Перевод илиады на русский – Илиада — Википедия

Илиада — Википедия

Илиада
Ἰλιάς
Жанр Эпос
Автор Гомер
Язык оригинала древнегреческий
Дата написания IX—VIII вв. до н. э.
Предыдущее Киприи
Следующее Эфиопида и Постгомерика
Электронная версия
Текст произведения в Викитеке
 Медиафайлы на Викискладе

«Илиа́да» (др.-греч. Ἰλιάς) — древнейший из сохранившихся памятников древнегреческой литературы, эпическая поэма, приписываемая Гомеру. Описывает

ru.wikipedia.org

Илиада в России | Лингвистика и мировая поэзия

Упоминание имени Гомера древнерусский читатель мог найти уже в Житии славянского первоучителя Кирилла, про которого там сказано: «И научи же ся Омыру» [1], а в переведенном на древнерусский язык Слове Григория Назианзинского на погребение Василия Великого цитировался стих из «Илиады» (XI, 72), «Илиаду» (IX, 4-7) цитировал также Мефодий из Олимпа в сочинении «О свободе воли», а стихи «Илиады» VIII, 478-481 приводятся в переводе жития Патрикия Прусийского; в конце XVII в. идею о том, что в Тартаре мучатся эллинские боги, возьмет из гомеровской цитаты Жития Патрикия протопоп Аввакум.
Имя царя Агамемнона фигурирует в «Повести временных лет», а в одной из редакций Житня Александра Невского он уподобляется «царю Алевхысу», т. е. Ахиллу.
В 1679 г. и библиотеке московского Печатного двора имелось два экземпляра печатного издания поэм Гомера. Имелись издания Гомера в конце XVII в. и в других московских книгохранилищах.
Изображения Гомера как провозвестника христианства вместе с Еврипидом, Плутархом, Платоном имелись в Благовещенском и Успенском соборах Московского Кремля.
О Троянской войне древнерусский книгочей мог прочесть в переведенных уже в киевскую эпоху византийских всемирных хрониках начиная с Хронографии Иоанна Малалы (VI в.). В XVI в. на Руси появляются переводы написанной по-латыни «Троянской истории» Гвидо де Колумны, с которыми был, в частности, знаком Иван Грозный. В 1709 г. по приказу Петра Великого вновь переведенная «Троянская история» была напечатана по-русски. Наконец, в 1748 г. М. В. Ломоносов включает в свою «Риторику» цитаты из «Илиады», впервые переведенные на русский язык стихами.
Вот начало VIII песни «Илиады» в переводе Ломоносова:

Пустила по земле заря червленну ризу:
Тогда, созвав богов, Зевес-громодержитель
На высочайший верх холмистого Олимпа
Отверз уста свои; они прилежно внемлют:
Послушайте меня, все боги и богини,
Когда вам объявлю, что в сердце я имею.

Ни мужеск пол богов, ниже богинь пол женский
Закон мой преступить отнюдь да не дерзает,
Дабы скорее мне к концу привесть все дело.
Когда увижу я из вас кого снисшедша
Во брани помощь дать троянам либо грекам,
Тот ранен на Олимп со срамом возвратится,
Или, хватив его, повергну в мрачный тартар,
Далече от небес в преглубочайшу пропасть,
Где медяный помост и где врата железны.

Как известно, «Илиада», как и «Одиссея», написана гексаметром — стихотворным размером из шести стоп, где каждая стопа начинается с долгого слога и имеет еще либо один долгий, либо два кратких слога (последняя стопа всегда двухсложная), так что ритм стиха, как и во всех жанрах древнегреческой поэзии, создавался упорядоченным чередованием долгих и кратких слогов.
Звуковой строй русского языка диктует для русского стихосложения ритм, основанный на упорядоченном чередовании ударных и безударных слогов. Соответствующая система стихосложения, так называемая силлабо-тоническая, была создана В. К. Тредиаковским, тут же подхвачена и развита М. В. Ломоносовым и господствует в русской поэзии до сего дня. В рамках этой системы эквивалентом греческого гексаметра может быть только шестистопный размер с первым ударным слогом в каждой стопе и с одним или двумя безударными. Опыты использования такого размера Ломоносов дает в «Риторике».

Однако при переводе Гомера Ломоносов отказывается от гексаметра. В чем причина? Видимо, при выборе размера Ломоносов испытал влияние французской классической традиции. Дело в том, что поэтика французского классицизма закрепила за произведениями высокого жанра — эпосом и трагедией — двенадцатисложный силлабический рифмованный так называемый александрийский стих. Ломоносов переводит Гомера шестистопным ямбом, как правило, без рифмы с преобладанием женских окончании, т. е. стихом, который он, очевидно, рассматривал как частичный эквивалент александрийскому, хотя отсутствие рифмы было несомненным шагом, приближающим перевод к гомеровскому оригиналу.
В сущности, правильно распознав стилистическую окраску подлинника, Ломоносов, переведший отрывки из «Энеиды» Вергилия «высоким штилем», для Гомера использовал «средний штиль», в котором элементы просторечия сочетались со славянизмами.
Перевод довольно близок к гомеровскому тексту. Н. И. Гнедпч, знавший перевод Ломоносова, взял из него выражение «медяный помост», заменив, однако, ударение Ломоносова «медяный» на «медяный».
Вскоре была сделана и первая попытка перевести несколько стихов Гомера русским гексаметром. Создатель русской силлабо-тонической системы стихосложения В. К. Тредиаковский перевел гексаметрами написанный по мотивам «Одиссеи» Гомера роман французского писателя Фенелона «Приключения Телемаха». Этот вольный перевод — знаменитая «Тилемахида» Тредиаковского — вышел в свет в 1766 г. При внимательном изучении «Тилемахиды» в ней был обнаружен ряд вставок Тредиаковского — прямые переводы с древнегреческого и с латинского, и в том числе семь стихов из Гомера, переведенных гексаметрами, которыми написана вся «Тилемахида». Тредиаковский перевел гексаметрами с греческого и ряд цитат из Гомера, которые он встретил в переводившейся им с французского многотомной древней истории Роллена. Эти опыты Тредиаковского остались в свое время незамеченными и были обнаружены исследователями совсем недавно, а тяжеловесные гексаметры Тредиаковского в известной мере даже скомпрометировали этот размер, так что Гнедич писал в 1829 г. в предисловии к своей «Илиаде», что он решился «отвязать от позорного столпа стих Гомера и Вергилия, прикованный к нему Тредиаковским».
Первый полный русский перевод «Илиады» Гомера, сделанный прозой, и не с греческого, а с латинского языка, К. Кондратовичем около 1760 г., остался в рукописи. Прозаический перевод «Илиады» П. Екимова вышел в свет в 1776 и в 1778 гг. [2]. Екимов переводил с древнегреческого языка, и в его переводе есть удачные выражения: некоторые из них были использованы Гнедичем. Так, в его переводе стих XIX, 423 — «доколе троян не насыщу кровавою бранью» — опирается на перевод Екимова. Екимов широко вводит для передачи характерных гомеровских сложных эпитетов русские сложные прилагательные, частично бывшие в употреблении, частично созданные им самим.
За перевод гомеровских поэм, и в первую очередь «Илиады», стихами первым берется в России опытный переводчик второй половины XVIII в. Ермил Костров. В 1778 г. вышли в свет 6 песней «Илиады» в его переводе. Впоследствии он перевел еще VII, VIII и часть IX песни, которые были, однако, опубликованы только в 1811 г., уже после его смерти.
Перевод Кострова, сделанный александрийским стихом, который должен был удовлетворить вкусам образованной публики того времени, явился непосредственным предшественником перевода Гнедича.
Обязательная для александрийского стиха рифма и чередование мужских и женских окончаний представляются шагом назад по сравнению с опытами Ломоносова. В александрийском стихе две рифмующиеся строки должны составлять смысловое п синтаксическое целое. В гексаметре таковым чаще всего является одна стихотворная строка, так что при передаче гексаметров александрийскими стихами невольно возникает тенденция к многословию, к появлению лишних, ненужных для передачи смысла слов, В итоге у Кострова все переведенные им песни «Илиады» содержат на 10-20% больше стихов, чем соответствующие песни оригинала.
Костров широко использовал не свойственные .русскому языку конструкции «дательный самостоятельный» (например, «нисшедшу солнцу в понт» вместо «когда солнце зашло в море») и «винительный с неопределенным» (например, «судили быть они тебя троян защитой» вместо «они считали, что ты защита троян»). Множественное число среднего рода прилагательных Костров в духе древнегреческого и старославянского языков употребляет в значении единственного числа: например, «угодная» вместо «угодное» и т. п. Возможно, следуя за Екимовьм, Костров часто пользуется сложными эпитетами типа «многосоветный», «громодержавный» и т. п.
Перевод Кострова был благожелательно встречен критикой. Выдающийся исследователь русской литературы Н. С. Тихонравов в своей студенческой работе склонялся даже при сопоставлении переводов Гнедича и Кострова в пользу Кострова, в частности за его «энергию и страстность речи». Тем не менее неадекватность любого перевода Гомера, не делающего попытки приблизиться средствами русского языка к передаче греческого гексаметра, постепенно проникала в сознание русских литературных кругов.
В 1791 г, в «Путешествии из Петербурга в Москву» А. Н. Радищев мечтал о том, чтобы «Омир между нами не в ямбах явился, но в стихах, подобных его, ексаметрах», и выражал сожаление но поводу того, что Костров не воспользовался гексаметром.
Исполнить эту миссию, сделать «Илиаду» Гомера достоянием русского читателя и составной частью отечественной культуры было суждено Николаю Ивановичу Гнедичу. Родившийся 3 февраля 1784 г. в Полтаве в семье обедневшего казачьего сотника, Гнедич учился в полтавской семинарии, а затем в Харьковском коллегиуме, который он закончил в 1800 г. В 1800-1802 гг. Гнедич учился в Московском университете и еще на студенческой скамье начал свою литературную деятельность. Первые литературные опыты Гнедича, появившиеся в печати в 1802 г., — повесть «Мориц, или Жертва мщения» и выпущенный анонимно сборник «Плоды уединения» — созданы в духе преромантизма, написаны под сильным влиянием Шиллера и весьма слабы в художественном отношении. Но в том же 1802 г. выходит в свет перевод Гнедича трагедии Дюсиса «Абюфар». Дюсис был поклонником Гомера, стремился познакомить французов с творчеством Шекспира, и дух его трагедии далек от классицизма. Выбор трагедии «Абюфар» для перевода, несомненно, отражал собственные настроения Гнедича, качество перевода примечательно для первого опыта 18-летнего автора.
В конце 1802 г. Гнедич переселяется в Петербург, а в следующем году выходит большой роман Гнедича «Дон-Коррадо Де Геррера, или Дух мщения и варварства Гишпанцев», еще более слабый, чем повесть «Мориц». Перевод трагедии Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе» напротив имел заметный успех.
В последующие годы Гнедич пишет оригинальные стихотворения, переводит отрывки из «Потерянного рая» Мильтона и макферсоновского «Оссиана», причем «Оссиана» он переводит русским народным стихом. В 1808 г. выходит в свет сделанный Гнедичем для бенефиса актера Шумерина перевод «Короля Лира» Шекспира, выполненный в стиле, скорее подходящем для трагедий Шиллера, но Гнедич в это время уже был на подступах к главному труду своей жизни — переводу «Илиады».
В «Драматическом вестнике» (1808. Вып. 5. Прибавление) были напечатаны без имени автора под заголовком «Единоборство Гектора и Аякса» переводы отрывков из VII песни «Илиады», сделанные александрийским стихом, а в 1809 г. вышла в свет вся VII песнь «Илиады», переведенная Гнедичем. Как сообщает друг и покровитель Гнедича В. В. Капнист, это он побудил Гнедича взяться за перевод «Илиады», а когда вышла VII песнь с посвящением великой княгине Екатерине Павловне, помог выхлопотать для Гнедича, служившего за ничтожное жалованье писцом в Министерстве народного просвещения, ежегодное вспомоществование для спокойной работы над переводом «Илиады». Он же ввел Гнедича в круг престарелого Г. Р. Державина. Наконец, полученная Гнедичем в 1811 г. должность помощника библиотекаря в императорской Публичной библиотеке создала благоприятные для его работы внешние условия.
Гнедич начал перевод «Илиады», как он сам объяснял позднее, потому что он полагал, что Костров перевел только шесть песней, которые были напечатаны при его жизни, и рассматривал свой перевод как продолжение костровского. В 1812 г., уже после посмертной публикации перевода Кострова, выходит VII песнь в переводе Гнедича, сделанном уже под несомненным влиянием перевода Кострова. Гпедич характеризует в примечании сложившуюся ситуацию, говоря, что он «невольно введен в опасное … состязание». Но надо сказать, что своим переводом первых 15 стихов VIII песни Гнедич вступил в соревнование не только с Костровым, но и с Ломоносовым, который перевел эти стихи в своей «Риторике». Перевод Гнедича не был шагом вперед по сравнению с ломоносовским, сделанным 60 лет назад, и заметно уступал костровскому.
Гнедич хуже Кострова владел александрийским стихом. Рифмы Гнедича не всегда точны. Гнедичу, как и Кострову, не удавалось достигнуть эквилинеарности перевода. Гнедич заимствует у Кострова некоторые его неудачные образования, как, например, «началовождь».
Примерно одновременно с первыми попытками перевода «Илиады» (предположительно в 1807 г.) Гнедич переводит три небольших «гомеровских гимна» — к Минерве (Афине), Диане (Артемиде), Венере (Афродите). Влияние Кострова заметно и здесь, перевод выполнен по-прежнему ямбами, но с попытками разнообразить метрический рисунок.
Решение отказаться при переводе «Илиады» от александрийского стиха, начать работу сначала, усовершенствовав созданный Тредиаковским русский гексаметр, далось Гнедичу нелегко. Правда, по свидетельству С. П. Жихарева, Гнедич еще в студенческие годы внимательно читал «Тилемахиду» Тредиаковского, чем вызывал насмешки товарищей, но воспринять механически слог и стиль Тредиаковского, спаянные воедино со стихотворным размером «Тилемахиды», Гнедич, естественно, не мог.
В 1813 г. в «Чтениях в Беседе любителей русского слова» появляется письмо графа С.С.Уварова Гнедичу с призывом переводить Гомера гексаметром и положительный ответ Гнедича, к которому были присоединены два отрывка из перевода гексаметром VI песни «Илиады» — ст. 1-118 и 386-516 (прощание Гектора с Андромахой).
Уже этот первый опыт Гнедича оказался несомненной удачей, и попытка В. В. Капниста противопоставить переводу Гнедича идею перевода Гомера русским былинным стихом была настолько неудачной, что, скорее всего, только подкрепила позицию Гнедича. Капнист напечатал в «Чтениях в Беседе любителей русского слова» за 1815 год в виде образца такой перевод стихов 1-11 VI песни:

