Первая мировая война планы воюющих сторон – Первая мировая война. Планы сторон.

Содержание

Первая мировая война. Планы сторон.

Генеральные штабы империалистических государств много лет затратили на разработку планов войны.

Общим для всех планов являлось то, что они выражали захватнические устремления отдельных держав, а также отдельных враждующих коалиций; в тоже время они выражали острые противоречия между отдельными империалистическими хищниками внутри коалиций, каждый из которых стремился побольше военного бремени возложить на своих союзников и побольше прихватить богатств при обоюдном дележе добычи.

Сущность германского плана (план «Шлиффена») заключалась в стремлении бить противников последовательно: сначала предполагалось нанести удар по Франции и разгромить ее армию, а затем перебросить главные силы на Восток и разгромить Россию. В обоих случаях делалась ставка на кратковременную войну.

С целью обхода и окружения французской армии намечалось осуществить фланговый маневр через Бельгию, в обход главных сил французской армии с севера. Вспомогательная группа должна была играть роль заслона против возможного наступления французской армии. На Востоке в начале войны планировалось развернуть одну армию с задачей прикрыть Восточную Пруссию от возможного вторжения русских войск. Активные действия против России в это время должны были вести австро-венгерские войска. Основной порок германского плана заключался в переоценке своих сил и недооценке сил противника.

Французский план войны был наступательным, но он носил выжидательный характер, поскольку первоначальные действия французских войск ставились в зависимость от действий германских войск. Только Лотарингская группировка в составе двух армий получила активную наступательную задачу. Центральной группировке войск в составе одной армии отводилась роль связывающего звена между бельгийской и лотарингской группировками. Бельгийская группировка в составе одной армии должна была действовать в зависимости от поведения противника.

В случае нарушения немцами нейтралитета Бельгии и наступления их через ее территорию, эта армия должна быть готова наступить в северо-восточном направлении, в противном случае ей предстояло наступать в восточном направлении.

Сущность английского плана сводилась к обещанию направить во Францию экспедиционную армию в составе семи дивизий. Английские правящие круги рассчитывали переложить главную тяжесть войны на суше на Россию и Францию. Своей основной задачей Англия считала обеспечение господства на море.

К началу военных действий на Западно-Европейском ТВД против Франции и Бельгии Германия развернула 86 пехотных и 10 кавалерийских дивизий ( 1,6 млн. чел. и 5000 орудий ). Этим силам противостояло 85 пехотных и 12 кавалерийских дивизий франко-англо-бельгийских войск (1,6 млн. чел. • 4640 орудий).

На восточно-европейском театре войны против Германии и Австро-Венгрии сосредоточивались 75 русских дивизий (до 850 тыс. чел. и 3200 орудий). Противники России имели здесь 64 дивизии (свыше I млн. человек и до 2900 орудий).

Следовательно, ни одна из противоборствующих сторон к началу войны не имела общего превосходства в силах и средствах. Только у немцев на направлении главного удара против Франции было двойное численное превосходство.

Первая мировая война. Причины войны — http://nagolovu-voenny.livejournal.com/17700.html

nagolovu-voenny.livejournal.com

Планы сторон — Первая мировая война

К началу января русские армии, после предрешенного 13 декабря 1914 г. отхода на заранее подготовленные позиции, занимали следующие расположения.

первая мировая война

В Восточной Пруссии — 10-я армия, имея 15 пех. дивизий против 8 германских, остановилась перед укрепленной позицией германцев по р. Ангерапу и Мазурским озерам. Командующий этой армией генерал Сивере считал единственным способом действий медленное продвижение вперед при помощи саперных и минных работ.

На Млавском направлении — войска Новогеоргиевского укрепленного района в составе 4 пех. дивизий вели довольно успешную борьбу против 2 германских дивизий. На левом берегу р. Висла, на участке до р. Пилица, 1-я, 2-я и 5-я армии — всего 33,5 пех. дивизий после упорных боев заняли позицию за pp. Бзура и Равка и уже в течение месяца укрепляли ее. Против них находилась 9-я германская армия в составе 25 пех. дивизий, которая с малыми перерывами продолжала атаковать русские позиции.

К югу от Пилицы до Верхней Вислы стояли 4-я и 9-я армии в составе 17,5 пех. дивизий, имея перед собой германскую армейскую группу Войрша и 4-ю австрийскую армию, всего в составе 17 дивизий, не способных к развитию наступательных действий, но опиравшихся на прочные позиции как на своем фронте по р. Пилица, так и в тылу, на линии Ченстохов — Краков. Выдвинутая уступом вперед 4-я русская армия Эверта обеспечивала левый фланг всего Северо-западного фронта.

В Галиции — русские 3, 8 и 11-я армии — всего 29 пех. дивизий, успешно отразив третье по счету наступление австрийцев, — всего 31 пех. дивизия, на всем фронте от перевала Ужок до района Лиманов — Тымберк закрепляли свои новые позиции по pp. Дунаец и Бяла и далее по линии от Грибова на Горлицу — Дуклу — Лиско. 11-я армия, продолжая блокировать Перемышль, 2 полевыми корпусами обеспечивала восточно-карпатские проходы.

В общем на Русском фронте в этот момент стояло 99 пех. дивизий и, кроме того, в тылу в распоряжении верховного главнокомандующего находились 2 корпуса — Гвардейский и IV сибирский — всего 4,5 пех. дивизии. Против 103,5 русских дивизий имелось 41 германская и 42 австрийские — всего 83 пех. дивизии. Однако русские армии после первых 5 месяцев борьбы были весьма ослаблены. Некомплект армий достигал полумиллиона людей. Особенно был велик некомплект офицеров. Во многих частях пехоты оставалось не более 30% штатного состава: число кадровых офицеров измерялось единицами. Унтер-офицеры в некоторых частях почти полностью были выведены из строя. Кроме боевых потерь и потерь больными и большим числом пленных, число штыков в пехотных полках заметно таяло вследствие постепенного насыщения частей новыми техническими средствами, обслуживание которых требовало большого расхода людей за счет строевых рот. Настроение солдатской массы в пехоте было понижено рядом первых неудач и непопулярностью войны. Стало быстро расти дезертирство и заметно увеличилось число случаев «самострелов», т.е. умышленного саморанения. Уже в конце 1914 г. были введены суровые наказания за причинение себе лично или с помощью другого лица увечий с целью уклониться от военной службы.

Еще более тревоги должно было возбудить материальное обеспечение русской армии к началу 1915 г. Ощущался острый недостаток винтовок. Бывали случаи, что прибывавшие на фронт пополнения оставались при обозах вследствие невозможности поставить их в ряды за отсутствием винтовок. Чтобы обеспечить винтовками безоружных, прибывших из запасных частей, в пехотных полках на фронте устанавливалось денежное вознаграждение за каждую вынесенную из боя излишнюю винтовку, также и на перевязочных пунктах предоставлялись льготы тем раненым, которые представляли свои винтовки. Обучение переменного состава в запасных батальонах страдало от того же недостатка винтовок, вследствие чего в ротах винтовки для занятий давались людям поочередно.

Не лучше обстояло дело с артиллерийскими снарядами. Опыт первых месяцев войны показал, что необходимо иметь до 300 выстрелов в месяц на легкую пушку. Этот расчет с некоторым округлением требовал по 1 местному парку[1] на корпус нормального состава, или ежемесячно 50 парков на всю действующую на Европейском театре войны армию в 100 пех. дивизий. В действительности можно было ожидать на пополнение расхода пушечных патронов не свыше 12 парков в месяц, что составляло менее 25% нормальной потребности в них. Для доведения до нормы только подвижных артиллерийских запасов не хватало свыше 200 тыс. пушечных патронов. В еще худшем положении находилось пополнение снарядов тяжелой артиллерии. Таково было в основных чертах состояние русской армии к началу 1915 г.; в технических подробностях, которые здесь опускаются, это состояние было еще печальнее.

Но, несмотря на это, в середине января в Ставке был разработан генерал-квартирмейстером генералом Даниловым план операций на 1915 г. По этому плану признавалось необходимым вести главный удар на Берлин. В заключительной части этого плана предлагается окончательному решению верховного главнокомандующего вопрос — считается ли по-прежнему главной целью борьбы русских сил нанесение решительного удара по Германии и в утвердительном случае не следует ли ближайшей задачей на пути выполнения этой цели считать овладение Восточной Пруссией.

Ставка предварительно запросила по этому вопросу мнение главнокомандующего Северо-западным фронтом Рузского, который одобрил руководящую мысль плана Данилова о нанесении главного удара по Германии и признал желательным немедленно начать наступление в Восточную Пруссию с фронта Остроленка — Пултуск на Ортельсбург — Солъдау, для чего образовать новую, 12-ю, армию.

