10 самых известных произведений Максима Горького
Алексей Максимович Пешков, или же Максим Горький, представляет собой знаменитого русского поэта и драматурга, заслужившего отдельное место в истории литературы. Основной тематикой его произведений служили революционные наклоны, которые впоследствии переродились в отдельный жанр поэзии, называемый социалистическим реализмом.
За свои труды и неоценимый вклад в литературу писатель был награжден Нобелевской премией. Стоит отметить, что произведения Горького стали популярны не только на родине, но в других государствах, где писатель провел большую часть своей жизни.
Но что же послужило такому скачку популярности обычного ничем не примечательного поначалу человека? Далее мы расскажем о 10 самых известных произведениях Максима Горького, которые сделали его одной из самых узнаваемый личностей литературного направления.
Содержание
1. Старуха Изергиль
Эта известная новела Горького зародилась во время путешествия писателя по южной Бессарабии.
На тот момент был весенний период 1891 года, особенно прекрасная пора, наталкивающая на вдохновение и сотворение чего-то изящного. В случае с Горьким же зародился целый цикл рассказов в стиле романтизма. «Старуха Изергиль» являлась одним из таковых и повествует нам о некой женщине, которая общается с путником. По ходу разговора немолодых лет южанка рассказывает своему слушателю три истории, в которых одна человеческая суть противопоставляется другой, самые порочные чувства человека против самых чистых и невинных.
2. Детство
«Детство» — известная повесть Горького, которая является автобиографической и описывает детство писателя. Еще задолго до ее создания поэт грезил мыслями о создании чего-то подобного, но воплотиться в жизнь они смогли лишь в 1910-е годы. В рассказе читатель может познакомиться с совсем детской стороной творца, постепенно переходящей в годы юности и отрочества. Особенно интересно наблюдать за развивающейся личностью главного героя, Алешенки. Главная же ценность произведения в реалистичности и разноплановости всего происходящего.
3. На дне
Создание этого популярного рассказа связано с необходимостью написания пьесы, которую впоследствии показывали бы во множестве театров. В ней читатель может познакомиться с периодом конца 19 века, когда людям приходилось очень нелегко. Это время экономического кризиса, безработицы и бедности, когда родной край терпел полнейший крах. Одним словом, перед нами предстает дно этой жизни. Как думаете, смогли ли герои выбраться наверх или канули в бездне отчаяния?
4. Мать
«Мать» — один из самых известных романов Горького. Произведение является ярким представителем социального реализма, о котором так любил писать Максим Горький. Посвящен же он революционерам, чему способствовало время создания рассказа, а именно чуть позже 1917 года. Сам он повествует о нелегкой жизни рабочего класса, который все свое время посвящал тяжелому труду. Однако, в толпе серой массы всегда найдется светлый огонек, который сможет зажечь сердца людей и окрасить эту толпу в яркие краски.
Именно таким и был молодой рабочий Павел Власов, нежелающий мириться с такими порядками.
5. Фома Гордеев
В список самых известных произведений Горького входит «Фома Гордеев». Книга является неким жанровым симбиозом, который затрагивает довольно серьезную проблематику, а именно тему поколений. В рассказе четко прослеживается грань между отстающей буржуазией, на смену которой приходит молодое современное поколение, нежелающее мириться со старыми нравами. Одним из таковых протестующих является Фома Гордеев, активно выступающий против того класса, к которому сам же и относится. Целью Фомы является всеобщее благо и изменение общества в лучшую сторону. Сможет ли он осуществить задуманное и чего же на самом деле жаждет герой?
6. Дело Артамоновых
История рассказывает нам про то, как неправильное распоряжение своим богатством делает людей из владельцев своей жизни ее рабами. Мысль создать подобное произведение Горькому пришла неслучайно, источником вдохновения послужила настоящая купеческая семья, с которой писатель частенько общался.
По сюжету же основателем «дела» является Илья Артамонов, который насыщен бодростью и готов завоевывать все новые границы. Однако, его последователи, а именно сыновья Артамоновы, далеко не все достойны стать продолжателями жизненного пути отца. Впрочем, а можно ли сделать что-то еще, чтобы исправить неизбежное? Артамоновское «дело» склоняется все ниже и прогибается под ход истории.
7. Макар Чудра
Данное произведение можно назвать легендарным из всех созданных впоследствии Максимом Горьким, ведь оно является самым первым в его творчестве. Если же подробнее говорить про сам рассказ, то он ставит перед нами довольно необычные вопросы о переосмыслении нашего мировоззрения? Можно ли взглянуть на мир иначе? Даже если и можно, то что с этого выйдет и как вообще это сделать? «Макар Чудра» поможет ответить на все эти вопросы.
8. В людях
Еще одна популярная повесть Горького, которая зародилась на основе собственной жизни писателя. Судьба его отнюдь не была простой и до получения титула великого поэта пришлось пройти через множество тяжб, сначала опустившись на самые низы в обществе, выйдя на самые верха.
Сюжет повествует нам, как ни странно, об обычных людях и их жизни. Тяжелой жизни рабочего класса, который трудился днями и ночами за копейки. Среди таковых были и подростки, пытавшиеся хоть как-то заработать на жизнь. В своем произведении Горький точно изображает пьянство, разврат, подлость и слабость людей. Это позволяет взглянуть нам на другую сторону жизни. Оказывается, люди совсем нетакие, как их описывают в книгах.
