Петр I и Александр Пушкин. Император и поэт. Первые. Великие
- Информация о материале
- Опубликовано: 03 июня 2022
- Просмотров: 7657
Президентская библиотека: что связывало Петра I и Александра Пушкина.
В июне, с разницей в 127 лет, пришли в этот мир два человека, имена которых прославили наше Отечество. Они оба были Великими и оба – Первыми. Пётр Великий, первый российский император и первый поэт России, великий Александр Пушкин.
«Основными упорами, неугасаемыми маяками русской культуры» называл имена Петра I и Александра Пушкина писатель Александр Куприн, признаваясь, что его нередко поражали «подобия в главных рубежах жизней этих двух национальных великанов».
Поэт и царь, властитель и пророк – эти темы на протяжении многих столетий волновали историков, писателей, поэтов.
Пётр был героем стихотворений Пушкина «Стансы» и «Пир Петра Первого», незаконченного романа «Арап Петра Великого», поэм «Полтава» и «Медный всадник», исторического труда «История Петра I».
У поэта были и личные причины интересоваться жизнью императора. Образ Петра с ранних лет сопровождал его в семейных воспоминаниях, причем с двух сторон.
С отцовской – это были рассказы о предках Пушкиных петровского времени, из которых один был казнён за участие в стрелецком заговоре («С Петром мой пращур не поладил / И был за то повешен им» – «Моя родословная»). Прабабушка Пушкина по линии отца была дочерью денщика Петра I, ставшего адмиралом Ивана Головина.
Но самая важная для поэта связь с Петром прослеживалась по материнской линии – здесь прадедом поэта был знаменитый Ибрагим (Абрам) Петрович Ганнибал, «арап Петра Великого». Рассказы о нём Пушкин мог слышать от людей, лично его знавших, а с его сыном, Петром Абрамовичем, встречался после окончания Лицея и во время ссылки в Михайловское в усадьбе Ганнибалов Петровское.
Африканские черты, присущие Ганнибалу, в той или иной степени унаследовали его потомки. Так, например, мать поэта, Надежду Осиповну, которая, по словам современников, «была необыкновенно хороша собою», в свете прозвали «прекрасною креолкой». А вот описание маленького Саши Пушкина, приведённое в книге Викентия Вересаева «Пушкин в жизни» (1928):
«Пушкин был не из рослых детей и всё с теми же африканскими чертами физиономии, с какими был и взрослым; но волосы его в малолетстве были так кудрявы и так изящно завиты африканскою природою, что однажды мне И. И. Дмитриев сказал: „посмотрите, ведь это настоящий арабчик“».
В лицейские годы Пушкин иногда подписывался кличкой, придуманной для него однокашниками: «Смесь обезьяны с тигром», а в стихотворении «Юрьеву» даже назвал себя «потомком негров безобразным»
«Автор, со стороны матери, происхождения африканского.
Его прадед Абрам Петрович Аннибал на восьмом году своего возраста был похищен с берегов Африки».
Его прадед Абрам Петрович Аннибал на восьмом году своего возраста был похищен с берегов Африки».В журнале «Русская старина» за апрель 1886 года, который хранится в фонде Президентской библиотеки, можно ознакомиться с уникальным документом – исследованием «Русские избранники» историка Георга фон Гельбига. В нем говорится, что Абрам Петрович Ганнибал был мавр, привезённый в качестве юнги Петром I из Голландии. Пётр «окрестил его, был воспреемным отцом и назвал его… Абрамом Ганнибалом». В «Словаре достопамятных людей Русской земли» (1836) историка Дмитрия Бантыш-Каменского уточняется, что «арап, похищенный с берегов Африки», получил от Петра Великого имя Ганнибал
«в воспоминание славного полководца Карфагенского».«Полюбив крестника за расторопность, – продолжает Бантыш-Каменский, – природный ум и чрезвычайную чуткость, Государь сделал его камердинером и велел ему почивать в своей спальне.
Каждую ночь он подносил Петру Великому несколько раз свечу и аспидную доску, а потом, когда выучился грамоте Русской, записывал его словесные приказания…»Монарх, убеждаясь с каждым днем в способностях юноши, поручил своего воспитанника лучшим учителям для обучения математическим и другим наукам. Из военных списков того времени известно, что «Абрам Петров арап» служил барабанщиком в бомбардирской роте Преображенского полка, капитаном которой был сам государь. Как писал этнограф Дмитрий Анучин в «Антропологическом эскизе» (1899), посвящённом родословной поэта, со временем крестник Петра стал занимать
В 1830 году в «Северной пчеле» Булгарин опубликовал колкий намёк на происхождение Пушкина.
