать на защиту истины. В своих выступлениях Кони не отличался сухостью, а давал волю эмоциями. Но он умел совмещать факты с чувствами так, чтобы текст оказывал положительное для него воздействие на умы судей. Защитная речь этого оратора не оставляла ни капли сомнения, что приговор будет вынесен в его пользу.

Анатолий Федорович Кони обладал высокими индивидуальными и общественно значимыми моральными качествами, следовал правилам чести, произносил речь всегда ясно, не употребляя терминологии, неизвестной окружающим и в совершенстве владел красноречием.

Лев Давидович Троцкий

Многие люди говорили, что Лев Давидович — это лучший оратор 20 века. У него был мощный тембр голоса, слова произносились четко и понятно. Он был умным и активным человеком, которого боялись многие противники. Сам же великий оратор не испытывал страха ни перед одним человеком, поэтому говорил в лицо все, ничего не тая.

Речь Троцкого всегда была выстроена последовательно, логично и кратко. Он хорошо умел убеждать людей, поэтому у него было большое количество соратников. Его дар красноречия был ярко виден во время политических выступлений.

Владимир Ильич Ленин

Великие ораторы 20 века – в этот перечень, несомненно, должен входить Ленин. Владимир Ильич выступал с такими речами, которые были доступны и понятны каждому представителю народа. Он отлично чувствовал, какой настрой присутствует у людей, поэтому мог завлечь их практически любыми идеями. Больше всего он использовал диалог, общаясь с народом, отвечая на их вопросы.

Его речь отличалась лаконичностью, конкретностью. Также он применял направляющую жестикуляцию рук, которая только усиливала влияние на людей. Ленин обладал харизмой, которая привлекала всех слушающих людей. Его фразы становились крылатыми, их использовали другие люди и печатали в изданиях.

Владимир Владимирович Путин

Владимир Владимирович — пожалуй, самый известный российский политический оратор современности. Он говорит легко, используя в своей речи немного юмора. Выступления его всегда хорошо продуманы, не содержат ничего лишнего. Жестикуляция рук плавная, которая нисколько не отвлекает внимание людей, лишний раз подчеркивает уверенность.

Этот политический деятель отличается сдержанностью и спокойствием во время общения с народом или коллегами, не позволяя себе сказать резкое или грубое слово. На вопросы людей он всегда отвечает четко, так как хорошо разбирается во многих сферах жизнедеятельности.

Владимир Вольфович Жириновский

Владимир Вольфович отличается тем, что его речь всегда сопровождается эмоциональной окраской, она непредсказуема и даже иногда обладает некоторой агрессивностью. Его выступления больше похожи на шоу. Он нередко оказывает своими словами давление на собеседника, использует энергичную жестикуляцию.

Жириновский обладает сильной харизмой. Но он непросто великий оратор, а очень умный и справедливый политический деятель. Владимир Вольфович легко может развернуть спор, так как разбирается в любой теме. Он не отличается сдержанностью, всегда говорит то, что думает, выражает свои эмоции, зачастую может позволить сказать себе лишнего для заострения внимания на своей персоне.

Все указанные выше лучшие ораторы мира – это еще далеко не весь перечень выдающихся мастеров красноречия (не будем забывать про таких великих ораторов, как: Джеймс Хьюмс, Авраам Линкольн, Стив Джобс и д.р.). Ответить на вопрос кто же лучший оратор всех времен — сложно. Кто-то обладал даром красноречия с рождения, а кто-то прошел длинный путь, справляясь со своими недостатками речи и приобретая навыки ораторского искусства, становясь великими. Но для всех можно сказать одно, что благодаря своему прекрасному красноречию они смогли стать знаменитыми деятелями общественной и политической жизни.

vseorechi.ru

На трибуну подымается Троцкий — Вопросы истории

Войтоловский Л.Н. Политические силуэты. (С демократического совещания). III. Мария Спиридонова. Троцкий. // Киевская Мысль. К., 1917. №233, 27 сентября (10 октября), с. 1.
Последний часть очерка Политические силуэты. (С демократического совещания), см. также: I. А.Ф. Керенский. // Киевская Мысль. К., 1917. №228, 21 сентября (4 октября). с. 1; II. В.М. Чернов. Ю. Каменев. И.Г. Церетели. // Киевская Мысль. К., 1917. №229, 22 сентября (5 октября), с. 1.

