Тимей диалог платона: Читать бесплатно электронную книгу Тимей. Платон онлайн. Скачать в FB2, EPUB, MOBI

Содержание

Платон «Тимей» – краткое содержание и анализ

Внешний сюжет и части диалога «Тимей»

В диалоге «Тимей» Платон подробно излагает своё учение о космосе, мироздании (в античной терминологии – «о природе»). Вследствие широты этой темы «Тимей» является тем произведением, в котором наиболее полно и систематически изложены общие основы платонизма как философии. Считается, что «Тимей» принадлежит к одним из самых поздних диалогов Платона. Он создан, скорее всего, в 360-350-е гг. до Р. Х. Диалоги «Государство», «Тимей», «Критий» близко связанные внешним обрамляющим сюжетом, кругом действующих лиц, и тематикой, образуют у Платона своеобразную трилогию.

Судя по ряду намёков, Платон относит пересказываемый им в «Тимее» разговор к 421 г. до Р. Х., к периоду временного прекращения Пелопоннесской войны Никиевым миром. Участниками беседы являются Сократ, Тимей, Гермократ и Критий. Тимей и Гермократ – приехавшие в Афины гости из Локр Эпизефирских (крупной греческой колонии в Италии).

Тимей – довольно известный в то время философ-пифагореец и политик. Гермократ – талантливый полководец и общественный деятель, вождь одной из главных сиракузских партий, которому через несколько лет после этого воображаемого или отчасти реального разговора с Сократом будет суждено нанести сокрушительное поражение Сицилийской экспедиции афинян (415-413 гг.). В Критии комментаторы этого платоновского диалога долго видели знаменитейшего из Тридцати тиранов, приведённых к власти в Афинах спартанцами после их победы в Пелопоннесской войне. Однако то обстоятельство, что в «Тимее» Критий относит время своей молодости к периоду, не слишком отдалённому от реформ Солона породило иную, более вероятную версию: речь здесь идёт не о тиране Критии, а о его деде (внучатом племяннике Солона).

Главная тема платоновского «Пира» – рассуждения о благе и любви. По ряду свидетельств, в древности этот диалог имел и соответствующие подзаголовки: «О благе» или «Речи о любви».

Великий греческий философ Платон — автор диалога «Тимей»

Точная дата написания Платоном «Пира» неизвестна. Наиболее вероятная датировка этого диалога – 379 год до Р. Х.

Сократ делает в начале диалога лишь несколько кратких замечаний, слегка дополняя в них темы первой части вышеупомянутой «трилогии» – диалога «Государство». Затем следует яркий, но довольно короткий рассказ Крития об Атлантиде (сюжет о ней Платон потом постарается развить в диалоге «Критий»). Большую же часть разговора составляет изложение философской системы мироздания, которое делает пифагореец Тимей. Этот диалог на деле гораздо ближе к монологу. По имени своего главного участника он и назван «Тимееем». Поведать читателям свою метафизику и физику Платон «доверяет» не Сократу, а Тимею, так как было хорошо известно, что Сократ пренебрегал этими науками: цель философии он усматривал в поисках человеческого счастья и добра, а не в «досужих» и малодостоверных естественнонаучных штудиях.

Мир у Платона

Тимей разворачивает перед слушателями своё учение о мире без обсуждений и доказательств. Платон намеренно подчеркивает при этом, что оно не имеет твёрдого обоснования, основывается больше на предположениях, представляя собой «правдоподобный миф», «вероятное сказание».

Мир, говорит Тимей, возник не в силу какой-либо абстрактной необходимости, бездушного физического закона. Он создан благим и разумным Богом, стремившимся воплотить вовне избыток своей красоты и добра. Следовательно, причина миротворения имеет прежде всего этический и эстетический характер. Разумный, вечный, исполненный добра демиург создал совершенное, «наипрекраснейшее произведение», чтобы любить его и любоваться им.

Согласно рассказу Тимея, Демиург привёл в строй и гармоничный порядок находившиеся доселе в хаосе и беспорядочном движении вещи. Созданный им космос – верх совершенства. А так как непревзойдённое, ни с чем не сравнимое совершенство не может иметь разновидностей и вариантов, то отсюда с неизбежностью вытекает: оно – лишь одно, и наш мир единственен. Ни двух, ни множества миров быть не может. Из всех видимых геометрических форм прекраснейшая – шар. Значит, и мир имеет форму шара.

Поскольку «творение, наделенное умом, прекраснее лишенного ума», а ум не может существовать без души, наш мир является одушевленной личностью. Тело его не знает болезней и дряхления, ибо вне его ничего нет, и, не принимая ничего иного извне себя, его глубочайшая сущность обречена оставаться вечной и неизменной. Так как мир со своей мировой душой был однажды рождён, он в принципе является смертным, но не погибнет вовеки: демиург по своей благости никогда не захочет его уничтожения. «Из семи видов движения» наш одушевлённый мир обладает только одним – тем, которое «ближе всего к уму и разумению»: космос равномерно вращается на одном и том же месте. Обладая разумом, Вселенная исполнена самого ясного

самосознания и потому не одинока: она неизменно поддерживает общение с самим собой – как интеллектуальное, так и этическое. Она не только досконально знает сама себя, но и любит себя, любуется собой – и потому всегда весела и счастлива. Она вся – единый блаженный Бог.

Диалоги Платона — Федр, Тимей и Критий. Аудиокнига

Мировая душа, которая движет космос, порождена Творцом раньше мирового тела: она важнее тела, а, значит, возникла до него. В мировой душе соединяются разумные и иррациональные, чувственные начала. Разумная часть души вызывает круговое движение высшей небесной сферы неподвижных звезд, а чувственная – не вполне круговое движение планет. Душа мироздания расположена не только внутри его тела, а и со всех сторон вокруг него. Такое проповедуемое Платоном в «Тимее» представление связано с распространённой у греков мыслью, что «идеей» любого материального предмета является его форма. Её позже отразил и Аристотель в своём учении о материи и форме.

Хотя до «момента рождения» Вселенной уже существовал хаос, ни времени, ни пространства тогда не было. Платон считает, что понятия пространства и времени предполагают определённую упорядоченность. Без неё нельзя осмыслить закономерную последовательность временных моментов, без неё невозможно и сознавать взаимное расположение предметов в пространстве – то, что одни из них находятся выше, ниже, правее или левее других. Но состояния хаоса, предшествовавшее рождению мира, представляло собой полное и абсолютное отсутствие смысла и порядка.

В нём были беспорядочно перемешаны не только обрывки материи, но также ход времени и пространственные места.

(См. также статью Платон о Вселенной)

Стихии у Платона

Центром мира Платон считает Землю, вокруг которой, по его убеждению, движется сферический небосвод со звёздами. Тело космоса составлено из четырех первоэлементов (стихий) – воздуха, огня, земли и воды, чьё количество в мире находится в вечной и неизменной пропорции. Эти элементы, согласно «Тимею», отличаются друг от друга видом мельчайших частиц, из которых они составлены. Частицы любой стихии (примерно соответствующие у Платона молекулам позднейшей физики) имеют вид правильного многогранника. Но для стихии земли это куб, для огня – тетраэдр (правильный четырёхгранник-пирамида), для воздуха – октаэдр (правильный восьмигранник, вроде двух сложенных основаниями пирамид), для воды – икосаэдр (правильный двадцатигранник).

Тетраэдр — «молекула» огня у Платона

Октаэдр — «молекула» воздуха у Платона

Икосаэдр — «молекула» воды у Платона

Автор всех изображений многогранников — Cyp

Кроме этих четырёх объёмных фигур правильной может быть ещё лишь одна – додекаэдр (из 12 правильных пятиугольников, тогда как грани всех остальных – треугольные). В «Тимее» Платона уже есть тенденция сопоставить эту геометрическую форму с пятой мировой стихией, на Земле не встречающейся. Позднее Аристотель назовет «пятый элемент» эфиром и будет утверждать, что из него состоит сфера неподвижных звёзд. Развивая в разговоре теории о стихиях, Тимей следует общей направленности своей пифагорейской школы, которая сводила весь мир к числовым и геометрическим соотношениям. Её пропагандирует и Платон, который, как известно, сам учился в юности у пифагорейцев.

Платон подробно останавливается в «Тимее» на структуре «молекул» четырёх первоначальных стихий. Он обращает внимание на то, что все они составлены из треугольников (треугольных граней), которые, таким образом, играют у него примерно ту же роль, что атомы в новейшей физике. Эта внутренняя сложная структура, считает Платон, позволяет «многогранным» молекулам при некоторых условиях рассыпаться и переходить молекулы иной стихии. Большие материальные тела возникают из-за круговращения Вселенной, которые вызывает вихри, колебания, столкновения и сцепления множества «молекул».

Платон убеждён, что в мире нет пустоты. Любое пространство, любая протяжённость – уже сами по себе есть материя. Всё похожее на теории дальнодействия, легшие затем в основу современных законов гравитации и прочих виды материальных взаимодействий, в «Тимее» напрочь отвергается. По Платону, никакого тяготения на расстоянии быть не может. Электрические свойства магнита и янтаря следует объяснять невидимой глазу механической передачей через мелкие промежуточные частицы.

В «Тимее» излагается и платоновская теория ощущений: философ считает, что их разница, как и разница стихий, объясняется числовым и геометрическим различием воздействий.

Метафизика Платона

Учение о правильных многогранных частицах относится к телесным стихиям Вселенной, но Платон в «Тимее» пробует ответить и на вопрос, как материальная часть космоса относится к идеальной, мировое тело к мировой душе. Учение об этом – платоновская метафизика (хотя самого термина «метафизика» тогда ещё не существовало, он появился позже).

Платон выделяет три «уровня мироздания»: бытие, пространство и «возникновение», которые, по его мнению, отличались друг от друга еще до рождения неба.

«Бытие» – это вечные платоновские идеи, чистое мышление. Истинно существуют только они.

«Пространство» – в метафизике Платона это чистая материя, пока ещё лишённая всякого смысла, не оформленная ни в какие предметы, которые можно было бы сколько-нибудь «умопостигать». Перевод данного платоновского понятия словом «пространство», впрочем, многими оспаривается. Это не общемировое пространство в целом, а нечто, близкое к той идее «протяженности», которую считает главным атрибутом материальных вещей и Декарт. Это, скорее, способность заполнять пространство, чем оно само. Материя, субстанция, сама по себе, неразумная, способна, однако, создавать чувственные образы бесплотных идей, запечатлевать последние, как восковая табличка запечатлевает смысл написанных на ней слов.

Между этими двумя «мировыми уровнями» – высшим (чистые идеи) и низшим (неоформленная материя) – находится, согласно метафизике Платона, третий, промежуточный, – «возникновение». Это – материя, уже облечённая в вид осмысленных предметов, идею которых можно воспринимать умом. Платон именует её «возникновением» или «становлением», так как в отличие от вечных и неизменных идей в материальных вещах нет ничего незыблемого. Их удел постоянно меняться, постоянно терять одни качества и приобретать другие. В каждой из них отдельные части её сущности непрерывно рождаются и погибают, так что чувственные вещи никогда не существуют в подлинном смысле слова. Во взглядах на них метафизика Платона близко подходит к Гераклиту.

Платон о человеке

Следующие разделы «Тимея» посвящены теории происхождения человека. Платон рассказывает, что после тяжкого труда сотворения мира Демиург отправился отдыхать, а младшие боги стали создавать людей. Вначале они изготовили головной мозг, где сконцентрирована человеческая душа, потом спинной и костный мозг, после этого – защищающие мозг кости, связки, мышцы и кожу. По образцу космоса людям придали круглую форму, ибо человек – это, в сущности, одна голова, которой все прочие члены служат лишь орудиями и опорами. Основа человеческого здоровья – гармония тела и души. Избыток ума в слабом теле, как и тупая душа в сильном, нарушают гармонию в вызывают болезни.

Трусливые и лживые люди дали начало «женской природе». Животные тоже происходят из выродившихся людей (Платон популяризирует в «Тимее» пифагорейские взгляды о переселении душ). Птицы произошли из мужчин легкомысленных, а большинство сухопутных тварей – из глупцов. Впрочем, баснословные рассказы о происхождении животных из человека излагаются у Платона с явной шутливостью.

Средневековое издание «Тимея» в латинском переводе

«Тимей» об Атлантиде

«Тимей» знаменит и рассказанной в нём легендой об Атлантиде, хотя она составляет в нём лишь малую вводную часть. Об Атлантиде в «Тимее» повествует 90-летний Критий, который 80 лет назад слышал историю легендарного острова от деда, а тот, в свою очередь, узнал её отца, передававшего разговоры знаменитого реформатора Солона. Будучи в Египте, Солон позаимствовал легенду об Атлантиде у жреца богини Нейт: это предание передавалось из поколения в поколение среди священнослужителей её храма в городе Саисе.

