спонтанная или организованная • Расшифровка эпизода • Arzamas

У вас отключено выполнение сценариев Javascript. Измените, пожалуйста, настройки браузера.

КурсРеволюция 1917 годаАудиолекцииМатериалы

Содержание второй лекции из курса Бориса Колоницкого «Революция 1917 года»

Как начинается революция? Кто начинает революцию? Кто организовывает революцию? Эти вопросы историки будут задавать все время о каждой рево­люции. И российская революция не является исключением. Ее очень часто описыва­ют как революцию, организованную каким-то центром, каким-то актором. В совет­ское время по понятным причинам всячески указывалось на роль партии большевиков в свержении монархии. Все факты складывались в большое повествование об организующей роли партии.

Есть и другие сюжеты, которые сейчас приобретают все большее распростране­ние. Одни авторы писали и пишут о роли германских спецслужб в организации российской революции, другие говорят о роли российских союзников, напри­мер Ве­ликобритании, в подготовке свержения монархии и об их контактах с россий­ской либеральной оппозицией.

Третьи — о роли российских масонов, четвер­тые — о заговорах предреволюционной поры, в обсуждении которых принима­ли участие и общественные деятели, и даже генералы, гвардейские офицеры и члены российской императорской семьи.

Все это было. Были и заговоры, и подпольщики, и масоны, и спецслужбы. Но можем ли мы российскую революцию объяснить заговорами? Что должны сделать историки, чтобы понять непосредственные причины революции? Предположим, что мы найдем некие новые источники, дополняющие наши знания, скажем, о действиях каких-то специальных служб или о каких-то за­говорщиках. Все равно причин будет очень много. Полезно посмотреть на сам ход российской революции, как она произошла и что ей непосред­ственно предшествовало. И тут главным героем нашего повествования становится сам город, городское пространство.

Бывший Петербург, после начала Первой мировой войны ставший Петрогра­дом, очень изменился во время войны. Чертой городского пейзажа стали «хво­сты» — соб­ственно, и само слово появилось в это время: это очереди перед раз­лич­ными магазинами, лавками, в первую очередь перед булочными.

Они фик­сиро­вались как что-то новое, необычное, экзотичное. Последующим поколе­ниям жителей России это покажется, может быть, странным, но тогда хвосты вызывали особое раздражение и считались чем-то совершенно новым. В горо­де чувствовалась война. Стало меньше солдат гвардейских полков в их яркой фор­ме. Но появились и другие персонажи. В городе оказались беженцы из запад­ных губерний Российской империи, некоторые из них находились в страшном состоянии. Иногда появлялись и дезертиры из армии, их число накануне Фев­ральской революции было очень значительным. Все это — благоприятная питательная среда для преступности самого разного рода, и современники фиксировали некоторый рост преступности еще и до революции.

На улицах города возникли и совершенно новые персонажи. Война для кого-то была тяжелым страданием, но для кого-то — шансом и возможностью. Появи­лись так называемые мародеры тыла — люди, сделавшие деньги на войне, и та­ких было немало. Одним из способов существенно округлить свое состоя­ние стала контрабанда: в нейтральных странах можно было закупить герман­ские медикаменты, как-то переправить в Россию, а потом продать втридорога. Гер­мания была крупнейшим производителем лекарств до Первой мировой войны, а в России их не было или было крайне мало. Появлялись новые деньги — не только новые, но и не очень чистые. Можно себе представить, как люди, потерявшие своих близких, терпевшие различные лишения в годы войны, смо­трели на этих новых богачей. Недовольство строем, системой, режимом подпи­тывалось и этим ощущением несправедливости, всевозможной коррупцией.

Одним из полей действий коррупционеров был призыв в армию. Люди, при­езжавшие в Петроград из столиц других воюющих стран: из Лондона, Пари­жа — были потрясены тем, как много мужчин призывного возраста, внешне вполне здоровых, гуляют по столице, какая веселая жизнь царит на централь­ных улицах этого города. Это также подпитывало ощущение несправедли­вости.

Важной чертой городской жизни были и всевозможные слухи. И вот очереди, хвосты, назывались иногда фабриками по производству слухов. Возбужден­ные люди на улице порой готовы были поверить самой невероятной молве.

Градус недовольства в городе подпитывался и речами в Государственной думе. Особенно современникам запомнилась речь председателя Конституционно-демократической партии Павла Милюкова 1 ноября 1916 года. Он обличал раз­личные недостатки и преступления, творившиеся в стране, и каждый фраг­мент своей речи заканчивал риторическим вопросом: «Что это — глупость или из­мена?» Вопрос предполагал различные ответы, но бóльшая часть современ­ни­ков как в Думе, так и за ее пределами склонна была истолковывать слова Милюкова в определенном смысле. Это — измена. Ощущение измены под­тачи­вало режим.

Некоторые другие депутаты Государственной думы поднимали планку осу­ждения режима. Александр Федорович Керенский, лидер фракции трудови­ков, назвал существующий режим оккупационным и фактически призвал к сверже­нию власти, даже к физическому уничтожению ее высших представителей. От ареста его уберегала только депутатская неприкосновенность.

Но оппозиционные речи произносили не только традиционные оппозиционе­ры.

Даже близкие к режиму политики, такие как Владимир Пуришкевич, лидер правых, выступали с зажигательными речами, и это отражало настроения мно­гих современников. Даже самые лояльные монархисты к этому моменту пере­ставали быть опорой режима, они просто не могли его поддерживать.

В такой вот атмосфере и началась российская революция. Когда она началась? Историки спорят об этом. Чаще всего датой революции называется 23 февраля старого стиля, по новому стилю это 8 марта. И речь идет о забастовках на Вы­боргской стороне Петрограда. Иногда эта точка зрения оспаривается — и на­чало революции ведется от речи Милюкова. Некоторые историки напоминают, что огромный Путиловский завод бастовал за несколько дней до забастовки на Выборгской стороне и реакция властей на это была достаточно жест­кой. Был объявлен локаут, то есть предприятие фактически приостановило работу. Это гигантский завод, и мероприятия затронули десятки тысяч рабо­чих, но все-таки Путиловский завод находился на рабочей окраине, сравни­тельно далеко от центра.

Выборгская сторона — это, во-первых, необычайно развитый индустриальный район города, с огромной концентра­цией промыш­ленных предприятий и рабочей силы. А во-вторых, он находится в двух шагах от центра города. Достаточно пересечь Неву по Литейному мо­сту — и вы уже находитесь в самом центре: здесь правительственные здания, недалеко нахо­дится и Государственная дума, и особняки, доходные дома — место прожива­ния элиты страны.

Итак, 23 февраля старого стиля, 8 марта нового стиля. День не был случайным. Еще до начала Первой мировой войны Интернационал  Второй интернационал — международное объединение социалистических рабочих партий. Создано в 1889 году, распалось в начале Первой мировой. Среди участни­ков Второго интернационала были Карл Каутский, Владимир Ленин, Вильгельм и Карл Либкнехты, Роза Люксембург, Георгий Плеханов, Ираклий Церетели, Клара Цеткин. объявил его Между­народным днем солидарности трудящихся женщин. В годы войны эта ини­циатива была забыта — почти везде, но не в России.

И различные социали­сты — и большевики, и меньшевики, и социалисты-революционеры, и пред­ставители более мелких групп — планировали какие-то акции на этот день, печатали листовки, готовили речи. Но они не ожидали, что их выступле­ния приведут к такому результату. Предполагалось, что для большой революции это время неподходящее. Подпольщики готовились к каким-то большим ак­циям поздней весной 1917 года, в мае.

Но 23 февраля несколько фабрик забастовали. Инициаторами выступления неожиданно для активистов-социалистов стали не рабочие-металлисты — грамотные, политизированные, так называемый авангард рабочего класса, — а работницы-текстильщицы, в значительной части своей неграмотные, ранее политикой не интересовавшиеся. Они очень часто принуждали своих товари­щей принять участие в забастовке, шли на соседние фабрики и снимали их с работы.

Почему инициаторами российской революции стали простые женщины? Есть две причины. Во-первых, женщины испытывали особые трудности: на них лежало обеспечение семьи продуктами, а это становилось все более трудным делом. Во-вторых, женщины очень часто не боялись в тех ситуациях, когда мужчины побаивались. Чего же боялись мужчины? Многие мужчины, ра­бо­тающие на промышленных предприятиях, были освобождены от военной службы. А к 1917 году все меньше людей хотело оказаться на фронте. Этого боялись и рабочие, в том числе и политизированные. Однако столкнувшись с тем, что их снимают с работы, некоторые, с большей или меньшей охотой, присоединялись к забастовкам. Постепенно, одна за другой, фабрики Выборг­ской стороны начинали бастовать. Когда толпы возбужденных забастовщиков хлынули на улицы, они смешались с очередями, стоящими перед лавками, булочными. Часто это выливалось в погромы булочных, иногда во время погромов в магазинах находили припрятанные продукты. Это подстегивало самые невероятные слухи: продукты припрятывали иногда для того, чтобы получить потом лучшую цену, но ходили слухи, что голод провоцируется наме­ренно и сознательно.

Когда забастовщики хлынули на улицы, то сил полиции просто не хватило, чтобы их сдержать. И это была серьезная проблема. Дореволюционную Россию можно назвать полицейским государством, но с недостаточным количеством полиции. Хорошая полиция стоит дорого. Поэтому в России очень часто для различных целей, в том числе и для решения полицейских задач, использова­лись вооруженные силы, в первую очередь казаки. Память об этом существо­вала, как и напряжение между казаками и городским населением. Когда за­бастовщики и манифестанты встретили отряды чубатых всадников на лоша­дях, ожидание было достаточно напряженным. Но неожиданно казаки дей­ствовали по принципу итальянской забастовки. Они беспрекословно выпол­няли приказы своих офицеров, но никакой инициативы не проявляли —ника­ких жестоких атак, ударов нагайками. Люди почувствовали, что в казаках они препятствия не встретят.