(…)
   На трибуну подымается Троцкий, встреченный бурными аплодисментами всей левой.
   Троцкий… Вот имя, которое публика повторяет теперь чаще, чем все другие имена. Имя, собравшее вокруг себя уже огромные каталоги восторгов и брани. Принадлежащее человеку, безусловно занятному, сильному и… странному.
   В темном здании человеческой души есть один совсем темный уголок, где покоются камни, из которых слагается психология Троцкого.
   И весь он какой-то темный. Большая, черная голова. Длинные, зачесанные кзади черные волосы. Узкая, черная бородка, резко выступающая вперед, как у Мефистофеля Антокольского. Густые, черные брови. И темное, точно побледневшее от злости лицо, с острыми, впивающимися, как гвозди, глазами, в которых сквозь стекла пенснэ виднеется отражение его иронического ума. Неприятно выделяется большой, хищный рот с хищными, как у акулы, зубами.
   Ораторское дарование Троцкого очевидно и неоспоримо.
   От оратора требуется уменье внедрять по желанию то или иное убеждение в умы своей аудитории.
   Этим даром Троцкий владеет в высокой мере и пользуется своим искусством с удивительным мастерством, в совершенстве.
   В его артистической передаче, блистающей тончайшей отделкой интонации, слова получают новые значения и, оплодотворенные его ораторским темпераментом, переливаются яркими красками.
   Впрочем, слово «краски» мало подходит к скульптурному красноречию Троцкого. Его нельзя назвать колористом. И речи его — не живопись и не музыка, а пластика. Пластика странная и волнующая, как живая бронза.
   Когда он говорит, он слегка приседает, втягивает голову в плечи, быстро выпрямляется и, энергично вытянув руку вперед, точно бросает в публику пригорошни слов. Последние срываются с его язвительных уст бущующими рядами и устремляются в бой широко развернутым строем, как рвутся в атаку полки.
   Таково внешнее впечатление от его бурных речей. Столько в словах его движения, трепета и шумной уверенности.
   Но Троцкий не только талантливый оратор. Троцкий — большой политик. Не дилетант, не политик по ремеслу, а политик по страсти. У Троцкого много ума и знаний. Он изъездил весь свет. Везде учился, ко всему с интересом присматривался.
   С избытком вкусивший от всех цивилизаций Европы, искушенный во всех политических интригах, Троцкий все понимает, но мало что любит.
   К людям сегодняшнего дня, с их темной, тоскующей душой и настоящею кровью, Троцкий глубоко равнодушен. Мир со всеми страстями и величайшими трагедиями в его представлении рисуется как эффектный спектакль непрерывно враждующих стихий, на котором ему, гражданину Троцкому, суждена и приуготовлена роль Лассаля.
   Троцкий, должно быть, твердо уверен, что он рожден быть русским Лассалем, и усиленно драпируется в политический плащ последнего.
   Я не берусь ни отрицать, ни устанавливать это сходство и не докапываюсь до родословной его политических идей. Быть может, своими ораторскими приемами и иными словечками Троцкий действительно обязан Лассалю. Но он слишком много странствовал, чтобы быть патриотом и Лассалем.
   Ибо Лассаль — прежде всего патриот, и патриот — прежде всего человек, страстно чувствующий и безумно влюбленный в родную землю. А интернациональный чемоданчик гражданина Троцкого, с которым последний исколесил всю Европу, наполнен каким угодно багажем, но только не прахом родной земли. Для таких сантиментальных предметов слишком мало место отведено в холодном механизме его международного сердца.
   Троцкий обладает холодным разсудком и еще более холодным сердцем, но одарен железной настойчивостью. Этой настойчивостью пропитаны все его мысли и слова. Она придает его выпадам огромную ударную силу. Вместе с этим Троцкий владеет всеми оттенками сарказма, оставляющего на всем, к чему прикоснется его едкое слово, след убийственного, жгучего яда. Едкий, настойчивый, остроумный — Троцкий не знает пощады и бьет без промаха.
   Но его злые, насмешливые удары нередко диктуются не поисками истины, а совершенно иными побуждениями. В свои полемические выпады Троцкий охотно вносит много личного начала. Троцкий не ограничивает своих гражданских симпатий и своей политической трибуны пределами России. Зато вселенная часто остается для него заключенной в границах собственной его личности. И чтобы обезпечить последней прочное место на мировой арене и, еще чаще, чтобы вызвать улыбку одобрения в слушателей, Троцкий весь свой талант превращает в игру остроумия,— остроумия злого, тщеславного и парадоксального.
   Тщеславие у Троцкого — всепожирающее, ненасытное. Свое желание, свой личный успех он ставит выше идеи. Троцкий никогда не способен превратиться в раба идеи. Но жажда аплодисментов нередко превращает его в раболепного демагога и направляет его хвастливое остроумие на злобные и безпардонные выходки.
   — Там, где имущие классы не могут взять всю власть, а народная власть не смеет взять власти, там рождается идея диктатора, Бонапарта, Наполеона. Вот почему Керенский занял то место, которое он занимает теперь. Вакансия на Керенского была открыта слабостью и нерешительностью революционной демократии.
   Надо было слышать, каким сарказмом, какой жгучей ненавистью были напоены эти слова, чтобы оценить по достоинству всю силу этого недвусмысленного демагогического удара. И это часто у Троцкого. Под влиянием личного озлобления, его острое слово превращается в стальной нож, безжалостно разсекающий на двое, с наслаждением четвертующий доброе имя своих противников.
   В такие минуты обнажается и хвастливое тщеславие Троцкого, и его склонность к буффонаде, и его злое, скептическое отношение ко всему человечеству, короче сказать: все те темные уголки, о которых я говорил вначале и в которых гнездится трясинная психология Троцкого.
   В такие минуты Троцкий не стесняется прибегать и к дурно пахнущему намеку, и к политическому жонглерству.
   Его речи перестают быть политическими речами-памфлетами, а превращаются в политику с примесью грязи.
   Сам тон его выступлений звучит так, точно он создан для хвастливых, оглушительных, намеренно провоцируемых скандалов. И оттого Троцкий является одним из наиболее плодовитых изобретателей большевистских «инцидентов» на совещании.

ru-history.livejournal.com

Лев Троцкий

Лев Троцкий.

Попытка психологического портрета

Лев Давидович Троцкий (Бронштейн) родился в 1879 г. в семье зажиточного земледельца из числа еврейских колонистов. Еще студентом вступил в революционный кружок.

Аресты, ссылки, побеги, эмиграция. Участие в революции 1905 г.

После подавления вооруженного сопротивления уходит в подполье. Начинает соперничество с Лениным за лидерство в революционном движении. Именно в это время Ленин называет его «подлейшим карьеристом», «иудушкой» и т.п.

Троцкий снова оказывается в эмиграции. Там он разрабатывает теорию перманентной революции, впоследствии принятую и Лениным.

Эта теория исходит из того постулата, что буржуазия в XX в. перестала быть революционной, и что главной силой в революции может быть только пролетариат.