Поэт ответил стихотворением «Моя родословная», которое заканчивается такими словами:
«И сходно купленный арап / Возрос усерден, неподкупен, / Царю наперсник, а не раб». В черновых же бумагах поэта сохранилась запись: «Прадед мой если был куплен, то вероятно, дёшево, но достался он шкиперу, коего имя всякий русский произносит с уважением и не всуе».
Отношения прадеда – «наперсника царя» – и императора стали сюжетом неоконченного произведения Пушкина «Арап Петра Великого». Сюжет романа Пушкин позаимствовал из исторического анекдота «Щедрость монарха в награждении заслуг», приведённого в знаменитом труде Ивана Голикова «Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России» (1788).
Несколько лет Пушкина не покидала мысль о написании исторического труда, посвящённого Петру I. В письме главному начальнику III отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии графу Бенкендорфу от 21 июля 1831 года (Сочинения А. С.
Пушкина, 1887) поэт просил «дозволения заняться историческими изысканиями в государственных архивах и библиотеках»:
«Не смею и не желаю взять на себя звание Историографа после незабвенного Карамзина; но могу со временем исполнить давнишнее моё желание написать Историю Петра Великого и Его наследников до Государя Петра III».
Дозволение было получено, поэт начал работу в архиве Коллегии иностранных дел и в библиотеке Вольтера, хранившейся тогда в Эрмитаже. 7 апреля 1734 года он признается Михаилу Погодину:
«К Петру приступаю со страхом и трепетом, как вы к исторической кафедре». А уже 29 мая того же года пишет жене, Наталье Николаевне: «Ты спрашиваешь меня о Петре? – идёт помаленьку; скопляю матерьялы – привожу в порядок – и вдруг вылью медный памятник, котораго нельзя будет перетаскивать с одного конца города на другой, с площади на площадь, из переулка в переулок»…
Работа над «Историей Петра I» стала в последние годы жизни поэта важнейшим для него трудом.
Пушкин «следовал» за Петром на корабельные верфи, в шатёр на полтавском поле, на ассамблеи, к токарному станку, в Сенат… Восхищаясь гением Петра, Пушкин, однако, не был ослеплён им. В подготовительных текстах к своему труду он пишет:
«Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости; вторые – нередко жестокие – своенравны и, кажется, писаны кнутом».
По словам Александра Куприна, Пушкин «был, есть и будет единственным писателем, который мог своим божественным вдохновением проникнуть в гигантскую душу Петра и понять, почувствовать её сверхъестественные размеры».
В книге Вересаева «Пушкин в жизни» приводится воспоминание надворного советника Келлера о разговоре с поэтом по поводу «Истории Петра».
«Об этом государе, – сказал ему Пушкин, – можно написать более, чем об истории России вообще… <.
..> Эта работа убийственная, <…> если бы я наперёд знал, я бы не взялся за неё».Через три недели после этого разговора Александра Пушкина не стало. Первому поэту России было всего 37 лет. Первый император России ушел из жизни в 52 года, хотя, как писал Куприн, «по его размаху жизни, ему надлежало бы прожить ещё сто лет»… И все годы, отпущенные им судьбой, они неустанно работали – «не как наемники, а как ревностные, лютые на работу хозяева, которые отчёт о своём поле отдадут лишь одному высшему хозяину»…
Каждый из них взрастил своё поле. Пушкин оставил нам в наследство русскую литературу. Пётр – оставил Россию.
Текст: Президентская библиотека имени Б. Н. Ельцина
- Президентская библиотека
Читать книгу «История Петра I» онлайн полностью📖 — Александра Пушкина — MyBook.
© ООО «Издательство Родина», 2021
Предисловие
«История Петра I» – незавершенный труд Пушкина – дошла до нас в виде обширного подготовительного текста, в котором Пушкин закрепил результаты изучения им Петровской эпохи.
Большая часть обширной пушкинской рукописи стала известна читателю лишь столетие спустя после смерти поэта, когда она была опубликована в 1938 г. в большом советском академическом издании его сочинений. Объясняется это тем, что после смерти Пушкина рукопись была запрещена Николаем I, затем затеряна и обнаружена только после революции – в 1917 г. До 1938 г. из нее известны были в печати лишь отдельные отрывки, составлявшие меньше одной четверти ее.
И.
Фейнберг
1672–1689
Петр родился в Москве в 7180 г., мая 30 (1672).
Рождение царевича праздновали трехдневным торжеством при колокольном звоне и пушечной пальбе. Царь в знак своей радости даровал прощение осужденным на смерть, возвратил из ссылки преступников, роздал богатую милостыню, простил народу долги и недоимки, искупил невольников, заключенных за долги.
