Ницше как умер: Почему Ницше умер не от сифилиса

Содержание

Почему Ницше умер не от сифилиса

«Он сидел в углу дивана и осматривал свои руки, как будто удивлялся, что они еще ему принадлежат. Очень редко он оставался внимательным, слушая другого… Достойна удивления выдержка престарелой фрау пастор; сознание бесполезности своих усилий ничуть не умерило ее пыла».

Письмо композитора и писателя Генриха Кезелитца, написанное 26 февраля 1892 года, разрушило последние иллюзии. Жизнь Ницше катилась под откос. Философ «Сверхчеловека», порвавший с моралью, состраданием и здравым смыслом и услышавший вместо них «голос жизни», был теперь всего лишь неизлечимо больным, нуждающимся в постоянном уходе человеком, который без чужого сострадания был бы обречен на смерть.

Мать Ницше приняла его к себе. Тогда как немало людей из ее окружения полагало, что сам Господь наказал Фридриха тупоумием и помешательством за антихристианские измышления, она видела в нем «любимого пациента, который не внушает ни малейшего страха, которого всегда хочется ласкать, что часто и случается и, как кажется, приносит ему радость».

Однако Франциска Ницше не успела многого для него сделать. Она умерла 20 апреля 1897 года, и с этого момента его жизнь стала настоящим кошмаром, поскольку о нем начала заботиться его сестра Элизабет. Она превратила своего беззащитного и знаменитого брата в своеобразную куклу для общественности: на него надевали белую простыню, его апатия истолковывалась как состояние мистического парения — и вот уже готов был портрет гуру из лучшего мира. Но этого мало: как убежденная антисемитка, Элизабет позаботилась о том, чтобы «сверхчеловеческая» философия ее брата превратилась в основание идеологии фашизма. Затемненное сознание Фридриха не могло с этим ничего поделать.

За всю свою взрослую жизнь Ницше никогда не был вполне здоров. Он говорил о «сильном ревматизме, который начинался в руках, переползал в шею, а оттуда распространялся на спину и зубы» и о «колющей головной боли». Его часто рвало, да и состояние глаз вызывало у него опасения: «Скоро я либо умру, либо ослепну». Врачи предполагали мигрень, но не могли ему ничем помочь.

Боли были так сильны, что в 1879 году в возрасте тридцати пяти лет Ницше вынужден был оставить свою профессорскую деятельность на филологическом факультете в Базеле. Примирившись с судьбой, он изрек: «Надо быть рожденным для своего врача, иначе погибаешь от него». Писательские его творения в это время тоже менялись. Формулировать длинные тексты он уже не мог из-за постоянных головных болей и ухудшения зрения, и поэтому перешел в область афоризмов: они стали его «фирменной продукцией». Студенты были благодарны ему за то, что в отличие от Канта, Маркса или Гегеля он не мучил их многословными сочинениями. Досрочная пенсия ненадолго улучшила состояние философа. Восемью годами позже его друзья поразились ужасу положения, в котором он находился: «Исчезла былая гордая осанка, пружинящая походка, струящаяся речь, — говорил Пауль Дейссен, знавший философа со школьных лет. — Казалось, он с трудом волочится, чуть наклонившись на сторону, а речь его часто становилась тяжелой и прерывистой».

С января 1889 года Ницше жил в своем любимом городе Турине. Там он пережил последний кризис, после которого так и не восстановился. Душевное расстройство проявлялось в заявлениях, будто он хотел бы посадить Папу Римского в тюрьму или расстрелять Бисмарка и кайзера Вильгельма. Кроме того, он танцевал обнаженным в своем номере и приказал слугам снять со стен все картины, чтобы комната больше походила на храм. По ночам он неистово играл на фортепиано, а днем в долгих монологах объяснял, почему он привержен «мертвому богу». Однажды его пришлось вызволять из рук полиции, потому что он устроил на улице всеобщее столпотворение. Известная легенда, будто он из жалости повалился на шею отстеганному кучером ослу, скорее всего, недостоверна: Ницше никогда не был любителем животных. Говорить с ним было едва ли возможно. Его друг Франц Овербек отмечал: «Он, несравненный мастер выражения, оказался не в силах выразить свои восторги и радости иначе, чем тривиальнейшими словами или причудливыми плясками и прыжками».

Немецкий врач по имени Бауман еще в Турине поставил ему уничтожающий диагноз: слабоумие. Он видел Ницше один-единственный раз в течение нескольких минут. Его также удивил тот факт, что пациент постоянно хочет есть. «Кроме того, он не в состоянии как-либо позаботиться о себе; еще говорят, что этому знаменитому человеку все время нужна баба». Неумеренность в еде и сношениях, бахвальство и завышенная самооценка — основываясь на таких критериях, можно добрую половину рода человеческого записать в слабоумные. Но несмотря на то, что диагноз Баумана являлся скорее поверхностным суждением, чем экспертной оценкой, он бездумно повторялся потом многими специалистами.

Невролог и психиатр Вильгальм Ланге-Эйхбаум позже продвинулся еще на одну ступень вперед в том же направлении: «Ницше был как потухший кратер, и его можно расценивать как типичного сумасшедшего».

Именно Ланге-Эйхбаум объяснил душевное расстройство Ницше сифилисом, укрепив мнение, пользующееся популярностью и по сей день. Этот недуг, якобы все больше разрушая мозг мыслителя, довел его до безумия. Проблема состоит только в том, что сифилис передается исключительно половым путем, а Ницше был более чем застенчив и воздержан. Но и здесь Ланге-Эйхбаум приготовил объяснение: философ якобы подцепил болезнь еще в юности, посетив публичный дом. Доказательств этого Ланге-Эйхбаум предоставить не смог. Хотя, как критик морали, Ницше должен был симпатизировать проституции, а позже, в сумасшедшем доме, бредил о «двадцати четырех блудницах», кружившихся у него в кровати, сам он вряд ли пользовался любовными услугами. Когда он однажды молодым человеком зашел в один кельнский бордель, он тут же сел за фортепиано, чтобы развлечь сотрудниц и гостей сомнительного заведения своей игрой. Этим его визит и закончился. Имели ли место дальнейшие посещения, до сих пор неясно, а отношения Ницше с женщинами из его окружения не имели никакого сексуального подтекста. На основании всех этих фактов можно установить, что он умер девственником.

Даже если чрезвычайно стеснительный мыслитель однажды и был с кем-то в связи, это вряд ли имело отношение к его болезни. Согласно мнению Леонарда Сакса из Монтгомери-центра в Мэриленде, «гипотеза о сифилисе при ближайшем рассмотрении фактов оказывается несостоятельной».

Американский физиолог установил, что в случае Ницше симптомы, обычно сопровождающие сифилис, и вовсе не наблюдались: «Так, например, отсутствовало типичное подрагивание языка». Также пациент в интересующий нас период не выказал никаких признаков затрудненной речи; выражение его лица еще не было безразличным. После туринской катастрофы он еще долго мог писать и говорить. Врачи отмечали, что у Ницше разного размера зрачки, однако это никак не относится к признакам сифилиса, поскольку такая особенность у философа была с детства. На размышление наводит и то, что Ницше после своей душевной катастрофы 1889 года прожил еще одиннадцать лет, намного дольше, чем в то не знавшее антибиотиков время мог прожить заразившийся человек. Больной умирал обычно где-то через пять лет после начала болезни. Сакс предполагает, что сумасшествие Ницше произошло в результате опухоли мозга в области правого зрительного нерва. Об этом свидетельствуют прежде всего сильные боли в правой части головы, которые преследовали мыслителя всю жизнь, а также нарушения зрения: еще задолго до туринских событий Ницше был практически слеп на правый глаз.

Врачи того времени были не в состоянии найти причину слепоты, они могли увидеть в ней либо природный дефект, либо заражение — об опухоли мозга они и не помышляли. Неясно только, почему гипотеза о сифилисе, не будучи подкреплена фактами, существует и по сей день. Возможно, ответ кроется в действиях Элизабет, сестры философа. После смерти брата именно она запретила проводить вскрытие, так как эта процедура не увязывалась с образом непорочного святого. Ницше был похоронен без патологоанатомического осмотра — и это отняло у нас прекрасную возможность узнать правду о его трагическом уходе.

Второе объяснение жизнеспособности сифилитической гипотезы — это существование и в наши дни врачей, оставивших свои научные устремления где-то далеко в стороне и охотно служащих рупорами для провозглашения полуправды. Таким был уже упоминавшийся психиатр Ланге-Эйхбаум, который свои заявления о сифилисе у Ницше представлял как неоспоримую истину: «Ни один сведущий психиатр не может в этом усомниться».

Книга его называлась «Ницше. Болезнь и ее действие» и обещала представить неоспоримые доказательства сифилитической природы умственного расстройства философа. В действительности же Ланге-Эйхбаум избегал научных фактов, а в качестве ниточек для плетения паутины своей теории использовал несколько неподтвержденных сплетен. Научной точности ждать от него в этой книге не приходится. Скорее всего, он увидел неплохую возможность прославиться и решил ею воспользоваться. Ведь только что окончилась Вторая мировая война, и люди жаждали объяснения, отчего происходили зверства последних лет. Это было время подведения итогов, необъяснимое нужно было доступно истолковать, и потому люди были благодарны психиатру, который объявил Гитлера и его идеологического вдохновителя Ницше сумасшедшими. Каждый мог почувствовать себя свободным от вины за соучастие в темных делах Третьего Рейха, отрекшись от прошлого: «Кто бы смог противостоять этому безумству?»

Ланге-Эйхбаум мог быть уверен, что со своей теорией он выступил в подходящий момент. Она создала ему такую добрую репутацию, что его без всякого зазрения совести цитировали десятилетиями. Только в начале XXI века появились некоторые сомнения. Но звучат они еще недостаточно громко и уверенно, особенно если учесть, что идея Ланге-Эйхбаума считается неоспоримым фактом и на страницах книг, и в лекционных залах. Выходит, великий нигилист был все же прав, когда сказал: «Полузнание сильнее положительного знания: оно видит вещи проще, чем они есть на самом деле, и от этого становится доходчивее и убедительнее».

Перед смертью, когда безумие окончательно затопило его разум, он называл себя Дионисом и Распятым: Ницше сделал все лучшее, на что был способен, и не его вина, что мир не смог его понять

Фридрих Ницше — пожалуй, одна из самых противоречивых и заметных фигур своего времени, тот, чья философия не была признана при жизни, но после смерти повлияла на мировоззрение целого поколения. Ниспровергатель идолов человечества, выступающий против общественной морали, религии, призывая искать спасения и силы лишь в себе самом — нашел ли ее в себе сам? Нет, говорят биографы великого философа, указывая на факты его жизни: Ницше не был женат, не имел детей, его личную жизнь нельзя назвать счастливой, имел сложные отношения с родной сестрой, вообще специфически относился к женщинам — он автор знаменитой фразы: «Идешь к женщине — возьми с собой плеть». Но главная трагедия его жизни — это тяжелая болезнь, мучившая его с юности и ставшая затем причиной его трагической смерти.

Ницше на портрете Эдварда Мунка

…Гений у Ницше был неотделим от болезни, тесно с нею переплелся, и они развивались вместе — его гений и его болезнь, — а с другой стороны, еще и тем, что для гениального психолога объектом самого беспощадного исследования может стать все, что угодно — только не собственный гений. Т. Манн

Несправедливость и грязь бросают они вослед одинокому; но, брат мой, если хочешь ты быть звездою, ты должен светить им, несмотря ни на что!
Ф. Ницше «Так говорил Заратустра»

Болезнь Ницще: факты и домыслы

Ницше в возрасте 17 лет

О том, чем же болел Ницше, до сих пор ведутся споры среди поклонников и исследователей его творчества, но однозначного ответа на этот вопрос нет. Известно, что уже с 18 лет он мучился от сильных головных болей, которые к 30 годам стали невыносимыми, к ним добавилась почти полная слепота и бессонница. Также он страдал проблемами с желудком, вероятно, еще с тех пор, как во время службы в армии санитаром переболел тяжелой дизентерией и дифтеритом. Свои головные боли Ницше лечил хлоралгидратом, что, вероятно, еще более усугубляло его психическое состояние. Известно лишь, что именно в самые тяжелые годы своей жизни Ницше писал свои самые сильные произведения, преодолевая трудности, как тот Сверхчеловек, которого он сам и вывел как идеал для подражания в своей философии. Однако сам себя Ницше не считал Сверхчеловеком, определяя себе место между прошлым и будущим, которое еще не наступило, в своеобразном Чистилище.

Ницше на фотографии 1875г

Вот, что писал сам Фридрих Вильгельм Ницше о том периоде жизни:

«…В тридцать шесть лет я опустился до самого низшего предела своей витальности— я ещё жил, но не видел на расстоянии трёх шагов впереди себя. В то время — это было в 1879 году — я покинул профессуру в Базеле, прожил летом как тень в Сан-Морице, а следующую зиму, самую бедную солнцем зиму моей жизни, провёл как тень в Наумбурге. Это был мой минимум: «Странник и его тень» возник тем временем. Без сомнения, я знал тогда толк в тенях… В следующую зиму, мою первую зиму в Генуе, то смягчение и одухотворение, которые почти обусловлены крайним оскудением в крови и мускулах, создали «Утреннюю зарю». Совершенная ясность, прозрачность, даже чрезмерность духа, отразившиеся в названном произведении, уживались во мне не только с самой глубокой физиологической слабостью, но и с эксцессом чувства боли. Среди пытки трёхдневных непрерывных головных болей, сопровождавшихся мучительной рвотой со слизью, я обладал ясностью диалектика par exellence, очень хладнокровно размышлял о вещах, для которых в более здоровых условиях не нашёл бы в себе достаточно утончённости и спокойствия, не нашёл бы дерзости скалолаза».

В 1889 году у Ницше случился первый депрессивный срыв, который, впрочем, можно было принять за обычную меланхолию. В 1899 году он впал в окончательное безумие и до самой смерти в 1900 году разум больше не вернулся к великому философу.

Существует версия, будто бы Ницше умер от последней стадии сифилиса, который подхватил от женщин легкого поведения, где якобы был частым клиентом. Однако, против этого говорят те факты, что, во-первых, Ницше излечился от болезни, по крайней мере, ее видимых симптомов. Во-вторых, есть предположение, что безумие было наследственным: от похожего недуга и в том же возрасте скончался отец великого философа, а через некоторое время спустя — и его младший брат. Однако, исследователь биографии Ницше Р. Дж. Холлингдейл опровергает эту версию, обращая внимание, что отец Ницше, пастор, страдал эпилепсией, а затем получил апоплексический удар после травмы головы и скончался скоропостижно, при вскрытии было выявлено размягчение части его мозга. Но в пользу этой теории говорит наличие психических заболеваний и у других родственников Ницше. Третий аргумент против нейросифилиса — на последней стадии этого заболевания происходит полный распад мозга, паралич и слабоумие, а Ницше и будучи больным играл сонаты Бетховена, чем немало удивлял друзей.

