Путешествие из петербурга радищев: Книга: "Путешествие из Петербурга в Москву" - Александр Радищев. Купить книгу, читать рецензии

Содержание

Путешествие из Петербурга в Лейпциг Книга Ольги Елисеевой «Радищев»: Библиотека: Lenta.ru

Александр Николаевич Радищев — одна из наиболее трагичных фигур в российской истории. Его судьба во многом отразила раскол между просвещенным европеизированным интеллектуальным слоем, который начал формироваться в Российской империи после реформ Петра I, и российской властью. В издательстве «Молодая гвардия» «выходит книга Ольги Елисеевой «Радищев». До сих пор неясно, чего именно хотел добиться Радищев своим самым известным произведением «Путешествие из Петербурга в Москву», в котором он показал нищету и жестокость нравов современного российского общества и призывал к свержению правительства. Ольга Елисеева пытается ответить на этот вопрос.

С разрешения издательства «Молодая гвардия» «Лента.ру» публикует отрывок из книги Ольги Елисеевой «Радищев», посвященный обучению разных поколений русских дворян в Германии.

Ни императрица, ни сами будущие русские «якобинцы» не подозревали, какие плоды принесет обучение студентов за границей. Лейпциг — отнюдь не республиканская Женева. Небольшой университетский город, расположенный недалеко от Дрездена, где пребывал двор саксонского курфюрста, давал добротное, но в целом традиционное воспитание, подходившее для честных чиновников и богобоязненных бюргеров. Однако для птенцов екатерининского просвещения он стал открытым окном в мир.

Из письма юношей русскому посланнику в Дрездене А.М. Белосельскому следует, что они рвались учиться и с досадой отнеслись к дорожным задержкам, которые, по их словам, были целиком на совести гофмейстера: «Мы следовали с совершенной покорностью самым бездушным, и самым противоречивым, и самым запутанным приказаниям господина майора Бокума. Даже его прихоти мы принимали за закон. Долгое путешествие, столь же беспорядочное, сколь и утомительное во всех отношениях, не смогло поколебать нашу стойкость. Эта громадная потеря времени, вызванная по большей части его нерешительностью и его непоследовательностью, не только не погрузила нас в состояние упадка… но была новым поводом нашего старания».

Ехали неоправданно долго: из Петербурга тронулись в 20-х числах сентября 1766 года, а до Лейпцига добрались только в январе следующего, 1767-го. Для сравнения: Н.М. Карамзину на ту же дорогу потребовалось примерно два месяца, а сами юноши после обучения проделали обратный путь домой за полтора. Медленность отчасти объяснялась вынужденной остановкой в Данциге, где скончался от простуды один из пажей — Александр Римский-Корсаков.

В Саксонию путь лежал через Пруссию, разоренную войнами и налогами. Ни 60-е, ни в 80-е годы XVIII столетия добрых воспоминаний эта дорога не остановила. Д.И. Фонвизин, последовав по ней в 1784 году, жаловался буквально на все: от клопов и сверчков на постоялом дворе до нерасторопного «почтальона» — ямщика, который «двадцать русских верст везет восемь часов, ежеминутно останавливается, бросает карету и бегает по корчмам пить пиво, курить табак и заедать маслом… Здесь со всем генерально хуже нашего: люди, лошади, земля, изобилие в нужных съестных припасах, словом: у нас все лучше, и мы больше люди, нежели немцы».

Фонвизин — желчный человек. Но его характеристике придется поверить. В 1764 году российские чиновники предлагали Екатерине II открыть границу в Риге, чтобы обнищавшие в результате финансовых махинаций казны пруссаки перебегали на нашу сторону. «В его государстве царствует скорее отчаяние, нежели бедность, — рассуждал о Фридрихе II Герман фон Даль, советник таможенной палаты, которого императрица пригласила для консультаций по вопросам торговли. — Так что если бы он не преследовал строго эмиграции, то нет сомнения, что каждый месяц, по крайней мере, сто семейств выходили бы искать счастья в спокойной, кротко управляемой России». Непривычная картина, не правда ли? Но она же в екатерининское время наблюдалась и у других соседей, например в Швеции, на каждых переговорах поднимавшей вопрос о возврате «беглых». Да и проехавшая через прусские земли в 1768 году Дашкова жаловалась на те же, что Фонвизин, невыносимые пески и грязи.