Принятый план главного удара на Берлин через Восточную Пруссию, естественно, ставил операцию Юго-западного фронта в подчиненного от этой идеи положение. Но верховное главное командование не обладало ни нужным авторитетом, ни должной настойчивостью, чтобы заставить главнокомандующего этим фронтом Иванова отказаться от самостоятельного плана операций.

Иванов не имел своей собственной стратегической концепции, но его начальник штаба, генерал Алексеев, давно тяготел к мысли о разгроме австро-венгерских армий, в результате чего ему рисовалось распадение лоскутной монархии и заключение с ней сепаратного мира. Для достижения этой цели могло быть выбрано одно из трех направлений: 1) по левому берегу Вислы — бить в стык между германцами и австрийцами; 2) вторгнуться через Карпаты в Венгрию; 3) охватить правый фланг австрийцев через Буковину в Венгрию. Алексеев, как всегда, колебался и в зависимости от момента склонялся то к одному, то к другому направлению. В начале января 1915 г. он стоял за первое направление. Но более устойчивый, хотя и ограниченный, Иванов понимал, что его армии к данному моменту уже нацелились на Карпаты, и потому нужно их преодолеть. Иванов живо ухватился за эту идею и затем упрямо стал ее отстаивать. 5 февраля Иванов прибыл в Ставку и лично доложил, что тяжелое положение армии Юго-западного фронта, создавшееся в Карпатах ввиду зимнего времени и отсутствия помещений, вынуждает поскорее сбросить австрийцев с гор и спуститься в Венгрию.

Ставка легко уступила этим настояниям, и рядом с планом наступления в Восточную Пруссию созрел параллельный план вторжения в Венгрию.

Людендорф в своих воспоминаниях говорит о «гигантском» плане русского верховного главного командования, который будто бы намечался зимой 1914/15 гг. и заключался в одновременном охвате австро-германцев в Восточной Пруссии и на Карпатах. Такого единого плана не существовало, и состояние русских армий не позволяло задаваться такими трудными целями. В действительности в связи со скудоумием русского верховного главного командования возникли два плана операций — один, выработанный Даниловым, другой — Алексеевым, и оба были пущены в действие. Очевидно они были уже при самом возникновении обречены на неудачу, так как ими предрешалось не сосредоточение главных усилий в одном направлении, а распыление их по расходящимся операционным линиям — в Восточную Пруссию и в Венгрию.

Переходя к австро-германскому плану, напомним об упомянутом раньше решении германского главного командования избрать на ближайший период главным фронтом Русский театр, и хотя Фалькенгайн не сочувствовал этому взгляду, но вынужден был под давлением ряда политических факторов присоединиться к такому решению. В период временного затишья на рубеже 1914 и 1915 гг. германское военное министерство энергично принялось за создание новых формирований и увеличение существующих войск, перейдя от 4-полковых к 3-полковым дивизиям и использовав четвертые полки для образования крепких кадров во вновь формируемых дивизиях. Был сформирован стратегический резерв из 4 корпусов, из которых 3 были новыми, а четвертый — свежий корпус с запада, замененный там также вновь сформированным.

Еще в декабре 1914 г. Конрад фон Гетцендорф предложил германскому главному командованию план концентрического наступления на Седлец с севера и с юга для окружения русских армий в Польше. Сначала этот план был забракован германцами, но в январе Конрад вновь повторяет свое предложение удара на Восток, уже в направлении с юго-запада на Львов. Этот план Конрада нашел поддержку у Гинденбурга, который указывал, что удар со стороны Галиции необходимо увязать с решительным ударом в Восточной Пруссии. На этот раз, под угрозой окончательной утери союзника, нельзя было отказать австрийцам в поддержке.

«Относительно состояния союзных войск, — пишет Фалькенгайн[2], — возникли серьезные сомнения, насколько их фронт вообще может быть прочен без сильной немецкой поддержки… Надо было переходить к немедленной и непосредственной поддержке Карпатского фронта… Вот почему с болью в сердце начальник Генерального штаба должен был решиться на использование на Востоке молодых корпусов — единственного к этому моменту общего резерва… Такое решение знаменовало собой отказ, и притом уже на долгое время, от всяких активных предприятий крупного размаха на Западе

«.

Это решение оправдывалось лишь одним, но весьма серьезным доводом, — что иначе Австро-Венгрия в короткий срок рухнет, придавленная гнетом войны. Таким образом, к середине января окончательно созрел план операций Центрального союза на 1915 г.: оборона на Французском фронте и перенос направления главного удара по России, для чего намечен был и переезд верховного германского командования на Восток — в Силезию, в замок Плес.

Гинденбургу были предоставлены 4 упомянутых корпуса резерва для наступления из Восточной Пруссии. Эти корпуса составили 10-ю армию под начальством Эйхгорна. А для поддержки австрийского наступления в Карпатах была образована из 3 германских и нескольких австрийских дивизий Южная армия Линзингена для наступления на направлении Мункач — Стрый. Одновременно и австрийское главное командование решило сосредоточить главные усилия на кратчайшем направлении, ведущем со стороны Карпат к Перемышлю, — через Санок и Самбор, для освобождения этой крепости от блокады. Для достижения этой задачи австрийцы перебросили на Карпаты войска даже с Сербского театра, где незадолго перед тем армия Потиорека была разгромлена сербскими войсками.

В итоге германское главное командование, осведомленное о «гигантском» плане русских, решило их предупредить и, воспользовавшись преимуществами в быстроте перегруппировки, ответило широко задуманным контрударом, имевшим целью глубокий охват Русского фронта с обоих флангов: с севера — в направлении Осовец — Гродно или даже Гродно — Лида и с юга — от Карпат на участок Перемышль — Львов. Германцы предупредили русских и захватили инициативу в свои руки.

Русское главное командование вскоре обнаружило этот контрманевр противников и откровенно призналось в своей несостоятельности.

В директиве верховного главнокомандующего от 23 февраля было сказано:

«К сожалению, мы в настоящее время ни по средствам, ни по состоянию наших армий не можем предпринять решительного общего контрманевра, которым мы могли бы вырвать инициативу из рук противника и нанести ему поражение в одном из наиболее выгодных для нас направлений Единственным способом действий, подсказываемым обстановкой, является ослабление до крайнего предела войск левого берега р. Висла, с целью частыми контрманеврами на правом берегу р. Висла и в Карпатах, по выбору главнокомандующих фронтами, остановить попытки противника в развитии им наступательных действий и нанести ему хотя бы частичные поражения«.

Эта директива весьма характерна для главного командования русских. Казалось бы, ограничиваясь частными задачами, Ставка трезво учла силы и средства, которыми она располагала. Предпринимать на 1915 г. операции для осуществления широкого наступательного плана с численно ослабленной и материально необеспеченной армией было бы переходящим в преступление легкомыслием. Подобного рода авантюра, конечно, заранее была обречена на неудачу, и вполне понятно стремление по возможности выиграть время для накопления необходимых сил и средств. Но правильно оценив обстановку, Ставка не нашла в себе ни мужества, ни авторитета провести соответствующее ей решение в жизнь: она не отменила наступления ни в Восточной Пруссии, ни в Карпатах. Она попросту расписалась черным по белому в своей несостоятельности и переложила ответственность на фронты. Таким образом, она уже в феврале 1915 г. подготовила катастрофу, которая, разразившись спустя 2 месяца, в конечном итоге погубила к осени 1915 г. все дело войны для старой России.

Таким образом, обе враждующие стороны наметили свои операции в Восточной Пруссии и на Карпатах, где таковые и разыгрались в феврале и в марте.

Свою операцию в Восточной Пруссии русское командование намеревалось произвести в виде решительного удара с фронта Остроленка — Пултуск на фронт Ортельсбург — Сольдау 12-й армией при обеспечении левого фланга крепостью Новогеоргиевск и массой кавалерии и правого — действиями 10-й армии. Для этой цели на Нареве сосредоточивалось около 12 пех. и 8 кав. дивизий. Нанесению удара 12-й армией должно было также содействовать наступление на левом берегу р. Висла 1, 2 и 5-й армий.

Знаменательна цель, поставленная операции целого фронта, как характеризующая стратегическое мышление части русского Генерального штаба того времени.

Здесь не был затронут вопрос ни о разгроме живой силы противника, ни даже о занятии более выгодного стратегического положения, о чем говорилось раньше. Цель была более узкая и для операции фронта, включавшего большую часть вооруженных сил, оригинальная. Она заключалась в желании вызвать перегруппировку германских сил в Восточной Пруссии, обнаружить те районы, в которых противник будет ослаблен, и там впоследствии развить свой удар. Цель мелкая, демонстративная и совершенно не соответствовавшая положению русской армии, которая при бедности в рельсовых путях не имела возможности использовать германскую перегруппировку, чтобы самой быстро сосредоточить кулак в требуемом направлении.

