Читать онлайн «Страдания юного Вертера», Иоганн Вольфганг фон Гёте – Литрес

Всё, что можно было узнать о происшествии с бедным Вертером, всё это я старательно собрал и предлагаю вам теперь и знаю, что вы мне скажете спасибо за то. Вы не сможете отказать в вашей любви, в вашем уважении его сердцу, его характеру, как не откажете в слезе его участи. Скорбящий, как он скорбел, почерпни утешение в его страданиях, в его борьбах – и пусть будет эта книжечка твоим другом, если по прихоти судьбы или по своей вине не имеешь лучшего.

4 мая

Как я рад, что я уехал! Скажи, мой милый, что же после этого сердце человека? Оставить тебя, которого так люблю, с кем не расставался ещё – и радоваться! Но мне ты простишь: разве все мои прочие связи не были враждебны мне? Они запутали моё сердце. Бедная Элеонора! А можно ли обвинять меня, виноват ли я, что в ней развивалась пагубная страсть, между тем как игривая прелесть ее сестры доставляла мне приятное развлечение? И, однако, совершенно ли безукоризнен я? Не питал я разве ее ощущений? Не я ли восхищался малюткою? Не я ли радовался живым, непритворным проявлениям ее натуры, заставлявшим нас часто смеяться, тогда-как они вовсе не были смешны? Не я ли… Но что же за создание человек, если сам же может обвинять себя во всём!

Обещаю тебе, добрый друг, исправиться. Не буду так часто тревожить себя укоризнами, как я это делал прежде: буду пользоваться настоящим, а прошлое предоставлю прошедшему. Ты прав: люди были бы менее несчастливы, если б – и зачем они так созданы! – не насиловали своих мрачных мыслей о прошедшем, а лучше были бы менее равнодушны к настоящему.

Будь так добр, скажи матушке, что делом ее займусь как следует и что скоро отдам в нем отчёт. Я говорил с тёткой и вовсе не нашел в ней той злой бабы, какою она слывёт у нас. Она просто живая, вспыльчивая, но добрая женщина. Я объяснил ей сетования матушки за невыделенную часть наследства; она изложила мне свои основания, причины и условия на раздел, даже более для нас выгодный; словом, прошу сказать, что всё будет улажено. И на этом, дружок, небольшом деле убедился я, что вся путаница на белом свете происходит не столько от злобы и коварства, сколько от недоразумений и беспечности; первые встречаются, по крайней мере, гораздо реже.

Вообще, мне здесь очень хорошо. Уединение в этой чудной стороне – драгоценный бальзам для меня, и весна, в весну жизни, согревает всею своей полнотой моё запуганное сердце, Каждый куст, каждое деревцо в цвету – и тонуть бы мне, как тонет майский жук в море благоуханий, и питаться бы мне только ими!

Самый город неприятен, но его окрестности очаровательны. Это побудило покойного графа М* разбить сад на одном из холмов, разнообразно волнующих местность в виду прелестнейших долин. Садик прост, и при входе в него чувствуешь тотчас, что не искусство садовника, а любящее сердце набросало его план. В полуразвалившейся беседке, бывшей любимым местом умершего и ставшей теперь моим уголком, пролил я не одну слезу в его память. Скоро сделаюсь хозяином сада. Садовник мне предан – и вот уже несколько дней к моим услугам. Не ошибётся и он во мне!

10 мая

Чудная весёлость овладела моим сердцем. Её могу сравнить только с майским утром, которым наслаждаюсь теперь. Я одинок и счастлив моим одиночеством в этих местах, как будто нарочно созданных для таких душ, как моя. Я так счастлив, мой друг, так весь погружен в чувство спокойного бытия, что искусство моё от этого страждет. Не могу рисовать, не могу взять карандаша в руки, а между тем никогда не был таким живописцем, как теперь.

Когда над благоуханной долиной стелется нар, над непроницаемой мглой соседнего леса горит солнце и только украдкой иной луч прорывается сквозь чащу, святыню его, а я под голубым сводом, погруженный в высокую траву, дышу прохладой студёного ручья, и вокруг меня копошится в разнообразии несметных трав несметный рой разнообразнейших насекомых и мошек, и весь этот бесчисленный хор чудных явлений снуется, теснится к моему сердцу – о, тогда невольно сознаёшь присутствие Того, по подобию которого мы созданы! чувствуешь дыхание Его божественной любви! Она парит в вечной радости, поддерживает, питает нас!

