РАЗДЕЛ ВТОРОЙ Учение о сущности | Наука Логики ЭФН т.1
§ 112 Сущность есть понятие как положенное понятие; в сфере сущности определения суть лишь относительные, но еще не рефлектированные в себя самое; поэтому понятие здесь не есть еще для себя. Сущность как бытие, опосредствующее себя собой через свою же отрицательность, есть отношение с самой собой, лишь будучи отношением с другим; это другое, однако, есть не как непосредственно сущее, а как положенное и опосредствованное. Бытие не исчезло в сущности, но, с одной стороны, сущность как простое отношение с самой собой есть бытие, а с другой — бытие в его одностороннем определении есть непосредственное, низведено лишь к отрицательному, к видимости ( zu einem Scheine). Сущность тем самым есть бытие как видимость (als Scheinen) в себе самой.
Примечание. Абсолютное есть сущность. Эта дефиниция постольку тождественна с дефиницией, что абсолютное есть бытие,
е. простое отношение сущности с собой есть это отношение, положенное как отрицание отрицательного, как опосредствование себя в самой себе самой собой. Но, когда определяют абсолютное как сущность, отрицательность часто понимают лишь в смысле абстракции от всех определенных предикатов. Это отрицательное действие, абстрагирование, оказывается тогда внешним сущности, и сама сущность есть, таким образом, лишь некий результат без этой ее предпосылки, caput mortuum [264] абстракции. Но так как эта отрицательность не есть внешнее бытию, а есть его собственная диалектика, то его истина, сущность, будет бытием, ушедшим в самое себя, или сущим в самом себе; отличие сущности от непосредственного бытия составляет рефлексия, ее видимость в себе самой, и эта рефлексия есть отличительное определение самой сущности. Прибавление. Когда мы говорим о сущности, то мы отличаем от нее бытие как непосредственное и рассматриваем последнее в отношении к сущности как голую видимость.
Но эта видимость не есть просто ничто, а есть бытие как снятое. Точка зрения сущности представляет собой точку зрения рефлексии. Мы употребляем выражение рефлексия прежде всего по отношению к свету, когда он в своем прямолинейном движении встречает зеркальную поверхность и отбрасывается ею назад. Мы, таким образом, имеем здесь нечто удвоенное: во-первых, некое непосредственное, некое сущее и, во-вторых, то же самое как опосредствованное, или положенное. Но то же самое происходит, когда мы рефлектируем о предмете, или (как обыкновенно говорят) размышляем о нем, поскольку именно здесь предмет не признается нами в его непосредственности, мы хотим познать его как опосредствованный. Задачу или цель философии обыкновенно также видят в познании сущности вещей и понимают под этим лишь то, что философия не должна оставлять вещи в их непосредственности, а должна показать, что они опосредствованы или обоснованы чем-то другим. Непосредственное бытие вещей здесь представляют себе как бы корой или завесой, за которой скрывается сущность.
Если, например, мы говорим: Цезарь ist gewesen (был) в Галлии, то этим отрицается лишь непосредственность того, что здесь высказывается о Цезаре, а не вообще его пребывание в Галлии, ибо последнее ведь и есть то, что образует содержание этого высказывания, но это содержание мы здесь представляем себе снятым. Когда в повседневной жизни идет речь о Wesen , то часто понимают под этим лишь некоторое объединение или совокупность. Мы говорим, например: Zeitungswesen (пресса), Postwesen (почта), Steuerwescn (налоги) и разумеем под этими выражениями лишь то, что мы должны брать эти вещи не по отдельности в их непосредственности, а как некий комплекс; должны, далее, брать их также в их различных соотношениях. То, что содержится в таком словоупотреблении, не очень отличается от того, что мы разумеем здесь под выражением Wesen (сущность). Говорят также о 
Если же, далее, говорят: дана, есть высшая сущность, высшее существо (ein hochstes Wesen) — и этим выражением «высшее существо» обозначают бога, то к этому должно сделать два замечания. Во-первых, выражение дано есть выражение, указывающее на конечное, и мы соответственно этому говорим: дано столько-то и столько-то планет или: даны растения с такими-то свойствами и даны растения с другими свойствами. Таким образом, то, что дано, есть нечто, вне и наряду с чем имеется также еще и другое. Но вне и наряду с богом как с простой бесконечностью не может быть никакой другой сущности. То, что дано вне бога, не обладает в своей отделен п ости от бога никакой существенностью, и в своей изолированности оно должно рассматриваться как нечто, лишенное само по себе опоры и сущности, как голая видимость. Отсюда, во-вторых, следует, что говорить о боге только как о высшем существе есть весьма неудовлетворительный способ выражения. Применяемая здесь категория количества находит на самом [266] деле свое надлежащее место лишь в области конечного.