Совершенно иное мы видим в этом отношении у германцев. Гинденбург, получив 4 свежих корпуса, решил использовать их совместно с австро-венгерской армией для нанесения России нового сокрушительного удара, которой должен был закончить войну, выведя Россию из строя уже в 1915 г. На долю германских генералов выпадало разгромить русских в Восточной Пруссии, направив удар на Лиду — Гродно, а на долю пылкого австрийского начальника штаба Конрада фон Гетцендорфа — разгромить русских в Галиции, направив удар на Тарнополь — Львов.

Широкий шлиффеновский охват всех русских армий от Балтийского моря и до Карпат должен был в Восточной Пруссии вылиться в двойной охват 10-й (Неманской) русской армии, которая имела открытый правый фланг и слабо обеспеченный, ввиду несосредоточения еще 12-й армии, левый фланг. Но маневр двойного охвата, как уже показал широкий опыт 1914 г., может рассчитывать на успех только при неожиданности. Поэтому Гинденбург для достижения неожиданности жертвует сосредоточением всех назначенных для удара сил. Он как бы предугадывает позднюю готовность 12-й русской армии и начинает операцию тотчас же по прибытии к нему первых 4 корпусов подкрепления.

Идея всего маневра сводилась к сосредоточению новой, 10-й, германской армии из 3 корпусов и 1 кав. дивизии между Тильзитом и Инстербургом под прикрытием лесных пространств, в местности, не занятой русскими войсками, и в направлении ее в тыл русской 10-й армии на Владиславов — Кальварию и далее по обстоятельствам. Другой ударный кулак, силой в 1,5 корпуса с кавалерией, должен был сосредоточиться южнее озера Шпирдинг и наступать на Райгород — Августов, где предполагалось сомкнуть кольцо окружения с 10-й армией. Разжиженный фронт должен был наступать, связывая операции обоих флангов. Все основывалось на скрытости от русских сосредоточения войск и на неожиданности нападения, каковые и были достигнуты немцами в полной мере.

Вслед за перевозкой 10-й армии Гинденбург начал перебрасывать сюда и корпуса с левого берега р. Висла, предназначавшиеся как для усиления Наревской группы Гальвица, так и для дальнейшего развития операции после ожидаемого пленения 10-й русской армии. До 20 февраля на фронт Ортельсбург — Нейденбург — Сольдау было перекинуто еще 3 корпуса, 1 кав. дивизия и еще, как выражается Людендорф, «много дивизий». После разгрома русских в Восточной Пруссии Гинденбург предполагал развить удар на фронт Осовец — Гродно с заслоном против Ковно.

[1] Каждый местный парк содержал 29 072 пушечных и 14 100 млн ружейных патронов.

[2] Фалькенгайн. Верховное командование 1914-1916 гг., с. 52.

xn—-7sbbfcoy5atdmf5qh.xn--p1ai

Стратегические планы сторон — раздел — Статьи — Каталог статей

Генеральные штабы всех стран разрабатывали стратегические планы войны задолго до ее начала. Авторы стратегических планов не использовали опыт первых войн эпохи империализма. Они не заметили, что условия ведения войны коренным образом изменились. В частности, недооценивалась возросшая роль экономического и морального факторов.

Во всех генеральных штабах господствовало представление, что война будет короткой, что победу можно завоевать одним пли несколькими генеральными сражениями. Живучесть современных армий, обусловленная наличием многочисленных резервов и массовым выпуском вооружения, не учитывалась. Планы каждой из воюющих стран выражали ее империалистические устремления, ее захватнические цели.

Стратегический план Германии был разработан начальником генерального штаба Шлиффеном. Основная идея плана — разгромить последовательно и быстро армии Франции и России и тем самым избежать затяжной войны на два фронта. Намечалось первоначально сосредоточить главные силы в полосе от голландской границы до крепости Мец, нанести внезапный удар через территорию Бельгии и Люксембурга, обойти с севера и разгромить французские армии, занять Париж и заставить Францию капитулировать. В этот период войны предполагалось ограниченными силами обороняться на участке франко-германской границы южнее Меца. Учитывая, что Россия при слабом развитии транспорта не может быстро осуществить мобилизационное развертывание, Шлиффен предложил в первый период войны прикрыть Восточную Пруссию силами одной армии, а после победы над Францией перебросить все силы с западного фронта на восток и разбить русские армии. Разгромить Францию и Россию намечалось за три-четыре месяца.

Германский стратегический план был порочен в самой своей основе. Возможности и силы противника недооценивались, что придавало плану авантюристический характер. Нереальными были и расчеты на разгром вооруженных сил крупной державы (Франции) в одном генеральном сражении.

Наряду с коренными пороками германский план имел и сильные стороны. Он был проникнут духом активных, решительных действий. Направление главного удара, выбранное правильно, позволяло осуществить маневр с выходом во фланг противнику. На направлении главного удара сосредоточивались силы, значительно превосходившие противника. Учитывалась роль внезапности.

Однако наличие ряда правильных оперативно-стратегических положений в германском плане не могло компенсировать его основных недостатков и просчетов.

Французский стратегический план («план № 17») имел нерешительный и двойственный характер. Французы наметили развернуть: 1-ю и 2-ю армии в районе крепостей Бельфор, Эпиналь, Нанси с задачей наступления на Эльзас и Лотарингию; 3-ю армию — севернее, в районе Вердена, и 5-ю армию — на границе с бельгийским Люксембургом. Во второй линии, за смежными флангами 2-й и 3-й армий, развертывалась 4-я армия. Действия 3, 4 и 5-й армий согласно плану целиком зависели от того, как поведет себя противник, где он нанесет главный удар. Тем самым стратегическая инициатива уступалась противнику, а свои войска обрекались на пассивные оборонительные действия.

В частности, 4-я армия предназначалась не для наращивания сил при наступлении, а для противодействия противнику на направлении его главного удара.

Стратегический план России сложился под сильным воздействием ее политической и экономической зависимости от западных союзников.

Россия приняла на себя обязательство начать наступление на Восточную Пруссию через 15 дней после объявления мобилизации и тем самым создать угрозу центральным районам Германии. Для решения этой задачи Россия развертывала на реках Неман и Нарев две сильные армии (1-ю и 2-ю).

Главные устремления русских помещиков и буржуазии были направлены на Галицию и Балканы. Поэтому по стратегическому плану намечалось развернуть против Австро-Венгрии четыре армии (3, 4, 5 и 8-ю), на 19-й день мобилизации начать наступление, окружить и уничтожить австро-венгерские армии.

Русская армия должна была наступать одновременно на двух стратегических направлениях, что совершенно не соответствовало экономическим и военным возможностям страны.

Австро-Венгрия планировала решительные действия одновременно против России и Сербии. Австро-венгерский план, составленный под давлением Германии, не учитывал реального соотношения сил, слабости экономических ресурсов и низкого морального духа значительной части своих войск.

Англия намечала сохранение и укрепление своего господства на море. Для действий на суше предполагалось направить во Францию только одну небольшую экспедиционную армию в составе шести пехотных и одной кавалерийской дивизий. Таким образом, Англия намеревалась переложить основные тяготы войны на союзников и руками последних разбить своего главного соперника и конкурента — Германию.

Содержание стратегических планов основных империалистических держав показывает, что все эти планы порочны: они строились из расчета на короткую войну, в которой потребности фронта обеспечивались бы за счет накопленных мобилизационных запасов и работы военных предприятий.

Ставка «на молниеносную войну» была выражена и в намеченной всеми планами группировке сил. Все страны развертывали свои силы в один стратегический эшелон. Широкое развертывание стратегических резервов не предусматривалось, поскольку каждая страна планировала завоевание победы в короткие сроки, путем разгрома противника в одном или нескольких генеральных сражениях.

Несмотря на наличие военных союзов и коалиционный характер войны, ни одна из военных коалиций не создала единый стратегический план и единое командование.

Планы союзных стран были весьма слабо согласованы. Более того, империалистические державы всячески уклонялись от выполнения союзнического долга, опасались больших успехов своих союзников.

oneworldwar.do.am

Военные планы сторон в Первой мировой войне

По инициативе Николая II была созвана Гаагская конференция 1899 года по разрушению. На созыв этой конференции многие страны согласились с большой неохотой. Россия призывала к мирному урегулированию конфликтов, выступила против использования целого ряда варварских методов ведения войны, другие страны поддержали эту инициативу. Но как только началась Первая мировая война, Германия приступила к разработке применения отравляющих газов, а Николай II такие разработки в России запретил.

В 1907 году была созвана 2-я Гаагская конференция. За 4 месяца её работы было принято 13 конвенций. Вот некоторые из них: 1) О мирном решении международных столкновений; 2) Об ограничении случаев обращения к силе для взыскания по договорным долговым обязательствам; 3) О законах и обычаях сухопутной войны и др. Сразу после конференции русский царь в одностороннем порядке начал воплощать её идеи в русской армии. Государь утвердил наказ русской армии о «Законах и обычаях сухопутной войны», который являлся приложением к уставу полевой службы.

