Ксенофонт. Апология (защита) Сократа на суде

90

КСЕНОФОНТ

АПОЛОГИЯ (ЗАЩИТА) СОКРАТА НА СУДЕ

Повод написания. Разговор Сократа с Гермогеном. Утешение друзей. Предсказание. Заключение

Следует, мне кажется, упомянуть также о том, что думал Сократ о защите и о конце жизни, когда его призвали к суду. Об этом писали и другие, и все указывали на высокомерие его речи: из этого видно, что действительно так говорил Сократ. Но так как они не разъяснили, что он тогда уже считал смерть для себя предпочтительнее жизни, то гордость его речи представляется не вполне разумной. Однако Гермоген,¹ сын Гиппоника, его друг, сообщил о нем такие подробности, из которых видно, что этот высокомерный язык был сообразен его

¹ Афинянин, известный своею серьезностью и благочестивостью; по неведомым причинам был лишен отцом наследства. Входил в кружок сократовцев и присутствовал при смерти Сократа в темнице.

91

образу мыслей. Гермоген, по его словам, заметив, что Сократ говорит обо всем больше, чем о своем процессе, сказал:

— Не следует ли, однако, Сократ, подумать тебе и о том, что говорить в свою защиту?

Сократ сперва отвечал:

— А разве, по-твоему, вся моя жизнь не была подготовкой к защите?

Гермоген спросил его:

— Как это?

Сократ отвечал:

— Я во всю жизнь не сделал ничего несправедливого: это я считаю лучшей подготовкой к защите.

— Разве ты не знаешь афинских судов? — сказал опять Гермоген. — Часто судьи, раздраженные речью, выносят смертный приговор людям ни в чем не виновным; часто, напротив, оправдывают виновных, потому что они своими речами разжалобят их, или потому, что они говорят им приятные веши.

— Нет, клянусь Зевсом, — возразил Сократ, — дважды уже я пробовал обдумывать защиту, но мне противится бог.

— Удивительно! — сказал Гермоген.

— Разве ты находишь удивительным, — сказал Сократ, — что, и по мнению бога, мне уже лучше умереть? Разве ты не знаешь, что до сих пор я никому на свете не уступал права сказать, что он жил лучше меня? У меня было сознание — чувство в высшей степени приятное, — что вся жизнь мною прожита благочестиво и справедливо; таким образом, я и сам был доволен собою, и находил, что

¹ Очевидно, через посредство все того же Гения, внутреннего голоса Сократа.

92

окружающие меня — такого же мнения обо мне. А теперь, если еще продлится мой век, я знаю, мне придется выносить невзгоды старости — буду я хуже видеть, хуже слышать, труднее будет мне учиться новому, скорее буду забывать, чему научился прежде. Если же я буду замечать в себе ухудшение и буду ругать сам себя, какое будет мне удовольствие от жизни? Но, может быть, и бог по милости своей дарует мне возможность окончить жизнь не только в надлежащий момент жизни, но и, возможно, легче. Если приговор будет обвинительный, то, несомненно, мне можно будет умереть такой смертью, которую люди, ведающие это дело, считают самой легкой, которая доставляет меньше всего хлопот друзьям и возбудит больше всего сожаления об умирающем. Когда человек не оставляет в умах окружающих памяти о чем-то недостойном и тягостном, а увядает с телом здоровым и с душой, способной любить, разве возможно, чтобы он не возбуждал сожаления? Правы были боги, которые тогда были против того, чтобы я обдумывал речь, когда мы считали необходимым отыскивать всячески средства к оправданию. Ведь если бы этого я добился, то, несомненно, вместо того, чтобы теперь же оставить жизнь, я приготовил бы себе необходимость умереть или в страданиях от болезней, или от старости, в которую стекаются все невзгоды и которая совершенно безрадостна. Нет, клянусь Зевсом, Гермоген, я к этому даже и стремиться не буду; напротив, если судьям неприятно слушать мои объяснения о том, сколько прекрасных даров, по моему мнению, пало мне на долю и от богов, и от людей и какое мнение я имею сам о себе, то я предпочту умереть, чем, униженно выпрашивая, как нищий, прибавку

93

к жизни, иметь в барышах гораздо худшую жизнь вместо смерти.

Приняв такое решение, рассказывал Гермоген, Сократ в ответ на обвинение своих противников, будто он не признает богов, признаваемых государством, а вводит другие, новые божества и будто развращает молодежь выступил на суде и сказал:

— А я, афиняне, прежде всего, удивляюсь тому, на каком основании Мелет ¹ утверждает, будто я не признаю богов, признаваемых государством: что я приношу жертвы в общие праздники и на народных алтарях, это видели все, бывавшие там в то время, да и сам Мелет мог бы видеть, если бы хотел. Что до введения богов, то как можно обвинять меня в этом, вспоминая мои слова, что мне является голос бога, указывающий, что следует делать? Ведь и те, которые руководятся криком птиц и случайными словами людей, делают выводы, очевидно, на основании голосов. А гром? Неужели будет кто сомневаться, что он есть голос или великое предвещание? ² Жрица на треножнике в Дельфах ³ разве

¹ Формально главный обвинитель Сократа (см. Предисловие).
² Греки глубоко верили в знамения; существовала целая наука, занимавшаяся распознанием знаков свыше — мантика. Предсказания делались по снам, совпадениям, случайно услышанным словам, по полету птиц, по их крику, в зависимости от мест, где они садятся и т. д. Вещими птицами считались орел, коршун, ворон. Разумеется, гром, молния, солнечные и лунные затмения тоже принимались в расчет при принятии решений и на войне, и в государственных вопросах, и в личных делах.
³ Пифия (см.: Платон. «Апология Сократа», прим. к с. 52).