. Захватив власть, пролетариат должен провести и буржуазно-демократические преобразования, и социалистические. Революция превращается в единый, непрерывный (перманентный) процесс.

Теоретиков большевизма не смущает тот факт, что в России пролетариат является меньшинством, большинством же является крестьянство, которое, согласно марксистской теории, реакционно.

После февральской революции Троцкий возвращается в Россию и примыкает к Ленину. Блестящий оратор, Троцкий становится харизматической личностью. «Он был кумиром петроградских митингов» – вспоминает о нем один из участников тогдашних событий. Троцкий почти не уступает по своей популярности Ленину.

Как только большевики захватили власть, со всеми демократическими преобразованиями февральской революции было покончено.

Во время гражданской войны он проявляет себя прекрасным и агитатором и организатором. Именно Троцкий превратил полупартизанские, полубандитские отряды в регулярную армию.

Надо сказать, что «пролетариат» понимался большевиками своеобразно. Интересы рабочего представляла партия, в которой была создана жесточайшая иерархия во главе с ее ЦК. Когда после разгона учредительного собрания рабочие-путиловцы вышли на протестную демонстрацию, эта демонстрация была расстреляна.

Невольно вспоминается некоторая аналогия с анекдотом, восходящим к средним векам: «В саду Парижской Академии спорят философы. Они обсуждают вопрос, есть ли глаза у крота.

Один из них говорит: «У крота нет глаз, потому что он ползает под землей, и глаза ему не нужны». Другой возражает: «У крота есть глаза, потому что Бог справедлив и не может никого обделить».

Тут подходит к ним садовник и говорит: «Уважаемые господа, давайте я вам принесу живого крота, и вы проверите, есть ли у него глаза». Они ему отвечают: «Пошел прочь, невежда! Мы обсуждаем идеального крота».

Реальный рабочий вовсе не интересовал наших философов. Коммунистическая партия представляла интересы некоего идеального пролетария, который существовал только в представлениях ее, партии, лидеров.

По мнению Троцкого реальный рабочий должен был подчиняться «пролетарской» диктатуре, точно так же, как крепостной рабочий со времен Петра I и до отмены крепостного права подчинялся хозяину.

Выступая на IX съезде ВКП (б) Троцкий говорил: «Эта милитаризация немыслима без милитаризации профессиональных союзов как таковых, без установления такого режима, при котором каждый рабочий чувствует себя солдатом труда, который не может собою свободно располагать, если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить, если он не выполнит – он будет дезертиром, которого карают. Кто следит за этим? Профсоюз. Он создает новый режим. Это есть милитаризация рабочего класса». А его сторонник – Радек закончил свое выступление призывом «расстаться с буржуазным предрассудком «свободы труда», столь дорогим сердцу меньшевиков и соглашателям всех мастей».

Всякая попытка отказаться от экономического стимулирования труда неизбежно приводит к внеэкономическому принуждению – архаичному методу, присущему докапиталистической формации. (Здесь и далее подчеркнуто мной. В.Р.)

Однако кронштадтское восстание, восстание крестьян на тамбовщине, массовые забастовки на предприятиях напугали партийное руководство. В марте 1921 г. на X съезде партии был объявлен НЭП.

«Без свободного рынка крестьянин не находит своего места в хозяйстве, теряет стимул к улучшению и расширению производства. Только мощное развитие государственной промышленности, ее способность обеспечить крестьянина и его хозяйство всем необходимым, подготовит почву для включения крестьянина в общую систему социалистического хозяйства. Технически эта задача будет разрешена при помощи электрификации, которая нанесет смертельный удар сельскохозяйственной отсталости, варварской изолированности мужика и идиотизму деревенской жизни. Но путь к этому лежит через улучшение хозяйства нынешнего крестьянина-собственника. Этого рабочее государство может достигнуть только через рынок, пробуждающий личную заинтересованность мелкого хозяина» (Троцкий.»Основные вопросы пролетарской революции» НЭП Сочинения. Том 12. М-Л, 1925).

Как тут не вспомнить Плеханова, который еще в 1884 г. писал по поводу теоретизирования предшественника Ленина – Ткачева: «Центральное правительство не могло бы принять никаких мер для упрочения этого равенства, даже если предположить, что оно придумало такие меры, которые упразднили бы не только писаные законы Российской империи, но и законы товарного производства.

Предположим, что ввиду этой опасности правительство «Народной Воли» не передаст захваченной им власти народным представителям и превратиться в постоянное. Тогда ему будет предстоять такая альтернатива: или оно должно будет оставаться равнодушным зрителем медленного разложения созданного им «экономического равенства» (НЭП), или оно вынуждено будет организовывать национальное производство. Решать эту трудную задачу оно должно будет либо в духе современного социализма, чему помешает как его собственная непрактичность, так и современная степень развития национального труда и привычки самих трудящихся, или оно должно будет искать спасения в идеалах «патриархального и авторитарного коммунизма», внося в эти идеалы лишь то видоизменение, что вместо перувианских «сынов солнца» и их чиновников национальным производством будет заведовать социалистическая каста. Но русский народ и теперь уже слишком развит, чтобы можно было льстить себя надеждою на счастливый исход таких опытов над ним». (Плеханов Г.В. Избр. фил. произведения. Т. I. с.105). (К большому сожалению, Плеханов в последней фразе оказался не прав).

Далее Плеханов цитирует Энгельса: «Из того, что Бланки всякую революцию представлял себе в виде «вспышки» небольшого революционного меньшинства, сама собою следует необходимость революционной диктатуры после удачного переворота; конечно, диктатуры не целого революционного класса, пролетариата, но небольшого числа тех, которые совершили «вспышку» и которые сами, еще ранее того, подчинялись диктатуре одного или немногих избранных» (М. Э. т. 18. с. 527).