Друг мой, в такие минуты глаза мои смыкаются и небо с окружающим его миром, как образ той любви, отражается на глубине моей души. Тогда я стремлюсь и думаю: если б ты мне вдохнуть в полотно, что так согревает, что во всей своей полноте живёт в тебе, чтоб оно было зеркалом твоей души, как она – зеркало бесконечного. В такие минуты, друг, я изнемогаю перед величием окружающих меня явлений!

12 мая

Не знаю, теплота ли фантазии, моей небесной спутницы, или обаяние чарующих гениев обращают пепелище моё в какой-то рай? Этот соседний колодезь, например? Я прикован к нему, как Мелузина с сёстрами. Спускаешься с небольшого холма и стоишь перед сводом, к сеням которого ведут несколько ступеней. Тут, из каменистого утеса, бьёт ключ чистейшей воды: повыше – невысокая стенка служит оградой; со всех сторон деревья, защита от ветра. Прохлада, журчанье струи – всё это имеет нечто заманчивое, таинственное. Нет дня, чтоб я здесь часу не провёл.

Городские девушки приходят сюда с кружками, для занятия самого простого, самого невинного и, как некогда царские дочери, запасаются здесь водой. Патриархальная жизнь олицетворяется: вот они, праотцы наши; они узнают суженых, знакомятся, сватаются – и благодетельные гении, покровители ключей и источников, осеняют их. Кому это чуждо здесь, тот никогда в знойный час, после долгого странствия, не знал упоений студёного ручья.

13 мая

Ты спрашиваешь, не прислать ли мои книги? Друг, ради Бога, избавь от них! Не нуждаюсь я больше ни в руководствах, ни в возбуждениях. Разве это сердце не бьёт через край! Мне скорее нужна колыбельная песнь, и я нахожу её целиком в моём Гомере: он часто убаюкивает бушующую кровь мою. О, как порывисто, как неровно бьётся оно, это сердце! И тебе ли мне это говорить, любезный мой? Тебе ли, который столько раз бывал грустным свидетелем моих порывов, моих внезапных переходов от глубокой скорби к необузданному веселью, от тихой меланхолии к пагубной страсти? Зато и обращаюсь я с моим сердцем, как с больным ребёнком; нет ему отказу ни в чём.

Не рассказывай об этом: найдутся люди, которые нас не поймут и всё перетолкуют по-своему.

15 мая

Простолюдины Околодка уже знают и любят меня, в особенности их дети. Когда я присоседился к ним, начал расспрашивать о том, о сём, некоторые приняли это за насмешку и мне указали на дверь; я не огорчился и только твёрже сознал, почему они со мной так обошлись: люди известных положений обыкновенно чуждаются так называемого простонародья; а если иной франт или повеса и побратается с ним иногда, так разве, чтоб только тем больше выказать своё превосходство! Знаю, что мы неровня, что мы не можем, если б и желали, быть равны; а всё же хот, кто для поддержания своего достоинства щетинится перед низшим, тот также, по-моему, жалок, как и трус, бегущий от неприятеля из страха быть побитым.

Недавно встретился я у колодезя с одною из городских служанок. Она только что поставила кувшин с водой на нижнюю ступень и ждала – не подойдёт ли подруга подсобить. Я спустился с лестницы и, посмотрев ей в глаза, спрашиваю: «Не помочь ли?» Она раскраснелась: «О, сударь!» – «Без церемонии!» Она приноровилась, а я помог ей поднять сосуд на голову. Поблагодарив меня, она поднялась на лестницу.

17 мая

Я перезнакомился со многими; но общества ещё не нашел. Не понимаю, что люди находят во мне? Многие ищут моего знакомства; их привязанность меня трогает, и мне всегда тяжело, когда вынужден бываю расстаться с ними.

Если спросишь: каковы здесь люди? – я отвечу: как и везде! Род человеческий вообще вещь довольно однообразная. Большую часть времени они употребляют на заработку хлеба, а остальная небольшая доля свободы их так пугает, что они делают всё, чтоб избавиться от неё. О, назначенье человека!

И что за простые, но добрые люди! Ничем не бываю я так доволен, как если мне удастся повеселиться с ними, устроить пирушку, прогулку, пляску или тому подобное. Шутки, беседа самая откровенная, душа на распашку: как эхо всё веселит меня! И если б только меня не тревожила мысль о моих напрасно – ты знаешь их – пропадающих силах… Превозмогаешь себя; скрываешь свои средства; а это щемит сердце. И быть всё-таки непонятым – наша участь!