Царевич был окрещен июня 29, в субботу, на праздник верховных апостолов Петра и Павла, в Чудовом монастыре, от патриарха Иоакима. Восприемниками были брат его царевич Феодор Алексеевич и тетка его, царевна Ирина Михайловна. Рассказывают, будто бы на третьем году его возраста, когда в день именин его, между прочими подарками, один купец подал ему детскую саблю, Петр так ей обрадовался, что, оставя все прочие подарки, с нею не хотел даже расставаться ни днем, ни ночью. К купцу же пошел на руки, поцеловал его в голову и сказал, что его не забудет. Царь пожаловал купца гостем, а Петра, при прочтении молитвы духовником, сам тою саблею опоясал.
При сем случае были заведены потешные. Перед своею кончиною царь назначил приставниками к царевичу боярина Кирилу Полуехтовича Нарышкина и при нем окольничих князя Петра Ивановича Прозоровского, Федора Алексеевича Головина и Гаврила Ивановича Головкина. Царь Алексей Михайлович скончался 30 января 1676 года, оставя Петра трех лет и осьми месяцев.
Царь Феодор Алексеевич оставил при вдовствующей царице весь ее штат. В 1677 году она имела при себе 102 стольников. Потешные, большею частию, были дети их. Петр начал учиться грамоте 12 марта 1677 года, по благословению святейшего патриарха. Учителем его был Челобитного приказа дьяк Никита Моисеевич Зотов, бывший знакомый боярину Ф. Соковнину, который и привел его во дворец к вдовствующей царице. Зотов по утрам обучал царевича грамоте и закону, а после обеда рассказывал ему российскую историю. Покои дворца были расписаны картинами, изображавшими главные черты из истории, главные европейские города, здания, корабли и проч. Иноземцы, приставленные также к царевичу: Лефорт и Тимерман, учили его геометрии и фортификации.
Милославские во время царствования Феодора утесняли Нарышкиных, из них ни один не был произведен в большие чины. Дед царевича, Кирил Полуехтович, определенный Алексеем Михайловичем главным судиею в Приказе большого дворца, был отставлен.
Боярин Иван Максимович Языков предложил однажды вдовствующей царице, под предлогом тесноты, перебраться в другой дворец, отдаленный от царского двора. Царица не захотела и подослала Петра с своим учителем к царю Феодору. Петр поцеловал его руку и пожаловался на Языкова, сравнивая себя с царевичем Димитрием, а боярина с Годуновым. Царь извинился перед Натальей Кириловной и отдал ей Языкова головою. Языков был на время отдален.
Царица жила обыкновенно в Потешном дворце царя Алексея Михайловича, отчего и Петр его предпочитал.
15 августа 1680 г. Зотов был от него удален по наветам. Он был послан с полковником стрелецким, стольником Василием Тяпкиным в Крым для заключения мирного договора на 20 лет, что и случилось 15 января 1681 г. Зотов воротился 8 июня.
Неизвестно, продолжал ли он учить царевича.
Штраленберг и «Рукопись о зачатии» повествует, что царица, едучи однажды весною в один монастырь, при переправе через разлившийся ручей, испугалась и криками своими разбудила Петра, спавшего у ней на руках. Петр до 14 лет боялся воды. Князь Борис Алексеевич Голицын, его обер-гофмейстер, излечил его. Миллер тому не верит.
Когда слабому здравием Феодору советовали вступить во второй брак, тогда ответствовал он: «Отец мой имел намерение нарещи на престол брата моего, царевича Петра, то же сделать намерен и я». Сказывают, что Феодор то же говорил и Языкову, который ему сперва противоречил и наконец отвратил разговор в другую сторону и уговорил его на второй брак. В самом деле, 1682 г. февраля 16 Феодор женился на Марфе Матвеевне Апраксиной, но в тот же год апреля 27 скончался, наименовав Петра в преемники престола (в чем не согласен Миллер. См. «Опыт трудов Вольного российского собрания». Ч. V, стр. 120). Царевичу Иоанну было 16 лет, а Петру 10 лет.
О избрании см. «Опыт трудов Вольного российского собрания». Ч. V, стр. 123.
Все государственные чины собрались перед дворцом. Патриарх с духовенством предложил им избрание, и стольники, и стряпчие, и дьяки, и жильцы, и городовые дворяне, и дети боярские, и гости, и гостиной, и черных сотен, и иных имен люди единогласно избрали царем Петра.
Патриарх говорил потом боярам и окольничим и думным и ближним людям, и они были того же мнения.
Петр избран был 10 мая 1682 г. и в тот же день ему присягнули; царица Наталья Кириловна наречена была правительницею, но чрез три недели все рушилось. Боярин Милославский и царевна София произвели возмущение. План их был:
1) Истребить приверженцев Петра.
2) Возвести царем Иоанна.
3) Царя Петра лишить престола (?).
Сумароков и князь Хилков утверждают, что Милославский удержал стрельцов от присяги – Голиков, дабы согласить их с летописью, говорит: многих стрельцов.
