Руссо учение о государстве: Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

Содержание

45. ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЕ УЧЕНИЕ РУССО. Шпаргалка по истории политических и правовых учений

§ 4. Политико-правовое учение Руссо — История политических и правовых учений

§ 4. Политико-правовое учение Руссо

Жан-Жак Руссо (1712–1778)– один из ярких и оригинальных мыслителей во всей истории общественных и политических учений.

291 § 4. Политико-правовое учение Руссо

Его социальные и политико-правовые взгляды изложены в таких произведениях, как: «Рассуждение по вопросу: способствовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов?» (1750), «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» (1754), «О политической экономии» (1755), «Суждение о вечном мире» (впервые опубликовано после смерти, в 1782 г.), «Об общественном договоре, или Принципы политического права» (1762).

Проблемы общества, государства и права освещаются в учении Руссо с позиций обоснования и защиты принципа и идей народного суверенитета.

Распространенные в то время представления о естественном состоянии Руссо использует как гипотезу для изложения своих, во многом новых, взглядов на весь процесс становления и развития духовной, социальной и политико-правовой жизни человечества.

В естественном состоянии, по Руссо, нет частной собственности, все свободны и равны. Неравенство здесь вначале лишь физическое, обусловленное природными различиями людей.

Однако с появлением частной собственности и социального неравенства, противоречивших естественному равенству, начинается борьба между бедными и богатыми. Вслед за уничтожением равенства последовали, по словам Руссо, «ужаснейшие смуты- несправедливые захваты богатых, разбои бедных», «постоянные столкновения права сильного с правом того, кто пришел первым». Характеризуя это предгосударственное состояние, Руссо пишет: «Нарождающееся общество пришло в состояние самой страшной войны: человеческий род, погрязший в пороках и отчаявшийся, не мог уже ни вернуться назад, ни отказаться от злосчастных приобретений, им сделанных».

Выход из таких условий, инспирированный «хитроумными» доводами богатых и вместе с тем обусловленный жизненными интересами всех, состоял в соглашении о создании государственной власти и законов, которым будут подчиняться все. Однако, потеряв свою естественную свободу, бедные не обрели свободы политической. Созданные путем договора государство и законы «наложили новые путы на слабого и придали новые силы богатому, безвозвратно уничтожили естественную свободу, навсегда установили закон собственности и неравенства, превратили ловкую узурпацию в незыблемое право и ради выгоды нескольких честолюбцев обрекли с тех пор весь человеческий род на труд, рабство и нищету».

292 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения

Неравенство частной собственности, дополненное политическим неравенством, привело, согласно Руссо, в конечном счете к абсолютному неравенству при деспотизме, когда по отношению к деспоту все равны в своем рабстве и бесправии.

В противовес такому ложному, порочному и пагубному для человечества направлению развития общества и государства Руссо развивает свою концепцию «создания Политического организма как подлинного договора между народами и правителями».

При этом основную задачу подлинного общественного договора, кладущего начало обществу и государству и знаменующего превращение скопления людей в суверенный народ, а каждого человека – в гражданина, он видит в создании «такой формы ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде».

Каждый, передавая в общее достояние и ставя под единое высшее руководство общей воли свою личность и все свои силы, превращается в нераздельную часть целого. Последствия общественного договора, по Руссо, таковы: «Немедленно вместо отдельных лиц, вступающих в договорные отношения, этот акт ассоциации создает условное коллективное Целое, состоящее из стольких членов, сколько голосов насчитывает общее собрание. Это Целое получает в результате такого акта свое единство, свое общее я, свою жизнь и волю. Это лицо юридическое[1], образующееся, следовательно, в результате объединения всех других, некогда именовалось Гражданскою общиной, ныне же именуется Республикою, или Политическим организмом: его члены называют этот Политический организм Государством, когда он пассивен, Сувереном, когда он активен, Державою – при сопоставлении его с ему подобными. Что до членов ассоциации, то они в совокупности получают имя народа, а в отдельности называются гражданами как участвующие в верховной власти и подданными как подчиняющиеся законам Государства».

Обосновываемая Руссо концепция общественного договора выражает в целом идеальные его представления о государстве и праве.

Основная мысль Руссо состоит в том, что только установление государства, политических отношений и законов, соответствую-

293 § 4. Политико-правовое учение Руссо

щих его концепции общественного договора, может оправдать – с точки зрения разума, справедливости и права – переход от естественного состояния в гражданское. Подобные идеальные представления Руссо находятся в очевидном противоречии с его же догадками о роли частной собственности и неравенства в общественных отношениях и обусловленной этим объективной необходимости перехода к государству.

Уже первое предложение «Общественного договора» – «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах» – нацеливает на поиски путей разрешения этого противоречия с ориентацией на идеализированные черты «золотого века» естественного состояния (свобода, равенство и т.д.). Подобная идеализация естественного состояния диктуется идеальными требованиями Руссо к гражданскому состоянию, которое должно в новой (политической) форме возместить людям то, что они якобы уже имели до образования государства и чего они, следовательно, несправедливо лишены в условиях сложившейся неправильной государственности.

Таким образом, завышение достоинств прошлого дает руссоистской доктрине надлежащие высокие критерии и масштаб для критики современности и требований к будущему. Кстати говоря, по той же самой логике, но с противоположными целями сторонники абсолютной монархии, напротив, утверждали, что человек рождается бесправным подданным.

В трактовке Руссо современный ему феодальный строй, критически соотнесенный с буржуазно-демократическими принципами общественного договора, лишается своей легитимности, справедливого и законного характера – словом, права на существование: он держится не на праве, а на силе. В плоскости же соотношения сил проблема, по оценке Руссо, выглядит следующим образом: «..пока народ принужден повиноваться и повинуется, он поступает хорошо; но если народ, как только получает возможность сбросить с себя ярмо, сбрасывает его – он поступает еще лучше; ибо, возвращая себе свободу по тому же праву, по какому ее у него похитили, он либо имеет все основания вернуть ее, либо же вовсе не было оснований ее у него отнимать». Такой подход, по существу, обосновывал и оправдывал насильственный, революционный путь низвержения феодальных порядков.

Но сила, согласно Руссо, не создает права – ни в естественном, ни в гражданском состоянии. Моральное вообще не может быть результатом физической мощи. «Право сильнейшего» он

294 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения

называет правом в ироническом смысле: «Если нужно повиноваться, подчиняясь силе, то нет необходимости повиноваться, следуя долгу; и если человек больше не принуждается к повиновению, то он уже и не обязан это делать. Отсюда видно, что слово право ничего не прибавляет к силе. Оно здесь просто ничего не значит».

Основой любой законной власти среди людей могут быть лишь соглашения. «Несомненно,– писал Руссо,– существует всеобщая справедливость, исходящая от разума, но эта справедливость, чтобы быть принятой нами, должна быть взаимной… Необходимы, следовательно, соглашения и законы, чтобы объединить права и обязанности и вернуть справедливость к ее предмету».

Условия перехода к государству Руссо трактует следующим образом: то, что отчуждается у каждого изолированного индивида в пользу образуемого по общественному договору целого (народа, суверена, государства) в виде естественного равенства и свободы, возмещается ему (но уже как неразрывной части этого целого, члену народа-суверена, гражданину) в виде договорно установленных (позитивных) прав и свобод. Происходит, говоря словами Руссо, как бы эквивалентный «обмен» естественного образа жизни людей на гражданский образ жизни.

Благодаря общественному договору все оказываются «равными в результате соглашения и по праву».

Вместе с тем Руссо отмечает, что «при дурных Правлениях это равенство лишь кажущееся и обманчивое; оно служит лишь для того, чтобы бедняка удерживать в его нищете, а за богачом сохранить все то, что он присвоил». Не отрицая самой частной собственности, Руссо вместе с тем выступает за относительное выравнивание имущественного положения граждан и с этих эгалитаристских позиций критикует роскошь и излишки, поляризацию богатства и бедности. В общественном состоянии, считает Руссо, «ни один гражданин не должен обладать столь значительным достатком, чтобы иметь возможность купить другого, и ни один– быть настолько бедным, чтобы быть вынужденным себя продавать; это предполагает в том, что касается до знатных и богатых, ограничение размеров их имущества и влияния, что же касается до людей малых – умерение скаредности и алчности».

295 § 4. Политико-правовое учение Руссо

интересы, вторая – интересы частные и представляет собой лишь сумму изъявленной воли частных лиц. «Но,– поясняет он,– отбросьте из этих изъявлений воли взаимно уничтожающиеся крайности; в результате сложения оставшихся расхождений получится общая воля».

Проводимое Руссо различие воли всех и общей воли посвоему отражает то обстоятельство, что в гражданском состоянии имеется различие между индивидом как частным лицом (со своими частными интересами) и тем же самым индивидом в качестве гражданина – члена «публичной персоны», носителя общих интересов. Данное различение, которое в дальнейшем легло в основу концепции прав человека и гражданина и сыграло значительную роль в конституционно-правовом закреплении результатов французской буржуазной революции, по сути дела, имеет в виду раздвоение человека на члена гражданского общества и гражданина государства.

В общем виде пределы государственной власти в ее взаимоотношениях с индивидом, согласно Руссо, ставятся тем, что «суверен, со своей стороны, не может налагать на подданных узы, бесполезные для общины; он не может даже желать этого, ибо как в силу закона разума, так и в силу закона естественного ничто не совершается без причины». Обязательства, связывающие людей с общественным организмом (государством), непреложны лишь потому, что они взаимны, предусматривают равенство их прав и обязанностей.

296 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения

Вместе с тем суверен, согласно Руссо, не связан собственными законами. Если бы суверен предписал сам себе такой закон, от которого он не мог бы себя освободить, это, по мысли Руссо, противоречило бы самой природе политического организма:

«Нет и не может быть никакого основного закона, обязательного для Народа в целом, для него не обязателен даже Общественный договор».

Суверен «стоит выше и судьи, и Закона». Именно с таким пониманием роли суверена Руссо связывает представление о его праве помилования или освобождения виновного от наказания, предусмотренного законом и определенного судом.

Власть суверена, по Руссо, включает в себя его безусловное право на жизнь и смерть подданных. «Итак, – пишет он, – гражданину уже не приходится судить об опасности, которой Закону угодно его подвергнуть, и когда государь говорит ему:

«Государству необходимо, чтобы ты умер», то он должен умереть, потому что только при этом условии он жил до сих пор в безопасности и потому что его жизнь не только благодеяние природы, но и дар, полученный им на определенных условиях от Государства».

Такой антииндивидуалистической формулировки нет даже у этатиста Гоббса.

следовательно, верховная власть суверена нисколько не нуждается в поручителе перед подданными, ибо невозможно, чтобы организм захотел вредить всем своим членам».

Соответствующие гарантии, согласно Руссо, нужны против подданных, чтобы обеспечить выполнение ими своих обязательств перед сувереном. Отсюда, по мысли Руссо, и проистекает необходимость принудительного момента во взаимоотношениях между государством и гражданином. «Итак,– отмечает он,– чтобы общественное соглашение не стало пустою формальностью, оно молчаливо включает в себя такое обязательство, которое одно только может дать силу другим обязательствам: если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным».

297 § 4 Политико-правовое учение Руссо

В целом общественное соглашение, по словам Руссо, дает политическому организму (государству) неограниченную власть над всеми его членами. Эту власть, направляемую общей волей, он и именует суверенитетом. По смыслу концепции Руссо, суверенитет един, и речь вообще может и должна идти об одном единственном суверенитете – суверенитете народа. При этом под «народом» как единственным сувереном у Руссо имеются в виду все участники общественного соглашения (т.е. взрослая мужская часть всего населения, всей нации), а не какой-то особый социальный слой общества (низы общества, бедные, «третье сословие», «трудящиеся» и т.д.), как это стали трактовать впоследствии радикальные сторонники его концепции народного суверенитета (якобинцы, марксисты и т.д.).

Народ как суверен, как носитель и выразитель общей воли, по Руссо, «может быть представляем только самим собою». «Передаваться,– подчеркивает он,– может власть, но никак не воля». Тем самым Руссо, по существу, отрицал как представительную форму власти (парламент или другой законодательный орган в форме народного представительства), так и принцип и идеи разделения верховной, суверенной власти в государстве на различные власти.

Законодательная власть как собственно суверенная, государственная власть может и должна, по Руссо, осуществляться только самим народом-сувереном непосредственно. Что же касается исполнительной власти, то она, «напротив, не может принадлежать всей массе народа как законодательнице или суверену, так как эта власть выражается лишь в актах частного характера, которые вообще не относятся к области Закона, ни, следовательно, к компетенции суверена, все акты которого только и могут быть, что законами».

Исполнительная власть (правительство) создается не на основе общественного договора, а по решению суверена в качестве посредствующего организма для сношений между подданными и сувереном.

298 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения

Поясняя соотношение законодательной и исполнительной властей, Руссо отмечает, что всякое свободное действие имеет две причины, которые сообща производят его: одна из них– моральная, другая– физическая. Первая– это воля, определяющая акт; вторая– сила, его исполняющая. «У Политического организма – те же движители; в нем также различают силу и волю: эту последнюю под названием законодательной власти, первую – под названием власти исполнительной».

Исполнительная власть уполномочена сувереном приводить в исполнение законы и поддерживать политическую и гражданскую свободу. Устройство исполнительной власти в целом должно быть таково, чтобы «оно всегда было готово жертвовать Правительством для народа, а не народом для Правительства».

В зависимости от того, кому вручена исполнительная власть (всем, некоторым, одному), Руссо различает такие формы правления, как демократия, аристократия, монархия. Эти различия в учении Руссо играют подчиненную роль, поскольку предполагается, что во всех формах правления суверенитет и законодательная власть принадлежат всему народу. В общем виде Руссо отмечает, что «демократическое Правление наиболее пригодно для малых Государств, аристократическое– для средних, а монархическое – для больших».

При этом всякое правление посредством законов Руссо считает республиканским правлением. «Таким образом,– подчеркивает он,– я называю Республикой всякое Государство, управляемое посредством законов, каков бы ни был при этом образ управления им».

Для поддержания положений общественного договора и контроля за деятельностью исполнительной власти, по мысли Руссо, периодически должны созываться народные собрания, на которых следует ставить на голосование в отдельности два вопроса: «Первое: угодно ли суверену сохранить настоящую форму Правления. Второе: угодно ли народу оставить управление в руках тех, на кого оно в настоящее время возложено».

Народ, по Руссо, имеет право не только изменить форму правления, но и вообще расторгнуть само общественное соглашение и вновь возвратить себе естественную свободу.

Руссо различает четыре рода законов: политические, гражданские, уголовные и законы четвертого рода, «наиболее важные из всех», – «нравы, обычаи и особенно мнение общественное». При этом он подчеркивает, что к его теме общественного договора относятся только политические законы.

299 § 4. Политико-правовое учение Руссо

Применительно к этим политическим (основным) законам Руссо отмечает, что в них всеобщий характер воли сочетается со всеобщностью предмета, поэтому такой закон рассматривает подданных как целое (а не как индивидов), а действия как отвлеченные (но не как отдельные поступки).

Цель всякой системы законов – свобода и равенство. Свобода, подчеркивает Руссо, вообще не может существовать без равенства. «Именно потому, что сила вещей всегда стремится уничтожить равенство, сила законов всегда и должна стремиться сохранять его».

В духе Монтескье и других авторов Руссо говорит о необходимости учета в законах своеобразия географических факторов страны, занятий и нравов народа и т.д. «Кроме правил, общих для всех, каждый народ в себе самом заключает некое начало, которое располагает их особым образом и делает его законы пригодными для него одного». И следует дождаться поры зрелости народа, прежде чем подчинять его законам: «Если же ввести законы преждевременно, то весь труд пропал». С этих позиций он критикует Петра I за то, что он подверг свой народ «цивилизации чересчур рано», когда тот «еще не созрел для уставов гражданского общества»; Петр «хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских».

Законы – необходимые условия гражданской ассоциации и общежития. Но создание системы законов – дело великое и трудное, требующее больших знаний и проницательности для достижения союза разума и воли в общественном организме. Это «порождает нужду в Законодателе», под которым имеются в виду учредители государств, реформаторы в области политики, права и морали.

Великого законодателя Руссо сравнивает с механиком-изобретателем машины и создателем образца, а великого правителя– с рабочим, который лишь собирает и пускает в ход машину. «Тот, кто берет на себя смелость дать установления какому-либо народу,– поясняет Руссо задачи и роль великого законодателя,– должен чувствовать себя способным изменить, так сказать, человеческую природу, превратить каждого индивидуума, который сам по себе есть некое замкнутое и изолированное целое, в часть более крупного целого, от которого этот индивидуум в известном смысле получает свою жизнь и свое бытие; переиначить организм человека, дабы его укрепить;

должен поставить на место физического и самостоятельного

300 Глава 12. Политические и правовые учения европейского Просвещения

существования, которое нам всем дано природой, существование частичное и моральное».

Но такой великий законодатель, поясняет Руссо, это учредитель государства, а не магистратура или суверен. Деятельность такого необыкновенного законодателя просвещает народ и подготавливает необходимую почву для его собственного выступления в качестве законодателя.

Законодательную власть Руссо характеризует как «сердце Государства». «Не законами живо Государство,– пишет он,– а законодательной властью. Закон, принятый вчера, не имеет обязательной силы сегодня; но молчание подразумевает молчаливое согласие, и считается, что суверен непрестанно подтверждает законы, если он их не отменяет, имея возможность это сделать».

В случаях крайней опасности, когда речь идет о спасении государственного строя и отечества, «можно приостанавливать священную силу законов» и особым актом возложить заботу об общественной безопасности на «достойнейшего», т. е. учредить диктатуру и избрать диктатора. При этом Руссо подчеркивал краткосрочный характер такой диктатуры, которая ни в коем случае не должна быть продлена.

Своим учением о законе как выражении общей воли и о законодательной власти как прерогативе неотчуждаемого народного суверенитета, своей концепцией общественного договора и принципов организации государства Руссо оказал огромное воздействие на последующее развитие государственно-правовой мысли и социально-политической практики. Его доктрина стала одним из основных идейных источников в процессе подготовки и проведения французской буржуазной революции, особенно на ее якобинском этапе.

Руссо, Жан-Жак

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Жан-Жак Руссо

Жан-Жак Руссо. Портрет работы А. Рамзей.

Новым этапом в развитии французского Просвещения XVIII века была деятельность Жан Жака Руссо (1712—1778), идеолога революционной мелкой буржуазии. Его идеи, выраженные в произведениях «Способствовало ли восстановление наук и искусств улучшению или ухудшению нравов», «О причинах неравенства», «Об общественном договоре, или принципы политического права» и др., оказали впоследствии, в период Французской революции 1789—1794 годов, значительное влияние на якобинцев, провозгласивших Руссо своим идейным предшественником. Пройдя суровую жизненную школу, Руссо с детства видел страдания народа. Его произведения проникнуты ненавистью к угнетателям, страстной критикой современного ему общественного и государственного строя, социального неравенства, уродливого воспитания. Он обличает лицемерную, враждебную интересам народа мораль, фальшивое искусство и официальную науку.

Большой заслугой Руссо была его попытка поставить и разрешить вопрос о происхождении общественного неравенства. В этом обнаруживаются элементы диалектики в мировоззрении мыслителя, особенно ценные для эпохи господства метафизического метода. По мнению Руссо, первоначальное, или естественное, состояние характеризуется равенством людей и вытекающей отсюда чистотой нравов. В первобытном состоянии отсутствовала частная собственность, люди были свободны от всякой зависимости, но жили обособленно друг от друга. Это был «золотой век» человечества, когда не знали цивилизации, но не знали и социальных зол.

Переход от естественного состояния к гражданскому, от первоначального равенства к неравенству Руссо связывает с изобретением орудий труда, совершенствованием обработки металлов, переходом к земледелию. Перейдя к оседлости, все более сближаясь, люди стали необходимы друг другу. Так возникла частная собственность и на ее основе гражданское общество — результат общественного договора свободных и независимых по своей природе людей. «Первый, кто напал на мысль, огородив участок земли, сказать: это мое, и нашел людей достаточно простодушных, чтобы этому поверить, был истинным основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн и убийств, от скольких бедствий и ужасов избавил бы род человеческий тот, кто, выдернув колья и засыпав ров, крикнул бы своим ближним: Не слушайте лучше этого обманщика, вы погибли, если способны забыть, что плоды земли принадлежат всем, а земля — никому!». Так писал Руссо в трактате «О причинах неравенства».

Руссо развивает договорную теорию происхождения общества и государства. Маркс подчеркивал, что эта теория вытекает не из реального представления об историческом прошлом человечества, а является, наоборот, предвосхищением «буржуазного общества» *. Ограниченный предрассудками своего времени и своего класса, Руссо не мог вскрыть законы общественного развития. Но в его взглядах на истоки общественного неравенства содержались ценные догадки, попытка исторического подхода, в частности, к вопросу о происхождении государства. Частная собственность и общественное неравенство предшествуют у Руссо появлению государства. Эта плодотворная догадка переплетается с идеалистической «договорной» теорией, которой придерживался Руссо вслед за прогрессивными мыслителями XVII века и которую он применяет для опровержения теологических учений о государстве как институте, установленном богом.

Возникновение государства как сознательно заключенного союза является, по мнению Руссо, новой ступенью общественного неравенства. Появились господство и подчинение. Но высшая и наиболее гибельная для человека стадия общественного неравенства наступает с переходом к действующей на основе произвола деспотии. В сочинении «О причинах неравенства» Руссо обосновывает правомерность народного восстания, имеющего целью ниспровержение деспотического строя.

Руссо пытался начертать основы идеального общественного и государственного устройства и в этом особенно ярко выразился присущий ему демократизм, но в то же время проявилась и его мелкобуржуазная ограниченность. Руссо стоит за частную собственность, более равномерно распределенную, с исключением крайностей богатства и бедности. Опорой истинного, справедливого и разумного порядка является, согласно его учению, основанная на личном труде мелкая частная собственность.

Сущностью учения Руссо о государстве, изложенного в сочинении «Об общественном договоре», является обоснование верховной власти народа, неотчуждаемого и неделимого народного суверенитета. Защищая принцип неделимости народного суверенитета, он высказывается против разделения властей на законодательную и исполнительную. Демократическую республику, в которой граждане непосредственно участвуют в управлении государством, Руссо считал идеальной политической формой, возможной, однако, только в маленьких государствах. Наследственная аристократия является, по его мнению, худшим видом управления. Поэтому для больших государств Руссо выдвигает как наилучшую из осуществимых форм некую выборную «аристократию». Преимущества этой формы правления он видит в том, что народ-суверен поручает выполнение исполнительных функций достойной его доверия небольшой группе избранников.

Руссо не был материалистом. Он признавал нематериальность и бессмертие души, свободу воли и врожденность нравственного чувства. Глубокое заблуждение Руссо состояло в том, что он понимал материализм как стремление исключительно к материальным благам, а в религии видел выражение истинных народных потребностей. Это послужило принципиальной основой расхождения Руссо с французской материалистической школой.

Большое значение в истории педагогики имеют передовые для своего времени идеи Руссо о необходимости следовать «велениям природы» и о трудовом воспитании, выраженные им в философском романе «Эмиль, или о воспитании». В том же жанре написано и другое произведение Руссо — «Новая Элоиза». Рисуя трагическую судьбу двух влюбленных (аристократки Юлии д’Этанж и плебея Сен-Пре), Руссо поднимает ряд важных вопросов своего времени и ратует за социальное равенство людей. Выдающимся произведением мемуарной литературы является автобиографическая повесть Руссо «Исповедь», в которой изображение внутренней жизни человеческой личности и ее взаимодействия с окружающим миром достигает высокой ступени реализма. Многочисленные бытовые детали, характеристика социальных отношений делают «Исповедь» первоклассным источником при изучении народного быта и нравов Франции и Швейцарии XVIII века.

Великолепный стилист, Руссо ввел, в суховатую рационалистическую прозу просветителей элемент лиризма и красноречивого пафоса. Современники зачитывались им, а в дни революции 1789 г. Марат читал отрывки из Руссо с трибуны на улицах Парижа. Руссо — один из выдающихся представителей французского сентиментализма. В его глазах способность глубоко чувствовать является привилегией простолюдина, бедняка, поднимающей его над сухими и черствыми представителями имущих классов. «О, чувство! Где то железное сердце, которое тебя никогда не знало?» — восклицает он. С произведениями Руссо во французскую прозу впервые входит эмоционально приподнятое описание природы, которую он противопоставляет городской цивилизации и ее порокам.

Примечания

* См К. Маркс, К критике политической экономии, стр. 193

Цитируется по изд.: Всемирная история. Том V. М., 1958, с. 559-561.

