Норманская теория
Норманистская, антинорманистская, умеренно-норманистская теории о возникновении государства у восточных славян
Норманисты и антинорманисты — представители двух дискутирующих между собой теорий происхождения древнерусского государства.
В середине 9 века Приднепровье в хозяйственном, культурном и политическом отношении оставалось «тихой заводью». А через 150 лет оно стало сердцевиной Киевской Руси, одного из наиболее процветающих государств Европы. Что же сделало возможным эти изменения — внешние стимулы или события внутренней жизни ?
Вот что говорится о происхождении Руси в «Повести временных лет» , древнейшей восточнославянской летописи:
«В лето 6370 (862). Изъгнаша Варяги за море, и не даша
имъ дани , и почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и въста родъ на родъ, и почаша воевати
сами на ся. И реша сами в себе: «поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву».
Основываясь на этом сообщении, ряд немецких ученых, в частности Г. Байер, Г.
Миллер и А. Шлецер, служившие в 18 веке в России, развили так называемую норманскую теорию. В ней доказывалось, что Киевскую Русь основали варяги, скандинавы, известные в Европе как викинги. Немецкое происхождение основателей теории и подчеркивание ими важности германо-скандинавских влияний на славян создали впечатление их уверенности в том, что славяне были не способны создать государство самостоятельно.
Это возмутило выдающегося русского ученого 18 века М.В. Ломоносова, который написал гневный ответ немцам, доказывая первоочередную роль славян в создании Древнерусского государства. Утверждения Ломоносова получили название антинорманской концепции и положили начало спорам, которые идут и сегодня. В конце 19 — начале 20 вв. норманскую теорию поддерживали большинство ученых, в том числе русских. Практически безоговорочно принимали ее Н.М. Карамзин, С.М.Соловьев. Впрочем, тогда же у этой теории было достаточно и противников (напр. Иловайский Д.И.)..
Своеобразен подход В.О.
Ключевского к
«норманскому» вопросу. В 1876 г. он писал: «
Эти факты, которые приводят меня к колыбели нашего народа, остаются те
же, с тем же значением и цветом, признаю ли я теорию норманистов или роксоланистов. Поэтому, когда
норманист или роксоланист начнут уверять, что только та или другая теория освещает верным светом
начало русской национальности, я перестаю понимать того и другого, то-есть становлюсь совершенно
равнодушен к обоим«.
Ученик В.О. Ключевского С.Ф.
Платонов оценивает летописный рассказ о призвании как
«красивый туман народного сказания» и довольно ординарный факт в европейской средневековой
истории : «эпический характер этого рассказа ясен из сравнения с другими подобными: известно
сказание английского летописца Видукинда Корвейского (Саксонская хроника 967 г.) о таком же точно
призвании англосаксов, причем и свою землю бритты хвалили теми же словами,что и новгородцы свою:
«terram latam et spatiosam et omnium rerum copia refertam» Из этих высказываний двух
крупнейших и наиболее близких к нам по времени историков дооктябрьского периода видно, что
проблема в начале 20 века стала утрачивать свою актуальность.
Но в 30-е годы уже советские ученые
открыли новое наступление на норманскую теорию, объявив ее политически вредной. Делалось это с
подачи властей. Разрабатывается «марксистская концепция» возникновения классового общества
и государства в восточнославянских землях. «…Государство никоим образом не представляет из себя
силы, извне навязанной обществу, а является только продуктом длительного внутреннего процесса
развития общества» — это высказывание Ф. Энгельса совершенно точно отражает точку зрения
марксистского учения. Классики марксизма утверждали, что государство — «…это машина для
поддержания господства одного класса над другим», создается лишь тогда, когда внутри данной
страны в результате разложения первобытнообщинного строя происходит распад общества на
классы и формируется экономически сильный класс, стремящийся к подчинения основной массы
населения, к установлению своего классового господства. Поэтому речь могла идти лишь о какой-то
степени участия норманнов в грандиозных сдвигах, происходивших на Руси в IX — X вв.