Удалились светлы боги с поля страшных битв.
Но то там, то там шумела буря бранная.
Часто ратники стремили копья медные,
Меж потоков Симоиса и у Ксанфских струй.
Первый, отрасль Теламона, греков щит Аякс,
Ободрил их, разорвав ряды фригийские,
И низвергнувши фракийских сильных войск вождя,
Акаманта, сына мощного Эвсорова,
В шлем, у конского он гребня, поразил врага.
Копье, шлем с челом пробивши, углубилось в кость,
И тьма вечная покрыла очи витязя.

Несмотря на то что определенное внутреннее родство между героическим эпосом Гомера и русским былинным эпосом несомненно и Капнист, пожалуй, правильно ощутил его, неизбежно возникающие при чтении такого перевода ассоциации с русской фольклорной традицией делают перевод совершенно неадекватным.
Уваров в том же выпуске «Чтений в Беседе…» убедительно показал несостоятельность попытки Капниста, охарактеризовал опыт Гнедича как «блистательный», а Гнедич тем временем продолжал свою работу, публикуя год за годом все новые переведенные им отрывки.
В ходе многолетней работы Гнедич совершенствовал свое знание древнегреческого языка. Используя научные комментированные издания Гомера, в особенности многотомный труд Хр. Г. Гейне, сопоставляя переводы Анны Дасье, Битобе, Фосса, Гнедич всякий раз пытался составить собственное мнение в многочисленных спорных вопросах понимания гомеровского текста; и подходя к переводу Гнедича, вооруженные более чем 150-летним опытом дальнейшего развития гомеровской филологии, мы находим лишь единичные случаи, когда понимание Гнедичем гомеровского текста представляется несомненно ошибочным.
От перевода IX песни до нас дошел черновик Гнедича — прозаический перевод с примечаниями, с выписками греческого текста, переводы некоторых слов на латинский язык, ссылки на древних авторов и на памятники древнего искусства.
Директор Публичной библиотеки А. Н. Оленин, под начальством которого служил Гнедич, оказал ему огромную помощь в переводе «Илиады». Оленин был по тем временам большим знатоком искусства древности, сам превосходно рисовал и безотказно наводил для Гнедича многочисленные справки относительно упоминавшихся у Гомера предметов вооружения, утвари, деталей устройства корабля. При посредничестве Оленина Гнедич получал многочисленные консультации филолога-классика греческого происхождения С. Н. Дестуниса и работавшего в Петербурге в Академии наук и в Университете выдающегося эллиниста Ф. Б. Грефе, Гнедич советовался с Олениным и по вопросам, касавшимся стилистически адекватной передачи гомеровского текста.
По совету А. Н. Оленина Гнедич принял слова «поножи», «котва» (якорь), «запон» (кожаный передник), во при передаче бранного эпитета, который Ахилл бросает в лицо Агамемнону, вместо предложенного Олениным «песоокий» использует в своем переводе «псообразный», эпитет менее конкретный и менее точный.
Иногда Оленин предлагает Гнедичу подстрочный перевод нескольких стихов, как например: XVI, 314-316:

Прострясь, досягнул зад лыста, где тучнейшая
Мышца человеческая бывает: от копейного острия
Жилы раздрались, его же очи мрак покрыл.

Гнедич перевел их так:

… поразил в бедро, где нога человека
Мышцей тучнейшей одета: копейное бурное жало
Жилы рассекло, и тьма пораженному очи покрыла.

Русское общество проявляло живейший интерес к работе Гнедича. В начале 1821 г. Пушкин приветствует отказ Гнедича от перевода Гомера рифмованным стихом. В 1825 г. он характеризует перевод Гнедичем «Илиады» как подвиг. В 1821-1829 гг, откликается в своих стихах на переводы Гнедича Дельвиг, в 1823 г. — Рылеев. В 1825 г. отрывок из перевода «Илиады» появляется в последнем вышедшем в свет номере декабристского альманаха «Полярная звезда» рядом с «Цыганами» и «Братьями разбойниками» Пушкина.
Параллельно труду над «Илиадой» достигает вершины оригинальное поэтическое творчество Гнедича: в 1821 г. он создает в духе античной буколической традиции идиллию «Рыбаки» на тему из современной русской жизни — лучшее из созданного им, если не считать перевод «Илиады». Гнедич переводит также новогреческие народные песни.
15 октября 1826 г. Гнедич счел перевод «Илиады» законченным и стал готовить его к печати. Болезнь Гнедича и бюрократические затруднения задержали выход книги в свет. Цензурное разрешение датировано 29 сентября 1828 г., а книга вышла уже в 1829 г.
Перейдя к переводу «Илиады» гексаметрами, Гнедич немедленно занял новую позицию и в вопросе о языке и стиле перевода. Гнедич воспринял стихотворный размер «Тилемахиды», проведя, однако, более последовательно, чем Тредиаковский, разделение стиха цезурой — словоразделом внутри третьей стопы. В то же время он не пошел за Тредиаковским в его увлечении славянизмами. Достаточно сравнить уже первый опубликованный им в 1813 г. гексаметрический отрывок с VIII песнью, переведенной александрийским стихом и опубликованной в 1812 г., чтобы убедиться в том, насколько резко ограничил Гнедич в новом переводе роль церковнославянских языковых элементов — лексических или синтаксических, как например оборот «дательный самостоятельный», об исчезновении которого сожалел Ломоносов. Но чем меньше было их в переводе, тем более они выделялись, контрастируя с окружением и выводя читателя из инерции восприятия текста [3]. Постепенно Гнедич стал использовать для этой же цели и слова древнерусские и даже современные ему, но диалектные. В итоге был создай текст, вызывающий у русского читателя удивительное ощущение сочетания возвышенной старины с народной простотой. Гнедич заставил нас, насколько это вообще возможно, воспринимать язык и стиль своего перевода примерно так, как воспринимали язык и стиль Гомера греки классической и эллинистической эпохи, создав тем самым шедевр переводческого искусства.
Готовя полное издание, Гнедич возвращался и к уже опубликованным песням, внося с высоты накопленного опыта поправки, как правило существенно улучшавшие перевод. В тексте, опубликованном в 1813 г., в ст. VI, 52-53 вместо