Кроме того, симптомы его последней болезни были схожи и с биполярным расстройством, и с проявлением опухоли головного мозга, эпилепсии в ее церебральной форме, лобно-височной деменции. Но есть еще одна версия современных психиатров, что болезнью Ницше была шизофрения. На это указывает явная противоречивость его идей, которые порой делают невозможным существование друг друга, о чем пойдет речь далее. Также есть еще одна версия, скорее конспирологическая, что в смерти Ницше поучаствовали представители религии, для которой философ был едва ли не главным врагом в то время, да и сейчас, уже после смерти, продолжает вредить.

Читатели работ Ницше, написанных в последние годы его жизни, начиная с 1880 года и произведения «Человеческое, слишком человеческое» с трудом удерживались от соблазна приписать эти труды его безумию, что было бы, несомненно, самым простым путем, слишком похожим на самоуспокоение. При этом важно знать, как сам Ницше относился к своей болезни, сопровождавшей его с самого детства: он был благодарен ей, считал, что она сыграла решающую роль в его духовном развитии: «Только болезнь привела меня к разуму»? — писал гениальный философ, — «Болезнь — это всегда ответ, который приходит, когда мы хотим усомниться в своем праве на свою задачу, когда мы так или иначе пытаемся облегчить ее для себя». Его принцип состоял в том, что нужно жить, а не лечиться.

Его идеи, на первый взгляд, кажутся противоречащими друг другу. «Человек — то, что должно превзойти» призывает, казалось бы, к саморазвитию, и в то же время принять свою судьбу, жить с ней он считает достойным испытанием. Собственное страдание он обратил себе на службу, исследуя его, а вместе с ним человеческий дух, обретающий силу, проходя через испытания. Он, однако же, отвергает идею бренности тела и очищения души от всего дурного, ведь это останавливает саму жизнь. Тело — это движитель жизни, в нем заключена та самая «воля к могуществу».

Его страдание было необходимым условием его творчества, и он не пытался избавиться от него, оставаясь собой. Это придает ему сходство с мучениками христианской веры, которая вдохновляла его в детстве, но затем была им решительно отвергнута, и которую он высмеивал и ниспровергал вместе с человеческой моралью. И в то же время он исповедовал дионисийские идеи, радость жизни и наслаждение ею.

Такое противоречие само по себе способно вызвать головную боль при попытке понять его даже у подготовленного читателя. Это предпосылки к тому, что случится позже, когда, будучи безумным, он скажет о себе: «Я Дионис» и «Я Распятый». Как мы помним, Дионис погиб от безумия, но не своего — был растерзан сумасшедшими женщинами-вакханками, Распятый же сознательно принес себя в жертву человечеству. В Ницше было и то, и другое: он и принес себя в жертву, и сдался безумию, болезни.

Противоречива и жестока его идея Мифа о вечном возвращении: «пусть всякий будет готов бесконечное число раз прожить одну и ту же жизнь». Но жизнь эту человек изменить не может, он волен лишь принять свою судьбу, поэтому вечное возвращение видится поистине ужасным. Победа над собой, по мнению Ницше, заключается в способности принять жизнь такой, какая она есть, без жалости к себе, слабости и стыду — тому, что он называл ресентиментом. Эта победа и означала отдаться своей Воле, которую он называл «волей к власти».

Еще одним важным фактором, влияющим на его болезнь, было неприятие его работ общественностью, как ни странно, но это было важно для великого философа. Казалось бы, он был гордецом, каких поискать, даже, по утверждению психиатров, страдал бредом величия, и в то же время был зависим от оценки его работы. Зависим настолько, что осуждение внушало ему мрачные мысли, отчего состояние его ухудшалось, и он с удвоенной силой принимался бороться, уже не только с болезнью, но и с неприятием себя миром, попав в замкнутый круг этой бесконечной гонки.

В таком состоянии тяжелейшего душевного угнетения и обострения физической болезни, на пределе сил, он писал свою работу, которую сам считал сильнейшей и важнейшей по значимости для человечества: «Так говорил Заратустра». Книга будто действительно вышла из-под пера восточного мудреца, она преисполнена какого-то безумного восторга и нечеловеческой радости жизни, заражающей и очаровывающей читателя. Перед смертью, когда безумие окончательно затопило его разум, Ницше называл себя Дионисом и Распятым, писал странные письма и произносил пылкие, но бессвязные речи, пел, танцевал и лихорадочно двигался.

Ницше накануне смерти, 1899 год

После смерти Ницше случилось то, чего бы он, пожалуй, хотел меньше всего для своего наследия. Его сестра, Элизабет Ницше-Фёрстер, была замужем за ярым антисемитом Бернардом Фёрстером, чье мировоззрение великий философ откровенно не одобрял. Сестра же прониклась взглядами своего мужа, из-за чего между ней и Ницше возник разлад. К концу жизни, будучи уже полностью безумным, Фридрих Ницше оказался на ее попечении до самой своей смерти. Его беспомощность дала Элизабет возможность действовать по своему усмотрению: она самостоятельно издавала его работы, будучи их редактором, и убрала из них все эпизоды, где он отзывался о ней плохо, также она издала «Волю к власти», что не была закончена при жизни великого философа, на основании разрозненных черновиков книги.

Но худшим для Ницше стало то, что в 1930 году Элизабет поддержала идеи нацистов, она лично беседовала с Адольфом Гитлером и передала ему книгу «Так говорил Заратустра», которая вместе с «Майн Кампф» была торжественно возложена в склеп Гинденбурга, и затем эта работа стала одним из столпов нацистской идеологии. Той, которую сам Ницше ненавидел и презирал при жизни. Сама Элизабет получила от Гитлера награду за заслуги перед отечеством в виде пожизненной премии. Несомненно, что в разговоре с нацистским лидером она повернула все так, что Ницше был предвестником идеологии национал-социализма, а его Сверхчеловек — не что иное, как представитель белой расы, совершенное во всех смыслах создание.

Если спросить любого обывателя, имел ли отношение Ницше к нацизму — многие ответят утвердительно, кто-то скажет, что был одним из идеологов, а некоторые представят себе образ юного и романтически настроенного солдата Третьего Рейха, проливающего кровь где-то в окопе на карманный томик «Заратустры». Так злосчастный и великий философ повторил судьбу Христа, чьи идеи, изначально добрые и воодушевляющие, были многократно искажены и послужили основанием для столь злых деяний, как крестовые походы и костры инквизиции. Что ж, Ницше сделал все лучшее, на что был способен, и не его вина, что мир не смог его понять.

Источник – psychosearch.

Фридрих Ницше

В романе «Так говорил Заратустра» Ницше описывает три стадии превращения человеческого духа.

1️⃣🐫 Верблюд — дух, который нагружен тяжелым грузом, это груз познания, ответственности, общественной морали. Человеку говорят: «Ты должен! Ты обязан!», и он берет на себя этот долг. Верблюд, который живет по принципу долга, должен взбунтоваться и превратиться во Льва. В какой-то момент человек понимает, что невыносимо брать на себя столько, он сбрасывает с себя все и говорит: «Я никому ничего не должен».

2️⃣🦁 Лев — это бунт, это жизнь, которая сбрасывает с себя настройки и навязанные ограничения, отстаивает свое право сначала быть, а потом уже все остальное. Лев — это образ нигилиста, который отрицает ценности, долг, истину. Он утверждает только одно — право быть самим собой. Быть самим собой —значит быть кем? Лев — это чистое отрицание, он сбрасывает с себя надстройки долга, но еще не может построить что-то новое. Чтобы двигаться дальше, он должен превратиться в наивного ребенка.

3️⃣👶🏼 Ребенок — стадия, на которой человеческий дух обретает свободу. Ребенок зачеркивает все, что было раньше и начинает жизнь с чистого листа, придумывает ее заново. Ницше призывает нас сбросить ограничения культуры, нравственности и морали и вернуться к подлинному ощущению живой, непосредственной жизни, стать в каком-то смысле детьми и заново переоткрыть для себя весь мир. Заново перепроверить все ценности, выстроить собственные, новые представления, собственную форму долга, не навязанную извне.

➡️ В этом афоризме заключается одна из главных идей философии жизни — надстройки, созданные над жизнью, могут стать настолько тяжелыми и сложными, что начнут противодействовать ей, вместо того, чтобы помогать. Но жизнь все равно больше этих настроек. Она сопротивляется и сбрасывает их с себя. Жизнь не укладывается в те нормы, ценности, ожидания и понятия, которые мы над ней построили. Она всегда больше, чем мы можем о ней сказать.

«Секс вызывал у него отвращение» Ницше не верил в Бога и ненавидел женщин. Как он влюбился в русскую?: Книги: Культура: Lenta.ru

Идеи Фридриха Ницше о сверхчеловеке, смерти Бога, воле к власти и рабской морали поставили под сомнение принятые в XIX-XX веках общественные нормы и модели политических отношений и оказали значительное влияние на западную культуру. Им восхищались Альбер Камю, Айн Рэнд и Мартин Бубер. На русском языке вышла подробная биография философа «Жизнь Фридриха Ницше», написанная Сью Придо. С разрешения издательства «КоЛибри» «Лента.ру» публикует фрагмент текста, посвященный отношениям Ницше с будущей писательницей, философом и психоаналитиком Лу Саломе и философом Паулем Рэ.

Еще не успев познакомиться с Ницше, Лу решила жить с ним и Рэ в тройственном союзе. Она представляла себе Heilige Dreieinigkeit — Святую Троицу философствующих свободных умов, «почти до краев переполненных духовностью и остротой разума».

Ее фантазии обрели плоть за время, предшествующее прибытию Ницше в Рим: она проводила с Рэ миазматические ночи в прогулках вокруг Колизея, когда он рассуждал о философии и изводил ее бесконечными разговорами о своем блестящем друге.

«Сознаюсь честно: я была совершенно убеждена в том, что мой план — настоящее оскорбление общепринятых норм, и, тем не менее, план этот был осуществлен, хотя сначала я увидела все это во сне. Мне приснился замечательный рабочий кабинет с книгами и цветами, где проходили наши беседы, рядом — две спальни, а в зале — веселый и одновременно серьезный круг друзей-единомышленников». Не вполне понятно, правда, как распределялись по двум спальням три человека.

Этот необычный план Лу не скрыла от Мальвиды, которая назвала его бесстыдной фантазией и серьезно обеспокоилась. Слабая мать Лу, постоянно переигрываемая дочерью, узнав об этой схеме, решила вызвать на подмогу ее братьев. Все были против. Даже Рэ, по словам Лу, был «еще растерян», хотя и влюблен по уши.

За первые три недели он успел предложить ей руку и сердце, включив в предложение необычное условие — нужно было обходиться без секса, потому что секс вызывал у него отвращение

Лу секс тоже был противен из-за подростковой травмы в Санкт-Петербурге: ее почтенный учитель, пожилой женатый голландский священник с дочерьми ее возраста, внезапно попытался взять ее силой. Предложение mariage blanc, сделанное Рэ, пришлось бы ей по вкусу, если бы она заботилась о своей репутации. Респектабельности оно бы ей точно прибавило. Но Лу собственная репутация не беспокоила вовсе. Она прожила долгую жизнь и ничто так не любила, как эпатирование буржуа.

20 апреля 1882 года Ницше сел на паром и покинул Мессину, а 23 или 24 апреля прибыл в Рим. Несколько дней он приходил в себя у Мальвиды на роскошной вилле Маттеи, а затем был признан достаточно оправившимся от морского путешествия, чтобы познакомиться с Лу. Все решили, что встретиться лучше всего в соборе Святого Петра — довольно забавный выбор для атеистической компании свободных умов.

Он был в Риме впервые. Никакой путеводитель не мог подготовить его к пути с виллы Мальвиды рядом с Колизеем в собор Святого Петра, где он должен был наконец встретить загадочную девушку. Как Тесей, следовавший за нитью Ариадны по лабиринту Минотавра, он следовал за тенью, отбрасываемой колоссальной Тосканской колонной Бернини. Когда он вошел в темный, окуренный благовониями собор, то никак не мог найти ее глазами. Впоследствии Лу станет роскошной и пышной красоткой, рядящейся в шелка с оборками и меха, но в то время ее неизменная униформа ученицы философа свидетельствовала о монашеской чистоте: темное платье в пол с длинными рукавами и высоким воротником, а под ним тесный корсет, который подчеркивал фигуру в виде песочных часов. Русые волосы были тщательно убраны назад, открывая лицо классической русской красавицы — широкое и с высокими скулами. У нее были голубые глаза, взгляд которых часто описывали как умный, пристальный и страстный. Она сознавала свою красоту и наслаждалась властью, которую она ей придавала. Она рассказывала, что прежде всего ее в Ницше поразила сила его глаз. Они заворожили ее. Казалось, они смотрели больше внутрь, чем наружу. Полуслепой, он не рыскал глазами и не отводил их. Характерное для близоруких людей впечатление тяжелого, пронзающего собеседника взгляда полностью отсутствовало. «Прежде всего его глаза казались защитниками и привратниками его сокровищ — немых тайн, которые не должны были открываться непрошеному гостю».

Но это заключение, вероятно, было сделано позже. В соборе на нем были темные очки, без которых он просто ничего бы не увидел. А Лу не смогла бы изучить его глаза сквозь толстые стекла, да еще в полумраке собора.

«Направленный внутрь, как будто на расстоянии», — так Лу описывает его взгляд. Это вполне можно принять за автопортрет — описание ее собственных глаз. Другие часто писали, что ее глаза обладали странным качеством — казалось, что они смотрели на дальние горизонты. Приходилось щелкать пальцами, чтобы завладеть ее вниманием, добраться до ее внутреннего мира, заставить увидеть физическую реальность прямо перед нею. Противоречивое сочетание опрометчивой, страстной безрассудности и этих странных взглядов вдаль обеспечило ей исключительный дар добиваться признаний. Она слушала, как зеркало, отражающее мысли говорящего. Говорила она мало, но сама ее пассивность воодушевляла на дальнейшие откровения. Именно ей в свое время сам Зигмунд Фрейд доверил психоанализ своей дочери Анны.

Фото: Fine Art Images / Diomedia

Ницше поприветствовал ее словами, которые явно были отрепетированы: «Какие звезды свели нас вместе?» «Цюрихские», — ответила она, опуская всех на землю.

Сначала ее голос с русским акцентом показался Ницше резким. Да и она сначала была разочарована. Ей представлялся человек-водоворот, такой же дерзкий и революционный, как его разум, или по крайней мере человек выдающейся наружности. Перед ней же стоял человек настолько обычный, настолько малопримечательный, что это было попросту смешно. Невысокого роста, спокойного поведения, с тщательно причесанными прямыми каштановыми волосами и в аккуратной одежде: казалось, он поставил себе цель не привлекать ничьего внимания. Он говорил тихо, почти беззвучно. Даже смеялся он тихо. Его задумчивость производила впечатление тщательно продуманной. Когда он говорил, то немного сутулился — казалось, чтобы получше протолкнуть слова. У нее было неприятное ощущение, что Ницше частично выключен из разговора.

