Теория „трех штилей“ Ломоносова | Cтрановедение России (Reálie Ruska)
«Михаил Васильевич Ломоносов был великим человеком. Исключительно велики заслуги Ломоносова в деле развития русского литературного языка. Недаром Радищев называл Ломоносова “насадителем” русского слова. Второго такого в российской науке не было. Но тем сильнее проявляется его гениальность, что он, будучи ученым, был одним из ведущих литераторов своего времени. Он на собственном примере доказал, что человек может заниматься наукой и одновременно искусством, физикой и литературой. Теоретическая филологическая работа и практическая писательская деятельность Ломоносова связана с расцветом русского классицизма, однако не замыкается полностью в рамках этого направления. За пределы теории классицизма выходят идеи Ломоносова об исторической обусловленности стилевой системы русского литературного языка, изложенные в “Предисловии о пользе книг церковных в российском языке” (1758). До Ломоносова русский литературный язык отличала беспорядочная смесь самых различных языковых элементов.
Три стиля разграничиваются “по пристойности материй”. Устанавливается зависимость между “материей”, т. е. темой, предметом изложения, жанром и стилем. “Высокая материя” требует высокого жанра и соответственно — высокого стиля, “низкая материя” требует низкого жанра и соответственно — низкого стиля.
Эта регламентация для того времени имела определенное положительное значение, поскольку способствовала упорядочению употребления языковых ресурсов, что является одной из величайших заслуг Ломоносова в реформе русской словесности.
Такой подход был неоднозначно встречен современниками, но поскольку сложившаяся к XVIII веку ситуация в языке требовала кардинальных решений, то теория Ломоносова в конце концов восторжествовала. Ломоносов также рассматривал свою стилистическую теорию как средство борьбы со злоупотреблением иностранными словами.
Он решительно восставал против непродуманных заимствований, засорявших живой родник народного слова. И в пору, когда дворянская верхушка, а также заезжие иностранцы скептически расценивали возможности русского национального языка, работа Ломоносова по созданию своей научной терминологии имела очень большое значение. Он шел здесь различными путями. В одних случаях заменял иностранные термины отечественными названиями, в других — вводил в оборот известные русские выражения для обозначения новых научных понятий, в третьих — придавал иноязычным терминам, прочно вошедшим в русский словарь, формы, близкие к нормам отечественной грамматики.
Обладая прекрасным фонетическим чутьем, Ломоносов удачно переделал “оризонт” на горизонт, “квадратуум” на квадрат, “ваторпас” на ватерпас и т. д.
Все это способствовало нормализации русского литературного языка на определенном этапе его развития. На практике Ломоносов указал пути к преодолению своей теории, к образованию той новой стилистической системы русского литературного языка, утверждение которой связывается с именем Пушкина.
Даже в одах, которыми Ломоносов наиболее прославился среди современников, в выборе и употреблении слов и грамматических форм он далеко не всегда следует правилам высокого стиля. Не случайно Пушкин сказал: “Слог его, ровный, цветущий и живописный, замена — главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным”. И это — во времена классицизма, времена, когда в споре о главенстве формы и содержания не могло быть никаких сомнений в лидерстве формы, а за нарушение чистоты жанра можно было на всю жизнь прослыть графоманом! Да и теорией трех стилей смешение “славенского” с “российским простонародным” в одном произведении не допускалось. Еще интереснее и важнее в одах Ломоносова свободный переход от одной манеры выражения к другой, изменение стиля. Если от традиционных, положенных по этикету восхвалений царей и цариц он переходит к предметам, которые считает действительно важными, то оставляет славянизмы, высокопарность, изукрашенность.
Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастный случай берегут:
В домашних трудностях утеха
И в дальних странствах не помеха,
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наедине,
В покое сладки и в труде.
Теория “трех штилей” Ломоносова вызвала горячие споры и обсуждения. В частности, на почве реформы Ломоносова возникли споры двух направлений, о главе которых стояли такие известные литераторы того времени, как Карамзин и Шишков.»
http://www.lomonosow.org.ru/lib/op/author/167
Теория «трех штилей» Ломоносова | История Российской империи
«Повелитель многих языков, язык российский … велик перед всеми в Европе» (Ломоносов)
«Карл Пятый, римский император, говаривал, что испанским языком с Богом, французским — с друзьями, немецким — с неприятелями, италианским — с женским полом говорить прилично.
Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашёл бы в нём великолепие испанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка». (М.В. Ломоносов)
Гениальный Ломоносов сказал свое слово во многих отраслях науки и искусства, в том числе заложил основание русского современного языка. Он первым составил «Российскую грамматику», в которой определил нормы русского языка и разработал понятия о частях речи, правописании и произношении слов. Орфоэпическую основу «Российской грамматики» составило «московское наречие»: «Московское наречие не только для важности столичного города, но и для своей отменной красоты прочим справедливо предпочитается». Он же ввёл понятие художественно-выразительных средств языка.
М.В. Ломоносов
Но Ломоносов рассматривал свою работу как опыт. В предисловии он говорил, что «ни на едином языке совершенной грамматики никто не сделал»; свою «Грамматику» он также считал неполной и несовершенной, но все-таки считал необходимым сделать первый шаг в этом направлении, «что будет другими после него легче делать».
«Российская грамматика» М.В. Ломоносова была самым популярным в XVIII веке учебным пособием. Несколько поколений русских людей учились по ней.
В предисловии к книге «Рассуждение о пользе книг церковных в российском языке» он разработал стилистическую систему русского языка, названную им теорией «трех штилей».
Учение о трех стиляхЭто учение, различающее в риторике и поэтике три стиля: высокий, средний и низкий – использовалось в древнеримской, средневековой и новой европейской литературе. Но Ломоносов разработал учение о трех стилях именно для русского языка и русской литературы.
До Ломоносова в русском литературном языке царила смесь различных языковых элементов как в лексике, так и в грамматике. В письменном и устном виде употреблялись исконно русские слова, церковнославянизмы, значительная часть которых устарела, и иностранные слова, потоком хлынувшие в русский язык во времена Петра I в результате его реформ и ввоза в Россию иностранных специалистов со всей Европы.
Русский язык не имел своего «лица» и представлял собой смесь всевозможных варваризмов. Это был пестрый, с тяжеловесной синтаксической конструкцией язык. Он уже не мог быть полноценным способом выражения растущих потребностей науки и культуры, назрела необходимость его преобразования.
Теория Ломоносова о «трех штилях»
По Ломоносову, в языке следует установить три стиля, которые будут различаться «по пристойности материй». Он устанавливает зависимость между «материей», то есть темой, предметом изложения, жанром и стилем. «Высокая материя» требует высокого стиля, «низкая материя» требует низкого стиля. Каждый жанр предусматривает один из трех стилей, никакие отклонения не допускаются.
Героические поэмы, оды, «прозаичные речи о важных материях», трагедии должны быть написаны высоким стилем.
«Театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия», стихотворные дружеские письма, сатиры, элегии, эклоги, прозаические “описания дел достопамятных и учений благородных” пишутся средним стилем.
Комедии, увеселительные эпиграммы, песни, «в прозе дружеские письма, описание обыкновенных дел», басни пишутся низким стилем.
Суть учения о трёх стилях Ломоносова состоит в том, что главной частью русского литературного языка должна стать письменная и разговорная речь широких слоёв народа, поэтому ее нужно оберегать от перегрузки, с одной стороны, старославянизмами, а с другой – от «диких и странных слов и нелепостей, входящие к нам из чужих языков».
«Российская грамматика» М.В. Ломоносова
Свою теорию Ломоносов подтвердил собственным творчеством. По словам А.С. Пушкина, слог Ломоносова, «ровный, цветущий и живописный, заемлеет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным».
Значение теории Ломоносова о «трех штилях»Известно, что эта теория Ломоносова вызвала широкую полемику о «старом и новом слоге». Конечно, этот вопрос существовал и обсуждался и до Ломоносова, например, в переписке Ивана Грозного и Курбского; Максим Грек, Никон, Аввакум обсуждали эту проблему, но именно Ломоносов определил путь преодоления уже изживавшего себя двуязычия в новую эпоху русской культуры.
Учение Ломоносова о трёх стилях оказало большое влияние на историю русской литературы и русского языка. Произошло объединение на базе среднего стиля всех письменных источников в единую литературную систему.
Ф. Шубин. Бюст Ломоносова
Отрывок из «Предисловия о пользе книг церковных в российском языке М.В. Ломоносова (1758 г.)«Сие происходит от трех родов речений российского языка.
