Тит Ливий – биография — Русская историческая библиотека

В истории римской культуры особое место занимает период принципата Августа. Это «золотой век» римского искусства и литературы, создавший классический римский стиль, который оказал большое влияние на последующее развитие европейской культуры. В области литературы понятие «золотой век» связано, прежде всего, с расцветом римской поэзии, давшей тогда великих Вергилия, Горация, Овидия, Тибулла, Проперция. Что касается литературной прозы, то в период принципата Августа она по сравнению с поэзией отходит на второй план, а из многих представителей прозаического жанра выделяется имя писателя историка Тита Ливия.

Среди писателей-прозаиков этого времени можно назвать историков Гая Азиния Полиона, Помпея Трога, Юлия Гигина, грамматика Веррия Флакка, архитектора Витрувия, но их труды плохо сохранились и оказались менее значительными в истории развития литературы, чем «История» Тита Ливия – крупнейшего представителя римской прозы «века Августа».

Тит Ливий (59 г. до н. э. – 17 г. н. э.) происходил из города Патавии (современной Падуи), славившегося патриархальными нравами и симпатией к республиканским порядкам. Ливий и в жизненной биографии, и в творчестве сохранял приверженность к старине и республиканскую настроенность. Август иронически называл его «помпеянцем» за симпатии к Помпею и за независимость в суждениях. Однако республиканизм Ливия носил несколько отвлеченный характер и не противоречил официальной идеологии принципата. Государственным деятелем Тит Ливий не был, всю жизнь он провел за книгами.

Тит Ливий написал «Историю от основания города» (Рима) в 142 книгах. Из них сохранилось лишь 35. Однако содержание утраченных книг нам известно по сжатым пересказам и по сохранившимся у разных авторов извлечениям из труда историка.

Ливий создал своего рода «поэтическую эпопею в прозе». Он прославляет величие мировой державы Рима, римскую добродетель, гражданскую доблесть и патриотизм древних римлян.

Волчица, кормящая Ромула и Рема, рядом с духами Тибра и Палатина. Древнеримский рельеф II в. н. э. на сюжет рассказов из «Истории» Тита Ливия

 

Тит Ливий живо и увлекательно рассказывает о легендарных героях Ромуле и Реме, о первых римских царях, а затем и о выдающихся деятелях эпохи республики. Ливий прославляет римские республиканские доблести, красочно описывает массовые сцены, бои и собрания, вводит в повествование много эффектных речей выдающихся политических и военных деятелей. Историю он считает «наставницей жизни». Сам Тит Ливий во вступлении ко всей «Истории» формулирует эту цель своего труда следующим образом: «В том и состоит главная польза и лучший плод знакомства с событиями минувшего, что видишь всякого рода поучительные примеры в обрамлении величественного целого; здесь и для себя, и для государства ты найдешь, чему подражать, здесь же – чего избегать» (Предисловие, ст. 10–11; пер. В. Смирина).

Следуя этой идее, Тит Ливий не только сообщает факты, но и стремится выбирать наиболее наглядные и убедительные примеры, старается оказать определенное влияние на читателя. Отсюда и внимание писателя к художественной обработке материала. Большое внимание он уделяет стилистической обработке материала; следует принципу «обилия» речи, установленному Цицероном, сохраняя при этом равномерность и текучесть в повествовании. Эмоциональность, необходимая для убедительности, достигается введением речей, которые Ливий вкладывает в уста действующих лиц. Речи не реальные, а составленные автором. Здесь Тит Ливий проявляет свои риторические способности: он обладает убедительной аргументацией и способностью эмоционального воздействия. Признавая достоинства речей, составленных Титом Ливием, следует, вместе с тем, отметить, что и повествовательная часть его труда не менее действенна по силе своей выразительности. Поэтому о Ливии нужно говорить прежде всего как о писателе, а затем уже как об историке.

 

Историк Ливий Тит | Titus Livius : VIKENT.RU

Древнеримский историк. 

Он 45 лет работал над «Римской историей от основания города», состоящей из 142 книг (до нас полностью дошли только 35 книг, содержание остальных известно нам по пересказам).

«Тит Ливий — первый римский историк, который не принимал участия в политической жизни и не имел военного «опыта. Как остроумно заметил один современный исследователь, Ливий приступил к созданию истории, не узнав предварительно, как делается история. Посвятивший себя исключительно литературным занятиям, он написал огромное историческое сочинение в 142 книгах».

Дуров В.С., Художественная историография Древнего Рима, СПб, «Издательство Санкт-Петербургского университета», 1993 г., с. 67.

 

Он часто не проверял источники своей информации и предлагает читателю самому решать, следует ли верить пересказываемым им историям.

Тит Ливий считал историю «наставницей жизни», знание которой учит как на положительных примерах, давая образцы для подражания, так и на отрицательных, показывая, чего следует избегать…

«…все историки вплоть до Тита Ливия изложение событий (иногда за исключением вводной части) ограничивали сравнительно небольшим временным отрезком […] С Полибием эллинистическая традиция исторической мысли перемещается в Рим. Оригинальное её развитие происходит в трудах Тита Ливия, который поставил перед собой масштабную задачу — создать полную историю Рима с момента его основания. Римское государство на рубеже нашей эры переживало сложные времена: требовалось создать новую идеологию. Новые задачи и цели исследования, которые поставил Ливии, способствовали и развитию нового историографического метода. В отличие от своих предшественников, описывающих прежде всего современные или близкие к ним события, а более далёкие события относящих к введению, в основной части труда Ливии описывает отдаленные от него эпохи. Главная задача Ливия — собрать предания ранней римской истории и сплавить их в единый связный рассказ, в историю Рима. Таким образом, труд Ливия представлял собой творческую, объединенную одной идеей компиляцию исторического материала. Предприятие такого рода, как задумал Ливии, осуществлялось впервые, и оно стало образцом на долгие века. В методе Ливия было много недостатков, тем не менее, его труд остался уникальным. Эпоха Римской империи, по определению

Коллингвуда, не была периодом интенсивного и прогрессивного развития мысли. Римляне сохраняли интерес к истории, но масштабы его сужались. Никто из них никогда не обратился снова к задаче, поставленной Ливием, и не попытался решить её лучше, чем он».

Гринин Л.Е., От Конфуция до Конта: становление теории, методологии и философии истории, М., «Урсс», 2012 г., с. 42-43.

 

Титу Ливию покровительствовал Император Август.

1996 лет назад умер римский историк Тит Ливий

(Казань, 2 января, «Татар-информ»). Тит Ливий — один из самых известных римских историков, автор «Истории Рима от основания города» («Ab urbe condita»), несохранившихся диалогов общественно-философского содержания и трактатов по риторике.

Ливий родился в 59 году до н.э. в Патвиуме. Он происходил из состоятельной семьи, в ранней молодости приехал в Рим, где получил хорошее образование, после чего занялся философией, историей и риторикой. Хотя близкие отношения связывали его с императором Августом, Ливий не принимал деятельного участия в политической жизни.

После 27 года до н.э. Ливий начал работать над фундаментальным трудом по истории Рима. Он писал его до конца жизни и успел довести изложение до смерти Друза (9 год до н.э.). Из 142 книг, составлявших грандиозную эпопею, до нашего времени дошло 35 книг — с первой по десятую и с двадцать первой по сорок пятую, освещающие события до 293 и с 219 до 167 года до н.э. О содержании других книг известное представление дают созданные еще в древности краткие их изложения — «периохи» или «эпитомы».

Репутация труда Ливия основывается на трех ключевых моментах. Во-первых, «История Рима от основания города» является основным источником по истории республиканского Рима. Во-вторых, это произведение отличается риторическим совершенством повествования, в том числе и благодаря множеству речей исторических и полулегендарных фигур, отмеченных истинным красноречием. В-третьих, Ливий является одним из создателей хрестоматийного образа Рима времен республики, известного всем мифа о Риме.

Долгое время никто не сомневался в справедливости сообщаемого Ливием, но с XIX века в науке господствует взгляд на него как на исторического писателя, а не историка.

Стоит отметить, что неведомо для себя римский писатель стал предтечей жанра т.н. альтернативной истории, риторически описав возможную борьбу Рима с Александром Македонским, если последний прожил бы дольше.

Умер Тит Ливий 2 января 17 года.

По материалам сайтов Ancientrome.ru, Calend.ru и Ru.wikipedia.org

Ливий, Тит

 XPOHOC ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ ФОРУМ ХРОНОСА НОВОСТИ ХРОНОСА БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА ЭТНОНИМЫ РЕЛИГИИ МИРА СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ КАРТА САЙТА АВТОРЫ ХРОНОСА Родственные проекты: РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ПРАВИТЕЛИ МИРА ВОЙНА 1812 ГОДА ПЕРВАЯ МИРОВАЯ СЛАВЯНСТВО ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ АПСУАРА РУССКОЕ ПОЛЕ

Ливий, Тит Ливий Тит (Titus Livius) (59 до н. э. — 17 н. э.) — древнеримский историк. Уроженец Патавиума (современная Падуя). Изучал риторику и философию. В начале 30-х годов 1 века до н. э. приступил к работе над «Римской историей от основания города» («Ab urbe condita libri»), которую писал около 45 лет и в которой погодно изложил всю историю Рима от легендарного основания города до 9 года до н. э. Из 142 книг «Римской истории» сохранилось 35: первые 10 книг (до 3-й Самнитской войны – 293 года до н. э.) и 21-45, в которых изложены события от начала 2-й Пунической войны до победы Рима над Македонией (218-168 годы до н.э.). Содержание остальных книг известно по кратким изложениям более поздних авторов и так называемым «извлечениям» — periochae, появившимся в 1 веке н. э. Ритор и писатель, Ливий не исследовал римскую историю, а излагал ее, некритически заимствуя материал у римских анналистов и эллинистических авторов, перенося в древность черты современного ему римского государственного строя. Ливий не скрывал намерения возвеличить Рим. Несмотря на некоторые критические высказывания по вопросам религии, он не был ни скептиком, ни рационалистом. По своим философским воззрениям Ливия близок к стоицизму. Ход исторических событий Ливий объяснял изменением морально-нравственных устоев общества. Быт и нравы древних римлян способствовали, по его мнению, созданию римского величия. Его произведениям свойствен дидактический тон. Являясь сторонником республики, идеализируя древний республиканский строй и его героев, Ливий тем не менее оставался лойяльным по отношению к порядкам принципата Августа. «Римская история» написана превосходным стилем (на стиль Ливия оказала влияние риторическая школа Цицерона), увлекательно, живо, эмоционально. Современники и последующие поколения видели в труде Ливия образец исторического труда, а в самом авторе — «римского Геродота». Ливия любил Тацит, использовали Валерий Максим, Флор, Плутарх, Дион Кассий и другие. Очень популярен был Ливий в эпоху Возрождения. Макиавелли посвятил анализу труда Ливия «Рассуждения на первую декаду Тита Ливия» (рус. пер., СПБ, 1869). А. И. Немировский. Воронеж. Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. — М.: Советская энциклопедия. 1973—1982. Том 8, КОШАЛА – МАЛЬТА. 1965. Сочинения: Римская история от основания города, пер. с лат., под ред. П. Адрианова, т. 1-6, М., 1892-99, 2 изд., т. 1-3, М., 1897-1901. Литература: Тэн И., Тит Ливий, пер. с франц., 2 изд., М., 1900; Радциг Н., Начало римской летописи, «Уч. зап. МГУ», отд. ист.-фил., 1903, в. 32; Bornecque H., Tite Live, P., 1933; Ciaceri E., L’opéra di Livio e la moderna critica storica, Roma, 1943; Walsh P., Livy; historical aims and methods, Camb., 1961. Ливий, Тит (Titus Livius) (59 до н.э. – 17 н.э.), римский историк, автор Истории Рима от основания города. Родился на севере Италии в городе Патавий (совр. Падуя), в пору наивысшего процветания города – как экономического, так и культурного. Детство и юность Ливия совпали с временем стремительного продвижения Юлия Цезаря к власти и прошли под знаком его галльских походов и последовавших за ними гражданских войн, завершившихся установлением империи под властью Августа. Ливий стоял в стороне от бурных событий эпохи, предпочитая замкнутую жизнь ученого человека. В какой-то достаточно ранний период своей жизни Ливий перебрался в Рим, поскольку здесь находились источники, без которых невозможно было заниматься историей. О частной жизни Ливия мы знаем крайне мало. Известно, что он руководил занятиями будущего императора Клавдия. Большое значение в жизни Ливия занимала его дружба с Августом, который любил Ливия как человека и восхищался его книгой, несмотря на ее республиканский дух. В молодости Ливий писал философские диалоги, которые до нас не дошли, а ок. 26 до н.э. взялся за главный труд своей жизни, Историю Рима. Ливий работал над ним до конца жизни и успел довести изложение до смерти Друза (9 до н.э.). Этот огромный труд состоял из 142 книг, по современным меркам – 15–20 томов среднего размера. Уцелело около четверти, а именно: книги I–X, охватывающие период от легендарного прибытия Энея в Италию до 293 до н.э.; книги XXI–XXX, описывающие войну Рима с Ганнибалом; и книги XXXI–XLV, продолжающие повествование о завоеваниях Рима вплоть до 167 до н.э. Содержание прочих книг мы знаем по краткому их пересказу, составленному позднее. По умонастроению Ливий был склонен к романтизму, и потому в предисловии к Истории он говорит, что целью историка является содействие нравственности. Когда Ливий писал свою книгу, римское общество во многих отношениях переживало упадок, и историк с восхищением и тоской оглядывался на времена, когда жизнь была проще, а добродетель выше. Ценность любого исторического исследования заключается, по Ливию, в его применимости к жизни. Прочтите историю великого народа, призывает он, и вы найдете в ней и примеры, и предостережения. Величие Рима покоилось на строгом следовании долгу как в личной, так и в государственной сфере, а все беды начались с утратой верности установленным правилам. Покорение чужих земель принесло богатство, с богатством возрастала роскошь и терялось уважение к нравственным заветам. К старинным народным легендам Рима, «принадлежащим, – как справедливо отмечает сам Ливий, – скорее к области поэзии, нежели истории», он относился с любовным скептицизмом. Он пересказывает эти сюжеты, зачастую очень добротные, и предлагает читателю самому решать, следует ли им верить. Что касается фактической стороны дела, положиться на него можно далеко не всегда. Ливий не принимает во внимание некоторые важные источники; очень слабы его представления о функционировании государственного механизма, о военном деле. Язык Ливия богат, изящен, в высшей степени красочен, Ливий – художник до мозга костей. Он прекрасно обрисовывает своих персонажей, так что его книга – это галерея ярких, запоминающихся портретов. Ливий великолепный рассказчик, на страницах его книги читатель найдет множество знакомых с детства историй. Здесь и пересказанная Т.Маколеем в стихах легенда о том, как Гораций Коклит в одиночку удержал мост при нападении этрусского царя Порсенны, и повесть о захвате Рима галлами во главе с Бренном, и трагедия Тарквиния и Лукреции, послужившая сюжетом для одной из ранних поэм Шекспира, и рассказ о Бруте-освободителе и о том, как перешла через Альпы армия Ганнибала. Свои сюжеты Ливий излагает немногословно, добиваясь мощного драматического звучания. Ливию свойственна широта, он воздает должное даже врагам Рима. Как и прочие римские авторы, он замалчивает длительный период этрусского господства, но вполне признает величие Ганнибала, самого опасного из врагов Рима. Тем восхищением, которое мы и поныне испытываем к этому великому полководцу, мы обязаны почти исключительно Ливию. Использованы материалы энциклопедии «Мир вокруг нас». Далее читайте: Историки (биографический справочник). Все римляне (биографический указатель в алфавитном порядке) Римские императоры (биографический указатель в хронологическом порядке) Римские консулы: | VI — V в. до н.э. | IV в. до н.э. | III в. до н.э. | II в. до н.э. | I в. до н.э. | I в. н.э. | II в. н.э. | III — IV в. н.э. | Рим в I веке до н.э. (хронологическая таблица). Рим в I веке н.э. (хронологическая таблица). Сочинения: Римская история от основания города, пер. с лат., под ред. П. Адрианова, т. 1-6, М., 1892-99, 2 изд., т. 1-3, М., 1897-1901. Литература: Кузнецова Т.И., Миллер Т.А. Античная эпическая историография. Геродот. Тит Ливий. М., 1984 Тит Ливий. История Рима от основания города. М., 1989–1991 Тэн И., Тит Ливий, пер. с франц., 2 изд., М., 1900; Радциг Н., Начало римской летописи, «Уч. зап. МГУ», отд. ист.-фил., 1903, в. 32; Bornecque H., Tite Live, P., 1933; Ciaceri E., L’opéra di Livio e la moderna critica storica, Roma, 1943; Walsh P., Livy; historical aims and methods, Camb., 1961.

Что не попало на картину Давида • Arzamas

Эпизод из классической римской истории как образец гражданского патриотизма: Тит Ливий о том, что произошло между Горациями и Куриациями

Несмотря на то что бой между Горациями и Куриациями был неоднократно описан в исторических хрониках и литературных произведениях, сцена клятвы, которая легла в основу картины Жака Луи Давида, не упоминалась ни в одном из источников и была полностью вымышлена. В одном из первых сочинений, где упоминается битва Горациев и Куриациев, — «Истории Рима от основания города» Тита Ливия — речь идет о противостоянии между Римом и Альба-Лонгой, а битва между лучшими воинами должна была решить многолетнюю вражду. В начальной книге летописи римский историк рассказывает о кровавой схватке, сочувствующих зрителях и хитрости одного из братьев Горациев.

Битва Горациев и Куриациев. Картина Джузеппе Чезари. 1612–1613 годы © Wikimedia Commons

Том 1. Книга 1. Глава 24.  Здесь и далее — перевод Виктора Смирина. (1) Было тогда в каждой из ратей по трое братьев-близнецов, равных и возрастом, и силой. Это были, как знает каждый, Горации и Куриации, и едва ли есть предание древности, известное более широко; но и в таком ясном деле не обошлось без путаницы насчет того, к какому народу принадлежали Горации, к какому Куриации. Писатели расходятся во мнениях, но большая часть, насколько я могу судить, зовет римлян Горациями, к ним хотелось бы присоединиться и мне. 

(2) Цари обращаются к близнецам, предлагая им обнажить мечи, — каждому за свое отечество: той стороне достанется власть, за какою будет победа. Возражений нет, сговариваются о времени и месте. 

(3) Прежде чем начался бой, между римлянами и альбанцами был заключен договор на таких условиях: чьи граждане победят в схватке, тот народ будет мирно властвовать над другим.

Том 1. Книга 1. Глава 25. (3) Подают знак, и шесть юношей с оружием наизготове, по трое, как два строя, сходятся, вобрав в себя весь пыл двух больших ратей. И те и другие думают не об опасности, грозящей им самим, но о господстве или рабстве, ожидающем весь народ, о грядущей судьбе своего отечества, находящейся теперь в собственных их руках. 

(4) Едва только в первой сшибке стукнули щиты, сверкнули блистающие мечи, глубокий трепет охватывает всех, и, покуда ничто не обнадеживает ни одну из сторон, голос и дыхание застывают в горле.

(5) Когда бойцы сошлись грудь на грудь и уже можно было видеть не только движение тел и мельканье клинков и щитов, но и раны и кровь, трое альбанцев были ранены, а двое римлян пали. 

(6) Их гибель исторгла крик радости у альбанского войска, а римские легионы оставила уже всякая надежда, но еще не тревога: они сокрушались об участи последнего, которого обступили трое Куриациев. 

(7) Волею случая он был невредим, и если против всех вместе бессилен, то каждому порознь грозен. Чтобы разъединить противников, он обращается в бегство, рассчитав, что преследователи бежать будут так, как позволит каждому рана. 

(8) Уже отбежал он на какое-то расстоянье от места боя, как, оглянувшись, увидел, что догоняющие разделены немалыми промежутками и один совсем близко. 

(9) Против этого и обращается он в яростном натиске, и, покуда альбанское войско кричит Куриациям, чтобы поторопились на помощь брату, победитель Гораций, убив врага, уже устремляется в новую схватку. Теперь римляне поддерживают своего бойца криком, какой всегда поднимают при неожиданном обороте поединка сочувствующие зрители, и Гораций спешит закончить сражение. 

(10) Итак, он, прежде чем смог подоспеть последний, который был недалеко, приканчивает еще одного Куриация: 

(11) и вот уже военное счастье сравнялось — противники остались один на один, но не равны у них были ни надежды, ни силы. Римлянин, целый и невредимый, одержавший двойную победу, был грозен, идя в третий бой; альбанец, изнемогший от раны, изнемогший от бега, сломленный зрелищем гибели братьев, покорно становится под удар. 

(12) И то не было боем. Римлянин восклицает, ликуя: «Двоих я принес в жертву теням моих братьев, третьего отдам на жертвенник того дела, ради которого идет эта война, чтобы римлянин властвовал над альбанцем». Ударом сверху вонзает он меч в горло противнику, едва держащему щит; с павшего снимает доспехи.  

Храм Зевса Олимпийского | izi.TRAVEL

Храм Зевса Олимпийского – его монументальный вид, как кости и суставы античного города. Или то, что от них осталось. Достроен храм был в 129 году, при императоре Адриане, большом любителе строить храмы в Афинах. А в 86 году до н.э. римский диктатор Сулла ограбил храм – снял с колонн несколько резных капителей и увез их в Рим для строительства храма Юпитера. Через столетие историк Тит Ливий назвал храм Зевса «единственным на свете, достойным этого божества». Но воровали не только украшения. Одну из колонн в 1759 году турецкий губернатор Афин Дзисдаракис пережёг на известь для строительства мечети своего имения. Жители Афин возмутились, но только год спустя в ответ на жалобу просвещенный султан прогнал наместника, не питавшего уважения к историческому памятнику.

Бог грома и молнии Зевс имел богатую биографию. Отцу Зевса Кроносу было предсказано, что его убьёт собственный сын, и поэтому всякий раз он съедал только что рождённого ребёнка. Его супруга втайне родила Зевса, а Кроносу дала съесть запелёнатый камень. А когда Зевс вырос, то заставил отца выплюнуть своих братьев и сестёр. И так появились все олимпийские боги. У могущественного Зевса было много жён. Женившись в последний раз на богине Гере, Зевс в течение 300 лет скрывал свой брак. Впрочем, супруги активно изменяли друг другу, давая пищу для мифов. Например, до наших дней дошли слухи, что Зевс в облике змея соблазнил Деметру, в облике быка – Европу, в облике пастуха – Мнемосину. А некоторых, например Каллисто или Ио, он превращал в медведицу или корову.

Афины можно полюбить хотя бы за то, что здесь легко потеряться и, остановившись в кафе на узкой улочке, представить себя в неизвестной стране. Однако стоит поднять глаза вверх и посмотреть на Акрополь, который видно почти из любой точки города, понимаешь, что ты в Афинах. Например, с территории храма Зевса Олимпийского открывается вид на Акрополь и холм Ликавитос. Несмотря на все повреждения, нанесенные временем, тут сохранилась, по словам Плутарха, «изначальная свежая жизнь, которую не трогает время, точно эти произведения преисполнены вечным дыханием весны и никогда не стареющей душой».

Афинский правитель Фемистокл использовал храм Зевса Олимпийского для создания оборонительной системы «Длинные стены», которая связывала Афины с гаванью в городе Пирей. Археологи нашли её фрагменты за оградой храма Зевса с противоположной стороны от главного входа. Благодаря сообщению с портом афиняне были неприступны, могли выдерживать длительные осады, поставляли продукты по морю. Однажды в Пирей причалило американское судно «Квакер Сити» с Марком Твеном на борту. Пассажирам запретили высаживаться на берег из-за карантина. Твен писал: «Весь день мы не покидали палубу; вооружившись книгами, картами, подзорными трубами, мы пытались определить, на каком скалистом хребте заседал Ареопаг, какой из пологих холмов Пникс, где холм Муссейон и так далее». Ночью писатель тайно причалил к берегу и прокрался к Акрополю, дав взятку сторожу.

