Если вы столкнулись с отсутствием или нарушением порядка страниц, дефектом обложки или внутренней части книги, а также другими примерами типографского брака, вы можете вернуть книгу в магазин, где она была приобретена. У интернет-магазинов также есть опция возврата бракованного товара, подробную информацию уточняйте в соответствующих магазинах.

6. Отзыв – место для ваших впечатлений

Если у вас есть вопросы о том, когда выйдет продолжение интересующей вас книги, почему автор решил не заканчивать цикл, будут ли еще книги в этом оформлении, и другие похожие – задавайте их нам в социальных сетях или по почте [email protected].

7. Мы не отвечаем за работу розничных и интернет-магазинов.

В карточке книги вы можете узнать, в каком интернет-магазине книга в наличии, сколько она стоит и перейти к покупке. Информацию о том, где еще можно купить наши книги, вы найдете в разделе «Где купить». Если у вас есть вопросы, замечания и пожелания по работе и ценовой политике магазинов, где вы приобрели или хотите приобрести книгу, пожалуйста, направляйте их в соответствующий магазин.

8. Мы уважаем законы РФ

Запрещается публиковать любые материалы, которые нарушают или призывают к нарушению законодательства Российской Федерации.

Читать «Ахматова, то есть Россия» — Пивковская Анна — Страница 1

Анна Пивковская

Ахматова, то есть Россия

Благодарю Адама Поморского, главного моего гида по жизни и творчеству Анны Ахматовой, и Томаша Любеньского – моего гида по России.

Анна Пивковская

«Что же касается мемуаров вообще, я предупреждаю читателя, двадцать процентов мемуаров так или иначе фальшивки. Самовольное введение прямой речи следует признать деянием уголовно наказуемым, потому что оно из мемуаров с легкостью перекочевывает в литературоведческие работы и биографии. Непрерывность тоже обман. Человеческая память устроена так, что она, как прожектор, освещает отдельные моменты, оставляя вокруг неодолимый мрак. При великолепной памяти можно и должно что – то забывать…»

Анна Ахматова

Черный лебедь

… Себя чуть помню – я себе казалась

Событием невероятной силы

Иль чьим –то сном, иль чьим –то отраженьем (…)

Анна Ахматова «Энума Элиш»

Какой она была? Тринадцатилетней девочкой, представляющей себя черным лебедем на царскосельском пруду. Черных лебедей привезли из Италии при царице Екатерине II, и в детские годы Анны Горенко, будущей Анны Ахматовой, они были явлением необычайным и редким. Все восхищались черными лебедями не только из – за их красоты. Они были также и диковинкой. Чужеродные и непохожие на белых лебедей, хорошо известных и легко приручаемых. А в нашем тринадцатилетнем черном лебеде оставалось еще многое от гадкого утенка, к тому же писавшего стихи. Стихи позволяли ей приручать мир и давали ощущение своей исключительности. Итак, Аня Горенко чувствовала себя поэтессой чуть ли не со дня своего рождения. Особенная, вовсе непростая красота выделяла ее среди ровесниц. О девочке с таким типом красоты можно было справедливо сказать, что она в равной степени и красива, и некрасива. Одно дело быть неземным созданием с белокурыми локонами, как Ольга Глебова – Судейкина, ее будущая подруга, а другое – высоким черноволосым подростком со странным горбатым носом и челкой. Впрочем, челку она придумала позднее, по образцу наимоднейших парижских причесок начала XX века.

Отец Ани еще в ее детстве, прежде чем та начала писать стихи, по какому –то поводу назвал ее из чувства противоречия «декадентской поэтессой». Ко всему прочему она во сне проявляла лунатизм и считала себя дочерью месяца. Но в шестнадцать лет она уже писала стихи с полным сознанием того, что она – поэтесса. Позднее поэзия Анны Ахматовой станет, по ее предсказанию, чем – то вроде особенных прожекторов, вырывающих из непроницаемой тьмы фрагменты ее жизни. И какие фрагменты! Детство в Царском Селе, легендарное здание Лицея, где учился молодой Пушкин, дореволюционная петербургская молодость в кабаре «Бродячая собака» и первая литературная слава.

После революции ее жизнь фактически распалась на две части. Более того, временами у Анны возникало чувство, будто она жила не своей жизнью, а ту настоящую, принадлежащую ей жизнь, у нее незаконно отобрали. Она часто прибегает в своих стихах к слову «двойник». В 1945 году в Ленинграде она напишет в «Пятой северной элегии»:

Мне ведомы начала и концы,

И жизнь после конца, и что – то,

О чем теперь не надо вспоминать.

И женщина какая – то мое

Единственное место заняла,

Мое законнейшее имя носит,

Оставивши мне кличку, из которой

Я сделала, пожалуй, все, что можно.

Я не в свою, увы, могилу лягу…

Позднее ее поэтической миссией станет описание жизни послереволюционной России и оплакивание жертв сталинского террора. Ее жизнь и стихи неразрывно связаны с Петербургом – Петроградом – Ленинградом, какие бы имена не носил этот город. В своей поэзии она умела передавать, а, может быть, и создавать мистику этого, как сказал Бродский, «переименованного города», описывать его химерическую красоту и печальный гоголевский страх. «Медный всадник» Пушкина и «Шинель» Гоголя – это как бы две стороны одной и той же медали. С нее смотрят два лица человека, побежденного этим городом. И еще – лицо Раскольникова, крадущегося к дому старухи – процентщицы, лицо Анны Карениной на скачках, когда прекрасная Фру – Фру ломает себе хребет, и Татьяны, по – королевски удаляющей от себя Онегина пушкинской фразой.

Окно, прорубленное в Eвропу

Над Невою темноводной,

Под улыбкою холодной

Императора Петра.

Анна Ахматова «СТИХИ О ПЕТЕРБУРГЕ»

Необычайна судьба Петербурга, города Ахматовой. Основанный в 1703 году, в 1712 он становится столицей Империи. В ХХ веке он пережил три переименования, три революции, Большой Террор и 900 – дневную блокаду. Санкт – Петербург, возведенный на болотах тираном и безумным визионером Петром I, названным Великим, поглотил во время своего строительства тысячи жертв. Их кости легли в фундамент этого самого европейского города России, где Нева впадает в Финский залив, а в июне солнце почти одновременно скрывается за горизонт и восходит снова. Петр приказал: «быть здесь городу», и город возник. Его решение воспел Александр Пушкин, гениальный поэт, цензором которого был сам царь Николай I.

