Смерть поэта м ю лермонтова: . . . (« !

Содержание

Михаил Лермонтов «Смерть поэта» — Стихи на все времена

«Смерть поэта» — это стихотворение Михаила Лермонтова о трагической гибели великого поэта Александра Сергеевича Пушкина и вине общества в смерти Поэта.

27 января (8 февраля) 1837 года произошла дуэль между Александром Пушкиным и Жоржем Дантесом, в ходе которой Пушкин был тяжело ранен в живот и 29 января того же года скончался. В тот же день стихотворение, написанное Лермонтовым распространилось по Петербургу.

«Стихи Лермонтова на смерть поэта переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались наизусть всеми» (И. И. Панаев)

«Стихотворение М. Ю. Лермонтова занимает в истории отечественной литературы особое место: это наиболее ранняя по времени и несравненная по поэтической силе обобщающая оценка исторического, всенародного значения Пушкина, его «дивного гения» для России, и в этом смысле выдающийся акт общественного, национального самосознания». (И. С. Чистова)

Стихи дошли до Пушкинского круга: В. А. Жуковского, П. А. Вяземского, В. Ф. Одоевского, П. А. Плетнева, А. И. Тургенева, до семейства покойного историографа Н. М. Карамзина. 2 февраля А. И. Тургенев записал в дневнике: «К Жуковскому… Стихи Лермонтова прекрасные». Тургенев через несколько дней оказался в Тригорском и, проводив гроб поэта в Святогорский монастырь, прощаясь с П. А. Осиповой 6 февраля, обещал ей прислать стихи Лермонтова^{. Известно, что А. И. Тургенев 10 февраля в Петербурге переписал стихотворение в письме к П. А. Осиповой. Ответ из Тригорского П. А. Осиповой датирован 16 февраля: «Вы угадали, что мне понравятся стихи… и только такой человек, который хорошо знал поэта, мог их написать».}

Софья Николаевна Карамзина, посылая брату Андрею за границу стихотворение «Смерть поэта» (без последних шестнадцати стихов) и восхищаясь им, смогла сообщить только, что автор этих «прекрасных стихов», в которых «так много правды и чувства», «некий господин Лермонтов, гусарский офицер».

Из дневника И. И. Козлова от 11 (23) февраля 1837 года: «Нельзя быть добрее и участливее Александра Тургенева: он мне сделал так много одолжений, потом читал мне чудесные стихи Лермонтова на смерть Пушкина»^.

В конце января врач Н. Ф. Арендт, побывав у заболевшего Лермонтова, который в то время жил в на Садовой улице в Санкт-Петербурге, рассказал ему подробности дуэли и смерти Пушкина, которого пытался спасти. Возможно, этот рассказ повлиял на продолжение работы над стихотворением

Эпиграф появляется в копии стихотворения, приложенной к «Делу о непозволительных стихах, написанных корнетом лейб-гвардии гусарского полка Лермонтовым». Он взят из трагедии Ротру (фр.Jean de Rotrou, 1609—1650) «Венцеслав» («Venceslas»).

Отмщенье, государь, отмщенье!
Паду к ногам твоим:

Будь справедлив и накажи убийцу,
Чтоб казнь его в позднейшие века
Твой правый суд потомству возвестила,
Чтоб видели злодеи в ней пример.

Погиб поэт!- невольник чести —
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде… и убит!
Убит!.. К чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!
Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?
Что ж? веселитесь… Он мучений
Последних вынести не мог:
Угас, как светоч, дивный гений,
Увял торжественный венок.

Его убийца хладнокровно
Навел удар… спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,

В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво?… издалёка,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!.

И он убит — и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сражённый, как и он, безжалостной рукой.

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
Вступил он в этот свет завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
Он, с юных лет постигнувший людей?..

И прежний сняв венок — они венец терновый,
Увитый лаврами, надели на него:
Но иглы тайные сурово
Язвили славное чело;

Отравлены его последние мгновенья
Коварным шёпотом насмешливых невежд,
И умер он — с напрасной жаждой мщенья,
С досадой тайною обманутых надежд.
Замолкли звуки чудных песен,
Не раздаваться им опять:
Приют певца угрюм и тесен,
И на устах его печать.
_____________________
А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда — всё молчи!.

.
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли, и дела он знает наперёд.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей чёрной кровью

Поэта праведную кровь!

1837 г.

Ответы на Лермонтовскую викторину Александра Абрамова

1. Как был наказан М.Ю. Лермонтов за стихотворение «Смерть поэта»?