Древнегреческий географ Павсаний так описывает созданную Фидием статую Зевса Олимпийского, точная копия которой стояла в Храме: «Бог сидит на троне, фигура его сделана из золота и слоновой кости, на голове венок из ветки маслины. В правой руке он держит богиню победы Нику из золота и слоновой кости. В левой руке бога скипетр, изящно расцвеченный различными металлами, а птица на скипетре – это орел. Из золота же у бога его обувь и его плащ, на этом плаще изображены животные и полевые лилии. Лицо и руки – из слоновой кости, одежда – из золота, глаза — из драгоценных камней. На пьедестале статуи высечена надпись: Фидий, сын Хармида, афинянин, создал меня.

Скульптор Фидий, создававший статую Зевса, не отличался экономией. Он постоянно требовал от своих заказчиков самой качественной слоновой кости, из которой он делал тело бога. Специальная охрана, доставившая по требованию архитектора драгоценные камни и двести килограммов чистого золота, была немало удивлена, когда Фидий попросил еще больше золота. Архитектору было отказано и Фидий создал статую из того, что было. Статуя до наших времен не дожила, сгорев при пожаре.  

Храм Зевса Олимпийского находится в долине древней реки Илисос. Во времена античности Илисос был одной из естественных границ города. Неслучайно это место стало выразительной декорацией для сюжетов множества греческих мифов. Илисос был сыном Посейдона – бога воды и Деметры – богини плодородия.

File:Attica 06-13 Athens 25 Olympian Zeus Temple en.wikipedia.org
Автор:A.Savin commons.wikimedia.org
Лицензия:creativecommons.org

плоды вовлеченного наблюдения – аналитический портал ПОЛИТ.РУ

Мы публикуем полную стенограмму лекции, прочитанной известным специалистом по истории и современному состоянию Восточной и Центральной Европы, доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником ИНИОН РАН, профессором Центрально-Европейского университета в Будапеште Алексеем Миллером 24 апреля 2008 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру»». «Историческая политика» — конструирование своей истории и истории своих соседей из задач сегодняшнего дня – в последние годы стала заметным явлением в жизни постсоциалистических стран. Тому, как реализуется эта политика в России, Польше, на Украине и в других восточноевропейских странах и была посвящена лекция традиционного участника проекта «Публичные лекции «Полит.ру» Алексея Миллера – российского историка, активно включенного в процесс российских и международных дискуссий по проблемам «исторической политики». Примеры дискуссий подобного рода можно прочитать в польском журнале «Европа» (Анджей Новак. „«Бедная империя, или Второй Рим» – соблазны имперского дискурса в современной русской мысли”, Алексей Миллер „Ответ Анджею Новаку, или кое-что о «жертвах» и «насильниках»”, Анджей Новак „Краткий ответ на ответ”) и украинском журнале «Критика» (Андрей Портнов. «Вісті з хорошої імперії», Алексей Миллер. «Лист дезертира», Алексей Миллер. «Письмо дезертира» (рус. яз), Андрей Портнов «Ударимо дезертирством по добровольцях»).

См. также:

Текст лекции

Алексей Миллер (фото Наташи Четвериковой)

Добрый вечер. Когда Борис предложил мне выступить с очередной лекцией, я сразу, даже особо не задумываясь, сформулировал тему. Не задумываясь, потому что знал, о чем бы хотелось поговорить. Заявленная тема волнует меня, я бы даже сказал «достает», в течение нескольких лет, и с каждым годом все больше. Но потом, когда я стал более конкретно думать, как и что я расскажу, я понял, что в каком-то смысле сам себе поставил ловушку.

Во-первых, то, что меня особенно «достает» в этом сюжете, касается, если так можно выразиться, «цеховых проблем» историков. Это, конечно, не всем здесь будет интересно, и я постараюсь об этих вещах говорить как можно короче и в самом конце. Но если кому-то из вас станет скучно в последние 15 минут, то я заранее извиняюсь. Это просто тот случай, когда «не могу молчать». Не историки, отнеситесь к этой проблеме с антропологической точки зрения, посмотрите на то, что волнует историка, со стороны.

Другая сторона ловушки заключается в следующем. Борис уже сказал, что я здесь выступаю не в первый раз. И в подавляющем большинстве эти выступления были выступлениями о сюжетах из того прошлого, которым я занимаюсь, т.е. XIX – начало ХХ вв. Я всегда подчеркивал, что говорю как историк, и не нужно перебрасывать слишком прямые мостики к политике. Однажды я здесь выступал на современную тему о том, как происходят дебаты о нации в современной России. В этом случае я сразу подчеркнул, что выступаю не как историк, а как наблюдатель, участник этих дебатов.

Тут оказалось, что сформулированная тема разрушает эту перегородку, которую я все время старался строить, между своими занятиями как историка и как человека, который участвует и в изучении современных проблем, и в их обсуждении. Т.е. сегодня речь пойдет о проблеме весьма актуальной и, я считаю, имеющей большое общественное значение. Это обозначено словами «историческая политика». Я потом объясню, что это значит. Это новый термин, и я попробую показать, что явление, о котором я буду говорить, все-таки имеет качественно новые измерения по сравнению с обычной политизацией историей. И не обязательно быть историком, чтобы это обсуждать. И в то же время, как я уже сказал, эта тема особенно волнует меня именно как историка.

Подзаголовок – «плоды вовлеченного наблюдения» – тоже для меня очень важен. Все-таки у меня за последние годы накомился довольно редкий опыт. Я преподаю в Центрально-Европейском университете в Будапеште, где значительная часть студентов, до недавнего времени большинство – это люди, закончившие тот или иной вуз в Восточной Европе. Под Восточной Европой я буду понимать все постсоциалистические страны, включая Россию. Из года в год я с этими людьми общаюсь, вижу, что происходит. Это одна сторона дела. С другой стороны, за последние несколько лет я читал курсы лекций в университетах Варшавы и Киева, я часто бываю в этих странах. И именно об этих трех странах пойдет речь: Польша, Украина, Россия. Я интенсивно общаюсь с историками из этих стран. У меня уже много лет есть проект, где мы занимаемся тем, что раньше называлось повышением квалификации университетских преподавателей. И опять же это люди не только из России, но из разных других стран тоже. Т.е. я вижу, что происходит, это личный опыт.

Кроме того, поскольку я занимаюсь историей Российской империи, которая к Украине и Польше имеет непосредственное отношение, то мне приходится читать разные рецензии на то, что я пишу, а иногда даже вступать в полемику с рецензентами. И я специально попросил организаторов дать ссылки на некоторые примеры этой полемики. Не потому что она особенно значима, а потому что она очень репрезентативна.

В этом смысле я действительно вовлечен и часто буду говорить о личном опыте, но, повторюсь, не потому что считаю его особенно важным, а потому что считаю его вполне репрезентативным.

Итак, историческая политика. Понятно, что история всегда была в той или иной степени политизирована. Собственно, когда она складывается как профессиональная дисциплина, это уже рамки того, что принято называть национальным нарративом, национальной историей, т.к. историки участвуют в формировании идентичности, в строительстве нации и пр. Они занимались тем, что помогали государству воспитывать хороших солдат и т.д. В общем, если мы посмотрим на конец ХХ в., было ощущение, что эта роль истории уходит в прошлое, причем как в Западной Европе, так и у нас. Все-таки понятно, что в Западной Европе был уже проект объединенной Европы, акцент не на военные подвиги, а на Гете, на примирение, на социальную историю и т.д. У нас, в социалистическом мире, конечно, государство контролировало историю, цензурировало ее. Но если мы вспомним 1970-80-ые гг. (я могу их вспомнить, я уже тогда был историком), в принципе, во-первых, ну, не хочешь заниматься «актуальным», так занимайся историей Швеции, а не России XIX-ХХ вв. Было очень много ритуального, мало агрессии в проведении политики партии.

И за последние годы в этом смысле стало что-то меняться. Термин «историческая политика», если я не ошибаюсь, был придуман в Польше года четыре назад. Но смотреть на этот сюжет, именно сквозь эту призму, как на политику, стали даже чуть раньше. Одна из ссылок к моей дискуссии с очень хорошим польским историком Анджеем Новаком относится к 2003 г. И в том же 2003 г., если я не ошибаюсь, Анджей Новак опубликовал статью в правительственной польской газете «Речь Посполитая», в которой он написал, что возникает серьезная угроза: «Немцы и русские в последнее время стали что-то пересматривать в своем историческом нарративе и, похоже, собираются расстаться с фиксированной ролью палачей, с признанием того, что они плохие ребята в этой истории. А нам обязательно нужно эту тенденцию предотвратить, и нужно их в этой роли плохих ребят зафиксировать». В общем, это одна из линий, которую в исторической политике можно проследить вплоть до сегодняшнего дня: зафиксировать себя в роли жертвы, а кого-то специально подобранного – в роли палача. Специально подобранного, потому что каждый может вспомнить много обидчиков, но всегда выбирает, кого выгодно вспомнить именно в данный политический момент. Польша неизменно изображается жертвой России и Германии, а иногда даже жертвой США, когда это выгодно, ведь «Рузвельт продал нас в Ялте».

Чтобы вы представили, насколько это в Польше интенсивно, приведу примеры. Буквально несколько недель назад президент Польши Лех Качиньский выступал с телеобращением к польскому народу. В частности он говорил об опасностях, которые таятся в объединенной Европе, и частично произносил свою речь на фоне карты Германии 1939 г., с намеком на то, что немцы теперь в рамках объединенной Европы стремятся туда же. Когда несколько месяцев назад была дискуссия о том, как поделить места, пропорции представительства в Европейском Союзе, Качиньский в качестве аргумента использовал следующий тезис: «Немецкий аргумент, что надо исходить из численности населения, порочен, потому что если бы немцы не убили столько наших граждан во время Второй мировой войны, то нас было бы намного больше, поэтому дайте нам дополнительные места в органах управления Евросоюза». Это в чистом виде историческая политика. В отношениях с Россией ключевой мотив – российская имперскость и, конечно, Катынь. Это одна часть.

Другая часть проблемы – это борьба с внутренними политическими врагами. В Польше уже довольно давно создан Институт национальной памяти, который некоторое время довольно продуктивно работал. Одна из его функций вызывала споры в обществе. Эта функция люстрации. Т.е. у них хранятся архивы служб безопасности Польской народной республики. И они должны были смотреть, не сотрудничали ли политики, люди, занимающие выборные должности с органами коммунистической безопасности. Те люди, которые выражали беспокойство по поводу этой программы, довольно рано начали говорить о том, что при избирательном использовании этих материалов они могут превратиться в оружие против политических противников.

С недавнего времени споры об этом прекратились в том смысле, что все самые худшие опасения сбылись. Я бы сказал, что апофеозом был трюк Качиньских накануне президентских выборов, когда за неделю до выборов вдруг вся Польша узнала, что дедушка Дональда Туска, главного соперника Леха Качиньского, служил в Вермахте. Потом, конечно, поговорили, обсудили: «Ну, и что, служил, что из этого?». Это все было уже после выборов, а те несколько процентов голосов, которые нужно было отнять, они отняли, потому что они вбросили это за неделю до выборов. И это вытягивание папок идет очень активно именно сейчас, потому что в последнее время Качиньские сделали ответственные должности в этом институте фактически политическими должностями.

Обратим внимание, например, что политика меняется в зависимости от того, кто пришел к власти (мы еще вернемся к этому). Например, Дональд Туск, как только победил недавно на парламентских выборах, сказал: «Катынь – это все-таки, прежде всего, внутрироссийская проблема. Пусть они между собой это обсудят, какая степень ответственности, в чем их вина. Не будем делать это предметом межгосударственных отношений». Этим он, естественно, заслужил ушат помоев со стороны враждебного политического лагеря. Понятно, что историческая политика в виде требования покаяния со стороны со стороны внешних или внутренних политических партнеров – это очень мощный инструмент.

Наконец, третий элемент – это борьба за положительный, душеукрепляющий образ национальной истории. В принципе, все нации хотят сделать такой национальный нарратив, который выполнял бы конструктивную функцию в формирования понимания «Мы», солидарности и т.д. В Польше было очень жестко переформулировано, что есть такие люди, в основном, конечно, за рубежом, которые хотят представить поляков как плохих людей, и поляки должны сплотиться против этой идеологической агрессии для защиты своих святых интересов.

Я приведу несколько примеров, как это работает. В Варшаве есть музей Польского восстания 1944 г., Варшавского восстания. Это было восстание против немцев. На Восточном берегу Вислы стояла Красная Армия, и она там стояла, пока немцы добивали это восстание. Музей вам очень подробно расскажет день за днем про это восстание. Он вам не расскажет только одной вещи – о тех ожесточенных дебатах среди руководства польского партизанского движения, которые шли в тот момент, когда принималось решение начать восстание, и затем в течение многих лет, надо ли было восставать именно в этот момент. Ничего этого нет. У нас есть героический поступок, герои, которые гибнут. А все, кто пытаются задавать вопрос: «Какова ответственность политиков, которые послали этих ребят на смерть?», убраны.

Другой пример – отношение этого лагеря (именно этого лагеря, это не вся Польша, это именно лагерь, который проводит именно такую историческую политику) с историком Яном Гроссом. Этот человек вырос в Польше, мать у него полька, отец – еврей. С моей точки зрения это не важно, сколько в нем какой крови, но с точки зрения исторической политики – весьма важно. Он написал две книги. Первая книга называлась «Соседи», о том, как в одном польском местечке в 1939 г. польские жители этого местечки сожгли 600 своих еврейских соседей в амбаре. Немцы в этом не участвовали в том смысле, что их там не было. Они, конечно, создали определенные условия, но это другой вопрос. Была оживленная дискуссия на эту тему. А недавно Гросс опубликовал вторую книгу, которая называется «Страх». И в этой книге он рассказывает о том, как несколько тысяч евреев были убиты в Польше уже после того, как вернулись недобитые из нацистских концлагерей. И структура дискуссий про эту книгу была уже совершенно другой. Те отдельные голоса, которые звучали в первой дискуссии, что «Гросс, наверно, поляков не любит, он вообще не наш, хочет нас обидеть», были все-таки маргинальны. Теперь один из основных, стержневых мотивов: Гросс – еврей, который мстит за что-то полякам, он хочет поляков обидеть, представить в черном цвете. Т.е. дискуссия не о том, что он написал, не о фактах и оценках, а о личности этого автора. Это польский случай.

Теперь украинский случай. Института национальной памяти в Украине до недавнего времени не было. Сейчас его создали. Они еще не раскрутились, и не совсем понятно, как они будут его использовать, но, наверно, будут. Что у них общего с польским примером? Это фиксация украинцев в роли жертвы и фиксация того, кого положено, и прежде всего России, в роли палача. Есть две ключевые темы: украинская повстанческая армия и голодомор.

Тема украинской повстанческой армии используется еще и во внутреннем политическом дискурсе, потому что это попытка утвердить определенные представления о том, какие украинцы правильные и хорошие. Но понятно, что украинская повстанческая армия борется за свободу против советской оккупации. Голодомор – это геноцид украинского народа. И это государственная политика, т.е. государство очень активно участвует в насаждении и фиксировании этой точки зрения и в подавлении дискуссии на эту тему.

Я вам приведу пример. Ющенко, когда предлагал закон о голодоморе, хотел, чтобы там были статьи, которые уголовно наказывают людей, не просто отрицающих голодомор, но отрицающих голодомор как геноцид, оспаривающих эту характеристику голодомора. Причем это происходит в ситуации, когда в научных кругах дебаты на эту тему ведутся довольно интенсивно. Про то, как строится политика в отношении УПА, я приведу следующий пример. Не так давно была опубликована книга про то, как УПА спасала евреев. Сегодня автор этой книги работает в Институте национальной памяти при Совете национальной безопасности Украины. Т.е. это кадровое использование в политических целях историков, которые готовы обслуживать определенную политику. Внутри исторического цеха я знаю несколько примеров, как люди, которые не вписывались в этот нарратив, сталкивались с проблемами при защите. Идет определенный прессинг. Опять же подчеркну, что среди прочего этот пример говорит о том, что есть и люди, которые думают иначе. Голодомор – это еще очень мощная тема внешней политики. Сейчас запускают проект под названием «Украина помнит, мир признает». Это как раз про голодомор. Они собираются объехать 15 стран с какими- то мероприятиями по этому поводу.

А теперь такой вопрос – а что у нас, насколько мы отличаемся? Сразу скажу, что в некоторых аспектах отличаемся довольно существенно. У нас, с одной стороны, мотив жертвы в международных отношениях все-таки не используется. Отчасти, наверно, потому, что Россия была империей, и представлять себя как жертву не очень удобно. Не используется политиками: когда Путин чем-то недоволен в поведении Меркель, он ей не говорит: «А твои поубивали 20 млн. наших человек». Но если мы посмотрим на дискурс, то этот мотив мы видим уже вполне оформленным. Вспомните знаменитый византийский фильм. Вообще, это тенденция рассказать о том, как Запад все время был врагом России. Приведу примеры. Все вы знаете сайт «Иносми.ру». Поставьте над собой такой психологический эксперимент: почитайте его три дня подряд и не читайте ничего другого. Вы же тогда поверите, что в мире живут одни русофобы. Возьмем недавний случай. Издательство «Европа», которое, несомненно, связано с сайтом «Иносми.ру». Они опубликовали, за что им честь и хвала, перевод очень интересной книги Доминика Ливена, которая по-английски называется “The Russian Empire and Her Rivals”. Угадайте, как звучит перевод по-русски? «Российская империя и ее враги». Слово rivals вообще-то переводится как «соперники». Для слова «враги» в английском языке есть слово enemies. Если вы посмотрите на предисловие к этой книге, на изобразительный ряд, которым эту книгу снабдили, то вы поймете, что это не ошибка переводчика. И таких вещей очень много. Проект Михаила Леонтьева, если кто-то сумел досмотреть до конца хотя бы одну серию, на Первом канале. Это все элементы одного процесса.

Другая сторона дела, что нам нужно положительное прошлое. Во что это превращается, все мы прекрасно знаем, я даже не буду на этом останавливаться.

Интересно следующее. Оказывается, что самое важное для всех случаев в исторической политике – это очень жесткая манихейская фиксация, либо ты за красных, либо ты за белых, и очень четкая категоризация, кто такой автор. Вам, наверно, знаком дискурс: «Ну, что с него возьмешь, он на западные гранты живет», «у иностранных посольств шакалит» и т.д.

Чтобы понять, насколько это заразно, я перейду уже на личный опыт. Когда я читал здесь первую лекцию в 2005 г., лекция была про то, как русский национализм формировал представление о русской национальной территории внутри Российской империи. В частности я говорил о том, что Сибирь не сразу была освоена как часть русской национальной территории. И потом при обсуждении один господин встал и сделал следующее замечание. Я вам прочитаю:

«И очень забавное утверждение про Сибирь. Не могу не заострить на этом внимание, настолько легкое и ловкое смешение понятия. Дело в том, что русские, уходя за Урал, они говорили, что уходят из России, потому что реальная государственность была здесь. Они уходили в русскую землю, далекую, но тоже русскую. И, вы знаете, термин “Русская Америка”, именуемая ныне Аляской, никем не именовалась не-российской территорией. Но сверхзадача сформулирована, термины даны —  теперь за работу, товарищи. Мы должны определить тот круг территорий, по поводу которых можно уже сегодня ставить вопрос о целесообразности их принадлежности к России. За это вам наше большое спасибо».

Человек читает текст или высказывание сразу в политических категориях. Т.е. если я рассказываю о том, что не всегда Сибирь осознавалась, как часть русской национальной территории, это значит, что я за отделение Сибири от России. Кажется довольно смешным и не очень умным, что я ему тогда и объяснил. Но совсем недавно от человека, которого глупым ну никак не назовешь, от Модеста Колерова, я прочитал следующую вещь. Оказывается, серия книг, которую я редактирую (называется «Окраины Российской империи»), ставит своей задачу развал России. Почему? Потому что некоторые книги этой серии ничего, пусть будут, потому что они посвящены западным окраинам, т.е. современным Польше, Украине, Белоруссии – они уже отвалились и ладно. Есть книга по Средней Азии – тоже ничего. Но ведь там оказались еще книги про Северный Кавказ, который входил в Российскую империю и сегодня входит в Российскую Федерацию, и оказалась книга про Сибирь. И Колеров написал, что это часть большого проекта по дальнейшему развалу России.

Для меня здесь возникает большой вопрос. Что происходит? Ладно, если Модест Колеров понимает, что это довольно странное утверждение, но по каким-то своим, непонятным мне политическим соображениям, хочет так сказать – бог ему народный судья. А вдруг он действительно так думает? Это порождает очень серьезную проблему, к которой я еще вернусь.

Кстати, в тех текстах, сноски на которые я включил в объявление, меня обвиняют в том, что я русский империалист. Но это тексты украинские и польские. Опять же повторю, что не я важен, а важно то, что любая сложная конструкция, которая не вписывается в простую структуру, сразу с обеих сторон атакуется, потому что она им мешает. В этом смысле очень важный элемент этой исторической политики заключается в следующем. Люди, которые ее осуществляют, что в России, что в Украине, что в Польше, что в других странах – партнеры. Они, на самом деле, называют друг друга нехорошими словами и постоянно друг с другом спорят, но, поскольку они спорят в крайне упрощенных, примитивных категориях, они друг другу очень полезны, потому что они создают структуру этого спора, в которой ни для каких более сложных конструкций места нет.

Не так давно был семинар по русско-украинским отношениям, который проходил в Москве. Приехали историки с Украины. Я на этом семинаре не был, поэтому про то, что там говорилось, не буду рассказывать. А вот донесли мне про то, что говорилось после этого семинара в Киеве, когда один из руководителей украинской делегации жаловался: «С русской стороны случайных людей не было, а с нашей, помимо нашей делегации, приехали еще несколько человек «самотеком» и говорили как-то не так. Вот надо у русских поучиться этому сплочению рядов. А вот русских, которые говорят что-нибудь не так, они туда не позвали». Т.е. эти люди между собой чувствуют себя очень хорошо. Они друг другу нужны. Им другие мешают, которые не хотят стенка на стенку биться. В этом смысле разрушение того пространства, на котором возможен диалог – это одна из задач проекта исторической политики.

Чтобы вам было понятно, как это работает, покажу на более примитивном уровне. Зайдите на любой интернет-форум, где обсуждаются русско-украинские или русско-польские отношения. Вы обнаружите, что среди первых же постов объявляется какой-нибудь абсолютно зубодробительный, почти наверняка матом, почти наверняка такой, который дальше перетекает в поток взаимных оскорблений. Т.е. блокируется любая возможность нормальных дискуссий. В интернет-сообществах существует сильное подозрение, что этим занимаются специально нанятые люди, и это кое о чем говорит. Если это действительно так, то значит, кто-то дает на это деньги.

Это, среди прочего, новизна этой ситуации. Потому что ресурсы государственных и окологосударственных структур напрямую закачиваются в проведение этой исторической политики для того, чтобы разрушать любое пространство диалога, и для того, чтобы маргинализовать любые точки зрения, которые чуть-чуть более сложные.