Отсель грозить мы будем шведу,

Здесь будет город заложон

Назло надменному соседу.

Природой здесь нам суждено

В Европу прорубить окно,

Ногою твердой стать при море…

«Окно в Европу» фактически было, как писал Пушкин, «прорублено». Город, возникший на болотах и на костях его строителей, вопреки логике архитектуры, только благодаря необычайной воле и капризу своего властителя. Очень скоро Петербург сделался по – настоящему европейской столицей и оброс легендами. Европейской, но все –таки имперской, где улицы слишком широки, a тротуары слишком высоки для человека. Простым людям пришлось жить в городе, построенном для героев, и умирать в нем иногда героической, а иногда и унизительной смертью.

Петр Великий следовал римской традиции, присвоив себе титул императора, а «Петрополь» сравнивали с древним Римом. Жители этого трижды переименованного города продолжают называть его попросту Питером. В мифе этого города взрослела и жила Анна Ахматова, «златоустая Анна всея Руси», как охотно называли ее современники. В значительной мере она сама помогала создавать этот миф. Великорусский ген, зазвучавший восторженным тоном в даваемых ей именах и прозвищах, наверняка был ей приятен. Великая поэтесса, неповторимая Анна, которая даже в тюремных очередях Ленинграда, где стояли измученные российские женщины, или в очереди за селедкой, которую заворачивали в газету, чувствовала себя «Анной всея Руси», «Королевой – бродягой». Наверняка ей не была чужда раздвоенность, характерная для всей тогдашней русской интеллигенции, которая с такой силой проявилась во время блокады Ленинграда. Немецкое вторжение могло привести к упадку ненавистного режима. Однако ценой была бы гибель либо, по крайней мере, унижение России. Поэтому Анна Ахматова стояла в противогазе на крыше своего Фонтанного дома, в дежурстве, борясь с зажигательными бомбами, в буквальном смысле слова с разбитым сердцем, еще перед первым инфарктом, из – за сидящего в советских лагерях сына. И спустя лишь три года после смерти в лагере Осипа Мандельштама, друга и поэта, которого она еще не успела оплакать Стояла, ибо любила Россию, свою великую, великолепную, а временами и ненавистную родину. И любила этот город, где Петропавловская крепость, в бастионах которой содержались и подвергались пыткам поколения политических узников, возвышается над барочными монастырями и дворцами, спроектированными выдающимся архитектором Франческо Бартоломео Растрелли – младшим. Он был любимцем императрицы Елизаветы, дочери Петра I, открытой для европейской моды. Открытой до такой степени, что, ставши императрицей, она уже в 1741 году запретила применение пыток в уголовном следствии и отменила смертную казнь. Запретила также жителям Москвы держать домашних и дворцовых медведей, сидящих на цепи и рычащих на прохожих……

Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме.

Петербург в творчестве А. Ахматовой Разное Ахматова А.А. :: Litra.RU :: Только отличные сочинения

Анна Ахматова. История одного портрета. — Российская газета

Этим летом исполнилось 125 лет со дня рождения Анны Ахматовой.

Несколько лет назад мне посчастливилось записывать воспоминания легендарных мастеров отечественной художественной фотографии — Ирины Игоревны Стин и Анатолия Васильевича Фирсова.

В советское время в редком доме не было их фотоальбомов, выпускавшихся издательством «Планета». Все полвека совместной жизни пара провела в поездках по СССР. Именно они в 1960-е годы открыли людям красоту Русского Севера: Поморье, Соловки, Валаам…

Бывает, человек настолько растворяется в своей профессии, что сама его фамилия становится синонимом мастерства в данном ремесле. И это замечательно. Но судьбы Ирины Стин и Анатолия Фирсова выходят далеко за рамки искусства фотографии. В 2011 году я представлял в нашей рубрике Ирину Стин как поэта

Анатолий Фирсов стихи не писал, но как много поэзии было в его устных рассказах о детстве, о путешествиях по стране, об удивительных встречах. К счастью, я успел записать некоторые из этих рассказов*. Однажды я попросил Анатолия Васильевича рассказать об истории фотопортрета Анны Андреевны Ахматовой.

— Считаю, что этот портрет очень удачный. Чувствуется, что к ней пришел не просто фотограф, а человек, которого она хорошо знает.

Имя Ахматовой я слышал с юности, читал ее стихи, хотя печатали их редко. Где-то в конце 1950-х я попал в одну славную компанию. Моими друзьями стали Саша Нилин, Максим Шостакович, Миша и Боря Ардовы.

Ну а Анна Андреевна большую часть времени в Москве проводила у Ардовых на Ордынке, в крохотной комнатке, там было метров шесть-семь, не больше. Только кровать втискивалась, и все.

И вот однажды мы заваливаемся к Ардовым, а Миша с Борей говорят: «А у нас Анна Андреевна». И мы, гусары такие, подошли к ней, поцеловали ручку, чинно сели за стол. И вот так мы много раз оказывались за одним столом. Признавались, что у нас нет денег, и она нам небрежно что-то бросала, и мы бежали в магазин, покупали какое-то вино.

Анна Андреевна, мне казалось, с удовольствием с нами сидела, ей нравились молодые люди, полные надежд, бесшабашные, непонятные ей. Ну и симпатичные. И вот мы сидели за одним столом, она с нами выпивала понемножку. Однажды я осмелел и прочитал ей ее ранние стихи. Мне нравилась экспрессия этих стихов:

Просыпаться на рассвете

Оттого, что радость душит,

И глядеть в окно каюты

На зеленую волну…

Потом Анна Андреевна уезжала в Англию, и я узнал, когда она возвращается, рассказал об этом Ирине, и она загорелась: «Я хочу ее встретить! Ну, пойдем, поедем…» Мы приехали на Белорусский вокзал. И я снял, как Миша Ардов ведет Анну Андреевну под руку к машине, какая-то еще девица рядом. После этой встречи мне удалось договориться с Анной Андреевной, что я ее буду снимать. Она не очень любила сниматься, но сказала: «Хорошо, пусть приедет». И на фоне рисунка Модильяни я ее немного снимал.