Разве так должен был выглядеть иконоборец, который, по словам Рэ, хвастался, что считает напрасно прожитым день, когда не отказался по меньшей мере от одного из своих убеждений? Его немое одиночество было для нее настоящим вызовом. Ей хотелось узнать, почему он оставляет между своим истинным «я» и миром такую дистанцию. Она чувствовала, что сбита с толку его «воспитанным, элегантным поведением». Это воспитанное и элегантное поведение, разумеется, было таким же отрепетированным, как и его приветствие, которое мгновенно перенесло их в высший мир судьбы и предначертаний, поместив их встречу в колесо вечного возвращения в соответствии с цитатой из его второго «Несвоевременного размышления», «О пользе и вреде истории для жизни»: «. ..При одинаковой констелляции небесных тел должны повторяться на земле одинаковые положения вещей вплоть до отдельных, незначительных мелочей; так что всякий раз, как звезды занимали бы известное положение, стоик соединялся бы с эпикурейцем для того, чтобы убить Цезаря, а при другом положении Колумб открывал бы Америку».

Пока Лу и Ницше беседовали в соборе Святого Петра, Рэ скрывался в темноте ближайшей исповедальни — якобы с благочестивым намерением поработать над своими записями, а на деле, конечно, чтобы подслушивать. Лу утверждает, что они с Ницше сразу же пустились в обсуждение своего будущего тройственного существования и места обитания, однако затем она сама противоречит своему сну о «Святой Троице», утверждая, что Ницше предложил изменить уже составленный ею на пару с Рэ план, объявив, что в интеллектуальном партнерстве должны жить лишь они вдвоем. Что бы ни случилось в первую неделю их знакомства в Риме, нет сомнения, что эти трое собирались жить вместе.

Ницше отнесся к предложенной схеме с энтузиазмом. Он хотел снова стать студентом и посещать лекции в Сорбонне, надеясь получить научные доказательства своих идей о вечном возвращении. Лу и Рэ охотно отправились бы в Париж, где могли бы возобновить знакомство с Иваном Тургеневым.

Фридрих Ницше

Фото: Hulton Archive / Getty Images

Встреча в соборе так утомила Ницше, что ему пришлось вернуться к постельному режиму на вилле Мальвиды, где его навестили Рэ и Лу. Он охотно читал и декламировал им из книги, которую писал, — «Веселой науки». То был искрометный выплеск неудержимого хорошего настроения, которое пришло к нему на пороге новых приключений. В предисловии он утверждает, что книга написана ради развлечения после долгого отчуждения и бессилия, что она отражает возвращение веры в завтрашний день, выражает предчувствие грядущих вновь открытых берегов. Он начал писать ее в Генуе, как раз в то время, когда был зачарован ничем не усложненной телесностью «Кармен», воплощением в образе Кармен вечной женственности и напряженным ожиданием знакомства с прекрасной умной девушкой Лу Саломе, которая в Риме только и говорила всем, как мечтает с ним встретиться. И вот они встретились — и замаячила перспектива Парижа.

Несмотря на весь интерес к Ницше, Лу не читала ни одной его книги. Ну и ладно: ее яркость, ум и серьезность произвели на него глубочайшее впечатление.

Ницше имеет репутацию женоненавистника, которая в принципе вполне заслужена. Много раз он отрицательно отзывался о женщинах — в основном в тех случаях, когда его уж очень изводили мать и Элизабет. Но в описываемый период его сочувствие к женщинам и проникновение в женскую психологию были весьма примечательны.

В афоризмах о женщинах из «Веселой науки» заметны доброта и сочувствие. Еще важнее здесь его революционная идея о том, что в парадоксальном воспитании женщин высшего класса есть нечто удивительное и ужасное. Их держали в полнейшем неведении относительно вопросов пола, убеждали, что все, связанное с полом, — зло, которого необходимо стыдиться. И затем их, словно молнию, метали в объятья брака, подвергая ужасам супружеских обязанностей, — и с кем! С человеком, которого они должны были больше всего любить и ценить! Как могли они справиться с неожиданным и шокирующим соседством божества и зверя? «[Женщины] тут действительно завязали себе такой душевный узел, равного которому не сыщешь!» — проницательно заключал он.

Таким вполне могло быть описание отношений Лу с ее почтенным пожилым учителем и долговременной травмы, которую нанесло ей его внезапное хищное нападение, обращение божества в зверя.

За неделю, которая прошла после первой встречи в соборе Святого Петра, Лу еще больше увлеклась Ницше. Она считала его человеком, который неуклюже носит свою маску. Ей было очевидно, что он пытается вписаться в мир. Он напоминал божество, вышедшее откуда-то с вершин диких гор и надевшее костюм, чтобы казаться человеком. Бог должен носить маску, иначе люди погибнут, ослепленные его сияющим образом. Это позволило ей думать о том, что сама она никогда не носила маску, — ей никогда не требовалась маска, чтобы ее поняли. Маску Ницше она сочла умиротворяющей, обусловленной его добротой и жалостью к другим. Она цитировала его афоризм: «Всякий глубокий ум нуждается в маске, — более того, вокруг всякого глубокого ума постепенно вырастает маска». (…)

С самого начала Ницше всерьез воспринял идею тройственного сожительства. Он в шутку переименовал союз в несвятую троицу, но в то же время достаточно серьезно относился к общественным условностям, так что чувствовал необходимость защитить репутацию Лу, предложив ей вступить в брак: «Я считаю себя обязанным защитить вас от людских сплетен и сделать вам предложение…» Передать предложение он попросил Рэ.

Поручение для Рэ было довольно забавное, ведь он сам уже сделал предложение Лу и влюблялся в нее только сильнее. Получив предложение и от Ницше, Лу обеспокоилась, что соперничество за ее руку поставит под удар весь интеллектуальный эксперимент. Не было сомнений, что все предприятие будет, как и должно, зависеть от силы эротической энергии, которая, однако, не должна превращаться в физическую связь. Она попросила Рэ передать отказ от ее имени и объяснить Ницше, что она вообще принципиально не намерена выходить замуж. Кроме того, практично добавляла она, вступив в брак, она потеряет свою пенсию дочери русского дворянина — единственные средства к ее существованию.

В Риме становилось сыро и вредно для здоровья. Ницше уже давно лежал в постели. Для выздоровления ему требовался холодный свежий воздух. Он решил вместе с Рэ уехать на север, в Итальянские Альпы. Лу очень хотелось к ним присоединиться, и она умоляла Рэ это устроить.

«Госпожа Лу, моя повелительница, — отвечал Рэ. — Завтра утром, около одиннадцати, Ницше нанесет визит вашей матери, и я буду его сопровождать, дабы выказать свое уважение… Ницше не может ответить, как он будет чувствовать себя завтра, но он хотел бы непременно представиться вашей матери, прежде чем мы вновь увидимся на озерах».

Мать Лу прямо предостерегла Ницше от общения с ее дочерью. Лу была опасна и неконтролируема, подвержена диким фантазиям. Однако план продолжал разворачиваться. Лу с матерью выехали из Рима 3 мая, а Рэ и Ницше — на следующий день. 5 мая все они воссоединились в Орте, где на следующий день Ницше и Лу ускользнули от остальных и совершили восхождение на Монте-Сакро — гору, укорененную в мифах и символике не меньше, чем Пилатус.

Восхождение на гору вместе с Лу он впоследствии описывал как великолепнейший опыт в своей жизни. (…)

Пауль Рэ

Фото: public domain

В процессе восхождения они вели беседу о своем юношеском богоборчестве. Она сочла, что он, подобно ей самой, на самом деле весьма религиозен. Она тоже в раннем возрасте утратила некогда горячую христианскую веру. Оба разговаривали о глубоких и неудовлетворенных религиозных потребностях. Это противопоставляло их Рэ, чей упрямый бездушный материализм казался им даже оскорбительным. Ницше подверг ее своего рода философской проверке — тщательно опросил ее на предмет знаний и верований. Ее ответы, по его словам, он счел такими разумными и созвучными своим идеям, что доверил ей некоторые мысли, которые не поверял еще никому. Правда, что это были за мысли, она не говорит. Возможно, он развивал свою теорию вечного возвращения, которая владела его умом в то время. Мог он упомянуть и пророка Заратустру, которого рассматривал как возможного будущего выразителя своих взглядов. Мог поделиться и другой своей тайной — идеей смерти Бога, описанной в книге «Веселая наука», которую как раз готовил к публикации.

Впоследствии он писал Лу: «В Орте я задумал план шаг за шагом подвести вас к заключительной идее моей философии — вас я посчитал первым человеком, готовым к этому».

Восхождение на Монте-Сакро убедило его, что в Лу он нашел ученицу, которую так долго искал. Она должна стать непоколебимой проповедницей его идей и проводником его мыслей.

Лу предсказывала, что Ницше станет пророком новой религии, а учениками его станут герои. Оба они писали, насколько похоже думали и чувствовали, как подхватывали слова друг друга. Они кормили друг друга словами, как кормят друг друга с ложечки едой. Индивидуальность стиралась: они додумывали мысли друг друга и заканчивали друг за другом предложения. Когда они спустились с горы, он тихо сказал ей: «Благодарю вас за самый великолепный сон в моей жизни».

При виде того, как они спускаются, лучась от счастья, как будто занимались на вершине горы любовью, мать Лу пришла в ярость, а Рэ обезумел от ревности. Он засыпал ее вопросами, а Лу спокойно отбила его мелочные атаки, ответив: «Один лишь его смех — уже деяние».

Прошли годы, между ними произошло много всего, но никто из них не отрицал глубочайшей важности обретенного ими на Монте-Сакро интеллектуального и духовного единения, хотя никто из них и не объяснял его причин.

Лу прожила долгую жизнь, и ее часто спрашивали, целовались ли они с Ницше на Монте-Сакро. В ответ она, устремив глаза куда-то вдаль, говорила: «Целовались ли мы на Монте-Сакро? Я уж и не помню». Ницше же никто не решался задать тот же вопрос.

Перевод Александра Коробейникова

Почему «Бог умер»? Три интерпретации

Свою репутацию заядлого нигилиста Фридрих Ницше приобрел за счет вложенной им в уста Заратустры фразы «Бог умер». В рамках курса, посвященного основным концептам философии Ницше, Concepture публикует статью о метафоре «смерти Бога» и ее интерпретации различными философами.

Культурологическая интерпретация

Полисемия ницшеанских образов – общепризнанный факт. «Смерть Бога» – не исключение. Возможностей интерпретации этой метафоры – воз и целая тележка. Наиболее распространенной является культурологическая трактовка, согласно которой «Бог» означает традиционные европейские ценности, а «смерть Бога», соответсвенно, – их девальвацию.

Чисто исторически это было обусловлено развитием позитивизма. Усиление роли естественных наук, потеснивших теологию, вошедшая в моду теория Дарвина, всевозможные революционные настроения и движения – все это способствовало «закату Европы».

Однако для Ницше гораздо более важное значение имело иное. Он полагал, что преобладающая в истории европейской культуры аполлоническая тенденция, основанная на иллюзорных трансцендентных ценностях, настолько ослабила людей, что когда эта тенденция начала ослабевать, европейцы моментально впали в нигилистические умонастроения.

То есть Ницше вовсе не сетует на «смерть Бога», он недоволен реакцией людей на нее. Пессимизм, нигилизм, унылое оцепенение, чувство бессмысленности – для Ницше это признаки слабой воли к жизни, культивируемой христианством.

Религиозная интерпретация

Религия, согласно Ницше, превратила людей в рабов. Раб – это тот, кто не может основание своей жизни находить в себе самом. Как только научные открытия пошатнули авторитет религии, тут же вскрылась рабская сущность европейцев. «Если бога нет, то все позволено».

Раб не способен на самоограничение. Безумие, возникшее в тот период, а затем накрывшее всю Европу – доказательство правоты Ницше относительно его презрительных оценок своих современников.

Если обращаться к религиозной интерпретации метафоры «смерти Бога», любопытную трактовку можной найти у Дитриха Бонхеффера. Он полагал, что это вполне позитивное понятие, означающее моральную зрелость субъекта, лишающее христианина возможности оправдывать свое невежество ссылкой на высшую инстанцию.

С момента фиксации «смерти Бога» как некоего историческо-религиозного факта каждый верующий человек обязан принимать моральную ответственность персонально на себя. Бонхеффер, ставший жертвой нацистcкого режима, радикально пересмотрел традиционные позиции религии в обществе и предложил модель «христианства без Бога», в котором сохраняются все нравственно-этические императивы, но их основание переносится из Бога в отдельного человека.

Философская интерпретация

В рамках философского прочтения ницшеанской метафоры «смерть Бога» понимается как отказ от детерминизма и логоцентризма. Понятие «Бога» выражает идею наличия финальной и исчерпывающей внешней детерминанты, и метафора «смерти Бога», соответственно, – дискредитацию идеи внешнего причинения. «Смерть Бога» в таком случае оказывается не только констатацией некой деструкции, но и утверждением поля новых возможностей осмысления реальности.

Например, самораскрытие объекта в становлении множественного, его автономный креативный потенциал. Если раньше объект расценивался исключительно как зависимый (гетерономный), подчиняющийся централизованным командам системы, то в новом индетерминистском варианте объект помещается в «антикибернетический» контекст (ризома у Делеза, трансгрессия у Фуко).

«Смерть Бога» в философии постмодернизма означает освобождение объекта от внешних принудительных инстанций: в литературе текст освобождается от автора, в политике гражданин – от государства, в искусстве художник – от традиций, в философии мыслитель – от гегемонии логоцентризма и т. д.

Если «Бог» означал трансцендентность, то его «смерть» означает выдвижение на первый план имманентности. Имманентность же означает плюральное самодвижение смысла. Множественность равнозначных интерпретаций, свобода конституирования и прочтения семантического поля.

Как отмечает Фуко, «смерть Бога освобождает существование от существования, которое его ограничивает». Поскольку культурная парадигма, основанная на констатации «смерти Бога», отрицает закономерность и необходимость, ее главными параметрами становятся вероятность и случайность. Перефразируя Эйнштейна, можно сказать, что «смерть Бога» означает только то, что «Бог играет в кости».

*Бог умер. Ницше. Ницше умер. Бог. Оба вы ***асы. Vassya Pupkin ▷ Socratify.Net*

«Бог умер!» – почему Ницше так сказал? | Нескучная философия

Да, действительно, Ницше так написал. Больше 100 лет назад. Но и сегодня его высказывание горячо обсуждают: кто-то обвиняет философа в резком неуважении к верующим и к самому Богу, а кто-то пытается докопаться, что же Ницше имел в виду на самом деле.