Я приведу такой пример. Геноцид или не геноцид голод на Украине 1932-1933 гг.? На эту тему могут быть очень разные точки зрения. Границы между исторической политикой и неисторической политикой проходит не между теми, кто говорит «геноцид», и теми, кто говорит «не геноцид», нет. Возьмите два текста. Есть такой историк, наверно, самый серьезный историк, который сегодня занимается историей Украины в разных ее аспектах, Джон-Пол Химка. По фамилии вы можете угадать, что у него есть украинские корни. Вот он совсем недавно опубликовал статью, где, с моей точки зрения, вполне убедительно доказал, что это не геноцид. Есть, например, такой итальянский историк Андреа Грациози, который в журнале «Отечественные записки» в первом номере за 2007 год опубликовал статью, в которой он говорил, что это был геноцид, но дальше я процитирую:

«Одни историки (назовем их историками категории А), называют голод 1932-1933 годов геноцидом и считают, что он был устроен искусственно с целью а) сломать хребет крестьянству и/или б) подточить или даже вовсе уничтожить жизнеспособность украинской нации… Другие историки (назовем их историками категории Б), соглашаются с тем, что сталинская политика была преступна, но настаивают на необходимости  изучать голод как «сложное явление»

Дальше он будет отстаивать тезис, что голод на Украине можно охарактеризовать, как геноцид, но при этом он скажет, что (я прочитаю, это важно): «Разумеется, не Россия и не русские, которые сами страдали от голода, … прибегали … к антиукраинским мерам». Разумеется, не правы, говорит Грациози, историки категории А, которые описывают геноцид таким образом, как он дальше говорит, «примитивным» образом. Но именно таким примитивным образом геноцид и описывается в украинском дискурсе, который насаждается властью. Т.е. можно себе представить дискуссию между Химкой и Грациози, которая, используя сложные аргументы, не будет носить характера исторической политики, когда это будет вопрос выяснения истины и обсуждения трактовок, а не инструмент формирования образа врага. Но что произойдет с текстом Грациози? Никто из украинских историков, которые будут настаивать на том, что это геноцид, который устроили русские, не будет цитировать ту его часть статьи, где он говорит, что они не правы. Они будут цитировать только один тезис: геноцид. Те, которые будут ссылаться на Химку, будут ссылаться только на один тезис – не геноцид. Т.е. все время происходит совершенно сознательная примитивизация. Это очень важно, это и есть историческая политика.

Теперь я коротко, даже меньше, чем планировал, расскажу про исторический цех. Для исторического цеха проведение этой исторической политики во многом смерти подобно. Потому что если эта тенденция доминирует в обществе, то она, естественно, проникает в учебные курсы, доминирует в общественном пространстве, формирует тот способ чтения истории, который блокирует для человека любой более сложный аргумент. Она потенциально оглупляет самих участников. Если вы посмотрите на фигуры этих людей, с которыми я полемизирую в текстах, на которые ведут ссылки, Анджей Новак – блестящий ученый, Андрей Портнов – очень способный украинский историк, он еще молодой, не будем ему давать слишком завышенных эпитетов. Но как только они включаются в это, они сами начинают мыслить примитивно, либо по желанию, либо против своего желания. Поэтому я затрудняюсь интерпретировать, что сделал Модест Колеров, когда сказал, что написать книгу о Сибири, как об окраине Российской империи, значит подрывать целостность России. Может быть, он действительно в это уже верит?

Когда мы сравниваем, говорим, что ситуация в России, вроде, получше. Тут возникает вопрос: «В каком смысле получше?» Да, пока не столь интенсивно, не столь активно, не столь напрямую историческая политика используется в некоторых сферах реальной политики. Но тут у меня возникает вопрос, который меня очень беспокоит: «А, может быть, это потому, что мы, как всегда, медленно запрягаем?» Было бы очень опасно. В этом смысле я могу сказать, что есть другой аспект, в котором ситуация в Украине, в Польше не в пример лучше нашей. Потому что в Польше существует какая-никакая демократия. Что это значит? Это значит, что Качиньские могут проиграть выборы, что они благополучно и сделали, и Туск сразу скажет: «Давайте оставим Катынь для обсуждения русским». И во многом, кстати, проиграют выборы потому, что молодое поколение, которое, наконец, пошло на избирательные участки, было сыто по горло этой исторической политикой. Для Качиньских фильм Вайды «Катынь» плохой, потому что там единственный русский с лицом, которого играет Гармаш, — хороший. А вы помните, какие рецензии на фильм Вайды, которого у нас никто не видел, публиковались у нас в рамках исторической политики? В Польше все-таки возможно такое переключение с помощью урны для голосования.

В Украине демократии нет, но там есть политический плюрализм. Ющенко не смог провести закон о голодоморе в том виде, в котором хотел, глорификация УПА наталкивается на серьезное общественное противодействие. Политическое противодействие. Т.е. если мы серьезно говорим об исторической политике, мы находимся в плоскости политики, значит, есть какие-то силы, которые будут политически сопротивляться.

У нас по этому поводу тоже идет политическая борьба. Если мы посмотрим поездку Путина в Бутово, на полигон, где были расстреляны люди, или поездку Путина и Медведева в Новочеркасск, где они возложили венки к памятнику рабочим-жертвам расстрела 1962 г., — это вещь, немного мешающая исторической политике. Но здесь важно, что у нас политическая борьба, как всегда, происходит между кремлевскими башнями или между околокремлевскими башнями. Т.е. у нас политическая конструкция такова, что если власть однозначно и решительно двинется в сторону исторической политики, последствия будут заметно более разрушительны. Хотя они и так уже разрушительны, но они будут еще более разрушительны, чем то, что мы видим в Польше и в Украине. Вот на этой оптимистической ноте я и заканчиваю свое выступление.

Обсуждение

Борис Долгин: Еще одна устная ссылка. Некоторое время назад в разделе «Документы» мы опубликовали обращение общества «Мемориал» «О национальных образах прошлого». Это о том, что очень часто сталкиваемся с реальными проблемами войны памятей, когда на одно и то же событие разные стороны смотрят по-разному, имеют разную историю по этому вопросу, более того — пытаются использовать в политике. Призыв документа — создать что-то вроде форума (в широком смысле) для того, чтобы использовать эти сюжеты для сближения, для наращивания опыта взаимодействия, а не для того, чтобы разрушать пространство диалога в политических целях.

Алексей Миллер (фото Наташи Четвериковой)

Миллер: Борис, спасибо большое, что вы упомянули этот документ, потому что я сам хотел о нем сказать, но забыл. Мне как раз кажется, что, при том что этот документ мотивирован самыми положительными интенциями и правильно ухватывает ощущение, что здесь таится большая угроза, диагноз как раз ставит неверно, и поэтому предлагает не совсем верные способы решения.

Если использовать тот анализ, который я вам сейчас предложил, то я вас уверяю, что эта идея открытого форума, который должен компенсировать недостаток общения, который якобы и является главной причиной взаимного непонимания между разными сторонами, не сработает. Потому что этот форум моментально будет превращен бойцами исторической политики в одну из своих площадок. С моей точки зрения, если мы думаем о том, что бы можно было сделать, нужно делать портал, на котором по основным темам этой исторической политики, вывешивались бы два сорта текстов в разных разделах. Один пусть называется «Научные дебаты», и там место таким текстам, как Грациози, Химки и пр. А другой пусть называется «Зоопарк», и туда можно вешать просто для ознакомления тексты этих бойцов, чтобы интересующиеся граждане могли сравнить и понять, в чем разница. Но ни в коем случае не форум, куда все будут заходить и опять ругаться матом и плевать друг другу в борщ.

Долгин: Первое. Форум все-таки имелся в виду в совсем другом смысле. Второе – единственное, что могу организационно сказать, что не знаю, как насчет второй группы текстов, но первые мы с удовольствием будем публиковать и у себя.

Александр Даниэль: Во-первых, сразу отвечу на последнее соображение, которое вы высказали, Алексей Ильич. Ведь предложение о Форуме в нашем обращении было высказано специально вне конкретных форматов, потому что мы считали правильным, что обсуждение этого обращения приведет к более внятному для нас самих представлению о форматах. В частности, ваше предложение мне кажется крайне интересным, и спасибо вам  за него. Очень возможно, что одним из форматов этого форума будет именно то, о чем вы говорите. Я бы только заметил, что культурная дискуссия может вестись не только историками, на мой взгляд, но тут ключевой момент – не профессионализм, а именно культура дискуссии, готовность слушать и слышать друг друга.

Теперь, если позволите, реакция на вашу лекцию. Во-первых, я не могу не солидаризоваться с вашей генеральной мыслью, она мне кажется бесспорной и вполне правильной. Я только хотел сказать, что все, может быть, не так трагично, если выйти за пределы служивой науки. И в Польше, и в России, и на Украине есть независимые исследователи, есть люди, не скованные теми или иными догмами, они работают, публикуются. Я бы хотел обратить внимание, которыие состоят не в государственной политике, а в общественной готовности ее принимать. На самом деле, в этом смысле хотелось бы поверить в тех специально нанятых людей, которые на сайтах контролируют на исторические дискуссии, было бы замечательно, если бы это было так. Я боюсь, что в большинстве случаев это не так, и те люди, которых вы предлагаете поместить в зоопарк, выражают действительно то, что они бескорыстно думают. Я вовсе не хочу отрицать влияния именно государственного промывания мозгов в названных вами странах на историческом измерении общественного сознания. Мне кажется, что это процесс с положительной обратной связью. Общественные настроения формируют правительственную политику, правительственная политика раскачивает общественные настроения, и эта система входит в резонанс и друг друга взаимно усиливает, в этом, на мой взгляд, опасность. Вот что можно было бы этому противопоставить, чем тормозиться честная общественная рефлексия об истории.

Вы произнесли одну фразу, и это, пожалуй, главный пункт, по которому я хотел бы вам возразить. Вы сказали, что частичная победа над государственной исторической политикой в Польше связана с тем, что молодое поколение сыто этими проблемами по горло. По-моему, ставку на то, что молодое поколение или вообще общество сыто по горло проблемами истории – крайне опасная ставка. На самом деле, в России мы на этом точно проиграем.

Миллер: Не надо меня убеждать в этом, это просто плод недоразумения. Я потом объясню.

Даниэль: Хорошо, тогда я просто для аудитории объясню, что я имею в виду. Я был в Польше в прошлом мае, как в разгар самых острых полемик и люстраций на некой конференции, устроенной вовсе не сторонниками братьев Качиньских, а, наоборот, их яростными оппонентами. И почему-то на этой конференции центральной темой была русская память, русская история. И я высказался примерно в том духе, что либеральное равнодушие к истории, воцарившееся после 1991 г., представление о прошлом, как о черной дыре, о которой говорить не стоит, от которой нужно просто отвернуться, и что после 25 октября 1917 г. наступило сразу 21 августа 1991 г., а в промежутке ничего не было, это и создало нынешнюю политику государства, на этом пустыре выросло то, что мы сейчас имеем. Аудитория встретила эту мысль крайне холодно, и я понял почему. Потому что этот упрек российскому либеральному сознанию абсолютно так же применим к польскому либеральному сознанию, т.е. к тем людям, которые сидели в этом зале. Мне кажется, что ни в коем случае нельзя от этого уходить. Ведь Ярослав Качиньский – автор этого Музея Восстания, и все польские социологические опросы говорят, что на Музее Восстания, на том, что они его создали, он и его брат набрали огромный процент голосов. А либералы спокойно отдали эту тему, потому что история их не интересовала, у них была тенденция забыть и идти дальше.

Что касается польской люстрации. На самом деле, Качиньские выиграли на музее и проиграли на люстрации год назад, когда конституционный суд под сочувствие большей части польского общества заводил самые чудовищные статьи этого закона о люстрации. Просто потому что это затронуло достоинство всей польской интеллигенции, и польская интеллигенция солидарно, даже не глядя, кто правые, кто левые, на этот закон отреагировала.

В связи с этим у меня к докладчику только один вопрос. Алексей, вы начали с того, что сформулировали два понятия: историческая политика и политизация истории. Но все, что вы говорили об исторической real politic, ничем не отличается от политизации. В чем разница между этими двумя понятиями в вашем понимании?

Миллер: Да, вопрос ключевой. Сначала про молодое поколение, про главное возражение. Это плод недоразумения. Когда я говорил о том, что молодое поколение пошло и проголосовало против Качиньских, я все-таки не имел в виду и не думал, что меня так поймут, что главным мотивом польских выборов была историческая политика и вообще исторический сюжет. Это был один из элементов довольно большой общей картины, потому что это было частью ругани с Россией, с немцами, она обслуживала эту политику. И эта политика молодому поколению совершенно не понравилась.

Далее про «все не так плохо, есть исследователи» и т.д. Я говорил, что, конечно, есть эти исследователи. Насчет того, все ли не так плохо, рискну не согласиться, и у меня здесь два аргумента. Я вначале говорил о том, что я имею постоянный контакт со студентами из трех стран. Я вижу, что меняется. Это студенты, которые закончили вузы в Польше, в Украине, в Грузии, в Азербайджане, в Белоруссии, в Молдове, в России. Я вижу, как растет эта индоктринация, как она становится все более и более жесткой. А это плод исторической политики. Кстати, судя по всему, самые тяжелые последствия дает промывка мозгов в Грузии. Вот оттуда приезжают люди в очень тяжелом состоянии, и их приходится действительно лечить. Кстати, иногда получается. Очень интересно, я в последние несколько лет стал сталкиваться с ситуациями, когда студенты вообще отказываются вступать в диалог. Т.е. если они сталкиваются с какой-то попыткой преподавателя деконструировать ту систему координат, с которой они приехали, то они уходят. У меня был случай, когда грузинский студент бросил мой курс в середине, заплатил штраф, потерял баллы, т.е. создал для себя массу проблем, но бросил этот курс тогда, когда я сказал, что Грузия, как мы ее знаем, формируется в XIX в., и она вовсе не является чем-то данным и т.д., как и многие другие страны. Это было для него совершенно непереносимо. Я вижу, что происходит, и отсюда вопрос насчет этих исследователей. Исследователи – это очень хорошо, они везде есть, и в Польше, и в Украине, и в России. Важно другое, где они обитают, и что из этого доходит. Потому что если есть историческая политика, то тогда как доминирующие внедряются соответствующие списки литературы, пособия для учителей. Вот знаменитое пособие для учителей по ХХ в., которое мы так активно все время обсуждали, в большинстве своем не читая. Я хочу сказать, что ничего плохого в этой книге нет в том смысле, что имеет право на жизнь такая точка зрения, было бы странно, если бы ее не было.

Долгин: Речь идет о пособии под редакцией Филиппова.

Миллер: Не в том смысле, что я согласен с тем, что в этом пособии написано. Но то, что Сталин – великий менеджер и т.д. – ну, есть люди, которые так думают. И нехай себе думают, нехай свою точку зрения провозглашают. Это становится очень опасным в другой момент. Ведь эта точка зрения вдруг становится доминирующей не потому, что вдруг она нашла могучий отклик в обществе, и все бросились: «Наконец-то нам правду сказали!» Но потому что был проведен целый ряд мероприятий по пропагандированию, по внедрению, по изданию, И кто это делал? И если вы мне скажете, что это делала какая-то структура, которая с властью никак не связана, то я улыбнусь вам в ответ. Это и есть историческая политика. Политизация истории есть всегда. На самом деле, любой человек, любой историк, когда он что-то пишет, в большей или меньшей степени политизирован. Дальше уже начинается совершенно другая тема: как человек сам себя анализирует, как он старается услышать другие голоса, как он ведет полемику с людьми, которые по-другому мотивированы. Это все происходит в обществе, и общество слышит этот хор голосов. А другое дело (и это мой главный тезис, который я пытался подчеркнуть), когда силы, которые обладают огромными ресурсами, в том числе медиа-ресурсами, входят и начинают это внедрять, тогда этот хор, многообразие голосов маргинализуется, и идет прямая линия, жуткая индоктринация, плоды которой я вижу каждый раз в аудитории, когда я вхожу в нее. Историческая политика это, подчеркну, способ промывки мозгов в условиях информационной открытости. Одно дело, когда есть цензура, и через нее что-то не пропускают. Так при советской власти было. А другое дело, когда напечатать можно все, но есть механизмы загнать это все на периферию общественного сознания. Поэтому я и не согласен.

Насчет Вашего замечания о либералах. Я сам себя не причисляю к либералам. Но для меня важно другое, то, что те, кто стараются сложно думать об истории, как раз очень плохо работают с медийным пространством и не обращают внимания на те низкие жанры, которые и являются очень важными. В конце концов, взял Филиппов и написал пособие. А где, если угодно, либеральное пособие на тему русской истории в ХХ в.? Где оно? Я как-то сделал хулиганскую вещь, но, слава богу, у меня был хороший издатель, и он мне простил. У меня есть книга «Украинский вопрос в политике властей и в русском общественном мнении». Она вышла в 2000 г. тиражом 2 тыс. экземпляров. Я хулиганским образом всю книгу положил в Интернет. И меня Игорь Савкин, поклон ему низкий, редактор издательства «Алетейя», простил и не стал за это преследовать. Оказалось, что с моей книжкой историческая политика в Украине с 2000 г. борется не покладая рук и уже в кровь сбила себе кулаки, а все равно не выходит. Но это же надо с медиа работать! Поэтому когда кто-то говорит: «Мы издали 25 томов про историю ГУЛага тиражом 3 тыс. экземпляров», — то я хочу спросить: «Ребята, неужели вы думаете, что этим вы сформируете медийное пространство? Это очень важно, это очень нужно, это развитие науки и еще много чего, но это не решит проблему, пока вы не сделаете одного тома, который будет вашим ответом на белую книгу, черную книгу, красную книгу и еще что-то». В этом отношении тот лагерь сложно мыслящих довольно плохо работает. Но я вам хочу сказать, что иногда возникают странные возможности коалиции. Пример. То, что пишет Сергей Кара-Мурза на исторические темы, мне совсем не близко. Но совсем недавно я прочитал его статью, вопль возмущения по поводу этого «византийского» фильма. Значит, и его уже достало. Это меня достало, его достало, нас по-разному достало. Но мне неважно, что нас по-разному достало, мне важно, что нас обоих достало. Мне не нужно, чтобы наши точки зрения совпадали, мне нужно, чтобы была какая-то коалиция людей, возмущенных примитивом.

И насчет резонанса, молодого поколения и т.д. Молодое поколение интересуется, но надо научиться с этим молодым поколением разговаривать, и это очень сложная задача. Кстати, в том числе я считаю, что у либералов очень серьезная проблема, потому что традиция говорения на эти темы, которая была выработана в 60-70-ые гг., во многом продолжается. Мы недавно говорили, в том числе с вашими коллегами из Мемориала, и вместе сказали такую вещь, что надо понять, что страна изменилась, люди изменились, и надо понять, как о тех же вещах говорить по-новому людям, которые уже не прячутся на кухне от советской власти, не ощущают себя совершенно обездоленными, как поговорить об этом по-новому с сытой страной. Это не мои слова, это я у кого-то украл, не помню, кто это сказал. Как о разных проблемах, в том числе о проблеме трагедии в нашей истории поговорить со страной, которая стала потихоньку сытой, которой это ужасно нравится, она радостно переживает это новое качество. Но, тем не менее, это не значит, что они совсем не готовы поговорить о прошлом, в том числе в трагическом ключе. Хотя не только о трагедиях идет речь.

Ольга Лобач: Во-первых, я благодарна за ту тему, которую вы упомянули вскользь, но она мне представляется крайне важной. В частности, то, что относится к искушению профессионального сообщества. Не так давно был открытый семинар «Полит.ру», который собирал философов. Они разговаривали по поводу современного состояния философии, и в частности самими философами там была высказана мысль: «Раньше мы были нужны, были ангажированы, и жилось нам очень хорошо и правильно, философия в нашем обществе была востребована. А сейчас мы живем так же, как остальные гуманитарии, хуже, чем раньше, потому что успешный философ сейчас никому не нужен». Судя по всему, акцент на искушение переместился на историю, потому что она более употребима в политически-медийных дискуссиях. При этом могу горячо согласиться с вами в диагнозе современной культурной ситуации, когда у вас отнимают возможность говорения, которая предполагает услышание вас. Тексты существуют, а коммуникации нет. У меня только один вопрос. Вы действительно считаете, что участие в медийном пространстве, вхождение в пространство формализованных обменов, как вы его описали, поможет спасти эту ситуацию? И второе. Профессиональное сообщество историков, судя по всему, в вашем изложении не обладает этической устойчивостью к использованию. И вообще может ли любое профессиональное сообщество обладать такой устойчивостью? В этом смысле моя позиция заключается в том, что то, что вы описываете, называется определенной культурной ситуацией, и если вы не выделяете себя из профессионального сообщества в сообщество культурных людей, где у вас есть действия, принципы, формы этой деятельности, где профессиональное сообщество становится второй характеристикой, то из этой ситуации не выйти. А также большое спасибо, потому что я уже не один раз слышу в ваших текстах мысль, представляющуюся мне важной, о том, что политика – это только одна из действительностей нашего социума, и если ставить ее слишком высоко, с ней никогда нельзя будет ничего сделать. Вы сами ее туда поставите и никогда не найдете с ней ни общего языка, ни взаимодействия.

Миллер: Вопрос, вроде, короткий. А у меня есть целый ряд важных, с моей точки зрения, возражений. Во-первых, философы. Ничего подобного. Ангажируют. И я вам приведу пример философа Леонида Полякова. Замечательно ангажирован и недавно обслуживал, в 2007-2008 гг., по самое не балуйся.

Долгин: И это далеко не единственный пример, я бы мягко сказал.

Миллер: Историков, правильно, тоже ангажируют. Обладает ли профессиональное сообщество историков устойчивостью – конечно, нет, если мы берем историков за профессиональное сообщество. Но внутри есть какие-то группы, которые такой устойчивость, в общем, обладают. На разных уровнях разные вещи их начинают задевать и выводить из себя. Я не хочу называть имен. Но я занимаюсь networking, построением сетей, и я вижу, как я приобретаю союзников. Причем эти сети не обязательно только внутри России. Я знаю ситуации, когда на историческом факультете московского вполне уважаемого университета люди, профессиональные историки, причем не обязательно шибко либерального направления, видят, как у них начинают воровать студентов, их начинают подтягивать к обслуживанию исторической политики. И они говорят своим студентам: «Знаете, ребята, обратной дороги вам не будет». Постепенно, по крайней мере, какие-то фрагменты исторического сообщества начинают на это реагировать. Точно то же самое происходит в других странах, которые являются территорией, на которой это осуществляется.

Теперь что касается того, что не будем ставить политику высоко, никогда не договоримся и т.д. Слишком высоко ставить политику не надо. Может быть, я неправильно понял, но в том, что вы говорили, я узнал тезис, что власть всегда плоха, и порядочный интеллигентный человек с ней разговаривать не должен. Если это не так, то перестаю отвечать, поскольку вы представляете, что я могу сказать по этому поводу.

Игорь Чубайс: Спасибо большое за лекцию, я узнал много разных новых фактов, но возникло и много вопросов. Когда вы говорите об исторической политике, мне кажется, что вы недостаточно четко ее объясняете или не совсем понятно ее оцениваете. Потому что когда вы говорите об исторической политике на Украине или в Польше, у вас подтекст такой, что это зло. Когда вы стали говорить об учебнике Филиппова, вы говорили об этом, как о чем-то естественном и нормальном. В этой связи у меня короткие размышления.

Долгин: Там просто неправильно была понятна мысль. Естественно и нормально, что появляется такой учебник, неважно, в России, на Украине или в Польше. Плохо, что осуществляется государственная политика по продавливанию этого учебного пособия.

Чубайс: Так этот учебник — целиком и полностью порождение государственной политики.

Миллер: Именно в этом смысле это и ужасно. Правильно, мы абсолютно с вами согласны.

Чубайс: Ладно, мне еще надо подумать. Но с моей точки зрения, то, что вы называете исторической политикой, по существу неизбежно, потому что знание всегда социально обусловлено. Нет абсолютно нейтрального знания. Только озабоченный мужчина, глядя на небо, мог увидеть там созвездие Девы. Там нет никакой девы, а он увидел созвездие Девы, потому что мы всегда социально обусловлены. Тем не менее, есть какой-то ход, который позволяет эту проблему снизить, не отменить, но снизить. И ход заключается в том, что необходимы настоящие, хотя и тоже социально обусловленные, но фундированные научные исследования. Вы все время говорите о Катыни, Голодоморе и т.д. Кто у нас знал о Голодоморе до тех пор, пока украинцы три-четыре года назад не раскрутили эту проблему? У нас же вообще нет ответа. Кто у нас говорил о Катыни до 1991г., причем ведь мы здесь проигрываем на 100%, потому что на самом деле мало кто знает, что в 1920 г., когда был замечательный поход Сталина и Тухачевского в Варшаву, 75 тыс. наших красноармейцев там осталось в плену и было уничтожено. И ни разу ни советское, ни постсоветское правительство не вспомнило об этих людях, которые погибли ни за что. А за Катынь мы обязаны каяться. Но поляки помнят своих, а нашим властям плевать на своих. Поэтому если бы у нас была своя история, настоящая, тогда эта политизация истории была бы уже крайне затруднительна. У нас нет научных школ, у нас нет новой гуманитарной науки, у нас сегодня гуляет сталинизм, и из-за этого все наши проблемы. Если бы мы сказали, кто такой Сталин, эстонцы и украинцы с нами бы не ссорились. А когда его поднимают на щит, тогда несется. «Мы погибали, а что же вы делали?!» И тогда они будут отворачиваться от России, а не просто от историков.