К первому причитаются, которые у древних славян и ныне у россиян общеупотребительны, например: бог, слава, рука, ныне, почитаю.
Ко второму принадлежат, кои хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны, например: отверзаю, господень, насажденный, взываю. Неупотребительные и весьма обветшалые отсюда выключаются, как: обаваю, рясны, овогда, свене и сим подобные.
К третьему роду относятся, которых нет в остатках славенского языка, то есть в церковных книгах, например: говорю, ручей, который, пока, лишь.
Выключаются отсюда презренные слова, которых ни в каком штиле употребить непристойно, как только в подлых комедиях.
От рассудительного употребления и разбору сих трех родов речений рождаются три штиля: высокий, посредственный и низкий.
Первый составляется из речений славенороссийских, то есть употребительных в обоих наречиях, и из славенских, россиянам вразумительных и не весьма обветшалых.
Сим штилем составляться должны героические поэмы, оды, прозаичные речи о важных материях, которым они от обыкновенной простоты к важному великолепию возвышаются.
Сим штилем преимуществует российский язык перед многими нынешними европейскими, пользуясь языком славенским из книг церковных.
Средний штиль состоять должен из речений, больше в российском языке употребительных, куда можно принять некоторые речения славенские, в высоком штиле употребительные, однако с великою осторожностию, чтобы слог не казался надутым. Равным образом употребить в нем можно низкие слова, однако остерегаться, чтобы не опуститься в подлость.
И словом, в сем штиле должно наблюдать всевозможную равность, которая особливо тем теряется, когда речение славенское положено будет подле российского простонародного.
Сим штилем писать все театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия. Однако может и первого рода штиль иметь в них место, где потребно изобразить геройство и высокие мысли; в нежностях должно от того удаляться. Стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги и элегии сего штиля больше должны держаться. В прозе предлагать им пристойно описания дел достопамятных и учений благородных.
Низкий штиль принимает речения третьего рода, то есть которых нет в славенском диалекте, смешивая со средними, а от славенских обще не употребительных вовсе удаляться по пристойности материй, каковы суть комедии, увеселительные эпиграммы, песни, в прозе дружеские письма, описание обыкновенных дел. Простонародные низкие слова могут иметь в них место по рассмотрению.
Но всего сего подробное показание надлежит до нарочного наставления о чистоте российского штиля.
Сколько в высокой поэзии служат одним речением славенским сокращенные мысли, как причастиями и деепричастиями, в обыкновенном российском языке неупотребительными, то всяк чувствовать может, кто в сочинении стихов испытал свои силы. Сия польза наша, что мы приобрели от книг церковных богатство к сильному изображению идей важных и высоких, хотя велика, однако еще находим другие выгоды, каковых лишены многие языки, и сие, во-первых, по месту.
Народ российский, по великому пространству обитающий, невзирая на дальнее расстояние, говорит повсюду вразумительным друг другу языком в городах и в селах. Напротив того, в некоторых других государствах, например в Германии, баварский крестьянин мало разумеет мекленбургского или бранденбургский швабского, хотя все того ж немецкого народа.
Подтверждается вышеупомянутое наше преимущество живущими за Дунаем народами славенского поколения, Которые греческого исповедания держатся, ибо хотя разделены от нас иноплеменными языками, однако для употребления славенских книг церковных говорят языком, россиянам довольно вразумительным, который весьма много с нашим наречием сходнее, нежели польский, невзирая на безразрывную нашу с Польшей пограничность.
По времени ж рассуждая, видим, что российский язык от владения Владимирова до нынешнего веку, больше семисот лет, не столько отменился, чтобы старого разуметь не можно было: не так, как многие народы, не учась, не разумеют языка, которым предки их за четыреста лет писали, ради великой его перемены, случившейся через то время.
Рассудив таковую пользу от книг церковных славенских в российском языке, всем любителям отечественного слова беспристрастно объявляю и дружелюбно советую, уверясь собственным своим искусством, дабы с прилежанием читали все церковные книги, от чего к общей и к собственной пользе воспоследует:
1) По важности освященного места церкви божией и для древности чувствуем в себе к славенскому языку некоторое особливое почитание, чем великолепные сочинитель мысли сугубо возвысит.
2) Будет всяк уметь разбирать высокие слова от подлых и употреблять их в приличных местах по достоинству предлагаемой материи, наблюдая равность слога.
3) Таким старательным и острожным употреблением сродного нам коренного славенского языка купно с российским отвратятся дикие и странные слова нелепости, входящие к нам из чужих языков, заимствующих себе красоту из греческого, и то еще чрез латинский. Оные неприличности ныне небрежением чтения книг церковных вкрадываются к нам нечувствительно, искажают собственную красоту нашего языка, подвергают его всегдашней перемене и к упадку преклоняют. Сие все показанным способом пресечется, и российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго церковь российская славословием божиим на славянском языке украшаться будет».
3 разных стиля привязанности
- Существует три различных типа привязанности: безопасный, тревожный и избегающий.
- У людей с надежной привязанностью обычно было здоровое детство, и они лучше подходили к интимным отношениям.
- Тревожные и избегающие люди находят близость скорее борьбой.
- Это часто происходит из-за травмы в раннем возрасте, такой как пренебрежение, плохое воспитание или оскорбительные отношения.
Даже самые замкнутые люди нуждаются в человеческой привязанности. Вот почему одиночное заключение является такой успешной формой пытки. Мы просто запрограммированы на привязанность с того дня, как родились и начали плакать по своим матерям.
По мере взросления мы учимся формировать связи с другими людьми, и наш ранний опыт интимных отношений сильно влияет на то, как мы относимся к привязанности в будущем.
Все начинается с того, как наши родители относились к нам, затем нас формирует другой опыт с друзьями, учителями и первые романтические отношения, которые у нас есть.
«Нами управляют истории, и мы не знаем, какие предположения управляют нами, пока не остановимся и не подумаем», — сказала Business Insider психолог Перпетуа Нео.
«В терапии мы называем эти истории «основными убеждениями»… но я говорю, что истории управляют нами.
Это может быть воспитание, это может быть трудный опыт или привязанность, которые могут привести к историям о нас, таким «Я недостаточно хорош», «Я не достоин», «Я непривлекателен».
Наши истории могут поместить нас в любое место в широком спектре того, как мы подходим к близости, но людей обычно можно разделить на три категории того, как они привязываются к другим: избегающий, тревожный и безопасный. Избегающий и тревожный стили привязанности часто являются результатом ранней травмы, в то время как надежная привязанность, как правило, означает, что ваше детство было здоровым.
Вот различия между ними и то, как они влияют на ваши романтические отношения:
Надежная привязанность
Около половины населения придерживается здорового, надежного стиля привязанности. Это означает, что они довольны близостью и, как правило, более удовлетворены своими отношениями.
Безопасность обычно проистекает из здоровых отношений с родителями, когда им разрешалось выходить на улицу и исследовать мир в детстве, но при этом они чувствовали себя в безопасности и под защитой.
Во взрослом возрасте это отражается в том, что он не душит своего партнера и доверяет ему вести независимую жизнь, а также знает, когда нужно быть честным, близким и поддерживать.
Надежные люди лучше принимают недостатки своего партнера и реагируют на то, что им нужно. Они не манипулируют и не играют в игры, потому что их самооценка довольно высока. Даже в конфликте они лучше подготовлены, чтобы отстаивать свою точку зрения, выслушивая жалобы своего партнера, не занимая чрезмерную оборону, поэтому они не втягиваются в вечный цикл критики и борьбы.
Тревожная привязанность
Тревожно привязанные люди становятся невероятно несчастными и беспокоятся о том, что они слишком много или слишком мало для человека, с которым они встречаются, и принимают все невероятно близко к сердцу. На самом деле они не живут настоящим моментом, а вместо этого возлагают большие надежды на своего партнера и привязываются к его потенциалу.
Часто это происходит потому, что они ожидают, что их отношения определят их, спасут или дополнят.
Они цепляются за своего партнера созависимо, потому что боятся одиночества.
В своем блоге для Psychology Today клинический психолог Лиза Файрстоун объясняет, что тревожно привязанные люди в конечном итоге совершают действия, которые отталкивают их партнера, потому что они становятся самосбывающимся пророчеством. Другими словами, отчаянно пытаясь уцепиться за свою связь, они разрывают ее.
«Когда они чувствуют себя неуверенными в чувствах своего партнера и чувствуют себя небезопасно в своих отношениях, они часто становятся цепкими, требовательными или собственническими по отношению к своему партнеру», — пишет Файерстоун. «Они также могут интерпретировать самостоятельные действия своего партнера как подтверждение своих страхов. Например, если их партнер начинает больше общаться с друзьями, они могут подумать: «Видите? Он на самом деле не любит меня. Это означает, что он собирается уйти». Я был прав, что не доверял ему».
В попытке уменьшить тревогу в отношениях они иногда играют в игры, чтобы привлечь внимание.
Это может быть отыгрывание, попытка заставить партнера ревновать или уйти в себя и перестать отвечать на сообщения или звонки. Это редко заканчивается счастьем, потому что в итоге они привлекают людей с третьим типом привязанности — избегающим.
Избегающая привязанность
Люди с избегающим стилем привязанности полностью избегают отношений или держат всех новых встреч на расстоянии. Они могут саботировать свои расцветающие романы из ниоткуда, потому что боятся, что их новый партнер бросит их, поэтому они вступают в дело первыми.
«Это бессознательная попытка убедиться, что они никогда больше не переживут ничего подобного, что они пережили со своим первоначальным опекуном», — сказала Business Insider психотерапевт Эллисон Абрамс. «Ирония в том, что, задействуя эти защитные механизмы, которым мы научились, мы на самом деле воссоздаем то самое, чего пытались избежать».
Людей с избегающей привязанностью можно разделить на две категории: пренебрежительные и боязливые.
Пренебрежительно-избегающие люди склонны эмоционально дистанцироваться от своего партнера и, таким образом, кажутся чрезмерно сосредоточенными на себе. Пугливые избегающие люди боятся оказаться слишком близко или слишком далеко от своих партнеров, а это означает, что они могут изо всех сил пытаться контролировать свои эмоции, легко впадают в ступор и могут иметь сильные перепады настроения.
«Они видят в своих отношениях рабочую модель, согласно которой вам нужно идти навстречу другим, чтобы удовлетворить свои потребности, но если вы сблизитесь с другими, они причинят вам боль», — написал Файерстоун. «Другими словами, человек, к которому они хотят обратиться за безопасностью, — это тот же человек, с которым они боятся быть рядом. В результате у них нет организованной стратегии для удовлетворения своих потребностей другими».
Люди живут по привычкам и иногда повторяют действия, чтобы компенсировать ошибки предыдущих. В психологии это называется навязчивым повторением, и, по сути, это означает, что вы пытаетесь исправить прошлое, преследуя похожие ситуации или людей, которые когда-то причинили вам боль.
Тревожно привязанные люди делают это, преследуя избегающе привязанных людей.
У избегающего человека в паре есть кто-то, кто постоянно преследует его, даже если он прилагает мало усилий, в то время как опасения тревожного человека о том, что он будет недостаточным, подтверждаются.
Как разорвать порочный круг
По данным Psych Central, большинство людей не меняют свой стиль привязанности. Но есть несколько способов, которыми вы можете изменить свою, например, обратиться за помощью к психотерапевту и поддерживать отношения только с надежно привязанными людьми.
Самое главное, осознание проблемы — это полдела. Как только вы осознаете, как вы привязаны к другим, вы сможете лучше распознавать, когда ваша реакция напрямую связана с вашими страхами.
«Осознав свой стиль привязанности, вы и ваш партнер сможете бросить вызов неуверенности и страхам, поддерживаемым вашими старыми рабочими моделями, и разработать новые стили привязанности для поддержания удовлетворяющих и любящих отношений», — написала она.
В любых отношениях есть 3 основных стиля привязанности — вот «самый здоровый» тип, говорит терапевт
Кейтлин Дюбоз | Getty
Наш стиль привязанности формируется и развивается в раннем детстве благодаря нашим отношениям с родителями.
Согласно теории привязанности, впервые разработанной психологом Мэри Эйнсворт и психиатром Джоном Боулби в 1950-х годах, мы отражаем динамику, которая была у нас с нашими родителями — или основными опекунами — в младенчестве и детях.
Как терапевт, специализирующийся на отношениях, я обнаружил, что обсуждение стилей привязанности не является типичным до гораздо более позднего возраста, когда мы должны начать исследовать наши модели отношений и соединить точки.
3 основных стиля привязанности: какой из них вы?
Теория привязанности имеет нюансы, как и люди. Несмотря на то, что это спектр из четырех стилей, в обыденном языке упоминаются только три: тревожный, избегающий и безопасный.
Исследования показывают, что у людей с надежной привязанностью самые здоровые отношения, и каждый должен стремиться к этому типу.
Понимание того, к какому стилю вы относитесь, и конкретных деталей, окружающих его, может помочь вам контролировать свое отношение к другим людям, особенно в стрессовых ситуациях.
1. Тревожная привязанностьТревожная привязанность характеризуется опасением, что другой человек, будь то близкий человек, друг или член семьи, не ответит взаимностью на ваш уровень доступности.
Обычно это происходит, когда ребенок узнает, что его опекун или родитель ненадежны и не всегда обеспечивают надлежащий уход в соответствии с его потребностями.
Я очень привязан. Мои родители приехали в Америку с очень небольшими деньгами. Они много работали и больше беспокоились об оплате счетов, чем о создании безопасного эмоционального пространства, в котором росли надежные привязанности.
Тревожные типы привязанности имеют чувство недостойности, но в целом положительно оценивают других. В результате они стремятся к самопринятию, связывая свою ценность с одобрением и одобрением своих отношений.
Знание этого о себе изменило правила игры в моих нынешних отношениях. Вместо того, чтобы требовать, желать большего, чувствовать себя отвергнутым и ненужным, я могу взять на себя ответственность и напомнить себе, что то, что я чувствую, может не соответствовать действительности.
2. Избегающий стиль привязанности
Моя партнерша Ванесса склонна к избегающему стилю привязанности. Дети, подпадающие под эту категорию, как правило, избегают общения со своими родителями и практически не проявляют беспокойства во время разлуки. Ребенок может полагать, что он не может зависеть от отношений.
Избегающий стиль привязанности проявляется у взрослых, у которых позитивное представление о себе и негативное представление о других. Они предпочитают избегать близких отношений и близости, чтобы сохранить чувство независимости и неуязвимости. Это способ спрятаться и не показать себя по-настоящему.
Избегающий борется с близостью и выражением чувств, мыслей и эмоций.
Их часто обвиняют в отстраненности и замкнутости. Чем ближе кто-то становится и чем более нуждающимся он кажется, тем больше избегающий отстраняется.
Зная, что у Ванессы скорее избегающий стиль привязанности, я понимаю и слушаю ее больше, вместо того, чтобы сразу обвинять.
3. Стиль надежной привязанности
Люди с надежной привязанностью ценят свою самооценку и способность быть собой в отношениях. Они открыто ищут поддержки и утешения у своего партнера и также счастливы, когда их партнер полагается на них в плане эмоциональной поддержки.
В детстве их опекуны заботились о том, чтобы они чувствовали себя ценными, поддерживали, слышали и успокаивали. Вот несколько признаков того, что дети с надежной привязанностью проявляют себя во взрослом возрасте:
- Они способны регулировать эмоции и чувства в отношениях.
- У них сильное целеустремленное поведение, когда они одни.
- Им не сложно открываться и доверять другим.
- Им комфортно в одиночестве, и они используют это время, чтобы исследовать свои эмоции.
- У них есть сильная способность размышлять о том, как они маневрируют в отношениях.
Надежная привязанность — это то, к чему стремятся все, включая Ванессу и меня. Но это требует осознания и практики.
Хорошие новости о стилях привязанности
Мы можем становиться все более и более надежно привязанными по мере того, как приобретаем здоровые привычки привязанности во взрослых отношениях.
Поскольку Ванесса знает о своей склонности к избеганию, например, она может размышлять о своих эмоциональных реакциях и видеть, что они в основном являются рефлекторной реакцией, которую она приняла для защиты. Затем она может поставить перед собой задачу сделать другой выбор в зависимости от того, какую связь она действительно хочет.
Мы оба даем друг другу пространство и любящие границы, которых мы ожидаем друг от друга.
Перепрограммировать себя, чтобы быть более надежно привязанным, должно быть стилем жизни, повседневным делом. Потому что, как люди, мы огрызаемся, если не преднамеренно и просто живем по умолчанию.