94

не голосом тоже возвещает волю бога? Что бог знает наперед будущее и предвещает его, кому хочет, и об этом все говорят и думают так же, как я? Но они именуют тех, кто предвещает будущее, птицами, случайными словами, приметами, предсказателями, а я называю это божественным голосом и думаю, что, называя так, употребляю выражение более близкое к истине и более благочестивое, чем те, которые приписывают птицам силу богов. Что я не клевещу на бога, у меня есть еще такое доказательство: многим друзьям я сообщал советы и ни разу не оказался лжецом.

Услышав это, судьи стали шуметь: одни не верили его рассказу, а другие и завидовали, что он удостоен от богов большей милости, чем они. Тогда Сократ сказал опять:

— Ну, так послушайте дальше, чтобы, у кого есть охота, те еще больше не верили, что боги оказали мне такой почет. Однажды Херефонт ¹ вопрошал обо мне бога в Дельфах, и Аполлон в присутствии многих изрек, что нет человека более независимого, справедливого, разумного. Когда судьи, услышав это, конечно, еще больше стали шуметь, Сократ опять сказал:

— Однако, афиняне, еще более высокое мнение бог высказал в своем оракуле о спартанском законодателе Ликурге, чем обо мне. Когда он вошел в храм, говорят, бог обратился к нему с таким приветствием: «Не знаю, как мне назвать тебя — богом или человеком». Но меня он не приравнял к богу, а только признал, что я много выше людей. Но все-таки вы и в

¹ Друг Сократа (см. также: Платон. «Апология Сократа», прим. к с. 52).

95

том не верьте слепо богу, а рассматривайте то, что сказал бог. Знаете ли вы человека, который бы меньше меня был рабом плотских страстей? Или человека более бескорыстного, не берущего ни от кого ни подарков, ни платы? Кого можете вы признать с полным основанием более справедливым, чем того, кто так применился к своему положению, что ни в чем чужом не нуждается? А мудрым не правильно ли будет назвать того, кто с тех пор, как начал понимать, что ему говорят, непрестанно исследовал и учился чему только мог хорошему? Что мой труд не пропал даром, не служит ли доказательство то, что многие граждане, стремящиеся к нравственному совершенству, да и многие иноземцы желают быть в общении со мною более, чем с кем-либо другим? А какая причина того, что хотя все знают, что я не имею возможности отплачивать деньгами, тем не менее, многие желают мне что-нибудь подарить? А того, что от меня никто не требует отплаты за благодеяния, а многие признают, что мне обязаны благодарностью? А того, что во время осады ¹ все горевали о своей участи, а я жил, так же ни в чем не нуждаясь, как в дни наивысшего благоденствия нашего отечества? А того, что все покупают себе на рынке дорогие удовольствия, а я ухитряюсь добыть из своей души без расходов удовольствия более приятные, чем те? А если никто не мог бы уличить меня во лжи относительно всего, что я сказал о себе, то разве не справедлива будет похвала мне и от богов, и от людей? И несмотря на это, ты утверждаешь, Мелет, что я, при таком образе действия, раз-

¹ 404 год, когда Афины капитулировали перед войсками во главе со спартанским военачальником Лисандром.

96

вращаю молодежь? Нам известно, в чем состоит развращение молодежи; скажи же нам, знаешь ли ты кого-нибудь, кого я сделал из благочестивого нечестивым, из скромного — дерзким, из экономного — расточительным, из умеренно пившего — пьяницей, из трудолюбивого — неженкой или рабом другой низменной страсти?

— Но, клянусь Зевсом, — отвечал Мелет, — я знаю тех, кого ты уговорил слушаться тебя больше, чем родителей.

— Согласен, — сказал Сократ, — в вопросе о воспитании: вопрос этот, как все знают, меня интересует. Однако относительно здоровья люди больше слушаются врачей, чем родителей; в Народном собрании, как известно, все афиняне слушаются больше разумных ораторов, чем родственников. Да ведь и при выборах в стратеги не отдаете ли вы предпочтение пред отцами и братьями и, клянусь Зевсом, даже пред самими собой тем, кого считаете главными знатоками в военном деле?

— Да, — заметил Мелет, — потому что это полезно и является обычаем.

— В таком случае, — продолжал Сократ, — не кажется ли тебе странным еще вот что: во всех действиях лучшие знатоки пользуются не только равенством, но и предпочтением, и вот за то, что меня считают некоторые знающим в таком полезном для людей искусстве, как воспитание, ты желаешь меня казнить?

Конечно, было сказано больше этого самим Сократом и друзьями, говорившими в его пользу, но я не имел в виду передать все происходившее на суде: мне достаточно было показать, что Сократ выше всего ставил оправдаться от обвинения в нечестии по отношению к богам и в несправедливости

97

по отношению к людям, а молить об освобождении от казни он не находил нужным, а, напротив, полагал, что ему уже пора умереть. Что таково именно было его мнение, стало еще очевиднее, когда было окончено голосование в его деле. Когда ему предложили назначить себе штраф, он ни сам не назначил его, ни друзьям не позволил, а, напротив, даже говорил, что назначать себе штраф — это значит признать себя виновным. Потом, когда друзья хотели его похитить из тюрьмы, он не согласился и, кажется, даже посмеялся над ними, спросив, знают ли они какое место за пределами Аттики, куда не было бы доступа смерти.