Источник: commons.wikimedia.org
Источник: commons.wikimedia.org
Наиболее ярко и часто философ говорит о смерти Бога в своей работе «Весёлая наука». Например, так:
«Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами — кто смоет с нас эту кровь?»
Некоторые настолько буквально восприняли слова автора, что сочинили на тот же манер противоположное высказывание, разгуливающее сейчас по Интернету:
«Бог умер. Ницше. Ницше умер. Бог».
На самом деле Ницше вовсе не хотел сказать, что жил-был Бог, а потом вдруг умер, как умирает человек. Стоит отдать должное – в плане метафор и иносказаний Фридрих Ницше был настоящим мастером. Он любил запутывать и даже шокировать читателя. И, конечно, под смертью Бога философ имел в виду нечто иное.
Что Ницше имел в виду?
Философ был хорошо осведомлён как об истории Западной цивилизации, так и об истории христианства, которое было основой западных моральных ценностей. Наблюдая уже в то время надвигающийся кризис христианской нравственности, под смертью Бога он имел в виду утрату веры и моральных основ человека.
Источник: pixabay.com
Источник: pixabay.com
Со смертью Бога, если выразиться образно, на месте Бога в душе человека образуется зияющая дыра, которую нужно заполнить новыми ценностями. И так мы приходим к другому концепту Ницше – необходимости «переоценки ценностей».
Почему ополчились именно на Ницше?
Непонятно, почему наши современники ополчились именно на Фридриха Ницше за это его высказывание. Например, Хайдеггер тоже обращался к идее о смерти Бога, но имел в виду не упадок моральных ценностей западной цивилизации, а упадок самой философии.
Источник: commons.wikimedia.org
Источник: commons.wikimedia.org
Удивительно, но некоторые представители движения «теотанатологов» полагали, что Бог умер в самом прямом смысле этого слова. Ещё одна их версия – что Бог растворился при сотворении мира.
В чем можно обвинить философа?
Если вы христианин, то можете представить в обвинение философу его открытую неприязнь к самому христианству. Это да. Но стоит отметить, что Ницше критикует не только христианство: он утверждает, что никакая религия в действительности не истинна, что обо всех религиях нужно судить по их социальным последствиям.
Хотя некоторые вовсе не воспринимают слова Ницше всерьез, указывая на то, что философ просто напросто был не в своём уме. И правда, больше 10 лет Ницше провел в психбольнице. Но это совсем другая история.
Подписывайтесь на «Нескучную философию» — впереди много интересного!
Ницше мертв | Национальный фонд гуманитарных наук
В течение предыдущего десятилетия произведения Ницше штурмом покорили немецкую культуру. Один из друзей Кесслера пошутил, что «шесть образованных немцев не могут собраться вместе в течение получаса без упоминания имени Ницше». Ницше стал героем — и культовой фигурой — для тех, кто хотел переосмыслить Германию; и злодеем для тех, кто оставался привязанным к протестантским корням Германии и традиционному порядку.
Трагический закат философа только добавил к его загадочности.Ницше перенес серьезный психический срыв в 1888 году, как раз в тот момент, когда его идеи загорелись за пределами академических кругов. Некогда блестящий ученый и философ, опустившийся до умственного познания ребенка, понятия не имел, какой знаменитостью он стал.
Поскольку идеи Ницше применялись художниками-авангардистами, психоаналитиками и расистскими идеологами для различных и противоположных целей, его смерть спровоцировала битву за его наследие. Кесслер, видный меценат и деятель с хорошими связями на европейской художественной сцене, принял участие в борьбе.
Граф был человеком ненасытного ума и бесконечного обаяния, а также глубоко преданным дневником. В возрасте двенадцати лет он начал вести дневник, создав сокровищницу для историков, пишущих о художественных силах вильгельмовской Германии и Прекрасной эпохи. Кесслер, казалось, встречался или знал всех важных людей — более сорока тысяч имен фигурируют на пятнадцати тысячах страниц, написанных за пятьдесят семь лет. С дисциплиной великого репортера он зафиксировал бесчисленное множество замечательных моментов, описывающих в мельчайших подробностях сейсмические политические сдвиги, потрясшие Европу с начала века до Третьего рейха.Лэрд М. Истон, биограф Кесслера, отредактировал и перевел отрывки из ранних лет графа, чтобы создать «Путешествие в бездну: дневники графа Гарри Кесслера, 1880–1918 » (Кнопф). Среди его многочисленных историй притаилась встреча Кесслера с жизнью и наследием Ницше. Когда Кесслер был молодым человеком, сочинения Ницше дали ему основу для мышления, выходящего за рамки уравновешенных категорий его буржуазного воспитания. Со временем Кесслер превратился сначала в замечательного эстета, а затем в дипломата и шпиона.У. Х. Оден, считавший Кесслера своим другом, назвал его «вероятно, самым космополитичным человеком из когда-либо живших».
В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, Кесслер направил свои организаторские таланты на разработку и сбор средств для мемориала в честь Ницше. Но не только он проявлял живой интерес к наследию философа. У Элизабет Ферстер-Ницше, сестры философа, были свои представления о том, как следует использовать работу и жизнь ее брата.

ЖИЗНЬ И ЛЮБОВЬ ФРИЦА И ЭЛИЗАБЕТ
Близкие по возрасту Фриц (так его называли друзья и родственники) и Элизабет связывали узы, которые стали еще крепче после потери их отца, лютеранского священника, который умер в 1849 году, когда Фрицу было четыре года, а Элизабет три. В детстве Фриц получил прекрасное образование, которое поощряло его интерес к литературе и музыке. В 1864 году он поступил в университет в Бонне, а в следующем году переехал в Лейпциг, оставив Элизабет с Франциской, их властной матерью. Учеба Фрица и знакомство с большим миром в другом смысле увели его от сестры и семьи. Он пришел к вопросу о месте Бога и религии, а затем отказался от теологии в пользу филологии. Его разочарование в христианстве вызвало первый из многих разногласий с Элизабет, которую смутило его неприятие веры их отца.
В 1869 году, после несчастного случая на велосипеде, прервавшего его военную службу, Ницше принял должность преподавателя классической филологии в Базеле, Швейцария. В том же году он познакомился с композитором Рихардом Вагнером. Несмотря на разницу в возрасте в три десятилетия, двое мужчин установили интеллектуальную связь благодаря своей любви к музыке и пониманию философии Артура Шопенгауэра. В «Рождении трагедии », опубликованном в 1872 году, молодой мыслитель утверждал, что западная культура достигла своего апогея при греках, но оперы Вагнера ближе всего подошли к воплощению греческой традиции в современных терминах.
Здоровье Фрица никогда не отличалось крепким здоровьем, и его мания работы часто делала его истощенным и уязвимым для болезней. Его тело также медленно поглощал сифилис, которым он заразился от проститутки. Обеспокоенная письмами о мигренях и проблемах с желудком, Элизабет в 1870 году отправилась в Базель, чтобы заботиться о своем брате. В течение следующих восьми лет она подолгу занималась его домашним хозяйством, чтобы он мог учить и писать.
Отношения Фрица с Вагнером со временем приобрели динамику отца и сына, и сына начало раздражать властное влияние отца.Посетив Байройтский фестиваль, открытый в 1876 году в честь музыки Вагнера, Фриц пережил обращение: оперы Вагнера были не пробуждением греческой культуры, как он сначала думал, а зрелищем, потворствующим самым низким импульсам недавно объединенной Германии. Были у него сомнения и в шопенгауэровском пессимизме, и в антисемитизме, пронизывавшем мировоззрение Вагнера.
В 1878 году Ницше опубликовал книгу « Human, All-Too-Human , », в которой содержалась критика христианства и антисемитизма. Книга расстроила Элизабет, которая была обезумела от того, что Фриц, возможно, сделал ее персоной нон грата для Вагнеров и их круга общения. Напряжение заставило Элизабет бросить своего брата и вернуться в Германию. Не имея возможности вести собственное домашнее хозяйство, Ницше оставил свой пост в Базеле и стал странствующим философом.
Затем братья и сестры начали ссориться из-за личной жизни друг друга. В 1882 году, в возрасте тридцати семи лет, Фриц сильно влюбился в Лу Саломе, двадцатиоднолетнюю русскую девушку, столь же умную, сколь и красивую.Фриц находил ее разум опьяняющим, наслаждаясь их нескончаемыми философскими дискуссиями. Элизабет, которая ценила респектабельность и яростно защищала свои отношения с Фрицем, считала нетрадиционную Саломею угрозой. Она возражала против плана Саломеи о «философском монастыре», в котором Саломея, Фриц и философ Поль Рэ создадут платоническую семью. И она съежилась от стыда, когда Саломея поделилась с их кругом общения фотографией, на которой Саломея с кнутом в руке ведет тележку, запряженную Фрицем и Рэ.
В Фридрих Ницше: Философская биография Джулиан Янг предполагает, что Ницше поставил сцену как дань уважения порабощению его и Рэ чарами Саломеи. Фотография также послужила источником вдохновения для пресловутого замечания в Так говорил Заратустра : «Ты ходишь к женщинам? Не забудь кнут».
Разозлившись на вмешательство своей сестры, Фриц обвинил ее в «грязном и оскорбительном» поведении. У Фрица были свои проблемы с помолвкой Элизабет с Бернхардом Фёрстером, ведущей фигурой антисемитского политического движения Германии.В 1881 году Фёрстер организовал безуспешную кампанию петиций с требованием, чтобы правительство зарегистрировало всех евреев, ограничило еврейскую иммиграцию и запретило евреям преподавать. Когда политическая деятельность Фёрстера стоила ему преподавательской работы, он решил направить свою энергию на создание Новой Германии , расово чистой немецкой колонии в Парагвае. Первоначально скептически относясь к радикализму Фёрстера и его колониальному проекту, Элизабет приняла его идеи, найдя их более приемлемыми, чем неприятие Бога ее братом. К 1884 году братья и сестры перестали разговаривать друг с другом. «Этот проклятый антисемитизм. . . является причиной радикального разрыва между мной и моей сестрой», — писал Ницше другу.
В течение следующего года они помирились. Элизабет даже попросила Фрица быть шафером на ее свадьбе. Он отказался — стоять на церемонии означало одобрить брак, чего он не мог сделать. Элизабет вышла замуж за Ферстера 22 мая 1885 года, в годовщину дня рождения Вагнера. В конце октября Фриц пожелал Элизабет всего наилучшего перед ее отъездом в Парагвай, втайне счастливый установить физическую и философскую дистанцию между собой и Фёрстером.Это был последний раз, когда Элизабет видела своего брата в здравом уме.
К 1888 году Ницше стал весьма известен. В Копенгагенском университете прошла серия лекций о его философии, и в работе находились переводы его ключевых работ. Перспектива была настолько многообещающей, что он навел справки о выкупе своего произведения у своего издателя.
Но больше всего слава его была за границей, жаловался он: «В Вене, в Петербурге, в Стокгольме, в Копенгагене, в Париже, в Нью-Йорке — везде меня обнаруживали; но не в тени Европы, Германии.
В начале 1889 года он потерял сознание, его тело было истощено почти двумя десятилетиями борьбы с сифилисом. Придя в сознание, философ объявил себя реинкарнацией Диониса. Это было не иронично-философское воззвание, а отчаянный крик колеблющегося ума. Это был конец его интеллектуальной жизни и начало его бессмертия. Но когда Фридрих Ницше и девятнадцатый век вступили в свои последние годы, немецкие читатели начали принимать произведения этого местного сына.
«Огромное волшебство заключалось в лиризме, красоте и силе языка Ницше. Философ был немецким мыслителем с немецкими корнями и занимался тем, что считалось в основном немецкими проблемами», — пишет Стивен Э. Ашхейм в «Наследие Ницше в Германии, 1890–1990» .
Кесслер был одним из тех, кто был очарован магией. Родившийся в Париже в 1868 году в семье гамбургского банкира и британской наследницы, он провел свое детство между викторианской Британией и вильгельмовской Германией.Националистический пыл конца девятнадцатого века в сочетании с давлением со стороны отца сделал невозможным быть гражданином Европы, как предпочел бы чувствительный молодой человек. Столкнувшись с перспективой стать банкиром, Кесслер на этот раз заявил о себе и убедил родителей позволить ему изучать право и историю искусств в Бонне и Лейпциге. Когда пришло время выполнять военную службу, он получил место в элитных уланах Третьей гвардии.
Благодаря своим исследованиям Кесслер развил интерес к Древней Греции, понимание искусства и эстетики и пренебрежение к историзму, что сделало его идеальным читателем произведений Ницше.В конце 1891 года друг одолжил ему экземпляр Human, All-Too-Human . Кесслер не сразу был поражен. В своих дневниковых записях он оспаривает ницшеанское объяснение schadenfreude и отмечает, что ненависть философа ко всему немецкому «привела его к полнейшей нелепости», например, к отрыву достижений Гёте от немецкой культуры. Но скептицизм Кесслера вскоре рассеялся.
Не зная, какую карьеру выбрать, Кесслер нашел утешение в изречении Ницше о том, что «мир оправдан только как эстетический феномен.Отправляясь в кругосветное путешествие в 1892 году, он упаковал Так говорил Заратустра , размышление Ницше о том, как достичь «сверхчеловеческого» состояния. Кесслер читал его вместе с Одиссеей во время путешествия между юж. и Франсиско-Иокогамой.