В 1923 г., когда стало ясно, что Ленин уходит из жизни, в руководстве началась ожесточенная борьба за власть. Осенью 1924 г. Троцкий публикует свои «Уроки Октября». Книга эта была направлена, прежде всего, против Каменева и Зиновьева, которые в тот момент поддерживали Сталина. В борьбе с Троцким его противники начали раскручивать сталинскую харизму, названную впоследствии «культом личности».

Как всякие начетчики, они считали, что партия не сумеет обойтись без теории, себя они считали теоретиками. Сталин же на эту роль явно не годился. Как Генеральный секретарь он занимался работой, не интересной для них – расстановкой партийных кадров. Созданная Лениным и Троцким, «партия нового типа», не могла доверить низам выборы на сколь-нибудь важные посты.

Сталин не простил своим былым соратникам такого самомнения.

Цену же теоретическим трудам Каменева, Зиновьева, Бухарина показало будущее – согласно их представлениям они, очевидно, не должны были кончить свои дни в расстрельных камерах. Но это произойдет потом.

А пока они боятся Троцкого-теоретика, Троцкого-харизматика. Боятся они еще не за свою жизнь, да и вероятнее всего Троцкий, отнюдь не страдавший комплексом неполноценности, просто оттеснил бы их от власти. Этого они и бояться.

А Троцкий пока теоретизирует: «Оказалось, что при отсутствии партии, способной руководить пролетарским переворотом, самый этот переворот становится невозможным.

Стихийным восстанием пролетариат не может взять власть: даже в высоко-индустриальной и высоко-культурной Германии стихийное восстание трудящихся (в ноябре 1918 года) оказалось способно лишь передать власть в руки буржуазии. Имущий класс способен овладеть властью, выбитой из рук другого имущего класса, опираясь на свои богатства, на свою «культурность», на свои неисчислимые связи со старым государственным аппаратом. Пролетариату же ничто не может заменить его партии» (Итоги Октября. Л. 1991 с.70). О профсоюзных объединениях он умалчивает. Профсоюзы – ведь они существуют для того, чтобы улучшать жизнь рабочих, а вовсе не для того, чтобы он, Троцкий, осуществлял свои идеалы. Скучно с этими профсоюзами.

Маркс мог быть и не прав, но сущность марксизма заключается в том, что «бытие определяет сознание», а не сознание партии – союза единомышленников, определяет бытие народа.

Далее: «Сущность этого лже-марксизма состояла в том, что он условную и ограниченную мысль Маркса, – «передовые страны показывают отсталым образ их будущего развития», – превратил в некоторый абсолютный, сверх-исторический, по выражению Маркса, закон, и на этом законе пытался обосновать тактику партии рабочего класса. При такой постановке вопроса не могло, разумеется, быть и речи о борьбе русского пролетариата за власть до тех пор, пока экономически более развитые страны не создали для этого «прецедента» (там же, с.74).

И опять – представление, согласно которому происходит смена исторических формаций, это не «условная и ограниченная мысль», а центральное положение марксизма.

В своем дневнике (март 1935 г.) Троцкий снова возвращается к вопросу о большевистском  перевороте: «Не будь меня  в  1917 г. в  Петербурге, Окт[ябрьская]   рев[олюция]  произошла  бы  –  при  условии  наличности  и руководства Ленина. Если б  в Петербурге не было ни Ленина, ни меня, не было бы  и Окт[ябрьской] революции: руководство большевистской партии помешало бы ей  совершиться (в  этом  для  меня нет  ни  малейшего сомнения!) (Дневники и письма. М. 1994, с.103). Он по-прежнему уверен, уже даже не партия, а один-два человека решают судьбу народа. Так, вопреки Марксу, иногда случается, но народу это счастья не приносит.

После публикации «Уроков Октября» Троцкого (и его наиболее активных сторонников) постепенно снимают со всех постов. В январе 1928 г. отправляют в ссылку в Алма-Ату, а затем в 1929 г. вообще высылают из Союза.

Таким образом, оказалось, что Троцкий не виноват, ни в коллективизации, ни в массовых репрессиях, ни в военных просчетах 1941 г.

Почему же он проиграл? Несмотря на некоторые свои заявления, Троцкий продолжал верить в непогрешимость партии. В своей борьбе именно к ней он и обращался. При этом он вовсе не понимал, что созданная, в том числе и им, партия в действительности совсем не такая, какой ее рисовала пропаганда. Сталин же обращался к аппарату.

Если в подпольные организации шли люди воодушевленные идеями, то в правящую партию шли совсем из других соображений. Да и революционеры с подпольным стажем, придя к власти, почувствовали ее вкус. Теперь борьба велась не столько за идеи, сколько за статус в государственном аппарате.

«Режим большевистской партии, особенно до прихода к власти, представлял, таким образом, полную противоположность режиму нынешних секций Коминтерна, с их назначенными сверху «вождями», совершающими повороты по команде, с их бесконтрольным аппаратом, высокомерным по отношению к низам, сервильным по отношению к Кремлю» (Троцкий. Преданная Революция М.1991). Думал ли Троцкий об этом в октябре 1917г.?

 «Во время длительного «междуцарствия», созданного болезнью Ленина, эта работа велась неутомимо и осторожно…

Ответственные работники партии и государства подбирались под одним критерием: «против Троцкого». После смерти Ленина процесс персонального отбора спустился этажом  ниже. Уже нельзя было занять пост директора, секретаря цеховой ячейки, председателя волисполкома, бухгалтера, переписчицы, не зарекомендовав себя антитроцкистом. Так сформировался особый вид карьеризма, который позже получил наименование «антитроцкизм» (Моя жизнь. Т.2. .М.1990, с.241).