Недостаток этих религий состоит вообще в том, что здесь конечное не получает должного признания; сохранение самостоятельного значения конечного (либо как предметов природы, либо как конечных проявлений духа) составляет отличительную особенность языческих и, значит, вместе с тем политеистических религий. Далее, часто также утверждали, что бог как высшее существо не может быть познан. Это вообще точка зрения современного просвещения и, строже говоря, точка зрения абстрактного рассудка, который удовлетворяется тем, что говорит: il y a un etre supreme — и на этом успокаивается. Когда говорят так и рассматривают бога лишь как высшее потустороннее существо, то тем самым утверждают мир в его непосредственности, как нечто прочное, положительное и при этом забывают, что сущность есть как раз снятие всего непосредственного. Бог как абстрактная, потусторонняя сущность, вне которой, следовательно, лежат различие и определенность, ость на самом деле одно только название, одно только caput mortuum абстрагирующего рассудка.
Не только по отношению к богу, но также и в других случаях часто пользуются категорией сущности абстрактным образом и тогда при рассмотрении вещей фиксируют [267] их сущность как нечто равнодушное к определенному содержанию своего явления и существующее для себя. Так, обычно говорят, что в людях важна их сущность, а не их деяния и их поведение. Это правильно, если это означает, что то, что человек делает, должно рассматриваться не в своей непосредственности, а лишь так, как оно опосредствовано его внутренним содержанием, как проявление этого внутреннего содержания. Но при этом не нужно упускать из виду, что сущность и, далее, внутреннее находят свое подтверждение единственно лишь в том, как они выступают в явлении. В основании же ссылок людей на свою сущность, отличную от их дел, лежит лишь намерение утвердить свою голую субъективность и нежелание сообразовать свои поступки с тем, что значимо в себе и для себя.
§ 11З Отношение с собой в сфере сущности есть форма тождества, рефлексии-в-самое-себя; последняя заняла здесь место непосредственности бытия; обе суть одни и те же абстракции отношения с собой.
Примечание. Лишенная мысли чувственность, принимающая все ограниченное и конечное за сущее, переходит в упорство рассудка , настойчиво понимающего это ограниченное и конечное как
Так как это тождество происходит из бытия, то сначала оно выступает как обремененное только определениями бытия и относящееся к ним как к чему-то внешнему. Если бытие берется обособленно от сущности, то оно называется несущественным. Но сущность есть в-себе-бытие, она существенна лишь постольку, поскольку она имеет в самой себе свое отрицательное, отношение с другим, опосредствование.
Она имеет поэтому в самой себе несущественное как свою собственную видимость. Но так как в видимости или опосредствовании содержится различение и так как различенное (как отличное от тождества, из которого оно происходит и в котором его нет или в котором оно содержится как видимость) само получает форму тождества, то она, таким образом, имеет форму относящейся с собой непосредственности, или бытия; сфера сущности превращается благодаря этому в еще [268] несовершенное соединение непосредственности и опосредствования. В ней все так положено, что она относится с самой собой и вместе с тем выводит за пределы самой себя, в ней все положено как бытие рефлексии, бытие, которое светится видимостью (scheint) в другом и в котором светится видимостью другое. Она поэтому есть также сфера положенного противоречия, которое в сфере бытия остается еще лишь в себе.
Примечание. Так как субстанциально во всем этом одно и то же понятие, то в развитии сущности встречаются те же самые определения, что и в развитии бытия, но в рефлектированной форме.
Таким образом, вместо бытия и ничто выступают теперь формы положительного и отрицательного. Положительное в качестве тождества соответствует лишенному противоположности бытию, а отрицательное развито (светится видимостью в самом себе) как различие. Затем, здесь самостановление как основание наличного бытия, рефлектированного из основания, есть существование и т. д. Эта (труднейшая) часть логики содержит преимущественно категории метафизики и наук вообще как порождения рефлектирующего рассудка, который берет различия как самостоятельные и вместе с тем также признает их относительность; но, ставя обе эти мысли рядом или друг за другом, о п связывает их лишь посредством слова также, не объединяя их в понятии.
‹ C Мера Вверх A : Сущность как основание существования ›
Учение о сущности . «Наука логики» Гегеля в доступном изложении
«Учение о сущности» – это наиболее уязвимая часть логики Гегеля, поскольку все три её варианта (в «Философской пропедевтике», в большой «Науке логики» и в «Энциклопедии.