В «Тимее» Платон приводит лишь начало рассказа об Атлантиде, продолжая его в другом диалоге – «Критий». Это начало говорит о войне афиняне с жителями огромного острова в Атлантическом океане, который якобы когда-то лежал к западу от Геркулесовых Столпов (Гибралтара). Эта война кипела за девять тысяч лет до написания «Тимея». Атлантида превосходила размерами Африку и Азию, взятые вместе, и была населена сильным и умным народом атлантов, происходившим от бога Посейдона. Однако со временем жители Атлантиды забыли искони присущую им доблесть, обратив свои успехи в науках на службу корысти и жестокости. Атланты пошли войной на Европу и завоевали её до самых Балкан, но потом были разбиты земляками Платона, афинянами. Однако вслед за этим и Атлантида, и Афины были разрушены землетрясением и наводнением. Атлантида утонула в море. Почти никто из её жителей не уцелел.

Из всех диалогов Платона «Тимей» является самым полным и всесторонним сводом его философского учения. По этой причине интерес к нему не угасал с древности до настоящего времени. К «Тимею» написано множество комментариев. В XX веке великий немецкий физик В. Гейзенберг заявил, что разработка квантовой механики обратила современную науку к старым платоновским теориям о математической структуре материи-пространства.

«Тимей» неоднократно переводился на русский язык.

Литература о диалоге «Тимей»

Олерюд. Идея макрокосма и микрокосма в «Тимее» Платона. Упсала, 1951

Чернисс. Отношение «Тимея» к другим диалогам Платона

Бриссон. «То же» и «иное» в онтологической структуре «Тимея» Платона. Париж, 1974

Глой. Исследования платонической натурфилософии в «Тимее». Вюрцбург, 1986

Малеванский Г. В. Музыкальная и астрономическая система Платона в связи с другими системами древности, – Диалоги Платона «Тимей» и «Критий». Пер. с прим. Г. В. Малеванского. К., 1883, с. 1-36

Рожанский К. Д. Платон и современная физика, – Платон и его эпоха. К 2400-летию со дня рождения. Отв. ред. Ф. X. Кессиди. М., 1979, с. 144-171

Другие произведения Платона на нашем сайте

(в алфавитном порядке)

Платон, «Апология Сократа» – краткое содержание, полный текст

Платон, диалог «Государство» – краткое содержание и анализ, полный текст

Платон, диалог «Государство» – реферат с цитатами

Платон, диалог «Кратил» – полный текст

Платон, диалог «Критий» – краткое содержание и анализ

Платон, диалог «Критон» – краткое содержание

Платон, диалог «Менон» – полный текст

Платон, диалог «Пир» – краткое содержание, полный текст

Платон, диалог «Протагор» – краткое содержание, анализ, полный текст

Платон, диалог «Софист» – полный текст

Платон, диалог «Теэтет» – краткое содержание, полный текст

Платон, диалог «Феаг» – краткое содержание

Платон, диалог «Федон» – краткое содержание, полный текст

Платон, диалог «Федр» – краткое содержание, полный текст

Тимей

Тимей (Timaios) (ок. 356 — ок. 260 до н. э.) — древнегреческий историк. Родом из Тавромения (остров Сицилия). Автор ряда сочинений, из которых наиболее значительное «История» (в 38 или 43 книгах). В ней Тимей изложил историю Сицилии с древнейших времен до смерти Пирра (273 год до н. э.), включив сведения по Италии и Северной Африке (Карфагену). Тимей впервые (около 264 года до н. э.) ввел счет времени по олимпиадам. От сочинений Тимея сохранились незначительные фрагменты в трудах более поздних античных авторов.

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. — М.: Советская энциклопедия. 1973—1982. Том 14. ТААНАХ — ФЕЛЕО. 1971.

Тимей — пифагорейский философ из Локр, Южная Италия. В последнем диалоге Платона выступает как главный оратор; по другим источникам неизвестен и, по-видимому, вымышлен Платоном. Диалог содержит первое упоминание об Атлантиде и представляет собой попытку увязать концепцию возникновения богов с научным объяснением явлений природы. Благодаря латинскому переводу философа Халкидия (около 500 года н. э.) этот диалог Платона — единственный известный на Западе в течение всего средневековья. Оригинальная же трактовка была восстановлена во времена Возрождения усилиями неоплатонистов, искавших аргументы в борьбе с аристотелевской схоластикой. В картине Рафаэля «Афинская школа» Платон и Аристотель — две центральные фигуры. Платон с рукописью «Тимей», указывающий на небо, и Аристотель с его «Этикой» обращенной к земле.

Кто есть кто в античном мире. Справочник. Древнегреческая и древнеримская классика. Мифология. История. Искусство. Политика. Философия. Составитель Бетти Редис. Перевод с английского Михаила Умнова. М., 1993, с. 261-262.

Далее читайте:

Платон. Тимей. О природе, физический. (Статья Т. Ю. Бородай о диалоге Платона).

Все римляне (биографический указатель в алфавитном порядке)

Римские императоры (биографический указатель в хронологическом порядке)

Философы, любители мудрости (биографический указатель в алфавитном порядке)

Издания:

Muller С. et Th., Fragmenta historicorum graecorum, t. 1, P., 1841.

Прокл Диадох. Комментарий к «Тимею». Книга I. . . Перевод, составление, комментарии С.В.Месяц

Теперь, когда мы сказали, чем, согласно Платону, является природа — бестелесной, неотделимой от тел сущностью, содержащей в себе их логосы и не способной взирать на самое себя — и поняли, что посвященный творению космоса диалог толкует о природе, то разумно было бы прибавить к сказанному следующее. Вся философия делится на теорию умопостигаемых и внутрикосмических вещей, что вполне естественно, поскольку и космос тоже двояк: один — умопостигаемый, другой — чувственный, о чем скажет ниже и сам Платон [Тим. 30с]. Диалог Парменид содержит учение о предметах умопостигаемых, Тимей — о внутрикосмических. Первый описывает все божественные порядки, второй — исхождения всех внутрикосмических вещей. При этом ни Парменид не оставляет совсем без внимания находящееся в космосе, ни Тимей — умопостигаемое, потому что чувственно воспринимаемое содержится в умопостигаемом как в прообразе, а умопостигаемое — в чувственном как в изображении. Просто по большей части один диалог занят предметами физическими, а другой — богословскими, сообразно [занятиям] тех мужей, именами которых они названы. Действительно, Тимей [Локрский] написал похожее сочинение о природе всего, а Парменид — об истинно сущем. Поэтому правильно говорит божественный Ямвлих, что все учение Платона содержится в этих двух диалогах — Тимее и Пармениде, ибо вся наука о внутрикосмических и надкосмических сущих имеет в них свое наилучшее завершение, так что ни один порядок сущего не остается неисследованным.

Внимательный читатель заметит, что способ рассмотрения предмета в Тимее более всего схож с Парменидом. Как Тимей возводит причину всего в космосе к самому первому Демиургу, так и Парменид ставит исхождение всего сущего в зависимость от Единого; как первый показывает способ участия всех вещей в творческом промысле, так и второй раскрывает то, каким образом все сущее приобщается к единообразному существованию; как Тимей, прежде чем перейти к учению о природе, разворачивает теорию внутрикосмических вещей в образах, так и Парменид, прежде чем приступить к богословию, затевает исследование бестелесных форм (идей), потому что если к размышлению о мире следует восходить не раньше, чем поупражнявшись в рассуждениях о наилучшем государственном устройстве, то и к мистическому созерцанию генад — лишь посостязавшись в трудных апориях относительно идей.

После всего сказанного пора, наконец, приступить к  тексту Платона и допытаться до смысла каждого слова, насколько это будет в наших силах.

Далее читайте в книге Комментарий «На Тимея Платона»

Пер. Светланы Месяц, известного знатока позднеантичного платонизма

Первый перевод одного из интереснейших текстов афинского неоплатоника Прокла Диадоха.

ISBN 978-5-87245-165-5 ГЛК, 2013

(PDF) МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ УЧЕНИЯ ПЛАТОНА О КОСМОСЕ И ЧЕЛОВЕКЕ В ДИАЛОГЕ «ТИМЕЙ»

В’ячеслав Мєшков Методологічний аналіз доктрини Платона о просторі

і особистості в діалозі «Тімей»

ISSN 2518-1866 (Online), ISSN 2307-3705 (Print). Philosophy & Cosmology 2016 (Vol. 17) 207

формы земли и воздуха, и претерпевает всю чреду подобных состояний, являя

много-образный лик, и поскольку наполнявшие ее силы не были ни взаим-

но подобны, ни взаимно уравновешены и сама она ни в одной своей части не

имела равновесия, она повсюду была неравномерно сотрясаема и колеблема

этими силами и в свою очередь сама колебала их своим движением» [52de].

Эта яркая образная картинка, в творении которых Платон был большим масте-

ром, не должна вводить в заблуждение исследователя. По сути, в ней древне-

греческий философ оперирует не чувственными образами, а мыслительными

конструктами, раскрывая деятельность первосущностной реальности. Нечто

подобное переживают современные ученые, вооруженные мощнейшей экс-

периментальной и вычислительной техникой, когда размышляют о природе

темной материи и темной энергии.

Теперь Платон мог спокойно оперировать мыслительными конструктами

«огонь», «земля», «вода» и «воздух», которые он рассматривал в качестве

производных «кормилицы». Как отмечалось выше, при исследовании приро-

ды у древнегреческих философов-ученых не было эффективных понятийных

средств, которые позволяли бы осмысливать суть происходящего. В их арсена-

ле не было понятий «агрегатное состояние», «элемент» и других. Поэтому они

эмпирические объекты «огонь», «воду» и т. д. каждый на свой лад нагружали

спекулятивным содержанием. По-видимому, Платон полагал одной из самых

своих больших удач в «Тимее» осмысление четырех стихий или первоэлемен-

тов посредством геометрических треугольников. Читаем лишь небольшой

фрагмент с сокращениями: «Ясно, что огонь и земля, вода и воздух суть тела, а

всякое тело имеет глубину. Между тем любая глубина по необходимости долж-

на быть ограничена некоторыми поверхностями; притом всякая прямолиней-

ная поверхность состоит из треугольников. Однако все вообще треугольники

восходят к двум, из которых каждый имеет по одному прямому углу и по два

острах… Здесь-то мы и полагаем начало огня и всех прочих тел, следуя в этом

вероятности, соединенной с необходимостью… Теперь должно сказать, каковы

же те четыре рожденных тела, прекраснейшие из всех, которые не подобны

друг другу, однако способны, разрушаясь, друг в друга перерождаться. Если

нам удастся попасть в точку, у нас в руках будет истина о рождении земли и

огня, а равно и тех [стихий], что стоят между ними как средние члены про-

порции. Тогда мы никому не уступили бы в том, что нет видимых тел более

прекрасных, чем эти, притом каждое из них прекрасно в своем роде. Поэтому

надо приложить старания к тому, чтобы привести в соответствие четыре от-

личающихся красотой рода тел и доказать, что мы достаточно уразумели их

природу. Из двух названных раньше треугольников равнобедренный получил

в удел одну природу, тогда как неравнобедренный — бесчисленное их мно-

жество… Нам же представляется, что между множеством треугольников есть

один, прекраснейший, ради которого мы оставим все прочие, а именно тот,

который в соединении с подобным ему образует третий треугольник — равно-

сторонний» [53c-54a]. На мой взгляд, рассуждения Платона посредством мыс-

лительных конструктов «геометрических треугольников» следует отнести не

только к высшему теоретическому достижению древнегреческого философа,

но и всей древнегреческой науки. По сравнению с пифагорейским «все есть

число», Платон совершил своеобразный теоретический прорыв. Связь «чис-

Платон миф об атлантиде (диалог «тимей»)

Платон.

