А Ахматова стих «Птицы смерти в зените стоят.» 😢 слушаем, читаем и анализируем

Стихи Анны Ахматовой, анализ Дмитрия Кубракова

 

Полный текст

Птицы смерти в зените стоят.
Кто идет выручать Ленинград?

Не шумите вокруг — он дышит,
Он живой еще, он все слышит:

Как на влажном балтийском дне
Сыновья его стонут во сне,

Как из недр его вопли: «Хлеба!»
До седьмого доходят неба…

Но безжалостна эта твердь.
И глядит из всех окон — смерть.

И стоит везде на часах
И уйти не пускает страх.

1941 год.

---

😢 В 1941 году Анна Ахматова покидает Ленинград, к которому вплотную подошли фашисты, и отправляется в скитание эвакуации, где почти сразу пишет стихотворение «Птицы смерти в зените стоят». Стих пропитан болью по родному городу и стал классикой военной поэзии от автора «Сероглазого короля».

Когда строки кричат

☝ Поэтесса словно бы смотрела вперед и видела ужасы блокады Ленинграда, стоящего лицом к лицу против смерти до зимы 1944 года. Уже в 41 году Ахматова пишет:

Не шумите вокруг — он дышит,
Он живой еще, он все слышит:

👀 Словно бы предчувствуя великий голод блокады, когда кусочек хлеба перевешивал на весах жизни золото и бриллианты.

Несмотря на ужасное положение, и жизнь в обнимку со смертью, Ленинград не сдастся, не откроет двери захватчикам с хлебом и солью, умирая непокоренным, чтобы возродиться заново.

Но безжалостна эта твердь.
И глядит из всех окон — смерть.

Стихотворение показывает подвиг Ленинграда, зажатого между двумя демонами Сталиным и Гитлером, но не потерявшего в такой компании своей чести.

Разбираем средства выразительности

Стих написан смежной рифмовкой (стоят – Ленинград), где есть женские (часах) и мужские (стоят) рифмы.

✔ В роли главного героя сам Ленинград, показанный живым существом, которое дышит и слышит. Отсюда первые тропы: олицетворения – он дышит, он слышит (Ленинград).

Ещё видим несколько олицетворений:

1. До седьмого доходят неба (вопли)
2. Стоит везде на часах (страх).
3. Глядит из всех окон — смерть.

Также отметим метафору, которая идет первой строкой и во многом определяет тональность стихотворения –

«Птицы смерти в зените стоят».

✔ Риторический вопрос: Кто идет выручать Ленинград? Он риторический потому что во время блокады с Питером была вся страна – от узбекского хлопковода, до омской доярки.

✔ Эпитет – «на влажном балтийском дне».

☝ Советуем почитать ещё одно стихотворение Ахматовой на военную тематику, написанное в 1942 году – это «Памяти Вали». Оно посвящено соседскому мальчику Валентину Смирнову, который умер с голода в блокадном Ленинграде.

Читает Ирина Апексимова

---

 

---

 

ТОП русской поэзии

• 💔 Анна Ахматова
• 🍷 Александр Блок
• 👀 Борис Пастернак
• ☝ Владимир Маяковский
• ✨ Зинаида Гиппиус
• ✔ Иосиф Бродский
• 🩸 Николай Гумилёв
• 💕 Николай Заболоцкий
• 😢 Марина Цветаева
• 🩸 Осип Мандельштам
• 💕 Сергей Есенин
• 🍂 Иван Бунин
• 📝 Федор Тютчев
• ✨ Игорь Северянин
• 👼 Константин Бальмонт
• 💕 Афанасий Фет

 

Ахматова и Гумилев. Реквием души: lenarudenko — LiveJournal

В 1918 году Николай Гумилев вернулся в революционную Россию, чтобы помириться с супругой Анной Ахматовой, но она отказала ему. Гумилев был расстрелян как «враг народа» в 1921 году. Его гибель стала для Ахматовой потрясением. Анна винила себя — если бы не она, Гумилев бы не вернулся в Россию из Парижа.

Называя себя вдовой Гумилева, она пыталась искупить свою вину посмертно, собирала записи и стихи мужа, спорила с клеветниками. Строки Ахматовой «Крепко спаяна на двоих одна душа» оказались пророческими, Гумилев остался с ней после смерти. Как говорили современники, его призрак будто следовал за нею и хранил от бед. Анна пережила годы репрессий и блокаду Ленинграда.