Миллер: Хорошо. Здесь очень важны два тезиса. Во-первых, я готов с вами целиком и полностью согласиться. То, что вы сказали в конце, что ссоры и не ссоры, а совершенно сознательная эксплуатация темы современной России как наследницы сталинских преступлений, возможно ровно потому, что мы это не сделали темой нашего внутреннего обсуждения. В этом смысле можно попытаться объяснить политикам, что очень часто интересы нормального исторического осмысления и их интересы совпадают, просто не надо слушать только одних. А дальше вы сами продемонстрировали упражнение в исторической политике. Вы сказали, что «ежели бы мы сразу полякам выкатили 75 тыс. наших красноармейцев, вот бы они заткнулись по поводу Катыни». Вопрос здесь в следующем. То, что они чтят людей, погибших в Катыни — абсолютно святое и нормальное дело. Смотрите, что ненормально. Во-первых, они тоже хотят, чтобы это был геноцид. Во-вторых, они сразу включают его в политический контекст. Обратите внимание, почему это историческая политика, потому что есть, например, такой эпизод, как Волынская резня. Они четко знают, что им надо политически заключить союз с Украиной. Как они работали с темой Волынской резни, когда УПА резала несколько десятков тысяч поляков, причем с примерной жестокостью, чтобы остальные убежали. Как они с этим работают? Примирение, совместные конференции и т.д. Вы что думаете, украинцы во всем покаялись и т.д.? Ничего подобного. Бегают толпы людей по Украине, которые кричат, что поляки первые начали, сами виноваты и т.д. Но есть политическая воля к преодолению этого. Они внутри своей собственной страны будут говорить людям, которые сейчас хотят построить памятник жертвам Волынской резни: «Это политически неграмотный ход». Значит, вопрос не в том, будем ли мы помнить. Всех надо помнить, всех надо изучать, всем надо ставить памятники и т.д. Вопрос в том, как это используется. Поэтому не надо. 75 тыс. красноармейцев совершено не являются ответом на Катынь. Вот как раз это и есть пример исторической политики: «Вы нам Катынь, а мы вам 75 тыс. красноармейцев». Это и есть плевание друг другу в борщ. Этого очень желательно было бы избежать. А про Филиппова понятно, что нормально, что люди высказывают разные точки зрения. Ненормально, когда какая-то специфическая обслуживающая точка зрения внедряется, как доминирующая, с помощью, условно говоря, госзаказа.

Никита Соколов: Для меня в выстроенной вами картине остается сомнительным один штрих. Я бы совершенно в нее уверовал, но мне не хватает информации, чтобы окончательно в нее уверовать. До сих пор, до самой последней секунды все время говорилось о линиях такого противостояния, отягощенных воспоминаниями того, что это противостояние по линии империя – окраина. В связи с этим чрезвычайно интересно было бы узнать, как строятся эти разговоры, когда учет взаимных грехов начинаются между окраинами. Эпизод Волынской резни, Колиивщина к этому относятся, можно еще вспомнить, там многими событиями отягощены взаимные отношения Украины и Польши. Не упрощаем ли мы задачу, не делаем ли черно-белой ситуацию, не принимая в расчет раздельные счеты между окраинами, или они такие же, как с метрополиями?

Миллер: Я бы сказал, что и в отношениях между окраинами, и в отношениях между окраинами и метрополией есть пространство для применения исторической политики. Я вас уверяю, что в Польше есть силы, которые хотят ту же самую Волынскую резню превратить в объект исторической политики, но исходя из собственных политических задач. Другое дело, что они не доминируют в политике. Потому что доминирующая линия польской внешней политики, которая преемственна между всеми правительствами (а оно у них после каждых выборов новое, еще ни разу партия, которая в Польше была у власти, не выиграла их второй раз) это «Мы с украинцами должны дружить и известно против кого». Принцип «мы дружим против кого-то». Но когда возникает какой-то конфликт между бывшими окраинами, казалось бы, сколько времени прошло, скажем, чехи и австрийцы, но это тоже объекты исторической политики, когда там возникают реальные политические интересы. Там это все-таки в политике занимает не настолько важное место. Тут еще другая сторона вопроса. Очень часто некоторые страны ставятся в пример, что они хорошо все делают. Нет стран, которые делают все хорошо. В этом смысле Гавел ставится как пример человека, который правильно работал с историей, правильно все говорил. Ничего подобного. Точно так же были политизированы. Гавел не отменил декретов Бенеша и т.д.

Долгин: Декреты Бенеша – декреты о выселении судетских немцев.

Миллер: Да, и об отъеме их собственности. И до сих пор они их не отменили. У всех есть свои проблемы, я бы здесь не хотел уходить в проблему исторической вины, и как с ней надо работать. Это отдельная сложная тема. Я сказал о пространстве Восточной Европы по той причине, что, наряду с Польшей, Украиной, Россией, я работаю еще в Венгрии, смотрю, что там происходит. Историческая политика – общая проблема всего региона.

Виталий Лейбин: Я бы хотел немного сдвинуться с некоторого манихейства, которое, кажется, возникло в обсуждении. Мне по некоторым оценкам показалось, что содержание у вас более глубокое, чем манихейское различение, что государственная политика – это плохо, а некоторая настоящая наука – это хорошо. Ведь на самом деле у исторических нарративов есть много разных функций: педагогическая – понятно, что государство в школе всегда что-то преподает. Правильно ли я понимаю, что дело не в том, что государство не должно работать со сферой идеологии и исторической мифологии, а в том, что она работает слишком просто. Теперь вопрос. Кто и как может помочь работать сложно? Мы же понимаем, что есть отличные историки, как Тит Ливий, но он не сомневался, что Римская империя и римская доблесть – это супер. Кто создаст такой нарратив о российской доблести, может быть, не только государственной, но и гражданской. Какова более сложная структура этого мира? И второй вопрос – исторический. Может ли быть по-исторически по-другому, более сложно организована общественная коммуникация в тех случаях, когда страны только-только после перелома или еще новые, как Украина, или после революции, как мы. Бывает ли в таких странах более сложное обсуждение, и какие есть примеры?

Алексей Миллер (фото Наташи Четвериковой)

Миллер: Я не знаю ответов на эти вопросы. Я был бы очень рад, если бы я мог уверено сказать, что то, о чем я говорил – это болезни роста. Я, в общем, надеюсь, что это так. Но мне кажется, что для того, чтобы это превратилось в болезнь роста, этому надо совершенно сознательно противодействовать. И второй вопрос — кто сделает. Это вопрос заказа. Государство же неслучайно кого-то выбирает, делает ему заказ и потом награждает местом в Совете национальной безопасности. Оно сформулировало такой заказ, никто государство не заставлял, не надо думать, что там сидят такие дурачки, которые не понимают, что они сознательно все это дело примитивизируют. Они решили, что так им будет по каким-то причинам выгодно. Я считаю, что ситуация вовсе не вынуждает их к такому. Скажем, такая историческая политика, которая проводится на Украине, в этом смысле не только какие-то проблемы решает, как они думают, но она очень серьезные проблемы создает. Они могли бы по-другому работать с проблемой молодости, неоднородности собственной страны, и у них бы заметно лучше получилось. Но я как-то смотрел передачу, которую вел Савик Шустер уже на Украине, и они там обсуждали УПА. Там были две стороны. Одна сторона говорила о том, что УПА – это герои, а другая сторона говорила о том, что УПА – это преступники. И там выступил какой-то человек, который стал говорить: «Знаете, время было такое, это была война, люди друг друга убивали, и все в какой-то степени герои, потому что жертвовали собой, в каком-то смысле преступники, потому что убивали других людей, еще что-то нехорошее делали. Может быть, просто скажем, что это пожилые люди, что ветераны советской армии, что ветераны УПА, дадим им пенсию и закончим на этом. Скажем, что они – две части украинской истории, каждый по-своему заблуждался, каждый по-своему понимал свою правду и все». И тут обе стороны на него набросились. Это и есть историческая политика, когда с одной стороны у вас Витренко, а с другой стороны какой-нибудь галицийский украинец, который считает так, а не иначе. Я думаю, что всегда есть выбор. Эта опция, что оставим Катынь русским в том смысле, что пусть они сами разбираются с этой проблемой своей вины. Это Туск придумал, потому что он такой умный? Нет, эта опция всегда была на столе, о ней сто лет говорят. Просто он решил, что он ее возьмет, а другие смотрели на нее, лежащую на столе, и не видели, не хотели видеть. В этом смысле это проблема того, чего хочет власть.

Павел Полян: Забавно, у меня тоже был один грузинский студент, который так расстроился, узнав, во-первых, что турков-месхетинцев обижали, в том числе обижали вторично при демократическом грузинском правительстве, что тоже перестал ходить на наши общие мероприятия.

Миллер: Но есть другие грузинские студенты.

Полян: Наверное.

Миллер: Нет, я их видел, я их знаю, я с ними работаю.

Полян: Мне кажется, термин «историческая политика» красивый, но лишен реального серьезного содержания, потому что речь идет о соотношении достаточно четких вещей, политики и истории. Даже не только политики и истории, но политики и науки, потому что точно в таком же положении, как история, по отношению к государственной политике находятся и другие дисциплины. Демография особенно на острие, может, гораздо больше, чем история. Также социология и даже география. Всегда находится такая часть, и есть, наверно, тем не менее, историческое ядро. В данном случае, если мы будем говорить об историческом сообществе, которое на это идти не склонно, и в этом есть следующий потенциал. Не надо думать, что одна идеология, которая кроется за политикой, может приводить к таким печальным результатам, о которых сегодня очень интересно рассказывал Алексей. Это может быть и экономика. Например, если вы думаете, что такой прекрасный жест немецкого правительства, как выплата компенсаций остарбайтерам, другим категориям обиженных при Гитлере – это гуманитарный жест, который выработан во внутренних механизмах немецкого общества, немецкой души, вы глубоко заблуждаетесь. Это реакция на реальную угрозу бойкота немецкого банка. Когда немецкие интересы в Америке оказались настолько под угрозой в силу исков, которые выдвинули малочисленные, но юридически сильные группы жертв-американских евреев, Германия дрогнула и государство объединилось в очень трудный и сложный процесс, объединилось с крупной немецкой промышленностью и пошло на эту компенсацию, которая всячески преподносится, как чрезвычайно благообразное и снимающее с мундира Германии какие-то пятна. А вот когда речь дошла до советских военнопленных, у которых не было никакого лобби ни в Германии, ни в России, нигде, то тут они сочли возможным так далеко не идти и выкинули их из числа претендентов на то, что раздавалось. Хотя исторически для этого не было никаких оснований. Именно в Германии были первые исследования по советским военнопленным, которые камня на камне не оставляли от позиции, сформулированной в немецком законе. Не в украинском, не в российском, не в молдавском и не польском, а в немецком, в цивилизованном немецком законе об этой компенсации. Те, кто были военнопленными, не имеют на нее права, а то, что советские военнопленные были в таком статусе, который с военнопленным не имеет почти ничего общего – это неважно, они все равно были военнопленными такими же, как английские и американские. Так что происхождение этой давящей на науку государственной воли, государственной политики, даже не всегда такой последовательной – это общий случай. Выступил «Мемориал», это мне достаточно близко. Две альтернативы. Мне кажется, обе они правильны. То, что говорил Алексей про интернет-форум, мне кажется более существенным, чтобы выходили документальные сборники документов, адекватным образом откомментированные, и были доступны и в интернете и еще как угодно. Например, такого сборника по голодомору нет. Я был свидетелем не только таких маргинальных дискуссий в рамках того, что, с моей точки зрения, не так уж обязательно называть исторической политикой. Я был свидетелем и участником дискуссии о голодоморе на научных форумах, где канадские, немецкие, американские, российские, украинские ученые вполне с аргументацией. Но у них не было общего документального текста, на который можно было бы опереться и разобрать аргументы друг друга. Каждый что-то знает, что-то в архиве нашел, что-то не нашел, что-то подтасовал, что-то забыл, что-то вспомнил, а вот такого рода книги нет. И мне кажется, что это одна опция, которая должна обязательно развиваться. Но в то же время в международном историческом сообществе, которое свободно от влияния своих правительств, в той или иной степени, во всяком случае, в большей, чем национальные, должны существовать какие-то органы, общественные структуры, исторические Гринписы, amnesty international и т.д., которые от имени исторического сообщества, как профессионалов (политики тоже профессионалы, наверно, и историки профессионалы), борясь за свою историческую и профессиональную честь и за музу Клио, должны этому противостоять, как профессионалы профессионалам. Их слово должно быть веским. Это зависит не от того, что это тут же будет засорено теми, о ком говорилось в этом докладе. Форматы, процедуры, сознательное, осмысленное противостояние обязательно необходимо именно в профессиональной среде.

Миллер: Очень коротко. Насчет того, что нет ничего нового. Мне трудно сейчас это сформулировать, но я думаю, что чего-то принципиально новое есть. Павел говорил о том, что в 1939 или 1940 году были историки, которые были готовы объяснить, почему надо присоединять Западную Украину, Белоруссию. Этот пример показывает, что одна очень важная часть моего аргумента не была понята. Павел приводил примеры из Советского Союза 1940 г. Это вполне жесткое, хотите, называйте тоталитарное, хотите авторитарное, но это было жесткое идеологическое общество, где все обслуживали, а которые не обслуживали, обслуживали на лесоповале. Это совершенно другая ситуация. Мы сейчас все-таки обсуждаем общество, которое живет если при авторитаризме, то очень мягких формах авторитаризма, где, в общем-то, никакой физической угрозы почти нет. Надо очень сильно постараться, чтобы какие-нибудь борцы за чистоту русской нации тюкнули тебя в подъезде. Я в хорошем смысле говорю. Действительно, есть люди, которые пострадали таким образом, но все-таки это единицы, и это, судя по всему, все-таки не государственный заказ. Но, тем не менее, государство в этом плюралистическом обществе с множеством разных медийных форм, где оно не совсем все контролирует (ведь не только телевизор существует, все-таки интернет – очень мощная вещь), но проводит такую политику, историческую политику. И здесь для меня очень важен был момент, что не то, чтобы историку звонили и говорили: «Слушай, ты там набросай примерно пять страниц к очередной речи Никиты Сергеевича по поводу юбилея воссоединения Украины с Россией» – историк садился и набрасывал. А историки рекрутируются, как уже серьезные бойцы идеологического фронта, уже не в том смысле, что они госслужащие, когда работают в академическом институте, а они уже в структурах, которые никакого отношения к академическим не имеют. И в этом смысле есть принципиальная новизна.

Григорий Чудновский: Темы, которые вы подняли, дают возможность подойти к ним с других ракурсов. Я хочу задать один вопрос и одновременно сказать, что мне наиболее близко то, как вы оценили структуру дискуссии. Эта принципиальная вещь действительно ускользает, потому что там главное коммуникация, а ее не получается. А мой вопрос следующий. Я ухожу от вашего дискурса, я его понимаю, но ухожу. Но если вам удастся, как включенному наблюдателю, ответьте, пожалуйста. У меня создается впечатление, что все, что вы говорили, — это часть более общей рамочной проблемы – новое мироустройство. В частности, те страны, о которых вы говорили, которые включены в последние годы в Евросоюз, и их поведение в рамках Катыни, упреков Германии в том, что у Польши не хватает населения, потому что оно уничтожено, это можно понимать, как важный способ провокации, в которых непонятны границы реакции тех будущих партнеров в Евросоюзе, с которыми придется жить, а одновременно реакция на эти вещи тех стран типа России, которые не входят в данный блок. По-моему, здесь возникает серьезная проблема, связанная с границами реакции, и для этого надо провоцировать. Поэтому неслучайно, я думаю, кроме обслуживающей темы политиками, историками, журналистами процессов становления новых государств, есть еще такая тема, как прощупывание. Эта тема исходит из незнания реакции и необходимости прощупать. Поэтому, например, на Украине можно говорить о голодоморе, как геноциде, и 99% — это не очень важная информация, был ли голодомор или целенаправленный геноцид со стороны России. Они подняли эту тему и хотят посмотреть, как на нее реагирует мир, Россия в частности. Можно точно так же говорить, что героями Украины стали люди с сомнительным прошлым, нацистским и т.д., это вызывает взрывы. Вот эти взрывы необходимы, их надо понять и прощупать. Поскольку вы правильно говорите, что сильно упростился подход, а надо его ставить в более сложных конфигурациях. Поэтому речь идет о том, что это провоцирующие технологии, которых не хватает в силу того, что мы слабо размежевались, и это дополняет наше понимание друг друга.

Миллер: В какой степени кто кого хочет провоцировать, я не знаю, я у них в головах не сидел. Я точно знаю, что вы не правы, когда говорите, что на 99% голодомор для Украины не важен, а это прощупывание реакции и т.д. Ничего подобного. Это один из ключевых элементов определенной стратегии идентификации людей самой Украины. Поэтому, конечно, описать все то, о чем я говорил, в таких категориях, как вы попробовали, не получится.

Долгин: Могу еще добавить, что за годы, пока мы жили в разных местах, кое-что изменилось. Если вспомнить реакции начала 90-х гг., то сейчас они уже разные.

Леонид Блехер (фонд «Общественное мнение»): Алексей Ильич, мы с вами живем в стране, в которой косую тысячу лет основную роль играет представление людей, которые не говорят, а только слушают и действуют. Я хочу спросить у вас, не имеет ли смысла подход, при котором поведение историков, поведение политиков само по себе является некой реакцией, что первичными являются представления людей о мире. Дело же не в том, что говорят Качиньские, а в том, что их выбрали, совершенно свободно выбрали люди. И тех людей в Польше, которые считают иначе (а они есть), оказалось меньше. Есть состояние общественного сознания и в Польше, и на Украине, и у нас в России, которое определяет как пляску политиков, так и не голоса, но популярность тех или других голосов историков. То, что происходит и то, что вы говорили, выглядит так, будто источником всего являются мыслящие, думающие, говорящие, формулирующие люди. Да, такая точка есть, и за ней очень большая традиция. А если представить себе, что они сами по себе являются функцией и следствием совсем другого океана, тогда смена их взглядов, этих голосов с либеральных 80-90-х гг. – это такие странные полугосударственные, полунационалистические неопределенные у нас в России или неуверенные на Украине в 80-90-ые гг., когда народ как в какой-то же шизухе за полгода голосует противоположным образом. Это же что-то говорит о людях, никаких политиков еще не было, они появились потом. И политики, мне даже неудобно говорить, но в каком-то смысле историки только озвучивают состояние мышления людей.

Миллер: Первое, что я могу сказать – какое-то рациональное зерно в этом есть в том смысле, что, конечно, происходит какая-то эволюция общественных настроений. Она отражается и в том, как историки выбирают темы и т.д. Это верно. Но все-таки к исторической политике это прямого отношения не имеет. Я обращу ваше внимание на то, что Качиньские посчитали, что они войдут в резонанс с электоратом, если они так сформулируют свое послание избирателям, и выразили, может быть, отчасти чаяния какой-то части электората – ради бога. Но вот прошел год, и вдруг оказалось, что их стратегия неверна, что они эти выборы проиграли. Дальше Ющенко так сформулировал свою историческую политику, и, может быть, он выражал настроения какой-то группы, с которой он внутренне резонировал. Но с точки зрения его политической карьеры это было самоубийством, потому что он лично настоял на том, чтобы попробовать договориться с Восточной Украиной и стать объединяющей фигурой, он эту опцию своим УПА выкинул в помойку. Обратите внимание, что тот политик, который пытается это сделать сегодня в Украине – Юлия Тимошенко – старается как можно меньше затрагивать эти разделяющие темы. Ни по голодомору, ни по УПА она не бежит в первых рядах. Т.е. представлять, что есть какая-то молчащая масса, у которой есть одно настроение – ничего подобного. Тем более, вы говорите, что люди 1000 лет думали одно и то же. Люди изменились, между прочим. Они научились читать газеты, смотреть телевизор, читать интернет и массу всяких других вещей. Они вообще научились читать в основном в ХХ в. С этими тысячелетними процессами кое-что все-таки меняется.

Блехер: Мы в нашем фонде проводили косые сотни исследований о том, как люди воспринимают то, что им говорят. Самая интересная тема. И какими же шокирующими были для нас результаты исследования того, как люди воспринимают то, что им говорят по телевизору. Исследования, которые смотрят на то, что говорится, не получают адекватного результата. Адекватно расспрашивать тех, кто слушает, и этот результат шокирующий. Люди пропускают те слова, которые им по каким-то причинам не подходят. Люди истолковывают вплоть до противоположного смысла то, что им подходит. Воспринимающий активен. Это с виду мы говорим – он слушает, это не так.

Миллер: Я с этим совершенно согласен. Но все-таки это не значит, что можно пойти так далеко, как идете вы.

Блехер: Но договориться можно.

Миллер: Договориться можно.

Александр Матюхин (студент): Как я понял из лекции, вы сказали, что история фактически делается в двух экземплярах: одна – в сложных категориях для профессионалов и профессионалами, а другая – в упрощенных категориях для широких масс различными людьми, в том числе тоже профессионалами.

Долгин: Просто разные механизмы трансляции знания.

Матюхин: Да. Вот получается, что мы до масс тоже должны донести адекватную информацию, которая соответствует действительности. Спрашивается, можно ли при упрощении этих профессиональных категорий сохранить сущность повествования.

Долгин: Хороший методологический вопрос.

Миллер: Я думаю, что вопрос не только в том, как донести, упрощая. Хотя и здесь, как и во всем, надо меру знать, в этом упрощении. Дело ведь в том, что ставится в центр этих посланий об истории. Любимая мысль Александра Аузана, который здесь часто выступает, заключается в том (если я ее правильно понимаю, пусть он меня извинит, если неправильно), что большая часть наших бед – от Карамзина. В том смысле, что есть определенный исторический нарратив, в котором в центре стоит государство и великие военачальники. Соответственно, памятники у нас военным победам и т.д. Если где-то в опросах мелькнет, что самый главный – Пушкин, так это слава богу. А так главные у нас – все-таки люди, которые умеют загнать большую массу людей в болота построить Петербург и там сдохнуть, или еще что-нибудь в таком роде. Я думаю, что можно построить не очень сложный нарратив. Условно говоря, вот что сейчас делает Лунгин. Я не знаю, что у него получится, но он снимает фильм, в котором он хочет сказать: «Ребята, посмотрите, важнее не Иван Грозный, а митрополит Колычев». Если мы так перестроим исторические нарративы, а потом или, не дожидаясь, пока мы-историки это перестроим, как пионеры, талантливые люди снимут по этому фильмы, то мы добьемся существенных изменений в том, что вы называете массовым сознанием. Т.е. это не вопрос того, что историки сложно, а для масс надо просто. Это еще вопрос выбора тем, героев и т.д.

Долгин: Скажем так: любая модель – это всегда некоторое упрощение, абстрагирование от чего-то, но дальше вопрос в том, насколько корректно выбирается то, что сохраняется, и насколько корректно используется эта модель.

Борис Скляренко: Алексей Ильич, прежде всего, спасибо за великолепную, прекрасную лекцию, в которой прозвучало два пояснения, из которых, на мой взгляд, проистекают методологические вещи, но не совсем четко между собой соотносимые. Первая – прозвучал вопрос о манихейском уходе от обсуждения, как средство.

