Сергей Николаевич Толстой / Лев Толстой
(17 февраля 1826, Ясная Поляна — 23 августа 1904, ум. и погребен в с. Пирогово Крапивенского у., перезахоронен 25 июня 1946 г. в Кочаках), тульский помещик. Жена: с 7 июня 1867 г. цыганка Мария Михайловна Шишкина (1829 — 14 марта 1919).
Сергей выделялся среди своих братьев статностью и красотой. Остроумный, блестящий, он был щедро одарен разнообразными талантами: прекрасно рисовал, был отличным музыкантом и математиком. Все пути были открыты для этого выдающегося юноши, легко достигавшего успехов в учебе, в особенности в Казанском университете, где он был учеником великого Лобачевского.
Толстой изобразил Сережу под именем Володи Иртеньева в «Отрочестве». Он вспоминал о том восхищении, которое внушала ему способность брата жонглировать «синусами и косинусами», казалось, недоступными для его понимания. Однако Сергей не сделал блестящей карьеры, как от него ожидали: он был слишком горд и лишен тщеславия.
Мысль о том, что нужно заискивать перед сильными мира сего, чтобы сделать карьеру, ему претила и отвращала от служебной деятельности.
Сергей обосновался в своем имении Пирогово, где у него были конный завод и огромная псарня. Страстный и удачливый охотник, он затравил столько матерых волков, что их костей хватило, чтобы сделать ограду для одной из аллей пироговского парка.
В семье Толстых все любили цыганскую музыку, но у Сергея это превратилось в неодолимую страсть. Проводя дни и ночи напролет у цыган, Сергей влюбился в знаменитую певицу цыганского хора Марию Шишкину. После длительных переговоров со старейшинами хора, ему удалось выкупить Машу и увезти ее в Пирогово. Она родила ему одиннадцать детей, из которых они вырастили только четверых.
В молодости Сергей считал Льва «пустяшным малым», относился к нему с большим снисхождением, помогал выплачивать долги и выпутываться из скандальных историй. Он не принимал всерьез очередные увлечения младшего брата — ни намерение Льва поступить на гражданскую службу, ни его попытки заняться улучшением жизни яснополянских крестьян.
Все изменилось, когда в сентябре 1852 года была опубликована повесть «Детство». Насмешливую снисходительность сменили восхищение и уважение. Сергей поздравил брата, добавив, что с первых же строк угадал автора, скрытого под таинственными инициалами. Лев был чрезвычайно польщен и писал Сергею, что ожидает его замечаний с большим нетерпением, чем отзывов литературной критики. Однако Сергей оставался ироничным и правдивым и беспощадно судил о тех страницах толстовской прозы, которые казались ему неудачными и тогда, когда Толстой стал всемирно признанным авторитетом.
В сентябре 1862 года Лев женился на Софье Андреевне Берс; Сергей приготовлял все в Ясной Поляне к приезду молодых и встретил их на крыльце яснополянского дома.
К Софье Андреевне приехала ее младшая сестра шестнадцатилетняя Таня, веселая, порывистая, привлекавшая всех избытком «живой жизни». Чтобы не рассказывать долго, достаточно напомнить: с нее писал Толстой Наташу Ростову в «Войне и мире».
Сергей Николаевич влюбился в Таню, она была моложе его на двадцать лет, но ее ответное чувство было глубоким и серьезным. В порыве влюбленности Сергей сделал предложение, и Татьяна уже считалась его невестой. Однако Сергею Николаевичу предстояло уладить семейные дела: он прожил с цыганкой Машей шестнадцать лет, имел от нее троих детей и она ожидала четвертого. В душе его любовь вступила в противоборство с долгом, он не знал, на что решиться. Своей сестре Марии Николаевне он признавался: «Я люблю Таню страстно, но когда я возвращаюсь домой и вижу Машу, такую покорную в своем безмолвном горе, у меня разрывается сердце. Когда я собираюсь объявить ей о разрыве, я вижу ее застывшей на коленях перед иконами…»
После двух лет ожидания, поняв, что Сергей Николаевич не в силах оставить семью, Татьяна написала ему решительное письмо, в котором освобождала его от данного им слова. Она была в отчаянии, пыталась отравиться, заболела нервной горячкой. Два года спустя Татьяна вышла замуж за своего кузена Сашу Кузминского.
Что же касается Сергея Николаевича, он решился легализовать свои отношения с Машей.
Накануне двух этих свадеб двум бывшим влюбленным довелось неожиданно повстречаться: на узкой проселочной дороге экипажи промчались мимо на близком расстоянии, Сергей и Таня узнали друг друга и молча поклонились. Это было прощание двух горячо любивших людей.
Сергей Николаевич обвенчался с Машей и прожил остаток жизни, покорившись судьбе и испытывая тайную горечь. Когда-то он был очарован молодостью, красотой и талантом своей цыганки, но со временем различие среды и их культурного уровня все более давали о себе знать. Старея, Сергей чувствовал себя все более одиноким. Его дети доставляли больше огорчений, чем радости: о сыне Григории, который рано стал жить самостоятельно, ходили дурные слухи, любимая дочь отца Вера родила от жившего в Ясной Поляне башкира, дочь Варвару соблазнил какой-то проходимец.
Сергей Николаевич обожал своих дочерей и относился нетерпимо ко всем молодым претендентам, которые пытались ухаживать за ними.
Как в этой своей отцовской ревности он был похож на старого князя Волконского!
Сергей, этот настоящий аристократ, блестящий и веселый, к старости сделался раздражительным, на все смотрел с саркастической усмешкой. Он жил в своем Пирогове в уединении, почти затворником, в трех комнатах большого дома. Он отказался от всякой роскоши, от прислуги, сам готовил себе чай, сам убирал в комнатах. Целыми днями он работал в кабинете с закрытыми ставнями — проверял счета по имению, много читал.
Лев Николаевич шутя говорил, что Сергей больше трудится над хозяйственными документами, чем он трудился над рукописями «Войны и мира».
Сумрачное Пирогово преображалось, когда из Ясной Поляны являлись туда племянники и племянницы, — дети Льва Николаевича обожали дядю Сережу. С их появлением начиналось веселье, музыка, все пели, Сергей Николаевич и Маша тоже. И тогда вдруг вновь оживал прежний Сережа — веселый, беззаботный, сердечный. А когда пела Маша, все испытывали очарование и власть цыганского пения.
Увлечение им унаследовало младшее поколение семьи Толстых.
В 1902 году Сергей Николаевич тяжело заболел; он отвергал сочувствие и отказывался от всякой помощи. За два месяца до смерти у него вытек глаз, он мог проглатывать только жидкую пишу. Несмотря на жестокие страдания и худобу, он был все еще красив…
Неотвратимый конец приближался. По его завещанию, Сергея Николаевича похоронили в сосновом гробу на сельском кладбище в соседней с Пироговом деревне. Лев Николаевич нес гроб с телом брата до кладбищенской церкви.
Сергей должен был прожить другую жизнь — у него все для этого было: красота, достоинство, талант. Из него мог бы выйти знаменитый полководец или дипломат, или писатель, — он писал такие чудесные письма! На склоне лет он, по-видимому, понял, что зря пренебрег своими талантами, отсюда его горечь, мизантропия, тяжелая атмосфера в Пирогове. Здесь порой слышались доносившиеся из его кабинета сдавленные стоны. Был ли это страх перед надвигающейся смертью? Или боль об утраченном?
Любовь погибла, женитьба не принесла радости, дети не утешали — жизнь не удалась.
О брате Сереже Толстой писал в воспоминаниях: «Николеньку я уважал, с Митенькой я был товарищем, но Сережей я восхищался и подражал ему, любил его, хотел быть им. Я восхищался его красивой наружностью, его пением, — он всегда пел, — его рисованием, его веселием и, в особенности, как ни странно сказать, его непосредственностью, его эгоизмом. Я всегда себя помнил, всегда сознавал, всегда чуял, ошибочно или нет, то, что думают обо мне и чувствуют ко мне другие, и это портило мне радости жизни. От этого, вероятно, я особенно любил в других противоположное этому — непосредственность, эгоизм. И за это особенно любил Сережу…
Это была жизнь человеческая, очень красивая, но совершенно непонятная для меня…»
С. М. Толстой
Как Лев Толстой разъяснял рецензентам, что такое критика
Текст: Павел Басинский (писатель) / РГ
Музей-усадьба «Ясная Поляна» продолжает оставаться местом культурной силы. С 8 по 10 июля здесь прошел Шестой театральный фестиваль под открытым небом «Толстой».
Тема фестиваля этого года — «Детство». Дело в том, что в этом году театральный фестиваль совпадает с одним важным юбилеем. 170 лет назад, в начале июля 1852 года, Лев Толстой закончил работу над своим дебютным произведением — повестью «Детство». Тогда же артиллерийский поручик Толстой, служивший на Кавказе, отправил рукопись в журнал «Современник», возглавляемый поэтом и издателем Н.А. Некрасовым.
История публикации первого шедевра Толстого весьма поучительна, если рассматривать ее как некую матрицу поведения начинающего писателя вообще, отчасти применимую и к нашим дням.
Толстой был настолько не уверен в том, что его первое произведение чего-то стоит, что даже постеснялся рукопись авторизовать. Он подписал ее буквами «Л.Н.», а в сопроводительное письмо к Некрасову вложил деньги для того, чтобы издатель «Современника», не приняв рукопись к печати, мог бы отправить ее автору обратно. Но поскольку адресата с именем Л.Н. существовать не может, то он просил возвратить рукопись через своего старшего брата Николая Толстого, тоже служившего на Кавказе, «с передачей Л.
Н.».
Вот представьте себе. Боевой офицер, артиллерист, участник походов на горцев, не раз подвергавший себя смертельной опасности, до такой степени был, как сказали бы сегодня, закомплексован, отправляя в журнал свой первый литературный опус, что скрылся за инициалами, а Некрасову писал:
«Моя просьба будет стоить вам так мало труда, что, я уверен, вы не откажетесь исполнить ее… Я с нетерпением ожидаю вашего приговора. Он или поощрит меня к продолжению любимых занятий, или заставит сжечь все начатое».
Разумеется, Некрасов повесть опубликовал уже в августовском номере, потому что она была без всякого преувеличения гениальна. Правда, он изменил название на «Историю моего детства». Это тоже интересный момент. То, что сегодня и в России, и во всем мире популярны тексты автобиографического направления (даже жанр отдельный появился — «автофикшн»), это очевидно.
Но и в середине XIX века происходило то же самое. Очень популярным стал именно автобиографический жанр, и журналы наперебой печатали тексты с названием вроде: «Дневник чиновника», «Записки студента», «Записки купца», «Дневник бедного священника», «Записки сельского учителя».
Так что Некрасов, переименовывая повесть, преследовал, несомненно, коммерческий ее успех.
Но еще интереснее другой сюжет. Скрывшись за инициалами, Толстой заканчивал свою повесть совсем не так, как мы читаем ее сегодня, начиная со средней школы. Он добавил к ней еще две главы, 33-ю и 34-ю, которые назывались: «К тем г-м критикам, которые захотят принять ее (главу. — ПБ) на свой счет» и «К читателям».
Это был совершенно уникальный, не имевший аналогов в истории литературы случай, когда автор еще не напечатанного текста обращался к своим будущим не только читателям, но и критикам с разъяснением, как следует его дебютный текст не только читать, но и критиковать.
К читателям ладно. Обращения к читателям были модны в то время, ими не гнушался и Достоевский. Это было даже правилом хорошего тона. Но и в обращении к читателям авторы не объясняли им, как надо читать их текст. А Толстой именно это и делал. Он как бы заранее определял свою, опять-таки выражаясь нынешним языком, «целевую аудиторию», а всем остальным советовал его повесть не читать.
Что касается обращения к будущим критикам, это был очень дерзкий шаг. Толстой разъяснял еще не существующим рецензентам, что такое критика, каковы ее цели и задачи, а главное — почему эти задачи никто из современных ему критиков не выполняет.
Толстой благоразумно не включил эти две главы в свою повесть, и при его жизни они не были опубликованы. Но читать их сегодня очень интересно как опыт общения начинающего автора со своими будущими читателями и критиками. Из этих текстов можно понять, что больше всего волнует молодых писателей, в чем их самые уязвимые места, бить в которые легче всего, но стоит ли?
Неслучайно в конце августа в музее-усадьбе «Ясная Поляна» пройдут очные занятия Школы литературной критики имени В.Я. Курбатова. Первые занятия Школы состоялись в прошлом году в рамках Международных яснополянских писательских встреч. В этом году они будут выделены в отдельное мероприятие и пройдут при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Напомню, что прекрасного литературного критика и искусствоведа Валентина Яковлевича Курбатова не стало в марте 2021 года.
Он был не просто другом Ясной Поляны и участником всех писательских встреч, но и душой всех культурных инициатив, которые осуществлял музей-усадьба. Поэтому то, что Школа критики с первого же года существования стала носить его имя, — хороший знак и гарантия того, что она не закроется в ближайшие годы и будет существовать долго. Потому что все, к чему прикасался Валентин Яковлевич своей доброй рукой, долго живет. Как, например, писательские встречи, которые недавно отметили свое 25-летие.
Организаторы Школы критики, во главе которых стоит Анастасия Толстая,
предложили конкурсантам написать рецензии на две неопубликованные главы повести Толстого.
А конкурс большой — пять человек на место.
Уверен, что в августе в Ясной Поляне будут жаркие дебаты!
Chunky Initial — Etsy.de
Etsy больше не поддерживает старые версии вашего веб-браузера, чтобы обеспечить безопасность данных пользователей. Пожалуйста, обновите до последней версии.
Воспользуйтесь всеми преимуществами нашего сайта, включив JavaScript.
Найдите что-нибудь памятное, присоединяйтесь к сообществу, делающему добро.
(более 1000 релевантных результатов)
Буквы из толстого дерева — Etsy.