«Поэты и судьба», рис. М. Кудреватый

О смерти Гумилева большевики записали «Да… Этот ваш Гумилев… Нам, большевикам, это смешно. Но, знаете, шикарно умер. Я слышал из первых рук (т. е. от чекистов, членов расстрельной команды). Улыбался, докурил папиросу… Фанфаронство, конечно. Но даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Пустое молодечество, но все- таки крепкий тип. Мало кто так умирает…»

После смерти мужа Ахматова писала:
О, знала ль я, когда, томясь успехом,
Я искушала дивную судьбу
Что скоро люди беспощадным смехом
Ответят на предсмертную мольбу.
О, знала ль я, когда неслась, играя
Моей любви последняя гроза,
Что лучшему из юношей, рыдая,
Закрою я орлиные глаза.

В поэзии Гумилева есть стихи-предчувствия гибели:
И не узнаешь никогда ты,
Чтобы в сердце не вошла тревога,
В какой болотине проклятой
Моя окончилась дорога.
Автор оказался точен в предсказании своей смерти, место захоронения Гумилева неизвестно.

Гумилев и Ахматова с сыном Лёвой — будущий историк, который был арестован в 1938 году

Ахматова и Гумилев недолго были вместе, они оказались слишком разными, она любила светские салоны и уют, его звали опасные приключения в дальние страны.

Причина расставания описана в стихах Гумилева, которое заканчивается мрачным пророчеством.
Да, я знаю, я вам не пара,
Я пришел из иной страны,
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.

Не по залам и по салонам
Темным платьям и пиджакам
— Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.

Я люблю — как араб в пустыне
Припадает к воде и пьет,
А не рыцарем на картине,
Что на звезды смотрит и ждет.

И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще…

О расставании с Анной Гумилев писал:
«Если она и любила меня, то очень скоро разлюбила. Мы абсолютно не подходили друг другу. А как восхитительно все начиналось, и как я был счастлив! Я мечтал, чтобы она была не только моей женой, но и моим другом и веселым товарищем. Ей же хотелось вести со мной любовную войну, мучить и терзать меня, устраивать бурные сцены ревности с объяснениями и бурными же примирениями. Тогда я писал:

Из города Киева
Из логова Змиева
Я взял не жену, а колдунью…»
Несмотря на разлуку и смерть, они казались связаны навеки вместе.
Ахматова писала в стихах о муже, отмечая их незримую связь:

Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов,
Истертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики.
…А я была его женой…
Что ты бродишь неприкаянный,
Что глядишь ты, не дыша?
Верно, понял: крепко спаяна
На двоих одна душа.
Будешь, будешь мной утешенным,
Как не снилось никому,
А обидишь словом бешенным –
Станет больно самому.

Другое пророческое стихотворение Гумилева «Рабочий»:
…Пуля им отлитая, просвищет
Над седою, вспененной Двиной,
Пуля, им отлитая, отыщет
Грудь мою, она пришла за мной.

Упаду, смертельно затоскую,
Прошлое увижу наяву,
Кровь ключом захлещет на сухую,
Пыльную и мятую траву.

И Господь воздаст мне полной мерой
За недолгий мой и горький век.
Это сделал в блузе светло-серой
Невысокий старый человек.

Сфинксы Михаила Шемякина, вечность — пол-лица живое, пол-лица мертвое. Памятник жертвам политических репрессий напротив тюрьмы «Кресты», где находились арестованные «враги народа».

Ирина Одоевцева, друг семьи, записала рассуждения Гумилева в ночь накануне рождества за год до смерти.
«Я в последнее время постоянно думаю о смерти. Нет, не постоянно, но часто. Особенно по ночам. Всякая человеческая жизнь, даже самая удачная, самая счастливая, трагична. Ведь она неизбежно кончается смертью. Ведь как ни ловчись, как ни хитри, а умереть придется. Все мы приговорены от рождения к смертной казни. Смертники. Ждем — вот постучат на заре в дверь и поведут вешать. Вешать, гильотинировать или сажать на электрический стул. Как кого. Я, конечно, самонадеянно мечтаю, что

Умру я не на постели
При нотариусе и враче…

Или что меня убьют на войне. Но ведь это, в сущности, все та же смертная казнь. Ее не избежать. Единственное равенство людей — равенство перед смертью. Очень банальная мысль, а меня все-таки беспокоит. И не только то, что я когда-нибудь, через много-много лет, умру, а и то, что будет потом, после смерти. И будет ли вообще что-нибудь? Или все кончается здесь, на земле: «Верю, Господи, верю, помоги моему неверию…»

1 сентября 1921 года в газете «Петроградская правда» вышла заметка о «О раскрытом в Петрограде заговоре против Советской власти», по обвинению казнили 61 человека.