По окончании суда Сократ сказал:

— Однако, афиняне, лица, подучившие свидетелей давать ложную присягу и лжесвидетельствовать против меня, и лица, слушавшиеся их, должны сознавать свое нечестие и несправедливость. А мне почему чувствовать себя униженным теперь больше, чем до осуждения, раз не доказана моя виновность ни в одном пункте обвинения? Не было обнаружено, что я приносил жертвы каким-либо новым богам вместо Зевса и Геры и других богов, связанных с ними, или что при клятве я называл других богов. А молодых людей как я могу развращать, когда я приучаю их к перенесению трудов и к экономии? Что же касается преступлений, которые караются смертной казнью,— святотатства, прорытия стен, похищения людей, государственной измены, то даже сами противники не говорят, что я в чем-нибудь из этого виновен. Таким образом, меня поражает, где вы усмотрели с моей стороны преступление, заслуживающее смертной казни. Но даже и несправедливый смертный приговор не заставит меня чувствовать себя униженным:

98

он позорит не меня, а тех, кто постановил его. Утешает меня еще и Паламед,¹ смерть которого похожа на мою: даже и теперь еще он вдохновляет поэтов на песнопения, гораздо более прекрасные, чем Одиссей, виновник его несправедливой казни. Точно также и мне, я уверен, засвидетельствует грядущее время, как свидетельствует прошедшее, что я никого никогда не обижал, никого не испортил, а, напротив, приносил пользу людям, ведшим со мною беседы, уча их бесплатно какому мог добру.

После этой речи он ушел; веселье выражалось, вполне соответственно тому, что он говорил, в его лице, осанке, походке. Заметив, что его спутники плачут, он сказал:

— Что это? Вы только теперь плачете? Разве не знаете, что с самого рождения я осужден природой на смерть? Да, если бы мне приходилось погибать безвременно, когда течет счастье, то, несомненно, надо бы было горевать мне и расположенным ко мне людям; если же я кончаю жизнь в ту пору, когда ожидаются в будущем разные невзгоды, то я думаю, что всем вам надо радоваться при виде моего счастья.

Присутствовавший при этом горячо преданный Сократу, но простодушный человек, некий Аполлодор,² сказал:

— Но мне особенно тяжело, Сократ, что ты приговорен к смертной казни несправедливо.

¹ Герой Троянской войны, почитавшийся мудрым: ему приписывалось изобретение алфавита, цифр, мер, весов, а также игр в шашки и кости. Паламеду было воздвигнуто святилище недалеко от острова Лесбос.
² Один из близких друзей и учеников Сократа.

99

Сократ, говорят, погладил его по голове и сказал:

— А тебе, дорогой мой Аполлодор, приятнее было бы видеть, что я приговорен справедливо, чем несправедливо? — И при этом он улыбнулся.

Увидав проходившего мимо Анита,¹ Сократ, говорят, сказал:

— Он гордится, как будто совершил какой-то великий, славный подвиг, предав меня смертной казни за то, что я, видя, каких великих почестей удостоили его сограждане, сказал, что не следует ему учить сына кожевенному делу. Как жалок он! Видно, он не понимает, что кто из нас совершил дела более полезные и славные на вечные времена, тот и победитель! Но и Гомер приписывает некоторым людям при конце жизни дар предвидения будущего; хочу и я сделать одно предсказание. Я встретился однажды на короткое время с сыном Анита; мне показалось, что он человек даровитый; поэтому я нахожу, что он не останется при том рабском занятии,² к которому его предназначил отец; а за неимением хорошего руководителя, он впадет в какую-нибудь низкую страсть и, конечно, далеко пойдет по пути порока.

Слова эти оправдались: молодой человек полюбил вино, ни днем, ни ночью не переставал пить и, в конце концов, стал ни на что не годным — ни для отечества, ни для друзей, ни для себя самого. Таким образом, Анит, как вследствие скверного вос

¹ По существу, главный обвинитель на суде (см. Предисловие).
² Кожевенное дело, на котором разбогател сам Анит. Не следует, однако, считать, что Сократ с презрением относился ко всем ремеслам; здесь, скорее всего, подразумевается приниженность сына Анита перед отцом.

100

питания сына, так и по случаю своего собственного неразумия, даже и по смерти имеет дурную славу.

Сократ таким возвеличением себя на суде навлек на себя зависть и этим еще более способствовал своему осуждению. Мне кажется, участь, выпавшая ему на долю, была милостью богов: он покинул наиболее тяжелую часть жизни, а смерть ему досталась самая легкая. Вместе с тем он выказал силу духа: придя к убеждению, что умереть ему лучше, чем продолжать жить, он как вообще не противился добру, так и перед смертью не выказал малодушия; напротив, радостно ожидал ее и свершил.

Итак, размышляя о мудрости и благородстве этого мужа, я не могу не помнить о нем, а помня, не могу не восхвалять. Если кто из людей, стремящихся к нравственному совершенству, пользовался обществом человека еще более полезного, чем Сократ, того я считаю величайшим счастливцем.