Ах, зачем было мне знать её, друга моей молодости! Где она? «Слепец, говорю я, ты ищешь невозможного на земле!» Однако я знал её, знал ту великую душу, в союзе с которой я был больше, нежели могу быть теперь, потому что был всем, чем мог только быть. Она была старше меня. Ни одна струна души не оставалась праздною, и то дивное чувство, которым я объемлю всю природу, было раскрыто перед ней. Тихие движения сердца, перлы остроумия, всё, от отчётливой мысли до игривой мечты – на всём была печать гения, и всё ушло на снедь времени! Никогда не забуду я ни ее твёрдости духа, ни ее божественной терпимости!

Несколько дней тому, встретил я молодого О*. Открытая, счастливая наружность и свежие знания – он только что из университета – говорят в его пользу. Не выдавая себя за мудреца, он однако не без претензии, что сведениями богаче других – и частью это так. Заметив, что я хорошо рисую и знаю греческий язык (два феномена здесь), он выказал много литературных познаний, с Батё до Воода и с де-Пиля до Винкельмана, при чём дал заметить, что знает всю первую часть теории Зульцера и владеет манускриптом Гейне об изучении антиков. Ладно! подумал я.

Да ещё познакомился я с славным, прямодушным и сердечным человеком, со здешним городским советником. У него девятеро детей и, говорят, надо видеть его между ними. В особенности превозносят его старшую дочь. Он пригласил меня к себе – и на днях я отправлюсь к нему. Живёт он, в полутора часах отсюда, на герцогском охотничьем дворе: городская ратуша, видишь ли, где умерла его жена, стала невыносима ему.

 

Кроме того, встретил я ещё несколько бледных оригиналов. Скучные люди, и что в них несноснее всего, это их уверения в дружбе.

Будь здоров! Письмо будет по тебе: оно историческое.

Вертер. Иллюстрация к роману И.-В. Гёте «Страдания молодого Вертера»

В историю отечественного искусства выходец из крестьянской семьи А.И. Кравченко вошел, прежде всего, как интересный и разносторонний график. Творчество Кравченко, виртуозно владевшего практически всеми видами гравюры и рисунка, многим известно по книгам, которые он проиллюстрировал. Иная сторона его творческой индивидуальности – живопись: к ней художник, обладавший врожденным живописным видением мира и тягой к монументальным формам выражения, обращался на протяжении всей жизни. Кравченко начинал именно как живописец. В Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1904–1905, 1906–1910) он посещал мастерские В.А. Серова, К.А. Коровина, А.Е. Архипова, А.М. Васнецова. В 1905–1906 годах, когда из-за революционных событий занятия были прерваны, он учился в Школе Шимона Холлоши в Мюнхене. Увлечение рисунком и искусством гравюры, в котором художник реализовался наиболее полно, возникло после окончания училища и стало его основной профессией. Смелый новатор, Кравченко выработал в графике экспрессивный авторский язык, позволявший передать широкий спектр эмоций. Далекий от авангардных течений и многочисленных арт-группировок 1910–1920-х годов, тяготевший к классике, Кравченко выступил инициатором создания общества «Четыре искусства». В 1924 году оно объединило крупных мастеров живописи, графики, скульптуры и архитектуры под лозунгом синтеза искусств.

В начале 1930-х годов по инициативе М. Горького стала выходить большая серия книг под названием «История молодого человека XIX столетия». Издание имело не только художественную, но и идеологическую направленность. По мнению Горького, великие художники слова в этих книгах представили портрет буржуазной молодежи, который советским людям необходимо принять к сведению. Во-первых, героями книг были «молодые люди, не отличавшиеся особенной даровитостью ума и силою воли». Во-вторых, в этих книгах появляется и «другой молодой человек – с ярко выраженной классовой волей и моралью, плоть от плоти и кровь от крови своего класса, опора его, стоящий на страже интересов буржуазии. Безволие и бессилие одних в сочетании с хищным оскалом зубов других – таков полный портрет буржуазной молодежи». Однако Кравченко, иллюстрируя несколько книг из этой серии, совершенно не заботился об идеологической направленности изданий.