Гумилеву было предъявлено обвинение: «Гумилев, Николай Степанович, 33 лет, бывший дворянин, филолог, поэт, член коллегии «Издательства Всемирной литературы», беспартийный, бывший офицер. Участник Петроградской боевой организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, которая активно примет участие в восстании, получал от организации деньги на технические надобности».

Подробности казни «врагов народа»:
«Расстрел был произведен на одной из станций Ириновской ж[елезной] д[ороги]. Арестованных привезли на рассвете и заставили рыть яму. Когда яма была наполовину готова, приказано было всем раздеться. Начались крики, вопли о помощи. Часть обреченных была насильно столкнута в яму, и по яме была открыта стрельба. На кучу тел была загнана и остальная часть и убита тем же манером. После чего яма, где стонали живые и раненые, была засыпана землей».

Из записей Гумилева накануне гибели:
«Совсем недавно я видел сон… Когда я проснулся, я почувствовал ясно, что мне жить осталось совсем недолго, несколько месяцев, не больше. И что я очень страшно умру… Я очень надеюсь, что Бог услышит мои молитвы и пошлет мне достойную, героическую смерть. Но… не сейчас, конечно. Лет так через пятьдесят. Не раньше. Ведь я еще столько должен сделать в жизни».

Парк Фонтанного дома, где жила Ахматова.

В стихах Ахматовой есть посвящения Гумилеву, которые стали пророчествам ее дальнейшей жизни:

На пороге белого рая,
Оглянувшись крикнул: «Жду!»
Завещал мне, умирая.
Благостность и нищету.
И когда прозрачно небо,
Видит, крыльями звеня,
Как делюсь я коркой хлеба
С тем. Кто просит у меня.
А когда, как после битвы,
Облака плывут в крови,
Слышит он мои молитвы,
И слова моей любви.

Я подымаю трубку – я называю имя,
Мне отвечает голос – какого на свете нет…
Я не так одинока, проходит тот смертный холод,
Тускло вокруг струится, едва голубея свет.
Я говорю: «О Боже, нет, нет, я совсем не верю
Что будет такая встреча в эфире двух голосов».
И ты отвечаешь: «Долго ж ты помнишь свою потерю,
Я даже в смерти услышу твой, ангел мой, дальний зов».

Ирина Одоевцева писала, что видела, как призрак Гумилева следовал за Анной

Ирина Одоевцева, друг семьи Гумилева, догадывалась о чувствах Ахматовой, однажды она увидела Ахматову на улице и хотела заговорить с ней, заверить, что Николай простил ее, но так и не решилась.

«Если бы я посмела, я объяснила бы ей, что Гумилёв любил её до самой смерти. Она сейчас – в этом я уверена – поверила бы мне. И перестала бы мучиться. Ведь она мучится – она думает, что он ее не простил. Если бы я решилась, если бы посмела…»

Одоевцева писала о странном видении, будто увидела, как тень Гумилева следовала за Анной.

Портрет Ахматовой работы Серебряковой

«Я обернулась. Вот они идут вдвоем с Лурье по пустой, залитой лунным светом Бассейной. Идут, отбрасывая на белый тротуар длинные черные тени. И вдруг я вижу, что их уже не двое, а трое, что справа от Ахматовой идет еще кто-то, тонкий и высокий. Кто-то, не отбрасывающий тени. И я узнаю его. Конечно, это мне только кажется, но я застываю на месте, не в силах двинуться, и ясно вижу, как они втроем, а не вдвоем, удаляются в лунном сиянии».

Знаменитая поэма «Реквием» Ахматовой стал посвящением не только казненному мужу, но и всем гражданам, которых коснулась трагедия.

В страшные годы ежовщины я провела
17 месяцев в тюремных очередях в
Ленинграде. Как-то раз кто-то
«опознал» меня. Тогда стоящая за
мной женщина, которая, конечно,
никогда не слыхала моего имени,
очнулась от свойственного нам
всем оцепенения и спросила меня на
ухо (там все говорили шепотом):
— А это вы можете описать?
И я сказала:
— Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло
по тому, что некогда было ее лицом.

Сфинкс с видом на тюрьму «Кресты», в очереди которой стояла Ахматова

Привожу отрывки поэмы, лучше не скажешь об этом страшном времени.

И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.

У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.

А не то… Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.

Памятник Ахматовой напротив тюрьмы «Кресты» (на другом берегу)

Рядом через дорогу на набережной сфинксы

Эта женщина больна,
Эта женщина одна!
Муж в могиле. Сын в тюрьме
Помолитесь обо мне.

Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними «каторжные норы»
И смертельная тоска.
Для кого-то веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат —
Мы не знаем, мы повсюду те же,
Слышим лишь ключей постылый скрежет
Да шаги тяжелые солдат.
Подымались как к обедне ранней,
По столице одичалой шли,
Там встречались, мертвых бездыханней,
Солнце ниже, и Нева туманней,
А надежда все поет вдали.
Приговор… И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идет… Шатается… Одна…
Где теперь невольные подруги
Двух моих осатанелых лет?
Что им чудится в сибирской вьюге,
Что мерещится им в лунном круге?
Им я шлю прощальный свой привет.

Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском качался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки,
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.

Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе… Не забыть!
Буду я, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями выть.

Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жесткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и черных
Серебряными делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухоньком смешке дрожит испуг.
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною,
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною ослепшею стеною.

Красные стены тюрьмы «Кресты»

Портрет Ахматовой работ Петрова-Водкина

Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:

И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,

И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: «Сюда прихожу, как домой».

Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.

Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.

О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,

И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,

Пусть так же они поминают меня
В канун моего поминального дня.

Памятник Ахматовой поставлен как она завещала.

А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем — не ставить его

Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,

Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.

И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы, струится подтаявший снег,

И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.

Гумилев часто являлся Ахматовой во сне, о чем она писала в своих дневниках:
«В ночь под 20-е ноября видела во сне Х в Безымянном переулке. Он дал мне белый носовой платок, когда я выходила от Вали, чтобы вытирать слезы, и бродил со мной в темноте по переулку. Я была в каких-то лохмотьях, м.б., в старой серой шубе на рубашке».
1958. Москва. Тульская улица

«В 1924 три раза подряд видела во сне Х — 6 лет собирала «Труды и дни» и другой матер<иал>: письма, черновики, воспоминания. В общем, сделала для его памяти все, что можно. Поразительно, что больше никто им не занимался. Т<ак> н<азываемые> ученики вели себя позорно. Роль Георгия Ивановича. За границей они все от него отреклись».
<Сентябрь 1965>

Сфинксы и «Кресты»

Перед смертью Ахматова написала стихи о встрече с Гумилевым во сне, когда он позвал ее за собой:

Приснился мне почти что ты,
Какая редкая удача!
А я проснулась, горько плача,
Зовя тебя из темноты.
Но тот был выше и стройней
И даже может быть моложе
И тайны наших страшных дней
Не ведал. Что мне делать Боже?
Что! Это призрак приходил
Как предсказала я полвека
Тому назад. Но человека
Ждала я до потери сил.

Мой паблик вконтакте
Мой facebook, Мой instagram
Моя группа в Одноклассниках

Анна Ахматова Стихи > Моя поэтическая сторона

Считается величайшей русской поэтессой-модернистом родилась Анна Андреевна Горенко 23 июня ^rd 1889 в Большом Фонтане, недалеко от Одесского порта, на Черном море. Ее отец был корабельным инженером по имени Андрей Антонович Горенко, а ее мать звали Инна Эразмовна Стогова, и оба, как говорили, происходили из русского дворянства. Семья переехала в Санкт-Петербург, когда Анна была еще младенцем, а лето проводила в доме отдыха под Севастополем.

Она начала писать стихи в одиннадцать лет и впервые была опубликована в подростковом возрасте. Отец считал это занятие неподходящим и даже постыдным и запрещал ей писать от фамилии, поэтому она выбрала фамилию своей прабабушки Ахматовой.

После краткого изучения права в Киевском университете, а затем литературы в Санкт-Петербурге, Анна присоединилась к группе поэтов, известных как Акмеисты, которые посвятили себя восстановлению поэзии как ремесла, а поэтов как ремесленников. Группа была создана Сергеем Городецким и Николаем Гумилевым, за которого она вышла замуж в возрасте 21 года в 19 лет.10. В этом браке родился сын Лев, родившийся в 1912 году. В том же году вместе с Осипом Мендельштамом они образовали «Гильдию поэтов», которая в том же году издала книгу стихов Анны «Вечер». В 1914 году был издан 2^{-й и} -й том ее стихов «Четки», и эти два произведения принесли ей известность и сделали ее одним из ведущих голосов своего поколения. Ее стихи продемонстрировали красноречивое и эмоциональное мастерство женщины, полностью владеющей тонкими словесными нюансами близости. Она могла вызвать сильные эмоции мельчайшими деталями, минимальным использованием слов, например;

За пять лет она выпустила девять книг, вдохновляя молодых женщин по всей России писать стихи в ее честь, чтобы ей подражать. Ей дали название — «Душа Серебряного века» — так стал называться этот период в летописях русской поэзии. Однако к началу Первой мировой войны (WW1) Серебряный век закончился. Она написала
 В ее стихах отразились невзгоды и страдания людей, особенно женщин, чьи мужчины были заключены в тюрьму, во время войны, а также во время сталинского террора. Ее стихотворение «Реквием», написанное как свидетельство страданий народа в это время, также выражало ее горе и тоску по поводу ареста сына, но не было опубликовано в России до 1989.