..») несколько отличаются друг от друга. И надо же было так случиться, что в предпринятой Гегелем в последний год его жизни переработке большой логики ему суждено было остановиться именно перед учением о сущности. 7 ноября 1831 года он подписал предисловие к первому переработанному тому «Науки логики» – учению о бытии, а 14 ноября его не стало. Как утверждают издатели наследия Гегеля: «…из сравнения прежнего издания 1 тома этой «Логики» с новым изданием можно заключить, в какой степени и оба других тома ещё выиграли бы под пером их автора в строгости диалектического построения, в определённости выражения и во внешней доступности». Но увы, не состоялось… Однако, несмотря на некоторые расхождения в последовательности расположения отдельных категорий в её различных вариантах, общий смысл учения о сущности вполне доступен. Но в отличие от учения о бытии, где мы руководствовались, главным образом, большой логикой, здесь, в учении о сущности, мы, наоборот, будем в основном идти по стопам малой, энциклопедической логики, поскольку она представляет собой хронологически более поздний вариант учения о сущности.
В результате обнаружения реальной меры наличного бытия какого-либо нечто оно перестаёт быть для нас непосредственным и неопределённым нечто. Теперь оно выступает как качественно специфичная область наличного мира, взятая в полной мере её наличного бытия.
Процедуру постижения сущности мы начинаем с того, что снимаем с меры наличного бытия нечто определение абсолютной неразличённости и, тем самым, даём его содержанию возможность светиться видимостью. А проще говоря, мы как бы сбрасываем покрывало, скрывающее от нас лицо и плоть интересующего нас предмета, и начинаем рассматривать его во всем богатстве его внутреннего содержания. Мы высадились на тот ещё неизведанный нами остров, открытие которого состоялось на предыдущем этапе.
§ 112. Обыденное сознание, имеющее дело с конкретными единичными вещами, представляет себе дело таким образом, что за наличным бытием предметов, как за завесой, скрывается их сущность.
Сущность при этом понимается совершенно абстрактным образом, т.е. сущность как таковая, без каких-либо дополнительных разъяснений. Что именно следует мыслить под сущностью, этого обыденное сознание не обсуждает совсем, поскольку, по его мнению, сущность надо не обсуждать, а познавать. Здесь оно уподобляется тому бравому парню из анекдота, который на предложение подумать над тем, как лучше снять плоды с дерева, отвечал: «что тут думать, трясти надо».
Но свято место пусто не бывает, и обыденное сознание, конечно же, никогда не оставалось один на один с таким абстрактным пониманием категории сущности. Она для него всегда наполнена теми представлениями о сути реальных предметов, которые поставляет нам наша повседневная жизнь. Каковы же эти представления и откуда они берутся?
Это, во-первых, милой наивности детские сказки, сюжеты и герои которых надолго оседают в наших головах. Добрые и злые силы: колдуны, волшебники и джинны творят с реальными вещами всё, что им заблагорассудится.
Дуб оборачивается богатырём-молодцем, болотная лягушка — красивой женщиной, а стая лебедей – юношами-братьями. Жизненное начало Кащея-бессмертного оказывается вообще где-то вне его самого, в швейной игле, которая, в свою очередь, запрятана где-то в утином яйце и т.д. Вот на таких примерах в нас с детства закладывается взгляд на сущность вещей, как на некое таинство и экзотику.
В школьные годы, во-вторых, эти представления дополняются картинками, взятыми из реальной жизни природы, где явление метаморфозы живых организмов демонстрирует юному сознанию чарующую эквилибристику форм: икринка – головастик – лягушка, почка – цветок – плод, бабочка – яйцо – гусеница – кокон – бабочка; и т.д.
Подобные представления, хотим мы того или нет, довлеют над нашим сознанием задолго до того момента, когда мы всерьёз начинаем задумываться о том, что же следует понимать под сущностью вещей. Отсюда проистекает и уверенность обыденного сознания в самодостаточном характере представления о сущности как таковой в её полной неопределённости.
О какой определённости может идти речь, если в принципе нельзя заранее предугадать, чем обернётся сущность вещи в процессе её познания?
По этой же причине обыденное сознание подвержено суевериям и страхам. То, что человек знает, и что он понимает, то его уже не страшит. А вот то, что ему незнакомо, непонятно, что для него непредсказуемо, внушает человеку суеверный страх. Как незатейливо учил своих солдат генералиссимус А.В. Суворов: «Кто знает дело, тот не знает страха». Ну а кто не знает дело, тот полон страхов и суеверий. Весь интерес обыденного сознания сосредотачивается поэтому только на вопросе: достижимо ли познание «истинной» сущности вещей? А что следует мыслить под её истиной? Этот вопрос представляется ему даже неуместным, поскольку оно готово верить в какие угодно сущности: «астральные», «эфирные», «параллельные», «энергетические» и т.п.
§ 113. В отличие от обыденного сознания рассудочное мышление уже задаёт себе вопрос о том, что следует мыслить под сущностью вещей, однако находит на него слишком простой ответ.