Главные сообщники Милославского были племянник его Александр, Щегловитый, Цыклер, Иван и Петр Толстые, Озеров, Санбулов и главные из стрелецких начальников: Петров, Чермнов, Озеров и проч.
Сумароков в числе приверженцев Софии именует и Иоакима.
Санбулов начал возмущение. Он закричал в толпе стрельцов, что бояре отняли престол у законного царя и отдали его меньшому брату, слабому отроку. Александр Милославский и Петр Толстой рассеяли слухи, что Иоанн уже убит, и роздали стрельцам письменный список мнимым убийцам, приверженцам царицы Натальи Кириловны.
Мая 15. Стрельцы, отпев в Знаменском монастыре молебен с водосвятием, берут чашу святой воды и образ божьей матери, предшествуемые попами, при колокольном звоне и барабанном бое вторгаются в Кремль.
Деда Петра, Кирила Полуехтовича, принудили постричься, а сына его Ивана при его глазах изрубили.
Убиты в сей день братья Натальи Кириловны Иван и Афанасий, князья Михайло Алегукович Черкасский, Долгорукие Юрий Алексеевич и сын его Михайло, Ромодановские Григорий и Андрей Григорьевичи, боярин Артемон Сергеевич Матвеев, Салтыковы, боярин Петр Михайлович и сын его стольник Федор, Иван Максимович Языков (?), стольник Василий Иванов, думные люди Иван и Аверкий Кириловы, Иларион Иванов с сыном; подполковники: Горюшкин, Юренев, Докторов и Янов; медики фон Гаден и Гутменш.
Стрельцы, разбив Холопий приказ, разломали сундуки, разорвали крепости и провозгласили свободу господским людям. Но дворовые к ним не пристали.
Мая 18. Стрельцы вручили царевне Софии правление, потом возвели в соцарствие Петру брата его Иоанна. 25 мая царевна правительница короновала обоих братьев. София уже через два года приняла титло самодержавицы-царевны (иногда и царицы), называя себя во всех делах после обоих царей («Древняя российская Вивлиофика». Ч. VII, стр. 400).
Стрельцы получили денежные награждения, право иметь выборных, имеющих свободный въезд к великим государям, позволение воздвигнуть памятник на Красной площади, похвальные грамоты за государственными печатьми, переименование из стрельцов в надворную пехоту. Выборные несли сии грамоты на головах до своих съезжих изб, и полки встретили их с колокольным звоном, с барабанным боем и с восхищением. Сухарев полк один не принял участия в бунте.
Царевна поручила Стрелецкий приказ боярам князьям Хованским, Ивану Андреевичу и сыну его Феодору, любящим стрельцов и тайным раскольникам Аввакумовской и Никитской ереси.
Вскоре после того (?) стрельцы под предводительством расстриги попа Никиты производят новый мятеж, вторгаются в соборную церковь во время служения, изгоняют патриарха и духовенство, которое скрывается в Грановитую палату. Старый Хованский представляет патриарху и царям требования мятежников о словопрении с Никитой. Стрельцы входят с налоем и свечами и с каменьями за пазухой, подают царям челобитную. Начинается словопрение. Патриарх и холмогорский архиепископ Афанасий (бывший некогда раскольником) вступают в феологический спор. Настает шум, летят каменья (сказка о Петре, будто бы усмирившем смятение). Бояре при помощи стрельцов-нераскольников изгоняют наконец бешеных феологов. Никита и главные мятежники схвачены и казнены 6 июня. Царица Наталья Кириловна, по свидетельству венецианского историка, удалилась с обоими царями в Троицкий монастырь. После того Петр удалился в село Преображенское и там умножает число потешных (вероятно без разбору: отселе товарищество его с людьми низкого происхождения).
Старый Хованский угождал всячески стрельцам. Он роздал им имение побитых бояр. Принимал от них жалобы и доносы на мнимые взятки и удержание подможных денег. Хованские взыскивали, не приемля оправданий и не слушая ответчиков.
София возвела любимца своего князя Голицына на степень великого канцлера. Он заключил с Карлом XI (1683 г.) мир на тех же условиях, на коих был он заключен 20 лет прежде. Россия была в миру со всеми державами, кроме Китая, с которым были неважные ссоры за город Албазин при реке Амуре.
Бояре, приверженные к Петру, назначили ему в обер-гофмейстеры князя Бориса Алексеевича Голицына. Он овладел доверенностию молодого царя и делал перевес на его сторону. Многие бояре, а особливо дети их, перешли на сторону Петра.
Царевна в сие время женила брата своего Иоанна на Прасковье Федоровне Салтыковой (1684 г., января 9). Петру I, бывшему по 12 году, дана была полная свобода. Он подружился с иностранцами. Женевец Лефорт (23 (?) годами старше его) научил его голландскому (?) языку.