Словечко «междуцарствие» у Троцкого почему-то не входит в противоречие с понятием «диктатура пролетариата».

«Рабочее государство владеет всей железнодорожной сетью, всеми промышленными предприятиями и, за второстепенными исключениями, ведет на этих предприятиях хозяйство за собственный счет. Вся система кредита сосредоточена в руках государства. Внешняя торговля составляет государственную монополию. Каждый, кто способен трезво и без предвзятости оценить эти результаты пятилетнего существования рабочего государства, должен будет сказать: да, для отсталой страны это весьма большой социалистический успех». («Основные вопросы пролетарской революции».(НЭП) Л. Троцкий. Сочинения. Т.12 М.Л. 1925).

«Несомненно, что пролетариату удалось удержать свою  власть и вместе с нею национализацию заводов и фабрик в течение 1918–1920 гг. только потому, что одновременно с ним крестьянство боролось против тех же врагов за захваченную у них землю» (Моя жизнь. с. 9).

Насчет крестьян с Троцким можно согласиться. Что касается отождествления власти пролетариата и огосударствливания «фабрик и заводов», то одно логически не следует из другого.

«Государство владеет» – это абстракция. Управляют всем этим чиновники. Рабочий не может наказать неугодного ему чиновника, ну хотя бы переписчицу (машинистку).

А если не может, какой он тогда хозяин? Если бы Троцкий сказал: «Чиновничье государство …» он был бы прав. Рабочие оказались объектом эксплуатации этого государства, причем в гораздо большей степени, чем государства буржуазного.

Тем не менее, Троцкий и в 1935 г. повторяет старую песню: «Несмотря на чудовищное бюрократическое перерождение, советское государство все еще остается историческим орудием рабочего класса, поскольку обеспечивает развитие хозяйства и культуры на основе национализированных средств производства и тем самым приготовляет условия для действительной эмансипации трудящихся путем ликвидации бюрократии и социального неравенства».

Крестьянство поддерживало большевиков вплоть до окончания гражданской войны, оно терпело даже полюдье (продотряды). Конечно, случались и эксцессы. Но как только те, кто хотел вернуть себе полученную крестьянами землю, были разгромлены, начались массовые крестьянские восстания, которые заставили правящую бюрократию перейти к новой экономической политике – НЭПу.

За это время крестьянство было разоружено, карательные органы усиленны и реорганизованы. Началась коллективизация, и крестьянство оказалось в еще более тяжелом положении, чем рабочий класс.

26 ноября 1926 г. Троцкий, которого в октябре 1927 Троцкого вывели из ЦК, со всех властных постов уже сняли ранее, записывает в дневнике: «Противодействующие реставрации тенденции: а) страх мужика перед тем, что помещик как ушел с капиталистом, так и вернется вместе с ним; б) фактическое сохранение власти и важнейших средств производства в руках рабочего государства, хотя бы и с крайними извращениями; в) фактическое сохранение руководства государством в руках коммунистической партии, хотя бы и преломляющей в себе молекулярную передвижку классовых сил и сдвиг политических настроений.

Из сказанного вытекает: говорить о термидоре как о совершившемся факте было бы грубым искажением действительности. Дальше внутрипартийных репетиций и теоретической подготовки дело не пошло. Материальный аппарат власти не сдан другому классу» (Дневники и письма. с.13).

«Несмотря на чудовищное бюрократическое перерождение, советское государство все еще остается историческим орудием рабочего класса, поскольку обеспечивает развитие хозяйства и культуры на основе национализированных средств производства.

В этом смысле можно с полным правом сказать, что диктатура пролетариата нашла свое искаженное, но несомненное выражение в диктатуре бюрократии». (Бюллетень оппозиции. №43. 1.02. 1935).

С упорством, достойным лучшего применения, Троцкий выстраивает ассоциативный ряд: «государственное» – «национализированное» – «принадлежащее рабочим». Ассоциации помогают сформировать гипотезу, которая требует дальнейшего подтверждения практикой, но не могут являться доказательством.

В 1935 г., давно высланный из СССР, он уже несколько по-другому смотрит на партию: «Сталин вел борьбу за сосредоточение власти в руках бюрократии, за вытеснение из ее рядов оппозиции; мы же вели борьбу за интересы международной революции, противопоставляя себя этим консерватизму бюрократии и стремлению к покою, довольству, комфорту. …Сталин не может мириться, он вынужден идти до конца по тому пути, на который его поставила бюрократия». (Там же. с. 91, 92).

Разгромив и выслав Троцкого, те, кто реально воплощал «пролетарскую» диктатуру, продолжили свои внутренние разборки. В немилости у Сталина оказались теперь Зиновьев и Каменев.

В десятилетнюю годовщину победы «социалистической» революции Ленинградский градоначальник Зиновьев решил продемонстрировать Сталину поддержку, которую имеет оппозиция. Ему удается в своей вотчине (Ленинграде) провести антисталинскую демонстрацию. Троцкий так комментировал это событие:

«Свое недовольство рабочая масса Ленинграда демонстрировала в форме платонического сочувствия по адресу вождей оппозиции, но она еще не была способна помешать аппарату расправиться с нами. На этот счет я не делал себе никаких иллюзий. С другой стороны, манифестация должна была подсказать правящей фракции необходимость ускорить расправу над оппозицией, чтоб поставить массу перед совершившимся фактом». (Троцкий. Моя жизнь,  Т. 2. М. 1990 с. 278).

Сама демонстрация в защиту оппозиции стала возможной только потому, что Зиновьев возглавлял ленинградский аппарат. Троцкий, писавший свои воспоминания уже в эмиграции, кое-что начинает понимать.