Император Николай II и русские генералы

На протяжении всего начала XX-го века Россия выступала с мирными инициативами. Например, в годы Балканских войн (1912-1913 гг.) и между ними, российская дипломатия предпринимала колоссальные усилия для решения всех вопросов между воюющими сторонами мирным путём. Действия же Вильгельма II опирались не только на его отношения к галлам и славянам, как «второсортным» народам, но и на его главную идею – объединения народов Европы под гегемонией Германии. По его представлению Германия одерживает победу, Россия и другие восточные земли становятся резервуаром, который подпитывает промышленную мощь Германии, а вся Европа объединяется при полном лидерстве немцев.

На первой Гаагской конференции 1899 г.

К сожалению, Первую мировую войну предотвратить было нельзя, потому что Германия и Австро-Венгрия целенаправленно шли к этой войне. Ещё в период Балканских войн, 8 декабря 1912 года состоялось совещание, на котором в кругу ближайших военных, Вильгельм II заявил, что надо немедленно начинать войну против Франции и России, пока русская армия ещё не готова к масштабным военным действиям. Немецкая военная верхушка его поддержала. Только гросс-адмирал Тирпиц предложил из-за ряда обстоятельств начать войну на полтора года позже (т. е. летом 1914 г.). Его предложение было принято. В начале 1913 года кайзер указал канцлеру Бетман-Гольвегу, что требуется «сконструировать хорошую провокацию», и желательно на Балканах.

Карта Европы перед Первой мировой войной

Исходя из собственных опасений и стремясь к реализации давнего принципа «баланса сил» в Европе, в 1875 году Россия не позволила немцам окончательно добить французов после их поражения в франко-прусской войне 1870-1871 годов. И после этого в Германии справедливо стали рассматривать Россию как одно из главных препятствий на пути установления европейской гегемонии. Враждебная позиция Германии и Австро-Венгрии по отношению к России, обозначилась еще во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов и на Берлинском конгрессе 1878 года, стала совершенно явной после заключения австро-германского союза в 1879 году.

Колонии Англии (розовый), Франции (синий) и Германии (оранжевый)

Нужно было искать союзников и, разумеется, среди великих держав, также недовольных мощью германского империализма. Если учесть, что англичане держались обособленно, то особенного выбора и не было — только Франция, сама искавшая союзников против Германии. Причем франко-германский конфликт мог идти только на уничтожение.

Швейцарский исследователь С. Фёрстер верно заметил, что «в период Первой мировой войны цели немцев и французов подразумевали ликвидацию статуса противника как великой державы, и даже раздробление государства-противника, так как каждая сторона определяла другую как основополагающую опасность для собственного существования». Решающим актом стало подписание военной конвенции 1892 года, которая положила начало антигерманскому блоку, пока еще только в составе России и Франции.

Николай II и Вильгельм II

Зависимость Российской империи от Франции была весьма значительной, увеличиваясь с каждым годом. Так, французские банки финансировали русскую промышленность, особенно ту её часть, что была расположена на юге страны и работала на судостроение, добычу угля и нефти, торговлю зерном. Французы активно предоставляли займы на строительство стратегических железных дорог, особенно тех магистралей, что вели к границам. Финансовая зависимость от Франции неизбежно влияла и на стратегическую зависимость России. С каждым новым военным совещанием, проходившим в 1900, 1901, 1906, 1907, 1908, 1910, 1911, 1912, 1913 годах, русское оперативно-стратегическое планирование войны против Германии и Австро-Венгрии все более возрастало от мнения своего французского союзника.

Солдаты Великобритании

В 1908 году, после встречи российского императора Николая II и английского короля Эдуарда VII в русском порту Ревель, где они обменялись мнениями о предстоящей совместной войне с Германией, образование военно-политических блоков, по сути дела, было завершено. Антанта и Тройственный союз, где лидерами были соответственно Великобритания и Германия, стали активно готовиться к войне.

Германские войска

После смерти русофильствующего старого императора Вильгельма I, воевавшего вместе с русскими еще против Наполеона, немцы перестали дорожить тесным и верным союзом с Россией. В немалой степени это определялось нежеланием русского вмешательства в германские дела, столь ярко проявившегося в эпоху императора Николая I, считавшего малые германские государства чуть ли не своей «вотчиной». Канцлер единой Германии граф О. фон Бисмарк сделал все возможное, чтобы обеспечить независимость своей родины от любого иностранного вмешательства, в том числе и русского.

Однако Бисмарк всегда помнил, что Россия не является жизненным врагом Германии, а потому никогда не доводил дела до открытой ссоры между двумя странами, не говоря уже о вероятном военном столкновении. Напротив, русско-германский союз был не по зубам любой коалиции прочих европейских держав. Но после отставки Бисмарка положение вещей переменилось самым радикальным образом.

Кайзер Вильгельм II

Отказавшись продлить «договор перестраховки» (договор 1887 года о ненападении между Россией, Германией и Австро-Венгрией, долженствовавший периодически продлеваться, как итог бисмарковского «союза трех императоров») в 1890 году, молодой кайзер Вильгельм II окончательно дал понять, что военно-политический союз Германии и Австро-Венгрии отныне будет жестко направлен и против России. Такое положение означало, что в борьбе за влияние на Балканах австрийцы всегда будут иметь преимущество, так как за их спиной стоял германский экономический гигант. Естественным следствием этого отказа и стала франко-русская конвенция 1892 года.

Безусловно, в начале двадцатого столетия Россия в огромной степени зависела от Германии в экономической области. Почти половина русской торговли и импорта приходилась на Германию, немецкие колонисты осваивали русскую целину, германские денежные тузы вкладывали деньги в русскую промышленность. От Германии исходила опасность превращения России в экономического стеллита…

Солдаты русской армии

После сараевского убийства в Вене решили, что более удобного предлога для давно замышлявшейся расправы над Сербией не придумаешь. Но за Сербией стояла Россия. Союзником России была Франция. Если Россия выступит на защиту Сербии, то разгорится всеевропейская война. Прогнившая и слабевшая с каждым днем Австрийская монархия не могла отважиться на собственный страх и риск на такое дело.

Все зависело от того, что скажет ее могущественный союзник — Германия. Вопрос о войне решался в Берлине. Правящие круги Германии во главе с кайзером (императором) Вильгельмом II рассуждали так. Россия к войне не готова. Воевать она, очевидно, побоится. Если Россия не вмешается в австро-сербскую распрю, то Австрия раздавит Сербию.

Это будет крупным выигрышем для австро-германского блока. Если же Россия все-таки решится воевать, то большая война начнется в условиях, выгодных для Германии. Германия лучше подготовлена к войне, чем ее враги. У нее лучшая в Европе сухопутная армия, больше опытных офицеров, больше тяжелых орудий. Отсрочка войны для Германии нежелательна. «Всякое выжидание означает уменьшение наших шансов», — твердил влиятельный начальник генерального штаба германской армии фон Мольтке. Чем скорее начнется война, тем лучше для Германии — так решили Вильгельм и его окружение. Они были уверены в победе.

Плакат времён Первой мировой войны, худ. К. Коровин

Германский генеральный штаб давно и тщательно разработал план «молниеносной войны» против Франции и России. Автором этого плана был генерал Альфред Шлиффен (начальник германского Генерального Штаба). Учитывая, что Германии придется воевать одновременно на два фронта: на востоке — против России и на западе — против Франции, Шлиффен считал, что германская армия должна разбить своих противников поодиночке и в короткий срок.

А. фон Шлиффен

Длительной войны, как полагал Шлиффен, Германия вынести не сможет. Продолжительность всей войны должна быть не более 6-8 недель. По плану было намечено разбить сначала французские войска и принудить Францию к капитуляции, затем такая же участь должна постичь и русскую армию.

В Германии считали, что русской армии понадобится один месяц для того, чтобы начать боевые действия. За это время Германия и должна разбить армию Франции. Для осуществления этого плана Шлиффен семь германских армий направлял на Западный фронт, а восьмую армию он оставлял в качестве прикрытия на Восточном фронте. Для уничтожения французской армии Шлиффен разработал специальный план, названный им «Канны». Вспоминая войну Рима с Карфагеном и разгром Ганнибалом римских войск у Канн путем захода им в тыл и окружения, Шлиффен хотел повторить в огромном масштабе «Канны» для всей французской армии.

Одновременно Шлиффен хорошо знал, что организовать прорыв во французских войсках на франко-германской границе — дело трудное и не совсем верное, так как французская армия укроется за мощными крепостными укреплениями, которых Франция настроила в достаточном количестве, — Бельфор, Эпиналь, Туль, Верден и др.