Вернуться на главную страницу Руссо

Персональный сайт — Ж.-Ж.Руссо политические взгляды

Политические взгляды Ж.-Ж. Руссо

Содержание:

Введение

Ж. -Ж.Руссо о свободе и неравенстве
Теория общественного договора Ж.-Ж.Руссо
Ж.-Ж Руссо о законодательной и исполнительной власти

Заключение

Литература

Введение

Среди выдающихся мыслителей кануна французской буржуазной революции 1789-1794 годов особое место занимает Жан-Жак Руссо. Просветитель и романтик, индивидуалист и коллективист, Руссо стал объектом многих исследований и различных интерпретаций. Являясь выдающимся представителем французского Просвещения XVIII века, он внушает уважение или вызывает восхищение по прямо противоположным причинам. Для некоторых он является теоретиком сентиментализма – нового и прогрессивного для того времени течения в литературе; для других он – защитник полного слияния индивида с общественной жизнью, противник разрыва между личными и коллективными интересами; кто-то считает его либералом, а кто-то теоретиком социализма; некоторые принимают его за просветителя, но для кого-то он – анти-просветитель. Но для всех – первый крупный теоретик современной педагогики.

Французский философ, моралист и политический мыслитель, фигура богато одаренная и полная противоречий, Ж.-Ж.Руссо выражал стремление к обновлению общества, и, одновременно, консервативные настроения, желание и вместе с тем боязнь радикальной революции, ностальгию по примитивной жизни – и страх перед варварством. [с.326, 6]

Социально-экономические и демократические идеи Руссо получали восторженную оценку во многих странах, где развивалась борьба против средневековья, феодального порабощения, абсолютных монархий.

Литературная деятельность Руссо была весьма плодотворна. Он написал ряд сочинений по философии, социологии, педагогике, а также художественные произведения.

Наше внимание обращено к работам, в которых Руссо попытался изложить историю происхождения и развития неравенства, возникновения политических обществ и злоупотреблений, которым открывают они место, насколько все это может быть выведено из природы человека, при свете одного только разума и независимо от священных догм, дающих верховной власти санкцию божественного права.

В данной работе рассмотрены социальные и политико-правовые взгляды Ж..-Ж..Руссо, изложенные им в самых значительных его сочинениях — «Рассуждения о науках и искусствах», «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» (1754), «Об общественном договоре, или Принципы политического права» (1762), «О политической экономии» (1755), «Суждение о вечном мире» (1782).

На основе изучения исследований политологов, философов, социологов Дж.Реале, Д.Антисери, Х.Н.Момджяна, П.С.Гуревича, В.И.Столярова, М.А.Василика, М.С.Вершинина и др. дан анализ правовых, политических, философских концепций Ж.-Ж.Руссо.

В первой главе раскрыты понятие эгалитаризма, внутренние дифференциации и отличительные черты идей Руссо в отношении к свободе, истории происхождения и развития неравенства, частной собственности.

Вторая глава посвящена теории общественного договора Ж.-Ж.Руссо, в которой французский просветитель развил идею о естественном происхождении государства, обосновал систему демократических прав.

В третьей главе рассмотрено учение Руссо о законе как выражении общей воли и о законодательной власти как прерогативе неотчуждаемого народного суверенитета.

В заключении приведены основные выводы о политической теории Ж.-Ж.Руссо.

I. Ж.-Ж.Руссо о свободе и неравенстве

В своих работах Ж.-Ж.Руссо выдвигает понятие естественного человека – целостного, доброго, биологически здорового, морально честного и справедливого. Естественное состояние, а не историческая реальность, стало рабочей гипотезой, которую Руссо добывает из глубины своих мыслей, желая понять, какая часть этого человеческого богатства была подавлена или угасла в процессе исторического развития общества. [с.152, 5]

В естественном состоянии, по Руссо, нет частной собственности, все свободны и равны. Неравенство здесь вначале лишь физическое, обусловленное природными различиями людей: «… неравенство едва заметно в естественном состоянии и его влияние там почти ничтожно,

… возникает оно и растет в связи с последовательным развитием человеческого ума». [с.235, 3]

С появлением частной собственности и социального неравенства, противоречивших естественному равенству, начинается борьба между богатыми и бедными. «Я замечаю двоякое неравенство в человеческом роде: одно, которое я назову естественным или физическим, так как оно установлено природой, состоит в различии возраста здоровья, телесных сил и умственных или душевных качеств. Другое же может быть нравственным или политическим, так как оно зависит от своего рода договора и установлено или, по крайней мере, стало правомочным с согласия людей. Оно состоит в различных привилегиях, которыми одни пользуются в ущерб других, вот, например, что одни более богаты, уважаемы и могущественны, чем другие, или даже заставляют их повиноваться себе…». [с.422, 9]

Говоря о свободе и равенстве, Руссо в первую очередь имеет в виду свободу от феодального порабощения и уравнение граждан перед законом. Но в отличие от многих других представителей антифеодального движения он как бы угадывает, что свобода и равенство могут стать реальностью в результате коренных преобразований не только в области правовых отношений, но и в социально-экономической сфере. Отсюда такой обостренный интерес Руссо к принципу частной собственности, с возникновением которой он связывает исчезновение первоначального равенства и чистоты общественных нравов: «Конкуренция и соперничество, с одной стороны, а с другой – противоположность интересов и скрытое желание обогатиться на счет другого – таковы ближайшие последствия возникновения собственности, таковы неотлучные спутники зарождающегося неравенства». [с.225, 3]

Неравенство, почти ничтожное в естественном состоянии, усиливается и растет в зависимости от развития наших способностей и успехов человеческого ума и становится, наконец, прочным и правомерным благодаря возникновению собственности и законов. «Если мы проследим за прогрессом неравенства в связи с этими различными переворотами, то увидим, что возникновение законов и права собственности было начальным пунктом этого прогресса, установление магистратуры – вторым, а третьим, и последним, — изменение правомерной власти, в основанную на произволе; так что различие между богатым и бедным было узаконено первой эпохой, различие между сильным и слабым – второй, а третьей – различие между господином и рабом. Это – последняя ступень неравенства, тот передел, к которому приводят все остальные, если только новые перевороты не уничтожат совершенно управления или не приблизят его к правомерному устройству». [с. 426, 9]

Вслед за уничтожением равенства последовали, по словам Руссо, «ужаснейшие смуты». Выход из такого положения, инспирированный доводами богатых и вместе с тем обусловленный жизненными интересами всех, состоял в соглашении о создании государственной власти и законов, которым будут подчиняться все. Однако, потеряв естественную свободу, бедные не обрели свободы политической. Созданные путем договора государство и законы «наложили новые путы на слабого и придали новые силы богатому, безвозвратно уничтожили естественную свободу, навсегда установили закон собственности и неравенства, и ради выгоды нескольких честолюбивцев обрекли с тех пор весь человеческий род на труд, рабство и нищету».[с.425, 9]

Пришедшее на смену «естественному состоянию» гражданское общество явилось полным отрицанием предшествовавшего этапа исторического развития. В новом обществе исчезло первоначальное равенство людей, появились бедные и богатые, подвластные и господа. В гражданском обществе меньшинство получило возможность жить за счет тяжкого и унизительного труда покоренного народа. Неравенство частной собственности, дополненной политическим неравенством, привели, согласно Руссо, в конечном счете, к абсолютному неравенству при деспотизме, когда по отношению к деспоту все равны в своем рабстве и бесправии.

Как совершился этот резкий переход в истории человечества? Руссо не дал и не мог дать научного ответа на этот вопрос. Знаменательно, однако, что главную причину исторического скачка он ищет все же в экономической сфере, в факте возникновения частной собственности. [с. 137, 13]

Предметом ожесточенных нападок Руссо стала господствующая феодальная форма собственности. Ограниченный условиями и понятиями времени, он не мог возвыситься до требования полной ликвидации всякой частной собственности — этого обязательного условия последовательной свободы и равенства. Руссо удовлетворился лишь мелкобуржуазным принципом эгалитаризма, т. е. требованием наделить всех граждан более или менее одинаковой долей частной собственности. Это были утопические мечты, но нельзя забывать, что в свое время мечты эти носили прогрессивный характер, выражали протест против феодализма и в какой-то степени предвещали идею общественной собственности на орудия и средства производства, уничтожение на этой основе всех форм порабощения человека человеком. [с.132, 13]

II. Теория общественного договора Ж.-Ж.Руссо

«Человек рожден быть свободным, а между тем везде он в оковах», – такими словами открывает трактат Руссо «Об общественном договоре». Освободить человека и вернуть ему свободу – вот цель французского философа. Новая модель общества основана на голосе сознания общественного человека. «Переход от естественного состояния к общественному производит в человеке весьма значительное изменение, заменяя в его поведении инстинкты справедливостью и придавая его поступкам прежде отсутствовавшие моральные связи. Только с этого момента человек, который до того заботился лишь о себе, подчиняясь физическим побуждениям утоления голода, жажды и т.п., будет действовать на основе других принципов и, прежде чем следовать наклонностям, прислушиваться к голосу долга и рассудка». Принцип исторического возрождения, по Руссо, – не абстрактная воля, хранительница всех прав, или чистый разум, чуждый смятению страстей, или индивидуалистическое представление о человеке. Принцип, узаконивающий власть и гарантирующий социальные преобразования, представляет собой общую волю народа, верного общему благу. [с.151, 5]

В противовес феодальному обществу Руссо развивает свою концепцию «создания политического организма как подлинного договора между народом и правителем». При этом основную задачу подлинного общественного договора, кладущего начало обществу и государству и знаменующего превращение скопления людей в суверенный народ, а каждого человека в гражданина, он видит в такой «ассоциации, которая защищает и ограждает всею общей силою личность и имущество каждого из членов ассоциации и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде». [с.425, 9]

Каждый, передавая в общее достояние и ставя под единое высшее руководство общей воли, превращается в личность, и все свои силы превращает в нераздельную часть целого. Последствия общественного договора, по Руссо, таковы: «Немедленно вместо отдельных лиц, вступающих в договорные отношения, этот акт ассоциации создает условное коллективное Целое, состоящее из стольких членов, сколько голосов насчитывает общее Собрание. Это Целое получает в результате такого акта свое единство, общее Я, свою жизнь и волю. Это лицо юридическое, образующее, следовательно, в результате объединения всех других некогда именовалось Гражданскою общиной, ныне же именуется республикой, или Политическим организмом: его члены называют этот Политический организм Государством, когда он пассивен, Сувереном, когда он активен, Державою — при сопоставлении его с ему подобными. Что до членов ассоциации, то они в совокупности получают имя народа, а в отдельности называются гражданами, как участвующие в верховной власти, и подданными, как подчиняющиеся законам Государства». [с.427, 9]

Условия перехода к государству Руссо трактует следующим образом: то, что отчуждается у каждого изолированного индивида в пользу образуемого по общественному договору целого (народа, суверена, государства) в виде естественного равенства и свободы, возмещается ему (но уже как неразрывной части целого, члену народа — суверена, гражданину) в виде договорно установленных (позитивных) прав и свобод. Происходит, говоря словами Руссо, как бы эквивалентный обмен естественного образа жизни людей на гражданский образ жизни.

Благодаря общественному договору все оказываются «равными в результате соглашения и по праву». Не отрицая самой частной собственности, Руссо вместе с тем выступает за относительное выравнивание имущественного положения граждан и с этих позиций критикует роскошь и излишки, поляризацию богатства и бедности. В общественном состоянии, считает Руссо, «ни один гражданин не должен обладать столь значительным достатком, чтобы иметь возможность купить другого, и ни один — быть настолько бедным, чтобы быть вынужденным себя продавать; это предполагает в том, что касается до знатных и богатых, ограничение размеров их имущества и влияния, что же касается до людей малых — умерение в скаредности и алчности». [с. 426, 9]

Отстаивая господство в государстве и его законах общей воли, Руссо резко критикует всевозможные частичные ассоциации, группы и объединения, которые вступают в неизбежную конкуренцию с сувереном. Их воля становится общей по отношению к своим членам и частной по отношению к государству. Это искажает процесс формирования подлинной общей воли граждан, поскольку оказывается, что голосующих не столько, сколько людей, а лишь столько, сколько организаций.

Проводимое Руссо различие воли всех и общей воли по-своему отражает то обстоятельство, что в гражданском состоянии имеется различие между индивидом как частным лицом (со своими гражданскими интересами) и тем же самым индивидом в качестве гражданина — члена «публичной персоны», носителя общих интересов.

Данное различие, которое в дальнейшем легло в основу концепции прав человека и гражданина, сыграло значительную роль в конституционно-правовом закреплении результатов французской буржуазной революции, по сути дела, имеется в виду раздвоение человека на члена гражданского общества и на гражданина государства.

Каковы же следствия этого общественного переустройства? «Чем больше отмирают и становятся недействительными естественные силы, чем значительнее и долговечнее силы приобретенные, тем более совершенно и прочно социальное устройство. Таким образом, когда каждый гражданин является ничем и ничего не может без участия всех остальных. И когда приобретенная сила во всем равна или превосходит сумму естественных сил всех отдельных личностей, то можно сказать, что законодательство достигло высшей степени совершенства». [с.256, 3]

Руссо рассматривает радикальную социализацию человека. Его полную коллективизацию, направленную на предотвращение частных интересов. При общей воле, направленной на благополучие, человек может думать о себе, только думая обо всех остальных, посредством всех остальных добиваться благополучия для себя, но, не используя их как орудия, а ставя их благо как цель для себя; таким, же образом должны поступать остальные члены общества. Все должны подчиняться закону, священному для всех, поскольку он является результатом изъявления общей воли. «Что делает законы священными, независимыми от авторитета и предпочтительными перед простыми действиями воли? Прежде всего, тот факт, что они объявлены общей волей, а, следовательно, всегда справедливы по отношению к частным лицам; во-вторых, поскольку они долговременны и постоянны, это обстоятельство всем доказывает их мудрость и справедливость». [с.352, 6]

Теория общественного договора в том варианте, который развивал Руссо, не имела научно-материалистического характера. Однако сама идея о естественном происхождении государства, о том, что оно является результатом договоренности между людьми для обеспечения своих прав и своего благополучия, опрокидывала все реакционно-мистические вымыслы феодально-клерикальных идеологов, их попытки обожествления королевской власти.

Указав на благородные и целесообразные стимулы образования государства, Руссо должен был констатировать, что в своем развитии оно превратилось в жесточайшее орудие знати и богачей для порабощения народа, для углубления социально-политического и имущественного неравенства. В процессе дальнейшего развития государство, по мнению Руссо, вырождается в деспотию, которая делает всех равными в бесправии.

Из условий общественного договора Руссо выводил право народа на восстание и пытался обосновать и оправдать грядущую буржуазную революцию, так как предчувствовал и интуитивно понимал тот факт, что суровая историческая необходимость принудит народные массы вести борьбу не только против феодальных порядков, но и против угнетения вообще. Свое доверие к народному коллективу он выражает в идее гражданской дисциплины, допускающей, если нужно, суровые методы подавления индивидуализма. [с.153, 5]

В трактате «Об общественном договоре» французский просветитель обосновал систему демократических прав, осуществление которых должно было, по его мнению, знаменовать «идеальное общество», торжество общечеловеческой демократии.

Фетшер делает вывод: «Темой «Общественного договора» является не отмена, а, скорее, легитимизация «цепей», или иными словами, поиск политической структуры, которая очертила бы законным образом и одновременно сообразно с целями допустимые и необходимые пределы полномочий общества. Найденное в результате поисков государственное устройство получит название республики: она не только одна из возможных форм государственного строя, но и единственно законная в различных исторических обстоятельствах в разных странах. Как моралист и традиционист, в предчувствии катастрофических последствий разнузданной конкурентной борьбы в обществе, Руссо попытался задержать прогресс политическими средствами».[с.248, 6]

III. Жан-Жак Руссо о законодательной и исполнительной власти

Основываемая Руссо концепция общественного договора выражает в целом идеальные его представления о государстве и праве. Основная мысль состоит в том, что только установление государства, политических отношений и законов, соответствующих его концепции общественного договора, может оправдать, с точки зрения разума, справедливости и права — переход от естественного состояния в гражданское.

В своей идеализированной конструкции народного суверенитета Руссо отвергает требования каких-либо гарантий защиты прав индивидов в их взаимоотношениях с государственной властью. Соответствующие гарантии, согласно Руссо, нужны против подданных, чтобы обеспечить выполнение ими своих обязательств перед сувереном. Отсюда, по мысли Руссо, и проистекает необходимость принудительного момента во взаимоотношениях между государством и гражданином.

В целом общественное соглашение, по словам Руссо, дает политическому организму (государству) неограниченную власть над всеми его членами. Эту власть, направляемую общей волей, он и именует суверенитетом. По смыслу концепции Руссо, суверенитет един, и речь вообще может и должна идти об одном-единственном суверенитете — суверенитете народа. При этом под «народом» как единственном суверенитете Руссо имеются в виду все участники общественного соглашения (т.е. взрослая мужская часть всего населения, всей нации), а не какой-то особый слой общества (низы общества), как это стали трактовать впоследствии радикальные сторонники его концепции народного суверенитета (якобинцы, марксисты). [с.347, 6]

Обязательства, связывающие людей с общественным организмом (государством), непреложны лишь потому, что они взаимны, предусматривают равенство их прав и обязанностей. Вместе с тем, суверен, согласно Руссо, не связан собственными законами. Если бы суверен предписал сам себе такой закон, от которого он не мог бы себя освободить, это, по мысли Руссо, противоречило бы самой природе политического организма. Суверен «стоит выше и судьи, и Закона». Именно с таким пониманием роли суверена Руссо связывает представление о его праве помилования или освобождения виновного от наказания, предусмотренного законом и определенного судом. Власть суверена включает в себя его безусловное право на жизнь и смерь подданных.

С пониманием суверенитета как общей воли народа связаны и утверждения Руссо о том, что суверенитет неотчуждаем и неделим. Как отчуждение суверенитета от народа в пользу тех или иных лиц или органов, так и его деление между различными частями народа, по логике Руссо, означали бы отрицание суверенитета как общей воли всего народа. Законодательная власть как собственно суверенная, государственная власть может и должна, по Руссо, осуществляться только самим народом-сувереном непосредственно. Что же касается исполнительной власти, то она «напротив, не может принадлежать всей массе народа как законодательнице или суверену, так как эта власть выражается лишь в актах частного характера, которые вообще не относятся к области закона ни, следовательно, к компетенции суверена, все акты которого только и могут быть, что законами». [с.152, 5]

Исполнительная власть создается не на основе общественного договора, а по решению суверена в качестве посредующего организма для сношений между подданными и сувереном. Поясняя соотношение законодательной и исполнительной власти, Руссо отмечает, что всякое свободное действие имеет две причины, которые сообща производят его: одна из них – моральная, другая – физическая. Первая – это воля, определяющая акт, вторая – сила, его исполняющая.

Исполнительная власть уполномочена сувереном приводить в исполнение законы и поддерживать политическую и гражданскую свободу. Устройство исполнительной власти в целом должно быть таково, чтобы «оно всегда было готово жертвовать правительством для народа, а не народом для правительства».

В зависимости о того, кому вручена исполнительная власть (всем, некоторым, одному), Руссо различает такие формы правления, как демократия, аристократия, монархия. Эти различия в учении Руссо играют подчиненную роль, поскольку предполагается, что во всех формах правления суверенитет и законодательная власть принадлежит всему народу. В общем виде Руссо отмечает, что «демократическое правление наиболее пригодно для малых государств, аристократическое – для средних, а монархическое – для больших». При этом всякое правление посредством законов Руссо считает республиканским правлением.

Для поддержания положений общественного договора и контроля над деятельностью исполнительной власти, по мысли Руссо, периодически должны созываться народные собрания, на которых следует ставить на голосование в отдельности два вопроса: «Первое: угодно ли суверену сохранить настоящую форму Правления. Второе: угодно ли народу оставить управление в руках тех, на кого оно в настоящее время возложено». [с.245, 3]

Руссо различает четыре рода законов: политические, гражданские, уголовные и законы четвертого рода, «наиболее важные из всех», — «нравы, обычаи и особенно мнение общественное». При этом он подчеркивает, что к его теме общественного договора относятся только политические законы. Применительно к этим политическим (основным) законам Руссо отмечает, что в них всеобщий характер воли сочетается с всеобщностью предмета, поэтому такой закон рассматривает подданных как целое, а не как индивидов, а действия как отвлечение (но не как отдельные поступки). А цель всякой системы законов — свобода и равенство. Свобода, подчеркивает Руссо, вообще не может существовать без равенства.

Руссо говорит о необходимости учета в законах своеобразия географических факторов страны, занятий и нравов народа и т.д. Законы – необходимые условия гражданской ассоциации и общежития. Но создание системы законов – дело великое и трудное, требующее больших знаний и проницательности для достижения союза разума и воли в общественном организме. Это «порождает нужду в Законодателе», под которым имеются в виду учредители государств, реформаторы в области политики, права и морали. Великого законодателя Руссо сравнивает с механиком изобретателем машины и создателем образца, а великого правителя – с рабочим, который лишь собирает и пускает в ход машину. Но такой великий законодатель, поясняет Руссо, это учредитель государства, а не магистратура или суверен. Деятельность такого необыкновенного законодателя просвещает народ и подготавливает необходимую почву для его собственного выступления в качестве законодателя.

Законодательную власть Руссо характеризует как «сердце Государства», в случаях крайней опасности, когда речь идет о спасении государственного строя и отечества, «можно приостановить священную силу законов» и особым актом возложить заботу об общественной безопасности на «достойнейшего», т. е. учредить диктатуру и избрать диктатора. При этом Руссо подчеркивал краткосрочный характер такой диктатуры, которая ни в коем случае не должна быть продлена.

Заключение

Диалектическая мысль Ж.-Ж.Руссо проявилась главным образом в его социально-политических размышлениях, в сфере социальной философии.

В силу многих причин Руссо не поднялся до материалистической философии, не освободился от деистических взглядов. Но его суждения по многим социально-политическим проблемам носили вполне радикальный, революционный характер, глубоко и полно отражали интересы и чаяния социальных низов, французского демоса, явившегося опорой якобинской революции.

Согласно Руссо, человек в естественном состоянии находился в гармонии с природой, но рост населения и географические причины приводят к развитию способностей людей, которое, в свою очередь, стимулирует новые потребности, и возникновению в человеческом сообществе сотрудничества и соперничества. Естественное неравенство порождает неравенство в собственности, являющееся источником постоянной нестабильности в обществе. Отсюда возникает необходимость в гражданском мире, который гарантируется общественным договором.

Стержнем политической теории Руссо является учение о народном суверенитете как осуществлении общей воли. Мыслитель подчеркивает отличие общей воли от воли всех: первая имеет в виду общие интересы, вторая — интересы частные и представляет собой лишь сумму изъявленной воли частных лиц. Общая воля, в свою очередь, выступает источником законов, мерилом справедливости и главным принципом управления. В отличие от большинства мыслителей Руссо считал суверенитет народа неотъемлемым и неделимым.

Народ не может никому отдать свое право на самоуправление и решение своей судьбы. Правительство — лишь временный агент суверенного народа, Руссо против передачи парламенту или кому бы то ни было законодательной власти. Причем исполнительную и судебную власть, передав правительству, все же полностью подчиняет народу — суверену. Суверенность должна отдаваться общей воле народа и не нуждается в представительных учреждениях. Руссо выдвинул требование единства прав и обязанностей гражданина, полагая, что гражданином может считаться только тот, кто преодолел «своемыслие». Трактуя свободу как подчинение закону, он высказывал идею о возможности принуждения к свободе.

Политический идеал Руссо — небольшие по размеру государства – республики, где возможно прямое, непосредственное волеизъявление народа и контроль за деятельностью его представителей.

Своим учением о законе как выражении общей воли и о законодательной власти как прерогативе неотчуждаемого народного суверенитета, своей концепцией общественного договора и принципов организации государства Руссо оказал огромное воздействие на последующее развитие государственно-правовой мысли и социально-политической практики. Его доктрина стала одним из основных идейных источников в процессе подготовки и проведения Французской буржуазной революции. Идеи Руссо являются основанием идеологических построений радикализма.

Ж.-Ж.Руссо попытался объяснить важнейшие исторические события, не апеллируя к сверхъестественным силам. Он рассматривал историю человечества как результат деятельности людей, их интеллекта и чувств. Стремление объяснить историю, не выходя за ее пределы, не увенчалось и не могло в ту историческую эпоху увенчаться переходом на позиции материалистического понимания общественной жизни. Но это обстоятельство не помешало французскому просветителю-демократу высказать ряд глубоких диалектических идей об истории человеческого общества.

Литература:

Алексеев А.С. Этюды о Жан-Жаке Руссо. Т., 1,2. М., 1887. – с.268

2. Алексеев-Попов В.С. Социальная критика у Жан-Жака Руссо и великие утописты // История социалистических учений. М., 1964. – 348с.

3. Алексеев-Попов В.С. О социальных и политических идеях Жан-Жака Руссо // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. – 287с.

4. Барнашов А.М. Теория разделения властей и политические взгляды Жан-Жака Руссо // Актуальные вопросы государства и права на современном этапе. Томск, 1984. – 350с.

5. Бернардинер Б.М. Социально-политическая философия Жан-Жака Руссо. Воронеж, 1940. –247с.

6. Верцман И.Е. Жан-Жак Руссо. М., 1976. –286с.

7. Виппер Р.Ю. Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX веков в связи с общественным движением на Западе. 2-е изд. М., 1908.

Василик М.А., Вершинин М.С. Политология: Словарь-справочник. M.: Гардарики, 2000.–328 с.
Гуревич П.С., Столяров В.И. Мир философии: Книга для чтения. Ч. 2. Человек. Общество. Культура. – М.: Политиздат, 1991. – 624с.