Авторская вставка: В конце 1952 г. моего отца, который в молодости жил в Ленинграде допрашивали, участвовал ли он в троцкистской демонстрации в октябре 1927 г. Отец сказал, что не участвовал. На вопрос: «Как вы могли не подчиниться партийному руководству города?», отец ответил «Был в командировке». Слава Богу, пока шло дело, Сталин умер, и отца оставили в покое.

Не прошло и трех месяцев после этой демонстрации, и Троцкий был сослан в Алма-Ату. Оттуда он пишет одному из своих бывший соратников: «Чего больше всего боялся Ленин в  последние  годы своей жизни, так  это круговой поруки таких аппаратчиков и чиновников, вооруженных всеми ресурсами правящей партии и государственного аппарата… С  пролетарским  ядром партии,  с рабочим  классом мы смычку  найдем, сколько бы  нас ни травили и как  бы нас  ни  огораживали. Ни большевистской традиции, ни пролетарских кадров большевизма мы вам не отдадим».  (Письма из ссылки. М. 1995. с.163).

Оптимизму Троцкого остается только удивляться. Не сам ли он утверждал необходимость цензуры: «Неуклонно бороться (при помощи цензуры, а главным образом, тех же партийно-советских редакций, издательств и критиков) с реакционной и мнимо-попутнической литературой, – вот что должна делать партия… При бдительной революционной цензуре – широкая и гибкая политика в области искусства чуждая кружкового злопыхательства. Разумеется, цензура сейчас – нужная и важная вещь. Порою бывает необходимо просто запретить издание и распространение явно контрреволюционной вещи. («Правда», от 15, 16 сент. 1923).

В данном случае речь идет о цензуре литературной, необходимость политической цензуры никто даже не обсуждал. Судебная власть в условиях диктатуры «пролетариата» была подчинена партийному руководству.

И при таких условиях Троцкий в 1928 г. мог надеяться на победу своих сторонников?!

Не сам ли он, в свое время, боролся за диктатуру «пролетариата», в троцкистско-ленинском ее понимании, как систему полной независимости правящей верхушки от кого бы то ни было? Оказалось, что с помощью своих креатур на местах Сталин мог формировать составы съездов, на съездах выбиралось угодное ему ЦК, которое и назначала угодных ему людей на все высшие должности. Еще в резолюции XII съезда (апрель 1923 г.) указывалось: "Диктатура рабочего класса не может быть обеспечена иначе, как в форме диктатуры его передового авангарда, т.е. Компартии" (КПСС в резолюциях. Т.3. с.53).

Высланный в Алма-Ату, Троцкий напишет: «Отказаться от политической деятельности, это значило бы отречься от борьбы против удушающего партийного режима, который отражает возрастающее давление враждебных классов на пролетарский авангард». (Дневники и письма, с.40). Какие же это «враждебные классы» давили на «пролетарский авангард», режим которого стал удушающим? И для кого он стал удушающим? Для Троцкого? А каково было при этом режиме самому пролетариату?

«Отказаться от политической деятельности значило бы прекратить борьбу против слепоты нынешнего руководства ВКП» – это написано уже за границей (Моя жизнь).

Еще жестче он напишет в1936 г.

«Бюрократия победила не только левую оппозицию. Она победила большевистскую партию. Она победила программу Ленина, который главную опасность видел в превращении органов государства «из слуг общества в господ над обществом». Она победила всех этих врагов — оппозицию, партию и Ленина - не идеями и доводами, а собственной социальной тяжестью. Свинцовый зад бюрократии перевесил голову революции. Такова разгадка советского Термидора…»

«За невежеством, ограниченностью, упрямством, враждебностью отдельных лиц можно было пальцами нащупать социальные черты привилегированной касты, весьма чуткой, весьма проницательной, весьма инициативной во всем, что касается ее собственных интересов. Это Троцкий напишет в своем дневнике в мае 1935 г. (Дневники и письма с.128).

Вспомнил-таки Плеханова и его предупреждение насчет «социалистической касты», а может и Энгельса: «Идея» всегда посрамляла себя, как только отдалялась от «интереса» (М. Э. т.2, с.89).

Сделай сталинская родительница в свое время аборт, роль вождя исполнил бы кто-нибудь другой. Вся идея представительной демократии заключается в том, чтобы оградить рядового человека от властной вертикали. Пока Троцкий был почти на самом ее верху она, вертикаль, ему нравилась. Потеряв пост, став рядовым гражданином страны, он не понял, что порочна сама идея всевластия бюрократического аппарата. Во всем оказались виноваты Сталин и его приспешники.

Сентябрь 1928 г.: «Цель оправдывает средства. Но цель должна быть классовой, революционно-исторической, тогда и средства не могут быть нелояльными, бесчестными, гнусными» (Письма из ссылки, с.173).

А идиотскими? Сколько людей сожгла инквизиция? И все ведь ради великих целей! Несомненно, что находились люди, которые на этих кострах грели себе руки. Фанатики всегда прокладывают дорогу прохвостам. Давно известно, что средства, которые нужно оправдывать целью, ни к чему хорошему не ведут.

Маркс и Энгельс «предугадывали» мировую революцию. I Интернационал был призван ее пропагандировать, знакомить друг с другом революционных деятелей. Но они резко выступали против тех, кто надеялся насильно навязать людям счастье.

Да и так ли бескорыстны были большевистские руководители? Да, первоначально они не соблазнялись «большими пайками», но сам факт, что они создали террористическую систему, карающую любого, кто с ними был не согласен, говорит о том, что их волновала не столько социальная несправедливость, сколько желание сделать по-своему – ими руководила ницшеанская «воля к власти». Социал-демократы, те, действительно, сочувствовали рабочим. Именно поэтому большевики и считали их своим основным противником. Большевики же, и Троцкий не в последнюю очередь, считали свободу труда «дорогую сердцу меньшевиков и соглашателям всех мастей»  буржуазным предрассудком.