Фронтиспис к «Письмам русского путешественника» Н. М. Карамзина в немецком издании 1800 года

Изображение: Фундаментальная электронная библиотека «Русская литература и фольклор»

Словом, путешествие для пажей было тяжелым. Они ждали отдыха в Саксонии, и Лейпциг, казалось, обещал его. «Город очень невелик, но с предместьями, где много садов, занимает уже довольное пространство, — сообщал позднее молодой Н.М. Карамзин в «Письмах русского путешественника». — Он лежит среди равнин, но как сии равнины хорошо обработаны и, так сказать, убраны полями, садами, рощицами и деревеньками, то взор находит тут довольно разнообразия и не скоро утомляется… Здесь-то, милые друзья мои, желал я провести свою юность; сюда стремились мои мысли за несколько лет перед сим… Но Судьба не хотела исполнить моего желания… Чувствую горесть в сердце и слезы в глазах».

Карамзин принадлежал к следующему за Радищевым поколению русских образованных дворян. И хотя университет был когда-то для него магнитом, тем не менее ученость на немецкий манер уже воспринималась им с оттенком ностальгической иронии, как игрушки детства — милые, но ненужные. Некогда любимый Радищевым профессор Эрнест Палтнер упрекнул «русского путешественника» за желание переезжать из города в город, вместо того чтобы «пользоваться» здешним университетом, где многие ваши единоземцы искали просвещения и, надеюсь, не тщетно». Однако Карамзин мог уже получить прекрасное воспитание дома и спешил в Париж видеть Французскую революцию.

Несмотря на изысканную вежливость, которую он проявил к лейпцигским докторам, их удивление при известии о том, «что десять песней Мессиады переведены на русский язык», его покоробило. «Я не думал бы, — сказал молодой профессор поэзии, — что в вашем языке можно было найти выражения для Клопштоковых идей». (Клопшток Фридрих Готлиб, 1724-1803, — немецкий поэт-сентименталист, развивший традицию прямого отождествления чувств героев с явлениями природы — бурей, ливнем, сиянием солнца. Названный прием будет характерен и для Радищева).

Это прямой намек на Радищева, имя которого по цензурным соображениям не называлось. «Путешествие из Петербурга в Москву» современники часто сравнивали с текстами Клопштока и видели много заимствованных приемов. «В доказательство, что наш язык не противен ушам, — сообщал снисходительный Карамзин, — читал я им русские стихи разных мер, и они чувствовали их определенную гармонию». Значит, учившиеся прежде «единоземцы» ничего подобного доказать еще не могли.

За прошедшие четверть века русский язык сильно развился. В Потсдаме Карамзин видел старого солдата, «который живет там со времен царствования императрицы Анны», «надзирая» за православной церковью. «Дряхлый старик сидел на больших креслах, и слыша, что мы русские, протянул к нам руки и дрожащим голосом сказал: «Слава Богу! Слава Богу!» Он хотел сперва говорить с нами по-русски; но мы с трудом могли разуметь друг друга. Нам надлежало повторять почти каждое слово; а что мы с товарищем между собой говорили, того он никак не понимал и даже не хотел верить, что мы говорили по-русски. «Видно, что у нас на Руси язык очень переменился», — сказал он».

Воистину так. Карамзин представлял одну линию его развития — к максимальному очищению от старомодных слов и оборотов. Радищев другую — к нарочитой архаизации. Трудно вообразить, как отреагировали бы профессора, прочти им Александр Николаевич несколько строк из «Телемахиды» В.К. Тредиаковского: даже на слух, без понимания, этот текст звучал бы коряво и дико.

Путешествие из Петербурга в Москву by Aleksandr Radishchev

Rebecka

1,095 reviews82 followers

August 2, 2013

This took a while.

Now, this will most likely be long and rambling, of no interest to people who do not deal with Slavic linguistics, and simplistic and silly to those who actually do. So let’s get to it.

Radishchev’s book is one of the great classics of early Russian literature. It’s *always* mentioned in any book on Russian lit, and I would say that it’s one of those stepping stones before Russian became… Russian. Russia was notoriously slow in its literary development, and while other countries were writing seedy dramas on love, murder and deception, Russians were going to church or dying in slavery. That’s my take on it, anyway. This is 1790, Pushkin is in the 1820’s, Lermontov 1830’s Dostoevsky and Turgenev didn’t publish anything until 1846, Tolstoy in 1852, Chekhov (decent-looking man by the way) is all the way up somewhere in the 1880’s, and I guess those are the authors Western folks know about. So — 1790, that’s early! That’s in the days of Catherine the Great, the supposedly enlightened monarch. Radishchev’s book shocked her deeply and he almost lost his life because of it, but ended up only being exiled. I do see her point, if I were tsarina and read «Скажи мне, в чьей голове может быть больше несообразностей, если не в царской?» («Tell me, in whose head can there possibly be more incongruities, than in that of a tsar?») I would also be a bit annoyed. Perhaps Radishchev thought she’d be cool about it because the form, strictly speaking, is masculine? Or that she’d think it only applied to those who came before her? Hmm. Nah.

There’s probably lots and lots of good stuff in here for historians.

To be honest, the never ending moral preaching kind of made me zone out from time to time. You blink in the middle of line 3 of a 10 line sentence, and all of a sudden you have no idea who that damned participle is in agreement with, what on earth the plural dative is referring to, and… well… all of a sudden, you’re counting occurrences of the root «blag». (It’s everywhere.) It’s not an easy read. Because this is not actually Russian. This novel could be translated into Russian. This is funny, because at the end of the book, Radishchev says the exact same thing about all that has been published up until Lomonosov (1711-1765, all-around genius, author of the first Russian grammar), during which time people (= those who could write, i.e. almost no-one) wrote in the same language as that prior to the Mongols, i.e. «na slovenskom» (Old Church Slavonic). Radishchev emulates a learned Church Slavonic idiom, using all he can find of OCS connectors, conjugations, vocabulary, and participles, probably because that *was* what being educated was about. Never ending participles! Not a single sentence without them. This makes for very cumbersome reading, and for endless amounts of fun for Old Church Slavonic geeks.

I had the most wonderful example of «we’ve got cases, so screw word order», but can’t remember where I wrote it down. 🙁

First and foremost, and most incredible of all, there are absolute datives! Several of them! I really think it’s a shame the absolute dative has not permeated colloquial Russian. As far as I can remember, it’s a calque from Classical Greek’s double genitive (but my Classical Greek grammar is shady at best, so I’m not sure now that they fill the exact same functions), but I do think I’ve read some article stating that it also reached East Slavic. And then, obviously, went away again. Such a shame, it’s so elegant. And my edition has a note explaining what the absolute dative means, so it’s not all that familiar to modern day Russians. (It’s a temporal/causal adverbial clause.)

Look what I found!

«Я пью и ем не для того только, чтоб быть живу» <— ! is that a dative? Infinitive with dative!
«Подъезжал я к Новугороду» and «монастырей, вокруг оного лежащих» <— double declination, lots and lots of онъ in the form of оного as 3rd. p.sg. pronoun (probably for non-animate referents, as его is also frequent).
«власы главы его» <— South Slavic metathesis! (lots and lots of these, also град, брад, сребро, слат… but also a fair amount of East Slavic polnoglasie forms!)
зрети instead of видеть, яко, дондеже, еже, да-imperatives, которые without antecedent, ити and итти instead of идти, many short form всяк, единожды (однажды), токмо, at least one active present participle in the sg.m. without the щ-suffix!

And those are just a couple of examples. This was very interesting, but tiring. I have only read 10th-15th century texts, and then 19th century, so I’m lacking this middle period, which is very fascinating! I need to find some Lomonosov now.

books-i-own classics read_in_russian

Grigory

162 reviews9 followers

August 12, 2014

Да, может быть сейчас некоторые части книги звучат не так остро и даже чуть банально, но в свое время это была Бомба.

Впрочем нет, с недавних пор эти части книги снова звучат так же возмутительно, как при царе.

europe intellectual-history political-philosophy

November 19, 2022

Радикально во многом даже на сегодняшний день, чего я не ждал от предтечи классиков, которые все-таки вуалировали сови социально-политические воззрения. Радищев же спустя несколько глав благополучно забывает о путешествии, и просто начинает рубить правду-матку, о том п, что творится вокруг. Отвечая ему хаотичным добром.
Сама же книга очень душная, надоедающая стремлениями к крестьянской простоте и природе, интересная скорее как артефакт.

Забавно, но книга написанная еще в 1790 году остается акутальной и сейчас очень во многом.