Миф об Атлантиде (диалог «Тимей»)

Я расскажу то, что слышал как древнее сказание из уст человека, который сам был далеко не молод. Да, в те времена нашему деду было, по собственным его словам, около девяноста лет, а мне — самое большее десять. Мы справляли тогда как раз праздник Куреотис на Апатуриях, и по установленному обряду для нас, мальчиков, наши отцы предложили награды за чтение стихов. Читались различные творения разных поэтов, и в том числе многие мальчики исполняли стихи Солона, которые в то время были еще новинкой. И вот один из членов фратрии, то ли впрямь по убеждению, то ли думая сделать приятное Критию, заявил, что считает Солона не только мудрейшим во всех о прочих отношениях, но и в поэтическом своем творчестве благороднейшим из поэтов. А старик — помню это, как сейчас, — очень обрадовался и сказал, улыбнувшись: «Если бы, Аминандр, он занимался поэзией не урывками, но всерьез, как другие, и если бы он довел до конца сказание, привезенное им сюда из Египта, а не был вынужден забросить его из-за смут и прочих бед, которые встретили его по возвращении на родину, а я полагаю, что тогда ни Гесиод, ни Гомер, ни какой-либо иной поэт не мог бы превзойти его славой». «А что это было за сказание, Критий?» — спросил тот. «Оно касалось,- ответил наш дед,- величайшего из деянии, когда-либо совершенных нашим городом, которое заслуживало бы стать и самым известным из всех, но по причине времени и гибели совершивших это деяние рассказ о нем до нас не дошел». «Расскажи с самого начала,- попросил Аминандр,- в чем дело, при каких обстоятельствах и от кого слышал Солон то, что рассказывал как истинную правду?» «Есть в Египте,- начал наш дед,- у вершины Дельты, где Нил расходится на отдельные потоки, ном, именуемый Саисским; главный город этого нома — Саис, откуда, между прочим, был родом царь Амасис. Покровительница города — некая богиня, которая по-египетски зовется Нейт, а по-эллински, как утверждают местные жители, это Афина: они весьма дружественно расположены к афинянам и притязают на некое родство с последним».

Солон рассказывал, что, когда он в своих странствиях прибыл туда, его приняли с большим почетом; когда же он стал расспрашивать о древних временах самых сведущих среди жрецов, ему пришлось убедиться, что ни сам он, ни вообще кто-либо из эллинов, можно сказать, почти ничего об этих предметах не знает. Однажды, вознамерившись перевести разговор на старые предания, он попробовал рассказать им наши мифы о древнейших событиях — о Форонсе, почитаемом за первого человека, о Ниобо и о том, как Девкалион и Пирра пережили потоп; при этом он пытался вывести родословную их потомков, а также исчислить по количеству поколений сроки, истекшие с тех времен. И тогда воскликнул один из жрецов, человек весьма преклонных лет: «Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и пет среди эллинов старца!» «Почему ты так говоришь?» — спросил Солон. «Все вы юны умом,- ответил тот,- ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени. Причина же тому вот какая. Уже были и еще будут многократные и различные случаи погибели людей, и притом самые страшные — из-за огня и воды, а другие, менее значительные,- из-за тысяч других бедствий. Отсюда и распространенное у вас сказание о Фаэтоне, сыне Гелиоса, который будто бы некогда запряг отцовскую колесницу, но не смог направить ее по отцовскому пути, а потому спалил все на Земле и сам погиб, испепеленный молнией.

Положим, у этого сказания облик мифа, по в нем содержится и правда: и самом деле, тела, вращающиеся по небосводу вокруг Земли, отклоняются от своих путей, и потому через известные промежутки времени все на Земле гибнет от великого пожара. В такие времена обитатели гор и возвышенных либо сухих мест подвержены более полному истреблению, нежели те, кто живет возле рек или моря; а потому постоянный наш благодетель Нил избавляет нас и от этой беды, разливаясь.

Когда же боги, творя над Землей очищение, затопляют ее водами, уцелеть могут волопасы и скотоводы в горах, между тем как обитатели ваших городов оказываются унесены потоками в море, но в нашей стране вода ни в такое время, ни в какое-либо иное не падает на поля сверху, а, напротив, по природе своей поднимается снизу. По этой причине сохраняющиеся у нас предания древнее всех, хотя и верно, что во всех землях, где тому не препятствует чрезмерный холод или жар, род человеческий неизменно существует в большем или меньшем числе. Какое бы славное или великое деяние или вообще замечательное событие ни произошло, будь то в нашем краю или в любой стране, о которой мы получаем известия, все это с древних времен запечатлевается в записях, которые мы храним в наших храмах; между тем у вас и прочих пародов всякий раз, как только успеет выработаться письменность и все прочее, что необходимо для городской жизни, вновь и вновь в урочное время с небес низвергаются потоки, словно мор, оставляя из всех вас лишь неграмотных и неученых. И вы снова начинаете все сначала, словно только что родились, ничего не зная о том, что совершалось в древние времена в нашей стране или у вас самих.

Взять хотя бы те ваши родословные. Солон, которые ты только что излагал, ведь они почти ничем не отличаются от детских сказок. Так, вы храните память только об одном потопе, а ведь их было много до этого; более того, вы даже не знаете, что прекраснейший и благороднейший род людей жил некогда в вашей стране. Ты сам и весь твои город происходите от тех немногих, кто остался из этого рода, но вы ничего о нем не ведаете, ибо их потомки на протяжении многих поколений умирали, не оставляя никаких записей и потому как бы немотствуя. Между тем. Солон, перед самым большим и разрушительным наводнением государство, ныне известное под именем Афин, было и в делах военной доблести первым, и по совершенству своих законов стояло превыше сравнения; предание приписывает ему такие деяния и установления, которые прекраснее всего, что нам известно под небом». Услышав это Солон, по собственному его признанию, был поражен и горячо упрашивал жрецов со всей обстоятельностью и по порядку рассказать об этих древних афинских гражданах.

Жрец ответил ему: «Мне не жаль, Солон; я все расскажу ради тебя и вашего государства, но прежде всего ради той богини, что получила в удел, взрастила и воспитала как ваш, так и наш город. Однако Афины она основала на целое тысячелетие раньше, восприняв о ваше семя от Геи и Гефеста, а этот наш город — позднее. Между тем древность наших городских установлении определяется по священным записям в восемь тысячелетий. Итак, девять тысяч лет назад жили эти твои сограждане, и чьих законах и о чьем величайшем подвиге мне предстоит вкратце тебе рассказать; позднее, на досуге, мы с письменами в руках выясним все обстоятельнее и по порядку. Законы твоих предков ты можешь представить себе по здешним: ты найдешь ныне в Египте множество установлении, принятых в те времена у вас, и прежде всего сословие жрецов, обособленное от всех прочих, затем сословие ремесленников, в котором каждый занимается своим ремеслом, ни во что больше не вмешиваясь, и, наконец, сословия пастухов, охотников и земледельцев; да и воинское сословие, как ты, должно быть, заметил сам, отделено от прочих, и членам его закон предписывает не заботиться ни о чем, кроме войны.

Добавь к этому, что снаряжены наши воины щитами и копьями, этот род вооружения был явлен богиней, и мы ввели его у себя первыми в Азии, как вы — первыми в ваших землях.

Что касается умственных занятий, ты и сам видишь, какую заботу о них проявил с самого начала наш закон, исследуя космос и из наук божественных с выводя науки человеческие, вплоть до искусства гадания и пекущегося о здоровье искусства врачевания, а равно и всех прочих видов знания, которые стоят в связи с упомянутыми. Но весь этот порядок и строй богиня еще раньше ввела у вас, устроя ваше государство, а начала она с того, что отыскала для вашего рождения такое место, где под действием мягкого климата вы рождались бы разумнейшими на Земле людьми. Любя брани и любя мудрость, богиня избрала и первым заселила такой край, который обещал порождать мужей, более кого бы то ни было похожих па нее самое. И вот вы стали обитать там, обладая прекрасными законами, которые были тогда еще более совершенны, н превосходя всех людей во всех видах добродетели, как это и естественно для отпрысков и питомцев богов. Из великих деяний вашего государства немало таких, которые известны по нашим записям и служат предметом восхищения; однако между ними есть одно, которое превышает величием и доблестью все остальные. Ведь по свидетельству наших записей, государство ваше положило предел дерзости несметных воинских сил, отправлявшихся на завоевание всей Европы и Азии, а путь державших от Атлантического моря.

Через море это в те времена возможно было переправиться, ибо еще существовал остров, лежавший перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами . Этот остров превышал своими размерами Ливию и Азию, вместо взятые, и с него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов — на весь противолежащий материк, который охватывал то море, что и впрямь заслуживает такое название (ведь море по эту сторону упомянутого пролива является всего лишь заливом с узким проходом в него, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его земля воистину и вполне справедливо может быть названа материком). На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, возникло удивительное по величине и могуществу царство, чья власть простиралась на весь остров, на многие другие острова и на часть материка, а сверх того, по эту сторону пролива они овладели Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении. И вот вся эта сплоченная мощь была брошена на то, чтобы одним ударом ввергнуть в рабство и ваши и наши земли и все вообще страны по эту сторону пролива. Именно тогда, Солон, государство ваше явило всему миру блистательное доказательство своей доблести и силы: всех превосходя твердостью духа и опытностью в военном деле, оно сначала встало во главе эллинов, но из-за измены союзников оказалось предоставленным самому себе, в одиночество встретилось с крайними опасностями и все же одолело завоевателей и воздвигло победные трофеи.

Тех, кто еще по был порабощен, оно спасло от угрозы рабства; всех же остальных, сколько ни обитало нас по эту сторону Геракловых столпов, оно великодушно сделало свободными. Но позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясении и наводнении, за одни ужасные а сутки вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину. После этого море в тех местах стало вплоть до сего дня несудоходным и недоступным по причине обмеления, вызванного огромным количеством ила, который оставил после себя осевший остров». Ну, вот я и пересказал тебе, Сократ, возможно короче то, что передавал со слов Солона старик Критий. Когда ты вчера говорил о твоем государстве и его гражданах, мне вспомнился этот рассказ, и я с удивлением заметил, как многие твои слова по какой-то поразительной случайности совпадают со словами Солона.

Но тогда мне не хотелось ничего говорить, ибо по прошествии столь долгого времени я недостаточно помнил содержание рассказа; поэтому я решил, что мне не следует говорить до тех пор, пока я не припомню всего с достаточной обстоятельностью. И вот почему я так охотно принял па себя те обязанности, которые ты вчера мне предложил: мне представилось, что если в таком деле важнее всего положить в основу речи согласный с нашим замыслом предмет, то нам беспокоиться не о чем. Как уже заметил Гермократ, я начал в беседе с ними припоминать суть дела, едва только вчера ушел отсюда, а потом, оставшись один, восстанавливал в памяти подробности всю ночь напролет и вспомнил почти все.

Справедливо изречение, что затверженное в детстве куда как хорошо держится в памяти. Я совсем не уверен, что мне удалось бы полностью восстановить в памяти то, что я слышал вчера; но вот если из этого рассказа, слышанного мною давным-давно, от меня хоть что-то ускользнет, мне это покажется странным. Ведь в свое время я выслушивал все это с таким истинно мальчишеским удовольствием, с а старик так охотно давал разъяснения в ответ на мои всегдашние расспросы, что рассказ неизгладимо запечатлелся в моей памяти, словно выжженная огнем по воску картина. А сегодня рано поутру я поделился рассказом вот с ними, чтобы им тоже, как и мне, было о чем поговорить. Итак, чтобы .наконец-то дойти до сути дела, я согласен, Сократ, повторить мое повествование уже не в сокращенном виде, но со всеми подробностями, с которыми я сам его слышал. Граждан и государство, что были тобою вчера нам представлены как в покоем мифе, мы перенесем в действительность и будем исходить из того, что твое государство и есть вот эта наша родина, а граждане, о которых ты размышлял, суть вправду жившие наши предки из рассказов жреца.

Миф об Эре (загробных воздаяниях). «Государство», книга 10.

— Я передам тебе не Алкиноево по вествование, а рассказ одного отважного человека, Эра, сына Армения, родом из Памфилии²⁰. Как-то он был убит на войне; когда через десять дней стали подбирать тела уже разложившихся мертвецов, его нашли еще целым, привезли домой, и когда на двенадцатый день приступили к погребению, то, лежа уже на костре, он вдруг ожил, а оживши, рассказал, что он там видел²¹.

Он говорил, что его душа, чуть только вышла из тела, отправилась вместе со многими другими, и все они пришли к какому-то божественному месту, где в земле были две расселины, одна подле другой, а напротив, наверху в небе, тоже две²². Посреди между ними восседали судьи. После вынесения приговора они приказывали справедливым людям идти по дороге направо, вверх по небу, и привешивали им спереди знак приговора, а несправедливым — идти по дороге налево, вниз, причем и эти имели — позади — обозначение всех своих проступков. Когда дошла очередь до Эра, судьи ; казали, что он должен стать для людей вестником всего, что здесь видел, и велели ему все слушать и за всем наблюдать.

