Ли Бо переводах В.М. Алексеева и А.И.ГитовичаЛи Бо. Поэзия в переводах А.И.Гитовича
Ли Бо переводах В.М. Алексеева и А.И.Гитовича
Поэзия Ли Бо выделяется богатой образностью и разговорным тоном. Его работа повлияла на некоторых поэтов 20-го века, в том числе на творчество Эзра Паунда и Джеймса Райта .
«Ли Бо — зенит китайской поэзии, поэт-пророк, величайший мастер слова, национальный колосс. В огромном и ярком потоке поэзии этот гений выразил все бесконечное богатство народного духа и всю беспредельную сложность литературной традиции. Ученый академик, магнат, царедворец и юродствующий бродяга, то льнущий к славе, то презирающий жизнь, жаждущий прозренья и освобождения от земной орбиты, которая мешает ему стать вечным другом луны, немой подруги его земного одиночества, дерзновенный безумец, ищущий пути к истине в «верховно-мудром» вине, — Ли Бо [304] размахом своего необузданного творчества и несдержанных чувств распахнул дверь в неслыханные до него шири. Ли Бо ждет своего признания и в русской литературе, ждет переводчика, который найдет в себе силы и знания, чтобы посмотреть великому поэту Китая прямо в глаза, как умели иногда смотреть в глаза Байрону и Гете.»
Ли Бо часто воспевал в своих стихах горы.
Хуаншань . Шитао , 1670
Хуаншань (кит. упр. 黄山, пиньинь: Huángshān, буквально: «Жёлтые горы») — горная гряда в провинции Аньхой в восточной части Китая (примерно 300 километров на юго-запад от Шанхая). Этот район известен своими гранитными скалами, покрытыми соснами, воспетыми китайскими художниками и поэтами со времён династии Цинь. Современное название (Жёлтые горы) им было дано поэтом Ли Бо в 747 году. Высота 77 вершин в этой гряде превышает 1000 м. Три самых высоких пика: Пик Лотоса (Ляньхуафэн, 1,864 м), Пик Света (Гуаньминдин, 1,840 м) и Пик Небесной Столицы (Тяньдуфэн, 1,829 м). С 1990 года район Хуаншань входит в список Всемирного наследия ЮНЕСКО и является национальным парком КНР, одним из самых популярных туристических мест Китая.
«Одним из известнейших пейзажей в горах Хуаншань является место под названием “Мэнбишэнхуа”—“Каменное перо с цветком, увиденные во сне”. В глубоком горном ущелье расположился каменный столб, нижняя часть которого подобна перу с вертикальной, круглой, макушкой, а его конец острый, как на кончик пера: на вершине того столба растет вековая сосна и кажется, что на гигантской вершине распустился волшебный цветок, поэтому этот каменный столб назвали “Мэнбишэнхуа”—“Цветок на вершине пера”.
Говорят, что однажды глубокой ночью известный танский поэт Ли Бо написал стихи о том, как в туманной дымке ветер принес его на священные горы, расположенные у моря. Все было покрыто туманом, и казалось, что все находится в цветении. Ли Бо упивался этой красотой природы. И в это время огромное перо выросло из глубин туманного моря. Ли Бо показалось, что перед ним нефритовый столб. И он подумал: “Если я смогу взять в руки это огромное перо, тогда я сделаю морскую воду тушью, а синее небо бумагой, и я напишу столько прекрасных стихов об этом пейзаже. Бог мой, какое это было бы огромное счастье!”
Неожиданно Ли Бо услышал прекрасную музыку и увидел, что каменное перо излучает удивительный свет, в котором красным цветом пестрел волшебный алый цветок. Это перо медленно приближалось к нему. Увидев, что каменное перо все ближе и ближе, Ли Бо решил взять его в руки. Когда он уже было схватил перо, он внезапно пробудился и осознал, что это был всего лишь сон.
После пробуждения Ли Бо много раз вспоминал об этом сне, он никак не мог вспомнить, какое же место он увидел во сне. Тогда он решил объехать все горы и реки, чтобы найти то самое благословенное место. Когда Ли Бо подошел к горам Хуаншань и увидел огромное каменное перо с сосной на его вершине, он с восторгом воскликнул: “Ах, вот это же перо с цветком на вершине, которое я увидел во сне. Оказывается, оно здесь!”
Говорят, что после того, когда Ли Бо нашел место “Мэнбишэнхуа”, которое он увидел во сне, он создал много известных и прекрасных стихов.
Ли Бо. Из четверостиший. Пер. с китайского В.М. Алексеева
ИЗ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
Воспроизводится по изданию: Ли Бо. Из четверостиший. Пер. с кит. — «Восток». Кн. 5. 1925.
Ван Чжао Цзюнь
Чжао Цзюнь коснулась седла из яшм.
На лошадь сев, плачет об алых щеках.
Нынешний день — дама из ханьских дворцов,
Завтрашним утром — наложница варварских стран.
Встретились
Встретил тебя среди красной пыли:
В высь руки, с плетью из желтого золота.
Тысячи входов среди повисших ив:
Твой дом в которой, скажи, стороне?
Тоска на яшмовом крыльце
Яшмовый помост рождает белые росы…
Ночь длинна: овладели чулочком из флера.
Уйду, опущу водно-хрустальный занавес:
В прозрачном узоре взгляну на месяц осенний.
Сянъянские песни
а. В Сянъяне, где шло веселье,
— Стена у цзяна, крутят чистые воды;
Цветы, луна вводят меня в забытье.
б. Почтенный Шань, когда упивался вином,
Пьяный, без чувств сидел у Гаояна.
На голове — шапка из белых перьев
Неверно одета… А сам на коне!
в. Гора Янь у реки Хань.
Воды зеленые, песок — словно снег.
На ней есть памятник: там роняли слезы…
Темными мхами давно стерт, угас.
г. Дай напьюсь у прудка, где живут Си!..
Не буду глядеть на памятник слезы роняющих!.
Почтенный Шань хотел сесть на коня:
Смешил насмерть сянъянских ребят.
Чистые, ровные мелодии
а. Облако… Думает — платье! Цветок… Мнится —
лицо!
Ветер весенний коснется куртин: сочно
цветенье в росе.
Если не свидеться там, на горе Груды Яшм,
То под луной повстречать, у Изумрудных
Террас.
б. Целая ветвь сочной красы: роса в благовоньи
застыла.
Горы У в туче-дожде напрасно рвут нутро.
Дайте спрошу: в ханьских дворцах кого
— Милую ту «Летящую Ласточку», новым
нарядом сильную.
в. Славный цветок и крушащая царство друг
другу рады:
К ним всегда и взгляд, и улыбка
князя-государя.
Таять послав, растопив досаду бескрайнюю
ветра весеннего,
Около домика: «Топь благовоний» стала
к резным перилам.
На аллее Лояна
Из чьей семьи молодец — что белая яшма,
Повернул коляску, едет по «Броду Неба»?
Глядит на цветы, что в Восточной Аллее,
Тревожа, волнуя живущих в Лояне.
Юноша в пути
С пяти Гор юноша на восток от Золотого Рынка
В серебряном седле, на белом коне мчится
в весенний ветер…
Опавшие цветы примяв все, в каком
направлении едет?
— С улыбкой въезжает к хуской деве,
в ее винный погреб.
Конь с белою мордой
Седло в серебре, с белою мордой конь.
На зелени поля — защита от грязи, парча.
И в мелкий дождь, и в ветре весны, когда
Взмахнет плетью, прямо промчится к деве
хуской пить.
Гаогюйли
С золотым цветком ветер ломящая шапка…
А белый конь тихо бредет вспять.
Порхает-взлетает, пляшет широкий рукав —
Что птица, с восточных морей прилетевшая.
Думы в тихую ночь
У постели вижу лунный свет:
Мнится — это иней на полу.
Голову поднял — взираю на горный месяц;
Голову вниз — в думе о крае родном.
Песнь о купце
Гость заморский ловит с неба ветер
И корабль далеко в страду гонит.
Словно сказать: птица среди облаков!
Раз улетит — нет ни следа, ни вестей.
Переправа в Хэнцзян
а. Люди скажут: Хэнцзян прекрасна,
Я скажу: Хэнцзян противна!
Ветер сплошной дует три дня, валя горы;
Белые волны выше вздымаются башни
при Вагуань.
б. Морской прилив к югу идет, проходит
за Сюньян.
«Воловья мель» с давних пор опаснее,
В Хэнцзяне хочу перебраться, но волны и ветер
злы;
Вся река тащит тоску в дали тысяч ли.
в. Хэнцзян, на запад если посмотришь, скрыла
западный Цинь;
Воды Хань к востоку слиты с бродом на Янцзы
цзяне,
Белые волны — словно горы… Как же здесь
переехать?
Бешеный ветер смертельно томит пловца
с горой парусов.
г. Морской бог прошел здесь — злой ветер кружит.
Волны бьют по Небесным Вратам — стены скал
раздались.
Река Чжэ, в восьмой месяц зачем такая ты?
Волны похожи на горы сплошные, снегом
плюющие в нас.
д. Перед Хэнцзянскою будкой встречает пристав
паромный меня.
Мне говорит, указав на восток, где в море
родились тучи:
— Сударь, сегодня ехать хотите ради какой
нужды?
Если такие волны и ветер, ехать никак нельзя.
е. Мутнеет луна, небо в ветре, туман не может
раскрыться,
Киты морские насели с востока, сотни рек —
Волны в испуге раз взвились, колеблются Три
Горы…
— Сударь, не надо вам переправы!.. Идите
прочь, домой!
Осенняя заводь
г. В Осенней Заводи парчево-горбатая птица,
Среди людей и на небе редкая.
Горная курочка стыдится чистой воды:
Не смеет глядеться в наряд перьев.
д. Оба виска вошли в Осеннюю Заводь;
Утром одним, — смерч — и уже мертвы.
Вой обезьяны торопит белеть волосы:
Длинные, мелкие — стали сырцом все.
е. В Осенней Заводи много белых обезьян:
Прыгают, скачут, словно летящий снег.
Тащут, зовут дитя с ветвей
Пить шаловливо в воде луну.
ж. С тоскою живу скитальцем в Осенней Заводи.
С усильем гляжу в цветы Осенней Заводи.
— Горы, реки — как в Шаньсяне,
Воздух, солнце — как в Чанша!
з. Пьяный, сажусь на лошадь почтенного
Шаня;
Стыну, пою песнь про вола Нин Ци.
Зря напеваю: «Белые камни ярки»:
Слез полна чернособолья шуба.
и. В Осенней Заводи тысяча горных рядов.
Гора Шуи Цзюй — самая странная с виду.
Небо склонилось, хочет валить каменья;
Воды плещут к ветви «живого чужим».
к. Прадед Речной — некий кусок скалы.
Синь небес вымело в красочный полог.
Врезан стих; здесь он тысячи лет.
В буквах зеленых мох парчовый растет.
м. Утес Ложэнь в перерез птичьим путям.
Речной Прадед вышел за Рыбьи Мосты.
Воды быстры, лодка скитальца мчится…
Горный цветок пахнет, коснувшись лица.
н. Вода — словно одна полоса шелка,
Земля эта — то же ровное небо.
— Что, если бы, пользуясь светлой луною,
Взор — в цветы, сесть в ладью, где вино?
о. Чистые воды, покойна простая луна.
Луна светла, белая цапля летит.
Он слушает девушку, рвущую лины,
Как всю дорогу ночью домой поет.
п. Пламя печей озаряет и небо, и землю;
Красные звезды рассеяны в алом дыму.
Юноша скромный светлою лунною ночью
р. Белые волосы — в три тысячи сажен:
Это кручина кажется длинной такой!
Мне не постичь: в зеркале этом светлом,
Где мог достать иней осенний я?
с. В Осенней Заводи старик из сельской хаты
Наловит рыбы, среди вод уснет.
Жена с детьми пустила белых кур
И вяжет свой невод напротив густых
бамбуков.
т. Холм Персиков — один лишь шаг земли…
Там четко-четко слышны речь и голос.
Безмолвно с горным я монахом здесь
прощаюсь.
Склоняю голову; привет вам — в белых тучах!
Ли Бо. Поэзия (в переводах А.И.Гитовича
Смотрю на водопад в горах Лушань
За сизой дымкою вдали
Горит закат,
Гляжу на горные хребты,
На водопад.
Летит он с облачных высот
Сквозь горный лес —
И кажется: то Млечный Путь
Упал с небес.
В горах Лушань смотрю на юго-восток,
на пик Пяти Стариков
Смотрю на пик Пяти Стариков,
На Лушань, на юго-восток.
Он поднимается в небеса,
Как золотой цветок.
С него я видел бы все кругом
И всем любоваться мог…
Вот тут бы жить и окончить мне
Последнюю из дорог.
Храм на вершине горы
На горной вершине
Ночую в покинутом храме.
К мерцающим звездам
Могу прикоснуться рукой.
Боюсь разговаривать громко:
Земными словами
Я жителей неба
Не смею тревожить покой
Летним днем в горах
Так жарко мне —
Лень веером взмахнуть.
Но дотяну до ночи
Как-нибудь.
Давно я сбросил
Все свои одежды —
Сосновый ветер
Льется мне на грудь.
Навещаю отшельника на горе Дайтянь,
но не застаю его
Собаки лают,
И шумит вода,
И персики
Дождем орошены.
В лесу
Оленей встретишь иногда,
А колокол
Не слышен с вышины.
За сизой дымкой
Высится бамбук,
И водопад
Повис среди вершин…
Кто скажет мне,
Куда ушел мой друг?
У старых сосен
Я стою один.
О том, как Юань Дань-цю жил отшельником в горах
В восточных горах
Он выстроил дом
Крошечный —
Среди скал.
С весны он лежал
В лесу пустом
И даже днем
Не вставал.
И ручейка
Он слышал звон
И песенки
Ветерка.
Ни дрязг и ни ссор
Не ведал он —
И жить бы ему
Века.
Слушаю, как монах Цзюнь из Шу играет на лютне
С дивной лютней
Меня навещает мой друг,
Вот с вершины Эмэя
Спускается он.
И услышал я первый
Томительный звук —
Словно дальних деревьев
Таинственный стон.
И звенел,
По камням пробегая, ручей,
И покрытые инеем
Колокола
Мне звучали
В тумане осенних ночей.
Я, старик, не заметил,
Как ночь подошла.
Весенним днем брожу у ручья Лофутань
Один, в горах,
Я напеваю песню,
Здесь, наконец,
Не встречу я людей.
Все круче склоны,
Скалы все отвесней,
Бреду в ущелье,
Где течет ручей.
И облака
Над кручами клубятся,
Цветы сияют
В дымке золотой.
Я долго мог бы
Ими любоваться
Но скоро вечер,
И пора домой.
Зимним днем возвращаюсь к своему
старому жилищу в горах
С глаз моих утомленных
Еще не смахнул я слезы,
Еще не смахнул я пыли
С чиновничьего убора.
Единственную тропинку
Давно опутали лозы,
В высоком и чистом небе
Сияют снежные горы.
Листья уже опали,
Земля звенит под ногою,
И облака застыли
Так же, как вся природа.
Густо бамбук разросся
Порослью молодою,
А старое дерево сгнило —
Свалилось в речную воду.
Откуда-то из деревни
Собака бежит и лает,
Мох покрывает стены,
Пыльный, пепельно-рыжий.
Из развалившейся кухни —
Гляжу — фазан вылетает,
И старая обезьяна
Плачет на ветхой крыше.
На оголенных ветках
Молча расселись птицы,
Легла звериная тропка
Возле знакомой ели.
Книги перебираю —
Моль на них шевелится,
Седая мышь выбегает
Из-под моей постели.
Надо правильно жить мне —
Может быть, мудрым буду?
Думаю о природе,
Жизни и человеке.
Если опять придется
Мне уходить отсюда —
Лучше уйду в могилу,
Сгину в земле навеки.
Одиноко сижу в горах Цзинтиншань
Плывут облака
Отдыхать после знойного дня,
Стремительных птиц
Улетела последняя стая.
Гляжу я на горы,
И горы глядят на меня,
И долго глядим мы,
Друг другу не надоедая.
Глядя на гору Айвы
Едва проснусь —
И вижу я уже:
Гора Айвы.
И так — весь день-деньской,
Немудрено,
Что «кисло» на душе:
Гора Айвы
Всегда передо мной.
Рано утром выезжаю из замка Боди
Я покинул Боди
Что стоит средь цветных облаков,
Проплывем по реке мы
До вечера тысячу ли.
Не успел отзвучать еще
Крик обезьян с берегов —
А уж челн миновал
Сотни гор, что темнели вдали.
Ночью, причалив у скалы Нючжу,
вспоминаю древнее
У скалы Нючжу я оставил челн,
Ночь блистает во всей красе.
И любуюсь я лунным сиянием волн,
Только нет генерала Се.
Ведь и я бы мог стихи прочитать, —
Да меня не услышит он…
И попусту ночь проходит опять,
И листья роняет клен.
Белая цапля
Вижу белую цаплю
На тихой осенней реке;
Словно иней, слетела
И плавает там, вдалеке.
Загрустила душа моя,
Сердце — в глубокой тоске.
Одиноко стою
На песчаном пустом островке.
Стихи о Чистой реке
Очищается сердце мое
Здесь, на Чистой реке;
Цвет воды ее дивной —
Иной, чем у тысячи рек.
Разрешите спросить
Про Синьань, что течет вдалеке:
Так ли камешек каждый
Там видит на дне человек?
Отраженья людей,
Словно в зеркале светлом, видны,
Отражения птиц —
Как на ширме рисунок цветной.
И лишь крик обезьян,
Вечерами, среди тишины,
Угнетает прохожих,
Бредущих под ясной луной.
Брожу у родника Цинлэнцзюань у Наньяна
Мне жаль, что солнце
В дымке золотой
Уже склонилось
Низко над водой.
И свет его
Течет за родником,
И путник
Снова вспоминает дом.
Напрасно
Песни распевал я тут —
Умолкнув, слышу:
Тополя поют.
Струящиеся воды
В струящейся воде
Осенняя луна.
На южном озере
Покой и тишина.
И лотос хочет мне
Сказать о чем-то грустном,
Чтоб грустью и моя
Душа была полна.
Осенью поднимаюсь на северную башню Се Тяо
в Сюаньчэне
Как на картине,
Громоздятся горы
И в небо лучезарное
Глядят.
И два потока
Окружают город,
И два моста,
Как радуги, висят.
Платан застыл,
От холода тоскуя,
Листва горит
Во всей своей красе.
Те, кто взойдут
На башню городскую,
Се Тяо вспомнят
Неизбежно все.
Лиловая глициния
Цветы лиловой дымкой обвивают
Ствол дерева, достигшего небес,
Они особо хороши весною —
И дерево украсило весь лес.