Trounin

1,779 reviews35 followers

Держи глаза и уши закрытыми, а рот на замке, если хочешь спокойно дожить до старости. Тем ты не наживёшь себе бед и по смерти твоей о тебе никто не вспомнит. А ежели надумаешь правде в лицо смотреть, покажешь ту правду другим, кто глаз не открывает, зато уши держит для внимания речам пустозвонным, то примешь за то наказание в полной мере. И не сказал ты ничего нового, объективно отразив увиденное, чем и заслужил порицание от общества, предпочитающего под смыслом бытия понимать им привычное. В чём же причина способности видеть другими не замечаемое? Виной тому образование заграничное и имеющийся опыт, отличный от для прочих обыденного. Достаточно ознакомиться с нравами другой страны, как в нравах своей обнаружишь изъяны. Но нет в том ничего греховного, ибо привычно то стало твоим соотечественникам, не поймут они тебя при всём твоём желание. Но обидеться могут. И обидятся!

Если рассматривать книгу как эеркало души и сознания человека того времени — то это, несомненно, шедевр. Автор проводит читателя по всем аспектам жизни жителя Российской империи — рождение ребенка, проводы на службу, свадьба, смерть, встречи и расставания, работа и отдых, сила и власть, религия, стремление к культуре и науке. Соглашусь, что описание событий сумбурно и обрывисто. Возможно, автор хотел таким образом показать неопределенность того времени как целой эпохи.

fiction history philosophy

the book is not so actual nowadays. especially the language — it is ancient russian. but what strikes me is that people few centuries ago have the same brain we have today. they were really clever.
Peoples inequality, slavery those kind of problems are bothering the author. and the ways he chose to overcame those problems are pretty naive

Отрывки
О Новгороде
О войне
О сожительстве
Наставление детям

Alina

23 reviews3 followers

При всем уважении к силе порыва автора и социальной роли этого произведения — читать его невозможно. Радищев сам признает, что специально усложнял язык, чтобы «зацепить» читателя.

Не знаю, зачем это вообще проходят в школе — особенно на литературе. Я бы оставила выдержки для уроков истории. Радищев впихивает в книжку решительно все, от стиховедческой критики до чистки зубов, и да, борьбу с несправедливостью тоже.

Мой любимый эпизод — длинная-длинная история, как некто нанял лодку и вышел в Финский залив полюбоваться природой (тут длинные красивые описания природы), тут случился шторм и они сели на мель (длинные драматические описания, как один гребец отправился за помощью, а все остальные храбро держались), и как сержант на каком-то местном посту не дал лодку, потому что офицер спит, а будить не велено, и лодку давать кому попало не велено. Лодку все же нашли в другом месте, рассказчик потом пожаловался офицеру на сержанта, а офицер сказал — мол, тот все правильно сделал, не положено. И все знакомые потом рассказывали в ответ на эту историю — ну да, ужасно, бесчеловечно… но ничего не поделаешь, не положено. И поэтому рассказчик этой истории покидает жестокий бесчеловечный Петербург!

… в общем, так и вижу Радищева занудным современным блоггером или фейсбукером, перепощивающим отовсюду философские статьи.

russian-classics

Настоящая классика! За 200 лет книга не потеряла ни капли актуальности. Это образец либеральной русской мысли, все основные её принципы действуют и сейчас, и можно понять реакцию императрицы, на сто процентов схожую с тем, как сейчас власть реагирует на оппозицию.
Автора нужно похвалить и за смелость, и за некоторую самоиронию в духе ‘это не я придумал, а прочитал на записке которую кто-то оставил’.
Есть некоторые спорные моменты, отмеченные в частности Пушкиным, но это только дополняет картину русской интеллигенции.

Отдельно хочу отметить пассаж про кофе, который отлично задевает в 2020 году.

Ставлю «трояк» исключительно по доброте душевной. Еще ради действительно ярких крупиц социальной и политической критики, которые все-таки в ней встречаются. Сколь мало их бы ни было, Радищев очень умело от них отвращает: заталкивает читателя в трясину своего трехэтажного старомодного словоблудия и разбрызгивается мыслями повсюду, куда может дотянуться — трескотня о том да сем, безо всякой внутренней логики и формы просто утомляет.

Иначе как исторический курьез книгу воспринимать невозможно: как литература или социальная критика она не впечатляет почти ничем.

2014-ru

Read

Если очистить книгу от старомодного словоблудия, из которого она состоит чуть более, чем полностью, найдется несколько характерных и неприятных сцен российской жизни, а оценка книги властями (Радищева хотели казнить, но потом сослали) добавляет ей веса. Радищев был эмоционален и хотел моментального перехода к конституционной республике, освобождения крестьян, прав для всех граждан страны. Эти вполне нормальные желания современникам казались опасным бредом романтика, как и наличие честного человека на каком-то посту в принципе. При этом экзальтация Радищева все-таки вызывает раздражение.