Долгин: О манихейском уходе от многоцветия.

Скляренко: Да, и, соответственно, уходе от обсуждения темы по существу, по содержанию. Это первое. А второе, что прозвучало – это политизированность, ангажированность историков. Не совсем понятно соотношение между ними, потому что политизация – это, вроде, из области именно ангажирования, субъективного или ангажированного выбора самого историка, в то время как манихейство в противоположность холистическому есть способ мышления, который есть таков, каков он есть, присущий тому или иному индивидуума. В менталитете народа или в проблематике, которая обсуждается в менталитете народа каково соотношение? Все-таки, с одной стороны, вы говорите о манихействе, как способе ухода, с другой стороны, об ангажированности.

Миллер: Как только я сказал слово «манихейство», сразу стал жалеть, что его сказал. Я некорректно его употребил. Я имел в виду, что сознательно конструируется оппозиция очень простых тезисов, которые исключают нормальный разговор. Т.е. вы нам – Катынь, а мы вам – 75 тыс. наших красноармейцев. Я ведь вам могу сказать, что как только Катынь возникла как проблема, одна из стратегий была не в том смысле, что «давайте разберемся, напишем книги о Катыни», которые мы написали. В России книги о Катыни есть и неплохие.

Долгин: Это ровно та же проблема, что есть академическая наука, и что есть реальные средства трансляции, которые доходят через СМИ, через образование.

Миллер: Вот когда у нас возникает Катынь, и мы можем это обсуждать, либо мы не хотим это обсуждать и говорим: «Это немцы». Либо мы говорим: «А вы наших красноармейцев убили» — в смысле и вы гады, и мы гады, вот и хорошо. Помните, был такой замечательный эпизод, когда диктор канала «Россия» говорил про Джинджича, и это вызвало скандалы, когда он сказал: «И вот этот предатель сербского народа получил свою пулю». Я абсолютно уверен, что это он сам. Я имею в виду, что он это не согласовывал на уровне начальника ВГТРК, но он сам уже, его мышление является продуктом той атмосферы, которая создана. Это очень важно. И это как раз очень серьезно, это сказывается.

В этом смысле оставим манихейство, оно здесь не причем. Эта убийственная простота такой оппозиции, когда стенка на стенку, когда драка. Есть такое красивое словосочетание – диалог историографий. Вот украинская историография сформулировала свою позицию, что голодомор – это геноцид, российская историография сформулировала свою позицию – не геноцид, и сейчас у них будет диалог, мы можем представить, какой. Понятно, что дальше есть штрейкбрехеры по обе стороны: «Если ты, падла, украинский историк, не признал это геноцидом, то ты не принадлежишь украинской историографии, а ты предатель родины». Когда Масарик доказывал, что Краледворская и Зеленогорская рукописи – это подделки (а это была часть чешского мифа), его противники говорили ему, что «тебя родила не чешская женщина, а ведьма с отравленной кровью». И когда мы слышим это, когда полемизируют с человеком не потому, что он сказал, а потому, кто он, сколько у него процентов чешской, русской, украинской и прочей крови, и сколько денег он получил из каких ресурсов – это и есть историческая политика.

Лейбин: У меня появился один вопрос в лоб, по поводу учебника Филиппова. Там был еще учебник социологии, и происходила интересная ситуация обсуждения. Разные социологи пытались обсуждать, как же написать учебник обществоведения для школьников. Участвовали в том числе лекторы, которые сюда приходили. Никто не взялся. Но там более простая ситуация. С учебником истории похоже. Было точное знание, что если поручить это человеку-спичрайтеру, то он напишет плохо. Но если обратится к сообществу, то они напишут, что мы плохие парни в духе вражеской исторической политики. Вопрос, можно ли утверждать, что российское историческое сообщество профессионалов таково, что при правильной организации властей оно могло бы разместить заказ на некоторый педагогический учебник, нарратив для педагогических целей, который не вызывал бы шизофрению у школьников. Есть ли такое сообщество и можно ли разместить такой заказ?

Миллер: Натан Эйдельман любил цитировать тезис одного из царей: «Некем взять». Т.е. реформы проводить некем. И Эйдельман всегда говорил: «Ты попробуй заказ сформулировать, и народ-то найдется, он к тебе потянется». Я думаю, что это та же ситуация. Я понимаю, что у нас далеко не лучшим образом обстоит дело с исторической наукой, но я думаю, что найти вменяемых людей, которые это напишут, можно. Мне никогда никаких заказов от властей не поступало. По собственной инициативе я решил, что для того, чтобы можно было в университетах преподавать историю Российской империи именно как империи, в которой не только русские жили, надо было бы сделать серию книг «Окраины Российской империи» в издательстве НЛО. Я ее делаю. К ней можно предъявлять разные претензии и фактического, и стилистического характера и т.д. Но я вам точно говорю, что если в Украине и Польше адепты исторической политики обвиняют меня в том, что я империалист, а в России мне говорят, что я стараюсь развалить Россию, похоже, кое-что удалось.

Долгин: Мы исчерпали время, и вопросов в таком режиме больше не будет. Но мы попросим Алексея Ильича ответить на вопросы в режиме нашего традиционного «Задай вопрос». Последнее завершающее. На мой взгляд, то, что было сказано по поводу государственной политики, и то, что говорилось по поводу общественной формы «Мемориалом», друг другу совершенно не противоречит. Это просто подходы из двух разных углов. Да, государственная политика есть, и надо ее учитывать, нужно с ней работать. С другой стороны, это не мешает обществу идти на какой-то исторический форум. Не в смысле интернет-форума, речь идет о том, чтобы взаимодействовать книгами, научными встречами, круглыми столами и т.д.

Миллер: Я хочу сказать, что та тема, по которой сейчас высказался Борис, является предметом активных дебатов. И чтобы не возникало какого-то недоразумения, я не являюсь противником общества «Мемориал», но я, как мне кажется, часто являюсь конструктивным критиком некоторых инициатив этого общества и остаюсь на этой позиции, что не мешает мне очень по-дружески общаться и с теми, кто присутствует, и с теми из «мемориальцев», кто сегодня отсутствует.

См. также:

В цикле «Публичные лекции ”Полит.ру”» выступили:

• Алексей Миллер. «Историческая политика» в Восточной Европе: плоды вовлеченного наблюдения
• Светлана Боринская. Молекулярно-генетическая эволюция человека
• Михаил Гельфанд. Геномы и эволюция
• Джонатан Андерсон. Экономический рост и государство в Китае
• Кирилл Еськов. Палеонтология и макроэволюция
• Элла Панеях. Экономика и государство: подходы социальных наук
• Сергей Неклюдов. Предмет и методы современной фольклористики
• Владимир Гельман. Трансформация российской партийной системы
• Леонид Вальдман. Американская экономика: 2008 год
• Сергей Зуев. Культуры регионального развития
• Публичное обсуждение. Как строить модернизационную стратегию России
• Григорий Померанц. Возникновение и становление личности
• Владимир Кантор. Российское государство: империя или национализм
• Евгений Штейнер. Азбука как культурный код: Россия и Япония
• Борис Дубин. Культуры современной России
• Андрей Илларионов. Девиация в общественном развитии
• Михаил Блинкин. Этиология и патогенез московских пробок
• Борис Родоман. Автомобильный тупик России и мира
• Виктор Каплун. Российский республиканизм как социо-культурная традиция
• Александр Аузан. Национальные ценности и конституционный строй
• Анатолий Вишневский. Россия в мировом демографическом контексте
• Татьяна Ворожейкина. Власть, собственность и тип политического режима
• Олег Хархордин. Что такое республиканская традиция
• Сергей Рыженков. Российский политический режим: модели и реальность
• Михаил Дмитриев. Россия-2020: долгосрочные вызовы развития
• Сергей Неклюдов. Гуманитарное знание и народная традиция
• Александр Янов. Николай Данилевский и исторические перспективы России
• Владимир Ядов. Современное состояние мировой социологии
• Дмитрий Фурман. Проблема 2008: общее и особенное в процессах перехода постсоветских государств
• Владимир Мартынов. Музыка и слово
• Игорь Ефимов. Как лечить разбитые сердца?
• Юхан Норберг. Могут ли глобальные угрозы остановить глобализацию?
• Иванов Вяч. Вс. Задачи и перспективы наук о человеке
• Сергей Сельянов. Кино 2000-х
• Мария Амелина. Лучше поздно чем никогда? Демократия, самоуправление и развитие в российской деревне
• Алексей Лидов. Иеротопия. Создание сакральных пространств как вид художественого творчества
• Александр Аузан. Договор-2008: новый взгляд
• Энн Эпплбаум. Покаяние как социальный институт
• Кристоф Агитон. Сетевые сообщества и будущее Интернет технологий. Web 2.0.
• Георгий Гачев. Национальные образы мира
• Дмитрий Александрович Пригов. Культура: зоны выживания
• Владимир Каганский. Неизвестная Россия
• Алексей Миллер. Дебаты о нации в современной России
• Алексей Миллер. Триада графа Уварова
• Алексей Малашенко. Ислам в России
• Сергей Гуриев. Экономическая наука в формировании институтов современного общества
• Юрий Плюснин. Идеология провинциального человека: изменения в сознании, душе и поведении за последние 15 лет
• Дмитрий Бак. Университет XXI века: удовлетворение образовательных потребностей или подготовка специалистов
• Ярослав Кузьминов. Состояние и перспективы гражданского общества в России
• Андрей Ланьков. Естественная смерть северокорейского сталинизма
• Владимир Клименко. Климатическая сенсация. Что нас ожидает в ближайшем и отдаленном будущем?
• Михаил Юрьев. Новая Российская империя. Экономический раздел
• Игорь Кузнецов. Россия как контактная цивилизация
• Андрей Илларионов. Итоги пятнадцатилетия
• Михаил Давыдов. Столыпинская аграрная реформа: замысел и реализация
• Игорь Кон. Мужчина в меняющемся мире
• Александр Аузан. Договор-2008: повестка дня
• Сергей Васильев. Итоги и перспективы модернизации стран среднего уровня развития
• Андрей Зализняк. Новгородская Русь (по берестяным грамотам)
• Алексей Песков. Соревновательная парадигма русской истории
• Федор Богомолов. Новые перспективы науки
• Симон Шноль. История российской науки. На пороге краха
• Алла Язькова. Южный Кавказ и Россия
• Теодор Шанин, Ревекка Фрумкина и Александр Никулин. Государства благих намерений
• Нильс Кристи. Современное преступление
• Даниэль Дефер. Трансфер политических технологий
• Дмитрий Куликов. Россия без Украины, Украина без России
• Мартин ван Кревельд. Война и современное государство
• Леонид Сюкияйнен. Ислам и перспективы развития мусульманского мира
• Леонид Григорьев. Энергетика: каждому своя безопасность
• Дмитрий Тренин. Угрозы XXI века
• Модест Колеров. Что мы знаем о постсоветских странах?
• Сергей Шишкин. Можно ли реформировать российское здравоохранение?
• Виктор Полтерович. Искусство реформ
• Тимофей Сергейцев. Политическая позиция и политическая деятельность
• Алексей Миллер. Империя Романовых и евреи
• Григорий Томчин. Гражданское общество в России: о чем речь
• Александр Ослон: Общественное мнение в контексте социальной реальности
• Валерий Абрамкин. «Мента тюрьма корежит круче арестанта»
• Александр Аузан. Договор-2008: критерии справедливости
• Александр Галкин. Фашизм как болезнь
• Бринк Линдси. Глобализация: развитие, катастрофа и снова развитие…
• Игорь Клямкин. Приказ и закон. Проблема модернизации
• Мариэтта Чудакова. ХХ век и ХХ съезд
• Алексей Миллер. Почему все континентальные империи распались в результате I мировой войны
• Леонид Вальдман. Американская экономика: 2006 год
• Эдуард Лимонов. Русская литература и российская история
• Григорий Гольц. Происхождение российского менталитета
• Вадим Радаев. Легализация бизнеса: баланс принуждения и доверия
• Людмила Алексеева. История и мировоззрение правозащитного движения в СССР и России
• Александр Пятигорский. Мифология и сознание современного человека
• Александр Аузан. Новый цикл: Договор-2008
• Николай Петров. О регионализме и географическом кретинизме
• Александр Архангельский. Культура как фактор политики
• Виталий Найшуль. Букварь городской Руси. Семантический каркас русского общественно-политического языка
• Даниил Александров. Ученые без науки: институциональный анализ сферы
• Евгений Штейнер. Япония и японщина в России и на Западе
• Лев Якобсон. Социальная политика: консервативная перспектива
• Борис Салтыков. Наука и общество: кому нужна сфера науки
• Валерий Фадеев. Экономическая доктрина России, или Почему нам придется вернуть глобальное лидерство
• Том Палмер. Либерализм, Глобализация и проблема национального суверенитета
• Петр Мостовой. Есть ли будущее у общества потребления?
• Илья Пономарев, Карин Клеман, Алексей Цветков. Левые в России и левая повестка дня
• Александр Каменский. Реформы в России с точки зрения историка
• Олег Мудрак. История языков
• Григорий Померанц. История России в свете теории цивилизаций
• Владимир Клименко. Глобальный Климат: Вчера, сегодня, завтра
• Евгений Ясин. Приживется ли у нас демократия
• Татьяна Заславская. Человеческий фактор в трансформации российского общества
• Даниэль Кон-Бендит. Культурная революция. 1968 год и «Зеленые»
• Дмитрий Фурман. От Российской империи до распада СНГ
• Рифат Шайхутдинов. Проблема власти в России
• Александр Зиновьев. Постсоветизм
• Анатолий Вишневский. Демографические альтернативы для России
• Вячеслав Вс. Иванов. Дуальные структуры в обществах
• Яков Паппэ. Конец эры олигархов. Новое лицо российского крупного бизнеса
• Альфред Кох. К полемике о “европейскости” России
• Леонид Григорьев. «Глобус России». Экономическое развитие российских регионов
• Григорий Явлинский. «Дорожная карта» российских реформ
• Леонид Косалс. Бизнес-активность работников правоохранительных органов в современной России
• Александр Аузан. Гражданское общество и гражданская политика
• Владислав Иноземцев. Россия и мировые центры силы
• Гарри Каспаров. Зачем быть гражданином (и участвовать в политике)
• Андрей Илларионов. Либералы и либерализм
• Ремо Бодеи. Политика и принцип нереальности
• Михаил Дмитриев. Перспективы реформ в России
• Антон Данилов-Данильян. Снижение административного давления как гражданская инициатива
• Алексей Миллер. Нация и империя с точки зрения русского национализма. Взгляд историка
• Валерий Подорога. Философия и литература
• Теодор Шанин. История поколений и поколенческая история России
• Валерий Абрамкин и Людмила Альперн. Тюрьма и Россия
• Александр Неклесcа. Новый интеллектуальный класс
• Сергей Кургинян. Логика политического кризиса в России
• Бруно Гроппо. Как быть с «темным» историческим прошлым
• Глеб Павловский. Оппозиция и власть в России: критерии эффективности
• Виталий Найшуль. Реформы в России. Часть вторая
• Михаил Тарусин. Средний класс и стратификация российского общества
• Жанна Зайончковская. Миграционная ситуация современной России
• Александр Аузан. Общественный договор и гражданское общество
• Юрий Левада. Что может и чего не может социология
• Георгий Сатаров. Социология коррупции (к сожалению, по техническим причинам большая часть записи лекции утеряна)
• Ольга Седакова. Посредственность как социальная опасность
• Алесандр Лившиц. Что ждет бизнес от власти
• Евсей Гурвич. Что тормозит российскую экономику
• Владимир Слипченко. К какой войне должна быть готова Россия
• Владмир Каганский. Россия и регионы — преодоление советского пространства
• Борис Родоман. Россия — административно-территориальный монстр
• Дмитрий Орешкин. Судьба выборов в России
• Даниил Дондурей. Террор: Война за смысл
• Алексей Ханютин, Андрей Зорин “Водка. Национальный продукт № 1”
• Сергей Хоружий. Духовная и культурная традиции России в их конфликтном взаимодействии
• Вячеслав Глазычев “Глубинная Россия наших дней”
• Михаил Блинкин и Александр Сарычев “Российские дороги и европейская цивилизация”
• Андрей Зорин “История эмоций”
• Алексей Левинсон “Биография и социография”
• Юрий Шмидт “Судебная реформа: успехи и неудачи”
• Александр Аузан “Экономические основания гражданских институтов”
• Симон Кордонский “Социальная реальность современной России”
• Сергей Сельянов “Сказки, сюжеты и сценарии современной России”
• Виталий Найшуль “История реформ 90-х и ее уроки”
• Юрий Левада “Человек советский”
• Олег Генисаретский “Проект и традиция в России”
• Махмут Гареев “Россия в войнах ХХ века”
• АUDIO

Справочный центр |

млн. Долларов

Форма расширенного поиска помогает создать сложный или предварительно ограниченный поиск. Ваш поиск отображается в виде кода вверху формы, когда вы ее создаете. Вы можете скопировать, сохранить и повторно использовать этот код поиска, вставив его в основное поле поиска.

Для построения расширенного поиска:

• Выберите поле для поиска из раскрывающейся вкладки (Ключевое слово выполняет поиск во всех полях. Название, Автор или Тема выполняет поиск только в этих конкретных полях.)
• Введите слово или фразу для поиска. (Для получения дополнительной информации см. Условия поиска ниже.)
• (Необязательно) Используйте кнопки И / ИЛИ / НЕ, чтобы указать отношения между условиями поиска. (Для получения дополнительной информации см. И / ИЛИ / НЕ ниже.)
• (Необязательно) Укажите любые ограничения, которые вы хотите применить. (Дополнительную информацию см. В разделе «Пределы поиска» ниже.)
• После того, как вы построите нужный запрос, выберите «Поиск».

Поисковые запросы

Поиск по фразе: поиск нескольких слов выполняется вместе как одна фраза, если они заключены в кавычки.
Пример: «летучая мышь-вампир» покажет только результаты, содержащие слово «летучая мышь-вампир»; вампир + летучая мышь покажет результаты со словом «вампир» и словом «летучая мышь» в любом месте записи элемента

Усечение: вы можете использовать усечение, чтобы включить в результаты различные окончания слова. Для обрезки используйте одну звездочку *.
Пример: libr * Результаты будут включать записи с библиотекой, библиотеками, библиотекарем, библиотекарями и т. Д.

Примечание. Если название переносится через дефис, вам нужно искать, используя этот дефис.(Например: Catch 22 не вернет те же результаты, что и Catch-22.)

Использование И / ИЛИ / НЕ

Вы можете использовать кнопки И / ИЛИ / НЕ, чтобы сузить или расширить результаты поиска.

И — Записи должны содержать все слова, чтобы они появлялись в результатах. Используйте «И», чтобы сузить область поиска. (Пример: искусственный И интеллект)

ИЛИ — Записи должны содержать по крайней мере одно из слов, чтобы появиться в результатах. Используйте «ИЛИ», чтобы расширить область поиска.(Пример: «искусственный интеллект» ИЛИ ИИ ИЛИ «роботы»)

НЕ — Записи, содержащие слова «НЕ», не отображаются в результатах. Используйте «НЕ», чтобы сузить область поиска, исключив нежелательные или нерелевантные результаты. (Примеры: интеллект НЕ искусственный [для результатов о естественном интеллекте], искусственный интеллект НЕ Спилберг [для результатов об ИИ, за исключением фильма 2001 года])

Все условия поиска, введенные в поле поиска, по умолчанию обрабатываются как «И». Если в результатах поиска указано «Результаты в каталоге не найдены», попробуйте использовать меньше поисковых слов или используйте функцию «ИЛИ».(Поле поиска по каталогу обрабатывает заглавные буквы И, ИЛИ и НЕ как операторы. Оно обрабатывает строчные буквы «и», «или» и «не» как обычные поисковые слова.

Поисковые фильтры

Вы можете использовать раскрывающиеся вкладки для предварительного ограничения результатов по формату, коллекции, местоположению, языку и году. Вы можете ввести несколько лимитов одного типа. Нажмите кнопку «+», чтобы создать дополнительное текстовое поле

Например, если вы хотите найти последние фильмы на китайском языке в филиале Brookline Coolidge Corner, вы можете выбрать DVD / VCD и BLURAY в качестве фильтра формата и «Китайский» в качестве фильтра языка.Затем выберите Brookline Coolidge Corner на вкладке «Коллекции» и укажите минимальную дату в диапазоне «Год».

В этих пределах вы можете затем использовать поиск по ключевым словам для вашего любимого актера или использовать * в качестве подстановочного знака, чтобы увидеть элементы, соответствующие вашим критериям.

антирасистских книг для чтения для взрослых, подростков и детей

Смерть Джорджа Флойда: протестующие выступают против жестокости полиции

Группы людей от побережья до побережья протестуют против жестокости полиции после смерти Джорджа Флойда в полицейском участке Миннеаполиса.

США СЕГОДНЯ

Месяц истории чернокожих в этом году последовал за летом протестов по всему графству, которые были сосредоточены на расизме и жестокости полиции, и за январь, когда к американцам возобновились призывы к действиям и самообразованию после того, как лидеры гражданских прав и активисты пожаловались на двойную стандарт между реакцией полиции на бунт в Капитолии сторонников Трампа и протестами Black Lives Matter.

Книги возникли как важный ресурс для получения дополнительной информации и поддержки предприятий, принадлежащих чернокожим: чтение дает ценный взгляд на прошлое и дает возможность продолжить исследования, когда протесты больше не являются новостями на первых полосах газет.

«Многие люди на самом деле не знают истории того, почему вещи такие, какие они есть», — сказал USA TODAY директор филиала библиотечной службы города Лос-Анджелес Чад Хелтон. «Я бы порекомендовал изучить изучение истории чернокожего населения. Таким образом, вы действительно сможете понять, как проявился расизм и как он стал структурным и институциональным … Все происходящее связано с системным и институционализированным расизмом. »

Многие крупные онлайн-магазины книг продали книги о борьбе с расизмом летом после всплеска интереса, но с тех пор пополнили их запасы.Существует множество вариантов для покупки популярных названий и изучения того, какие опубликованные работы лучше всего подходят для вас, а такие сервисы, как Audible, Apple, Amazon, Google Play, Nook и Libby, также предоставляют цифровые или аудио копии для тех, кто предпочитает или требует обучения с другая среда.

Ищете ли вы заголовки, которые помогут расширить свои знания, или ищете, где их найти, мы собрали варианты для начала или продолжения вашего квеста чтения:

Документальная литература читает

Если вы ищете ресурсы по Эксперты считают, что эти книги — хорошее начало для того, чтобы говорить о расе или освежить в памяти историю и важных черных фигур.

«Новый Джим Кроу: массовое заключение в эпоху дальтонизма» Мишель Александер — «отличная книга для чтения», потому что в ней говорится о системных проблемах системы уголовного правосудия, — говорит доцент кафедры уголовного правосудия Лоренцо Бойд. и помощник проректора по вопросам разнообразия и инклюзивности в Университете Нью-Хейвена.

Доктор Беверли Татум, психолог и автор книг «Почему все черные дети сидят вместе в кафетерии? И другие разговоры о расе» и «Можно ли говорить о расе? Рекомендует ознакомиться с «Как быть антирасистом» Ибрама X.Кенди, «Хрупкость белых: почему белым людям так трудно говорить о расизме» Робина ДиАнджело или «Я и превосходство белых» Лейлы Ф. Саад.

«От рабства к свободе: история афроамериканцев» Джона Хоупа Франклина предлагает всесторонний взгляд на то, как основы Соединенных Штатов продиктовали расизм в настоящее время, добавил Хелтон.