10.Дворцов А.Т. Жан-Жак Руссо. М., 1980. – 365с.

11.Лавриненко В.Н., Гречин А.С., Дорошенко В.Ю. Политология: Учеб. для вузов. – М.: ЮНИТИ, 2000. – 367с.

12.Лапандин Д. Политические и правовые воззрения Жан-Жака Руссо // Уч. зап. Московского юридического ин-та. Вып. II. М., 1970.

13.Момджян Х.Н. Французское Просвещение XVIII века: Очерки. – М., Мысль, 1983. –447с.

14. Манфред А.З. Три портрета эпохи Великой Французской революции. М., 1978. – 537с.

15.Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. /Перевод Мальцевой С./ Том 3. Новое время. – ТОО ТК «Петрополис». 1996.-736c.

16.Руссо Ж.-Ж. 1. Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми. 2. Об общественном договоре, или Принципы политического права // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969; // Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре: Трактаты. М., 1998.

Политико-правовое учение Ж.Ж. Руссо (1712 — 1778 гг.) курсовая по теории государства и права

Министерство образования Российской Федерации Курганский государственный университет Кафедра общеправовых дисциплин Курсовая работа по истории политических и правовых учений на тему: Политико-правовое учение Ж.-Ж. Руссо (1712 — 1778 гг.) Выполнил студент гр. 2030 Иванов А. Проверил преподаватель к.ф.н. Чертова Л.Н. Курган, 2004 План: Введение 3 1. Причины происхождения неравенства, его виды, этапы развития. 4 2. Учение Руссо о государстве и праве 9 3. Учение о народном суверенитете 18 4. Закон как выражение общей воли. 21 Заключение 24 Список использованной литературы: 25 Введение Жан-Жак Руссо (1712 – 1778) – крупнейший представитель демократического левого фланга Просвещения, страстный поборник социальной справедливости. Произведения Руссо вызывали в памяти потомков либо ненависть, либо восхищение, но только не равнодушие или морали. Они были равны между собой и свободны. Неравенство здесь вначале лишь физическое, обусловленное природными различиями людей. Руссо показывает, как по мере совершенствования навыков и знаний человека, орудий его труда складывались общественные связи, как постепенно зарождались социальные формирования – семья, народность. Период выхода из состояния дикости, когда человек становится общественным, продолжая оставаться свободным, представлялся Руссо “самой счастливой эпохой”. Дальнейшее развитие цивилизации, по его взглядам, было сопряжено с появлением и ростом общественного неравенства, или с регрессом свободы. Первым по времени возникает имущественное неравенство. Согласно учению, оно явилось неизбежным следствием установления частной собственности на землю. На смену естественному состоянию с этого времени приходит гражданское общество. “Первый, кто, огородив участок земли, придумал заявить: “Это мое!” и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества”. С возникновением частной собственности происходит деление общества на богатых и бедных, между ними разгорается ожесточенная борьба. Вслед за уничтожением равенства последовали, по словам Руссо, «ужаснейшие смуты – несправедливые захваты богатых, разбои бедных», «постоянные столкновения права сильного с правом того, кто пришел первым». «Нарождающееся человеческое общество пришло в состояние самой страшной войны: человеческий род, погрязший в пороках и отчаявшийся, не мог уже ни вернуться назад, ни отказаться от злосчастных приобретений, им сделанных; он только позорил себя, употребляя во зло способности, делающие ему честь, и сам привел себя на край гибели». Богатые, едва успев насладиться своим положением собственников, начинают помышлять о “порабощении своих соседей”. Итак, установление права собственности и законов стало первой ступенью в развитии неравенства. На следующей ступени в общественной жизни появляется неравенство политическое. Для того чтобы обезопасить себя и свое имущество, кто-то из богатых составил хитроумный план. Он предложил якобы для защиты всех членов общества от взаимных раздоров и посягательств принять судебные уставы и создать мировые суды, т.е. учредить публичную власть. «Давайте объединимся, — сказал он им, — чтобы оградить от угнетения слабых, сдержать честолюбивых и обеспечить каждому обладание тем, что ему принадлежит. Словом, вместо того, чтобы обращать наши силы против самих себя, давайте соединим их в одну высшую силу – власть, которая будет править нами согласно мудрым законам, власть, которая будет оказывать покровительство и защиту всем членам ассоциации, отражать натиск общих врагов и поддерживать среди нас вечное согласие». Все согласились, думая обрести свободу, и “бросились прямо в оковы”. Так было образовано государство. На данной ступени имущественное неравенство дополняется новым – делением общества на правящих и подвластных. «Если один человек выделялся среди всех могуществом, доблестью, богатством или влиянием, то его избирали магистратом, и Государство становилось монархическим. Если несколько человек, будучи примерно равны между собой, брали верх над остальными, то этих людей избирали магистратами, н получалась аристократия. Те люди, чьи богатства или дарования не слишком отличались и которые меньше других отошли от естественного состояния, сохранили сообща в своих руках высшее управление и образовали демократию. Время показало, какая из этих форм была более выгодной для людей. Одни по-прежнему подчинялись только лишь законам; другие вскоре стали повиноваться господам». Принятые законы, по словам Руссо, «наложили новые путы на слабого и придали новые силы богатому, безвозвратно уничтожили естественную свободу, навсегда установили закон собственности и неравенства, превратили ловкую узурпацию в незыблемое право и ради выгоды нескольких честолюбцев обрекли с тех пор весь человеческий род на труд, рабство и нищету». Наконец, последний предел неравенства наступает с перерождением государства в деспотию. Деспотизм, пожирая все, что увидит он хорошего и здорового во всех частях Государства, в конце концов он начнет попирать и законы и народ и утвердится на развалинах Республики. В таком государстве нет больше ни правителей, ни законов – там только одни тираны. Отдельные лица теперь вновь становятся равными между собой, ибо перед деспотом они – ничто. Круг замыкается, говорил Руссо, народ вступает в новое естественное состояние, которое отличается от прежнего тем, что представляет собой плод крайнего разложения. Таким образом, по Руссо, закономерным следствием развития неравенства в обществе является установление диктаторских форм политического правления. Однако в появлении тирании виновен и народ, в конечном счете впадающий в своего рода коллективный “самообман”, так как и самому ловкому политику не удастся поработить людей, которые не желают ничего другого, как быть свободными. Возникновение деспотизма – следствие политической пассивности масс, своекорыстия и властолюбия правителей. Руссо провозгласил право народа на насильственное свержение тиранического режима. Если деспота свергают, рассуждал философ, то он не может пожаловаться на насилие. В естественном состоянии все держится на силе, на законе сильнейшего. Восстание против тирании является, поэтому настолько же правомерным актом, как и те распоряжения, посредством которых деспот управлял своими подданными. “Насилие его поддерживало, насилие и свергает: все идет своим естественным путем”. Пока народ вынужден повиноваться и повинуется, он поступает хорошо, писал мыслитель. Но если народ, получив возможность сбросить с себя ярмо, низвергает тиранию, он поступает еще лучше. Приведенные высказывания содержали оправдание революционного (насильственного) ниспровержения абсолютизма. Итак, Руссо различал два вида неравенства: одно, которое он назвал естественным или физическим, потому что оно установлено природою и Народ становится народом в результате договора, только этот акт создает общество. «Одно лицо может подчинить себе множество других лиц и господствовать над ними. Это будет скопление людей, в котором можно различить господина и рабов. Но такое скопление людей нельзя считать ни народом, ни ассоциацией, ни политическим телом». Общественный договор – необходимое условие законной власти, необходимая предпосылка нормальной политической системы. Но в то же время для Руссо заключение договора есть определенный момент исторического развития, момент, отмечающий переход из естественного состояния в состояние гражданское. Эта теория договорного происхождения гражданского общества в «Происхождении неравенства» стоит в центре внимания автора. В «Общественном договоре» она занимает подчиненное положение, понятие договора как политической нормы оттесняет на второй план понятие договора как исторической гипотезы. В связи с этим изменением основного интереса Руссо происходит, однако, любопытное изменение в исторической оценке договора. В «Происхождении неравенства» договор является результатом обмана, актом, закрепляющим неравенство, дающим новую силу богатым, подчиняющим человеческий род труду, рабству и нищете. Такую характеристику договора было трудно согласовать с системой, в которой договор кладется в основу всех политических норм. Не удивительно, что Руссо подчеркивает в своем политическом трактате другие стороны первоначального договора, дает ему иное освещение. В связи с этим иное освещение получает и переход от естественного состояния к общественному. В естественном состоянии человек противопоставляет враждебной ему среде только свои индивидуальные силы. Но наступает момент, когда этих индивидуальных сил оказывается уже недостаточно для преодоления препятствий, вредящих существованию людей. Тогда естественное состояние не может уже более сохраняться: «…род человеческий погиб бы, если бы не изменил образа своего существования». Люди оказываются вынужденными соединить свои силы, образовать сумму сил, которая могла бы повинуясь единому двигателю, обеспечить жизнь человечества. Это соединение сил и достигается путем общественного договора. Т.о. переход в гражданское состояние спасает род человеческий от гибели . Но это еще не все , что может сказать Руссо в защиту договора и гражданского состояния. Договор производит в человеке замечательные превращения. Его поступки приобретают впервые нравственный характер. Справедливость заменяет место инстинкта, голос долга – место физического импульса, право – место вожделения. «Человек должен был бы без конца благословлять тот счастливый момент, – пишет Руссо — когда он вышел из естественного состояния, когда он из тупого и ограниченного животного превратился в разумное существо и человека». Эта реабилитация гражданского состояния не превращает, конечно, Руссо в апологета существующих общественных отношений. Он по-прежнему признает, что человек в гражданском состоянии зачастую бывает низведен ниже того положения, из которого он вышел (т.е. ниже положения человека в естественном состоянии) но в новой теории Руссо, в отличие от старой, факты этого рода относятся целиком за счет злоупотреблений гражданского состояния, но не его существа. Задача, которую должен разрешить общественный договор дана у Руссо как задача, вытекающая из некоторых гипотетических потребностей определенного исторического момента. Но его условия формулированы так, что в них уже содержаться основные положения нормального, с точки зрения Руссо, политического порядка: « … найти форму ассоциации, которая всеми общими силами охраняет и защищает личность и имущество каждого своего члена и в которой каждый, соединяясь со всеми, повинуется все-таки только себе самому и остается таким же свободным, как раньше». Этими положениями определяются природа и содержание общественного договора. Сущность общественного договора сводится к следующему: «… каждый из нас отдает свою личность в общее владение и всю свою силу подчиняет верховному распоряжению общей воли; мы получаем организм, каждый член которого составляет неразрывную часть целого». 5Каждое лицо отчуждается в пользу общины целиком со всеми своими правами. Но, отдавая себя целиком всем, человек не отдает себя никому. Эквивалент того, что личность теряет, уступая общине господство над собой, она получает как член общины в виде права общины господствовать над всеми другими. В результате рождается моральный и коллективный организм, имеющий свое «я», свою жизнь и волю. Это и есть гражданская община, или республика. Верховная власть не есть нечто отличное от гражданской общины; это та же община в активном состоянии. Верховная власть по существу своему неограниченна. Никакое решение не может обязать ее по отношению к ней же, ибо она тождественна с народным организмом. Не может быть никакого основного закона, связывающего народный организм. Народ вправе отменить даже общественный договор. С другой стороны, нет никакой нужды в гарантиях , защищающих подданных от верховной власти. Невозможно, чтобы политическое тело пожелало вредить своим членам. Наоборот, необходимы гарантии, обеспечивающие выполнение подданными их обязательств по отношению к верховной власти, так как у индивида есть частные интересы, которые может не совпадать с интересами общими. Поэтому общественный договор молчаливо предусматривает, что верховная власть принуждает подчиниться общей воле гражданина, который отказывается повиноваться «это означает, — говорит Руссо, — лишь то, что его заставят быть свободным». «Общественный договор дает политическому телу неограниченную власть над всеми его членами». Эта власть распространяется и на самую жизнь гражданина. Жизнь в гражданском состоянии не есть уже простой дар природы она – условный дар государства. Целью общественного договора является сохранения жизни договаривающихся. Но для сохранения своей 5 Следует сказать, что Руссо разграничивает «общую волю» и «волю всех». Воля всех – сумма воле изъявлений частных лиц. Если же отбросить из этих волеизъявлении взаимоуничтожающие крайности, то в результате сложения оставшихся получается общая воля. остается за народом при любой форме правления. Но народ может вручить исполнительную власть большей части народа, или небольшому числу людей или одному человеку. В первой случае получается демократия, во втором – аристократия, в третьем – монархия. Руссо утверждает, что каждая из этих форм может быть наилучшей при одних условиях и наихудшей при других. Для государства при данных отношениях может быть хорошей только одна форма правления, но при изменении этих отношений изменяется и наилучшая для этого государства форма правления. Народ всегда вправе отменить существующую форму правления и учредить новую. К числу условий, определяющих форму правления, Руссо, — следуя трафарету, предложенному Монтескье, — относит климат, размеры государства, плотность его населения. (Так, в странах с богатой плодородной почвой наиболее целесообразна монархия, в странах со средним избытком свободный строй. Демократия подходит для небольших государства, аристократия – для средних, монархия – для небольших. Следует однако отметить, что Руссо, как и Монтескье, знает способ соединения могущества большого государства с гражданским строем небольшого – эту проблему разрешает федеративная система. По количеству магистратов в Правительстве Руссо выделяет три вида форм правительства: демократию, аристократию и монархию. Демократию как организацию исполнительной власти, Руссо считает практически невозможной. Она «никогда не существовала и никогда не будет существовать». Народ вручает правление самому себе или большей его части. Чтобы больше стало граждан-магистратов, чем граждан частных лиц должно быть тотальное политическое участие в делах государства. Однако нельзя представить, что народ все время собран для отправления функций исполнительной власти. К тому же занятие правительственными делами может отвлечь внимание народа как законодателя от общих целей. Демократический способ правления пригоден не для людей, а для богов – делает вывод Руссо. Монархия – самая мощная форма правления. В ней все пружины государственного механизма сосредоточены в одной руке. Но зато ни при какой другой форме частная воля не обладает такой большой силой. Частная воля может легко все себе подчинить и направить силу администрации во вред государству. Монархи никогда не довольствуются той властью, которую им дает любовь народа. Они всегда отдают предпочтение принципу, который приносит им непосредственную пользу. Поэтому они стремятся не к тому, чтобы народ был процветающим и грозным, а к тому, чтобы он был слаб и беден, чтобы он не мог им противостоять. Главный недостаток монархии состоит в том, что при ней возвышаются обычно плуты и интриганы, которые, достигнув своими происками высоких должностей, сразу же обнаруживают перед обществом свою глупость. Т.о. бесспорно отрицательное отношение Руссо к монархии. Наилучшей формой правления Руссо считает ту, при которой должностные лица избираются народом. Общественное уважение создается честностью, просвещением, опытом. Поэтому народное избрание гарантируют мудрость правительства. Такое правление Руссо называет выборной аристократией. Он знает конечно и другие виды аристократии : патриархальную и наследственную. Патриархальная, или власть старейших, годится только для первобытных народов; наследственная, при которой власть переходит от одного к другому в пределах богатых патрицианских фамилий, — наихудшая форма правления. Выборная аристократия есть аристократия в настоящем смысле слова, т.е. правление лучших. Правительство, даже избранное народом, осуществляет исполнительную власть в пределах существующих законов. Правительство получает свое существование от верховного властелина – народа. Господствующей волей правительства как органа подчиненного должна быть всеобщая воля, т.е. закон. Когда правительство управляет государством не по законам, оно захватывает верховную власть. А захват правительством верховной власти есть нарушение общественного договора и разрушение государства. Чтобы противодействовать опасности захвата верховной власти правителями, Руссо рекомендует установить законом определенные сроки для особых периодических народных собраний, — сроки, которые никто не мог бы отменить и отложить. Указанные собрания имеют по отношению к форме правления учредительные функции. На каждом таком собрании должны быть прежде всего поставлены два вопроса: угодно ли верховному властителю сохранить существующую форму правления? Угодно ли народу оставить заведование ею в руках тех, на кого оно возложено в данное время? Т.о. Руссо стремится поставить исполнительную власть в условия, которые затруднили бы для нее вторжение в сферу компетенции народа- законодателя. Тем не менее он признает, что бывают исторические моменты, когда исполнительной власти могут быть предоставлены полномочия управлять, не считаясь с законами, и приостановить на время деятельность верховной власти народа, приостановить священную силу законов, и особым актом возложить заботу об общественной безопасности на «достойнейшего», т. е. учредить диктатуру и избрать диктатора. При этом Руссо подчеркивал краткосрочный характер такой диктатуры, которая ни в коем случае не должная быть продлена. Итак, в зависимости от того, кому вручена исполнительная власть Руссо различает такие формы правления, как демократия, аристократия, монархия. Вместе с тем в реальной жизни чаще встречаются смешанные формы правительства. Эти различия в учении Руссо играют подчиненную роль, поскольку предполагается, что во всех формах правления суверенитет и законодательная власть принадлежит всему народу. При этом всякое правление посредством законов Руссо считает республиканским правлением. Народ, по Руссо, имеет право изменить форму правления, т.е. Правительство подотчетно народу. 3. Учение о народном суверенитете В целом общественное соглашение, по словам Руссо, дает политическому организму (государству) неограниченную власть над всеми его членами. Эту власть, направляемую общей волей, он именует получится уже не сумма незначительных расхождений, но одно-единственное расхождение. Тогда нет уже больше общей воли, и мнение, которое берет верх, есть уже не что иное, как мнение частное” В этой связи Руссо 0 0 1 Fприсоединяется к мнению Макиавелли о том, что “нали чие сект и партий” причиняет вред государству. “Если же имеются частичные сообщества, то следует увеличить их число и тем предупредить неравенство между ними”. Проводимое Руссо различие воли всех и общей воли по-своему отражает то обстоятельство, что в гражданском состоянии имеется различие между индивидом как частным лицом (со своими частными интересами) и тем же самым индивидом в Качестве гражданина — члена “публичной персоны”, носителя Общих интересов. Данное различение, которое в дальнейшем легло в основу концепции прав человека и гражданина и сыграло значительную роль в конституционно-правовом закреплении результатов французской буржуазной революции, по сути дела, имеет в виду раздвоение человека на члена гражданского общества и гражданина государства. 0 0 1 FВ своей идеализированной конструкции народного суверени тета Руссо отвергает требования каких-либо гарантий защиты прав индивидов в их взаимоотношениях с государственной властью. “Итак,— утверждает он, 0 0 1 F— поскольку суверен обра зуется лишь из частных лиц, у него нет и не может быть таких интересов, которые противоречили бы интересам этих лиц; 0 0 1 Fследовательно, верховная власть суверена нисколько не нужда ется в поручителе перед подданными, ибо невозможно, чтобы организм захотел вредить всем своим членам”. Соответствующие гарантии, согласно Руссо, нужны против подданных, 0 0 1 Fчтобы обеспечить выполнение ими своих обяза тельств перед сувереном. 0 0 1 FОтсюда, по мысли Руссо, и проистека ет необходимость принудительного 0 0 1 Fмомента во взаимоотноше ниях между государством и гражданином. “Итак, — отмечает он,— чтобы общественное соглашение не стало пустою 0 0 1 F 0 0 1 Fфор мальностью, оно молчаливо включает в себя такое обязательст во, 0 0 1 Fкоторое одно только может дать силу другим обязательст вам: если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным”. 5.Закон как выражение общей воли. Суверенитет народа проявляется в осуществлении им законодательной власти. Вступая в полемику с идеологами либеральной буржуазии, Руссо доказывал, что политическая свобода возможна лишь в том государстве, где законодательствует народ. Участие всех граждан в законодательной власти исключает принятие решений, которые нанесли бы ущерб отдельным лицам. «Подданные не нуждаются в гарантии против суверенной власти, ибо невозможно предположить, чтобы организм захотел вредить всем своим членам». Свобода, по определению Руссо, состоит в том, чтобы граждане находились под защитой законов и сами их принимали. 0 0 1 FРуссо различает четыре рода законов: политические, граж данские, 0 0 1 Fуголовные и законы четвертого рода, “наиболее важ ные из всех”, — “нравы, 0 0 1 Fобычаи и особенно мнение обществен ное”. При этом он подчеркивает, что к его теме общественного договора относятся только политические законы. Руссо подчеркивает, что предмет политического закона имеет общий характер, т. е. закон рассматривает подданных как целое (а не как индивидов), а действия как отвлеченные (но не как отдельные поступки). Закон вполне может установить, — утверждает он, — что будут существовать привилегии, но он не может предоставить таковые никакому определенному лицу. Закон есть непосредственное волеизъявление народа. «Все распоряжения, которые самовластно делает какой-либо частный человек, кем бы он ни был, никоим образом законами не являются». Народ не ошибается относительно своих интересов, он просто не умеет их правильно выразить, сопоставить различные мнения и т.д. В связи с этим на первых порах, при переходе к новому строю, потребуется мудрый законодатель, которому предстоит раскрыть народу его же собственные интересы и подготовить граждан к осуществлению суверенной власти. Исходя из этого, можно вывести следующее определение политического закона. Закон (политический) – решение общего характера, непосредственно утвержденное народом. Закон – выражение общей воли, которая всегда стремится к общему благу. Следовательно, и всякое законодательство (система законов) должно вести к этой цели. Общее благо выражается в первую очередь в двух вещах – в свободе и в равенстве. Свобода и равенство должны быть, следовательно, руководящими принципами хорошего законодательства. Свобода, 0 0 1 Fподчеркивает Руссо, вообще не может существовать без равен ства. “Именно 0 0 1 Fпотому, что сила вещей всегда стремится уничто жить равенство, сила законов всегда и должна стремиться сохранять его”. Однако из этого не следует, что законодательство должно быть одинаковым для разных стран. Наоборот, оно должно приспосабливаться к местному положению и к характеру обитателей каждой страны. Законодательная система неизбежно содержит ряд правил, общих для всех, но наряду с этим в ней должны быть особенности, делающие ее пригодной именно для данного народа. 0 0 1 FВ духе Монтескье и других авторов Руссо говорит о необхо димости учета в законах своеобразия географических факторов страны, занятий и нравов народа и т. д. “Кроме правил, общих для всех, каждый народ в себе самом заключает некое начало, которое располагает их особым образом и делает его законы пригодными для него одного”. И следует дождаться поры зрелости народа, прежде чем подчинять его законам: “Если же ввести законы преждевременно, то весь труд пропал”. С этих позиций он критикует Петра I за то, что он подверг свой народ “цивилизации чересчур рано”, когда тот “еще не созрел для уставов гражданского общества”; Петр “хотел сначала создать 0 0 1 Fнемцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы созда вать русских”. В случаях крайней опасности, когда речь идет о спасении государственного строя и отечества, “можно приостанавливать священную силу законов” и особым актом возложить заботу об общественной безопасности на “достойнейшего”, т. е. учредить диктатуру и избрать диктатора. При этом Руссо подчеркивал краткосрочный характер такой диктатуры, которая ни в коем случае не должна быть продлена.

Политико-правовое учение Ж.Ж. Руссо (1712

Министерство образования Российской Федерации

Курганский государственный университет

Кафедра общеправовых дисциплин

Курсовая работа по истории политических и правовых учений

на тему:

Политико-правовое учение Ж. -Ж. Руссо (1712 – 1778 гг.)

Выполнил студент
гр. 2030 Иванов А.

Проверил преподаватель к.ф.н. Чертова Л.Н.

Курган, 2004

План:

Введение 3

1. Причины происхождения неравенства, его виды, этапы развития. 4

2. Учение Руссо о государстве и праве 9

3. Учение о народном суверенитете 18

4. Закон как выражение общей воли. 21

Заключение 24

Список использованной литературы: 25

Введение

Жан-Жак Руссо (1712 – 1778) – крупнейший представитель демократического
левого фланга Просвещения, страстный поборник социальной справедливости.
Произведения Руссо вызывали в памяти потомков либо ненависть, либо
восхищение, но только не равнодушие или академический интерес.
Общепризнанный глава и самый авторитетный представитель сентиментализма
в литературе стал идейным и духовным вождем революционной диктатуры
якобинцев, ввергавший в небытие всех, кто пытался встать на ее пути.
Марат, Сен-Жюст, Робеспьер клялись его именем. Робеспьер не расставался
с книгами Жан-Жака. “Эмиль” был его Библией, а трактат “Об общественном
договоре” – Евангелием. Во время Реставрации не только аристократы, но и
либеральные буржуа с ужасом произносили имя Руссо, оно вызывало образ
гильотины. Недаром историк А.Т. Дворцов в своей монографии «Ж. – Ж.
Руссо» отмечает: « во Франции в свое время не без основания говорили,
что, если бы не было Руссо, не было бы и Великой Французской революции
1789 – 1794 гг.Дворцов А.Т. Ж.-Ж. Руссо.- М.:Наука, 1980.- с.3»

Жан-Жак Руссо родился в Швейцарии, в Женеве в семье чиновника.
Чувствительный, самолюбивый мальчик в раннем возрасте фактически стал
сиротой. Он рано начал самостоятельную жизнь, перепробовал различные
профессии (был писцом у нотариуса, служил лакеем, учился у гравера). Не
найдя соответствующего применения своим силам и способностям стал на
путь бездомных скитаний. В эти годы Руссо попадал в самые разнообразные
жизненные положения. Он переменил веру, учился музыке и т.д. Руссо в
своих странствиях познал лишения и невзгоды простых людей, но в то же
время изучил элиту парижского общества. Он, – как отмечает известный
историк А.З. Манфред – «изучал окружающий мир, он познавал жизнь не из
книг, не из отвлеченных рассуждений писателей. Он сам ее видел,
чувствовал, слышал такой, какая она есть Манфред А.З. Три портрета эпохи
Великой Французской революции. – М. Мысль, 1989. с.44.