Я понял, что эти снимки обязательно надо ей показать. А в ту пору она уже жила не у Ардовых, а у Маргариты Алигер в Лаврушинском переулке, в писательском доме. До сих пор слышу, как из глубины квартиры доносится ее медлительный властный голос: «Кажется, я могу принять».

И вот мы вошли туда, разложили на столе снимки. Она смотрит: этот не годится, этот не годится, вот этот — да, хороший. Я его и отпечатал. Анна Андреевна написала на нем: «Анатолию Фирсову с благодарностью, Ахматова». Второй снимок она подписала просто: «Ахматова».

«В дверь мою никто не стучится…» / Связь времен. Документальный проект Леонида Варебруса / Радиостанция «Радио России»

На связи времен – «Реквием» поэтессы Анны Ахматовой и некоторые из страниц ее личной судьбы…Власть отняла у поэтессы мужа, блестящего поэта Николая Гумилева, расстрелянного в 1921 году. Сына, Льва Гумилева, арестованного в 1938 году и выпущенного в 1943-м, чтобы опять посадить в 1949-м, уже до 1956 года. А в 1953-м умрет в лагере другой ее муж, искусствовед Николай Пунин. Стихи Ахматовой будут под запретом.

В своем «Реквиеме», который нельзя было записывать и который «для будущего» и из осторожности учила наизусть Лидия Чуковская, а поэму напечатали в России только в 1987 году, Анна Ахматова обращается к Сталину так: «Я приснюсь тебе черной овцою на нетвердых, сухих ногах, Подойду, заблею, завою: «Сладко ль ужинал, падишах? Ты вселенную держишь, как бусу, светлой волей Аллаха храним… Так пришелся ль сынок мой по вкусу и тебе, и деткам твоим?»

… И на Неве, напротив «Крестов», но на другом берегу тюрьмы, на набережной Робеспьера – Ахматова, но в камне, словно напоминание каждому тут проходящему. Да читайте:

«И я молюсь не о себе одной

А обо всех,

Кто там стоял со мной…

И в лютый холод,

И в июльский зной

Под красной каменной стеной…»

Авторскую модель такой же величины недавно установили в коридоре «Крестов», ведущем к тюремному храму святого Александра Невского.

Одну из страниц судьбы Ахматовой, связанную с репрессиями семьи поэтессы, открывать писателю и протоирею Михаилу Ардову. Автору книги «Исподтишка меняются портреты» с послесловием ушедшего уже брата, Алексея Баталова «Легендарная Ордынка или Станция Ахматовка» и стихами Анны Андреевны вместо эпиграфа. И фотографией братьев на обложке под портретом Ахматовой, написанном Алексеем Баталовым на Большой Ордынке,17…Там, где сейчас во дворе памятник с силуэтом Ахматовой по знаменитым НЮ Амедео Модильяни…

А в Фонтанном доме, как и в главах книги протоирея Михаила Ардова «Исподтишка меняются портреты», всё по годам, двадцатые, тридцатые, сороковые, пятидесятые, в мемориальной квартире искусствоведа Николая Пунина, мужа Анны Андреевны, несколько раз арестованного, как и сын Ахматовой Лев Гумилев и сгинувшего в тюрьме…Тут в одной из комнат знаменитый набросок Модильяни. Тут её, ахматовские, тени… И в саду Шереметьевского дворца – тоже. На памятнике архитектора и скульптора Славы Бухаева с ее профилем и впечатанным в металл силуэтом, на гравировке в зеркальном отображении, стихотворные строчки «Тень моя на стенах твоих…». И «лавка стукача», его же работы с бронзовой табличкой со словами Ахматовой: «Ко мне пришел некто и предложил один месяц не выходить из дома, но подходить к окну, чтобы меня было видно из сада. В саду под моим окном поставили скамейку, и на ней круглосуточно дежурили агенты».

Это Ахматова, 4 января 1945 года – в Фонтанном доме – напишет на титульном листе старой книги, удостоверив авторство, вместо подписи, прописной «А», перечеркнутой: «В дверь мою не стучится никто, Только зеркало зеркалу» снится…Тишина тишину сторожит…»

Как это не раз случалось, тишина обернулась болью, которой в ее жизни было немало и именно в Фонтанном доме, давно ставшем музеем Ахматовой. И как раз тут, нашлись полтора метра – в Американском кабинете – для ее коллеги по цеху, тоже ставшего изгоем, участника «комаровских» еще посиделок у Ахматовой Иосифа Бродского. В свой 52 день своего рождения, уже в Америке, он расскажет подробности встреч с Ахматовой на ее «комаровской» даче(в будке) под Санкт-Петербургом, куда однажды отправился со своим другом, поэтом Евгением Рейном. Там же, в Комарово, на небольшом лесном погосте сегодня стоит «ахматовский крест» и рядом, короткая эпитафия на мраморной плите: Анна Ахматова. И её знаменитый профиль…

Еще подробности…В 46-м, в партийных документах ЦК ВКП(б), кто помнит эту аббревиатуру, тот помнит, а нет – и ладно, Ахматова, «названа» поэтом » с маленькой, узкой личной жизнью, ничтожными переживаниями и религиозно-мистической эротикой».

Сохранились и вопросы, заданные коммунистами тогдашнего Ленинграда на партийных собраниях, посвященных этому постановлению ЦК «О журналах «Звезда» и «Ленинград»( а конкретно, Зощенко и Ахматовой): Изъяты ли их произведения из библиотек? Почему так долго терпели таких писателей? Понесли ли наказание работники радио и эстрады, пропускавшие произведения Зощенко и Ахматовой? …В 1988-м уже ЦК КПСС отменил постановление предшественников, но для памяти Ахматовой это уже не имело значения…

В Ингушетии врачи при свете фонариков сделали операцию мужчине, пораженному ударом молнии

Знаете, я другой такой страны не знаю, о которой придумано столько ерунды. Я, конечно, сейчас про нашу с вами страну говорю. Ну, вот, часто приходилось слышать про ценность отдельной человеческой жизни. Дескать, она в России не стоит ничего. Не то что в Европе там западной, не говоря уже об Америке. 

