САМОДЕРЖАВИЕ — это… Что такое САМОДЕРЖАВИЕ?

самодержавие — самодержавие …   Орфографический словарь-справочник

самодержавие — автократия, абсолютизм, самовластие; неограниченная монархия, монархия, абсолютная монархия, царский режим, царизм, власть Словарь русских синонимов. самодержавие абсолютизм, неограниченная (или абсолютная) монархия, самовластие; автократия… …   Словарь синонимов

САМОДЕРЖАВИЕ — САМОДЕРЖАВИЕ, монархическая форма правления в России, при которой царю (с 1721 императору) принадлежали верховные права в законодательстве, управлении страной, командовании армией и флотом и т.д. С середины 16 в. в России складывалась сословно… …   Русская история

САМОДЕРЖАВИЕ — монархическая форма правления в России. В 16 17 вв. царь правил вместе с боярской думой, в 18 нач. 20 вв. абсолютная монархия. (см. Абсолютизм, Автократия) …   Большой Энциклопедический словарь

САМОДЕРЖАВИЕ

— САМОДЕРЖАВИЕ, самодержавия, мн. нет, ср. (полит.). Система государственного управления с неограниченной властью монарха. «Все более широкие массы народа приходили к убеждению, что выход из невыносимого положения только один свержение царского… …   Толковый словарь Ушакова

САМОДЕРЖАВИЕ — САМОДЕРЖАВИЕ, я, ср. В дореволюционной России: монархия. Свержение самодержавия. | прил. самодержавный, ая, ое. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 …   Толковый словарь Ожегова

САМОДЕРЖАВИЕ — ср. самодержавство и самодержавность жен. или ·стар. самодержство, управленье самодержавное, монархическое, полновластное, неограниченное, независимое от государственых учреждений, соборов, или выборных, от земства и чинов; или | самая власть эта …   Толковый словарь Даля

САМОДЕРЖАВИЕ — англ. autocracy; нем. Selbstherrschaft. Форма правления, при к рой верховная власть всецело и нераздельно принадлежит одному лицу монарху. см. АБСОЛЮТИЗМ, АВТОКРАТИЯ. Antinazi. Энциклопедия социологии, 2009 …   Энциклопедия социологии

Самодержавие — монархическая форма правления в России. В 16 17 вв. царь правил вместе с боярской думой, в 18 нач. 20 вв. абсолютная монархия. (Абсолютизм, Автократия). Политическая наука: Словарь справочник. сост. проф пол наук Санжаревский И.И.. 2010 …   Политология. Словарь.

Самодержавие — (англ. autocracy) название монархической формы правления в России, когда носителю верховной гос ной власти (царю, императору) принадлежали верховные права в законодательстве (утверждение законопроектов), в верховном управлении (назначение и… …   Энциклопедия права

Самодержавие и крепостничество по-русски: что об этом надо знать: историческая правда России от РВИО

Валентин Жаронкин.
Нет в русской истории «трудных вопросов».
Часть 7: крепостное право и самодержавие

Трудный вопрос № 7 сформулирован в ИКС так

: «Фундаментальные особенности социального и политического строя России (крепостное право, самодержавие) в сравнении с государствами Западной Европы».

Сегодня мы по традиции рассматриваем содержание данного «трудного вопроса», опираясь на научно-сертифицированное его толкование в современной историографии и здравый смысл учителя и преподавателя с более чем 20-летним стажем. А в следующей части – смотрим, какой ответ на него даётся в школьных учебниках.

Благодарность крестьян самодержцу Александру II за отмену крепостного права. Гравюра. Начало 1883 гг.

Собственно, спецификой России является не само самодержавие (абсолютизм), а длительное (вплоть до апреля 1906 года) его сохранение; не само крепостное право, а сравнительно позднее (1590-е гг. – 1649) его оформление и опять-таки длительное (до февраля 1861 года) сохранение.

В свою очередь, для ответа на вопрос о причинах длительного сохранения самодержавия полезно рассмотреть те условия, в которых проходило становление возникшего в конце XV века при Иване III (фактически в 1478 году) Российского государства.

Вся территория тогдашней России находилась в зоне рискованного земледелия, а на XV и XVI века пришёлся к тому же разгар малого ледникового периода – общего похолодания в Европе. Поэтому урожайность была меньше, а основная часть населения – крестьяне – беднее, чем на Западе. Да и самих крестьян (из-за малой плотности населения) было сравнительно немного.

Малая доходность сельского хозяйства сдерживала и рост городов. А ведь именно горожане были основными «кормильцами» казны: доходы от торговли и ремесла были везде и всегда выше, чем от сельского хозяйства.

Соответственно, беднее было и в России государство.

А врагов у него между тем было куда больше, чем у любого западноевропейского. Достаточно вспомнить об одном только Крымском ханстве, сделавшем в XVI – XVII столетиях грабительские набеги на Россию едва ли не основой своей экономики – и располагавшем военными силами, не меньшими, чем Россия (а в союзе с Большой Ногайской ордой – и бόльшими.)

В этих условиях – когда врагов много, а ресурсов всех видов мало – надо было как можно эффективнее использовать хотя бы то немногое, что есть. А для этого необходимы:

– твёрдое централизованное руководство страной;

– бόльший, чем в не столь экстремальных условиях, «нажим» государства на личность и население в целом.

То же самое, по-видимому, понимало – если не сознательно, то инстинктивно – и общество, и это и стало основными предпосылками длительного сохранения самодержавия в России.

Правление Алексея Михайловича. Формирование самодержавной монархии в России.

Как таковое самодержавие сложилось во второй половине XVII – начале XVIII века, при Алексее Михайловиче и Петре I, а первую попытку его установления предпринял в 1565 – 1572 годах Иван IV. Но уже, по крайней мере, при отце Грозного царя Василии III, в 1510-х – 1520-х годах, монарха в России чуть ли не обожествляли; это видно и из записок современника-иностранца (Сигизмунда Герберштейна), и из сочинений современника-русского – игумена Иосифа Волоцкого. Иными словами, уже тогда русское общество уважало сильную единоличную власть и готово было признать её абсолютный характер.

Эта психология укоренилась в русском обществе, размывать её стало только распространение образования. Разносторонне образованный человек, во-первых, привык думать – и рано или поздно начинает задумываться и над вопросами политического устройства (а оптимально ли оно?). Во-вторых, благодаря своим знаниям, кругозору, он во многом способен разобраться сам – и не склонен поэтому безоговорочно подчиняться чьей-то единоличной воле. Поэтому вслед за эпохой Просвещения с её культом образования и разума в Европу закономерно пришёл и либерализм. Но в России распространение образования началось позже, чем на Западе – и если в Западной Европе абсолютизм был ликвидирован революциями 1789 – 1849 годов, то в России – в 1905 – 1906 годах.

Крепостное право в России также было вызвано к жизни потребностями обеспечения военной мощи государства.

Осознание необходимости сильной власти – это одно, а осознание необходимости жертвовать своими интересами ради государственных (или чьих бы то ни было ещё) – это другое. В 1580-х годах, после трёхлетнего неурожая (1569 – 1571) и эпидемии чумы (1570), после разорительной борьбы Ивана IV на три внешних фронта, русское крестьянство стало или вымирать или разбегаться туда, где нет ни феодалов, ни государства (и где, следовательно, некому что бы то ни было платить). Но, если разбегаются крестьяне, остаются без средств к существованию и феодалы – составлявшие тогда основную часть армии.

А без армии государство жить не может.

Значит, надо отнять у крестьян хотя бы возможность разбегаться (возможность вымирать, понятно, не отнимешь).

То есть запретить менять место жительства.

То есть прикрепить крестьян к месту жительства, к земле.

То есть ввести крепостное право.

И вплоть до второй трети или даже (по современным взглядам) до середины XIX века крепостное право обеспечивало соблюдение интересов государства. И потому даже такие гуманисты, как Екатерина II и Александр I, смирялись с оппозицией освобождению крестьян в лице дворянства и высшей бюрократии…

Но развитие товарно-денежных отношений и основанного на них капитализма шло своим чередом. Капитализм – этот двигатель экономики – требовал свободной рабочей силы.

В России это стало ясно только к 1840-м – 1850-м годам. Прибавьте десяток-другой лет на осознание того, что «так жить нельзя», верховной властью – и получите 1861-й, когда крепостное право отменили.

Таким образом, и самодержавие, и тесно связанное с ним крепостное право действительно были фундаментальными особенностями исторического развития, отличавшими Россию от большинства западноевропейских стран прежде всего в плане длительности действия этих явлений.

 

Литература

 

1. Борисов Н.С. Возвышение Москвы. М., 2011.
2. Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 1998.

 

Читайте также:

Иван Зацарин. Город-боец, созданный не для торгов. К 233-летию Севастополя

Борис Юлин, Дмитрий Пучков. Откуда и есть пошла государственность прибалтийская. И кто её кормил

Иван Зацарин. Террорист, создавший Белое движение. К 95-летию «Союза защиты свободы» Савинкова

Андрей Сорокин. 12 июня. То, что нас не убивает

Иван Зацарин. Бессмысленный подвиг, который был не зря. К 17-летию марш-броска на Приштину

Полина Яковлева. О чём молчал де Голль над могилой Сталина

Иван Зацарин. Как нам создавали хозяев. К 24-летию начала приватизации

Андрей Смирнов. Маршал Кулик: автоматы, пушки и тягачи для Красной армии

Иван Зацарин. Чего боятся американцы по ночам. К 324-летию казни первой из салемских ведьм

Дмитрий Михайличенко. Печенеги: беспокойные соседи, растворившиеся в Руси

Что не объясняют школьнику про русское самодержавие и крепостничество: историческая правда России от РВИО

Начало темы:

Валентин Жаронкин.
Нет в русской истории «трудных вопросов».
Часть 7: крепостное право и самодержавие

Андрей Смирнов.
Самодержавие и крепостничество по-русски:
что об этом надо знать

 

Рассматривая в рамках нашего большого путешествия по Историко-культурного стандарту (ИКС) и содержащимся в нём трудным вопросам, мы продолжим изучение трудного вопроса № 7 и попытаемся проинспектировать совместимость имеющихся линеек школьных учебников как с научными толкованиями, так и с задачами гражданского воспитания.

***

Напомним, трудный вопрос № 7 сформулирован в ИКС так: «Фундаментальные особенности социального и политического строя России (крепостное право, самодержавие) в сравнении с государствами Западной Европы»

Начнём с того, что основные учебники по истории России для 6-го, 7-го и 8-го классов (Данилов А.А., Косулина Л.Г. История России с древнейших времён до конца XVI века; Пчёлов Е.В. История России с древнейших времен до конца XVI века; Данилов А.А., Косулина Л.Г. История России. Конец XVI – XVIII век; Пчёлов Е.В. История России. XVII – XVIII века; Данилов А.А., Косулина Л.Г. История России. XIX век. М., 2012) анализа указанных особенностей не содержат – и это правильно. Осмыслением истории следует заниматься уже в старших классах.

Недопустима, однако, путаница с понятиями «монархия», «самодержавие» и «абсолютизм» в учебниках Е.В. Пчёлова. Говоря о России конца XV – XVI вв., он пишет, что она «была монархией. Это значит, что вся власть была сосредоточена в руках одного человека». Но это же определение понятия «абсолютная (самодержавная) монархия» – а отнюдь не понятия «монархия»! Характеризуя Россию XVII века, автор опять выражается с точностью до наоборот: по Пчёлову, Россия тогда «являлась самодержавной монархией, т.е. верховная власть в стране принадлежала монарху». А вот это как раз определение «просто монархии» – а вовсе не самодержавной! Такое определение могли бы дать во времена Ивана III, Василия III или Ивана IV (когда «самодержцем» считали монарха независимой страны, не делящего власть ни с каким внешним сюзереном вроде ордынского «царя») – но сейчас понятие «самодержавие» означает абсолютную власть монарха внутри страны.