Правда, существовала другая проблема. Выборгская сторона была отрезана от центральной части города Невой, и полиция, действуя в соответствии с раз­работанным уже планом, попыталась блокировать Литейный мост, чтобы не допустить забастовщиков в центр города. В значительной степени это уда­лось, однако Нева была покрыта льдом, и группы забастовщиков ринулись по реке в центр города. Интересно, куда же они пошли. Рядом, фактически на той стороне Невы, находилось здание Государственной думы — Таврический дво­рец. И к нему призывали идти многие меньшевики: они хотели использо­вать это для поддержки депутатов-оппозиционеров и для того, чтобы под­толкнуть Думу к более решительным действиям. Но большая часть манифе­стантов пошла иным путем.

Традиционным местом политического протеста в городе был Невский про­спект, в особенности площадь перед Казанским собором. Манифестанты знали, куда идти, — полиция знала, где их встречать. И первые группы протестую­щих пробивались именно на Невский проспект. Но тут очень многое зависело от по­ведения публики. Невский проспект — место демонстративного потребле­ния, здесь находятся рестораны, дорогие магазины, театры, банки, правитель­ствен­ные ведомства. Здесь студенты, офицеры, банковские клерки, дамы, делающие покупки в магазинах. Отношение публики Невского проспекта было непред­сказуемым, но очень часто она сочувственно относилась к манифестан­там-забастовщикам. А те останавливались на каких-то перекрестках, кричали «Хлеба, хлеба!» Иногда появлялись импровизированные красные флаги, иногда начинали петь куплет революционной песни. Полиция первоначально доста­точно быстро справлялась с этими небольшими группами, но они появлялись вновь и вновь, возникали импровизированные манифестации, пользовавшиеся поддержкой публики.

Невский проспект притягивал протестующих и в последующие дни. 25 февраля он превратился в место гигантской манифестации. Полиция не могла практи­чески ничего сделать, а казаки занимали позицию, близкую к нейтраль­ной. Власть не могла контролировать самую главную улицу столицы империи. И мне кажется, что изложение хода событий в эти первые дни революции по­зволяет нам дать ответ на вопрос, который был задан в начале этого разговора.

Если бы революция действовала в соответствии с замыслами заговорщиков, то они бы избрали целью своих действий инфраструктуру власти. Однако в эти дни — 23, 24 и 25 февраля — участники антиправительственных манифестаций не атаковали министерства и ведомства, не уделяли внимание почте, телефону, телеграфам. Роль стихийного начала в возникновении Февральской револю­ции — когда множество людей нескоординированно действовали в одном направле­нии, руководствуясь только политической традицией радикального протеста, — что-то говорит нам о ходе российской революции.  

Лазарь Флейшман: «Спутник представился: „Пастернак“. Я обомлел: это было явление недавно умершего поэта»

Детство в Риге, несостоявшаяся карьера музыканта, подвальчик Андрея Синявского в Хлебном переулке, эмиграция в Израиль и переезд в Америку. Герой нового выпуска «Ученого совета» — Лазарь Соломонович Флейшман, филолог, исследователь творчества Бориса Пастернака и литературы русской эмиграции

Хотите быть в курсе всего?

Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу

Курсы

Все курсы

Спецпроекты

Аудиолекции

18 минут

1/7

«Измена и обман»: политический кризис кануна революции

Почему Николай II к февралю 1917 года остался без поддержки

Читает Борис Колоницкий

Почему Николай II к февралю 1917 года остался без поддержки

20 минут

2/7

Февральская революция: спонтанная или организованная

Как начались события февраля 1917 года и были ли они спланированы

Читает Борис Колоницкий

Как начались события февраля 1917 года и были ли они спланированы

23 минуты

3/7

Победа революции: солдаты и депутаты против царя

Как гвардейцы оказались среди восставших и как события в Петрограде привели к отречению Николая II

Читает Борис Колоницкий

Как гвардейцы оказались среди восставших и как события в Петрограде привели к отречению Николая II

23 минуты

4/7

Культ «вождя революции»: взлет Александра Керенского

Как борец за свободу и «главноуговаривающий» покорил армию

Читает Борис Колоницкий

Как борец за свободу и «главноуговаривающий» покорил армию

21 минута

5/7

Керенский и Корнилов: предчувствие гражданской войны

Как провалился Корниловский мятеж и кто от этого выиграл

Читает Борис Колоницкий

Как провалился Корниловский мятеж и кто от этого выиграл

20 минут

6/7

Неизбежность Октября: крах Временного правительства

Что бы было, если бы Ленину на голову упал кирпич

Читает Борис Колоницкий

Что бы было, если бы Ленину на голову упал кирпич

22 минуты

7/7

Мифы о революции и начало Гражданской войны

Какой конфликт предопределил развитие России в XX веке

Читает Борис Колоницкий

Какой конфликт предопределил развитие России в XX веке

Материалы

Революция для самых маленьких

События 1917 года в рисунках и дневниковых записях детей

Борис Колоницкий: «Общей концепции революции не будет»

Как и зачем изучать историю революции

Кем бы вы были в 1917 году?

Политический компас революции определит, анархист вы или черносотенец

1917 год в истории

Краткая хронология революции, войны и мира

Как понять революцию

Главные исследования о 1917 годе

Саундтрек революции

Что пели и играли на митингах и демонстрациях в 1917 году

Революция в картинках

Фотографии, карикатуры, брошюры и газетные заголовки 1917 года

Как почувствовать революцию

Главные воспоминания о 1917 годе

О проектеЛекторыКомандаЛицензияПолитика конфиденциальностиОбратная связь

Радио ArzamasГусьгусьСтикеры Arzamas

ОдноклассникиVKYouTubeПодкастыTwitterTelegramRSS

История, литература, искусство в лекциях, шпаргалках, играх и ответах экспертов: новые знания каждый день

© Arzamas 2023. Все права защищены

Дискуссионные вопросы Российской революции • А. О. ЧУБАРЬЯН (ALEXANDER CHUBARYAN) • РОИИ

Статья выполнена в рамках проекта РНФ No 17-78-30029 «Когнитивные механизмы и дискурсивные стратегии преодоления социокультурных угроз в исторической динамике: мультидисциплинарное исследование».

В статье подводятся некоторые итоги дискуссий, связанных со 100-летием российской революции. Основное внимание обращено на проблемы и причины неизбежности революции, на роль первой мировой войны, на различие и преемственность февральских и октябрьских событий 1917 года, причины победы большевиков и кризис российских политических элит. Из статьи видно, какие задачи стоят перед российской наукой в освещении истории российской революции.

Чубарьян А. О. Дискуссионные вопросы Российской революции // Диалог со временем. 2018. Вып. 64. С. 7-16. https://roii.ru/r/1/64.1

Для историков во многих странах и прежде всего в России 2017-й год прошел под знаком 100-летия Российской революции. В Российской Федерации были проведены многие десятки конференций, фестивали, выставки и другие отечественные и международные мероприятия. Наиболее крупные из них проходили в сентябре-октябре 2017 года в Москве с участием десятков ученых из многих стран. Особое внимание общественности привлекло заседание Генеральной Ассамблеи Международного Комитета исторических наук, состоявшееся в Москве 29 сентября 2017 года (участвовало более 100 ведущих историков мира), во время которого проходила международная конференция на тему «Российская революция 1917 г. и ее место в истории ХХ столетия».

В распоряжении историков находятся также и многочисленные научные труды по истории, изданные в год 100-летия в самых разных государствах мира¹.

Все эти конференции и издания имеют не только общественно-политический смысл, но и важное научное значение. Они позволяют историкам подвести некоторые итоги научных дискуссий по истории революции за последние годы и наметить научные перспективы. Мы хотим в этой небольшой статье сконцентрироваться на дискуссионных и спорных вопросах российской революции, особенно на тех, что выявились в связи с годовщиной.

Неизбежность революции

Такой подзаголовок дан совместной книге английских и американских историков, вышедшей в Лондоне и в Нью-Йорке². Проблема причин и, следовательно, неизбежности, сегодня представляется одной из важнейших. В советские времена ответ на этот вопрос казался очевидным. Общий кризис империализма, катастрофическое состояние российской экономики к началу ХХ столетия, «кризис “верхов” и недовольство “низов”», поддержка народами России партии большевиков и другие идеи давали объяснения всему процессу.

Сегодня существует необходимость и возможность поставить российскую революцию в общемировой контекст основных мировых революций, включая их типологию и общие черты вызревания и эволюции. Ленин любил сравнивать русскую революцию с французской, при этом его привлекали совпадения и параллели с революционным террором французских якобинцев. Но нас сейчас больше интересует механизм начала, спусковой крючок английской, французской и российской революции. Вопрос состоит в том, чтобы определить, где та черта, где те социальные и политические факторы, выход за которые ведет к революционному взрыву.