Он одел роту потешную по-немецки. Петр был в ней барабанщиком и за отличие произведен в сержанты. Так начался важный переворот, впоследствии им совершенный: истребление дворянства и введение чинов. В сие время князь Василий Голицын, бывший главным в комиссии о разобрании дворянских родов и о составлении родословной книги, думал возобновить местничество, уничтоженное царем Феодором в 1681 г. Комиссия была учреждена под начальством боярина князя Владимира Дмитриевича Долгорукова и окольничего Чаадаева.
Бояре с неудовольствием смотрели на потехи Петра и предвидели нововведения. По их наущению сама царица и патриарх увещевали молодого царя оставить упражнения, неприличные сану его. Петр отвечал с досадою, что во всей Европе царские дети так воспитаны, что и так много времени тратит он в пустых забавах, в которых ему, однако ж, никто не мешает, и что оставить свои занятия он не намерен. Бояре хотели внушить ему любовь к другим забавам и пригласили его на охоту. Петр сам ли от себя или по совету своих любимцев, но вздумал пошутить над ними: он притворно согласился; назначил охоту, но приехав объявил, что с холопями тешиться не намерен, а хочет, чтоб господа одни участвовали в царском увеселении.
Псари отъехали, отдав псов в распоряжение господ, которые не умели с ними справиться. Произошло расстройство. Собаки пугали лошадей; лошади несли, седоки падали, собаки тянули снуры, надетые на руки неопытных охотников. Петр был чрезвычайно доволен – и на другой день, когда на приглашение его ехать на соколиную охоту господа отказались, он сказал им: «Знайте, что царю подобает быть воином, а охота есть занятие холопское».
* * *
В день Преполовения (того ж 1684 г.) оба царя были на крестном ходу по городской стене и потом обедали у патриарха. Петр расспрашивал патриарха о установлении сего хода и о других церковных обрядах. После обеда приехал он с боярами на пушечный двор и повелел бомбами и ядрами стрелять в цель. Он сам, несмотря на представления бояр, запалил пушку и, узнав, что поручик Франц Тимерман хорошо знает науку артиллерийскую, повелел его к себе прислать и уехал в Преображенское.
На другой день Тимерман был ему представлен. Петр взял его к себе в учителя, велел отвести ему комнату подле своей и с той поры по нескольку часов в день обучался геометрии и фортификации.
Он в рощах Преображенского на берегу Яузы повелел выстроить правильную маленькую крепость, сам работал, помогал Тимерману расставлять пушки и назвал крепость Пресбургом. Он сам ее атаковал и взял приступом. Потом в присутствии бояр сделал учение стрелецкому Тарбеева полку. Он осуждал многое в артикуле царя Алексея Михайловича. В доказательство он одному капральству велел выстроиться и сам скомандовал по-своему. С той поры старый артикул был им отменен и новый введен в употребление (Крекшин).
Миллер относит учреждение потешного войска к 1687 году, потому что в разрядных книгах продолжительное пребывание царя в Преображенском начинается с того году. Но наборы начались уже в 84 году. Записные книги доказывают, что в 87 году увеличилось число потешных, ибо царь уже начал набирать из придворных и конюшенных служителей, и вскоре их прибавилось так много, что уже должно было часть оных поселить в селе Семеновском. Отселе Семеновский и Преображенский. Петр из Бутырского полка взял 15 барабанщиков (в 1687 г.
). Лефорт (в том же году) произведен в полковники. Учреждена конница. («Опыт трудов Вольного российского собрания». Ч. IV, «О начале гвардии»). Петр, находясь однажды на Сокольничьем дворе, узнал, что всех охотников до 300 человек. С согласия брата, взял из них молодых в потешные.
* * *
1684 г., мая 14. Посольство от цесаря Леопольда.
Целью оного было склонить Россию на войну с Турцией. Отвечали, что заключенного царем Феодором 20-летнего мира нельзя нарушить и что Россия ничего не может предпринять, пока Польша не отречется от своих притязаний на Смоленск, Киев и всю Украйну и не заключит вечного мира.
1684 г., июня 1-го и 2-го Петр осматривал патриаршую библиотеку. Нашед оную в большом беспорядке, он прогневался на патриарха и вышел от него, не сказав ему ни слова.
Патриарх прибегнул к посредничеству царя Иоанна. Петр повелел библиотеку привести в порядок и отдал ее, сделав ей опись, на хранение Зотову, за царской печатью.
* * *
Стрельцы между тем продолжали своевольничать.