В 1837 году за стихотворение «Смерть поэта» Лермонтов был осужден и отправлен в первую ссылку на Кавказ. Благодаря ходатайству бабушки Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, которая имела связи при дворе, пробыл он там недолго – всего несколько месяцев.

2. Сюжетом какой поэмы М.Ю. Лермонтова послужила история мальчика-аманата?

«Мцыри».

3. Когда произошло первое боевое крещение М.Ю. Лермонтова, и в каком стихотворении он рассказал «о тревогах дикой войны»?

Боевое крещение М. Ю. Лермонтов получил 11 июля 1840 года.

Отряд, в котором пребывал поэт, выступил из крепости Грозная 6 июля. После ряда мелких стычек и карательных операций у Большого Атагу, Гойтинского леса и села Урус-Мартан отряд вышел к речке Валерик в Гехинском лесу. Вспоминая сражение, Лермонтов по горячим следам писал: «У нас убыло 30 офицеров и до 300 рядовых, а их 600 тел осталось на месте – кажется хорошо! – вообрази себе, что в овраге, где была потеха, час после дела пахло кровью». Четырнадцатого июля отряд вернулся в Грозную, а 17-го вновь выступил из крепости – в сторону Темир-Хан-Шуры в Дагестане. Экспедиция продолжалась три недели.

События сражения Лермонтов описал в стихотворении «Валерик». Именно оно посвящено не прославлению патриотизма, а скупому, трезвому описанию военных будней, «диких тревог войны».

4. При каких обстоятельствах М.Ю. Лермонтовым было написано стихотворение «Прощай, немытая Россия»?

В начале 1840 года Лермонтов ввязался в дуэль, за которую был осужден на вторую ссылку в зону боевых действий. На сей раз к приказу прилагалось распоряжение императора о необходимости постоянно задействовать осужденного в первой линии наступления.

В связи с этими событиями и было написано стихотворение «Прощай, немытая Россия…». Лермонтов выразил в нем свое отношение к существовавшему тогда порядку. Он бросает дерзкие реплики, в которых сквозит невыразимая горечь от того, что на его горячо любимой Отчизне творится произвол, а весь народ раболепно поддерживает устоявшийся порядок.

В том, что тот, кто написал «Прощай, немытая Россия…», был настоящим патриотом, не сомневался никто. Любовь к Родине выражалась не только в возвышенных рифмах, но и в ратных делах. Когда пришло время участвовать в боевых действиях, Михаил Юрьевич не осрамил честь своего древнего дворянского рода.

5. Когда, кем и для чего в Томске был построен Дом Лермонтова?

Здание по улице Лермонтова, 60 было построено в 1914 году для мужского и женского начальных училищ и получило название «Дом Лермонтова». Является памятником архитектуры федерального значения. Автором проекта стал архитектор Пётр Фёдорович Федоровский. В строительстве принимал участие томский архитектор Андрей Дмитриевич Крячков.

В настоящее время по этому адресу расположен главный корпус Областного центра дополнительного образования детей.

6. Кто из томских писателей пользовался «лермонтовским» псевдонимом?

Сергей Борисович Смирнов, который писал под псевдонимом Сергей Арбенин. Как известно, Арбенин – главный герой драмы М.Ю. Лермонтова «Маскарад».

Далеко от России

ГЛАВА ОДИН

Далеко от России
Воспоминания
ОЛЬГА АНДРЕЕВА КАРЛАЙЛ
Книги Томаса Данна

Прочитать обзор

Звуки поэзии

Мои самые ранние воспоминания связаны со взрослыми, декламирующими стихи в нашей квартире под Парижем: моим отцом, моими тетями и дядями и Мариной Цветаевой.

Мне было бы пять или шесть, и я не знал, что есть миры за пределами нашей семьи, темнеющей обеденной комната, горячий ароматный чай и волны поэзии, захлестнувшие нас.

У Цветаевой были бледно-зеленые глаза, кожа смуглая, а короткие волосы тронуты серебром. Мне нравилась ее резкость — быстрые движения, низкий, слегка скрипучий голос с твердыми r -ми родовитого москвича.

Цветаева носила на запястьях тяжелые серебряные браслеты; кожаный ремень был туго затянут вокруг ее талии. Я помню ее острый профиль на фоне сумерек, звон ее браслетов и русский стих поставлено в несколько стилизованной манере, яркой и в то же время даже тонированной.

Так читал стихи и мой отец, и моя тетя Ариана, которая знала всего Евгения Онегина наизусть. Через несколько лет мне скажут, что, по словам современников, Пушкин читал стихи этим способом.

Мне говорили, что Пушкин был величайшим поэтом России, что его праздновали как раз в 1937 году, к столетию со дня его гибели на дуэли, тайно спланированной русским царем. Пушкина стихи и Лермонтова, другого великого поэта, убитого на дуэли, часто читали за столом после обеда. Взрослые разделились: тетя Наташа и бабушка предпочли Пушкину Лермонтова, а остальные, в том числе Цветаева благоволила Пушкину.

Я тоже считал себя пушкинистом, хотя именно Пастернак, еще один поэт, был моим любимым. Хоть его и было трудно понять, но именно он прекраснее всего говорил о России, далекой край летних лесов, сирени и вихревых метелей. Отец читал свои стихи с особым усердием, вызывая резонанс каждой строчки. Много лет спустя, слушая, как Роберт Лоуэлл читает свои стихи и стихи Йейтса, я почувствовал чувство узнавания. Здесь на другом языке была заклинательная монотонность, которой звучало мое детство.

В Париже в 30-х годах была небольшая русская литературная среда, и моя семья входила в нее. Друзьями моих родителей были поэт Цветаева, философ Бердяев, и всякий раз, когда он навещал свою семью, в Париже Исаак Бабель. Эти писатели, неизвестные во Франции за пределами узкого круга русских читателей, теперь прославлены в России. Но потом, за исключением Бабеля, их имена поносили в Советском Союзе, как и те из моих двух дедов, которые оба были заклятыми врагами Ленина.

Во Франции в те годы было много и других русских эмигрантских общин разного политического и религиозного толка. Говорят, что только в Париже проживает триста тысяч беженцев из большевистской революции. Однако привязанность моей семьи была прежде всего литературной. И популистский. Люди, благополучие людей во всем мире часто обсуждались с детьми. Как и история Россия и ее судьба при коммунизме, о которой мало что было известно, пока не развернулась поразительная драма Великих чисток. К тому времени мне было семь.

Я понял, что мы не Красные и не Белые, что мы «принадлежим народу». Оба моих деда были внуками крепостных в дореволюционной России. Леонид Андреев, мой отец отец, был из Орловской области в средней полосе России, а приемный отец моей матери, Виктор Чернов, из Саратова, на Волге. Оба мужчины ненавидели царский режим, оба были революционерами в очень различные пути. Разведенный с моей бабушкой, Чернов, ныне живущий в Праге, был лидером социалистов-революционеров, злополучной партии эсеров, уничтоженной большевиками после событий 19 октября. 17 переворот государственный. Что касается Андреева, то он умер в ссылке в Финляндии в 1919 году. Он был знаменитым писателем, пока большевики не стерли его имя из русской литературы.

Андреев симпатизировал эсерам, однако осознавал двусмысленность их политического кредо. До 1908 г. они потворствовали отдельным террористическим актам, направленным против высокопоставленных чиновников. В это время царский режим становился все более репрессивным. Тайная «Боевая организация» внутри партии замышляла убийства ведущих царских политиков, виновных в их глазах в недопустимых преступлениях. против народа.

Но эти благородные, казалось бы, опытные революционеры позволили проникнуть в себя русской тайной полиции, охранке. В конце концов царские двойные агенты сами инсценировали некоторые убийств, улаживая личную вендетту и помогая дискредитировать революционные движения. Участились аресты и казни. Они вдохновили Леонида Андреева на самые сильные работы, в которых исследовалась мораль. применения террора против самодержавия: Семь повешенных, Губернатор, Тьма … Его дальновидная новелла Красный смех предсказал ужасы грядущих войн.

В середине тридцатых мои родители получили партию вещей, прибывших из дома Леонида Андреева в Финляндии. Среди них был набор бронзовых подсвечников и массивная чернильница в стиле ампир, выглядевшая для меня как миниатюрный надгробный памятник. Маленькие черные ступени ведут к урне, в которой был спрятан стеклянный контейнер с чернилами. Очевидно, письмо чернилами было ключом к бессмертию. Для меня эта чернильница была священным предметом, и Я любил его рисовать, стараясь запечатлеть бронзовые ступени нарочитой восходящей зигзагообразной линией.

Посылка из Финляндии, наследие моего отца, включала в себя обширную коллекцию фотопластинок. Это были цветные диапозитивы. Каждая была установлена вдвое: они предназначались для просмотра через стереоскопический зритель. Они были упакованы в блестящие плоские картонные коробки, надписанные энергичным, округлым почерком Леонида Андреева. Зрителя у нас не было, но отец показывал мне их, поднося к стене. свет. Их цвета были реалистичными, приглушенными и в то же время яркими. Мне сказали, что эти изображения были получены путем химического использования картофельной муки. Казалось, в это трудно поверить. Как могли эти крылья бабочки светиться на фоне дневной свет исходит от картошки?

Благодаря этим фотографиям детство моего отца стало частью моего. Сидя на лестнице, мой отец был прекрасным мальчиком с грустными мягкими серыми глазами — он потерял мать, когда ему было пять. Его младший брат Дэниел в холщовой летней шляпе выглядел еще печальнее. Теперь у них была красивая, самодовольная мачеха, которая тщетно пыталась казаться милой на своих картинах, прижимая к груди букеты. Леонид Андреев тоже был там, загадочный, печальный, в странных костюмах. Достаточно близко, чтобы дотронуться до приезжих родственников, скандинавского пейзажа, окаймленного облаками, берез и мягко сияющих прудов. И полевые цветы такие же, как те, которые мама собирала в букеты, чтобы я их рисовал.

Из Финляндии также прибыло несколько негабаритных рисунков углем. Среди них был «Черти, подстригающие ногти» Леонида Андреева, вдохновленный Гойей. На какое-то время мой отец закрепил это исследование в зал нашей маленькой солнечной квартиры в Ле-Плесси. Бесы были отвратительны; мы с мамой их ненавидели. В конце концов они были свернуты и исчезли под диваном в кабинете отца, где были картины и чертежи обычно хранились. Меня не устраивал такой расклад. По моему мнению, чертей, которые выглядели одновременно надуманными и злыми, следовало бы вообще выгнать из нашего дома.

Но на самом деле эта картина была символом того, что происходило в тот момент в большом мире — гражданской войны в Испании, прихода к власти Сталина и Гитлера. Андреева и особенно его новеллы живы и сегодня. Его пьесы ставятся в России после семидесятилетнего перерыва. Проблемы, над которыми размышлял Андреев, — это проблемы сегодняшнего дня: война, насилие, голод.

Как бы я хотел, чтобы сохранились фотографии и из детства моей матери! Она выросла в Италии на берегу Средиземного моря, среди лимонных деревьев и плетистых роз. В четырнадцать в 1917 г., в начале революции, вернулась с семьей в Россию. После большевистского государственного переворота она, ее мать и сестры были арестованы. За голову Чернова была назначена цена — он ушел в подполье. Положение женщины было отчаянным. Потом подруга, бывшая эсерка, когда-то вышедшая замуж за Максима Горького, Екатерина Пешкова добилась от самого Ленина разрешения на их эмиграцию.

Приключения моей семьи в революционной России были фантастическими, полными странных совпадений. Они преследуют меня по сей день. Были рассказы о красноармейцах в остроконечных касках, едущих по подсолнуху поля Саратова во главе со своим мифическим атаманом Чапаевым. Рассказы о ночных обысках ЧК, большевистской охранки. Доносы и аресты в заснеженной Москве, езда поезда по бескрайним замерзшим степям. И история о моей маме и ее сестре-двойняшке Наташе, которые целое лето живут одни в лесу.

Четыре женщины в нашей семье — моя бабушка и три ее дочери — были блестящими рассказчицами. Моя бабушка была самой успешной. Через несколько лет после того, как гласность пришла в Россию в 1980-е гг., Листая томик воспоминаний женщин-эсеров, посаженных большевиками в тюрьму по дороге в Сибирь и на уничтожение, я наткнулся на свидетельство о способностях моей бабушки как рассказчицы. У нее была способность воплощать в жизнь все, что она рассказывала; будь то повседневные события, история, сюжеты из Диккенса или Александра Дюма или события из ее счастливого детства в поместье на юге России. В псковской тюрьме, по словам одного Что касается ее товарищей, ее рассказы часами отвлекали сокамерниц от мрачной реальности, стоявшей перед ними. Хотя она была отличным журналистом и превосходным поваром, рассказывание историй было волшебным даром моей бабушки. была Шахерезада нашей семьи.

Вырванная из мрачной псковской тюрьмы благодаря вмешательству Пешковой, моя бабушка воссоединилась с дочерьми и выслана из России во Францию. Годы моей материнской семьи в России во время революция — моего деда призвали из итальянской эмиграции на пост министра сельского хозяйства во временном правительстве, сменившем царский режим, и он менее чем за год стал беглецом — сделала захватывающий, замысловатый гобелен сказок. На фоне этого мирно разворачивалась наша французская жизнь. Я был в восторге от этих рассказов, но для меня настоящее было еще более убедительным.

Михаил Лермонтов, «Новогодняя поэма» с сопроводительным комментарием

НОВОГОДНЯЯ ПОЭМА
после Михаила Лермонтова
сколько раз окружен
пестрой толпой
передо мной
как во сне
какофония танца
и музыки
речей, выученных наизусть
фатического шепота
смешивание с формами людей
отсутствие разума или души
гримасничающие маски
но такие привередливые смелость
красота города
руки избавлены от трепета
долгие годы
внешне поглощены
gauds & vanitas
я лелею в душе
древнюю тоску
для священных звуков
давно минувших лет
и если каким-то образом
это приходит ко мне
что птичий я растворяю
в полете вспоминая
неглубокое прошлое
я сам ребенок в окружении
знакомых мест
высокая усадьба & фруктовый сад
беседка осталась в руинах
зеленая сетка из трав
как укрытие
для спящего пруда
и за ним
спрятанный в дымке как дым
далекая деревня
туман над полями
Я пойду сюда, сюда я войду
темный проход
сквозь эти кусты
где этот вечерний свет проглядывает
и суровые листья
хрустят под ногами
каждый мой шаг колеблется
и в груди
уже задумчивый, странный
сжимающий звук
чем больше я думаю о ней
желая и плача
как я люблю это существо
моих снов
глаза полные лазурного огня
и розовая улыбка
как раннее утро
мимо живой изгороди
показывает свежую
смерть цвета
как волшебное королевство
могучий владыка
Я томлюсь здесь долгие часы
дни одиночества
под бурей, тяжелым грузом
сомнений и страстей
как вновь воскресший остров
невинный среди океанов
цветущий в этой соленой пустыне
и узнав
себя я узнаю
свои собственные заблуждения
слышу толпу людей
с ее шумом
рассеивая мои мечты
незваный гость
как бы я хотел взорвать
их веселье
их праздник
презирать их
и ослепить их
своими железными стихами
разрывающимися от горечи
и яростью .
[Перевод с русского Джерома Ротенберга и Милоша Совака. Первоначально опубликовано в формате 6×6, выпуск №. 15, Ugly Duckling Press, Spring 2008.]
КОММЕНТАРИЙ
с Джеффри С. Робинсоном
Пробудишься ли ты снова, осмеянный пророк! / Или никогда, под голос мести, / Не извлечешь ли ты из золотых ножен свой клинок, / Покрытый ржавчиной презрения? (М.Л., из «Поэта»)
Но именно эта нота презрения, как в его «железных стихах / разрывающихся от горечи / и ярости» выше, характеризует его как поэта, проявляющего, как писал Ницше, Гейне, «та божественная злоба, без которой я не могу представить себе совершенство». Проснувшись в мире абсолютного самодержавия и неудавшегося военного восстания «декабристов» (1825 г.) и записавшись в царскую армию, он написал характерно «романтический», «отчужденный» ответ на этот репрессивный политический климат. Его самое известное стихотворение возмущения «Смерть поэта», описывающее трагические/патетические результаты дуэли, в которую был смертельно втянут Пушкин (как и сам Лермонтов несколькими годами позже), выступало против репрессий царя Николая I и его предполагаемой вины в смерти Пушкина. Сосланный в ссылку на Кавказ, Лермонтов, как в своих стихах, так и в своем новаторском романе, Герой нашего времени , часто изображал этот дикий горный регион как национальную (российскую) версию Востока со всей его экзотикой, насилием и эротизмом. Наряду с романтизированным взглядом на таких, как чеченцы, против которых он воевал («Свобода — их бог, а война — их закон»), Лермонтов опирался на этническую принадлежность этого региона, легко включая в свою поэзию элементы чеченского, черкесского и дагестанского фольклора. . Написание предисловия к сборнику стихов Лермонтова в 1920 августа советская цензура предупредила Бориса Пастернака, чтобы он не говорил, что Лермонтов важнее для его мечтаний, чем для его роли «агента прогресса». Пастернак, однако, посвятил Лермонтову свою книгу « Сестра моя жизнь », начав стихотворением о всегда популярном лермонтовском демоне («[Демон] поклялся льдом вершин: / «Спи возлюбленный! Я вернусь с лавиной !’») и связывая русского романтика с двумя другими сильными влияниями визионерского воображения, Байроном и По.