Рекомендации экспертов, выбор из списков бестселлеров и многое другое:

• «Как быть антирасистом» Ибрама X. Кенди
• «Между миром и мной» Та-Нехиси Коутс
• «Каста: Истоки нашего недовольства »Изабель Вилкерсон
• « Штамп: расизм, антирасизм и вы »Джейсона Рейнольдса и Ибрама X.Кенди
• «Просто милосердие: история справедливости и искупления» Брайана Стивенсона
• «Огонь в следующий раз» Джеймса Болдуина
• «Почему я больше не говорю с белыми о расе» Рени Эддо. Ложа
• «Они не могут нас всех убить: Фергюсон, Балтимор и новая эра американского движения за расовую справедливость» Уэсли Лоури
• «Пристрастие: раскрытие скрытых предрассудков, которые формируют то, что мы видим, думаем и делаем» Дженнифер Л. Эберхардт
• «Воспитание белых детей» Дженнифер Харви
• «Итак, вы хотите поговорить о расе» Иджеома Олуо
• «Черные и синие: полицейский раскрывает преступления, расизм и несправедливость в Правоохранительные органы Америки »Мэтью Хорас и Рон Харрис
• « Худой феминизм: заметки женщин, забытых движением »Микки Кендалл
• « Разве я не женщина: черные женщины и феминизм »Белл Хукс
• » Открыть Сезон: Узаконенный геноцид цветных людей »Бен Crump
• «От рабства к свободе: история афроамериканцев» Джона Хоупа Франклина
• «Третья реконструкция: как моральное движение преодолевает политику разделения и страха» Джонатана Уилсона-Хартгроува и Уильяма Барбера II
• «Новый Джим Кроу: массовое заключение в эпоху дальтонизма», Мишель Александер
• «Сдвиг: двойная жизнь чернокожих женщин в Америке», репортер USA TODAY Чарисс Джонс и доктор.Кумеа Шортер-Гуден
• «Хождение по ветру: воспоминания о движении» Джона Льюиса и Майкла Д’Орсо
• «Хрупкость белых: почему белым людям так трудно говорить о расизме» Робина ДиАнджело
• » Бремя »под редакцией обозревателя USA TODAY Network Рошель Райли
• « Сестра-аутсайдер »Одр Лорд
• « Этот мост зовут меня спиной: сочинения радикальных цветных женщин »под редакцией Черри Морага и Глории Анзалдуа
• « Феминизм в капюшоне: Заметки » Из «Женщин, которых забыло движение» Микки Кендалл
• «Третья реконструкция: моральные понедельники, политика слияния и подъем нового движения за справедливость», автор: Dr.Уильям Барбер
• «Ярость красноречия: черная феминистка обнаруживает свою сверхдержаву», Бриттни Купер
• «Когда и где я вхожу: влияние чернокожих женщин на расу и секс в Америке», Паула Гиддингс
• «Сексуальная политика черных: Африка Американцы, гендер и новый расизм »Патрисии Хилл Коллинз
• « Блуждания по чужим землям »Моргана Джеркинса
• « Я знаю, почему птица в клетке поет »Майи Энджелоу

Впечатляющая фантастика от черных авторов

Обучение не останавливается на научно-популярной литературе.Черные авторы на протяжении многих лет внесли заметный и творческий вклад в мир художественной литературы и поэзии, включая названия, получившие Пулитцеровскую премию.

Реальные проблемы лежат в основе этих бестселлеров и стихов:

• «Трансцендентное царство» Яа Гьяси
• «Подземная железная дорога» Колсона Уайтхеда
• «Их глаза смотрели на Бога» Зоры Нил Херстон
• «Прохождение» Неллы Ларсен
• «Самый голубой глаз» Тони Моррисон
• «Сула» Тони Моррисон
• «Пурпурный цвет» Элис Уокер
• «Белые зубы» Зади Смит
• «Для Цветные девушки, которые думали о самоубийстве, когда радуга уже исчерпала себя «Нтозакэ Шандж
• » Американский брак «Таяри Джонса
• » Исчезающая половина «Брит Беннетт
• » Вещи разваливаются «Чинуа Ачебе
• » Такой Fun Age »Кайли Рид
• « Никелевые мальчики »Колсона Уайтхеда
• « Блеск »Рэйвен Лейлани

Четырехзвездочный обзор: « Трансцендентное королевство »Яа Гьяси — это глубокая история веры, зависимости и d потеря

Книги стихов чернокожих писателей

От исторически значимых произведений прозы (Гвендолин Брукс стала первой афроамериканкой, получившей Пулитцеровскую премию в 1950 году за «Энни Аллен») до современных исследований культуры, эти отмеченные наградами произведения а пользующиеся спросом книги стихов предлагают лирический подход к рассказам о Черных.

• «Избранные стихи» Гвендолин Брукс
• «Я не могу говорить о деревьях без крови» Тианы Кларк
• «Финна: ​​стихи» Нейта Маршалла
• «Уголь» Одре Лорд
• » Гражданин: американская лирика »Клаудии Рэнкин
• « Есть более прекрасные вещи, чем Бейонсе »Морган Паркер
• « Традиция »Джерико Брауна
• « Черный единорог: стихи »Одре Лорд
• « И все же я Восход: Книга стихов »Майи Анжелоу

Подробнее: Аманда Горман исполняет мощное стихотворение на инаугурации: Прочтите полный текст« Холма, на который мы поднимаемся »

Помогите детям объяснить гонку с помощью этих детских книг

Talking Детям о сложных мировых проблемах может быть сложно, но эти книги могут помочь молодым людям учиться мягко и вдумчиво.

«Я видела, как много разных книг помогают в этой ситуации», — сказала USA TODAY основатель и генеральный директор Ashay By the Bay Дебора Дэй. «Много чего происходит & mldr; Детям нужны сборники рассказов, и им нужно, чтобы родители иногда садились и читали вместе с ними. Это просто близость — эта возможность — отличный способ начать процесс исцеления».

Детям дошкольного и младшего школьного возраста доктор Татум рекомендует поделиться «Что-то произошло в нашем городе» Марианны Челано, Мариетты Коллинз и Энн Хаззард.Для подростков «The Hate U Give» Энджи Томас — хорошее начало, сказала она USA TODAY.

Истории-бестселлеры в помощь детям младшего возраста:

• «Цвета нас» Карен Кац
• «Давайте поговорим о расе» Джулиуса Лестера
• «Кожа, в которой я нахожусь: первый взгляд на расизм» Пэт Томас
• Улица Сезам «Мы разные, мы такие же» Бобби Джейн Кейтс
• «Что-то случилось в нашем городе: детская история о расовой несправедливости» Марианны Челано, Мариетты Коллинз и Энн Хаззард
• «Мне достаточно» Грейс Байерс
• «Счастливы в нашей коже» Фрэн Манушкин и Лорен Тобиа
• «Голос свободы: Фанни Лу Хамер: Дух движения за гражданские права» Кэрол Бостон Уэтерфорд и Экуа Холмс
• «Воспитание белых детей: воспитание детей в расово несправедливой Америке» Дженнифер Харви
• «Папа, почему я коричневый ?: здоровый разговор о цвете кожи и семье» Бедфорда Ф.Палмер
• «Произошла ужасная вещь» Маргарет Холмс
• «Ребенок-антирасист» Ибрама X. Кенди
• «Любовь волос» Мэтью А. Черри
• «Мирные бои за равные права» Роба Сандерса и Джареда Эндрю Шорра
• «Самый гордый синий: история о хиджабе и семье» Ибтихаджа Мухаммада и С.К. Али Хатема Али
• «Сказал ли я вам, что черные жизни имеют значение» Шани Кинг

Для подростков:

• «Ненависть U» Give «Энджи Томас
• » Укрывай меня «Жаклин Вудсон
• » Эта книга антирасистская: 20 уроков о том, как проснуться, действовать и делать работу «Тиффани Джуэлл и Аурелия Дюран
• » Браун Девушка мечтает »Жаклин Вудсон
• « Дорогие белые люди »Джастина Симиена, иллюстрировано Яном О’Феланом
• « Черные дети »Кристины Хэммондс Рид
• « Дорогой Мартин »Ник Стоун
• « Все американские парни » Джейсон Рейнольдс
• «The Bla» ck Flamingo »Дина Атта
• « Это моя Америка »Ким Джонсон
• « Начитанная черная девочка: узнавая наши истории, открывая себя »Славы Эдим
• « Я не умираю с тобой сегодня вечером »Кимберли Джонс и Джилли Сигал

«Первый взгляд на сходство»: Новая детская книга Кристен Белл призывает детей и взрослых сосредоточиться на общности

Книжные магазины, принадлежащие черным, поддерживают

Более крупные розничные торговцы могут продавать книги, которые вы продаете » Вам интересно — но не забывайте о местных магазинах! Эти книжные магазины, которыми владеют чернокожие, также предлагают множество наименований, если вы хотите делать покупки в местных магазинах.

Маркус Букс: Самый старый в стране книжный магазин, принадлежащий черным, расположенный в Окленде, Калифорния.

The Listening Tree: Детский книжный магазин в Декейтере, штат Джорджия, который также предлагает программу для молодых предпринимателей для детей

Mahogany Books: Книжный магазин в Вашингтоне, округ Колумбия

Ashay By The Bay: San Francisco Детский книжный магазин Bay Area

Книжный магазин Harriett’s: Магазин в Филадельфии имени Харриетта Табмана

Книжный магазин с точкой с запятой: Единственный в Чикаго независимый книжный магазин, принадлежащий темнокожим женщинам,

The Lit Bar: Книжный магазин и винный бар в Бронксе

Книжный магазин Sister’s Uptown: Семейный книжный магазин и общественное пространство на Манхэттене

Санкофа: Вашингтон, Д.Книжный магазин на базе C., посвященный панафриканской культуре и предлагающий книжные клубы и детские мероприятия

Книжный магазин Хакима: Первый и старейший афроамериканский книжный магазин в Филадельфии, специализирующийся на истории чернокожих

Cafe con Libros: Феминистский, независимый книжный магазин, расположенный в Бруклин, Нью-Йорк

Подробнее: В исторических черных книжных магазинах: борьба за выживание против пандемии COVID-19

Содействие: Сара М. Монюшко, США СЕГОДНЯ.

RB Цифровые электронные книги и аудиокниги переходят на Libby

Электронные книги и аудиокниги переходят с RBdigital на Libby Reading App

Это означает больше названий и улучшенный выбор в популярном приложении Libby!

Уведомление от производителя: Начиная с 2 декабря, RBdigital отключит доступ к содержимому электронных и аудиокниг в приложении RBdigital по мере того, как мы перемещаем заголовки в OverDrive. Сама передача контента может занять несколько часов, а после завершения может потребоваться до 24 часов для полного заполнения заголовков.RBdigital опубликует сообщение в приложении RBdigital как можно скорее и перенаправит пользователей в OverDrive после его завершения.

Электронные книги, зарегистрированные в приложении RBdigital, будут доступны в течение оставшейся части периода кредитования, так что читатели могут закончить заголовок без перерывов.

Почему это происходит?

OverDrive, ведущая платформа цифрового чтения для библиотек и школ по всему миру и создатель приложения Libby, недавно приобрела RBdigital.

Польза для наших клиентов

Libby — мощное и простое в использовании приложение. Добавление новых названий означает расширенный выбор и доступность ваших любимых электронных книг и аудиокниг в Libby!

А как насчет холдов?

Удержания не будут перемещены, но посетители библиотеки могут экспортировать свою историю транзакций из приложения RBdigital, а затем снова заимствовать или размещать удержания для этих книг в Libby. Вы можете экспортировать свою историю транзакций с веб-сайтов RBdigital, зайдя в Моя учетная запись> Профили.

А как насчет журналов?

Журналы

скоро будут переведены на Libby из RBdigital, однако мы все еще получаем разъяснения относительно сроков. Мы обновим, когда у нас будет эта информация.

Где еще я могу получить электронные книги?

Вы также можете использовать Hoopla, нашу онлайн-платформу для потоковой передачи электронных книг, аудиокниг, музыки, фильмов и многого другого. См. Https://www.handleyregional.org/hoopla для получения дополнительной информации.

Для получения помощи или вопросов обращайтесь по адресу info @ handleyregional.org

100 книг о Второй мировой войне, которые необходимо прочитать

Этот контент содержит партнерские ссылки. Когда вы совершаете покупку по этим ссылкам, мы можем получать партнерскую комиссию.

Этот пост о книгах о Второй мировой войне спонсирует Либби. Приложение для чтения в одно касание от OverDrive.

Знакомьтесь, Либби. Приложение для чтения в одно касание от OverDrive. Загрузив Libby на свой смартфон, вы получите бесплатный доступ к тысячам электронных и аудиокниг из своей библиотеки в любое время и в любом месте. Вы найдете названия во всех жанрах, от бестселлеров, классики, документальной литературы, комиксов и многого другого.Либби работает на устройствах Apple и Android и совместима с Kindle. Все, что вам нужно, это библиотечный билет, но вы можете попробовать любую книгу из коллекции библиотеки и без нее. В некоторых местах Либби даже мгновенно получит за вас читательский билет. Узнайте больше на https://meet.libbyapp.com/. Приятного чтения.

---

Случайно ищете книги о Второй мировой войне? Если да, то вы попали в нужное место.

Ниже я составил список художественной литературы, юношеской литературы, мемуаров, биографий и истории, чтобы вы могли ознакомиться с ними.Это далеко не полный список. Количество доступных книг о Второй мировой войне составляет огромных . Люди любят читать об одном из худших событий в истории. В каком-то смысле это не имеет смысла — приведенный ниже список вызывает уныние. Но с другой стороны, список содержит важные и важные материалы: нам нужно знать нашу историю сейчас, если вообще когда-либо.

Так что взгляните на список ниже и дайте мне знать в комментариях, если ваша любимая книга о Второй мировой войне не попала в список!

Описания взяты из копии издателя на Goodreads.

Художественная литература

Весь свет, который мы не можем видеть Энтони Дорр

«[ All the Light We Cannot See — это] о слепой французской девушке и немецком мальчике, чьи пути пересекаются в оккупированной Франции, поскольку оба пытаются выжить во время Второй мировой войны».

Искупление Иэна Макьюэна

«Жарким летним днем ​​1934 года тринадцатилетняя Бриони Таллис становится свидетельницей минутного флирта между своей старшей сестрой Сесилией и Робби Тернером, сыном служанки и подругой детства Сесилии.Но неполное понимание Брайони мотивов взрослого — вместе с ее не по годам литературной одаренностью — приводит к преступлению, которое изменит всю их жизнь ».

Blackout Конни Уиллис

«Оксфорд в 2060 году — место хаоса, множество историков, путешествующих во времени, отправляются в прошлое. Майкл Дэвис собирается отправиться в Перл-Харбор. Меропа Уорд справляется с кучкой назойливых эвакуированных 1940 года и пытается уговорить своего научного руководителя отпустить ее на День Победы ».

Das Boot Лотара-Гюнтера Буххайма, перевод Денвера Линдли

«Осенью 1941 года командир немецкой подводной лодки и его команда отправились в еще одно опасное патрулирование в битве за Атлантику.В ближайшие недели они преодолеют бурные воды океана и будут искать британские корабли снабжения, чтобы уничтожить их. Но их цели путешествуют в хорошо охраняемых конвоях. Когда, наконец, происходит контакт, охотник быстро становится объектом охоты ».

Мятеж Каина Автор Герман Вук

«Смело драматический, блестяще развлекательный роман Германа Вука о жизни — и мятеже — о военном корабле ВМФ на Тихоокеанском театре военных действий сразу же был воспринят после его первоначальной публикации в 1951 году как одно из первых серьезных произведений американской художественной литературы, в которых боролись с моралью. сложности и человеческие последствия Второй мировой войны.”

Catch-22 Джозеф Хеллер

«События Catch-22 происходят в последние месяцы Второй мировой войны в эскадрилье американских бомбардировщиков у побережья Италии. Это история бомбардира по имени Йоссариан, который приходит в неистовство и ярость, потому что тысячи людей, которых он никогда не встречал, держат пытаюсь убить его ».

Китайские куклы от Lisa See

«[Грейс, Хелен и Руби] становятся верными друзьями, полагаясь друг на друга, преодолевая неожиданные препятствия и меняя судьбы.Когда их темные секреты раскрываются и невидимая нить судьбы связывает их еще крепче, они находят в себе силы и стойкость, чтобы осуществить свои мечты. Но после нападения японцев на Перл-Харбор паранойя и подозрения угрожают разрушить их жизни, а шокирующий акт предательства все меняет ».

Город воров Дэвид Бениофф

«Во время жестокой блокады Ленинграда нацистами Лев Бениов арестован за грабежи и брошен в одну камеру с красивым дезертиром по имени Коля.Вместо казни Льву и Коле дают шанс спасти свою жизнь, выполнив возмутительную директиву ».

Code TAlker: Роман о морских пехотинцах навахо Второй мировой войны Джозеф Брухак

«На протяжении Второй мировой войны, в конфликте с Японией, говорящие с кодом навахо были важной частью усилий США, отправляя сообщения туда и обратно в неразрывном коде, который использовал их родной язык. Они выдержали одни из самых тяжелых сражений войны … но их история оставалась засекреченной более двадцати лет.”

Английский пациент Майкл Ондатье

«Обладая восхитительной красотой и тревожным интеллектом, роман Майкла Ондатье, получивший Букеровскую премию, прослеживает пересечение четырех пострадавших жизней на итальянской вилле в конце Второй мировой войны».

Галерея Джона Хорна Бернса

«Смелый и стойкий роман — один из первых, в котором прямо рассматривается жизнь геев в армии», «Галерея» горько передает смешанные чувства мужчин и женщин, участвовавших в войне, которая сделала Америку сверхдержавой.”

Унесенные солдатами Мардж Пирси

«В ошеломляющей силе Мардж Пирси соткала гобелен о Второй мировой войне, изображающий шесть женщин и четырех мужчин, которые сражались и погибли, работали и беспокоились, а также прошли через головокружительные дни войны».

The Great Fortune , Оливия Мэннинг,

«Гай и Харриет Прингл, молодожены, прибывают в Бухарест осенью 1939 года. Город, который они находят, — это город контрастов и слухов, на грани колеблющейся лояльности и напряженности войны, населенный персонажами из разных стран. в том числе неподражаемый и эксцентричный русский эмигрант князь Якимов.”

Общество литературы и пирогов из картофельных очистков Гернси Мэри Энн Шаффер и Энни Бэрроуз

«Январь 1946 года: Лондон выходит из тени Второй мировой войны, и писательница Джульет Эштон ищет новую тему для своей книги. Кто бы мог подумать, что она найдет это в письме от человека, которого никогда не встречала, уроженца острова Гернси, который наткнулся на ее имя, написанное в книге Чарльза Лэмба… ».

Оружие Навароне Алистар Маклин

«Целый флот попытался заставить замолчать орудия Навароне и потерпел неудачу.Полномасштабные атаки были отброшены. Теперь они отправили всего пять человек, каждый из которых был специалистом по борьбе со смертью ».

Блюз полукровок by esi edugyan

«Последствия падения Парижа в 1940 году. Иеронимус Фальк, восходящая звезда кабаре, был арестован в кафе, и больше о нем ничего не слышно. Ему было двадцать лет. Он был гражданином Германии. И он был черным ».

HHhH от Laurent Binet

« HHhH:« Himmlers Hirn heisst Heydric », или« мозг Гиммлера называется Гейдрихом.Рейнхард Гейдрих, самый опасный человек в кабинете Гитлера, был известен как «пражский мясник». Гейдрих казался несокрушимым — до тех пор, пока двое мужчин, словак и чех, завербованные британской секретной службой, не убили его среди бела дня на шумной улице в Праге и таким образом не изменили ход истории ».

Расследование Дж. М. Ли, перевод Чи-Ён Ким

«Тюрьма Фукуока, 1944 год. За стенами тюрьмы бушует война. Внутри нашли зверски убитого мужчину.Далее следует обжигающий портрет Кореи до гражданской войны и свидетельство искупительной силы поэзии ».

Невидимый мост Джули Оррингер

«Париж, 1937 год. Андраш Леви, венгерский студент-архитектор, изучающий еврейскую архитектуру, прибывает из Будапешта со стипендией, единственным чемоданом и таинственным письмом, которое он обещал доставить К. Моргенштерну на улице Севинье».

Галки by Ken Follett

«Приближается день Д.Они не знают, где и когда, но немцы знают, что это будет скоро, а для Фелисити «Флик» Клэр ставки ставки как никогда высоки ».

Добрые люди Джонатан Литтел, перевод Шарлотты Манделл

«Бывший нацистский офицер, доктор Максимилиан Ауэ через много лет после войны заново изобрел себя как семейный человек среднего класса и владелец фабрики во Франции… Глазами этого культурного, но чудовищного человека мы переживаем с тревожно точными деталями ужасы Второй мировой войны и нацистский геноцид евреев.”

Жизнь после жизни Кейт Аткинсон

«Что, если бы вы могли жить снова и снова, пока не поймете это правильно?… Неужели бесконечное количество жизней Урсулы дает ей силу спасти мир от его неизбежной судьбы? А если сможет — да?

Жизнь и судьба — Василий Гроссман

«Жизнь и судьба» — это эпическая история страны, рассказанная судьбой одной семьи Шапошниковых. В преддверии Сталинградской битвы герои Гроссмана должны решить свою судьбу в мире, раздираемом идеологической тиранией и войной.”

Долгое, долгое время назад и по существу правдивая Бригид Пасулка

«Причудливый, мудрый, красивый, волшебный, а иногда и душераздирающий, A Long, Long Time Ago и Essential True объединяет две замечательные истории, переосмысливая полвека польской истории через наследие одного незабываемого любовного романа».

Полуночная ясность Уильям Уортон

«Действие происходит в Арденнском лесу в канун Рождества 1944 года. Сержанту Уиллу Нотту и пяти другим военнослужащим приказывают рядом с немецкими линиями установить наблюдательный пункт в заброшенном замке.Здесь они играют солдатами в полной изоляции. То есть до тех пор, пока немцы не начнут раскрывать их местонахождение… »

Узкая дорога на глубокий север Ричард Фланаган

« Узкая дорога на глубокий север — о невозможности любви. В его основе — один день в японском рабском трудовом лагере в августе 1943 года. По мере того, как день приближается к своей ужасающей кульминации, Дорриго Эванс сражается и терпит неудачу в своем стремлении спасти жизни своих товарищей военнопленных, человек убит без причины. и разворачивается история любви.”

Ночной дозор Сары Уотерс

«Возвращаясь в 1940-е годы, через воздушные налеты, затемненные улицы, незаконные связи, сексуальные приключения, чтобы закончить свое начало в 1941 году, « Ночной дозор » — работа поистине блестящего и убедительного рассказчика. Это история четырех лондонцев — трех женщин и молодого человека с прошлым, нарисованных с абсолютной правдой и интимностью ».

Клятва молчания Флора Дж. Соломон

«Когда Марджи Бауэр поступает в Корпус медсестер армии в 1941 году, она рада, что ее направили в Манилу — жемчужину Востока.Хотя ходят слухи о войне, она чувствует себя в безопасности — остров укреплен, авиабаз достаточно, а филиппинские войска хорошо обучены ».

Почтальон от Сары Блейк

«Что произойдет, если кто-то совершит немыслимое — и не доставит письмо? Наполненный потрясающими параллелями с сегодняшним днем, The Postmistress — это масштабный роман о потере невиновности двух выдающихся женщин — и двух стран, раздираемых войной ».

Список Шиндлера Томас Кенелли

«Это необычная история Оскара Шиндлера, который рисковал своей жизнью, защищая евреев в оккупированной нацистами Польше, и который был превращен войной в человека с миссией, сострадательного ангела милосердия.”

Отдельный мир Джона Ноулза

«Действие происходит в школе-интернате для мальчиков в Новой Англии в первые годы Второй мировой войны. A Separate Peace — это мучительная и светлая притча о темной стороне подросткового возраста».

Седьмой крест Анны Сегерс

«Написано в 1939 году, впервые опубликовано в 1942 году… Седьмой крест представил все еще сомнительной и наивной Америке отчет из первых рук о жизни в гитлеровской Германии и ужасах концентрационных лагерей.”