Наступление Германии по плану А. Шлиффена

Поэтому германский штаб считал необходимым начать наступление на Францию с севера, через Бельгию, в обход крепостных линий. То, что придется нарушить нейтралитет Бельгии, германских вояк нисколько не смущало. В это наступление, по замыслу Шлиффена, должно быть брошено около 50 немецких дивизий, то есть примерно 6 армий. Эти немецкие армии должны были быстро пройти Бельгию, Северную Францию, занять Париж и, зажав в клещи французскую армию между столицей и франко-германской границей, принудить ее к капитуляции.

После этого, не теряя ни одного дня, быстро по железным дорогам перебросить победоносную немецкую армию на восток против России, где и разбить русскую армию в Польше, Прибалтике, на Украине.

Французский план войны был рассчитан, прежде всего, на взаимодействие французской и русской армий. Зная в общих чертах немецкий план наступления, французский генеральный штаб разработал такой план, который бы сорвал в первые же дни войны осуществление немцами плана Шлиффена.

Для выполнения своего замысла французские генералы концентрировали свои главные силы на границе Лотарингии, рассчитывая, что, когда немцы двинут свои войска на Бельгию, французская армия ударит им во фланг в Лотарингии, отрежет немецкие армии от тыла, и тогда весь германский план молниеносной войны будет сломан. Начнется затяжная война, и из нее неизбежно выйдут победителями Франция и ее союзники.

Русский план войны подвергался неоднократным изменениям. Генеральный штаб считал, что русская армия должна, прежде всего, разгромить войска Австро-Венгрии. Под давлением французского штаба русскому командованию пришлось несколько изменить первоначальный план и на Северо-Западном фронте (против Германии) расположить не одну армию, а целых три – 1-ю, 2-ю и 10-ю, а против Австро-Венгрии — 3, 4, 5, 8-ю, а затем 9-ю и 11-ю армии.

Если вначале по русскому плану предполагалось начать наступление только против австрийских войск, то позднее русская армия получила план почти одновременного наступления и против Австрии и против Германии. Конечно, расположение с самого начала войны 2/3 русских войск на австрийской границе ясно определяло, что Россия начнет наступление, прежде всего, против Австро-Венгрии.

Болгарские солдаты

Это предвидел австро-венгерский генеральный штаб. В соответствии с этим вся австрийская армия и готовилась к отпору русского наступления. В то время как удар русских армий предполагалось нанести на юге, на Львов, австрийские войска собирались произвести контрудар с юга по Польше, где им из Восточной Пруссии должны были помочь немецкие войска.

Исходя из этих планов и расчетов, правительство Германии и начало действовать. Вильгельм II призывал «покрепче наступить на ноги» славянским народам. Проникнутый вздорной мыслью о превосходстве немцев над всеми народами, кичливый и наглый германский кайзер считал себя гениальным политическим деятелем. Но он оказался весьма недальновидным и вместе со своими дипломатами и генералами совершил крупный просчет. Правители Германской империи были убеждены, что им придется воевать только с Францией и Россией, что Англия не выступит; они недооценили и военные силы России.

Англия обладала грозной силой. Недосягаемая в то время для противников на своем острове, она располагала крупнейшим в мире флотом. Ей принадлежала почти половина судов в мире. Свыше 400 млн. человек населяли Британскую империю — Англию, ее колонии и владения. Вступление Англии в войну означало, что ее колоссальные материальные ресурсы будут использованы против Германии, английский флот отрежет Германию от ее колоний и других стран. Это сулило длительную войну с весьма сомнительным исходом.

Достаточно было одного предупреждения со стороны Англии — и воинственный пыл германских империалистов сразу бы охладел. Но английское правительство не сделало такого предупреждения. Английский министр иностранных дел Эдуард Грей, всегда сдержанный и невозмутимо спокойный, нарочито выражал свои мысли так, что их трудно было понять. Он не раз высказывал соображения о возможности войны.

Но при этом Грей каждый раз называл в качестве участников войны четыре державы — Германию, Австро-Венгрию, Францию и Россию. Следовательно, Англия воевать не будет, сделали вывод в Берлине. Брат Вильгельма II приехал в Лондон. Английский король сказал ему: «Мы приложим все усилия, чтобы остаться нейтральными». Так до последних дней английское правительство всячески стремилось создать у Вильгельма II и его министров впечатление, что Англия не намерена вмешиваться в европейский конфликт, и этим подталкивало Германию к развязыванию войны.

Австрийцы бомбардировали Белград — столицу Сербии. И только после этого, когда уже заговорили пушки, английское правительство раскрыло свои карты. 29 июля Эдуард Грей заявил, что в случае участия в войне Франции и Германии для Англии «было бы невозможно долго оставаться в стороне». Вильгельм II был в панике: он так просчитался! Но отступать было поздно.

voynablog.ru

Цели и планы участников войны.

Планы сторон.

Планы участников войны недостаточно учитывали возросшую роль экономического и морального факторов и были рассчитаны на ведение боевых действий лишь за счет мобилизационных запасов, накопленных в мирное время. Считалось, что война будет кратковременной. Перевод военной экономики на нужды военного времени не предусматривался.

Генеральные штабы империалистических государств много лет затратили на разработку планов войны. Общим для всех планов являлось то, что они выражали захватнические устремления отдельных держав, а также отдельных враждующих коалиций; в тоже время они выражали острые противоречия между отдельными империалистическими хищниками внутри коалиций, каждый из которых стремился побольше военного бремени возложить на своих союзников и побольше прихватить богатств при обоюдном дележе добычи. Сущность германского плана (план «Шлиффена») заключалась в стремлении бить противников последовательно: сначала предполагалось нанести удар по Франции и разгромить ее армию, а затем перебросить главные силы на Восток и разгромить Россию. В обоих случаях делалась ставка на кратковременную войну. С целью обхода и окружения французской армии намечалось осуществить фланговый маневр через Бельгию, в обход главных сил французской армии с севера. Вспомогательная группа должна была играть роль заслона против возможного наступления французской армии. На Востоке в начале войны планировалось развернуть одну армию с задачей прикрыть Восточную Пруссию от возможного вторжения русских войск. Активные действия против России в это время должны были вести австро-венгерские войска. Основной порок германского плана заключался в переоценке своих сил и недооценке сил противника.

На австро-венгерский план войны сильное влияние оказывал германский генштаб, стремившийся использовать австро-венгерские войска для сковывания русских армий в период нанесения Германией удара по Франции. Ввиду этого австро-венгерский генштаб вынужден был запланировать одновременные активные действия против России, Сербии и Черногории. Главный удар намечалось нанести из Галиции на восток и северо-восток. Австро-венгерский план был построен в отрыве от реального учета своих экономических и моральных возможностей. В этом наглядно проявилось влияние немецкой военной школы — недооценка противника и переоценка своих сил. Наличие сил и средств не соответствовало поставленным задачам.

Французский план войны был наступательным, но он носил выжидательный характер, поскольку первоначальные действия французских войск ставились в зависимость от действий германских войск. Только Лотарингская группировка в составе двух армий получила активную наступательную задачу. Центральной группировке войск в составе одной армии отводилась роль связывающего звена между бельгийской и лотарингской группировками. Бельгийская группировка в составе одной армии должна была действовать в зависимости от поведения противника. В случае нарушения немцами нейтралитета Бельгии и наступления их через ее территорию, эта армия должна быть готова наступить в северо-восточном направлении, в противном случае ей предстояло наступать в восточном направлении.

Русский план войны разрабатывался в условиях экономической и политической зависимости царской России от англо-французского капитала. Англия и Франция, представляя царскому самодержавию кабальные займы, возлагала на Россию тяжелые военные обязательства, с которыми должен был считаться генеральный штаб при разработке плана войны. Интересы самодержавия требовали нанесения главного удара по Австро-Венгрии. Однако, в силу зависимости от Англии и Франции, Россия должна была вести наступательные действия и против Германии с целью отвлечения ее сил с запада и ослабления ударов немецких войск по французской армии. Желание удовлетворить заинтересованные стороны привело к решению наступать одновременно против обоих противников. Северо-западный фронт должен был окружить и уничтожить 8-го немецкую армию и овладеть Восточной Пруссией, Юго-Западному фронту ставилась задача окружить и разгромить австро — венгерские войска, находившиеся в Галиции. К началу военных действий на Западно-Европейском ТВД против Франции и Бельгии Германия развернула 86 пехотных и 10 кавалерийских дивизий ( 1,6 млн. чел. и 5000 орудий ). Этим силам противостояло 85 пехотных и 12 кавалерийских дивизий франко-англо-бельгийских войск (1,6 млн. чел. • 4640 орудий). На восточно-европейском театре войны против Германии и Австро-Венгрии сосредоточивались 75 русских дивизий (до 850 тыс. чел. и 3200 орудий). Противники России имели здесь 64 дивизии (свыше I млн. человек и до 2900 орудий).