Применительно к России важно обратиться к истории XIX века. «Великая реформа» 1861 г. не привела к кардинальному и окончательному решению крестьянского вопроса. Не завершили его и реформы Столыпина, который сам признавал, что понадобится срок в двадцать и более лет для осуществления реформы³. А ведь незавершенность крестьянских реформ являлась одной из важнейших причин российской революции 1917–1922 гг. Наследие XIX столетия имело еще один весьма существенный элемент. Речь идет о середине и второй половине XIX в., когда в рамках российского освободительного революционного движения широкое распространение получили насильственные методы. Покушения и убийства становились некоей формой борьбы с самодержавием. И эта опора на насилие перешла и на ХХ век, став важнейшим средством в арсенале партии большевиков. Мы часто встречаем в работах историков и философов зарубежных и даже отечественных авторов сравнение Ленина и Нечаева. Учет этого фактора представляется существенным при анализе революции 1917 года. Анархистские настроения активно распространялись в российских кругах, явно влияя на менталитет российских революционеров⁴. Вся эта дилемма «русской революции» освещена в романе Достоевского «Бесы».

В последние годы в отечественной историографии явно снизился интерес к роли революции 1905 года. Мы хотели бы здесь остановиться на двух аспектах. Во-первых, итоги революции 1905 года, государственный манифест и начало российского парламентаризма составили существенный элемент в общественной жизни России; но основные противоречия внутреннего развития России не были преодолены. В ре-шающие недели 1917 года Государственная Дума не смогла взять на себя ответственность за судьбы страны и овладеть ситуацией.

Во-вторых, в революции 1905 года были опробованы и использованы те формы «насильственных действий», которые были распространены в 1917 г. и особенно в годы Гражданской войны. Это были массовые стачки, демонстрации, сожжения помещичьих имений, захват земель и прочей собственности. Эта перекличка эпох и времен составила характерную примету ХХ столетия.

Российское развитие накануне революции

В течение многих десятилетий советской эпохи официальная идеология концентрировала свое внимание на бедственном состоянии России к 1915 г. Наиболее часто повторяемым термином было определение России как отстающей страны. При этом приводились данные о низком уровне промышленного производства, об огромной задолженности России иностранным банкам и кредиторам (прежде всего французским и британским). Из этого постулата вытекал основной вывод – что именно социалистическая революция в октябре 1917 г. и партия большевиков стали «спасателями» России. Но в последние годы как бы в ответ на эти утверждения активно транслируется мысль, что Россия к 1913 году была на подъеме, что по темпам промышленного экономического роста Россия была впереди основных стран Европы и Америки, и что именно революция остановила этот процесс.

Война и революция

Введение в научный оборот новых данных об экономическом развитии России несомненно является весьма позитивным фактом, но ученым все же предстоит объективно проанализировать про- и контра и установить реальное состояние российской экономики перед началом Первой мировой войны. В течение длительного времени история Первой мировой войны была словно «терра инкогнита». Большевистская формула империалистической войны, призывы превратить ее в войну гражданскую были официальными установками советской власти. Утверждения зарубежных ученых, что Первая мировая война явилась одним из важнейших катализаторов российской революции, оценивались в Советском Союзе как антинаучные и фальсификаторские.

Эта догматика ушла в прошлое. Стало бесспорным, что Первая мировая война послужила спусковым механизмом, который способствовал началу революции в России⁵. Теперь перед учеными стоит задача более подробно и обстоятельно раскрыть воздействие мировой войны на революционный процесс в России. Видимо, сюда следует отнести и разрушение экономики, и массовое разложение армии, уход крестьян, одетых в солдатские шинели, с фронта. Именно во время войны еще больше обострилось отношение российского населения к крестьянскому вопросу. Может быть, победоносная война помогла бы изменить настроение народных масс, но при том состоянии армии, которое было к 1917 г., на это трудно было рассчитывать, несмотря на отдельные успешные военные операции (типа брусиловского прорыва).

Ход войны подорвал надежды и расчеты солдатской массы и главным образом офицерства на поднятие духа армии, что в конечном счете сказалось на революционизировании российского населения.

Роль политических элит

Самого серьезного внимания заслуживает вопрос о настроениях и действиях российских политических элит. Общее мнение исследователей сегодня и в России, и за рубежом состоит в том, что практически все слои элит отказали в доверии императору и с легкостью пошли на смену режима в России и на распад и крах империи. Это одна из наиболее обсуждаемых проблем истории российской революции.

Формирование российских политических элит – сложный и многоплановый процесс. На разных этапах российской истории менялись опоры царского режима. Боярство в XIV в., затем крупное и мелкопоместное дворянство в XVIII – начале XIX в. составляли основу императорского режима. В XVIII–XIX вв. появился класс предпринимателей и купечества, затем к ним присоединились представители финансовых кругов. Словом, это были те самые социальные слои, которые составляли основу главных стран Европы, а затем и США.

После революции 1905 года в России началось формирование политических партий различной направленности. Этот процесс набирал силу и более всего проявился в рамках Государственной Думы. Это были партии правого, левого и центристского толка. В Думе были и представители разных национальностей, проживающих в России. Но, как уже указывалось выше, при всей позитивной оценке, этот первый опыт российского парламентаризма был лишь началом пути, и законодательная политическая элита большого влияния на положение дел в стране не оказывала и не имела прочной опоры ни в аристократических, ни в так называемых либеральных кругах.

Представители российской политической элиты были разобщены, конкурировали друг с другом и часто ориентировались на другие страны. В окружении императора были люди так называемой «немецкой партии», определенные круги аристократии тесно контактировали с английским посольством. Может быть, это в какой-то мере явилось отражением династических связей и родства российского императора с королем Великобритании и германским императором.

Слабость политической элиты также может быть отнесена к тем факторам, которые вели Россию к революции. Объединение офицерского корпуса произошло уже позднее, в годы Гражданской войны, на почве борьбы с советской властью⁶.Однако в тревожные и драматические недели начала 1917 г. российский генералитет был явно не на высоте понимания судьбоносных решений российского будущего.

Вообще, в последние годы тема роли политических элит стала весьма распространенной в мировой историографии. Историков разных стран интересует, как формируются элиты, их структура и возможности влияния на политику, экономику и социальную сферу.

Применительно к России этот вопрос особенно актуален. В марте 1917 г. в самых разных сферах российского общества господствовало равнодушие и явное непонимание серьезности момента и ситуации. Отсутствовала и, пожалуй, главная функция элиты – связь с населением, понимание его настроения, опасений и надежд. Фактически в России не было серьезного обсуждения происходящего, за исключением узких совещаний кучки деятелей в Думе и среди генералитета⁷. До сих пор необъяснимым остается та легкость, с которой эти самые элиты, включая генералитет и церковных иерархов, расстались с монархией, которая существовала в России многие годы. В отличие от других стран, в то время в России не случилось кровопролития; общепризнано, что февральско-мартовские события 1917 г. прошли без жертв и насильственных потрясений. Но в широкой исторической перспективе остался дискуссионным вопрос о конце империи в стране. Эта тема тем более интересна, если учесть, что на протяжении многих веков самодержавие было важнейшей и незыблемой скрепой российской традиции и общества, которая вроде бы должна была объединить страну от простого крестьянина до высшей аристократии.

Возникает вопрос: что же случилось в России, что эти скрепы исчезли? Объяснений может быть много – либо весь режим и инструмент монархии изжил себя, либо положение людей было доведено до крайней степени, либо при апатии населения произошла деградация элит, которые утратили способность трезво оценивать ситуацию.

Роль российского либерализма

Во всяком случае после отречения императора, как известно, было образовано Временное правительство. И один из дискуссионных вопросов касается действий и роли Временного правительства. Но вопрос может быть поставлен в более широком плане – о роли и возможностях российского либерализма. В полемике минувшего года ставился вопрос о возможности развития России по либеральному пути и о том, мог ли российский либерализм составить альтернативу большевизму.

Вообще в России либералы не получали большинства ни в Думе, ни на выборах. Видимо, на российской почве не сложились условия для роста либеральных тенденций. Не случайно, на выборах в Учредительное собрание большинство получили партии другого направления – прежде всего эсеры и большевики.

Для многих ученых-историков и в нашей стране, и за рубежом сегодня остается весьма существенным вопрос о личности Александра Керенского, который считался главой либеральных сил России. В недавно изданной в России книге показано, что в стране фактически сложился культ личности Керенского. Он отличался необычным многословием, после его многочисленных выступлений Керенского выноси-ли на руках⁸. Главный вопрос состоит в выяснении причин быстрого падения популярности Керенского. Это, конечно, связано с глубоким разочарованием населения России деятельностью Временного правительства. Оно, как и все либеральные партии тогдашней России, не уловило настроение масс. Фактически речь шла о месте и роли российского либерализма. Прошедший многолетний опыт истории начала ХХ века, казалось, обещал подъем партий либерального толка. Но в решающие недели марта-сентября 1917 г. эти партии не имели сильной поддержки у населения России. Видимо, можно говорить, что либерализм как политическое течение и как организованные структуры (в виде партий и Временного правительства) не прижились в России, и это предопределило их фактический уход с российской политической арены.

Но этот кризис коснулся и самой социал-демократии. Умеренно-либеральное направление, олицетворяемое Плехановым и Мартовым, уступило большевикам во главе с Лениным и Троцким. Известно, что меньшевики выдвигали на первый план более эволюционные формы борьбы за власть, против самодержавия.

Во всем этом кроется один из ответов на ключевой вопрос о том, почему именно большевики пришли к власти в октябре 1917 года.

В чем причины успеха Ленина и большевиков

Сила большевиков, тогда весьма немногочисленной группы, состояла не только в том, что их программа лучше других соответствовала потребностям и интересам населения России, но и в том, что практически все противостоящие большевикам партии оказались слабыми и неспособными возглавить движение российских народных масс.

Важный вопрос касается идеологии и практики большевистского крыла российской социал-демократии и ее вождя Ленина. Мы уже указывали, что она представляла собой причудливое сочетание утопического социализма, общемарксистских установлений и экстремистских идей анархистского типа⁹.