Было установлено, что возникновение Древнерусского государства явилось результатом многовекового процесса социально-экономического развития восточного славянства и следствием глубоких внутренних изменений, происшедших в восточнославянском обществе в IX-X вв. В рамках этой концепции не находилось место для варягов-создателей русской государственности. Как указывал
Б.Д. Греков, на современном уровне науки нельзя уже говорить старыми наивными взглядами о том, что государство могут создать отдельные люди в какой-то определенный год (Греков Б.Д. О роли варягов в истории Руси. // Новое время, 1947, #30, с.12). При этом отмечалась тенденциозность Нестора — летописца, указывалось на противоречивость его сведений,
широко привлекались археологические материалы, подтверждающие решающую роль славян в создании государства на
Руси.
В частности А.В. Арциховский еще в начале 30-х гг. подверг критике утверждение норманистов о
существовании норманнских колоний в Суздальской и Смоленской землях, показав, что и здесь большинство
скандинавских вещей найдено в погребальных памятниках, в которых захоронение произведено не по скандинавскому, а по местному обычаю.
Уже к сороковым годам позиции русских ученых по норманскому вопросу сформулировал М.И. Артамонов: варяги
рано проникли на Русь, но они стояли на той же стадии общественного и культурного развития, что и
восточные славяне, и поэтому не могли принести на Русь ни более высокой культуры, ни
государственности; они лишь влились в местный процесс образования государства. Да, марксистския наука
признает, что в IX-X вв., как об этом свидетельствуют достоверные источники, в русских землях
неоднократно появлялись наемные отряды норманнских воинов, служившие русским князьям, а также
норманские купцы, ездившие с торговыми целями по водным путям Восточной Европы. Однако,
основываясь на всей совокупности письменных, археологических и фольклорных и некоторых других
источников, марксистская наука утверждает, что формирование классового общества, образование
древнерусского государства, начало развития феодальных отношений, формирование русской народности и
ее материальной и духовной культуры — результат глубоких и длительных процессов внутреннего
развития восточнославянского общества, без значительного воздействия норманнов.
Процесс возникновения государственности на Руси был также исследован в сороковых годах В.В. Мавродиным, в частности был рассмотрен вопрос об участии норманнов в формировании государства на Руси. Хотя автор признавал зафиксированное многими источниками участие норманнов в этом процессе, но в то же время показал достаточно ограниченный характер этого участия. В книге признавалось норманнское происхождение княжеской династии, но вместе с тем указывалось, что династия «потому удержалась на Руси… быстро слилась с русской, славянской правящей верхушкой» и стала бороться за ее интересы (Мавродин В.В. Образование древнерусского государства. Л.,1945).В то же время следует отметить, что в тексте монографии имелось несколько формулировок, которые преувеличивали роль норманов в процессе образования Древнерусского государства (Там же:с.245,386,388).
В послевоенные годы антинорманистское течение получило свое развитие. Прежде всего это статьи Б.Д. Грекова с
критикой норманистских работ Т.
Арне и финского филолога В. Кипарского :»О роли варягов в
истории Руси» и «Антинаучные измышления финского «профессора», последняя из
которых вышла в 1950 году.
Еще более детальная критика норманской теории содержалась в работах С.В. Юшкова (Юшков
С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М.,1949).
Тем не менее, и на сегодняшний день вопрос о
происхождении русского государства так и не прояснен до конца. Время от времени полемика
норманистов и антинорманистов возобновляется, но она все больше и больше напоминает спор тупо- и
остроконечников.
Из-за нехватки данных многие современные исследователи стали склоняться к
компромиссному варианту, возникла
Использованы материалы: Князев
Е.А. Краткий толковый исторический
словарь по россиеведению.М., 1995
Норманская теория: экскурс в историю
ФУНКЦИОНИРУЕТ ПРИ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКЕ МИНИСТЕРСТВА ЦИФРОВОГО РАЗВИТИЯ, СВЯЗИ И МАССОВЫХ КОММУНИКАЦИЙ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ.