СУМАСШЕДШИЙ В АРХИВЕ
После пяти лет пребывания в Парагвае Элизабет вернулась в Германию в 1890 году, прибыв туда не торжествующей первой леди, а опальной вдовой.Обвиненный в плохом управлении Nueve Germania и воровстве у его жителей, Фёрстер скорее застрелился, чем вынес унижение банкротства и возможного тюремного заключения. «Ложные друзья и козни врагов разбили ему сердце», — объяснила Елизавета, настаивая на том, что ее муж не покончил с собой, а вместо этого умер от сердечного приступа. Уже пережив потерю мужа, Элизабет обнаружила, что у нее есть два брата: философ, пожираемый немцами, как Кесслер, и сумасшедший, бродящий по коридорам дома их детства.
Вместо того, чтобы остаться и помочь матери заботиться о брате, Элизабет вернулась в Новую Германию, , решив продолжить работу Фёрстера и восстановить его репутацию, но сама столкнулась с обвинениями в бесхозяйственности. Оставив за собой шлейф кредиторов, она сбежала обратно в Германию и стала сестрой Фридриха Ницше. Она больше не будет Элизабет «Эли» Фёрстер, а будет Элизабет Фёрстер-Ницше, изменение имени стало постоянным по решению суда.
Застряв под крышей своей матери в маленьком городке Наумбург, Фёрстер-Ницше направила свою энергию на создание архива работ своего брата и начала процесс расшифровки того, что еще можно было бы опубликовать из его бумаг. Учитывая безразличное образование Фёрстер-Ницше и противоречивые взгляды, она не была идеальной хранительницей. Но поскольку она физически владела бумагами Ницше, его друзья мало что могли сделать. Любой, кто имел дело с бумагами Ницше и его наследием, должен был пройти через Ферстера-Ницше.
26 октября 1895 года Кесслер нанес визит, впервые встретившись с ней. Кесслер стал членом редколлегии Pan , иллюстрированного журнала, посвященного литературе и современному искусству, и хотел публиковать музыкальные произведения Ницше. «Это маленькая, нежная, еще хорошенькая женщина, со свежим лицом и волосами; ее внешний вид не указывает на ее энергию», — написал он в своем дневнике. Архив, в котором хранились книги и рукописи Ницше, представлял собой «небольшую уютную комнату.
За обедом и ужином Фёрстер-Ницше рассказала ему о своем «неприятном» положении. «Она говорит, что никто здесь не имеет ни малейшего интереса или понимания ее брата. Она поддерживает свои прежние связи со старыми отставными офицерами и государственными служащими, но ее не благодарят за защиту интересов и мыслей Ницше, в лучшем случае прощают. Даже их собственная мать, старая благочестивая жена пастора, в своих чувствах находится среди врагов». С подозрением относясь к Фёрстеру-Ницше, Кесслер покинул собрание ярым сторонником архива и согласился помочь, чем мог.
Фёрстер-Ницше никогда не испытывала недостатка в амбициях, и растущая слава ее брата стала средством для этого. В 1896 году она вырвала у матери авторские права на его произведения и перевезла брата в Веймар, сонный город, считающийся колыбелью немецкой культуры. Там она могла позиционировать его как равного Гёте и Шиллеру.
В августе 1897 года Ницше переехали на виллу Зильберблик, четырехэтажный дом, расположенный в нескольких минутах ходьбы от центра Веймара. Вилла была куплена для них Метой фон Салис, швейцарским аристократом, который подружился с Ницше, когда он жил в Цюрихе.Очарованный ее прекрасными манерами и сильным немецким акцентом, Ницше упустил из виду пропаганду Салисом женской эмансипации, вопрос, который он не очень любил. «Она, в свою очередь, была поражена им — встреча, по ее словам, бросила «золотое мерцание» на всю оставшуюся жизнь, жизнь, в течение которой она никогда не отказывалась от дела продвижения его философии», — пишет Янг.
Вскоре после того, как Ницше поселились на вилле Зильберблик, Кесслер зашел к ним. «Дом стоит на холме над городом в недавно посаженном, но все еще довольно голом саду», — записал он в своем дневнике.Фёрстер-Ницше сказала ему, что ее брату понравился новый дом — по прибытии он бродил из комнаты в комнату, напевая «палаццо, палаццо». Эта история и другие рассказы о поведении Ницше встревожили Кесслера. «Кажется, она настолько привыкла относиться к своему брату как к заикающемуся ребенку, что больше не чувствует ужасной трагедии всего происходящего».
Также кажется, что Кесслер впервые столкнулся с Ницше — использование слова «встретил» было бы заблуждением.
Он спал на диване.Могучая голова покоилась, словно слишком тяжелая для его шеи, упавшая на грудь, наполовину свисающая вправо. Лоб совсем колоссальный, грива еще темно-каштановая, да еще взлохмаченные взлохмаченные усы. Широкие черно-коричневые тени глубоко запали под глазами на щеки. На его плоском, рыхлом лице выгравированы глубокие борозды от мыслей и желаний, но постепенно они исчезают и снова становятся гладкими. Руки восковые, с зеленовато-фиолетовыми жилками, несколько опухшие, как у трупа.
Несмотря на то, что Фёрстер-Ницше гладил его и называл «дорогой, милый», философ не проснулся. «Таким образом, он похож не на больного или сумасшедшего, а скорее на мертвеца», — писал Кесслер.
После обеда Фёрстер-Ницше предложил Кесслеру работу по редактированию новых изданий Заратустры и сборнику стихов, но Кесслер возражал, предложив вместо этого проследить за дизайном и печатью.
Как всегда, Кесслер делал мысленные пометки. Он не был впечатлен тем, как был украшен дом, назвав его в своем дневнике «зажиточным, но украшенным без изыска».Фёрстер-Ницше, по-видимому, чувствовал то же самое и приступил к серии дорогостоящих ремонтных работ, отправив Салису счет для оплаты. Возмущенный «все более безрассудным высокомерием» Ферстера-Ницше и подпитываемый неприятным обменом письмами, Салис прервал контакт. Не желая больше иметь ничего общего с Ферстером-Ницше, она продала виллу двоюродному брату Ницше в 1899 году. С уколом сожаления Салис присоединилась к рядам друзей и поклонников Ницше, которые беспокоились о том, что станет с наследием Ницше, пока оно существует. под опекой Элизабет Фёрстер-Ницше.

МАСКА СМЕРТИ
Кесслер вернулся домой из резерва и обнаружил ожидающую телеграмму. «Сегодня утром мой любимый брат неожиданно скончался», — писал Фёрстер-Ницше. «Понедельник, полдень, 17:00. похороны в ницшеанском архиве. Пожалуйста, приезжайте, если это возможно». В этом не было «если». Кесслер заказал билет на поезд до Веймара на следующий день. Когда он приехал, то обнаружил, что Ферстер-Ницше был «очень расстроен».
Тело Ницше было положено в гроб, обитый белым камчатом и льняной тканью, его полуоткрытые глаза наводили на мысль, что он просто спит.«Последняя болезнь придала ему жалостливое, исхудавшее выражение, но большие, пухлые, морозно-седые усы скрывают боль во рту», — заметил Кесслер. «И эта великолепная форма проступает повсюду сквозь исхудание: широкий дугообразный лоб, крепкая, мощная челюсть и скула выступают под кожей еще резче, чем при жизни. Общее впечатление — сила, несмотря на боль».
Идея каким-то образом увековечить память Ницше, должно быть, уже была у Кесслера в голове.Утром в день похорон он распорядился сделать посмертную маску. Чтобы помочь ему, Кесслер нанял Курта Стивинга, нарисовавшего портрет философа несколькими годами ранее, и местного штукатура. Их сделали за полчаса.
В пять часов скорбящие заполнили архив, тела теснили гроб. Зажглись свечи, и женский хор спел Брамса и «великолепно трагический мотет». Был также длинный панегирик искусствоведа Курта Брейсига, который предложил культурно-исторический анализ творчества Ницше.«Редко я переживал более мрачный момент, — писал архитектор Фриц Шумахер, присутствовавший на службе. «Науки преследовали этого человека до самой могилы. Если бы он ожил, то выбросил бы говорящего из окна и выгнал бы нас из храма».
На следующий день Ницше был похоронен рядом с родителями на кладбище церкви в Рёкене, где его отец служил пастором. Это противоречило его желанию — он хотел, чтобы его похоронили в Швейцарии, на полуострове Шасте в Зильс-Марии, где он провел так много приятных лет.«Что было ницшеанским в службе, так это солнечная тишина этого естественного уединения: свет, играющий сквозь сливовые деревья на церковной стене и даже в могиле; большой паук, плетущий свою паутину над могилой с ветки на ветку в солнечном луче», — писал Кесслер. В остальном это было христианское дело для человека, не верившего в Бога: звонили колокола, хор пел спиричуэл, а на гробе лежал серебряный крест. В продолжающемся споре о религии между Фёрстер-Ницше и ее братом последнее слово было за ней.

ЗАПОМИНАНИЕ НИЦШЕ
По мере приближения нового века Кесслер обнаружил, что его тянет в Веймар не по Ницше, а по другим причинам. Его дорогой друг, бельгийский архитектор Генрих ван де Вельде, стал директором Веймарской школы искусств и ремесел в 1902 году. Были люди при дворе Вильгельма Эрнста, великого герцога Саксен-Веймар-Эйзенахского, которые жаждали увидеть Кесслера в Веймаре. также. Для человека, жившего за счет культурного трепета Берлина и Парижа, решение поселиться в тридцатитысячном городке, населенном пенсионерами, далось нелегко.Но от предложения стать почетным директором Музея искусств и ремесел было трудно отказаться, и Кесслер занял этот пост в марте 1903 года.
У Кесслера были грандиозные планы по превращению Веймара и музея в центр эстетического модернизма. Он организовал серию выставок, посвященных художнику-символисту Максу Клингеру, французскому постимпрессионизму, английскому книжному и театральному дизайну. Кесслер также купил дом в Веймаре, наняв ван де Вельде для оформления интерьера, и снова сотрудничал с ним в планах строительства нового театра.
Собирая кусочки своего видения, Кесслер подолгу бывал в Лондоне и Париже, встречаясь с художниками и дилерами. В феврале 1905 года, во время одного из своих визитов в Париж, Кесслер обратился к Огюсту Родену с просьбой сделать бюст Ницше. Художник не хотел браться за комиссию, ссылаясь на «большую трудность сделать кого-то, кого он никогда не видел живым». Кесслер заверил его, что посмертная маска была сделана, что, казалось, подбодрило его, но Роден все еще сопротивлялся. «Структура костей — это уже нечто, это основа всего, что мы делаем», — сказал Родин Кесслеру.«Но помимо этого есть движение поверхностей, которое нужно наблюдать, основное направление движения мышц на костной структуре, которое можно наблюдать только с помощью модели. . . . Когда у человека есть движение, у него есть все».
Современные представления Кесслера об искусстве вскоре столкнулись с более традиционными представлениями веймарского общества. В 1906 году он был вынужден оставить свой пост после того, как выставка акварелей Родена с обнаженными женщинами вызвала скандал. Кесслер быстро перешел к другим проектам, например, стал покровителем художников, работами которых он восхищался.Он также сотрудничал с композитором Хьюго фон Хофмансталем над либретто для Der Rosenkavalier , оперы, написанной Рихардом Штраусом.
Фёрстер-Ницше тоже не бездействовал. Она заручилась услугами ван де Вельде для ремонта и расширения архива в 1903 году (он остается образцом дизайна в стиле модерн). В 1908 году она сформировала Фонд архива Ницше, который формализовал его деятельность. Кесслер получил место в правлении. Деньги на содержание архива поступили от Эрнста Тиля, шведского бизнесмена еврейского происхождения.Фёрстер-Ницше преуменьшила ее антисемитизм, чтобы заручиться его поддержкой.
Непрерывный поток собраний сочинений и писем Ницше также появился под руководством Фёрстера-Ницше, и в пути их будет больше. Тома изобилуют подделками большими и малыми. Ученые, которые позже пытались согласовать содержание томов с архивными записями, отметили отсутствие оригиналов многих писем, особенно в переписке между Фёрстер-Ницше и ее братом во время ее пребывания в Парагвае.Фёрстер-Ницше также не возражала против изменения личности получателей писем или изменения текста, чтобы смягчить разглагольствования своего брата против антисемитизма.
Знал ли Кесслер о ловкости рук? В его дневнике по этому поводу ничего не сказано, и Истон, его биограф, тоже в этом не уверен. «Неясно, подозревал ли Кесслер до войны, что Элизабет преднамеренно искажает наследие своего брата в соответствии с антисемитской, националистической интерпретацией», — пишет он.
Планирование мемориала продвигалось урывками до 1911 года.Фёрстер-Ницше начала настаивать на его завершении как раз к празднованию семидесятилетия своего брата в 1914 году. Но как увековечить память философа, особенно того, который глубоко писал об искусстве и имел плохое мнение о формах современного искусства? Фёрстер-Ницше представлял себе «скромный храм». Показательно, что она считала храм подходящим, если он не был «гигантским», на который могло не хватить средств. Вечный архитектор Ван де Вельде выступал за реконструкцию существующего архива, добавляя большой зал, в котором был мемориал.
Кесслер также хотел построить храм, который воплотил бы в себе древнегреческие принципы, пронизавшие мировоззрение Ницше, — и он уже наметил его в своей голове. В знак уважения к аполлонийским принципам во дворе будет установлена статуя обнаженного юноши, вырезанная Аристидом Майолем, французским каталонским скульптором, известным своими классическими формами. Интерьер будет напоминать Диониса с бюстом Ницше и барельефами Клингера. Цитаты Ницше, выгравированные Эриком Гиллом, британским художником с талантом к типографике, украшали стены.
Объединение разных художников для работы над более крупным проектом было чистой воды Кесслером. Он также мог быть невероятно убедительным. К концу их первой встречи для обсуждения проекта ван де Вельде и Фёрстер-Ницше согласились с его видением.
На строительство храма потребовались деньги, где-то в пределах пятидесяти тысяч марок. Кесслер и другие решили предложить подписку, которая должна была начинаться с одной тысячи марок (Кесслер выделил пять тысяч), и опубликовать факсимильные издания сочинений Ницше.Кесслер также планировал благотворительные выступления, лекции и концерты в Германии, Франции, Австрии и Нью-Йорке. Неофициальный комитет вскоре превратился в формальный совет с Кесслером в качестве президента. Однако у Фёрстер-Ницше не было места в совете директоров. Истон предполагает, что Кесслер, возможно, не предложил ей одну, опасаясь оказать на нее слишком большое влияние.
Когда весной Кесслер отправился в Париж, он обсудил планы мемориала в своем кругу общения, в который входили поэт Райнер Мария Рильке, писатель Жан Кокто, театральный деятель Габриэль Астрюк, композитор Рейнальдо Хан и основатель Ballet Russes Сергей Дягилев. Он встретил как восторженную поддержку, так и изученное противодействие. Художник Пьер Боннар отказался поддержать проект. «Это потому, что я в определенном смысле против Ницше, не против его идей, а против его личности», — сказал Боннар Кесслеру. «Я немного боюсь тех существ, которые представляют собой не что иное, как мысль. Мне кажется, что однажды они покончат со своим мышлением, будучи поглощены жизнью».
За обедом Кесслер попросил танцора Вацлава Нижинского, знаменитого парижанина за выступления с Русским балетом, стать моделью для скульптуры Майоля.Нижинский согласился, но Майоль возражал. — Ты видел его голым? — спросил Майоль у Кесслера. «Разве он не круглый? То, что красиво для других, редко бывает для художника, у которого есть идея в голове. Модель должна соответствовать идее, которую хочет воплотить художник». Однажды вечером, увидев танец Нижинского, Майоль передумал. «Он абсолютно Эрос», — сказал он Кесслеру. «Он настолько совершенен, что даже слишком красив».
Строительство храма было амбициозным, но вполне выполнимым проектом — затем пришла идея стадиона. В письме Фёрстер-Ницше Кесслер умолял ее не пугаться этой идеи. — Твой брат был первым. . . учить радости своему телу, физической силе и красоте; первый, кто вернул физическую культуру, силу и изящество в связь с духом и высшими вещами». Кесслер нашел поддержку идеи стадиона среди других членов правления, которые поняли, что гимнастические клубы и спортивные лиги помогут профинансировать его строительство.
Фёрстер-Ницше была «возбуждена и в ужасе» от идеи стадиона и обвинила Кесслера и ван де Вельде в том, что они работают за ее спиной.«В сущности, это маленькая мещанка, пасторская дочка, которая клянется быть уверенной в словах своего брата, но огорчается и сердится, как только вы пытаетесь превратить их в дела», — писал раздраженный Кесслер. «Она оправдывает многое из того, что ее брат сказал о женщинах. На самом деле она была единственной женщиной, которую он знал близко». Отбросив злобу в сторону, Кесслер встретился с Фёрстер-Ницше, успокоив ее паранойю, объяснив, как возникла идея стадиона.
К сентябрю Кесслер нашел участок подходящей земли.Теперь ван де Вельде предстояло спроектировать церемониальный подход, храм и стадион. Кесслер подсчитал, что окончательная цена будет приближаться к одному миллиону марок. «Если у нас будет больше денег или достаточно средств, я хотел бы создать рядом с Мемориалом Ницше Институт «Генетики» для благоустройства расы», — писал Кесслер.
В середине октября Фёрстер-Ницше снова поднял шум вокруг проекта. «Невероятное письмо от Ферстер-Ницше, которая просит меня отказаться от плана мемориала, потому что ее посетил «герр Ленке или Менке» (она не может вспомнить имя) и высказался против проекта», — писал Кесслер.«Откровенное негодование» этого «поклонника Ницше» глубоко затронуло ее, и «сама она теперь не может ничего сделать, кроме как противостоять этому». От проекта не так-то просто было отказаться. Кесслер организовал ссуду в шестьдесят тысяч марок для покупки необходимого имущества, деньги предоставили два банкира-еврея. Он отправил Ферстер-Ницше краткое письмо, в котором объяснил, что ссуду придется вернуть, прекрасно понимая, что у нее не хватает для этого средств. Кесслер также предложил ей воздержаться от оценки мнения человека, имени которого она не помнит.
В конце ноября Кесслер встретился с ван де Вельде, чтобы ознакомиться с планами. Кесслер был сильно разочарован. Дизайн напомнил ему «английский загородный дом», и он беспокоился, что его старый друг не в себе. «Его воображение колеблется без помощи утилиты. Ясно, что он не очень-то любит эту работу». Ван де Вельде вернулся к своей чертежной доске и через два дня представил новый дизайн. «Теперь храм похож на городской музей, только много сплетничающих форм, неважных вещей, гардеробы, зал с мансардными окнами и т. д.», — писал Кесслер. «Я сказал ему, что мы не можем продолжать в том же духе».
Кесслер продолжил их встречу письмом, в котором он попытался описать, чего он хотел от памятника. Прежде всего, это было «превращение личности Ницше в грандиозную архитектурную формулу»:
Легкий монумент, парящий, так сказать, на своих высотах перед массивным стадионом, почти воздушный монумент, вроде некоторых итало-мусульманских монументов Индии, которые кажутся построенными джиннами, но нервный, сильный и даже хитро массивный под этим видом легкости, как физиономия самого Ницше, с его внушительной бисмарковской структурой костей под изысканно тонкими греческими поверхностями его лба и рта. Мне хотелось бы не только радости, но и почти иронии в монументальном выражении этого противостояния, торжества ловкости над силой. Полная оркестровка этих двух мотивов, ведущая к радости и безмятежности, почти иронической чистоте и легкости.
Обвинение, которое Кесслер дал ван де Вельде, было почти невозможно реализовать. «Кто-то сочувствует ван де Вельде, когда ему говорят, что он должен был преобразовать физиономию — не говоря уже об идеях — философа в здание», — пишет Истон.
В середине декабря ван де Вельде представил Кесслеру масштабную модель того, как будут выглядеть стадион и храм на выбранном ими месте.«Стадион в этой модели имеет точно такие же размеры, как в Афинах», — писал Кесслер. «В целом, особенно отношение храма к стадиону, было удивительно красиво, красиво и грандиозно». Но дело снова застопорилось, когда дело дошло до храма.
«Правда в том, что в наше время отсутствуют какие-либо традиции и подходы к декоративной архитектуре», — писал Кесслер. «Это доказывает полная неудача ван де Вельде после неоднократных усилий найти архитектурное выражение для чистой и бесцельной радости жизни и легкости.
В июне 1912 года ван де Вельде представил комитету свой проект памятника Ницше. Дневник Кесслера ничего не говорит о том, почему и как он поддержал этот конкретный дизайн. Комитет одобрил его, несмотря на пересмотренную оценку в два миллиона марок, необходимых для его реализации.
До конца 1912 и 1913 годов мемориал находился в подвешенном состоянии. Кесслер был глубоко вовлечен в написание и постановку балета, но постоянные финансовые проблемы Фёрстера-Ницше также способствовали этому.Ее неумелое управление архивом обременило его огромным долгом, и ей не нравилось, что деньги, которые теоретически могли помочь архиву, шли на строительство мемориала. Кесслер, пожаловалась она, «гоняется за фантазиями, и ему не приходит в голову, что я страдала от забот и тревог в течение двадцати лет, и он вполне мог пойти на полпути, чтобы удовлетворить мои желания». В конце концов, Кесслер и Фёрстер-Ницше пришли к соглашению о том, что защита архива имеет приоритет, фактически отложив мемориал до тех пор, пока не будет собрано сто тысяч марок.