«Величайшая историческая сила оппозиции, при ее внешней слабости в настоящий момент, состоит в том, что она держит руку на пульсе мирового исторического процесса, ясно видит динамику классовых сил, предвидит завтрашний день и сознательно подготовляет его». (Моя жизнь. М. 1990 т.2. с. 15). Это Троцкий пишет в 1929 г. Он уже выслан из России. Если Троцкий и его последователи в 1929 г. «держат руку на пульсе мирового процесса», то, как они раньше не поняли, что произойдет в ЦК собственной партии?

О многом могут сказать и немногочисленные литературные заметки его дневников:

     «Роман Алексея  Толстого "Петр  Первый"  есть  произведение замечательное  –  по  непосредственности  ощущения  русской  старины…  Но несомненно, что именно революция  –  по закону контраста –  научила его (не его  одного) с особой   остротой  чувствовать   русскую  старину,  с   ее   своеобычностью, неподвижной,  дикой,   неумытой.  Она  научила  его   чему-то  большему:  за идеологическими  представлениями,  фантазиями, суевериями  находить  простые жизненные   интересы   отдельных   социальных   групп    и   их   социальных представителей. Толстой с большой художественной проницательностью раскрывает подоплеку идейных конфликтов Петровской эпохи». (Дневники и письма, с.96, запись 9 марта 1935 г).

Такой ли контраст с петровской эпохой? Современники (Мандельштам, Пастернак), не считая себя социальными теоретиками, находили в фигурах Петра и Сталина нечто общее.

                                       Пастернак.

                               Столетье с лишним — не вчера,

                               А сила прежняя в соблазне

                               В надежде славы и добра

                               Глядеть на вещи без боязни.

                                              Хотеть, в отличье от хлыща

                                              В его существованьи кратком,

                                              Труда со всеми сообща

                                              И заодно с правопорядком.

                               И тот же тотчас же тупик

                               При встрече с умственною ленью,

                               И те же выписки из книг,

                              И тех же эр сопоставленье.

                                              Но лишь сейчас сказать пора,

                                              Величьем дня сравненья разня:

                                              Начало славных дней Петра

                                              Мрачили мятежи и казни.

                               Итак, вперед, не трепеща

                               И утешаясь параллелью,

                               Пока ты жив, и не моща,

                               И о тебе не пожалели.

                                                             1931 г.

Троцкий, в отличие от Сталина, роман А.Толстого не понял. А Сталину он понравился. Потом будет фильм «Иван Грозный», и сталинские рассуждения о прогрессивности опричнины, но Троцкий до этого уже не доживет.

В марте 1935 г. в Москве был арестован младший сын Троцкого Сергей. Был он инженером, политикой он не интересовался. Когда Троцкого высылали из Союза, Сергей эмигрировать не захотел и остался в Москве. Преподавал в институте. Его сослали в Красноярск, где он работал инженером. Через год снова арестован, осужден и отправлен в Воркутинский лагерь. Оттуда снова возвращен в Красноярск, и в конце октября 1937 г. расстрелян. (О Сергее Седове см. «Милая моя ресничка» СПб. НИЦ «Мемориал» 2006, там же сообщаются сведения о других родственниках Л.Д., большинство из которых погибло в 30-х годах).

В начале апреля 1935 г. Троцкий узнает об аресте сына и часто вспоминает о своем Сереже. Сохранились записи в его дневнике. Весь  апрель он почти ежедневно упоминает о сыне. 3-го апреля: «Наталья (Седова, жена Троцкого, мать Сергея), сказала: "Они его [Сергея] ни  в  каком  случае   не  вышлют,  они  будут  пытать  его,  чтоб  добиться чего-нибудь, а затем уничтожат...». Сталин по своей натуре мог сделать с кем угодно все, что угодно. Но возможность это делать ему обеспечила теория «перманентной революции» и «диктатуры пролетариата».

Тогда же: «С  какой непосредственностью и  проникновенностью Н[аталья] представила Сережу в тюрьме: ему должно быть вдвойне тяжело, ибо его интересы совсем вне политики,  и у  него,  поистине, в чужом  пиру  похмелье. Нат.  вспомнила даже Барычкина:  «отомстит он  ему теперь!».

Барычкин – бывший мытищинский  рабочий,  окончательно  испортившийся  и  исподличавшийся  в  ГПУ. (Дневники и письма с.111). С Барычкиным у Сергея произошло столкновение еще тогда, когда его отца высылали в Алма-Ату. ГПУ (ранее ЧК) – «Меч пролетарской диктатуры». Что же он сотворил с представителем класса-гегемона! А ведь до того, как Троцкий впал в немилость, о чекистах говорили то же самое. Но тогда Лев Давидович им не верил – мало ли что говорят буржуи. Лес рубят – щепки летят.

9 апреля Троцкий вдруг вспоминает о семье Романовых. В Москве его тогда не было, и он узнал о событии post factum. «Решение было не только целесообразным, но и необходимым. Суровость расправы  показывала  всем,  что   мы  будем  вести  борьбу  беспощадно,  не останавливаясь ни  перед  чем.  Казнь царской семьи нужна была не просто для того,  чтоб запугать, ужаснуть,  лишить надежды врага, но и для того,  чтобы встряхнуть  собственные  ряды» – повязать кровью?

10 апреля: «Сегодня … я обдумывал  разговор  с Лениным  по  поводу суда над царем.  Возможно,  что у Ленина, помимо соображения о времени было  и другое  соображение,  касавшееся  царской  семьи.  В  судебном порядке  расправа над семьей  была бы,  конечно,  невозможна.  Царская  семья  была  жертвой  того принципа, который составляет ось монархии: династической наследственности».

И сразу же вслед эа этим: «О Сереже никаких вестей и, может быть, не скоро придут».

Понял ли Троцкий, что все, сделанное им и Лениным в октябре 1917 г., привело только к тому, что обеспечило возможность расправы над его не в чем неповинным Сережей и еще тысячам таких, как он. Очевидно, не понял.

«… Переименование бюрократии в класс никуда не годится. Если бонапартистская сволочь – класс, значит она не случайный выкидыш, а жизнеспособное дитя истории. Если ее мародерство и паразитизм – «эксплуатация», в научном смысле слова, значит, бюрократия имеет перед собою историческое будущее, как необходимый правящий класс в системе хозяйства. Вот к чему приводит нетерпеливое возмущение, освободившееся от марксистской дисциплины!» (Еще раз о природе СССР, Бюллетень оппозиции. Январь 1940).

Теория никуда не годится, если выводы, сделанные на ее основании Льву Давидовичу не нравятся. Ведь тогда и перманентная революция, и вся большевистская деятельность Троцкого, в лучшем случае ни к чему не привела. А если еще вдуматься, то окажется что бюрократическая эксплуатация будет почище буржуазной.

25. 03. 1935. «Главным тормозом, помешавшим Клемансо  (как и многим другим французским интеллигентам)   двинуться   от   радикализма   вперед,   был рационализм. Ограниченный, скаредный,  плоский  рационализм  стал  давно бессилен  против церкви,   но   зато   превратился   в   надежную   броню   тупоумия   против коммунистической  диалектики» (выделено Троцким) (с.102). (Бог с ним, с Клемансо, нам интересно отношение Троцкого к рационализму). Насчет церкви французские интеллигенты добились того, чтобы она не мешала дальнейшему развитию страны. А вот к чему может привести коммунистическая диалектика, французы поняли гораздо лучше Троцкого.

 «Коммунистической диалектика», никакой логической (рациональной) критики не выдерживала.

7 июня 1935. «По  поводу  ударов, которые выпали  на  нашу  долю,  я  как-то  на днях напоминал Наташе  жизнеописание протопопа  Аввакума. Брели они вместе  по  Сибири, мятежный  протопоп  и его верная протопопица,  увязали в снегу, падала бедная измаявшаяся женщина в сугробы. Аввакум рассказывает: "Я пришел, – на  меня,  бедная, пеняет, говоря: "Долго ли муки сия, протопоп, будет?" И я говорю: "Марковна, до самыя смерти". Она же, вздохня, отвещала: "Добро, Петрович, еще побредем» (с.141).

Вот, пожалуй, и ответ на вопрос, почему Троцкий так ничего и не понял. Перед нами не политический лидер, а религиозный фанатик. Только вместо слов «Бог», «писание», «Сатана» он употребляет – «коммунистическая диалектика», «диктатура пролетариата», «национализация», «буржуазия».

В прочитанной 7 мая 1918 года лекции «О русском уме» И.П. Павлов, обращаясь к аудитории, говорил: «Вы видите, до чего русский ум не привязан к фактам. Он больше любит слова, и ими оперирует… Мы действительно живем словами… Мы занимаемся коллекционированием слов, а не изучением жизни» (Павлов И.П. Рефлекс свободы. СПб 2001. с.115).

Павлов видел массовое увлечение словами, не имеющими под собой реального наполнения, оперирование, которое в России издревле называлось «духовностью», а впоследствии «идейностью».

Только что высланный из Союза, Троцкий вспоминает свою военную деятельность: «Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До сих пор, пока гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии, и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади. Но армия все же не создается страхом.

Царская армия распалась не из-за недостатка репрессий… Сильнейшем цементом новой армии были идеи Октябрьской революции. (Моя жизнь. т.2. с.241).

Возможно, люди иногда и ведут себя как «злые бесхвостые обезьяны», но не Троцкому так говорить.

Были ли в России кроме Павлова те, на кого слова не оказывали такого гипнотического воздействия? Безусловно, были. Не только Павлов или уже цитированный мною Плеханов. Были целые партии – кадеты, меньшевики. К сожалению, их влияние не могло предопределить дальнейшее развитие событий.

Младшим братом Троцкого можно назвать и, популярного среди молодежи, Че Гевару Их судьбы во многом сходны. Как и Троцкий, Че принимал активное участие в революции (кубинской). Как и Троцкий, пролил немало крови. Как и Троцкий, разочаровался в ее, революции, результатах. По сути оба они начинали революцию в слаборазвитых странах, в надежде принести ее из деревни в город. Че Гевара оказался счастливей Троцкого – он погиб в борьбе с врагами, а не был уничтожен своими соратниками.

А город? Город, он мыслит по-другому. Когда в России революционеры строили «партию нового типа», в Англии на одном из рабочих собраний произошел такой забавный инцидент. Докладчик, журналист из Социал-демократической федерации, излагал теорию социализма. Когда он кончил, поднялся один рабочий из Йоркшира и сказал: «По-вашему выходит, что при социализме хлеб будет доставляться из государственных пекарен. Это нам, йоркширцам, не подходит. Мы привыкли, чтобы жена пекла нам хлеб дома. Если социализм означает, что государство будет навязывать этот хлеб, то нам социализм не подходит».

Докладчик ответил, что социалистическое правительство желающим будет выдавать вместо хлеба муку. – В таком случае я не имею ничего против социализма, – резюмировал йоркширец» (И.М. Майский. Путешествие в прошлое. М. 1960).

Англичанина «хитрым» словом не проведешь, он сопоставит его с реальностью.

                                           11.06.08.

ronkinv.narod.ru

Троцкий как оратор – . . . !