Следовательно, ни одна из противоборствующих сторон к началу войны не имела общего превосходства в силах и средствах. Только у немцев на направлении главного удара против Франции было двойное численное превосходство.

firstworldwarby11a.blogspot.com

Планы сторон. Правда о Первой Мировой войне

В нашем обзоре преимущество по справедливости отдано плану Германии. Это сделано не только потому, что он явился пружиной, приведшей в движение маятник войны 1914 года, но и потому, что германский план (и это можно сказать с полной уверенностью) оказывал свое влияние и на последующий ход войны. Правда, с осени 1914 года и дальше ход войны мог со стороны показаться производным от потрясающей «осады» центральных держав – представление, совершенно несовместимое с высказанной нами мыслью.

Представление о германском союзе как о побежденной стороне, хотя и верно с экономической точки зрения, предполагает также и потерю инициативы – а этому противоречит вся германская стратегия.

Хотя первоначальный свой план Германии и не удалось провести в жизнь, он даже своим провалом влиял на общий ход последующих действий. Тактически большинство сражений смахивало на осадные операции, но стратегия войны на суше долго блуждала в потемках, не учитывая этих особенностей тактики и не решаясь принять их.

Германцы должны были учитывать, что их силы и силы Австрии вместе значительно уступают совместным силам Франции и России. Чтобы противостоять этому невыгодному соотношению сил, надо было извлечь пользу из своего центрального положения, а также из предположения о такой медленности русской мобилизации, при которой Россия в первые недели войны едва ли сможет оказать на своих противников серьезное давление. Это предположение означало выгоды нанесения решающего удара по России, пока она не будет еще готова, вместе с тем оно говорило о вероятности того, что Россия сосредоточит главные силы в глубине своей территории и что удар Германии по ним вряд ли окажется действенным. К тому же горький опыт Наполеона не мог служить примером, воодушевлявшим на глубокое вторжение в Россию при ее необъятных просторах и бедной сети дорог.

Поэтому план, издавна принятый Германией, заключался в том, чтобы развить быстрое наступление против Франции, сковывая в то же время передовые силы русских – а позднее, когда Франция будет раздавлена, расправиться с русской армией. Но этот план в свою очередь усложнялся серьезным препятствием естественного и искусственного характера. Этим препятствием для вторгавшегося являлась французская граница. Узкая, протяжением лишь около 150 миль, она представляла мало удобств для маневра или хотя бы для развертывания тех масс, которые Германия предполагала бросить против своего врага. На юго-восточном конце граница примыкала к Швейцарии и после неширокой полосы ровной местности, известной под названием «Ворот Бельфора», на протяжении 70 миль она тянулась вдоль Вогез. За этим естественным барьером, удлиняя и углубляя его, лежала почти непрерывная система укреплений, опиравшихся на крепости Эпиналь, Туль и Верден.

В 20 милях за Верденом проходили не только границы Люксембурга и Бельгии, но и малоудобная область Арденн.

За исключением сильно прикрытых Бельфором и Верденом путей наступления, единственно возможным проходом сквозь этот барьер был Шарм, лежащий между Эпиналем и Тулем. Проход этот сознательно был оставлен открытым, чтобы послужить стратегической ловушкой, куда могли быть заманены германцы и где они затем были бы раздавлены французским контрударом.

Имея перед собой такую непреодолимую преграду, германцам, припертым к стене мрачным результатом своих расчетов и естественным характером французской границы, не оставалось ничего другого, как прийти к логически правильному стратегическому выводу – обойти эту стену широким маневром сквозь Бельгию.

Граф Шлиффен, бывший начальником германского Генерального штаба с 1891 по 1906 год, задумал и разработал план, согласно которому французские армии должны были быть окружены путем широкого охвата, и таким образом можно было бы добиться быстрой победы. Этот план был закончен разработкой к 1905 году, тогда же он и вступил в силу.

Чтобы достигнуть поставленной цели, план Шлиффена сосредоточивал главную массу германских сил на правом фланге с целью гигантского заходящего маневра. Шлиффен сознательно шел на риск, сводя до минимальной величины численность войск левого фланга, стоявшего против французской границы.

Крыло захождения, осью которого служили укрепленные районы Мец и Тионвиль, должно было состоять из 53 дивизий, поддержанных частями ландвера и эрзац-резерва по мере их формирования. Вторая армия на левом фланге включала только 8 дивизий. Даже слабость этого фланга помогала в дальнейшем ходе событий главному удару: чем дальше французское наступление оттеснило бы левый фланг германцев назад к Рейну, тем труднее было бы французам отразить удар по их флангу через Бельгию. Это напоминало вращающуюся дверь. Если человек сильно налегает на одну половинку такой двери, другая половинка, сделав круг, ударит его в спину. Именно в этом и заключалась действительная мудрость плана Шлиффена – а не только в географическом обходе.

Германские армии охвата должны были зайти через Бельгию и северную Францию и, продолжая движение по широкой дуге, постепенно поворачивать на восток. Крайний левый фланг должен был пройти южнее Парижа и пересечь Сену у Руана. Затем он прижимал бы французов к Мозелю, где они оказались бы между молотом и наковальней, образуемой крепостями Лотарингии и швейцарской границей.

План Шлиффена выделял 10 дивизий, чтобы сковать русских, пока остальные немецкие силы не раздавили бы Францию.

Необходимо отдать дань предвидению этого выдающегося человека: он рассчитывал на вмешательство в войну Британии и допускал также появление экспедиционной армии в 100 000 человек, оперирующей во взаимодействии с французами. Ему же германцы обязаны проектом использования частей ландвера и эрзац-резерва в активных операциях, а также использование национальных ресурсов в армии. Рассказывают, что последними его словами на смертном одре были: «Дело должно дойти до сражения. Укрепите правое крыло!».

К несчастью для Германии (хотя и к счастью для мира), у младшего Мольтке, преемника Шлиффена на посту начальника Генерального штаба, не хватало его мужества и его стратегической сметки. Мольтке сохранил план Шлиффена, но выхолостил основную его идею. Из 9 новых дивизий, которые Германия организовала за время с 1905 по 1914 год, Мольтке 8 дивизий придал левому флангу и только одну – правому! Правда, он добавил сюда еще одну, сняв ее с русского фронта – но это мизерное подкрепление было куплено дорогой ценой, ведь русская армия 1914 года представляла собой более серьезную угрозу, чем в то время, когда Шлиффен работал над своим планом. В итоге в самый разгар августовской кампании с французского театра военных действий пришлось снять два корпуса для усиления Восточного фронта. Завещание Шлиффена было оставлено его преемником без внимания.

Мольтке внес также изменения и в сам план. Эти изменения имели серьезное политическое значение. Шлиффен предполагал, что правый фланг развернется не только вдоль бельгийской, но и вдоль голландской границы, доходя к северу до Крефельда. Пройдя полоску датской территории, известной под названием «Маастрихтского придатка», легко было обойти флангльежские форты, преграждавшие дорогу на узкой полосе бельгийской территории севернее Арденн. Шлиффен надеялся, что германская дипломатия добьется согласия на проход сквозь Голландию; он не желал зря насиловать Бельгию или Голландию и хотел спасти себя от лишних упреков.

Шлиффен полагал, что открытое незамаскированное развертывание там части германских сил настолько перепугает французов, что заставит их первыми пересечь южную границу Бельгии и занять естественную оборонительную позицию в долине Мааса, южнее Намюра. Этим французы создали бы предлог для вступления также и германцев на нейтральную территорию. Но если бы даже и сорвался план этой искусной ловушки для французов, все же Шлиффен рассчитывал, что он сможет вовремя захватить Льеж и избежать всяких задержек для наступления главных сил германцев. Он хотел поставить крайне жесткие границы времени для захвата Льежа, отсрочив эту операцию до последней минуты, чтобы дать германским государственным мужам все возможности избежать упреков в оскорблении нейтральных стран.

Такие расчеты и смелость решений были не по плечу Мольтке-младшему. Он решил, что Льеж должен быть захвачен немедленно после объявления войны. Таким образом, ради проблематичного обеспечения военных операций он добровольно шел на акт насилия против нейтральных стран, провоцировал Бельгию на сопротивление и втягивал в борьбу против себя Британию. Методы Мольтке – «потопить» противника – были полной противоположностью методов Шлиффена. Все это является наглядным примером тех опасностей, в том числе и военных, которые могут явиться в результате того, что стратегии разрешают доминировать над политикой.

Если ошибкой последнего плана германцев был недостаток смелости, то ошибкой французского плана было как раз обратное.

В последние предвоенные годы французское командование утеряло четкость мышления. После разгрома 1870 года оно вначале остановилось на обороне, опиравшейся на приграничные крепости. Лишь позднее должен был последовать решительный контрудар. В соответствии с этим планом и была создана великая система крепостей, причем были оставлены проходы, вроде Шармского, чтобы ввести в определенное русло вторжение противника и быть готовым опрокинуть его контрударом.