Подготовлено по изданию:

Суд над Сократом: Сборник исторических свидетельств / Сост. А. В. Кургатников. — СПб. : Алетейя, 1997. — 263 с.
© Издательство «Алетейя» (г. СПб) —1997 г.
© А. В. Кургатников — составление, предисловие, послесловие, 1997 г.
© М. А. Райцына — перевод Либания, 1997 г.

Защита Сократа на суде | это… Что такое Защита Сократа на суде?

Статья о работе Платона на эту же тему называется Апология (Платон).

Сократ и молодой Ксенофонт (деталь фрески Рафаэля «Афинская школа» в Ватикане)

Защита Сократа на суде (греч. Ἀπολογία Σωκράτους) — произведение древнегреческого писателя, историка, афинского полководца и политического деятеля Ксенофонта. Также встречается название «Апология Сократа» от древнегреческого (греч. Ἀπολογία) «Апология», что соответствует слову «Защита», «Защитительная речь». Является важным источником жизнеописания Сократа.

Содержание 1 Содержание 1.1 Разговор Сократа с Гермогеном 1.2 Речь Сократа на суде 1.3 Утешение друзей. Предсказание. Заключение 2 Ссылка

Содержание

Заглавие «Защита (или „Защитительная речь“) Сократа на суде» (по гречески «Апология») не соответствует содержанию этого сочинения, так как речь Сократа составляет лишь его среднюю часть: перед речью приводится разговор Сократа с Гермогеном, после речи — описание действий и слов Сократа по окончании суда; притом речь не является даже главной частью сочинений, так как автор в самом начале заявляет, что цель его — выяснить причину горделивого тона речи Сократа на суде: таким тоном, по мнению автора, он желал побудить судей вынести ему смертный приговор, так как считал смерть благом для себя. Поэтому речь приводится только как иллюстрация этого горделивого тона.

В произведении «Защита Сократа на суде» очень много общего (иногда почти буквально повторяемого) с последней главой «Воспоминаний о Сократе»

Разговор Сократа с Гермогеном

Произведение начинается с разговора Сократа с Гермогеном. На увещевания Гермогена подготовить свою защиту Сократ отвечает, что

Дважды уже я пробовал обдумывать защиту, но мне противится бог.

В «Воспоминаниях о Сократе» Ксенофонт говорит, что благодаря указаниям голоса Сократ давал советы друзьям, и всегда эти советы оправдывались. Таким образом, по словам Ксенофонта, Сократ признавал за собою дар пророчества. Но свидетельство Платона, гласит совершенно иначе. Он ничего не сообщает ни о каких бы то ни было советах друзьям. «У меня это началось с детства, — говорит Сократ в Платоновой „Апологии“, — является какой-то голос и, когда явится, всегда отвращает меня от того, что я намереваюсь делать, и никогда не побуждает».

Разве ты не находишь удивительным, — сказал Сократ, — что, и по мнению бога, мне уже лучше умереть? Разве ты не знаешь, что до сих пор я никому не уступал права сказать, что он жил лучше меня? У меня было сознание — чувство в высшей степени приятной, что вся жизнь мною прожита благочестиво и справедливо; таким образом, я и сам был доволен собою, и находил, что окружающие меня — такого же мнения обо мне. А теперь, если ещё продлится мой век, я знаю, мне придётся выносить невзгоды старости — буду я хуже видеть, хуже слышать, труднее будет мне учиться новому, скорее буду забывать, чему научился прежде. Если же я буду замечать в себе ухудшение и буду ругать сам себя, какое будет мне удовольствие от жизни? Но, может быть, и бог по милости своей дарует мне возможность окончить жизнь не только в надлежащий момент жизни, но, и возможно легче.

Речь Сократа на суде

На суде Сократ вместо принятого в то время обращения к милосердию судей, говорит о словах дельфийской пифии Херефонту о том, «что нет человека более независимого, справедливого и разумного, чем Сократ». Также он отвергает обвинения в богохульстве и развращении молодёжи.

В афинском судопроизводстве процессы разделялись на «ценимые» и «неценимые». «Неценимыми» были те, в которых наказание было предусмотрено действующими законами, а «ценимыми» — те, в которых наказание назначал суд. В таком случае после первой подачи голосов, когда решался вопрос, виновен ли подсудимый, следовало второе голосование (если вердикт был обвинительный) относительно меры наказания или штрафа. Наказание предлагал как обвинитель, так и подсудимый, причём последнему было невыгодно назначать себе слишком малое наказание, потому что тогда судьи могли склониться на сторону наказания, предложенного обвинителем. Пример этого мы имеем в процессе Сократа:

Когда ему предложили назначить штраф, он ни сам не назначил его, ни друзьям не позволили, а, напротив, даже говорил, что назначать себе штраф — это значит признать себя виновным. Потом, когда друзья хотели его похитить из тюрьмы, он не согласился и, кажется даже посмеялся над ними, спросив, знают ли они такое место за пределами Аттики, куда не было бы доступа смерти.

Согласно Платоновой «Апологии», он гордо говорит, что заслуживает не наказания, а высшей чести древних Афин — обеда в пританее за государственный счёт.

Утешение друзей. Предсказание. Заключение

В этой последней части Сократ утешает друзей.

Присутствовавший при этом горячо преданный Сократу, но простодушный человек, некий Аполлодор сказал: — Но мне особенно тяжело, Сократ, что ты приговорён к смертной казни несправедливо.