Всё это Пчёлов знает – так как в ещё одном месте пишет о Петре I: «Самодержавный монарх, он строил государство, где всё подчинялось его воле». Да, именно так: Пётр формировал самодержавный (т.е. абсолютистский) режим. И далее Пчёлов четко разъясняет, что такое абсолютизм – это ситуация, когда «вся полнота власти» «принадлежит монарху, управляющему страной через разветвлённый государственный аппарат».

Но от того, что ошибки суть результат не незнания, а небрежности, ученику не легче…

В учебниках А.А. Данилова и Л.Г. Косулиной такой путаницы нет. Но плохо то, что разъяснение понятия «самодержавие» (самодержавная власть царя») дано уже после того, как это понятие появляется в тексте учебника. И то, что не оговорена тождественность понятий «самодержавие» и «абсолютизм» (последний термин вводится вообще без объяснений). Пусть это ясно из текста – все равно, таким базовым понятиям надо давать чёткие определения.

Причины введения крепостного права в России всеми этими авторами показаны (хотя и мельком), но вот история закрепощения изложена нечётко. Так, по Пчёлову, указ от 24 ноября 1597 года об «урочных летах» – всего лишь «ещё один шаг на пути к закрепощению крестьян». Но ведь из текста указа явствует, что крестьяне уже не могут уходить от феодала даже на Юрьев день, т.е. что они уже прикреплены к земле, т.е. что крепостное право уже существует. Вот если бы перед словом «закрепощению» в процитированной нами фразе стояло слово «окончательному» – тогда фраза была бы корректной. (Что окончательное закрепощение произошло в 1649 году, Пчёлов в соответствующем месте учебника отмечает.) А Данилов и Косулина, упоминая о том, что при Федоре Иоанновиче указ 1581 года (дата, кстати, является дискуссионной. – А. С.) о «заповедных летах» стал действовать постоянно, не подытоживают, не проговаривают чётко, что это и означало установление в России крепостного права.

Теперь о старших классах. Один из учебников для 10-го класса (Волобуев О.В., Клоков В.А., Пономарёв М.В., Рогожкин В.А. История. Россия и мир. Базовый уровень) анализа причин появления и длительного сохранения в России самодержавия и крепостного права тоже не даёт. Он лишь обобщает, излагает в более компактном виде и с приведением различных взглядов на те или иные проблемы, то, что проходилось в 5– 9-м классах. Плохо, однако, то, что законодательное оформление абсолютизма в России учебник безапелляционно относит к 1649 году. Согласно общепринятой в современной науке точке зрения, это произошло со введением при Петре Устава воинского 1716 года, – но об этой версии в учебнике не упомянуто.

Учебник под редакцией А.А. Данилова (История России. 10 класс. Ч. 2. М., 2013), наоборот, аналитического характера. И вопрос о причинах появления и длительного сохранения в России самодержавия излагает весьма чётко. Указано и на то, что «природно-климатические факторы, характерные для России, объективно требовали формирования мощного государственного организма» (плохо только, что подробно этот тезис не разъясняется). И на роль «геополитического фактора» – протяжённость и открытость (в географическом плане) границ, малонаселённость государства. И на «фактор социальной организации» (его, конечно, надо было бы назвать как-нибудь попроще, не столь абстрактно) – на то, что «российское общество в целом было во многом заинтересовано в наличии сильной и эффективной системы власти и субординации в стране».

В общем, видна из этого учебника и роль развития образования в распространении антиабсолютистских взглядов, и то, почему так долго сохранялось крепостное право – пока оно не мешало сохранению мощи государства (т.е. не препятствовало развитию экономики страны), «верхи» его и не трогали.

***

Итак, в одном трудном вопросе объединены две сложнейшие сквозные проблемы отечественной истории, затронувшие несколько столетий. Сама постановка вопроса в таком виде предполагает:

— во первых, очень внятное определение понятий, разъяснение особенностей этих явлений в становлении и развитии государства и культуры;

— во-вторых, активный поиск параллелей в развитии России и европейских стран.

Иными словами – это ровно то, что предусмотрено духом историко-культурного стандарта, однако для авторов ныне действующих учебников приоритетной задачей не было. И это – задача для новых учебников.

 

Читайте также:

Иван Зацарин. Первый союзник СССР. К 24-летию попытки референдума об отделении Тувы

Полина Яковлева. Чуваши. Часть 1: Поволжские потомки Аттилы

Иван Зацарин. Первая Новороссия. К 24-летию начала боёв за Бендеры

Владислав Шпаков. Карнавальная мочь антиглобализма: как прикинуться бунтарём и ничего не добиться

Иван Зацарин. Берегитесь, у нас длинные крылья. К 79-летию беспосадочного перелёта Чкалова

Александр Шубин. Парламентское сопровождение революции: первый опыт Государственной думы

Владимир Мединский. «28 панфиловцев»: образец кино по прямому народному заказу

Анрей Сорокин, Вадим Эрлихман. Соотечественник, враг, не предатель. Уроки Маннергейма

Иван Зацарин. Пятилетки и гулаги Рузвельта. К 83-летию борьбы с Великой депрессией

Юрий Борисёнок. Новый русский призрак для Европы – призрак футбольного фанатизма

Баир Иринчеев, Дмитрий Пучков. Маннергейм: на службе России и в войнах против России

Русское самодержавие как цивилизационный ответ на исторический вызов

Конспект лекции в Пушкинском доме. Лондон, Великобритания, 24 сентября 2015 года

Моя профессия – не факты, а их интерпретация. Я не открываю нового, я лишь объясняю старое. Хороший историк по определению объективен, хороший философ по определению субъективен. Все мои оценки носят сугубо персональный характер – я торгую логикой, а не истиной.

Любое объяснение содержит в скрытой форме ответ на какой-то потаенный вопрос, который собственно и заставляет искать объяснений. Мне кажется, что для моего поколения этот вопрос сформулировал поэт и автор текстов группы «Наутилус Помпилиус» Илья Кормильцев, трагически умерший в Лондоне в 2007 году, и звучит он так:

Неужели я мог залететь так высоко
и упасть так жестоко как падший ангел
прямо вниз
туда откуда мы вышли
в надежде на новую жизнь

Это и есть тот главный вопрос, на который я попытаюсь сегодня ответить – как случилось так, что мое поколение, взлетев в мечтах так высоко к свободе, конституции и правовому государству, могло упасть снова так низко туда, откуда оно вышло – в унылый авторитаризм, правовой нигилизм и войну?

Национальное государство – самый большой русский политический долгострой

Чтобы понять историческое событие, необходимо в первую очередь определиться с системой координат, внутри которой это историческое событие происходит, понять в какой исторический процесс оно вписано. Если попытаться быть кратким, то можно сказать, что русский локомотив находится сегодня на одном из самых тяжелых и рискованных исторических перегонов на пути от Империи к национальному государству. Загнав себя в эту колею, Россия продолжает по ней движение все еще как весьма странная Империя. Национальное государство существует еще только как интенция, как мечта некоторых пассажиров первого класса.

При этом важно подчеркнуть (потому что это часто выпускается из виду), что никакой русской нации в точном (европейском) смысле слова до сегодняшнего в России не было и нет даже сейчас. Есть русский народ, который вовлек по ходу исторического движения в свой государственный и цивилизационный проект множество других народов и народностей, образовав с ними причудливую и взрывоопасную культурную и этническую смесь. Задачу формирования русской нации, то есть сообщества людей, объединенных гражданственностью, а не только и не столько этнической близостью, еще только предстоит решить в ходе растянувшейся на полтора столетия и так и не завершившейся русской революции.

Подсознательно в России мало кто верит в то, что создание национального государства возможно, причем больше всего в это не верят именно те, кто на словах заявляет о европейском выборе России. История создания русского национального государства напоминает известный старый анекдот об автомате Калашникова – сколько бы раз работяги ни выносили с завода детали детских колясок, после сборки дома у них каждый раз выходил то ли пулемет, то ли автомат. Так и в случае с национальным государством – кто бы ни брался под разными соусами создавать русское национальное государство, в конечном счете, у него всегда выходила Империя, то ли советская, то ли либеральная, то ли нефтегазовая, то ли криминальная. Национальное государство – самый большой русский политический долгострой, его строительство продолжается, так или иначе, почти 400 лет. Легче верблюду пролезть через игольное ушко, чем России стать национальным государством.

Русское самодержавие как эволюционный ответ русской империи на исторический вызов.

На всех тех исторических перегонах, которые Россия преодолела на своем извилистом пути от Империи к национальному государству, ярко выраженной для нее была одна константа – самодержавность. Самодержавие всегда было открыто декларируемой сущностью российской Империи. Самодержавие стало скрытой сущностью советской Империи. И самодержавие, наконец, снова становится сегодня псевдосущностью посткоммунистической ельцинско-путинской Империи.

Нет ничего удивительного в том, что самодержавность названа сегодня большинством либеральных идеологов и публицистов главным бичом русской государственности, злым гением русской истории. Однако, прежде чем бичевать самодержавие надо разобраться с его природой. Это природа, с моей точки зрения, несмотря на тысячи сказанных по поводу самодержавия пафосных и гневных слов, так до конца и не понята. С либеральной точки зрения русское самодержавие – это сбой исторической программы, досадная мутация, которая сделала российскую государственность вечным инвалидом. Однако есть подозрение, что – это не сбой программы, а сама программа и есть. Самодержавие – это мутация, о пользе и вреде которой будут еще очень долго спорить историки России. Может быть, она и сделала Россию инвалидом, но, похоже, только благодаря ей она смогла выжить в качестве независимого и суверенного государства в течение нескольких веков.

Нельзя игнорировать тот факт, что Российская империя – это совершенно особая империя: по масштабу, по разнообразию условий на неразделенном мировым океаном пространстве, по глубине и интенсивности культурного взаимодействия населяющих ее этносов. Сравнение российской и британской империй с этой точки зрения было бы очень интересным делом, и я хотел бы когда-нибудь прочитать серьезное научное обозрение на эту тему (вполне допускаю, что оно давно существует и просто не попадалось мне). Очень поверхностно могу заметить только, что мне трудно представить себе британского премьер-министра, выступающего, например, в Дели и говорящего о индийцах как о братском народе. Главная особенность российской империи, как мне кажется, состоит в отсутствии четкой границы между метрополией и колониями и, как следствие, в уникальной ассимиляции русского народа с колонизованными народами (славяне, чудь, татары – все это теперь этническая основа русского народа).

Если британская Империя основана по принципу «взболтать, но не смешивать», то русская империя построена по принципу водки –сорок процентов спирта, разбавленные шестьюдесятью процентами воды, дают в сумме совсем другой напиток. Менделеев, можно сказать, воспроизвел в национальном напитке модель Империи. С некоторой точки зрения русская Империя (и шире – русская цивилизация) есть нечто невозможное или, выражаясь стихами Леонида Филатова – «то, чего не может быть». Государственность не может быть стабильной на столь обширных, неудобных в целом для проживания, окруженных враждебными и весьма агрессивными культурами пространствах. Но тем не менее она существует уже несколько столетий вопреки всему.