Листва скрывает птиц поющих стаю,
И ароматный легкий ветерок
Красавицу внезапно остановит,
Хотя б на миг — на самый краткий срок.
Chen Shaomei (陳少梅, 1909-1954) Сосна
Сосна у южной веранды
У южной веранды
Растет молодая сосна,
Крепки ее ветки
И хвоя густая пышна.
Вершина ее
Под летящим звенит ветерком,
Звенит непрерывно,
Как музыка, ночью и днем.
В тени, на корнях,
Зеленеет, курчавится мох,
И цвет ее игл —
Словно темно-лиловый дымок.
Расти ей, красавице,
Годы расти и века,
Покамест вершиной
Она не пронзит облака.
Жду
За кувшином вина
Я послал в деревенский кабак,
Но слуга почему-то
Пропал — задержался в пути.
На холмах на закате
Горит расцветающий мак,
И уж самое время,
Чтоб рюмку к губам поднести.
Потихоньку б я пил,
У восточного сидя окна,
И вечерняя иволга
Пела бы мне за окном.
Ветерок прилетел бы,
И с ним — захмелев от вина
Утомленному путнику
Было б нескучно вдвоем.
Среди чужих
Прекрасен крепкий аромат
Ланьлинского вина.
Им чаша яшмовая вновь,
Как янтарем, полна.
И если гостя напоит
Хозяин допьяна —
Не разберу: своя ли здесь,
Чужая ль сторона.
Под луной одиноко пью
I
Среди цветов поставил я
Кувшин в тиши ночной
И одиноко пью вино,
И друга нет со мной.
Но в собутыльники луну
Позвал я в добрый час,
И тень свою я пригласил —
И трое стало нас.
Но разве, — спрашиваю я, —
Умеет пить луна?
И тень, хотя всегда за мной
Последует она?
А тень с луной не разделить,
И я в тиши ночной
Согласен с ними пировать,
Хоть до весны самой.
Я начинаю петь — и в такт
Колышется луна,
Пляшу — и пляшет тень моя,
Бесшумна и длинна.
Нам было весело, пока
Хмелели мы втроем.
А захмелели — разошлись,
Кто как — своим путем.
И снова в жизни одному
Мне предстоит брести
До встречи — той, что между звезд,
У Млечного Пути.
II
О, если б небеса, мой друг,
Не возлюбили бы вино —
Скажи: Созвездье Винных Звезд
Могло ли быть вознесено?
О, если б древняя земля
Вино не стала бы любить —
Скажи: Источник Винный мог
По ней волну свою струить?
А раз и небо, и земля
Так любят честное вино —
То собутыльникам моим
Стыдиться было бы грешно.
Мне говорили, что вино
Святые пили без конца,
Что чарка крепкого вина
Была отрадой мудреца.
Но коль святые мудрецы
Всегда стремились пить вино —
Зачем стремиться в небеса?
Мы здесь напьемся — все равно.
Три кубка дайте мне сейчас —
И я пойду в далекий путь.
А дайте доу выпить мне —
Сольюсь с природой как-нибудь.
И если ты, мой друг, найдешь
Очарование в вине —
Перед ханжами помолчи —
Те не поймут: расскажешь мне.
Развлекаюсь
Я за чашей вина
Не заметил совсем темноты,
Опадая во сне,
Мне осыпали платье цветы.
Захмелевший, бреду
По луне, отраженной в потоке.
Птицы в гнезда летят,
А людей не увидишь здесь ты…
Провожу ночь с другом
Забыли мы
Про старые печали —
Сто чарок
Жажду утолят едва ли,
Ночь благосклонна
К дружеским беседам,
А при такой луне
И сон неведом,
Пока нам не покажутся,
Усталым,
Земля — постелью,
Небо — одеялом.
С отшельником пью в горах
Мы выпиваем вместе —
Я и ты,
Нас окружают
Горные цветы.
Вторая чарка,
И восьмая чарка,
И так мы пьем
До самой темноты.
И, захмелев,
Уже хочу я спать;
А ты — иди.
Потом придешь опять:
Под утро
Лютню принесешь с собою,
А с лютнею —
Приятней выпивать.
С кубком в руке вопрошаю луну
С тех пор, как явилась в небе луна —
Сколько прошло лет?
Отставив кубок, спрошу ее —
Может быть, даст ответ.
Никогда не взберешься ты на луну,
Что сияет во тьме ночной.
А луна — куда бы ты ни пошел —
Последует за тобой.
Как летящее зеркало, заблестит
У дворца Бессмертных она.
И сразу тогда исчезает мгла —
Туманная пелена.
Ты увидишь, как восходит луна
На закате, в вечерний час.
А придет рассвет — не заметишь ты,
Что уже ее свет погас.
Белый заяц на ней лекарство толчет,
И сменяет зиму весна.
И Чан Э в одиночестве там живет —
И вечно так жить должна.
Мы не можем теперь увидеть, друзья,
Луну древнейших времен.
Но предкам нашим светила она,
Выплыв на небосклон.
Умирают в мире люди всегда —
Бессмертных нет среди нас, —
Но все они любовались луной,
Как я любуюсь сейчас.
Я хочу, чтобы в эти часы, когда
Я слагаю стихи за вином, —
Отражался сияющий свет луны
В золоченом кубке моем.
Поэзия Ли Бо | Великая Эпоха
Ли Бо (также произносится Ли Бай) (701-762 гг.) – известный поэт и философ династии Тан, один из самых почитаемых поэтов Китая. Его также называют «Гений поэзии».
Ли Бай написал около тысячи стихотворений. Поэт любил вино, был очень эрудирован, обладал богатым воображением, писал быстро и легко. Он изучал даосизм, который сильно повлиял на его произведения.
По одной из версий легендарный поэт умер в водах реки Гуси, вывалившись из лодки, будучи пьяным, а потом на драконе вознёсся в небо. Родился Ли 28 февраля, а вот точная дата его смерти не известна.
Ниже представляем Вашему вниманию переводы некоторых стихов Ли Бо.
Перевод А.И. Гитовича
Рано утром выезжаю из замка Боди
Я покинул Боди
Что стоит средь цветных облаков,
Проплывем по реке мы
До вечера тысячу ли.
Не успел отзвучать еще
Крик обезьян с берегов —
А уж челн миновал
Сотни гор, что темнели вдали.
Навещаю отшельника на горе Дайтянь, но не застаю его
Собаки лают,
И шумит вода,
И персики
Дождем орошены.
В лесу
Оленей встретишь иногда,
А колокол
Не слышен с вышины.
За сизой дымкой
Высится бамбук,
И водопад
Повис среди вершин…
Кто скажет мне,
Куда ушел мой друг?
У старых сосен
Я стою один.
Храм на вершине горы
На горной вершине
Ночую в покинутом храме.
К мерцающим звездам
Могу прикоснуться рукой.
Боюсь разговаривать громко:
Земными словами
Я жителей неба
Не смею тревожить покой
Летним днем в горах
Так жарко мне —
Лень веером взмахнуть.
Но дотяну до ночи
Как-нибудь.
Давно я сбросил
Все свои одежды —
Сосновый ветер
Льется мне на грудь.
О том, как Юань Дань-цю жил отшельником в горах
В восточных горах
Он выстроил дом
Крошечный —
Среди скал.
С весны он лежал
В лесу пустом
И даже днем
Не вставал.
И ручейка
Он слышал звон
И песенки
Ветерка.
Ни дрязг и ни ссор
Не ведал он —
И жить бы ему
Века.
Слушаю, как монах Цзюнь из Шу играет на лютне
С дивной лютней
Меня навещает мой друг,
Вот с вершины Эмэя
Спускается он.
И услышал я первый
Томительный звук —
Словно дальних деревьев
Таинственный стон.
И звенел,
По камням пробегая, ручей,
И покрытые инеем
Колокола
Мне звучали
В тумане осенних ночей.
Я, старик, не заметил,
Как ночь подошла.
Весенним днем брожу у ручья Лофутань
Один, в горах,
Я напеваю песню,
Здесь, наконец,
Не встречу я людей.
Все круче склоны,
Скалы все отвесней,
Бреду в ущелье,
Где течет ручей.
И облака
Над кручами клубятся,
Цветы сияют
В дымке золотой.
Я долго мог бы
Ими любоваться
Но скоро вечер,
И пора домой.
Зимним днем возвращаюсь к своему старому жилищу в горах
С глаз моих утомленных
Еще не смахнул я слезы,
Еще не смахнул я пыли
С чиновничьего убора.
Единственную тропинку
Давно опутали лозы,
В высоком и чистом небе
Сияют снежные горы.
Листья уже опали,
Земля звенит под ногою,
И облака застыли
Так же, как вся природа.
Густо бамбук разросся
Порослью молодою,
А старое дерево сгнило —
Свалилось в речную воду.
Откуда-то из деревни
Собака бежит и лает,
Мох покрывает стены,
Пыльный, пепельно-рыжий.
Из развалившейся кухни —
Гляжу — фазан вылетает,
И старая обезьяна
Плачет на ветхой крыше.
На оголенных ветках
Молча расселись птицы,
Легла звериная тропка
Возле знакомой ели.
Книги перебираю —
Моль на них шевелится,
Седая мышь выбегает
Из-под моей постели.
Надо правильно жить мне —
Может быть, мудрым буду?
Думаю о природе,
Жизни и человеке.
Если опять придется
Мне уходить отсюда —
Лучше уйду в могилу,
Сгину в земле навеки.
Одиноко сижу в горах Цзинтиншань
Плывут облака
Отдыхать после знойного дня,
Стремительных птиц
Улетела последняя стая.
Гляжу я на горы,
И горы глядят на меня,
И долго глядим мы,
Друг другу не надоедая.
Глядя на гору Айвы
Едва проснусь —
И вижу я уже:
Гора Айвы.
И так — весь день-деньской,
Немудрено,
Что «кисло» на душе:
Гора Айвы
Всегда передо мной.
Ночью, причалив у скалы Нючжу, вспоминаю древнее
У скалы Нючжу я оставил челн,
Ночь блистает во всей красе.
И любуюсь я лунным сиянием волн,
Только нет генерала Се.
Ведь и я бы мог стихи прочитать, —
Да меня не услышит он…
И попусту ночь проходит опять,
И листья роняет клен.
Белая цапля
Вижу белую цаплю
На тихой осенней реке;
Словно иней, слетела
И плавает там, вдалеке.
Загрустила душа моя,
Сердце — в глубокой тоске.
Одиноко стою
На песчаном пустом островке.
Стихи о Чистой реке
Очищается сердце мое
Здесь, на Чистой реке;
Цвет воды ее дивной —
Иной, чем у тысячи рек.
Разрешите спросить
Про Синьань, что течет вдалеке:
Так ли камешек каждый
Там видит на дне человек?
Отраженья людей,
Словно в зеркале светлом, видны,
Отражения птиц —
Как на ширме рисунок цветной.
И лишь крик обезьян,
Вечерами, среди тишины,
Угнетает прохожих,
Бредущих под ясной луной.
Брожу у родника Цинлэнцзюань у Наньяна
Мне жаль, что солнце
В дымке золотой
Уже склонилось
Низко над водой.
И свет его
Течет за родником,
И путник
Снова вспоминает дом.
Напрасно
Песни распевал я тут —
Умолкнув, слышу:
Тополя поют.
Струящиеся воды
В струящейся воде
Осенняя луна.
На южном озере
Покой и тишина.
И лотос хочет мне
Сказать о чем-то грустном,
Чтоб грустью и моя
Душа была полна.
Осенью поднимаюсь на северную башню Се Тяо в Сюаньчэне
Как на картине,
Громоздятся горы
И в небо лучезарное
Глядят.
И два потока
Окружают город,
И два моста,
Как радуги, висят.
Платан застыл,
От холода тоскуя,
Листва горит
Во всей своей красе.
Те, кто взойдут
На башню городскую,
Се Тяо вспомнят
Неизбежно все.
Лиловая глициния
Цветы лиловой дымкой обвивают
Ствол дерева, достигшего небес,
Они особо хороши весною —
И дерево украсило весь лес.
Листва скрывает птиц поющих стаю,
И ароматный легкий ветерок
Красавицу внезапно остановит,
Хотя б на миг — на самый краткий срок.
Сосна у южной веранды
У южной веранды
Растет молодая сосна,
Крепки ее ветки
И хвоя густая пышна.
Вершина ее
Под летящим звенит ветерком,
Звенит непрерывно,
Как музыка, ночью и днем.
В тени, на корнях,
Зеленеет, курчавится мох,
И цвет ее игл —
Словно темно-лиловый дымок.
Расти ей, красавице,
Годы расти и века,
Покамест вершиной
Она не пронзит облака.
Жду
За кувшином вина
Я послал в деревенский кабак,
Но слуга почему-то
Пропал — задержался в пути.
На холмах на закате
Горит расцветающий мак,
И уж самое время,
Чтоб рюмку к губам поднести.
Потихоньку б я пил,
У восточного сидя окна,
И вечерняя иволга
Пела бы мне за окном.
Ветерок прилетел бы,
И с ним — захмелев от вина
Утомленному путнику
Было б нескучно вдвоем.
С отшельником пью в горах
Мы выпиваем вместе —
Я и ты,
Нас окружают
Горные цветы.
Вторая чарка,
И восьмая чарка,
И так мы пьем
До самой темноты.
И, захмелев,
Уже хочу я спать;
А ты — иди.
Потом придешь опять:
Под утро
Лютню принесешь с собою,
А с лютнею —
Приятней выпивать.
Беседка Лаолао
Здесь душу ранит
Самое названье
И тем, кто провожает,
И гостям.
Но ветер,
Зная горечь расставанья,
Все не дает
Зазеленеть ветвям.
Воспеваю гранатовое дерево, растущее под восточным окном моей соседки
У соседки моей
Под восточным окном
Разгорелись гранаты
В луче золотом.
Пусть коралл отразится
В зеленой воде —
Но ему не сравниться с гранатом
Нигде.
Столь душистых ветвей
Не отыщешь вовек —
К ним прелестные птицы
Летят на ночлег.
Как хотел бы я стать
Хоть одной из ветвей,
Чтоб касаться одежды
Соседки моей.
Пусть я знаю,
Что нет мне надежды теперь, —
Но я все же гляжу
На закрытую дверь.
Думы тихой ночью
У самой моей постели
Легла от луны дорожка.
А может быть, это иней?
Я сам хорошо не знаю.
Я голову поднимаю —
Гляжу на луну в окошко,
Я голову опускаю —
И родину вспоминаю.
Весенней ночью в Лояне слышу флейту
Слышу: яшмовой флейты музыка,
Окруженная темнотой.
Пролетая, как ветры вешние,
Наполняет Лоян ночной.
Слышу «Сломанных ив» мелодию,
Грустью полную и тоской…
Как я чувствую в этой песенке
Нашу родину — сад родной!
В Сюаньчэне любуюсь цветами
Как часто я слушал
Кукушек лесных кукованье,
Теперь — в Сюаньчэне —
Гляжу на «кукушкин цветок».
А вскрикнет кукушка —
И рвется душа от страданья,
Я трижды вздыхаю
И молча гляжу на восток.
Вспоминаю горы Востока
В горах Востока
Не был я давно,
Там розовых цветов
Полным-полно.
Луна вдали
Плывет над облаками,
А в чье она
Опустится окно?
На закате солнца вспоминаю Шаньчжун
Дождь кончился,
И в дымке голубой
Открылось небо
Дивной чистоты.
Восточный ветер
Обнялся с весной
И раскрывает
Юные цветы.
Но опадут цветы —
Уйдет весна.
И человек
Начнет вздыхать опять.
Хотел бы я
Все испытать сполна
И философский камень
Отыскать.
Без названия
И ясному солнцу,
И светлой луне
В мире
Покоя нет.
И люди
Не могут жить в тишине,
А жить им —
Немного лет.
Гора Пэнлай
Среди вод морских
Высится,
Говорят.
Там, в рощах
Нефритовых и золотых
Плоды,
Как огонь, горят.
Съешь один —
И не будешь седым,
А молодым
Навек.
Хотел бы уйти я
В небесный дым,
Измученный
Человек.
Стихи о краткости жизни
День промелькнет —
Он короток, конечно,
Но и столетье
Улетит в простор.
Когда простерлось небо
В бесконечность?
Десятки тысяч кальп
Прошло с тех пор.
И локоны у феи
Поседели —
То иней времени
Оставил след.
Владыка
Взор остановил на деве —
И хохот слышен
Миллионы лет.
Остановить бы
Шестерых драконов
И привязать их
К дереву Фусан,
Потом, Небесный Ковш
Вином наполнив,
Поить — чтоб каждый
Намертво был пьян.
Хочу ли
Знатным и богатым быть?
Нет!
Время я хочу остановить.
Увидев цветок, называемый «белоголовым стариком»
У деревенских
Глиняных домов
Бреду уныло
По земле суровой,
И на лугу,
Средь полевых цветов,
Гляжу — растет
«Старик белоголовый».
Как в зеркало,
Смотрю я на цветок:
Так на него
Виски мои похожи.
Тоска. Ужели
Этот карлик мог
Мои печали старые
Умножить?
С кубком в руке вопрошаю луну
С тех пор, как явилась в небе луна —
Сколько прошло лет?
Отставив кубок, спрошу ее —
Может быть, даст ответ.
Никогда не взберешься ты на луну,
Что сияет во тьме ночной.
А луна — куда бы ты ни пошел —
Последует за тобой.
Как летящее зеркало, заблестит
У дворца Бессмертных она.
И сразу тогда исчезает мгла —
Туманная пелена.
Ты увидишь, как восходит луна
На закате, в вечерний час.
А придет рассвет — не заметишь ты,
Что уже ее свет погас.
Белый заяц на ней лекарство толчет,
И сменяет зиму весна.
И Чан Э в одиночестве там живет —
И вечно так жить должна.
Мы не можем теперь увидеть, друзья,
Луну древнейших времен.
Но предкам нашим светила она,
Выплыв на небосклон.
Умирают в мире люди всегда —
Бессмертных нет среди нас, —
Но все они любовались луной,
Как я любуюсь сейчас.
Я хочу, чтобы в эти часы, когда
Я слагаю стихи за вином, —
Отражался сияющий свет луны
В золоченом кубке моем.
Луна над горной заставой
Над горами Тяньшань
Золотая восходит луна,
И плывет в облаках
Беспредельных, как море, она.
Резкий ветер, пронесшийся
Сотни и тысячи ли,
Дует здесь, на заставе,
От родины нашей вдали.
Здесь, над Ханьской дорогою,
Горы нависли в упор,
Гунны здесь проходили
К озерной воде Кукунор.
И по этой дороге
Бойцы уходили в поход,
Но домой не вернулись,
Как ныне никто не придет.
Те, кто временно здесь,
Да и весь гарнизон городской —
Все горюют о родине,
Глядя на север с тоской.