Ну, вот, пандемия показала, где стариков несчастных бросают умирать, там где их болезнь застала. И даже на звонки не отвечает никто. А тела на третий день забирают, когда соседи достали с жалобами. Точно это все не у нас было.

Ну ладно. Вот вам другой пример. Не в Москве. Не в Питере. В горах Кавказа далеких ураган. Гром и молния. Молния ударила в человека. Разворотила всего. Еле до больницы довезли. На стол операционный — а света нет. Врачи мобильными телефонами светили — и человека с того света вытащили. Как тебе вот такое — Илон Маск? Мне лично — очень.

«Я уже готов был на тот свет уже… Я уже расслабился, все уже, это конец уже», — вспоминает мужчина.

Лежа на полу своей квартиры со сквозной дырой в груди, Салауди был уверен, что ему уже никто не сможет помочь. В тот злополучный июньский вечер бушевал ураган, ветер срывал с домов крыши. Мужчина вышел на остекленную лоджию и в этот момент молния ударил прямо в него. Электрический разряд разбил стекло, раздробил девять ребер, разорвал легкое и селезенку.

«У меня истерика случилась, у него на спине просто свисали органы, это просто какой-то кошмар. Нет света, хлещет ливень, сильнейший ураган, и в таком состоянии близкий родной человек», — вспоминает жена пострадавшего Залина Ахматова.

Из-за урагана скорую помощь пришлось ждать почти час. Мужчину привезли в Республиканскую клиническую больницу Магаса в критическом состоянии.

«Кровь пока была, я нормально дышал, потом чувствую, что кровь уходит. Потом уже начал дышать, такие звуки неприятные», — рассказывает Салауди Ахматов.

«Время на раздумья не было, мы теряли время и могли потерять пациента», — говорит хирург Башир Аушев.

Сейчас имя хирурга Башира Аушева знает едва ли не вся республика. Сам он при этом о событиях той ночи рассказывает как о дежурном происшествии. Вместе с коллегами он провел сложнейшую операцию без необходимого для такой работы освещения.

Когда работали с сосудами, пропало электричество», — рассказывает врач.

Бушевавшая в ту ночь непогода оборвала линии электропередачи и обесточила больницу. Резервное питание поступало от генератора, который и обеспечивает здание электроэнергией в подобных случаях. Но через некоторое время вышел из строя и он.

Времени на раздумья у медиков не было. Коллеги светили на пациента фонариками мобильных телефонов. А Башир продолжал оперировать. Благо аппарат искусственной вентиляции легких работал на аккумуляторах.

Кадры операции сейчас обсуждают медики не только Ингушетии — всей страны. Травмированному мужчине один за другим восстанавливают внутренние органы. Врачи обнаружили, что разряд вдобавок ко всему разорвал купол грудной диафрагмы и сломал лопатку. К тому же пациент потерял много крови. Почти шесть часов бригада врачей боролась за его жизнь.

«Справились на отлично, работа была проведена, пациент был хорошо восстановлен, когда уже переводили в отделение реанимации», — говорит врач-реаниматолог Танзила Султыгова.

Сейчас пациент идет на поправку. Раны заживают, но скоро ему предстоит еще одна операция. Вместо раздробленных ребер ему вставят металлические импланты. Свое спасение Салауди Ахматов называет чудом, которое сотворили обычные врачи.

Поэзия Анны Ахматовой

Сегодня у меня так много дел

Я должен убить память раз и навсегда

Я должен превратить душу в камень

Я должен научиться жить заново

Словно праздник за моим окном.

Давно я предвидел этот

Блестящий день, заброшенный дом.

Эти слова из стихотворения Анны Ахматовой «Приговор», переведенного с русского Джудит Хемшемейер.Ахматова была замечательной женщиной, чьи глубоко прочувствованные стихи описывали сталинский террор, Вторую мировую войну и то, что в России называют оттепелью после смерти Сталина. Она также исследовала свою местную известность, свое грехопадение и международную известность незадолго до своей смерти.

Стихами, куда более сильными и сильными, чем любая история, Ахматова привлекает читателей красками, эмоциями и признаниями.

Когда речь заходит о России, все экспатрианты — от самых бесстрашных инвесторов до самых знающих ученых — унижаются.Большинство признает, что эта древняя страна спустя почти 20 лет после падения коммунизма представляет собой крутую кривую обучения. Никакой текст самопомощи иностранца не достоин этой грязной эпопеи.

Для тех, кто переезжает сюда, можно предположить, что соответствующей подготовкой является обучение на протяжении всей жизни. Для большинства из нас уже слишком поздно для этого. Следующее, что лучше всего, — это погрузиться в стихи и жизнь Ахматовой, исповедальной, романтической, провокационной поэтессы, которая дала голос миллионам россиян в 20-м веке. Ее стихотворение «Приговор», часть ее трогательного «Реквиема», наконец было опубликовано в 1989 году, через 100 лет после ее рождения.

Собственный «приговор» Ахматовой заключался в том, чтобы ее сын, любовники и друзья были чуть не уничтожены советской властью за их «антисоветский» характер. Ее первый муж, Николай Грумилев, был расстрелян. Ее сын Лев попал в тюрьму, и даже стихотворение, восхваляющее Сталина, не добилось его освобождения. Ее друзья Борис Пастернак и Михаил Булгаков умерли после пыток со стороны властей; она восхваляла их в своих стихах. Она с ужасом наблюдала, как ее вундеркинда Иосифа Бродского арестовывали за «тунеядство».Сама Ахматова много лет жила бродягой, впроголодь, в опале у партии. вдумчивый портрет. Файнштейн ясно дает понять, что Ахматова является культовой, «не только инакомыслием и сопротивлением, но как поэт женского чувства в жестоком мире». Во введении к ее стихам Бродский писал: «Они выживут, потому что язык старше государства и потому, что просодия всегда переживает историю.На самом деле ему едва ли нужна история; все, что ему нужно, это поэт, и Ахматова была именно такой ».

Реквием | The Hopkins Review

Анна Ахматова

Перевод с русского Alex Cigale

Нет, ни под чужим небом, ни
Под защитой чужих крыльев —
Остался я тогда со своим народом,
Там, где был мой народ в своей беде.