электронных книг, аудиокниг и др. для библиотек и школ

С учетной записью OverDrive вы можете сохранять свои любимые библиотеки для получения оперативной информации о наличии. Узнать больше об учетных записях OverDrive.

Не сегодня.0007

03 ноября 2020 г.

Субъекты

Поиск электронной библиотеки с таким названием

Узнать больше о точном определении местоположения

Идет загрузка…

«Путешествие из Санкт-Петербурга в Москву » Александра Радищева является одним из самых важных произведений русской письменности того времени. Екатерины Великой. Рассказ о вымышленном путешествии по почтовому маршруту сочетает в себе литературу, философию и политическую экономию, чтобы разоблачить социальную и экономическую несправедливость и ее причины на всех уровнях российского общества.

Путешествия

Формат

Ebook

Серия

Российская библиотека

Автор

Irina Reyfman

Издатель

Columbia University Press

Выпуск

03 ноября 20203

.

Скопируйте и вставьте код на свой веб-сайт.

Путешествие из Санкт-Петербурга в Москву Ирины Рейфман в Abbey’s Bookshop | 9780231185912

«Путешествие» Александра Радищева из Санкт-Петербурга в Москву — одно из важнейших произведений, появившихся в России в эпоху Екатерины Великой. Рассказ о вымышленном путешествии по почтовому маршруту сочетает в себе литературу, философию и политическую экономию, чтобы разоблачить социальную и экономическую несправедливость и ее причины на всех уровнях российского общества. Вскоре после публикации книги в 179 г. 0 Радищев был приговорен к смертной казни за радикализм и вместо этого сослан в Сибирь.

Литературный путь Радищева направляется глубоким нравственным убеждением. Он стремился поставить перед читателем насущные этические вопросы, обнажая жестокость крепостничества и других узаконенных форм эксплуатации. Многочисленные направления «Путешествия» включают сентиментальные вымыслы, аллегорические рассуждения, поэзию, театральные сюжеты, исторические очерки, трактат о воспитании детей, а также комментарии о коррупции и политической экономии, основанные на аргументах Просвещения и стремлении поместить Россию в ее европейский контекст. Радищев, пожалуй, первый в длинной череде русских писателей-диссидентов, таких как Герцен и Солженицын, которые создали особую литературную идиому для выражения подрывной идеи. В идиоматичном и стилистически тонком переводе Эндрю Кана и Ирины Рейфман одна из самых печально известных тайных книг имперской России теперь доступна для англоязычных читателей.

По : Александр Радищев
Переведено : Ирина Рейфман, Эндрю Кан
Выходные данные: Columbia University Press
Страна публикации: США
Размеры: Высота: 216 мм, Ширина: 140 мм,
ISBN: 9780231185912
ISBN 10: 023118591X

Серия:

Страниц:

Дата публикации:

Аудитория:

Формат:

Статус издателя:

Благодарности Введение Эндрю Кана и Ирины Рейфман Примечание к тексту А.М.К. 1. Выезд 2. София 3. Тосна 4. Любани 5. Чудово 6. Спасская Полесть 7. Подберезье 8. Новгород 9. Бронницы 10. Зайцово 11. Крестцы 12. Яжелбицы 13. Валдай 14. Едрово 15. Хотилов 16. Вышний Волочек 17. Выдропуск 18. Торжок 19. Медное 20. Тверь 21. Городня 22. Завидово 23. Клин 24. Пешки 25. Черная Записки Грязи

Александр Радищев родился в 1749 году в небогатой дворянской семье и начал писать стихи и прозу в 1780-х годах. В 1790 г., после того как публикация «Путешествия из Петербурга в Москву» вызвала бурю негодования, он был арестован и приговорен к смертной казни, а затем сослан в Сибирь. Царь Павел разрешил ему вернуться, а Александр I помиловал его и назначил в Комиссию по составлению новых законов. Радищев покончил жизнь самоубийством в 1802 году.

Отзывы о Путешествии из Санкт-Петербурга в Москву

Это очень нужный и давно назревший новый перевод с очень информативным введением и полезными аннотациями влиятельной книги Радищева, мастерски выполненный двумя ведущими специалистами по русской литературе восемнадцатого века. Перевод сохраняет элементы идиосинкразического стиля Радищева, не звуча слишком архаично, что является заметным достижением. — Валерия Соболь, автор книги Febris Erotica: Тоска по любви в русском литературном воображении