Но в последнее десятилетие возникла новая школа мышления, которая утверждала, что наступление больше соответствует духу и традициям Франции, что наличие 75-миллиметровй полевой пушки – единственной в мире по своей подвижности и скорострельности – делает это тактически возможным, а союз с Россией и Британией позволяет избрать такой образ действий и на стратегическом уровне. Забывая уроки 1870 года, французы вообразили, что «порыв» неуязвим для пуль. Доля ответственности за это заблуждение лежит частично и на Наполеоне, которому принадлежат известные слова: «Соотношение между моральным и физическим элементами выражается как три к одному». Слова эти заставили солдат думать, что возможен разрыв этих двух элементов, в то время как они зависят друг от друга: оружие недействительно без мужества бойца, но так же бесполезны будут храбрейшие войска без достаточного оружия, чтобы защищать свой «дух». Когда солдаты теряют веру в свое оружие, мужество их быстро исчезает.

Результаты оказались плачевными. Новая школа нашла своего пророка в полковнике Гранмезоне. В генерале Жоффре, начальнике Генерального штаба в 1912 году, она нашла рычаг для проведения в жизнь своих планов. Прикрывшись авторитетом Жоффра, сторонники «наступления во что бы то ни стало» получили право распоряжаться военной машиной Франции и, отбросив старую доктрину, сформулировали общеизвестный теперь замечательный план «XVII».

План этот был основан на отрицании исторического опыта и здравого смысла. Построен он был на двойном просчете – сил и места, причем второй просчет оказался опаснее первого. Учитывая возможность того, что германцы с самого начала войны введут в действие свои запасные и резервные части, французы оценивали мощь германской армии на западе предельно в 68 пехотных дивизий. Между тем германцы фактически развернули 83,5 дивизии, считая в том числе части ландвера и эрзац-резерва. Но мнение французов было и оставалось прежним. Они сомневались в возможности развертывания ландвера и эрзац-резерва, причем в критические дни, когда армии противника сосредоточивались и двигались вперед, французская разведка, оценивая силы неприятеля, принимала в расчет только активные дивизии, ошибаясь при этом почти наполовину!

Хотя этот план был построен на несколько меньшем просчете, все же последний наш вывод не оправдывает, а скорее увеличивает его основную неточность. Дело в том, что история не может допустить ни тени оправдания для плана, по которому фронтальное наступление должно было развиваться при почти равном с противником соотношении сил, причем противник мог опираться на свою укрепленную приграничную зону, в то время как наступающий отказывался от всех преимуществ, которые ему могла дать своя система крепостей.

Еще один просчет в отношении места заключался в том, что хотя и признавалась возможность движения германских сил через Бельгию, делалась грубая ошибка в оценке глубины размаха их захождения.

Предполагалось, что германцы любезно выберут трудный путь наступления через Арденны[18], чтобы французы могли с удобством бить по германским сообщениям!

План, основанный на идее немедленного и общего наступления, намечал удар первой и второй армиями вглубь Лотарингии к реке Саар. Слева, против Меца, находилась третья армия. Пятая армия стояла против Арденн. Армии эти должны были в свою очередь перейти в наступление между Мецом и Тионвиллем и, если бы германцы прошли через Люксембург, ударить им во фланг с северо-востока.

Четвертая армия оставалась в стратегическом резерве за центром, а две группы резервных дивизий были расположены позади флангов. Такая пассивная роль резервов демонстрирует мнение французов о способностях резервных соединений вообще.

По этому плану участие Британии на континенте определялось просто «европеизацией» ее военной системы за последнее десятилетие, а не какими-либо расчетами. Эта «европеизация» незаметно влекла к молчаливому принятию английской армией роли, согласно которой ей приходилось действовать как придаток к левому флангу французов, отказавшись от традиционного для нее использования подвижности. На военном совете после объявления войны лорд Робертс, вызванный из отставки, настойчиво требовал отправки экспедиционного корпуса в Бельгию, где он мог бы усилить сопротивляемость этой страны и угрожать флангу германских армий захождения. Но его речь не привела ни к каким результатам – тем более что британский Генеральный штаб обязался действовать в непосредственной связи с французским. Когда генеральные штабы обеих стран заключили свое полуофициальное соглашение между 1905 и 1914 годами[19], они мостили дорогу для того, чтобы опрокинуть вековую политику англичан и заставить ее в будущей войне пойти на такое напряжение, которое вряд ли казалось англичанам мыслимым.

Лорд Китченер, только что назначенный военным министром, обладал изумительно точной интуицией в предугадывании планов Германии. Он пытался предупредить опасность, отстаивая ту точку зрения, что экспедиционный корпус должен сосредоточиться у Амьена, где он меньше будет подвержен ударам врага. Но рьяная поддержка, оказанная Джоном Френчем и его штабом французскому плану, заставила Китченера сдаться.

Позднее он сожалел о своем согласии, считая его ошибкой и слабостью. Китченер все же дал Френчу – командующему экспедиционными силами – инструкцию, которая хотя и имела в виду уменьшить опасность, была слишком неясна для проведения ее в жизнь и, быть может, могла только увеличить опасность. Дело в том, что, хотя задача, поставленная Френчу этой инструкцией, заключалась в «поддержке и взаимодействии с французской армией», она была уточнена несколько противоречиво: «Наиболее ответственное решение будет зависеть от вас в вопросе участия… там… где ваши части не будут подвержены излишним опасностям»… И затем: «Ни в коем случае вы не должны поступать в распоряжение кого бы то ни было из союзных генералов».

На русском фронте план кампании германцев был более «гибким», хуже разработан в деталях и хуже сформулирован. План этот, как и планы действий на Западе, подвергся с течением времени калейдоскопичным превратностям судьбы. Поддавались учету здесь только географические данные. Главным неизвестным была вероятная скорость сосредоточения сил. Российская Западная Польша представляла собой обширную, выдающуюся вперед территорию, с трех сторон охваченную германскими или австрийскими землями. На северном фланге Западной Польши были Восточная Пруссия и за ней Балтийское море. На южном фланге – австрийская область Галиция, подпираемая с юга Карпатскими горами; горы эти охраняли подступы к равнинам Венгрии. С запада примыкала Силезия.

Германские приграничные провинции обладали хорошей сетью стратегических железных дорог, тогда как Польша, как и Россия, обладала крайне бедной сетью сообщений. Поэтому на стороне германцев было большое преимущество – возможность быстрого сосредоточения сил, чтобы парировать наступление русских. Но если бы германские армии в свою очередь перешли в наступление, то чем больше они проникали бы вглубь Польши или России, тем больше они теряли бы эти преимущества. Отсюда наиболее выгодной для них стратегией было заманить русских на позицию, удобную для контрудара, а не развивать самим широкое наступление.

Единственным недостатком такой стратегии было то, что она давала русским время для сосредоточения своих сил и пуска в ход своей громоздкой и ржавой военной машины.

В этом пункте с самого начала возникло разногласие между Германией и Австрией. Обе соглашались, что задача их заключается в том, чтобы держать Россию начеку в течение шести недель, которые должны были пройти раньше, чем Германии удалось бы раздавить Францию и затем перебросить свои силы на восток. Только тогда она вместе с австрийцами смогла бы нанести русским решающий удар. Разногласие, главным образом, касалось метода действий. Германцы в стремлении добиться решения против Франции хотели оставить на востоке минимум сил, и только политическая невыгода оставления на произвол судьбы своей же земли помешала им эвакуировать Восточную Пруссию и развернуть свои армии по течению реки Вислы.

Австрия под влиянием Конрада Гетцендорфа, начальника австрийского Генерального штаба, хотела во что бы то ни стало немедленным наступлением окончательно испортить русскую военную машину. Поскольку такой образ действий обещал надежно сковать русских на время проведения кампании во Франции, Мольтке согласился на эту стратегию. План Конрада заключался в наступлении двух армий в северо-восточном направлении вглубь Польши. Наступление это прикрывалось справа еще двумя армиями, расположенными несколько восточнее. В дополнение к этому, как первоначально было намечено, германцы должны были ударить из Восточной Пруссии в юго-восточном направлении. Таким образом, германская и австрийская армии, развивая удар с двух разных направлений, должны были сойтись в одной точке и отрезать в польском выступе передовые силы русских. Но Конраду не удалось заставить Мольтке сосредоточить для организации этого удара достаточно войск в Восточной Пруссии.

На противоположной стороне желание одного из союзников также сильно влияло на стратегию другого. Русское командование по военным и национальным мотивам хотело вначале провести сосредоточение против Австрии, пока последняя оставалась еще без поддержки, и оставить на время Германию в покое, дожидаясь, пока вся русская армия не будет полностью мобилизована.