1961

Вместо предисловия

В страшные годы ежовских репрессий я провел в ленинградских тюрьмах семнадцать
месяцев. Однажды кто-то подумал, что
узнал меня. Потом стоявшая позади меня женщина, которая, конечно,
никогда не слышала моего имени, очнулась от своего, хотя и общего для всех нас, оцепенения и спросила мне на ухо (там все говорили шепотом):
— Не могли бы вы описать это?
И я сказал:
— Могу.
Затем что-то похожее на улыбку проскользнуло по тому, что когда-то было
ее лицом.

1 апреля 1957 г., Ленинград

ПОСВЯЩЕНИЕ
Перед такими испытаниями рушатся все горы,
Могучая река перестает течь к морю,
Но зарешеченные ворота подземелья остаются твердыми,
За которыми зияют камеры заключенных
И гробовая изоляция одиночества.
Для одного живого свежий ветер дует,
Для кого-то сладостная ласка заката —
Ничего из этого нам неведомо, везде одинаково:
Мы слышим только притихший визг ключей
И громоподобный шаг стражи .
Вставать, как на раннюю обедню
Мы бродили по столице, возвращаясь в дикость,
Встретиться, с бездыханностью мертвых,
Солнце взошло ниже, Нева туманнее,
С пением сирен надежды, незримо далекий.
Приговор вынесен. . . Шлюзы распахнулись;
Она теперь уже ото всех отрезана,
Будто болью, жизнь из сердца вырезана,
Будто на спину грубо опрокинута,
Идет дальше. . . Ошеломляющий.. . Совсем один. . . .
Где они теперь, мои невольные подруги
Из этих двух прошедших к черту лет?
Что за галлюцинация в сибирской метели,
Что за привидение бродит по их лунному диску?
Им шлю привет, это последнее прощание.

Март 1940 г.

ПРОЛОГ
Это происходило, когда только мертвец
Улыбался, наслаждаясь отдыхом.
И как бесполезный придаток Ленинград
Колыхался в окрестностях своих тюрем.
Когда, обезумев от пыток,
Шли уже приговоренные дивизии,
Короткая и сладкая песня разлуки
И гудки поездов,
Звезды смерти нависли над нами,
Корчась от боли, невинная Россия
Под окровавленные подошвы ботинок,
Под покрышками Черных Марий.

1

Они увели тебя до восхода солнца.
За тобою, как на вынос, Я плелся,
В темной палате хныкали дети,
И свеча Мэри погасла.
На устах твоих иконный лед,
И пот смерти на челе.
Не забывайте! Буду плакать, как
Жен мятежников под кремлевскими жердями.

[ноябрь] 1935, Москва

2

Тихий Дон течет тихо
И желтая луна входит в мой дом.

Он входит в шляпе набекрень и
Встречает тень, желтую луну.

Эта женщина нездорова,
Эта женщина совсем одна.

Муж в могиле, сын в тюрьме,
Пожалуйста, помолитесь обо мне.

1938

3

Это не я, страдает кто-то другой.
Я не мог этого пережить. А что случилось,
Пусть обтянуто грубой черной тканью,
Пусть унесут фонари. . .
Ночь.

1939

4

Покажу ли я тебе тогда, дражайший насмешник мой
И милую любимицу всех твоих друзей,
Ты, царскосельский беззаботный грешник,
Что скоро станет с твоей жизнью —
Трехсотый в очереди, пакетик в руках,
Под тюремной стеной Крестов ты будешь стоять
И нагретыми водами слез твоих
Растопит гладь рождественского льда.
Как тюремный тополь качается из стороны в сторону
Без звука — сколько невинных жизней
Вот и кончился этот самый миг. . . .

1938

5

Семнадцать месяцев подряд я кричу,
Зову тебя домой, пожалуйста,
Бросаюсь в ноги палачу;
Ты мой сын и мой кошмар.
Теперь все перепуталось на века.
Теперь мне никогда не распутать
Кто животное, а кто человек,
И сколько я буду ждать, пока
смертный приговор будет приведен в исполнение.Только пыльные цветы,
И звон кадильницы, и следы
В какое-то неведомое царство неизвестности.
Глядя мне в лицо, прямо в глаза,
Это грозит мне неминуемой смертью,
Эта всепоглощающая и налившаяся звезда.

1939

6

Летят беззаботные недели,
Что случилось, никогда не пойму.
Как белые ночи, мой милый сын,
Заглянут в окошко твоей кельи,
И вот как опять взглянут
Воспаленными хищными глазами
На твой крест, там на высоком месте поставленный,
И бормочут о конец твоих дней.

Весна 1939

7

ПРИГОВОР
И каменный логос упал
На мою еще живую грудь.
Несмотря ни на что, я был готов,
Я как-нибудь выживу с этим.

У меня так много дел сегодня.
Я должен зарезать память до конца,
Мне нужно, чтобы моя душа обратилась в камень,
Я должен заново научиться жить.

Но не то. . . Летний лихорадочный шорох,
Как будто праздник за окном.
Так давно я это предчувствовал,
Светлый день и опустевший дом.

[22 июня] 1939, Дом на Фонтанке

8

НА СМЕРТЬ
Ты все равно придешь — почему не сегодня?
Я жду тебя — с большим трудом.
Я выключил свет и открыл дверь
Для тебя, такой простой и такой загадочной.
Вы можете использовать любую маскировку.
Ворваться как бомба с отравляющим газом
Или как преступник с гантелью.
Или заразите меня сыпным тифом.
Иль приди, сказка, придуманная тобой
И так знакомо, что тошнит —
Чтоб увидеть макушку синей шапки,
И бледную от испуга квартиру супер.
Теперь мне все равно. Ярко светит Енисей
Вихри и Полярная Звезда.
Как небесно-голубая искра в глазах любимых
Последний ужас берет меня под свой покров.

19 августа 1939 г., дом на Фонтанке

9

Уже безумие своим крылом
Накрыло половину моей души
И питает меня своим огненным вином,
И манит в свою черную долину.

Я понял, что должен уступить
Ему, должен признать свою победу,
Внимательнее к своим,
Как будто к чужим, бред.