Эту ночь я опять
Проведу в кабачке за вином,
Чтоб забыться на время —
Не думать о доме родном.
Путешествие при северном ветре
За воротами Холода
Властвует грозный дракон;
Свечи — вместо зубов,
Пасть откроет — и светится он.
Ни луны и ни солнца
Туда не доходят лучи,
Только северный ветер
Свистит, свирепея в ночи.
Только снежная вьюга
Бушует недели подряд,
И громадные хлопья
На древнюю башню летят.
Я тоскую о муже,
Воюющем в диком краю, —
Не смеюсь я, как прежде,
И песен теперь не пою.
Мне осталось стоять у калитки
И думать одной:
Жив ли мой господин
Далеко — за Великой стеной.
Взял он меч, чтоб дракона
Сразить — и рассеять туман.
Мне оставил на память
Обтянутый кожей колчан.
Две стрелы с опереньем
Оставил он мне заодно,
Но они паутиной и пылью
Покрылись давно.
Для чего эти стрелы,
Колчан, что висит на стене,
Если ты, господин,
Никогда не вернешься ко мне?
Не могу я смотреть
На подарок, врученный тобой.
Я сожгла твой подарок,
И пеплом он стал и золой.
Можно Желтую реку
Смирить, укрепив берега,
Но труднее брести
Сквозь туманы, пургу и снега.
Ветка ивы
Смотри, как ветви ивы
Гладят воду —
Они склоняются
Под ветерком.
Они свежи, как снег,
Среди природы
И, теплые,
Дрожат перед окном.
А там красавица
Сидит тоскливо,
Глядит на север,
На простор долин,
И вот —
Она срывает ветку ивы
И посылает — мысленно —
В Лунтин.
Осенние мысли
С террасы нашей на Яньчжи
Гляжу сквозь желтый листопад:
Тебя увидеть я хочу —
Но зря глаза мои глядят.
Над морем тают облака —
Они к тебе не доплывут.
Уже и осень подошла,
А мне — одной томиться тут.
Отряды варваров степных
Опять готовятся в поход, —
Ни с чем вернулся наш посол
К заставе Яшмовых ворот.
Ужели ханьские бойцы
Не возвратятся на восток?
Ужели надо мне жалеть
О том, что сорван был цветок?
Осенние чувства
Сколько дней мы в разлуке,
Мой друг дорогой, —
Дикий рис уже вырос
У наших ворот.
И цикада
Уж свыклась с осенней порой,
Но от холода плачет
Всю ночь напролет.
Огоньки светляков
Потушила роса,
В белом инее
Ветви ползучие лоз.
Вот и я
Рукавом закрываю глаза.
Плачу, друг дорогой,
И не выплачу слез.
Весенние думы
У вас еще зеленеют едва
Побеги юной травы,
А у нас уже тополь ветви склонил,
Тяжелые от листвы.
Когда ты подумаешь, государь,
О дальнем ко мне пути,
У меня, наверное, в этот день
Разорвется сердце в груди.
Весенний ветер я не зову —
Он не знаком со мной, —
Зачем же в ночи проникает он
Под газовый полог мой?
Ночной крик ворона
Опять прокаркал
Черный ворон тут —
В ветвях он хочет
Отыскать приют.
Вдова склонилась
Над станком своим —
Там синий шелк
Струится, словно дым.
Она вздыхает
И глядит во тьму:
Опять одной
Ей ночевать в дому.
Поэзия : Поэзия: прочее : I. СТИХИ РАННИХ ЛЕТ : Ли Бо : читать онлайн : читать бесплатно
I. СТИХИ РАННИХ ЛЕТ
ВЗИРАЯ НА СВЯЩЕННУЮ ВЕРШИНУ
Великая горная цепь
К острим острие!
От Ци и до Лу
Зеленеет Тайшань на просторе.
Как будто природа
Собрала искусство свое,
Чтоб север и юг
Разделить здесь на сумрак н зори.
Родившись на склонах,
Плывут облака без труда,
Завидую птицам
И в трепете дивном немею.
Но я на вершину взойду
И увижу тогда,
Как горы другие
Малы по сравнению с нею.
Ци и Лу — древние княжества, некогда расположенные на территории современной провинции Шаньдун.
Тайшань — одна из пяти священных гор Китая, знаменитая своей красотой.
КАРТИНА, ИЗОБРАЖАЮЩАЯ СОКОЛА
С белого шелка
Вздымаются ветер и холод
Так этот сокол
Искусной рукой нарисован.
Смотрит, насупившись,
Словно дикарь невеселый,
Плечи приподнял
За птицей рвануться готов он.
Кажется, крикнешь,
Чтоб он полетел за добычей,
И отзовется
Тотчаc же душа боевая.
Скоро ль он бросится
В битву на полчище птичье,
Кровью и перьями
Ровную степь покрывая?
ФЕРГАНСКИЙ СКАКУН ГОСПОДИНА ФАНА
Вот прославленный конь из ферганской страны!
Как костяк его прочен и накрепко сбит!
Словно стебли бамбука два уха стоят,
Ураган поднимают две пары копыт!
Ты любое пространство на нем покоришь,
Можешь с ним не бояться несчастий и бед.
Если есть у тебя быстроногий скакун,
Для тебя с этих пор расстояния нет!
Во времена Ду Фу китайские аристократы и чиновники высоких рангов любили породистых скакунов, которых купцы приводили из Средней Азии. Один из таких скакунов и воспевается в стихотворении поэта.
ПОДНИМАЮСЬ НА ГОРОДСКУЮ БАШНЮ В ЯНЬЧЖОУ
Восточный район распахнулся навстречу заре,
И Южная башня взметнулась вдали предо мной.
Плывущие тучи повисли меж гор и морей,
Степные просторы окутаны синею мглой.
На каменных плитах минувших времен письмена,
Под диким бурьяном развалины древних дворцов.
Здесь издавна веет великого прошлого дух,
Всхожу по ступеням, не слыша своих же шагов…
Яньчжоу — город на юге Китая.
«На каменных плитах — минувших времен письмена…» — В старом Китае принято было устанавливать каменные стелы с надписями, посвященными тому или иному историческому событию.
Из цикла «НАПИСАЛ ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ НА СТЕНЕ ДОМА ОТШЕЛЬНИКА ЧЖАНА»
В весенних горах я скитаюсь один и ваше жилище ищу,
В лесу дровосеков стучат топоры, а горы все так же молчат.
Среди затаивших прохладу долин иду по намерзшему льду,
Вечернее солнце во мраке лесов садится у Каменных Врат.
Вы слышите ночью, как недра земли хранят золотую руду,
И видите утром: вдали от людей гуляют оленьи стада.
Нам радостно вместе бродить по горам: забыли дорогу домой;
Как будто в отвязанной лодке меня уносит речная вода…
Отшельник Чжан — один из друзей Ду Фу.
«Вы слышите ночью, как недра земли хранят золотую руду…» — Ду Фу имеет в виду, что отшельник Чжан может угадывать, где скрываются в земле ценные руды.
«Как будто в отвязанной лодке меня…» — Образ отвязынной лодки, символизирующий внутреннюю свободу человека, часто встречается в поэзии Ду Фу и его современников.
Сравни с переводом В. М. Алексеева:
Пишу над жилищем-скитом господина Чжана
В весенних горах мне спутника нет, один я тебя ищу.
Там дерево рубят: стук-стук да стук-стук, а горы еще безлюдней.
Ложе потока все еще в стуже, иду по снегу и льду.
От каменных входов наклонное солнце доходит до леса и взгорья.
Здесь жадничать нечего: ночью познаешь дух золота и серебра;
далеко от зла: здесь утром смотри лишь, как бродят олени и лани.
Подъем вдохновенья, — и в мрачной дали там сомненья: служить или нет;
сижу пред тобою, и кажется мне, что я плаваю в лодке пустой.
ВМЕСТЕ С ЧИНОВНИКАМИ ЛЮ И ЧЖЭНЕМ ПИРУЕМ У КАМЕННЫХ ВРАТ
Осенние воды прозрачны до самого дна,
И так же спокойны сердца моих добрых друзей.
Едва лишь им выпадет радость от дел отдохнуть,
И тотчас на вольную волю торопят коней.
Вот двое друзей — благородных, как древний нефрит.
Расставлены вина и яства им счет золотой.
Спускается вечер, а флейты так нежно звучат,
Что вторит им даже волшебный дракон под водой.
ВМЕСТЕ С ЛИ БО НАВЕЩАЕМ ОТШЕЛЬНИКА ФАНЯ
Я восхищаюсь строками Ли Бо,
Как будто сам Инь Кэн передо мной.
Я тоже путник здесь, в горах Дунмэн,
Люблю его, как брата, всей душой.
Одну и ту же делим с ним постель.
И на прогулках руки сплетены.
Когда мы ищем тихое жилье
Отшельника у городской стены.
Сюда заходим с радостью в душе,
С почтеньем служка у дверей стоит.
Стучат вальками прачки на заре,
Сгущается туман у древних плит.
Читаем Цюй Юаня нараспев,
Кто знает вкус похлебки овощной!
К чему чины и званья вспоминать,
Когда душе открыт простор морской!..
Отшельник Фань — один из друзей поэта.
Инь Кэн — известный поэт VI в., мастер пейзажной лирики, утонченный стилист.
Цюй Юань — величайший пом Древнего Китая, автор «Скорби изгнанника», «Девяти напевов» и других произведений.
«Кто знает вкус похлебки овощной!» — Овощная похлебка считалась традиционной пищей отшельников, удалившихся от мира и забывших «чины и званья».
ПРЕПОДНОШУ ЛИ БО
Снова осень пришла. Нас по жизни несет, словно ветром степную траву.
Не сумели целебный добыть эликсир, да простит нас мудрейший святой!
Разудалые песни поем на пирах, так впустую и кончатся дни.
Мы горды и свободны, но чем знаменит одинокий и гордый герой?
Мудрейший святой — философ Гэ Хун (283–343), автор известного трактата «Мудрец, хранящий простоту». Ду Фу как бы стыдится перед Гэ Хуном, что не смог быть таким же стойким и последовательным в овладении искусством «продления жизни».
В ЗИМНИЙ ДЕНЬ ДУМАЮ О ЛИ БО
Все замерло в доме. Один среди множества книг
Всю ночь до рассвета я думаю только о вас.
Всю ночь повторяю бессмертные строфы Ли Бо
Иль в книгах ищу о возвышенной дружбе рассказ.
В худой одежонке согреться никак не могу,
Целебное снадобье друг мой никак не найдет.
Как жаль, что нельзя мне сейчас же уехать к Ли Бо
И с ним поселиться у старых Оленьих Ворот.
Оленьи Ворота — традиционное место обитания отшельников.
ВЕСЕННИМ ДНЕМ ВСПОМИНАЮ ЛИ БО
О Ли Бо!
Совершенство твоих стихов
И свободную
Мысль твою
Я по стилю
С Юй Синем сравнить готов,
С Бао Чжао
Тебя сравню.
Я в столице гляжу,
Как цветет весна,
Ты на Юге
Тоской томим.
Но когда ж мы опять
За кубком вина
О поэзии
Поговорим?
Юй Сить — известный поэт VI в., о котором говорили, что его строки словно бы «выгравированы на драгоценном металле».
Бао Чжао — выдающийся мастер поэзии V в., автор известного цикла «Восемнадцать стихотворений в подражание «Дорожным тяготам».
Стихотворения Ли Бо 李白 в переводах Б.Мещерякова
Ли Бо
Осенью поднимаюсь на северную башню Се Тяо в Сюаньчэне
Город вечерний чудной картиной предстал.
Горы в багрянце, синие дали чисты.
Реки бок о бок блещут, как пара зеркал.
Арками радуг встали над ними мосты.
Дым над домами,— хлад мандарины гнетёт.
В платье осеннем старится мощный утун.
Всякий, кто наверх северной башни взойдёт,
Стоя под ветром, вспомнит о Вас, о Се-гун!
Сюаньчэн — город в восточнокитайской провинции Аньхой.
Северная башня — название сторожевой башни, выстроенной по приказу великого китайского поэта Се Тяо (464-499) в его бытность сюаньчэнским тайшоу.
Утун — широколиственное дерево семества платановых.
Се-гун — дословно: господин Се. Ли Бо мысленно обращается к Се Тяо, которого он очень высоко ценил как поэта и никогда не упускал возможности посетить места, связанные с его памятью.
Провожаю друга
Зеленеет гора, там, где города северный край,
Серебрится река, повернув за восточной стеной.
Здесь, на этой земле, говорим мы друг другу: «Прощай!»,
Ты за тысячи ли должен мчаться «летучей травой».
Странник, в мыслях твоих — лишь плывущие вдаль облака,
А у друга в душе — лишь закатного солнца печаль.
Ты отправился в путь, и воздета в прощаньи рука.
Разлучённый скакун вдруг заржал в опустевшую даль…
… за тысячи ли — соответствует русскому выражению «за тридевять земель». Ли — китайская мера расстояния, около 0,5 км.
… «летучей травой» (кит. гу-пэн, дословно: «[как] одинокий мелколепестник») — мелколепестник острый (лат. Erigeron acris). Сорная трава, созревшие соцветия которой отламываются от стеблей и носятся по воле ветра. В поэзии, метафорический образ чиновника, которого, как «перекати-поле», всё время перегоняет с места на место ветер государственной службы.
Одиноко сижу в горах Цзинтиншань
Птицы исчезли, в выси неба растаяв;
Облако скрылось в поисках отдохновенья…
Видеть друг друга нам не надоедает,
Милые Горы Беседки Благоговенья!Горы Цзинтин(шань) — расположены в нынешней провинции Аньхой, к северу от г. Сюаньчэна. Изначально, носили название Чжаотиншань, второе же название получили в честь некогда стоявшего на одной из горных вершин павильона-беседки Цзинтин (дословно: «Беседка Благоговения»). По преданию‚ знаменитый поэт Китая Се Тяо (464—499)‚ высоко ценимый Ли Бо и поэтами его круга‚ любил черпать вдохновение‚ наслаждаясь из павильона Цзинтин красотами окрестных пейзажей.
Из цикла «Стихи на мелодию Цин Пин»
Твой, словно облако, наряд, а лик твой — как пион,
Что на весеннем ветерке росою окроплён.
Коль на вершине Цюньюйшань не встретился с тобой,
— Увижусь у дворца Яотай под светлою луной.
Это четверостишие — первое в цикле из 3 стихотворений, который Ли Бо посвятил Ян Гуйфэй (дословно: Драгоценная Супруга из рода Ян), любимой наложнице танского императора Сюаньцзуна (мы писали о ней здесь). В её обществе последний проводил почти все своё время. Во время написания цикла, Ли Бо был одним из наиболее приближённых к императору лиц. История создания цикла такова: однажды Сын Неба и Ян Гуйфэй любовались цветущими пионами подле Беседки из дерева Алоэ у Дворца Рассвета и Счастья. Император приказал позвать Ли Бо и дать ему бумагу с золотыми цветами, чтобы тот написал экспромтом стихи на мелодию Цин Пин.
… на мелодию Цин Пин — дословно: Чистая и Ровная. В глубокой древности мелодии этого типа использовались для воспевания супружеских радостей. Вообще практика сочинения стихов на определённую мелодию была весьма распространена в Китае. Позднее для этого сформировался даже особый стихотворный жанр, называемый «цы». Наивысшее развитие он получил во времена династии Сун в творчестве поэтессы Ли Цинчжао. Следует также сказать, что жанр «цы» ставился ниже регулярных классических стихов «ши», ибо вначале почитался за простонародный.
… Цюньюйшань и далее: Яочи — мифические гора и пруд, рядом с которыми по легенде находился дворец Яотай, где жила Сиванму — Владычица Запада — одно из божеств китайского пантеона. Таким образом, здесь налицо уподобление вполне земной женщины бессмертной небожительнице. Говоря о Яочи (дословно: Яшмовый Пруд), нелишним будет упомянуть, что на территории императорского дворца существовал реальный пруд с тем же названием. Сюаньцзун приказал устроить его специально для купания ненаглядной Ян Гуйфэй.- Сайт Б. Мещерякова
Ли Бо — это… Что такое Ли Бо?
Ли Бо (современное произношение Ли Бай) или Ли Тай-бо (кит. 李白; 李太白; 701—762/763 г.) — китайский поэт времён династии Тан. Известный как бессмертный гений поэзии (кит. 詩仙, варианты перевода — «поэт-святой», «гениальный поэт»), Ли Бо принадлежит к числу самых почитаемых поэтов в истории китайской литературы и является одним крупнейших мировых поэтов, стоящий в одном ряду с именами Данте и Петрарки, Низами и Фирдоуси, Пушкина и Шекспира. Он оставил после себя около 1100 произведений (включая около 900 стихотворений).
Общая информация
Пришедшая на смену феодальной раздробленности объединённая империя Танской династии становится одним из самых крупных государств эпохи. Экономический подъём возрождает Китай: оживляются ремёсла, торговля, сельское хозяйство, прикладное искусство. Императорская столица, Чанъань, становится крупнейшим мегаполисом мира с населением достигавшим миллиона жителей. На этом фоне происходит и всплеск художественного творчества. Танская империя подарила миру целую плеяду талантливых поэтов и стала своеобразным «золотым веком» китайской литературы. Мэн Хао-жань, Ван Вэй, Ду Фу, Бо Цзюйи и другие внесли огромный вклад в китайскую поэзию. В 1708 году Император Канси приказал выпустить «Полное собрание стихов эпохи Тан». Многотомный труд содержал почти пятьдесят тысяч стихотворений. Однако среди более двух тысяч поэтов той эпохи, обладавших различной степенью таланта, принадлежавших к различным направлениям, имя Ли Бо (как и его близкого друга Ду Фу) выделяется особо.
Ли Бо известен своим неуемным воображением, эпатирующей манерой поведения, глубокой философичностью и яркими образами даосов в своей поэзии, а также, по распространённым преданиям, своей любовью к спиртному. Как и Ду Фу, он много времени проводил в путешествиях. Странствия давали пищу его жадному до впечатлений сердцу и взгляду, способному замечать мельчайшие детали. Его гений оказался способен переработать, осмыслить и выразить в творчестве всё воспринятое богатство. Авторы «Истории китайской литературы» отмечали, что «содержание стихов Ли Бо, пожалуй, затронуло все стороны жизни китайского общества, с какими могли сталкиваться мыслящие люди того времени». Академик Василий Алексеев писал о поэте, что «в огромном и ярком потоке поэзии гениальный китаец выразил всё бесконечное богатство народного духа».
В годы Культурной революции книги Ли Бо были сожжены наравне с книгами Пушкина и Шекспира[1][2].