Благодаря великому британскому историку Арнольду Тойнби мы сегодня прочно заучили формулу – чем сильнее вызов, тем мощнее ответ. Русская империя – это империя, возникшая на благодаря, а вопреки. Она появилась на свет именно потому, что смогла дать свой собственный оригинальный эволюционный ответ на уникальный вызов – все вышеперечисленные препятствия роста. Выскажу гипотезу, что русским ответом на вызовы истории является сверхцентрализация власти, то есть сосредоточение принятия политических решений буквально в одной точке и превращение этой точки в сакральное воплощение русской государственности. Так что путинский режим, конечно, совершенно имманентен русской государственнической традиции.

Сверхцентрализация – это и есть самодержавие. Русское государство в том виде, точнее – в тех границах, в которых мы его застали, сформировалось и выжило благодаря самодержавию и в этом есть суровая и для многих западников нелицеприятная историческая правда. Однако, русское государство не может стать национальным государством, оставаясь самодержавным, и таким образом лишено исторической перспективы – в этом суровая правда для славянофилов.

Суть русского самодержавия в соединении светской и духовной власти в одних руках, точнее в одном лице.

В самодержавии, по большому счету, нет ничего мистического. Это поэтическое обозначение описанной выше сверхцентрализованной государственной модели, ставшей эволюционным ответом русской цивилизации на исторические вызовы. Отличие самодержавной системы от европейской системы состоит в первую очередь в отношении к разделению властей как фундаментальному принципу построения власти.

Фундаментальной парадигмой европейской истории является разделение светской и духовной власти, оно предшествует любому другому разделению властей (на законодательную, исполнительную и судебную, а позднее еще и на федеральную и местную). В России эволюция пошла прямо противоположным путем. Становление русской государственности началось с соединения светской и духовной власти. «Похищение патриаршества» из Византии русскими царями, а затем и «уничтожение патриаршества» ими же являются ключевыми пунктами для понимания русской истории.

Так живописно показанное Павлом Лунгиным в фильме «Царь» противостояние Иван Грозного и Федора Колычева (митрополита Филиппа II) является знаковым моментом становления российской государственности. Петр I, устранивший патриаршество и поставивший на его место «министерство по делам религий» (Синод) лишь действовал в рамках установившейся традиции. Ренессанс посткоммунистической империи был бы невозможен вне тех специфических отношений, которые возникли сегодня между властью и церковью, возглавляемой патриархом Кириллом.

Придание сакрального значения светской власти с целью оправдания сверхцентрализации – это и есть столбовая дорога русского самодержавия.

Русское самодержавие невозможно без опричнины – институционального разделения на внешнюю и внутреннюю власть.

Сверхцентрализованная власть выродилась бы за три поколения, если бы не выработала особый механизм своего осуществления – опричнину. Уничтожив все известные в Европе образцы разделения властей, русская власть создала свой собственный аналог этого разделения – опричнину, то есть разделение власти на внешнюю и внутреннюю под единым началом. Формирование русского самодержавного государства начинается с опричнины. Опричнина является ее сквозным свойством вплоть до сегодняшнего дня.

Иван Грозный явил опричнину в ее первичной, наивно-откровенной форме, разделив государство на две части чисто «физически», создав «государство в государстве» со своими собственными формальными границами. После его смерти опричнину отменили формально, но не сущностно. В Империи она продолжала существовать в скрытой, латентной форме. Император всероссийский всегда оставался и «царем всея Руси» и «главой дворянского ордена» одновременно. Советский режим пошел дальше в этом направлении и институализировал опричнину. Советская и партийная власти, существующие рядом, но не вместе, – это все та же опричнина, а номенклатура – это новое дворянство.

Уничтожение опричнины в формате «ликвидации КПСС» стало концом советского самодержавия, но одновременно чуть было не стало концом русской государственности вообще. Я полагаю, что устранение компартии из политического процесса, ее запоздалое реформирование стало самой трагической ошибкой Горбачева. Коммунистическая партия была стержнем советской власти. Эта ее роль была абсолютно не понята «прорабами перестройки», которые с легкостью, достойной лучшего применения вытащили стержень из политической системы. В результате, удалив компартию с политической сцены, молодая российская демократия отдала государство в руки криминала, который занял ее место. В конце концов, опричнина снова возродилась, но на этот раз в самой своей уродливой с момента появления на свет форме – криминальной.

Смысл политической революции (точнее – контрреволюции) Владимира Путина состоит в восстановлении самодержавия и опричнины из подручных исторических средств по принципу «я тебя слепила из того, что было».

Путин выстоял в сложной политической схватке со всеми своими внутренними и внешними врагами только потому, что вернул государственность на привычные для нее исторические рельсы.  Первым актом он воссоздал единство светской и духовной власти, действуя теми методами, которые ему были доступны – то есть, поставив церковь под контроль ФСБ и с помощью агентов ФСБ. Главным и повседневным (и потому почти никем не замечаемым) нарушением Конституции Российской Федерации я полагаю сегодня нарушение принципа «светскости», отделения церкви от государства. Путинская Россия – это не светское, а латентно теократическое государство. А, может быть, уже и не латентное…

Вторым актом Путин воссоздал «внутреннее государство» – опричнину XXI века со своей структурой, своей номенклатурой и своим бюджетом (теневым). Место коммунистической партии в современной России заняла «понятийная партия» друзей Президента, а место коммунистической номенклатуры криминальная номенклатура. Можно сколько угодно выражать негодование по этому поводу, но механизм работает и российская государственность в сравнении с 90-ми укрепляется. У нового внутреннего государства есть своя номенклатура, свой теневой бюджет, своя элитная жандармерия (ФСБ России) и свой «понятийный» кодекс поведения.

Ключевое отличие путинской системы от коммунистической состоит в том, что для строительства нового внутреннего государства с самого начала был задействован криминальный, а не идеологический ресурс (сейчас этот недостаток власть стремиться срочно выправить, перекрасив «криминальный фасад» в патриотические цвета). Полагаю, что ни одна из политических акций режима не обошлась без глубокоэшелонированного взаимодействия спецслужб и авторитетов криминального мира. Ни Крым, ни Донбасс, ни Сирия не являются исключением из этого правила.

Перспективы созданного Путиным государства не так однозначны, как это кажется и его адептам, и его оппонентам. Исторически оно обречено, но мы сами об этом можем не узнать.

Режим Путина был бы вечным, если бы все составляющие его элементы не были фейковыми. Нет главных пока элементов – настоящей идеологии и настоящего массового террора. Поэтому посткоммунистическое самодержавие – это декоративное самодержавие.

Посткоммунистическая империя, скорее всего, временное явление, оно вписывается в параметры обычной «возвратной» послереволюционной реакции. У этой реакции есть свой исторический смысл – она существует для того, чтобы «выгорели» все элементы старого общества. В определенном смысле слова она, наверное, полезна. Но от этого не легче тем интеллектуалам, жизнь которых пришлась на эпоху реакции. Их удел – рассуждения о будущем. Срок жизни такого режима в большинстве случаев ограничен сроком жизни его создателя.

Но в рамках отведенного ему историей срока режим обладает относительной устойчивостью и ожидать его падения завтра вряд ли стоит. Сегодня временная стабилизация режима возможна, во-первых, через усиление внутреннего террора. Мы видим как исподволь готовится «удар по штабам», как перестают себя чувствовать уверенно те, кто еще вчера считал эту власть бесконечно своей. Политика «национализации элит» вполне может обернуться небольшим «37-ым годом» для новой криминальной номенклатуры.

Страх – огромный ресурс и его не стоит недооценивать. При этом ухудшение экономической ситуации само по себе (без масштабной войны) в России обычно не является поводом для политических перемен, скорее наоборот. Не стоит надеяться и на Запад, который предпочтет политику умиротворения России и невмешательство до поры до времени в дела умирающей империи.

Сегодня самую большую угрозу для режима представляет, пожалуй что, накопление элементов иррациональности и непредсказуемости в общественной жизни. Нельзя исключить того, что посткоммунистическая империя, победив всех врагов, умрет в расцвете лет от случайной инфекции. Но эта вовсе не означает, что вместе с ней навсегда исчезнет из русской жизни самодержавность, потому что те исторические вызовы, которые ее породили останутся и даже станут еще более грозными – территория почти та же, демография намного хуже, соседи злее и сильнее.

Для преодоления самодержавия необходимо дать альтернативный сверхцентрализации ответ на русские вызовы. Самодержавие может быть устранено только через глубокую федерализацию России.

Сохранение сверхцентрализованного государства будет постоянно возвращать Россию при любом режиме к самодержавной матрице как единственной естественной для нее форме выживания. Это будет происходить само собой благодаря инстинкту самосохранения общества, которое почувствовав угрозу анархии и распада будет склоняться к испытанному и надежному средству защиты.

Вырваться из этого замкнутого круга можно, только выстроив альтернативную сверхцентрализации модель управления Россией. Такой моделью может быть лишь концепция «многополярной России», в которой помимо Москвы имеется еще несколько (до двух десятков) мощных региональных центров силы, способных «держать удар», то есть удерживать политическую и экономическую ситуацию под контролем. В этом случае сакральность самодержавного правителя будет трансформирована в сакральность «союза земель». Политической формой для такой модели является федерация.

Федерализм – это то, о чем в России всегда много говорили, но чего в ней никогда не было. Советский федерализм был юридической фикцией, фиговым листком на теле партийного централизма. Федерация – это, что России надо создать, если она хочет сохранится как единое и суверенное государство в нынешних границах за пределами первой половины XXI века.

Выбор России достаточно прост: или самодержавие и исторический тупик с неминуемым распадом государственности в двух-трех следующих поколениях, либо действительная федерация, устранение самодержавности и создание новой русской цивилизации на старой платформе.

В России возрождаются традиции самодержавия: демократических инстинктов не хватило

И вместо того, чтобы осознать причины крушения идеалов перестройки, причины нынешнего отказа от декоммунизации, мы встаем на сторону русского фатализма и начинаем говорить о том, что по-другому и быть не могло. И Путин, и оппозиция говорят по поводу этого одно и то же, но разным языком. Путин говорит, что все не могло быть по-другому, ибо «импортировать» в Россию европейскую демократию нет никакой возможности. А интеллектуалы от оппозиции говорят научным языком и настаивают на том, что во всем виновен русский архетип, особенности политической культуры русского человека. И, честно говоря, я в своих статьях последнего времени оправдывал свой пессимизм в отношении будущего России тем, что, как оказалось, «наследство Чингисхана» в русском национальном сознании непреодолимо и что для русского человека всевластие верховного правителя есть норма жизни. И потому я соглашался с теми, кто, как Дмитрий Быков, считает, что традиции медленного «угасания России налицо» и ничто этому не может помешать. Мол, стабильность можно сохранить еще долго, а вот развиваться при нынешней политической системе мы уже не сможем.

И только слушая рассуждения Путина на Валдайском форуме о том, что демократия – не картошка, ее нельзя пересадить с одного огорода на другой, во мне восстал инстинкт интеллигентского отторжения от того, что говорит представитель власти, и я вдруг вспомнил то, о чем и сам забыл: что на нашем русском огороде столетиями росла демократия и что демократия перестройки, жажда свободы и правды, личного достоинства, которые объединили и советскую интеллигенцию, и «глубинный русский народ», не были импортированы с Запада. Как можно рассуждать об особенности русского архетипа, не учитывая те перемены, которые произошли в сознании людей во время перестройки, еще в начале 1990-х? Обратите внимание, и избрание Анатолия Собчака мэром Ленинграда, у которого Путин был заместителем, и избрание Гавриила Попова мэром Москвы было результатом желания жителей этих городов самим решать свою судьбу, самим определять, кто должен быть их руководителем. Это было восстанием против советского назначенства руководителей всех рангов сверху.