После Первой мировой войны для Анны наступили тяжелые времена. Ее сочинения дважды были неофициально запрещены в России. После казни мужа Николая в 1921 г. за якобы участие в антисоветской деятельности она ничего не публиковала в период с 1923 по 1940 г. Ее сын Лев находился в заключении в 1935 г. ГУЛАГ. Ее большой друг Осип Мандельштам был арестован в 1934 году и умер в концлагере в 1938 году. Она вышла замуж еще дважды, а ее третий муж, Николай Пунин, умер в сибирском лагере для военнопленных в 1953.

После смерти Сталина Ахматова постепенно снова стала частью русской культуры, и было опубликовано большое количество ее книг. В 1964 году она была удостоена премии Этна-Таормина в Италии, а в 1965 году получила звание почетного доктора Оксфордского университета.

Анна Ахматова умерла в Санкт-Петербурге в 1966 году в возрасте 77 лет. Поэтическое общество: стихи

Эллы Стэндедж

«Как изрезанные страданием клинописи показывают
свои суровые непреклонные тексты, отпечатанные на щеках».

—Реквием, Ахматова тр. Нэнси Андерсон

«Как, о, как я могла молчать, как, о, как я могла молчать?
Мой друг, которого я люблю, превратился в глину».

—Эпос о Гильгамеше тр. Стефани Далли

и
она может это описать, но не записать.
записать это все равно, что плести кружево:

история с уже вплетёнными бреши, распутывающаяся
в голос, вопль, дыхание, кристаллизующееся в воздухе.
его нельзя написать — только прошептать.

ii
в городе, где каждый кирпич проштампован
именем мифа, женские истонченные тела
клинописью втиснуты в столбец
тюремной очереди. их лица написаны
на языке, на котором говорят только мертвые.

iii
в те годы люди превратились в глину. каждая история
была шрамом, каждое слово было ударом.

в те годы она узнала, что память состоит из дыр,
но забвение это поверхность замерзшего озера,

и если оно оттает, то утонешь.
эту память нельзя записать:
иногда это безопаснее, чем безмолвный звук.

iv
Анна Ахматова не умела читать клинопись
, но она переписала то, что было продиктовано ее
в ныне исчезнувшей рукописи; она увидела

слово, вызывающее поражение смерти,
и не смогла его прочитать,
, но она знала, что он там.

Это стихотворение заняло второе место в Премии Тимоти Корселлиса 2019 года в сети молодых поэтов (YPN), которую оценивала Фрэн Бреартон, MRIA, профессор современной поэзии в Королевском университете Белфаста и признанный авторитет в области военной поэзии 20-го века; Карен Лидер, FRSA, поэт и профессор современной немецкой литературы в Новом колледже в Оксфорде; Сьюзи Торнберри, помощник директора Имперского военного музея в Лондоне; и Джудит Палмер, директор Поэтического общества. Премия Тимоти Корселлиса — это ежегодная поэтическая премия, присуждаемая поэтам в ответ на выбор поэтов Второй мировой войны, в том числе Кейта Дугласа, Сидни Киза, Алана Льюиса, Джона Джармейна, Генри Рида, Анны Ахматовой, Гертруды Кольмар, Гюнтера Эйха, Миклош Радноти и Тимоти Корселлис.

Поэт Элла Стандедж говорила о написании этого стихотворения: «Когда я читала «Реквием» Анны Ахматовой, Я зациклилась на строчках: «Я узнала, как лицо впало до костей, / Как из-под век ужас вырывается, / Как клинописи, изрезанные страданием, показывают / их суровые непреклонные тексты, отпечатанные на щеках».

Меня заинтересовала идея, что лица людей могут содержать истории их страданий, но из-за характера текста эти истории недоступны. Второй муж Ахматовой, Владимир Шилейко, был ассириологом, и Ахматова переписала его утерянный перевод «Эпоса о Гильгамеше», который сам по себе является лишь фрагментарным текстом. Я думал, что Ахматову с таким бэкграундом должно было заинтересовать «слово, вызывающее поражение смерти», так как в стихотворении, столь ориентированном на память, как «Реквием», написанное слово может продлить память человека даже после его смерти. Но письменное слово может увековечивать, но может и обличать: «Реквием» десятилетиями не записывали из-за его неоднозначного содержания, а нашептывали только тем, кому доверяла Ахматова.