Биография
Родители
О родителях поэта сведений осталось очень мало. В «Старой книге (о династии) Тан» говорится, что «отец был военачальником в городе Женьчен», но исследователи установили, что в действительности в Женьчене жил дядя Ли Бо. В стихах поэта отец упоминается лишь однажды — высокий, статный мужчина с белыми бровями.[3]
На самом деле отец поэта не тяготел к службе, возможно, когда-то вынужденно занимался коммерцией, и ряд исследователей, начиная с 30-х годов 20 века называют Ли Бо «сыном богатого купца» или даже «помещика», однако большинство эту формулировку не поддерживает. О том, что отец был состоятельным, свидетельствует его затворническая, но беззаботная жизнь, которой он прожил до глубокой старости.[4] В истории он остался как Ли Ке, где частица «ке», прежде всего, означает «пришелец, странник; переселенец; гость», но может иметь и оттенок «купца», «торгового гостя», который привозит товары, что намекает на его занятия в определенные моменты жизни.[4]
О матери поэта известно еще меньше — ни имени, ни родовой фамилии, лишь слабо аргументированное предположение, что она происходила из близкого тангутам племени цян. Многие единоплеменники матери жили и в Шу, куда из западных краев прибыло семейство Ли. Так что не только до пяти лет, но и более длительный период детства Ли Бо жил в «варварской» среде, что дало ему и знание языков, и сказалось на ментальности, восприятии мира, образной и эмоциональной натуре.[4]
Озеро Чаоян в пригороде Чэнду в провинции Сычуань. Предположительно, недалеко от тех мест жил Ли Бо.С другой стороны, необычная жизнь поэта быстро обросла легендами и вымыслом. Современники, поражающиеся его дару, легко одаряли поэта не только гиперболическими эпитетами, но и не менее гиперболическими фактами биографии. С течением времени эта тенденция только усиливалась, и теперь на основе жизни Ли Бо вполне реально написать не одну волшебную историю.
Ли Бо родился в семье богатого торговца. Существует довольно много различных версий по поводу того, в какой местности родился поэт. На сегодняшний день часть исследователей предполагает, что Ли Бо, возможно, родом из области прежнего Туркестана (Тюркского каганата), вблизи современного города Токмак (Токмок), на севере Киргизии. По другой версии местом его рождения считается провинция Ганьсу, по крайней мере, из Ганьсу точно происходили его предки. Когда Ли Бо было пять лет, семья переехала в Цинляньсян (современный г. Цзянъю в провинции Сычуань на юго-западе Китая). Здесь же семья принимает фамилию царствующего дома «Ли».
В государственной школе Ли Бо не обучался, получив домашнее образование. Уже десятилетним мальчиком начинает писать стихи. Свободолюбивый и независимый характер Ли Бо проявляется с юности: достигнув восемнадцати лет он уходит в горы Миншань в окрестностях Чэнду, где начинает заниматься с наставником-даосом Дун Янь-цзы. Это был побег от строго регламентированной жизни феодального государства, следующего нормам конфуцианства: большинство представителей интеллигенции того времени пользовались предоставленной возможностью участвовать в государственной жизни страны и сдавали экзамены на должность чиновника.
Неизвестно, получилось ли у поэта во время жизни на природе «познать себя», но когда через несколько лет изучения «естественности» и «недеяния» Ли Бо получает приглашение от крупного уездного чиновника и учёного Су Тина занять одну из административных должностей, он отказывается от предложения и отправляется путешествовать, и с тех пор вся жизнь его — путь.
Годы странствий проходят по родной провинции. Красота природы манит поэта, и в этот период создаются такие произведения как «Песня о луне в горах Эмей», «Навещаю отшельника на горе Дайтянь, но не застаю его», «Одиноко сижу в горах Цзинтиншань» и другие. Насладившись в полной мере живописными видами Сычуани, в двадцать пять лет Ли Бо уезжает путешествовать по Китаю.
В двадцать семь лет Ли Бо оказывается в провинции Хубэй, где на какое-то время останавливается. Здесь он женится на внучке бывшего императорского министра, у него рождаются дети, они живут в горах Аньлу. Но даже семья не может привязать его, и он уходит из дома. Оказавшись в Шацю вместе с друзьями поэт организует группу «Шестеро беспечных из бамбуковой долины». Молодые люди поселяются в горах Цзулай, нигде не служат и лишь получают удовольствие от жизни: пьют вино, пишут стихи и наслаждаются природой, ведя себя как своенравный вольнодумец, что противоречило общепринятому образу благородного человека по Конфуцию.
За годы странствий Ли Бо повстречался с огромным количеством людей всех сословий, множества профессий, разных судеб и характеров. Многим из них он подарил бессмертие, навсегда запечатлев их образ в своих стихах. Молва приписывает Ли Бо заступничество за слабых и униженных, и он действительно отзывчив на чужое горе.
Позднее, в 742 году, Ли Бо был представлен ко двору императора Сюань-цзуна и получил высшее академическое звание в Академии Ханьлинь, что открывало ему возможность придворной карьеры. Сам поэт рассматривал её как возможность принести большую пользу стране. Однако император лишь желал иметь при себе талантливого человека, способного как развеселить его, так и запечатлеть его величие, Ли Бо становится одной из многочисленных забав в ряду петушиных боев, забав с наложницами или поисками «эликсира долголетия».
На посту придворного поэта Ли Бо провел около двух лет. Весной 744 года он покинул двор. По одной из версий он был изгнан из дворца за отказ явиться по приглашению императора и читать тому стихи. В любом случае, карьера при дворе входила в противоречие с его вольнолюбием, и дорожить благосклонностью императора не казалось ему важным. Придворные интриги ещё более способствовали отъезду поэта.
| Хочу ли Знатным и богатым быть? Нет! Время я хочу остановить. «Стихи о краткости жизни» |
Свободолюбие было в крови китайских поэтов, и стремление Ли Бо поступать по-своему связывает его с великими предшественниками — Тао Юаньмином и Цюй Юанем.
Впоследствии Ли Бо путешествовал по Китаю до конца жизни. Осенью 744 года в Лояне Ли Бо встречается с тридцатитрёхлетним Ду Фу, что положило начало дружбе двух талантливейших поэтов.
В 756 году во время восстания Ань Лушаня Ли Бо вновь приглашают на государственную службу. Он соглашается на приглашение, но оказывается, что ко дворцу его звал младший брат императора принц Ли Линь, который предпринимает попытку захватить власть. После разгрома сил принца Бо пускается в бега, но его ловят и сажают в тюрьму в Цзюцзянe. Там его осуждают как государственного преступника и приговаривают к смерти. Однако вмешивается генерал Го Цзы-и. Ли Бо спас его от суда и казни во время своего прошлого пребывания при дворце, когда тот был простым солдатом. Генерал заявляет императору, что меняет свой чин на жизнь поэта. Император соглашается помиловать Ли Бо и отправляют его в ссылку в далёкий Елан (на территории нынешней провинции Юньнань). Путь в ссылку через всю страну оказывается долгим. Ли Бо успевает написать множество стихов за это путешествие. В Елан он так и не доезжает: в 759 году его догоняет известие об амнистии, и он отправляется обратно на восток.
В 761 году присоединился к идущим на войну отрядам, но болезнь заставила его вернуться в дом родственника, начальника уезда Ли Ян-бина (который в дальнейшем издал первый сборник стихов поэта), в Данту (ныне провинция Аньхой), где он и умер. По легендарной версии, поэт утонул в реке Гуси, притоке Янцзы, вывалившись пьяным из лодки, когда пытался поймать отражение луны в воде, а затем взлетел на небо. Существует также версия о смерти от отравления ртутью в результате употребления даосских эликсиров долголетия (однако в серьёзных исследованиях эта версия не упоминается).
Творчество и наследие
Единственный сохранившийся пример каллиграфии Ли Бо, хранится в дворцовом музее в ПекинеГений Ли Бо возник не на пустом месте. В ярчайшем представителе эпохи Тан, в Ли Бо наиболее полно воплотились тенденции, которые возникли в стихосложении в это время.
В эпоху Южных и Северных династий в китайской поэзии торжествовал формализм и подражательство творчеству поэтов времён династии Хань. Формализм приобретал вычурные черты, стихи нередко представляли собой скопления помпезных напыщенных фраз, которыми, по существу, описывались банальные вещи: величие императора, красота его наложниц, скорби о краткости жизни и прочие заезженные темы. Лишь редкие сочинители (например, Тао Юаньмин) не следовали этой всеобщей тенденции.
Эпоха Тан обновила застоявшийся мир китайской поэзии. Шаг за шагом шло преодоление наследия формализма, и уже во второй половине VII века заявляют о себе новые мастера, принесшие обновление в стихосложение: Ван Бо, Ян Цзю, Лу Чжаолинь, Ло Биньван, и особенно Чэнь Цзыан. Язык новых мастеров становился всё ближе разговорному, выспренные темы сменялись картинами реальной жизни. Их творчество предвосхитило появление гения Ли Бо.
Ли Бо приписывается около 1000 стихотворений, но достоверность этого во многих случаях вызывает сомнения. Редки в его творчестве стихи в форме «люй ши», жестко регламентированных в плане стихосложения. Гораздо чаще поэт прибегает к форме «гу ши» («старых стихов»). Однако наиболее известны его работы в жанре юэфу, эмоциональные и часто фантастические. Страстность, энергичность, эмоциональность позволяли поэту переступать рамки стандартов, открывать дверь из обыденности в мир мечтаний. Стих Ли Бо сравнивали со стремительным полётом птицы: «словно ласточка, пронесшаяся над поверхностью вод — то здесь, то там, и её не поймать в силки». Простота стиля позволяла Ли Бо передавать в стихах тончайшие едва уловимые душевные порывы и настроения.
| Плывут облака Отдыхать после знойного дня, Стремительных птиц Гляжу я на горы, И долго глядим мы, «Одиноко сижу в горах Цзинтиншань» |
Ли Бо часто связывают с даосизмом: это важный элемент его произведений. Но в своем «Дух старины» (Гу фэн) он часто принимает точку зрения конфуцианца-моралиста, и многие его стихотворения достаточно традиционны для тогдашней культуры. В своём творчестве Ли Бо получается сплавить рассудочность и трезвый взгляд на мир конфуцианства с мечтательным даосизмом. Борьба с внешним миром путём создания и соблюдения законов и правил находит разрешение в обращении к самому себе, к внутренним радостям, познанию себя в созерцательном общении с природой. В цикле «Дух старины», состоящем из пятидесятидевяти стихотворений, слог поэта замысловат, и требуется усилие, чтобы проникнуть сквозь иносказательность образов, тон стихов полон благородного пафоса: Ли Бо возвеличивает миссию поэта и срывает покровы с общественных язв. Но тот же Ли Бо способен творить стихи настолько простые и прозрачные, что некоторые из них считаются едва ли не народными песнями, что обеспечивает им долгую людскую память сквозь века.
Как и о большинстве гениев (таких, как Моцарт), существует множество легенд о том, насколько легко давалось Ли Бо поэтическое творчество, говорили, что сочиняет он с невиданной скоростью и без последующей правки. Его любимый размер — пяти- и семисловные четверостишия и восьмистишия, но он создавал и более крупные стихотворения, часто циклами по 3-12 произведений. Ли Бо черпал вдохновение в размышлениях о чистой Древности, а также в наблюдениях за природой и человеческой жизнью. Обладая недюжинным воображением, Ли Бо мог создавать изящные примеры полного использования элементов китайского языка. Его произведения впечатляют не только из-за начитанности и эрудиции автора (как у Ду Фу), а ещё и за счёт неудержимой фантазии и отождествления читателем себя со свободомыслящей личностью автора.
Дружба Ли Бо с Ду Фу, их жизнь в один и тот же узкий период времени, гениальность обоих, привела к тому, что этих двух поэтов начали сравнивать между собой, пытаясь определить для каждого своё место в истории и, особенно, в поэтике. Попытки найти каждому своё место невольно приводили к противопоставлению творчества поэтов. Отсюда возникали сравнения подобные тому что творчество Ли Бо — это поэзия весны, а творчество Ду Фу — поэзия осени, что стихи Ли Бо обращены ввысь, к небу, тогда как стихи Ду Фу рождены силами земли. Дальнейшее развитие такого подхода позволило появиться высказываниям, что Ли Бо романтик, а Ду Фу — приверженец реализма.
Однако такие попытки классификации лишают возможности воспринять творчество обоих поэтов более полно и цельно. Восприятие мира восточным человеком отлично от восприятия его воспитанником европейской цивилизации, и это отличие проявлялось намного сильнее в средневековом Китае, чем в современности. Обогативший мир великим множеством изобретений и открытий, Китай, тем не менее, не оформил собственной науки логики. То, что европеец мог видеть как совокупность причинно-следственных связей, весьма определённо обусловливающих состояние той или иной части реальности в текущий момент времени, для человека Востока могло казаться несвязанным друг с другом набором, объединённым лишь ассоциациями и параллелизмом. Красота средневековой китайской поэзии состоит зачастую именно в дискретности, когда стих состоит из строк самоценных самих по себе, а зачастую независимыми являются и отдельные части строки.
Своеобразность китайской поэзии обусловлена также особенностями самого языка. В средневековом китайском языке категории лица, числа и времени зачастую не выражены, только контекст позволяет предположить более точный смысл. Нет чётких различий и между частями речи: одно и то же слово может выступать в роли существительного, глагола, прилагательного. В поэзии эта размытость смыслов проявлялась особенно ярко, однако это считалось достоинством стихов, а не их недостатком, поскольку придавало произведению глубину, позволяло допустить игру ума и воображения в попытке отыскать спрятанный смысл, а, возможно, лишь саму такую игру и ставившую целью.
| Смысл не исчерпывается написанным. Заповедь китайской поэзии. |
В силу этого попытки сравнить между собой творчество двух гениев едва ли способны завершиться удовлетворительным окончательным результатом, хотя, вероятно, и позволят глубже постичь их стихотворения.
В творчестве Ли Бо дух танской эпохи запечатлелся особенно ярко.
Своё высшее призвание поэт формулировал как «очистить и передать» силами поэзии всё достойное, чтобы оно «засияло светом и озарило тысячелетие вперёд».
Влияние
Западный мир познакомился с его работами благодаря вольным переводам японских версий стихов Ли Бо, сделанным Эзрой Паундом. Впервые на русском языке о Ли Бо написал академик Василий Васильев в «Очерке истории китайской литературы» 1880 года. Одни из первых переводов Ли Бо на русский язык появляются в 1920-е годы (Юлиан Щуцкий и Василий Алексеев публикуют свои переводы в сборнике «Восток» и Антологии китайской лирики). Также поэта переводили Александр Гитович, Николай Гумилёв, Анна Ахматова и другие.
Ли Бо известен на Западе благодаря работам Эзры Паунда, музыке Густава Малера, а также переводам Ханса Бетге, которыми и пользовался Малер.
В честь Ли Бо назван кратер на Меркурии.
Примечания
Литература
- Сергей Торопцев Жизнеописание Ли Бо — Поэта и Небожителя. — Москва, 2009.
- Поэзия эпохи Тан (7 — 10 вв.): Перевод с китайского. /Ред. Р. Делюсин, Т. Редько, В. Сорокин и др.; сост. и вступ. ст. Л. Эйдлина. — М.: Худож. лит., 1987. — 479 с.
- Сорокин В. Ф., Эйдлин Л. З.: Китайская литература. М., 1962
- Книга о Великой Белизне. М., 2002 (сост. и пер. С.Торопцева)
- Ли Бо. Дух старины. М., 2004 (сост. и пер. С.Торопцева)
- Ли Бо. Пейзаж души. С-Пб., 2005 (сост. и пер. С.Торопцева)
- Чуский Безумец Ли Бо. М., 2008 (сост. и пер. С.Торопцева)
- С. А. Торопцев. Жизнеописание Ли Бо — Поэта и Небожителя. М., 2009.
- Фишман О. Л. Ли Бо. Жизнь и творчество. М.: Издательство восточной литературы.1958.- 50 с.
- Waley, Arthur (1950). The poetry and career of Li Po (MacMillan Co., New York, 1950).
- Cooper, Arthur (1973). Li Po and Tu Fu: Poems Selected and Translated with an Introduction and Notes (Penguin Classics, 1973). ISBN 978-0-14-044272-4.
- Н. Т. Федоренко Великий Ли Бо (рус.) // «Известия Академии наук СССР, Серия литературы и языка» : Сборник. — 1973. — Т. XXXII. — № вып.3, май-июнь. — С. 237-241.
- Л. Эйдлин Поэт великого народа (рус.) // «Иностранная литература» : Журнал. — 1962. — № 12, декабрь. — С. 255-257.
- Игорь Лисевич Поэты «Золотого века» Ли Бо и Ду Фу (рус.) // «Литературная учёба» : Журнал. — 1986. — № 6. — С. 195-202. — ISSN 0203-5847.
Ссылки
Китайский поэт Ли Бо (701-762/763)
Ли Бо – один из самых почитаемых китайских поэтов. Да что там китайских – его имя ставят в один ряд с Данте и Петраркой, Гете и Шиллером, Пушкином и Шекспиром.Гениальный безумец Ли Бо черпал свое вдохновение в вине. Отказался от службы, уехал в горы, собрав шесть единомышленников – Шесть воспаривших у ручья в бамбуковой роще (или Шестеро беспечных из бамбуковой долины). Компания проводила время за разговорами за чаркой вина. Позже их стало восемь – Восемь пьяных бессмертных (или Восемь винных сяней).
Как говорили современники:
У поэта Ли Бо на доу вина –
Сто превосходных стихов.
Потом были долгие годы странствий и недолгая служба при дворе императора. Ли Бо был изгнан из дворца за то, что не явился к повелителю, так как был сильно пьян:
В Чанъане на рынках знают его
Владельцы всех кабаков.
Сын Неба его пригласил к себе –
Он на ноги встать не смог.
И снова странствовал, писал стихи:
Плывут облака
Отдыхать после знойного дня,
Стремительных птиц
Улетела последняя стая.
Гляжу я на горы,
И горы глядят на меня,
И долго глядим мы,
Друг другу не надоедая
* * *
Я – цзюйши из Цинляня, изгнанный сянь.
В кабаках хороню свое имя вот уже тридцать лет.
А тебе, правитель Хучжоу, чего же и спрашивать?
Я – будда Цзиньсу, его воплощение.
Под луной одиноко пью
(пер. А.И. Гитовича)
Cреди цветов поставил я
Кувшин в тиши ночной
И одиноко пью вино,
И друга нет со мной.
Но в собутыльники луну
Позвал я в добрый час,
И тень свою я пригласил —
И трое стало нас.
Но разве, — спрашиваю я, —
Умеет пить луна?
И тень, хотя всегда за мной
Последует она?
А тень с луной не разделить,
И я в тиши ночной
Согласен с ними пировать,
Хоть до весны самой.
Я начинаю петь — и в такт
Колышется луна,
Пляшу — и пляшет тень моя,
Бесшумна и длинна.
Нам было весело, пока
Хмелели мы втроем.