Он повелеть уже мыслил единому в сонме клеврету
Весть к кораблям его быстрым…

мы читаем теперь:

Храбрый уже помышлял поручить одному из клевретов
Пленника весть к кораблям мореходным…

Первый вариант, очевидно, показался Гнедичу слишком тяжеловесным.
В переводе XI песни, опубликованном в 1815 г., Гнедич не решается еще в ст. 558 прямо сравнить Аякса с ослом, как это делает Гомер, и прибегает к компромиссному слову «онагр», но в окончательном тексте Гнедича мы находим уже осла.
В издании 1829 г. учтен ряд замечаний, сделанных в адрес перевода отрывка из V песни в анонимной рецензии 1820 г. (Сын отечества. 1820. № 51. С. 229-237). единственной рецензии на предварительные публикации перевода Гнедича. В то же время Гнедич изменил, и пожалуй не в лучшую сторону, ст. V, 81-82:

В розмах ударил мечом и отсек могущую руку,
Кровью дымясь, отвалилась рука,

стихи, горячо одобренные рецензентом.
Однако переводческие принципы Гнедича оставались прежними на протяжении 16 лет — с 1813 до 1829 г.: совершенствовалось лишь его мастерство.
Вполне сознательное отношение Гнедича к изоранному им стилю перевода наглядно подтверждается сделанным им в виде опыта в 1827 г. переводом 19 стихов из «Одиссеи)) (XI, 581-599). Перевод полностью свободен от славянизмов, производит даже впечатление выполненного совсем другим поэтом и показывает, что у Гнедича возникали в ходе работы различные идеи о принципах перевода Гомера.
Первая рецензия на перевод в целом, появившаяся в печати, принадлежит Надеждину (Московский вестник. 1830. № 4. С. 372-408) и начинается словами: «Слава Богу! Наконец мы дождались Илиады Гомера!». Восклицание это, по-видимому, отлично характеризует настроение, охватившее по этому случаю российские литературные круги. В напечатанной без имени автора короткой заметке в «Литературной газете» (1830. № 2. 6 янв. С. 14-15) Пушкин называет труд Гнедича «Русской Илиадой». Поддавшись на какой-то момент впечатлению от чем-то не удовлетворявших его аспектов перевода, Пушкин пишет между 1 и 10 октября 1830 г. эпиграмму:

Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера,
Боком одним с образцом схож и его перевод.

Однако вскоре Пушкин тщательно вымарал ее и 8 ноября 1830 г. написал, судя по черновым вариантам, тщательно выбирая каждое слово:

Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;
Старца великого тень чую смущенной душой.

В 1832 г., незадолго до смерти Гнедича, Пушкин обращается к нему с посланием, которое начинается словами, уподобляющими Гнедича ветхозаветному пророку Моисею:

С Гомером долго ты беседовал один,
Тебя мы долго ожидали,
И светел ты сошел с таинственных вершин
И вынес нам свои скрижали.

В. Г. Белинский, вслед за Пушкиным, называя труд Гнедича «великим Подвигом», писал: «Наш Гнедич умел сохранить в своем переводе отражение красок и аромата подлинника» [4].
Языковые новшества, внесенные Гнедичем в перевод «Илиады», в некоторых случаях вошли в язык русской поэзии. Сюда относятся, по всей вероятности, словосочетания «широкошумные дубравы» и «тяжелозвоное скаканье».
Гнедич скончался в 1833 г.
Второе издание «Илиады» Гнедича было сделано Лисенковым в 1839 г. с частичным учетом поправок, внесенных Гнедичем в экземпляр издания 1829 г. Поправки эти, очевидно, не всегда отражают последнюю авторскую волю Гнедича, некоторые из них представляют собой лишь пробы улучшения текста. Далеко не все, что было внесено в текст Лисенковым и затем перепечатывалось в последующих изданиях, заслуживает право войти в канонический текст, над установлением которого начал работу И. М. Тронский (Гомер. Илиада / Пер. Н. И, Гнедича; Ред. и коммент. И. М. Тронского при участии И. И. Толстого. Л., 1935), продолженную затем И. Н. Медведевой (Гнедич Н. И. Стихотворения / Подгот. текста И.Н.Медведевой. Л., 1956 (Биб-ка поэта. Больш. сер.).

———————————————————————————

Примечания

1. Омиром называли на Руси Гомера, следуя византийскому произношению. Еще Крылов в басне «Лев и комар» писал: «Из Ахиллеса вдруг становится Омиром», и даже Пушкин, нарочито архаизируя, мог назвать Гомера «божественным Омиром» Онегин», V, 36).

2. Вероятно, ему же принадлежит напечатанный в 1788 г. без имени переводчика прозаический перевод «Одиссеи».

3. Сходный эффект достигался аналогичными приемами в немецком переводе «Илиады» И. Фосса, который Гпедич высоко ценил.

4. Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1954. Т. 5. С. 553-554.

 

———————————————————————————

Литература

Бонди С. М. Пушкин и русский гексаметр // С. М. Бонди. О Пушкине. М. 1978 С. 310-371.
Гаевский В. Сочинения Кострова // Современник. 1850. Т. 8, отд. 3. С. 27-50.
Георгиевский Г. П. А. И.Оленин и Н. И. Гнедич // Сборник Отделения русского языка и словесности имп. Академии наук. СПб., 1914. Т. 91, № 1.
Геппенер Н. В. К истории перевода повести о Трое Гвидо де Колумна // Сборник статей к 40-летию ученой деятельности академика А. С. Орлова. Л., 1934.
Дерюгин А, А. Гомер в переводе Тредиаковского // Всесоюз. науч. конф. «Античные, византийские и местные традиции в странах восточного Черноморья»: Май 1975 г. Тез. докл. Тбилиси, 1975. С. 80-83.
Дерюгин А. А. В. К. Тредиаковский-переводчик: Становление классицистического перевода в России. Саратов, 1985.
Егунов А. Н. Ломоносов — переводчик Гомера // Литературное творчество Ломоносова. М.; Л., 1962. С. 197-218.
Егунов А. Н. Гомер в русских переводах XVIII-XIX веков. М.; Л., 1964. С. 440.
Злобин В. Е.И. Костров: (К 150-летию со дня смерти) // Кировская новь. Киров, 1947. Кн. 2. С. 187-205.
Кукулевич А. «Илиада» в переводе Н. И. Гнедича // Учен. зап. Ленингр. ун-та. 1939. № 33. Сер. филол. наук. Вып. 2.
Лотман М. Гексаметр в поэтических системах новоевропейских языков (Предварительное сообщение. II) // Динамика поэтических систем. 1987. (Труды по метрике и поэтике. Учен. зап. Тартуск. ун-та. № 780). С. 40-75.
Медведева И. Н. Н.И. Гнедич // Н.И. Гнедич: Стихотворения. 2-е изд. Л., 1956. С. 5-55 (Биб-ка поэта).
Морозов П. Е.И. Костров, его жизнь и литературная деятельность // Воронежские филологические записки. 1876.
Овен О.Н. Неизвестные письма Н. И. Гнедича М. М. Муравьеву-Апостолу // Русская литература. 1978. № 2, С. 115-121.
Оленин А. Н. Переписка с разными лицами по поводу предпринятого Н. И. Гнедичем перевода Гомеровой Илиады // А. Н. Оленин. Археологические труды. СПб., 1872, Т. 1, вып. 1.
Поливанов Л. Русский александрийский стих // Гофолия: Трагедия в 5 действиях в стихах (1691) / Пер. с франц. размером подлинника. М., 1892.
Пономарев С. И. К изданию Илиады в переводе Гнедича // Сборник Отделения русского языка и словесности имп. Академии наук. СПб., 1886. Т. 38, № 7.
Ровда К. И. Гомер и борьба за реализм в русской литературе XIX века // Науков записки Кировоградск. пед. ин-та им. А. С. Пушкина. 1958. Т. 4. С. 99-121.
Тимофеев Л. В. Постигший простоту и красоту // Нева. 1984. № 2. С. 164-167.
Тиханов П. Н. Н.И. Гнедич: Несколько данных для его биографии по неизданным источникам. СПб., 1884.
Тихонравов Н. С. Кирьяк Кондратович, переводчик прошлого столетия // Библиографические записки. 1858. Т. 1, № 8. С. 225-236.
Тихонравов Н. С. Обзор переводов Гомера на русский язык // Н. С, Тихонравов, Сочинения. М., 1898. Т. 3, ч. 2. С. 227-278.
Толстой И. И. Гнедич как переводчик Илиады // Гомер. Илиада / Пер. Н. И. Гнедича; Ред. и коммент. И. М. Тронского. Л., 1935. С. 101-107.
Burgi R. A history of the Russian hexameter. Connecticut, 1954.
Holzleid S. Die Nominalkomposition in der Iliasubersetzung von N. J. Gnedic. Munchen, I969. 93 s (Slavistische Beitrage. Bd 19).

 

wpoet.ru

Илиада — это… Что такое Илиада?

