Кальдерон, пьесы – краткое содержание
Содержание:
Духовные пьесы Кальдерона — краткое содержание
Светские пьесы Кальдерона — краткое содержание
Духовные пьесы Кальдерона – краткое содержание
Драматические пьесы Кальдерона делятся на духовные и светские. В духовных он, подобно Лопе де Веге, держится ортодоксальной католической точки зрения, вполне принимает все учения римской церкви, верит всем легендам её; редко проявляется у Кальдерона христианская кротость. У него владычествует такой суровый фанатизм, что его справедливо называют поэтом инквизиции. Грубость и жестокость понятий Кальдерона объясняется характером общества, в котором он жил и для которого писал. Монах, придворный поэт, сочинявший для церковных праздников пьесы с аллегорическими фигурами, смотревший на аутодафе (сожжения еретиков), не мог быть гуманным. Подобно картинам Мурильо и Веласкеса религиозные драмы Кальдерона написаны для служения католической церкви.
Но они имеют большое художественное достоинство. «В духовных драмах Кальдерона, – говорит Розенкранц, – много разнообразия, и поэт высказывает в них свои задушевные мысли. Все величественные стороны католичества изображены в блистательнейшем вкусе с необыкновенным богатством фантазии, с искренней горячностью чувства; они переносят нас в мир чудес».
Наиболее сильным религиозным энтузиазмом проникнуты те духовные драмы Кальдерона, который написаны для спектаклей на праздник тела Господня, в прославление догмата пресуществления. Нам кажется странной господствующая в них смесь поэзии, схоластики и теософии, но надо удивляться искусству, с каким Кальдерон умеет соединять между собой эти разнохарактерные элементы. Его аллегорические фигуры: Вера, Благодать, Грех, Природа, Язычество, Дьявол – утомляют своим однообразием, являясь каждая во множестве драм; но Кальдерон умеет обрисовывать их живыми чертами. Чтобы переносить зрителя из фантастического мира в действительный, он вставляет в эти драмы народные песни, исторические факты, черты национального быта; действие сопровождается музыкой.
Простонародной публике очень нравилось смотреть на чёрта. Кеведо говорил: «Дьявол так возгордился своей славой, что держит себя на сцене, как полный её господин». Кальдерон угождал и этому вкусу своей публики; так например, в его драме «Живописец своего бесчестья» выводится Люцифер, вовлекавший человеческую природу в испорченность, от которой она впоследствии избавляется Крестным таинством. В ауто «Пир Валтасара» изображающей нечестие, тщеславие и разврат вавилонского царя, Даниилу представителю суда Божия, противопоставляется Мысль, олицетворенная в фигуре шута. В драме «Божественный Орфей» князь тьмы, являющийся корсаром на черном корабле, старается обольстить и погубить человеческую природу, изображаемую аллегорической фигурой; но Орфей одолевает его святыми песнями и священной музыкой. «Медный змий» в котором драматизирован рассказ, находящийся в книге Чисел, изображает победу Креста над чувственными страстями, действующими по внушению Веельфегора и Идолопоклонства, олицетворенного аллегорической фигурой.
Педро Кальдерон де ла Барка
Знаменитейшие из духовных драм Кальдерона, прославляющих церковь, мучеников и других святых: «Стойкий принц», изображающий страдание португальского инфанта Фердинанда в плену; «Иосиф-Женщина» (El Josef de las mugeres), переложенная в разговоры легенда об ученой египетской девушке Евгении, о её обращении в христианство и мученичестве; «Волшебный маг» – легенда о Киприане, продавшем свою душу дьяволу для получения любви благочестивой Юстины, потом раскаивающемся, обращающемся в христианство и вместе с Юстиной принимающем мученическую смерть в Антиохии; сам сатана вынужден возвестить победу истинной веры и блаженство Киприана и Юстины на небесах. «Чистилище святого Патрика», драма, написанная Кальдероном в молодости, изображает греховную жизнь и наказание за нее огнем чистилища в ужасной пещере, находящейся в Ирландии. «Поклонение Кресту» – история того, как похищенный персами животворящий крест был возвращен христианскому миру императором Ираклием и благочестивою Клодомирой, царицей газской; Кальдерон показывает, что человек, совершавший всяческие преступления, получает вечное блаженство за благочестивое поклонение Кресту, как думали тогда испанцы.
Грубое суеверие, прославляемое этой драмой и «Чистилищем святого Патрика» производит на людей нашего времени отталкивающее впечатление, и драма «Отпадение Англии от церкви» отталкивает их фанатической ненавистью к кардиналу Вулси, Анне Болейн и другим лицам, которых католики винили в отторжении Англия от римской церкви. «Рассвет в Копакабане» прославляет введение христианства и падение язычества в Перу. «Восточная Сивилла» изображает библейский рассказ о царице Савской и показывает, что ветхозаветные события предвозвещали собою новозаветные. «Жизнь есть сон» развивает мысль, что земная жизнь лишь мечта, а истинная жизнь – загробная; содержание этой драмы составлено из разных легенд, переделанных фантазией автора.
Светские пьесы Кальдерона – краткое содержание
В большей части духовных драм Кальдерона вплетена какая-нибудь любовная история; в светских драмах его завязкой служат любовь и честь. Первая обязанность идальго (дворянина) – охранять честь свою и своей фамилии, мстить кровью не только за нарушение её, но и за всякое сомнение в ней.
Дуэли и убийства чрезвычайно часты в светских драмах Кальдерона. Он написал много исторических драм. Прошлое изображено в них по современным ему понятиям и нравам; потому мы видим в них картины не прежних веков, а жизни испанского общества XVII века. Характерная их черта – прославление абсолютной власти короля. У прежних испанских драматургов при всей преданности монархической системе нередко выставляются правыми вассалы, отказывающие в повиновении королю. У Кальдерона король всегда и во всем прав; он выше всех законов; даже заблуждения и слабости его похвальны; ему надо приносить в жертву даже законы чести, во всех других случаях прославляемые Кальдероном. Одна из знаменитейших его драм – «Врач своей чести»; в ней дон Гутьерре, ошибочно предполагая, что его жена Масия имела любовное свидание с инфантом Генрихом Трастамарой, велит хирургу пустить ей кровь и не дозволяет остановить кровотечение. Масия умирает. Король Петр предлагает дону Гутьерре жениться на Леноре, которую он любил до женитьбы на Масии и покинул по подозрению в измене.
Гутьерре в оправдание убийства Масии говорит, что честь омывается только кровью. Король и Ленора соглашаются с этим; в конце драмы Ленора выражает желание, чтобы Гутиерре поступил с нею так же, как с Масией, если она подаст ему повод к подозрению. При этом следует заметить, что Масия была невинна. Таковы правила чести, восхваляемые Кальдероном.
Другая драма его «Живописец своего бесчестья» основана на той же идее. Дон Хуан, жена которого, красавица Серафина, увезена в Гаэту доном Альваро, переодевается живописцем, проникает в загородный дом, где живут Альваро и Серафина, убивает их, и отцы убитых благодарят его за мщение осквернителю и осквернительнице чести своих фамилий. Такова же идея драмы «За тайное оскорбление — тайная месть». Португальский дворянин в ночь перед отплытием короля Себастьяна в Африку топит в Тахо прежнего любовника своей жены и зажигает свой дом, чтобы сжечь жену; она сгорает. Когда эти тайные его дела становятся известными, король прощает и хвалит его. Кальдерон говорит, что в этой драме изображено истинное событие.
Драма «Саламейский алькальд», также изображающая истинное событие, представляет мщение отца обольстителю дочери. Король Филипп II, узнав причины убийства, одобряет его. Мрачное содержание драмы разнообразится солдатскими шутками и песнями. «Любовь после смерти» изображает восстание морисков альпухаррских гор. Кальдерон отдает справедливость храбрости врагов и прославляет их вождя Тизани, мстящего человеку, убившему его жену. «Осада Бреды», написанная по поручению короля в прославление Спинолы, покорителя голландской Бреды, проникнута ненавистью к еретикам и мятежникам нидерландцам. «Волосы Авессалома» – одна из лучших драм Кальдерона; библейский рассказ передан в ней с сохранением его живости и верности человеческой природе. В «Великой Зенобии» превосходно изображено падение могущества царицы пальмирской. «Дочь воздуха» передает легенды о Семирамиде. Эта драма разделена на две части; она и «Великая Зенобия» принадлежат к самым лучшим произведениям Кальдерона.
Рельеф со сценой из пьесы «Саламейский алькальд». Деталь памятника П. Кальдерону в Мадриде
Источник фото
Многие его драмы заимствованы из мифологии; они предназначались для придворных спектаклей, потому большую важность в них имело великолепие обстановки. С этой целью Кальдерон выводит в них на сцену богов, вставляет разные катастрофы, как например землетрясения и огненный дождь. Древние мифы излагаются у него в романтическом вкусе: боги и богини, греки и гречанки говорят и действуют как испанские гранды и знатные дамы его времени. Один из главных мотивов действия – испанская ревнивость и мстительность. Многие драмы заимствованы из «Метаморфоз» Овидия, как например «Эхо и Нарцисс», «Аполлон и Климена», «Лавр Аполлона», «Андромеда и Персей», «Фаэтон». В драме «Смерть не избавить от любви» изображается история Амура и Психеи. Подобно мифологическим драмам написаны для великолепной постановки и те произведения Кальдерона, которые заимствованы из рыцарских поэм и романов.
Самые интересные драмы Кальдерона – так называемые комедии интриги или плаща и шпаги; они почти все веселы. Назовем знаменитейшие из них: «Собственный тюремщик»; содержание этой комедии, в которой очень много комических сцен, состоит в том, что Фридрих, принц сицилийский, убивший на турнире племянника короля неаполитанского, скрывается переодетым в замке его сестры и обязан там стеречь мнимого убийцу, поселянина, надевшего на себя рыцарскую одежду, сброшенную им. «Госпожа и слуга» – прелестная комедия, интрига которой основана на том, что принцесса переоделась поселянкой, а поселянка оделась принцессой. «Шарф и цветок» имеет своей интригой ошибки, происходящие от того, что дамы закрыли лица густыми вуалями. «Молчание» (Basta callar), очень хорошая комедия, имеет содержанием то, что красавица Серафина, руки которой ищут три жениха, выходит наконец за любимого человека. Похожа на нее характером интриги комедия «По секрету вслух» (El secreto à voces), в которой любовная интрига ведется посредством, условного языка.
При всех своих достоинствах комедии плаща и шпаги страдают некоторым однообразием, так что почти все подходят под название одной из них «Случайная запутанность». Мотивы во всех одни и те же: любовь двух девушек к одному мужчине, влюбленность нескольких мужчин в одну девушку, или двух друзей в одну красавицу. Ревность, борьба обязанностей дружбы с любовью, ошибка мужчин, происходящая от того, что дама закрылась густой вуалью, переодеванье мужчин или женщин, ошибки, происходящие при серенадах, когда вместо ожидаемого мужчины приходит другой, столкновение обязанности гостеприимства с долгом кровомщения, дуэли, дома с двумя входами, потайными дверями, подземными коридорами, ошибки в названиях домов. Но при всем однообразии мотивов интриги, в этих комедиях талант Кальдерона выказывается в полном блеске; он мастер изобретать занимательные положения, неожиданные обороты действия, перепутывать несколько интриг, так что постоянно возбуждает любопытство зрителя. Еще важнее другое достоинство этих его комедии: они очень живо и верно изображают испанские нравы того времени, в особенности мадридские нравы, эту смесь утонченного изящества со средневековой грубостью, эти ухаживания, серенады, поединки, хитрости влюбленных, легкомысленную отвагу мужчин, нежную преданность, но и мстительность женщин.
«Кефал и Прокрида», – единственная драма Кальдерона, принадлежащая к разряду так называемых comedias burlescas; шутливость в ней не знает никаких границ и комизм усиливается тем, что нелепейшие фразы произносятся патетическим тоном. Эта комедия Кальдерона напоминает произведения Аристофана смелостью своего сарказма.
Эксперименты Мережковского над вечным спутником (Жизнь есть сон, или Поклонение кресту)
Эксперименты Мережковского над вечным спутником
(Жизнь есть сон, или Поклонение кресту)
Одно из самых крупных ранних стихотворных произведений Д. С. Мережковского — «драматическая сказка» «Возвращение к природе», впервые опубликованная в 1890 году в «Северном вестнике» под заглавием «Сильвио», была написана в 1887 году. Впоследствии в переработанном виде она была включена в сборник «Символы» (1892).
А. Волынский, автор рецензии на эту книгу Мережковского, напечатанной в том же «Северном вестнике», безоговорочно отнес «Возвращение к природе» к разряду «стихотворных компиляций»: «Кроме оригинальных стихотворений в двух книжках г.
Мережковского есть немало поэтических компиляций на различные темы. Протопоп Авакум, Дон-Кихот, Сакья-Муни, Франциск Ассизский, Возвращение к природе написаны по различным литературным пособиям и где было возможно — с фотографической верностью оригинальным документам»[92].
Критик здесь несколько упрощает картину. Вне всякого сомнения, молодой Мережковский, увлеченный в 1880-е годы народнической идеологией, выбирая тему для большого стихотворного произведения по мотивам инонациональной пьесы, рассчитывал на политическую злободневность, которую таил в себе кальдероновский сюжет. Современникам Мережковского было известно, что как пьеса Лопе де Веги «Великий Князь Московский», так и величайшая философская драма Кальдерона «Жизнь есть сон» относились к разряду «испано-славики» (по определению Н. И. Балашова[93]), то есть к тем произведениям испанских авторов Золотого века, в которых в преображенном виде нашли отражение события Смуты и сложные польско-русские взаимоотношения XVI–XVII веков.
Было им также известно, что, по сравнению с Лопе де Вегой, согласно которому именно в Московии происходит «великий бунт»[94], у Кальдерона исторические события даются как бы в зеркальном отражении, то есть Россия и Польша меняются местами[95].
Мережковский импровизирует как на темы, предложенные Кальдероном, так и на те, которые он черпал из современной ему российской действительности. Переистолковывая на свой лад кальдероновскую формулу «жизнь есть сон», к тому же увиденную сквозь призму шопенгауэровской философии, которой он также был увлечен в молодости, Мережковский вкладывает в уста Сильвио («Быть может, призрак — и леса, / И звезд таинственные хоры, — / Весь мир — создание мечты, / И все величие вселенной / Над бездной вечной пустоты — / Лишь отблеск радуги мгновенной… / Куда несешься, жизнь моя, / Над беспредельным океаном, / Как налетевшим ураганом / Полуразбитая ладья? / Опоры нет: над бурей вечной / Как искра меркнет свет ума… / Бессилье, ужас бесконечный, / И одиночество, и тьма!.
Но нет! Ведь Божий мир не призрак, не виденье,
Еще я скиптр держу, еще я грозный царь…
А если так — зачем, зачем в душе сомненье?
О, я действительность так крепко охвачу
Всем существом моим, прижму ее так смело
К груди, как теплое, трепещущее тело,
Прильну устами к ней, из рук не отпущу,
Пока в душе моей не заглушу сомненье
И не почувствую, что жизнь не сновиденье —
А плоть и кровь… Я докажу себе,
Я докажу мечом вселенной и судьбе,
Что я воистину — король![98]
Испанские корни замысла Мережковского, разумеется, не остались незамеченными, тем более что сам автор признавался в этом в сноске к публикации в книге «Символы».
Ранее обозреватель журнала «Новь» информировал читателей, что Мережковский «заканчивает крупное драматическое произведение на сюжет из Кальдерона»[99]. З. Н. Гиппиус вспоминала, что в Боржоми Мережковский сочинял «длинную поэму из испанской жизни под названием „Силвио“»[100]. Однако этот факт особого интереса у публики не вызвал. «Драматическая сказка» была признана «самой неудачной вещью в книжке»[101], «странной амальгамой всевозможных слов и фраз»[102]. Замечательное свидетельство о непосредственных откликах нескольких маститых русских писателей, перед которыми с чтением своей «сказки» выступил Мережковский, оставил в своем дневнике Ф. Ф. Фидлер. Вначале он записывает собственные впечатления: «Мережковский читал свою романтическую драму, сюжет которой заимствован у Кальдерона („Жизнь есть сон“). Гекзаметр чередовался с александрийским стихом, совсем как у Шлегеля. Чрезвычайно мелодичные стихи. Много идейного содержания, но никакого развития действия и характеров. Сплошная лирика. Обилие анахронизмов»[103].
Как и в пьесе Кальдерона, в сказке Мережковского есть и король Басилио, и его заточенный в высокой башне сын, и неизменный в испанской драматургии Золотого века шут, и приближенный Басилио Клотальдо, и молодая фрейлина Эстрелла, да и вообще основная сюжетная интрига повторяет кальдероновскую. Нет только Князя Московского Астольфо, прибывающего, согласно Кальдерону, из соседнего королевства в столицу Басилио и едва не закрепившегося на престоле.
В 1897 году вышел в свет сборник Мережковского «Вечные спутники», включавший в себя очерк «Кальдерон», впервые напечатанный в 1891 году в газете «Труд». Получается, что работа над статьей о Кальдероне и «драматической сказкой» «Возвращение к природе» велась в одно и то же время.
Когда в 1880-е годы Мережковский публиковал первые свои очерки о «вечных спутниках человечества», он, с одной стороны, не мог знать, насколько будут меняться с годами его пристрастия, а с другой — тем более не мог предугадать, кто из них станет спутником его собственной жизни. Между тем, наряду с Марком Аврелием, Франциском Ассизским, Данте, Монтенем, Лютером, Кальвином, Паскалем, Гете, Наполеоном, Достоевским и Толстым, обостренный интерес у него на протяжении всей жизни вызывали испанцы XVI–XVII веков — той недолгой поры, когда Испания поставила перед собой максималистскую и трагически невыполнимую задачу создать империю духа, подчиняющуюся вполне материальным законам. Святая Тереса, Сан Хуан де ла Крус, Сервантес, Кальдерон, — при всем их отличии друг от друга еще более они отличались от своих иноплеменных современников или соотечественников, живших в иные эпохи.
Включение Кальдерона в число «вечных спутников человечества» у многих вызвало серьезные возражения. Так, рецензент журнала «Мир Божий» недоумевал, на каком основании зачислен в вечные спутники Кальдерон, «которого и сами испанцы не читают теперь, так как и им трудно уже вникать в его средневековый католический мистицизм»[104].
С блестящей безапелляционностью отповедь эссе Мережковского о Кальдероне и Сервантесе дал Розанов: «Переходя от него (Плиния Младшего. — В.Б.) к Кальдерону и Сервантесу, точно попадаем в какое-то моральное пекло, с знойным и удушливым воздухом»[105].
Строго говоря, розановский комментарий должен был бы относиться лишь к эссе о Кальдероне. Если Сервантес действительно пришелся в России ко двору как никто другой и как нигде более, то о Кальдероне этого никак нельзя сказать. Несмотря на восхищение, которое творчество испанского драматурга вызывало у Кюхельбекера, Языкова, Пушкина, Тургенева, несмотря на знаменитые переводы Бальмонта и громкую постановку пьесы «Поклонение кресту» в Башенном театре, нельзя не признать, что Кальдерон был принят в России достаточно прохладно[106]. Оспаривать этот тезис можно было бы, лишь опираясь на тот факт, что замысел Достоевского «Император» основан на мотивной структуре пьесы «Жизнь есть сон» и что к той же великой кальдероновской пьесе восходит «Возвращение к природе» Мережковского.
Самое прямое отношение как к сборнику «Символы» в целом, так и к «драматической сказке» «Возвращение к природе» имеет следующий пассаж статьи Мережковского «Кальдерон»: «Символы — это философский и художественный язык католицизма. Таинства религии открываются верующим в символах. Из них состоит богослужение, они украшают церковь и служат материалом для религиозного искусства. Мистерия Кальдерона, которая еще не вполне отделилась от религии, заимствует у католицизма символический язык, подобно тому как греческая трагедия заимствовала у культа многобожия язык мифологических образов»[107].
Черновой автограф первоначальной редакции интересующего нас произведения Мережковского хранится в Рукописном отделе Пушкинского Дома[108]. Даже с учетом правки и множества зачеркнутых фрагментов он значительно превышает объем первой публикации. С другой стороны, он позволяет увидеть, в каком направлении шли поиски Мережковского, пытавшегося найти жанровые контуры, наиболее отвечавшие его замыслу.
Трехэтапная эволюция замысла (первоначальной редакции, публикаций в журнале «Северный вестник» и в сборнике «Символы») воплотилась в различной жанровой «прописке» каждой из трех версий. В черновом автографе писатель склоняется к «драматической поэме», в журнальной публикации отдает предпочтение «фантастической драме» и в конце концов останавливается на «драматической сказке». Тем самым генезис замысла показывает последовательное усиление фантастического, символического и мистического элементов.
Самым существенным изменениям подверглась концовка драмы. В журнальной версии Мережковский описал не вполне убедительное с эстетической точки зрения перерождение утратившего интерес к жизни героя. Это перерождение Сильвио началось после встречи с несчастной женщиной из народа, умоляющей его о сострадании — как ради себя и близких ей людей, так и во имя его собственного спасения:
Порыв слепого состраданья
Меня, как буря, охватил.
Мутится разум, нет спасенья,
И я не в силах удержать
Непобедимого волненья…
На эти слезы и моленья
Слезами должен отвечать.
[109]
Возможно, цензурой (по предположению К. А. Кумпан) были изъяты из журнальной публикации гневные филиппики Сильвио, ощущавшего себя отныне «народным царем». В ответ на предложение канцлера увеличить налоги с крестьян, он дает ему отповедь:
ДОВОЛЬНО
Терпела родина ваш гнет и произвол.
Обмана низкого я жертвой был довольно,
Но час возмездия настал,
И вы заплатите за каждый миг страданий
Поруганной земли. Рабы, при свете дня
Орудием слепым вы сделали меня,
Всех ваших гнусных злодеяний![110]
Обычный для литератур всех эпох и народов прием актуализации позволил максимально приблизить к современной русской действительности конца XIX века некую сказочную вневременную «Польшу» (она же, как мы помним, — «Московия»). Кстати говоря, точно так же и для соотечественников Кальдерона полуварварская Московия, ввиду ее удаленности, подчас служила экспериментальной площадкой для построения утопий.
В этом смысле особенно характерен эпизод в книге «Час воздаяния, или Разумная Фортуна» Франсиско де Кеведо, крупнейшего писателя эпохи барокко. Любопытно, что поведение «народного царя» у Мережковского чрезвычайно напоминает поведение «народного царя» Кеведо. У испанского писателя Великий Князь Московский не только призывает к ответу своих зарвавшихся министров и приближенных, заставляя их оплатить «все нужды народные» и вызывая этим ликование простолюдинов, но делает это, прислушиваясь к гласу народа[111].
В журнальной редакции поэмы образ царя-заступника из народных утопий обогащен более чем актуальными революционными мотивами:
Работу братскую для мира
Я разделить хочу, как брат.
И все сердца, и все желанья
В один порыв соединим,
Разрушим мир — и силой знанья
Из праха новый создадим![112]
Нетрудно заметить, что эти строки удивительно напоминают «Интернационал» Эжена Потье, написанный в 1871 году, то есть незадолго до появления поэмы Мережковского.
К. А. Кумпан, обратившая внимание на принципиальное различие между двумя, а точнее, даже тремя редакциями поэмы Мережковского, и прежде всего их концовками, пришла к следующим выводам: «Разрешение конфликта и осознание героем смысла бытия происходят в окончательном варианте через божественное откровение. Умудренный научными знаниями человек Природы (естественный человек) через акт Любви (милосердие) прозревает в Природе Бога, то есть преображенным возвращается к ней (см. измененное заглавие). Таким образом, в результате переработки кардинально меняется идея драмы: проблема „народ и интеллигенция“ заменяется проблемой обретения веры»[113].
«Драматической сказке» Мережковского «Возвращение к природе» предпослано авторское примечание: «Основной сказочный мотив этой поэмы тот же, что и в известной пьесе Кальдерона „Жизнь — только сон“»[114]. Между тем в ранней редакции сноска имела следующее дополнение: «Но кроме общности внешней интриги эта вещь совершенно чужда произведению испанского драматурга и написана вполне независимо от него».
О кальдероновской религиозно-философской драме Мережковский писал в 1908 году В. Ф. Комиссаржевской, признаваясь, что никто так не любил этой пьесы, как он. «Ведь я сам написал подражание ей — „Сильвио“»[115]. Утверждая, что поэма «совершенно чужда произведению испанского драматурга и написана вполне независимо от него», Мережковский не точен. Главным существенным отличием журнальной редакции поэмы является ее народнический пафос. С другой стороны, финальные сцены «драматической сказки», напечатанной в книге «Символы», дистанцируют ее и от кальдероновской пьесы, и от «Сильвио» журнальной редакции:
Это Ты меня из ночи
Дланью любящей исторг,
Это Ты открыл мне очи,
Дал мученье и восторг…
<…>
Вот что не призрак, не сон и не ложь…
Боже, молитву мою Ты поймешь…
Солнцу, великому солнцу привет!
Слава Тебе, показавшему Свет![116]
Эти сцены заключают прямую отсылку к мотивной структуре другой знаменитой пьесы Кальдерона — «Поклонение кресту», пленявшей как романтиков, немецких и русских, так впоследствии и символистов.
Напомним, что подробный пересказ именно этой пьесы составляет основу статьи «Кальдерон», включенной в книгу «Вечные спутники». «Когда еще сердце их не перестало биться от возмущения, греха и страсти, они уже плачут слезами молитвы и покаяния», — писал Мережковский об Эусебио, главном герое кальдероновской пьесы, и его сестре Юлии[117]. В «Возвращении к природе» Сильвио на самом деле возвращается не к «природе», а к Богу («Вся природа — не глагол ли уст Твоих?»[118]). Возвращается к Богу великий грешник, которому звездами было предписано быть злодеем и тираном. Проявив милосердие и сострадание, он прозревает и спасается, спасая этим не только себя, но и всех окружающих его людей. Тем самым поэма представляет собой неожиданную, но вполне органичную контаминацию мотивов обеих кальдероновских пьес.
Пройдут годы, в 1901–1902 годах самые знаменитые пьесы Кальдерона, в том числе «Жизнь есть сон» и «Поклонение кресту», будут изданы в переводах Бальмонта, а «Поклонение кресту» привлечет внимание Мейерхольда и в 1910 году будет поставлено в Башенном театре.
Эта постановка, это перенесение на русскую почву кальдероновского «морального пекла», станет одним из самых ярких событий Серебряного века.
Всеволод Багно (Санкт-Петербург)
Мальчик был, есть и хочет есть
Мальчик был, есть и хочет есть Сколько ни говори «изюм», слаще в животе не становится. Сколько ни пиши «постмодернизм издох» — лучшие времена в литературе не наступают. Сознание, конечно, способно повлиять на действительность, только вот к постмодернизму это отношения не
<«Александр I» Д.Мережковского>
<«Александр I» Д.Мережковского>
«Поучительно оглянуться на эту недавне-давнюю страницу русской истории», – говорит Д.С. Мережковский в предисловии к новому изданию «Александра I».
«Быть может, кто-нибудь прочитает мою книгу и не как художественное
4. Либералы — не свободолюбцы: либералы — поработители 4.1. Определимся в терминах: Что есть либерализм и что есть свобода
4. Либералы — не свободолюбцы: либералы — поработители 4.1. Определимся в терминах: Что есть либерализм и что есть свобода В ранее приведённом нами фрагменте выступления, А.Б.Чубайс сказал:«Слова, как известно, как и язык отражают жизнь. Это касается, например, слова
Эксперименты с художественным образом
Эксперименты с художественным образом Сегодня имя Вадима Габриэловича Шершеневича (1893-1942) почти забыто. Между тем для понимания поэтики и эстетики имажинизма его творчество очень важно. Неприятие мещанства в жизни и в литературе заставило его искать свой творческий
Эклектика и эксперименты
Эклектика и эксперименты
Пребывая в мощном «силовом поле» культурно-художественной традиции XIX-XX вв.
, современная литература одновременно дистанцируется от нее, вступая в напряженный диалог с культурой последних столетий. Необходимая явлениям искусства
«Забытые» фрагменты переписки Брюсова и Мережковского
«Забытые» фрагменты переписки Брюсова и Мережковского Сохранился экземпляр книги стихов Валерия Брюсова «Tertia vigilia» (М.: Скорпион, 1900) с дарительной надписью: Дмитрию Сергеевичу Мережковскому знающему и уверенному от желающего заблуждаться
НАПОЛЕОН НЕИЗВЕСТНЫЙ Д. С. МЕРЕЖКОВСКОГО
НАПОЛЕОН НЕИЗВЕСТНЫЙ Д. С. МЕРЕЖКОВСКОГО За двадцать с лишним лет жизни в эмиграции Д. С. Мережковский выпустил в свет более десятка новых книг. В сравнении с его прежним творчеством эти произведения знаменуют новый этап, отмеченный по меньшей мере двумя особенностями.
ИСТОРИЯ КАК МИСТЕРИЯ Египетская дилогия Д.
С. МережковскогоИСТОРИЯ КАК МИСТЕРИЯ Египетская дилогия Д. С. Мережковского Авторское вступление, которое Мережковский предпослал в 1914 г. своему «Полному собранию сочинений», начинается с указания на неразрывную связь между входящими в это издание различными книгами — романами,
Глава III. Претексты драматургии Д. Мережковского
Глава III. Претексты драматургии Д. Мережковского Д. Мережковский был автором сравнительно небольшого количества пьес. Публикуя их собрание[123], мы исходили из того, что самостоятельно им написано двенадцать пьес, девять из которых были завершены, семь — опубликованы, как
Священный крест Кальдерона
Священный крест КальдеронаСан-Мигель де Альенде, Джо Мексико
СВЯЩЕННЫЙ КРЕСТ КАЛЬДЕРОНА
BY: Филлис Корреа
Во время
месяц май, есть праздники для всех крестов в регионе.
раунд праздников начинается в Кальдероне (также называемом Пуэрто-де-Брбарос) и заканчивается в
начало июня в Валье-дель-Маис. Элементы торжеств, которые
часть культа Святого Креста, апостола Святого Иакова и предков,
включать музыку с инструментами, сделанными из панцирей броненосцев, мелодии и гимны
которые вызывают духов и четыре ветра, благословение или очищение особым
миряне, чтобы принести удачу и защитить от зла и зависти, всю ночь
бдения и трансы для общения с духами. Есть традиционные
танцы, фейерверки и обмен едой.
Считается
что этот крест был очерчен в скалах арройо-де-лос-Фрайлес (помните
тот однополосный мост прямо перед поворотом на плотину Альенде на пути к
Селайя), когда аборигены этой местности были завоеваны испанцами вместе
с местными воинами отом (хаху на их собственном языке), которые их сопровождали.
Санта-Крус высечен из камня и имеет высоту около полутора метров. это
полированный шоколадно-коричневый цвет с изображениями католических символов
символизирует страсти и смерть Христа.
Потому что символ креста является общим как для доколумбовой, так и для испанской культуры, он был были приняты покоренными народами, хотя поначалу они не поклонялись деревянные кресты, а только каменные, как в Кальдероне. В культуре Хаху крест символизировал четыре стороны света, которые соответствовали четырем элементы их философии, теологии и космологии, воды, земли, огня и воздуха. Крест представлял собой двойную концепцию вселенной и центра. мира, который был образован линией Бога, с востока на запад, и пересекается линией человека, идущей с юга на север (1). Встроен в центр креста на оси — голова Христа, вырезанная из дерева. Обычно крест обтянут тканью, оставив только концы и голову Христос показывает.
Эти
празднования Святого Креста являются частью процесса синкретизма (т.
сочетание черт местной религии и католицизма), что было одним из
ответы на принудительное господство и аккультурацию завоевания.
Эти
традиции сохраняются в среде сельского населения и частично городских слоев
потому что участники могут получить определенные привилегии, престиж, авторитет и
поддерживать важные личные отношения. В то же время к ним относятся
важное религиозное и культурное содержание с собственной жизненной силой, сохраняющей
Конфигурация Хаху, несмотря на 450-летнее господство испанской культуры (2).
Преданность Кресту Критические очерки
Начать бесплатную пробную версию
Скачать PDF PDF Цитата страницы Цитировать Поделиться ссылкой ДелитьсяПоследнее обновление: 11 мая 2015 г., редакция eNotes. Количество слов: 1228
Чтобы понять религиозную пьесу, такую как «Преданность кресту» , нужно иметь в виду, что Испания была глубоко религиозной нацией и что Педро Кальдерон де ла Барка действительно выражал ее чувства и идеи в семнадцатом веке.
Самый популярный из испанских драматургов после смерти Лопе де Веги в 1635 году, Кальдерон писал светские и религиозные драмы, пока не принял духовный сан в 1651 году. С этого времени и до своей смерти он писал только религиозные пьесы. Преданность Кресту — одна из его ранних работ. Поскольку персонажи и сеттинг итальянские, некоторые критики относят его к периоду, когда он был солдатом в Италии. Сюжет менее сложен, чем обычно в творчестве Кальдерона.
Посвящение кресту было одним из самых противоречивых произведений драматурга в стиле барокко. Сначала была проблема авторства; только во второй половине двадцатого века пьеса была общепризнана как пьеса Кальдерона. Затем были критики, чьи анализы, временами ориентированные больше на политические и религиозные, чем на литературные, имели больше общего с католической Испанией и протестантской Англией, чем с предметом самого текста.
Критики восемнадцатого и девятнадцатого веков были возмущены экстравагантностью сюжета и фетишизмом того, что, по их утверждениям, было основной философией пьесы, а именно, что спасение возможно через навязчивое почитание неодушевленного предмета.
Даже некоторые из поклонников Кальдерона признавали, что сам зрелый Кальдерон, вероятно, был шокирован этой ранней работой. В большинстве хронологий датой создания композиции является 1633 год, что близко к дате создания шедевра Кальдерона 9.0047 Жизнь — это мечта (1635).
Критика Преданность Кресту , однако, теперь прошла полный круг. Далекая от насмешек протестантских критиков или простого упоминания в сноске латиноамериканскими учеными, пьеса теперь хвалится за ее аллегорический характер и рассматривается как образец тематического и драматического мастерства Кальдерона.
Курсио — персонаж, в котором наиболее очевиден кальдернианский отпечаток. Тиранический отец, один из длинной линии неблагополучных родителей-мужчин драматурга, он также поражен фатальной болезнью Кальдерона, слепым самовозвеличением, которое внешне проявляется в жестоких спазмах чести. Одна такая вспышка приводит его к совершению деяния, убийства жены, которое отравило его жизнь и в конечном итоге привело к разрушению всей его семьи.
Росмира умирает, но не раньше, чем родит близнецов. Джулия, одна из близнецов, спасена, однако другой близнец, Еусебио, пропал. Несмотря на то, что Курчо тайно верит в невиновность своей жены, а больше никто даже не сомневался в ней, его гордость заставляет его убить ее. Для него важны внешние проявления, даже признанные самообманы. Они его личность. Эта концепция себя лишила его сына его личности, путаница, которая придает драматическую иронию в сцене, в которой Евсебио и Джулия, неизвестные брат и сестра, но также и любовники, противостоят друг другу из-за трупа своего брата Лисардо, который убит, потому что высмеивает отсутствие семьи и положения у Эйсебио. (Некоторые исследователи инсценировки семнадцатого века утверждали, что в спектакле Лисардо должен был лежать крест-накрест между Евсебио и Юлией, а руки трупа также располагались в положении, похожем на крест.)
Символ креста не является просто эффектным сценическим приемом или драматическим мотивом, он представляет собой истинную идентичность.
На индивидуальном уровне это единственная связь Евсебио с его прошлым. Найденный у подножия креста и обладающий таинственным родимым пятном в форме креста, история жизни Евсебио была отмечена этим знаком. Тем не менее, его почитание креста — это не слепая преданность объекту, суеверный фетишизм, увиденный ранними критиками, а, напротив, подлинное восприятие, хотя временами и смутно угадываемое, того, что символ может открыть ему о его жизни. жизнь. Это надежда, которую Эусебио не теряет, даже после того, как он погрузится в жизнь, полную насилия и преступлений. На самом деле фетишизм явно высмеивается в сцене, в которой комический персонаж Джил цинично прикрывается искусственными крестами и все равно попадает в плен.
Крест является не только личным символом идентичности для Евсевия, но и в более широком христианском мировоззрении этой драмы он является символом истины для всего человечества. Некоторые чтения Поклонение Кресту были сосредоточены на тяжелом аллегорическом содержании произведения.
Поэтому Евсевион отмечен крестным знамением, как и все христиане. Падение Евсевиона от благодати представляет падение Адама из рая, а его спасение, даже после смерти, символизирует могущественный искупительный дар милосердия Христа. Жизнь Евсевиона, как и жизнь всех христиан, окрашена первородным грехом отца — опять же в религиозном контексте грехопадением Адама, но в жизни Евсевия, во-первых, решением отца убить свою мать, а во-вторых, , местью его отца после смерти Лисардо; месть отца лишает его земель и владений и вынуждает вести беглую и преступную жизнь.
Таким образом, Курчо дважды лишил своего сына его личности, и мстительное преследование Курчо приводит к смерти Эйсебио. Курчо, в конце концов, тот, кто совершил убийство у подножия креста, и все злые последствия в пьесе можно отнести к последствиям его действий. Он — кукловод, дергающий за ниточки, и это ощущение злобного присутствия, контролирующего их жизнь, приводит главных героев в отчаяние. Они, кажется, вынуждены набрасываться на кого-либо или что-либо.
Им не хватает самоконтроля, и их жизнь кажется предопределенной.
Это отрицание свободы воли, с одной стороны, и акцент на некритической, всепрощающей благодати — независимо от преступлений грешника — с другой стороны, обеспокоили некоторых исследователей кальдероновской драмы и, возможно, способствовали первоначальным колебаниям в приписывании пьеса Кальдерону, которого считали выдающимся защитником свободы воли и которого неоднократно называли одним из предшественников экзистенциализма. Кальдерон действительно написал несколько работ с сильным фаталистическим подтекстом, действие большинства из которых происходило в дохристианские, а значит, неискупленные времена. Настроение этих произведений похоже на настроение Преданность Кресту . Например, в The Great Cenobia (1625) такие персонажи, как Ценобия, либо принимают свою судьбу со стоической стойкостью, либо яростно противятся ей. В любом случае, нет мысли изменить судьбу. В «Преданность кресту» Евсебио и Джулия изображены как невинные жертвы преступления и гордыни своего отца, и они заклеймены его безумием так же верно, как и родимым пятном в виде креста.
Чтобы спасти их, необходимо чудо, и только благодать Христова побеждает слепоту, эгоизм и гнет жестких законов общества. Интерпретированная в этом свете, двойная тема пьесы является кальдероновской: поиск самоидентификации, пропущенный через протест против тиранического кодекса чести и защиту свободы воли, с той разницей, что здесь свобода воли принадлежит Богу.
Ссылайтесь на эту страницу следующим образом:
«Поклонение Кресту — критическая оценка» Критический обзор литературы для студентов Эд. Лоуренс В. Маццено. eNotes.com, Inc. 2010 eNotes.com 22 ноября 2022 г.
Примечание: При цитировании онлайн-источника важно указывать все необходимые даты. Цитата выше будет включать 2 или 3 даты.
- Если есть три даты, первая дата является датой оригинала
публикация в традиционной печати. Второе – это дата
публикация онлайн или последняя модификация онлайн.