9. Песня о соколе
Вдохновение на создание этого рассказа Горький черпал из разных образов общества, которые тот противопоставлял друг другу. На первый взгляд такой ход может показаться ничем не примечательным и слишком уж простым. Но чего еще нужно читателю для появления интереса? Разве хоть кто-то, хотя бы раз в жизни, не задавался ли он вопросом о том, что будет, если столкнуть между собой идеальный образ человека, храброго и свободного орла с полной противоположностью – ползущим по жизненной дороге, постоянно извиваясь и норовя напасть в самый неожиданный момент, ужом? Помимо этого, рассказ позволяет насладиться еще одной своей незабываемой чертой – видом на море.
Детализация его невероятна и порой возникает ощущение, что ты и сам становишься участником повествования.
10. Жизнь Клима Самгина
Завершает наш Топ 10 самых известных произведений Горького «Жизнь Клима Самгина». Замысел о написании книги возник у писателя в далеком 1907 году, когда буржуазная интеллигенция показала истинную часть своей натуры. Тогда же Максим Горький пообещал себе разоблачить историческую суть этого класса, что и произошло в жизненной повести. Говоря о нити повествования, рассказ представляет перед нами всю революционную историю России, начиная с 80-х годов и заканчивая самым громогласным восстанием общества – Октябрьской революцией. Тяжбы, которые пережили люди, предпосылки к восстанию и сами эпизоды кардинального изменения России – все это вы сможете увидеть в одной книге по истине виртуозного писателя.
Вы уже голосовали
Персонажи произведений М. Горького / Централизованная библиотечная система Канавинского района
Выставка «Максим Горький.
Точка отсчета» призвана показать ранние этапы формирования писателя в его родном городе на основе художественных и архивных материалов Музея и Архива А.М. Горького ИМЛИ РАН, в числе которых – иллюстрации знаменитых художников к произведениям «Детство», «Девушка и смерть», «На дне», «Васса Железнова», «Челкаш», «Дело Артамоновых» и др..
«Наш пароход идет медленно, деловые люди садятся на почтовые, а к нам собираются всё какие-то тихие бездельники. С утра до вечера они пьют, едят и пачкают множество посуды, ножей, вилок, ложек; моя работа — мыть посуду, чистить вилки и ножи, я занимаюсь этим с шести часов утра и почти вплоть до полуночи».
«В людях», V
Петров-Водкин Кузьма Сергеевич
Художник и график, теоретик искусства. Родился в семье сапожника, художественное образование получил при поддержке местных купцов. Учился в 1895-1897 гг. в классах живописи и рисования Ф.Е. Бурова в Самаре и до 1897 года в Центральном училище технического рисования Штиглица в Петербурге.
В 1905 окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где в числе его наставников был В.А. Серов. Посещал студию А. Ашбе в Мюнхене (1901) и частные академии Парижа (1905-1908). Активно принимает идеи Великой Октябрьской Революции.
Петров-Водкин познакомился с Горьким, вероятно, в марте 1917 года в Петрограде во время совещания деятелей искусства, проходившего на квартире писателя. Входил в состав Особого совещания по делам искусств, председателем которого был Горький, в Совет петроградского дома искусств, вместе с Алексеем Максимовичем состоял в жюри художественного конкурса «Великая русская революция», иллюстрировал сборник избранных произведений Горького, опубликованный в 1931 году.
«Священник Золотницкий за какие-то еретические мысли тридцать лет просидел в монастырской тюрьме, кажется – в Суздале, в строгом одиночном заключении, в каменной яме. В медленном течении одиннадцати тысяч дней и ночей единственной утехой узника христолюбивой церкви и единственным собеседником его был огонь: еретику разрешали самосильно топить печку его узилища.
»
– «Пожар на море…»
– Конечно – пошли смотреть, даже не доиграв пульку. Когда люди находятся в долгом плавании, то всякие пустяки возбуждают их интерес, даже на дельфинов смотрят с удовольствием, хотя несъедобная рыба эта похожа на свинью, в чём и заключается весь комизм случая. Итак – наблюдаю: обыкновенная, душная ночь, жирно, точно в бане, небеса покрыты чёрным войлоком и такие же мохнатые, как это море. Разумеется – кромешная тьма, далеко от нас цветисто пылает небольшой костёрчик и так, знаете, воткнулся остриями огней и в небо и в море, ощетинился, как, примерно, ёж, но – большой, с барана. Трепещет и усиливается.
<…>
– Ну-у, я скромно слушаю оживлённый разговор заинтересованных зрелищем, и – вдруг женский возглас:
– «Но ведь там должны быть люди!»
– Я даже усмехнулся: какое легкомыслие! Само собою понятно, что ни одно судно не может выйти в море без людей, а она только сейчас догадалась об этом. И снова кричит:
– «Их нужно спасти!»
«Заметки из дневника.
Воспоминания», «Пожары»
Сказка «Девушка и Смерть» была написана Горьким в 1892 году и отослана в «Волжский вестник». Но произведение не было опубликовано в газете из-за цензуры. Впервые сказка была напечатана тлько в 1917 году.
11 октября 1931 года Максим Горький читал «Девушка и Смерть» посетившим его И.В. Сталину и К.Е. Ворошилову. На последней странице текста сказки Сталин тогда же написал: «Эта штука сильнее, чем «Фауст» Гёте (любовь побеждает смерть)».
| Под глазами голубые тени, Точно рана – губы влажно алы. Положив ей голову в колени, Дремлет парень, как олень усталый. Смерть глядит, и тихо пламя гнева Гаснет в ее черепе пустом. «Ты чего же это, словно Ева, Спряталась от бога за кустом?» | Точно небом – лунно-звездным телом |
«Девушка и Смерть»
Пластов Аркадий Александрович
Выдающийся художник-реалист, воспеватель «крестьянской России». Он был сыном деревенского книгочея и внуком местного иконописца. Окончил духовное училище и семинарию. С юности мечтал стать живописцем.
В 1914 году сумел поступить в МУЖВЗ, но его приняли лишь на скульптурное отделение. Параллельно учился живописи. В 1917-25 гг. Пластов жил в родном селе; как «грамотный», занимался различными общественными делами. Только во второй половине 1920-х гг. он смог вернуться в профессиональной художественной работе.
А. Пластов создал иллюстрации ко многим ранним произведениям Максима Горького, отражая в своей точной и искусной графической манере удивительно ёмкие литературные образы-характеры.
Рассказ «Челкаш» – первое произведение Максима Горького, напечатанное в журнале – был написан летом 1894 года и отражал своеобразную жизнь босяков.
С одесским босяком, послужившим прототипом Челкаша, Горький познакомился в больнице города Николаева. Он рассказал случай, о котором идет речь в рассказе.
«Когда грузчики, бросив работать, рассыпались по гавани шумными группами, покупая себе у торговок разную снедь и усаживаясь обедать тут же, на мостовой, в тенистых уголках, – появился Гришка Челкаш, старый травленый волк, хорошо знакомый гаванскому люду, заядлый пьяница и ловкий, смелый вор. Он был бос, в старых, вытертых плисовых штанах, без шапки, в грязной ситцевой рубахе с разорванным воротом, открывавшим его сухие и угловатые кости, обтянутые коричневой кожей. По всклокоченным черным с проседью волосам и смятому, острому, хищному лицу было видно, что он только что проснулся. В одном буром усе у него торчала соломина, другая соломина запуталась в щетине левой бритой щеки, а за ухо он заткнул себе маленькую, только что сорванную ветку липы. Длинный, костлявый, немного сутулый, он медленно шагал по камням и, поводя своим горбатым, хищным носом, кидал вокруг себя острые взгляды, поблескивая холодными серыми глазами и высматривая кого-то среди грузчиков.
Его бурые усы, густые и длинные, то и дело вздрагивали, как у кота, а заложенные за спину руки потирали одна другую, нервно перекручиваясь длинными, кривыми и цепкими пальцами. Даже и здесь, среди сотен таких же, как он, резких босяцких фигур, он сразу обращал на себя внимание своим сходством с степным ястребом, своей хищной худобой и этой прицеливающейся походкой, плавной и покойной с виду, но внутренне возбужденной и зоркой, как лет той хищной птицы, которую он напоминал.»
«Челкаш», I
«В полутемной тесной комнате, на полу, под окном, лежит мой отец, одетый в белое и необыкновенно длинный; пальцы его босых ног странно растопырены, пальцы ласковых рук, смирно положенных на грудь, тоже кривые; его веселые глаза плотно прикрыты черными кружками медных монет, доброе лицо темно и пугает меня нехорошо оскаленными зубами.
Мать, полуголая, в красной юбке, стоит на коленях, зачесывая длинные мягкие волосы отца со лба на затылок черной гребенкой, которой я любил перепиливать корки арбузов; мать непрерывно говорит что-то густым, хрипящим голосом, ее серые глаза опухли и словно тают, стекая крупными каплями слез.
»
«Детство», I
«Ему – лет шестьдесят, но он кряжистый, широкогрудый, меднолицый; плотные, белые зубы его все целы; в сивых волосах торчат рыжие клочья, – кажется, что он не седеет, а рыжеет. Волосы его так обильны и густы, что он не надевает шапку даже зимой в морозы. Голос у него мощный для подпасков и скота, а с людьми он говорит медленно и как бы нарочито тихо, чтоб люди внимательнее слушали.
Но, главное, – он философ. Часто бывает в городе, продавая свои соломенные изделия, много видел, обо всем подумал.
С утра до вечера он сидит в поле, где-либо на холмике под тенью одинокой березы или на опушке леса, грозно покрикивает команду подпаскам и ловкими шерстяными пальцами неустанно плетет солому, – около него целый сноп.»
«Заметки из дневника. Воспоминания», «Пастух»
«Накинув на голову тяжёлый полушубок, сунув ноги в чьи-то сапоги, я выволокся в сени, на крыльцо и обомлел, ослеплённый яркой игрою огня, оглушённый криками деда, Григория, дяди, треском пожара, испуганный поведением бабушки: накинув на голову пустой мешок, обернувшись попоной, она бежала прямо в огонь и сунулась в него, вскрикивая:
– Купорос, дураки! Взорвет купорос.
..
– Григорий, держи ее! – выл дедушка. – Ой, пропала…
Но бабушка уже вынырнула, вся дымясь, мотая головой, согнувшись, неся на вытянутых руках ведёрную бутыль купоросного масла.