Гомер

Илиа́да (др.-греч. Ἰλιάς) — эпическая поэма в 15 700 гекзаметров, приписываемая Гомеру, древнейший из сохранившихся памятников древнегреческой литературы. Поэма описывает события Троянской войны. Кроме того, в основу поэмы, вероятно, легли фольклорные сказания о подвигах древних героев.

Рукопись «Илиады» V века

Содержание Илиады

Елена и Парис

Илиада начинается с конфликта в стане осаждающих Трою ахейцев (называемых также данайцами). Царь Агамемнон похитил дочь жреца Аполлона, за что в войске ахейцев начинается мор. Ахилл выступает с критикой Агамемнона. Но тот соглашается заменить одну пленницу на Брисеиду, которая принадлежит Ахиллу. 9-летняя осада (I, 259) на грани срыва, но ситуацию исправляет Одиссей.

Во второй песне Гомер описывает силы противоборствующих сторон. Под предводительством Агамемнона к стенам Трои приплыло 1186 кораблей, а само войско насчитывало свыше 130 тыс. солдат. Свои отряды прислали различные области Эллады: Аргос (под началом Диомеда), Аркадия (под началом Агапенора), Афины и Локрида (под предводительством Аякса Великого), Итака и Эпир (под началом Одиссея), Крит (под началом Идоменея), Лакедемон (спартанцы Менелая), Микены, Родос (под началом Тлеполема), Фессалия (мирмидоняне Ахилла), Фокида, Эвбея, Элида, Этолия и пр. На стороне троянцев под предводительством Гектора сражались ополчения дарданцев (под началом Энея), карийцев, ликийцев, меонов, мизы, пафлагонцев (под началом Пилемена), пеласгов, фракийцев и фригийцев.

Поскольку троянская война началась с похищения Елены, то в третьей песне в единоборство вступают её юридический муж Менелай с фактическим — Парисом. В поединке побеждает Менелай, однако богиня Афродита спасает Париса и раненого уносит с поля боя. Из-за того, что поединок не закончился смертью одного из соперников он считается недействительным. Война продолжается. Однако ни ахейцы, ни троянцы не могут одержать верх. Смертным помогают бессмертные боги. Ахейцам покровительствует Афина Паллада, троянцам Аполлон, Арес и Афродита. Однако пятая песнь повествует как в жестокой сече даже бессмертные Арес и Афродита получают ранения от руки ахейца Диомеда. Видя силу Афины Паллады, предводитель троянцев Гектор возвращается в Трою и требует принести богине богатые жертвы. Заодно Гектор стыдит скрывшегося в тылу Париса и обнадеживает свою жену Андромаху.

Возвратившись на поле боя, Гектор вызывает на поединок сильнейшего из ахеян и его вызов в седьмой песне принимает Аякс Великий. Герои бьются до поздней ночи, но никто из них не может одержать верха. Тогда они братаются, обмениваются дарами и расходятся. Тем временем воля Зевса склоняется на сторону троянцев и лишь Посейдон остается им верен. Ахейское посольство отправляется к Ахиллу, чье войско бездействует из-за ссоры их предводителя с Агамемноном. Однако рассказ о бедствиях ахейцев, прижатых троянцами к морю, трогает лишь Патрокла — друга Ахилла. Контратакуя, троянцы едва не сжигают ахейский флот, но благосклонная к ахейцам богиня Гера обольщает и усыпляет своего мужа бога Зевса, чтобы спасти своих фаворитов. Видя подожженный троянцами ахейский корабль, Ахилл отправляет в бой своих солдат (2500 человек) под управлением Патрокла, однако сам уклоняется от сражения, держа гнев на Агамемнона. Однако Патрокл гибнет в битве. Сначала его в спину копьем поражает Эвфорб, а затем Гектор наносит ему смертельный удар пикой в пах. Желание отомстить за друга возвращает в игру Ахилла, который, в свою очередь, убивает Гектора, поразив его копьем в шею. В конце Илиады разворачивается тяжба за тело Гектора, которое Ахилл первоначально отказывался выдавать отцу погибшего для погребения.

Боги Илиады

Сакральным значением в Илиаде обладает гора Олимп, на которой восседает верховный бог Зевс, сын Кроноса. Его чтут как ахейцы, так и троянцы. Он возвышается над противоборствующими сторонами. У Зевса упомянут брат черновласый Посейдон, который однозначно поддерживает ахейцев (XIII, 351). У Зевса есть жена Гера (также дочь Кроноса, которая и Океана почитает отцом — XIV, 201) и божественные дети: Аполлон (обителью которого назван Пергам), Арес, светлоокая Афина Паллада, Афродита, Гефест. Гера и Афина выступают на стороне ахейцев, а Аполлон и Афродита — на стороне троянцев.

Исследования

Литературная судьба «Илиады»

«Илиада» в России

Наиболее удачный — и неоднократно переиздававшийся — перевод «Илиады» в XX веке создал В. В. Вересаев[источник?]. Одним из лучших переводов во всем мире считается перевод Н. И. Гнедича в XIX веке[источник?]. Он был горячо приветствуем лучшими писателями, в особенности Пушкиным. Впоследствии В. Г. Белинский писал, что «постигнуть дух, божественную простоту и пластическую красоту древних греков было суждено на Руси пока только одному Гнедичу». «Илиада» в переводе Гнедича, изобилующем архаизмами, в точности передает ощущение подлинника по силе и яркой образности языка.

«Илиада» в переводе Шуйского до сих пор не издана. Пока оцифрована только «Илиада» Песнь 1 , с комментариями в переводе Шуйского.

Библиография

Издания

  • Homeri Ilias. Volumen prius rhapsodias I—XII continens, recensuit Martin L. West (Bibliotheca scriptorum Graecorum et Romanorum Teubneriana), Stuttgart & Leipzig: B.G. Teubner 1998, lxii + 372 pp. ISBN 3-519-01431-9
  • Homeri Ilias. Volumen alterum rhapsodias XIII—XXIV continens, recensuit Martin L. West (Bibliotheca scriptorum Graecorum et Romanorum Teubneriana), K. G. Saur: Leipzig & Munich 2000, vii + 396 pp.

Переводы

Русские переводы:

  • Омировых творений часть 1, содержащая в себе двенадцать песен Илиады. Перевел с греческого коллежский секретарь Петр Екимов. СПб., 1776. 406 стр.
  • Омировой Илиады часть 2, содержащая в себе последния двенадцать песен. / [Пер. П. Е. Екимова]. СПб., 1778. 433 стр.
  • Илиада. / Пер. прозой и примеч. И. Мартынова. В 4 ч. СПб., 1823—1825. (параллельный текст на греч. и рус. яз.)
  • Илиада Гомера, переведенная Николаем Гнедичем… СПб., 1829. (неоднократно переиздавался)
  • Илиада Гомера. / Пер. Н. И. Гнедича, редижированный С. И. Пономаревым. 2-е изд. СПб.: А. С. Суворин, 1892. LXXXVI, 440 стр.
  • Илиада Гомера. / Пер. Н. М. Минского. М., 1896. 416 стр.
    • / Пер. Н. М. Минского, вступ. ст. П. Ф. Преображенского. М.: Гослитиздат, 1935. 353 стр. 10000 экз.
  • Гомер. Илиада. / Пер. В. Вересаева. М.-Л.: Гослитиздат, 1949. 551 стр. 10000 экз.
    • переиздания «Илиады» и «Одиссеи» в его переводе: М.: Просвещение, 1987. 398 стр. 263000 экз.

Самый подробный из имеющихся на русском языке комментарий помещен в издании:

  • Гомер. Илиада. / Пер. Н. И. Гнедича. Ст. и прим. А. И. Зайцева. Отв. ред. Я. М. Боровский. (Серия «Литературные памятники»). Л.: Наука, 1990. 576 стр. 50000 экз.
    • переизд.: СПб.: Наука, 2008.

Исследования

см. также библиографию в статье Гомер

  • Шестаков С. П. О происхождении поэм Гомера. Вып. 2. О происхождении Илиады. — Казань, 1898. — 547 с.
  • Сахарный Н. Л. Илиада: Разыскания в области смысла и стиля гомеровской поэмы. — Архангельск, 1957. — 379 с. — 800 экз.
  • Шталь И. В. Гомеровский эпос: Опыт текстологического анализа «Илиады». — М.: Высш. шк., 1975. — 246 с. — 15000 экз.
  • Клейн Л. С. Бесплотные герои. Происхождение образов «Илиады». — СПб.: Фарн, Художественная литература, 1994. — 192 с. — 1000 экз. — ISBN 5-280-02015-x
  • Клейн Л. С. Анатомия «Илиады». — СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1998. — 560 с. — 1000 экз. — ISBN 5-288-01823-5
  • Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. — М.: Восточная литература, 1996. — 328 с. 2000 экз.
  • Page D. History and the Homeric Iliad. Berkeley, Univ. of California Press, 1959.
  • Reinhardt K. Die Ilias und inr Dichter. Göttingen, 1961.

Античные схолии к Илиаде

Схолии к «Илиаде» по изданию Диндорфа (1875) занимают 6 томов:

  • Древние схолии:
  • Схолии из «Codex Veneti Marcianus 453»:
  • Схолии «Townleyana»:
  • Женевские схолии к Илиаде Том II (1891)
  • Новое издание схолий: Erbse, Hartmut, Scholia graeca in Homeri Iliadem (scholia vetera). 7 vol. Berlin: de Gruyter. 1969—1988.

Экранизация

Литература

Ссылки

dic.academic.ru

Какой перевод «Илиады» и «Одиссеи» считается лучшим?

Асова почитайте. Гнедич перевёл серьёзно, забыв, что Гомер был сатириком. Во времена Гомера над его произведениями ухахатывались. Например, назвать Одиссея царём, когда всё его царство размещалось на нескольких гектарах. Да у нас это крестьянин, да ещё и не сильно зажиточный. Или если это царь, то ясно почему в русских сказках звучит «тридесятое государство». Таких тысячи государств было. Так и во многом другом. Гомер и сейчас смеётся. Но если Вам нужен ответ по школьной программе, то дабы двойку не получить, воспользуйтесь ответом «КОПИРОВАЛЬНОГО ЦЕНТРА». Он ответил, как признано официальной наукой. Удачи Вам!!!