Мне трудно понять, почему интеллигентные люди, знающие историю России, продолжают настаивать на драме русского архетипа, который якобы стал препятствием на пути превращения советской РСФСР в демократическую европейскую страну. Почему мы все забыли, что русские земства, т.е. выборные органы самоуправления, были введены в России еще в 1864 году, и они просуществовали до 1917 года? Почему мы все забыли, что выборы в первую Государственную Думу в 1906 году и во все последующие – вторую и третью Думы – были абсолютно свободными, демократичными? Почему все забыли, что депутаты царских Дум были свободны в своей критике царя и даже во время начавшейся войны не боялись каких-либо преследований со стороны якобы деспотической русской власти? Примером тому – речь П. Милюкова в Думе 1 ноября 1916 года о том, что за всем, происходящим в стране, стоит «или глупость, или измена царя». Рискну сказать, что в царской России после революции 1905 – 1907 годов демократии было куда больше, чем в «крымнашевской» России.

Но вместо того, чтобы вспомнить о том, что предшествовало празднику демократии во время перестройки и о самой перестройке, мы сегодня спорим о том, можно ли импортировать в Россию демократию с Запада или нет. Сам этот факт забвения прежде всего нашей либеральной интеллигенцией традиций русской демократии помогает мне понять, почему эти либералы потеряли в конце концов власть, которая у них была в 1990-х, и почему мы в конце концов вернулись к русскому самодержавию.

Образа будущего у нашей либеральной элиты нет, ибо в ее сознании нет прошлого. И это не только идеологическая проблема, но и моральная, проблема морального здоровья нации. Если историческая память предана забвению, если нет желания знать правду о себе, то нет места и здравому смыслу, нет места и чувству сомнения, нет места всему, на чем основана нормальная, полноценная жизнь. И трагедия наша состоит в том, что в 1990 году вместе с Ельциным к власти пришли люди, которым, как Булату Окуджаве, «не было жаль старой России», которым, как они считали, нечего взять из прошлой России для построения новой демократии. На мой взгляд, национальный нигилизм, забвение прошлого России, характерные для тех, кто был у власти в 1990-е в нашей стране, как раз и привело к тому, что мы утратили завоевания перестройки.

Теперь понятно, что невозможно было создать новую демократическую Россию на пустом месте, если для вас нет ничего, что можно было бы взять в будущее. Кстати, о чем я забыл сказать: если нет правды о себе, то нет и работы ума и мысли, и заглушается в конце концов инстинкт самосохранения нации. Правда состоит в том, что у либералов эпохи Ельцина как раз и не было инстинкта самосохранения, сохранения демократии, которая привела их к власти. И в этом никто не виновен. Ведь для того, чтобы создать что-то новое, надо не просто сохранить нечто из прошлого, но и уметь соединить ценности вашего будущего с ценностями прошлого. Интеллектуалы Восточной Европы как раз и обладали этим даром. Они знали, что для того, чтобы уйти из коммунистического прошлого, надо не только решать задачи демократии, но и думать о возрождении национальной памяти, о возвращении всего, на чем можно снова воссоздать демократическую нацию. А наша трагедия, как я уже сказал, в том, что у нас после распада СССР не оказалось ни одной политической силы, которая могла бы решить эту задачу. Наши либералы-демократы были и есть убежденные атеисты, и поэтому они испытывали и испытывают чисто инстинктивное отторжение от старой православной России. И еще глубинная причина, которая не позволила нам провести декоммунизацию, создать основы европейской демократии в том, что все те, кто решал судьбу нашей страны в 1990-е, были не просто атеисты, но и люди, для которых идеалы и ценности красных, идеалы большевиков были их собственными ценностями. Вспомните Егора Гайдара, который говорил, что его дедушка был «на уровне великих задач своей эпохи». Но если для тебя дороги идеалы красных, то понятно, что для тебя враждебной является демократия 1917 года, враждебным является Учредительное Собрание, ценности которого пытались спасти белые, так называемые «непредрешенцы» во главе с Деникиным.

Глубинный порок нашей глубинной либеральной интеллигенции состоял не только в том, что им не было жаль старой России, но и в том, что на самом деле они не испытывали особых чувств к своему народу. И, наверное, в этом нет их вины. У нас не было никогда русской нации, и потому всегда ценности русской интеллигенции были сами по себе, а ценности глубинного русского народа – сами по себе. Демократия времен перестройки погибла еще и потому, что либеральная элита боялась новых свободных демократических выборов, которые они проиграют. Понятно, что на самом деле демократия, рожденная перестройкой, погибла 4 октября 1993 года и, как мы видим, погибла надолго. Надо учитывать еще один факт: для либералов 1990-х на самом деле главной ценностью было не создания демократической реформы, а передача государственной собственности в частные руки, что, с их точки зрения, расширило бы социальную базу для их собственной власти.

И теперь понятно, почему наши либералы утратили власть, которую они имели в 1990-е, почему произошло глубинное разочарование «глубинного русского народа» и в тех политиках, которые называют себя «либералами», и в тех ценностях демократии, которые они озвучивали. И нет у нас до сих пор политической силы, которая несла бы в своей душе все, что необходимо для превращения России в демократическую страну, несла бы в своей душе любовь к своей стране, к ее ценностям и одновременно исповедовала бы европейский гуманизм, ценила бы свободу и, самое главное, достоинство личности, ее жизнь.

Самодержавие и конституция

Кирилл Соловьев

Самодержавие и конституция

Политическая повседневность в 1906—1917 годах

2019. 130 x 200 мм. Твердый переплёт. 352 с.

ISBN 978-5-4448-0975-4

Купить электронную книгу:

Аннотация: 23 апреля 1906 года России высочайшим решением была «дарована» конституция. Заработала Государственная дума, которую еще в 1809 году предлагал учредить реформатор Михаил Сперанский. Принято считать, что в связи с событиями первой русской революции самодержавие пошло на тактическую уступку обществу, что Россия получила лишь тень конституции, а Дума так и не стала настоящим парламентом. Так ли это? Все ли в окружении царя считали представительные учреждения чистой бутафорией? Почему наделенный огромной властью П. А. Столыпин регулярно выступал перед думскими депутатами и обсуждал с ними проекты реформ? Почему ни в одном из составов Думы не было большинства, выступавшего в поддержку правительства? Новая книга Кирилла Соловьева показывает, как работала политическая система Российской империи между двумя революциями, каковы были отдельные достижения новых политических институтов, а также их многочисленные уязвимые места, которые во многом обусловили политический кризис 1915–1917 годов. Кирилл Соловьев — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института российской истории РАН. Автор более четырехсот научных публикаций, в том числе пяти монографий по вопросам политической истории России.

---

«Я прочел книгу Кирилла Соловьева с возрастающим интересом и с наслаждением. Это выдающаяся работа. По уровню компетенции автора, по широте и глубине осмысления материала, по исторической объективности и отсутствию партийных симпатий, по замечательному сочетанию живости и спокойствия рассказа, наконец, — эта книга не знает себе равных на нашем книжном рынке. Сто тринадцать с лишком лет прошло со дня открытия Первой Думы, и вот, наконец, у нас есть надежный источник по ее истории. Что же делать, таковы темпы нашей истории и культуры!»

Андрей Смирнов, актер и режиссер

«Как в России шел процесс превращения монархии абсолютной в монархию конституционную? Как общение бюрократов и депутатов влияет на развитие политической системы? Полезны ли политические кризисы? Способны ли аналитики понять суть современных им политических процессов? Может ли появиться ответственная оппозиция, если нет ответственного правительства? Свои ответы на эти актуальные и сейчас вопросы дает Кирилл Соловьев, известный исследователь политической системы начала ХХ века».

Борис Колоницкий, историк

Читать фрагмент

Другие книги автора

Новинки серии Что такое Россия

Самодержавие в России и его причины

Понятие и признаки самодержавия в России

На протяжении длительного периода исторического развития нашей страны, политическое управления и вся полнота государственной власти сосредотачивалась в руках одного лица – царя, а в последствии императора. Республиканская же форма правления является относительно новой формой организации государственного устройства, установление которой, с определенными особенностями произошло с установлением советской власти, и впоследствии было сохранено в Российской Федерации.

При этом в исторической науке отмечается, что царское и императорское правление в нашей стране по своим признакам и особенностям значительно отличается от классических монархических форм правления, характер для соответствующего периода развития европейских государств. В этой связи, для характеристики рассматриваемой формы правления, присущей для нашего государства на определенных этапах исторического развития используется специальный термин – «самодержавие». При этом в процессе характеристики понятии самодержавия в литературе подчеркивается, что соответствующая форма правления во многом способствовала традиционным идеалам русского народа, поскольку основным признаком самодержавия выступало то, что в руках царя сосредотачивалась вся полнота государственной власти, без каких-либо исключений, проявлений разделения властей, представительных органов, и т.д.

Определение 1

Самодержавие в России – исторически известная в России разновидность монархического управления, в рамках которой царю (императору) принадлежали верховные законодательные, управленческие и судебные полномочия.

Продолжая характеристику упомянутого выше признака сосредоточения верховной власти, и общего принятия соответствующего положения со стороны русского народа, следует подчеркнуть, что историками подобная ситуация во многом объясняется тем, что общественно-политическая жизни никогда не была в центре внимания русского народа. Для него скорее характерно формирование и поддержание нравственно-религиозных идеалов. В этой связи, понимание государства не иначе как «Святой Руси», привело людей к поиску единоличного носителя власти, который притом должен был быть напрямую подчинен божьей воле. Под характеристику такового в наибольшей степени подходил монарх-самодержец.

Иными словами, анализ характерных для периода установления самодержавия социально-нравственных начал приводит историков к вывод о том, что русский народ нуждался не просто в соответствии, но даже в подчинении политических отношений нравственным, а единственным возможным путем достижения подобного состояния общественных отношения представлялось наделение верховной властью единственного человека, который был способен «разрешать дела по совести»

Готовые работы на аналогичную тему

Причины становления самодержавия на Руси

Поскольку государственность в целом, и форма правления в частности являются сложными компонентами социальной действительности, очевидно, что причины любых, а тем более коренных преобразований в соответствующей сфере отличаются множественностью и многоаспектностью.

Так, прежде всего, как было отмечено выше, одной из причин установления самодержавной формы правления в нашей стране выступили морально-этические и религиозные представления русского народа, в соответствии с которыми, оптимальное государственное устройство виделось именно наделение ключевыми полномочиями в государстве единоличного правителя, власти которого придавался практически сакральный смысл.

Замечание 1

В числе одной из объективных причин формирования самодержавия принято называть длительный этап монголо-татарского ига, безусловно отразившийся на процессе формирования российской государственности и русского народа. В частности, это выразилось в том, что на протяжении более двухсот лет русские князья «проникались духом» имперских традиций, беспрекословной покорности поданных и безграничной власти татаро-монгольских правителей.

Кроме того, и сам народ под гнетом монголо-татар полностью приспособился к беспрекословному повиновению правителей.

Установление самодержавной власти Ивана III

Само понятие «самодержец» применительно к верховным правителям в нашей стране было применено в период властвования московского князя Ивана III. Определенная «легитимность» соответствующего процесса (в той степени, в которой она возможно применительно к самодержавной власти) связывается с тем, что в соответствующий период:

• Произошло окончательное завершение формирования Русского государства, территория которого была увеличена более чем вдвое, за счет присоединения Ярославского, Ростовского, Тверского княжеств, Вятской земли, а в результате войны с Литовским княжеством и осуществления Сибирских походов – также «Северная земля» и Западная Сибирь.
• Было окончательно свергнуто монголо-татарское иго, под гнетом которого наша страна находилась более двух веков;
• Иван III вступил в брачный союз с племянницей последнего византийского императора Константина XI;
• и т.д.

Замечание 2

При этом необходимо подчеркнуть, что на первоначальных этапах, понятие «самодержец» имело значение несколько отличное от придаваемого ему впоследствии, поскольку рассматриваемый термин использовался исключительно для того чтобы подчеркнуть внешний суверенитет царя, то есть его независимость от какой бы то ни было иной власти.

Таким образом, в конце XV в., в силу ряда объективных и субъективно-нравственных причин в нашей стране произошло окончательное установление новой самодержавной формы правления. При этом собственно самодержцем признавался верховный властитель, независимый от любого рода сторонней власти (в том числе, не платящий дани, что было важным замечанием в условиях недавнего падения монголо-татарского ига).

Царские методы контроля — Государственная инфраструктура — Безопасность царского государства до 1905 года — Высшая историческая ревизия

Царская государственная система развивалась в течение длительного периода. Авторитет царя подкреплялся несколькими чертами. Они известны как «столпы самодержавия».

Самодержавное правительство

Этой обширной и разнообразной Империей правили несколько царей. Они правили страной как автократы. Это означало, что царь, и только царь, управлял Россией:

царей верили, что они имеют божественное право управлять Россией, их положение и власть были даны им от Бога.

Дворянство

Дворянство составляло примерно 10 процентов населения. Этот высший класс владел всей землей и зависел от царя. Они также доминировали в армейском командовании и государственной службе:

• государственная служба помогала царю управлять Российской империей
• администраторы и чиновники выполняли указания царя и его министров
• они были назначены и оплачены царем
• они были обязаны своим положением царю и были очень ему лояльны.Это также было предназначено для подавления оппозиции и увеличения страха среди населения:

  Стандартным наказанием противников царя была ссылка в отдаленный район Сибири. Многие тысячи людей, считавшихся врагами государства, были отправлены в Сибирь. Они были так далеко, что у них было мало шансов угрожать царской власти.

  В Империи не было избираемого парламента и не проводились выборы на должности в правительстве.

  Не существовало никаких юридических или конституционных методов, с помощью которых можно было бы бросить вызов царской власти.

  Охрана

  Воля царя исполнялась крупной полицейской системой, которая сообщала о подозрительном поведении и уничтожала подрывные группы:

  • Тайная полиция играла жизненно важную роль в выявлении врагов и шпионаже за ними
  • , которых они имели право арестовывать потенциальные угрозы по мере необходимости.
  • Агенты охраны работали под прикрытием, проникая в группы, которые могли представлять опасность для царя
  • они действовали от имени царя, обращаясь с гражданами так, как они считали нужным
  • их методы включали пытки и убийства

  армия

  У царя была большая армия, которая стала очень эффективным средством усиления его власти.

  Царь был верховным главнокомандующим армией и мог размещать отряды по своему желанию. Во время гражданских беспорядков он часто посылал элитные казачьи кавалерийские полки для борьбы с непослушными гражданами. Царь Николай II подавил забастовки в Ростове (1902 г.) и Одессе (1903 г.) с помощью казаков.

  Православная церковь

  Православные священники распространяли пропаганду

  Царь был главой Православной церкви. Церковь укрепила его авторитет:

  Официальная доктрина церкви гласила, что царь был назначен Богом.Любой вызов царю — «батюшке» считался оскорблением Бога.

  Церковь пользовалась большим влиянием среди преимущественно крестьянского населения. Он следил за тем, чтобы это сообщение передавалось им регулярно. Священники объяснили своим последователям, что Россия — это земля Бога и что он намерен жить такой, какой ее считают крестьяне.

  Церковь получила от царя денежное вознаграждение за эту пропаганду.

  Большинство населения России было неграмотным и вынуждено было полагаться на то, что им говорила Церковь.Это был их единственный источник образования, и они были склонны верить учениям священников.

  Однако крестьяне часто не уважали священников, считая их все более коррумпированными и лицемерными. Слово Церкви стало менее уважаемым во время правления Николая II.

  Проект MUSE — Политическая мифология автократии: сценарии власти и роль автократа

  Политическая мифология автократии:

  сценариев власти и роль автократа

  Рецензент

  Михаил Долбилов

  Воронежский государственный университет
  Ul .Южно-Моравская, д. 19А, кв. 13
  394086 Воронеж
  Россия
  [email protected]

  Перевод Сьюзан Зайер Рупп

  Ричард С. Вортман, Сценарии власти: мифы и церемонии в русской монархии . Том 1: От Петра Великого до смерти Николая I . Исследования Института Гарримана. Princeton: Princeton University Press, 1995. xvii + 469 pp. ISBN 0-691-03484-2. 60,00 долларов США; Том 2: От Александра II до отречения Николая II .Исследования Института Гарримана. Princeton: Princeton University Press, 2000. xvii + 586 pp. ISBN 0-691-02947-4. 59,50 долларов США.

  Петер Мустонен, Собственная его императорского величества канцелярия в механизме власти института самодержца 1812–1858: К типологии основ имперского управления [Хельсинки, с. .

  История российского самодержавия — одна из тех областей современной российской историографии, на которую сильно влияют ненаучные факторы, в том числе коммерческий спрос, народные настроения, а иногда и политическая и идеологическая ситуация.Нетрудно понять, почему эта тенденция особенно ярко проявляется в литературе XIX — начала XX веков. Культ императорской династии и семьи, олицетворяемый «мужской» автократией того периода, прежде всего встречает явное или скрытое стремление читающей публики «признать» свои собственные характеристики в изображениях семьи и частной жизни людей. Романовых, и тем самым подтвердить свое участие, а в некоторых случаях и тождество с интересной исторической традицией.

  Среди работ, опубликованных в последние годы исследователями позднего самодержавия, можно выделить две основные категории — политические биографии монархов и публикации личной переписки и дневников членов императорской семьи. Авторы биографий обобщили значительный объем эмпирических данных. Но они не продемонстрировали заметного интереса к методологическим нововведениям, касающимся исследования осуществления власти. Хотя они расходятся между собой (а иногда и принципиально) в оценке исторического значения российской монархии, эти историки едины в своем взгляде на позднюю автократию как на статичную структуру власти, замороженную в определенных формах. ¹

  Несомненно, публикация личных бумаг императоров и их родственников представляет собой очень многообещающее направление исследований. Архивные коллекции членов династии содержат неисчислимый объем документов (правда, многие из них на иностранных языках, что затрудняет работу с ними), позволяющих проникнуть в психологию правителей и оценить сложность их взглядов на правительство. . Однако без применения современных методов интерпретации чтения эпистолярных и мемуарных материалов сделать это сложно.Более того, в большинстве династических документов, недавно опубликованных в России, отсутствует какой-либо толковательный комментарий или критическое толкование. ² Издатели, похоже, исходят из веры в то, что историческая ценность «царского слова», извлеченного из архивов, проистекает именно из того факта, что оно исходит от царя, когда-то было семейной тайной, а теперь стало достоянием читающей публики в целом.

  История автократического режима как процесса правления была значительно менее развита.Основы легитимности самодержавия, бюрократическая регламентация деятельности «верховной власти» и средства внушения подчиненности и лояльности подданным остаются для ученых второстепенными. Я бы предположил, что изучению поздней монархии с этой точки зрения до сих пор препятствовал историографический идол «абсолютизма». Многие историки сегодня начинают осознавать, что наше историографическое понимание абсолютизма, абсолютной личной власти монарха, есть не что иное, как результат некритического поглощения идеологий и верований правителей и их…

  Корни государства Российского: Самодержавие

  Страница из

  НАПЕЧАТАНО ИЗ ОНЛАЙН-СТИПЕНДИИ ОКСФОРДА (oxford.universitypressscholarship.com). (c) Авторские права Oxford University Press, 2021. Все права защищены. Отдельный пользователь может распечатать одну главу монографии в формате PDF в OSO для личного использования. дата: 07 октября 2021 г.

  Глава:

  (стр.11) 2 Корни государства Российского: Самодержавие

  Источник:

  Сильное государство в России

  Автор (ы):

  Андрей П.Цыганков

  Издатель:

  Oxford University Press

  DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780199336203.003.0002

  Автократия опирается на централизованную и концентрированную власть исполнительной власти, а не на систему сдержек и противовесов, как в конкурентных политических системах. Автократические системы России были поддержаны важными социальными группами. Такие системы функционировали, принимая режимы мобилизации и нормализации. Автократическая система России прошла несколько этапов, но при этом сохранила некоторые важные элементы, которые оставались заметными даже в постсоветскую эпоху.

  Ключевые слова: автократический строй, режимы мобилизации и нормализации, этапы развития автократии

  Для получения доступа к полному тексту книг в рамках службы для получения стипендии

  Oxford Online требуется подписка или покупка. Однако публичные пользователи могут свободно искать на сайте и просматривать аннотации и ключевые слова для каждой книги и главы.

  Пожалуйста, подпишитесь или войдите, чтобы получить доступ к полному тексту.

  Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому заголовку, обратитесь к своему библиотекарю.

  Для устранения неполадок, пожалуйста, посетите наш FAQs , и если вы не можете найти там ответ, пожалуйста связаться с нами .

  Назад к истории: амбициозные автократии, колеблющиеся демократии

  Можно задаться вопросом, положит ли вторжение России в Грузию конец мечтательному самоуспокоению, охватившему демократии мира после окончания холодной войны.Распад Советского Союза открыл для многих заманчивую перспективу нового международного порядка. Падение коммунистической империи и очевидное стремление к демократии со стороны России, казалось, предвещали новую эру глобальной конвергенции. Конфликт великих держав и конкуренция остались в прошлом. На смену геополитике пришла геоэкономика. Нации, которые вели торговлю друг с другом, будут связаны друг с другом своей взаимозависимостью и с меньшей вероятностью будут воевать друг с другом. Торговые общества будут становиться все более либеральными как дома, так и за рубежом.Их граждане будут стремиться к процветанию и комфорту и откажутся от атавистических страстей, борьбы за честь и славу и племенной ненависти, которая вызвала конфликты на протяжении всей истории. Идеологический конфликт тоже ушел в прошлое. Как сказал Фрэнсис Фукуяма: «В конце истории у либеральной демократии не осталось серьезных идеологических конкурентов». И если в конце истории существовала одна-две автократии, это не было поводом для беспокойства. Они тоже в конечном итоге трансформируются по мере модернизации их экономики.

  К сожалению, основные предположения, сделанные в годы после «холодной войны», оказались ошибочными. Оказывается, отсутствие конкуренции великих держав было кратким отклонением. В течение 1990-х годов эта конкуренция возродилась, когда в сферу деятельности вошли или снова вышли растущие державы. Сначала Китай, а затем Индия начали беспрецедентный всплеск экономического роста, сопровождавшийся постепенным, но существенным увеличением военного потенциала, как обычного, так и ядерного. К началу 21 века Япония начала медленное экономическое восстановление и двигалась к более активной международной роли как в дипломатическом, так и в военном отношении.Затем пришла Россия, восстанавливающаяся от экономического кризиса к устойчивому росту, основанному на экспорте своих огромных запасов нефти и природного газа.

  Рост экономики Китая и России не привел к политической либерализации, которая когда-то считалась неизбежной. В конце концов, растущее национальное богатство и автократия оказались совместимыми. Автократы учатся и приспосабливаются. Автократии России и Китая придумали, как разрешить открытую экономическую деятельность при подавлении политической активности.Они увидели, что люди, зарабатывающие деньги, будут держать свои носы подальше от политики, особенно если они знают, что им отрежут носы. Новое богатство дает автократии больше возможностей контролировать информацию — например, монополизировать телевизионные станции и контролировать Интернет-трафик — часто с помощью иностранных корпораций, желающих вести с ними дела.

  В долгосрочной перспективе рост благосостояния вполне может породить политический либерализм, но как долго это продлится? Он может оказаться слишком длинным, чтобы иметь какое-либо стратегическое или геополитическое значение.Тем временем новая экономическая мощь автократий превратилась в реальную, пригодную для использования геополитическую мощь на мировой арене. В 1990-е годы либеральные демократии ожидали, что более богатая Россия будет более либеральной как внутри страны, так и за рубежом. Но исторически распространение торговли и приобретение богатства странами не обязательно приводили к большей глобальной гармонии. Часто это только подстегивает глобальную конкуренцию. В конце холодной войны надеялись, что страны будут стремиться к экономической интеграции как альтернативе геополитической конкуренции, что они будут искать «мягкую» силу коммерческого участия и экономического роста в качестве альтернативы «жесткой» силе военной мощи. или геополитическое противостояние.Но нациям выбирать не нужно. Есть еще одна парадигма — назовите ее «богатая нация, сильная армия», лозунг подъема Японии Мэйдзи в конце XIX века, — в которой нации стремятся к экономической интеграции и адаптации западных институтов, а не для того, чтобы отказаться от геополитических соображений. бороться, но вести ее более успешно. У китайцев для этого есть своя фраза: «процветающая страна и сильная армия».

  Возвышение этих двух автократий великих держав меняет международную арену.Национализм и сама нация не только не ослаблены глобализацией, но и вернулись с удвоенной силой. Есть этнический национализм, который продолжает расти на Балканах и в бывших республиках Советского Союза. Но более значительным является возвращение великодержавного национализма. Вместо воображаемого нового мирового порядка появляются новые геополитические линии разлома, где амбиции великих держав пересекаются и конфликтуют и где с наибольшей вероятностью разразятся сейсмические события будущего.

  Одна из этих линий разлома проходит по западной и юго-западной границам России. В Грузии, Украине и Молдове, в прибалтийских государствах Эстонии, Латвии и Литве, в Польше, Венгрии и Чехии, на Кавказе и в Центральной Азии и даже на Балканах идет борьба за влияние. между возрождающейся Россией, с одной стороны, и Европейским союзом и США — с другой. Вместо ожидаемой зоны мира, Западная Евразия снова стала зоной соревнования, в которой военная мощь, которую постмодернистские европейцы пренебрегают, снова играет роль.

  К сожалению, Европа плохо подготовлена ​​для решения проблемы, с которой она никогда не ожидала столкнуться. Европейский Союз глубоко разделен по поводу России, страны, находящиеся на передовой, напуганы и ищут утешения, в то время как другие, такие как Франция и Германия, стремятся примириться с Москвой. Дело в том, что Европа никогда не ожидала, что в конце истории столкнется с подобным вызовом. Это великое образование 21-го века, ЕС, теперь противостоит силе 19-го века, и постмодернистские инструменты внешней политики Европы не были предназначены для решения более традиционных геополитических проблем.Возникает реальный вопрос о том, способна ли Европа институционально или по темпераменту играть в те геополитические игры в ближнем зарубежье России, в которые Россия готова играть.

  Есть вопросы и по Соединенным Штатам. По крайней мере, некоторая часть мнения американской элиты сместилась от самоуспокоенности после холодной войны, от убежденности в том, что мир естественным образом движется к большей гармонии, к отчаянию и покорности, а также к убеждению, что Соединенные Штаты и мировые демократии бессильны противостоять сложившейся ситуации. вызов восходящих великих держав.Фукуяма и другие советуют приспособиться к российским амбициям на том основании, что выбора сейчас нет. Это постамериканский мир. Не сумев вообразить, что возвращение автократий великих держав было возможным, они теперь утверждают, что ничего не поделаешь, и мудрая политика состоит в том, чтобы приспособиться к этой новой глобальной реальности. И снова, однако, их воображение подводит их. Они не видят, как может выглядеть приспособление к автократии великой державы. Грузия дает представление об этом будущем.

  Мир, возможно, не собирается вступать в новую идеологическую борьбу, подобную той, которая доминировала во времена холодной войны. Но новая эра будет не временем «универсальных ценностей», а эпохой растущей напряженности, а иногда и противостояния между силами либеральной демократии и силами автократии.

  По сути, идет глобальная конкуренция. По словам министра иностранных дел России, «впервые за многие годы на рынке идей возникла реальная конкурентная среда» между различными »системами ценностей и моделями развития.«И хорошая новость, с точки зрения России, заключается в том, что« Запад теряет монополию на процесс глобализации ». Сегодня, когда русские говорят о многополярном мире, они говорят не только о перераспределении власти. также конкуренция систем ценностей и идей, которые обеспечат «основу многополярного мирового порядка».

  Международный порядок не опирается только на идеи и институты. Он формируется конфигурациями власти. Распространение демократии в последние два десятилетия 20-го века было не просто разворачиванием определенных неизбежных процессов экономического и политического развития.Глобальный сдвиг в сторону либеральной демократии совпал с историческим сдвигом в балансе сил в сторону тех наций и народов, которые поддерживали либерально-демократические идеи, сдвигом, который начался с победы демократических сил над фашизмом во Второй мировой войне и за которым последовала вторая победа демократий над коммунизмом в холодной войне. Либеральный международный порядок, возникший после этих двух побед, отразил новый преобладающий глобальный баланс в пользу либеральных сил.Но эти победы не были неизбежными, и они не должны были быть длительными. Сегодня возрождение великих автократических держав вместе с реакционными силами исламского радикализма ослабило этот порядок и угрожает еще больше ослабить его в ближайшие годы и десятилетия.

  Есть ли у Соединенных Штатов сила и способность снова возглавить демократии в укреплении и продвижении либерально-демократического международного порядка? Несмотря на весь недавний шум об относительном упадке Америки, ответ, несомненно, положительный.Если верно, как утверждают некоторые, то, что Соединенные Штаты за последнее десятилетие страдали от чрезмерной уверенности в своей способности формировать мир, маятник сейчас слишком сильно качнулся в противоположном направлении.

  Очевидный провал в Ираке убедил многих людей в том, что Соединенные Штаты слабы, ненавидимы и находятся в состоянии упадка. Никто не потрудился изменить это суждение сейчас, когда Соединенные Штаты, похоже, побеждают в Ираке. Тем не менее, по любым обычным показателям силы Соединенные Штаты сегодня так же сильны, даже в относительном выражении, как и в 2000 году.Она остается единственной сверхдержавой, даже когда другие великие державы снова встают на ноги. Военная мощь Китая и России увеличилась за последнее десятилетие, но американская военная мощь еще больше увеличилась. Доля Америки в мировой экономике осталась стабильной: 27 процентов мирового ВВП в 2000 году и 26 процентов сегодня. Так где же относительный спад? Пока Соединенные Штаты остаются в центре международной экономики, доминирующей военной мощью и ведущим апостолом самой популярной в мире политической философии; до тех пор, пока американское общество продолжает поддерживать американское превосходство, как это было последовательно на протяжении шести десятилетий; и до тех пор, пока потенциальные соперники вызывают у своих соседей больше страха, чем сочувствия, структура международной системы должна оставаться такой, как ее описывают китайцы: «одна сверхдержава и множество великих держав».«

  Если американское преобладание вряд ли исчезнет в ближайшее время, более того, отчасти потому, что большая часть мира на самом деле этого не хочет. Несмотря на опросы общественного мнения, отношения Америки как со старыми, так и с новыми союзниками за последние годы фактически укрепились. Несмотря на предсказания о том, что другие державы начнут объединяться, чтобы уравновесить противодействие сверхдержаве-изгоям, особенно после войны в Ираке, тенденция пошла в противоположном направлении. Подъем автократий великих держав постепенно толкает великие демократии обратно в сторону Соединенных Штатов.Вторжение России в Грузию ускорит эту тенденцию, но она уже началась, даже если замаскирована международным возмущением по поводу войны в Ираке.

  В целом, традиционные союзники Соединенных Штатов в Восточной Азии и Европе, хотя их общественность может быть более антиамериканской, чем в прошлом, тем не менее, проводят политику, которая отражает больше озабоченности по поводу могущественных автократических государств в их среде, чем по поводу Соединенные Штаты. Наиболее заметные изменения произошли в Индии, бывшем союзнике Москвы, которая сегодня считает хорошие отношения с Соединенными Штатами необходимым для достижения своих более широких стратегических и экономических целей, в том числе уравновешивания растущей мощи Китая.Японские лидеры пришли к аналогичному выводу десять лет назад. В Европе также явно прослеживается тенденция к более тесным стратегическим отношениям с Соединенными Штатами, и эта тенденция будет усилена действиями России. Несколько лет назад Герхард Шредер и Жак Ширак заигрывали с тем, чтобы сблизиться с Россией, чтобы уравновесить американскую мощь. Но в последнее время Франция, Германия и остальная Европа движутся в другом направлении. Это не из-за новой привязанности к Соединенным Штатам.Это ответ на меняющиеся международные обстоятельства и уроки, извлеченные из прошлого. Попытка Ширака-Шредера превратить Европу в противовес американской мощи провалилась отчасти потому, что новые члены Европейского Союза из Центральной и Восточной Европы опасаются возрождения России и настаивают на тесных стратегических связях с Вашингтоном. Так было еще до вторжения России в Грузию. Теперь их чувство зависимости от США резко возрастет.

  Что остается, так это Соединенным Штатам трансформировать эту растущую озабоченность в согласованные действия мировых демократий.Это будет непросто, учитывая сильную тенденцию, особенно в Европе, искать компромисс с автократической Россией. Но в этом нет ничего нового — даже во время холодной войны Франция и Германия иногда пытались встать где-то между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Со временем у Франции и Германии не будет другого выбора, кроме как присоединиться к большинству членов ЕС, которые снова обеспокоены намерениями Москвы.

  Так что же делать? Вместо того, чтобы выяснять, как приспособиться к новым могущественным автократическим режимам, Соединенным Штатам и другим демократическим странам мира необходимо начать думать о том, как они могут защитить свои интересы и продвигать свои принципы в мире, в котором они снова подвергаются серьезному вызову.Мировые демократии должны продемонстрировать солидарность друг с другом, и им нужно поддержать тех, кто пытается открыть демократическое пространство там, где оно закрывалось.

  Это включает в себя самодержавие великих держав. Сегодня легко взглянуть на Китай и Россию и поверить, что они невосприимчивы к внешнему влиянию. Но не следует упускать из виду их хрупкость и уязвимость. Эти автократические режимы могут быть сильнее, чем были в прошлом, с точки зрения богатства и глобального влияния, но они все еще живут в преимущественно либеральную эпоху.Это означает, что они сталкиваются с неизбежной проблемой легитимности. Китайские лидеры продвигаются вперед со своей экономикой, опасаясь, что любое замедление приведет к их гибели. Они порывисто искореняют даже малейшие намеки на политическую оппозицию, потому что живут в страхе повторить распад Советского Союза и свой собственный околосмертный опыт в 1989 году. Они опасаются иностранной поддержки любой внутриполитической оппозиции больше, чем они опасаются иностранного вторжения. В России Путин старается уничтожить своих оппонентов, даже если они кажутся слабыми, потому что он опасается, что любой признак жизни в оппозиции может свергнуть его режим.

  Мировые демократии заинтересованы в сохранении надежд на демократию в России и Китае. Оптимисты в первые годы после холодной войны не ошиблись, полагая, что либерализация России и Китая будет лучшими международными партнерами. Они просто ошибались, полагая, что эта эволюция неизбежна. Сегодня чрезмерный оптимизм сменился чрезмерным пессимизмом. Многие европейцы настаивают на том, что внешние влияния не окажут никакого влияния на Россию. Тем не менее, оглядываясь назад на холодную войну, многие из тех же европейцев полагают, что Хельсинкские соглашения 1970-х годов оказали тонкое, но в конечном итоге глубокое влияние на эволюцию Советского Союза и восточного блока.Неужели путинская Россия более нечувствительна к таким методам, чем Советский Союз Брежнева? Сам Путин так не считает, иначе он бы так не нервничал по поводу демократических государств на своих границах. Правители Китая тоже этого не делают, иначе они не потратили бы миллиарды на охрану интернет-чатов и на проведение кампании репрессий против Фалуньгун.

  Независимо от того, подвержены ли Китай и Россия внешнему влиянию с течением времени, на данный момент их растущее могущество и, в случае России, готовность использовать его, представляют собой серьезную проблему, которую необходимо решать с той же уравновешенностью. решимость, как и предыдущие такие вызовы.Если Москва сейчас намерена восстановить свою гегемонию над своими ближайшими соседями, Соединенные Штаты и их европейские союзники должны предоставить этим соседям поддержку и защиту. Если Китай продолжит наращивать свой военный потенциал, Соединенные Штаты должны заверить соседей Китая в своей приверженности обеспечению безопасности в Азии.

  Будущее не определено. Это открыто. Международный порядок в ближайшие десятилетия будет формироваться теми, у кого есть сила и коллективная воля, чтобы формировать его.Величайшим заблуждением нашей эпохи является вера в то, что либеральный и демократический международный порядок возникнет только благодаря торжеству идей или естественному развитию человеческого прогресса. Многие считают, что холодная война закончилась так, как она закончилась, просто потому, что лучшее мировоззрение восторжествовало, как и должно было, и что существующий сегодня международный порядок — это всего лишь следующий этап в продвижении человечества от раздоров и агрессии к мирному и процветающему сосуществованию. Они забывают о многочисленных сражениях, как стратегических, так и идеологических, которые привели к этому замечательному триумфу.

  Иллюзия достаточно верна, чтобы быть опасной. Конечно, в либерально-демократической идее и в свободном рынке есть сила. Но продвижение к этим идеалам никогда не было неизбежным. Это зависит от событий и действий наций и народов — выигранных или проигранных битв, успеха или разгрома социальных движений, внедрения или отказа от экономических методов.

  После Второй мировой войны, еще одного момента в истории, когда надежды на новый вид международного порядка были безудержными, Ганс Моргентау предостерег идеалистов от воображения, будто в какой-то момент «упадет последний занавес и больше не будет играть в силовую политику. .«Борьба продолжалась тогда и продолжается сегодня. Шесть десятилетий назад американские лидеры считали, что Соединенные Штаты способны и обязаны использовать свою мощь, чтобы предотвратить откат назад к обстоятельствам, которые привели к двум мировым войнам и бесчисленным национальным бедствиям. Райнхольд Нибур , который всегда предостерегал американцев от амбиций и чрезмерной веры в свои силы, также верил и с собственными амбициями, что «мировая проблема не может быть решена, если Америка не принимает на себя всю свою долю ответственности за ее решение.«Сегодня Соединенные Штаты разделяют эту ответственность с остальным демократическим миром, который бесконечно сильнее, чем когда закончилась Вторая мировая война. Единственный вопрос заключается в том, сможет ли демократический мир снова ответить на этот вызов.

  Популярность Владимира Путина и автократическое прошлое России — МИР

  Согласно новому опросу Левады, рейтинг одобрения Владимира Путина упал до 66%, самого низкого уровня с 2013 года. Левада, независимый российский социологический агент, также опубликовал данные, свидетельствующие о том, что только 39% россиян доверяют Путину больше всех политиков. , что значительно ниже прошлогоднего уровня 59%.Наиболее вероятным источником этого нового снижения популярности являются новые пенсионные реформы Путина, увеличивающие пенсионный возраст женщин с 55 до 60 и мужчин с 60 до 65 лет. По данным российского государственного социологического агентства ВЦИОМ, рейтинг одобрения Путина снизился с 80% до 64%. последствия этих пенсионных реформ. Несмотря на это значительное снижение популярности, рейтинг одобрения Путина остается астрономически высоким по сравнению с другими выдающимися мировыми лидерами. Несмотря на популярность Путина внутри страны, 68% американцев считают его неблагоприятным, а 78% европейцев не доверяют ему как руководителю.Хотя Путина часто критикуют в Соединенных Штатах и ​​Европе за нарушения прав человека, автократические тенденции и жестокие репрессии против свободной прессы, он остается очень популярным в России.

  Может ли история объяснить это явление? Возможное объяснение непреходящей популярности Владимира Путина кроется в автократическом прошлом России. В 1833 году царь Николай I с помощью министра просвещения Сергея Уварова провозгласил триаду «Православие, самодержавие и народность» официальной доктриной русской «официальной национальности».Таким образом, Николай I закрепил самодержавие как фундаментальную основу того, что значит быть русским. Провозглашение самодержавия важнейшей частью России было концепцией, которая предшествовала династии Романовых и пришла после нее. Даже во время «Смутного времени», значительного периода политических раздоров и кризисов престолонаследия, предшествовавших династии Романовых, автократическая система оставалась неизменной. Примечательно, что большинство восстаний и восстаний, которые происходили на протяжении всей истории России, были сосредоточены на поиске истинного царя , а не на реформировании политической системы.В частности, российское крестьянство в целом твердо верило в «миф о царе», считая истинного царя г. божественным и великодушным правителем. Царский период был пронизан восстаниями во имя царя, но очень редко против самого царя и вплоть до конца XIX — начала XX века, конечно же, не в русской самодержавной системе.

  И либеральные цари-реформаторы, такие как Петр Великий и Александр II, и консервативные цари, такие как Александр III и Николай II, были едины в своей приверженности самодержавию.Интересно, что самого царя очень редко обвиняли в проблемах народа. Выяснилось, что истинные желания царя искажаются боярами, или русской знатью. Другими словами, царская власть была развращена окружающими. Эта теория очевидна во многих народных восстаниях, которые обращались напрямую к царю, полагая, что, если их слова дойдут до него, благосклонность царя обеспечит выполнение их требований.

  «Крестьянские просители встречают Ленина» Владимир Серов (1950)

  Октябрьская революция принесла русскому народу новую форму правления; однако культ вождя оставался столь же автократическим, особенно в сталинский период.Стратегии руководства Ленина и Сталина совпадали с крестьянским идеалом «сильного лидера». Социальная поддержка и отношение к сталинскому правлению были похожи на то, как относились к русским царям. Морин Перри в своей статье Народный монархизм: миф о правителе отмечает, что миф о царе оказал заметное влияние на отношение советских людей к сталинскому большому террору. Представление о царе как «заложнике бояр » использовалось для оправдания невиновности Сталина. Этот мощный народный миф возложил вину на людей вокруг Сталина — они обманом заставили его поверить в виновность невинных жертв чисток.

  Идея о том, что царь не виноват в проблемах, сегодня приносит пользу Путину. Интересно, что, по словам Левады, 65% россиян считают коррупцию в правительстве неприемлемой, но 45% считают, что наиболее вероятным исходом будет «Путин попытается бороться с коррупцией, но реальный успех маловероятен, поскольку коррупция в России неизлечима». Только 6% россиян считают, что Путин не будет пытаться бороться с коррупцией, потому что он лично причастен к ней. Похоже, что представление о вожде как о «заложнике бояр » существует и сегодня.Более того, только 10% россиян считают Владимира Путина ненадежным по сравнению с 31%, считая, что правительство как институт ненадежно. Этот пробел говорит о том, что россияне более склонны обвинять институты, окружающие Путина, а не самого президента — аналогично течениям во времена династии Романовых и сталинской России.

  И Ленин, и Сталин пытались изобразить себя защитниками крестьян и простого народа.
  «Реальность нашей программы — живые люди, ты и я» Густав Клуцис (1930)

  Идея народного монархизма и доброжелательного самодержавия существовала на протяжении всей истории России и существует до сих пор.Российская социологическая организация ВЦИОМ обнаружила, что 68% россиян выступают против монархии, но 22% не против монархии в принципе. Скорее, они не думали, что есть человек, способный править как монарх. Это не значит, что русский народ хочет возврата к царизму, а скорее для того, чтобы показать историческое влияние столетий самодержавия на Россию.

  Кроме того, культ сильного лидера может быть частично унаследован от автократической истории России. Цари и советские лидеры, которые смогли противостоять боярам и править с силой, часто восхваляются в современном российском обществе.Например, в 2016 году в Орле открыли памятник Ивану Грозному. Хотя эпитет Ивана грозный , вероятно, ближе переводится к грозному, нет сомнений в том, что Иван Грозный был жестоким и параноидальным лидером. Губернатор Орла встал на защиту статуи, сказав: «Посмотрите, какие размеры этой страны. Как еще вы бы управляли им? Попытки делать это спокойно и терпимо никогда не сработают. Нам нужен сильный лидер. И люди здесь уважают сильную власть ».

  На картине Николая Неврева изображен Иван Грозный об убийстве на своем престоле изменнического боярина.

  Кроме того, в опросе, проведенном Левада, 1600 россиян попросили назвать «самых выдающихся людей всех времен». В опросе Сталин занял первое место с 38%, Путин и Александр Пушкин заняли второе место с 34%. Скорее всего, Сталин финишировал первым, потому что его считают архитектором и лидером победы Советского Союза над нацистской Германией в Великой Отечественной войне, несмотря на Большой террор. В настоящее время сила Путина проистекает из его предполагаемой роли в спасении России от экономического кризиса 1990-х годов и помощи России в восстановлении власти на международной арене.

  Миф о царе и культ силача помогают объяснить сегодняшнюю популярность Владимира Путина. Объясняя падение популярности Путина, Андрей Колесников пишет: «Причина общественного возмущения заключается в том, что это предложение является нарушением неписаного общественного договора России, в котором правительство сохраняет так называемую стабильность, поддерживает скромные социальные льготы и поощряет чувства. национальной гордости в обмен на политическую поддержку общества и безразличие к разгулу коррупции на вершине политической пирамиды ».Проблема не в суровом правлении Путина или его кумовстве, а в том, что Путин не сохранил стабильность. Легко видеть, что Путин правит самодержавно, но история России облегчает ему и, возможно, делает это популярным для него. В этой статье никоим образом не делается вывод о том, что популярность Путина — это просто результат многовекового самодержавия и требований о возвращении сильного царского лидера. Безусловно, есть и другие факторы, объясняющие поддержку Путина, в том числе воспринимаемую Путиным силу на международной арене в контексте недоверия России к Западу.Кроме того, несправедливо обвинять русский народ в его подчинении царю, Сталину и даже сегодня Путину. На Западе легко изобразить русский народ как проводник жесткого, жестокого правительства. На самом деле, гораздо более вероятно, что сложные и уникальные отношения России с автократией создали восприимчивость к правлению со стороны правителя с автократическими тенденциями.