Он видел там, как души после суда над ними уходили по двум расселинам — неба и земли, а по двум другим приходили: по одной подымались с земли души, полные грязи и пыли, а по другой спускались с неба чистые души. И все, кто бы ни приходил, казалось, вернулись из долгого странствия: они с радостью располагались на лугу, как это бывает при всенародных празднествах. Они приветствовали друг друга, если кто с кем был знаком, и расспрашивали пришедших с земли, как там дела, а спустившихся с неба — о том, что там у них. Они, вспоминая, рассказывали друг другу — 615одни, со скорбью и слезами, сколько они чего натерпелись и насмотрелись в своем странствии под землей (а странствие это тысячелетнее), а другие, те, что с неба, о блаженстве и о поразительном по своей красоте зрелище.

Но рассказывать все подробно потребовало бы, Главкон, много времени. Главное же, по словам Эра, состояло вот в чем: за всякую нанесенную кому-либо обиду и за любого обиженного все обидчики подвергаются наказанию в десятикратном размере (рассчитанному на сто лет, потому что такова продолжительность человеческой жизни), чтобы пеня была в десять раз больше преступления. Например, если кто стал виновником смерти многих людей, предав государство и войско, и многие из-за него попали в рабство или же если он был соучастником в каком-нибудь другом злодеянии, за все это, то есть за каждое преступление, он должен терпеть десятикратно большие муки. С другой стороны, кто оказывал благодеяния, был справедлив и благочестив, тот вознаграждался согласно заслугам.

Что Эр говорил о тех, кто, родившись, жил лишь короткое время, об этом не стоит упоминать. Он рассказывал также о еще большем воздаянии за непочитание — и почитание — богов и родителей и за самоубийство. Он говорил, что в его присутствии один спрашивал там другого, куда же девался великий Ардией. Этот Ардией был тираном в каком-то из городов Памфилии еще за тысячу лет до того. Рассказывали, что он убил своего старика отца и старшего брата и совершил много других нечестии и преступлений. Тот, кому был задан этот вопрос, отвечал на него, по словам Эра, так: «Ардией не пришел, да и не придет сюда. Ведь из разных ужасных зрелищ видели мы и такое: когда после многочисленных мук были мы уже недалеко от устья и собирались войти, вдруг мы заметили Ардиея и еще некоторых — там были едва ли не сплошь все тираны, а из простых людей разве лишь величайшие преступники; они уже думали было войти, но устье их не принимало и издавало рев, чуть только кто из этих злодеев, неисцелимых по своей порочности или недостаточно еще наказанных, делал попытку войти. Рядом стояли наготове дикие люди с огненным обличьем. 616Послушные этому реву, они схватили некоторых и увели, а Ардиея и других связали по рукам и ногам, накинули им петлю на шею, повалили наземь, содрали с них кожу и поволокли по бездорожью, по вонзающимся колючкам, причем всем встречным объясняли, за что такая казнь, и говорили, что сбросят этих преступников в Тартар. Хотя мы и натерпелись уже множества разных страхов, но всех их сильнее был тогда страх, как бы не раздался этот рев, когда кто-либо из нас будет у устья; поэтому величайшей радостью было для каждого из нас, что рев этот умолкал, когда мы входили».

Вот какого рода были приговоры и наказания и прямо противоположными им были вознаграждения²³. Всем, кто провел на лугу семь дней, на восьмой день надо было встать и отправиться в путь, чтобы за четыре дня прийти в такое место, откуда сверху виден луч света, протянувшийся через все небо и землю, словно столп, очень похожий на радугу, только ярче и чище. К нему они прибыли, совершив однодневный переход, и там увидели, посредине этого столпа света, свешивающиеся с неба концы связей: ведь этот свет — узел неба; как брус на кораблях, так он скрепляет небесный свод²⁴. На концах этих связей висит веретено Ананки, придающее всему вращательное движение. У веретена ось и крючок — из адаманта, а вал — из адаманта в соединении с другими породами. Устройство вала следующее: внешний вид у него такой же, как у здешних, но, по описанию Эра, надо представлять себе его так, что в большой полый вал вставлен пригнанный к нему такой же вал, только поменьше, как вставляются ящики. Таким же образом и третий вал, и четвертый, и еще четыре. Всех валов восемь, они вложены один в другой, их края сверху имеют вид кругов на общей оси, так что снаружи они как бы образуют непрерывную поверхность единого вала, ось же эта прогнана насквозь через середину восьмого вала. Первый, наружный вал имеет наибольшую поверхность круга, шестой вал — вторую по величине, четвертый — третью, восьмой — четвертую, седьмой — пятую, пятый — шестую, третий — седьмую, второй — восьмую по величине²⁵. Круг самого большого вала — пестрый, круг седьмого вала — самый яркий; круг восьмого заимствует свой цвет от света, испускаемого седьмым; 617круги второго и пятого валов близки друг к другу по цвету и более желтого, чем те, оттенка, третий же круг — самого белого цвета, четвертый — красноватого, а шестой стоит на втором месте по белизне²⁶. Все веретено в целом, вращаясь, совершает всякий раз один и тот же оборот, но при его вращательном движении внутренние семь кругов медленно поворачиваются в направлении, противоположном вращению целого. Из них всего быстрее движется восьмой круг, на втором месте по быстроте — седьмой, шестой и пятый, которые движутся с одинаковой скоростью; на третьем месте, как им было заметно, стоят вращательные обороты четвертого круга; на четвертом месте находится третий круг, а на пятом — второй. Вращается же это веретено на коленях Ананки²⁷.

Сверху на каждом из кругов веретена восседает по Сирене; вращаясь вместе с ними, каждая из них издает только один звук, всегда той же высоты. Из всех звуков — а их восемь — получается стройное созвучие²⁸. Около Сирен на равном от них расстоянии сидят, каждая на своем престоле, другие три существа — это Мойры, дочери Ананки: Лахесис, Клотo и Aтропос; сони — во всем белом, с венками на головах. В лад с голосами Сирен Лахесис воспевает прошлое, Клото — настоящее, Атропос — будущее. Время от времени Клото касается своей правой рукой наружного обода веретена, помогая его вращению, тогда как Атропос своей левой рукой делает то же самое с внутренними кругами, а Лахесис поочередно касается рукой того и другого²⁹.

Так вот, чуть только они пришли туда, они сразу же должны были подойти к Лахесис. Некий прорицатель расставил их по порядку, затем взял с колен Лахесис жребии и образчики жизней, взошел на высокий помост и сказал:

— «Слово дочери Ананки, девы Лахесис. Однодневные души! Вот начало другого оборота, смертоносного для смертного рода. Не вас получит по жребию гений³⁰, а вы его себе изберете сами. Чей жребий будет первым, тот первым пусть выберет себе жизнь, неизбежно ему предстоящую. Добродетель не есть достояние кого-либо одного: почитая или не почитая ее, каждый приобщится к ней больше либо меньше. Это — вина избирающего: бог невиновен».

Сказав это, прорицатель бросил жребий в толпу, и каждый, кроме Эра, поднял тот жребий, который упал подле него: ЭруСказав это, прорицатель бросил жребий в толпу, и каждый, кроме Эра, поднял тот жребий, который упал подле него: Эру же это не было дозволено. 618Всякому поднявшему стало ясно, какой он по счету при жеребьевке. После этого прорицатель разложил перед ними на земле образчики жизней в количестве значительно большем, чем число присутствующих. Эти образчики были весьма различны — жизнь разных животных и все виды человеческой жизни. Среди них были даже тирании, пожизненные либо приходящие в упадок посреди жизни и кончающиеся бедностью, изгнанием и нищетой. Были тут и жизни людей, прославившихся своей наружностью, красотой, силой либо в состязаниях, а также родовитостью и доблестью своих предков. Соответственно была здесь и жизнь людей неприметных, а также жизнь женщин. Но это не определяло душевного склада, потому что душа непременно изменится, стоит лишь избрать другой образ жизни. Впрочем, тут были вперемежку богатство и бедность, болезнь и здоровье, а также промежуточные состояния.

Для человека, дорогой Главкон, вся опасность заключена как раз здесь, и потому следует по возможности заботиться, чтобы каждый из нас, оставив без внимания остальные познания, стал бы исследователем и учеником в области этого, если он будет в состоянии его откуда-либо почерпнуть. Следует отыскать и того, кто дал бы ему способность и умение распознавать порядочный и дурной образ жизни, а из представляющихся возможностей всегда и везде выбирать лучшее. Учитывая, какое отношение к добродетельной жизни имеет все то, о чем шла сейчас речь, и сопоставляя это все между собой, человек должен понимать, что такое красота, если она соединена с бедностью или богатством, и в сочетании с каким состоянием души она творит зло или благо, а также что значит благородное или низкое происхождение, частная жизнь, государственные должности, мощь и слабость, восприимчивость и неспособность к учению. Природные свойства души в сочетании друг с другом и с некоторыми благоприобретенными качествами делают то, что из всех возможностей человек способен, считаясь с природой души, по размышлении произвести выбор: худшим он будет считать образ жизни, который ведет к тому, что душа становится несправедливее, а лучшим, когда она делается справедливее; все же остальное он оставит в стороне. 619Мы уже видели, что и при жизни, и после смерти это самый важный выбор для человека. В Аид надо отойти с этим твердым, как адамант, убеждением, чтобы и там тебя не ошеломило богатство и тому подобное зло и чтобы ты не стал тираном, такой и подобной ей деятельностью не причинил бы много непоправимого зла, и не испытал бы еще большего зла сам. В жизни всегда надо уметь выбирать средний путь, избегая крайностей — как, по возможности, в здешней, так и во. всей последующей: в этом — высшее счастье для человека.

Да и вестник из того мира передавал, что прорицатель сказал тогда вот что: «Даже для того, кто приступит последним к выбору, имеется здесь приятная жизнь, совсем не плохая, если произвести выбор с умом и жить строго. Кто выбирает вначале, не будь невнимательным, а кто в конце, не отчаивайся!»

После этих слов прорицателя сразу же подошел тот, кому достался первый жребий: он взял себе жизнь могущественнейшего тирана. Из-за своего неразумия и ненасытности он произвел выбор, не поразмыслив, а там таилась роковая для него участь — пожирание собственных детей и другие всевозможные беды. Когда он потом, не торопясь, поразмыслил, он начал бить себя в грудь, горевать, что, делая свой выбор, не посчитался с предупреждением прорицателя, винил в этих бедах не себя, а судьбу, божества — все, что угодно, кроме себя самого. Между тем он был из числа тех, кто явился с неба и прожил свою предшествовавшую жизнь при упорядоченном государственном строе; правда, эта его добродетель была всего лишь делом привычки, а не плодом философского размышления. Вообще говоря, немало тех, кто пришел с неба, попалось на этом, потому что они не были закалены в трудностях. А те, кто приходил с земли, производили выбор, не торопясь: ведь они и сами испытали всякие трудности, да и видели их на примере других людей. Поэтому, а также из-за случайностей жеребьевки для большинства душ наблюдается смена плохого и хорошего. Если же, приходя в здешнюю жизнь, человек здраво философствовал и при выборе ему выпал жребий не из последних, тогда, согласно вестям из того мира, он скорее всего будет счастлив не только здесь, но и путь его отсюда туда и обратно будет не подземным, тернистым, но ровным, небесным.

620Стоило взглянуть, рассказывал Эр, на это зрелище, как разные души выбирали себе ту или иную жизнь. Смотреть на это было жалко, смешно и странно. Большей частью выбор соответствовал привычкам предшествовавшей жизни. Эр видел, как душа бывшего Орфея³¹ выбрала жизнь лебедя: из-за ненависти к женскому полу, так как от них он претерпел смерть, его душа не пожелала родиться от женщины. Он видел и душу Фамиры³² — она выбрала жизнь соловья. Видел он и лебедя, который предпочел выбрать жизнь человеческую; то же самое и другие мусические существа. Душа, имевшая двадцатый жребий, выбрала жизнь льва: это была душа Аякса, сына Теламона³³, — она избегала стать человеком, памятуя об истории с присуждением доспехов. После него шла душа Агамемнона ³⁴. Вследствие перенесенных страданий она тоже неприязненно относилась к человеческому роду и сменила свою жизнь на жизнь орла. Между тем выпал жребий душе Аталанты³⁵: заметив, каким великим почетом пользуется победитель на состязаниях, она не могла устоять и выбрала себе эту участь. После нее он видел, как душа Эпея, сына Панопея³⁶, входила в природу женщины, искусной в ремеслах. Где-то далеко, среди самых последних, он увидел душу Ферсита³⁷, этого всеобщего посмешища: она облачалась в обезьяну. Случайно самой последней из всех выпал жребий идти выбирать душе Одиссея³⁸. Она помнила прежние тяготы и, отбросив всякое честолюбие, долго бродила, разыскивая жизнь обыкновенного человека, далекого от дел; наконец она насилу нашла ее, где-то валявшуюся: все ведь ею пренебрегли, но душа Одиссея, чуть ее увидела, сразу же избрала себе, сказав, что то же самое она сделала бы и в том случае, если бы ей выпал первый жребий. Души разных зверей точно так же переходили в людей и друг в друга, несправедливые — в диких, а справедливые — в кротких; словом, происходили всевозможные смешения.