А разве не Гнедича?

перевод Гнедича.

Во времена Гомера и еще несколько веков после него каждый остров и был маленьким царством. Никто над этим не ухохатывался, Гомер не был сатириком. Возможно, переводы Гнедича («Илиада») и Жуковского («Одиссея») несовершенны и несколько устарели, — ничего удивительного. Но лучше никто пока не сделал.

touch.otvet.mail.ru

илиада — Перевод на английский — примеры русский

На основании Вашего запроса эти примеры могут содержать грубую лексику.

На основании Вашего запроса эти примеры могут содержать разговорную лексику.

Но «Илиада» — самая прекрасная книга из когда-либо написанных.

But the Iliad is the most sublime ever written.

Сравнивая «прослушка» с «Илиада»

Comparing «the wire» to «the iliad

Великая эпическая поэма «Манас» содержит более миллиона строк, в 20 раз длиннее, чем Одиссея и Илиада вместе взятые, и в 2,5 раза длиннее, чем Махабхарата.

The great epic poem «Manas» contains more then a million lines and is 20 times as long as the Odyssey and Iliad together and 2.5 times longer than the Mahabharata.

«Илиада» вернёт блеск…

Iliad will bring the sheen…

Но когда «Илиада» была написана?

«Илиада» — это качество.

«Илиада» — это качество.

Так, специальные образовательные программы были введены для того, чтобы помочь детям лучше понимать археологические выставки («По следам письмен», «Илиада Гомера — от мифа к реальности», «Обращение к Дионису» и «Из порта Мезогая в порты Средиземноморья».

Special educational programmes have been designed for archaeological-educational exhibitions («At the tracks of writing», «Homer’s Iliad, from myth to reality», «To Dionysos» and «From the Mesogaia port to the Mediterranean ports»).

Знаете, когда в моей жизни была чёрная полоса, я нашёл вдохновение, прочитав великую поэму «Илиада«.

Well, you know, during a very dark period in my life, I found inspiration by reading the great epic poet the Iliad.

Г-н Фенек Адами (Мальта) (говорит по-английски): Гомер, первый великий поэт человечества, выбрал состояние осады в качестве основного образа для описания состояния человека в своей эпической поэме «Илиада».

Mr. Fenech-Adami (Malta): Homer, the first great poet of humanity, chose the state of siege as the basic image of the human condition in his first epic, the Iliad.

Предложить пример

Другие результаты

Если сыграешь на ней Илиаду, лицо сгорит.

If you play Sack Of Ilium, it’s said to burn and peel your face off.

Малоизвестный персонаж в «Илиаде«.

В этом году мы будем изучать «Илиаду» Гомера и ее темы.

This year, we are studying Homer’s Iliad and its themes.

Подобно «Илиаде«, сказания о вас будут жить… вечно.

Like the Iliad, your stories will live on forever.

Греческий поэт Омир пишет Илиаду и Одисею.

The Iliad and the Odyssey, perhaps composed by the Greek poet Homer.

В «Илиаде» и «Одиссее» Гомера можно встретить многочисленные упоминания о приготовлении и употреблении вина.

In «Illiade» and «Odyssey» by Homer it is possible to meet numerous mentions about preparation and use of wine.

Вселенная никогда не узнает, что Гомер написал Илиаду

The Universe will never know that Homer wrote the Iliad.

Гомер написал «Илиаду» о Троянской войне.

Хочется рассказать вам одну историю. Эта фабула из «Илиады» является хорошей иллюстрацией того, что есть духовность. Вы знаете, что сюжет «Илиады» разворачивается на фоне 10-летней войны между Грецией и Троей.

I’d — there’s one story I’d just like to mention. This comes from «The Iliad.» But it tells you what this spirituality should be. You know the story of «The Iliad,» the 10-year war between Greece and Troy.

Каждый раз, когда он упоминается в «Илиаде«,

Whenever he’s mentioned in The Iliad,

context.reverso.net

Илиада

13

«Илиада» в истории европейской культуры

Значение гомеровских поэм

«Илиада» принадлежит к тем сочинениям, на которых строится исходное самосознание этноса. С «Илиады» и «Одиссеи», второй поэмы Гомера, в европейской культурной традиции начинается собственно литература (Библия всегда будет пониматься прежде всего как богоданное священное писание). Объем поэм, их состав и, прежде всего, те глубинные смыслы, которые автор сумел вложить в свои образы, дают зарождающейся европейской культуре столь мощный импульс, по сравнению с которым все последующее литературное творчество не раз представлялось интеллектуалам неизбежным регрессом. Древние слагают продолжения поэм обожествленного ими Гомера и размышляют над смыслом отдельных строф эпоса. Семь городов спорят за право называться родиной поэта. Бытуют его жизнеописания, которые приписывают перу Геродота, Плутарха и Диона Хризостома. Средневековые поэты и ученые пересказывают и переписывают поэмы и сочиняют дополнительно многочисленные «Троянские сказания». Ренессансные поэты всерьез обращаются к переводу и комментированию гомеровских текстов, вникают в схолии, которыми за столетия обросли «Илиада» и «Одиссея». Век просвещения создает подлинную науку о тексте поэм и их авторе, имеющую к настоящему времени разветвленную сеть течений и направлений. Гомеровские поэмы были постоянным источником вдохновения, подражания, переосмысления. В них можно найти главные литературные стратегии, художественные приемы, которые лягут в основу литературного творчества Старого света. А в образе их автора, по традиции, слепого — европейский портрет Поэта.

В «Илиаде» большое и малое постоянно меняются местами. Несколько событий одной войны оборачиваются проблемами всего мира. Бесконечно подробная выписанность деталей оказывается отголоском самой природы вещей, устройства мироздания. Боги обладают чертами человеческого характера, а герои прекрасны как боги. Анатомически точно изложенные описания повреждений, наносимых героям холодным оружием, соседствуют с эмоциями, которые овладевают богами и с вершащимися судьбами мира. Попытка увидеть поэму с другой стороны, всеохватного рассмотрения мироздания — сталкивается с уменьшающимися до бесконечности частностями и разбивается о легкий налет иронии, который поэт позволяет себе, повествуя о героях и богах. Такую объемность взгляда стремились повторить выдающиеся писатели Европы, в их числе Лев Толстой, Музиль, Джойс.

Сюжет «Илиады» знаменует перелом в мифологической истории человечества, который начинается с бракосочетания Пелея и Фетиды — последнего в истории брака героя с богиней. И именно на этом последнем брачном пиру происходит разлад, который ведет к первой мировой войне, охватившей жителей средиземноморской ойкумены. Это события мифологической истории вынесены за пределы «Илиады» и известны по другим источникам. Гомер повествует о многолетней войне лишь на примере ряда эпизодов из нескольких десятков дней. Он то подробно описывает состав войска, то обращается к событиям на небесах. Однако в эпитетах, которые использует Гомер, читатель постоянно встречает отсылки к устройству исторической картины в целом и непременно оказывается в состоянии размышления над судьбами мироздания. Разбор «Илиады» и любой, пусть самый короткий разговор о ней неизбежно выходит на проблему соотнесения большого и малого, вечного и сиюминутного, бесконечно величественного и неизбежно прозаичного. Известная гомеровская синекдоха — pars pro toto («часть вместо целого») — порождает это широкое поле для истолкований.

Эпическое начало лежит не только в самой природе стихотворного строя «Илиады». История, изложенная в поэме, была эпосом уже для Гомера. Уже при Гомере, в VIII веке до н. э. на месте Трои находился всего лишь самый обыкновенный холм. Троя ушла в века, канула в Лету задолго до Генриха Шлимана и исследователей XX века, продолживших начатые Шлиманом раскопки. Уже во времена Гомера от Трои оставались лишь история, сказания, сказки. Гомер не переживает события Троянской войны, а подхватывает традицию красочного рассказа о ней. Его герои поистине сказочны — они сильны, храбры, неутомимы в бою. Не случайно в России в начале XIX века, в период увлечения проблемой перевода «Илиады» на русский язык, был предложен вариант переложения поэмы русским былинным стихом.

К истории переводов «Илиады»

Чтение «Илиады» в оригинале всегда было признаком высокой культуры. В Новое время восприятие «Илиады» происходит в виде переосмысления поэмы в рамках поэтики и словаря национальных языков. С XVII века история переводов «Илиады» становится культурной историей осмысления эпоса, через которую зачастую раскрывается практика национального самопостижения. Речь идет о постоянном процессе проникновения Европы вглубь своей идентичности, о стремлении правильно понять и осознать свои корни. Этот процесс нашел отражение в бесконечном ряду примеров комментирования «Илиады», истолкования ее отдельных мест. Что касается истории переводов гомеровских поэм, то именно к ней восходит проблема адекватности перевода поэтического текста в целом и теория перевода как таковая. Как следует правильно переводить поэзию Гомера — отдавать ли предпочтение ритму и размеру или следовать точности передачи образов? Следует ли стремиться повторить древнегреческий гекзаметр на фонетической почве национальной поэзии или нужно найти в национальном языке стиль, который «по духу» наиболее подходил бы поэтике Гомера? Так одни избирали александрийский стих, другие передавали повествование торжественно ритмизованной прозой. Неудивительно, в этой связи, обилие переводов на каждый из основных национальных языков Европы в Новое время.