– Отец, лошадь выведи! – хрипя, кашляя, кричала она. – Снимите с плеч-то, – горю, али не видно!..
<…>
Она была так же интересна, как и пожар: освещаемая огнем, который словно ловил её, чёрную, она металась по двору, всюду поспевая, всем распоряжаясь, всё видя.»
«Детство», IV
«Другим и, может быть, ещё более тяжким впечатлением улицы был мастер Григорий Иванович. Он совсем ослеп и ходил по миру, высокий, благообразный, немой. Его водила под руку маленькая серая старушка; останавливаясь под окнами, она писклявым голосом тянула, всегда глядя куда-то вбок:
– Подайте, Христа ради, слепому, убогому…
А Григорий Иванович молчал. Чёрные очки его смотрели прямо в стену дома, в окно, в лицо встречного; насквозь прокрашенная рука тихонько поглаживала широкую бороду, губы его были плотно сжаты.
Я часто видел его, но никогда не слыхал ни звука из этих сомкнутых уст, и молчание старика мучительно давило меня. Я не мог подойти к нему, никогда не подходил…».
«Детство», VIII
«Вся комната его была заставлена и завалена какими-то ящиками, толстыми книгами незнакомой мне гражданской печати; всюду стояли бутылки с разноцветными жидкостями, куски меди и железа, прутья свинца. С утра до вечера он, в рыжей кожаной куртке, в серых клетчатых штанах, весь измазанный какими-то красками, неприятно пахучий, встрёпанный и неловкий, плавил свинец. паял какие-то медные штучки, что-то взвешивал на маленьких весах, мычал, обжигал пальцы и торопливо дул на них, подходил, спотыкаясь, к чертежам на стене и, протерев очки, нюхал чертежи, почти касаясь бумаги тонким и прямым, странно белым носом. А иногда вдруг останавливался среди комнаты или у окна и долго стоял, закрыв глаза, подняв лицо, остолбеневший, безмолвный».
«Детство», VIII
«…Играл ветер-позёмок, вздымая сухой серый снег, по двору метались клочья сена, ленты мочала, среди двора стоял круглый, пухлый человек в длинной – до пят – холщовой татарской рубахе и в глубоких резиновых галошах на босую ногу. Сложив руки на вздутом животе, он быстро вертел короткие большие пальцы, – один вокруг другого, – щупал меня маленькими разноцветными глазами,– правый – зелёный, а левый – серый, – и высоким голосом говорил:
– Ступай, ступай – нет работы! Какая зимой работа?
Его опухшее безбородое лицо презрительно надулось; на тонкой губе шевелились редкие белесые усы, нижняя губа брезгливо отвисла, обнажив плотный ряд мелких зубов. Злой ноябрьский ветер, налетая на него, трепал жидкие волосы большелобой головы, поднимал до колен рубаху, открывая ноги, толстые и гладкие, как бутылки, обросшие желтоватым пухом, и показывал, что на этом человеке нет штанов.
Он возбуждал острое любопытство своим безобразием и ещё чем-то, что обидно играло в его живом зелёном глазу…».
«Хозяин. Страница автобиографии»
Голубкина Анна Семеновна
Один из ведущих скульпторов русского модерна. Родилась в Зарайске в крестьянской семье.
С 1889-1890 гг. обучалась ремеслу ваятеля в Классах изящных искусств архитектора А.О. Гунста в Москве под руководством С.М. Волнухина. В 1891-1894 гг. училась в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и петербургской Академии художеств, где ее наставником был В.А. Беклемишев. В 1895-1900 гг., живя преимущественно в Париже, посещала академию Коларосси, а с 1897 года работала самостоятельно, пользуясь советами О. Родена.
Творчество А.С. Голубкиной воплощает поэтику сложного периода рубежа веков, перепутья, новых эстетических порывов. Ее собственная судьба драматична настолько же, насколько драматичны были созданные ею образы.
«Простая крестьянка из Зарайска с ее жилистыми трудовыми руками и низким глухим голосом, суровым взглядом и любящим сердцем.
Такой помнят ее современники, такой она проявила себя в творчестве. Ее путь в искусство был не легким. Огромного усилия воли потребовалось от нее, чтобы из глухой провинции добраться до Москвы, а оттуда в Петербург. Безрассудной смелости, чтобы из не удовлетворившей ее Академии – в Париж, в мастерскую Родена. Она с честью прошла через все испытания».
Алпатов М.В.
Этюды по истории русского искусства. 1967
«Луна освещала её сухие, потрескавшиеся губы, заострённый подбородок с седыми волосами на нём и сморщенный нос, загнутый, словно клюв совы. На месте щёк были чёрные ямы, и в одной из них лежала прядь пепельно-седых волос, выбившихся из-под красной тряпки, которою была обмотана её голова».
«Старуха Изергиль»
Нижегородская ночлежка. Типажи для пьесы «На дне»
На рубеже XIX и XX веков происходит важный перелом в духовных исканиях русской интеллигенции, выразившийся отчасти в неутомимом поиске правды в самом широком ее понимании.
Именно в это время Максим Горький, уже широко известный писатель, задумывает и создаёт одно из самых значительных своих драматургических произведений – пьесу «На дне», в которой он выразил ключевую идею всеё философии своего творчества – «Человек – это звучит гордо».
Жизнь нижегородской ночлежки, собиравшей разные слои населения, становится ареной для столкновения не столько характеров, сколько мировоззрений. По мнению исследователей, пьеса – своеобразная история о правде, которая строится как цепь вопросов и ответов, волновавших общество того времени, ошеломляющий успех постановки «На дне» в Московском художественном театре в 1902 году и в Берлине стали тому подтверждением.
Известно, что характеры и образы Горький заимствовал из жизни. Интересно, что для театральной постановки в МХТ он разрабатывал костюмы, опираясь на реальные типажи, о чем свидетельствуют авторские пометы на многочисленных фотографиях нижегородских босяков.
Текст по материалам выставки «Максим Горький.
Точка отсчета» (НГХМ, 2017 год). Подготовка текста, фоторепродукции Татьяны Шепелевой.
Нравится
Цитаты, Жизнь, Избранные произведения, Обработки, Произведения о Горьком, Цитаты и список книг автора Максим Горький ISBN-13:
9781544080659ISBN-10: 1544080654
Жанр: Литература и фантастика
?
2017 — В мире (Мягкая обложка) → Мягкая обложка, Твердый переплет
ISBN-13: 9781543126396
ISBN-10: 1543126391
Жанр: Литература и фантастика
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ?
0006 2006 — TwentySix и One и другие истории (в мягкой обложке) → в мягкой обложке, в твердом переплете
2] (Мягкая обложка) 
0008 (в мягкой обложке) 
Гений и рабочий
soundcloud.com/player/?url=https%3A//api.soundcloud.com/tracks/296334080%3Fsecret_token%3Ds-MStNU&color=ff5500&inverse=false&auto_play=false&show_user=true»>
Аудио предоставлено Curio, партнером Lapham’s Quarterly
Позвольте мне рассказать вам мою жизнь; это не займет у вас много времени — вы должны это знать.
Я сорняк, подкидыш, незаконнорожденное существо.
— Максим Горький, 1908
Как писатель я не «великий»; Я просто хороший работник.
—Максим Горький, 1928
Попытка подружиться с одним из ваших героев — всегда рискованная затея. Некоторые лелеемые иллюзии должны быть принесены в жертву реальности, некоторые разочарования неизбежны. Максиму Горькому было тридцать два года, когда он подружился со Львом Николаевичем Толстым, которому было семьдесят два года, и он находился в стадии еретического пророка после продолжительного духовного кризиса десятилетия назад.
Горький прославился совсем недавно после выхода в свет его первого художественного сборника « Степные рассказы » , в котором были изображены бомжи и бродяги, странствующие народники и люмпенпрольские отбросы, с которыми он столкнулся в юности. Он пытался встретиться с Толстым за много лет до этого, когда тот был просто бродягой с характерным лицом, которое, как заметил один комментатор, выделялось среди интеллектуалов, но сливалось с группой рабочих.
Горький остро осознавал, что его слава не столько результат того, что он написал, сколько то, что он представлял. Родившийся в Нижнем Новгороде в 1868 году, его родители умерли молодыми, оставив его на попечении недавно деклассированного деда по материнской линии, безжалостного и жестокого приверженца дисциплины. Когда в девять лет он выиграл книжную премию, он продал ее, чтобы купить еду для своей больной бабушки. Дедушка выгнал его из школы в одиннадцать лет, а вскоре после этого выгнал из дома. Он скитался и работал на разных работах — сапожником, подмастерьем иконописца, помощником повара — в конце концов связался с революционными народниками и стал писателем.
Горький и Толстой находились на пересечении течений, представляя отдельные и противоположные фазы русского политического радикализма. Аристократ Толстой был великим романтизатором крестьянской и деревенской жизни, наряду с народниками и народниками конца XIX века, перебравшимися в деревню для организации и агитации. После своего хорошо задокументированного духовного кризиса он сбежал из салонов и отрекся от своего класса, заново изобрести себя как крестьянина-аскета и еретика.
Горький вырос в народнической и эсеровской среде, но разочаровался в догматичных крестьянских фетишистах-народниках, которые изображали его «человеком из народа». Он переходил с работы на работу и в конце концов стал марксистом не благодаря чтению Маркса, а благодаря реальной работе помощником пекаря в Казани. Там он встретил местных жителей, которые «с ненавистью говорили о жизни в деревне, противореча тем самым его наставникам-народникам», — писал Товах Елдин в Максим Горький: политическая биография . После того, как отчаяние из-за смерти любимой бабушки привело его к попытке самоубийства, он предпринял последнюю попытку агитации в маленьком городке, переехав в крошечную деревню Красновидово, чтобы работать в радикальном магазине, где протомаоистские популисты организовывались вокруг проблем полицейской жестокости. . Эксперимент закончился полным провалом. Местные власти и кулаки сожгли магазин дотла. По словам Елдина, Горького выгнали из города и чуть не убили. Всю оставшуюся жизнь он ненавидел крестьянство и деревню.
Следующие пять лет он писал рассказы и скитался, подвергался слежке и периодически арестовывался за пропаганду среди студентов, прежде чем получил работу в 9-й школе.0008 «Самарские ведомости»
T вот романтическое представление некоторых редакторов или литераторов об «истинном» самодостаточном гении, который проводит все свое время в одиночестве, сочиняя один блестящий роман за другим, паря, как снежинка над пошлостью.
Пока Толстой бежал в деревню, подальше от мира культуры, который принадлежал ему по праву рождения, Горький, аутсайдер и бедный ребенок, без приглашения ворвался на литературный вечер, очаровал всех и стал почетным гостем.
Горький избегал в своих произведениях как самоанализа, так и нарциссического самораскрытия. Во всех своих мемуарах и зарисовках он предстает блуждающим взглядом, далеким голосом от первого лица без внутреннего содержания. Он рассматривал литературу как призвание, а себя как трудолюбивого, хотя и не особенно талантливого работника. Это ощущение себя как рабочего соответствовало его более позднему большевизму и его заявленной вере в то, что искусство предназначено не только для избранных и что у всех людей есть талант. Но была и более жесткая сторона его личности, которая могла списывать целые отряды в защиту режима, призывая «истреблять врага беспощадно и безжалостно, не обращая внимания на вздохи и стоны профессиональных гуманистов».
I n 19:00 Горький был приглашен в ближайший круг писателей, вокруг Толстого, в который входили Антон Чехов, Леопольд Сулержицкий и Леонид Андреев.
Он считал себя омега-волком этого племени, не получая той трепетной любви и нежности, которые Толстой изливал на Чехова и особенно на Сулержицкого. Еще раз ясно понимая свою позицию, он писал, что «интерес Толстого ко мне есть интерес этнографический. Для него я принадлежу к племени, которое он не очень хорошо знает, и не более того.
Через девять лет после смерти мастера Горький опубликовал замечательный очерк своей трудной двуликой дружбы с Толстым, составленный из отрывочных заметок и сцен. Прекрасные переводы Фангера горьковских очерков Толстого, Андреева, Чехова и Сулержицкого предлагают свежий взгляд на писателя, который был одной из выдающихся литературных фигур двадцатого века, но с тех пор канул в относительное забвение. Его эссе о Толстом — одно из самых сложных описаний любви и ненависти, которые переплетаются в рамках дружбы, которые я когда-либо читал (я бы хотел, чтобы все журнальные профили — знаменитостей, политиков, писателей — были такими хорошими). Такие изображения противоречат популярному представлению о Горьком как о черно-белом фанатике, стремящемся стереть всю человеческую сложность.
Нигде он не является более сложным и честным, чем в этом эскизе, с его деликатным обращением с классом и динамикой мощности. Явный трепет и уважение Горького к своему герою подрываются его описанием разнузданного сексизма Толстого: «О женщинах он говорит охотно и пространно, как французский романист, но всегда с грубостью русского мужика, который поначалу надоедал меня чрезвычайно» — и беззастенчивое культурное присвоение. Толстой сообщал Горькому: «Я больше крестьянин, чем ты, и лучше тебя чувствую, как крестьяне». В очерке Горький протестовал: «Боже мой! Он не должен этим хвастаться! Он не должен!
Горький «не устает восхищаться» Толстым, но и старший писатель вызывает у меня
что-то близкое к ненависти, как тягостное бремя на душе. Его гипертрофированная личность — вещь чудовищная, вещь почти уродливая… Он часто поражал меня как человек, принципиально, в глубине души равнодушный к людям, настолько выше и могущественнее их, что все они кажутся мошки ему, и их безумные заботы смехотворны и жалки… Трудно видеть его слишком часто, и я никогда не смогла бы жить в одном доме — не говоря уже о одной комнате — с ним.
Это все равно, что пытаться жить в пустыне, где все выжжено солнцем, а само это солнце тоже палит, грозя темной ночью без конца.
Это все равно, что пытаться жить в пустыне, где все выжжено солнцем, а само это солнце тоже палит, грозя темной ночью без конца.Когда очерк был опубликован в 1919 году, он нанес непоправимый ущерб посмертному освящению Толстого как нравственно совершенного художника, слишком хорошего для этого мира, изобразив его как глубоко порочного, высокомерного и самообманчивого человека и гения.
В рассказах Горького часто изображались бедняки и бродяги, философствующие у костров или бродящие по степи. Толстой сразу дал понять, что предпочитает устные рассказы Горького его письменным. Подтекст в том, что люди из низов должны быть народными, естественными, не слишком сложными, не слишком замороченными. Когда Горький попросил его прочесть свой рассказ «Бык», он ответил критически: «Все ваши мужики очень умно говорят. В жизни речь у них глупая и неуклюжая, трудно понять, к чему они клонят. Это сделано специально; глупость их слов предназначена для того, чтобы заставить другого человека сказать то, что у него на уме».
Горький вспомнил, как мастер судил, раздавая своим ученикам самородки писательской мастерской, говоря Сулержицкому: «Левушка, ты ничего не читаешь, и это плохо, потому что высокомерно, а Горький здесь читает много, и это плохо, потому что он делает это из недоверие к себе».
Горький был известен своей чуть ли не патологической вежливостью, неспособностью быть прямолинейным или разрушать чьи-либо иллюзии. Критики и друзья отмечали, как он читал каждую переданную ему рукопись, поощряли молодых писателей и делали одолжения всем, особенно тем, кому нечего было ему предложить. Он ценил хорошие отношения и умел завязывать и поддерживать дружеские отношения с важными людьми от Рильке (которого он находил плохо начитанным) до Ягоды, начальника русской тайной полиции. Совсем другая манера поведения Толстого — властная, конфронтационная — была, возможно, пережитком его классового воспитания. Горький писал,
Он любит задавать сложные и злобные вопросы:
«Что ты думаешь о себе?»
«Любишь ли ты свою жену?»
«Как вы считаете, мой сын Лев талантлив?»
«Тебе нравится моя жена?»
Ему невозможно соврать.
Однажды он спросил: «Я тебе нравлюсь, А. М.?»… Он испытывает, постоянно прощупывает, как будто готовится к бою… Он черт, а я еще младенец, и он должен оставить меня в покое. При всех различиях в темпераменте и происхождении два писателя нигде не расходились так сильно, как в религии. Как и в своей политике (и почти во всем остальном), Горький был противником в вопросе о духовности. Еретическая религиозность Толстого и завораживала, и отталкивала его; он глубоко скептически относился к его искренности, подозревая, что это была не настоящая искренняя вера, а скорее своего рода интеллектуальное бегство от экзистенциального страха. «Я знаю, что он действительно атеист, и глубокомысленный. Вы так не думаете? он писал Чехову. Горький всю жизнь интересовался духовностью и религиозными людьми, хотел верить, но по темпераменту был неверующим. Он был, как писал Елдин, «неспособным видеть потребность во Христе в обществе, где правит полицейский», но и не мог заставить себя быть строгим материалистом.
Его духовность приняла темную форму, в конечном итоге превратившись в идею социализма как своего рода замену религии. О Толстом он писал: «Он посоветовал мне читать буддийские писания. О буддизме и Христе он всегда говорит сентиментально; и особенно плохо отзывается о Христе. В его словах нет ни энтузиазма, ни сильных эмоций, в них нет его сердца».
В свою очередь Толстой подкалывал его нерелигиозность. Однажды он прямо спросил Горького, почему тот не верит. Ответ: «У меня нет веры, Л.Н.»
Толстой ответил: «Это неправда. Вы по натуре верующий человек, и без Бога вам не обойтись. Вы почувствуете это достаточно скоро. Что же касается до твоего неверия, то это от упрямства: ты обижаешься, что мир устроен не так, как ты хотел бы… Нужно сказать себе: «верую»; тогда все будет хорошо». Тем не менее, несмотря на эти заверения, в 1909, незадолго до смерти, Толстой записал в своем дневнике, что Горький был, «как и Ницше, вредным писателем; большой дар и полное отсутствие каких-либо религиозных убеждений».
Когда Горький снова оказался в тюрьме за участие в студенческом движении в 1901 году, выручить его помог Толстой. Но они столкнулись из-за политики во время революции 1905 года. Толстой ворчал, что движение нелегитимно, что людей подстегивает авангард агитаторов, а Горький предоставил убежище отцу Гапону после Кровавого воскресенья и превратил его московскую квартиру в лабораторию по изготовлению бомб и склад вооружений. Он упрекнул Толстого в неуступчивости: «Может ли человек заниматься своим нравственным совершенствованием в то время, когда на улицах наших городов расстреливают мужчин и женщин и запрещено подбирать раненых?» Но его письмо так и не дошло до Ясной Поляны. Ленин винил в провале 1905 революции о «революционной дряблости» ненасильственного толстовства, разносящего «толстовца»… который публично бьет себя в грудь и причитает: «Я плохой злодей, но я занимаюсь нравственным самосовершенствованием; Мясо больше не ем, теперь ем рисовые котлеты». Город произвел на него неизгладимое впечатление — он видел в нем какую-то черную дыру, сток, в который уходил ужас всего сущего, написав спустя десятилетия, что в Арзамасе «мысли случайны.
Они подобны птицам, которых мучают маленькие мальчики, которые иногда влетают, наполовину ощипанные и испуганные, в темные комнаты только для того, чтобы разбиться насмерть о непроницаемый обман оконных стекол». По странному историческому стечению обстоятельств, когда Толстой ночевал в гостинице в Арзамасе в 1869 г., его охватило сокрушительное чувство страха и меланхолии — верность смерти. Горький называл этот эпизод толстовским «арзамасским ужасом» и писал, что всю оставшуюся жизнь Толстого то, что он пережил в Арзамасе, «мерцало на краю его сознания».
В одну ненастную ночь во времена Горького в Арзамасе к нему неожиданно пришел запыленный седобородый священник-еретик по имени отец Федор Владимирский, который так жаждал встречи с Горьким, что нарушил запрет властей на посещение. Горький нашел его «замечательным человеком, жизнь которого я когда-нибудь попытаюсь описать», и очертания этой похожей на Джо Гулда фигуры снова и снова появляются во многих его будущих работах.
Призрак радикального священника занимает центральное место в его галлюциногенном романе от первого лица 1908 года « Исповедь » — второе название книги, которое он заимствовал у Толстого, первое из которых было « Мое детство ». Исповедь читается как смесь Гека Финна и мистика Джорджа Гурджиева. Книга повествует о сироте по имени Матвей в его бродячем путешествии духовных открытий через степь, где он бежит от злых монахов, управляющих коррумпированными монастырями, и проводит три дня на границе, беседуя о Боге и природе истории со странствующим священником. Затем священник отправляет его в соседнюю деревню, где таинственная ячейка радикалов организует рабочих. Ему сообщают:
Эта гнусная жизнь… началась в тот день, когда первый индивидуум оторвался от чудодейственной силы народа, от массы, от своей матери и, испугавшись своей одиночества и слабости, пожалел себя и вырос бесплодным и злой хозяин мелких желаний, масса которых называла себя «Я».
Именно это «я» является злейшим врагом человека. Написанный в изгнании на острове Капри, роман стал основополагающим документом для еретической большевистской фракции, основанной Горьким, Анатолием Луначарским и Александром Богдановым, известной как Богостроители. Луначарский и Богданов присоединились к Горькому на Капри, чтобы помочь открыть школу для группы. Богостроители стремились катализировать естественный импульс человечества к духовности и творчеству в построении социализма. Однако Ленин находил такой подход недопустимой ересью. Он неохотно приехал к ним на Капри, по настоянию Горького. Поездка испортилась: Богданов и Ленин едва не вступили в ожесточенный спор после того, как Ленин объявил, что напишет что-то против группы и в защиту ортодоксального материализма. Получившаяся книга, Материализм и эмпириокритицизм сделали Богданова — соучредителя большевистской партии — интеллектуальным и политическим изгоем. На известном фото Ленин побеждает Богданова в шахматы во время визита — рот Ленина широко открыт, он кричит: «Шах и мат !» Богданов выглядит огорченным, а за ними улыбается Горький.
Хотя выражение Горького как бы говорит: «Мы все здесь друзья», он также, кажется, бросает тень на Ленина. Всегда стремясь уладить отношения, Горький отправился с Лениным обратно на материк, где они поднялись на Везувий и поели местных морепродуктов. В конечном итоге он не сильно пострадал за свой политический уклон. Ленин сохранил слабость и к Луначарскому, что позволило ему присоединиться к большевикам и даже продолжить богостроительство. После 1917 лет он стал первым советским наркомом просвещения.
C Хехов предсказал: «Придет время, когда люди забудут произведения Горького, но сам он вряд ли будет забыт даже через тысячу лет». Однако жизнь Максима Горького теперь забыта, а его книги лишь изредка доступны на английском языке. Даже « Мать » и « На дне », самые известные его произведения, редко можно встретить в лучших книжных магазинах. Фангер был одним из немногих американских ученых, проделавших интересную работу над ним, но сейчас ему за восемьдесят, и он вышел на пенсию.
Окончательной критической биографии Горького на английском языке не существует. Работа Горького настолько недоступна, что вызывает подозрения, как будто в подвальном офисе где-то в Вашингтоне до сих пор может звенеть сморщенный воин холодной войны — в конце концов, «Манифест свободы» Конгресса культурной свободы, финансируемый ЦРУ, был написан в противовес и опровергнуть соцреализм Горького. Мне пришлось перерыть фонды нескольких (хороших) университетских библиотек, прежде чем я нашел переводы четырехтомного опуса Горького о развитии русского радикализма с 1877 по 19 гг.17, Сорок лет: Жизнь Клима Самгина — они лежали на полке, и эти пыльные книги давно никто не проверял. Каждый имел индивидуальное название, с разными переводчиками и без номеров томов. В сети не было информации на английском языке о порядке чтения тетралогии. Только один дал намёк во вступительной части: «Магнит » последовательно следует за « Bystander » Максима Горького, опубликованным Джонатаном Кейпом и Харрисоном Смитом 19 апреля.
30. Перевод Признание проще всего найти в формате PDF на HathiTrust. Почему не было переизданий? В России он, конечно, более известен — раньше его имя стояло везде, сразу за именами Ленина и Сталина. Нижний Новгород раньше назывался Горьким, и его имя до сих пор украшает маленькие городки, улицы и парки, но и дома его наследие настигло некое подобие тумана, широко деполитизированное и непонятое, смирившееся с историческим скульптурным садом дурных воспоминаний с старые сталинские головы.
Горький был совершенно опустошен, когда узнал о смерти Толстого. Они были почти как два разных вида животных, но дружба была настоящей. Он выл, «объятый отчаянием, и плакал целый день — никогда еще так мучительно, так безутешно… Это удар в сердце». Пока Толстой был жив, он чувствовал, что есть кто-то, кто его понимает; без этого символического отца, писал он, «я чувствую себя сиротой». Каждый раз, когда он пытался рассказать друзьям анекдоты, он начинал плакать. Ему потребовалось семь лет, чтобы начать работу над воспоминанием.
Спустя десятилетие после ее публикации он все еще думал о Толстом и набросал несколько заключительных мыслей:0019
В определенный момент жизни Л.Н. Толстой вообразил себя способным на величайшие грехи и ужаснулся. Вот почему он всю жизнь растрачивал себя на одну женщину, уважая, но уже не любя ее, и поэтому носил крестьянскую кофту, чтобы не заказывать какой-то особенный фрак или кафтан и т. д. Вполне способен проповедовать величайшие антигуманистические ереси , он проповедовал, совершенно без воображения, самое наивное христианство, превращая Евангелия в жидкую кашу. Рационалист… он в основе своей ненавидел свой рационализм и страдал от него; это было как заноза в боку.
Несмотря на такую критику, читатель все же чувствует внутреннюю привязанность и любовь Горького к Толстому: «Я помню его зоркие глаза — они все видели — и движения его пальцев, которые всегда как будто что-то лепили из воздуха; и его разговор, его шутки, его любимые крестьянские слова и неопределенный тембр его голоса».