». Постепенно Руссо пришел к осознанно-критической оценке современного
ему общества. Он подошел вплотную к тем идеям, которые как закономерный
итог предшествующего пути был сформулированы им в трактатах “Рассуждение
по вопросу: способствовало ли возрождение наук и искусств улучшению
нравов?”, получившем в 1750 г. премию Дижонской академии; “Рассуждение о
происхождении и основаниях неравенства между людьми” (1754), “Об
общественном договоре, или Принципы политического права” (1762 г.; это –
главное произведение мыслителя), принесших их автору громкую известность

Ни одно другое имя не было окружено уже в 18 веке таким ореолом славы,
как имя Руссо. Он был самым знаменитым писателем Франции, Европы, мира.
Все, что сходило с его пера немедленно издавалось и переиздавалось ,
переводилось на все основные языки; его читали в Париже и Петербурге,
Лондоне и Флоренции, Мадриде и Гааге, Вене и Бостоне. Но он пренебрег
славой несмотря на всеобщее признание его обществом.

1. Причины происхождения неравенства, его виды, этапы развития.

В своем социально-политическом учении Руссо исходил, как и многие другие
философы XVIII в., из представлений о естественном (догосударственном)
состоянии. Его трактовка естественного состояния, однако, существенно
отличалась от предшествующих. Ошибка философов, писал Руссо, имея в виду
Гоббса и Локка, заключалась в том, что “они говорили о диком человеке, а
изображали человека в гражданском состоянии Руссо Ж.-Ж. Об общественном
договоре , или Принципы политического права.- М.1976”. Было бы также
ошибкой предполагать, что естественное состояние когда-то существовало
на самом деле. Мы должны принимать его лишь в качестве гипотезы,
способствующей лучшему пониманию человека, указывал мыслитель.
Впоследствии такая трактовка начального этапа человеческой истории
получила название гипотетического естественного состояния.

По описанию Руссо, сначала люди жили, как звери. У них не было ничего
общественного, даже речи, не говоря уже о собственности или морали. Они
были равны между собой и свободны. Неравенство здесь вначале лишь
физическое, обусловленное природными различиями людей. Руссо показывает,
как по мере совершенствования навыков и знаний человека, орудий его
труда складывались общественные связи, как постепенно зарождались
социальные формирования – семья, народность. Период выхода из состояния
дикости, когда человек становится общественным, продолжая оставаться
свободным, представлялся Руссо “самой счастливой эпохой”.

Дальнейшее развитие цивилизации, по его взглядам, было сопряжено с
появлением и ростом общественного неравенства, или с регрессом свободы.

Первым по времени возникает имущественное неравенство. Согласно учению,
оно явилось неизбежным следствием установления частной собственности на
землю. На смену естественному состоянию с этого времени приходит
гражданское общество. “Первый, кто, огородив участок земли, придумал
заявить: “Это мое!” и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому
поверить, был подлинным основателем гражданского общества”. С
возникновением частной собственности происходит деление общества на
богатых и бедных, между ними разгорается ожесточенная борьба. Вслед за
уничтожением равенства последовали, по словам Руссо, «ужаснейшие смуты –
несправедливые захваты богатых, разбои бедных», «постоянные столкновения
права сильного с правом того, кто пришел первым». «Нарождающееся
человеческое общество пришло в состояние самой страшной войны:
человеческий род, погрязший в пороках и отчаявшийся, не мог уже ни
вернуться назад, ни отказаться от злосчастных приобретений, им
сделанных; он только позорил себя, употребляя во зло способности,
делающие ему честь, и сам привел себя на край гибели». Богатые, едва
успев насладиться своим положением собственников, начинают помышлять о
“порабощении своих соседей”. Итак, установление права собственности и
законов стало первой ступенью в развитии неравенства.

На следующей ступени в общественной жизни появляется неравенство
политическое. Для того чтобы обезопасить себя и свое имущество, кто-то
из богатых составил хитроумный план. Он предложил якобы для защиты всех
членов общества от взаимных раздоров и посягательств принять судебные
уставы и создать мировые суды, т.е. учредить публичную власть. «Давайте
объединимся, – сказал он им, – чтобы оградить от угнетения слабых,
сдержать честолюбивых и обеспечить каждому обладание тем, что ему
принадлежит. Словом, вместо того, чтобы обращать наши силы против самих
себя, давайте соединим их в одну высшую силу – власть, которая будет
править нами согласно мудрым законам, власть, которая будет оказывать
покровительство и защиту всем членам ассоциации, отражать натиск общих
врагов и поддерживать среди нас вечное согласие». Все согласились,
думая обрести свободу, и “бросились прямо в оковы”. Так было образовано
государство. На данной ступени имущественное неравенство дополняется
новым – делением общества на правящих и подвластных. «Если один человек
выделялся среди всех могуществом, доблестью, богатством или влиянием, то
его избирали магистратом, и Государство становилось монархическим. Если
несколько человек, будучи примерно равны между собой, брали верх над
остальными, то этих людей избирали магистратами, н получалась
аристократия. Те люди, чьи богатства или дарования не слишком отличались
и которые меньше других отошли от естественного состояния, сохранили
сообща в своих руках высшее управление и образовали демократию. Время
показало, какая из этих форм была более выгодной для людей. Одни
по-прежнему подчинялись только лишь законам; другие вскоре стали
повиноваться господам». Принятые законы, по словам Руссо, «наложили
новые путы на слабого и придали новые силы богатому, безвозвратно
уничтожили естественную свободу, навсегда установили закон собственности
и неравенства, превратили ловкую узурпацию в незыблемое право и ради
выгоды нескольких честолюбцев обрекли с тех пор весь человеческий род на
труд, рабство и нищету».

Наконец, последний предел неравенства наступает с перерождением
государства в деспотию. Деспотизм, пожирая все, что увидит он хорошего и
здорового во всех частях Государства, в конце концов он начнет попирать
и законы и народ и утвердится на развалинах Республики. В таком
государстве нет больше ни правителей, ни законов – там только одни
тираны. Отдельные лица теперь вновь становятся равными между собой, ибо
перед деспотом они – ничто. Круг замыкается, говорил Руссо, народ
вступает в новое естественное состояние, которое отличается от прежнего
тем, что представляет собой плод крайнего разложения.

Таким образом, по Руссо, закономерным следствием развития неравенства в
обществе является установление диктаторских форм политического
правления. Однако в появлении тирании виновен и народ, в конечном счете
впадающий в своего рода коллективный “самообман”, так как и самому
ловкому политику не удастся поработить людей, которые не желают ничего
другого, как быть свободными. Возникновение деспотизма – следствие
политической пассивности масс, своекорыстия и властолюбия правителей.
Руссо провозгласил право народа на насильственное свержение
тиранического режима. Если деспота свергают, рассуждал философ, то он не
может пожаловаться на насилие. В естественном состоянии все держится на
силе, на законе сильнейшего. Восстание против тирании является, поэтому
настолько же правомерным актом, как и те распоряжения, посредством
которых деспот управлял своими подданными. “Насилие его поддерживало,
насилие и свергает: все идет своим естественным путем”. Пока народ
вынужден повиноваться и повинуется, он поступает хорошо, писал
мыслитель. Но если народ, получив возможность сбросить с себя ярмо,
низвергает тиранию, он поступает еще лучше. Приведенные высказывания
содержали оправдание революционного (насильственного) ниспровержения
абсолютизма.

Итак, Руссо различал два вида неравенства: одно, которое он назвал
естественным или физическим, потому что оно установлено природою и
состоит в различии возраста, здоровья, телесных сил и умственных или
душевных качеств; другое, которое было названо им неравенством условным
или политическим, т. к. оно зависит от некоторого рода соглашения и
потому что оно устанавливается или, по меньшей мере, утверждается с
согласия людей. Это последнее заключается в различных привилегиях,
которыми некоторые пользуются за счет других. «Неравенство почти
ничтожное в естественном состоянии, усиливается и растет за счет
развития человеческих способностей и успехов человеческого ума и
становится, наконец, прочным и узаконенным в результате установления
собственности и законов». Таким образом «если мы проследим
поступательное развитие неравенства во время этих разнообразных
переворотов, то обнаружим, что установление Закона и права собственности
было здесь первой ступенью, установление магистратуры – второй, третьей
же и последней было превращение власти, основанной на законах, во власть
неограниченную ».

Учение Руссо о происхождении неравенства не имело аналогов в
предшествующей литературе. Используя терминологию и общую схему теории
естественного права (естественное состояние, переход к гражданскому
обществу и государству), Руссо разрабатывает совершенно иную доктрину.
Абстрактные построения философии рационализма он наполняет историческим
содержанием. Руссо стремится проследить возникновение и развитие
общества, объяснить внутреннюю динамику этого процесса.

2. Учение Руссо о государстве и праве

В противовес ложному, порочному и пагубному для человечества направлению
развития общества и государства, показанному в «Рассуждении о
происхождении неравенства», Руссо в трактате «Об общественном договоре
или принципы политического права» развивает новую концепцию создания
Политического организма как подлинного договора между народами и
правителями. Следует сказать, что в «Общественном договоре» почти
совершенно отсутствуют черты исторического реализма. В этом отношении
«Общественный договор» значительно отличается от «Рассуждения о
происхождении неравенства». Это абстрактное, строго рационалистическое
рассуждение Волгин В.П. Развитие общественой мысли во Франции в XVIII
в.-М..: Наука, 1977, с. 183-220.

Ставя перед собой задачу выяснения и исследования принципов
политического права Руссо подразумевает под этим исследование принципов
законного и надежного правления, а не закономерностей исторической
действительности, определяющей конкретные, исторически существующие
формы права. Иными словами, Руссо интересует не то, что есть, а то, что
должно быть. Вместе с тем он показывает также как свобода превратилась в
законную несвободу. Система «Общественного договора» – не обобщение
существующего, не философия истории, а идеал, облеченный в одежды
естественно-правовой теории. Противоречие между этим политическим
идеалом и политическое действительностью Руссо прекрасно понимает.

Общественный строй не есть нечто, данное человеку природой, утверждает
Руссо. Если это так, если нормы общественного порядке не могут быть
выведены непосредственно из природы, то возникает вопрос, что же лежит в
их основе. Ни один человек не имеет естественной власти на себе
подобным. Свобода – следствие природы человека, она должна сохранять
силу и в общественных условиях. Власть не может поэтому основываться на
так называемом праве сильнейшего. Самый термин «право сильнейшего»
страдает внутренним противоречием. Сила – это физическая мощь, и из ее
проявлений не может быть выведено никакого права. Силе приходится
повиноваться, но когда нас заставляют повиноваться силой, незачем уже
прибавлять к этой силе слово «право»; оно в этом случае уже ничего не
обозначает. Человек обязан повиноваться только законной власти. Т.к.
основанием законной власти не может быть ни природа, ни сила, то
остается прийти к заключению, что таким основанием является соглашение,
договор. Народ становится народом в результате договора, только этот акт
создает общество. «Одно лицо может подчинить себе множество других лиц и
господствовать над ними. Это будет скопление людей, в котором можно
различить господина и рабов. Но такое скопление людей нельзя считать ни
народом, ни ассоциацией, ни политическим телом».

Общественный договор – необходимое условие законной власти, необходимая
предпосылка нормальной политической системы. Но в то же время для Руссо
заключение договора есть определенный момент исторического развития,
момент, отмечающий переход из естественного состояния в состояние
гражданское. Эта теория договорного происхождения гражданского общества
в «Происхождении неравенства» стоит в центре внимания автора. В
«Общественном договоре» она занимает подчиненное положение, понятие
договора как политической нормы оттесняет на второй план понятие
договора как исторической гипотезы. В связи с этим изменением основного
интереса Руссо происходит, однако, любопытное изменение в исторической
оценке договора. В «Происхождении неравенства» договор является
результатом обмана, актом, закрепляющим неравенство, дающим новую силу
богатым, подчиняющим человеческий род труду, рабству и нищете. Такую
характеристику договора было трудно согласовать с системой, в которой
договор кладется в основу всех политических норм. Не удивительно, что
Руссо подчеркивает в своем политическом трактате другие стороны
первоначального договора, дает ему иное освещение. В связи с этим иное
освещение получает и переход от естественного состояния к общественному.

В естественном состоянии человек противопоставляет враждебной ему среде
только свои индивидуальные силы. Но наступает момент, когда этих
индивидуальных сил оказывается уже недостаточно для преодоления
препятствий, вредящих существованию людей. Тогда естественное состояние
не может уже более сохраняться: «…род человеческий погиб бы, если бы не
изменил образа своего существования». Люди оказываются вынужденными
соединить свои силы, образовать сумму сил, которая могла бы повинуясь
единому двигателю, обеспечить жизнь человечества. Это соединение сил и
достигается путем общественного договора. Т.о. переход в гражданское
состояние спасает род человеческий от гибели . Но это еще не все , что
может сказать Руссо в защиту договора и гражданского состояния. Договор
производит в человеке замечательные превращения. Его поступки
приобретают впервые нравственный характер. Справедливость заменяет место
инстинкта, голос долга – место физического импульса, право – место
вожделения. «Человек должен был бы без конца благословлять тот
счастливый момент, – пишет Руссо – когда он вышел из естественного
состояния, когда он из тупого и ограниченного животного превратился в
разумное существо и человека». Эта реабилитация гражданского состояния
не превращает, конечно, Руссо в апологета существующих общественных
отношений. Он по-прежнему признает, что человек в гражданском состоянии
зачастую бывает низведен ниже того положения, из которого он вышел (т.е.
ниже положения человека в естественном состоянии) но в новой теории
Руссо, в отличие от старой, факты этого рода относятся целиком за счет
злоупотреблений гражданского состояния, но не его существа.

Задача, которую должен разрешить общественный договор дана у Руссо как
задача, вытекающая из некоторых гипотетических потребностей
определенного исторического момента. Но его условия формулированы так,
что в них уже содержаться основные положения нормального, с точки зрения
Руссо, политического порядка: « … найти форму ассоциации, которая всеми
общими силами охраняет и защищает личность и имущество каждого своего
члена и в которой каждый, соединяясь со всеми, повинуется все-таки
только себе самому и остается таким же свободным, как раньше». Этими
положениями определяются природа и содержание общественного договора.
Сущность общественного договора сводится к следующему: «… каждый из нас
отдает свою личность в общее владение и всю свою силу подчиняет
верховному распоряжению общей воли; мы получаем организм, каждый член
которого составляет неразрывную часть целого». Следует сказать, что
Руссо разграничивает «общую волю» и «волю всех». Воля всех – сумма воле
изъявлений частных лиц. Если же отбросить из этих волеизъявлении
взаимоуничтожающие крайности, то в результате сложения оставшихся
получается общая воля. Каждое лицо отчуждается в пользу общины целиком со
всеми своими правами. Но, отдавая себя целиком всем, человек не отдает
себя никому. Эквивалент того, что личность теряет, уступая общине
господство над собой, она получает как член общины в виде права общины
господствовать над всеми другими. В результате рождается моральный и
коллективный организм, имеющий свое «я», свою жизнь и волю. Это и есть
гражданская община, или республика. Верховная власть не есть нечто
отличное от гражданской общины; это та же община в активном состоянии.

Верховная власть по существу своему неограниченна. Никакое решение не
может обязать ее по отношению к ней же, ибо она тождественна с народным
организмом. Не может быть никакого основного закона, связывающего
народный организм. Народ вправе отменить даже общественный договор. С
другой стороны, нет никакой нужды в гарантиях , защищающих подданных от
верховной власти. Невозможно, чтобы политическое тело пожелало вредить
своим членам. Наоборот, необходимы гарантии, обеспечивающие выполнение
подданными их обязательств по отношению к верховной власти, так как у
индивида есть частные интересы, которые может не совпадать с интересами
общими. Поэтому общественный договор молчаливо предусматривает, что
верховная власть принуждает подчиниться общей воле гражданина, который
отказывается повиноваться «это означает, – говорит Руссо, – лишь то, что
его заставят быть свободным».

«Общественный договор дает политическому телу неограниченную власть над
всеми его членами». Эта власть распространяется и на самую жизнь
гражданина. Жизнь в гражданском состоянии не есть уже простой дар
природы она – условный дар государства. Целью общественного договора
является сохранения жизни договаривающихся. Но для сохранения своей
жизни при помощи других, человек должен быть готов также и отдать ее за
других, когда это понадобится. Если гражданину говорят : для государства
необходимо , чтобы ты умер , – он должен умереть. Отдавая себя целиком
общине, индивид тем самым отдает ей и принадлежащее ему имущества. Руссо
утверждает, что в силу общественного договора государства является
хозяином всего имущества всех своих членов. Но, принимая имущество
частных лиц, государство не отнимает его у них, а обеспечивает за ними
законное владение. Только государство превращает захват в право, а
пользование – в собственность. Право собственности – создание
государства; и оно всегда подчинено верховному праву на все земли,
которое остается за общиной. Руссо заканчивает этот ряд рассуждений о
собственности выводом, еще раз свидетельствующим об его отказе от
позиций, которую он занимал в отношении гражданского состояния в
«Происхождении неравенства». «Основной договор, – утверждает Руссо, –
отнюдь не разрушает естественного равенства. Наоборот, он замещает
физическое неравенство природы моральным и законным равенством. Если
люди могут быть не равны по силе и по уму, то они становятся равными по
договору и праву».

Вместе с тем Руссо отмечает, что “при дурных Правлениях это равенство
лишь кажущееся и обманчивое; оно служит лишь для того, чтобы бедняка
удерживать в его нищете, а за богачом сохранить все то, что он
присвоил”. Не отрицая самой частной собственности, Руссо вместе с тем
выступает за относительное выравнивание имущественного положения граждан
и с этих эгалитаристских позиций критикует роскошь и излишки,
поляризацию богатства и бедности. В общественном состоянии, считает
Руссо, “ни один гражданин не должен обладать столь значительным
достатком, чтобы иметь возможность купить другого, и ни один— быть
настолько бедным, чтобы быть вынужденным себя продавать; это
предполагает в том, что касается до знатных и богатых, ограничение
размеров их имущества и влияния, что же касается до людей малых—
умерение скаредности и алчности”.

В основе общественного договора и правомочий формируемого суверенитета
лежит общая воля. Руссо при этом подчеркивает отличие общей воли от воли
всех: первая имеет в виду общие интересы, вторая — интересы частные и
представляет собой лишь сумму изъявленной воли частных лиц. “Но,—
поясняет он,— отбросьте из этих изъявлений воли, взаимно уничтожающиеся
крайности; в результате сложения оставшихся расхождений получится общая
воля”.

Целью государства является общее благо; направлять государство поэтому
может только общая воля. Общая воля направляет верховную власть в
государстве. Понятие верховной власти у Руссо целиком отождествляется с
понятием законодательной власти. Верховная власть или общая воля
принимает решения имеющие общее значение. Именно такие решения
называются законами. Но политическое тело должно обладать как волей, так
и силой. Последняя есть власть исполнительная. Ее действия не имеют
всеобщего значения, они состоят из отдельных актов, которые не входят в
компетенцию верховной власти. Агент общественной силы, приводящий ее в
действие согласно решениям общественной воли, – такова исполнительная
власть. Ее нельзя смешивать с верховным властелином, по отношению к
которому она является простым исполнителем. Отправление исполнительной
власти называется правительством; человек или орган, на который
возложена, называется государем или магистратом. Акт, которым
учреждается правительство, не есть договор между народом и государем.
Немыслим договор, в котором одна сторона обязуется повелевать, а другая
повиноваться. Есть лишь один договор – договор, образующий гражданскую
общину. Всякий договор, который ограничивал бы верховную власть народа,
уничтожил бы основной общественный договор. Носители исполнительной
власти не начальники народа, а его чиновники; он может назначить и
сменять их, когда ему угодно; их функции основываются не на договоре, а
на повиновении долгу, возложенному на них государством.

Говоря о формах правления Руссо отмечает, что они представляют из себя
лишь формы организации исполнительной власти. Верховная власть остается
за народом при любой форме правления. Но народ может вручить
исполнительную власть большей части народа, или небольшому числу людей
или одному человеку. В первой случае получается демократия, во втором –
аристократия, в третьем – монархия. Руссо утверждает, что каждая из этих
форм может быть наилучшей при одних условиях и наихудшей при других. Для
государства при данных отношениях может быть хорошей только одна форма
правления, но при изменении этих отношений изменяется и наилучшая для
этого государства форма правления. Народ всегда вправе отменить
существующую форму правления и учредить новую. К числу условий,
определяющих форму правления, Руссо, – следуя трафарету, предложенному
Монтескье, – относит климат, размеры государства, плотность его
населения. (Так, в странах с богатой плодородной почвой наиболее
целесообразна монархия, в странах со средним избытком свободный строй.
Демократия подходит для небольших государства, аристократия – для
средних, монархия – для небольших. Следует однако отметить, что Руссо,
как и Монтескье, знает способ соединения могущества большого государства
с гражданским строем небольшого – эту проблему разрешает федеративная
система.

По количеству магистратов в Правительстве Руссо выделяет три вида форм
правительства: демократию, аристократию и монархию. Демократию как
организацию исполнительной власти, Руссо считает практически
невозможной. Она «никогда не существовала и никогда не будет
существовать». Народ вручает правление самому себе или большей его
части. Чтобы больше стало граждан-магистратов, чем граждан частных лиц
должно быть тотальное политическое участие в делах государства. Однако
нельзя представить, что народ все время собран для отправления функций
исполнительной власти. К тому же занятие правительственными делами может
отвлечь внимание народа как законодателя от общих целей. Демократический
способ правления пригоден не для людей, а для богов – делает вывод
Руссо. Монархия – самая мощная форма правления. В ней все пружины
государственного механизма сосредоточены в одной руке. Но зато ни при
какой другой форме частная воля не обладает такой большой силой. Частная
воля может легко все себе подчинить и направить силу администрации во
вред государству. Монархи никогда не довольствуются той властью, которую
им дает любовь народа. Они всегда отдают предпочтение принципу, который
приносит им непосредственную пользу. Поэтому они стремятся не к тому,
чтобы народ был процветающим и грозным, а к тому, чтобы он был слаб и
беден, чтобы он не мог им противостоять. Главный недостаток монархии
состоит в том, что при ней возвышаются обычно плуты и интриганы,
которые, достигнув своими происками высоких должностей, сразу же
обнаруживают перед обществом свою глупость. Т.о. бесспорно отрицательное
отношение Руссо к монархии.

Наилучшей формой правления Руссо считает ту, при которой должностные
лица избираются народом. Общественное уважение создается честностью,
просвещением, опытом. Поэтому народное избрание гарантируют мудрость
правительства. Такое правление Руссо называет выборной аристократией. Он
знает конечно и другие виды аристократии : патриархальную и
наследственную. Патриархальная, или власть старейших, годится только для
первобытных народов; наследственная, при которой власть переходит от
одного к другому в пределах богатых патрицианских фамилий, – наихудшая
форма правления. Выборная аристократия есть аристократия в настоящем
смысле слова, т.е. правление лучших.

Правительство, даже избранное народом, осуществляет исполнительную
власть в пределах существующих законов. Правительство получает свое
существование от верховного властелина – народа. Господствующей волей
правительства как органа подчиненного должна быть всеобщая воля, т.е.
закон. Когда правительство управляет государством не по законам, оно
захватывает верховную власть. А захват правительством верховной власти
есть нарушение общественного договора и разрушение государства. Чтобы
противодействовать опасности захвата верховной власти правителями, Руссо
рекомендует установить законом определенные сроки для особых
периодических народных собраний, – сроки, которые никто не мог бы
отменить и отложить. Указанные собрания имеют по отношению к форме
правления учредительные функции. На каждом таком собрании должны быть
прежде всего поставлены два вопроса: угодно ли верховному властителю
сохранить существующую форму правления? Угодно ли народу оставить
заведование ею в руках тех, на кого оно возложено в данное время?

Т.о. Руссо стремится поставить исполнительную власть в условия, которые
затруднили бы для нее вторжение в сферу компетенции народа-законодателя.
Тем не менее он признает, что бывают исторические моменты, когда
исполнительной власти могут быть предоставлены полномочия управлять, не
считаясь с законами, и приостановить на время деятельность верховной
власти народа, приостановить священную силу законов, и особым актом
возложить заботу об общественной безопасности на «достойнейшего», т.е.
учредить диктатуру и избрать диктатора. При этом Руссо подчеркивал
краткосрочный характер такой диктатуры, которая ни в коем случае не
должная быть продлена.

Итак, в зависимости от того, кому вручена исполнительная власть Руссо
различает такие формы правления, как демократия, аристократия, монархия.
Вместе с тем в реальной жизни чаще встречаются смешанные формы
правительства. Эти различия в учении Руссо играют подчиненную роль,
поскольку предполагается, что во всех формах правления суверенитет и
законодательная власть принадлежит всему народу. При этом всякое
правление посредством законов Руссо считает республиканским правлением.
Народ, по Руссо, имеет право изменить форму правления, т.е.
Правительство подотчетно народу.

3. Учение о народном суверенитете

В целом общественное соглашение, по словам Руссо, дает политическому
организму (государству) неограниченную власть над всеми его членами. Эту
власть, направляемую общей волей, он именует суверенитетом. По смыслу
концепции Руссо, суверенитет един, и речь может и должна идти об
одном-единственном суверенитете – суверенитете народа. При этом под
“народом” как единственным сувереном у Руссо имеются в виду все
участники общественного соглашения (т. е. взрослая мужская часть всего
населения, всей нации), а не какой-то особый социальный слой общества
(низы общества, бедные, “третье сословие”, “трудящиеся” и т. д.), как
это стали трактовать впоследствии радикальные сторонники его концепции
народного суверенитета (якобинцы, марксисты и т. д.) История
политических и правовых учений: XVII – XVIII вв.Отв.ред. В.С.
Нерсесянц.-М.: Наука, 1989. с.130.

Народный суверенитет имеет, согласно учению Руссо, два признака – он
неотчуждаем и неделим. Провозглашая неотчуждаемость суверенитета, автор
“Общественного договора” отрицает представительную форму правления и
высказывается за осуществление законодательных полномочий самим народом,
всем взрослым мужским населением государства. По мнению Руссо, в
нормальном государстве граждане всегда отдают предпочтение общественным
делам перед частными. Упадок интереса к общественным делам есть симптом
охлаждения патриотизма, роста влияния частных интересов, роста
богатства, – вообще разложения государства. Тогда-то и изобретается
народное представительство. Граждане утрачивают сознание гражданского
долга.Вместо того чтобы идти на войну, они нанимают солдат, вместо того,
чтобы самим законодательствовать, они выбирают депутатов. Закон ,
утвержденный представителями и не утвержденный народом, – не закон.
Английский народ считает себя свободным и очень ошибается; он свободен
только во время выборов членов парламента; как только они избраны, он –
раб, он ничто. Верховенство народа проявляется также в том, что он не
связан предшествующими законами и в любой момент вправе изменить даже
условия первоначального договора.

Подчеркивая неделимость суверенитета, Руссо выступил против доктрины
разделения властей. Народоправство, считал он, исключает необходимость в
разделении государственной власти как гарантии политической свободы. Для
того чтобы избежать произвола и беззакония, достаточно, во-первых,
разграничить компетенцию законодательных и исполнительных органов
(законодатель не должен, например, выносить решения в отношении
отдельных граждан, как в Древних Афинах, поскольку это компетенция
правительства) и, во-вторых, подчинить исполнительную – власть суверену.
Системе разделения властей Руссо противопоставил идею разграничения
функций органов государства.

Как уже отмечалось, законодательная власть как собственно суверенная,
государственная власть может и должна, по Руссо, осуществляться только
самим народом-сувереном непосредственно. Что же касается исполнительной
власти, то она, “напротив, не может принадлежать всей массе народа как
законодательнице или суверену, так как эта власть выражается лишь в
актах частного характера, которые вообще не относятся к области Закона,
ни, следовательно, к компетенции суверена, все акты которого только и
могут быть, что законами”.

Отстаивая господство в государстве и его законах общей воли, Руссо резко
критикует всевозможные частичные ассоциации, партии, группы и
объединения, которые вступают в неизбежную конкуренцию с сувереном. Их
воля становится общей по отношению к своим членам и частной по отношению
к государству. Это искажает процесс формирования подлинной общей воли
граждан, поскольку оказывается, что голосующих не столько, сколько
людей, а лишь столько, сколько организаций. “Наконец, когда одна из этих
ассоциаций настолько велика, что берет верх над всеми остальными,
получится уже не сумма незначительных расхождений, но одно-единственное
расхождение. Тогда нет уже больше общей воли, и мнение, которое берет
верх, есть уже не что иное, как мнение частное” В этой связи Руссо
присоединяется к мнению Макиавелли о том, что “наличие сект и партий”
причиняет вред государству. “Если же имеются частичные сообщества, то
следует увеличить их число и тем предупредить неравенство между ними”.
Проводимое Руссо различие воли всех и общей воли по-своему отражает то
обстоятельство, что в гражданском состоянии имеется различие между
индивидом как частным лицом (со своими частными интересами) и тем же
самым индивидом в Качестве гражданина — члена “публичной персоны”,
носителя Общих интересов. Данное различение, которое в дальнейшем легло
в основу концепции прав человека и гражданина и сыграло значительную
роль в конституционно-правовом закреплении результатов французской
буржуазной революции, по сути дела, имеет в виду раздвоение человека на
члена гражданского общества и гражданина государства.

В своей идеализированной конструкции народного суверенитета Руссо
отвергает требования каких-либо гарантий защиты прав индивидов в их
взаимоотношениях с государственной властью. “Итак,— утверждает он,—
поскольку суверен образуется лишь из частных лиц, у него нет и не может
быть таких интересов, которые противоречили бы интересам этих лиц;
следовательно, верховная власть суверена нисколько не нуждается в
поручителе перед подданными, ибо невозможно, чтобы организм захотел
вредить всем своим членам”.

Соответствующие гарантии, согласно Руссо, нужны против подданных, чтобы
обеспечить выполнение ими своих обязательств перед сувереном. Отсюда, по
мысли Руссо, и проистекает необходимость принудительного момента во
взаимоотношениях между государством и гражданином. “Итак,— отмечает он,—
чтобы общественное соглашение не стало пустою формальностью, оно
молчаливо включает в себя такое обязательство, которое одно только может
дать силу другим обязательствам: если кто-либо откажется подчиниться
общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это
означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным”.

5. Закон как выражение общей воли.

Суверенитет народа проявляется в осуществлении им законодательной
власти. Вступая в полемику с идеологами либеральной буржуазии, Руссо
доказывал, что политическая свобода возможна лишь в том государстве, где
законодательствует народ. Участие всех граждан в законодательной власти
исключает принятие решений, которые нанесли бы ущерб отдельным лицам.
«Подданные не нуждаются в гарантии против суверенной власти, ибо
невозможно предположить, чтобы организм захотел вредить всем своим
членам». Свобода, по определению Руссо, состоит в том, чтобы граждане
находились под защитой законов и сами их принимали.

Руссо различает четыре рода законов: политические, гражданские,
уголовные и законы четвертого рода, “наиболее важные из всех”, — “нравы,
обычаи и особенно мнение общественное”. При этом он подчеркивает, что к
его теме общественного договора относятся только политические законы.

Руссо подчеркивает, что предмет политического закона имеет общий
характер, т. е. закон рассматривает подданных как целое (а не как
индивидов), а действия как отвлеченные (но не как отдельные поступки).
Закон вполне может установить, – утверждает он, – что будут существовать
привилегии, но он не может предоставить таковые никакому определенному
лицу. Закон есть непосредственное волеизъявление народа. «Все
распоряжения, которые самовластно делает какой-либо частный человек, кем
бы он ни был, никоим образом законами не являются». Народ не ошибается
относительно своих интересов, он просто не умеет их правильно выразить,
сопоставить различные мнения и т.д. В связи с этим на первых порах, при
переходе к новому строю, потребуется мудрый законодатель, которому
предстоит раскрыть народу его же собственные интересы и подготовить
граждан к осуществлению суверенной власти. Исходя из этого, можно
вывести следующее определение политического закона. Закон
(политический) – решение общего характера, непосредственно утвержденное
народом.

Закон – выражение общей воли, которая всегда стремится к общему благу.
Следовательно, и всякое законодательство (система законов) должно вести
к этой цели. Общее благо выражается в первую очередь в двух вещах – в
свободе и в равенстве. Свобода и равенство должны быть, следовательно,
руководящими принципами хорошего законодательства. Свобода, подчеркивает
Руссо, вообще не может существовать без равенства. “Именно потому, что
сила вещей всегда стремится уничтожить равенство, сила законов всегда и
должна стремиться сохранять его”. Однако из этого не следует, что
законодательство должно быть одинаковым для разных стран. Наоборот, оно
должно приспосабливаться к местному положению и к характеру обитателей
каждой страны. Законодательная система неизбежно содержит ряд правил,
общих для всех, но наряду с этим в ней должны быть особенности, делающие
ее пригодной именно для данного народа.

В духе Монтескье и других авторов Руссо говорит о необходимости учета в
законах своеобразия географических факторов страны, занятий и нравов
народа и т. д. “Кроме правил, общих для всех, каждый народ в себе самом
заключает некое начало, которое располагает их особым образом и делает
его законы пригодными для него одного”. И следует дождаться поры
зрелости народа, прежде чем подчинять его законам: “Если же ввести
законы преждевременно, то весь труд пропал”. С этих позиций он критикует
Петра I за то, что он подверг свой народ “цивилизации чересчур рано”,
когда тот “еще не созрел для уставов гражданского общества”; Петр “хотел
сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы
создавать русских”.

В случаях крайней опасности, когда речь идет о спасении государственного
строя и отечества, “можно приостанавливать священную силу законов” и
особым актом возложить заботу об общественной безопасности на
“достойнейшего”, т. е. учредить диктатуру и избрать диктатора. При этом
Руссо подчеркивал краткосрочный характер такой диктатуры, которая ни в
коем случае не должна быть продлена.

Т.о. закон (политический) есть акт общей воли, предметом которого
является решение общего характера. Вводить законы имеет право только
народ. Только власть закона может легализовать силу и сделать ее
применение справедливым.

Заключение

Таким образом, в учении Жан-Жака Руссо проблемы общества, государства и
права рассматривались с позиций обоснования и защиты принципа и идей
народного суверенитета, что отразилось в трактовке закона как выражения
общей воли, законодательной власти как прерогативе народа, идее о
подотчетности Правительства народу и т.д. Главное условие, при котором
возможна реализация его теории народного суверенитета – единое сильное
государство. Пока люди смотрят на себя как на единое целое и одна воля
во всем государство будет крепким и прочным, а его принципы ясными и
прозрачными. В таком государстве нет и не может быть противоречивых
интересов, следовательно, мир, единство, равенство – вот враги всех
политических ухищрений.

Его доктрина стала одним из основных идейных источников в процессе
подготовки и проведения французской буржуазной революции, особенно на ее
якобинском этапе. Так, Декларация прав человека и гражданина 1789 года,
Конституция ФР 1791 года находились под заметным влиянием идей Руссо
(право народа на сопротивление угнетению, принадлежность верховной
власти народу, трактовка закона как выражения общей воли)

Список использованной литературы:

1. Волгин В.П. Развитие общественой мысли во Франции в XVIII в.-М..:
Наука, 1977, с.183-220.

2. Дворцов А.Т. Ж.-Ж. Руссо.- М.:Наука, 1980.-112 с.

3. История политических и правовых учений: XVII – XVIII вв.Отв.ред. В.С.
Нерсесянц.-М.: Наука, 1989. с116-143

4. Манфред А.З. Три портрета эпохи Великой Французской революции. – М.
Мысль, 1989. с.21-90.

5. Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре , или Принципы политического
права.- М.

Нашли опечатку? Выделите и нажмите CTRL+Enter

21 Июл 2005
Теория общественного договора и народного суверенитета Ж.
Ж. Руссо
Теория общественного договора и народного суверенитета Ж.Ж. Руссо
Правовые воззрения Жан-Жака Руссо (1712–1778 гг.) положили начало новому направлению общественной мысли – политическому радикализму.
Наиболее полное обоснование теория Руссо получила в трактате “Об общественном договоре, или Принципы политического права” (1762 г.) и в историческом очерке “Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми”.
В своем социально-политическом учении Руссо исходил, как и многие другие философы XVIII в., из представлений о естественном (догосударственном) состоянии. Его трактовка естественного состояния, однако, существенно отличалась от предшествующих. Ошибка философов, писал Руссо, имея в виду Гоббса и Локка, заключалась в том, что “они говорили о диком человеке, а изображали человека в гражданском состоянии”. Было бы также ошибкой предполагать, что естественное состояние когда-то существовало на самом деле. Мы должны принимать его лишь в качестве гипотезы, способствующей лучшему пониманию человека, указывал мыслитель. Впоследствии такая трактовка начального этапа человеческой истории получила название гипотетического естественного состояния.
По описанию Руссо, сначала люди жили, как звери. У них не было ничего общественного, даже речи, не говоря уже о собственности или морали. Они были равны между собой и свободны. Руссо показывает, как по мере совершенствования навыков и знаний человека, орудий его труда складывались общественные связи, как постепенно зарождались социальные формирования – семья, народность. Период выхода из состояния дикости, когда человек становится общественным, продолжая оставаться свободным, представлялся Руссо “самой счастливой эпохой”.
Дальнейшее развитие цивилизации, по его взглядам, было сопряжено с появлением и ростом общественного неравенства, или с регрессом свободы.
Первым по времени возникает имущественное неравенство. Согласно учению, оно явилось неизбежным следствием установления частной собственности на землю. На смену естественному состоянию с этого времени приходит гражданское общество. “Первый, кто, огородив участок земли, придумал заявить: “Это мое!” и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества”. С возникновением частной собственности происходит деление общества на богатых и бедных, между ними разгорается ожесточенная борьба. Богатые, едва успев насладиться своим положением собственников, начинают помышлять о “порабощении своих соседей”.
На следующей ступени в общественной жизни появляется неравенство политическое. Для того чтобы обезопасить себя и свое имущество, кто-то из богатых составил хитроумный план. Он предложил якобы для защиты всех членов общества от взаимных раздоров и посягательств принять судебные уставы и создать мировые суды, т.е. учредить публичную власть. Все согласились, думая обрести свободу, и “бросились прямо в оковы”. Так было образовано государство. На данной ступени имущественное неравенство дополняется новым – делением общества на правящих и подвластных. Принятые законы, по словам Руссо, безвозвратно уничтожили естественную свободу, окончательно закрепили собственность, превратив “ловкую узурпацию в незыблемое право”, и ради выгоды немногих “обрекли с тех пор весь человеческий род на труд, рабство и нищету”.
Наконец, последний предел неравенства наступает с перерождением государства в деспотию. В таком государстве нет больше ни правителей, ни законов – там только одни тираны. Отдельные лица теперь вновь становятся равными между собой, ибо перед деспотом они – ничто. Круг замыкается, говорил Руссо, народ вступает в новое естественное состояние, которое отличается от прежнего тем, что представляет собой плод крайнего разложения.
Если же деспота свергают, рассуждал философ, то он не может пожаловаться на насилие. В естественном состоянии все держится на силе, на законе сильнейшего. Восстание против тирании является поэтому настолько же правомерным актом, как и те распоряжения, посредством которых деспот управлял своими подданными. “Насилие его поддерживало, насилие и свергает: все идет своим естественным путем”. Пока народ вынужден повиноваться и повинуется, он поступает хорошо, писал мыслитель. Но если народ, получив возможность сбросить с себя ярмо, низвергает тиранию, он поступает еще лучше. Приведенные высказывания содержали оправдание революционного (насильственного) ниспровержения абсолютизма.
Учение Руссо о происхождении неравенства не имело аналогов в предшествующей литературе. Используя терминологию и общую схему теории естественного права (естественное состояние, переход к гражданскому обществу и государству), Руссо разрабатывает совершенно иную доктрину. Абстрактные построения философии рационализма он наполняет историческим содержанием. Руссо стремится проследить возникновение и развитие общества, объяснить внутреннюю динамику этого процесса. Рассуждения мыслителя о поступательном развитии общества за счет углубления социального неравенства содержат элементы исторической диалектики.
Согласно взглядам Руссо, в естественном состоянии (как в первом, так и во втором) права не существует. Применительно к изначальному состоянию им была отвергнута идея естественных прав человека. На самых ранних этапах человеческой истории у людей, по мнению философа, вообще не было представлений о праве и морали. В своем описании “самой счастливой эпохи”, предшествующей возникновению собственности, Руссо использует термин “естественное право”, но употребляет его в специфическом смысле – для обозначения свободы морального выбора, которой люди наделены от природы, и возникающего на этой почве чувства естественной (общей) для всего человеческого рода справедливости. Понятия естественного права и естественного закона утрачивают у него юридическое значение и становятся исключительно моральными категориями.
Что касается деспотии, или второго естественного состояния, то в нем все действия определяются силой, и, следовательно, тут тоже нет права. “Слово право ничего не прибавляет к силе. Оно здесь просто ничего не значит”, – указывал Руссо. Восстание против деспота точно так же правомерно лишь по законам деспотии, но само по себе оно не приводит к образованию законной власти. Основанием права, по словам мыслителя, могут служить только договоры и соглашения. В противовес естественному праву им была выдвинута идея права политического, т. е. основанного на договорах.
Аналогичным образом Руссо подходил к определению понятия общественного договора. Образование государства, как оно описано в “Рассуждении о происхождении и основаниях неравенства…”, представляет собой договор лишь с внешней стороны (один предложил учредить публичную власть – другие согласились). Руссо убежден, что по сути своей тот договор был уловкой богатых для закабаления бедных. Подобное соглашение как раз и создает такую ситуацию, когда в обществе есть правительство и законы, но отсутствуют право, юридические отношения между людьми. Руссо не случайно подчеркивал, что право собственности, закрепленное существующими законами, является всего лишь “ловкой узурпацией”. Представления о договорном происхождении власти в теории Руссо соотнесены не с прошлым, а с будущим, с политическим идеалом.
Переход в состояние свободы предполагает, по Руссо, заключение подлинного общественного договора. Для этого необходимо, чтобы каждый из индивидов отказался от ранее принадлежавших ему прав на защиту своего имущества и своей личности. Взамен этих мнимых прав, основанных на силе, он приобретает гражданские права и свободы, в том числе право собственности. Его имущество и личность поступают теперь под защиту сообщества. Индивидуальные права тем самым приобретают юридический характер, ибо они обеспечены взаимным согласием и совокупной силой всех граждан.
В результате общественного договора образуется ассоциация равных и свободных индивидов, или республика. Руссо отвергает учения, определявшие договор как соглашение между подданными и правителями. С его точки зрения, договор является соглашением равных между собой субъектов. Подчиняясь сообществу, индивид не подчиняет себя никому в отдельности и, значит, остается “таким же свободным, каким он был раньше”. Свобода и равенство участников договора обеспечивают объединение народа в неразрывное целое (коллективную личность), интересы которого не могут противоречить интересам частных лиц.
По условиям общественного договора суверенитет принадлежит народу. Смысл всех предшествующих рассуждений Руссо о договоре заключался именно в том, чтобы обосновать народный суверенитет как основополагающий принцип республиканского строя. Эта идея вместе с принципами равенства и свободы составляет ядро его политической программы.
Суверенитет народа проявляется в осуществлении им законодательной власти. Вступая в полемику с идеологами либеральной буржуазии, Руссо доказывал, что политическая свобода возможна лишь в том государстве, где законодательствует народ. Свобода, по определению Руссо, состоит в том, чтобы граждане находились под защитой законов и сами их принимали. Исходя из этого, он формулирует и определение закона. “Всякий закон, если народ не утвердил его непосредственно сам, недействителен; это вообще не закон”.
Механизм выявления интересов суверенного народа Руссо раскрывает с помощью понятия общей воли. В связи с этим он проводит различие между общей волей и волей всех. Согласно разъяснениям мыслителя, воля всех представляет собой лишь простую сумму частных интересов, тогда как общая воля образуется путем вычитания из этой суммы тех интересов, которые уничтожают друг друга. Иными словами, общая воля – это своеобразный центр (точка) пересечения волеизъявлений граждан.
Руссо отказывает философам в праве диктовать народу, что есть благо. Общее благо как цель государства, по его убеждению, может быть выявлено только большинством голосов. “Общая воля всегда права”, – утверждал мыслитель. Народ не ошибается относительно своих интересов, он просто не умеет их правильно выразить, сопоставить различные мнения и т.п. Задача политики, следовательно, состоит не в том, чтобы просвещать народ, а в том, чтобы научить граждан ясно и точно излагать свою мысль. В связи с этим на первых порах, при переходе к новому строю, потребуется мудрый законодатель, которому предстоит раскрыть народу его же Собственные интересы и подготовить граждан к осуществлению суверенной власти.
Народный суверенитет имеет, согласно учению Руссо, два признака – он неотчуждаем и неделим. Провозглашая неотчуждаемость суверенитета, автор “Общественного договора” отрицает представительную форму правления и высказывается за осуществление законодательных полномочий самим народом, всем взрослым мужским населением государства. Верховенство народа проявляется также в том, что он не связан предшествующими законами и в любой момент вправе изменить даже условия первоначального договора.
Подчеркивая неделимость суверенитета, Руссо выступил против доктрины разделения властей. Народоправство, считал он, исключает необходимость в разделении государственной власти как гарантии политической свободы. Для того чтобы избежать произвола и беззакония, достаточно, во-первых, разграничить компетенцию законодательных и исполнительных органов (законодатель не должен, например, выносить решения в отношении отдельных граждан, как в Древних Афинах, поскольку это компетенция правительства) и, во-вторых, подчинить исполнительную — власть суверену. Системе разделения властей Руссо противопоставил идею разграничения функций органов государства.
При народовластии возможна только одна форма правления – республика, тогда как форма организации правительства может быть различной –монархией, аристократией или демократией, в зависимости, от числа лиц, участвующих в управлении. Как отмечал Руссо, в условиях народовластия “даже монархия становится республикой”. В “Общественном договоре”, таким образом, прерогативы монарха сведены к обязанностям главы кабинета.
Идеи Руссо сыграли также важную роль в последующем развитии теоретических представлений о государстве и праве. Его социальная доктрина, по признанию И. Канта и Г. Гегеля, послужила одним из главных теоретических источников немецкой философии конца XVIII – начала XIX в.

Перейти к основному содержанию Поиск
Поиск

Где угодно

Быстрый поиск где угодно
ПоискПоиск
Расширенный поиск

Войти | регистр

Пропустить главное навигацию Меню выдвижных ящиков меню открытого ящика Главная

Подписаться / RELUNEW

Учреждения

Индивидуальные подписки
9002
Индивидуальные подписки

библиотеки

библиотеки

Агенты
7

Книги издательства Чикагского университета

Чикагский распределительный центр

Чикагский университет

Положения и условия

Заявление об этике публикации

Уведомление о конфиденциальности

Доступность Chicago Journals

Доступность университета

Следуйте за нами на facebook

Открытый доступ в Чикаго

Связаться с нами

Медиа и рекламные запросы

Следуйте за нами на facebook

Политическая мысль Руссо — Политическая наука

Современные ученые в целом признают, что политические работы Руссо образуют связно единое целое, хотя остаются значительные разногласия по поводу фундаментального принципа, лежащего в основе этого единства. Cassirer 1989 был одним из первых, кто представил убедительные доводы в пользу внутренней непротиворечивости мысли Руссо и является классическим местом для кантовской интерпретации Руссо; введение Питера Гэя удачно помещает эссе Кассирера в контекст ранней литературы о Руссо. Жувенель 2006 объясняет индивидуализм и коллективизм Руссо как два аспекта последовательного ответа на проблемы современного общества. Штраус 1947, напротив, представляет Руссо как философа, озабоченного, подобно Платону и Аристотелю, диспропорцией между политическим порядком, основанным на мнении, и философским или научным поиском истинного знания.Masters 1968 читает работы, составляющие «систему» Руссо, в том порядке, который Руссо в конечном счете пришел рекомендовать: начиная с «Эмиль », затем «Рассуждения о неравенстве» , за которыми следуют «Первый дискурс» и «Общественный договор» . Shklar 1985 использует тематический подход и дает широкий обзор нескольких фундаментальных проблем Руссо, уделяя особое внимание интересу Руссо к внутренней нравственной жизни и использованию им метафор и образов. Мельцер 1990 использует более систематический и аналитический метод, чем другие, тщательно реконструируя аргументы Руссо в пользу принципа, что люди по своей природе хороши, а затем показывает, как этот принцип формирует основу для политических учений Общественный договор и Политическая экономия . Wokler 1995 представляет собой прямое введение в жизнь Руссо и всю его работу, что будет особенно полезно для читателей, впервые встречающихся с Руссо.Интерпретация Руссо, изложенная в Starobinski 1988, является одновременно блестящей и тревожной, поскольку философские взгляды Руссо обнаруживаются как окруженные парадоксами и возникающие как попытки разрешить его собственные, глубокие психологические потребности.

Кассирер, Эрнст. Вопрос о Жан-Жаке Руссо . 2 изд. Перевод Питера Дж. Гей. New Haven, CT: Yale University Press, 1989.

Английский перевод «Проблемы Жана Жака Руссо», впервые опубликованный в Archiv für Geschichte der Philosophie в 1932 году. Ранний сторонник тезиса о том, что произведения Руссо составляют единое целое, эта основополагающая работа интерпретирует Руссо как предшественника Канта, который определяет свободу в подчинении закону, который субъекты желают для себя.