А захмелели — разошлись,
Кто как — своим путем.
И снова в жизни одному
Мне предстоит брести
До встречи — той, что между звезд,
У Млечного Пути.
По легенде, Ли Бо утонул в реке Гуси, притоке Янцзы, вывалившись пьяным из лодки, когда пытался поймать отражение луны в воде — достойная смерть великого поэта!
Поэт Ли Бо, любующийся луной, 13в.
Здесь о Ли Бо больше: http://syu-soply.livejournal.com/4664.html
Ли Бо, бессмертный пьяница — Журнал мисс Сью — LiveJournal
У поэта Ли Бо на доу вина —Сто превосходных стихов.
В Чанъане на рынках знают его
Владельцы всех кабаков.
Сын Неба его пригласил к себе —
Он на ноги встать не смог.
«Бессмертным пьяницею» Ли Бо
Зовут на веки веков…
(Ду Фу, «Восемь бессмертных за вином»)
В Китае, в VII веке жил человек по имени Ли бо или Ли Бай, или Ли Тай-Бо (в общем, есть ещё много вариантов имени, но мы будем его называть Ли Бо). Был он великим пьяницей, мастером меча и покорителем женских сердец… а ещё он был великим поэтом, одним из самых почитаемых в истории китайской литературы.
Китайские биографы рисуют Ли Бо гениальным безумцем, черпающим свое вдохновение в винной чарке, в обществе других поэтов, составлявших поэтическое содружество сперва из шести членов («Шесть мудрецов с Бамбукового ручья» или «Шесть воспаривших у ручья в бамбуковой роще» — компания друзей проводила время за чаркой вина у горной речки в ущелье, поросшем бамбуком.), такие общества играли роль своеобразных литературных школ. Позже Ли Бо участвовал в похожем обществе, но из восьми членов(«Восемь бессмертных Винной чаши»… или «Восемь винных сяней»… или «Восемь пьяных бессмертных»).
Последнее общество, общество «бессмертных» нашло своё отражение в стихах друга Ли Бо — Ду Фу. Так описывает Ду Фу знаменитых своей эксцентричностью поэтов, художников, ученых и каллиграфов VII—VIII вв.: «Чжичжан на лошади едет, будто на лодке плывет. В глазах цветы, упадет в колодец — так в воде и уснет… Ли Бо — этому четверть: получишь сотню стихов… Чжан Сюй — три чарки ему, и он корифей в цао. Бесцеремонно, без шапки стоит перед вельможей-князем. Кистью взмахнет, приложит к бумаге — вихри дыма, клубы облаков… Цзяо Суйю — пять четвертей — только тогда и приличен: речью возвышенной, критикой мощной всех за столом удивляет»… Целиком «песнь о винных сянях» Ду Фу можно здесь: http://baruchim.narod.ru/8_drunks.html
Ду Фу, и не только он, Ли Бо называет сянем… Кто такой сянь одним словом не расскажешь, да и двумя тоже, сянь — это образ, созданный даосизмом. «Восемь сяней» («Восемь бессмертных») — это восемь святых даосского пантеона.
Восемь мифологических сяней
Но даосизм не только совокупность исконных народных верований, не только построенная на них религия средневекового Китая, но и свод представлений о мире, о жизни, целое мироощущение. Для одних людей это был чародей, кудесник, маг, небожитель, для других — отшельник, подвижник. Даоский сянь в обычном представлении — это человек, удалившийся в «пустыню», в Китае — в глубь гор, стремившийся там познать тайну природы, в частности открыть секрет вечной молодости и бессмертия.
Таким людям было свойственно чувство вольности, независимости от всякой власти в природе, в обществе, в себе самом — от власти желаний и страстей. Ли Бо еще в юности стал изучать даоские «книги о необычайном»; в 718 г., т. е. когда ему было 17 лет, он ушел в горы, стремясь войти в общение со скрывавшимися там отшельниками. В 721 г. Ли Бо во второй раз удалился в горы и прожил там около пяти лет. Да, поэт имел право сказать о себе, что он сянь.
Вся жизнь поэта наполнена легендами, легендарно не только название общества, в котором он участвовал, даже его рождение и смерть не остались без внимания современников поэта. «Среди известных фигур прошлого в Китае редко можно было встретить столь необычные имя и фамилию, как у Ли Бо… Да и подобный жизненный путь не часто выпадал китайским литераторам… Он не имел даже места, где бы жил достаточно долго».
Никто не знает, где родился Ли Бо, то ли в городе Чу (на территории современного Казахстана), то ли в древнем городе Суяб (Киргизия). На сегодняшний день значительная часть исследователей предполагает, что Ли Бо возможно родом из области прежнего Туркестана (Тюркского каганата). Современников очень волновало происхождение Ли Бо, поговаривали даже, что один из его предков был императором.
Даже имя поэта, и то овеяно легендой: в предисловии к первому собранию его произведений Ли Янбин, дядя поэта, которому тот еще при жизни оставил свои рукописи и чуть слышным от болезни и слабости голосом перечислил важнейшие вехи своей жизни, как бы фиксируя их для потомков, дал такую формулировку: «На сносях вошла в сон звезда Чангэн, потому новорожденному дали имя Бо, а прозванье — Тайбо». Тайбо (Венера) выдвигается на небосклон в сумеречной западной части неба и растворяется в рассветных лучах востока. Не символично ли это? Ведь Ли Бо как раз и родился на западе, а умер на востоке страны.
Так ли, нет ли, но отец дал сыну имя Бо, то есть «белый», а по наступлении совершеннолетия, как было установлено традицией, добавил имя Тайбо (Великая Белизна), которое более определенно вводило сына в мистическую ауру небесного пространства. Белый цвет – один из излюбленных в поэтической палитре Ли Бо.
Неясность его происхождения, генеалогии, имени, места и времени рождения – все складывается в нестандартность фигуры, уводит от конкретности человеческого облика в абстрактную знаковость.
Легенды о Ли Бо намеренно избегали жизненных перипетий, несчастий, неприкаянности Ли Бо и преувеличивали одухотворенность и легкость его бытия. Но и в самом деле, даже не приукрашивая, реальное существование Ли Бо было в высшей степени незаурядным.
Как-то раз Ли Бо во время своих странствий очутился в Хучжоу, оживленном торговом городе на берегу озера Тайху. На вопрос местного градоправителя, кто он такой, поэт ответил:
Я — цзюйши из Цинляня, изгнанный сянь.
В кабаках хороню свое имя вот уже тридцать лет.
А тебе, правитель Хучжоу, чего же и спрашивать?
Я — будда Цзиньсу, его воплощение.
В китайском тексте этого четверостишия всего двадцать четыре знака, но в этих немногих знаках — и биография поэта, и его характеристика.
Словом цзюйши среди горожан средневекового Китая обозначали человека самостоятельного, имеющего свое хозяйство, главу семьи; в этом случае слово цзюйши означало «хозяин». Отец Ли Бо был богатым купцом, он оставил сыну большое состояние. Следовательно, Ли Бо мог назвать себя «хозяином». Это было как бы определение им своего общественного положения.
Однако слово цзюйши употреблялось и в других случаях. Так называли человека образованного, ученого, но из тех, кто не принадлежал к официальной касте, не находился на государственной службе. Среди буддистов термин цзюйши прилагался к почтенным лицам из мирян, т. е. к верующим, не принадлежащим к официальным кругам церкви. Ли Бо был, безусловно, очень образованным человеком, но чиновником он никогда не был. Правда, около трех лет он состоял при дворе, но попал туда только по настоянию друзей и именно как поэт. Его обязанность состояла в том, чтобы писать стихи по повелению императора. Однако придворным поэтом Ли Бо не стал. Во дворце он держался не только независимо, но даже вызывающе. Говорили, что у него в спине «кость гордости», которая мешает ему сгибаться. Дело кончилось тем, что Ли Бо был изгнан из дворца.
Далее Ли Бо говорит о себе, что он «изгнанный сянь»: так называли его современники, особенно друзья. Кто такой сянь, мы уж знаем, но почему же он добавил «изгнанный»? Действительно, в жизни поэта было многое, что никак не вязалось с представлением о подвижнике-отшельнике. Например, в возрасте 19-20 лет он примкнул к «героям» (жэньсе), как называли тогда народных рыцарей, взявших на себя защиту слабых и обиженных и расправу с сильными и обидчиками. Профессией их было «совершать подвиги». Под этим могли разуметься и расправа с угнетателями и ограбление зловредных богачей (эдакие средневековые китайские Робин Гуды). «Герои» могли тут же раздать неимущим все, что добывали, могли и устроить грандиозный пир. И даже готовы были всегда по любому поводу пустить в ход «искусство меча». В те времена это были защитники народа — горожан и крестьян. Им были свойственны стремление к независимости и свободе, неукротимый мужественный дух, безудержно широкая натура. Ли Бо, побывав в их среде, пожив их жизнью, позаимствовал их качества, впрочем, в зачатках заложенные в нем самом. Он работал мечом и швырял деньгами и ценностями, не отобранными у других, а своими: биографы утверждают, что он в эти годы растратил и раздал почти все свое состояние.
Итак, почему же все-таки «изгнанный», неужели это только лишь отражение изгнания Ли Бо из дворца? Нет, это прозвище появилось раньше. А изгнанный он, потому что настоящий сянь, «оседлав ветер», вольно летит по поднебесью, Ли Бо же «тридцать лет провел в кабаках». Так он сам сказал о себе. Это подтверждает и Ду Фу, его младший современник и приятель: «Ли Бо… в кабаках Чанъаня пьяный спит»-«Сын Неба его пригласил к себе — Он на ноги встать не смог»,- читаем мы в одном стихотворении этого поэта. Из него мы узнаем, что Ли Бо говорил про себя: «Я — винный сянь». —При чём эту историю большинство биографов считают реальной: в Чанъани, тогдашней танской столице, когда Ли Бо с друзьями веселился в открытом для публики императорском парке на берегу реки Цюйцзян, к берегу причалила лодка с порученцами от императора, передавшими поэту Высочайшее повеление немедленно прибыть во дворец для сочинения стихов на готовые мелодии (жанр цы). Но уже изрядно хмельной Ли Бо в резких выражениях отказался последовать за ними.— Так и закрепилось за Ли бо прозвание «винный сянь» («винный святой», «винный гений» ), вероятно, наложившееся на определение «гений стиха», и такое представление о Ли Бо как о «двойном сяне» закрепилось у потомков.
Ли Бо, величайший поэт средневекового Китая, пьет вино. XVII в
Более того, Ли Бо можно назвать «теоретиком пития», ибо если до него поэты славили вино и опьянение, не мудрствуя лукаво, не ища сему объяснения и оправдания, то Ли Бо первым сформулировал:
Я знаю мудрость, что несет вино,
Оно в безбрежность душу раскрывает.
(«В одиночестве пью под луной»)
Само вино и даже его воздействие для Ли Бо были вторичны, ему было важнее, где, когда и с кем пить. Для пития он предпочитал позднюю весну, когда широко распахнувшиеся цветы услаждают глаз и насыщают воздух ароматами, а шальные птицы, ожившие после зимы, влетают в кабачки и едва не садятся на столы. И обосновал питие как благое действо – не только наслаждение, расцвечивающее скудное бытие, не только способ нравственно отгородиться от мирской пыли, но возможность ощутить духовное удовлетворение от самого бытия:
Кувшин обвязан шелка лентой черной,
Не медли, парень, поскорей налей.
Кивают мне цветы со склонов горных –
Настало время чаше быть полней.
Так выпью у окна в закатном свете,
Ко мне заглянет иволга опять.
Хмельной гуляка и весенний ветер –
Друг другу мы окажемся под стать.
( «Жду не дождусь вина» )
***
Как хорош сегодняшний день — и ветер и солнце!
И завтра, вероятно, будет не хуже.
Весенний ветерок смеется над нами:
«Люди, чего вы сидите уныло?
Задуйте в цевницы! Пусть запляшет у вас
птица-феникс с радужным опереньем.
Зачерпните чашей! Пусть запрыгают у вас чудесные
И за тысячу золотых покупайте себе хмель!
Берите радость и не ищите ничего другого…»
Винолюбов история знает немало, но столь прославлен, пожалуй, один лишь Ли Бо.
Последнее, что сказал о себе Ли Бо в ответе градоправителю Хучжоу, что он «будда Цзиньсу». Цзиньсу — обозначение Вималакирти, одного из очень популярных персонажей буддизма. Вималакирти был очень богатым человеком, вел большие торговые дела, имел семью. В буддизме он является воплощением образа праведника-мирянина, прямо противоположного подвижнику, аскету. В этом образе утверждается мысль, что истинная праведность состоит не в отказе от мира, а в приятии мира, не в отрешении от мирских дел, а в самой активной мирской деятельности. В уста Вималакирти при этом вкладываются слова резкого осуждения не только аскетизма, но и приверженности к догматам. Он порицает тех последователей Будды, которые живут мертвой доктриной, находятся во власти схоластических формул. Таким образом, словами «я — Вималакирти, его воплощение» Ли Бо хотел подчеркнуть, что он человек жизни, человек действительности, свободный от всякого схоластического догматизма.
Единственный сохранившийся «автограф» Ли Бо
Вот такой человек это был бессмертный пьяница!.. или не такой, ведь даже о смерти его мы не можем ничего сказать наверняка. Наиболее популярна версия того, что Ли бо умер от болезни легких в доме своего дяди в Данту. Существует версия о смерти от отравления ртутью в результате употребления даосских эликсиров долголетия. А по легендарной версии Ли Бо утонул в реке Гуси, притоке Янцзы, вывалившись из лодки в состоянии опьянения, когда пытался поймать отражение луны в воде, а затем взлетел на небо, оседлав гигантскую рыбо-птицу кунь-пэн, как и подобает настоящему сяню.
Но разве может бессмертный пьяница умереть, если в его стихах столько жизни и красоты?
Под луной одиноко пью
(пер. А.И. Гитовича)
Cреди цветов поставил я
Кувшин в тиши ночной
И одиноко пью вино,
И друга нет со мной.
Но в собутыльники луну
Позвал я в добрый час,
И тень свою я пригласил —
И трое стало нас.
Но разве, — спрашиваю я, —
Умеет пить луна?
И тень, хотя всегда за мной
Последует она?
А тень с луной не разделить,
И я в тиши ночной
Согласен с ними пировать,
Хоть до весны самой.
Я начинаю петь — и в такт
Колышется луна,
Пляшу — и пляшет тень моя,
Бесшумна и длинна.
Нам было весело, пока
Хмелели мы втроем.
А захмелели — разошлись,
Кто как — своим путем.
И снова в жизни одному
Мне предстоит брести
До встречи — той, что между звезд,
У Млечного Пути.
перевод Николая Гумилева
***
Среди искусственного озера
Поднялся павильон фарфоровый.
Тигриною спиною выгнутый,
Мост яшмовый к нему ведёт.
И в этом павильоне несколько
Друзей, одетых в платья светлые,
Из чаш, расписанных драконами,
Пьют подогретое вино.
То разговаривают весело,
А то стихи свои записывают,
Заламывая шляпы жёлтые,
Засучивая рукава.
И ясно видно в чистом озере —
Мост вогнутый, как месяц яшмовый,
И несколько друзей за чашами,
Повёрнутых вниз головой.
Счастье
Из красного дерева лодка моя,
И флейта моя из яшмы.
Водою выводят пятно на шелку,
Вином — тревогу из сердца.
И если владеешь ты лёгкой ладьёй,
Вином и женщиной милой,
Чего тебе надо ещё? Ты во всём
Подобен гениям неба.
Провожу ночь с другом
(перевод А. Гитовича)
Забыли мы
Про старые печали —
Сто чарок
Жажду утолят едва ли,
Ночь благосклонна
К дружеским беседам,
А при такой луне
И сон неведом,
Пока нам не покажутся,
Усталым,
Земля — постелью,
Небо — одеялом.
Источники:
http://ru.wikiquote.org/wiki/%D0%9B%D0%B8_%D0%91%D0%BE
http://ru.wikisource.org/wiki/%D0%A4%D0%B0%D1%80%D1%84%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B2%D1%8B%D0%B9_%D0%BF%D0%B0%D0%B2%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BE%D0%BD_%28%D1%81%D0%B1%D0%BE%D1%80%D0%BD%D0%B8%D0%BA_%E2%80%94_%D0%93%D1%83%D0%BC%D0%B8%D0%BB%D1%91%D0%B2%29
http://www.adada.nm.ru/transmitter/li_bo_f.htm
http://www.ifes-ras.ru/attaches/books__texts/zhizneopisanie_li_bo.pdf
http://lib.ru/POECHIN/libo.txt
en.wikipedia.org/wiki/Li_Bai
Почему Ли Бай и Ду Фу по-прежнему самые популярные китайские поэты
© Микаэла Пойнтон | Микаэла Пойнтон
Если вы когда-нибудь думали, что поклонение давно ушедшим бардам было исключительно британским феноменом, вы можете быть удивлены. Поэты-мандаринки Ли Бай и Ду Фу, жившие во времена династии Тан в 8 веке, в современном Китае столь же почитаемы, как и 1000 лет назад. Независимо от того, цитируются ли они в официальных выступлениях или вдохновляют хард-рок-группу, культурная известность писателей заслуживает преувеличения.
Ду Фу и Ли Бай, которых считают величайшими поэтами страны, были современниками династии Тан, эпохи, которая с тех пор стала известна как золотой век китайской поэзии. Его превосходство в истории литературы настолько велико, что большинство стихов, написанных с тех пор, ссылаются на него, будь то работы нашего дуэта или других писателей, таких как Ван Вэй и Цуй Хао. Сегодня достаточно взглянуть на существование хард-рок-группы под названием Tang Dynasty или на повторяющиеся поэтические призывы нынешнего китайского лидера Си Цзиньпина в официальных выступлениях, чтобы иметь представление о ее влиянии.И возможности использования очень разнообразны; Не далее как в прошлом месяце Ван Сяохуэй, главный редактор правительственного информационного веб-сайта, завершил свое новогоднее послание следующим образом:
«В 2017 году мир не будет мирным, но китайская дипломатия будет более чем замечательной. Позвольте мне процитировать фразу великого древнего поэта Ли Бая в качестве пожелания к новому году: «Придет время оседлать ветер и рассекать волны, я поставлю свой облачный парус, чтобы пересечь бушующее море» ».
Делайте из этого что хотите, только не спрашивайте, куда он идет.
Споры о том, кто из Ду Фу и Ли Бай лучший бард, ведутся в той или иной форме в течение некоторого времени. То есть с тех пор, как исследования их стихов впервые появились в IX веке (хотя о них начали широко писать в XII веке).
Выпивка с джентльменом в горах | © Микаэла Пойнтон
Мы оба выпили свое рождение,
горные цветы,
Тост, тост, тост,
еще один:
Я пьян, хочу спать;
Сэр, отойдите немного —
Принесите свою лютню (если хотите)
завтра рано!