БУДУЩИЕ ВЕРУЮЩИЕ
Начало Первой мировой войны положило конец планам Кесслера относительно мемориала, чему Ницше, несомненно, аплодировал бы. «Я не хочу никаких «верующих»; Я думаю, что я слишком злой, чтобы верить в себя; Я никогда не обращаюсь к массам. Я ужасно боюсь, что однажды меня объявят святым », — писал он в Ecce Homo в 1888 году.
Как и многие немцы, Кесслер приветствовал войну, наслаждаясь возможностью служить со своим полком на передовой.«Эти первые недели войны пробудили в нашем немецком народе что-то из неведомых глубин, что я могу сравнить только с искренней и веселой духовностью», — писал он другу. Война на восточном фронте оказалась менее чем вдохновляющей, и в 1916 году Кесслера отправили обратно в Берлин. Оттуда его отправили в посольство Германии в Берне, Швейцария, где он прослужил войну, выступая в качестве дипломата и шпиона.
Фёрстер-Ницше использовала войну для дальнейшего искажения работы своего брата, опубликовав серию статей, в которых утверждалось, что Ницше поддержал бы войну.Маловероятно, что Ницше, считавший создание Второго германского рейха в 1871 году катализатором упадка немецкой культуры, поступил бы так. Немецкое правительство также искало вдохновения у Ницше, напечатав 150 000 экземпляров Так говорил Заратустра для распространения вместе с Библией среди немецких солдат на фронте.
После войны Фёрстер-Ницше, выступавший против новой Веймарской республики, вступил в консервативную Немецкую национальную народную партию.В течение 1920-х годов она культивировала поклонников Ницше с крайне правыми политическими убеждениями, особенно если они могли выписать чек для поддержки архива. «Достаточно плакать, чтобы увидеть, что стало с Ницше и Ницше-Архивами», — сокрушался Кесслер в 1932 году.
О мемориале тоже больше речи не шло, по крайней мере Кесслера. Среда, которая делала такой грандиозный план казавшимся осуществимым, была разрушена четырьмя годами окопной войны. Война также притупила вкус Кесслера к имперским амбициям, превратив его в пацифиста.Обнаружив в себе талант к дипломатии, Кесслер стал первым послом Германии в недавно обретшей независимость Польше. Хотя Кесслер много путешествовал на протяжении десятилетий, он всегда возвращался домой в Германию. Приход нацистского режима в 1933 году сделал это невозможным как в духовном, так и в интеллектуальном плане. Он прожил оставшиеся пять лет в изгнании во Франции.
При Третьем рейхе Фёрстер-Ницше был осыпан вниманием и похвалами. Годы, которые она потратила на то, чтобы привести работу и память своего брата в соответствие со своими правыми убеждениями, сделали его героем для нацистского руководства.Начиная с мая 1934 года она начала получать триста рейхсмарок в месяц из личного кошелька Гитлера в честь «ее заслуг в сохранении и популяризации работ Ницше». Когда она умерла в 1935 году, Гитлер посетил ее поминальную службу.
Фридрих Ницше — болезнь многострадального философа
Фридрих Ницше был одним из самых значительных философов девятнадцатого века. Хотя его часто неверно истолковывали, его влияние было огромным. Подобно своему соотечественнику Шопенгауэру, он подвергал сомнению удобные убеждения консервативной буржуазии своего времени.Его сочинения очаровывали поколения читателей, его стиль был изысканным, его идеи оригинальными. Бертран Рассел назвал его аристократическим анархистом.
Ницше восхищался досократическими философами и симпатизировал учению Будды. Он сформулировал понятие сверхчеловека или сверхчеловека, вечного возвращения, дионисийской жизни веселья и героизма. Для Ницше христианство потерпело неудачу, потому что оно способствовало рабскому менталитету, и когда он сказал, что Бог мертв, он имел в виду, что умерла вера в Бога.Он спросил, был ли человек ошибкой Бога или Бог ошибкой человека. Он считал, что одухотворение чувственности как любви представляет собой великую победу над христианством. Он презирал буржуазное «стадо», любившее полицию больше, чем ближнего, и отстаивал свободную жизнь как желанное состояние для великих душ.
В разделе «Сумерки идолов» (1888 г.), озаглавленном «Мораль для врачей», Ницше провозгласил, что больной человек является паразитом общества и что когда смысл жизни и право на жизнь было неприлично и презренно для человека «прозябать в трусливой зависимости от врачей и машин.² Он утверждал, что смерть должна быть выбрана свободно и радостно, среди детей и свидетелей, вместо «жалкой и отвратительной комедии, которую христианство превратило в смертный час». «Умри вовремя», — проповедовал герой «Так говорил Заратустра » (1883), спускаясь из разреженной атмосферы своей горы, неся своего орла и своего змея. Однако, к сожалению и парадоксальному, это не то, что случилось с ним после его коллапса в Турине, и он задержался на много лет, прикованный к постели и сумасшедший.
Ницше родился в 1844 году недалеко от Лейпцига в Саксонии, Германия. Он изучал классическую филологию в Бонне и Лейпциге и в возрасте двадцати четырех лет был самым молодым человеком, когда-либо занимавшим кафедру филологии Базельского университета (1869 г. ). Он ушел с этой должности в 1879 году по состоянию здоровья и завершил большую часть своих работ в следующем десятилетии в Швейцарии и Италии. Там он жил во все возрастающей изоляции, обычно в скромной, холодно обставленной комнате, его сочинения были разбросаны по полу, в старом сундуке лежали его единственные вещи: две рубашки и поношенный костюм, а на подносе лежали его многочисленные флаконы с лекарствами: хлоралгидратом. , опиум и барбитураты.Закутавшись в пальто, прижав двойные очки к бумаге, он часами писал, подавленный, страдающий от боли, все более слепой и одинокий. ¹
Из книги Уильяма Гасса «Ницше: в болезни и в здравии» мы узнаем, что большую часть жизни Ницше страдал от слабого здоровья. ² У него был геморрой и «желудочные спазмы». У него было плохое зрение, он часто падал в обморок, случался с припадками, боялся молнии, из-за чего прятался под одеяло. Иногда его рвало кровью, для чего ему давали хинин.Он серьезно соблюдал предписанные диеты, ел только небольшие кусочки мяса с карловарскими фруктовыми солями, но часто менял диету и врачей. Утром ему «промыли прямую кишку холодной водой». Его лечили пиявками, приставленными к его ушам, и они, по-видимому, питались его кровью, в то время как он пил свое вино. ²
Ницше страдал мигренью с девятилетнего возраста. Они были рецидивирующими, тяжелыми, им не предшествовали ауры, в основном локализующиеся справа, и часто длились несколько часов или даже дней.³ Проблемы со зрением начались в возрасте двенадцати лет, когда он пожаловался на утомление глаз, а позже на ухудшение зрения. Позже выяснилось, что он слеп на правый глаз, а к 1878 году он ослеп почти полностью. Депрессивные симптомы с суицидальными идеями впервые появились в 1882 г., за ними последовали зрительные галлюцинации (1884 г.). Окончательный срыв произошел в Турине в 1889 году. Существует несколько версий этой истории, наиболее распространенной из которых является то, что он увидел, как человек хлещет его лошадь, бросился к нему, чтобы остановить его, упал в обморок и был найден повешенным на шее лошади.
Был доставлен в психиатрическую клинику или приют в Базеле, где был диагностирован общий парез душевнобольных, четвертичный нейросифилис. В течение следующего десятилетия он оставался прикованным к постели вегетативным состоянием, безумным и временами неуправляемым. У него была серия инсультов, приведших к нарушению речи, парезу лица, а позже к левосторонней гемиплегии. О нем заботилась его сестра-протофашистка, которая вернулась из Южной Америки и разработала аспекты его философии, которые он никогда не излагал.Он умер в 1900 году от пневмонии.
Долгое время считалось, что Ницше страдал нейросифилисом, общим парезом душевнобольных, но теперь некоторые авторитеты оспаривают этот диагноз. ^3-6 Интересно, что асимметрия его зрачков, важный признак нейросифилиса, была отмечена сорок лет назад, но считалась новым открытием. Другими предполагаемыми причинами болезни Ницше являются менингиома, биполярное аффективное расстройство с последующей сосудистой деменцией, наследственная форма лобно-височной деменции или митохондриальная энцефаломиопатия с лактоацидозом и инсультоподобными эпизодами (MELAS), заболевание, проявляющееся инсультоподобными эпизодами, эпилепсией, и неврологический дефицит. ^4,5
В 2008 году неврологи из Гента в Бельгии провели обширный и тщательный анализ оригинальных медицинских записей и других документов, в основном на немецком языке, и вновь пришли к выводу, что клиническая картина не соответствует нейросифилису. Вместо этого они предположили, что Ницше страдал недавно описанным неврологическим синдромом церебральной аутосомно-доминантной артериопатии с подкорковыми инфарктами и лейкоэнцефалопатией или CADASIL. ³ Было обнаружено, что это наследственное заболевание кровеносных сосудов поражает главным образом кровеносные сосуды, снабжающие белое вещество головного мозга.В подтверждение своего диагноза они указали, что отец Ницше Людвиг страдал от болезни, протекавшей аналогично, с афазией, множественными инсультами и деменцией, стал недееспособным и умер в возрасте сорока шести лет от «размягчения мозга». У одного младшего брата также были мигрени, что позволяет предположить, что это наследственное заболевание. ³
Тем не менее причина смерти Ницше остается неизвестной. Было высказано предположение, что его можно установить путем эксгумации тела и анализа ДНК на ткани и поиска отпечатков черепа, которые подтвердят наличие опухоли.⁶ Некоторые авторы по-прежнему отдают предпочтение атипичной форме сифилиса как наиболее вероятному диагнозу. ⁶ Когда все сказано и сделано, мы можем никогда не узнать, что убило этого замечательного человека. Но спустя более века люди все еще читают его, а академики спорят о том, что он имел в виду на самом деле. И для большинства его читателей он остается стимулирующим, противоречивым, провокационным и интересным для чтения.