Так вот, когда все души выбрали себе ту или иную жизнь, они в порядке жребия стали подходить к Лахесис. Какого кто избрал себе гения, того она с ним и посылает как стража жизни и исполнителя сделанного выбора. Прежде всего этот страж ведет душу к Клото, под ее руку и под кругообороты вращающегося веретена: этим он утверждает участь, какую кто себе выбрал по жребию. После прикосновения к Клото он 621ведет душу к пряже Атропос, чем делает нити жизни уже неизменными.

Отсюда душа, не оборачиваясь, идет к престолу Ананки и сквозь него проникает. Когда и другие души проходят его насквозь, они все вместе в жару и страшный зной отправляются на равнину Леты³⁹, где нет ни деревьев, ни другой растительности. Уже под вечер они располагаются у реки Амелет⁴⁰, вода которой не может удержаться ни в каком сосуде. В меру все должны были выпить этой воды, но, кто не соблюдал благоразумия, те пили без меры, а кто ее пьет таким образом, тот все забывает. Когда они легли спать, то в самую полночь раздался гром и разразилось землетрясение. Внезапно их понесло оттуда вверх в разные стороны, к местам, где им суждено было родиться, и они рассыпались по небу, как звезды. Эру же не было дозволено испить этой воды. Он не знает, где и каким образом душа его вернулась в тело⁴¹. Внезапно очнувшись на рассвете, он увидел себя на костре.

Миф о колеснице. «Федр»

Уподобим душу соединенной силе крылатой парной упряжки и возничего. У богов и кони и возничие все благородны и происходят от благородных, а у остальных они смешанного происхождения. Во-первых, это наш повелитель правит упряжкой, а затем, и кони-то у него- один прекрасен, благороден и рожден от таких же коней, а другой конь — его противоположность и предки его — иные. Неизбежно, что править нами — дело тяжкое и докучное.

Попробуем сказать и о том, как произошло название смертного и бессмертного существа. Всякая душа ведает всем неодушевленным, распространяется же она по всему небу, принимая порой разные образы. Будучи совершенной и окрыленной, она парит в вышине и правит с миром, если же она теряет крылья, то носится, пока не натолкнется на что-нибудь твердое, — тогда она вселяется туда, получив земное тело, которое благодаря ее силе кажется движущимся само собой; а что зовется живым существом, — все вместе, то есть сопряжение души и тела, получило прозвание смертного.

О бессмертном же нельзя судить лишь по одному этому слову. Не видав и мысленно но постигнув в достаточной мере бога, мы рисуем себе некое бессмертное существо, имеющее душу, имеющее и тело, причем они нераздельны на вечные времена. Впрочем, тут, как угодно богу, так пусть и будет и так пусть считается.

Мы же коснемся причины утраты крыльев, почему они отпадают у души. Причина здесь, видимо, такая: крылу от природы свойственна способность подымать тяжелое в высоту, туда, где обитает род богов. А изо всего, что связано с телом, душа больше всего приобщилась к божественному — божественное же прекрасно, мудро, доблестно и так далее; этим вскармливаются и взращиваются крылья души, а от его противоположного — от безобразного, дурного — сна чахнет и гибнет.

Великий предводитель на небо, Зевс, на крылатой колеснице едет первым, все упорядочивая и обо всем заботясь. За ним следует воинство богов и гениев, выстроенное в одиннадцать отрядов; одна только Гестия не покидает дома богов, а из остальных все главные боги, что входят в число двенадцати, предводительствуют каждый порученным ему строем.

В пределах неба есть много блаженных зрелищ и путей, которыми движется счастливый род богов; каждый из них свершает свое, а [за ними] следует всегда тот, кто хочет и может, — ведь зависть чужда сонму богов.

Отправляясь на праздничный пир, они поднимаются к вершине но краю поднебесного сюда, и уже там их колесницы, не теряющие равновесия и хорошо управляемые, легко совершают путь; зато овальные двигаются с трудом, потому что конь, причастный злу, всей тяжестью тянет к земле и удручает своего возничего, если тот плохо его вырастил. От этого душе приходится мучиться и крайне напрягаться.

Души, называемые бессмертными, когда достигнут вершины, выходят наружу и останавливаются на небесном хребте; они стоят, небесный свод несет их в круговом движении, и они созерцают те, что за пределами неба.

Занебесную область по воспел никто из здешних поэтов, да никогда и не воспоет но достоинству. Она же вот какова (ведь надо наконец осмелиться сказать истину, особенно когда говоришь об истине): эту область занимает бесцветная, без очертании, неосязаемая сущность, подлинно существующая, зримая лишь кормчему души — уму; на нее-то и направлен истинный род знания.

Мысль бога питается умом и чистым знанием, как и мысль всякой души, которая стремится воспринять надлежащее, узрев [подлинное] бытие, хотя бы и ненадолго, ценит его, питается созерцанием истины и блаженствует, пока небесный свод не перенесет се по кругу опять на то же место. При этом кругообороте она созерцает самое справедливость, созерцает рассудительность, созерцает знание — не то знание, которому присуще возникновение и которое как иное находится в ином, называемом нами сейчас существующим, но подлинное знание, содержащееся в подлинном бытии. Насладившись созерцанием всего того, что есть подлинное бытие, душа снова спускается во внутреннюю область неба и приходит домой. По ее возвращении возничий ставит коней к яслям, задает им амброзии и вдобавок поит нектаром.

Такова жизнь богов. Что же до остальных душ, то у той, которая всего лучше последовала богу и уподобилась ему, голова возничего поднимается в занебесную область и несется в круговом движении по небесному своду; но ей не дают покоя кони, и она с трудом созерцает бытие. Другая душа то поднимается, то опускается — кони рвут так сильно, что она одно видит, а другое нет. Вслед за ними остальные души жадно стремятся кверху, но это им не под силу, и они носятся по кругу в глубине, топчут друг друга, напирают, пытаясь опередить одна другую. И вот возникает смятение, борьба, от напряжения их бросает в пот. Возничим с ними но справиться, многие калечатся, у многих часто ломаются крылья. Несмотря на крайние усилия, всем им не достичь созерцания [подлинного] бытия, и, отойдя, они довольствуются мнимым пропитанием.

Но ради чего так стараются узреть поле истины, увидеть, где оно? Да ведь как раз там, на лугах, пастбище с для лучшей стороны души, а природа крыла, поднимающего душу, этим и питается. Закон же Адрастеи таков: душа, ставшая спутницей бога и увидевшая хоть частицу истины, будет благополучна вплоть до следующего кругооборота, и, если она в состоянии совершать это всегда, она всегда будет невредимой. Когда же она не будет в силах сопутствовать и видеть, но, постигнутая какой-нибудь случайностью, исполнится забвения и зла и отяжелеет, а отяжелев, утратит крылья и падет на землю, тогда есть закон, чтобы при первом рождении но вселялась она ни в какое животное. Душа, видевшая всего больше, попадает в плод будущего поклонника мудрости и красоты или человека, преданного Музам и любви; вторая за ней — в плод царя, соблюдающего законы, в человека воинственного или способного управлять; третья — в плод государственного деятеля, хозяина, добытчика; четвертая — в плод человека, усердно занимающегося упражнением или врачеванием тела; пятая по порядку будет вести жизнь прорицателя или человека, причастного к таинствам; шестой пристанет подвизаться в поэзии или другой какой-либо области подражания; седьмой — быть ремесленником или земледельцем; восьмая будет софистом или демагогом; девятая — тираном. Во всех этих призваниях тот, кто проживет, соблюдая справедливости получит лучшую долю, а кто ее нарушит — худшую.

Но туда, откуда она пришла, никакая душа не воз вращается в продолжение десяти тысяч лет — ведь она не окрылится раньше этого сроке, за исключением души человека, искренне возлюбившего мудрость или сочетавшего любовь к ней с влюбленностью в юношей: эти души окрыляются за три тысячелетних круговорота, если три раза подряд изберут для себя такой образ жизни, и на трехтысячный год отходят. Остальные же по окончании своей первой жизни подвергаются суду, а после приговора суда одни отбывают наказание, сошедши в подземные темницы, другая же, кого Дике облегчила от груза и подняла в некую область неба, ведут жизнь соответственно той, какую они прожили в человеческом образе. На тысячный год и те и другие являются, чтобы получить себе новый удел и выбрать себе вторую жизнь — кто какую захочет. Тут человеческая душа может получить и жизнь животного, а из того животного, что было когда-то человеком, душа может снова вселиться в человека; но душа, никогда не видавшая истины, не примет такого образа, ведь человек должен постигать [ее] в соответствии с идеей, исходящей от с многих чувственных восприятии, но сводимой рассудком воедино. А это есть припоминание того, что не когда видела наша душа, когда она сопутствовала богу, свысока глядела на то, что мы теперь называем бытием, и поднималась до подлинного бытия. Поэтому по справедливости окрыляется только разуй философа: у него всегда по мере его сил память обращена на то, чем божествен бог. Только человек, правильно пользующийся такими воспоминаниями, всегда посвящаемый в совершенные таинства, становится подлинно совершенным. И так а как он стоит вне человеческой суеты и обращен к божественному, большинство, конечно, станет увещевать его, как помешанного, — ведь его исступленность скрыта от большинства.

Диалог «Критий». Погибшие цивилизации

Как Платон представлял себе возникновение Вселенной и ее сущность (по диалогу «Тимей») | Лидия, неисправимый гуманитарий

Как известно, подавляющее большинство произведений Платона написано в форме диалога. Частым участником этих разговоров является Сократ, в уста которого Платон обычно вкладывал и свое понимание рассматриваемой проблемы (но не только в уста Сократа). Диалоги часто называются по имени одного из персонажей (но не всегда). Вот и «Тимей» назван так потому, что среди собеседников есть такой человек. Кроме него, в разговоре участвуют Сократ, Критий и Гермократ. Они ведут беседу на тему возникновения и устройства Вселенной.

А.В. Нотбек. «Сократ перед своей кончиной беседует с учениками о бессмертии души».

Читатель как будто попадает в компанию друзей, которые продолжают начатый ранее разговор. Из их реплик понятно, что они обсуждают недавнюю речь Сократа об идеальном государстве, но подводят к этой теме очень издали, начиная дискуссию, ни много, ни мало, с вопроса о возникновении мира. Первым высказывается как раз Тимей. Он говорит о том, что невозможно рассматривать возникновение Вселенной без учета его Творца, Демиурга, вечного первообраза.

Устами Тимея #Платон говорит, что Вселенная создана Демиургом, который является благой силой, превратившей первоначальный хаос в космос, упорядочив его.

Платон

Вселенная — живая, а раз так, то должна обладать умом. Но это невозможно без наличия души. То есть, если Вселенная разумна, то, значит, и одушевлена. Она также едина, и все живое, что в ней содержится, является ее частью. #Вселенная уникальна, потому что уникален ее первообраз, который един. Основные физические элементы Вселенной — огонь и земля, и они нуждаются в воде и воздухе, с которыми взаимодействуют. В результате все четыре элемента образуют единое целое.

По своей форме Вселенная представляет собой сферу, состоящую из различных частей, свойства которых зависят от их целей.

Картина из открытого источника в Яндексе.

Мы видим, что сперва речь идет о физическом устройстве мира. Но мы помним, что, по Платону, у Вселенной есть и душа. Она тоже имеет свое устройство. Тут есть два круга — Тождественного и Иного, они пересекаются и связаны с разными типами объектов познания. Не забываем, что душа тесно связана с умом, значит, проявляет себя в познании. Получается, что Вселенная имеет как материальное устройство, состоящее из небесных тел, движущихся по своим орбитам, в физическом смысле возникших из сочетания четырех стихий, так и духовное — а это ум и душа мира.

Итак, чтобы возник мир, изначально должен существовать вечный первообраз. Под его влиянием Демиург начинает свое дело.

Фрейдун Рассули

Однако, помимо Творца, есть и вспомогательные причины возникновения мира. Проще говоря, это тот материал, так называемые «приметы», из которого потом Демиург создает Космос. Эти приметы и становятся потом четырьмя элементами — водой, огнем, землей, воздухом. Их физическая основа — правильные многогранники, которые формирует Творец. Каждая грань состоит из половинок разных треугольников, это и есть простейшие элементы физического мира — корпускулы.

Помимо Ума, во Вселенной действует еще Необходимость, и, объединив усилия, они воздействуют на людей. Но про то, как Платон понимал сущность человека и его происхождение — это уже другая история.