«Выпивка с джентльменом, который отдыхает в горах»
— Ли Бай (перевод Артура Купера)
Ли Бай родился в 701 году, немногим более чем за 10 лет до Ду Фу.Хотя поэты встретились и стали друзьями на всю жизнь в 744 году, когда первый уже был звездой, их карьерные траектории сильно различаются. Ли Бай обладал довольно романтичным характером и вел образ жизни, который лучше всего можно описать как слегка развратный. Его стихи страстные, беззаботные и изображают красивые пасторальные сцены или городские развлечения, которые можно было бы испытать, путешествуя по стране. Столь же заядлый гуляк, как и путешественник, Ли Бай стал очень хорошо связан с правящей бюрократией и даже провел некоторое время в качестве гостя императора в начале 740-х годов.К моменту его смерти в 762 году поэт был известен во всем Китае и уже был включен в известные антологии (хотя стоит отметить, что он еще не считался одним из великих деятелей).
© Michaela Pointon
Ветры разрезают, облака высокие,
обезьяны плачут о своих печалях,
Воздух свежий, песочно-белый,
птицы летают по кругу;
Со всех сторон опавшие листья
шелестят, шуршат,
В то время как непрекращающиеся речные волны
колышутся, колышутся:
Каждая блеклая миля осени
кажется моим путешествием
К монтировать, один и больной,
на этот балкон;
Жизненные неудачи и сожаления
замораживание висков,
И жалко, что у меня было
, чтобы бросить пить.
«С высоты»
— Ду Фу (перевод Артура Купера)
Резко контрастирует Ду Фу — человек, чья жизнь была отмечена большими трудностями и мелкими неудачами. Сын мелкого чиновника, его мечты о государственной службе были разочарованы его неспособностью сдать экзамен на государственную службу (Ли Бай никогда не удосужился сдать его). Поэт предпринял две попытки, в 735 и 747 годах, и безуспешно в обеих, что с тех пор сбивает с толку критиков и историков (в первую очередь, наиболее вероятным объяснением является его неспособность установить влиятельные связи, находясь в Чанъане, столице страны). ; второе, между тем, было связано с политической директивой, блокирующей всех заявителей в этом году).Наконец, в 751 году ему удалось сдать специальный экзамен, направив свою работу непосредственно императору, но он смог получить пост только через четыре года, когда режиму оставалось жить всего несколько месяцев.
Его две встречи с Ли Баем в 744 и 745 годах сыграли важную роль в его творческом развитии, и его молодые дни были проведены так же, как и его старшие: выпивка, путешествия и совершенствование его военных и артистических талантов. Однако профессиональные неудачи и периоды нищеты вскоре повернули его поэзию к более меланхоличным темам, что усугубило восстание Ань Лушань, которое свергло режим и опустошило страну с 755 по 763 год.В то время как Ли Бай всегда находился на службе у могущественных покровителей, Ду Фу был дважды арестован (по одному каждой соперничающей фракцией), первый сбежал, переодевшись, и был отправлен в изгнание после второго. Его работы в этот период, считающиеся его лучшими, приняли конфуцианский характер и стали отмечены социальным реализмом с темами долга и ответственности. Он умер в бедности в 770 году, путешествуя на лодке по Янцзы, и, судя по всему, смирился со своей судьбой.
Ли Бай и Ду Фу | © Микаэла Пойнтон
Официальные экзамены на протяжении веков были требованием государственной службы в Китае и включали литературную составляющую, частью которой до середины 14 века была поэзия.Это может объяснить, почему все крупные поэты в то время так или иначе интересовались общественной работой. То есть все, кроме Ли Бая, который с самого начала отказался сдавать экзамен, и в полной мере играл роль ученого-туриста-чиновника. Что-то, что сработало для него неплохо.
Если Ли Бай был признан при жизни, то для Ду Фу это было не совсем так. Первые упоминания о нем датируются IX веком, и стоит отметить, что они уже были заняты сравнением этого человека с его наставником — некоторые из их стихов были посвящены друг другу.Тем не менее, только после того, как критик по имени Ян Ю, действовавший с 1194 по 1245 год, заново открыл Ду Фу и продвинул его как вершину классической поэтической традиции, его наследие расцвело.
Сегодня, из двух, Ду Фу, без сомнения, является предпочтительным предметом для литераторов и ученых, поскольку исследования его жизни и работ легко превосходят по количеству исследования Ли Бая. Его широко восхищают за его диапазон, будь то с точки зрения предмета (он писал обо всем, от военной тактики до картин) или формы, а также за вызывающую воспоминания символистскую эстетику его стихов.В свое время Ду Фу считался нетрадиционным, и эта черта постепенно, столетия спустя, стала известна как новатор.
И все же нельзя отрицать, что Ли Бай более популярный поэт. Места, в которых он жил, являются туристическими направлениями, и бесчисленные романы, драмы, телешоу, песни, картины и другие культурные продукты были созданы вокруг его творчества и его образа жизни. Помимо политической переработки, его стихи также часто встречаются на Западе, будь то в качестве вдохновения для симфонических стихов Густава Малера « Das lied von Der Erde » или в переводах Эзры Паунда.В целом, Ли Бай, даосский авантюрист, ценится за то, что он находился под сильным влиянием традиций, а его стихи являются продолжением, если не кульминацией, древней китайской поэзии; он не столько технический новатор, сколько бесспорный мастер определенных форм, включая юэфу (народные песни) и люши (регламентированный стих).
© Микаэла Пойнтон
Хотя мы не сможем сказать вам, кто из Ду Фу или Ли Бай, новатор или мастер, является большим художником, мы заверяем вас, что вы оба литературные герои Китая и самые влиятельные в стране поэтов — что для литературы тысячелетней давности — немалый подвиг.
Гамлет, Акт III, Сцена I [Быть или не быть] Уильяма Шекспира — Стихи
Но, вот! из-за рощи, что по соседству,
Разведение Дженнет, похотливое, молодое и гордое,
Адонис, топчущий коня, делает шпион,
И дальше она бросается, фыркает и громко ржет;
Конь с сильной шеей, привязанный к дереву,
Сломает ему поводья, и он прямо к ней идет.
Он властно прыгает, ржет, прыгает,
И теперь он рвет свои плетеные подпруги;
Несущую землю своим твердым копытом он ранит,
Чья полая утроба звучит, как гром небесный;
Железный кусочек, который он раздавливает зубами
Контроль над тем, чем он управлял.Его уши встали дыбом; его заплетенная висячая грива
На его гербе компаса теперь стоит дыбом;
Его ноздри пьют воздух и снова вперед,
Он посылает пары, как из печи:
Его глаз, презрительно сияющий, как огонь,
Показывает свое горячее мужество и большое желание.
Иногда ее рысью, как будто он сказал шаги,
С нежным величием и скромной гордостью;
Вскоре он встает прямо, изгибается и прыгает,
Как кто должен сказать: «Вот! таким образом моя сила испытывается;
И я делаю это, чтобы завлечь взгляд
О достойном заводчике.'
Что он слышит от гнева всадника,
Его лестное «Holla» или его «Stand, я говорю»?
Какое ему дело до того, чтобы обуздать колющую шпору?
Для богатых нарядов или поимки геев?
Он видит свою любовь, и ничего другого он не видит,
И ничто другое с его гордым взглядом не согласуется.
Посмотрите, когда художник превзойдет жизнь,
Выкраивая стройного коня,
Его искусство с искусством природы в борьбе,
Как будто мертвые должны превосходить живые;
Так эта лошадь превзошла обыкновенную,
В форме, в смелости, цвете, темпе и костях
Копыта круглые, с короткими суставами, волосы лохматые и длинные,
Широкая грудь, полный глаз, маленькая голова и широкая ноздря,
Высокий гребень, короткие уши, прямые ноги и сильное прохождение,
Тонкая грива, толстый хвост, широкая ягодица, нежная кожа:
Смотри, какой должна быть лошадь, не хватало ему,
Спаси гордого всадника на такой гордой спине.Иногда он уносится далеко и смотрит туда;
Вскоре он начинает шевелить перышком;
Чтобы предложить ветру гонку, он теперь готовится,
И они не знают, где он бежит или летит;
Ибо через его гриву и хвост поет сильный ветер,
Размахивая волосами, которые машут, как крылья перьями.
Он смотрит на свою любовь и ржет ей;
Она отвечает ему, как если бы она знала его мысли;
Как женщины гордятся тем, что он ухаживает за ней,
Она внешне странная, кажется недоброй,
Отвергает свою любовь и презирает жар, который он чувствует,
Избивая его добрые объятия своими каблуками.Затем, как меланхоличный недовольный,
Он прикрывает свой хвост, как падающий шлейф
Прохладная тень на его тающую ягодицу придавала:
Он топает ногами и кусает бедных мух в своем дыме.
Его любовь, видя, как он в ярости,
Он стал добрее, и его ярость утихла.
Его вспыльчивый хозяин собирается схватить его;
Когда вот! заводчик без спинки, полный страха,
Завидует поймать, быстро покидает его,
С ней лошадь, и Адонис оставил там.
Как они были безумны, они увлекались ими в лес,
Избавьтесь от ворон, которые стремятся пролететь над ними.Я пророчествую им смерть, мою живую печаль,
Если завтра ты встретишься с кабаном.
"Но если тебе нужно поохотиться, управляйся мной;
Отцепиться от робкого зайца летающего,
Или у лисы, живущей хитростью,
Или на косулю, на которую никто не осмелится:
Преследуйте этих страшных существ по холмам,
И на хорошо дышащих лошадях держатся гончие.
"И когда ты поешь серого зайца,
Отметьте бедного негодяя, чтобы не обращать внимания на его проблемы
Как он убегает от ветров и с какой осторожностью
Он заводит и скрещивает тысячу дублей:
Многие размышления, через которые он проходит
Похожи на лабиринт, чтобы поразить врагов."Иногда он бегает среди стада овец,
Чтобы хитрые псы ошиблись их запахом,
И когда-нибудь там, где роются кони,
Чтобы остановить крик громких преследователей,
И когда-нибудь ходит со стадом оленей;
Опасность сдвигов; остроумие ждет страха:
"Ибо там его запах смешался с другими существами,
Горячие гончие нюхают сомнение,
Прекращая их громкий крик, пока они не выделят
С большой суматохой холодная неисправность полностью устранена;
Тогда они тратят свои рты: Эхо отвечает:
Как будто еще одна погоня в небе."Клянусь этим, бедный Ват, далеко на холме,
Стоит на задних лапах с прислушивающимся ухом,
Чтобы услышать, если его враги все еще преследуют его:
Он слышит их громкие будильники;
И теперь его горе можно хорошо сравнить
Одному больному, который слышит проходящий звонок.
"Тогда ты увидишь покрытого росой негодяя
Повернись и вернись, отступая от пути;
Каждый завистливый вереск чешет усталыми ногами,
Каждая тень заставляет его останавливаться, каждый ропот остается:
Ибо многие наступают на страдания,
И низкое состояние никогда не облегчается."Лежи тихо и послушай еще немного;
Нет, не сопротивляйся, ибо ты не воскреснешь:
Чтобы ты ненавидел охоту на кабана,
В отличие от меня ты слышишь, как я морализирую,
Применяя это к тому и тому подобное;
Ибо любовь может прокомментировать каждое горе ». Bo Burnham — Стихи Тексты | Genius Тексты
Я считаю, что нет ничего более мужественного, чем принять душ с пятью другими парнями. Это правда, понимаете, это не шутка о первых пещерных людях.Кромагнум бродит в тумане, вытирает пятерых других sapiens, no homo
Я хочу написать вам стихотворение, несколько стихов для вас прямо сейчас. У меня есть куранты:
* Звонок играет *
Ох, только что пришел джин! Хорошо, ммм …
Теперь, когда мы прошли половину шоу, я бы хотел снять напряжение с вас, публики, и просто прочитать несколько серьезных стихов, а затем мы вернемся к хихикает. Это из моей книги «Умник», которая у некоторых из вас, возможно, уже есть, или что-то в этом роде, поэтому я не буду хранить ее слишком долго, на случай, если, знаете, некоторые из вас слышали это, но, ммм… Просто сядьте и наслаждайтесь, ээ, этой поэзией
«Розы серые
Фиолетовые — другой оттенок серого
Пойдем гоняться за машинами».
Собака
* Игра колокольчиков *
Это стихотворение о женском теле и о способности трансформировать проблемы вашего тела, преодолевать их:
«Марта была уродлива, как бритый бабуин.
Поэтому она закуталась в занавеску. cocoon
И через неделю она наконец появилась.
От нее пахло дерьмом. Что за псих. »
* Игра колокольчиков *
Вы не можете превзойти их, я полагаю, это мораль
«Я, с моим странным выбором прилагательных
Ты, с твоими мускулистыми зубами
И по часовой стрелке во влагалище.»
* Играют куранты *
» Ты несравненный, как …
Да, это слово «
* Играют куранты *
» Я хочу забить тебя до смерти тупым предметом
Я хочу схватить один из эти модные манекены высокого класса за щиколотки и разбивают вам грудную клетку в
Я хочу заточить 50 карандашей, связать их резинкой, воткнуть свинцовый конец вам в рот и пробить ластики
Я хочу привязать вас к гвоздям, затем привяжите эту гвоздь к капоту моей машины, чтобы я мог смотреть, как вы страдаете, когда мы проезжаем лежачие полицейские на парковке торгового центра во время землетрясения
Я хочу, чтобы вы каким-то образом пережили ужасную автокатастрофу и как-то не пережили маленькое крыло -бендер на обратном пути из больницы.«
* Играют куранты *
Это называется« Папа »
« Если бы у меня был миллион долларов, я бы заплатил твоей матери, чтобы она занялась со мной сексом
После этого, вероятно, я бы вложил в оставшиеся 999 990 долларов »
* Колокольчики играть *
10 долларов за секс с мамой! Комедия!
Я вижу свет в твоем лице, сука! Хватит писать! Эээ, это просто комментарий для кого-то из толпы … Пришло время, делай что хочешь . И текстовые сообщения не отображаются на компакт-диске, так что ничего страшного. Теперь посмотрите, что я сделал
И наконец…
«Середина октября, листья, рассыпанные, как стружка от цветных карандашей»
Улицы нашего города разрезают наш город на аккуратные, несправедливые части
И я ем эту киску, детка »
* Игра колоколов *
Большое спасибо —
О, мужик, спасибо вам, ребята, большое, спасибо за то, что вы участвуете в этом, пришли на шоу, эээ …
* Зрители аплодируют *
Мне просто нужен энтузиазм одного человека, это все, что мне нужно, чтобы нести меня
* Зрители аплодируют *
«Ой! Я возбужден, и мне больно!»
Эм, я, так что, я так благодарен за то, что вы пришли сюда, я знаю, что продолжаю говорить это, это звучит излишне, но, мм, моя благодарность излишняя, так что, мм, но, мм…
Поэминг-голубь | Коробка Поэзии
Здесь, в The Poetry Box ® , мы твердо убеждены, что великая литература предназначена для того, чтобы каждый мог получить доступ к ней и получить от нее удовольствие. Слишком часто мы слышим комментарии от наших друзей, не являющихся писателями: «Поэзия мертва» или «Я просто не люблю (или не понимаю) стихи». Наша миссия — нести поэзию в массы. Давайте откроем окно и проникнем в свет языка. Поэзия способна увлекать, развлекать, просвещать.
Мы приглашаем все голоса, особенно те, которые исторически были маргинализированы или недооценены, подчиняться и сотрудничать с нами. Мы приветствуем работы как признанных, так и начинающих писателей. Каждое сообщение начинается с одной и той же стопки и оценивается только по его достоинствам, а не по репутации автора. Нам нравятся стихи всех стилей: формальные, произвольные, дозированные, не рифмующиеся, экспериментальные, ностальгические, политические, эротические, абстрактные, лирические и т. Д. Мы не подвергаем цензуре и не уклоняемся от «сложных тем», однако мы делаем проведите черту в поэзии, которая дискриминирует наших собратьев.
Первые три года мы выпускаем новый выпуск каждые шесть месяцев. Но поскольку количество откликов и количество заявок увеличивались с каждым выпуском, мы решили выпускать новый выпуск The Poeming Pigeon ® каждый год, каждый выпуск имеющий уникальную тему. Это даст нам достаточно времени, чтобы выбрать лучшие стихи разных поэтов со всего мира. Наши открытые приемы заявок в журнал запланированы на 15 сентября — 31 октября каждого года. Мы рекомендуем вам подписаться на нашу новостную рассылку (внизу этой страницы), чтобы первыми узнавать о новых темах, конкурсах на отправку заявок и выпусках книг.
Мы обещаем нашим читателям и подписчикам издать журнал, изобилующий стихами, который пробудит ваши чувства, откроет новые истины, заставит смеяться, плакать и наклонять голову в этом любопытном щенячьем образе. А признанным поэтам, которые разделяют и доверяют нам свои слова, мы обещаем представить ваши работы в максимально эстетичном виде в книге, которой вы с гордостью поделитесь.
- Элларейн Локк
Шон — мне нравится новый сборник о музыке — в нем представлено так много граней, что я еще даже не дочитал его! Поздравляю с таким красивым выпуском.Мне очень приятно, что у меня есть работа.
- Хелен Кернер
Как я полюбила последние стихи Pigeon на тему музыки. Большое вам спасибо за ваши талантливые усилия собрать это воедино и собрать стихи в таком волшебном порядке. Меня всегда восхищало, как представлены коллекции, и эта идеальна. Я сейчас в Мексике, и я хранил книгу, пока не приехал сюда, читаю ее страницу за страницей от начала до конца, смакуя каждое стихотворение. С энтузиазмом жду вашего следующего номера.
- Jack Maze
Недавний выпуск The Poeming Pigeon: Poems About Music побудил меня написать вам. Я работаю над этим вопросом и считаю, что многие стихотворения одновременно глубоки и интересны, а в некоторых случаях настолько трогательны, что мне приходится останавливаться.
- Билл Кушинг
Poeming Pigeon приземлился. . .и это грандиозная работа. Спасибо за красивую публикацию. Кроме того, хотя я еще не прошел через все это, я хотел прокомментировать мой любимый на данный момент: «Король чего? Король кого?» Кристофера Луны? Ах да, чтение некоторых из них также вдохновило меня на создание новых музыкально ориентированных произведений.
- Judith Kelly Quaempts
Не могу передать, насколько меня впечатлили дизайн и содержание — я провел день, читая замечательные стихи и задаваясь вопросом, как, черт возьми, мне так повезло, что я включил одно из моих ».
- Маргарет Ван Каждые
Моя копия спортивного выпуска пришла в понедельник, и я хочу вас поздравить. Я просто люблю это. Какое разнообразие предметов и подходов. Хорошие поэты и стихи.