Переведение (а значит — осмысление) Гомера не завершается: появляющиеся время от времени новые переводы — тому свидетельство. В университетских библиотеках переводы и прозаические пересказы «Илиады» составляют самостоятельные разделы. Библиография изданий поистине бесконечна. Краткий обзор переводов простирается от первых переложений на латынь I века до н. э. и до настоящего времени. В Средневековье бытуют прозаические переводы на латынь, как, например, перевод Леонтия Пилата, подготовленный около 1365 года по просьбе Петрарки и Боккаччо. Один из последних стихотворных переводов на латынь, изданный в Риме в 1777 году выполнил Раймундус Куникиус. История переводов на каждый из национальных языков Европы уже стала предметом отдельных исследований. Только целиком на французский поэма уже переведена более тридцати раз. Список имен авторов наиболее существенных переводов поистине впечатляет. Первенство здесь принадлежит Жану Самксону, выпустившему в 1530 году перевод на французский с латыни. За ним последовал перевод собственно с греческого, начатый Гуго Салелем (1542) и завершенный Амадисом Жаменом (1580). Продолжают эти начинания труд Пеллетье дю Мана (1580) и издания начала XVII века в переводах Суэта (1614), Сертона (1615), Буателя (1619). Вновь интерес к Гомеру вспыхивает во Франции на рубеже XVII и XVIII веков, ознаменовавшись переводами Валемона (1682), Лавальтери (1682) и Удара Деламотта (1714). Лучшим был признан изящный прозаический перевод Анны Дасье (1711–1716). Наконец заявляют о себе попытки просвещенного истолкования поэмы с претензией на энциклопедический охват. За прозаическим переводом Битобе (1764) последовал удачный стихотворный перевод Дюбуа де Рошфора (1766–1770), а издания переводов Лепренса Лебрена (в прозе, 1776) и барона Боманоара (в стихах, 1781) быстро сместил по популярности перевод Жена (1786). С конца XIX века переводы следуют один за другим, постоянно находясь в центре внимания и всякий раз давая повод восторженным или, напротив, негодующим откликам: Добрэме (1789), Гэй (1804), Эньян (1812), Дюга Монтбель (1815), Анн Биньян (1830), Эжен Барест (псевдоним Фердинанда Вольфа, 1842–1843), Жиге (1846), Пессонно (1861), Леконт Делиль (1867), Сент-Илер (1868), Турон (1870), Лагранвилль (1871), Барбье (1880), Круазе (1883), Фроман (1883)… Список можно продолжать до бесконечности — вплоть до сегодняшнего дня. В XX веке французские переводы «Илиады» также изобилуют: Маньян (1924), Лассерр (1932), Мазон (1937), Мёнье (1943), Фласельер (1955), Жоржен (1956), Мюлье (1989), Бардолле (1995), Брюне (2005).

На английский поэму первым переводит Артур Холл (1581). Его изящный перевод, выполненный александрийским стихом, неточен: Холл не знал греческого и наивно полагал, что достаточно буквально переложить по-английски французский перевод поэмы. Работать с греческим оригиналом начал в 1598 году Джордж Чепмен. В 1613 году полностью переведенные им «Илиада» и «Одиссея» появились в составе «The Whole Works of Homer». Джон Огилби (1660) и Томас Хоббс (1676) продолжили это начинание в своих переводческих опытах. Через полвека за ними последовал перевод под руководством Александра Поупа, вышедший в свет в 1715–1726 годах, а спустя еще несколько десятилетий — переводы Джеймса Макферсона (1773) и Уильяма Купера (1791). В XIX веке к переводу «Илиады» обращались Уильям Сотби (1834), Эдвард, граф Дерби (1864), Уильям Каллент Брайент (1870), Уолтер Лиф, Эндрю Ленг и Эрнест Майерс (1873), Сэмуэл Батлер (1898). В XX веке — Александр Фелконер (1933), Уильям Меррис (1934), Ричмонд Леттимор (1951), Эннис Рис (1963), У. Х. Д. Роуз (1966), Роберт Фитцжеральд (1975), Мартин Хеммонд (1987), Роберт Фэглз (1990), Стенли Ломбардо (1997). К последним опытам относится белый стих Яна Джонстона (2002).

Историю мастерских поэтических переводов на немецкий открывают два переложения гекзаметром, вышедшие в 1778 году — братьев Христиана и Фридриха-Леопольда, графов Штольберг и Иоганна-Якоба Бодмера. За ними следует более удачная, как принято считать, работа поэта Иоганна Генриха Фосса (1793), которая дает начало целой серии переводов гекзаметром. Среди последующих переводов выделяются произведения Тассило фон Шеффера (1913–1918), Рудольфа-Александра Шрёдера (1943), Вольфганга Шадевальдта (1975) и Роланда Хампе (1979).

В Италии Гомер традиционно почитается величайшим из поэтов. В «Божественной Комедии» (Ад, IV, 86–90) он предводительствует римскими поэтами. К первым примерам перевода на итальянский относятся многочисленные опыты эпохи Возрождения — Леонардо Бруно, Карло Марсуппини, Никколо делла Валле, Лоренцо Валла, Франческо Аретино, Анджело Полициано. За ними следуют переводы Дольче (1570), Невидзано (1572), Дж. Баччели (1581), Тебальди (1620), Малипьеро (1642). В XVIII веке поэму еще более активно переводят на современный итальянский: сменяют друг друга работы А. -М. Сальвини (1723), Бодзоли (1769), К. Ридольфи (1776), Дж. Казановы (1775–1778), М. Чезаротти (1795), Дж. Черути (1787), Э. Фьоччи (1812), Л. Манчини (1818), М. Леони (1823). Среди всех этих опытов выделяются труды У. Фосколо (1806) и В. Монти (1810). Среди современных переводов следует отметить работы Розы Кальдзекки Онести (1963), Джузеппе Тонна (1974), Мариа Грация Чани (1990), Джованни Черри (1996) и Гвидо Падуано (1997).

К старым переводам «Илиады» на испанский относятся работы Игнасио Гарсия Мало (1788) и Хосе Гомеса Эрмосильо (1831). На польский «Илиада» переведена в 1814 году Яком Пржибыльским, на шведский — в 1814–1815 годах Маркусом Валлембергом, на армянский — в 1843–1847 годах П. Томадяном…

Первые стихотворные переводы отдельных стихов из «Илиады» на русский сделал Михайло Ломоносов, включивший их в свою «Риторику» (1748). В дальнейшем к стихотворному переводу обращались Василий Тредьяковский (1766) и Ермил Костров, опубликовавший в 1778 году перевод первых шести песен александрийским стихом. Прозаические переводы выполняли К. Кондратович (с латыни) и П. Екимов (с греческого; этот перевод был опубликован в 1776 году). В 1826 году полный поэтический перевод поэмы гекзаметром завершает Николай Гнедич. После целого ряда публикаций фрагментов в литературных журналах и их бурного обсуждения, поэма выходит в свет в 1829 году. В конце XIX века поэму вновь целиком переводит Николай Минский. В 1940-х годах к новому переводу поэмы обращаются А. Шуйский и В. Вересаев (1949)… Самой популярной русской «Илиадой» традиционно остается «Илиада» Гнедича. Очевидность того, что ее текст изрядно устарел, ощущалась уже в конце XIX века: зачастую перевод сам требует вспомогательного словаря. Чего стоят, хотя бы, «ширяющие в воздухе птицы» (12, 237). Вместе с тем, многие сходятся во мнении, что именно в переложении Гнедича — силой таланта или волей исторических обстоятельств — найдена столь взыскуемая у Гомера золотая середина в сочетании простоты, архаизма и неуловимой поэтики их взаимопроникновения.

Длинное перечисление переводчиков, приведенное выше, позволяет в некоторой мере очертить тот огромный пласт европейской культуры, что связан с восприятием и осмыслением «Илиады». Среди интеллектуалов, без устали тративших годы на адекватное понимание и воспроизведение поэмы, были академические ученые, тщательно переводившие стих за стихом, слово приставляя к слову. Были одаренные поэты, стремившиеся вдохнуть новую жизнь в старые стихи. Наконец, были и озорники, переиначивавшие поэму в бурлескном духе, как, например, Джеймс Скьюдемор, издавший в 1604 году «Homer a-la-mode» [Гомер в модном духе] или Карле де Мариво, выпустивший в 1716 году «Homère travesti, ou l’Iliade en vers burlesques» [Переиначенный Гомер, или Илиада бурлескным стихом].

История восприятия «Илиады» — это история переводов и пересказов. Подобно Гомеру, который, по одной из научных гипотез, изобрел древнегреческую письменность (алфавит) для того чтобы записать свои поэмы, автор очередного перевода избирает для своей работы подходящий языковой формат. Опубликованный перевод попадает в поле культуры, где проходит проверку временем. Знаменитому сонету Джона Китса «Впервые читая Гомера в переводе Чепмена», написанному в 1816 году, в честь двухсотлетия чепменовского перевода, вторит знаменитое пушкинское двустишие, посвященное выходу в свет перевода Гнедича:

…That deep-brow’d Homer ruled as his demesne:

Yet did I never breathe its pure serene

Till I heard Chapman speak out loud and bold:

Then felt I like some watcher of the skies

When a new planet swims into his ken…

[…Я слышал о стране былых времен,

Где непреклонно властвовал Гомер,

Но лишь теперь во мне звучит размер,

Которым смелый Чапмен вдохновлен.

Я звездочет, который видит лик

Неведомой планеты чудных стран…

(Перевод Игнатия Ивановского)]

Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;

Старца великого тень чую смущенной душой.

Можно, впрочем, вспомнить и лукавую эпиграмму Пушкина, нацеленную на соответствие перевода оригиналу. Эти знаменитые строки могут стать остроумным предостережением любому, пусть даже самому одаренному и усидчивому переводчику:

Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера.

Боком одним с образцом схож и его перевод.