Они самовольно схватили стольника Афанасия Барсукова и солдатского полковника Матвея Кравкова, мучили их на правеже за мнимые долги и домы их разорили. Своего заслуженного полковника Янова, негодуя на его строгость, они с похода вытребовали в Москву и казнили. У Хованских с Милославским завязалась ссора. Милославский принужден был скрываться по своим деревням и оттоле посылать царям и правительнице доносы на Хованских, обвиняя их в потворстве стрельцам, у коих, говорил он, готовится новый бунт противу обоих царей, патриарха и ближних бояр. Он доносит, что Федор Хованский, хвастая своею породою, происшедшей от королей польских Ягеллов, похваляется браком сочетаться с царевной Екатериной Алексеевной. Правительница поверила Милославскому. Государи укрылись в село Коломенское. 1685 г. марта 2 найдено прибитое к дворцовым дверям письмо, в коем объявлено было намерение Хованских истребить весь царский дом и овладеть государством. Государи уехали в Саввин монастырь, послали оттуда грамоты в Москву и во все города, повелевая войску и палатным людям (и всякого звания) быть как можно скорее в село Воздвиженское, куда они и отправились.
Все сие сделано было в величайшей тайне. Хованскому послана была особая похвальная грамота, в коей повелевалось ему и сыну немедленно для нужных советов отправиться к государям (куда?). Феофан говорит, что Хованский не хотел прежде сего отлучиться от стрельцов, подозревая недоброжелательство двора. 17 сентября (в день св. Софии) боярин кн. Михаил Иванович Лыков схватил старого Хованского на дороге в селе Пушкине и сына его на реке Клязьме в его отчине и привел обоих в оковах в село Воздвиженское, где, прочтя им указ, без всякого следствия, им и стрельцам Одинцову с товарищами отрубили головы.
Между тем оба царя прибыли в Троицкий монастырь. Туда собралось и множество войск изо всех городов (иные говорят до 30, а другие до 100 тысяч). Дан указ боярину князю Петру Семеновичу Урусову идти с замосковскими городовыми дворянами в Переяславль-Залесский. Боярину Алексею Семеновичу Шеину с коломенскими, рязанскими, путивльскими и каширскими дворянами – в Коломну. Боярину князю Владимиру Дмитриевичу Долгорукову с серпуховскими, алексинскими, тарусскими, оболенскими и калужскими – в Серпухов; а новгородскому дворянству послана похвальная грамота.
Черный Пушкин и арап Петра Великого
Александр Пушкин был потомком Ибрагима Ганнибала (1696-1781), черного пажа, похищенного и привезенного из «Лагона» в Африке — возможно, в современном Камеруне или Эфиопии. Подаренный Петру Великому, император стал крестным отцом Ибрагима и воспитал его дворянином, образованным и ответственным. Ибрагим стал армейским капитаном, писал по геометрии и технике, а Вольтер называл его «темной звездой Просвещения».
Ибрагим, возможно, был прадедом Пушкина по линии обоих родителей, по крайней мере, согласно этому эссе. Чернокожее наследие Пушкина кажется немного более известным, чем, скажем, наследие Джорджа Херримана (а Пушкин говорил о нем более открыто, чем Херриман), но оно недостаточно стало общеизвестным для Джонатана Гилла, автора книги « Гарлем: 400 лет». История, не писать, что «Дж. А. Роджерс видел все сквозь призму расы, настаивая на том, что даже Бетховен и Пушкин были черными». 1
В 1827 году Пушкин начал беллетризованную романтическую историю своего предка, Арап Петра Великого , назвав Ибрагима «сыном черного султана», таким образом благородным насквозь.
Он бросил его примерно через тридцать страниц, так что то, что осталось, — это более или менее просто завязка для последующей драмы, которая так и не была написана. Но то, что написано, завораживает. Ибрагим — симпатичный, обходительный и вдумчивый дворянин, который на время (культура! образование!) уезжает в Париж, прежде чем вернуться в Санкт-Петербург в начале 1720-х годов. Находясь в Париже, он заводит роман с графиней Д., и они серьезно влюбляются друг в друга. Она также беременеет, к скандалу всех, кроме ее забывчивого мужа: «мужчины делали ставки на то, родит ли графиня белого или черного ребенка». Катастрофа предотвращается, когда (черного) ребенка меняют местами с новорожденным от обездоленной женщины, а сын Ибрагима растет далеко-далеко.
Так публика, предчувствовавшая громкий скандал, не оправдалась в своих ожиданиях и довольствовалась одними поношениями .
Ибрагим, проявляя присущую ему осторожность, решает, что лучше оставить графиню до того, как (а) об этом узнает ее муж, или (б) графиня устанет от него.
Ибрагим не предвидит смерти своей любимой, но он настолько встревожен перспективой потерять ее, что «муки разлуки, вероятно, будут менее болезненными». Несмотря на то, что с самим собой он ведет себя грубо и по делу, он раскрывает этот вопрос с поразительной грацией в своем письме «Дорогой Д.» к графине:
Мое счастье не могло длиться долго. Я наслаждался этим вопреки судьбе и природе. Ты должен был разлюбить меня: чары должны были исчезнуть… Общество с его непостоянством преследует на деле то, что допускает в теории: его холодная насмешка рано или поздно одолела бы тебя, смирила бы твой парящий дух, и ты бы, в конце концов, устыдился своей страсти… Что бы тогда стало со мной? No1 Я скорее умру, я скорее покину тебя, чем буду ждать того страшного момента…
Твое спокойствие мне всего дороже, и ты не мог наслаждаться им, пока на нас были устремлены взоры общества… Подумай: неужели мне еще дольше подвергать тебя тем же заботам и опасностям? Зачем бороться за то, чтобы соединить судьбу такого нежного и грациозного существа с несчастливой участью негра, жалкого существа, едва удостоенного звания человека?
Графиня расстроена, но преодолевает это и заводит нового любовника.
Ибрагим смиренно отвечает, что поступил правильно, но сожалеет, что это было неправильно:
Какие ощущения наполнили сердце Ибрагима? Ревность? Ярость? Отчаяние? Нет; скорее глубокое ошеломляющее чувство депрессии. Он все повторял себе: я это предвидел; это должно было случиться… Он долго плакал. Слезы облегчили его горе. Затем, взглянув на часы, он понял, что пора идти.
Разумная осмотрительность Ибрахама контрастирует почти со всеми другими персонажами пушкинского творчества, не говоря уже о господствующих архетипах русской литературы в целом, которые гораздо более склонны к страстности, чем к гиперрациональности. Он также контрастирует с неуклюжим щеголем Корсаковым, дружелюбным, но черствым дворянином из Парижа, который не знает русских дел и вскоре унижается на балу из-за ритуальной дедовщины в стиле братства под председательством самого Петра. Ошибка Корсакова заключалась в том, что он попытался станцевать с юной Наташей, которая, как вскоре решает Петр, станет отличной невестой для Ибрагима, и предлагает жениться.
Ибрагим сначала возражает, но после того, как Петр настаивает, Ибрагим начинает рассматривать эту идею:
Жениться! И почему бы нет? Или мне суждено провести жизнь в одиночестве, никогда не испытав величайших радостей и самых священных обязанностей человека, только потому, что я родился ниже пятнадцатой параллели? Я не могу надеяться, что меня полюбят, но это ребяческое возражение. Можно ли в любом случае доверять любви?… Император прав: я должен обеспечить свое будущее… Я не буду требовать любви от своей жены: я буду доволен ее верностью. Что касается ее дружбы, то я завоюю ее неизменной нежностью, доверием и снисходительностью.
Семья Натальи в ужасе. «Не бросайте Наташку в лапы этому черному дьяволу», — кричит бабушка. Но ее дедушка соглашается по трем причинам. Во-первых, Император спросил; во-вторых, император обещает большую милость всей своей семье; и, в-третьих, Наталья влюблена в Валериана, сироту низшего происхождения, которого взяла на воспитание ее семья.
Ее дедушка настолько напуган ее любовью к Валериану, что решает, что женитьба на Ибрагиме — лучший способ предотвратить несчастную страсть его дочери. Наташа полностью отвергнута и заболевает, чтобы избежать Ибрагима, только чтобы узнать, что ее семья теперь явно очарована им. (Ее тетя говорит: «Как жаль, что он черный; иначе мы не могли бы желать лучшего жениха».) Она понимает, что это из-за ее любви к Валериану, и она застряла.
У нее оставалась только одна надежда: умереть до того, как ненавистный брак свершится. Эта мысль утешила ее. Она покорилась своей судьбе со слабым, печальным сердцем .
И на этом Пушкин остановился. Друг Пушкина А. Н. Вульф писал, что «Главной интригой романа, как говорит Пушкин, будет половая неверность жены негра, которая рожает белого ребенка и наказывается изгнанием в монастырь» — инверсия ранняя внебрачная беременность. (Действительно, это действительно произошло с первой женой настоящего Ибрагима, которая попала в тюрьму на десять лет.
) Будет ли отцом Валериан? Корсаков?
Даже в коротком фрагменте повторяются два контрастных образа. Во-первых, Ибрагим как высший дворянин, любимец Петра, обожаемый графиней, обладал редким умом и мудростью, легко превосходящими дураков, таких как Корсаков и Валериан, черты, за которые его признает не только Император, но и большинство персонажей. . Во-вторых, Ибрагим как любопытный и посторонний, наделенный дарами дворянства, но отрезанный от семейной и любовной интеграции с коренным населением, среди которого он живет. Только когда Император предлагает жениться, Ибрагим даже не рассматривает возможность начать родословную и стать патриархом.
Противоположные образы встречаются в реакции на брак: в то время как семья Наташи презирает Ибрагима по расистским мотивам, ее дед все еще предпочитает его (через секунду) пятке из низшего сословия, такой как Валериан. Ибрагим становится инструментом, с помощью которого низшие классы могут быть отделены от семьи и сохранены их благородство.
На этот раз класс побеждает гонку. Это должно было закончиться иронией в том, что белый ребенок будет означать неверность и предательство Наташи и, предположительно, постигнет худшая участь, чем тайный, но драгоценный сын графини Д. Тем не менее, оба эти отношения меньше зависят от расы, чем его отношения с большинством людей. Для большинства он считает себя объектом любопытства: «Как правило, люди смотрели на молодого негра так, как будто он был каким-то странным явлением». Он даже возмущается привязанностью женщин из-за этого, так как «он чувствовал, что в их глазах он был своего рода редким животным», и ему не нравится, когда его фетишизируют таким образом. Однако на следующей странице рассказчик вмешивается и сообщает нам, что многие женщины do видят его «с чувствами более лестными, чем простое любопытство, хотя он в своем предубеждении либо ничего не замечал, либо представлял себе только флирт». Требуется бесхитростное внимание графини, чтобы рассеять его подозрения и позволить ему влюбиться.
Итак, Пушкин недвусмысленно говорит нам, что, при всем его уме, есть пределы того, что Ибрагим знает о чужих мыслях, и он не всегда может отличить искреннюю привязанность от фетишистского любопытства. Тогда возникает вопрос, является ли это источником сомнений Ибрагима в отношении графини. Его действия по отношению к ней, в отношениях и в разлуке, безупречны, но когда он беспокоится о капризности графини, является ли это капризом только в вопросах любви или также в отношении ее восприятия расы? Боится ли он, что перестанет восприниматься как человек и снова станет диковинкой? Та же путаница по иронии судьбы проявляется в отвращении Наташи к Ибрагиму, которое, поскольку оно происходит от ее любви к Валериану, затемняет, видит ли она его как диковинку или просто как парня, за которого ее вынуждают выйти замуж. И, несмотря на добрую волю Петра, семья Наташи заключает брак из-за того, что он дворянин, что в значительной степени затмевает его расу, но также сводит его к одному измерению.
Существует скрытый смысл расовой-как-эпистемической-неразберихи, потому что введение новой социальной категории (расы) сбивает с толку существующие категории (класс, семейная роль, даже любовник), а не предсказуемым или однонаправленным образом. Переводчик Питер Дебрецени предполагает, что непоследовательность и общая путаница, особенно в отношении характера Ибрагима, помешали Пушкину продолжить роман. Сложно сказать. Но в то время как Евгений Онегин может быть более резким и запоминающимся персонажем, я нахожу Ибрагима более загадочно вызывающим воспоминания.
- Дж. А. Роджерс (1880–1966) был довольно характерным персонажем. Генри Луис Гейтс пишет:
Если бы к тому времени Америка еще не изобрела «правило одной капли», то, скорее всего, это сделал бы Роджерс. Кажется, у него был какой-то счетчик смешанных рас, который он использовал, чтобы «вычислять» всех видов «белых» людей как имеющих черное происхождение. И в то время как он ошибался в избытке, когда вглядывался в пресловутую поленницу, Роджерс делал это правильно в впечатляющем количестве случаев, особенно учитывая, когда он публиковал свою работу.
(Однако на другом конце его собрания сочинений стоит Пять президентов-негров , которые, скажем так, получили бы «Премию принятия желаемого за действительное за историю чернокожих», если бы такая существовала.) ↩
(Однако на другом конце его собрания сочинений стоит Пять президентов-негров , которые, скажем так, получили бы «Премию принятия желаемого за действительное за историю чернокожих», если бы такая существовала.) ↩Негр Петра Великого
| |
После беседы с царем Николаем, ранее работы стали публиковаться с большим успехом. Его освобождение взбодрило ему, и как бы для того, чтобы отметить новую главу в своей жизни, он начал писать его роман Негр Петра Великого . Он думал о проекте с участием Абрама (в романе Ибрагима) для какого-то время. После окончания школы в 1817 году он познакомился с последним оставшимся в живых сын Аврама, брат его деда Петр, и в 1825 г. он писал в своих дневниках, что «рассчитывал на увидеть моего старого негра двоюродного дедушки, который, я думаю, скоро умрет в один из таких прекрасных дней, и я должен получить от него несколько воспоминаний о мой прадед». Он сделал это через неделю. Роман якобы основан на переживаниях его деда,
но Пушкин часто упоминал о своей африканской крови и
«негритянский» темперамент, и невозможно не читать
что-то из его собственного опыта в его рассказе об Ибрагиме. |
ppp.24 