Сократ, говорят, погладил его по голове и сказал: — А тебе, дорогой мой Аполлодор, приятнее было бы видеть, что я приговорён справедливо, чем несправедливо? — И при этом он улыбнулся.

Также он делает сбывшееся, согласно Ксенофонту, предсказание о сыне одного из своих обвинителей Анита.

В последнем и завершающем абзаце говорится о мудрости и благородстве Сократа.

Ссылка

Защита Сократа на суде

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ СОКРАТА — Полный текст

ВСЕМИРНЫЙ ФОНД БУДУЩЕГО ВВЕДЕНИЕ В РЕЧЬ В 399 г. до н. э. афинское правительство приговорило к смертной казни самых знаменитый философ. Это очень актуальная историческая событие, потому что оно показывает, что угрозы свободе слова могут исходить от демократий, так и от тоталитарных режимов. «Процесс» над Сократом был мошенником с первого дня, потому что не было конкретных доказательств того, что он это сделал ничего, что могло бы сделать Афины менее безопасными. Сократу предложили помилование Афин, если он откажется от преподавания философии. Он отказался. Он считал, что несет моральную ответственность за то, чтобы говорить правду. Он открыто заявил о своей вере в Бога и заявил о своей уверенности в системе божественного справедливости до и после смерти. Сократ предупредил Афины, что их действия будут мрачными Результаты. Его слова были бы пророческими. Требуя его смерти Афинская демократия помогла запустить процесс, приведший к краху свою собственную систему. Вскоре демократия перестанет существовать как главный фактор Греция и Афины были бы навсегда сметены Македонией как крупное государство. Со времен Сократа демократии показали себя быть способным на все виды преступлений. Мы не собираемся судить политических систем как тех, кто совершил наибольшее количество преступлений. Однако, то, что произошло в Афинах в 399 году, является предупреждением об ошибочности всех системы. Бездумный оптимизм, который привел к катастрофическому вторжению Америки Ирака в 2003 году не имеет никакого отношения к реальному миру истории. Там не является «божественным правом» демократии. У зла много лиц. «Отцы-основатели» Америки изучали классический мир. Они изучали самоубийство демократии в Афинах. Такие люди, как Вашингтон, Джефферсона и Адамса ужаснули бы имперские иллюзии таких людей, как Джордж Буш и Вудро Вильсон. Они понимали, что демократия только существует путем принятия на себя гражданской ответственности людей. Безумные имперские иллюзии Перикла навсегда разрушили Афины. Есть уроки, которые можно извлечь из истории. Подзаголовки этого текста добавлены нами. Есть много причин, почему я не опечален, о люди Афины, в вотум осуждения. Я ожидал этого, и только удивлен, что голоса почти равны; ибо я думал, что большинство против меня было бы гораздо больше; но теперь, если бы тридцать голосов перешло к с другой стороны, меня должны были оправдать. И я могу сказать, я думаю, что я избежал Мелета. Я могу сказать больше; ибо без посторонней помощи Анита и Ликона, любой может видеть, что у него не было бы пятого часть голосов, как того требует закон, и в этом случае он имел бы был оштрафован на тысячу драхм. И поэтому он предлагает смерть в качестве наказания. И что мне предложить на моя часть, о афиняне? Ясно то, что мне причитается. И что такое мой должный? Какая отдача будет сделана человеку, у которого никогда не хватило ума бездействовать всю жизнь; но не обращал внимания на то, что многие заботиться о богатстве, и семейных интересах, и воинских должностях, и выступая в собрании, и магистратах, и заговорах, и партиях. Размышляя о том, что я действительно был слишком честным человеком, чтобы быть политиком и живи, я не ходил туда, где не мог бы сделать ничего хорошего ни тебе, ни себе; но где я мог бы сделать величайшее благо лично для каждого из вас, туда я ходил и старался убедить каждого из вас, что он должен смотреть на себя и искать добродетель и мудрость, прежде чем он посмотрит на свою частные интересы, и смотреть на государство, прежде чем он смотрит на интересы государства; и что это должен быть порядок, который он наблюдает за всеми его действиями. Что делать с таким? Несомненно, что-то хорошее, о афиняне, если он получит свою награду; и добро должно быть подходящим для него. Что будет наградой подходит бедняку, который является вашим благодетелем и желает досуга чтобы он мог научить вас? Не может быть награды более подходящей, чем содержание в Пританеуме, о афиняне, награда, которую он заслуживает гораздо большего, чем гражданин, завоевавший приз Олимпии в гонки на лошадях или колесницах, независимо от того, были ли колесницы запряжены двумя лошадьми или многими. Ибо я нуждаюсь, а ему достаточно; и он только дает вам видимость счастья, и я даю вам реальность. И если я буду оценить штраф справедливо, должен сказать, что содержание в Пританеум — это справедливое возвращение. Может быть, вы думаете, что я бросаю вызов вам в том, что я говорю сейчас, как в том, что я сказал прежде о слезах и молитвах. Но это не так. я говорить скорее потому, что я убежден, что я никогда намеренно не обидел любой, хотя я не могу убедить вас — слишком мало времени; если в Афинах был закон, как и в других городах, что столица дело не должно решаться в один день, то я считаю, что я должен убедили вас. Но я не могу сразу опровергнуть большие клеветы; и, так как я убежден, что никогда никому не причинял зла, я, конечно, не ошибаюсь сам. Я не скажу о себе, что я заслуживаю какого-либо зла или предложить любое