- Joseph Ridgway
Я просто хотел поблагодарить вас за потрясающую всестороннюю работу над The Poeming Pigeon (спортивный выпуск).Я недавно получил свои копии и прочитал журнал от корки до корки. Ваши идеи, публикации и сдержанное слово во всех аспектах впечатлили и высоко оценили. Я был поражен благодарностью ваших авторов, а также качеством их работы. Я был очень воодушевлен и мотивирован в отношении моей будущей работы и был благодарен за то, что меня включили в журнал. В 71 год я слишком близок к личной встрече с Космосом, чтобы обсуждать, по общему признанию, великую тему; но с нетерпением ждем будущих остановок «Голубя».
Мы очень рады сообщить, что Annie Bloom’s Books — очаровательный обычный книжный магазин в деревне Малтнома (7834 SW Capitol Hwy, Портленд, Орегон) теперь возвращает выпуски The Poeming Pigeon . Так что, если вы находитесь в этом районе, пожалуйста, зайдите и скажите им, что вас прислала Коробка поэзии.
Тема: «ОТ ПАНДЕМИИ К ПРОТЕСТУ» (ЗАКРЫТО)
В связи с тем, что 2020 год полностью выходит из-под контроля, мы решили увековечить в печати великие стихи, которые пишутся о проблемах, которые занимали наши умы и наши сердца в этом году.Мы ищем стихи о пандемии COVID-19, протестах Black Lives Matter, президентских выборах, пожарах, ураганах, шершнях-убийцах и обо всем, что между ними. Мы приветствуем все голоса и стили стихов, написанные в ответ на эти вопросы, в том числе то, как мы справляемся и находим надежду. Если задним числом действительно 20/20, тогда пусть этот вопрос послужит важным напоминанием о том, что на самом деле произошло… до того, как история изменится или побелится, как это было много раз раньше.
Открыт прием заявок: 15 октября — 15 декабря 2020 г. (закрыт, см. Следующие темы ниже)
Выпуск этого выпуска запланирован на осень 2021 года.
, обновление (02.02.21): мы прочитали почти 1000 заявок по этой проблеме и заканчиваем принимать окончательные решения. Мы начали рассылать решения, но не паникуйте, если вы еще не получили от нас известие. Это просто означает, что ваши стихи все еще рассматриваются. Все решения будут приняты к 12 февраля.
Предстоящие темы для The Poeming Pigeon :
-
# 9 — КОСМОС: прием заявок открыт с 15 апреля по 15 июня 2019 г. -
# 10 — ПОП-КУЛЬТУРА: прием заявок открыт 15 октября — 15 декабря 2019 г. -
# 11 — ОТ ПАНДЕМИИ К ПРОТЕСТУ: прием заявок открыт 15 октября 2020 г. — 15 декабря 2020 г. - # 12 — НИЧЕГО ПРОИЗВОДИТСЯ (наш первый нетематический выпуск): прием заявок открыт 15 сентября 2021 г. — 31 октября 2021 г.
- Одно сообщение ( максимум 3 стихотворений ) на автора.
- Пожалуйста, поместите все стихотворения в один файл вложение.
- Все материалы должны быть напечатаны… а не написаны от руки. Одинарный интервал (двойной интервал между строфами).
- Все стихи должны иметь название.
- Если вы подаете более одного стихотворения, пожалуйста, начинайте каждое стихотворение с новой страницы .
- Включите свое имя (как оно должно быть указано в вашей подписи) и адрес электронной почты внизу каждой страницы с номерами страниц. (Мы не выбираем работу на основании того, «кто»; это просто помогает нам оставаться организованными.)
- Что касается проблемы «все идет», мы будем , а не , рассматривать ранее опубликованные работы.
- Представляйте свои стихи в том формате, в котором они должны появиться. Если некоторые строки шире, чем наши поля, мы проконсультируем вас относительно любых необходимых разрывов строк или отступов, необходимых для форматирования. Размер нашей страницы 6 x 9 дюймов с полями примерно 1 дюйм.
- Используйте стандартный читаемый шрифт (например, Times New Roman или Arial) размером 12 пунктов. Не вставляйте свои стихи в графику или изображения.
- В форме для отправки укажите свой BIO (не более 50 слов), написанный на ТРЕТЬЕМ ЛИЦЕ, в поле, предусмотренное в Submittable. Пожалуйста, ограничьте количество кредитов на публикацию до трех. Включите заметные достижения и что-нибудь интересное и личное, чтобы привлечь внимание наших читателей.
- Одновременная подача разрешена.
- Мы не будем отвечать на представленные материалы до ПОСЛЕ крайнего срока 31 октября, чтобы убедиться, что мы даем всем шанс. Если вы не получите от нас известий до 1 февраля, напишите нам, чтобы узнать статус вашей заявки.
- Мы обещаем прочитать все материалы и ответить по электронной почте.
- Мы предлагаем нашим авторам бесплатную копию и возможность предварительно заказать копии антологии со скидкой за 30 дней до того, как мы пойдем в печать. Мы также поддерживаем наших писателей, выдвигая от каждого выпуска номинации на премию The Pushcart Prize.
- Акцепт предоставляет право на публикацию сериальных, электронных и архивных материалов The Poetry Box в Северной Америке. Авторское право всегда остается за автором. Если стихотворение, впервые опубликованное в The Poeming Pigeon , позже будет опубликовано в другом месте, мы с уважением просим вас указать нас как первоначального издателя.
- Мы принимаем материалы только через SUBMITTABLE. Нажмите кнопку ниже, чтобы отправить свою работу:
Плата за подачу — 3 доллара (за группировку из 1-3 стихотворений). Каждый отправитель получит купон на 25% на один предмет в нашем книжном магазине.
Если у вас есть какие-либо вопросы, вы можете связаться с редактором, Шоном Авенинго Сандерсом, по адресу [email protected].
Ждем ваших работ!
Отличный способ прочувствовать стихи, которые мы публикуем в «Поэминге», — это заказать один из наших прошлых выпусков.
Одна из пряжей Бо’Сана Джона Мейсфилда
L OAFIN ‘вокруг в Sailor Town, мой успех,Я встретил заброшенного ослика, который вел меня веселый танец,
Пока он не высадил меня и не отбелил в баре ромового салуна,
‘N’ там он сплел мне сок пряжи на эту-твою марку.
«Это торжественное Евангелие, приятель, — говорит он, — но человек, как корабли на борту.
Пароход-бродяга, он получает удар от чудес Господних —
Например, тараканы ползают по его койке, змеи в его хлебе,
И работай ночью, и работай днем достаточно, чтобы убить его.
«Но это, кстати, есть», — говорит он; «пряжа, которую я собираюсь крутить
О себе и жизни, которую я вел на последнем корабле, на котором я был,
Эсмеральда, случайная бродяга, от Халла к Крюку,
Один из брендов Каина заменил себе пару, а человек ошибся с поваром.
«Мы неделю или около того катались на ветру из внешнего ада,
С глубиной или большей глубиной разбитого моря в форрардном колодце,
Пока наши лодки не разобьются, не разобьются, не сломаются и не уйдут к Дэви Джонсу
‘N’, затем идет белый атлантический туман, который промерз до костей.
«Мы замедлили ее и включили рог, и наблюдали, и наблюдали,
Мы заморозили костный мозг во всех наших костях, чтобы внимательно следить,
‘N’ девятую ночь, посреди стражи, я проснулся от приятного сна,
С грохотом парохода, протаранившего наши плиты на точку позади балки.
«Когда я принес колоду, было холодно и темно, грязно, холодно и толсто,
«Н» — в том, как она ехала, мне казалось, что меня тошнит; —
Она успокаивалась, быстро составляла список, и я слышал, как товарищи ругались,
‘N’ Я слышал стук и ворчание реверсивных винтов парохода.
«Она уходила от нас, приятель, тонуть или плавать», — и слова, которые мы взяли и сказали
Они превратили левый свет в травянисто-зеленый, а правый — в розово-красный.
Мы даем ей вечный горячий вкус опаляющего проклятия Каина,
Как мы слышали, она вернулась и убрала обломки корабля и снова вернулась на свой курс.
«Тогда на сцену вышел помощник, и он сказал:» А теперь брось подбородок,
Или я разобью тебе черепа, так что помоги мне, Джеймс, и впусти немного мудрости.
Вы, мерзавцы из трущоб, — говорит он, — вы пьяны или бредите?
Если хочешь спасти свои хилые шкуры, лучше соорудить плот.’
«Так он говорил с нами справедливо и обратил нас к, и мы ковали зубами и гвоздями.
Трубы, бочки, бочки, тросы, котельные плиты и парус,
‘N’ все это время было темно, холодно и грязно, как только могло быть,
‘Н’ она была мокрой и усаживалась к причалу под водой.
«Она росла мокрой, но не поднимала, и перечисляла больше и больше,
Пока ее колокольчик не ударил, и трубы ее котла начали хрипеть и храпеть;
Она поселилась, поселилась, перечислила, поддержала, и тогда я могу быть кастом,
Если она хрипит, хрипит, трубы котла не начинают лопаться!
«И тогда звезды засияли, и птицы запели,
‘N’ В следующий раз я узнал, что меня перевязали, и моя рука была в перевязке,
Там не было ни одного тампона в униформе, ну, — говорит он, — как
Ты чувствуешь руки, ноги, печень, легкие и кости? »
«Где я?» — говорю я, а он говорит, говорит он, не желая смотреть,
«Вы находитесь на борту R.РС. Мари в Дыре Славы,
‘N’ Вы побрились, если хотите знать, в порту Королевства Come.
Выпей это, — говорит он, — и я выпью, и помоги мне, это был ром!
«Семь выживших видели и спасли от толпы Эсмеральды,
Снято на борту милой Marie ‘n’ n ‘n’ bunked ‘n’ рассматривали гордый,
‘N’ D.B.S.’d в доки Мерси (‘и’ радостное путешествие, которое мы совершили),
«N», шкипер получил кошелек от благодарной торговой палаты.
«Это конец пряжи», — говорит он, — когда берет и вытирает губы,
«Это дела Господа, которые ты видишь в паровых и парусных кораблях, —
Скалы и туманы, разбивающиеся моря и буруны прямо впереди,
Ночью работы и дня хватит, чтобы убить тебя.
Мнение | Слава Богу за поэтов
Поэты всегда говорят нам искать такого рода покоя, набивать себя сладостью, наполниться красотой. Они напоминают нам, что «есть, на этой планете. в одиночку, что-то вроде двух миллионов сладких вещей, встречающихся в природе, / некоторые из них с такими щедрыми именами, что сбивают / сталь с моих колен », — как отмечает Росс Гей в« Горе — не мое имя ».
Мы — вид, влюбленный в красоту. Весной вы можете проехать по любой сельской дороге в этой части страны — возможно, в любой части страны — и вы найдете ряд цветущих нарциссов рядом с самыми убогими усадьбами и самые ржавые прицепы.Часто они цветут рядом с отсутствием строения, призрачными кругами вокруг давно исчезнувших почтовых ящиков, яркой линией, обозначающей ряд заборов там, где сейчас нет забора. Нарциссы говорят нам, что, хотя мы можем быть бедными, мы никогда не слишком бедны для красоты, чтобы найти способ назвать это, пока мы еще живы, чтобы называть великолепный мир его многочисленными щедрыми именами.
Ибо не является ли наша непостоянство бесспорной истиной, которая скрывается за всеми нашими страхами, всеми нашими печалями и даже всеми нашими удовольствиями? «Жизнь коротка, хотя я скрываю это от своих детей», — пишет Мэгги Смит в «Хороших костях.«Жизнь коротка, и я сократил свою тысячью вкусных и опрометчивых способов».
Carpe diem — песня, которую когда-либо пели поэты, и наша песня тоже. «Я думаю, что это / самый красивый мир — если вы не возражаете / немного умереть», — пишет Мэри Оливер в «Зимородке».
В этом апреле исполняется 25 лет Национальному месяцу поэзии, и он приходится на разгар тяжелого года. Апрель прошлого года принес с собой ограничения и рост инфекций, но в апреле прошлого года мы не знали, насколько тяжелее станет этот год.Теперь мы знаем. И несмотря на появившиеся полезные методы лечения, несмотря на рост показателей вакцинации, несмотря на новую политическую стабильность и отчаянно необходимую помощь находящейся в бедственном положении экономики, трудно поверить в то, что ужасы действительно отступают.
Теперь мы знаем, насколько мы уязвимы. Теперь мы понимаем, что новые ужасы — и старые ужасы в новом обличье — всегда будут подниматься и приходить за нами.
Слава Богу за наших поэтов, здесь, в мягкой апрельской погоде и во время зимних штормов, которые помогают нам находить слова, которые наш собственный язык кажется слишком раздутым, чтобы говорить.Слава Богу за поэтов, которые учат наши слепые глаза видеть дары, которые дал нам мир, и то, что мы должны им взамен.
Маргарет Ренкл — писатель-аналитик, освещающий флору, фауну, политику и культуру Юга Америки. Она является автором книг «Поздние миграции: естественная история любви и потерь» и готовящейся к выходу книги «Наконец-то Грейсленд: и другие эссе из The New York Times».
The Times обязуется опубликовать различных писем редактору.Мы хотели бы услышать, что вы думаете об этой или любой из наших статей. Вот несколько советов . А вот и наш адрес электронной почты: [email protected] .
Следите за разделом мнения New York Times на Facebook , Twitter (@NYTopinion) и Instagram .
Наши любимые рождественские стихи — Пан Макмиллан
Визит святого Николая
Клемент Кларк Мур
‘Это была ночь перед Рождеством, когда весь дом,
Ни одно существо не шевелилось, даже мышь;
Чулки осторожно подвесили к дымоходу,
В надежде, что св.Николай скоро будет там;
Дети уютно устроились в своих кроватях,
Пока в головах танцевали видения сахарных слив,
И мама в косынке, а я в чепце,
Только что успокоили мозг для долгого зимнего сна —
Когда на лужайке раздался такой грохот,
Я вскочил с кровати, чтобы посмотреть, в чем дело.
В сторону окна я пролетел, как вспышка,
Разорвал ставни и вскинул створку.
Луна на груди только что выпавшего снега,
Придал блеск полудня нижним вещам;
Когда, что должно появиться моим недоумевающим глазам,
Но миниатюрные сани и восемь крошечных оленей,
С маленьким стареньким водителем, такой живой и быстрый,
Я сразу понял, что это должен быть Святой Ник.
Они пришли быстрее орлов,
И он свистнул и закричал, и назвал их по имени:
«Сейчас! Дашер, сейчас же! Танцовщица, сейчас же! Прансер и Лисица,
«На! Комета, вперед! Амур, давай! Дандер и Бликсем;
«На крыльцо! наверх стены!
«А теперь беги прочь! броситься прочь! все брось! »
Как сухие листья перед диким ураганом,
Когда они встретят препятствие, поднимитесь в небо;
Итак, на крышу дома полетели курсеры,
С санями, полными игрушек — и св.Николая тоже:
И тут в мгновение ока я услышал на крыше
Гарц и топанье каждого копытца.
Пока я рисовал в голове и оборачивался,
В дымоход пришел Святой Николай с переплетом:
Он был одет весь в мех, с головы до ног,
И вся его одежда была запятнана пеплом и копотью;
Связка игрушек была брошена ему на спину,
И он выглядел как разносчик, открывший свою сумку:
Его глаза — как они мерцали! его ямочки как весело,
Его щеки были подобны розам, а нос — вишне;
Его забавный маленький рот был натянут, как лук.
И борода на подбородке его была бела, как снег;
Обрубок трубки, который он крепко держал в зубах,
И дым обвил его голову венком.
У него было широкое лицо и маленький круглый живот.
Это трясло, когда он смеялся, как таз, полный желе:
Он был пухленьким и пухлым, старый веселый эльф,
И я рассмеялся, когда увидел его вопреки себе;
Подмигивание глаза и поворот головы
Вскоре дал мне понять, что мне нечего бояться.
Он не сказал ни слова, но сразу приступил к работе,
И набили все чулки; затем рывком развернулся,
И положив палец на нос
И, кивнув, он поднялся в трубу.
Он вскочил в свои сани, свистнула его команда,
И все они полетели, как пух чертополоха:
Но я слышал, как он воскликнул, прежде чем он скрылся из виду —
‘Всех с Рождеством и доброй ночи.’
Рождественские стихи
Габи Морган
Купить книгуAmazonКнижное хранилище БлэквеллаBookshop.org WaterstonesWH SmithWorderyFoyles
Это красивое стихотворение входит в нашу праздничную коллекцию Рождественских стихов . Эта антология классических и современных рождественских стихов, гимнов и песен воспевает все самое лучшее в праздничный сезон, от Рождества до Деда Мороза, и прекрасно иллюстрирована Акселем Шеффлером, иллюстратором The Gruffalo .
Купить книгу Amazon.comКнижное хранилище Блэквелла Bookshop.org WaterstonesWH SmithWorderyFoyles
Любовь сошла на Рождество
Кристина Россетти
Любовь сошла на Рождество,
Любите все прекрасное, Любите Божественное;
Любовь родилась на Рождество,
Звезда и ангелы подали знамение.
Поклоняемся Богу,
Воплощенная любовь, Божественная любовь;
Поклоняемся нашему Иисусу:
А где же священное знамение?
Любовь будет нашим знаком,
Любовь твоя и любовь моя,
Любовь к Богу и всем людям,
Любовь к мольбе, подарку и знаку
Стихи на Рождество
Разное
Купить книгуАмазонкаКнижное хранилище БлэквеллаКнижный магазин.orgWaterstonesWH SmithWorderyFoyles
Эта красивая антология библиотеки коллекционеров Макмиллана, несомненно, вызовет у любого в праздничном настроении и станет прекрасным рождественским подарком для любителей поэзии. Поэты на протяжении веков были вдохновлены праздничным сезоном, и здесь собраны рождественские стихи поэтов от Уильяма Шекспира до Кристины Россетти.
Купить книгу Amazon.comКнижное хранилище Блэквелла Bookshop.org WaterstonesWH SmithWorderyFoyles
Требуется помощь
Тимоти Точер
Деду Морозу нужны новые олени.
Первый пучок состарился.
Дэшер страдает артритом;
Комета ненавидит холод.
Прансеру надоело смотреть
на большую задницу Танцовщицы.
Купидон женился на Блитцене
, и Дондер потерял рассудок.
Танцор злится на Виксен
за то, что он наступил ему на цыпочки.
Виксен выбрасывают —
она засмеялась Рудольфу в нос.
Если вы оленевод
, мы надеемся, что вы подадите заявку.
Есть только одна хитрость:
Вы должны уметь летать.