Дополнительная литература
Уильям Х. Гасс. Ницше в болезни и в здоровье, в пожизненных приговорах, Альфред Кнопф, Нью-Йорк, 2012.
Вальтер Кауфман: Портативный Ницше. The Viking Press, New York, 1954.
Hemelsoet D, Hemelsoet K, and Devreese D. Неврологическое заболевание Фредерика Ницше. Акта Нейрол Белг 2008; 108:19р.
Кошка. Фридрих Ницше (1844-1900): классический случай митохондриальной энцефаломиопатии с лактоацидозом и синдромом инсультоподобных эпизодов (MELAS)? Журнал медицинской биографии 2009: 17 (3): 161.
Tényi Безумие Диониса — шесть гипотез о болезни Ницше.Психиатр Хунг. 2012;27(6):420
Шарль Андре К. и РиосФьюриос Фредерих: диагноз нейросифилиса Ницше и новые гипотезы. Арк. Нейро-психиатр. 2015 г.; том 73 № 12, Сан-Паулу.

ДЖОРДЖ ДУНЕА , доктор медицинских наук, главный редактор Разделы | Литературные очерки
Неврологическая болезнь Фридриха Ницше
Задний план: Фридрих Ницше (1844-1900), один из самых глубоких и влиятельных философов современности, с самого детства страдал сильной мигренью.В 44 года у него случился психический срыв, закончившийся слабоумием с полной физической зависимостью из-за инсульта. С самого начала слабоумие Ницше приписывалось нейросифилитической инфекции. В последнее время этот предварительный диагноз стал спорным.
Цель: Использовать исторические отчеты и оригинальные материалы, включая переписку, биографические данные и медицинские документы, для документирования клинических характеристик болезни Ницше и, используя эту патографию, для обсуждения ранее предложенных диагнозов, а также для предоставления и поддержки новой диагностической гипотезы.
Материалы: Оригиналы писем Фридриха Ницше, описания родственников и друзей, медицинские описания. Были исследованы оригинальные немецкие источники. Также были проанализированы биографические статьи, опубликованные в медицинских журналах.
Результаты: Ницше страдал мигренью без ауры, начавшейся в детстве. Во второй половине жизни страдал психическим заболеванием с депрессией. В последние годы у него развилось прогрессирующее снижение когнитивных функций, которое закончилось глубоким слабоумием с инсультом. Он умер от пневмонии в 1900 году. Семейный анамнез включает возможное психическое заболевание, связанное с сосудами, у его отца, который умер от инсульта в 36 лет.
Выводы: Болезнь Фридриха Ницше состояла из мигрени, психических расстройств, снижения когнитивных функций с деменцией и инсульта.Несмотря на распространенное мнение, что нейросифилис вызвал болезнь Ницше, доказательств в поддержку этого диагноза недостаточно. Церебральная аутосомно-доминантная артериопатия с подкорковыми инфарктами и лейкоэнцефалопатией (CADASIL) объясняет все признаки и симптомы болезни Ницше. Это исследование добавляет новые элементы к дебатам и спорам о болезни Ницше. Мы обсуждаем прежние диагнозы, комментируем историю диагностической ошибки и впервые объединяем медицинские проблемы Ницше.
Добровольная смерть
Многие умирают слишком поздно, а некоторые умирают слишком рано. Но странно звучит завет: «Умри вовремя!
Умри вовремя: так учит Заратустра.
Конечно, тот, кто никогда не живет в нужное время, как он мог бы когда-либо умереть вовремя? О, если бы он никогда не родился! посоветуйте лишнее.
Но и лишние много шумят по поводу своей смерти, и даже самый пустой орех хочет, чтобы его раскололи.
Каждый считает смерть великим делом, но смерть еще не фестиваль. Люди еще не научились открывать лучшие фестивали.
Я показываю вам окончательную смерть, которая становится стимулом и обещание живым.
Его смерть, умирает завершающий триумфально, окруженный надеющиеся и многообещающие.
Так следует научиться умирать; и не должно быть никакого праздника в какой такой умирающий не освящает клятвы живых!
Так лучше всего умереть; однако лучше всего умереть в бою, и пожертвовать великой душой.
Но бойцу столь же ненавистна, как и победителю, твоя ухмыляясь смерти, которая подкрадывается, как вор, и все же приходит, как владелец.
Смерть моя, хвалю тебя, смерть добровольная, грядущая ко мне, потому что я этого хочу.
И когда мне это понадобится? Тот, у кого есть цель и наследник, хочет смерти в нужное время для цели и наследника.
И из почтения к цели и наследнику он не повесит трубку. больше увядших венков в святилище жизни.
Поистине, не уподоблюсь я веревочникам: они протягивают свои шнур, и тем самым двигаться назад.
Многие также слишком стары для своих истин и триумфов; а беззубый рот больше не имеет права на всякую истину.
И кто хочет иметь славу, должен вовремя проститься с честью, и практиковать трудное искусство — идти в нужное время.
Нужно перестать пировать, когда почувствуешь наилучший вкус: это знают те, кто хочет, чтобы его долго любили.
Кислые яблоки есть, без сомнения, чей удел ждать до последнего день осени: и в то же время они становятся спелыми, желтыми и сморщенный.
В одни века сердце прежде всего, в другие дух. И немного в юности седины, а поздние молодые долго остаются молодыми.
Для многих людей жизнь — это неудача; ядовитый червь грызет их сердце. Тогда пусть позаботятся о том, чтобы их смерть была тем более удачной.
Многие никогда не становятся сладкими; они гниют даже летом.это трусость, которая крепко держит их на своих ветвях.
Слишком многие живут и слишком долго висят на своих ветвях. О, если бы пришла буря и потрясла всю эту гниль и червивое с дерева!
О, если бы пришли проповедники скорейшей смерти! Это было бы соответствующие бури и агитаторы деревьев жизни! Но я слушай, как проповедуется только медленная смерть, и терпение ко всему, что «земной».
Ах! вы проповедуете терпение к земному? Это земное это то, что слишком много терпит вас, богохульники!
Поистине, слишком рано умер тот еврей, которого проповедники медленного честь смерти: и для многих оказалось бедствием, что он умер тоже рано.
До сих пор он знал только слезы и меланхолию евреев, вместе с ненавистью к добрым и справедливым — еврейский Иисус: тогда его охватила жажда смерти.
Если бы он остался в глуши, вдали от добра и просто! Тогда, может быть, он научился бы жить и любить земля — и смех тоже!
Верьте, братья мои! Он умер слишком рано; он сам бы отрекся бы от своего учения, если бы дожил до моего возраста! Достаточно благородный был он отречься!
Но он был еще незрелым.Незрело любит юношу и незрело и ненавидит он человека и землю. Ограниченные и неловкие еще его душа и крылья его духа.
Но в человеке больше ребенка, чем юноши, и меньше меланхолия: лучше понимает он жизнь и смерть.
Свободен для смерти и свободен для смерти; святой скептик, когда нет больше времени для Да: так понимает он смерть и жизнь.
Чтоб смерть твоя не была в упрек человеку и земле, мой друзья: этого я прошу у меда вашей души.
В вашей смерти ваш дух и ваша добродетель будут сиять, как вечернее зарево вокруг земли: иначе твоя смерть была бы неудовлетворительный.
Так я умру сам, чтобы вы, друзья, могли больше любить землю ради меня; и землей я снова стану, чтобы покоиться в ней, что родила меня.
Поистине, цель была у Заратустры; он бросил свой мяч. Теперь будьте друзьями наследники моей цели; тебе бросаю я золотой мяч.
Лучше всего, я вижу, вы, друзья мои, бросаете золотой мяч! И так поживу я еще немного на земле — простите меня за это!
Так говорил Заратустра.
— —oOo— —
Вечное возвращение Ницше | The New Yorker
Контент
Этот контент также можно просмотреть на сайте, с которого он взят.
Требуется сильный философ, чтобы взять под контроль предлог и перевести его на иностранный язык. Именно это сделал Фридрих Ницше со словом über .На немецком языке это может означать «над», «за» или «около». Вы читаете эссе über Ницше. В качестве префикса über иногда эквивалентно английскому «super» — übernatürlich — «сверхъестественное», — но он имеет меньший возвеличивающий эффект. Ницше изменил судьбу слова, когда в 1880-х годах он начал говорить о Übermensch , что переводилось как «сверхчеловек», «сверхчеловек» и «сверхчеловек». Ученые до сих пор спорят о том, что имел в виду Ницше.Физически более сильное существо? Духовный аристократ? Типа киборг? «Сверхчеловек» может быть наиболее буквальным эквивалентом на английском языке, хотя маловероятно, что DC Comics продали бы много комиксов с таким названием.
В 1903 году, через три года после смерти Ницше, Джордж Бернард Шоу опубликовал свою пьесу «Человек и сверхчеловек», в которой приравнял сверхчеловека к бьющей через край «Жизненной силе». Три десятилетия спустя Джерри Сигел и Джо Шустер, два подростка из Кливленда, создали первую историю о «Супермене», изображающую персонажа не как героя в плаще, а как лысого злодея-телепата, стремящегося к «полному уничтожению».Вскоре Супермен снова превратился в мускулистого защитника добра, а во время Второй мировой войны он вступил в борьбу с нацистами. Неясно, знали ли Сигел и Шустер о Ницше в 1933 году, но слово «сверхчеловек» едва ли существовало в английском языке до того, как идеи философа начали распространяться.
По мере того, как Ницше творил свои козни над поколениями англоязычных студентов колледжей, слово Übermensch все чаще становилось самостоятельным, а «über» проскользнуло в английский язык в качестве приставки.В 1980-х годах -й шпион описал голливудского агента Майкла Овитца как «-убер--агент». Служба каршеринга без умлаутов Uber, первоначально известная как UberCab, является родственной разработкой, намекающей на фантазии Силиконовой долины о мировом господстве. В конце двадцатого века слово «супер» вернулось в немецкий язык как универсальный сленг для «очень»; если вы хотите описать что-то как очень, очень крутое, вы говорите, что это super super toll . Где-то Ницше истерически смеется, крича от боли.
Приключения «супер» и «сверх» — это пример неизбежности философии Ницше, которая повлияла на повседневный дискурс и современную политическую реальность так, как ни одна мысль до нее. Бесчисленные книги о Ницше издаются каждый год на десятках языков, связывая его со всеми мыслимыми областями жизни и культуры. Можно прочитать о французском Ницше, американском Ницше, прагматичном Ницше, аналитическом Ницше, феминистском Ницше, веселом Ницше, черном Ницше, защитнике окружающей среды Ницше.Среди толпы аватаров скрывается протофашист Ницше — сторонник безжалостности, жесткости и воли к власти, которого одобрительно цитируют такие крайне правые гуру, как Ален де Бенуа, Ричард Спенсер и Александр Дугин. Можно ли сказать, что философ, посеявший такую путаницу, обладает последовательной идентичностью? Или, как однажды утверждал Бертран Рассел, Ницше — просто литературный феномен?
Когда я учился в колледже, в 1980-х, господствовал французский Ницше. Это был расцвет постструктурализма, и Ницше, казалось, предвосхитил одно из главных открытий той эпохи: мы находимся во власти постоянно меняющихся систем и точек зрения.Работы Мишеля Фуко, Жиля Делёза и Жака Деррида практически немыслимы без примера Ницше. Так много профессоров распространяли фотокопии эссе 1873 года «Об истине и лжи во внеморальном смысле», что мы могли бы прочитать его как постмодернистскую клятву верности: «Что же такое истина? Мобильная армия метафор, метонимов и антропоморфизмов. . . . Истины — это иллюзии, о которых забыли, что они таковы».
В последние несколько десятилетий на первый план вышли другие Ницше.Англо-американские философы связывают его с различными школами постаналитической мысли, считая его своеобразным психологом или социологом. Политическое мышление Ницше также является актуальной темой, хотя его идеи чертовски трудно согласовать с современными представлениями о левых и правых. Он выступал против демократии и эгалитаризма, а также против национализма и антисемитизма. Ницше часто цитируют в чатах крайне правые, и он также регулярно появляется в левых дискуссиях о будущем демократии.
Вальтер Кауфманн, немецко-американский эмигрант, чьи переводы Ницше долгое время были стандартными переводами на английский язык, однажды заявил, что труды философа «легче читать, но труднее понять, чем труды почти любого другого мыслителя». Идеологи продолжают пытаться присвоить его себе, потому что хотят, чтобы его риторическая огневая мощь была на их стороне. И все же Ницше, как и его падший кумир Рихард Вагнер, одновременно решительный и двусмысленный, властный и неуловимый. Знаменитое изречение Ницше о том, что «нет фактов, есть только интерпретации», относится к числу наиболее спорных его утверждений, но оно прекрасно применимо к его собственным приводящим в бешенство и воодушевляющим работам.
Странствующая, одинокая, болезненная жизнь Ницше много раз рассказывалась, последний раз на английском языке биографом Сью Придо в книге «Я динамит!» Название происходит от нервирующего отрывка из «Ecce Homo», автобиографической книги Ницше 1888 года, которая была закончена за пару месяцев до того, как он сошёл с ума в возрасте сорока четырёх лет:
Я знаю свою судьбу. Когда-нибудь мое имя будет связано с воспоминанием о чем-то чудовищном [ etwas Ungeheueres ] — с кризисом, какого не было на земле, с глубочайшим столкновением совести, с приговором, вынесенным всему, что до сих пор было верили, требовали, считали священным. Я не человек, я динамит.
То, как сын лютеранского пастора, получивший образование в области классической филологии, оказался на этой пропасти гениальности и безумия, является основной драмой жизни Ницше. Этот отрывок был прочитан как жуткое предвестие его будущего присвоения нацистами, хотя нет никакого способа точно узнать, о каком кризисе идет речь. Ungeheuer — двусмысленное слово, колеблющееся между чудовищным и гигантским. Кауфманн перевел это как «потрясающий», что отнимает слишком много зловещего характера.Вот роскошная трудность Ницше: когда вы углубляетесь в слово, открывается бездна интерпретации.
Ницше вырос в деревне Рёккен, недалеко от Лейпцига. Церковь, где проповедовал его отец, стоит до сих пор; Ницше, бич христианства, похоронен на участке рядом со зданием. Ницше-старший, как и его сын, страдал от серьезных физических и психических проблем — сильных головных болей, эпилептических припадков, приступов амнезии — и умер в возрасте тридцати пяти лет, когда Фридриху было четыре года. У самого Ницше в среднем возрасте случился психический срыв. Старая версия о том, что его нервный срыв был вызван сифилисом, сейчас подвергается сомнению; более вероятным объяснением является наследственное неврологическое или сосудистое заболевание. Неврологи в Бельгии и Швейцарии пришли к выводу, что у него был кадасил — генетическое заболевание, вызывающее повторяющиеся инсульты.
«Я динамит!» ему не хватает философского размаха предыдущих биографий Рюдигера Сафрански и Джулиана Янга, но Придо — стильный и остроумный рассказчик.Она начинается с ключевого события в жизни Ницше: его знакомство в 1868 году с Вагнером, самым значительным деятелем немецкой культуры того времени. Ницше вскоре стал профессором в Базеле в удивительно молодом возрасте двадцати четырех лет, но он ухватился за шанс присоединиться к операции Вагнера. В течение следующих восьми лет, пока Вагнер заканчивал свой оперный цикл «Кольцо Нибелунга» и готовился к его премьере, Ницше служил пропагандистом вагнеровского дела и доверенным лицом Мейстера. Затем он оторвался, заявив о своей интеллектуальной независимости сначала закодированной критикой, а затем откровенной полемикой. Рассказы об этих чрезвычайно сложных отношениях слишком часто искажаются предубеждениями той или иной стороны. Ницшеанцы и вагнерианцы склонны перекладывать идеологические проблемы на сторону соперничающего лагеря; Prideaux поддается этому искушению. Она настаивает на том, что разговоры Ницше о высшем потомстве «белокурых бестий» не имеют современной расовой коннотации, и изображает вагнеровского Зигфрида арийским героем, который «скачет к искуплению мира».На самом деле Зигфрид — падший герой, который никуда не едет; спасительница мира — Брунгильда.
Фридрих Ницше: немецкий философ динамит | Культура | Репортажи об искусстве, музыке и образе жизни из Германии | ДВ
«Я не человек, я динамит», — хвастливо писал Фридрих Ницше в своей автобиографии Ecce Homo: как человек становится тем, что он есть . Философ действительно сильно повлиял на западную мысль. «Бог умер… и мы убили его»: хотя и сокращенно, это одна из многих цитат, которые принесли Ницше славу и известность в рядах философских мыслителей.
По иронии судьбы, Фридрих Вильгельм Ницше родился в семье лютеранского священника в 1844 году в Рёкене, деревне в земле Саксония-Анхальт недалеко от саксонского города Лейпцига. Он начал изучать протестантское богословие в Бонне, но вскоре переключился на классическую филологию, а затем переехал в Лейпциг, чтобы продолжить учебу. В возрасте 24 лет он занял должность профессора классической филологии в Базельском университете. После заметного ухудшения здоровья Ницше был вынужден уйти в отпуск, а в 1879 году он вообще оставил свою профессуру в Базеле.С тех пор он мог сосредоточиться на развитии своих философских идей и писательстве.
Собственная подпись Ницше
В его первой книге Рождение трагедии (1872) глубокое уважение к философу Артуру Шопенгауэру соединилось с музыкой композитора Рихарда Вагнера. Ницше познакомился с Вагнером во время учебы в Лейпциге и находился под его сильным влиянием, рассматривая композитора как своего рода искупителя.
Радикальная критика религии Ницше
В Рождении трагедии Ницше уже набрасывал суть своего мышления.В тонкой книге из 25 кратких глав он сформулировал свое видение мира, опираясь на свои исследования греческой мысли, свою любовь к музыке и свое понимание Шопенгауэра и Вагнера. Он выражал глубокое недоверие к достоверности слов и текстов: «Нет фактов, есть только интерпретации» — известная цитата Ницше. Эта фундаментальная критика языка, среди прочего, позже с энтузиазмом была подхвачена постмодернистскими мыслителями.
Библиотека герцогини Анны Амалии в Веймаре является домом для «утки Ницше».
Ницше также исследовал христианство.Кульминацией его критики религии стала острая полемика Антихрист (1888 г.), в которой Ницше, короче говоря, возлагает на христианство и теологию ответственность за все пороки западного мира.
Однако знатоки Ницше предостерегают от признания самого автора антихристианином. Наоборот, многое указывает на то, что Ницше хотел искупить христианство посредством своей дедукции. Это еще один пример смелого подхода со стороны мыслителя, который, по его собственному утверждению, «не брал пленных» в своих произведениях — настолько, что даже назвал одну из своих работ «Как философствовать молотком». (также известный как Сумерки идолов , 1888).
Различные заболевания
Был ли радикализм в трудах Ницше продуктом прогрессирующего умственного и неврологического упадка? Философ много лет страдал сильными мигренями; болезнь желудка доставила ему неприятности и позже он почти ослеп.
После того, как он все чаще стал присылать письма и листки бумаги, указывающие на сумасшествие, его поместили в психиатрическую клинику сначала в Базеле, а затем в Йене. С 1889 года он страдал психическим заболеванием, которое сделало его непригодным для работы и недееспособным.Остаток своей жизни он провел на попечении своей матери, а затем сестры, которая умерла 25 августа 1900 года в возрасте 55 лет. сознательно наслаждаться своей славой, которая начала распространяться в начале 1890-х годов. Как единственная наследница, сестра Ницше Элизабет Фёрстер-Ницше управляла сочинениями и имуществом своего брата. Возможно, отчасти по незнанию, а отчасти намеренно, она опубликовала довольно выборочный сборник его сочинений, компилируя и допуская вольности там, где считала нужным.
Экспрессионисты открыли для себя силу речи Ницше, особенно прославляя его книгу « Так говорил Заратустра» (1883-85). Позже немецкие нацисты и фашисты, такие как итальянский диктатор и поклонник Ницше Бенито Муссолини, узурпировали такие термины Ницше, как «воля к власти», что привело к восприятию философа в послевоенной Германии как идеологически связанного с тоталитаризмом.
Ницше был заново открыт итальянскими и французскими философами, такими как экзистенциалисты Жан-Поль Сартр и Альбер Камю.Позже такие мыслители, как Жак Деррида и Жиль Делёз, ссылались на Ницше в своих работах. «В руднике этого мыслителя можно найти любой металл», — предупреждал Джорджио Колли, итальянский философ и соредактор работ Ницше. Он также предостерег от небрежного присвоения трудов знаменитого философа: «Ницше сказал все — и всему противоположное!»