наказание. Почему я должен? потому что я боюсь наказания смерть, которую предлагает Мелет? Когда я не знаю, является ли смерть добро или зло, почему я должен предлагать наказание, которое, несомненно, было бы зло? Сказать тюремное заключение? И почему я должен жить в тюрьме, и быть рабом магистратов года — одиннадцати? Или наказанием будет штраф, а лишение свободы до уплаты штрафа? Есть такое же возражение. Я должен был бы лежать в тюрьме, за деньги, которые у меня есть нет, и не может платить. И если я скажу изгнание (а это, может быть, наказание, которое ты наложишь), я действительно должен быть ослеплен любовью к жизни, если я настолько неразумен, что ожидаю, что, когда вы, мои собственные граждане, не выносят моих рассуждений и слов и находят их такими печально и отвратительно, что их у вас больше не будет, другие скорее всего выдержит меня. Нет, афиняне, это маловероятно. И какую жизнь мне вести в мои годы, скитаясь из города в город, постоянно меняю место ссылки и всегда изгоняюсь! Ибо я совершенно уверен, что куда бы я ни пошел, там, как и здесь, молодые люди будут стекаться мне; и если я прогоню их, то их старейшины прогонят меня в свое время. запрос; и если я позволю им прийти, их отцы и друзья погонят меня ради них. МОРАЛЬНАЯ ОБЯЗАННОСТЬ ГОВОРИТЬ ПРАВДУ Кто-нибудь скажет: Да, Сократ, но ты не можешь молчать, а потом можешь ехать в чужой город, и никто не будет мешать ты? Теперь мне очень трудно заставить вас понять мой ответ на этот. Ибо если я скажу вам, что делать то, что вы говорите, было бы неповиновением Богу, и поэтому я не могу сдержать свой язык , вы не поверите, что я серьезно; и если я снова скажу, что ежедневно рассуждать о добродетели и о других вещах, о которых вы услышать, как я исследую себя и других, является величайшим благом человека, и что неизученная жизнь не стоит того, чтобы жить, вы все же менее вероятно поверить мне. И все же я говорю то, что верно, хотя вещь, из которой она мне трудно вас уговорить. Кроме того, я никогда не привык думать что я заслуживаю любого вреда. Если бы у меня были деньги, я мог бы оценить обида на то, что я был в состоянии заплатить, и не было намного хуже. Но у меня их нет, и поэтому я должен просить вас соразмерить штраф с мои средства. Ну, пожалуй, я мог бы позволить себе мину, и поэтому я предлагаю это наказание: Платон, Критон, Критобул и Аполлодор, друзья мои вот, скажи мне тридцать мин, и они будут поручителями. Пусть тридцать мина будет наказанием; за эту сумму они будут достаточно безопасности для вас. СМЕРТЬ ПЕРЕД БЕСЧЕСТНОСТЬЮ Не так много времени будет выиграно, о афиняне, в обмен на зло имя, которое вы получите от недоброжелателей города, которые скажут что ты убил Сократа, мудреца; ибо они назовут меня мудрым, даже хотя я и не мудр, когда тебя хотят упрекнуть. Если у тебя есть немного подождал, твое желание исполнилось бы в курс природы. Ибо я уже в преклонных годах, как ты видишь, и не далеко от смерти. Я говорю сейчас не ко всем вам, а только к тех, кто осудил меня на смерть. И у меня есть еще что сказать им: вы думаете, что меня осудили за то, что у меня не было слов такого рода, который обеспечил бы мне оправдание — я имею в виду, если бы я счел нужным не оставлять ничего недоделанным или недосказанным. Не так; недостаток, который привел к мое убеждение не основывалось на словах, во всяком случае, не на словах. Но у меня не было смелости или наглость или склонность обращаться к вам так, как вы бы хотели, чтобы я делать, плача, и рыдая, и причитая, и говоря и делая много вещи, которые вы привыкли слышать от других и которые, как Я утверждаю, недостойны меня. Я тогда подумал, что не должен делать что-либо простое или подлое в случае опасности; и теперь я не раскаиваюсь в стиль моей защиты; Я лучше умру, говоря по-своему, чем говорить в своей манере и жить. Ибо ни на войне, ни в законе Должен ли я или любой другой человек использовать все способы избежать смерти. Часто в бою не может быть сомнения, что если человек выбросит оружие и упадет стоя на коленях перед преследователями, он может избежать смерти; и в других опасностей есть и другие способы избежать смерти, если человек готов говорить и делать что угодно. Трудность, друзья мои, не в том, чтобы избежать смерти, а в том, чтобы избегать неправедности; ибо это бежит быстрее смерти. я стар и двигайся медленно, и тот, кто медленнее, настиг меня, и мои обвинители проворный и проворный, и тот, кто быстрее бежит, кто есть неправедность, обогнал их. И теперь я ухожу отсюда, осужденный вами, чтобы страдать смертная казнь, — и они идут своими путями, осужденными истиной к понести наказание за подлость и неправду ; и я должен соблюдать моя награда — пусть соблюдают свою. Я полагаю, что эти вещи могут быть считаются сужденными, и я думаю, что они хороши. ПРОрочество Сократа тем, кто его осудил И теперь, о люди, которые осудили меня, я хотел бы пророчествовать вам; ибо я скоро умру, и в смертный час люди одарены пророческая сила. И я пророчествую вам, моим убийцам, что сразу после моего отъезда наказание гораздо тяжелее, чем у вас нанесенное мне, обязательно дождется тебя. Меня ты убил, потому что ты хотел уйти от обвинителя и не давать отчета в своей жизни. Но это будет не так, как вы предполагаете: совсем иначе. Ибо я говорю, что там будет больше обвинителей вас, чем сейчас; обвинители, которые до сих пор Я сдержался: и чем моложе, тем больше будет невнимательны к вам, и вы еще больше обидитесь на них. Если вы думаете, что, убивая людей, вы