Реклама. |
ЛГ online
Поезд Москва-Севастополь и обратно.
Часть пятая 27.04.2023
Продолжаем публиковать большой очерк Бориса ЛУКИНА о специальной военной операции и российском обществе.«Буханка» для Донбасса»: поздравим бойцов с Днем Победы!
21.04.2023
Писатели и все неравнодушные люди готовят для фронта микроавтобус со снаряжением.«Все нужно делать с любовью»
15.04.2023
В Президентской академии состоялась встреча студентов факультета журналистики с дипломатом Марией ЗАХАРОВОЙ.
Часть пятая 27.04.2023 ЛГ плюс
Русские идут, а это значит…
27.04.2023
В поэме Ирины БАТЫЙ говорится о самом главном для каждого жителя России.«Увидел тебя и не смог устоять…»
23.04.2023
В рассказах Марины ЗАВЬЯЛОВОЙ о самом главном говорится порой просто и обыденно.«Выпей из чаши печальных озер»
15.04.2023
Далеко не всякий поэт умеет так чувствовать природу, как Наталия КАТРУК.
Спецформат
От имажинизма до психиатрии
21.04.2023
Представляем три новинки, выпущенных российскими издательствами к ярмарке интеллектуальной литературы non/fictioNвесна.Красноярск: неделя диалогов
18.04.2023
С 7 по 13 апреля в Красноярске проходил Международный форум «Литературный диалог по-русски».Год Маяковского
18.04.2023
К 130-летию со дня рождения поэта вышли первые пять томов его академического собрания произведений.
Позиция
Поляки готовятся?
25. 04.2023
Директор СВР Сергей НАРЫШКИН заявил, что все более острой для руководителей Польши становится тема геополитического передела.Имама Шамиля и его идеи надо защищать
19.04.2023
15 стран приняли участие в Первом Международном форуме имени Имама Шамиля. Форум послужил сближению народов и культур. Будет ли продолжение?Во имя мира, согласия, уважения прав верующих
13.04.2023
В Минске состоялся Дипломатический и миротворческий ифтар в рамках форума имени Шамиля.
04.2023 Политика / Настоящее прошлое / Русский мир
Теги: Россия , история , русский мир
Оценить:
Оценка: 7.59 — Голосов: 82
12+
Новости
- 27. 04.2023
В гостях у барда
VII фестиваль Олега Митяева прошел в киноконцертном зале «Эльдар».- 27.04.2023
Длинный список «Большой книги»
Национальная литературная премия объявила лонг-лист XVIII сезона.- 26.04.2023
В Риге снесут монумент Пушкину
«Незаконно установленный памятник» не дает покоя латвийским русофобам.- 26.04.2023
Консолидировать Русский мир
Открыт прием заявок на участие в XVII Международном кинофестивале «Русское зарубежье».- 25.04.2023
«И это все о нем»
В Томской области готовятся к Липатовскому фестивалю.
04.2023Все новости
Книга недели
Николай Долгополов. Легендарные разведчики 3. – М.: Молодая гвардия, 2020. – 352 с. – 7000 экз.
Колумнисты ЛГ
Литература
Курсы кройки и шитья
У Бунина есть рассказ, написанный в эмиграции.
Про слабость Гоголя к ярким жилет…
Культура
Явление Плетнёва
Событием музыкальной жизни столицы стало исполнение в программе Х Транссибирског…
Общество
Спор о корнях
Слово «русня» сегодня можно услышать на Украине часто и не только от радикалов. …
Литература
С младых ногтей
Зависть – плохое чувство, один из семи смертных грехов. Но оно так распространен…
События и мнения
Что за утечкой?
Объёмная утечка секретных документов Пентагона взбодрила наблюдателей с обеих сторон…
05.09.11, Уэббер, Эволюция нормандской идентичности
- Отзыв:
- Валери Рамсейер
- [email protected]
- Колледж Уэллсли
Эта книга представляет собой исследование «gens Normannorum» в период заселения и завоеваний норманнов во Франции, Англии и Италии.