Практически большевики взяли в октябре 1917 года власть, которая как бы лежала у них в руках. За символическим залпом Авроры и «штурмом» Зимнего ничего не было. Большевики взяли власть в октябре без сопротивления и без крови. Сопротивление сопровождало взятие власти в Москве, а дальнейшая острейшая Гражданская война – это была уже другая история.

Российская революция в истории ХХ века

Чрезвычайно интересный вопрос связан с местом российской революции в общемировой системе революций и судеб мировых империй¹⁰. Как известно, Ленин любил сравнивать ситуацию в России в 1917 г. и в последующие годы с революцией во Франции в конце XIX столетия. И этот вопрос сегодня требует нового внимания и прочтения. Ранее мы связывали это сравнение лишь со сходством революционного террора. Действительно, лидеры большевиков почитали Робеспьера и его методы борьбы с противниками и оппонентами. Представляется, что вопрос о революционном терроре действительно был важным, но обращение Ленина к опыту Французской революции имело и более широкий смысл – опыт перехода от монархии к республике, взаимоотношения с другими политическими силами и партиями и т. п.

Обращаясь снова к внутренним аспектам событий 1917 года, следует отметить и вновь возросший интерес к ситуации в России в сентябре, и, в частности, к истории т.н. корниловского мятежа¹¹.

В зарубежной историографии активно проводится мысль, что если бы Керенский вместо противостояния с Корниловым объединился бы с ним, то, возможно, большевики не смогли бы с такой легкостью взять власть в октябре. Из мемуаров Керенского видно, что он действительно колебался относительно своего отношения к корниловскому мятежу. Но из этих же воспоминаний видно и то, что Керенский видел большую угрозу для своей власти «справа», т.е. от Корнилова, нежели «слева» от большевиков, силу которых он явно недооценил.

К числу более общих дискуссионных проблем истории российской революции следует отнести и вопрос о взаимоотношении центра и периферии. Один британский исследователь определил это термином «хрупкость» управления империей. Конечно, положение разных частей империи отличалось друг от друга. Бóльшая самостоятельность Финляндии, очевидная свобода для националистических объединений и организаций Украины сочетались с часто весьма неразумными шагами царской власти по отношению к территориям Средней Азии (что показали, например, события в Киргизстане в 1916 г.).

Эта «хрупкость» управления империей также свидетельствовала о политическим кризисе в императорской России. Но для историков имперская проблема имела более широкое звучание, а кризис империй имел и общий смысл. Не будем забывать, что в это же историческое время рухнули и другие империи – австро-венгерская, османская и, наконец, германская. Конечно, в каждом случае имелись свои специфические условия и причины. На общий процесс повлияли в первую очередь итоги первой мировой войны и постановления Версальского мира. Но российский пример внес свою лепту в общую историю эволюции и распада империй.

В многочисленных трудах по истории российской революции, на конференциях и круглых столах неизменно обсуждалась проблема, получившая название «наследие революции». Конечно, эта проблема также имеет более широкий смысл; речь идет и об оценке всего советского периода, и о линиях воздействия российской революции на мировое развитие ХХ столетия. По вопросу о наследии революции сильно чувствуются различия в оценках российскими специалистами личностей Ленина и Сталина. Но, отвлекаясь от этих чисто политизированных оценок, все же отметим некоторые общие моменты.

Дискуссии на эту тему идут весьма интенсивно с начала 1990-х годов. Речь идет прежде всего о связи ленинизма и сталинизма. Уже в тот период определилось два подхода. Одни историки уверяли, что сталинизм явился логическим продолжением ленинской теории и практики. Для других сталинизм был извращением идей Ленина и классического марксизма. Сейчас большинство историков видят логическую и органическую связь сталинской политики с теми принципами и методами, которые были заложены в ленинский период.

В большой проблеме наследия революции есть и еще один весьма важный аспект. Он связан с тем, что именно во время российской революции были поставлены и решены многие аспекты социального развития, которые заняли столь большое место в истории ХХ века. Социальные реформы во многих странах в 1920–1930-е гг. проводились явно под влиянием «русского опыта» и российской практики. Идеи социального развития и справедливости, столь популярные в марксизме и в практике большевиков, получили распространение во многих странах мира. Но, в то же время, как нам представляется, не следует преувеличивать значение только «русского плана». Социальное реформирование, внимание к этим вопросам в теории и на практике отражало общую тенденцию ХХ столетия.

В истории российской революции существует еще один важный аспект – проблема цены революции. Эта проблема, конечно, имеет более общий исторический контекст, но в данном случае следует понять, что количество жертв российских граждан, погибших в ходе революции и Гражданской войны, вызывает крайне негативное отношение к тому революционному насилию, которое ее сопровождало, и тем репрессиям, которые обрушились на страну в 1920–1930-е годы.

Дискуссии 2017 года (в том числе и на международном уровне), связанные со столетием революции в России, несомненно, будут иметь важное значение для отечественной и мировой историографии, стимулируя обсуждения одного из самых важных событий ХХ столетия.

---

БИБЛИОГРАФИЯ

Абовская С.Н. Аристократия и революция. М.: Абрис, 2017.

Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М.: Интеллект, 1998.

Головин Н.Н. Россия в Первой мировой войне. Изд-во: Вече, 2014.

Данилкин Л. А. Ленин: Пантократор солнечных пылинок. М.: Молодая гвардия, 2017.

Журавлев В.В. Революция 1917 года глазами современников: В 3 т. Т. 3: Октябрь 1917 г. – январь 1918 г. М.: РОССПЭН, 2017.

Колоницкий Б.И. Товарищ Керенский: антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март – июнь 1917 года).

Лурье Ф.М. Нечаев: Созидатель Разрушения. М.: Молодая гвардия. 2001.

Назаров М.В. Россия накануне революции и февраль 1917 года. Наш современник. 2004. № 2.

Российская революция 1917 года: власть, общество, культура / Отв. ред. Ю.А. Петров. М.: Политическая энциклопедия, 2017.

Сидоровнин Г.П. Петр Аркадьевич Столыпин. Жизнь за Отечество. Поколение. Изд-во: Терра-Книжный клуб, 2007.

Ушаков А.И., Федюк В.П. Лавр Корнилов (Серия «Жизнь замечательных людей). М.: Молодая гвардия, 2006.

Федоров Б.Г. Петр Столыпин. Я верю в Россию. Изд-во.: Лимбус Пресс, 2002.

Федюк В.П. Керенский. М.: Молодая гвардия, 2009.

Штейнберг И.З. Нравственный лик революции. М.: Кучково поле, 2017.

Шубин А.В. Старт Страны Советов. Революция. Октябрь 1917 – март 1918. СПб.: Питер, 2017.

L’année qui a changé le monde. Paris, 2016.

Buisson J.-C. 1917. L’année qui a changé le monde. Paris, 2016.

Historically Inevitable? Turning Points of the Russian Revolution / Ed. by Tony Brenton. L., 2016.

Martelli R. 1917-2017 — Que reste-t-il de l’Octobre russe? Paris, 2017.

Miéville, China. October: The Story of the Russian Revolution. L., Verso, 2017. 384 p.

Rappaport, Helen. Caught in the Revolution: Petrograd, Russia, 1917, 2017.

---

REFERENCES

Abovskaya S.N. Aristokratiya i revolyuciya. M.: Abris, 2017.

Buisson J. -C. 1917. L’année qui a changé le monde. Paris, 2016.

Danilkin L. A. Lenin: Pantokrator solnechnyh pylinok. M.: Molodaya gvardiya, 2017.

Fedorov B.G. Petr Stolypin. YA veryu v Rossiyu. Izd-vo.: Limbus Press, 2002.

Fedyuk V.P. Kerenskij. M.: Molodaya gvardiya, 2009.

Gaman-Golutvina O.V. Politicheskie ehlity Rossii. Vekhi istoricheskoj ehvolyucii. M.: Intellekt, 1998.

Golovin N.N. Rossiya v Pervoj mirovoj vojne. Izd-vo: Veche, 2014.

Historically Inevitable? Turning Points of the Russian Revolution / Ed. by Tony Brenton. L., 2016.

Kolonickij B.I. Tovarishch Kerenskij: antimonarhicheskaya revolyuciya i formirova-nie kul’ta «vozhdya naroda» (mart – iyun’ 1917 goda).

Lur’e F.M. Nechaev: Sozidatel’ Razrusheniya. M.: Molodaya gvardiya. 2001.

Martelli R. 1917-2017 — Que reste-t-il de l’Octobre russe? Paris, 2017.

Miéville, China. October: The Story of the Russian Revolution. L., Verso, 2017. 384 p.

Nazarov M.V. Rossiya nakanune revolyucii i fevral’ 1917 goda. Nash sovremennik. 2004. № 2.

Rappaport, Helen. Caught in the Revolution: Petrograd, Russia, 1917, 2017.

Rossijskaya revolyuciya 1917 goda: vlast’, obshchestvo, kul’tura / Otv. red. YU.A. Pet-rov. M.: Politicheskaya ehnciklopediya, 2017.

SHtejnberg I.Z. Nravstvennyj lik revolyucii. M.: Kuchkovo pole, 2017.

SHubin A.V. Start Strany Sovetov. Revolyuciya. Oktyabr’ 1917 – mart 1918. SPb.: Piter, 2017.L’année qui a changé le monde. Paris, 2016.

Sidorovnin G.P. Petr Arkad’evich Stolypin. ZHizn’ za Otechestvo. Pokolenie. Izd-vo: Terra-Knizhnyj klub, 2007.

Ushakov A.I., Fedyuk V.P. Lavr Kornilov (Seriya «ZHizn’ zamechatel’nyh lyudej). M.: Molodaya gvardiya, 2006.

ZHuravlev V.V. Revolyuciya 1917 goda glazami sovremennikov: V 3 t. T. 3: Oktyabr’ 1917 g. – yanvar’ 1918 g. M.: ROSSPEHN, 2017.

---

1.  Российская революция 1917 года…; Абовская 2017; Журавлев 2017; Штейнберг 2017; Шубин 2017; Buisson 1917; L’année qui a changé le monde…; Martelli 2017; Miéville 2017, Buisson J. -C. 1917; Rappaport 2017. ↩

2. Historically Inevitable?… ↩

3. Федоров 2002; Сидоровнин 2007. ↩

4. Лурье 2001. ↩

5. Головин 2014. ↩

6. Гаман-Голутвина 1998. ↩

7. Назаров 2004. ↩

8. Колоницкий 2017; Федюк 2009. ↩

9. Данилкин 2017. ↩

10. Селезнев 2017. ↩

11. Ушаков, Федюк 2006. ↩

Слов: 2654 | Символов: 16651 | Параграфов: 45 | Сносок: 11 | Библиография: 41 | СВЧ: 11

The article sums up certain discussions connected to the Russian revolution centennial. The main attention is focused upon the problems and causes of the revolution’s inevitability, on the role of the First World War, on the difference and continuity of the 1917 February and October events, on the causes of the Bolshevik victory and the crisis of the Russian political elites. The article shows what goals are facing the Russian historical scholarship in interpreting the history of the Russian revolution.

Что вызвало русскую революцию?

• История
• Россия
• Книги и искусство
• 3-10 июля 2017 г., Выпуск

Спустя столетие историки до сих пор расходятся во мнениях относительно причин русской революции.

13 июня 2017 г.

13 июня 2017 г.

(Sovfoto / Getty)

23 февраля 1917 года, в не по сезону теплый день, женщины на Выборгских хлопчатобумажных фабриках в российском городе Петроград (бывший Санкт-Петербург) отметили недавно учрежденный Международный женский день. . Встреча превратилась в массовую забастовку; по мере того как женщины направлялись к реке Неве, в их ряды вливались другие люди — мужчины и женщины. К полудню около 50 000 протестующих приняли участие в стихийной забастовке. Полиция садилась в трамваи, выгоняя всех с мозолистыми руками, и блокировала мосты через замерзшую реку, но рабочие шли по льду. На следующий день бастовали почти 75 000 человек.

КНИГИ В ОБЗОРЕ

Царь Николай II отправил казачьих всадников на подавление мятежа, но они просто проскакали сквозь толпу, не применяя мечей и кнутов; они решили не воевать с людьми. Рабочие стекались в Петроград на трехдневную всеобщую забастовку. Демонстранты в самодельных касках и телогрейках размахивали красными знаменами, требуя прекратить участие России в мировой войне. Когда прибыла полиция, казаки встали на защиту протестующих.

Революционные организаторы были убеждены, что пора прекращать забастовки, полагая, что такие акции никогда не увенчаются успехом без поддержки армии. Их удивил мятеж в элитном Павловском полку, курсанты которого взбунтовались, узнав, что их однополчане расстреливали мирных жителей. Последовал мятеж в нескольких других полках, мятежники убили своих офицеров. К 27 февраля примерно 25 000 солдат гарнизона дезертировали. Рабочие, действуя самостоятельно, совершили набег на оружейный склад и штурмовали Крестовскую тюрьму, суды и главный артиллерийский склад. Город был в огне. Один английский наблюдатель писал: «По мере того, как улицы расчищались, маленькие кучки, некоторые очень неподвижные, некоторые корчащиеся в агонии, рассказывали о потерях из пулеметов».

Протестующие ворвались в Таврический дворец, где заседала Дума, утешительный парламент, сформированный после революции 1905 года. Либеральные политики в панике сформировали временный комитет, надеясь поддерживать порядок после распада имперской администрации. Революционеры создали Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Ортодоксальные марксисты не хотели, чтобы этот рабочий совет попытался немедленно взять власть и начать строительство полного социализма; по их мнению, это означало бы пропуск этапа революционного процесса, поскольку парламентская демократия — «буржуазная фаза» — должна была предшествовать коммунизму. Однако думский комитет не горел желанием брать на себя ответственность за все более нестабильную ситуацию. Его члены тоже не могли определиться, чего они хотят: одни надеялись на социал-демократический строй, другие — на конституционную монархию. Ко 2 марта стало ясно, что существующая система несостоятельна. Николай II отрекся от престола, передав престол брату, который испугался и отказался на следующий день. Временное правительство и рабочий совет остановились на непростой системе «двоевластия».

Поскольку его члены не были избраны, думский комитет не претендовал на демократическую власть, и было ясно, что рабочие чувствовали большую преданность Совету. Народ, в большинстве своем мало разбиравшийся в тонкостях марксизма, хотел социализма, и побыстрее. Из ссылки в Цюрихе Ленин выразил отвращение к новому устройству. Он отправил своим товарищам-большевикам телеграмму, в которой заявил: «Никакого доверия и поддержки Временному правительству. Керенский особенно подозревается; вооружение пролетариата есть единственная гарантия… никакого сближения с другими партиями». Ленин был практически единственным, кто настаивал на немедленном переходе власти в руки рабочих.

За несколько коротких месяцев Россия стала одной из самых свободных стран мира. Временное правительство амнистировало политических заключенных, отменило смертную казнь, запретило порку в тюрьмах, прекратило практику ссылки в Сибирь, распустило царскую охранку. Он провозгласил равные права и правовой статус для всех национальностей и религий, положил конец еврейской черте оседлости и предоставил неограниченную свободу печати и публичных собраний.

Россия оставалась нацией в состоянии войны, хотя война стала катализатором революции, а мир был одним из основных требований забастовщиков и демонстрантов. Временное правительство, Петроградский Совет и другие спорили о том, должна ли страна продолжать войну, и если да, то на каких условиях. Многие социалисты отказались от пацифизма, настаивая на том, что войну нужно выиграть и защитить родину, что нельзя бросать союзников. И здесь Ленин снова оказался в ничтожном меньшинстве. Он давно призывал к немедленному прекращению войны. По его мнению, это была «борьба за рынки и за свободу грабить чужие страны», и ее результатом было «обмануть, разъединить и перебить пролетариев всех стран, натравливая наемных рабов одной нации против рабов других стран». другой, чтобы принести пользу буржуазии». Но не мир имел в виду Ленин, призывая к размежеванию России. Вместо этого он замышлял гражданскую войну, следующий шаг на пути к международному коммунизму.

Спустя сто лет после русской революции историки до сих пор спорят о том, что сделало возможным этот резкий политический сдвиг. По большей части кризисы, повороты и неожиданности, наряду с длинными цепочками имен, мест и смертей, совпадают от одного рассказа к другому. Но разные историки — часто с разными политическими взглядами — предлагают очень разные ответы на вопрос, почему многие из этих событий произошли именно так, а не иначе. То, как историки излагают историю русской революции, многое говорит нам об их философии истории, а также об их отношении к революционному проекту и политике левых.

Как следует из названия, роман Кэтрин Мерридейл « Ленин в поезде » помещает Владимира Ильича в центр повествования, приближаясь к его прибытию на Финляндский вокзал в апреле 1917 года. Когда Ленин, проживший в Западной Европе 17 лет, , получив известие о Февральской революции, он отчаялся вернуться в Россию. Это было непросто: Англия и Франция, рассчитывавшие на союз с Россией, не желали помогать яростному противнику «империалистической войны» вернуться на родину. Ленин обнаружил, что его единственный жизнеспособный обратный путь лежит через Германию, Швецию и Финляндию, но путешествие через Германию сделает его уязвимым для обвинений в том, что он получает немецкую зарплату.

Фактически, он и другие русские революционеры финансировались правительством Германии, которое надеялось, что они дестабилизируют Россию и ослабят ее военные усилия. Немецкое правительство также было готово организовать поездку Ленина обратно в Петроград. Со свойственным ему прагматизмом Ленин решился на поездку, но настоял на «пломбированном поезде» — фикции, которая позволила бы ему правдоподобно опровергнуть обвинения в сговоре с немецким врагом. (Поддержка Германии оставалась в строжайшем секрете на протяжении всего советского периода. )

Исполком Петроградского Совета не слишком обрадовался возвращению Ленина, опасаясь, что он еще больше дестабилизирует ситуацию. Они были правы. По прибытии в зал ожидания Финляндского вокзала Ленин сказал торжествующей толпе: «Разбойничья империалистическая война есть начало гражданской войны во всей Европе». Приехав в здание ЦК большевиков, он читал лекции два часа подряд, хотя было уже раннее утро и он провел в поезде всего восемь дней. Ленин осуждал временное правительство и «революционное оборончество» (социалистический аргумент в пользу продолжения войны). Меньшевик Николай Суханов писал о выступлении Ленина: «Казалось, все стихии поднялись из своих обителей, и дух всеобщего разрушения, не зная ни преград, ни сомнений, ни человеческих трудностей, ни человеческих расчетов, витал… над головами заколдованные ученики».

Ленин в поезде изобилует такими яркими подробностями, взятыми из воспоминаний и писем современников Ленина. В соответствии со своим кинематографическим подходом Мерридейл представляет поездку Ленина на поезде как отправную точку всего, от «младенческого советского государства до мировой холодной войны». Она цитирует Уинстона Черчилля: «Необходимо принять во внимание отчаянные ставки, на которые уже были готовы немецкие военачальники. Тем не менее с чувством благоговения они обратили против России самое ужасное из всех орудий. Ленина перевезли в запломбированном грузовике, как бациллу чумы, из Швейцарии в Россию». Хотя Мерридейл симпатизирует стремлению к социальному равенству, которое мотивировало русских левых, она пишет, что сравнение Черчилля с бациллами имеет свои достоинства, и сравнивает поддержку Германии с сегодняшними «глобальными играми», в которых великие державы финансируют местные восстания, чтобы дестабилизировать их противники. Для Мерридейла история о путешествии Ленина на поезде — это отчасти «притча об интригах великих держав, и одно правило состоит в том, что великие державы почти всегда ошибаются».

Представление Черчилля о Ленине явно связано с его ненавистью к коммунизму, красной чуме. Но представление о Ленине или коммунизме как о бацилле выдает преднамеренную слепоту по отношению к более широкому набору факторов, которые делают возможными глубокие социальные изменения. Мерридейл признает это в своей книге, но тем не менее ее повествование построено на идее о том, что Ленин принес с собой новый социальный и политический мир. «Ленин в поезде » часто увлекателен и вызывает воспоминания, но с точки зрения исторического анализа он не совсем удовлетворителен. Ленин не был Зевсом, с революцией, вырвавшейся из его головы, полностью сформировавшейся. Каким бы харизматичным, одаренным, страстным и безжалостным он ни был, Ленин был всего лишь одним человеком, а одного человека недостаточно, чтобы спровоцировать или поддержать революцию.

В Русская революция Шон Макмикин лишает Ленина его обычной роли главного героя. МакМикин пишет, что в 1905 году Ленин был просто «запоздалой мыслью» и «едва ли стоил внимания агентов царской полиции», пока не вернулся в Россию в апреле 1917 года. «не имело большого влияния на политическую сцену, если бы он не получил немецкие средства для пропаганды русской армии». Ленин и большевики, добавляет он, «не сыграли никакой достойной упоминания роли в падении царя».

Ленин МакМикина не храбр и не дьявольски умен; его главная черта — беспринципность. История революции — это не история ужасающе могущественного Ленина, а история неспособности царской администрации и Временного правительства убить его и других ключевых революционеров. Это также история катастрофического решения российских либералов убедить Николая II вступить в войну, которая впоследствии стала Первой мировой войной.

Представление МакМикина о более долгосрочных причинах русской революции также отклоняется от стандартного повествования. Он утверждает, что рост революционных тенденций не был в первую очередь результатом самодержавия, экономической отсталости России, земельного вопроса, трудовой политики или социалистических теорий. В первые годы ХХ века, пишет МакМикин, Россия с головокружительной скоростью расширяла свою территорию, модернизировалась и увеличивала население; он сравнивает его с Китаем в 21 веке. Хотя участь русского рабочего была тяжела, но тем не менее она была сравнима с судьбой рабочих всей Европы. Россия отличалась лишь тем, что в ней было мало посреднических институтов, способных смягчить народное недовольство царем. Знаменитый хлебный голод Петрограда зимой 1917 были «в основном мифическими». Опираясь на недавно обнаруженные архивные источники, он даже утверждает, что в 1916–1917 годах боевой дух в армии был на подъеме и что русские солдаты питались лучше, чем их немецкие коллеги.

МакМикин также отмечает, что царская тайная полиция была немногочисленной, но очень эффективной и довольно снисходительной. Смертная казнь применялась редко — в некоторых случаях даже к политическим убийцам, — и большинство революционеров отправляли в административную ссылку, где они могли свободно работать и агитировать, хотя и в Сибири. Ссыльные получали прожиточный минимум на одежду, еду и арендную плату, и они могли взять с собой членов семьи или нанять домашнюю прислугу. (Ленин привез с собой жену и мать и, когда приехал, нанял горничную.) В этом рассказе не было ничего неизбежного; ситуация могла измениться в любой момент. Победа большевиков была вызвана умелой, но рискованной попыткой Ленина в момент уязвимости России превратить «империалистическую войну» в войну гражданскую путем проникновения в вооруженные силы и «окрашивания армий», спровоцировав мятежи и массовое дезертирство. солдатами, взявшими с собой оружие.

По прибытии на Финляндский вокзал Ленин практически один настаивал на том, что общество уже переходит ко второму этапу революции, когда власть будет передана в руки пролетариата и беднейших крестьян. В то время даже многие из его товарищей-большевиков считали это безумием: русские рабочие никак не могли быть готовы установить диктатуру пролетариата. Но Ленин был непреклонен и своим ораторским даром сумел убедить многих простых людей в своей правоте, настроив их против Временного правительства. Протесты и контрпротесты переросли в насилие. Отказ Ленина идти на компромисс с временным правительством или провоенными «революционными оборонцами» сделал большевиков единственной политической партией, предлагающей альтернативу двоевластию, которое стало казаться формой бессилия или предательства в ее неспособности положить конец войне. нехватка продовольствия и общий беспорядок.

Ответственность Ленина заключалась в его истории поддержки со стороны Германии, которую Керенский и другие пытались использовать против него. (Действительно, на протяжении всей русской революции Германия продолжала посылать революционерам крупные суммы.) Обвиненный в государственной измене и шпионаже, Ленин в июле бежал в Финляндию, а многие его товарищи были заключены в тюрьму. Тем временем глупый, пижонский Керенский невольно расчищал дорогу большевикам, переделывал себя в диктатора, переселялся в Зимний дворец, спал в царской постели и ездил в царском вагоне. Он восстановил смертную казнь, пытаясь взять под контроль вооруженные силы, что вызвало большое возмущение.

После серии абсурдных скандалов и интриг с участием собственных генералов и офицеров Керенский освободил большую часть пленных большевиков, товарищи которых уже добились значительных успехов в воспитании рядового состава армии и флота. В сентябре большевики одержали крупную победу на выборах, что свидетельствует об их растущей популярности. В октябре переодетый Ленин вернулся в Петроград и решительно заявил, что большевики должны захватить власть до ноябрьских выборов. Он опасался, что большевики никогда не смогут победить на выборах с участием крестьян, которые с гораздо большей вероятностью поддержат партию социалистов-революционеров, чем городские рабочие. Доводы Ленина возобладали, хотя Троцкому удалось отсрочить захват власти так, что он произошел через две недели, в день очередного заседания Второго съезда Советов. Запланированный переворот был секретом полишинеля: Керенский умолял англичан помочь ему договориться о перемирии в войне, понимая, наконец, что мир дает ему единственную надежду остаться у власти.

Рано утром 25 октября 1917 года вооруженные большевики подошли к курсантам, охранявшим ключевые узкие места в Петрограде, и сказали им, что их сменяют. Другие большевики вошли в Центральный телеграф и отключили телефонные линии до Зимнего дворца. Керенский послал телеграмму с вызовом двух казачьих полков, но они отказались прийти ему на помощь; они были верны генералу, которого Керенский обвинил в измене. В то же утро Керенский бежал из Петрограда на машине посольства США. Большевизация вооруженных сил окупилась, дав Ленину и его товарищам силу, необходимую для того, чтобы покончить с правительством Керенского.

Но экономическая ситуация быстро ухудшалась из-за закрытия заводов и безудержной инфляции. Хотя им не очень нравилось правительство Керенского, государственные служащие объявили забастовку в знак протеста против большевистского переворота, остановив движение поездов до января 1918 года. 7 ноября ушли телеграфисты и телефонисты вместе с транспортниками, школьными учителями и московскими муниципальными служащими. следующие за ними по пятам. 8 ноября Союз профсоюзов призвал к всеобщей забастовке государственных служащих. По словам МакМикина, «первое в мире пролетарское правительство было вынуждено, таким образом, направить свои основные усилия на штрейкбрехерство».

Банки отказали большевикам в выдаче средств; Ленинские комиссары стали брать в заложники банковских служащих и требовать выкуп. Во многом для того, чтобы сорвать забастовку банков, большевики сформировали Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем, более известную как ЧК, предшественницу КГБ. ЧК также несла ответственность за сдерживание ущерба, нанесенного поражением большевиков на выборах в ноябре 1917 года, на которых партия получила только 24 процента голосов, в отличие от 40 процентов голосов эсеров, которые действительно сохранили лояльность крестьяне. Неблагоприятный результат объяснили обвинениями в злоупотреблениях и фальсификациях на выборах, а ЧК закрыла Таврический дворец, чтобы не допустить скопления там оппозиции.

Отказ большевиков от демократических принципов и их бесцеремонный подход к принуждению и насилию сыграли центральную роль в их победе, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Акцент МакМикина на исторических случайностях и большевистской безжалостности предполагает, что революция связана не столько с крупномасштабными историческими процессами, сколько с хладнокровным политическим оппортунизмом. Временами его непреклонный отказ от исторического детерминизма выглядит как чрезмерная поправка к марксистской ортодоксии. Ни одна революция не является неизбежной, но кажется извращенным так энергично преуменьшать долгосрочные факторы. Настойчивое утверждение Макмикина о том, что царская Россия процветала в экономическом отношении и что у рабочих и крестьян было не больше поводов для недовольства, чем у их западноевропейских коллег, имеет неприятное сходство с сегодняшними попытками отмахнуться от экономических и социальных недовольств масс с помощью статистических данных, показывающих, что экономика все еще расширяется. МакМикин проявляет большое сочувствие к убитому царю и его семье, но меньше к миллионам россиян, пострадавших от царского режима.

С. А. Смит Россия в революции использует более знакомую линию, чем Макмикин, связывая истоки революции с царскими злоупотреблениями. Смит подчеркивает роль простых людей в определении траектории русской истории, уделяя особое внимание рабочим, так много сделавшим для развития революции, и крестьянам, восставшим против старых порядков, а затем восставшим против новых.

Смит приводит обширные экономические, социальные и культурные данные, чтобы помочь объяснить природу социальных преобразований, которые привели к революции, а затем к советскому порядку. Отказ от западной тенденции видеть 1917 как условие, сделавшее неизбежным кошмар сталинизма, Смит напоминает нам о воодушевляющей надежде социализма, о справедливом гневе на несправедливый порядок и о неизбранных путях, которые могли бы привести к более счастливому исходу.

Если трагедия для МакМикина состоит в том, что царский режим и либеральное временное правительство не смогли остановить подъем Ленина и большевиков, то трагедией для Смита является извращение русских революционных идеалов. Он придерживается долгосрочной перспективы, отдавая предпочтение крупномасштабным экономическим, социальным и политическим тенденциям, а не отдельным действующим лицам и случайным обстоятельствам. Он перечисляет способы, которыми насилие укоренялось в царском порядке, особенно в отношении низших классов. Для него, как и для революционеров, насилие сводилось не только к порке или казни; он включал бедность, недоедание, эксплуатацию на рабочем месте, предотвратимые болезни и насилие по признаку пола. (Его последовательное внимание к опыту русских женщин похвально.)

Для Смита Февральская революция была результатом кризиса, вызванного экономической и социальной модернизацией и усугубленного мировой войной. Даже когда Россия пыталась не отставать от остального мира и сохранять свой статус великой державы, социальная система, на которой держалась автократия, разрушалась с появлением новых классов, таких как промышленные рабочие и профессиональный средний класс. В то время как МакМикин подчеркивает экономические выгоды при Николае II, Смит сосредотачивается на страданиях, вызванных требованиями военного времени, которые разозлили рабочих, а также крестьянство, уже разочарованное предыдущими земельными реформами. По мнению Смита, провал российской демократии в 1917 лучше всего объясняется готовностью умеренных социалистов продолжать участие страны в Первой мировой войне в соответствии с их верой в то, что буржуазия будет следующей в очереди за политической властью. Рабочим и крестьянам сказали ждать своей очереди. Неудивительно, что эти последние группы приветствовали более радикальную большевистскую позицию.

Смит старается не считать большевиков единственными виновниками насилия в революции и последовавшей за ней гражданской войне; Белые армии, националисты, крестьяне и бандиты-анархисты тоже зверствовали. Во времена социальной дезинтеграции, перемещения и голода массовое насилие является привычным результатом, и его не следует рассматривать как неизбежный результат социалистической революции. Вместо того, чтобы рассматривать сталинизм как предопределенный захватом власти большевиками, Смит утверждает, что после того, как большевистский режим начал стабилизировать российское общество, он вернулся к насильственному, антидемократическому царскому порядку, который сам по себе является продуктом своеобразной географии страны, отсутствия капитала, раздутая бюрократия, религиозные и крестьянские традиции. Таким образом, сталинизм был уродливым детищем марксизма и российской политической культуры, искаженным более крупными социальными, экономическими и политическими факторами, зачастую имевшими мало общего с идеологией.

Пожалуй, самое трудное для понимания в Ленине и большевиках — это их беззаботное отношение к массовой смерти, несмотря на их приверженность утопической философии, направленной на искоренение человеческих страданий. Смит объясняет, что философия Ленина была далека от чистого марксизма; она коренилась в нигилистически-террористическом настрое русской революционной мысли, а также в милленаристских идеях, популярных в России на рубеже веков. Ленин не стремился сделать жизнь уже живущих лучше; он верил, что революция очистит мир от несправедливости и создаст совершенно новое общество.

Эта философия привела к одному из многих исторических примеров, указывающих на то, что хотя насилие часто является наиболее эффективным способом захвата власти, антидемократические перевороты не приводят к утопии; чаще они переходят в ужас. Трансформация, порожденная насилием, скорее всего, закончится насилием. Как предупреждал лидер французских социалистов Жан Жорес, убитый в июле 1914 года, «если социальная революция возникнет из этого хаоса, а не как высшее выражение прогресса, как высший акт разума, справедливости и мудрости, она будет частью этого универсального психического кризиса, избытка заразной ярости, вызванной страданиями и насилием войны».

Уроки 1917 года также свидетельствуют о рисках, сопровождающих любую политическую позицию, рассматривающую прогресс как побочный продукт истории. Движение от капитализма к социализму (и наоборот) не является неизбежным и может быть обращено вспять; телеологическое мышление ведет к стратегическим ошибкам и грубым искажениям реальности. Тем не менее, политика и экономика имеют свои закономерности; если эти закономерности можно понять, их можно скорректировать или контролировать. После долгого изгнания Маркс возвращается к основному политическому дискурсу, поскольку новое поколение обнаруживает, что многие из его наблюдений о хищнической логике капитализма по-прежнему поразительно верны.

Из трех рецензируемых книг книга Смита наиболее симпатизирует политике эмансипации и предлагает наиболее убедительное объяснение истоков русской революции и ее ужасных неудач. Подход Смита к истории с упором на долгосрочные факторы и опыт простых людей также кажется наиболее актуальным для нашего собственного исторического момента. Как и в начале 20-го века, мы живем в эпоху, когда массовые движения и народная ярость имеют новую валюту. Политику нельзя держать в опломбированных вагонах сверхдержав, а общественные движения нельзя рассматривать как простые инструменты в великих играх. Еще раз, экономическое неравенство является насущной политической проблемой во всем мире. В американском политическом дискурсе предостерегающие рассказы о России до сих пор используются как грубые инструменты для утверждения о невозможности любой социалистической революции. Новое поколение демократических социалистов может извлечь более сложные уроки из 19-го века.17: не только об опасном магнетизме власти и насилия, но и о возможности достижения политической трансформации, охватывающей континенты. н

Национальный доход России в годы войны и революции 1913-1928 гг.

В 1914 г. Россия вступила в Первую мировую войну. С большевистской революцией 1917 года участие России в этой войне подошло к концу. Вскоре началась гражданская война, продолжавшаяся с разной интенсивностью до 1920 г. За ней сразу же последовал голод 1921 г. Начался экономический подъем, но к 1928 Российская экономика была захвачена сталинским стремлением «догнать и перегнать» Запад посредством форсированной индустриализации.

За эти годы у нас есть возможность наблюдать, как российская экономика проходит через несколько критических переходов, в том числе некоторые из худших вещей, которые могут случиться со страной. Была война и гражданская война. Экономика пострадала от экономической дезинтеграции, изоляции и голода. Произошел коллапс государственной дееспособности; затем власть была рецентрализована в руках нового государства, которое проводило интервенционизм в беспрецедентных масштабах.

Опыт России в эти годы имеет богатый потенциал для извлечения уроков, касающихся взаимосвязи между возможностями государства, государственной политикой и экономическим развитием. Российские экономисты работали над этими вопросами, пока им не помешала цензура и репрессии (Прокопович 1917; Гухман 1925; Громан 1927; Варзар 1955; Вайнштейн 1960; Литошенко 2001; Полетаев 1998 дает обзор). На Западе экономические и социальные историки изучали отдельные события, институты, регионы и отрасли (Залески 19).70; Малле 1985; Фигес 1989; Дэвис 1990; Лих 1990; Адамец 2003; Гатрелл 2005). Но отсутствие надежных, непротиворечивых и полных во времени национальных счетов ограничивает наше понимание.
Большинство европейских стран сегодня имеют исторические национальные счета на основе реального ВВП (конечные товары и услуги), начиная с 19 века или даже раньше. Россия вернулась к 1885 году, но, как видно из таблицы 1, между 1913 и 1928 годами остался разрыв.

Таблица 1 . Источники национального дохода России, 1885-1819 гг.90

Период	Покрытие	Источник
с 1885 по 1913 год	Годовой	Грегори (1982)
1913	Контрольный показатель	Фальк (1968)
1913 и 1928	Контрольные показатели	Грегори (1990)
1928-1960, отдельные годы	Контрольные показатели	Бергсон (1961)
с 1928 по 1940 год; с 1946 по 1962 год	Годовой	Мурстин и Пауэлл (1966)
1940-1945	Годовой	Харрисон (1996)
1950-1980	Годовой	ЦРУ (1982)
с 1950 по 1987 год	Годовой	ЦРУ (1990)
1960-1990	Годовой	Пономаренко (2002)

 

В недавней статье мы с Андреем Маркевичем строим первые последовательные годовые показатели реального национального дохода на территории Российской империи (с 1913 по 1917 год) и межвоенного Советского Союза (с 1913 по 1928 год) в ценах 1913 года. (Маркевич и Харрисон, 2011). Мы объединяем продукцию сельского хозяйства, крупной и мелкой промышленности, транспорта и строительства, гражданской и военной службы. Исходных данных много, и в основном они были опубликованы в то время с большой разбивкой по регионам. Однако их качество и охват неравномерны – некоторые отрасли (особенно строительство и гражданские услуги), некоторые регионы и некоторые годы (особенно 1918) плохо обслуживаются. Сельскохозяйственная статистика подвержена многим известным искажениям. Все осложняется изменением границ. Между 1913 и 1922 годами Россия отказалась от 3% своей территории, в основном в густонаселенных западных окраинах; это означало отъезд пятой части довоенного населения.

Численность населения имеет значение само по себе и как знаменатель реального национального дохода на душу населения. Демографический учет России осложняется не только изменением границ, но и довоенными и военными миграциями. Довоенная миграция из села в город добавила сложности, поскольку мигранты дважды учитывались в местах их происхождения и назначения, что приводило к завышению общего числа. Миграция во время войны взаимодействовала с изменениями границ, что несколько увеличило послевоенное население в пределах советских границ. Все знают о «белых» русских, эмигрировавших после революции. Менее известно более широкое бегство из оспариваемых окраин Российской империи во внутренние районы; после войны, когда окраины завоевали независимость, мигранты остались на советской территории. После устранения этих осложнений, по нашим оценкам, в России преждевременно погибло 13 миллионов человек в результате конфликтов и голода. Это был каждый десятый человек, проживающий в пределах будущих советских границ в 1919 году.13.

Наша работа позволяет нам наблюдать, как российская экономика рушится и восстанавливается из года в год между этими двумя датами. На рис. 1 показаны наши результаты (сплошной красный цвет) по национальному доходу на душу населения в контексте ранее существовавших оценок (синий пунктир) экономического роста России с 1885 г. по настоящее время.

Рисунок 1 . Реальный ВВП на душу населения в России и Советском Союзе, 1885-2006 гг. (Российская империя рухнула, и на смену ей пришло коммунистическое государство), и политический режим (Российское имперское государство довольно неэффективно пыталось регулировать военную экономику; коммунисты быстро перешли к насильственным методам массовой мобилизации, в итоге были вынуждены отступить, позволил возродить регулируемую рыночную экономику, а затем вернулся к крайнему принуждению).

В нашей статье сначала рассматриваются последствия Первой мировой войны, в которой Россия воевала против Германии и Австро-Венгрии. Поначалу война шла для России благополучно, потому что Германия неожиданно оказалась связанной на западном фронте. Несмотря на это, Германия быстро отразила первоначальное русское наступление и полностью разгромила бы Россию, если бы не смогла сосредоточить там силы.

Во время войны экономика почти всех основных европейских стран пришла в упадок; Великобритания была исключением. Основная причина заключалась в том, что напряжение мобилизации начало разъединять их, когда промышленно развитые города двигались в одном направлении, а сельская местность — в другом. В этом контексте мы находим, что экономические показатели России были лучше, чем предполагалось. Наше исследование показывает, что до 19 г.17 декабря экономика России пришла в упадок, но не больше, чем в любой другой континентальной державе. Хотя экономические тенденции военного времени проливают некоторый свет на причины русской революции, они, конечно, не поддерживают экономическую детерминистскую версию; во всяком случае, наш отчет оставляет больше места для политической деятельности, чем предыдущие исследования.

За два года после революции произошла экономическая катастрофа. К 1919 году средние доходы в Советской России упали до менее чем 600 международных долларов в 19 лет.90 цен. Меньше половины уровня 1913 г. Сегодня этот уровень наблюдается только в самых бедных странах мира, а в Восточной Европе не наблюдался с 17 века (Maddison 2001). Хуже было впереди. После череды неурожая летом 1920 г. (в некоторых районах, возможно, уже в 1919 г.) стали возникать голодные условия. Весной 1919 года в Петрограде среднесуточное потребление рабочего составляло менее 1600 калорий, что составляло примерно половину довоенного уровня. Распространение голода совпало с волной смертей от тифа, брюшного тифа, дизентерии и холеры. В 1921 марта урожай зерновых упал еще больше, особенно в южных и восточных зерновых районах. В настоящее время более пяти миллионов человек, возможно, преждевременно умерли от голода и болезней.

Поскольку мы показали, что уровень российской экономики в 1917 году был выше, чем считалось ранее, мы находим, что последующий коллапс был соответственно глубже. Чем объясняется этот коллапс? Естественно думать о Гражданской войне в России, которую обычно относят к 1918–1920 гг. Однако мы сомневаемся, что это достаточное объяснение.

• Во-первых, несмотря на экономический ущерб, вооруженный конфликт между двумя сторонами носил географический и временной характер. Экономический спад был наиболее быстрым в 1918 году; боевые действия получили широкое распространение только в 1919 году.
• Во-вторых, есть признаки того, что большевистская политика экономической мобилизации и классовой борьбы действовала независимо друг от друга, сея хаос и упадок. Эта политика продолжалась и усиливалась по мере того, как гражданская война подходила к концу в 1920 году, и явно способствовала голоду 19-го века.21.

Из-за голода восстановление экономики началось только в 1922 году. Сначала восстановление было очень быстрым, чему способствовали рыночные реформы, но оно заметно замедлилось, когда советское правительство начало возвращаться к мобилизационной политике типа гражданской войны. Мы подтверждаем, что российские доходы в 1928 г. все еще были несколько ниже уровня 1913 г. и что их восстановление по международным меркам отставало. По этой причине мы считаем несколько благоприятный взгляд на политику мобилизации, выдвинутый Алленом (2003), чрезмерно оптимистичным. Более того, часть экономического роста, достигнутого впоследствии в сталинских пятилетках, следует отнести на счет запоздалого восстановления дореволюционного экономического потенциала.

Завершая наше исследование, мы размышляем о государственном потенциале. Когда государство обладает достаточными возможностями, существует честное управление в рамках закона; государство регулирует, а также защищает частную собственность и свободу договора. Когда государственных возможностей слишком мало, экономический порядок распадается на грабежи и насилие, а безопасность оказывается приватизированной бандами и полевыми командирами. Когда у государства слишком много возможностей, остается вооруженный грабеж, но организованный государством. Где-то между этими двумя крайностями находится правильное количество.

В истории России у государства обычно было либо слишком много, либо слишком мало возможностей. За короткий период нашего исследования мы видим, как Россия мечется между двумя крайностями. Во время Первой мировой войны государство не имело достаточных возможностей для регулирования военной экономики, и в конечном итоге оно было разорвано конкурирующими группировками. Во время Гражданской войны и снова в 1920-х годах государство вернуло себе потенциал и получило право мобилизовывать, наращивать экономическую и военную мощь, безудержно морить голодом и убивать. Этот период показывает нам как крайности государственной дееспособности, так и их разрушительные последствия.

Рекомендации

Адаметс, С. (2003), «Гражданская война и голод в России: большая бедность и население сталкиваются с демографической катастрофой 1917–1923 годов», Париж, Институт исследований рабов.
Аллен, Р. К. (2003), От фермы до фабрики: новая интерпретация советской промышленной революции , Princeton University Press.
Бергсон, А. (1961), Реальный национальный доход Советской России с 1928 г. , Издательство Гарвардского университета.
Центральное разведывательное управление (1982), «СССР: Показатели экономического роста и развития, 1950-1980 гг.», исследование, подготовленное для использования Объединенным экономическим комитетом США, типография правительства США, Вашингтон, округ Колумбия.
Центральное разведывательное управление (1990 г.), «Показатели советского валового национального продукта в ценах 1982 года», исследование, подготовленное для использования Объединенным экономическим комитетом США, Типография правительства США, Вашингтон, округ Колумбия.
Davies, RW (ed.) (1990), От царизма к новой экономической политике: преемственность и изменения в экономике СССР , Макмиллан.
Фалькус, ME (1968), «Национальный доход России, 1913: переоценка», Economica , 35(137):52-73.
Figes, O (1989), Крестьянская Россия, Гражданская война: Поволжская деревня в революции, 1917-1921 , Oxford University Press.
Гатрелл, П. (2005), Первая мировая война в России: экономическая и социальная история , Пирсон Лонгман.
Грегори, П.Р. (1990), «Национальный доход», в Р.В. Дэвисе (ред.), От царизма к новой экономической политике: преемственность и изменения в экономике СССР , Макмиллан.
Грегори, П. Р. (1982), Национальный доход России, 1885-1913 , Издательство Кембриджского университета.
Громан В Г (1927), Народное хозяйство СССР , Москва, Госиздат.
Гухман Б.А. (1925), Продукция и потребление СССР , Издание первое, Москва, Госплан.
Харрисон, М. (1996), Учет войны: советское производство, занятость и оборонное бремя, 1940–1945 , Cambridge University Press.
Лих Л.Т. (1990), Хлеб и власть в России, 1914-1921 , University of California Press.
Литошенко Л.Н. (2001), Социализация земли в России , Новосибирск, Сибирский хронограф.
Мэддисон, А. (2001), Мировая экономика: перспектива тысячелетия , ОЭСР.
Маркевич, А. и М. Харрисон (2011), «Великая война, гражданская война и восстановление: национальный доход России, 1913–1928 гг. », Journal of Economic History, 71(3):672-703.
Мурстин, Р. и Р. П. Пауэлл (1966), Советский основной капитал, 1928-1962 , Издательство Гарвардского университета.
Полетаев А.В. (1998), «Экономические кризисы в России в XX веке (статистическое исследование)», в Я. И. Кузьмонов (ред.), Истоки. Вопросы истории народного хозяйства и экономической мысли , 3:186-256.
Пономаренко А.Н. (2002), Ретроспективные национальные счета России: 1961-1990 , Москва: Финансы и статистика.
Прокопович С Н (1917), Война и народное хозяйство, Москва: Дело.
Варзар, В Е (1955), «Индексы физического объема потребления в СССР», под ред. П.П. Маслова, Критический анализ буржуазных статистических публикаций, Москва, АН СССР. (Впервые опубликовано в 1929 г.)
Вайнштейн А.Л. (1960), Народное богатство и народнохозяйственное накопление предреволюционной России. Москва: Госстатиздат.
Залески, Э. (1970), Планирование экономического роста в Советском Союзе, 1918-1932 , University of North Carolina Press.