Шаль от Cynthia Ozick

«Изображая ужасы Холокоста и всю жизнь в пустоте, преследующую выжившего,« Шаль »и« Роза »напоминают психологические и эмоциональные шрамы тех, кто пострадал от рук нацистов».

Бойня № 5 Курта Воннегута

« Slaughterhouse-Five знакомит нас с Билли Пилигримом, человеком, который не может застрять во времени после того, как его похитили инопланетяне с планеты Тральфамадор… мы следуем за Пилигримом одновременно на всех этапах его жизни, концентрируясь на его (и Воннегут) разрушении. опыт американского военнопленного, ставшего свидетелем бомбардировки Дрездена.”

Маленький остров Андреа Леви

«Гортензия Джозеф приезжает в Лондон с Ямайки в 1948 году, ее жизнь в чемодане, ее сердце разбито, ее решимость не нарушена. Ее муж, Гилберт Джозеф, возвращается с войны, ожидая, что его примут как героя, но считает свой статус чернокожего в Британии второсортным ».

Выбор Софи Уильям Стайрон

«Рассказываются три истории: молодой южанин хочет стать писателем; бурный роман любви-ненависти между выдающимся евреем и красивой польской женщиной; и ужасной раны в прошлом этой женщины — той, которая толкает Софи и Натана к гибели.”

Камни из реки от Урсулы Хеги

«Труди Монтэг — Zwerg — карлик — короткий, нежелательный, непохожий на других, голос любого, кто когда-либо пытался вписаться в него. В конце концов она узнает, что отличаться от других — это секрет, который разделяют все люди — от ее матери, которая сбегает. в безумие своему другу Георгу, родители которого притворяются девочкой, евреям, которых Труди укрывает в своем подвале ».

Французский люкс Ирен Немировски

«Начиная с Парижа накануне нацистской оккупации в 1940 году, Suite Française рассказывает замечательную историю о мужчинах и женщинах, брошенных вместе в обстоятельствах, не зависящих от них.”

Трилогия «Меч чести» Эвелин Во

«Главный герой [трилогии] — Гай Краучбек, глава древней, но пришедшей в упадок католической семьи, который сначала обнаруживает новую цель в задаче защиты христианских ценностей от нацистского варварства, но затем постепенно обнаруживает сложности и жестокость войны слишком много для него.»

Те, кто нас спасает Дженна Блюм

«Сочетание страстной, обреченной истории любви, ярких воспоминаний о жизни во время войны и острой драмы матери и дочери, Те, кто спасает нас, — это глубокое исследование того, что мы терпим, чтобы выжить, и наследие стыда.”

Нить благодати Мэри Дориа Рассел

«Сейчас 8 сентября 1943 года, четырнадцатилетняя Клодетт Блюм изучает итальянский язык с чемоданом в руке. Она и ее отец находятся среди тысяч еврейских беженцев, карабкающихся через Альпы в сторону Италии, где они надеются наконец оказаться в безопасности, теперь, когда итальянцы порвали с Германией и заключили сепаратный мир с союзниками ».

Оловянный барабан от Günter Grass

«В свой третий день рождения Оскар решает перестать расти.Оскар, которого преследует смерть родителей и орудует оловянным барабаном, рассказывает о событиях своей необычной жизни; от долгого кошмара нацистской эпохи до его анархических приключений в послевоенной Германии ».

Валлийская девушка Питер Хо Дэвис

«От известного писателя Питера Хо Дэвиса — увлекательная военная история любви, действие которой происходит в потрясающем пейзаже Северного Уэльса в последние мучительные месяцы Второй мировой войны».

Когда Император был божественным Джули Оцука

«Яркий дебютный роман Джули Оцука рисует портрет японских лагерей для интернированных, не похожий ни на один из тех, что мы когда-либо видели.С кристальной интенсивностью и точностью Оцука использует единую семью, чтобы вызвать «физическое и эмоциональное разрушение» поколения американцев японского происхождения ».

Дети / подростки

Между оттенками серого от Ruta Sepetys

«Лина такая же, как и любая другая пятнадцатилетняя литовская девушка 1941 года. Она рисует, рисует, ей нравятся мальчики. До тех пор, пока однажды ночью советские офицеры не ворвались в ее дом, оторвав ее семью от комфортной жизни, которую они знали.”

Книжный вор Маркуса Зузака

«Новый революционный роман Маркуса Зусака, действие которого происходит во время Второй мировой войны в Германии, — это история Лизель Мемингер, приемной девочки, живущей за пределами Мюнхена. Лизель зарабатывает себе скудное существование, воровая, когда сталкивается с чем-то, перед чем не может устоять — книгами.

Мальчик в полосатой пижаме от Джона Бойна

«Берлин, 1942 год. Когда Бруно однажды возвращается из школы домой, он обнаруживает, что его вещи запакованы в ящики.Его отец получил повышение, и семья должна переехать из дома в новый дом далеко-далеко, где не с кем играть и нечего делать ».

Избранный Хаим Поток

«[ Избранные — это] история о двух отцах и двух сыновьях и о том, что на всех их побуждают исповедовать религию, которую они разделяют, наиболее подходящим для каждого способом. И по мере того, как мальчики превращаются в молодых людей, они обнаруживают в другом потерянного духовного брата и связь с неизведанным миром, о котором ни один из них никогда раньше не задумывался.”

Кодовое имя Verity Элизабет Вайн

«Октябрь. 11 декабря 1943 года — британский самолет-шпион терпит крушение в оккупированной нацистами Франции. Его пилот и пассажир — лучшие друзья. У одной из девушек есть шанс выжить. Другой проиграл игру еще до того, как она началась ».

Пыль Эдема Марико Нагаи

«Мы жили под таким синим небом в Айдахо, недалеко от городов Хант и Иден, но нас там не приветствовали». В декабре 1941 года тринадцатилетнюю Мину Масако Тагава и ее японско-американскую семью высылают из своего дома. из Сиэтла в лагерь для интернированных в Айдахо.Что вы делаете, когда ваша родная страна обращается с вами как с врагом? »

Flygirl Шерри Л. Смит

«Ида Мэй Джонс мечтает о полете. Ее отец был пилотом, и черный цвет не помешал ему осуществить свои мечты. Но ее папы сейчас нет, и быть женщиной и быть чернокожим — два удара против нее.

Спокойной ночи, мистер Том Мишель Магориан

«Когда разразится Вторая мировая война, молодого Уилли Бича эвакуируют в деревню.Печальный, обездоленный ребенок, он медленно начинает процветать под опекой доброго старого Тома Окли. Но затем жестокая мать вызывает его обратно в истерзанный войной Лондон… »

Путешествие в Топаз: история японо-американской эвакуации Йошико Учида

«Как и любой 11-летний ребенок, Юки Сакане с нетерпением ждет Рождества, когда ее мирный мир внезапно разрушен бомбардировкой Перл-Харбора. Вырванная из дома и отправленная вместе с тысячами американцев японского происхождения с Западного побережья в концентрационный лагерь в пустыне Топаз, Юки и ее семья ежедневно сталкиваются с новыми трудностями.”

Mare’s War автор: Танита С. Дэвис

«… где-то на дороге Октавия и Тали обнаруживают, что Маре — это нечто большее, чем то, что вы видите. Когда-то она была своенравным подростком, который сбежал из своей неидеальной жизни на глубоком юге и солгала о своем возрасте, чтобы присоединиться к афроамериканскому батальону женского армейского корпуса во время Второй мировой войны ».

Пронумеруйте звезды Лоис Лоури

«Десятилетняя Аннемари Йохансен и ее лучшая подруга Эллен Розен часто думают о жизни до войны.Сейчас 1943 год, и их жизнь в Копенгагене наполнена школой, нехваткой еды и нацистскими солдатами, марширующими по городу ».

Кто-то по имени Ева Джоан М. Вольф

«В 1942 году одиннадцатилетнюю Миладу увезли из ее дома в Лидице, Чехословакия, вместе с другими белокурыми голубоглазыми детьми в центр Лебенсборн в Польше. Там ее учат быть «настоящей немкой» для усыновления в немецкой семье, и все это время она изо всех сил пытается вспомнить свою настоящую личность.”

You Can Fly: The Tuskegee Airmen Кэрол Бостон Уэтерфорд и Джеффри Бостон Уэтерфорд

«От тренировок в Алабаме до сражений на передовой в Европе — это история летчиков Таскиги, новаторских афроамериканских пилотов Второй мировой войны. В ярких стихах от второго лица Кэрол Бостон Уэтерфорд впервые объединяется со своим сыном, художником Джеффри Уэтерфорд ».

История прямого восхождения

Американцы в Париже: жизнь и смерть под нацистской оккупацией 1940-1944 Чарльз Гласс

«Когда 14 июня 1940 года немецкая армия вошла в Париж, в Париже оставалось около 5000 американцев.Они отказались или не смогли уехать по разным причинам; их действия во время немецкой оккупации оказались столь же разнообразными ».

Братья по оружию: эпическая история 761-го танкового батальона, Забытые герои Второй мировой войны Карим Абдул-Джаббар и Энтони Уолтон

«Мощная военная сага в традициях бестселлеров Flags of Our Fathers, Brothers in Arms рассказывает необычную историю 761-го танкового батальона, первого полностью черного бронетанкового подразделения, принявшего участие в боях во Второй мировой войне.”

Тайная война Черчилля: Британская империя и разорение Индии во время Второй мировой войны Мадхусри Мукерджи

«Как показывает журналист Мадхусри Мукерджи, в то время как Черчилль блестяще противостоял варварству нацистов, он управлял Индией с яростной решимостью подавить ее движение за свободу и с глубоким презрением к жизни туземцев».

Маленькие грязные секреты Второй мировой войны: военная информация, которую вам никто не рассказывал о величайшей, самой ужасной войне в истории Джеймс Ф.Данниган и Альберт А. Нофи

« Маленькие грязные секреты Второй мировой войны. раскрывает темные, непочтительные, неправильно понятые и часто трагикомические аспекты военных операций во время Второй мировой войны, многие из которых практически неизвестны даже любителям военных».

Борьба за Америку: Черные солдаты — невоспетые герои Второй мировой войны Кристофер Мур

«Вклад афроамериканцев в победу во Второй мировой войне никогда не отмечался так глубоко, как в Fighting for America .В этой вдохновляющей и уникально личной дань уважения важна важная роль чернокожих военнослужащих и женщин в этом катастрофическом конфликте ».

Призрачные солдаты: эпический рассказ о величайшей спасательной миссии Второй мировой войны Хэмптон Сайдс

«28 января 1945 года 121 отобранный вручную военнослужащий США ускользнул в тыл врага на Филиппинах. Их миссия: пройти тридцать километров по бездорожью, чтобы спасти 513 военнопленных, томящихся в адском лагере, в том числе последних выживших в печально известном марше смерти Батаана.”

Девушки из атомного города: невыразимая история женщин, которые помогли выиграть Вторую мировую войну

«В книге Девушки из атомного города Дениз Кирнан прослеживает удивительную историю этих невоспетых рабочих времен Второй мировой войны через интервью с десятками выживших женщин и других жителей Ок-Риджа… это история и наука, сделанная свежей и яркой».

Гарлем в войне: Опыт черных во Второй мировой войне Натан Брандт

«В Гарлеме во время войны Нат Брандт ярко воссоздает запустение черных общин во время Второй мировой войны и исследует общенациональные условия, которые привели к беспорядкам в Гарлеме в 1943 году.”

Хиросима Джона Херси

«6 августа 1945 года Хиросима была разрушена первой атомной бомбой, сброшенной на город. Эта книга, журналистский шедевр Джона Херси, рассказывает о том, что произошло в тот день ».

В саду зверей: любовь, террор и американская семья в гитлеровском Берлине Эрик Ларсон

«По мере того, как этот первый год разворачивается и тени сгущаются, Додды переживают дни, полные волнений, интриг, романтики и, в конечном счете, ужаса, когда кульминационный спазм насилия и убийств раскрывает истинный характер и безжалостные амбиции Гитлера.”

Люди-памятники: герои союзников, нацистские воры и величайшая охота за сокровищами в истории Роберт М. Эдсель

«Сосредоточившись на одиннадцатимесячном периоде между Днем Д и Днем Победы, этот увлекательный рассказ рассказывает о шести памятниках и их невыполнимой миссии по спасению мирового искусства от нацистов».

Нагасаки: Жизнь после ядерной войны Сьюзан Саутард

«Мощный и непоколебимый отчет о стойких последствиях ядерной войны, рассказанный через истории тех, кто выжил.”

Изнасилование Нанкина Ирис Чанг

«В декабре 1937 года японская армия вторглась в древний город Нанкин, систематически насилуя, пытая и убивая более 300 000 китайских мирных жителей. Эта книга рассказывает историю с трех точек зрения: японских солдат, которые ее исполнили, китайских мирных жителей, которые ее пережили, и группы европейцев и американцев, которые отказались покинуть город и смогли создать зону безопасности, которая спасла многих. . »

Взлет и падение Третьего рейха: история нацистской Германии Уильям Л.Ширер

«Знаменитый иностранный корреспондент и историк Уильям Л. Ширер, который наблюдал и писал о нацистах с 1925 года, провел пять с половиной лет, просматривая эту огромную документацию. В результате получилось монументальное исследование, получившее широкое признание как исчерпывающий отчет об одной из самых пугающих глав в истории человечества ».

Восходящее солнце: закат и падение Японской империи, 1936-45 гг. Джон Уиллард Толанд

«Эта история Второй мировой войны, получившая Пулитцеровскую премию, рассказывает о драматических взлетах и ​​падениях Японской империи, от вторжения в Маньчжурию и Китай до атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки.”

Вторая мировая война Джона Кигана

«В этой всеобъемлющей истории Джон Киган исследует как технические, так и человеческие последствия величайшей войны всех времен. Он сосредотачивается на пяти решающих битвах и предлагает новое понимание отличительных методов и мотивов современной войны ».

Вторая мировая война Уинстон С. Черчилль

«Уинстон Черчилль был не только величайшим лидером войны, он был необычайно красноречивым голосом неповиновения свободного мира перед лицом нацистской тирании, и именно этот голос оживляет эту шеститомную историю.”

Служить своей стране, служить своей расе: история единственных афроамериканских центров обслуживания клиентов, размещенных за границей во время Второй мировой войны Бренда Л. Мур

«Несмотря на социальные, политические и экономические ограничения, наложенные на этих афроамериканок в их собственной стране, они стремились служить не только из патриотизма, но и из желания поднять свою расу и развеять фанатичные предубеждения относительно их способностей. … Книга To Serve My Country , наполненная убедительными личными свидетельствами, основанными на обширных интервью, является первой книгой, в которой задокументированы жизни этих отважных пионеров.”

Война Уинстона: Черчилль, 1940-1945 гг. Макс Хастингс

«Яркий и проницательный портрет Уинстона Черчилля во время войны от известного историка Макса Гастингса, « Война Уинстона »отражает весь спектр бесконечно увлекательного характера Черчилля».

Жена смотрителя зоопарка Дайан Акерман

«Когда Германия вторглась в Польшу, бомбардировщики Штука опустошили Варшаву, а вместе с ней и городской зоопарк. Когда большинство животных погибли, смотрители зоопарка Ян и Антонина Забински начали переправлять евреев в пустые клетки.”

Биография, Автобиография, Мемуары

Все, кроме моей жизни: мемуары Герды Вайсманн Кляйн

« All But My Life — это незабываемая история о шестилетнем испытании Герды Вайсманн Кляйн как жертвы нацистской жестокости».

Мальчик 30529: Воспоминания Феликса Вайнберга

«В 1939 году двенадцатилетний Феликс Вайнберг попал в руки нацистов. Проведенный в тюрьме большую часть своей подростковой жизни, Феликс пережил пять концентрационных лагерей, включая Терезин, Освенцим и Биркенау, едва пережив Марш смерти из Блеххаммера в 1945 году.”

Говорящий код: первый и единственный мемуар одного из первых носителей кода навахо времен Второй мировой войны Честера Неза и Джудит Шисс Авила

«Хотя более 400 навахо служили в вооруженных силах во время Второй мировой войны в качестве сверхсекретных говорящих по коду, даже тем, кто сражался плечом к плечу с ними, не рассказывали об их тайной функции … Из первоначальных двадцати девяти навахо, говорящих по коду, только двое все еще живы. Честер Нез — один из них ».

Дневник молодой девушки Анны Франк, перевод Сьюзан Массотти

« Дневник девушки… продолжает воплощать в жизнь эту молодую женщину, которая какое-то время переживала самые ужасные ужасы, которые видел современный мир, и которая оставалась победоносно и душераздирающе человеком на протяжении всего своего испытания.”

Прощание с Мансанаром Жанна Вакацуки Хьюстон и Джеймс Д. Хьюстон

« Прощай, Мансанар — это правдивая история попытки одной энергичной японо-американской семьи пережить унижения принудительного задержания и об американском ребенке, родившемся по рождению, который обнаружил, каково это — расти за колючей проволокой в ​​Соединенных Штатах. Состояния.»

Убежище: Триумфальная правдивая история Корри Тен Бум Корри Тен Бум, Джон Шерилл и Элизабет Шерилл

«Корри тен Боом и ее семья стали лидерами голландского подполья, пряча евреев в своем доме в специально построенной комнате и помогая им бежать от нацистов.За их помощь все, кроме Корри, нашли смерть в концентрационном лагере. Убежище — это их история ».

Дневник Хиросимы: дневник японского врача, 6 августа — 30 сентября 1945 г. Мичихико Хачия, перевод Warner Wells

«Покойный доктор Мичихико Хачия был директором больницы связи Хиросимы, когда на город была сброшена первая в мире атомная бомба. Хотя его обязанности в ужасающем хаосе разрушенного города были огромными, он находил время, чтобы ежедневно записывать эту историю с состраданием и нежностью.”

В честь сержанта Картера: путешествие семьи, чтобы раскрыть правду об американском герое Аллен Дж. Картер и Роберт Л. Аллен

«Президент Клинтон наградил Почетной медалью нескольких чернокожих солдат, которые служили во Второй мировой войне. Среди получателей был сержант Эдвард А. Картер-младший. Потрясенная, узнав о размахе службы Картера, Аллин была полна решимости раскрыть правду о послужном списке своего тестя во время войны и почему его официальное признание так долго не наступало.”

В моих руках: воспоминания о спасателе Холокоста Ирен Гут Опдайк и Дженнифер Армстронг

«Вы должны понимать, что я не стал борцом сопротивления, контрабандистом евреев, бросившим вызов СС и нацистам одновременно. Первые шаги всегда малы: я начал с того, что прятал еду под забором ». Удивительная, смелая, воодушевляющая автобиография о храбром подростке, который не боялся вмешиваться.

Дети Ирены: необычная история женщины, спасшей 2500 детей из Варшавского гетто Тилар Дж.Mazzeo

«Автор книги Вдова Клико представляет собой необычный и захватывающий рассказ об Ирене Сендлер -« женщине Оскар Шиндлер », которая пошла на огромный риск, спасая 2500 детей от смерти и депортации в оккупированной нацистами Польше во время Второй мировой войны. . »

Жизнь в секретах: Вера Аткинс и пропавшие агенты Второй мировой войны Сары Хелм

«Когда-то ходили слухи, что она вдохновила Иана Флеминга« Мисс Манипенни », Вера Аткинс поднялась на вершину в Управлении специальных операций, или SOE: секретная служба Великобритании, созданная для помощи в создании, организации и вооружении сопротивления нацистов. -занятые страны.”

Ночь Эли Визель, перевод Марион Визель

«Эли Визель, родившийся в еврейском гетто в Венгрии, еще ребенком был отправлен в нацистские концентрационные лагеря в Освенциме и Бухенвальде. Это его рассказ об этом злодеянии ».

Nisei Daughter by MOnica Itoi Sone

«С обаянием, юмором и глубоким пониманием американка японского происхождения рассказывает, как она росла на набережной Сиэтла в 1930-х годах и подверглась« переселению »во время Второй мировой войны.”

Периодическая таблица Примо Леви

«Периодическая таблица — это в значительной степени воспоминания о годах до и после перевозки Примо Леви из его родной Италии в Освенцим в качестве антифашистского партизана и еврея».

Красный хвост захвачен, красный хвост свободен: мемуары летчика из Таскиги и военнопленного Александра Джефферсона и Льюиса Карлсона

«Одно из немногих воспоминаний выдающегося афроамериканского летчика о сражениях во Второй мировой войне, [эта книга] также, возможно, единственный отчет об афроамериканском опыте пребывания в немецком лагере для военнопленных.Александр Джефферсон был одним из 32 летчиков Таскиги из 332-й истребительной группы, которые были сбиты, защищая страну, которая считала их гражданами второго сорта ».

Шпионская принцесса: Жизнь Нур Инаят Хана Шрабани Басу

«Это замечательная биография Нур Инайят Хан, кодовое имя« Мадлен ». Первая женщина-передатчик беспроводной связи в оккупированной Франции во время Второй мировой войны, она прошла обучение в британском государственном ведомстве и заняла самый опасный пост сопротивления в подземном Париже.”

Летчик Таскиги: биография Чарльза Э. МакГи: рекордсмен боевых действий истребителя ВВС Шарлин Э. МакГи Смит

«Полковник Чарльз Э. МакГи воевал во время Второй мировой войны, в Корее и во Вьетнаме. Он является рекордсменом по количеству боевых вылетов истребителей за три войны среди всех пилотов в истории ВВС США. Его военная служба началась в качестве одного из летчиков Таскиги в 332-м, знаменитых пионеров, которые боролись с расовыми предрассудками, чтобы летать и сражаться за свою страну во время Второй мировой войны.”

Несломленный: история выживания, устойчивости и искупления во Второй мировой войне Лора Хилленбранд

«Майским днем ​​1943 года бомбардировщик ВВС США врезался в Тихий океан и исчез, оставив только брызги обломков и пятно нефти, бензина и крови. Затем на поверхности океана появилось лицо. Это был молодой лейтенант, бомбардировщик самолета, который пытался добраться до спасательного плота и поднялся на борт ».

Волки у двери: Правдивая история величайшей шпионки Америки Джудит Л.Пирсон

«Вирджиния Холл оставила комфортные балтиморские корни привилегий в 1931 году, чтобы осуществить свою мечту стать офицером дипломатической службы. Она наблюдала, как Гитлер въехал в Польшу, затем во Францию, и она решила работать в британском Управлении специальных операций ».

Женщина в Берлине: восемь недель в завоеванном городе: дневник от ANonymous, перевод Филиппа Бема

«В течение восьми недель 1945 года, когда Берлин пал перед российской армией, молодая женщина вела ежедневный учет жизни в своем многоквартирном доме и среди его жителей.Анонимный автор изображает своих собратьев-берлинцев во всей их человечности и малодушии, развращенных сначала голодом, а затем русскими ».

Графические романы / мемуары

Maus I: Рассказ выжившего Art Spiegelman

«История еврея, пережившего гитлеровскую Европу, и его сына, художника-карикатуриста, который пытается примириться с историей своего отца и самой историей».

Вперед, к нашей благородной смерти Сигеру Мизуки, Перевод Джослин Аллен

«Сигэру Мизуки — выдающаяся фигура манги« Гекига »и один из самых известных художников-карикатуристов в Японии сегодня… « Вперед, к нашей благородной смерти » — его первая книга, переведенная на английский язык и полуавтобиографический отчет отчаянные последние недели японской пехоты в конце Второй мировой войны.”

Истина: красный, белый и черный Роберт Моралес и Кайл Бейкер

«Писатель Моралес преследует [идею Капитана Америки], а также черпает вдохновение в экспериментах правительства США в 1930-х годах, в результате которых невольные афроамериканцы были инфицированы сифилисом, что привело к множеству смертей. Начиная свой рассказ в 1940 году, Моралес остро изображает расизм, с которым сталкиваются его различные афроамериканские персонажи как в гражданской жизни, так и в армии ».