Основываясь прежде всего на внимательном прочтении хроник, автор предлагает поместить свое обсуждение норманнской «этничности» в теоретические рамки теории идентичности, распространенной сегодня среди социологов, и в то же время стараясь понимать термины и идеи так, как в что и делали средневековые люди. Таким образом, его цель в этой книге двояка: понять, как «Норманитас» трансформировалась в Нормандии, Англии и южной Италии между 9 г.11 и 1154, а также продемонстрировать, как можно использовать теории об этническом конфликте для лучшего понимания этих трансформаций.
Уэббер начинает свою книгу как с обсуждения значения слова «gens» в средневековых текстах, так и с краткого изложения идей различных теоретиков идентичности, работающих над современными проблемами этничности и идентичности. С самого начала автор признает проблему определения таких терминов, как «этнос» и «нация» как в современном, так и в средневековом контексте. Он перечисляет множество определений обоих понятий и, учитывая большое разнообразие мнений, задается вопросом, говорят ли люди вообще об одном и том же.
Тем не менее, он полагает, что существует общий консенсус по крайней мере в отношении трех аспектов этнической идентичности: что она подвержена постоянным изменениям, что это не единственная форма идентичности в обществе и что она не обязательно является основной формой этнической идентичности. личность для физического лица. Он также считает, основываясь на работе Хервига Вольфрама, что средневековое понятие «род» похоже на наше современное представление об «этнии». Кроме того, он поддерживает идеи современных исследователей идентичности, которые рассматривают идентичность не только как сложный процесс, постоянно изменяющийся, но и как процесс, основанный как на субъективных, так и на объективных критериях. В результате автор делит свою книгу на три периода времени — норманны в Нормандии, норманны на юге Италии и норманны в Англии и Нормандии после 1066 года — и различает «внутренние» и «внешние» взгляды на нормандскую этническую принадлежность. . Каждый раздел также содержит подробное описание исследуемых источников и авторов.
В части I Уэббер описывает этногенез норманнов в Руане и его окрестностях в десятом веке. В отличие от других средневековых «родов», которые восходили к коллективному происхождению, внутренние источники подчеркивали полиэтнический характер «рода Normannorum», который состоял из разных рас, объединенных вокруг своих вождей и контролируемой ими территории. Эти норманнские летописцы также считали воинскую доблесть и божественную милость наиболее важными отличительными чертами этого нового «рода». Внешние источники, по крайней мере в начале десятого века, использовали термин «норманн» в более негативных терминах, часто с оттенком варварства и чужеземности. Они также не делали различий между норманнами и «норманнами», имея в виду скандинавов, поселившихся в Нормандии, и тех, кто жил в других местах, как это делали внутренние источники. Более того, они не считали нормандских лидеров важными для норманнской идентичности и не изображали норманнов как завоевателей или великих воинов. Однако к концу десятого века, после того как норманны объединились с капетингами и начали участвовать во франкской политике, франкские источники проявляли меньше пренебрежения к норманнам и их правителям, и к одиннадцатому веку норманны стали всеобъемлющим и поддающийся количественной оценке «род».
Более того, франкские источники начали демонстрировать все большее «альтер-приписывание» того, что было «признанным эго» качествами, а это означало, что качества, обнаруженные во внутренних источниках, теперь признавались во внешних источниках: норманны считались воинами, достойными уважения и уважения. как «самый христианский» народ.
По мнению автора, отношения франков и норманнов в этот период хорошо вписываются в модели ситуаций этнических меньшинств. Норманны сначала были оценены негативно на основании собственной культурной основы франков, и ранние попытки таких людей, как Уильям Лонгсворд, преодолеть социальный барьер между двумя этническими группами, потерпели неудачу. В конце концов, однако, франки проявили растущее уважение к норманнам, которые больше не считались этнической угрозой. С этого момента норманнов перестали судить по франкским нормам, а вместо этого они стали рассматриваться как самостоятельный «род».
Во второй части автор переходит к нормандскому завоеванию юга Италии.
Прибыв в качестве наемников и разбойников, прежде чем осесть и захватить власть, норманны здесь в значительной степени повторили подвиги своих северных собратьев, только на более коротком временном промежутке. Тем не менее, автор считает, что конструкт идентичности норманнов здесь был наиболее сложным из-за того, что они взаимодействовали с многочисленными группировками, каждая из которых обладала собственной идентичностью и мнением о норманнах. В результате модели взаимодействия меньшинств менее полезны в случае норманнов на юге.
Норманнское завоевание южной Италии не было единым предприятием, а осуществлялось различными группами норманнских солдат, которые создали отдельные политические единицы в течение одиннадцатого века. Несмотря на этот факт, автор по-прежнему считает, что норманны были единым «родом» из-за их места происхождения, общего языка и статуса наемников и чужаков. По мнению автора, они принесли с собой в Италию мифо-символический комплекс, и как во внутренних, так и во внешних источниках писатели использовали термин «норманн» для описания группы людей, которые были наследниками определенной культуры.
Автор считает, что даже после основания двух отдельных нормандских княжеств, Аверсы в 1030 году и графства Апулия в 1042 году, норманны оставались единым «родом», основанным на тех же идеалах военной доблести и завоеваний, что и в Нормандии. Это единство наиболее ярко проявилось во время битвы при Чивитате, великого папско-норманнского противостояния 1053 года, которое автор описывает как конфликт, «спровоцированный на этническом уровне», поскольку «нормандцам угрожала угроза как «роду». и как «род», что они ответили» (с. 65). В ответ различные нормандские лагеря приостановили боевые действия и единодушно противостояли угрозе. Автор также считает, что внутренние источники одиннадцатого века, такие как Аматус из Монтекассино, показывают, что норманны на юге Италии имели более широкую идентичность, которая охватывала норманнов в других регионах, включая Англию и Испанию.
Автор считает, что в двенадцатом веке нормандская идентичность раскололась на два лагеря: один характерен для материка, а другой — для Сицилии.
На Сицилии новый норманнский король Рожер II двинулся к расовому единству и созданию нового мифо-символического комплекса для лидерства, который представлял все культуры острова. На материке прежний взгляд на «Норманитас» продолжал оставаться в силе, и такие люди, как Райнульф из Алифа, демонстрировали традиционные характеристики норманнского героя. В результате культурные символы, определявшие «gens Normannorum» в одиннадцатом веке, не умерли; Роджер, возможно, не был норманнским королем, но у него были норманнские подданные. Тем не менее автор считает, что норманны как определенная этническая группа исчезают из источников. Такие люди, как Райнольф, хотя и проявляли «норманнские» качества, никогда не назывались норманнами.
Внешние источники более сложны для изучения в случае с южной Италией, поскольку они представляют широкий спектр взглядов на «gens Normannorum». Единственной общей чертой, кажется, является всеобщая неприязнь к норманнам. Для французских авторов норманны рассматривались как как отдельный «род», так и как часть более крупного «рода Francorum», в то время как для греческих авторов норманны были частью еще большей группы людей, а именно всех тех, кто жил севернее.
Альп. В результате норманны не определяются в греческих текстах по этническому происхождению или принадлежности. Однако для ломбардских авторов этническая принадлежность занимает центральное место в нормандской идентичности. Таким образом, автор видит несоответствие между тем, как внутренние и внешние источники рассматривали норманнов, за исключением акцента на военной доблести, который встречается во многих ненорманнских хрониках. Тогда в случае норманнов в Италии внешние группы не подтверждали норманнскую идентичность.
Часть III исследует Англию и Нормандию с 1066 года до правления короля Стефана. В Англии до завоевания внешние источники рассматривали норманнов как «род», отдельный от франков, и обычно изображали их в положительном свете. После 1066 года такие источники, как англо-саксонская хроника, предсказуемо стали более негативно относиться к норманнским лидерам, по крайней мере, в период самого завоевания. Неудивительно, что внутренние источники подчеркивали превосходство норманнов в силе и слабость и нелояльность англичан.
Однако в целом автор не видит серьезных изменений в мифо-символическом комплексе «Норманитас» во внутренних текстах, составленных сразу после завоевания. Однако он видит изменение в идентичности «gens Normannorum» из-за успеха завоевания: норманнские лидеры больше не рассматриваются как просто воины, а как рыцари и могущественные лидеры, пользующиеся лояльностью.
Что касается внешних источников, написанных о завоевании, автор обсуждает спор о том, почему англичане называли норманнов «франками», а не «норманнами». Два основных аргумента заключались в том, что они сделали это либо из-за ненормандского элемента армии Вильгельма, либо потому, что все солдаты в его армии говорили по-французски. К этому автор добавляет две другие возможности: то, что англичане хотели отличить норманнов от более ранних викингов, или потому, что норманны рассматривались в первую очередь как захватчики, а их «род» не имел значения для англичан.
Для двенадцатого века автор утверждает, что уже невозможно разделить источники на «внутренние» и «внешние» категории, потому что пропасть между завоевателями и покоренными исчезала.
Это не означает, что писатели находились в процессе «становления англичанами» или что «gens Normannorum» поглощался «gens Anglorum». Писатели могли быть англичанами, норманнами или кем-то из обоих, и смешанная кровь не создавала кризиса идентичности. По этой причине автор считает более полезной «многоуровневую» модель, то есть модель, основанную на идее о том, что личная идентичность связана с множеством групповых идентичностей и что разные слои становятся более или менее влиятельными в зависимости от обстоятельств. Например, во многих источниках религиозная идентичность имеет гораздо большее значение, чем этническая, в то время как в других более значимым было территориальное деление. Что еще более важно, источники указывают на трансформацию значения этнической принадлежности. Вместо того, чтобы основываться на происхождении, к двенадцатому веку этническая идентичность была связана с землей, которая была верна и интересна человеку. Таким образом, быть англичанином означало быть «из Англии» и поддерживать своего короля.
В результате Англия и Нормандия в двенадцатом веке, хотя и были политически едиными, стали отдельными в том, что касается идентификации. Более того, различные группы норманнов, жившие в Италии, Франции и Англии, больше не рассматривались как единый «род». После 1154 года, когда норманны перестали быть завоевателями, «gens Normannorum» исчезает из исторических источников.
В целом книга Уэббера дает много интересных сведений об отношении летописцев к «gens Normannorum» в разное время и в разных местах. Автор явно обладает глубоким знанием всех основных летописцев того периода, что видно из его тщательных предисловий к авторам и источникам, приведенным в начале каждого раздела. Книга также предлагает некоторые полезные сравнения между норманнскими завоевателями Англии и южной Италии. Кроме того, автор хорошо знаком со вторичной литературой о норманнской идентичности, по крайней мере, в том, что касается Англии, и он участвует в некоторых важных дебатах, ведущихся среди англо-нормандских историков относительно нормандской и английской идентичности.
Однако для южной Италии знания Уэббера о вторичной литературе кажутся более ограниченными. Например, он не ссылается на книгу Джоанны Дрелл 2002 года 9.0036 Царствование и завоевание: семейные стратегии в княжестве Салерно в норманнский период (1077–1194) , в котором подробно рассказывается о норманнской и ломбардской идентичности в двенадцатом веке. Он также полностью игнорирует спор среди южных итальянистов о сохранении или исчезновении этнических различий между лангобардами и норманнами в двенадцатом и тринадцатом веках. Кроме того, нет обсуждения вторичной литературы, связанной с социальной и генеалогической памятью, которая могла бы обеспечить иную концептуальную основу для книги. Почти исключительно опора на хроники также ограничивает дискуссию, и хотя я с пониманием отношусь к критике автора в отношении использования моделей именования для определения этнической принадлежности, тем не менее, тщательное изучение хартий может предоставить доказательства родственных отношений и памяти предков, которые могли бы пролить свет на многие из тем, обсуждаемых в этой книге.
Кроме того, Уэббер подходит к средневековым текстам с очень специфическими идеями о значении таких терминов, как раса и этническая принадлежность, но никогда не определяет точно, что означают эти термины в современном или средневековом контексте. Он просто говорит, что будет использовать термины «таким образом, как их использовали средневековые люди» (стр. 9). Однако такие термины, как «род», могут иметь и имели разное значение. Например, как указывал Вольфрам и как признает сам автор, «gens» иногда использовалось для обозначения воинства, а в случае с южной Италией, где этот термин использовался для группы воинов, возможно, это ближе к значению, найденному в летописях. Более того, в книге бывают моменты, когда автор кажется либо озадаченным, либо разочарованным, когда конкретный автор, кажется, не интересуется расой или этнической принадлежностью. Например, он недоумевает, когда Фалько из Беневенто описал некоторых людей в очень нормандской манере, но забыл назвать их норманнами.
Тем не менее, он настаивает на изучении значения «рода» в этой хронике, даже признавая, что «трудно изучать представления о «роде»… если существование «рода» и его членство либо не признаются, либо предполагаются» (стр. 97). Я согласен с автором, что средневековым историкам не следует избегать групповых терминов, но не следует ли нам пользоваться категориями, найденными в источниках, а не навязывать извне? Наконец, книга так и не продемонстрировала мне полезность современной теории тождества для изучения средневековых «родов». Хотя введение включает в себя четкий и краткий обзор различных моделей, распространенных среди социологов, сам автор редко ссылается на эти модели в своем анализе средневековых текстов, и даже когда он делает это, результат, на мой взгляд, не дает никаких дополнительных сведений. идеи. Положение этнических меньшинств в современном обществе сильно отличается от положения норманнов в средние века, которые вошли в Англию и Италию как завоеватели и правители. Обе группы могут казаться угрозой, и обе группы могут быть «уязвимыми», но по совершенно разным причинам.
Тем не менее, книга Уэббера представляет собой хорошее введение в различные средневековые взгляды на норманнский «род», а также дает представление о сложной проблеме изучения значения этничности в средневековый период.
От норманнского завоевания до норманнского ига
Недавний выпускник факультета экономики и экономической истории Люк Одес раскрывает важность распределения ресурсов для обеспечения стабильности и устойчивости нормандского режима после норманнского завоевания Англии в 1066 году. В процессе , он показывает актуальность концепций современной политической науки в контексте средневековой Англии.
Норманнское завоевание 1066 года было одним из самых успешных достижений в области государственного строительства. Тем не менее, несмотря на большое разнообразие исследований, анализирующих его этнографические, институциональные и лингвистические последствия, мало исследований исследовали процесс государственного строительства и последовавшую за ним стабилизацию режима.
Сравнивая распределение земли среди землевладельцев в Англии до и после завоевания и анализируя реакцию ключевых феодалов на попытки дестабилизировать режим, я показываю, что король Вильгельм использовал распределение земли среди своих сверстников как инструмент для консолидации власти. и установить устойчивый политический порядок. Это хорошо сочетается с 21 -й века в политической науке понятие «селекторной теории», и, таким образом, мои выводы показывают, как фундаментальные элементы стабилизации режима актуальны для исторических контекстов, сильно отличающихся от современного общества.
Книга судного дня показывает нам, что произошел значительный сдвиг в распределении земли между англо-саксонским режимом начала 1066 года и норманнским режимом к 1086 году. ‘, ‘крупные землевладельцы’ и т. д.), а затем показывает общую долю английских земель, которыми владели эти группы в периоды до и после завоевания. После завоевания землевладения были в большей степени сосредоточены в руках небольшой группы элитных землевладельцев.
Очень мелкие и мелкие землевладельцы владели 4% и 18% земли (в стоимостном выражении) до завоевания, впоследствии они составляли только 0,2% и 2% соответственно. Напротив, доля земли, принадлежащей крупным землевладельцам, увеличилась с 43% до 64% за тот же период, а владения монарха увеличились с 12% до 23%. Король Вильгельм радикально изменил распределение земли в Англии.
Рисунок 1. Распределение земель в англосаксонской и нормандской Англии (по стоимости) – до завоевания (начало 1066 г.)Рис. 2: Распределение земель в англосаксонской и норманнской Англии (по стоимости) – после завоевания (начало 1086 г.) )
Примечание: «Очень мелкий землевладелец»: совокупная стоимость земли меньше или равна 1 фунту стерлингов; «Мелкий землевладелец»: совокупная стоимость земли больше 1 фунта стерлингов, но меньше или равна 10 фунтам стерлингов; «Землевладелец среднего размера»: совокупная стоимость земли превышает 10 фунтов стерлингов, но меньше или равна 100 фунтам стерлингов; «Крупный землевладелец»: совокупная стоимость земли превышает 100 фунтов стерлингов.
Также указано количество землевладельцев.
Источник: Книга судного дня
Почему мы наблюдаем такое радикальное изменение в распределении земли после нормандского завоевания? Выявленные закономерности можно объяснить с помощью «селекторной теории». Теория утверждает, что политическая стабильность определяется распределением ресурсов лидером данной политической системы (de Mesquita, Morrow, Siveerson, and Smith, 2003). Он моделирует политические системы как отношения между двумя группами людей: теми, кто помогает первоначально выбрать лидера системы («селекторат»), и подмножеством селектората, чья постоянная поддержка требуется лидеру для сохранения своего правления («победившие»). коалиция»).
Селекторатом короля Вильгельма были норманнские рыцари и дворяне, которые собрали войска и сражались вместе с ним, чтобы помочь его вторжению, и его победившая коалиция состояла из тех, кто позже служил при его режиме и сыграл важную роль в поддержании порядка после завоевания.
Согласно теории селектората, размер победившей коалиции по отношению к селекторату будет определять, как лидер будет действовать, когда придет к власти. Если коалиция-победитель составляет значительную долю селектората, может оказаться более рентабельным предоставлять общественные блага в больших масштабах, чтобы удовлетворить коалицию-победительницу. Но там, где победившая коалиция сравнительно невелика, лидеры будут распределять ресурсы среди своих членов в частном порядке и пренебрегать интересами более широкого селектората.
Как феодальный король, самым важным ресурсом в распоряжении Уильяма была земля. Теория селектората предсказывает, что Уильям перераспределит права на землю среди членов своей победившей коалиции, чтобы обеспечить стабильность своего режима после того, как он будет коронован. Это также подразумевает, что размер предоставленных поместий будет пропорционален относительной власти, которой обладает каждый член победившей коалиции. Таким образом, теория селектората дает нам объяснение тенденций, представленных на рис.
1: почти нулевая корреляция между распределением земли между главными арендаторами до и после завоевания и значительным ростом неравенства, материализовавшимся при норманнском режиме.
Политика событий, последовавших за завоеванием, позволяет нам понять механизмы, связывающие перераспределение земель после завоевания и стабильность режима. Выделяются два примера: подавление восстания графов в 1075 году членами победившей коалиции Вильгельма, когда сам монарх находился в Нормандии, и борьба за власть, связанная с контролем над графством Нортумбрии в течение десятилетий после норманнского вторжения.
Восстание графов продемонстрировало, как некоторые из самых высокооплачиваемых членов режима Уильяма добровольно подавили ключевой мятеж даже в отсутствие Уильяма, несмотря на то, что этот мятеж предоставил им возможность участвовать и добиваться власти при новом режиме.
В случае нортумбрийского графства Уильям сначала попытался интегрировать северную знать до завоевания в свой новый режим, но после длительного периода восстания местных графов он в конце концов решил подарить графство более надежным норманнам.