Не позволит мне ни унести
с собой, ни оставить что-либо
(Как бы я ни уговаривала его,
Как бы я ни приставала с мольбами):

Нет, не ужасающие глаза моего сына —
Страдание, ставшее камнем,
Не день, когда грянул гром,
Не час визита в тюрьму,

Не дорогая мне прохлада рук,
Не дрожащая тень лип,
Не далекий и освобождающий звук —
Слова его последних утешений.

4 мая 1940 г., дом на Фонтанке

10

РАСПЯТИЕ
Не плачь обо Мне, Мать,
видя, что Я в могиле.

Ангельский хор прославил час блаженный,
И небеса растворились в живом пламени.
Он Отцу: «Почему Ты Меня оставил!»
И Матери Своей: «Не плачь обо Мне. . . ».

1938

Мария Магдалина била себя в грудь и плакала,
Ее любимый ученик стал белым, как камень,
И там, где Его Мать молчала,
Ни одна душа не осмелилась бросить свой взгляд.

1940, Дом Фонтанки

ЭПИЛОГ

я

Я знаю теперь, как упали лица,
Как из-под век выглядывает ужас,
Как грубы клинописные страницы
На щеках прорезаны страданиями,
Как локоны из пепельных и черных становятся
В одно мгновение совсем серебристыми,
И увядает улыбка на губах поверженных,
И в сухом смехе содрогается страх.
Чтоб теперь я молился не за себя одного
Но за всех нас, кто стоял со мной
В сильный холод и в июльский зной
Под той красной и слепой стеной.

II

И снова близится час похорон.
Я вижу, слышу, чувствую, что вы все здесь.

Тот, кого еле подвели к окну,
Тот, кто хоть и родился, но по земле не ходит,

Та, что, покачав прекрасной головой,
Сказала: «Я прихожу сюда, как будто я дома».

Как бы я хотел их всех назвать,
Но списка, конфискованного, не найти.

Для них я сшил этот широкий саван из
Слов, хоть и бедных, но заимствованных у них.

Я их помню всегда и везде,
И не забуду их в новый час нужды.

И заткнут ли мой измученный рот
Из которого кричат ​​сотни миллионов людей,

Тогда пусть и меня помнят
В годовщину моих похорон.

И если они когда-нибудь будут в этой, нашей стране,
Подумайте о том, чтобы поставить мне памятник,

Даю полное согласие,
Но с одним условием — не

Поставь его у моря, где я родился;
Моя последняя связь с морем разорвана.

Не в Царском саду, у знаменитого пня,
Где безответная тень ищет меня,

Но здесь, где я простоял триста часов
И где для меня никогда не открывались ворота.

Потому что даже в блаженной смерти я боюсь
Я забуду грохот Черной Марии.

Забудь как, морозная дверь захлопнулась,
Старуха, как раненый зверь, выла.

И пусть из-под неподвижных бронзовых крышек
Поток слез бежит потоком талого снега,

И голубь арестантский вдали воркует,
И по Неве тихо скользят корабли.

Прибл. 10 марта 1940 г., дом Фонтанка

Грамотный подкаст — Эпизод 8: Реквием Анны Ахматовой

Этот эпизод переносит нас через плач Анны Ахматовой « Реквием / Реквием ». В этом стихотворении или цикле стихов Ахматова высказывается против Великой чистки при Сталине. Мы поражены его пробуждающей силой, поскольку стихотворение основано на сильном личном горе, чтобы передать страдания тысяч россиян во время советского Большого террора.Это также произведение, которое заявляет о своем политическом инакомыслии от самой формы до использования религиозных образов. Хотя это невероятно убедительное чтение, у нас остается ощущение, что сила его поэтики — например, его схема рифмовки и использование размера — несколько теряется при переводе. Тем не менее, если что-то и было потеряно в пути из России, мы узнаем, что международные связи также играют важную роль в увлекательной истории передачи поэмы.

Два гостя-знатока рассказывают нам о « Реквиеме » Ахматовой .Расширенное размышление исходит от переводчика Алекса Сигале, чей перевод Requiem был опубликован в Hopkins Review, и его можно найти здесь. Он также дает чтение на английском языке в начале эпизода, следуя собственному чтению Ахматовой на русском языке. Позже мы берем интервью у Александры Харрингтон, профессора кафедры русского языка Даремского университета, которая много публиковалась об Ахматовой.

Это партнерская ссылка, за которую мы можем получать комиссию.

Источники

Ахматова Анна. Полное собрание стихов Анны Ахматовой . Перевод Джудит Хемшемейер. Zephyr Press, 1990. https://archive.org/details/completepoemsofa0002akhm/page/94/mode/2up/.

Ахматова Анна. «Реквием». Перевод Александра Сигале. The Hopkins Review , лето 2016 г. https://hopkinsreview.jhu.edu/archive/requiem/.

Бейли, Шэрон М. «Элегия для России: Реквием Анны Ахматовой. Славянский и восточноевропейский журнал, том. 43, нет. 2, лето 1999 г., стр. 324-346. JSTOR , www.jstor.org/stable/309548. По состоянию на 22 января 2021 г.

Кац, Борис и Анна Ахматовы. «Насколько Реквием Реквием? Неуслышанные женские голоса в «Реквиеме» Анны Ахматовой». Русское обозрение , том. 57, нет. 2, 1998, стр. 253–263. JSTOR , www.jstor.org/stable/131521. По состоянию на 22 января 2021 г.

Ахматова в Ленинграде | ШабдАавег

Я писал это в первые месяцы пандемии, читая биографию Ахматовой. Я думал, что блокада Ленинграда и пандемия могут быть сопоставимы по своему ощущению тотального социального потрясения.

1.

Я помню дни до того, как воздух
стал опасным. Перед газом

напоминают нам, как глаза носят боль
.

Бомба так медленно падает с самолета

Я размешиваю последнее варенье в чае, наблюдаю
оно оживляется от жара

тополя жиреют
на телах женщин

под ними; их листья

темно-зеленый, не в сезон.

2.

Вот и я пришел к тому самому

осенний пейзаж с

пугал меня всю жизнь

малина

лозы переплетаются друг с другом

есть свежая бузина

ветка в окне

Война на мгновение —

просто тень внутри

устье: идут поезда

направляются к смерти, их

наши тела похожи на другие тела

, уложенные друг на друга,

далеко на юге,

государства не имеют силы.