Адаптация: Луиза Шефер
Еще одно распятие
Еще одно распятие
Дэвид Дж.Voelker
Разве вы не слышали о том сумасшедшем, который в ясные утренние часы зажег фонарь, побежал на рыночную площадь и непрестанно кричал: «Я ищу Бога! Я ищу Бога!». . . «Где Бог?» он плакал. — Я вам скажу. Мы убили его — вы и я. Все мы его убийцы… Наконец он бросил свой фонарь на землю, и он разбился и погас. — Я пришел слишком рано, — сказал он. сказал тогда: «Мое время еще не пришло».[1]
В Веселой Науке Фридрих Ницше провозгласил смерть Бога.Если задуматься, утверждение Ницше имеет далеко идущие последствия. То, что Бог мертв, означает, что Бог, должно быть, изначально был человеческим творением. Кроме того, исторически Бог рассматривался как источник ценности; тогда безбожный мир не имеет объективной ценности. Поскольку он верил, что христианская мораль подавляет жизнь, Ницше приветствовал смерть Бога как возможность избавить Европу от христианской морали. Ницше не остановился на провозглашении смерти Бога, а развернул натиск на интеллектуальную основу самого христианства.Особое внимание он уделял лицемерию христианства и его рабской морали.[2]
Суть атаки Ницше была направлена против протестантского акцента на вере в ущерб действию. В The Will to Power он утверждал, что христиане одинаково лицемерны:
Христиане никогда не практиковали действия, предписанные им Иисусом; и дерзкие словоохотливые разговоры об «оправдании верой» и его высшем и единственном значении есть лишь следствие отсутствия у Церкви мужества и воли исповедовать дел, которых требовал Иисус.[3]
Кауфманн сказал, что Ницше «никогда не устает настаивать на том, что наследие Иисуса было, по сути, практикой». [4] Делая упор на веру, а не на действие, Церковь исказила учение Иисуса.
На самом деле Ницше был настолько уверен в том, что ни один христианин никогда не был верен учению Иисуса, что писал: «По правде говоря, было только один христианин, и он умер на кресте… То, что было названо «евангелизмом» от это мгновение было на самом деле противоположно тому, что он прожил.[6] Согласно Ницше, Церковь стояла именно за то, против чего выступал Иисус.
Извращение доктрины, чтобы сосредоточиться на вере, а не на деле, было начато Павлом, ранним христианским лидером, и позже подтверждено Мартином Лютером. По Ницше, без Павла не было бы христианства. Кауфманн сказал: «Неспособный выполнить даже еврейскую жизнь — не говоря уже о гораздо более требовательном образе жизни Иисуса — он задумал веру в Иисуса как замену». [7] Павел и Лютер не могли действовать как Иисус. требовали, поэтому они сделали веру путем к спасению.В своей книге «Ницше: человек и его философия » Р. Дж. Холлингдейл объяснил точку зрения Ницше на христиан: «Жизнь, которую вел Иисус. .. явно не была жизнью обычного христианина, и его практика не соответствовала жизни церкви, названной в его честь. .»[8]
Павел не только создал путь к спасению для себя и других верующих, но также вынашивал идею состояния суда в загробной жизни, в котором неверующие будут наказаны. И здесь Ницше обнаружил, что Павел, санкционировав идеи суда и мести, предал основную часть послания Иисуса.[9] И наказание, и месть противоречили посланию Иисуса о любви и прощении.
Личные убеждения Ницше об Иисусе помогают прояснить его аргументы против христианства. Он видел в Иисусе не спасителя, а мятежника и учителя без божественной цели. Он назвал Иисуса «политическим преступником», борющимся против установленного порядка: «Это [бунт Иисуса] был бунтом против… касты, привилегий, порядка и формулы… Он умер за свою 90 527 вину.Все доказательства отсутствуют. . . что он умер за вину других». [10] Кауфманн добавляет: «Он [Иисус] научил 90 526 — не 90 527 «искупить людей», но показать, как нужно жить». [11]
Наряду со своими аргументами об искажении первоначальных учений Иисуса Ницше также яростно не соглашался с духом христианской морали. В Beyond Good and Evil он выдвинул аргумент против того, что он считал «стадной моралью». Ницше особенно ненавидел христианскую мораль, потому что она пыталась уравнять или свести каждого человека к одной и той же силе и могуществу: «Все, что возвышает человека над стадом и устрашает ближнего, отныне называется злом .»[12]
Христианство попыталось «поставить все оценки на свою голову »[13] и создало то, что Ницше называл рабской моралью. Противоположность морали рабов, мораль господ, представляла идею Ницше о добродетели: могущественной, благородной, внушающей страх и создающей ценность. Ницше считал, что мораль рабов возникла у евреев: «Евреи совершили этот чудесный подвиг инверсии ценностей… «чувственный» в один.. . . Они знаменуют собой начало восстания рабов в морали».[14]
Христианская мораль была также моралью рабов, по Ницше. Он описал эту мораль в По ту сторону Добра и Зла:
Взгляд раба не одобряет достоинства сильных мира сего. . . он хотел бы убедить себя, что даже их [сильных] счастье не является искренним. И наоборот, выявляются и заливаются светом те качества, которые служат облегчению существования страждущих.. . Мораль рабов по существу является моралью полезности.[15]
Результатом рабской морали является то, что «хорошие» и «глупые» [сближаются]».[16] Рабская мораль породила посредственность, потому что она ниспровергает превосходство ради пользы слабых. Делая акцент на полезности, христианство позволяло выживать простым и слабым. Холлингдейл подробно остановился на влиянии рабской морали: «Эти морали, возводившие притязания бессильных на почетное положение, были вредны, потому что они противоречили притязаниям власти и, следовательно, притязаниям самой жизни.«[17] Если бы все следовали христианской морали, это «привело бы к разложению человечества».[18]
Рабская мораль поддерживала жалость, чувство, которое ненавидел Ницше. Жалость, считал он, действует на человека ослабляюще: «Жалость противостоит тоническим эмоциям, повышающим нашу жизненную силу: она действует угнетающе. Когда мы чувствуем жалость, мы лишаем себя сил»[19]. Жалость допускала и то, что было. слабые и неполноценные, чтобы выжить: «они [религии] сохранили слишком много из того, что должно погибнуть .»[20]
Ницше считал, что христианство устарело. Как сказал сумасшедший, люди сами убили Бога; они просто еще не осознали этого:
Величайшее событие последнего времени, что «бог умер», что вера в христианского Бога перестала быть правдоподобной, уже теперь начинает бросать на Европу первые тени. . . . однако это можно сказать: само событие слишком велико, слишком далеко, слишком далеко от понимания многих, чтобы весть о нем считалась уже наступившей.[21]
Ницше считал, что «Бог полностью опровергнут». [22] Однако массы еще не только не осознали, что они убили Бога, но они еще не знали последствия: крушение «всей европейской морали». 23] Без христианского Бога западная мораль потеряла свое оправдание.
Ницше считал смерть Бога благом, потому что христианская мораль рабства в конце концов тоже умрет. Человечество улучшится, потому что сильные больше не будут связаны слабыми.Что значит, если Ницше был прав? Даже он не делал вид, что знает. Спустя почти столетие после его смерти христианство все еще имеет большое количество последователей на Западе. Возможно, как сумасшедший в Веселой науке , Ницше тоже пророчествовал раньше своего времени.
Примечания

1. Вальтер Кауфманн, Ницше: философ, психолог, антихрист , 4-е изд. (Принстон: Принстонский университет, 1974), 96–97.
2. Хотя Ницше сосредоточил свои аргументы на христианской морали и лицемерии, он также утверждал, что христианская вера иррациональна.Кауфман отмечает, что этот аргумент был важен, потому что он показал, что Ницше не был, как это обычно считалось, полностью оторванным от традиции Просвещения. Там же, 350.
3. Kaufmann, 343. ( The Will to Power , #191) Далее любая цитата Ницше, взятая из Кауфмана, будет цитироваться как Кауфманн, за которой следует фактическая ницшеанская работа с разделом или номером тома, когда это уместно. Точно так же любое цитирование фактической работы Ницше будет включать название и номер раздела, когда это уместно.
4. Кауфманн, 353.
5. Церковь относится к «протестантизму не меньше, чем к католицизму». Кауфманн, 343.
6. Фридрих Ницше, Портативный Ницше , пер. Уолтер Кауфманн (Нью-Йорк: Пингвин, 1982), 612. ( Антихрист , #39)
7. Кауфманн, 344.
8. Р. Дж. Холлингсдейл, Ницше: Человек и его философия (штат Луизиана, США: Батон-Руж, 1956), 249.
9. Кауфманн, 345.
10.Кауфманн, 399. ( Антихрист , #27)
11. Там же, 341. ( Антихрист , #35)
12. Фридрих Ницше, По ту сторону добра и зла , пер. Уолтер Кауфманн (Нью-Йорк: Винтаж, 1989), 115 (# 201).