можете помешать кому-либо осудить твоя злая жизнь, ты ошибаешься; это не способ бегства, который либо возможно, либо почетно; самый легкий и благородный путь не калечить других, но улучшать себя. Вот пророчество, которое я произношу перед своим отъездом к судьям, осудившим меня. Друзья, кто бы меня оправдал, с кем хотелось бы тоже поговорить вам о происшедшем, в то время как судьи занят, и прежде чем я пойду в место, в котором я должен умереть. Оставайся тогда немного, потому что мы можем также говорить друг с другом, пока есть время. Вы мои друзья, и я хотел бы показать вам значение этого событие, которое произошло со мной. О мои судьи, для вас я действительно могу призвать судьи, я хотел бы рассказать вам об одном замечательном обстоятельстве. До сих пор божественная способность, источником которой является внутренний оракул, имеет постоянно имел обыкновение возражать мне даже по пустякам, если я собирается совершить оплошность или ошибку в каком-либо вопросе; и теперь, как вы видите там на меня нашло то, о чем можно подумать, и обычно считается быть, последнее и худшее зло. Но оракул не сопротивлялся, либо когда я выходил из дома утром, либо когда я был на моем пути в суд, или пока я говорил, во что бы то ни стало, куда я собирался сказать; и все же меня часто останавливали посреди речи, но теперь я ничего не говорил и не делал, касаясь дела, оракул воспротивился мне. Что я понимаю в качестве объяснения этого тишина? Я скажу тебе. Это намек на то, что случилось с меня есть добро, и что те из нас, кто думает, что смерть есть зло, в ошибке. Ибо обычное знамение, несомненно, противостояло бы мне, если бы я был идти ко злу, а не к добру. НЕТ ПРИЧИН БОЯТЬСЯ СМЕРТИ Подумаем по-другому и увидим, что есть великая причина надеяться, что смерть — благо; одно из двух — либо смерть есть состояние небытия и полной бессознательности, или, как говорят люди, происходит изменение и переселение души из этого мира в другой. Теперь, если ты предположишь, что сознания нет, а есть сон, подобный сон того, кого не тревожат даже сны, смерть будет невыразимый выигрыш. Ибо если бы человек выбрал ночь, в которую его сон не нарушался даже сновидениями, и можно было сравнить с этим другие дни и ночи своей жизни, а затем должны были рассказать нам, сколько дни и ночи он проводил в течение своей жизни все лучше и лучше приятно, чем этот, я думаю, что любой мужчина, не скажу, частный человек, но даже великий царь не найдет много таких дней или ночей, если сравнивать с др. Теперь, если смерть имеет такую ​​природу, я говорю что умереть — приобретение; ибо вечность тогда всего лишь одна ночь. ВИДЕНИЕ ЖИЗНИ ПОСЛЕ СМЕРТИ Но если смерть есть путешествие в другое место, и там, как говорят люди, все мертвые пребывают, что хорошего, о мои друзья и судьи, может быть больше чем это? Если действительно, когда паломник прибывает в нижний мир, он освобожден от профессоров справедливости в этом мире, и находит истинные судьи, которые, как говорят, судят там, Минос и Радамант и Эак, и Триптолем, и другие сыны Божии, которые были праведны в их собственной жизни, это паломничество будет стоить того. Что бы не человек дал бы, если бы он мог поговорить с Орфеем и Мусеем и Гесиодом и Гомер? Нет, если это правда, позволь мне умирать снова и снова. Я и сам тоже будет иметь большой интерес к встрече и общению с Паламед, и Аякс, сын Теламона, и любой другой древний герой, претерпел смерть по несправедливому суду; и не будет мало удовольствия, как я думаю, в сравнении моих собственных страданий с их страданиями. Прежде всего, тогда я смогу продолжить свои поиски истинного и ложное знание; как в этом мире, так и в грядущем; и я найду кто мудр, а кто притворяется мудрым, а на самом деле не таков. Что бы не дайте, судьи, человеку испытать вождя великого троянская экспедиция; или Одиссей, или Сизиф, или бесчисленное множество других, мужчин и женщины тоже! Какое бесконечное наслаждение было бы в беседе с их и задавать им вопросы! В мир иной не сажают человека к смерти за то, что задавал вопросы: конечно, нет. Для того, чтобы быть счастливее чем мы, они будут бессмертны, если сказанное правда. СМЕРТЬ И СУДЬБА А потому, судьи, ободритесь смертью и знайте твердо, что с добрым человеком не может случиться никакого зла ни в жизни, ни после смерти . Он и его не пренебрегают боги; и мой собственный конец не приближается произошло по чистой случайности. Но я ясно вижу, что время пришло когда мне лучше было умереть и освободиться от беды; поэтому оракул не дал знака. По этой же причине я и не сержусь на свою осуждающие, или с моими обвинителями; они не причинили мне вреда, хотя они не хотели сделать мне ничего хорошего; и за это я могу мягко обвинить их. И все же у меня есть к ним просьба. Когда мои сыновья вырастут, я просил бы вас, о друзья мои, наказать их; и я бы тебя беспокой их, как я беспокоил тебя, если кажется, что они заботятся о богатстве, или что-нибудь, кроме добродетели; или если они притворяются чем-то когда они на самом деле ничто, — тогда укоряйте их, как упрекал я вас, за то, что вы не заботитесь о том, о чем они должны заботиться, и думая, что они что-то, когда они на самом деле ничего. И если ты сделаешь это, и я, и мои сыновья будут наказаны в твоем Руки. Настал час отъезда, и мы идем своим путем — я умираю, а ты живешь. Что лучше одному Богу известно. ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИСТОЧНИКИ ИЗВИНЕНИЯ ПЛАТОНА     ИЗВИНЕНИЯ КСЕНОФОНА СВЯЗАННЫЕ СТРАНИЦЫ ЖИЗНЬ СМЕРТЬ И СУД