Сущностью вещи, считает оно, является то, что выражается её общим понятием. Например: яблоко, груша, слива, инжир являются плодами. Бук, граб, дуб, берёза – это деревья. Сущностью плодов является то, что они содержат в себе семя растения. Сущностью деревьев – то, что они состоят из древесины. Причём уровень общности таких понятий может возрастать или снижаться. Например: деревья, кустарники, травы являются растениями. В свою очередь, растения, животные, грибы являются живыми организмами. Исходя из этого, рассудок выделяет сущности 1-го, 2-го, 3-го и т.д. порядка. Данное понимание сущности вещей идёт ещё от Платона и Аристотеля и устойчиво сохраняется вплоть до наших дней.
По сравнению с обыденным сознанием, которое остаётся на точке зрения конечности (единичности) вещей, рассудок возвышает понимание сущности до постижения их особенности. Но там он и застревает, поскольку созданные им общие понятия вещей остаются разрозненными по отношению друг к другу. Каждое общее понятие существует само по себе в своей особенности, а рисуемая ими картина мира представляет собой некое подобие мозаичного полотна, все фрагменты которого рассыпаны вперемешку.
§ 114. Разумная точка зрения на понимание сущности вещей получила своё развитие в Новое время, но предпосылки для её появления сформировались ещё в Средние века благодаря господству христианской религии. Христианский догмат о сотворении всего сущего Богом по его образу и подобию придал реальному миру в глазах человека черты единой в себе взаимосвязанной системы.
С этой точки зрения мир как единство (как целое) состоит из частей, а части – из элементов. Существование целого, частей и элементов взаимно обуславливается друг другом. Не бывает целого без частей, а частей без элементов. Их различие как моментов одной системы неотделимо от их единства. В структуре субъективного понятия целостность мира выражается определением всеобщее, различные части мира – определением особенное, а его элементы – определением единичное.
Единство целого, частей и элементов преобразуется в структуре субъективного понятия в единство определений всеобщего, особенного и единичного (В – О – Е). Всеобщее распадается в себе на свои особенные сферы, которые, в свою очередь, состоят из единичностей.
Если мы возьмём в качестве примера такой целостной системы какое-либо отдельное общество людей, то со стороны своей целостности оно должно определяться как всеобщее. Отдельные сферы жизнедеятельности общества: земледелие, промышленность, здравоохранение, образование, культура, управление и другие – будут представлять собой его особенное. Ну а его многочисленные граждане будут выступать как единичное. Например: Я, как единичный гражданин, работаю врачом. Следовательно, как врач, я соотношусь непосредственно со сферой здравоохранения, которая, в свою очередь, связывает меня с обществом, как всеобщим организмом, которому я принадлежу.
Общество, как всеобщий по отношению к своим единичным гражданам организм, обуславливает наличие и функционирование своих особенных сфер. Особенные сферы обеспечивают существование всех граждан. В свою очередь, граждане, как единичные существования, обеспечивают своей деятельностью в соответствующих особенных сферах функционирование и развитие всего общества, как единого в себе всеобщего организма.
При таком понимании сущность любой единичной вещи должна рассматриваться уже только в контексте той всеобщности, которой она принадлежит и с которой она соотносится через одну из его особенных сфер. В этом случае мышление должно строить познание единичных вещей, исходя уже из единства всех присущих им моментов понятия: единичного, особенного и всеобщего. Такой уровень мышления называется разумным мышлением, или просто – разумом.
Выражения «исходить из понятия» или «основываться на понятии» означают, что существование любой единичной вещи необходимо рассматривать в рамках той целостности, которой она принадлежит.
Именно эта целостность обуславливает собой существование вещи, делает её явлением, определяет её форму и содержание, создаёт ей условия и позволяет ей действовать сообразно своему предназначению. Поэтому только через познание этой целостности (через постижение её понятия) можно обрести понимание сути всех тех конкретных вещей, которые её составляют. Про человека, который не в состоянии понять обусловленности существования вещей окружающим их миром, говорят, что он без понятия или – идиот (от греч: невежда, неуч). Жить в понятии, значит, жить в понимании различия и единства всех трёх его моментов: единичного, особенного и всеобщего (Е – О – В).
Таким образом, чувственное (обыденное) сознание ограничивает понимание сущности вещей их единичностью, рассудочное мышление – их особенностью, разум же исходит из единства всех трёх моментов понятия: единичного, особенного и всеобщего.
§ 114а. В отличие от определений сферы бытия определения сферы сущности раскрывают себя в рефлективной форме.