«Илиаду» переводили александрийским стихом, гекзаметром, золотыми октавами, верлибром, бурлескными стихами, напыщенной или просторечной прозой. Всякий переводчик «Илиады» всегда стремится не просто работать с оглядкой на своих предшественников, постаравшись обзавестись всеми доступными изданиями поэмы, но сличить свои опыты с работами переводчиков на другие национальные языки. Известно, например, что Гнедич пользовался немецким переводом Фосса, который он ценил высоко. Один переводчик отдает предпочтение ритму и метрике стиха, другой — образности и насыщенности красок, третий — наиболее точной передаче реалий. Эти тонкости особенно бросаются в глаза при сопоставлении переводов, сделанных на один и тот же язык одним и тем же размером:

Singe, Göttin, die Wut des Peleïden Achilleus,

Welche verderbend den Griechen so vielen Jammer bereitet (Штольберги, 1778)

Воспой, богиня, ярость Пелеида Ахилла,

Пагубную, что причинила грекам столько горя…

Singe den Zorn, o Göttin, des Peleiaden Achilleus,

Ihn, der entbrannt den Achaiern unnennbaren Jammer erregte (Фосс, 1793)

Воспой гнев, о богиня, Пелеяда Ахилла,

Тот, что возжег ахеян невыразимым горем…

Singe, o Göttin, den Groll des Peleïaden Achilleus,

Wie unselig er schuf ein endlos Leid den Achaiern (Фон Шеффер, 1913–1918)

Воспой, о богиня, злобу Пелейяда Ахилла,

Как злосчастно сотворил он бесчетные страдания ахейцам…

Sing, o Muse, den Zorn des Peleussohnes Achilleus,

Unheilszorn, der Leiden, unzählige, schuf den Achaiern (Шрёдер, 1943)

Воспой, о муза, гнев Пелеева сына Ахилла,

Гнев вредоносный, что сотворил несметные страдания ахеянам…

Den Zorn singe, Göttin, des Peleus-Sohns Achilleus,

Den verderblichen, der zehntausend Schmerzen über die Achaier brachte (Шадевальдт, 1975)

Гнев воспой, богиня, сына Пелея Ахилла,

Пагубный, что принес ахейцам десять тысяч смертей…

Göttin, singe mir nun des Peleussohnes Achilleus

Unheilbringenden Zorn, der tausend Leid den Achäern (Хампе, 1979)

Богиня, воспой мне теперь Пелеева сына Ахилла

Гнев злополучный, что тысячи страданий ахейцам…

Каждый переводчик, по-своему представляя себе основных героев, выбирает наиболее подходящее слово из словаря синонимов на основании собственной поэтической интуиции. Каков был гнев Ахилла из первых стихов поэмы? «Губительный» — в греческом оригинале. «Грозный» — в переводе Гнедича. «Проклятый» в переводе Вересаева. «Вредоносный» (pernicieuse) — в переводах Салеля и Жена, «Разрушительный» (ruinous) — в прозаическом переводе Уолтера Лифа. Пять прилагательных по-разному характеризуют состояние героя, с которого начинает свою поэму Гомер. Иной оттенок оборачивается иным смыслом, иной чертой характера Ахилла, несколько иной — пусть едва уловимо — авторской оценкой его поведения, которая в дальнейшем будет руководить читателем.

К истории иллюстрирования «Илиады»

На восприятие гомеровских поэм издавна влияли изображения. Мотивы «Илиады» существуют в изобразительном искусстве столько, сколько существует само европейское искусство. Образы героев и события поэмы, составившие вселенную греческого эпоса, появляются на античных вазах и мозаиках, в средневековых пергаментах, находят отражение в полотнах таких признанных мастеров как С. Боттичелли, П. -П. Рубенс, Н. Пуссен, Ж. -Л. Давид, Э. Делакруа, П. Пикассо. В их трактовках Ахилл и Елена прекрасная, Гектор и Андромаха, Приам и Гекуба принимают новый, индивидуальный облик. Эпическое как таковое в равной мере охватывает литературу и изобразительное искусство. «Илиада» традиционно воспринималась как миф, как красивая история из далекого сказочного прошлого, уходящая корнями в «золотой век». Конечно, раскопки, начатые Генрихом Шлиманом, стали, по сути, плодом рационального XIX века, воспринимавшего любой исторический факт как требующую подтверждения научную гипотезу. Однако даже Шлиман прежде всего любовался красивым мифом, играл в него, «вычисляя» холмы или наряжая супругу в найденные золотые украшения.

Иллюстрирование поэмы — это также своеобразный способ постижения Гомера, попытка приблизиться к сути изначального европейского эпоса, уловить смысл исторического развития универсума. Не в последнюю очередь это касается иллюстрированных изданий Гомера, позволявших читателю взглянуть на поэму и с другой стороны — с точки зрения интерпретации персонажей художником-гравером. Рассматривая эти гравюры сегодня, можно составить представление о том, как художники Нового времени читали строки Гомера, какие образы вставали перед ними за эпическим текстом. Здесь также обнаруживается неисчислимая палитра трактовок — от холодных и величественно-напыщенных до приземленно детализированных. Среди наиболее заметных серий графических иллюстраций Нового времени следует отметить динамичные композиции Адриана Схоонебека (1651–1705) к переводу Лавальтери, изданные в 1682 году, и величественные образы Бернарда Пикарта (1673–1733) к изданию перевода мадам Дасье (1711–1716). При том, что и та, и другая серия выполнены в вертикальном формате, авторам удалось добиться не просто пересказа событий, но и своего структурирования происходящего. Так на иллюстрации Пикарта к 22 песне первый план занимает кульминация повествования — бессильное, распростертое на земле тело Гектора, поруганное и привязанное к колеснице.

Французские переводы 1770–1780-х обычно издавались с гравированными иллюстрациями, выполненными в формате книги для помещения в определенных местах между листами. Традицией стало делать серии из 24 гравюр — по числу песней поэмы. Среди изданий этого времени выделяется мощная по своей насыщенности серия гравюр Клемана-Пьера Марилье (1740–1808) к изданию перевода Жена 1786 года.

Событием в иллюстрировании «Илиады» стали раскрашенные гравюры Франческо Бартоллоцци (1727–1815) по рисункам Джованни Баттиста Чиприани (1727–1785) к изданию Вивареса (Лондон, 1786) в английском (А. Поупа) и французском (Дюбуа де Рошфора) переводах. А с начала XIX века в иллюстрациях к и «Илиаде» уверенно доминирует Джон Флаксман (1755–1826). Его большая серия композиций по мотивам «Илиады» и «Одиссеи» из 94 листов горизонтального формата выполнена в начале 1790-х годов. Серия была награвирована Томмазо Пироли (1752–1824) и издана в Риме в 1793 году. В XIX веке иллюстрации Флаксмана переиздавались полностью или частично неоднократно: в 1805 (Лондон: 39 композиций — только «Илиада»), 1809 (Париж), 1823–1825 (Турин), 1826 (Флоренция), 1833 (Париж), 1834 (Лондон), 1837 (Хиллиард), 1860 (Париж). Сухая архаизирующая трактовка Флаксмана подражает классическим вазам, наиболее полно отвечая представлению XIX века о благородной героике гомеровских поэм. Популярность Флаксмана была связана не только с тем, что он выразил гомеровские образы на художественном языке вошедшего в моду неоклассицизма, но и с тем, что своим стилем, говорящим словно на самóм древнем языке поэм, он как бы подвел черту разным видам и стилям иллюстрирования Гомера, сведя их к строгой линеарности «аутентичной» древнегреческой простоты.

Флаксман выйдет из моды лишь к середине XIX века, однако никто из последующих создателей иллюстраций к «Илиаде» не сможет исполнить чего-либо подобного Флаксману по силе и объему. Книги будут часто иллюстрироваться просто оригинальными виньетками, переходящими из одного издания в другое и отвечающими представлению издателя о пышном величии или, напротив, о гениальной простоте античности. Из числа менее удачных попыток XIX века иллюстрировать «Илиаду» следует отметить виньетки А. Титё и А. Лемюда и гравюры А. Пуже к изданию перевода Бареста 1842–1843 годов, 33 виньетки Оливье к изданию прозаического перевода Жиге 1876 года и 24 больших композиции Анри Мотта к изданию перевода Пессонно около 1890 года.

Иллюстрации в данном издании

Издание иллюстрированной книги — совершенно особое предприятие. Издателю следует учитывать сочетаемость иллюстраций и шрифтов, характера изображений и настроя переведенного текста. Эту линию, в отношении «Илиады» уходящую корнями в позднее средневековье, отчасти продолжает и настоящее издание. Иллюстрации для него позаимствованы из двух редких гравированных сюит, 1612/1613 и 1660 годов. Остановимся на них более подробно.

Редкое издание 1612/1613 годов происходит из библиотеки Центрального рисовального училища барона Штиглица в Петрограде. Его полное название пространно, как обычно для этого времени: Speculum Heroicum. Principis omnium temporum Poëtarum. Homeri, id est argumenta xxiiij. librorum Iliados in quibus veri Principis Imago Poëtice, elegantissimi exprimitur. Prostant in oficcina Cr. Passaei calcographi. Traiecti Batavorum, et Arnhemiae apud Ioannem Ianssonium, Bibliopolam. Anno MDCXIII*. [* Героическое зеркало. Основа для поэтов всех времен. Гомер, а именно сюжеты 24 книг Илиады, в которых изысканно выражено подлинное Начало Поэтического Образа. Продается в мастерской Кр. Пассе, гравера. В Утрехте и Арнхеме, у книготорговца Иоанна Янссониуса. 1613 год (лат.)] Французский вариант заглавия гласит: Les XXIIII livres d’Homere. Reduict en tables demonstratives figurées, par Crespin de Passe, excellent graveur. Chaque livre redigé en argument poëtique. Par le Sieur I. Hillaire, Sr de la Riviere rouennois*. [* 24 книги Гомера, сведенные в показательные картины, выполненные Криспином де Пассе, замечательным гравером. Каждая книга решена поэтическим сюжетом, (сочиненным) И. Илером, синьором де Ларивьер, руанцем (фр.).] Речь идет о совершенно особом, «эмблематическом» подходе к «Илиаде». Издание Исаака Илера де Ларивьер — это ранний пример осмысления поэмы Гомера в виде ключевых эпизодов. Работа представляет собой иллюстрации к 24 песням «Илиады» с сопроводительными текстами на латыни, которые Илер де Ларивьер снабдил стихотворным французским переводом. В них излагается краткое содержание каждой песни. Иллюстрации были заказаны известному граверу Криспину ван дер Пассе Старшему (1564–1637). Издание Илера практически превращает «Илиаду» в книгу эмблем — эмблемату — с девизами и стихотворными motto. Этот средневековый подход морально-нравственной оценки и подачи материала был популярен для иллюстрированных изданий конца XVI и XVII века. В каком-то смысле это — своеобразная, рационалистически понятая и сведенная к абсолюту перефразировка гомеровской синекдохи «часть вместо целого»: из всей песни берется один главный образ, который дополняется второстепенными по композиционному значению фигурами на заднем плане и превращается в сюжетный ключ к повествованию.