  Под редакцией Изабель Пост

  UW Press -: Либералы при автократии: модернизация и гражданское общество в России, 1866–1904, Антон А.Федяшин: история, славяноведение, политика

  Либералы при автократии Модернизация и гражданское общество в России, 1866–1904 Антон А. Федяшин «Оригинальный и ценный вклад в освещение другой из этих групп в имперская Россия, проигравшая в исторической игре, но чье наследие поразительно актуально в нынешней шаткой российской демократии. Большой вклад ». —Ричард Стайтс, Джорджтаунский университет Постсоветская Россия, переживающая нелегкий переход к демократии, заставила наблюдателей задуматься о том, сможет ли сдерживающий либерализм когда-либо добиться успеха в такой стране крайностей.Но в книге Либералы при автократии Антон Федяшин оглядывается на яркий русский либерализм, который процветал в конце имперской эпохи страны, и фиксирует его вклад в развитие богатой литературной культуры, социально-экономического мышления и гражданского общества России. За пять десятилетий до революций 1917 года Вестник Европы был ведущим журналом русского либерализма, собирающим широкую читательскую аудиторию. Журнал сформулировал отчетливо российскую либеральную повестку дня, которая поощряла социальную и экономическую модернизацию и гражданское участие через единицы местного самоуправления ( земств, ), которые защищали индивидуальные права и интересы, особенно крестьянства, перед лицом растущей индустриализации.Благодаря усилиям четырех человек, превративших The Herald в культурный узел в имперской столице Санкт-Петербурге, публикация стала катализатором растущего влияния журналистской культуры и ее формирующего воздействия на российскую политику и общество. Бросая вызов глубоко укоренившимся представлениям об интеллектуальной истории России, работы Федяшина изображают зарождающийся либерализм в стране как отчетливо российскую смесь самоуправления, популизма и других национальных и культурных традиций.Таким образом, книга является вкладом в растущую литературу о нереволюционных интеллектуальных движениях в имперской России, в которых подчеркивается роль местной политики как в успешной модернизации, так и в развитии гражданского общества во внепарламентской среде. Антон А. Федяшин — доцент кафедры истории и исполнительный директор Инициативы по русской культуре Американского университета в Вашингтоне, округ Колумбия. Похвала: «Четко написанное, надежное, полезное и живое руководство по умеренному российскому либерализму.. . а также ценный вклад в историю позднеимперской российской журналистики ». — Славоника Запросы средств массовой информации и книготорговли относительно копий обзоров, мероприятий и интервью можно направлять в отдел рекламы по адресу [email protected] или (608) 263-0734. (Если вы хотите изучить книгу на предмет возможного использования в курсе, посетите нашу страницу учебников. Если вы хотите изучить книгу на предмет возможных лицензионных прав, см. Права и разрешения.) Соответствующий интерес Сомнения, атеизм и русская интеллигенция девятнадцатого века Виктория Фреде «Фреде предлагает интригующий, сложный, часто тонкий и всегда хорошо задокументированный ответ на вопрос , Каким образом российские интеллектуалы (в отличие от своих европейских коллег) пришли к тому, что свои системные мировоззрения основали на убежденном атеизме? » —Дэвид Макдональд, Университет Висконсина – Мэдисон,

  Июнь 2012 г. LC: 2011042001 DK 288 с.6 х 9 «Книга Антона Федяшина« Либералы при самодержавии »- важное новое исследование российского либерализма в забытый период его развития. Он позволяет нам глубже осознать присущий ему гуманизм». —Рэндалл Пул, редактор журнала Problems of Idealism : Essays in Russian Social Philosophy Книга Mellon Slavic Studies Initiative Эта книга является частью пятилетней инициативы по публикации первых книг ученых из области исследований России, Восточной Европы и Центральной Азии при поддержке Andrew W.Фонд Меллона.

  Для Владимира Путина и других автократов безжалостное подавление оппозиции часто является выигрышным способом остаться у власти

  Алексей Навальный, самый важный лидер российской оппозиции, исхудал, госпитализирован и, как сообщается, при смерти из-за лихорадки и кашля в удаленной исправительной колонии, где он находится. Навальный также объявил недельную голодовку в знак протеста против отказа правительства разрешить сторонним врачам лечить его в тюрьме.

  Проблемы

  Навального начались в 2019 году, когда он был арестован за «организацию несанкционированной акции протеста». В 2020 году, будучи условно-досрочно освобожденным за это преступление, Навальный был отравлен в результате очевидной попытки убийства, связанной с российским лидером Владимиром Путиным.

  В критическом состоянии Навальный был доставлен в Германию для оказания неотложной медицинской помощи. Он пережил отравление. Но в феврале 2021 года российский суд признал поездку в Германию нарушением условно-досрочного освобождения. Он приговорил Навального к трем годам лишения свободы.

  Правящая власть взбесила россиян и подтолкнула к протестам тысячи людей. Общенациональные демонстрации объединили разрозненные оппозиционные группы в одно движение, которое бросает вызов 20-летнему правлению президента Владимира Путина. Нынешнее плохое состояние здоровья Навального снова стимулирует протестующих и стимулирует правительство к дальнейшим репрессиям против оппозиции.

  Если Навальный умрет, это еще больше усилит энергию оппозиции против Путина.

  Итак, преследование его было политической ошибкой российского лидера?

  Как ученый-международник и профессор прав человека, я обнаружил, что силовая тактика автократических лидеров иногда может вызвать реакцию, которая в конечном итоге свергнет их режим.Однако часто репрессивные методы, такие как задержание, пытки и судебное преследование, помогают автократам, таким как Путин, оставаться у власти.

  Политзаключенные

  Многие исторические продемократические лидеры, в том числе Махатма Ганди в Индии, Аунг Сан Су Чжи из Мьянмы и Мартин Лютер Кинг-младший из США, были арестованы или заключены в тюрьму. В этих случаях политические репрессии мобилизовали, а не уничтожили их движения.

  Политические заключенные, в частности, могут превратиться в мировых знаменитостей, которые сплачивают людей вокруг своего дела.

  Южная Африка является ярким примером.

  Заключенный в тюрьму на 27 лет, Нельсон Мандела стал лицом движения против апартеида, которое превратилось из южноафриканского сопротивления в крупнейшую в истории международную кампанию за смену режима. Группы против апартеида по всему миру объединились, чтобы использовать карательные экономические методы, такие как бойкоты южноафриканских товаров, и оказать давление на свои правительства с целью применения санкций.

  В конце концов, лидеры ЮАР уступили международным требованиям, освободив Манделу в 1990 году.Мандела был избран президентом, положив конец самой репрессивной в расовом отношении системе в мире.

  Мандела был приведен к присяге в качестве первого демократически избранного президента Южной Африки в 1994 году. Луиза Габб / Корбис Саба / Корбис через Getty Images

  Пример Беларуси

  Автократы 21 века не похожи на диктаторов прошлого. Большинство из них сейчас заявляют о своей легитимности посредством фальсификации выборов, поэтому голоса в авторитарных странах часто сопровождаются репрессиями.

  В августе прошлого года белорусский диктатор Александр Лукашенко, находящийся у власти с 1994 года, столкнулся с беспрецедентным избирательным вызовом. Он заключил в тюрьму лидеров оппозиции и запретил конкурирующим кандидатам баллотироваться. Выборы состоялись, и Лукашенко одержал убедительную победу.

  Но его единственный оставшийся соперник в президентской гонке, Светлана Тихановская, была настолько популярна, что ни она, ни белорусский народ не купили его победу. Начались массовые протесты с требованием отставки Лукашенко.

  Лукашенко — союзник Путина — снова расправился, в том числе с применением жестокого насилия со стороны полиции. Тихановская уехала в ссылку.

  Недавние исследования показывают, что не только подавление народного гнева в Беларуси, но и жестокое подавление протестов мобилизовало многих людей. Протестующие планируют вскоре возобновить свои демонстрации.

  Феминистки в Минске протестуют против десятков женщин, заключенных в тюрьму за демонстрацию после президентских выборов в Беларуси 9 августа 2020 года. Этринджер / AFP через Getty Images

  Тем не менее, Лукашенко остается у власти.В значительной степени это связано с тем, что многие представители национальной элиты и ключевые институты, такие как службы безопасности и суды, остаются ему лояльными.

  Самые успешные автократы используют не только репрессии, чтобы оставаться у власти. Они также сохраняют контроль через системы добычи и коррупции, которые помогают тем, кто защищает их власть.

  Международное осуждение

  Путин — мастер как репрессий, так и коррупционных сделок — настолько печально известных и тем, и другим, что Соединенные Штаты создали новые способы наказания за такое поведение.

  Через несколько лет после смерти в 2009 году разоблачителя коррупции Сергея Магнитского в российской тюрьме в 2009 году США приняли Закон Магнитского, который теперь уполномочивает президента вводить санкции, включая запрет на въезд в США, в отношении «любого иностранного лица, идентифицированного как участие в нарушении прав человека или коррупции ».

  Канада, Великобритания и Европейский Союз позже приняли аналогичные законы.

  Эти законы позволяют странам наказывать репрессивных лидеров, а также любые группы или предприятия, поддерживающие их режим, замораживанием активов и запретами на поездки.Однако они еще не были использованы против Путина.

  15 апреля администрация Байдена значительно расширила существующие санкции против России, добавив новые ограничения на способность институтов США иметь дело с суверенным долгом России. Новые санкции, по всей видимости, направлены на усиление экономического давления на Путина и привлечение к аналогичным мерам со стороны союзников.

  Помимо применения целенаправленных и национальных санкций, демократические страны имеют и другие способы упрекнуть государства, нарушающие международное право.К ним относятся разрыв дипломатических отношений и обязательная глобальная проверка со стороны международных организаций, таких как Организация Объединенных Наций.

  Такие меры имели ограниченный успех в принуждении автократических лидеров уважать демократию и права человека.

  Возьмем, к примеру, Венесуэлу. Там президент Николас Мадуро находится у власти с 2013 года, а в 2015 году начались массовые протесты против его правительства.

  В серии осуждающих сообщений Организация Объединенных Наций охарактеризовала убийство и тюремное заключение демонстрантов режимом Мадуро как «преступления против человечности».«Многие страны в течение многих лет вводят все более жесткие санкции против Венесуэлы.

  В конце концов, в 2019 году Мадуро освободил 22 политических заключенных и помиловал еще 110.

  Но в декабре в Венесуэле прошли выборы, которые снова не соответствовали демократическим стандартам.

  Неудивительно, что партия

  Мадуро выиграла.

  Президент Венесуэлы Мадуро выступает на военном параде в Каракасе 13 апреля 2019 года. Локман Ильхан / Агентство Анадолу / Getty Images

  Развивающееся игровое поле

  Массовые акции протеста могут быть успешными, и в них удалось свергнуть диктаторских лидеров, как это недавно было продемонстрировано на Украине.Там протесты в 2004 году, а затем снова в 2014 году переориентировали страну от России в сторону демократии.

  История показывает, что успешные протестные движения должны включать не менее 3,5% населения, включая городской средний класс и промышленных рабочих, которые должны использовать скоординированные ненасильственные методы, такие как всеобщие забастовки и бойкоты. Может показаться, что это не так много людей, но в стране с численностью населения России для этого потребуется более 5 миллионов человек, чтобы принять участие в организованном сопротивлении.

  В этих обстоятельствах санкции и всеобщее внимание могут добавить реальный вес продемократическому восстанию.

  Но эксперты обеспокоены тем, что инструменты международного сообщества неадекватны с учетом вызовов, которые авторитаризм представляет во всем мире. Сегодня 54% населения мира живет в условиях автократии, такой как Россия, Беларусь или Венесуэла — это самый высокий процент за 20 лет.

  Возможно, это не случайно, что продемократические движения также растут. Массовые протесты в поддержку демократии в 2019 году прошли в 44% стран по сравнению с 27% в 2014 году.

  По мере того, как битва между автократией и демократией разыгрывается в России, Беларуси и за ее пределами, исторические защитники демократии в мире — особенно США и Европейский Союз — сталкиваются с собственной демократической борьбой.

  Это хорошая новость для Путина и еще одна причина для беспокойства защитников демократии.

  Это обновленная версия статьи, первоначально опубликованной 9 апреля 2021 года.

  .