Слово рефлексия малоприятно и малопонятно. Малоприятно потому, что соседствует со словом рефлекс, которое уводит нас из сферы сознания в сферу физиологии нервной системы животных. А малопонятно оно главным образом из-за своего иностранного происхождения, хотя сам смысл его весьма прост.
Поясним его на следующем примере. Мы знаем, что в театрах идут различные спектакли, поставленные по соответствующим пьесам. Так вот, на этапе обнаружения бытия мы как бы обнаруживаем факт наличия на свете различных театральных пьес и устанавливаем их внешнее отличие друг от друга: авторство, количество действующих лиц, продолжительность действия. После этого мы выбираем одну из пьес и решаем пойти её посмотреть. Вот этот переход от процедуры выбора самой пьесы к походу в театр соответствует логическому переходу от сферы определений бытия к сфере определений сущности.
Сфера определений бытия обладает видимостью. Знакомство с пьесой также делает её видимой для нас.
Но видимость ещё не есть рефлексия. Рефлексия начинается с различия действующих лиц на сцене. В ходе спектакля все персонажи выступают в рефлективной форме, т.е. высвечивают и обыгрывают роль и значение друг друга. Не только окружение играет короля, но и сам король играет самого себя. А играя самого себя, король становится окружением, которое в равной степени обыгрывает и все другие персонажи пьесы. Слуга высвечивает господина, господин высвечивает слугу. Жених обуславливает образ невесты, а невеста — образ жениха, и т.д. Действующие лица пьесы рефлектируют друг в друга, т.е. раскрывают и показывают себя друг через друга. Это уже потом (в учении понятии) мы будем задумываться над смыслом пьесы, над силой её воздействия на нас, а пока (на ступени сущности) нам надо лишь познакомится с её действующими лицами, с их различием и с обусловленностью их значения друг другом.
Подобно тому как персонажи одной пьесы раскрывают себя друг через друга, так и все определения сферы сущности высвечивают и объясняют сами себя друг через друга.
На этапе обнаружения бытия мы имеем простую видимость определений – нечто и иное, одно и другое – и простой переход между ними. На этапе постижения сущности мы имеем уже не только видимость их различий, но и рефлексию (отражение) определений друг в друга. «Вы что, никогда не видели Луны?» «Конечно, видела, — ответила героиня фильма «Весна», — но никогда не обращала на неё внимания.»
В раннем детстве ребёнок начинает постигать мир с осознания того, что его окружают какие-то предметы. Кто-то берёт ребёнка на руки, куда-то его кладёт, отходит от него, подходит к нему и т.д. В этот период индивидуального развития окружающий мир существует для человека лишь в форме наличия чего-то другого, находящегося вне его самого. Все те люди, которые ухаживают за ребёнком, ещё неразличимы для его сознания. Он уже видит их, и психика ребёнка подсказывает ему, кто из них свой, а кто чужой, но для его сознания (!) они ещё не обладают различиями.
В возрасте 3 – 4 лет и далее сознание ребёнка восходит на ступень определений рефлексии.
Вся масса окружающих его людей и предметов начинает обретать в его глазах рефлективные определения существования. Для него появляются различия между: мальчиками и девочками, взрослыми и детьми, мужчинами и женщинами, знакомыми и незнакомыми, родственниками и не родственниками и т.д. Позднее для ребёнка появятся различия национальностей, рас, профессий, характеров, судеб, социальных статусов людей и множество других.
Психологически это наиболее трудный период развития сознания человека, поскольку безличность бытия уже снята, и мир уже обнаружил для него бездну своих противоречивых определений, а единство моментов понятия (Е – О – В) на этой ступени ещё отсутствует. Здесь уже нет наивности бытия, но нет ещё и разумности понятия, а есть лишь противостояние рефлективных определений сущности.
Вот в чём суть рефлективной ступени познания и, соответственно, суть рефлективной формы определений существования.
§ 114б.
В отличие от учения о бытии, где Гегель был первопроходцем и где руки у него были развязаны с самого начала, при переходе к учению о сущности ему потребовалось сначала разобраться с проблемой существования так называемой вещи в себе. Знаменитый вывод Канта о том, что сущность вещей в себе непознаваема, вытекает из двух посылок. Во-первых, наши чувственные восприятия, посредством которых мы получаем информацию о предметах наличного мира, субъективны, а во-вторых, категории, как конструктименты (конструктивные элементы) всех наших представлений, рассматриваются Кантом так же, как достояние лишь нашего субъективного рассудка. Следовательно, все те представления, которые мы получаем с помощью категорий, следует признавать субъективными по своей форме и, согласно первому пункту, по своему содержанию. Вывод, сделанный Кантом, был закономерен для таких посылок: мы познаём являющийся нам мир, а каков он сам по себе (по своей сущности), мы не знаем. Сущность вещи в себе или вещей самих по себе нельзя познать, ибо ничем не опосредствуя себя, она тем самым никак не выдаёт себя и в итоге остаётся вне пределов досягаемости разума.
Гегель, исходя из признания тождества идеального содержания мышления и реального содержания бытия, придал определениям мышления объективный статус. Благодаря этому он устранил эту псевдопроблему и развязал себе руки для положительного решения вопроса о познавательных способностях разума: мир познаваем, и познаваем именно таким, каким он нам является. Вне, помимо являющегося нам мира, другого мира не существует. Поэтому и сущность должна являться и, познавая являющийся нам мир как явление, мы познаём вместе с тем и его сущность.
Вот два принципиальных положения гегелевского подхода к познанию сущности, которые с готовностью были восприняты его современниками, не пожелавшими мириться с кантовским агностицизмом: а) сущность дана в являющемся нам мире и, б) познавая мир как явление, мы, вместе с тем, познаём его сущность. И хотя буквально следующей фразой Гегель предупреждает о поверхностности и недостаточности такого подхода к познанию сущности, но, увы, эффект от сказанного им оказался столь силён, что окончание его фразы осталось уже не услышанным.
«Нельзя, впрочем, ставить в вину наивному сознанию то, что оно в своём стремлении к тотальности не успокаивается на утверждении субъективного идеализма о том, что мы имеем дело исключительно лишь с явлениями. Однако с этим наивным сознанием легко приключается та беда, что, берясь за спасение объективности познания, оно возвращается к абстрактной непосредственности и без дальнейших околичностей принимает её за истинное и действительное»[6]. Проще говоря, получив заверения, что сущность познаваема, рассудок этим и ограничивается. И та простая мысль, что положение о познаваемости сущности, взятое само по себе, «без дальнейших околичностей», представляет собой такую же гносеологическую презумпцию, как и обратное ему заверение, что сущность вещей в себе непознаваема, уже не приходит ему в голову.
А должно приходить, поскольку для того чтобы вещь в себе стала вещью для нас, необходимо прежде определиться с тем, что вообще следует мыслить под сущностью вещей.
Без такой черновой работы мысли по выявлению «дальнейших околичностей», сколько бы «наивное сознание» не твердило о познаваемости сущности, оно по-прежнему будет оставаться в плену «абстрактной непосредственности». К тем философам, «которые мнят, что постоянными разговорами о сущности они проникают в суть и действительность вещей, я отношусь без малейшего уважения. Эксплицировать сущность – значит показать, как она является в наличном бытии».[7] Следовательно, задача философа, исследующего саму возможность и ход познания вещей, состоит вовсе не в том, чтобы, «берясь за спасение объективности познания», высказать положение о познаваемости сущности, а дальше стоять насмерть, охраняя его от любых посягательств, а в том, чтобы посредством логики категорий определить, что является существенным в вещах и как это существенное можно постигнуть.
Так как в основе и бытия и сущности одной и той же вещи лежит одно и то же её понятие, то в сфере категорий сущности мы имеем те же самые определения, что и в сфере категории бытия, но, соответственно, в рефлективной форме.
На месте чистого бытия и ничто здесь оказываются тождество и различие, вместо становления — существование, вместо наличного бытия – явление, вместо для-себя-бытия – действительность.
Отсюда три ступени развития определений сущности:
существование вещей,
явление вещей,
действительность вещей.
Сущность и существование – Евангелическое общество благодати
Шон Лазар в блоге — учение о Боге, существование Бога, собственно богословие
Готовы ли вы изучить основное богословское различие?
В чем разница между Иисусом, пасхальным кроликом и квадратным кругом?
Один из способов представить разницу между тем, что старые богословы называли сущностью и существование .
- Сущность что что-то есть. Какова его природа? Что мы знаем об этом? Если бы вы собирались написать словарное определение этой вещи, что бы вы сказали об этом? Как бы вы его описали, определили или поняли? Это суть вещи.
- Существование есть ли нечто. Он существует или нет?
В сумме что что-то отличается от факта , что это.
Теперь, вооружившись этими различиями, попытайтесь ответить на мой вопрос: в чем разница между Иисусом, пасхальным кроликом и квадратным кругом?
Вот ответ: у Иисуса есть и сущность, и существование. У пасхального кролика есть сущность — то есть вы можете определить, кто такой пасхальный кролик, — но он не существует. И, наконец, квадратный круг не имеет ни сущности, ни существования, потому что само понятие квадратного круга непонятно, и такого не существует.
Полезно, правда?
Итак, почему это различие было столь важным для ранних богословов? Как это применимо к нашему пониманию учения о Боге?
Короче говоря, это поможет вам понять, почему Бог есть Бог.
Христианские богословы традиционно говорят, что, в отличие от нас с вами, сущность Бога тождественна Его существованию . Это делает Его совершенно отличным от всего и всех во вселенной. Все существа зависят в нашем существовании от чего-то еще. Но не Бог. Как объясняет Питер Крифт:
Все во вселенной, все, кроме Бога, существует потому, что оно вызвано, создано чем-то другим. Родители вызывают детей, фабрики вызывают автомобили, солнце вызывает свет, движения тектонических плит вызывают землетрясения. Бог также не имеет причины, не нуждается в причине; Один только Бог существует изнутри, а не извне, по Своей сущности, а не по причине. Таким образом, необходим только Бог; все остальное — условное «могло бы не быть». И только Бог вечен; все остальное имеет начало» (Крефт, Практическое богословие , с.
7).
7).Существование созданий от Бога. Бог существует от Самого Себя — Он существует «скорее изнутри, чем снаружи».
Это интересное философское различие, но его следует оценивать на основе Писания. Есть ли библейские подтверждения этому? В данном случае думаю есть.
Хотя мы имеем жизнь от Отца (т. е. наше существование исходит извне нас), «Отец имеет жизнь в Самом Себе» (Иоанна 5:26).
Подписаться по электронной почте
Если вы хотите задать вопрос о данном блоге, напишите нам свой вопрос по адресу [email protected].
Возможность и противоречие: введение в учение Гегеля о сущности
Прошлый курс MSCP
Вернуться к списку всех прошедших курсов
Запись этого курса существует. Если вы заинтересованы в получении доступа к прошедшему курсу MSCP, напишите по адресу admin@mscp.
org.au.
Лектор: Наум Браун
Первоначально преподавал: Летняя школа 2021
«Наука логики» Гегеля (1812–1816) — одна из самых сложных, но полезных книг по онтологии, когда-либо написанных. Этот курс представляет собой вторую часть посвящения в Гегеля и Логику , фокусируясь на разделе книги Доктрина Сущности . «Доктрина сущности » Гегеля наполнена откровениями о лежащих в основе субстратах реальности. Обратимся к тезису Гегеля о том, что различные модусы внешнего явления (сияние, конкретное существование, действительность и т. д.) диалектически перекрываются и даже выступают как лежащие в их основе субстраты (сущность, основание, абсолютная необходимость и т. д.). Гегель утверждает, что каждая отдельная вещь составляет всю себя как сущность; каждая особенность есть в то же время и она сама, и всеобщее; каждая вещь выражает целое и тесно взаимосвязана со всем. Чтобы исследовать это понимание, мы эксплицируем гегелевский диалектический анализ фундаментальных структур доктрины.
Мы также внимательно рассмотрим модальный аргумент Гегеля, как он представлен в главе «Действительность». В качестве одной из основных тем Doctrine of Essence , Гегель утверждает, что открыл связь развития между действительностью, возможностью, необходимостью и случайностью. Мы уделим особое внимание гегелевскому обсуждению действительности и возможности как переходных понятий, спорному утверждению Гегеля о том, что возможность лишь кажется отличной от необходимости, а также исследуем роли, которые отрицательность и противоречие играют с точки зрения модальности. Этот курс построен как продолжение расширенного введения в философию Гегеля и в Logic в виде книги, но этот курс также предназначен для тех студентов, которые не посещали первую часть, как отдельное введение в Гегеля. Как и первая часть, этот курс идеально подходит для студентов, интересующихся историческими основами континентальной философии и желающих изучить «Логику » Гегеля как предшественника современной традиции.
Первичные чтения
- Гегель, Логика , перевод ди Джованни, Cambridge University Press, 2010.
Предлагаемая литература (комментарии Гегеля)
- Браун, Наум. Гегель о возможности: диалектика, противоречие и модальность . Лондон: Блумсбери, 2020. .
- Бербидж, Джон В. Логика логики Гегеля . Питерборо: Broadview Press, 2006. .
- Карлсон, Дэвид Грей. Комментарий к «Науке логики» Гегеля . Нью-Йорк: Palgrave Macmillan, 2007 г. 9.0020
- Хан, Сонсук Сьюзан. Противоречие в движении: органическая концепция жизни и ценности Гегеля . Итака: Издательство Корнельского университета, 2007. .
- Ульгейт, Стивен. Открытие логики Гегеля: от бытия к бесконечности . Уэст-Лафайет: Издательство Университета Пердью, 2006. .
- Ипполит, Жан. Логика и существование , перевод Леонарда Лолора и Амита Сен. Олбани: SUNY Press, 1997.
- Лонгенес, Беатрис. Гегелевская критика метафизики , перевод Николь Дж. Симек. Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета, 2007. .
- Мейкер, Уильям. Философия без оснований: переосмысление Гегеля . Олбани: SUNY Press, 1994.
- Малабу, Кэтрин. Будущее Гегеля: пластичность, темпоральность и диалектика , перевод Лизабет Дюри. Лондон: Рутледж, 2005. .
- Мосс, Грегори С. Фонд Гегеля Свободная метафизика: логика сингулярности . Нью-Йорк: Рутледж, 2020.
- Нэнси, Жан-Люк. Гегель: Беспокойство отрицательного . Миннеаполис: Университет Миннесоты Press. 2002.
- Уинфилд, Ричард Дин. Наука логики Гегеля: критическое переосмысление в тридцати лекциях . Лэнхэм: Роуман и Литтлфилд, 2012. .
Неделя 1: Бытие и Сущность
Мы фокусируемся на крупномасштабных отношениях между Доктриной Бытия и Доктриной Сущности .
Мы рассмотрим некоторые из основных мотивов из Бытие , такие как утверждение Гегеля о том, что Логика является наукой без предпосылок, взаимосвязь бытия-ничто-становление и хорошие бесконечные переходы. Мы делаем этот обзор, чтобы исследовать, как Гегель развивает эти идеи в терминах Сущности . Во второй половине семинара на этой неделе мы обсудим гегелевский анализ «сияния» как первого концептуального слоя Учения о сущности . Гегель полагает, что, когда мы оглядываемся назад на бытие с точки зрения продвижения сущности, бытие предстает сначала как «сияние», т. е. как поверхность реальности, тогда как сущность выступает как субстрат.
Чтения
- «Бытие», 59-60
- «Доктрина сущности», 337-340
- «Сияние», 341-353
Неделя 2: Сущность должна явиться
Эта неделя посвящена основному тезису Гегеля из Учения о сущности , то есть его диалектическому изложению внешнего явления и субстрата.
В качестве критического ответа на многочисленные общепринятые метафизические модели (от Платона и Аристотеля до современной философии), которые рассматривают внешний вид и субстрат как фундаментально разные вещи, Гегель утверждает, что особенность и универсальность не могут быть полностью разделены, а наоборот, диалектически переплетаются, каждая из которых возникает. в и как другой. Это имеет большое последствие, заставляющее нас пересматривать наше представление здравого смысла о том, что существуют другие миры или царства за пределами нашего повседневного мира. Диалектический подход Гегеля выражается крылатой фразой «сущность должна явиться».
Показания
- «Внешний вид», 437-448
Неделя 3: Гегелевская теория возможности
В последние три недели семинара мы подробно изучаем гегелевскую теорию возможности в том виде, в каком она представлена в главе «Действительность» (предпоследняя глава Доктрина Сущности ). Глава «Действительность» предлагает плотный, но увлекательный концептуальный анализ развития модальных категорий «актуальность», «возможность», «случайность» и «необходимость».
На третьей неделе мы даем обзор теории Гегеля, представляем модальную теорию Гегеля как решение проблемы модальной неопределенности и помещаем его анализ модальных категорий в историю ответов на проблему. Мы также сравниваем решение Гегеля с двумя популярными решениями модальной неопределенности — (1) модальным приоритетом и (2) разделением мира.
Показания
- «Актуальность», 477-488
Неделя 4: Возможность Не быть
На этой неделе мы сосредоточимся на роли, которую отрицательность играет в гегелевской теории возможности. В основе главы «Действительность» Гегель утверждает, что если нечто возможно, то это означает, что оно может стать действительным, но оно также может стать действительным , а не . По сути, в гегелевском подходе есть две стороны возможности. Есть и положительная сторона, которая заключается в том, что что-то может стать реальностью. Но есть и отрицательная сторона, состоящая в том, что что-то может оставаться просто возможным как возможность 9.
0078 не должно быть . Мы рассмотрим аргумент Гегеля о том, что негативная сторона возможности играет важную роль в конституировании модальной реальности. Мы также обратимся к спорному утверждению Гегеля о том, что из-за существования отрицательной стороны возможности актуализация возможности ведет к продуктивному противоречию, что это противоречие не может поддерживаться и что из-за этого модальная реальность приобретает эволюционный характер. структура, в которой действительность расширяется, чтобы включить в конкретное существование всю совокупность возможности.
Показания
- «Актуальность», 477-488
- «Противоречие» и замечания, 374-385
Неделя 5: Расширенная действительность и субстанция
На нашем заключительном занятии мы приходим к соглашению с гегелевским эволюционным пересмотром понятия «действительность» как термина, который включает как положительные, так и отрицательные стороны возможности как одной расширенной действительности, а не как условную концепцию действительности, исключающую различные неактуализированные возможности ради актуализации.