Жувенель, Бертран де. «Очерк политики Руссо». В Жан-Жак Руссо: критические оценки ведущих политических философов . Том. 1. Под редакцией Джона Т. Скотта, стр. 79–140. New York: Routledge, 2006.

Первоначально опубликовано как «Essai sur la politique de Rousseau», в Bertrand de Jouvenel, Rousseau, Contrat Social (1947).Показано, что прославление Руссо свободы личности и призывы соответствовать общественным требованиям являются двумя частями последовательного ответа на проблемы общества, выявленные в его ранних работах.

Мастерс, Роджер. Политическая философия Руссо . Princeton, NJ: Princeton University Press, 1968.

Тонкая реконструкция философской системы Руссо в соответствии с планом, предложенным самим Руссо, начиная с Эмиля , затем обращаясь к двум дискурсам и только потом рассматривая Общественный договор . Особенно ценен из-за подробного рассмотрения Эмиля и за то, что отмечает различие в политической теории Руссо между принципами права и максимами политики.

Мельцер, Артур. Естественная доброта человека: о системе мысли Руссо . Chicago: University of Chicago Press, 1990.

Подробный аргумент в пользу того, чтобы найти основу мысли Руссо в принципе естественного добра. Отождествляя зло с разделением души на себя, конструктивное учение Руссо направлено на сохранение психического единства: режим Общественного договора делает возможной искусственно объединенную жизнь гражданина; в Эмиле и в собственных автобиографических сочинениях Руссо можно найти разные версии более естественного единства индивидуальной души.

Шклар, Джудит Н. Люди и граждане: исследование социальной теории Руссо . 2 изд. Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета, 1985.

Блестящая и психологизирующая интерпретация Руссо как беспощадного и глубоко пессимистического критика современности, выдвигающего взаимно несовместимые и невыполнимые предложения по моральным и политическим реформам.

Старобинский, Жан. Жан-Жак Руссо: прозрачность и препятствия .Перевод Артура Голдхаммера. Chicago: University of Chicago Press, 1988.

Содержит работу, первоначально опубликованную на французском языке под номером Jean-Jacques Rousseau: La Transparence et l’obstacle (Paris: Gallimard, 1971), а также несколько эссе. Новаторская и влиятельная психоаналитическая интерпретация развития мысли Руссо с особым вниманием к дискурсам Жюли, Эмиля и автобиографическим сочинениям Руссо.

Штраус, Лео.«О намерениях Руссо». Социальные исследования 14 (1947): 455–487.

Исследует мысль Руссо через призму «Рассуждения о науках и искусствах» и представляет Руссо как философа, который видит фундаментальную несовместимость между требованиями политического общества и требованиями философии и естественных наук. Перепечатано в Cranston and Peters 1972 и Scott 2006, vol. 2 (оба цитируются в Антологиях).

Воклер, Роберт. Руссо . Oxford: Oxford University Press, 1995.

Краткий обзор жизни и творчества Руссо. Идеальная отправная точка для студентов, которые впервые знакомятся с Руссо.

Жан-Жак Руссо (1712–1778) — Социальное неравенство, Эмиль, Гендерные соображения — Общество, образование, природа и человек

Жан-Жак Руссо, политический и моральный философ эпохи Просвещения, разработал провокационные идеи о человеческой природе, образовании и желаемых отношениях между людьми и идеальным обществом.

Родившийся в Женеве, Швейцария, Жан-Жак Руссо потерял мать через несколько часов после своего рождения и был брошен отцом в возрасте семи лет. После многих лет неудачного ученичества и работы Руссо достиг интеллектуальной известности в 1750 году, выиграв первый приз на конкурсе эссе во Франции. Это положило начало длительному периоду научной деятельности, в ходе которой он написал ряд философских трактатов, посвященных проблеме индивидуальной и коллективной свободы, а также тому, как образование может помочь решить эту дилемму, воспитав просвещенных граждан, которые будут поддерживать идеальное государство. Вынужденный бежать из Франции и Швейцарии из-за социальной критики, присущей его работе, Руссо нашел временное убежище в Англии, а затем тайно вернулся во Францию, где оставался до самой смерти.

Социальное неравенство

Недовольство Руссо современным обществом стало очевидным в его Рассуждении об искусствах и науках (1750). Обращаясь к вопросу о том, способствовал ли прогресс в искусстве и науке нравам или умалял их, Руссо изображал цивилизацию как зло и наказывал ученых за то, что они стремились к знаниям ради славы, а не социального прогресса.Точно так же в своих «Рассуждениях о неравенстве » и статье о политической экономии, написанной для «Энциклопедии » Дени Дидро (обе опубликованы в 1755 г.), Руссо сетовал на отход человека от естественного состояния и его последующую озабоченность искусственными социальными обычаями и институтами — все происходит от тщетных и иллюзорных желаний доминировать над другими. Хотя он принимал индивидуальные или врожденные различия между людьми, Руссо критиковал существование социального и гражданского неравенства, при котором люди сокрушают дух других, пытаясь их контролировать.

После этой социальной критики Руссо набросал свое видение идеального общества. В частности, в «Общественный договор » и «Эмиль, », опубликованных в 1762 году, Руссо очертил общество без искусственных социальных ограничений или гражданского неравенства. Руководствуясь «общей волей», заключающей в себе сущностную общность всех людей, граждане будут использовать разум, чтобы примирить свои личные интересы с законами государства. Воспитанный, чтобы быть своекорыстным и самостоятельным, гражданин не будет сравнивать себя с другими людьми и не будет стремиться их контролировать.Он будет избегать эгоистичных наклонностей в пользу социального равенства. Как же тогда могло возникнуть такое идеальное государство? Для Руссо это требовало полного воспитания ребенка.

Эмиль
Вторя своему презрению к современной культуре и политике в Общественном договоре, Руссо начинает Эмиль заявлением: «Бог делает все вещи хорошими; человек вмешивается в них, и они становятся злыми». Общество держало человека в заложниках искусственных институтов и традиций, тем самым искажая естественную доброту человеческой природы.Это провозглашение противоречило представлению о первородном грехе, широко принятому в Европе восемнадцатого века. Это означало, что необходима полная социальная революция, а не просто педагогическая реформа, чтобы заменить искусственные социальные нравы буржуазии новым классом естественных, самостоятельных граждан. Более того, в соответствии с эмпирической эпистемологией Джона Локка Руссо считал, что дети рождаются невежественными, зависимыми, впечатлительными, без рационального мышления и получают все знания через непосредственный контакт с физическим миром.

В результате Руссо удалил своего вымышленного ученика Эмиля из семьи и поместил его в сельскую изоляцию. Первые три этапа развития ребенка (младенчество, отрочество и предюношеский возраст) требовали своего рода «негативного» воспитания. Защищенный от искусственного и пагубного влияния современного общества, Эмиль не стал бы развивать нереалистичные амбиции и чувство ревности или превосходства по отношению к другим мужчинам ( amour propre ). Таким образом воспитатель поощрял физическое развитие ребенка, ограждал его от социальных и религиозных институтов, препятствовал формированию дурных привычек и предрассудков, сохранял в нем естественную склонность к корыстолюбию ( amour de soi ).

Образованный до этого момента свободный от манипуляций и желаний других, Руссо хотел, чтобы Эмиль оставался в неведении о социальном долге и понимал только то, что возможно или невозможно в физическом мире. Так его ученик научился бы подчиняться непреложным законам природы. Например, если бы Эмиль разбил окно в своей комнате, он столкнулся бы с последствиями сна на холодном сквозняке. Если бы Эмиль проигнорировал урок астрономии, он бы терпел панику от того, что заблудился ночью в лесу.Путем такого рода проб и ошибок ребенок постепенно развивал разум, приспосабливался к различным ситуациям и становился самостоятельным человеком.

Единственной подходящей книгой для будущего гражданина Руссо была « Робинзон Крузо, », так как в ней описывалась независимая деятельность человека, изолированного в естественной среде. А для того, чтобы поощрить уверенность Эмиля в своих силах, Руссо познакомил своего ученика с различными ремеслами. Таким образом, ребенок не будет желать того, чего он не может получить, и не будет тщетно стремиться контролировать других людей.Независимый и рациональный молодой человек, Эмиль научился принимать то, что ему было доступно. Однако важно отметить, что, хотя наставник всегда был за кулисами, он постоянно манипулировал условиями, чтобы создать у Эмиля иллюзию свободы.

Развив способность рассуждать к пятнадцати годам, ребенок затем должен был развивать свою нравственность, понимая общество и Бога. Через безопасную и отстраненную среду изучения истории Руссо хотел, чтобы его ученик сформировал свое понимание человеческого характера.Подробные исторические отчеты о сказанных людьми словах и действиях позволили бы Эмилю признать универсальность естественной человеческой страсти. Как самоуверенный и рациональный подросток, он не будет ни завидовать, ни пренебрегать теми, кто был в прошлом, но будет испытывать к ним сострадание.

Это также было время взращивать религиозную веру Эмиля. Руссо не хотел, чтобы его ученик стал антропоморфным атеистом. Он также не хотел, чтобы его ученик попадал под власть определенной религиозной конфессии с ее формальными ритуалами и доктринами.Такие атрибуты попахивали очень искусственными социальными институтами, от которых Эмилю предстояло освободиться. Вместо этого Эмиль должен был признать ограниченность своих чувств и поверить в то, что Бог — высшая разумная воля, сотворившая вселенную и приведшая ее в движение, — действительно должен существовать. В этом отношении Руссо отклонился от веры Просвещения в человеческий разум как единственное средство для понимания Бога. Руссо также отчуждал себя от формальных религиозных институтов, принижая их авторитет и утверждая изначальную доброту человеческой природы.Коррумпированные кодексы и институты общества запятнали чистоту человеческой природы, подстегнули стремление властвовать над другими и сделали человека тираном над природой и самим собой. Однако единственное спасение находилось не в Боге, а в самом обществе. Лучшее общество с гражданским равенством и социальной гармонией восстановило бы человеческую природу в ее первоначальном и естественном состоянии и тем самым послужило бы замыслу Бога. Таким образом, разновидность религиозного образования Руссо пыталась научить ребенка тому, что социальная реформа необходима и соответствует воле Бога.

На заключительном этапе обучения Руссо его ученику нужно было путешествовать по столицам Европы, чтобы непосредственно узнать, как функционируют различные общества. Эмилю также нужно было найти подходящую пару, Софи, которая поддержала бы его эмоционально и воспитала бы его детей. Предполагая, что женщины обладают нежным характером и более низкими интеллектуальными способностями, Руссо отводил Софи роль жены и матери. В отличие от изолированного воспитания Эмиля для развития его разума и подготовки его как гражданина, образование Софи с самого начала погрузило ее в социальные и религиозные круги, тем самым гарантируя, что она не станет гражданином. Несмотря на это неравенство, Руссо считал, что Эмиль и Софи составят гармоничное и нравственное единство в идеальном государстве и произведут будущие поколения, которые будут его поддерживать.

Гендерные соображения

Некоторые ученые исследовали значение гендерно-различного образования Руссо и предположили, что социальная изоляция Эмиля сделала его неадекватным мужем и гражданином. Выросший в социальной изоляции и без семьи, Эмиль развил способность мыслить рационально, но за счет нежных и чутких чувств, необходимых для поддержания отношений со своей будущей женой или с идеальным государством.Как указано в «Общественном договоре», идеальное государство Руссо требовало не только рациональных мыслителей, но и граждан, сопереживающих друг другу и государству. Таким образом, согласно этой точке зрения, предположения Руссо о гендерных различиях привели к неадекватному образованию Софи (чей разум не развился) и Эмиля (эмоционально холодного и жертвы манипуляций его жены). Семья, разрозненная и неполная, не могла поддерживать идеальное состояние.

Ряд ученых сомневаются в том, что изоляция Эмиля в деревне обязательно должна быть свободна от социальных сил и может ли наставник демонстрировать абстрактные принципы, не ссылаясь на примеры из обычного общества.С другой стороны, поколения после Руссо изменили свои методы воспитания детей и приняли его взгляд на детство как на период невинности. Некоторые обвиняли Руссо в его манипулировании Эмилем и подчеркивании всеобщей воли в защите протототалитарного государства. С другой стороны, многие ученые определили веру Руссо в способность людей принимать рациональные и просвещенные решения как для себя, так и для своего общества как предшественника демократии. Действительно, это отсутствие консенсуса в отношении наследия Руссо говорит не столько о его неадекватности, сколько о его глубоком вкладе в фундаментальные, устойчивые и противоречивые вопросы о человеческой природе, личности, обществе и образовании.

БИБЛИОГРАФИЯ
B СТАТКАЦ , A LLAN. 1978. «Воспитание демократического человека: Эмиль. » Дедал 107: 135–153.

B OYD , W ИЛЬЯМ. 1963. Педагогическая теория Жан Жака Руссо. Нью-Йорк: Рассел и Рассел.

C ASSIRER , E РНСТ. 1954. Вопрос о Жан-Жаке Руссо, пер. и изд. Питер Гей. Нью-Йорк: Издательство Колумбийского университета.

M ARTIN , J ANE R OLAND. 1985. Восстановление разговора: идеал образованной женщины. Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета.

O WEN , D AVID B. 1982. «История и учебная программа в Эмиле Руссо. » Теория образования 32: 117–129.

R OUSSEAU , J EAN -J ACQUES. 1964. Первая и вторая беседы (1750, 1755), изд. Роджер Д. Мастерс и пер. Роджер Д. Мастерс и Джудит Р. Мастерс. Нью-Йорк: Сент-Мартинс.

R OUSSEAU , J EAN -J ACQUES. 1993. Эмиль (1762), пер. Барбара Фоксли. Лондон: Дент.

R OUSSEAU , J EAN -J ACQUES. 1988. T HE S OCIAL C ONTRACT (1762), пер. Джордж Дуглас Ховард Коул. Буффало, Нью-Йорк: Прометей.

Руссо и истоки либерализма Роджера Скратона

Этот процесс пересмотра кажется в высшей степени рациональным и справедливым для тех, кто в него встал.Кто может встать на пути реформ, когда этого требует либеральная идея? Однако факт остается фактом: реформа легко разрушит институт, но не сможет надежно заменить его другим. Мы видели это в церквях, в школах, в университетах и в правительстве. И мы будем видеть это до тех пор, пока преобладает либеральный консенсус. Именно по этой причине всегда стоит вернуться к первому и величайшему из либеральных реформаторов, Жан-Жаку Руссо, чье влияние на современную культуру и современную политику не было равным ни одному другому мыслителю эпохи Просвещения. В работах Руссо мы обнаруживаем, что на самом деле стоит на кону в борьбе между консерваторами и либералами во всех областях общественной жизни, где это соперничество можно наблюдать. На карту поставлены не свобода, равенство или власть, а унаследованный запас социальных знаний.

Кто может встать на пути реформ, когда этого требует либеральная идея?

Рассуждения Руссо об общественном договоре, всеобщей воле, природе суверенитета и гражданства, происхождении неравенства и возможности демократического выбора представляют большой философский интерес.Но их следует рассматривать в контексте его творчества в целом. Руссо был не только великим философом; он был также философом, который думал чувствами и чувствовал идеями. Все, что выходит из-под его пера, несет на себе печать неподражаемой жизни; и если бы какой-либо писатель мог сделать либерализм правдоподобным, то это был бы Руссо, который нащупал путь к его моральной и эмоциональной сути. Его взгляд на жизнь был также формой жизни, и он выразил его не только в своих философских произведениях, но и в чрезвычайно влиятельном романе — Julie, ou la Nouvelle Héloise , — который можно выгодно сравнить с единственным другим бесспорным произведением. искусства от руки философа: Платон Симпозиум .

В своих сочинениях и сочинениях о музыке Руссо по-иному и через иное — хотя для него и связанное — средство высказал свое основное мировоззрение. И, конечно же, он передал потомкам в своих « исповедях» первый и, может быть, лучший образец романтической автобиографии — благородную ложь в ее типично современной форме. Добавьте к этим достижениям его блестящее предвидение различия между обществами охотников-собирателей и земледельцами; его понимание языка и глубины научной проблемы, которую он ставит; и его глубоко оригинальные, глубоко влиятельные и глубоко опасные взгляды на образование, и вы быстро приходите к выводу, что невозможно адекватно обсудить Руссо, а тем более отвергнуть его в одной статье.Тем не менее из него можно извлечь урок, который можно без искажения преподать в меньшем количестве слов, чем философ когда-либо преподнес бы такому важному предмету, как он сам.

Я уже использовал термин «либерализм» в его современном смысле — или в одном из его современных смыслов. Это не тот термин, который мог бы использовать Руссо; не признал бы он свои идеи и в тех мыслителях, которых мы сейчас называем «классическими либералами». Либерализм — это интеллектуальная традиция, сформированная в результате взаимодействия двух политических идеалов: свободы и равенства.Либералы различаются в зависимости от того, что важнее для них: свобода или равенство. Либертарианцы считают, что свобода не должна быть обменена ни на что иное, кроме как на свободу, в то время как современные американские «либералы» склонны жертвовать свободой ради равенства, когда они противоречат друг другу. И либертарианцы, и сторонники эгалитаризма враждебны авторитету, и эта враждебность часто объединяет их на практике, даже если их трудно примирить в теории. Руссо страстно заботился как о свободе, так и о равенстве. Но он также выдвинул на передний план некоторую глубокую напряженность между ними.Он с отвращением наблюдал за тем, что люди делают со своей свободой, и это отвращение было доказательством глубокого неравенства, отделявшего его от многих его современников.

Истинная свобода для Руссо — это «нравственная свобода». Оно состоит не только в отсутствии препятствий. Свобода предполагает автономный выбор. Люди свободны только тогда, когда они могут связать себя. Из этой мысли вытекает другая, присущая Руссо и высказанная Кантом, а именно, что свобода есть также подчинение закону: «повиновение закону, который мы предписываем себе, есть свобода», как писал Руссо в Du contrat social .Для Руссо общество может быть свободным только в том случае, если на него есть свободное согласие, а обязательства могут быть обязательными только в том случае, если они взяты на себя. Следовательно, общество должно быть основано на договоре: каждый человек обещает послушание в обмен на такое же обещание от всех остальных. Но здесь есть противоречие, и Руссо несколько раз к нему возвращается. Способность обещать, брать на себя обязательства, действовать автономно — все это требует языка, который, в свою очередь, требует общества. Автономный агент не существует в естественном состоянии: он социальный артефакт. Как поясняет сам Руссо, наша естественная свобода уничтожается общественным договором, который ставит ее на место «гражданской свободы». Из гражданской свободы вытекает нравственная свобода, но только с приходом нравственной свободы мы можем связать себя договором. Так как же общество может быть основано на договоре, если договор не может существовать до тех пор, пока общество не будет основано? Вот мощный парадокс, который пробуждает в Руссо волю к вере. Мы должны жить так, как будто связаны договором, зная при этом, что это невозможно.

Неравенство бывает двух видов — естественное и искусственное. Неравенства, возникающие в обществе, считает Руссо, являются ограничениями свободы как для тех, кто наверху, так и для тех, кто внизу. Богатый человек становится рабом роскоши и зависит от других, которые будут ему служить и подчиняться; бедняк становится рабом нужды и зависит от других, чтобы командовать и вознаграждать его. Но опять возникает парадокс. В свободном обществе, где каждый может претворять в жизнь свои проекты, естественная сила превращается в социальную власть, а естественное неравенство — в неравенство иного рода. Все социальные преимущества проистекают из интереса людей друг к другу. Внешность, ум, сила, доблесть, энергия, живость, самая привязанность к жизни — все это распределено неравномерно. Тем не менее, именно эти качества наиболее интересны для нас и определяют наши шансы в этом мире. Поэтому, чтобы предотвратить социальное неравенство, мы должны сделать так, чтобы люди не могли свободно эксплуатировать свои природные силы. Только масштабная программа социальной инженерии могла добиться этого.

Руссо осознавал парадоксальность эгалитаризма. Вся его жизнь была для него доказательством того, что природный талант ведет к общественному отличию, если ему не препятствовать силой. Человеческие отношения, которые больше всего вызывали у него сочувствие, были полны неравенства, как природного, так и социального. Отношения между Эмилем и его наставником, между Жюли ( La Nouvelle Héloïse ) и ее возлюбленным Сен-Пре (который также является ее наставником), а также между ним самим и фигурами матерей, которые одна за другой берут на себя ответственность за него в Исповедь — все это живое доказательство того, как социальное и природное неравенство подпитывают друг друга. Он наблюдал, как любовь принимает и одобряет неравенство; и он заметил сострадание, которое испытывают люди, когда им позволяют смотреть свысока на своих соседей и свысока на них. Следовательно, единственное равенство, о котором когда-либо упоминалось в трудах Руссо, — это то, которое возникает, когда власть и власть уходят на каникулы. Такое равенство, как писал швейцарский философ Жан Старобински в книге Жан-Жака Руссо «Прозрачность и препятствие » (1988), представляет собой «отпускное дело», типичным примером которого является идиллия сбора винограда в La Nouvelle Héloise , когда все классы, освобожденные от тяжелого труда внезапным изобилием, собираются на общий пир.

Эта мысль диктует повестку дня Discourse s и Du contrat social . Это также очевидная предпосылка Эмиль . Но чтобы понять, что именно в нем не так, я рассмотрю взгляды Руссо на музыку. Ибо цена свободы и ценность традиции наиболее ярко проявляются в искусстве.

Руссо сыграл ведущую роль в querelle des bouffons — споре о том, предпочтительнее ли комическая опера итальянцев лирической драме Люлли. И он классно постановил в своем Lettre sur la musique française , что не может быть такой вещи, как французская музыка, что сама природа французского языка отравляет источники мелодии и поощряет искусственное искусство, подчиняющееся правилам гармония одна. К этому времени он поссорился с великим композитором и теоретиком Жаном-Филиппом Рамо, трактат которого Руссо использовал при составлении Dictionnaire de musique . Руссо добился успеха с « Le Devin du village » («Деревенский прорицатель») — короткой оперой в итальянском стиле.Он также представил несколько версий новой схемы нотной записи, которая отбрасывает графическое представление музыкального движения и идентифицирует ноты и количества численно. Есть нечто замечательное в безрассудной конфронтации Руссо с музыкальной традицией, а также в его способности увенчать свои философские возражения музыкальными произведениями. Тем не менее, более внимательное изучение показывает, что его вклад в дебаты не только негативен, но и связан с отрицанием — он полон решимости найти искажение в окружающей музыкальной практике именно потому, что это устоявшаяся практика, резервуар социального знания.

Западная музыка никогда бы не достигла этих высот без нотной записи.

Система нотной записи, на которую нападал Руссо, все еще используется. Это не было работой какого-то одного человека, а результатом длительного процесса решения проблем, того самого процесса, который породил традицию гармонии и контрапункта и поднялся до таких поразительных высот в музыке Куперена, Генделя и Баха. . Западная музыка никогда бы не достигла этих высот без своей нотации, которая освободила нашу музыку от господства монодии и импровизации и организовала ее вокруг концепции постоянной и повторяемой работы.

Современные либералы склонны насмехаться над идеей традиции. Все традиции, говорят они нам, «изобретены», подразумевая, что поэтому их можно безнаказанно заменить. Эта идея правдоподобна, только если вы возьмете тривиальные примеры — шотландские деревенские танцы, горское платье, церемонию коронации, рождественские открытки и все остальное, что связано с ярлыком «наследие». Настоящая традиция — это не изобретение; это непреднамеренный побочный продукт изобретения, который также делает изобретение возможным. Наша музыкальная традиция является одним из поразительных примеров этого.Его создал не один человек. Каждый участник основывался на предыдущих достижениях, обнаруживая проблемы и решая их путем постоянного расширения общего синтаксиса. Нотация развивалась бок о бок с гармонией и контрапунктом. Ни один человек никогда не смог бы открыть знание человеческого уха и человеческого сердца, которое содержится в этих практиках, точно так же, как один человек не смог бы открыть язык. Когда Рамо начал писать свой « Traité de l’harmonie » («Трактат о гармонии»), он не изобретал правила и не записывал условности игры.Он пытался обобщить совокупность имплицитных знаний, которые находятся в головах всех наших слушателей и исполнителей, но которые не имеют ни первых принципов, ни определений, ни априорной системы.

Нетерпение Руссо по отношению к Рамо отражает глубокую антипатию к самой идее традиции. Ибо традиция, именно потому, что она изобретена , а не , имеет авторитет. «Непреднамеренные побочные продукты» изобретения содержат больше знаний, чем любой человек может обнаружить без посторонней помощи. Нападая на графическую нотацию, Руссо пытался подорвать один из бесспорных источников авторитета в нашем обществе.Он пытался показать, что традицию можно разрушить и начать заново, и что она может быть начата снова с помощью единственной, свободно выбирающей чувствительности. Атака на французскую музыку была репетицией грядущей драмы: Руссо против предрассудков, а за этим — другой, более глубокий конфликт — тот, в котором самость противопоставляется другим, а самость — инаковости.

Конечно, атака не удалась. Соперничающая система записи Руссо делает невозможным чтение контрапункта с листа; он не дает ясного описания гармонической последовательности или голосового сопровождения.Это соответствует старой нотации только при представлении унисонных мелодий. Это возражение было сделано Рамо, и Руссо в Книге 7 Признаний соглашается с ним. Однако в данном случае Руссо не остановили ни доводы Рамо, ни собственное признание их силы. Вместо этого он выступил против Рамо и всего, за что ратовал композитор. Он начал нападать на гармонию и контрапункт как на признаки порчи и восхвалять унисонную мелодию как чистый голос природы.Во что бы то ни стало нужно было показать, что унаследованные условности могут быть опрокинуты духом свободного выбора и что результат будет ближе к природе и нравственно чище, чем рутина, управляющая другими.

Из Le Devin du village, следует сказать, что его музыка, хотя и не лишенная очарования, была бы спасена от тривиальности, если бы композитор больше заботился о гармонии и контрапункте. Декоративное использование параллельных третей и медленных общих аккордов делает эту музыку одновременно легкой для понимания и утомительной для удержания.Его успеху в то время не труднее доверять, чем сегодняшнему успеху Эндрю Ллойда Уэббера, и счет является ясным доказательством, если доказательства нужны, что традиция, которую Руссо надеялся ниспровергнуть, содержала больше знаний, чем пришло ему в голову.

Под общественным знанием я подразумеваю знание, воплощенное в обычном праве, в парламентских процедурах, в манерах, одежде, социальных традициях, а также в морали. Такое знание возникает «невидимой рукой» из незавершенной деятельности общества, из проблем, с которыми столкнулись и которые были решены, из соглашений, увековеченных обычаем, из условностей, которые координируют наши иначе конфликтующие страсти, и из бесконечного процесса. переговоров и компромиссов, посредством которых мы успокаиваем псов войны.

Именно такое знание имел в виду Эдмунд Бёрк, когда нападал на априорное мышление французских революционеров в «Размышлениях о революции во Франции » (1790). «Мы боимся заставлять людей жить и торговать за счет их личного запаса разума, — писал он, — потому что мы подозреваем, что этот запас в каждом человеке невелик и что отдельные люди поступили бы лучше, если бы пользовались общим банком и столица наций и веков». Образы Берка в одном отношении вводят в заблуждение.Общественное знание не накапливается, как деньги, и не растет, как научное знание, которое можно хранить в книгах. Оно существует только в своем повторяющемся упражнении и благодаря ему: оно социально, неявно, практично и никогда не может быть выражено формулой или планом. Действительно, лучший способ понять это — через неудачи плановой экономики.

Рационализм в экономике иррационален.

Австрийские экономисты — например, Людвиг фон Мизес в Socialism: An Economic and Sociological Analysis (1951) — достаточно правдоподобно утверждали, что рыночные цены содержат информацию, необходимую для экономической жизни.Эта информация существует только при свободном обмене товарами и услугами; это информация о реальном давлении потребностей человека. Следовательно, попытка охватить экономическую жизнь рациональным планом с контролем цен из центра разрушит информацию, на которую должен опираться план. Рационализм в экономике иррационален. Действительно, это живой пример внутренних противоречий, обнаруженных Руссо всякий раз, когда он искал первые принципы человеческого общества.

Австрийская теория параллельна нападкам Майкла Окшотта на рационализм в политике в Rationalism in Politics and Other Essays (1963).Его также можно применять в других сферах, где социальное знание является основой рационального поведения, как показал Ф. А. фон Хайек в Законе, законодательстве и свободе (1982). Обычное право, например, содержит сведения, которые не могли бы содержаться в законодательной программе, — сведения о конфликтах и их разрешении, о чувстве справедливости в действии и о человеческих ожиданиях, которые рассеяны по записям закона и недоступен, когда законодательство является единственным юридическим авторитетом.Следовательно, попытка переделать правовой порядок посредством законодательного кодекса, воплощающего все допустимые решения, глубоко иррациональна. Такой кодекс уничтожит источник правового знания, которым является суждение беспристрастного судьи, когда он сталкивается с непредвиденным течением человеческого конфликта. Общественный договор Руссо ведет к абстрактному и априорному кодексу, установленному не попыткой исправить несправедливости по мере их возникновения, а высшим актом Законодателя, которому, будучи не Богом, а Жан-Жаком, суждено потерпеть неудачу.Законодатель — несчастный Атлас, на которого ложится невыносимое бремя человечества.

Другой пример подразумеваемого социального знания — и один из самых важных в нашей культуре — это традиция западной музыки. Музыкальные практики, раздражавшие Руссо, содержат практическое знание, которое не может быть переведено в его рациональную нотацию, — знание внутренних отношений тонов и гармоний, рассеянное традицией полифонического мышления. Это знание становится видимым, хотя и невербальным, в нашей нотной записи, но теряется в числовом плане Руссо.

Социальное знание возникает в результате поиска согласия во времени. Даже обычное право, опирающееся на принуждение, предполагает попытку найти социально согласованные решения. Следовательно, исход дела в общем праве всегда ясен: права и обязанности определены. Но сам принцип — ratio resolvendi — может быть вообще не ясен и может проявиться лишь позже в традиции судебного рассуждения. Закон, обычай, условность, церемония, моральные нормы и рынок — это различные способы, которыми люди пытаются жить по соглашению. Возникающий в результате социальный порядок будет отмечен неравенством и ограничениями. Как могло быть иначе? Но в обычном случае оно возникнет из трансакций, в которые мы свободно вовлечены. Если трансакции совершаются по принуждению, то вытекающие из них условности и нормы не будут содержать столь важного для нас знания: знания о том, что делать, чтобы жить в гармония с нашими товарищами.

Отказ Руссо от общества в пользу свободного выбора и неиспорченной природы следует рассматривать в этом контексте.Для Руссо недостаточно того, что институты должны возникать из согласия наподобие общего права или рынка; они должны быть объектом согласия. Мы должны стоять вне наших институтов и спрашивать себя, будем ли мы свободно выбирать их из числа альтернатив. Если ответ да, то это формирует основу общественного договора. Заключая такой договор, мы устанавливаем законный порядок — но только тогда. Ибо только тогда наши институты отражают наше собственное автономное подчинение правительству. Только тогда власть передается правительству управляемыми. Иными словами, только тогда «я» побеждает других.

У Руссо, конечно, договор мало что значит. Как только мы освобождаемся от социальных тягот, мы подчиняемся «всеобщей воле», не терпящей противодействия и добавляющей к своим повелениям наглое утверждение, что, повинуясь ей, мы исполняем свою волю. Свободу не раньше обретают, чем отбрасывают. Все, кто изучал «деспотизм свободы» Робеспьера, знают, насколько опасными могут быть парадоксы Руссо, когда их внутренний (то есть религиозный) смысл выносится на поверхность.

Столь же опасным, однако, является предположение, что мы можем отбросить все институты, традиции и условности и решить, как создать их заново. Это коренное предположение либерализма, и оно повторяется во всех версиях общественного договора — даже в гипотетическом договоре философа Джона Ролза. Это означает, что мы можем делать рациональный выбор, зная, что делать и как это делать, без использования социального знания — другими словами, без с трудом заработанного наследия консенсусных решений.

Дело не только в том, что нет оснований думать, что это так. Скорее, есть все основания думать об обратном. Мы знаем, что делать, только когда у нас есть чувство правильного и неправильного, имплицитное осознание невидимых множеств, на которых влияют наши действия, и инстинктивное знание того, что достойно восхищения или презрения, которые просачиваются по каналам традиции. Без традиций у нас нет «представления о добре», как это описывает философ Джон Ролз. И, несмотря на то, что Ролз говорит об обратном, общественный договор между существами, не имеющими представления о добре, есть пародия на рациональный выбор — та пародия, которую Ролз ставит перед нами, воображая, что он дал окончательное доказательство, а не опровержение либерального взгляда на общество.

Эта история известна во многих более поздних версиях: Фихте, Гегель, Маркс и Сартр, если взять всего четыре примера. Руссо был первым, кто описал единственные доступные источники нравственного знания как орудия нашего грехопадения. Где мерцает свет человеческого добра, там Руссо усматривает тень зла. Он начал то, что вскоре вошло в широко распространенную привычку обвинять «общество» в злых делах людей, призывать к реформе институтов, а не к наказанию преступников, и видеть в худших человеческих преступлениях райскую невинность, которая сама нравственная жизнь ни к чему не привела.

Где мерцает свет человеческого добра, там Руссо различает тень зла.

Есть и другой способ увидеть общественный договор Руссо не как искупление общества через таинство выбора, а как отвержение общества как препятствия к выбору. Этот другой взгляд на вещи лежит в основе критики Бёрком официальных доктрин революционной Франции. Общество, указывал Берк, представляет собой бессрочное партнерство (он даже сказал «контракт») между поколениями.Мертвые и нерожденные являются такими же членами общества, как и живые. Позорить мертвых — значит отвергать отношения, на которых построено общество, — отношения долга между поколениями. Те, кто потерял уважение к своим умершим, перестали быть попечителями своего наследства. Поэтому они неизбежно теряют чувство долга перед будущими поколениями. Паутина обязательств сжимается до настоящего времени. Таков был для Бёрка урок Французской революции.

Бесспорно верно, что договорный взгляд на общество предоставляет огромные привилегии живым и лишает гражданских прав остальных.При серьезном рассмотрении общественный договор как единственное основание легитимности разрешает постоянное разграбление всех ресурсов по прихоти их временных попечителей. Это именно то, что мы наблюдаем со времен Просвещения. Все обычаи и все институты были измерены и переделаны в соответствии с избранным стандартом. Вопрос об их авторитете заменен другим — нужны ли они нам, живым? Если мы этого не сделаем, они должны уйти. Социальное знание, которое возникает не благодаря моему свободному выбору, а как побочный продукт выбора других людей — мертвых людей, мало-помалу истощается.

Яркую иллюстрацию этой утраты знаний дает сам Руссо в « Эмиль », произведении, которое приобрело в Америке поклонников с глазами Дьюи из-за его поразительной непрактичности. Возможно, иронично, что что-то от аристократического взгляда на жизнь сохранилось в искреннем нападении на нее Руссо; в самом деле, если предписания Руссо имеют хоть какую-то силу, единственный способ воспитать ребенка — это огромные расходы на частного репетитора и загородное поместье.

В то же время, однако, этот ребенок, зависящий от аристократического бюджета, должен воздерживаться от приобретения аристократических идей — или вообще любых идей, кроме тех, которые побуждаются самолюбием и жалостью, которые являются первобытным даром ему природы. .Для Руссо задача воспитателя не в том, чтобы наполнить, а в том, чтобы раскрыть ум ребенка; не прививать уважение к авторитетам, а прививать отношение вопрошания; не рассказывать ребенку о том, что открыли другие, а побуждать его открывать что-то самому. Ничто, кроме высокообразованного наставника, посвящающего все свое время своему подопечному, не может заменить книги и уроки, в которых Эмилю отказывают.

Это только поднимает вопросы о том, как репетитор должен получить свои знания, и как этот процесс должен начаться. В любопытном эпизоде Руссо описывает сложную процедуру, с помощью которой Эмиль должен открыть явление магнетизма, — процедуру, которая требует многодневной подготовки и экспериментов и приводит к меньшему знанию предмета, чем можно было бы почерпнуть из одного абзаца письма. Чтобы Эмиль открыл для себя истину, истина должна быть скрыта и от него. Ему не разрешены книги, не разрешены формальные уроки, не разрешены обычные средства классного обучения, не разрешено в действительности детство — поскольку детство существует только на фоне авторитета взрослых, где признаются и совершаются обряды посвящения.

Даже если бы можно было воспитывать детей таким образом, несомненно одно: каждое поколение знало бы меньше, чем предыдущее. Труд открытий пришлось бы бесконечно повторять, и процесс накопления знаний остановился бы. И это, конечно, основное намерение Руссо — не освободить ребенка, а разрушить всякую интеллектуальную власть, кроме той, которая находится в самости. Эмиля нужно воспитывать как «un sauvage fait pour hather les villes». Его естественная свобода состоит в том, чтобы оставаться незапятнанным amour-propre , отравленным подарком общества. Но он наименее свободен из детей, ему на каждом шагу препятствуют поиски информации, он лишен всех источников социально порожденного знания и обречен повторять труды прошлых поколений в своих тщетных попытках узнать столько же, сколько и они. Мы видим здесь то, что имел в виду Берк: отсутствующие поколения были вычеркнуты из картины, а свобода ограничена настоящим временем.

В настоящее время среди педагогов общепризнано, что цель образования — принести пользу ребенку. Однако с долгосрочной точки зрения мерилом образовательного успеха является не ребенок, а общество, в которое он входит.

Эмиль — увлекательная работа, и ее ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов. Лучшие части — это те, которые вызывают наименьшее сочувствие у обычных поклонников книги — части, посвященные половому воспитанию и добродетели целомудрия. Здесь Руссо был вынужден признать, что метод эксперимента не может дать желаемого результата. Целомудрие возникает только тогда, когда удовольствия запрещены, когда другой пол окутан тайной и когда рассказывается, приукрашивается и верится в сложную историю о красоте и отдаленности полового союза. Современное сексуальное образование задумано как «освобождение» от страха, сомнений и болезней — как руководство для детей, которое также является формой заместительной педофилии для их учителей. Но секс был единственным вопросом, в котором Руссо был готов признать, что искусственное, а не естественное является источником морального знания, и что привычка должна победить выбор.

Разница здесь не только в отношении или стиле. Это разница в философии. Учитель, ориентированный на ребенка, помогает детям «реализовать свой потенциал». Учитель, «сосредоточенный на знаниях», занимается передачей того, что он знает, другими словами, заботясь о том, чтобы его знания не умерли вместе с ним. Поэтому его первая обязанность состоит в том, чтобы найти ученика, способного научиться тому, чему он должен учить; только тогда он сможет выполнить свою цель учителя. Если, сделав это, он желает помочь другим детям «реализовать свой потенциал», то все в порядке — при условии, что он признает, что многие из них могут сделать это, только перестав учиться.

Авторитет учителя зависит от его знаний. Дети мгновенно признают такую власть и подчиняются тому, кто ею обладает. Однако в ориентированном на ребенка образовании единственным реальным авторитетом является ребенок — маленький Жан-Жак, который занят тем, что «реализует свой потенциал» любым грязным способом, который напрашивается сам собой.

Некоторые могут возразить против использования здесь слова «авторитет». Руссо не был бы одним из них. Он признавал, что люди созданы для того, чтобы командовать и, следовательно, подчиняться. Его беспокоило не послушание, а послушание другим. Гражданская свобода достигается путем установления законов для себя; ребенок становится пригодным для гражданского общества, научившись подчиняться своей истинной (но социально закрытой) природе. Но эта концепция послушания представляет нам еще один парадокс Руссо, который лежит в основе современного образования и его провала: Руссо утверждает абсолютное право собственности наставника на Эмиля, чтобы сделать Эмиля абсолютно свободным. Точно так же современные педагоги принимают во имя ребенка и его свободы абсолютное право принуждать к посещению школы, гарантируя при этом, что в школе не будет изучено ничего, что могло бы отличить одного ученика от другого. Цель современного образования состоит в том, чтобы убрать преимуществ, лишить детей тех атрибутов, которые отличают их от сверстников. Посмотрите на современные занятия по «тренировке отношения», и у вас появится яркая картина того, что значит быть «вынужденным быть свободным».

Конечно, за ширмой ловкой риторики скрывается элемент принуждения. Именно Руссо мы обязаны концепцией образования как процесса свободного исследования и саморазвития, в котором учитель играет роль не эксперта или авторитета, а советника, товарища по играм и друга. Переключение внимания с воспитателя на ребенка; предполагая, что если дети не учатся, то это происходит не из-за недостатка дисциплины, а из-за ее избытка; и настаивая на «индивидуализированном» учебном процессе, в котором отношения между учителем и учеником переписываются как своего рода партнерство, посредством чего «активное обучение» и «обучение через знакомство» заменяют традиционный подход «обучение по описанию» — в этих и многих других другие способы, с помощью которых современная образовательная теория институционализирует идеи, впервые высказанные Руссо. (Неотъемлемая разрушительность этого сдвига теперь доказана во всем западном мире.) Руссо также предвидел современную враждебность к запоминанию. «Эмиль, — провозгласил он, — никогда ничего не выучит наизусть», тем самым одним махом перевернув образовательную традицию, начавшуюся с платоновской Академии, которая сделала возможным обширное накопление знаний в средневековом обществе.

И в другом отношении Эмиль предвосхитил глубины современной глупости. Для Руссо естественная свобода ребенка является настолько ценным товаром, что его никогда нельзя знакомить со знаниями, кроме как через понятия и интересы, которые у него уже есть.Ему нельзя навязывать ничего чуждого его природе; следовательно, все уроки должны быть связаны с его существующими интересами. Когда в 60-е годы теория образования приобрела известность и взяла на себя задачу отменить образование, целью была провозглашена «релевантность». В результате воспитательная ценность предмета стала измеряться не знаниями, которые он давал, а интересами тех, кто еще не понял его.

«Жизненные навыки» завораживает ребенка, впервые знакомящегося с этим мешком банальностей.Но какое это имеет значение для конечного видения ребенком самого себя и реальности и насколько «релевантным» это покажется ему, когда он оглянется на это со стороны взрослого? Наоборот, математика, история, литература и грамматика едва ли обращаются к интересам тех, кто их не знает; только в процессе обучения может быть воспринята их «актуальность», и только тогда, под влиянием преобразования, которое они сами порождают, ребенок начинает «нуждаться» в их обучении.Перед лицом этих, на мой взгляд, очевидных истин «революция релевантности» в образовании кажется победой невежества, и этой победой Руссо обязан не меньше, чем любой другой революции, потрясшей современный мир. Действительно, « Эмиль » можно читать не как трактат о воспитании, а как трактат против воспитания. Таков, мне кажется, истинный смысл утверждения, что «человек приобретает более ясные и определенные представления о вещах, когда учится сам, чем по наставлению другого» — утверждения, которое превращает конфликт между собой и другим в тайная драма класса.

Эмоции и разум для Руссо были неразрывны, и наши величайшие эмоции, как он считал, проистекают из нашего затруднительного положения как разумных существ.

Мы преодолеваем наше отчуждение, считал Руссо, не посредством страсти, а путем рационального выбора. Мы должны переделать мир по образу свободы; мы должны спасти человеческую жизнь от обычаев и превратить ее в предназначенную вещь, в святыню для освобожденного «я». Вот почему, в конечном счете, необходим общественный договор: чтобы общество перестало быть внешней силой и стало вместо этого выражением нашей внутренней свободы.Начав все заново, с процедур, сохраняющих суверенитет самости, мы находим искупление — так думали Руссо и многие другие. Но что, если «я» и его свобода, понимаемые таким внеисторическим образом, суть мифы? Где же нам искать легитимное правительство и основы политического порядка?

В основе видения Руссо лежит преступный априоризм — неспособность серьезно отнестись к тому факту, что человек во всех его аспектах, включая его способность к рациональному выбору, является продуктом истории, простирающейся до и после ему. Поиски истоков обречены на провал; всюду мы сталкиваемся с исторической случайностью, произволом человеческой судьбы. Мы брошены вместе без причины и повода и должны максимально использовать обстоятельства, которые были неизгладимо отмечены историей, которую мы не сделали. Следовательно, легитимность следует искать не в истоках, а в процедурах. Вместо того, чтобы спрашивать, соответствует ли социальный порядок какому-то абстрактному критерию справедливости, мы должны спросить, можно ли, и если да, то как, можно исправить предполагаемую несправедливость; может ли лицо получить компенсацию за какой-либо ущерб; и наказывается ли преступление и вознаграждается ли лояльность.Мы должны изучить функционирование должностей, ролей и институтов и задаться вопросом, смягчают они или обостряют человеческие конфликты. Поиски происхождения не задают таких вопросов, на которые можно было бы ответить. Ибо это религиозный поиск: попытка закрепить общество за пределами истории и взглянуть на все наши краткие договоренности с точки зрения Бога.

Вместо того, чтобы стремиться к этой недостижимой перспективе, мы должны последовать за Юмом и отдать предпочтение сомнениям — и последующему преимуществу сомнений — тем действиям, для которых «обычай» является исчерпывающим названием.Обычаи являются общими и приобретают свое значение в силу того факта, что они являются общими, но в обычном случае они не являются обязательными. Обычаи — это социальные ограничения, которые вы можете игнорировать. Они включают в себя все обычные способы, которыми мы подтверждаем и прославляем нашу социальную принадлежность, все обычные способы, которыми конечный запас знаний пополняется и передается, и все обычные способы, которыми обнаруживаются и разрешаются конфликты.

То, как возникают обычаи, не имеет значения; то, что они возникают, является признаком того, что люди способны, несмотря ни на что, формировать большие и сложные общества, необходимые для их выживания, и это никогда не может быть предметом договора.Такова природа обычаев, что они не могут быть выбраны: они возникают невидимой рукой из наших согласованных действий. Следовательно, никакой обычай не мог фигурировать среди условий общественного договора. Если мы посмотрим на обычаи как на объекты сознательного выбора, тогда они перестанут быть обычаями и станут «образом жизни» — подобно тому, как наследство становится «наследием», когда оно выставлено на продажу. Но обычаи — незаменимый источник социальных и нравственных знаний; поэтому нам не следует ни торопливо искоренять их, ни обманывать себя, думая, что мы знаем, как их можно заменить.Мы не знаем и не можем знать, поскольку соответствующий вид знания социально создан и исторически рассеян.

Это не означает, что таможня должна быть безоговорочно принята. Но «выгода сомнения» приходит только после пользы сомнения — только когда мы признали, что сохранение обычая является одним из убедительных доказательств его авторитета. Даже если мы должны подвергать сомнению обычаи, достаточное их количество должно оставаться неизменным, если мы хотим, чтобы наши вопросы имели цель. Когда все подвергается сомнению, тогда ничего не имеет смысла, включая вопрос.

Конечно, если мы верим в природную невинность человека, наше несовершенное социальное устройство покажется нам признаком какой-то ужасной ошибки. Затем мы могли бы попытаться мысленно вернуться в состояние первобытной невинности, чтобы увидеть, что выбрали бы люди, которые еще не поддались «обществу». Но никогда не было такого состояния невинности. Возможность ошибки присуща нашему состоянию. Обычай также является продуктом ошибки, поскольку это способ преодоления ошибки.

На место этого Руссо воздвиг бога, которого нет в мире, но бесстрастно удаленного от него, чьи следы на земле лежат в прошлом, столь далеком, что теперь их не различить. Вся честь принадлежит этому «реальному отсутствию» — и самому себе как Его наместнику на земле. Ни один обычай или церемония не достойны поклонения, поскольку все человеческие установления оскверняются до тех пор, пока они не будут выбраны свободно. Отныне наша религиозная энергия должна быть отвлечена от работы по восстановлению и поддержке традиций и направлена вместо этого на задачу их разрушения. Только так мы вернём себе Рай, от которого мы были отлучены по нашей человеческой вине. Этим объясняется необычайное рвение, с которым последователи Руссо приступили к своей революции. Это была священная война, война против суеверий во имя Бога. Но Бог был не более чем именем. «Высшее Существо» Робеспьера, «Существующее само по себе» Руссо, абстрактное божество Вольтера — все эти термины обозначают не самого Бога, а богообразную дыру в сердцевине вещей, которая отныне должна быть заполнены человеческими жертвами.

В шестой части La Nouvelle Héloïse Жюли, к тому времени жившая в сублимированных отношениях со своим бывшим любовником, пишет ему, что «страна химер — единственная в этом мире достойная жилья, и тому подобные есть ничто ( néant ) человеческих вещей, что кроме Существа, которое существует само по себе, нет ничего прекрасного, кроме того, что не есть». Это предложение отражает некоторые черты религиозного происхождения социальной философии Руссо, а также огромную негативную энергию, стоящую за его описанием нашего положения. Ничто, которое он видел в человеческих вещах, он также привнес в них. Его описание Бога на самом деле является описанием самого себя — самости, существующей в одиночестве среди химер собственного сотворения. В этом мире узурпации есть только два источника власти, две законные силы: Бог и я. И таинственным образом это не две вещи, а одна, соединенные в воображаемом Раю, который, как это ни парадоксально, более реален, потому что более свободен, чем что-либо действительное. Что же касается мира обычных человеческих вещей, то в нем нет ничего прекрасного.Его создал не Бог или Руссо, а «общество», которое и есть реальное присутствие Дьявола.

То, на что он нападал как на «общество» и как на орудие нашего Падения, было на самом деле плодородной почвой культуры, в которой коренится все, что мы ценим.

И, возможно, оглядываясь назад на его великие достижения через два столетия разрухи, мы должны видеть Жан-Жака Руссо именно таким — религиозным мыслителем, стремящимся разрушить старых богов, но вместо которых можно поставить лишь пустоту. .То, на что он нападал как на «общество» и как на орудие нашего грехопадения, на самом деле было плодородной почвой культуры, в которой коренится все, что мы ценим. Священное и мирское, добродетель и порок, добро и зло — все это соревнуется в зарослях обычая. Удалите обычай, и вы уберете много зла. Но вы также отнимаете познание зла. Таким образом, вы уступаете место злу другого рода, в котором люди, привитые от угрызений совести и обладающие абсолютным правом разрушить все, что мешает их разумному плану человеческого счастья, приступают к обширным социальным экспериментам.Это произошло во время Французской революции. Это случалось много раз в современной Европе. Это случилось даже в Америке во время революции, разрушившей американские школы. И это произойдет везде, где люди попытаются примирить равенство и свободу и разрушить обычай как врага того и другого.

Из Руссо можно извлечь очень важный урок. Социальные соревнования и напряженность были концептуализированы таким образом, чтобы благоприятствовать либеральному делу. Каждый конфликт рассматривается с точки зрения власти: кто получает от этого удовольствие, а кто от него страдает — «кто? кого?», в ленинском резюме.Но глубокие конфликты касаются не власти, а знания. Какие институты, какие процедуры и какие обычаи сохраняют и приумножают запас социальных знаний? Либералы нападают на традиционную учебную программу, например, на том основании, что она дает власть белым мужчинам и «лишает прав» остальных. Отсюда женские исследования, исследования чернокожих, исследования геев и все остальные фиктивные предметы, которые со временем разрушат наши университеты. Но вопрос об учебной программе был поставлен неправильно. Традиционная учебная программа существовала не потому, что она наделяла людей полномочиями, а потому, что она содержала накопление социальных знаний — знаний о человеческом разуме, человеческом характере и человеческом сердце, польза которых очевидна для тех, кто ее изучал, но непостижима для тех, кто ее изучал. у кого нет.Поэтому современный Руссо, одержимый неравенством и социальной властью, никогда не поймет институты, которые больше всего его оскорбляют, и его неустанные усилия по их подрыву лишат и его, и всех остальных знаний, необходимых для возмещения ущерба.

Роджер Скратон (1944–2020) был английским философом и писателем, впервые внесшим свой вклад в Новый критерий в 1982 году. Copyright © 2022 Новый Критерий | www.newcriterion.com
https://newcriterion.com/issues/1998/10/rousseau-the-origins-of-liberalism

Мнение | Руссо об эволюции человека: подтверждено современной наукой

Для Руссо природа человека не является наблюдаемым явлением. Наоборот, это то, что скрыто под слоями характеристик, приобретенных в ходе нашей социальной жизни, включая самый важный из всех социальных институтов — человеческую речь. Истинное естественное состояние — это состояние, в котором находились люди до того, как общественная жизнь превратила их в то странное и уникальное животное, которым мы являемся.

История продолжается под рекламой

За столетие до Чарльза Дарвина Руссо признал, что физическая эволюция должна была происходить в течение истории нашего вида. Он также признал, что ни у кого еще не было достаточно данных сравнительной анатомии и наблюдений естествоиспытателей, чтобы сделать обоснованные выводы о том, что мы называем видообразованием. Соответственно, он условно предполагает, что люди всегда были животными, чьи тела выглядели так, как мы выглядим сегодня.

Тем не менее он полностью уверен, что души наших предков сильно отличались от наших.Не имея речи, т. е. композиционных языков, в которых ограниченное число символов, используемых в соответствии с грамматическими правилами, позволяет нам генерировать неограниченное количество выражений неограниченной сложности, наши далекие предки не могли принципиально отличаться от других животных.

Естественное состояние, по Руссо, больше не существует, и его нельзя восстановить. Это был определенный период времени, в течение которого изменения в физической среде заставляли наших предков адаптироваться, сотрудничая друг с другом больше, чем в прошлом.Руссо дает откровенно предположительное описание стадий, через которые, вероятно, прошло человечество.

История продолжается ниже объявления

На первом этапе он представляет, что взрослые жили в основном в одиночестве, за исключением женщин, которые заботились о своих детях, пока они не смогли позаботиться о себе. Со временем самцы и самки стали жить вместе и делить заботу о детях. Когда некоторые из этих семей стали взаимодействовать на регулярной основе, образовались племена, в которых жизнь поддерживала справедливую середину между ленивым одиночеством первобытного государства и капризной активностью любви цивилизованного человека.Это была последняя стадия естественного состояния, и Руссо считал ее «самой счастливой и самой прочной эпохой». Естественное состояние закончилось, когда было признано право собственности на землю.

Руссо был, по-видимому, первым, кто предположил, что люди произошли от обезьян, что примечательно, если учесть, как мало у него было информации даже о существующих человекообразных обезьянах. Жизнь на каждой из стадий эволюции Руссо удивительно хорошо соответствует жизни человекообразных обезьян, которые лишь недавно были тщательно изучены: орангутанги живут так же, как самые ранние люди Руссо, гориллы живут в изолированных патриархальных семейных группах, а шимпанзе — кооперативные и спорные охотники. собиратели подобны людям на последней стадии естественного состояния Руссо.Это говорит о том, что наша фундаментальная обезьянья природа поддавалась всем этим возможностям.

Современная наука пришла к выводу, что мы произошли от древесных обезьян, которые жили в африканских тропических лесах до того, как изменения окружающей среды вынудили их приспособиться к более холодной и сухой среде. Ученые ничего не знают о жизни этих вымерших животных, которые могли бы жить, как орангутанги, обитающие сегодня в тропических лесах. Даже если общий предок, которого мы делим с человекообразными обезьянами, на самом деле жил больше как гориллы или шимпанзе, основная мысль Руссо остается неизменной: у нас есть предки, которым не хватало характерного человеческого института композиционного языка, и поэтому они не были настоящими людьми.

История продолжается под рекламой

Существует много того, чего ученые не знают о жизни наших ранних предков, но они узнали кое-что из летописи окаменелостей и генетического анализа, и некоторые выводы можно сделать из поведения других приматы. О происхождении важнейшей отличительной черты человека, а именно речи, почти ничего не известно.

Были найдены наводящие на размышления доказательства, и ученые предложили множество спекулятивных теорий, но ни одна из этих теорий не была научно подтверждена.В «Опыте о происхождении языков» Руссо предлагает собственное спекулятивное объяснение, которое оказывается вполне согласующимся с теми ограниченными данными, которые у нас есть.

Руссо увидел в «Кратиле» Платона признание того, что человеческий язык всегда включает в себя сомнительные предположения, некоторые из которых исходят из человеческих страстей. Затем он предпринимает исследование взаимосвязи между страстями и интеллектуальным просвещением в генезисе языков, исследование, задуманное как серьезная версия иронических рассуждений об этимологиях в «Кратиле.

Продолжение истории ниже объявления

Очень кратко говоря, Руссо утверждает, что стих, песни и речь имели общее происхождение и изначально были неразличимы. Традиционные языки возникли из доязыковой потребности или желания общаться, убеждать и формировать связи в относительно небольших группах. По мере того как язык все больше приспосабливался к передаче сложных идей, постепенно возникло разделение музыки и речи.

Существуют естественные пределы того, насколько хорошо язык может выполнять свои первоначальные функции убеждения и связи, становясь при этом менее музыкальным, и Руссо считал, что европейские языки утратили большую часть своей способности выполнять эти функции.

Руссо не верил, что мы можем вернуться к здоровой свободе того, что он назвал «самой счастливой и самой прочной эпохой», или что эта племенная жизнь была лишена присущей ей напряженности. Он также не представлял себе, что мы можем воссоздать языки, содержащие оптимальное сочетание интеллектуальной сложности и музыкальности (пример чего он видел у Гомера). Что он действительно утверждает, так это то, что понимание того, откуда мы пришли и как мы сюда попали, может помочь нам руководствоваться природой в решении нашей текущей ситуации.Оставшаяся часть моей книги посвящена попыткам Руссо изложить это руководство.

Концепция общества и правительства Жана Жака Руссо: исследование общественного договора

Содержание

1. Введение

2. Некоторые факты биографии и произведения Руссо

3. Естественное состояние

4. Общественный договор как концепция общества и государства
4.1 Развитие общества
4.2 Общественный договор как аналог
4.2.1 Свобода и равенство
4.2.2 Различные формы правления и общая воля 90 579 4.2.3 Законодатель и состав правительства

5. Заключительные замечания: может ли Общественный договор выдержать «проверку реальностью»?

Библиография

1. Введение

«Человек рождается свободным и везде он в цепях.Один считает себя хозяином другого, и все же является большим рабом, чем они. Как произошло это изменение? Я не знаю. Что это может сделать легитимным? Я верю, что смогу решить эту проблему». ^[1]

Что касается этого цитируемого утверждения, Жан-Жак Руссо в книге «Об общественном договоре или принципах политического права» (далее именуемой «Общественный договор ») 1762 года пытается объяснить и решить проблемы общества, в котором жил Руссо. идея несколько прямой демократии и радикального народного суверенитета.Соответственно, теория автора является аналогом ранней либеральной модели Монтескье государства с обязательной конституцией, а также более поздних классических либеральных теорий демократии Джона Стюарта Милля. Вообще Руссо известен как представитель концепции непосредственной демократии и как посредник тождества правящих и управляемых. Более того, он заявлял о неразделимости народного суверенитета. ^[2]

Принимая это во внимание, «Общественный договор» Руссо — хотя в его время он подвергался цензуре и запрещению — остается ключевым источником демократической веры и является одним из классических произведений политической теории.Его теории были восприняты настолько противоречиво, что их даже публично сожгли. Так, жертвами огня стали Общественный договор и Эмиль или Об Образовании (1762). ^[3] Это произошло потому, что в основном Общественный договор утверждает, что

, «первое и наиболее важное следствие установленных до сих пор принципов состоит в том, что только всеобщая воля [volonté générale] может направлять силы государства в соответствии с целью его учреждения, которая есть общее благо.^[4]

Отсюда Руссо доказывает, что основой всякого законного общества неизбежно должно быть согласие всех его членов в этой общей воле. Поскольку люди рождаются свободными, любой вид подчинения или подчинения правительству должен основываться на добровольно принятом общественном договоре. Поэтому он настаивал на суверенитете людей, объединенных общей волей, поскольку их общие интересы позволяют им искать наиболее подходящую форму правления и общества для удовлетворения этой основной потребности.Таким образом, общая воля утверждает правительство и общество, а также ограничения, которые они оба налагают на людей.

Наша статья хочет ответить на некоторые вопросы, возникающие при изучении политических сочинений Руссо: почему люди образуют общества и какие условия нарушают эти договоры? Может ли существовать справедливое правительство, подходящее для всех людей, и как его достичь? Как Руссо относится к понятиям свободы и равенства в рамках Общественного договора ? Каков его взгляд на настоящую демократию? Каковы возможные точки критики и проблемы, которые можно найти в его теории?

Общественный договор , которому мы уделяем основное внимание, нельзя отделить от полного собрания сочинений Руссо.Поэтому мы прежде всего хотим описать его биографию с точки зрения вопросов и тем, которые можно найти в его произведениях. В общем, некоторые ссылки должны быть сделаны на Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства между мужчинами (1755), в дальнейшем именуемые Второй беседой , и на Эмиль или об образовании (1762), потому что первый касается взглядов Руссо на человека и естественное состояние, таким образом подготавливая Общественный договор ; последний был не только опубликован вскоре после Общественного договора , но также затрагивает вопрос о том, как сохранить потенциал человека к добру в обществе, установленном в Общественном договоре .Кроме того, следует провести некоторые сравнения с Левиафаном Гоббса .

В нашей статье будут описаны концепции Руссо о естественном состоянии, свободе или свободе и равенстве, авторская теория различных форм правления и, наконец, то, как общая воля составляет справедливую форму правления, особенно в отношении законодателя и правительства. предложил Руссо. Наконец, в заключительных замечаниях дается окончательное обсуждение вопросов, поднятых в этом введении.

2. Некоторые факты биографии и произведения Руссо

Жан-Жак Руссо жил с 1712 по 1778 год. Он родился в Женеве в Швейцарии 28 июня как гражданин с полными политическими правами. Его отец (опытный часовщик) передал ему свою острую политическую осведомленность. ^[5] Руссо на протяжении всей жизни представляет его как разносторонне одаренного художника и политического мыслителя, чьи профессии ранжировались от морального философа, романиста, композитора до музыкального теоретика.^[6]

В основном самоучка, Руссо уехал из Женевы в 1728 году, чтобы жить в Париже, где он познакомился со всеми классами общества, которое он так яростно критиковал. Он воспитывался в основном своим отцом в буржуазной среде, и вскоре ему пришлось работать ремесленником, пока ему не исполнилось шестнадцать. Позже у него была связь с дворянкой, мадам де Варранс. Он узнал о дворянской жизни, будучи слугой, и о высших буржуазных классах, обучая детей семьи Мабли.^[7]

Общественному договору предшествует Второй дискурс , где Руссо описывает свою концепцию естественного состояния. В отличие от других политических философов до него, Руссо утверждает, что человек в этом состоянии сильно отличается от цивилизованного человека. Таким образом, люди потенциально хороши во время господства природы. Но как только возникает общество или, вернее, социальное государство, возникают нищета и тирания, ведущие к нравственному разложению людей. Эта тема потенциала добра усиливается в «Эмиле», где Руссо описывает, как хороший человек может оставаться таким даже в обществе.С другой стороны, Общественный договор пытается создать справедливое социальное общество, в котором мужчины, естественно, не преследуют свои собственные интересы за счет всех остальных. ^[8]

В связи с этим Жан-Жак Руссо написал первую великую критику буржуазного общества, в котором он жил, используя и оспаривая две основные концепции, на которые опиралось это общество, а именно свободу и равенство. Нападая на гражданина своего времени, он использовал свой собственный (несколько романтический) идеал подлинной личности и хорошего гражданина — тему, которую можно рассматривать как основу всех его произведений, — чтобы держать зеркало перед «своим» обществом.^[9]

3. Естественное состояние

Естественное состояние Руссо изложено в Рассуждении о происхождении и основаниях неравенства между людьми , где он прежде всего зарекомендовал себя как единственный философ, способный описать реальное и изначальное состояние природы:

«Философы, исследовавшие основы общества, все считали необходимым вернуться к естественному состоянию, но никому из них не удалось туда попасть… Все эти философы [говорят] непрестанно о нужде, жадности, угнетении, желание и гордость и перевели в естественное состояние понятия, сложившиеся в обществе.Они говорят о дикарях и изображают цивилизованных людей». ^[10]

Для Руссо изначальное состояние природы характеризуется отсутствием какой бы то ни было общности. Это состояние мира, свободы и естественного равенства, когда люди живут вместе в гармонии. «Моральное или политическое неравенство… проистекает из своего рода условности и устанавливается или, по крайней мере, санкционируется с согласия людей». ^[11] Естественный человек, который потенциально хорош, становится соперничающим, эгоистичным существом, способным навредить другим людям.Этот образ человеческой натуры, присущий всем рассмотренным сочинениям Руссо, можно найти и в Эмиле или О воспитании :
.
«Источник наших страстей, начало и начало всех других, единственно рожденное с человеком и никогда не покидающее его, пока он жив, есть себялюбие [amour de soi]… любовь к себе всегда хороша и всегда в соответствии с заказом. Так как каждому человеку специально поручено его собственное сохранение; первая и самая важная из его забот состоит и должно заключаться в том, чтобы постоянно присматривать за ним.И как он мог бы следить за ним, если бы не проявлял к нему величайшего интереса?» ^[12]

В этом отношении стремление к самосохранению не только естественно, но и необходимо. Дикарь Руссо не эгоистическое существо, а живет именно так, как его создала природа. Это чувство не делает его плохим. Неравенство просто проистекает из физических причин, таких как «возраст, здоровье, сила тела и качества ума или души». ^[13] Таким образом, естественное состояние очень утешительно, хотя первым людям угрожает нехватка пищи, враги, погода и т. д.Нравственное неравенство как разрушительное зло приходит вместе с сущностно человеческой « способностью к самосовершенствованию », потому что она «вытаскивает человека из того изначального состояния, в котором он мог проводить мирные и невинные дни… и его ошибки, его пороки и его добродетели делают человека в конце концов тираном над собой и над природой». ^[14]

Таким образом, природа наделяет человека не только потенциально хорошими качествами. В частности, любовь к себе или самосохранение влекут за собой потенциально плохие последствия, когда они сталкиваются с обществом.Поскольку каждый хочет улучшить свои условия, чтобы построить свою жизнь и обрести совершенство, люди теряют свое равенство и свою свободу, потому что общество отрезает их от того и другого. Тем не менее цивилизация во многом определяется обстоятельствами, не зависящими от человека. Совершенство как «адаптивный механизм» формируется обстоятельствами, с которыми сталкиваются люди; история человека, поясняет Руссо, была преимущественно постепенным переходом от солидарности к социальному существованию, управляемому физической силой.^[15]

Способность к самосовершенствованию в конце концов ведет к развитию общества и социальных классов, где господствовавшие прежде инстинкты самосохранения и жалости или сострадания превращаются в опасный эгоизм (amour propre), способный разрушить общее благополучие общества. ^[16] На самом деле самосохранение как единственный мотив человеческих действий особенно доминирует над состраданием всякий раз, когда потребности конфликтуют в естественном состоянии. Хотя сострадание не позволяет людям причинять вред другим, оно не отвечает за миролюбие в естественном состоянии, понятие, которое означает мощное дополнение к собственной концепции этого состояния Гоббса, когда в любое время происходит неконтролируемое насилие.Сострадание также является единственной естественной основой для сопереживания и симпатии между людьми. ^[17] Поэтому для его концепции легитимного политического режима это важно, потому что без сострадания вскоре возник бы мир Гоббса. Это то, с чем Руссо всегда и яростно боролся.

Критика Руссо современного общества его времени, которое привело людей к развитию amour propre, жизненно резюмируется в следующем утверждении, где Руссо описывает то, на чем построено его общество, а именно на несправедливом разделении власти и богатства и даже на несправедливом разделении власти и богатства. очень полезное и разумное правительство с не очень хорошо подобранными лидерами:

«Неравенство, почти не существующее в естественном состоянии, получает свои силы и свой рост от развития наших способностей и прогресса человеческого ума и, наконец, закрепляется и узаконивается через учреждение собственности и законов; … моральное неравенство, санкционированное одним позитивным законом, противоречит естественному праву, если оно не соответствует в точной пропорции физическому неравенству; …ибо это явно противоречит закону природы, как бы он ни был определен, чтобы ребенок управлял стариком, чтобы слабоумный руководил мудрецом, и чтобы горстка людей наедалась излишествами, в то время как голодная толпа идет в отсутствие необходимого.^[18]

[…]

^[1] Жан-Жак Руссо: Общественный договор и другие более поздние политические сочинения, отредактированный и переведенный Виктором Гуревичем, Кембридж: Издательство Кембриджского университета (Кембриджские тексты в истории политической мысли), 1997, Книга I, стр. . 41.

^[2] Манфред Г. Шмидт: Теория демократии. Eine Einführung, 2. Auflage, Opladen: Leske + Budrich, 1997, стр. 23-24.

^[3] Мерл Л.Перкинс: Жан-Жак Руссо о личности и обществе, Лексингтон: Университетское издательство Кентукки, 1974, с. 239.

^[4] Руссо: Общественный договор, Книга II, с. 57.

^[5] Кристофер Беттс: Введение, в: Жан-Жак Руссо: Рассуждения о политической экономии и общественном договоре, перевод с введением и примечаниями Кристофера Беттса, Оксфорд и Лондон: Oxford University Press, 1994, с. ХХVII.

^[6] Schmidt: Demokratietheorien, p.63.

^[7] Виктор Гуревич: Введение, в: Жан-Жак Руссо: Общественный договор, с. XXXII.

^[8] Марио Эйнауди: Ранний Руссо, Итака, Нью-Йорк: Издательство Корнельского университета, 1967, с. 118.

^[9] Марк Ф. Платтнер: Естественное состояние Руссо. Интерпретация дискурса о неравенстве, Декалб: Издательство Северного Иллинойского университета, 1979, стр. 3-4. Для дальнейшего ознакомления с биографией Руссо и особенно с его автобиографической «Исповедью» см. «Кристофер Келли: Образцовая жизнь Руссо».Признания как политическая философия , Итака и Лондон: издательство Корнельского университета, 1987.
.
^[10] Жан-Жак Руссо: Рассуждение о неравенстве, переведенное с введением и примечаниями Мориса Уильяма Крэнстона, Хармондсворт, Англия: Penguin Books/New York, Viking Penguin, 1984, стр.78.

^[11] Там же, часть I, с. 77.

^[12] Жан-Жак Руссо: Эмиль или об образовании, книга IV, введение, перевод и примечания Аллана Блума, Нью-Йорк: Basic Books, 1996, стр.212-213.

^[13] Руссо: Рассуждения о неравенстве, с. 77.

^[14] Там же, часть I, с. 88.

^[15] Перкинс: Жан-Жак Руссо о личности и обществе, стр. 77.

^[16] Schmidt: Demokratietheorien, p. 65.

^[17] Роджер Д. Мастерс: Политическая философия Руссо, Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета, 1968, стр. 136-146.

^[18] Руссо: Рассуждения о неравенстве, с.137.

Для Руссо божественна человечность, а не разум | Тео Хобсон

Вольтер, самый известный интеллектуал времен Руссо, отвергал традиционную религию, но верил в божественно упорядоченную вселенную и в рациональную мораль как в божественно задуманную причину, способную изменить человеческую жизнь к лучшему. Эта рациональная, реформистская религия известна как деизм.

Руссо тоже был деистом — но он хотел перевернуть это мировоззрение с ног на голову. Обычный рационализм был консервативен; она подлизывалась к богатым, льстя их (корыстным) интересам к реформам.Воплощением этого был Вольтер, который чувствовал себя как дома в роскошных гостиных. Руссо видел потребность в более масштабном и смелом рассказе о социальных преобразованиях, о восстановлении истинного человечества.

Итак, в 1750-х годах он выдвинул свою большую историю. В своем «Рассуждении о неравенстве» он выдвинул идею «естественного состояния», изначальной формы человеческой жизни, в которой господствовало «естественное сострадание», обеспечивающее фундаментальное равенство. С цивилизацией это первобытное равенство исчезло, главным образом потому, что была изобретена собственность.Но грехопадение не полное — наша сущность остается доброй.

Естественное состояние было мысленным экспериментом. По его словам, это «состояние, которого больше не существует, возможно, никогда не существовало и, вероятно, никогда не будет, о котором, тем не менее, нужно иметь точное представление, чтобы правильно судить о нашем нынешнем состоянии».

Если мы хотим реформировать наш мир, прагматического рационализма недостаточно: нам нужно это смелое видение полного восстановления человечества. Мы можем попытаться переосмыслить общество, зная, что эта базовая чистота существует; мы можем попытаться максимизировать его.

Но что такое «полная человечность»? Откуда Руссо знает, что этот потенциал существует? В конечном счете это религиозное убеждение: он настаивает на том, что мы созданы по образу Божьему. Мы знаем это, глядя в свое сердце, — говорит он, — но, конечно, такое видение определяется религиозным мышлением. Другие деисты говорили о разуме как о божественной силе человечества. Для Руссо божественно человечество, а не разум.

Его следующая работа, «Рассуждения о политической экономии» (1755 г.), представляла собой более детальную атаку на экономическую несправедливость.Богатство тяготеет вверх; богатые гарантируют, что закон закрепит их огромное преимущество, изобретая для себя прибыльные рабочие места в государственном секторе и налоговые льготы. (Я не решаюсь назвать Саймона Дженкинса новым Руссо, но его колонка на этой неделе была именно об этом.) И, конечно же: «Когда высокопоставленный человек грабит своих кредиторов или мошенничает иным образом, разве он не всегда уверен в безнаказанности? »

Решение Руссо заключалось в том, чтобы привить идеал общего блага каждому с рождения: барабан, барабан, барабан.

В «Общественном договоре» (1762 г.) он утверждает, что единственное подлинно законное государство предполагает свободу и равенство его граждан. Это, как он видит, наталкивается на проблему: мы потеряли нашу «естественную свободу». Мы не можем его восстановить. Вместо этого мы должны искать «гражданскую свободу». Просвещенная политика участия становится единственно возможной ареной, на которой мы можем реализовать нашу природу.

Итак, «свобода» не может означать свободу делать то, что хочется; это должно означать слияние с «общей волей», которая имеет абсолютное право командовать нами.

Эта риторика всеобщей воли многими считается глубоко зловещей, семенем тоталитаризма. Это несправедливо: его цель — сформулировать новую концепцию политики, которая провозглашает свободу и равенство, — а это, безусловно, требует смелого учета авторитета государства (социал-демократия принимает такой авторитет как должное).

Какое место религии в идеальном государстве? Его ответ на удивление многогранен. Поскольку государству необходим высокий уровень идеологического единства, идеальной религией, по-видимому, будет та, которая полностью служит этой политической цели, как это делали самые древние религии.Конечно, христианство для этого не годится; он пренебрежительно относится к светским политическим целям, а его учение вызывает сочувствие к посторонним.

Должны ли мы вернуться к религии поклонения государственной власти? Нет, это было бы фальшиво и угнетающе, а также привело бы к агрессивной внешней политике. Он предлагает своего рода двухуровневый подход: должна быть минимальная форма религии или квазирелигия, связанная с лояльностью государству — «гражданская религия». Статьи этой веры следует рассматривать «не совсем как религиозные догмы, а как чувства общительности, без которых невозможно быть хорошим гражданином или правоверным подданным».

Помимо этого, людям должно быть позволено верить во что они хотят, что, вероятно, будет некой формой универсальной морали. Это не план тоталитарной государственной религии.