#философия

Читайте еще на моем канале:

Почему мы ведемся на рекламу

Что бы мы делали без стресса? О том, как он влияет на жизнь общества

А вот еще интересное в блоге моего мужа:

Потрясающий памятник сожженным книгам в Берлине

ТИМЕЯ ПЛАТОНА | Блог Cambridge Forecast Group

ПЛАТОНОВСКИЙ ТИМЕУС

29 апреля 2007 г., 3:29 | Рубрика: Искусство, Книги, История, Философия | Оставить комментарий

Тимей Платона

Тимей был самой читаемой книгой Средневековья после Библии.

Тимей — теоретический трактат Платона в форме сократовского диалога, написанный около 360 г. до н.э. В работе выдвигаются предположения о природе физического мира. Далее следует диалог Critias . Ведущими диалога являются Сократ, Тимей Локрский, Гермократ, Критий. Некоторые ученые утверждают, что в этом диалоге фигурирует не Критий из тридцати тиранов, а его дед, которого также зовут Критий. Тимей была самой читаемой книгой Средневековья после Библии.

Элементы: Термин «элементы» ( stoicheia ) впервые был использован греческим философом Платоном примерно в 360 г. до н.э. в его диалоге «Тимей», который включает обсуждение состава неорганических и органических тел и представляет собой рудиментарный трактат по химии.

Платон предполагал, что мельчайшие частицы каждого элемента имеют особую геометрическую форму: тетраэдр (огонь), октаэдр (воздух), икосаэдр (вода) и куб (земля).

См. вращающиеся рисунки выше, на которых показаны эти формы.

Платоновские Тимей догадки о составе четырех элементов, которые, по мнению древних греков, составляли вселенную: земля, вода, воздух и огоньПлатон предположил, что каждый из этих элементов состоит из определенного платоновского тела: элемент земли — куб, воздуха — октаэдр, воды — икосаэдр, огня — тетраэдр. Каждый из этих совершенных многогранников, в свою очередь, состоял бы из треугольников. Допускаются только определенные треугольные формы, такие как треугольники 30-60-90 и 45-45-90. Каждый элемент можно было разбить на составные треугольники, которые затем можно было собрать вместе, чтобы сформировать другие элементы. Таким образом, элементы будут взаимопревращаемы, поэтому эта идея была предшественницей алхимии.

Комментарий: Plato Hold’s Timeus В левой руке и указывает вверх с его правом в Рафаэле «Школа Афин» Fresho от 1509.

Нравится:

Нравится Загрузка. ..

Связанные

Тимей (диалог)

«Тимей » (греч. Τίμαιος , Тимайос ) — теоретический трактат Платона в форме сократовского диалога, написанный «около» 360 г. до н. В работе выдвигаются предположения о природе физического мира. Далее следует диалог «Критий».

Ведущими диалога являются Сократ, Тимей Локрийский, Гермократ, Критий. Некоторые ученые утверждали, что в этом диалоге появляется не Критий из тридцати тиранов, а его дед, которого также зовут Критий.[ См. Бернет, Джон (1914). «Греческая философия, часть 1: от Фалеса до Платона». Лондон: Макмиллан, с. 328 — Тейлор, А.Е. (1928). «Комментарий к Тимею Платона». Оксфорд: Кларендон, с. 23. ]

Введение

Диалог происходит на следующий день после того, как Сократ описал свое идеальное состояние. У Платона такое обсуждение происходит в Республике. Сократ считает, что его описание идеального государства было недостаточным для развлечения и что «я был бы рад услышать какое-нибудь описание его участия в сделках с другими состояниями» (19b). [ Цитаты даны в форме пагинации Стефана. ]

Гермократ хочет угодить Сократу и упоминает, что Критий знает только счет (20b) для этого. Критий продолжает рассказывать историю Атлантиды и того, как Афины были идеальным государством, которое впоследствии вело войну против Атлантиды (25а). Критий считает, что забегает вперед, и упоминает, что Тимей расскажет часть истории о происхождении вселенной человеку. История Атлантиды откладывается до «Крития».Далее следует основное содержание диалога, изложение Тимея.

краткое изложение рассказа Тимея

Природа физического мира

Тимей начинает с различия между физическим миром и вечным миром. Физическое есть мир, который меняется и погибает: поэтому он есть предмет мнений и неразумных ощущений. Вечное никогда не меняется: потому оно постигается разумом (28а).

Речи о двух мирах обусловлены различной природой их объектов.В самом деле, «описание того, что неизменно, неизменно и ясно понятно, будет неизменным и постоянным» (29b), тогда как описание того, что изменяется и вероятно, также будет изменяться и быть просто вероятным. «Как бытие для становления, так истина для веры» (29с). Поэтому в описании физического мира «не следует искать ничего, кроме правдоподобной истории» (29г).

Тимей предполагает, что, поскольку ничто не «становится и не изменяется» без причины, то причиной вселенной должен быть демиург или Бог, фигура, которую Тимей называет отцом вселенной.А поскольку вселенная прекрасна, демиург должен был обратиться к вечной модели, чтобы создать ее, а не к бренной (29а). Поэтому, взяв за образец вечный и совершенный мир «форм» или идеалов, он приступил к созданию нашего мира, существовавшего прежде только в беспорядке.

Назначение вселенной

Тимей продолжает объяснение сотворения вселенной, которое он приписывает работе божественного Мастера. Демиург, будучи добрым, хотел, чтобы добра было столько, сколько есть в мире.Для Платона демиургу не хватало сверхъестественной способности создавать «ex nihilo» или из ничего. Не будучи всемогущим, демиург мог лишь в ограниченной степени организовать «ананке» (αναγκη) или необходимость. Говорят, что демиург упорядочивает субстанцию, подражая неизменной и вечной модели (парадигме). Ананке был единственным другим сосуществующим элементом или присутствием в космогонии Платона. Это главное отличие между платоновским объяснением происхождения мира и библейским описанием творения (в его интерпретации двенадцатого века), в котором Бог сотворил из ничего и был единственным вечным существом.

(Позже в истории термин «демиург» стал поносить гностиками, которые утверждали, что демиург был падшим и невежественным богом, создавшим порочную вселенную, но Платон использовал этот термин не так.)

Свойства Вселенной

Тимей описывает вещество как отсутствие однородности или равновесия, в котором четыре элемента (земля, воздух, огонь и вода — см. Платоновы тела) были бесформенными, смешанными и находились в постоянном движении. Учитывая, что порядок предпочтительнее беспорядка, основным действием творца было внести порядок и ясность в эту субстанцию. Следовательно, все свойства мира должны объясняться выбором демиурга того, что справедливо и хорошо; или идея дихотомии между добром и злом.

Прежде всего, мир — это «живое существо». Поскольку неразумные существа по своему внешнему виду менее прекрасны, чем разумные существа, и поскольку разум должен поселиться в душе, демиург «вложил разум в душу, а душу в тело», чтобы создать живое и разумное целое. «Поэтому, пользуясь языком вероятности, мы можем сказать, что мир стал живым существом, поистине наделенным душой и разумом по промыслу Божию» (30а-б).

Тогда, поскольку часть несовершенна по сравнению с целым, мир должен был быть единственным и неповторимым. Поэтому демиург создал не несколько миров, а мир «один и единственный» (31б).

Создатель решил также сделать воспринимаемое тело вселенной четырьмя элементами, чтобы сделать его «пропорциональным». Действительно, помимо огня и земли, делающих тела видимыми и твердыми, требовался третий элемент как средство: «две вещи не могут быть правильно соединены без третьего; между ними должна быть какая-то связь соединения». Более того, поскольку мир не поверхность, а твердость, для достижения гармонии требовалось четвертое средство: поэтому творец поместил воду и воздух между огнем и землей. «И по этим причинам и из таких элементов, которые в числе четыре, было создано тело мира, и оно было согласовано пропорцией» (31-33).

Что касается фигуры, то демиург создал мир в геометрической форме «глобус». В самом деле, круглая фигура есть самая совершенная, потому что она объемлет или усредняет все другие фигуры и является самой омниморфной из всех фигур: «он [демиург] считал, что подобное бесконечно прекраснее неподобного» (33б). .

Творец приписал миру вращательное или «круговое движение», которое «наиболее соответствует уму и разуму» в силу его наиболее равномерного характера (34а).

Наконец, он создал душу мира, поместил эту душу в центр тела мира и распространил ее во всех направлениях. Таким образом, созданный как совершенное, самодостаточное и разумное существо, мир есть «Бог» (34б).

Создание души мира

Затем Тимей объясняет, как была создана душа мира.Демиург объединил три элемента: Тождество (неделимое и неизменное, также называемое Бытием), Различие (делимое и изменяющееся, также называемое Изменением) и Существование, промежуточную реальность по отношению к первым двум (иначе известное как Становление). Получилось одно вещество, которое он разделил в точных математических пропорциях. Затем он разрезал соединение вдоль, закрепил получившиеся две полосы посередине, как в букве Χ (чи), и соединил их на концах, чтобы получились два пересекающихся круга.Демиург сообщал им круговое движение вокруг своей оси: внешнему кругу приписывалось Одинаковость и он поворачивался горизонтально вправо, а внутреннему кругу приписывался Различие и он поворачивался по диагонали и влево (34с-36с).

Демиург отдал первенство движению Одинаковости и оставил его неделимым; но он разделил движение Различия на шесть частей, чтобы получить семь неравных кругов. Он предписал этим кругам двигаться в противоположных направлениях, трем из них с одинаковой скоростью, другим с неравной скоростью, но всегда пропорционально.Эти круги являются орбитами небесных тел: три, движущиеся с одинаковой скоростью, — это Солнце, Венера и Меркурий, а четыре, движущиеся с неравной скоростью, — Луна, Марс, Юпитер и Сатурн (36c-d).

Затем демиург соединил тело и душу вселенной: он распространил душу от центра тела к его краям во всех направлениях, позволив невидимой душе окутать видимое тело. Душа начала вращаться, и это было началом ее вечной и разумной жизни (36д).

Поэтому, будучи составлена из Сходства, Различия и Существования (их среднего) и сформирована в правильных пропорциях, душа заявляет о тождестве или различии каждого объекта, который она встречает: когда это чувственный объект, внутренний круг Разного передают свое движение душе, где возникают мнения, но когда это интеллектуальный объект, круг Того же самого полностью вращается и возникает истинное знание (37а-с).

Элементы

Термин «элементы» («stoicheia») впервые был использован греческим философом Платоном примерно в 360 г. до н.э. в его диалоге «Тимей», который включает обсуждение состава неорганических и органических тел и элементарный трактат по химии.Платон предполагал, что мельчайшая частица каждого элемента имеет особую геометрическую форму: тетраэдр (огонь), октаэдр (воздух), икосаэдр (вода) и куб (земля).

Платоновский «Тимей» выдвигает гипотезу о составе четырех элементов, которые, по мнению древних греков, составляли Вселенную: земля, вода, воздух и огонь. Платон предположил, что каждый из этих элементов состоит из определенного Платонового тела: элемент земли — куб, воздуха — октаэдр, воды — икосаэдр, огня — тетраэдр. .perseus.tufts.edu/cgi-bin/ptext?lookup=Plat.+Tim.+53c Платон, Тимей, 53c ] ] . Каждый из этих совершенных многогранников, в свою очередь, состоял бы из треугольников. Допускаются только определенные треугольные формы, такие как треугольники 30-60-90 и 45-45-90. Каждый элемент можно было разбить на составные треугольники, которые затем можно было собрать вместе, чтобы сформировать другие элементы. Таким образом, элементы будут взаимопревращаемы, поэтому эта идея была предшественницей алхимии.

Платоновский «Тимей» постулирует существование пятого элемента (соответствующего пятому оставшемуся Платонову телу, додекаэдру), называемого квинтэссенцией, из которого состоит сам космос.«Тимей» также обсуждает теорию музыки: например. построение пифагорейской шкалы. Последняя часть диалога посвящена созданию людей, включая душу, анатомию, восприятие и переселение души.

Золотое сечение

«Всякий раз, когда в любых трех числах, будь то куб или квадрат, есть среднее значение, которое для последнего члена то же, что и первое члено; и снова, когда среднее значение для первого члена то, как последний член относится к среднему, — тогда среднее становится первым и последним, а первое и последнее оба становятся средствами, все они по необходимости станут одним и тем же, и, сделавшись одним и тем же друг с другом, будут все одно»; тем самым он подразумевает эстетически совершенную пропорцию, известную как золотое сечение или золотая середина. (31с — 32а).