Свобода слова в суде – Академия 4SC

Фон

Суд над Сократом произошел после, пожалуй, самого катастрофического и бурного периода в истории греческого города-государства Афины. В 404 г. до н.э. Афины потерпели поражение от своего соперника греческого города-государства Спарты в Пелопоннесской войне. Афинская демократия была заменена проспартанской олигархией, которая терроризировала и казнила сотни афинских граждан, прежде чем была свергнута, и демократия была восстановлена. Примерно в то же время Афины также пережили опустошительную чуму. В результате всех этих потрясений погибла значительная часть афинского населения, произошли огромные религиозные потрясения.

Объяснение

Афинская религия была в высшей степени ритуальна и состояла из множества публичных праздников, церемоний и жертвоприношений. Важнейшей функцией религии было обеспечение благосклонности богов к городу. Афиняне верят, что неспособность умилостивить богов с помощью обычных процедур приведет к бедствию. Это заставило многих афинян заподозрить религиозные беспорядки как причину их великого несчастья.

Сократ

Сократ был выдающимся, но неоднозначным афинским философом, который оказал глубокое влияние на историю западной философской мысли своей жизнью, методами, убеждениями и наследием, которое продолжили его ученики, в первую очередь Платон.

В 399 г. до н.э. Сократ предстал перед судом за нечестие. Он был осужден судом присяжных афинских граждан и впоследствии приговорен к смертной казни.

Судебный процесс

Сократа обвинили в нечестии, очень широком религиозном обвинении, в котором, по сути, утверждалось, что Сократ отверг традиционные афинские религиозные обычаи. Нечестие было очень серьезным обвинением в Афинах, потому что афиняне думали, что один человек, оскорбивший богов, может навлечь на себя гнев богов на весь город. Это было особенно актуально после катастрофы, которую Афины пережили за несколько лет до суда. На самом деле, в том же году, что и суд над Сократом, было множество других громких религиозных процессов.

Прокурор привел три причины, чтобы продемонстрировать нечестие Сократа. Он утверждал, что Сократ не признал богов города, представил новых божеств и развратил молодежь. Первое обвинение проистекало из неортодоксальных верований Сократа в богов, а второе относилось к внутреннему голосу, который, как утверждал Сократ, был его личным божественным наставником, что резко контрастировало с чрезвычайно публичным характером афинской религии. Третье обвинение было напрямую связано с Пелопоннесской войной и ее последствиями, поскольку Сократ был связан с двумя самыми печально известными и вероломными афинянами того времени: Алкивиадом, который был обвинен в многочисленных религиозных преступлениях и предал Афины, присоединившись к Спарте, и Критий, ведущий член спартанской олигархии, убивший сотни афинян. Подразумевалось, что Сократ, который, как известно, критически относился к демократии, распространял среди своих последователей подрывные убеждения, которые способствовали их роли в войне. Кроме того, некоторые члены круга Сократа имели антидемократические взгляды, совершали религиозные преступления или активно участвовали в олигархии. Со своей стороны, Сократ утверждал, что он был набожным человеком, который уважал богов, искал добродетели и служил Афинам, побуждая к моральным размышлениям. Однако ему не удалось убедить присяжных в том, что он не представляет угрозы для демократических институтов Афин.

После речей обвинения, Сократа и некоторых его сторонников жюри из 501 гражданина узко проголосовало за то, чтобы осудить Сократа за нечестие. Поскольку за нечестие не было установленного наказания, следующим шагом обвинения и защиты было предложить наказание, которое каждая из них считала адекватным. Затем жюри выбрало между ними двумя. Обвинение предложило смертную казнь. Затем, вместо того чтобы предложить разумную альтернативу, Сократ предложил, чтобы ему давали бесплатное питание до конца его жизни и чествовали как олимпийского чемпиона-победителя, потому что, по его мнению, он действительно заслуживал этого. В конце концов он предложил ему заплатить небольшой штраф, а затем более крупный штраф по просьбе некоторых из его учеников, но было слишком поздно. Присяжные проголосовали за то, чтобы приговорить его к смертной казни, и Сократ умер, выпив яд.

Итак, что

Суд над Сократом долгое время считался пятном на послужном списке афинской демократии и порицался за явное пренебрежение свободой слова. В конце концов, Сократа осудили и казнили не за что-либо ощутимое, что он сделал, и не только за то, во что он верил, а скорее за то, что он разделял свои убеждения из-за предполагаемого негативного влияния, которое это имело на судьбу Афин.