3.

Хрупкая полоска воздуха. Наша кожа,

как блестящий чемодан,

уехал на поезде. Вдруг

Я открыт, мой порван

платье с его смехом от детей,

мой взрослый сын присоединился ко мне на простуду

в полдень, чтобы сказать мама своим мальчишеским голосом.

Когда я вернусь в Ленинград

все сырое, битое

открыть: мы знаем, кто украл,

кто накопил, кто пошел

на фронт, кто взялся за руки

и умер.Все испорчено,

все цело. Мой чек приходит

от Союза писателей. Мы потеряли всего

наши страдания, некогда личные, наша боль

странно. Небо и все слова ломаются, как хлеб.

Примечание: щи щи.

Творческие и критические работы Бенджамина Бальтазера публиковались или готовятся к публикации в таких журналах, как Massachusetts Review, Boston Review, Jacobin, American Quarterly, Historical Materialism и других. Его книга стихов 2012 года «Посвящение» подробно описывает жизнь еврейских социалистов, занесенных в черный список в эпоху Маккарти, а его книга 2016 года, выпущенная издательством Мичиганского университета, «Антиимпериалистический модернизм», исследует связи между трансграничными антиимпериалистическими движениями и созданием Модернистская культура середины века. Он адъюнкт-профессор полиэтнической литературы в Университете Индианы в Саут-Бенде и живет в Чикаго.

Я пришла к нему в гости… Анна Ахматова – Записки пытливого ума

«Я пришел к нему в гости…» (Александру Блоку)

 Я пришел к нему в гости,
Именно в полдень.Воскресенье.
В большой комнате было тихо,
А за окном мороз.

И солнце, как малина
Над голубовато-серыми клубами дыма
Как сдержанный мастер
Концентрируется, как он выглядит!

Глаза у него такие
Никто не может забыть. Идентификатор
Лучше смотри, лучше
Не смотреть на них вообще.

Но я помню наш разговор,
Дымный полдень воскресенья,
В высоком сером доме поэта
У морских ворот Невы
                       Январь 1914 г.  

Это был 1914 год, когда появился сборник стихов Анны Ахматовой Четки .Это было так хорошо принято, и ее так часто приглашали выступить, что она имитировала комментарий: «Я научила наших женщин говорить, но не знаю, как заставить их замолчать». Ахматова была теперь в авангарде акмеистов, литературного течения среди русских поэтов начала XX века, отвергавшего расплывчатость символизма и стремившегося заменить его «прекрасной ясностью», простотой и совершенством формы. Интеллектуальная и богемная жизнь Санкт-Петербурга, сосредоточенная в неприметном кафе «Бродячая собака» в самом центре города, приветствовала Ахматову как королеву Невы.

Кафе «Бродячая собака» стало местом встречи величайших творческих умов России, а также художественным пространством, где можно делиться работой и вдохновлять друг друга. Это была атмосфера товарищества, артистической и сексуальной интриги. Там Ахматова подружилась с Борисом Пастернаком и познакомилась с ассириологом Владимиром Шилейко, который стал ее вторым мужем.

Темные времена еще впереди. Ахматова, часто называвшая себя Кассандрой, уже в 1914 году писала:

 Как ты можешь смотреть на Неву,
Как вы можете пересечь его мосты? ...
Неудивительно, что я отмечен грустью,
С тех пор, как появилось это видение о тебе.
Острые, черные ангельские крылья,
Скоро судный день;
И цветут малиновые костры
Как розы на снегу.

                    «Как можно смотреть на Неву» 

Книга: Избранные стихи, Анна Ахматова, Folio Society, 2016

Нравится:

Нравится Загрузка…

День начинается со строки Анны Ахматовой Юсефа Комунякаа — Стихи

 Я занимался с тобой любовью, и она маячила там.Мы сидели на маленькой веранде дачи,
И часами слушал морской разговор.
Мне не нужно было поднимать голову, чтобы убедиться, что он все еще там.
В течение нескольких дней он следовал за нами по загрязненным пляжам.
где мальчики пасли коров
И девочки танцевали для мальчиков,
к обменнику,
а потом на рынок. 
Он ушел, когда призрак моей матери
нашел меня сидящим под пальмой,
но это было в фургоне с нами в поездке по стране
когда мы проносились мимо соломенных домов.
Это определенно было там, когда несколько долларов
обменялись руками, и мы поспешили
через таможню, мимо охраны.Я стоял в аэропорту Амстердама,
потягивая бокал красного вина, наполовину погрузившись в
рой цветов, и он был там, задумчивый в углу.
Я вошел в общественный туалет, думая о W.E.B.
похоронен в мавзолее, и все его книги и документы
обратится в прах, и вот он, в тот личный момент,
тот же образ: непристойный, потому что он был построен
чтобы выдержать время, сильнее, чем их дома и алтари.
Семена дыни. Семена бамии в пассатах
направился в новый мир.Я вернулся в толпу
незнакомцев, но он следовал за мной. Я мог видеть путь
рабы путешествовали, и я понял, когда они впервые увидели это
все их высокие боги преклонили колени на земле.
Почему я почувствовал вкус соленой воды во рту?
Мы стояли в очереди на другой самолет,
И когда самолет поднялся над городом
Я знал, что он там, пересекает Атлантику. 
Не чувство, а желание. я был в Аккре
снова, глядя на сводчатый потолок собора
соединения. Я мог видеть корабли в сумерках
поднимаясь из затишья "Удивительной благодати",
волны.Губернатор стоял на своем балконе,
держит меч, указывая на женщину
во дворе, говоря: Тот.
Принесите мне ту высокую, дородную девку.
Порабощенные руки потащили ее к центру,
потом обливали ее ведрами воды,
но она пыталась бороться. Они прижали ее к земле.
Она плакала. Они подтолкнули ее вверх по лестнице. Один шаг,
а затем еще один. О, да, в ней все еще была борьба,
но власть губернатора была абсолютной. Он сказал,
В моих желобчатых костях тирания языка.
На каждой странице хорошей книги есть поэзия.Есть Божья работа, которая должна совершаться в покинутой земле.
В этом целое племя, но я их сломаю
прежде чем они будут в утробе матери, прежде чем они будут зачаты,
еще до того, как о них подумают. Прийти сюда,
не бойся, сюда к губернатору,
здесь, где принимаются законы. я не доставил
голова Помпея или Иоанна Крестителя
на большом серебряном подносе, но я владею твоим прошлым,
настоящее и будущее.  Ты особенный.
Ты не такой, как другие. Да,
Я сломаю тебя кулаками и кошачьей девяткой.Я тебя хорошенько сломаю, с головы до ног,
но сестра, я сломаю тебя очень дорого
ласковыми словами. 