Вторая серия гравюр, 1660 года, представляет собой вторую часть иллюстраций, выполненных в Голландии в связи с выходом перевода «Илиады» Джона Огилби. Это издание — John Ogilby, Homer his Iliads Translated Adorn’d with Sculpture, and Illustrated with Annotations. London, Thomas Roycroft for the author, 1660* [* Джон Огилби. Гомерова Илиада, переведенная, украшенная тиснением (?) и иллюстрациями и снабженная аннотациями. Лондон: Томас Ройкрофт на средства автора, 1660 (англ.).] — пример удачного коммерческого предприятия Огилби, учителя танцев, самостоятельно выучившего греческий язык. Огилби привлекал спонсоров тем, что внося 12 фунтов за гравирование одной доски, они получали бесплатный экземпляр издания, при этом их гербы и имена появлялись на нижнем поле оплаченной гравюры. Главным создателем подготовительных рисунков к серии гравюр стал антверпенский художник Абрахам ван Дипенбеек (1596–1675). С ним Огилби заключил контракт в 1658 году, после внезапной смерти художника Франсиса Кляйна (1582–1658), успевшего выполнить всего три рисунка. Гравировали рисунки для издания несколько граверов, не всегда оставлявшие своей подписи. Полагают, что среди них были такие знаменитости как Венцель Холлар (1607–1677) и Пьер Ломбарт (1620–1681). Большую часть гравюр выполнил Корнелис ван Каукеркен (1626–1680). Подобное разнообразие следует, очевидно, связывать с устройством предприятия Огилби, предполагавшего нерегулярное финансирование. Гравюры ко второй части издания были приобретены для библиотеки Екатерины II в Эрмитаже, откуда они и позаимствованы для настоящего тома.

Сопоставление приемов, с помощью которых выполнены две серии иллюстраций 1612/1613 и 1660 годов позволяет увидеть различные художественные подходы к пониманию троянских реалий. Для обеих серий характерно архаизирование античных костюмов, причесок, поз. Для многих поколений художников образцами в этом отношении служили памятники Древнего Рима, неоднократно награвированные и распространившиеся к началу XVII века по всей Европе. Однако если в издании 1612/1613 годов художник берет за основу главным образом современные ему одежды, которые он превращает в нарочито старинные, издание 1660 года представляет собой пример почти ученого изображения античности во всем ее единстве. Разнится и стиль: яркие маньеристические ракурсы и трактовки тела у Криспина ван дер Пассе сменяются спокойными жестами и несколько тяжеловесной расстановкой фигур в композициях по рисункам Ван Дипенбеека.

Характерно и различие в трактовке знаменитого гомеровского соотношения божественного и земного. В серии 1660 года мы видим прежде всего героев. Их отношения с богами происходят на уравновешенной сцене классической композиции листа, где все упорядочено и соразмерено. Это образ мира классической античности, греко-римский идеал, каким его увидят и будут пропагандировать европейские академии художеств. У Ван дер Пассе отношение божественного и земного понято совершенно иначе. Его боги покоятся на облаках, над героями. Последние сражаются на неровной земной почве, то бугристой, то полого спускающейся к морю. Участие и вмешательство богов в жизнь героев художник показывает буквально. Ноги богов свешиваются с облаков, молнии прорываются сквозь тучи. Посейдон поднимается из моря в виде смерча и в потоках, изливающихся с небес, поддерживает ахейцев. Изображая поединок между Диомедом и Пандаром из пятой песни, Ван дер Пассе изображает, как Афина руководит Диомедом, дергая его за веревочку, словно марионетку, а Афродита таким же образом руководит Пандаром. Такое средневековое по своей сути решение буквально передать образный смысл руко-водства предъявляет художнику определенные требования по четкому разделению земного и небесного «пластов» истории. У Ван дер Пассе обязательной визуальной «прослойкой» между земным и небесным мирами всегда остаются густые маньеристические облака.

studfiles.net

Читать онлайн «Илиада (пер. Н.М.Минского)» автора Гомер — RuLit

Предисловие автора перевода

Перевод Илиады, начатый Гнедичем в 1809 году и оконченный им двадцать лет спустя, был многими найден устаревшим при самом своем появлении. В том же 1829 году, когда вышло в свет первое издание этого перевода, Жуковский поместил в «Северных Цветах» несколько отрывков из Илиады, написанных более современным языком, а через пятнадцать лет, покончив с Одиссеей, он приступил к новому полному переводу Илиады, но успел перевести только первую песню и каталог судов из второй.

Такое быстрое обветшание перевода Гнедича объясняется тем, что в двадцать лет, употребленных им на окончание своего труда, русский язык пережил благотворный кризис и переродился. В начале этой эпохи еще существовали две литературные партии — защитников старого и нового слога. Вооруженные знанием, руководимые более инстинктом, нежели эстетическим вкусом, сторонники Шишкова и Карамзина ощупью пробирались среди лабиринта славянских и русских слов, отдавая предпочтение тем или другим. Но пришел Пушкин, на русскую литературную речь впервые упал луч вдохновения, — и долгий спор сам собою прекратился, все стало очевидным и несомненным. Все недостатки работы Гнедича объясняются тем, что он приступил к переводу Илиады до появления Пушкина.

Можно еще мириться с чисто славянскими выражениями, (вроде наглезы, воспящять, скимны, скрании, сулица, меск, плесницы, пруги), — и смотреть на них, как на иностранные слова, нуждающиеся в переводе. Гораздо более портят язык Гнедича слова и обороты полуславянские (власатые перси; туков воня; спнул фаланги; обетуя стотельчия жертвы; пышное швение; огонный треножник; вымышлятель хитростей умный; рыдательный плач; троянцы ужасно завопили сзади), произвольно составленные новообразования (празднобродные псы; человек псообразный; мески стадятся; вседушно вместо всею душою; хитрошвейный ремень; дерзосердый; душеснедная смерть; беспояснодоспешные воины; неистомное солнце; кистистый эгид), а в особенности обороты двусмысленные, выражающие теперь не то, что хотел сказать автор (напыщенные вместо надменные; влияя вместо вливая; изойти вместо настигнуть; нижнее чрево вместо нижняя часть чрева; превыспренний холм; пронзительная медь; твердь вместо твердыня; разрывчатый лук; пресмыкавшиеся гривы; разливать бразды по праху). На подобные выражения натыкаешься, как на ухабы, и, читая Гнедича, приходится делать над собою некоторое усилие, побеждать постоянное внутреннее сопротивление, не глядеть на известные точки, чтобы быть в состоянии наслаждаться тем прекрасным и возвышенным, что действительно заключается в его переводе. Благодаря произволу в употреблении слов, даже удачные и плавные стихи Гнедича не могут быть иногда приняты без поправок. Так, в знаменитом стихе: «будет некогда день, и погибнет священная Трая» слово «некогда» произвольно применено к событию будущего времени. Говорят: я видел вас некогда, но странно звучала бы фраза: я некогда увижу вас*. Равным образом, в стихе «речи из уст его вещих сладчайшия меда лилися» эпитет «вещих», которого кстати нет у Гомера, произвольно применен к Нестору, не бывшему ни жрецом, ни провидцем, а искусным собеседником и оратором в народных собраниях. Если принять во внимание, что Илиада у нас, как впрочем везде, читается чаще всего в юношеском возрасте, когда случайные недостатки произведения так легко могут заслонить его внутренние достоинства, то уже по одной этой причине следует признать новый перевод Илиады не роскошью в нашей литературе, а давно назревшей насущной потребностью.

Помимо произвола в образовании и употреблении слов, перевод Гнедича страдает еще произвольным стихосложением. Много спорили о том, что возможно ли греческие и латинские спондеи заменять русскими хореями, ввиду отсутствия в русском языке долгих гласных. Греческий долгий слог равняется по времени двум коротким, и поэтому два греческих гекзаметра, из которых один написан дактилями, а другой — дактилями и спондеями, ритмически равнозначны. Не то будет с подобными двумя русскими стихами, и если один из них считать гекзаметром, то другой должен быть назван как-нибудь иначе. Поэтому, держась строгих требований ритма, следует признать, что русские стихи, написанные одним определенным размером, в данном случае гекзаметром, должны состоять из одного и того же количества слогов. Защитники смешанного гекзаметра указывают на то, что такое строение придает ему разнообразие и выразительность. С этим можно было бы согласиться, если бы дактили и хореи употреблялись каждый раз в зависимости от значения стиха, а не случайно и произвольно, смотря по тому, какие слова легче укладываются в стих. Если обратиться к переводу Гнедича, то увидим, что чередование дактилей и хореев в большинстве случаев у него произвольное. Почему, например, в стихе:

И держа в руках, на жезле золотом, Аполлонов красный венец

— первые две стопы состоят из хореев, а не из дактилей? Неужели хореи лучше передают действие держания жезла? Или почему в стихах:

Грозный Эксадий, Кеней, Полифем, небожителям равный,И рожденный Эгеем Тезей, бессмертным подобный

— для одного только героя Тезея понадобился хорей, а не дактиль? Очевидно, в подобных стихах, весьма многочисленных у Гнедича, чередование хореев и дактилей совершенно произвольное. Сверх того, такие смешанные гекзаметры представляют при чтении постоянные неожиданности, ибо, прочитав хорей, еще не знаешь, окончена ли стопа или еще нужно ждать одного слога без ударения. Часто же бывает, что при первом взгляде на стих этого решить нельзя, и нужно предварительно его измерить и разбить на стопы. Так, например, стих начинается словами: «сделаешь счастливой супругой» (XIX, 298). Казалось бы, что первая стопа дактилическая. Однако, расчленив весь стих на стопы, узнаем, что следует первое слово читать с двумя ударениями. Такие же неожиданности могут встречаться и в середине стиха, и все это крайне затрудняет чтение, особенно в первый раз.

www.rulit.me

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *