Почему Москва — третий Рим?
Есть такая крылатая фраза: Москва — третий Рим. Её слышал когда-нибудь каждый, но о том, откуда взялась эта странная поговорка, мало кто задумывается. Между тем, история этого выражения довольно интересна. Как известно, друзья Спутника — сплошь пытливые умы, желающие постоянно узнавать что-то новенькое! Есть у нас! Особенно актуально в свете того, что Спутник запускается в Москве!
Древний Рим все считали непобедимым государством, вечной империей. Но в 313 году официально признали христианство и пошло-поехало. По сути, в стране стало два «императора» — светский и духовный. Многим казалось, что Римская Империя — это земной вариант Царства небесного. Что всю дорогу преследует христианство? Правильно, расколы. Сначала раскололась церковь — на сторонников христианства и католиков. А потом — и империя, разделившаяся по религиозному принципу на Западную и Восточную.
В 410 году Западная Римская империя с трудом отбивалась от варваров и их предводителя — знаменитого Алариха.
Осада этими ребятами Рима принесла плоды — горожане практически согласились на все условия захватчиков. Условия были варварские (а чего еще можно было ждать от варваров?). Аларих требовал всё римское золото, всё имущество и всех рабов. Взамен обещал пожаловать римлянам жизнь. Многие исследователи уверены, что жители Вечного города были готовы сдаться, но варвары несколько опередили события и захватили Рим силой — разграбили и практически до основания разрушили. Но падение Рима — это полбеды. Основная беда в том, что пострадала непоколебимая до этого репутация и слава Рима, как вечного города.
В 455 году пришли вандалы и снова захватили Рим. И снова сделали это с легкостью неимоверной. Вандалов, кстати, было бы разумнее назвать садистами. Такого ужаса римляне не испытывали никогда в своей истории. Пожалуй, вторжение 455 года — самый кровавый эпизод истории Священной Римской Империи.
До падения Империи оставался 21 год. А говорили, что не очко губит.
.. Эти годы страна провела в какой-то непонятной и необычной для нее агонии. От былого величия и богатства не осталось следа, защитить своих граждан и собственные границы государство больше не было способно. Филиал Царства небесного на земле превратился в ад.
Итак, Западная Римская Империя пала. А куда же делась Восточная? Никуда! Восточная пока осталась. Восточная Римская Империя — это Византия. На неё не покушались ни варвары, ни вандалы. Всем был интересен Рим — богатый и влиятельный. Дикарям не было дела до того, кто, с кем, когда и почему поделился. Им была нужна столица — они взяли ее.
Византия стала преемницей Западной Римской Империи — Великого Рима. Мировым центром христианства стал город Константинополь. Эта, как сказали бы сейчас, сверхдержава, просуществовала предсказуемо недолго — всего около десяти веков. Критическим моментом оказался захват византийской столицы султаном Мехмедоом II — лидером османов. Это случилось в 1453 году.
«Два Рима пали, а четвёртому не быть» — пишет в письме князю Василию III старец Филофей из псковского Елеазарова монастыря.
Считается, что именно он впервые использовал эту фразу. На самом деле, эта формулировка — очень русская. В XV-XVI веках она будет основной политического пути России. Иван Грозный как раз стал именоваться царём, а Русская православная церковь взошла на степень патриаршества. Правящие элиты (назовем их так) много говорили о великом значении России, о том, что она — новая Византия, а значит, и новый Рим. Другой крупной христианской империи в мире не было. Пытались провозгласить себя «третьими Римами» еще Сербия и Болгария. Но они были слишком маленькими. Миру просто пришлось смириться с тем, что Москва — третий Рим, после, собственно, самого Рима и Константинополя.
Именно тогда Русь стали называть Святой. Русский народ поверил в собственную непобедимую духовную силу. Руси предстояло беречь православие как таковое — от любых его врагов. С тех пор Москва — третий Рим. Говорят, четвертому — не быть. Кажется, это зависит от нас.
Спутник уверен, что по красоте и размаху современная Москва затмит и Константинополь, и даже сам Рим.
Сомневаетесь? Обязательно записывайтесь на наши замечательные и необычные экскурсии по Москве. Их готовят и проводят для вас самые обычные москвичи. Они хотят показать то, что нравится им самим, то, в чем они разбираются по-настоящему. Это делает спутниковые экскурсии по Москве удивительными. Присоединяйтесь! Мы точно знаем, что посмотреть в Москве!
Третий Рим и далее везде
Андрей Гордеев / Ведомости
С настойчивостью, заслуживающей лучшего применения, у нас опять воздыхают об идеологическом официозе. Странная логика: сначала признать государственную идеологию как пустую форму – и лишь потом думать, чем бы ее наполнить. Или идея уже есть, просто мы не заметили? Тем более живой и отнюдь не праздный интерес вызывает сейчас история вопроса.
Формула старца псковского Спасо-Елеазарова монастыря Филофея о Третьем Риме стала штампом с забытым контекстом. С конца XV в. зреет мистическая теория «движущегося Рима». Два Рима пали, но вечный Рим должен восстать в каком-то новом государстве.
Его ищут в Твери, в Новгороде – и находят в Москве. Миссия византийского императора защиты всех христиан переходит к великому князю московскому. Это в концепции.
О реальной политике того времени у нас вспоминать не любят. В письмах к Ивану III Филофей навязчиво использует обычные титулы византийского императора: «браздодержатель святых божиих церквей», «святыя православныя христианскыя веры содержатель», «един ты во всей поднебесной христианом царь». Идею утрирует Максим Грек: «Благочестивейший царю не токмо Руссии, но всея подсолнечныя» (как у китайцев с их Поднебесной). «Однако, – пишет Дмитрий Лихачев, – теория, предложенная Филофеем Ивану III, была резко отлична от политической теории, направлявшей меч великокняжеской власти <…> «Блестящее марево всемирной власти», которое пытались открыть перед московскими государями в заманчивой дали сторонники теории «Москва – Третий Рим», никогда не прельщало московское правительство, стремившееся к единой близкой и конкретной цели воссоединения «всея Руси»».
Идея Третьего Рима осталась популярной главным образом среди духовенства, а затем и у русской интеллигенции с ее эсхатологической мечтой о грядущем царстве правды и спасении человечества исключительно «русским духом».
Позже по этой нарциссической «неомирности» зло прошелся Петр Чаадаев. Он и сам пописывал о праве России судить «мировую пьесу» и быть «настоящим совестным судом» по тяжбам человеческого духа по поручению самого Провидения, но сумасшедшим его объявили за другое: «Когда все цивилизованные нации начинают отрекаться от презрительного самодовольства в своих взаимных отношениях, нам взбрело в голову стать в позу бессмысленного созерцания наших воображаемых совершенств <…> Глуповатое благополучие, блаженное самодовольство – вот наиболее выдающаяся черта эпохи у нас».
Императоры
Сложности повторяются с другой канонической формулой: за Третьим Римом обычно следуют приснопамятные православие, самодержавие и народность. Восхитительна сама подача идеи в докладе графа Уварова Николаю I от 19 ноября 1833 г.
: «По вступлению моему с высочайшего вашего императорского величества повеления в должность министра народного просвещения, употребил я, так сказать, заглавным местом, лозунгом моего управления, следующие выражения: «Народное воспитание должно совершаться в соединенном духе православия, самодержавия и народности». Далее в своем «кратком, но чистосердечном отчете о понятиях» граф сообщает: «Тут представляется во всем объеме государственная задача, которую мы принуждены решать без отлагательства, задача, от коей зависит судьба отечества, – задача столь трудная, что одно простое изложение оной приводит в изумление всякого здравомыслящего. Углубляясь в рассмотрение предмета и изыскивая те начала, которые составляют собственность России (а каждая земля, каждый народ имеет таковой Палладиум), открывается ясно, что таковых начал, без коих Россия не может благоденствовать, усиливаться, жить – имеем мы три главных…»
За пределами официальной идеологии эти «столпостены», по определению Михаила Погодина, особого влияния не имели и выражали лишь дух реакции власти на революционную триаду Liberté, Égalité, Fraternité.
Реальной народности там было еще меньше.
Далее русская философия русской идеи с новой силой воспроизводит дух одновременно и миссионерства (от слова «миссия»), и мессионерства (от слова «Мессия»). У Федора Достоевского способность «трезвее и беспристрастнее взглянуть на себя есть уже сама по себе признак величайшей особенности». Русская идея – «в высшей степени общечеловеческий» синтез «всех тех идей, который с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях». Россия еще «скажет всему миру, всему европейскому человечеству и цивилизации его свое новое, здоровое и еще неслыханное миром слово». Еще трезвее взглянуть на себя в то время было трудно. Разве что подобно Семену Франку, почти повторившему Чаадаева: «Русский национализм отличается от естественных национализмов европейских народов именно тем, что проникнут фальшивой религиозной восторженностью и именно этим особенно гибелен <…> Характерно, что Владимир Соловьев в своей борьбе с этой национальной самовлюбленностью не имел ни одного последователя.
Все, на кого он имел в других отношениях влияние, – и Булгаков, и Бердяев, и Блок, – свернули на удобную дорожку самовлюбленности. Бердяева это прямо погубило…»
По поводу этой психоистории еще более едко высказывался Евгений Трубецкой: «Когда рухнула фантастическая постройка вселенской теократии, от соловьевских характеристик «русской национальной идеи» ничего не осталось <…> Нас слишком долго держали в убеждении, что русский человек – не просто человек с определенными конкретными чертами расы и народности, а «всечеловек», объемлющий черты всех национальностей <…> Мы привыкли видеть в России целый мир <…> Нам тщательно внушали мысль, что Россия – или народ-мессия, или ничто, что вселенское и истинно русское – одно и то же. Когда же рушится эта дерзновенная мечта, мы обыкновенно сразу впадаем в преувеличенное разочарование».
Когда в 1914 г. понадобилось срочно организовать патриотический подъем, власть пренебрегла даже этим философическим нарциссизмом ради своего собственного – феодально-административного.
«В Российской империи, – пишет российский историк Николай Юдин, – идея вызванного войной национального возрождения интерпретировалась с позиций традиционно-монархических ценностей, в которых ключевую роль играл образ монарха. Совершенно в духе феодальных представлений именно царь рисовался в пропагандистских публикациях как подлинный символ русского народа, воплощение его духа и выразитель его воли». Это не сработало, как, например в Германии, охваченной воинственной эйфорией сразу после начала Первой мировой, которую даже Макс Вебер в трогательном письме к матери назвал «великой и замечательной войной». Этот общий исторический эксцесс даже обрел имена собственные: «Дух 1914 года», «августовское переживание», «августовское воодушевление», «чудо августа 1914 г.».
Но у нас и разочарованием не обошлось. В 1917 г. пришли совсем другие дерзновенные мечтатели и все сделали как надо, без идеалистических сантиментов и вполне технично. Как выразился один историк, победили не Соловьев и Достоевский, а Ленин и Троцкий.
«Вместо Третьего Рима, – рассуждал Николай Бердяев, – в России удалось осуществить Третий интернационал и на Третий интернационал перешли многие черты Третьего Рима. Третий интернационал есть тоже священное царство, и оно тоже основано на ортодоксальной вере. Третий интернационал есть не интернационал, а русская национальная идея. Это есть трансформация русского мессианизма».
Согласно документам Коминтерна, полное название страны было не СССР, а Всемирный Союз Советских Социалистических Республик. В декларации I Всесоюзного съезда Советов об образовании СССР конечной целью объявлено создание Всемирного Союза Коммунистических Республик. При обсуждении проекта Конституции Ленин предлагал назвать новое объединение Союз Советских Республик Европы и Азии. Позже он отказался и от этой географической привязки. Герб СССР – единственный в мире, на котором изображен весь земной шар без обозначения границ государства.
На этой миссии страна и надорвалась.
Президенты
Скорее наиболее сильное влияние на последующую судьбу нашей национальной идеи оказала сама ее трехчастная форма, хотя и заимствованная у французов.
Для слишком многих профессиональных и самодеятельных «идеологов» стало буквально непреложным правилом следовать этому канону. В какой-то момент это стало настолько навязчивым, что впору было воскликнуть вслед за классиком: «Не надо трех слов!»
Наконец, эта формула сыграла с русской идеей злую шутку даже не столько своей трехчастностью, сколько фиксацией самого логотипного жанра. Для слишком многих стало считаться и до сих пор считается, что «разработка», в лучшем случае поиск национальной идеи сводится к изобретению наикратчайшего, ударного лозунга, девиза, политического слогана. Этим навязчивым трехсловием страдало чуть ли не большинство энтузиастов в идейных соревнованиях 1996, 2007 и 2009 гг. «Державность, демократия, духовность»; «вера, надежда, любовь»; «закон, справедливость, процветание»; «Целостность, стабильность, развитие»; «державность, соборность, отечество». Три конкурса прошли, и четвертому не бывать, но и сейчас эта эклектическая каша в промышленных масштабах отрабатывается политтехнологами в предвыборных программах и концепциях имиджей.
Знакомый дух пробивается и на официальном уровне. Когда на Валдае первый раз зашла речь о «скрепах» стало ясно, что России вновь придается миссия сохранения вселенской морали и истинных общечеловеческих ценностей посреди погрязшего во грехе мира. Теперь нет денег содержать мировую империю идеи, но еще остались строевые леса и пресные воды, чтобы обняться с Китаем в грандиозном образе главного сокрушителя монополярного мира. Виртуальность этого мессионерства в эпоху постмодерна мало кого смущает. Можно опять возглавить человечество в сфере идей и духа, например первыми похоронив либеральную идею. Беда лишь в том, что в наше сверхбыстрое время выступать перед народом и миром с такими откровениями приходится регулярно, что немало обесценивает сами эти метания от модернизации к скрепам, а затем назад (т.
Боже, храни Россию от экзальтированных патриотов.
Автор — директор Центра исследования идеологических процессов
Новости СМИ2
Отвлекает реклама? Подпишитесь, чтобы скрыть еёТретий Рим | Encyclopedia.com
буря
просмотров обновлено 23 мая 2018
Третий Рим относится к учению о том, что Россия или, в частности, Москва сменила Рим и Византию Рим как высший центр истинного христианства и Римской империи. Это наиболее часто неправильно понимаемое и злоупотребляемое из нескольких выражений нового места России в мире, появившихся в результате внутренних и международных событий 1430-х и 1520-х годов.
Преподобный Филофей из Псково-Елиазарова монастыря сформулировал ее в одном или двух посланиях, написанных между 1523 и 1526 годами, которые затем были переработаны в течение XVI и XVII веков.
Ни послания в первоначальном виде, ни рукописи, несомненно, времен Филофея не сохранилось. Первый, написанный, вероятно, в 1523–1524 годах статс-секретарю-администратору Пскова Михаилу Мисюр-Мунехину, нападает на астрологию, Римско-католическую церковь и притязания Священной Римской империи и в связи с этим утверждает, что Россия вместе с Москвой Успенский собор в ее центре, согласно пророческим книгам, является третьей и последней Римской империей. Неназванным противником Филофея был немецкий врач Василия III Николас Бюлев, продвигавший астрологию и церковный союз с Римом. Второе послание, адресованное неназванному царю — возможно, Василию III (1524–1526) или, возможно, Ивану IV (1533–1584) — и, возможно, вовсе не Филофею, призывает адресата обеспечить надлежащее применение знака пересекают его подданные; защищать церковное богатство; подавлять гомосексуальность; будь этичным, справедливым и благочестивым правителем; и, в косой форме, заполнить иерархические вакансии.
Мышление Третьего Рима служило возвышению представлений России о своем месте в православном мире и необходимости сохранения веры и ее обрядов в неискаженном виде. Если эта потенциально мессианская доктрина сыграла роль в установлении русского патриаршества в 1589 году и, возможно, помогла русским обрести чувство ответственности по отношению к православным, а затем и к униатским подданным Польши, Литвы и Османской империи, то она никогда не фигурировала. в агрессивной политике по отношению к неправославным или неуниатским народам. Современные попытки закрепить его как неотъемлемый элемент русского сознания с начала 1500-х годов не имеют под собой никаких оснований.
Христианское представление о переселении священного восходит к основанию Константинополя как Нового Рима (до сих пор в официальном титуле Константинопольского патриарха) и его последующим заявлениям о том, что он является Новым Иерусалимом, центром мессианского царства. В ходе соперничества с Византией, еще до разделения Восточной и Западной Церквей (в период с 860-х по 1054 г.
), германские (Священноримские) императоры также претендовали на то, чтобы представлять истинный Рим. Точно так же, когда Византийская империя все еще существовала, среди православных славян болгары утверждали, что их столицей, в данном случае Трново, был Новый Имперский Город (Константинополь) в 1300-х годах.
Русские серьезно не оспаривали притязания Византии до Феррерско-Флорентийского собора с 1438 по 1439 год, когда фракции греческой и русской православной церкви приняли союз с Римом. Защищая православие от католицизма, московские митрополиты относились сначала к Василию II, а затем к Ивану III как к новому Константину. С падением Константинополя османами в 1453 году Московия/Россия стала православной монархией. Поскольку Иван III отбросил юридические и церемониальные остатки подчинения кыпчакским (золотоордынским) ханам в период с 1476 по 1480 год, архиепископ Ростовский Вассиан Рыло доказывал нелепость нерушимой присяги подлинного царя ложному царю разбойничьего происхождения.
. Представляя новые восточные таблицы за годы после 149 г.2 в. н.э., который православные календари считают 7000-м тысячелетием от Творения, митрополит Зосима объявил Москву новым Константинополем, который сам был Новым Римом в одном раннем списке и Новым Иерусалимом в нескольких других. Дипломатия Ивана по отношению к претензиям имперской Германии в 1480–1490-х годах и церемония коронации его внука Дмитрия в 1498 году подчеркнули историческое равенство правителей России и Византии. В 1510-х годах Иосиф Волоцкий, утверждая, что православный Царь находится в силе, как и Бог, утверждал, что любое отклонение от Православия приведет к падению России, как и другие православные царства прекратили свое существование из-за отступничества. Исторические труды, созданные в 1520-х годах этой школой мысли ( Русский хронограф, Никоновская летопись ) подчеркивали превосходство России среди православных владений, а генеалогические изобретения, используемые для государственной дипломатии, утверждали римско-династическое происхождение правящего дома России.
Филофей был не единственным русским церковником своего времени, выступавшим против идей Бюлева; так же поступали митрополит Даниил и Максим Грек. Другие также выдвигали новые всемирно-исторические претензии на Россию.
См. также: базилик II; базилик III; Успенский собор; Иван III; Иван IV; патриаршество; собственники и несобственники
Островски, Дональд. (1998). Московия и монголы: межкультурные влияния на степной границе, 1304–1589 гг. Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета.
По, Маршалл. (2001). «Москва, Третий Рим: истоки и трансформация« поворотного момента »». Jahrbücher für Geschichte Osteuropas 49: 412-29.
Дэвид М. Голдфранк
Энциклопедия российской истории ГОЛДФРАНК, ДЭВИД М.
оксфорд
просмотра обновлено 23 мая 2018
Третий Рим (Москва): см. ВТОРОЙ РИМ.
Краткий Оксфордский словарь мировых религий ДЖОН БОУКЕР
Москва: Третий Рим | Оксфордская исследовательская энциклопедия литературы
Выделите поисковый запрос- Сохранять
- Цитировать
- Отправить этот контент по электронной почте
Поделиться ссылкой
Скопируйте эту ссылку или нажмите ниже, чтобы отправить ее другу по электронной почте
Отправить этот контент по электронной почте
или скопируйте ссылку напрямую:
https://oxfordre.com/literature/view/10.1093/acrefore/9780190201098.001.0001/acrefore-9780190201098-e-1243
Ссылка не скопирована. Ваш текущий браузер может не поддерживать копирование с помощью этой кнопки.
Ссылка успешно скопирована
- Поделись этим
Войти Навигация по статье
Войти
Имя пользователя
Пожалуйста, введите ваше имя пользователя
Пароль
Пожалуйста, введите ваш пароль
Забыли пароль?
Нет учетной записи?
Статья Содержание
Показ Сводная информация
- https://doi.org/10.1093/acrefore/97801
8.013.1243
- Опубликовано в Интернете: 26 мая 2021
. Summary
06119 9000 9016 90619 9016 90619 9016 291th. публиковались русские источники, в которых Москва упоминалась как «третий Рим». Когда российские историки 19-го века обнаружили эти тексты, многие интерпретировали их как свидетельство древней имперской идеологии бесконечной экспансии, идеологии, которая будет определять внешнюю политику России с 16-го века до наших дней.
Ученые отмечают, что нельзя предполагать, что изображения Москвы как третьего Рима обязательно должны были быть имперскими торжествами как таковыми. Ведь москвичи считали, что первый Рим пал за разные еретические верования, в частности, что Христос не имел души человеческой, а второй Рим, Константинополь, пал перед турками в 1453 году именно потому, что принял некоторые из этих еретиков». латинские учения. Таким образом, образ Москвы как третьего Рима мог означать прославление города как нового имперского центра, но он также мог намекать на долг Москвы защищать «истинную» православную веру после падения — фактического и богословского — Римской империи. Рим и Константинополь. Однако с течением времени нюансы религиозной полемики, когда-то захваченные тропом, были утрачены.