[Без комментариев ]Из «Реквиема» Ахматовой

????????

«?? ????? ????, ????,
?? ????? ????».

1

??? ????????? ????????? ??? ?????????,
? ?????? ???????????? ? ???.
???? ??????: «????? ???? ???????»
? ??????: «?, ?? ????? ????…»

2

????????? ?????? ? ??????,
?????? ????????? ??????,
? ???, ??? ????? ???? ??????,
??? ????? ????????? ? ?? ??????.

??????

1

?????? ?, ??? ????????? ???,
??? ???-??? ??? ???????????? ????,
??? ????????? ????????? ?????????
????????? ????????? ?? ????,
??? ?????? ?? ????????? ? ??????
??????????? ????????? ????,

?????? ????? ?? ????? ????????,
? ? ????????? ?????? ?????? ?????.
? ? ?????? ?? ? ???? ?????,
? ??? ???, ??? ??? ????? ?? ???,
? ? ????? ????, ? ? ????????? ???,
??? ????????? ????????? ??????.

2

????? ???????????? ???????????? ???.
? ???, ? ????, ? ????????? ???:
? ???, ??? ???? ?? ???? ??????,
? ???, ??? ????????? ?? ?????? ?????,
? ???, ??? ????????? ????????? ???????,
???????: «???? ??????, ??? ????».
???????? ?? ???? ????????? ?????????,
?? ?????? ??????, ? ????? ??????.
??? ??? ????????? ? ????????? ??????
?? ??????, ? ??? ?? ???????????? ???.
? ??? ????????? ?????? ? ?????,
? ??? ?? ?????? ? ? ????? ???,
? ???? ?????? ??? ???????????? ???,
????????? ?????? ???????????? ?????,
????? ??? ?? ??? ????????? ????
? ????? ????? ???????????? ???.
? ???? ???????-?????? ? ???? ??????
??????????? ????????? ????????? ???,
???????? ?? ??? ??? ?????????,
?? ?????? ? ????????: ?? ????????? ???
?? ????? ???, ??? ? ?????????
(????????? ? ????? ????????? ?????),
?? ? ????????? ???? ? ????????? ???,
??? ???? ???????????? ???? ???,
? ????, ??? ?????? ? ?????? ?????
? ??? ??? ???? ?? ????????? ?????.
?????, ??? ? ? ?????? ????????? ?????
?????? ???????????? ?????? ??????,
??????, ??? ????????? ????????? ?????
? ???? ??????, ??? ????????? ?????.
? ????? ? ???????????? ? ????????? ???
??? ????? ????????? ???????????? ???,
? ?????? ????????? ????? ????? ?????,
? ???? ???? ?? ???? ??????.

????? 10 ????? 1940,
????????? ???

РАСПЯТИЕ

«Не плачь обо мне, мама.
Я жив в своей могиле.

1

Хор ангелов прославил час великий,
Небеса растаяли в пламени.
Отцу сказал: «Зачем ты меня оставил!»
А матери: «Не плачь обо мне. . .’
[1940. Фонтанный Дом]

2

Магдалина била себя и плакала,
Любимая ученица обратилась в камень,
Но там, где стояла безмолвная мать,
Ни один человек не смел взглянуть.
[1943. Ташкент]

ЭПИЛОГ

1
Я узнал, как падают лица,
Как из опущенных глаз уходит ужас,
Как страдание вытравливает жестокие страницы
Клинописных знаков на щеках.
Я знаю, как тёмные или пепельно-русые пряди волос
Могут внезапно побелеть. Я научился узнавать
Угасающие улыбки на губах покорных,
Дрожащий страх в глухом смехе.
Вот почему я молюсь не за себя
А за всех вас, кто стоял со мной
Сквозь лютейший холод и палящий июльский зной
Под высокой, совершенно слепой красной стеной.

2
Пришел час вспомнить погибших.
Я тебя вижу, я тебя слышу, я тебя чувствую:
Тот, кто сопротивлялся долгому волочению к открытому окну;
Та, которая больше не чувствовала удар знакомой
почвы под ногами;
Та, которая, резким движением головы, ответила:

‘Я прихожу сюда, как домой!’
Я хотел бы назвать вас всех поименно, но список
Убран и больше негде искать.
Итак,
Я соткал тебе этот широкий саван из скромных
слов,
подслушанных тобой. Везде, навсегда и всегда,
Я никогда не забуду ни одной вещи. Даже в новых
горе.
Даже если зажмут мой измученный рот
Сквозь который кричат ​​сто миллионов людей;
Вот как я хочу, чтобы они помнили обо мне, когда я умру
Накануне дня моей памяти.
Если кто-нибудь когда-нибудь в этой стране
Решит поставить мне памятник,
Я даю свое согласие на этот праздник
Но только при условии — не строить его
У моря, где я родился,
Я разорвал свой последний связи с морем;
Ни в Царском парке у священного пня
Где безутешная тень меня ищет;
Построить его здесь, где я простоял триста часов
И никто не открыл задвижку.
Слушай, даже в блаженной смерти я боюсь
Что забуду Черных Марий,
Забуду, как ненавистно хлопнула дверь и старуха
Выла, как раненый зверь.
Пусть льются, как слезы, тающие льдины
Из моих неподвижных бронзовых век
И пусть вдали воркует тюремный голубь
Пока корабли тихо плывут по реке.
[Март 1940. Фонтанный дом]

— Анна Ахматова , «Распятие» и «Эпилог» из Реквием (1935-40)(пер.Саша Солдатов)

Слушайте Анну Ахматову читать Реквием здесь