Героя сверхпопулярного в свое время романа в письмах Иоганна-Вольфганга Гёте «Страдания молодого Вертера» (1774) создатели серии «История молодого человека XIX столетия», несомненно, относили к числу безвольных и бессильных персонажей. А между тем переживания Вертера, казалось бы, совершенно частного свойства, стали близки многим поколениям европейских читателей и даже таким, как молодой Наполеон Бонапарт, который называл «Вертера» своей любимой книгой, при этом отнюдь не страдая отсутствием воли. Небольшой по объему роман Гёте раскрывал перед читателями такое разнообразие душевных движений и чувствований отдельного, частного человека, какое не могло представить доселе ни одно прозаическое произведение. Иллюстрируя роман, Кравченко, по всей вероятности, испытывал симпатию ко всем его персонажам. Главного же героя он наделил, в соответствии с текстом немецкого классика, особой способностью отзываться на все явления мира, и, в частности, на природу. Это свойство Вертера сделало его поэтом, но также послужило причиной его незащищенности от потока жизненных событий. В самой постановке фигуры Вертера на горном уступе, на фоне гнущегося под напором ветра дерева Кравченко подчеркивает его поэтичность, но в облике юного поэта явно ощущается нечто неустойчивое и хрупкое.

Страдания юного Вертера | роман Гёте

• Развлечения и поп-культура
• География и путешествия
• Здоровье и медицина
• Образ жизни и социальные вопросы
• Литература
• Философия и религия
• Политика, право и правительство
• Наука
• Спорт и отдых
• Технология
• Изобразительное искусство
• Всемирная история

• Этот день в истории
• Викторины
• Подкасты
• Словарь
• Биографии
• Резюме
• Популярные вопросы
• Обзор недели
• Инфографика
• Демистификация
• Списки
• #WTFact
• Товарищи
• Галереи изображений
• Прожектор
• Форум
• Один хороший факт

• Развлечения и поп-культура
• География и путешествия
• Здоровье и медицина
• Образ жизни и социальные вопросы
• Литература
• Философия и религия
• Политика, право и правительство
• Наука
• Спорт и отдых
• Технология
• Изобразительное искусство
• Всемирная история

• Britannica объясняет
  В этих видеороликах Britannica объясняет различные темы и отвечает на часто задаваемые вопросы.
• Britannica Classics
  
  Посмотрите эти ретро-видео из архивов Encyclopedia Britannica.
• #WTFact Видео
  В #WTFact Britannica делится некоторыми из самых странных фактов, которые мы можем найти.
• На этот раз в истории
  В этих видеороликах узнайте, что произошло в этом месяце (или любом другом месяце!) в истории.
• Demystified Videos
  В Demystified у Britannica есть все ответы на ваши животрепещущие вопросы.

• Студенческий портал
  Britannica — лучший ресурс для учащихся по ключевым школьным предметам, таким как история, государственное управление, литература и т. д.
• Портал COVID-19
  Хотя этот глобальный кризис в области здравоохранения продолжает развиваться, может быть полезно обратиться к прошлым пандемиям, чтобы лучше понять, как реагировать сегодня.
• 100 женщин
  Britannica празднует столетие Девятнадцатой поправки, выделяя суфражисток и политиков, творящих историю.
• Britannica Beyond
  Мы создали новое место, где вопросы находятся в центре обучения. Вперед, продолжать. Просить. Мы не будем возражать.
• Спасение Земли
  Британника представляет список дел Земли на 21 век. Узнайте об основных экологических проблемах, стоящих перед нашей планетой, и о том, что с ними можно сделать!
• SpaceNext50
  Britannica представляет SpaceNext50. От полёта на Луну до управления космосом — мы изучаем широкий спектр тем, которые подпитывают наше любопытство к космосу!

Содержание

• Введение

Краткие факты

• Связанный контент

Читать далее

• 12 романов, которые считаются «величайшей книгой из когда-либо написанных»

Викторины

• Литературный мир (Известные романы)
• Известные романы, викторина «Первые строчки»
• Назовите писателя

Печали юного Вертера: полное содержание книги

Вертер — молодой, образованный джентльмен из среднего класса, стремящийся зарабатывать на жизнь и оставить свой след в мире.

Его семья ожидает, что он получит работу, а его друг Вильгельм связывается со своими знакомыми, чтобы найти возможности на государственной службе. Вертер лелеет желание быть художником, времяпрепровождение, которое не оплачивает счета, но соответствует его острой наблюдательности и воображению. Вертер уезжает из дома весной 1771 года и во время путешествия пишет письма Вильгельму в течение двадцати месяцев.

Пересекаясь с миром, Вертер рисует картину монотонности повседневного существования, смягченную возвышенной красотой природного мира. На фоне природы он находит облегчение от собственных интроспективных, меланхолических мыслей. В поместье, которым управляет его семья, Вертер дружит с местными горожанами, и его особенно тянет к детям. Однако люди там ведут простую жизнь, и ему не хватает интеллектуальной стимуляции, которую он получает от образованных классов.

После того, как Вертер переезжает в Вальхейм, он встречает Шарлотту, прекрасную дочь местного окружного судьи. Мать Шарлотты недавно умерла, оставив после себя девять детей. На смертном одре мать доверила детей заботам Шарлотты и благословила помолвку Шарлотты с преуспевающим бизнесменом Альбертом. Альберт уезжает по делам, когда Вертер и Шарлотта танцуют всю ночь напролет на балу. Вертер находит в Шарлотте родственную душу и безумно влюбляется в нее. Он навещает его каждый день и развивает тесные отношения с братьями и сестрами Шарлотты, которым нравится его хулиганство и рассказывание историй. Шарлотта не пересматривает свое намерение выйти замуж за Альберта, а Вертер уважает границы их дружбы. Однако из-за неудовлетворенного стремления Вертера к более близким отношениям и осознания того, что у него нет с ней будущего, его увлечение Шарлоттой постепенно становится навязчивой идеей. Когда у Вертера начинают появляться мысли о самоубийстве, он понимает, что должен вырваться из порочного круга.

Осенью Вертер переезжает из страны ко двору, когда он занимает должность атташе посла. Вертер вкладывает себя в свою работу, но оказывается в противоречии с придворной культурой. Акцент на классовом положении среди людей, окружающих графа, вызывает отвращение у Вертера, который судит о достоинстве людей, будь то крестьяне или дворяне, на основе их достижений. Вскоре многообещающее начало Вертера на государственной службе начинает рушиться. Его пренебрежительная критика мелкого социального восхождения наносит ему ответный удар. Когда Вертер не соблюдает строгие протоколы класса в доме графа, вызванный этим остракизм среди его друзей и соратников заставляет его уйти в отставку. Дворянин спонсирует Вертера стипендией, чтобы он некоторое время оставался с ним, пока он обдумывает свое будущее. Он советует Вертеру не идти в армию, и Вертер отказывается от этой карьеры и проводит время, совершенствуя свои навыки рисования.

Меланхолические мысли Вертера снова обращаются к Шарлотте, которую он все еще любит, несмотря на полученное им в феврале 1772 года известие о женитьбе Шарлотты и Альберта. Он возвращается в Вальхейм, надеясь вернуть часть оптимизма и энергии, которые он чувствовал там. Вместо этого на него давят жизненные трудности. Ребенок, которого он когда-то рисовал и о котором заботился, умер. Красивые старые ореховые деревья на площади были срублены. Вертер часто навещает Шарлотту, но их платонические отношения все больше вгоняют его в суицидальную депрессию.

Поведение Вертера становится все более нестабильным. Когда он маниакально защищает признанного убийцу, Альберт больше не хочет иметь с ним ничего общего. Просьба Альберта о том, чтобы Шарлотта прекратила все контакты с Вертером, заставляет ее противостоять своим сложным чувствам к Вертеру. 20 декабря она говорит Вертеру, что он может приходить только по приглашению, пытаясь установить границы, которые позволили бы дружбе, которую она так ценит, продолжаться, но при этом проявлять солидарность с Альбертом. Она приглашает Вертера присоединиться к их семейному празднованию Рождества и предполагает, что он выполнит ее желание. Шарлотта говорит Альберту, что держит ситуацию под контролем, и на следующее утро он уезжает в ночную командировку.

Вертер, однако, уже планировал покончить с собой и игнорирует инструкции Шарлотты, прибыв без предупреждения на следующий вечер в отсутствие Альберта. Шарлотта поспешно пытается позвать к себе друзей, а пока предлагает ему прочитать ей из его перевода Оссиана, эпической поэмы, описывающей смерть героя. Шарлотта понимает, что Вертер намерен покончить с собой. Трагические события, изображенные в стихах, создают эмоциональную картину их обреченной любви, и они впервые обмениваются страстным поцелуем. Переполненная горем по Вертеру и ужасом предательства Альберта, Шарлотта запирается в соседней комнате, пока Вертер не уходит.

Радость Вертера от осознания того, что Шарлотта любит его, только подтверждает его план покончить с собой, а не жить без нее. Он принимает смерть как жертву за их брак. Вертер спокойно завершает свои дела и пишет письма Вильгельму и Шарлотте, а на следующий день застреливается из пистолета, который позаимствовал у Альберта. Он пережил ранение головы в течение двенадцати часов, прежде чем скончался от черепно-мозговой травмы от пули, вошедшей в его череп.