Но французы, желая ослабить натиск на них Германии, требовали, чтобы Россия также развила удар против Германии, и убедили русских согласиться на это новое наступление, хотя русские не были к нему готовы ни организационно, ни численно.

На юго-западном фронте две группы по две армии в каждой должны были сразиться с австрийцами в Галиции. На северо-западном фронте две армии должны были бороться с германцами в Восточной Пруссии. Россия, у которой медлительность и несовершенство организации требовали осмотрительной стратегии, собиралась порвать со своими традициями и выкинуть трюк, который был под стать только высокоподвижной и хорошо организованной армии.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Первая мировая (планы сторон на 1915 год).

Керсновский А.А. История Русской армии. Часть (Том) 3. Глава XV. Мировая война

Планы сторон на 1915 год

Январь 1915 года застал следующее положение на Восточном театре Мировой войны: в Восточной Пруссии нашей 10-й армии — 15 пехотных дивизий — противостояла VIII [251] германская — 8 дивизий. На млавском направлении Варшаву прикрывала Принаревская группа — 4 дивизии, имевшая против себя германский заслон — 2 дивизии. На левом берегу Вислы, по Бзуре и Равке, 1-я, 2-я и 5-я армии — 33,5 дивизий — имели против себя сильную IX германскую армию в 25 дивизий. Всего от Балтийского побережья до Пилицы 52,5 дивизиям нашего Северо-Западного фронта противостояло 35 германских.

Левобережная группа Юго-Западного фронта, 4-я и 9-я армии, 17,5 дивизий — имели против себя равные силы группы Войерша и IV австро-венгерской армии — 17 дивизий. На Галицийском фронте, от Вислы до Румынии, 29 нашим дивизиям 3-й, 8-й и Блокадной армии противостояли 31 неприятельская I, III, вновь переброшенной в Карпаты II армий и группы Пфланцера. Всего на Юго-Западном фронте 46,5 нашим дивизиям приходилось иметь дело с 48 неприятельскими, а на всем театре войны нашим 99 пехотным дивизиям противостояло 83 австро-германских: 41 германская и 42 австро-венгерских дивизий. Мы не считаем нашего ополчения и неприятельский ландштурм. В стратегическом резерве Ставки имелось 4,5 дивизии: Гвардейский и IV Сибирский корпуса. В пехоте силы были равны (у нас было больше батальонов, но батальоны были слабее). В коннице у нас был двойной перевес, в артиллерии полуторный перевес был у неприятеля.

Критическое положение наблюдалось в снабжении армии боевыми припасами. Артиллерийский запас, из нормы в 1000 выстрелов на орудие, составил к началу войны 6,5 миллиона выстрелов. За пять месяцев 1914 года было расстреляно 2,5 миллиона.

Теоретически оставалось еще 4 миллиона снарядов, то есть Действующая армия могла считаться вполне обеспеченной до самого лета, когда наши заводы могли закончить свое переоборудование. На деле, однако, наше положение было гораздо худшим. Дело в том, что все остававшиеся запасы хранились в разобранном виде в местных парках, и мобилизация их требовала, смотря по категориям, от 8 до 12 месяцев. В полном размере подача снарядов из местных парков могла осуществиться не ранее июля. Ответственность лежит на Военном ведомстве, своевременно не оборудовавшем как следует местные парки. Некоторым оправданием Военному ведомству, Главному штабу и Главному артиллерийскому управлению служит то, что масштаба войны заранее нельзя было предвидеть. [252]

Ко всему этому следует прибавить разнобой ведомств и управлений, тяжкую болезнь великого князя Сергея, помешавшую ему сразу взять в руки управление этим делом и, наконец, большую нераспорядительность распределительных органов фронтов, приводившую к тому, что немногочисленные мобилизованные парки просачивались туго в войска. Уже к зиме 1914 — 1915 годов у нас установился настоящий снарядный голод, и к весне положение должно было еще ухудшиться.

Не столь катастрофически, но все же достаточно остро обстоял вопрос с пехотным оружием. Примерно третья часть людей не имела оружия. Инженерные войска и ополченцы еще в ноябре получали ружья Бердана, сдав 3-линейные винтовки в пехоту. Во многих частях по почину войсковых начальников началось перевооружение захваченными неприятельскими винтовками. Трофеи в начале войны, когда как раз их было больше всего, не берегли. В сентябре 1914 года в Галиции солдаты жгли гигантские костры из австрийских винтовок. Пополнения приходили без ружей и совершенно необученными. Формирование новых частей (намечено было развертывание стрелковых бригад в дивизии и формирование новых 25 дивизий) приходилось отложить.

А стратегия тем временем властно требовала принятия ответственных решений. На войне тот, кто не проявляет своей воли, обречен подчиниться воле врага. Генерал Данилов в своем докладе 3 января характеризовал положение как «достаточно прочное», хоть и не позволяющее рассчитывать на решительный успех. Сделав эту удивительную предпосылку, наш генерал-квартирмейстер развил свою мысль. Главной нашей целью должен явиться поход на Берлин, первым объектом — Восточная Пруссия, а наступление туда повести от Остроленки и Пултуска на Ортельсбург — Сольдау!

Русский исследователь войны не может читать этой записки без скорби и негодования. Данилов задумал точное воспроизведение зловещего самсоновского маневра. Это было все, что Ставка сумела почерпнуть из опыта кампании 1914 года… Злосчастный фетиш Восточной Пруссии всецело владел скудными умами ответственных руководителей русской армии. Корпуса Клюева и Мартоса погибли для того, чтобы четыре месяца спустя столоначальник из Барановичей, как ни в чем не бывало, мог мечтать о завидном преимуществе «фронта Ортельсбург — Сольдау»! [253]

Великий князь, не имевший своего мнения, одобрил план, и уже на следующий день генерал Данилов имел в Седлеце совещание с генералом Рузским о выполнении его. Решено было перевести на млавское направление 1-ю армию генерала Литвинова и сформировать в Ломжинском районе новую 12-ю армию генерала Плеве, которой и поручить главную роль в операции.

Тем временем германское командование решило нанести русской армии грандиозный удар, охватив оба фланга нашего развертывания.

Тяжелое положение австро-венгерских армий побудило Фалькенгайна направить крупные силы на Карпатский фронт. Это был Бескидский корпус генерала фон дер Марвица (4 дивизии), подперший III австро-венгерскую армию, а в районе Мункача сформирована германская Южная армия генерала Линзингена{209} (5 дивизий), подпершая II австро-венгерскую армию слева и новообразованную VII генерала Пфланцера справа. В 20-х числах января нового стиля всему Карпатскому фронту надлежало перейти в наступление для разгрома 8-й русской армии.

Но главный удар Гинденбург решил нанести на севере по правому флангу нашего расположения. С этой целью на Нижнем Немане скрытно была сосредоточена новая Х армия генерала Эйхгорна{210} в составе 21 армейского корпуса из Франции и новых 38-го, 39-го и 40-го резервного — всего 8 пехотных и 1 кавалерийской дивизий. Этой армии надлежало ударить в правый фланг и зайти в тыл нашей 10-й армии. Одновременно VIII армии генерала Отто фон Белова{211} надлежало охватить у Лыка левый фланг 10-й армии и разыграть таким образом «Канны» — двухсторонний охват 10-й армии в Августовских лесах. Этому решительному удару Эйхгорна и фон Белова должна была предшествовать демонстрация Макензена на Равке, которой поручалось сковать силы нашего Северо-Западного фронта.

7 января началось упорное сражение в Карпатах. 8-я армия, в общем, отбила удар армий Бем Ермоли, Линзингена и Пфланцера, но положение продолжало оставаться напряженным, и Ставка направила в Карпаты XXII армейский корпус, покинувший 10-ю армию как раз накануне решительных событий.

23 января генерал Иванов прибыл в Ставку, где доложил Верховному главнокомандующему свой план вторжения [254] в Венгрию 3-й и 8-й армиями, которым надлежало форсировать Карпаты. Ставка, как мы видели, уже имела план, заключавшийся в наступательной операции Северо-Западного фронта в Восточной Пруссии. Необходимо отметить, что пресловутое наступление «на фронт Ортельсбург — Сольдау» держалось Ставкой в строгом секрете от штаба Юго-Западного фронта, который не был осведомлен о седлецком совещании Данилова с Рузским. Однако великий князь согласился и с широкой наступательной операцией на Юго-Западном фронте. Ставка хотела наступать одновременно и в Карпатах, и в Буковине, и в Восточной Пруссии, а в общем, сама не знала, чего хотела.

Согласившись на одновременное ведение двух операций по расходящимся направлениям. Ставка профанировала стратегию. А это никогда и никому безнаказанно не сходило. Итак, Северо-Западный фронт наносил удар по задворкам Германии, в то время как Юго-Западный фронт нацеливался на задворки Австро-Венгрии. Полководец искал бы решения на левом берегу Вислы. Но полководца Россия не имела.

maxpark.com