Если этого списка недостаточно, у нас есть еще больше сообщений о книгах о Второй мировой войне, доступных для вас!

Интернет-ресурсов | Публичная библиотека Гранд-Форкса, ND

Библиотека предков

Доступ сюда

Библиотека предков предоставляет пользователям доступ к миллиардам исторических записей, фотографий и других документов, имеющих отношение к генеалогическим исследованиям и открытиям.Являясь крупнейшим в мире онлайн-ресурсом по семейной истории, Ancestry Library Edition содержит беспрецедентную коллекцию церковных, судебных, переписных, жизненно важных, военных и иммиграционных документов со всего мира. Его интуитивно понятный пользовательский интерфейс и настраиваемые функции поиска могут иметь решающее значение, когда дело доходит до поиска предков с общими фамилиями или неоднозначными датами рождения. Кроме того, в результате широкой популярности коммерческой версии Ancestry сервис регулярно обновляется новыми генеалогическими данными.

Узнайте больше о Библиотеке предков в этом видео из Государственной библиотеки Северной Дакоты.

Audiobook Sync

Доступ здесь

SYNC — это бесплатная летняя аудиокнига для подростков 13+. Возвращаясь 30 апреля и продолжая 13 недель до 29 июля, SYNC раздает участникам две тематически сопряженные аудиокниги в неделю.

Britannica Collection

Access Britannica Academic Edition: Britannica Academic — это комбинация Британской энциклопедии, коллегиального словаря и тезауруса Merriam-Webster, журналов, периодических изданий и других исследовательских инструментов, с которыми студенты должны обращаться при проведении исследований.

Доступ к библиотеке Britannica: Библиотека Britannica — это ресурс для поиска или просмотра информации в энциклопедиях, журналах, видео и веб-сайтах. Вы можете изучать учебные материалы, атласы, временные рамки и другие функции на разных уровнях обучения.

Access Britannica School: Britannica School содержит достоверную информацию для учеников K-12.

Creativebug

Зайдите сюда

Creativebug — это онлайн-коллекция тысяч потоковых занятий по искусству и рукоделию.Имея только свой читательский билет, вы получите неограниченный доступ к онлайн-урокам искусства и ремесел, которые доступны в любое время и в любом месте. Creativebug предлагает проекты для всех уровней квалификации и по широкому кругу тем, включая рисование / иллюстрации, керамику, букмекерство, художественный журнал, квилтинг, поделки из бумаги, шитье, вязание, продукты питания, украшения и праздничные поделки.

EBSCO

Зайдите сюда

EBSCO содержит документы и журнальные статьи, которые могут быть полезны для исследований и написания отчетов.

Explora

Зайдите сюда

Explora — это универсальный инструмент для получения авторитетной и надежной информации об истории, бизнесе, текущих событиях и многом другом.База данных из тысяч статей, газет, журналов, исследовательских работ, видео и многого другого. Идеально подходит для школьных проектов, исследовательских работ и диссертаций.

Gale

Электронные книги Gale

Просматривайте и ищите коллекцию из 25 справочных наименований от различных издателей.

Gale in Context: High School (ресурсы для учащихся в контексте)

Справочные, периодические и мультимедийные материалы для средней школы и колледжа.

Gale OneFile: Science (General Science Collection)

Узнайте о последних достижениях в области естественных наук и математики.

GotResumeBuilder

Доступ здесь

GotResumeBuilder.com — это бесплатный сервис создания резюме для библиотек и школ. Мы стремимся помочь сотрудникам добиться стабильности и успеха на рынке труда, особенно в эти нестабильные и сложные времена.

Kanopy (НОВИНКА!)

Доступ здесь

Kanopy — это платформа потокового видео по запросу, предназначенная для просмотра вдумчивых и заставляющих задуматься фильмов. Kanopy предоставляет разнообразную коллекцию из 30 000+ обогащающих фильмов, доступных для потоковой передачи в любое время и в любом месте — от настольного компьютера до телевизора и планшета.В сборнике, способствующем обучению на протяжении всей жизни, представлены фильмы, которые преодолевают культурные границы, вызывают дискуссии и расширяют мировоззрение. Кроме того, Kanopy Kids предлагает коллекцию фильмов и сериалов, которые вдохновляют и информируют, помогают детям развивать социально-эмоциональные навыки и укрепляют ценные учебные темы, такие как история, наука и новые языки.

Law Depot

Скоро в Либби.

Law Depot — это новый фантастический ресурс, предоставленный Grand Forks Public, который поможет вам заполнить юридический документ за считанные минуты для всех видов ситуаций.Думаете косить газон на лето? Сдаете в аренду жилой дом? Продаете машину, которой не пользуетесь? Выберите, чем вы хотите заниматься, ответьте на несколько вопросов, и Law Depot без лишних хлопот предоставит вам юридический документ — бесплатно! Это не только просто, но и формы можно настраивать и распечатывать. Хотя это не заменяет профессиональные юридические консультации, это отличный способ защитить ваши интересы в рамках бюджета, а также включает ответы на часто задаваемые вопросы, проверенные юристами, юридические определения и многое другое.Библиотекари с радостью помогут, если у вас возникнут вопросы!

Узнайте больше о Law Depot в этом видео из Государственной библиотеки Северной Дакоты.

Libby, by Overdrive

Доступ сюда

Все, что вам нужно, это ваша библиотечная карточка для доступа к тысячам электронных и аудиокниг, как для взрослых, так и для детей!

Узнайте больше о OverDrive и Libby в этом видео из Государственной библиотеки Северной Дакоты.

LibGuide

Доступ здесь

Добро пожаловать в недавно созданный LibGuide, разработанный для учителей, учеников и родителей, которые помогут вам ориентироваться в ближайшие дни во время COVID-19.Ресурсы включают идеи для основного обучения, а также мероприятия STEAM.

Learning Express

Доступ здесь

EBSCO Learning Express Library® предоставляет вам простой в использовании доступ к соответствующим интерактивным учебным материалам, электронным книгам и подготовке к тестам, которые помогут улучшить академические навыки чтения, письма, математики, социальных исследований и наука. Сюда входит информация о карьере и подготовка к экзаменам для поступления в колледж, лицензирование и сертификация профессиональной карьеры, эквивалент средней школы и гражданство и многое другое.

Тесты по вождению в Северной Дакоте

Зайдите сюда

Если вы избегаете снежных сугробов зимой или путешествуете по великим равнинам летом, просто невозможно пройти по великому штату Северная Дакота без водительских прав. Вашим первым шагом будет письменный экзамен DOT для получения разрешения на обучение или водительских прав, и, к счастью, у нас есть все необходимое, чтобы пройти этот тест в первый раз. В практических тестах DOT для водителей автомобилей, любителей мотоциклов или коммерческих автомобилей есть примеры вопросов, которые соответствуют вашим потребностям.Мы также предлагаем пошаговые инструкции, чтобы не было сюрпризов в тот день, когда вы отправитесь в DOT.

NoveList

Доступ сюда

NoveList — это ведущий ресурс GFPL для просмотра цифровых данных. Эта бесплатная база данных может похвастаться лайками, рекомендациями авторов и советами по художественной литературе. Получите конкретные рекомендации, выполнив поиск по своему любимому названию, или общие предложения, выполнив поиск по жанрам или тембрам, которые вас больше всего интересуют. Его комплексная функция поиска позволяет вам уточнить результаты по таким деталям, как сюжет, стиль письма, период времени и местоположение, так что вы можете быть уверены, что ваше следующее чтение попадет во все правильные заметки.Как никогда важно, чтобы ваш мозг был занят, но на пике социального дистанцирования не всегда легко понять, что читать дальше — NoveList здесь, чтобы помочь!

Точки обзора

Зайдите сюда

Точки обзора Справочный центр представляет плюсы и минусы текущих проблем.

Scholastic Learn at Home

Здесь можно найти

Виртуальные учебные материалы для поддержки непрерывного обучения детей дома и для планов повторного посещения школы.

STEAM Ahead @ Home

Доступ сюда

Прозрачный язык

Доступ здесь

Начиная с 10 мая 2021 года, если у вас уже есть учетная запись на прозрачном языке, вам нужно будет сбросить пароль для доступа к ней. Если вы новый пользователь, вы можете зарегистрироваться со своим читательским билетом, чтобы создать учетную запись. Подробнее.

Хэй! Привет! Transparent Language — это ресурс для изучения языков, недавно предложенный компанией Grand Forks Public.Используя научно проверенную методологию, этот ресурс предлагает уроки для более чем 120 языков — от сомалийского до испанского, от дакотского до голландского, — а также включает обширные уроки для изучающих английский язык, курсы американского гражданства и мероприятия для детей. Слушайте носителей языка и попрактикуйтесь в чтении, устной речи и письме, чтобы овладеть языком по вашему выбору. Получите доступ к Transparent Language онлайн и на своем мобильном устройстве, создав учетную запись через gflibrary.com.

Узнайте больше о прозрачном языке в этом видео из Государственной библиотеки Северной Дакоты.

Универсальный класс

Доступ здесь

Поскольку люди проводят больше времени дома, многие пользуются возможностью сосредоточиться на саморазвитии. Universal Class — это обучающая платформа, предлагающая более 500 курсов по самым разным предметам. От рукоделия до рукоделия и хобби — здесь найдется занятие для всех. И самое приятное то, что к Universal Class можно бесплатно получить доступ с библиотечным билетом.

Узнайте больше об универсальном классе из этого видео из Государственной библиотеки Северной Дакоты.

Лента новостей США

Зайдите сюда

Лента новостей ProQuest в США состоит из многих газетных статей США.

Wide Open School

Доступ сюда

WorldCat

Доступ здесь

WorldCat — это база данных книг, принадлежащих библиотекам в США и других странах мира.

См. Дополнительные базы данных библиотеки штата Северная Дакота.

Libby 9.0 делает добавление тегов в заголовки еще лучше — Digital Bookmobile

от OverDrive

Libby 9.0 содержит множество интересных изменений, в том числе обновленный пользовательский интерфейс для нижнего колонтитула и дает пользователям возможность легко переключаться между библиотеками во время поиска. Самым заметным изменением, которое произошло в этом выпуске, стала функция тегов Либби.

Любой посетитель, который встречал меня на Digital Bookmobile или посещал веб-семинар Libby, знает, что я склонен твердить о метках.Теги, безусловно, одна из моих любимых функций; и если вы раньше не использовали теги, сейчас самое подходящее время для начала. Вот все, что вам нужно знать:

Что такое теги и зачем их использовать?

Теги позволяют систематизировать и каталогизировать книги в Libby. Вы можете пометить заголовки из всех ваших библиотек для создания списков. Из списков с тегами вы можете заимствовать или размещать удержания, что позволяет быстро и легко найти следующее отличное чтение, или вы можете экспортировать теги для печати, обмена сообщениями и т. Д.

Что нового в тегах?

В выпуске Libby 9.0 теги будут автоматически синхронизироваться между устройствами, что позволяет добавлять заголовки в списки тегов независимо от того, какое устройство вы используете. Кроме того, пользователи приложения OverDrive и веб-сайтов могут синхронизировать свой список желаний OverDrive в один тег в Libby.

Мы также ввели смарт-теги. Смарт-теги особенно интересны для заемщиков, у которых есть журналы в своей цифровой коллекции, поскольку смарт-тег «Уведомить меня» предупредит вас, когда появятся новые выпуски ваших любимых журналов.У всех пользователей будут заимствованные и выбранные смарт-теги, которые автоматически помечают названия, которые вы заимствуете, квитанцией, а названия тегов, которые вы пробуете, — кусочком торта.

Не знаю, как вы, но я действительно могу привыкнуть к тому, что Либби делает за меня половину работы!

Как получить максимальную отдачу от тегов?

Использование тегов полностью зависит от читателя. Для некоторых новые смарт-теги Либби в сочетании со списком желаний могут быть всем, что вам нужно. Для других действительно нет конца кроличьей норе, в которую можно попасть с бирками.Я часто говорю всем, кто посещает наши вебинары по Libby — единственное ограничение для создаваемых вами тегов — это ваше воображение.

Вот несколько идей для тегов, которые вы можете создать:

Разбейте тег «Для чтения» на более конкретные теги — Это может быть так же просто, как разделить «Для чтения» и «Для прослушивания». Вы также можете разбить на подкатегории по сезону (Зима — уютные тайны и праздничная фантастика, Лето — пляжные чтения и воспоминания о путешествиях), по тропам (Друзья влюбленным, Тайная королевская семья / Миллиардер, Принуждение к близости) или по предметам (Историческая фантастика, Триллер, Не -Фантастика).Многие читатели выбирают заголовки в зависимости от своего настроения, поэтому наличие нескольких списков желаний может упростить выбор следующего чтения.

Следите за списками подарков — Если в вашей жизни много читателей, вы, вероятно, часто дарите книги. Почему бы не упростить себе жизнь и не использовать теги в Libby, чтобы вести текущий список для каждого получателя подарка? Я не могу объяснить вам, сколько раз я похлопывал себя по плечу во время праздников, потому что подарить подарки было так же просто, как выбрать несколько названий из списка книг, которые я пометил для каждого из своих близких в течение года.

Курировать содержание списка книг — Давно прошли те дни, когда вы видели книгу, придумывали для нее блестящую идею блога или видео, фотографировали ее на свой телефон, а затем забываете, почему вы сделали снимок. картина его в первую очередь. Вместо этого вы можете пометить этот заголовок, чтобы создать список и добавить описание, чтобы его невозможно было забыть.

Избегайте писателей или рассказчиков, которые вам не нравятся. — Есть ли автор, чьи книги всегда звучат потрясающе, но их стиль письма вам не по душе? Неужели некий рассказчик считает, что их фальшивый южный акцент звучит лучше, чем он есть на самом деле? Отметьте их, чтобы случайно больше никогда не взять их книги случайно!

Если я встречу рассказчика, который мне не нравится, я попробую несколько других названий, чтобы убедиться, что это не случайность.Если я чувствую то же самое в примерах, я просматриваю весь каталог этого рассказчика и помечаю каждый заголовок большим пальцем вниз. Таким образом, всякий раз, когда этот рассказчик появляется в поиске, я могу просто пропустить его (или позаимствовать версию для электронной книги).

Отметьте, кто порекомендовал вам определенные заголовки — Мне очень приятно, когда кто-то читает книгу, которую я им рекомендую, поэтому я всегда стараюсь, чтобы мои друзья и семья знали, когда я читаю одно из свои рекомендации.К сожалению, мой мозг использует свою ограниченную память, чтобы запомнить, что я ел во время поездки на ферму моего учителя в 5 ^-м -м классе, и не вспомнить, кто рекомендовал мне прочитать «Дорогое дитя» Роми Хаусманн всего две недели назад. Если у вас есть похожие проблемы, создание индивидуальных списков рекомендаций может быть для вас отличным вариантом.

У вас есть дополнительные вопросы о тегах?

Вы можете написать нам в Instagram (@digitalbookmobile), посетить наш справочный сайт или обратиться в службу поддержки.

Фараон — Всемирная историческая энциклопедия

Фараон в Древнем Египте был политическим и религиозным лидером народа и носил титулы «Повелитель двух земель» и «Первосвященник каждого храма».Слово «фараон» — это греческая форма от египетского pero или per-a-a , обозначавшего королевскую резиденцию и означающего «Великий Дом».

Название резиденции стало ассоциироваться с правителем и со временем стало использоваться исключительно для вождя народа. Первые монархи Египта были известны не как фараоны, а как короли. Почетный титул «фараон» для правителя не появлялся до периода, известного как Новое царство (около 1570-1069 гг. До н.э.).К монархам династий до Нового Королевства иностранные сановники и члены двора обращались как «ваше величество», а иностранные правители — как «братья»; обе практики продолжились после того, как царь Египта стал известен как фараон.

Учреждение королевства

В 3150 г. до н. Э. Первая династия появилась в Египте с объединением Верхнего и Нижнего Египта царем Менесом (ок. 3150 г. до н. Э., Ныне считается Нармером). Менес / Нармер изображен на надписях с двумя коронами Египта, означающими объединение, и его правление считалось соответствующим воле богов; но должность самого короля не была связана с божественным до позднего времени.

Во время Второй династии Египта (2890-2670 гг. До н.э.) царь Ранеб (также известный как Небра) связывал свое имя с божественным, а свое правление — с волей богов. Вслед за Ранебом правители более поздних династий были приравнены к богам и к обязанностям и обязанностям этих богов. Главным из них было поддержание маат — гармонии и равновесия, — которое было предписано богами и которое необходимо было соблюдать, чтобы люди жили как можно лучше.

Осирис считался первым «царем» Египта, и земные правители оказали ему честь и установили свою собственную власть, неся посох и цеп. Жулик означал царскую власть (руководство людьми), в то время как цеп ассоциировался с плодородием земли (обмолот пшеницы). Посох и цеп были связаны с древним могущественным богом по имени Анджети, которого поглотил Осирис. После того, как Осирис стал первым царем, его сын Гор также стал ассоциироваться с правлением фараона.

Цилиндрические предметы, которые иногда можно увидеть в руках статуй египетских монархов, известны как Цилиндры Фараона и Жезлы Гора, и считается, что они использовались для концентрации духовной и интеллектуальной энергии — во многом так же, как сегодня кто-то может использовать Розарий. Бусины или Комболои (беспокойные бусины).

История любви?

Подпишитесь на нашу бесплатную еженедельную рассылку новостей по электронной почте!

фараон считался богом на земле, посредником между богами и людьми.

Как верховный правитель людей, фараон считался богом на земле, посредником между богами и людьми. Когда фараон взошел на трон, он сразу же стал ассоциироваться с Гором — богом, победившим силы хаоса и восстановившим порядок, — а когда он умер, он стал ассоциироваться с Осирисом, богом мертвых.

Таким образом, в роли «Первосвященника каждого храма» фараон был обязан строить великие храмы и памятники, отмечая его собственные достижения и отдавая дань уважения богам страны, которые дали ему власть править в этой жизни. и направит его в следующий.

Кроме того, фараон совершал религиозные церемонии, выбирал места для храмов и указывал, какие работы будут выполняться (хотя он не мог выбирать священников и очень редко принимал участие в проектировании храма). Как «владыка двух земель» фараон издавал законы, владел всей землей в Египте, собирал налоги и вел войны или защищал страну от агрессии.

Нармер побеждает врагов

Неизвестно (общественное достояние)

Правители Египта обычно были сыновьями или объявленными наследниками предыдущего фараона, рожденными от Великой жены (главной супруги фараона) или иногда от жены более низкого ранга, которой благоволил фараон.Вначале правители женились на женщинах-аристократках, пытаясь установить легитимность своей династии, связав ее с высшими классами Мемфиса, который тогда был столицей Египта.

Эта практика, возможно, началась с Нармера, который основал Мемфис своей столицей и женился на принцессе Нейтхотеп из более старого города Накада, чтобы укрепить свое правление и связать свой новый город с Накадой и своим родным городом Тинис. Чтобы сохранить чистоту родословной, многие фараоны женились на своих сестрах или сводных сестрах, а фараон Эхнатон женился на собственных дочерях.

Фараон и Маат

У фараона была священная обязанность защищать границы страны, но также и нападать на соседние страны за природными ресурсами.

Главной обязанностью фараона было поддержание маат по всей стране. Считалось, что богиня Маат (произносится как «май-эт» или «май-эт») обеспечивает гармонию через фараона, но каждый правитель должен правильно интерпретировать волю богини и затем действовать в соответствии с ней.

Соответственно, война была важным аспектом правления фараона, особенно когда она считалась необходимой для восстановления баланса и гармонии на земле.Эта концепция войны проиллюстрирована в «Поэме о Пентавре», написанной писцами Рамсеса II Великого (годы правления 1279–1213 гг. До н. Э.), Относительно его победы над хеттами в битве при Кадеше в 1274 г. до н. Э.

Хетты, согласно Рамсесу II, нарушили баланс Египта, и с ними нужно было серьезно бороться. У фараона была священная обязанность защищать границы земли, но также и нападать на соседние страны за природными ресурсами, если считалось, что это было в интересах гармонии.

Фараоны и пирамиды

Ко времени 3-й династии король Джосер (ок. 2670 г. до н. Э.) Имел достаточно богатства, престижа и ресурсов, чтобы построить Ступенчатую пирамиду в качестве своего вечного дома. Ступенчатая пирамида, спроектированная визирем Имхотепом (l. C. 2667-2600 до н.э.), была самым высоким сооружением своего времени и очень популярной туристической достопримечательностью тогда, как и сегодня. Пирамида была спроектирована в первую очередь как место последнего упокоения Джосера, но великолепие окружающего комплекса и большая высота пирамиды были предназначены не только для Джосера, но и для самого Египта и процветания страны под его правлением.

Другие цари 3-й династии, такие как Сехемхет и Хаба, построили пирамиды по проекту Имхотепа (Погребенная пирамида и Многослойная пирамида) и создали тип памятника, который станет синонимом Египта, даже несмотря на то, что структура пирамиды использовалась многими другими культурами (особенно Майя, вообще не имевшая контактов с Древним Египтом). Затем монархи Старого Королевства (ок. 2613–2181 до н. Э.) Последовали их примеру, достигнув высшей точки в Великой пирамиде в Гизе, увековечив Хуфу (годы правления 2589–2566 до н. Э.) И проявив силу и божественное правление фараона в Египте.

Комплекс ступенчатой ​​пирамиды в Саккаре

Деннис Джарвис (CC BY-SA)

18-я династия и Египетская империя

После краха Среднего царства в 1782 г. до н.э. Египтом правили загадочные семиты, известные как гиксосы. Гиксосы, однако, подражали всем атрибутам египетских фараонов и сохраняли обычаи до тех пор, пока их королевство не было свергнуто королевской линией египетской 18-й династии, которая затем дала начало некоторым из самых известных фараонов, таких как Рамзес Великий. и Аменхотеп III (г.1386-1353 гг. До н.э.).

Это был период египетской империи, и престиж фараона никогда не был выше. Египет контролировал ресурсы регионов от Месопотамии до Леванта, Ливии и далее на юг в Нубийское королевство Куш. Когда Яхмос I (ок. 1570-1544 гг. До н.э.) изгнал гиксосов из Египта, он установил буферные зоны вокруг границ, чтобы никакие другие агрессивные народы не могли закрепиться внутри Египта. Эти зоны в конечном итоге были укреплены и управлялись египетскими администраторами, которые подчинялись фараону.

Эти фараоны были преимущественно мужчинами, но царица Хатшепсут (годы правления 1479–1458 гг. До н.э.) из 18-й династии успешно правила как женщина-монарх более двадцати лет, и во время ее правления Египет процветал. Она восстановила торговлю со страной Пунт и поощряла торговые экспедиции в другие места, что привело к экономическому буму. Хатшепсут была ответственна за больше проектов общественных работ, чем любой фараон, кроме Рамсеса II, и ее правление отмечено миром и достатком по всей стране.

Когда Тутмос III (г.1458-1425 гг. До н.э.) пришел к власти после нее, он удалил ее изображения из всех ее храмов и памятников в попытке, как считается, восстановить порядок на земле. Согласно традиции, женщина никогда не должна была носить титул фараона — это была честь для мужчин в соответствии с Осирисом как первым царем Египта и его сестрой Исидой как его супругой, а не правящим монархом. Полагают, что Тутмос III опасался, что пример Хатшепсут может вдохновить других женщин «забыть свое место» в священном порядке и стремиться к власти, которую боги оставили для мужчин.

Закат фараона

Новое царство было периодом наибольшего успеха Египта на многих уровнях, но он не мог продолжаться. Власть фараона начала снижаться после правления Рамсеса III (годы правления 1186–1155 до н.э.), во время которого вторглись народы моря. Цена победы Египта над народами моря, как финансовая, так и потерянная, была значительной, и экономика Египта начала приходить в упадок.

Первая забастовка рабочих в истории также произошла при Рамсесе III, который поставил под сомнение способность этого фараона поддерживать маат и то, насколько высшие классы на самом деле заботятся о людях.