Позднее влияние

«Тимей» был переведен на латынь Цицероном, а затем Кальцидием. Версию Цицерона можно найти по адресу [ http://www.forumromanum.org/literature/cicero_timaeus.html Forum Romanum ]; «Кальцидий» сохранился и был одним из немногих произведений классической натурфилософии, доступных латинским читателям в раннем средневековье. Таким образом, она оказала сильное влияние на средневековую неоплатоническую космологию и особенно комментировалась христианскими философами Шартрской школы XII века, такими как Тьерри Шартрский и Вильгельм Коншский, которые, следуя официальной христианской доктрине, отвергли первоначальную идею вечной материи. -существование с Богом и представил творение ex nihilo.[ цитировать книгу | автор=Штифель, Тина | title=Интеллектуальная революция в Европе двенадцатого века | издатель = св. Издательство Мартина |местоположение=Нью-Йорк | год=1985 | ID = ISBN 0-312-41892-2 ]

EE также

* johannes kepler
* Leibniz
* Plotinus
* esoteric Cosmology
* Религиозная космология
* Создание мифа
* Телеологический аргумент

Рекомендации

Footnotes

7 7 7

* [ http://timaeus.baylor.edu/ Проект Digby 23 в Университете Бейлора ]
* «Тимей» Платона Перевод Бенджамина Джоветта:
** Проект Гутенберг [ http://www.gutenberg.org/etext/1572 edition ] (включает введение Джоветта)
**York University [ http://psychclassics.yorku.ca/Plato/Timaeus edition ]
** [ http:/ /www.doc.ic.ac.uk/~rac101/concord/texts/timaeus/ Jowett text ] со всеми связанными словами и соответствием
* [ http://www. mathpages.com/home/kmath096. htm MathPages — обсуждение Кевином Брауном «Тимея» Платона ]
* [ http://plato.stanford.edu/entries/plato-timaeus/ Стэнфордская энциклопедия философии, статья ]
* [ http://platogeek.com/work/30 Библиография Тимея ]

Фонд Викимедиа. 2010.

Тимей (в твердом переплете) | Книжный магазин FoxTale

Тимей — один из диалогов Платона, в основном в форме длинного монолога главного героя Тимея из Локри, написанного ок. 360 г. до н.э. Произведение выдвигает размышления о природе физического мира и человека, за которым следует диалог «Критий».

В диалоге участвуют Сократ, Тимей, Гермократ и Критий. Некоторые ученые считают, что в этом диалоге фигурирует не Критий из тридцати тиранов, а его дед, которого также зовут Критий. Согласно некоторым традициям (Диоген Лаэртский (VIII 85) от Гермиппа (3 век до н. э.) и Тимона (320–230 до н. э. )), на Тимея повлияла книга о Пифагоре, написанная Филолаем, хотя это утверждение обычно считается ложный.

Гермократ хочет угодить Сократу и упоминает, что Критий знает только счет (20b) для этого. Критий продолжает рассказывать историю путешествия Солона в Египет, где он слышит историю об Атлантиде и о том, как Афины были идеальным государством, которое впоследствии вело войну против Атлантиды (25а).Критий считает, что забегает вперед, и упоминает, что Тимей расскажет часть истории о происхождении вселенной человеку.

Критий также цитирует египетского жреца в Саисе о долгосрочных факторах, влияющих на судьбу человечества:

«Было и снова будет много разрушений человечества, вызванных многими причинами; самые большие были вызваны огня и воды и других меньших по бесчисленным другим причинам. Есть история, которую даже вы, греки,] сохранили, что однажды Фаэтон, сын Гелиоса, запряг коней в колесницу своего отца, потому что он не смог гнать их по пути своего отца, сжег все, что было на земле, а сам был уничтожен ударом молнии.Теперь это имеет форму мифа, но на самом деле означает склонение тел, движущихся в небесах вокруг земли, и великий пожар вещей на земле, который повторяется после долгих промежутков». Диалоги: Горгий, Федон и Тимей Abstract

В этом исследовании прослеживается устойчивая связь между образом болезни и концепцией различия у Платона Горгия, Федона и Тимея. Возникает ли болезнь в теле, душе, городе или космосе. , это всегда сигнализирует о неусвоенном различии, имеющем решающее значение для аргумента.Я утверждаю, что Платон представляет — и вызывает — болезни различия, чтобы произвести философов, искусных в искусстве различения. Поскольку его диалоги усиливают, а не лечат различия, его философию лучше охарактеризовать как «высшую патологию», чем как форму терапии.

Вводный раздел Sophist излагает основные черты концепции различия в себе и кратко представляет ее связь с болезнью. В основных главах исследуются отношения в различных сферах.В первой главе проблема морально-политическая: у Горгия риторика — развращающая сила, а философия очищает город и душу, проводя различия. Во второй главе о Федоне проблема эпистемологическая: если мы правильно интерпретируем болезнь мизологии, как отчаяние, вызванное неспособностью последовательно различать истину и ложь, мы можем разрешить тайну загадочных последних слов Сократа («Мы обязаны петуха Асклепию; заплати долг и не пренебрегай им»).В третьей главе о Тимее Платон лечит болезни души, тела и самого космоса. Там корреляция между болезнью и различиями фактически помогает людям определить свое место в огромной вселенной, поскольку в обоих случаях правильная дифференциация является ключом к здоровой, хорошо устроенной жизни.

Мой акцент на теории различий Платона противоречит традиционному акценту на его теории Форм. Выяснение связи между понятием различия и переживанием болезни имеет более широкое значение для извечного вопроса о том, как мы должны жить.В системе Платона ни болезнь, ни различие не являются полностью негативными элементами, которые необходимо искоренить. Наоборот, различие и болезнь в их надлежащих пропорциях ответственны за полноту мира и возникновение философского субъекта.

Основное содержание
Загрузить PDF для просмотраУвеличить

Дополнительная информация Меньше информации
Закрывать
Введите пароль, чтобы открыть этот файл PDF:
Отмена В ПОРЯДКЕ
Подготовка документа к печати…
Отмена
Тимей (диалог) вики | TheReaderWiki
Тимей (греч. Τίμαιος, транслит. Timaios , произносится [tǐːmai̯os]) — один из диалогов Платона, в основном в форме длинного монолога главного героя Тимея из Локри, написанного ок. 360 г. до н.э. Произведение выдвигает размышления о природе физического мира и человека, за которым следует диалог Critias .
В диалоге участвуют Сократ, Тимей, Гермократ и Критий. Некоторые ученые считают, что в этом диалоге появляется не Критий из тридцати тиранов, а его дед, которого также зовут Критий.^[1] ^[2] ^[3] Согласно некоторым традициям (Диоген Лаэртский (VIII 85) от Гермиппа (3 век до н.э.) и Тимон (ок. 320 – ок. 230 до н.э.)) Тимей находился под влиянием книги о Пифагоре, написанной Филолаем, хотя это утверждение обычно считается ложным. ^[4]
Введение
Карта Атлантиды Афанасия Кирхера из Mundus Subterraneus (1669 г. ), нарисованная югом вверху.
Диалог происходит на следующий день после того, как Сократ описал свое идеальное состояние. У Платона такая дискуссия происходит в республике . Сократ считает, что его описание идеального государства было недостаточным для развлечения и что «я был бы рад услышать какое-нибудь описание его участия в сделках с другими состояниями» (19b).
Гермократ желает угодить Сократу и упоминает, что Критий знает только счет (20b) для этого. Критий продолжает рассказывать историю путешествия Солона в Египет, где он слышит историю об Атлантиде и о том, как Афины были идеальным государством, которое впоследствии вело войну против Атлантиды (25а).Критий считает, что забегает вперед, и упоминает, что Тимей расскажет часть истории о происхождении вселенной человеку.
Критий также цитирует египетского жреца в Саисе о долгосрочных факторах, влияющих на судьбу человечества:
Было и будет много разрушений человечества, вызванных многими причинами; самые большие были вызваны действиями огня и воды, а другие, меньшие, были вызваны бесчисленными другими причинами. Есть рассказ, который даже вы [греки] сохранили, что однажды Фаэтон, сын Гелиоса, запряг коней в колесницу своего отца, потому что он не мог вести их по пути своего отца, сжег все, что было на земле, а сам был уничтожен ударом молнии.Это имеет форму мифа, но на самом деле означает склонение тел, движущихся в небе вокруг земли, и великий пожар вещей на земле, который повторяется через долгие промежутки времени. ^[5]
История Атлантиды перенесена на Критий . Далее следует основное содержание диалога, изложение Тимея.
Краткое изложение рассказа Тимея
Природа физического мира
Тимей начинает с различия между физическим миром и вечным миром.Физическое есть мир, который меняется и погибает: поэтому он есть предмет мнений и неразумных ощущений. Вечное никогда не меняется: потому оно постигается разумом (28а).
Речи о двух мирах обусловлены различной природой их объектов. В самом деле, «описание того, что неизменно, неизменно и ясно понятно, будет неизменным и постоянным» (29b), тогда как описание того, что изменяется и вероятно, также будет изменяться и быть просто вероятным.«Как бытие для становления, так истина для веры» (29с). Поэтому в описании физического мира «не следует искать ничего, кроме правдоподобной истории» (29г).
Тимей предполагает, что, поскольку ничто не «становится и не изменяется» без причины, то причиной вселенной должен быть демиург или бог, фигура, которую Тимей называет отцом и создателем вселенной. А поскольку вселенная прекрасна, демиург должен был обратиться к вечной модели, чтобы создать ее, а не к бренной (29а).Поэтому, взяв за образец вечный и совершенный мир «форм» или идеалов, он приступил к созданию нашего мира, существовавшего прежде только в беспорядке.
Предназначение вселенной
Тимей продолжает объяснение сотворения вселенной, которое он приписывает работе божественного мастера. Демиург, будучи добрым, хотел, чтобы добра было столько, сколько есть в мире. Говорят, что демиург упорядочивает субстанцию, подражая неизменной и вечной модели (парадигме). ananke , часто переводимое как «необходимость», было единственным другим сосуществующим элементом или присутствием в космогонии Платона. Позднее платоники уточнили, что вечная модель существовала в уме демиурга.
Свойства вселенной
Тимей описывает вещество как отсутствие однородности или равновесия, в котором четыре элемента (земля, воздух, огонь и вода) были бесформенными, смешанными и находились в постоянном движении. Учитывая, что порядок предпочтительнее беспорядка, основным действием творца было внести порядок и ясность в эту субстанцию.Следовательно, все свойства мира должны объясняться выбором демиурга того, что справедливо и хорошо; или идея дихотомии между добром и злом.
Прежде всего, мир живое существо . Поскольку неразумные существа по своему внешнему виду менее прекрасны, чем разумные существа, и поскольку разум должен поселиться в душе, демиург «вложил разум в душу, а душу в тело», чтобы создать живое и разумное целое. «Поэтому, пользуясь языком вероятности, мы можем сказать, что мир стал живым существом, поистине наделенным душой и разумом по промыслу Божию» (30а-б).
Затем, поскольку часть несовершенна по сравнению с целым, мир должен был быть единственным и неповторимым. Поэтому демиург создал не несколько миров, а единый неповторимый мир (31б). Кроме того, поскольку демиург хотел, чтобы его творение было идеальной имитацией Вечного «Единого» (источника всех других эманаций), не было необходимости создавать более одного мира.
Создатель решил также сделать воспринимаемое тело вселенной четырьмя элементами, чтобы сделать его пропорциональным .Действительно, помимо огня и земли, делающих тела видимыми и твердыми, требовался третий элемент как средство: «две вещи не могут быть правильно соединены без третьего; между ними должна быть какая-то связь соединения». Более того, поскольку мир не поверхность, а твердость, для достижения гармонии требовалось четвертое средство: поэтому творец поместил воду и воздух между огнем и землей. «И по этим причинам и из таких элементов, которые в числе четыре, было создано тело мира, и оно было согласовано пропорцией» (31-33).
Что касается фигуры, то демиург создал мир в геометрической форме земного шара . В самом деле, круглая фигура есть самая совершенная, потому что она объемлет или усредняет все другие фигуры и является самой омниморфной из всех фигур: «он [демиург] считал, что подобное бесконечно прекраснее неподобного» (33б). .
Создатель назначил тогда миру вращательное или круговое движение , которое является «наиболее подходящим для ума и интеллекта» в силу того, что оно наиболее единообразно (34а).
Наконец, он создал душу мира, поместил эту душу в центр тела мира и распространил ее во всех направлениях. Таким образом, созданный как совершенное, самодостаточное и разумное существо, мир является богом (34b).
Сотворение мировой души
Затем Тимей объясняет, как была создана мировая душа (следующее обсуждение Платона неясно и почти наверняка предназначено для прочтения в свете Софиста ).Демиург объединил три элемента: две разновидности Сходства (одна неделимая и другая делимая), две разновидности Различия (опять же одна неделимая и другая делимая) и два типа Бытия (или Существование, однажды еще одно неделимое, а другое делимое). Отсюда возникли три составные субстанции: промежуточное (или смешанное) Бытие, промежуточное Тождество и промежуточное Различие. Из этого соединения возникла одна конечная субстанция, мировая душа.^[6] Затем он разделил в точных математических пропорциях, разрезав соединение вдоль, закрепил получившиеся две полосы посередине, как в букве Χ (чи), и соединил их на концах, чтобы получились два пересекающихся круга. Демиург сообщал им круговое движение вокруг своей оси: внешнему кругу приписывалось Одинаковость и он поворачивался горизонтально вправо, а внутреннему кругу приписывался Различие и он поворачивался по диагонали и влево (34с-36с).
Демиург отдал первенство движению Одинаковости и оставил его неделимым; но он разделил движение Различия на шесть частей, чтобы получить семь неравных кругов.Он предписал этим кругам двигаться в противоположных направлениях, трем из них с одинаковой скоростью, другим с неравной скоростью, но всегда пропорционально. Эти круги являются орбитами небесных тел: три, движущиеся с одинаковой скоростью, — это Солнце, Венера и Меркурий, а четыре, движущиеся с неравной скоростью, — Луна, Марс, Юпитер и Сатурн (36c-d). Сложный паттерн этих движений обязательно повторится снова после периода, называемого «полным» или «совершенным» годом (39d).
Затем демиург соединил тело и душу вселенной: он распространил душу от центра тела к его краям во всех направлениях, позволив невидимой душе окутать видимое тело. Душа начала вращаться, и это было началом ее вечной и разумной жизни (36д).
Поэтому, будучи составлена из Сходства, Различия и Существования (их среднего) и сформирована в правильных пропорциях, душа заявляет о тождестве или различии каждого объекта, который она встречает: когда это чувственный объект, внутренний круг Разного передают свое движение душе, где возникают мнения, но когда это интеллектуальный объект, круг Того же самого полностью вращается и возникает истинное знание (37а-с).
Элементы
Тимей утверждает, что мельчайшие частицы каждого элемента имели особую геометрическую форму: тетраэдр (огонь), октаэдр (воздух), икосаэдр (вода) и куб (земля).
Тимей делает предположения о составе четырех элементов, которые, по мнению некоторых древних греков, составляли физическую вселенную: земля, вода, воздух и огонь. Тимей связывает каждый из этих элементов с определенным платоновым телом: элемент земли будет кубом, воздуха — октаэдром, воды — икосаэдром, а огня — тетраэдром. ^[7] Каждый из этих совершенных многогранников, в свою очередь, состоит из треугольных граней треугольников 30-60-90 и 45-45-90. Грани каждого элемента можно разбить на составляющие его прямоугольные треугольники, равнобедренные или разносторонние, которые затем можно соединить вместе, чтобы сформировать всю физическую материю. Конкретные характеристики материи, такие как способность воды тушить огонь, затем связывались с формой и размером образующих треугольников. Пятым элементом (т. е. Платоновым телом) был додекаэдр, грани которого не были треугольными и который был принят за представление формы Вселенной в целом, возможно, из-за того, что из всех элементов он больше всего приближается к сфере, что уже отмечал Тимей. была форма, в которой Бог сформировал Вселенную.^[8]
Обширная заключительная часть диалога посвящена созданию человека, включая душу, анатомию, восприятие и переселение души.
Позднее влияние
Средневековая рукопись перевода Калцидия на латынь Тимея .
Timaeus был переведен на латынь сначала Марком Туллием Цицероном около 45 г. до н.э. (разделы 27d–47b), ^[9], а затем Кальцидием в 4 веке нашей эры (до раздела 53c).Фрагментарный перевод Цицерона оказал большое влияние в поздней античности, особенно на латиноязычных отцов церкви, таких как святой Августин, которые, похоже, не имели доступа к оригинальному греческому диалогу. ^[10] Создание и сохранение рукописи Тимея Цицерона (среди многих других латинских философских работ) во многом связано с работами ученых-монахов, особенно в Корби на северо-востоке Франции в период Каролингов. ^[11]
Более обширный перевод Кальцидия Тимея оказал сильное влияние на средневековую неоплатоническую космологию и был прокомментирован, в частности, христианскими философами Шартрской школы XII века, такими как Тьерри Шартрский и Вильгельм Конш, который, интерпретируя его в свете христианской веры, понял, что диалог относится к творению ex nihilo. ^[12] Сам Кальцидий никогда явно не связывал платоновский миф о сотворении мира в Тимее с ветхозаветной историей сотворения в Книге Бытия в своем комментарии к диалогу. ^[13]
Диалог также имел большое влияние в арабоязычных регионах, начиная с 10 века нашей эры. — круг Кинди). Считается, что сирийский христианин-несторианец Ңунайн ибн Исхак (809–873 гг. Н.э.) исправил этот перевод или сам перевел всю работу.Однако подтверждается только распространение многих толкований Тимея . ^[14] Есть также свидетельство того, что комментарий Галена к диалогу имел большое влияние в арабоязычном мире, при этом Синопсис Галена сохранился в средневековом арабском переводе. ^[15]
В предисловии к « Диалогам Платона » переводчик 19-го века Бенджамин Джоуэтт утверждает, что «Из всех сочинений Платона «Тимей» является самым неясным и отталкивающим для современного читателя. ^[16]
См. также
Теодицея Платона в Тимее
Библиография
Archer-Hind, R. D. (1888): The Timaeus of Plato: Edited with Introduction and Notes 90:036 London. and Co.Search in Google Scholar
Armstrong, A. H., ed., tr.(1967): Plotinus: Ennead III. Cambridge, Mass.: Harvard University Press.Search in Google Scholar
Betegh, G. (2010): «Что делает миф Эйкосом?В: Мор и Саттлер, ред. (2010), стр. 213 – 224. Поиск в Google Scholar
Bledsoe, A. T. (1854): Теодицея; или Оправдание Божественной Славы . Нью-Йорк: Carlton & Phillips. Поиск в Google Scholar
Broadie, S. (2001): «Theodicy and Pseudo-History in the Timaeus», Oxford Studies in Ancient Philosophy 21, pp. 1 – 28.Поиск в Google Ученый
Броуди, С. (2012): Природа и божественность в Тимее Платона . Кембридж: Издательство Кембриджского университета.Поищите в Google Scholar
Burnyeat, M. F. (2009): «Eikôs Mythos». В: Partenie, C. (ed.) Plato’s Myths , Cambridge: Cambridge University Press, pp. 167 – 186. Поиск в Google Scholar
Carone, G. R. . Кембридж: Издательство Кембриджского университета. Поиск в Google Scholar
Карпентер, Д. А. (2008): «Воплощение разума: животные и мы в платоновском Тимее ». В: Диллон, Дж., и Зовко, М.(ред.). Platonism and Forms of Intelligence , Berlin: Akademie Verlag, стр. 39 – 58.Поиск в Google Scholar
Carpenter, D. A. (2010): «Воплощенные разумные (?) души: растения в платоновском Тимее » , Phronesis 55, стр. 281 – 303. Поиск в Google Scholar
Корнфорд, Ф. М. (1997): Космология Платона: Тимей Платона . 2 ^-й изд. Индианаполис: издательство Hackett Publishing Company (1 ^st. Изд. Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1937).Поиск в Google Scholar
Coxe, A. C. (1913): «Origen: De Principiis». В: Робертс, А. и Дональдсон, Дж. (ред.). Доникейские отцы, том. IV . Нью-Йорк: Сыновья Чарльза Скрибнера. Поиск в Google Scholar
Дики, М. (1993): «Место Фтоноса в аргументах платоновского Федра ». В: Розен, Р. М. и Фаррел, Дж. (ред.), Nomodeiktes: Греческие исследования в честь Мартина Оствальда . Анн-Арбор: University of Michigan Press, стр.379 – 396. Поиск в Google Scholar
Дабс, Х. Х. (1931): «Проблема зла. Современное решение», The Journal of Religion 4, pp. 554 – 569. Поиск в Google Scholar
Ford, L. (1992): «Божественное убеждение и триумф добра». В: Петерсон, М. Л. (ред.), Проблема зла: избранные чтения. Notre Dame: University of Notre Dame Press, стр. 247 – 265. Поиск в Google Scholar
Грегори, А. (2008): «Введение». В: Платон. Тимей и Критий. Waterfield, R. (tr.), Oxford: Oxford University Press. Search in Google Scholar
Guthrie, W. KC (1978): История греческой философии V: Поздний Платон и Академия . Кембридж: Издательство Кембриджского университета. Поиск в Google Scholar
Херрманн, Ф. Г. (2003): «Фтонос в мире платоновского Тимея ». В: Констан, Д. и Н. К. Раттер (ред.): Зависть, злоба и ревность: соперничающие эмоции в Древней Греции . Эдинбург: Издательство Эдинбургского университета.Поиск в Google Scholar
Хик, Дж. (2010): Зло и Бог любви , 3 ^rd переиздание. Hampshire: Palgrave Macmillan. Search in Google Scholar
Hintikka, J. (1975 – 1976): «Пробелы в великой цепи бытия: упражнение в методологии истории идей», Proceedings and Addresses of the American Philosophical Association , 49, стр. 22 – 38. Поиск в Google Scholar
Йохансен, Т. К. (2004): Естественная философия Платона: исследование Тимея-Крития.Кембридж: Издательство Кембриджского университета. Поиск в Google Scholar
Лавджой, А. О. (1936): Великая цепь бытия: исследование истории идеи . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета. Поиск в Google Scholar
Маки, Дж. Л. (1990): «Зло и всемогущество». В: Адамс, М. М. и Р. М. Адамс, (ред.): Проблема зла . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, стр. 25–37. Поиск в Google Scholar
Мор, Р. Д. (1985): «Переосмысление теологии Платона: что делает Демиург», History of Philosophy Quarterly 2, стр.131 – 144. Поиск в Google Scholar
Мор, Р. Д. и Саттлер, Б. М., ред. (2010): Одна книга, вся Вселенная: Платон Тимей Сегодня . Лас-Вегас: Parmenides Publishing.Search in Google Scholar
Parry, R. D. (1991): «Разумное мировое животное в Тимее Платона», Journal of the History of Philosophy 29, стр. 13 – 32.Search в Google Scholar
Плантинга, А. (1974): Природа необходимости . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.Поиск в Google Scholar
Рейдамс-Шилс, Г. Дж. (2003): «Введение». В: Рейдамс-Шилс, Г. Дж. (ред.), Платон Тимей как культурная икона . Нотр-Дам: University of Notre Dame Press, стр. 1–16. Поиск в Google Scholar
Руниа Д. Т. и М. Шаре, ред. и трс. (2008): Прокл: Комментарий к Тимею Платона vol. II, книга 2 . Кембридж: Издательство Кембриджского университета. Поиск в Google Scholar
Сандерс, Э. (2014): Зависть и ревность в классических Афинах: социально-психологический подход .Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. Поиск в Google Scholar
Седли, Д. (1999): «Идеал Богоподобия». В: Fine, G. (ed.): Платон 2: Этика, политика, религия и душа (Оксфордские чтения по философии) Oxford: Oxford University Press, стр. 309 – 328. Поиск в Google Scholar
Седли , D. (2007): Креационизм и его критика в древности . Беркли: University of California Press. Поиск в Google Scholar
Собел, Дж. Х. (2004): Логика и теизм: аргументы за и против веры в Бога .Кембридж: Издательство Кембриджского университета. Поиск в Google Scholar
Steel, C. (1994): «Есть ли у зла причина? Недоумение Августина и ответ Фомы», Обзор метафизики 48, стр. 251 – 273Поиск в Google Scholar
Taylor, A. E. (1928): Комментарий к «Тимею» Платона . Оксфорд: Clarendon Press. Поиск в Google Scholar
Тейн, К. (2006): «Формы жизни и их модель в платоновском Тимее », Ризай 3, стр.241 – 273. Поиск в Google Scholar
Томпсон, В. Х. (1868): Федр Платона, с английскими примечаниями и диссертациями . Лондон: Whittaker and Co.Search in Google Scholar
von Arnim, H. F.A. ed. (1903 – 5): Stoicorum Veterum Fragmenta , vols. I–III. Лейпциг: Teubner. Поиск в Google Scholar
Vorwerk, M. (2010): «Создатель или отец? Демиург от Плутарха до Плотина». В Море и Саттлере, ред. (2010), стр. 79 – 100. Поиск в Google Scholar
Walsh, P.Г., изд., тр. (1997): Цицерон: Природа богов. Oxford: Clarendon Press. Поиск в Google Scholar
Zeyl, D. J., tr. (2000): Платон: Тимей.