Поэма на каждый зимний день
by Allie Esiri
Купить книгуAmazonКнижное хранилище БлэквеллаКнижный магазин.orgWaterstonesWH SmithWorderyFoyles
Этот прекрасный сборник полон стихов, которые перенесут вас в искрящиеся зимние сцены, с множеством стихов для празднования Рождества и Нового года. Стихи выбраны из бестселлеров поэтических сборников Элли Эсири Поэма на каждый день года, и Поэма на каждую ночь года, , включая стихи Мэри Оливер, Эдгара Аллана По, Томаса Харди, Э. Э. Каммингса, Роберта Бернса. , Джозеф Коэльо, Поэт Джордж, Бенджамин Софония и Джеки Кей.
Купить книгу Amazon.comКнижное хранилище Блэквелла Bookshop.org WaterstonesWH SmithWorderyFoyles
Просто делаю свою работу
Клэр Беван
Я один из приспешников Ирода.
Нам нечего сказать,
Мы просто заряжаем через аудиторию
В некотором роде Хенчмен.
Мы все носим шерстяные шлемы
Чтобы скрыть наши волосы и уши,
И Веллингтоны с напылением серебра
Подходит к нашим копьям из фольги.
Наши мечи картонные
Чтобы не пролилась кровь
Если мы споткнемся и нанесем удар родителю
Когда зал полностью заполнен.
Мы выглядим не очень страшно,
Мы в основном маленькие и застенчивые,
И некоторые из нас носят очки,
Но мы попробуем.
Мы шепчем шепотом Хенчмана
Пока Ирод охотится за чужаками,
А потом все снова заряжаемся
Как нервные Power Rangers.
Тем не менее, когда игра закончилась
И мисс запыхалась
Мы будем атаковать, как приспешники, через зал
И напугать наших мам до смерти.
Первое Рождество
Мэриан Свингер
В этой сухой и пыльной стране никогда не бывает снега на Рождество.
Вместо ледяной метели — пальмы и зыбучие пески,
и лет назад стабильная и самая необычная звезда
и трое мудрецов, которые следовали за ним на верблюде, а не на машине,
в то время как, сонный на тихих холмах, вскрикнул пастух.
Он видел толпу ангелов в безмолвном звездном небе.
В конюшне бык и задница стояли очень тихо и спокойно
и смотрел на младенца, целого и уютного на руках Мэри.
И Иосиф, затерянный в тени, с лицом, освещенным светом масляной лампы
стоял и удивлялся тому первому Рождеству две тысячи лет назад
Прочти меня: стихотворение на каждый день года
Габи Морган
Купить книгуАмазонкаКнижное хранилище БлэквеллаКнижный магазин.orgWaterstonesWH SmithWorderyFoyles
Эта бестселлерная антология стихов, разошедшаяся тиражом более четверти миллиона экземпляров, идеально подходит для того, чтобы поделиться ею со всей семьей. Он содержит стихотворения на каждый день года от самых лучших современных и классических поэтов, так что вы обязательно найдете знакомых фаворитов вместе с захватывающими новыми открытиями.
Купить книгу Amazon.comКнижное хранилище Блэквелла Bookshop.org WaterstonesWH SmithWorderyFoyles
Рождество короля Иоанна
А.А. Милн
Король Иоанн не был хорошим человеком —
У него были свои маленькие пути.
И иногда с ним никто не разговаривал
Для дней, дней и дней.
И людей, которые встретили его,
Гуляя по городу,
Смотрит на него высокомерным взглядом,
Или прошел носом в воздух —
И там молча стоял злой король Иоанн,
Покраснев под его короной.
Король Иоанн был плохим человеком,
И хороших друзей у него не было.
Он останавливался каждый день…
Но к чаю никто не пришел.
А, около декабря
г.Карты на полке
Который пожелал ему много рождественского настроения,
И удача в наступающем году
Никогда не были от его близких,
Но только от себя.
Король Иоанн был плохим человеком,
Тем не менее были свои надежды и опасения.
Сейчас ему не подарили
На годы, годы и годы.
Но каждый год на Рождество
Пока стояли менестрели,
Сбор дани с молодых
За все песни, которые они, возможно, спели,
Он украл наверху и повесил
Обнадеживающий запас.
Король Иоанн был плохим человеком,
Он прожил свою жизнь в стороне;
В одиночестве он придумал сообщение
Забираясь на крышу.
Записал и подпер
Против дымовой трубы:
‘ДЛЯ ВСЕХ И ЛЮБОЙ — РЯДОМ —
Ф.В частности, на Рождество ».
И подписал это не «Йоханнес Р.».
Но очень смиренно, «Джек».
‘Хочу крекеров,
И я хочу конфет;
Я думаю, коробка конфет
Пригодится;
Я не против апельсинов,
Я люблю орехи!
И Я ДОЛЖЕН как карманный нож
Это действительно здорово.
И, о! Дед Мороз, если ты меня вообще любишь,
Принесите мне большой красный резиновый мяч! ‘
Король Иоанн не был хорошим человеком —
Он написал это сообщение,
И снова привели его в эту комнату,
Спуск по носику.
И всю ночь пролежал он там,
Жертва надежд и страхов.
«Я думаю, это он сейчас идет!»
(Тревога покрыла его лоб.)
‘Он все равно принесет один подарок —
Первый, который у меня был за много лет. ‘
‘Забудьте о сухарях,
И забудьте о конфетах;
Я уверен, что коробка конфет
Никогда не пригодится;
Я не люблю апельсины,
Я не хочу орехов,
И у меня есть карманный нож
Это почти режет.
Но, о! Дед Мороз, если ты меня вообще любишь,
Принесите мне большой красный резиновый мяч! ‘
Король Иоанн был плохим человеком,
На следующее утро, когда солнце
Поднялся, чтобы рассказать ожидающему миру
То Рождество началось,
И люди схватили свои чулки,
И открыл их с ликованием,
И появились сухари, игрушки и игры,
И губы липкими конфетами намазались,
Король Иоанн мрачно сказал: «Как я и опасался,
.Больше ничего для меня! ‘
‘Я хотел крекеры,
И мне хотелось конфет;
Я знаю коробку конфет
Пригодится;
Я люблю апельсины,
Я хотел орехов!
Карманного ножа нет —
Не тот, который режет.
И, о! если бы Дед Мороз любил меня вообще,
Он бы принес большой, красный,
индия-резиновый мяч! ‘
Король Иоанн стоял у окна,
И нахмурился, чтобы увидеть ниже
Счастливые группы мальчиков и девочек
Все играют в снегу.
Некоторое время он стоял там и смотрел,
И завидую им всем…
Когда через окно большой и красный
Туда пронзила его царственная голова,
И подпрыгнул и упал на кровать,
Мяч из индийской резины!
И, ОН, ОТЕЦ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ,
ПАДЕНИЕ МОИ ВАМ БЛАГОСЛОВЕНИЯ
ДЛЯ ПРИНЯТИЯ ЕГО
БОЛЬШОЙ, КРАСНЫЙ,
ИНДИЯ-КАУЧУК
ШАР!
Поэма на каждую ночь года
Алли Эсири
Купить книгуАмазонкаКнижное хранилище БлэквеллаКнижный магазин.orgWaterstonesWH SmithWorderyFoyles
Прекрасный сборник из 366 стихотворений, собранных Элли Эсири, по одному на каждую ночь в году, идеально подходит для чтения вслух и обмена с любимыми. Он включает в себя полный спектр поэзии от знакомых любимых до захватывающих современных голосов. Альфред, лорд Теннисон, У. Б. Йейтс, А. А. Милн и Кристина Россетти сидят рядом с Роджером Макго, Кэрол Энн Даффи и Бенджамином Софония.
Купить книгуAmazonКнижное хранилище БлэквеллаКнижный магазин.orgWaterstonesWH SmithWorderyFoyles
Говорящие индейки
Бенджамин Софония
Будьте любезны с вашими индюками на рождество
Потому что индейки просто хотят повеселиться
Индейки крутые, индейки злые
У каждой индейки есть мама.
Будьте любезны с yu, индейки, это рождество,
Не ешьте это, держите его в живых,
Это может быть yu mate, а не на вашей тарелке
Say, Yo! Турция, я на твоей стороне.
У меня много друзей-индеек
Все они боятся Рождества
Они хотят насладиться этим, они говорят, что люди его уничтожили
Люди сошли с ума,
Да, у меня много друзей-индеек
Все они имеют право на жизнь,
Не попадать в клетку генетически созданный
Любой фермер и его жена.
Индейки просто хотят поиграть в регги
Индейки просто хотят хип-хоп
Можете ли вы представить себе симпатичную молодую индейку, говорящую:
«Я не могу дождаться чопа»,
Индейкам нравятся подарки, они хотят смотреть рождественский телевизор
,
У индейцев мозги индюки чувствуют боль
Во многих отношениях похожи на yu an me.
Я когда-то знал индейку по имени
Турция
Он сказал: «Бенджи, объясни мне, пожалуйста,
Кто положил индейку на Рождество
И что происходит с рождественскими елками?»,
Я сказал: «Я не уверен, что индейка
Но это ничего. для совершения мессы Христа
Люди становятся жадными и расточают больше, чем нужно.
Деловые люди несут деньги ».
Будьте любезны с Рождеством с индейкой
Пригласите их в дом, fe sum greens
Пусть они съедят торт и пусть они отведают
На тарелке с органически выращенными бобами
Будьте любезны с рождеством с индейкой
Запасной кусок ножа ,
Присоединяйтесь к Turkeys United и они будут в восторге.
Вы найдете новых друзей «НА ЖИЗНЬ».
появляется в Поэма на каждую ночь года .
Плачущая потребность в снеге
Клайв Джеймс
Холодно без мягкости падения
Снега, чтобы придать этим сценам общую связь
И хотя, опьяненные невидимым инеем,
Утки могут стоять на пруду
Рутина, которая заставляет вас завывать, все всего
Нам нужно немного снега, чтобы все замять.
Утки могут делать свое плоскостопие-водяное дурачок
Безумный поступок, который оставляет вас беспомощным, но в отличном состоянии
Нам нужны их следы в более высоком поле
Сделано из чистого порошка, нужна их леска для парика
Из маленьких воздушных змеев, зажатых вокруг бассейна
Снежный полдень должен покрыть это.
Какой-то кристаллический осадок должен бросить
Его разнообразная невесомость около
На полдня и раскрасить все место,
Вернуть мягкий режим горькой земле:
Мгновенный плебисцит проголосовал бы за снег
Так подавляюще, если бы мы могли назвать это сейчас .
Снег после полудня должен покрыть тот
Болт горлышка молочной бутылки, стоящий вертикально в слизи
Быстро замерзший на краю пруда, жестокий там:
Нам нужно увидеть приглушенный мусор, побеленную грязь,
Постный хрупкий лед, достаточно толстый,
A мир готов принять наши следы.
Мир, подготовленный к тому, чтобы оставить наши следы в
, нуждается в покраске, нуждается в более тонком поле:
В подавляющем большинстве случаев, если бы мы могли назвать это сейчас,
Пушистая материя взбудоражила бы его: она уступила бы
Малейшему шагу, была бы перепончатой и на носке и на каблуке,
Сдвинутый, сглаженный, с высокой горкой, в любом случае ущемленный,
И все же быть неприкосновенным.Скажем так,
Осторожно, холод имеет смысл. Снег все связывает.
Собрание стихотворений
Клайва Джеймса
Купить книгуAmazonКнижное хранилище Блэквелла Bookshop.org WaterstonesWH SmithWorderyFoyles
В этой книге Клайв Джеймс делает свою богатую подборку из более чем пятидесятилетней работы в стихах: от своих ранних сатир до этих душераздирающих прощальные стихи, он доказывает, что он так же хорошо подходит для жестких требований жесткой лирики, как и для более длинного псевдо-эпоса. Собрание стихов «» демонстрирует беглость и явно непринужденный стиль Джеймса, его технические навыки и тематический охват, его слегка потрепанную эрудицию и его эмоциональную силу; это, несомненно, укрепляет его репутацию как одного из самых разносторонних и опытных писателей.
Купить книгу Amazon.comКнижное хранилище Блэквелла Bookshop.org WaterstonesWH SmithWorderyFoyles
деревце
и др. Каммингс
деревце
Маленькая тихая елочка
ты такой маленький
ты больше похож на цветок
который нашел вас в зеленом лесу
и вам было очень жаль уходить?
см, я тебя утешу
потому что ты так сладко пахнешь
я поцелую твой крутой лай
и крепко обнимаю тебя
, как и ваша мать,
только не бойся
смотреть блестки
которые спят круглый год в темном ящике
мечтает о том, чтобы их вытащили и позволили сиять,
шарики цепочки красные и золотые пушистые нити,
поднимите руки
, и я отдам их вам, чтобы подержать
на каждом пальце должно быть кольцо
и не будет ни одного места темного или несчастного
тогда, когда вы достаточно одеты
ты будешь стоять в окне, чтобы все видели
и как они будут пялиться!
о, но ты будешь очень гордиться
и моя младшая сестра и я возьмемся за руки
и глядя на наше красивое дерево
мы будем танцевать и петь
‘Ноэль Ноэль’
Прочти меня 2: Поэма на каждый день года
Габи Морган
Купить книгуАмазонкаКнижное хранилище БлэквеллаКнижный магазин.orgWaterstonesWH SmithWorderyFoyles
Второй поэтический календарь, выбранный Габи Морган, Прочтите меня 2: Поэма на каждый день года , дает возможность праздновать поэзию каждый день произведениями как великих писателей, так и новыми голосами поэзии, которые нельзя пропустить.
Купить книгу Amazon.comКнижное хранилище Блэквелла Bookshop.org WaterstonesWH SmithWorderyFoyles
Холодная середина зимы
Кристина Россетти
Холодной зимой стонал морозный ветер,
Земля стояла твердая, как железо, вода, как камень;
Выпал снег, снег на снегу, снег на снегу,
Давным-давно, суровой зимой.
Бог наш, небо не может удержать Его, ни земля не выдержит;
Небо и земля убежят, когда Он придет царствовать.
В суровую середину зимы стабильного места хватало
Господь Бог Вседержитель Иисус Христос.
Довольно Тому, Кому херувимы поклоняются день и ночь,
Грудное молоко и полные ясли сена;
Достаточно для Того, кому ангелы падают прежде,
Вол, осел и верблюд, которые обожают.
Ангелы и архангелы могли собраться там,
Херувимы и серафимы теснились в воздухе;
Но только Его мать в своем девичьем блаженстве,
Поклонились любимому поцелуем.
Что я могу дать Ему, как я беден?
Если бы я был пастухом, я бы принес ягненка;
Если бы я был Мудрецом, я бы внес свой вклад;
Но что я могу дать Ему: отдайте мое сердце.
появляется в Поэма на каждую ночь года .
Двенадцать дней Рождества
Аноним.
В первый день Рождества
моя настоящая любовь прислала мне
Куропатку на грушевом дереве.
Во второй день Рождества
моя настоящая любовь прислала мне
Двух горлиц,
И куропатку на грушевом дереве.
В третий день Рождества
моя настоящая любовь прислала мне
Три французских курицы,
Два голубя,
И куропатка на грушевом дереве.
В четвертый день Рождества
моя настоящая любовь прислала мне
Четыре кричащие птицы,
Три французские курицы,
Два голубя-черепахи,
И куропатка на грушевом дереве.
В пятый день Рождества
моя настоящая любовь послала мне
Пять золотых колец,
Четыре кричащие птицы,
Три французские курицы,
Два голубя-черепахи,
И куропатка на грушевом дереве.
В шестой день Рождества
моя настоящая любовь прислала мне
Шесть лежащих гусей,
Пять золотых колец,
Четыре кричащих птицы,
Три французских куры,
Два голубя-черепахи,
И куропатка на грушевом дереве .
В седьмой день Рождества
моя настоящая любовь прислала мне
Семь плавающих лебедей,
Шесть лежащих гусей,
Пять золотых колец,
Четыре кричащих птицы,
Три французских курицы,
Два голубя-черепахи,
И куропатка на грушевом дереве.
В восьмой день Рождества
моя настоящая любовь прислала мне
Восемь дойных служанок,
Семь плавающих лебедей,
Шесть лежачих гусей,
Пять золотых колец,
Четыре кричащих птицы,
Три французских курицы ,
Два голубя,
И куропатка в груши.
В девятый день Рождества
моя настоящая любовь прислала мне
Девять танцующих дам,
Восемь дойных служанок,
Семь плавающих лебедей,
Шесть лежащих гусей,
Пять золотых колец,
Четыре кричащих птицы ,
Три французские куры,
Два голубя,
И куропатка на грушевом дереве.
В десятый день Рождества
моя настоящая любовь прислала мне
Десять лордов в прыжке,
Девять танцующих женщин,
Восемь дойных служанок,
Плавание семи лебедей,
Шесть лежащих гусей,
Пять золотые кольца,
Четыре кричащие птицы,
Три французские курицы,
Два голубя,
И куропатка на грушевом дереве.
В одиннадцатый день Рождества
моя настоящая любовь послала мне
Одиннадцать волынщиков,
Десять лордов в прыжке,
Девять танцующих дам,
Восемь дойных девушек,
Семь лебедей плавают,
Шесть гусей -кладушка,
Пять золотых колец,
Четыре кричащие птицы,
Три французские курицы,
Два голубя,
И куропатка в грушевом дереве.
В двенадцатый день Рождества
моя настоящая любовь послала мне
Двенадцать барабанщиков, играющих на волынках,
Одиннадцать волынщиков,
Десять лордов в прыжке,
Девять танцующих женщин,
Восемь горничных доят,
Семь лебедей плавают ,
Шесть лежащих гусей,
Пять золотых колец,
Четыре кричащих птицы,
Три французских курицы,
Два голубя,
И куропатка в грушевом дереве!
появляется в Поэма на каждую ночь года .
В тринадцатый день Рождества мне позвонила моя настоящая любовь. . .
Дэйв Колдер
Что ж, полагаю, я должен быть благодарен, очевидно, что
вы потратили много хлопот и расходов — а может быть, просто с ума сошли.
Да, мне понравились птицы — маленькие в любом случае были забавными
, хотя и довольно грязными, но теперь куры прижились к моей кровати
, а остальные гнездятся на шкафу. Трудно заснуть
со всем этим воркованием, не говоря уже о кудахтании гусей
, чьи яйца повсюду, но в основном в разбитой вонючей куче
на диване.Нет, почему я должен возражать? Я нигде не могу обрести покой
— зал полон барабанщиков, бьющих по там-тамам
, и разбросанных лордов, вылетевших из безумных прыжков. Кухня
забита коровами и доярками, пахнет миллионом вонючих бомб
и кислым молоком, которого хватит на год. Волынщики? Я забыл о них —
они не составляли проблемы, я заплатил им, и они ушли. Но я не могу избавиться от
этих барышень. Они не прекращают танцевать и не выключают музыку
, и они всегда в ванной, визжа, когда они скользят
по затопленному полу.Нет, водопроводчик мне не нужен,
это просто лебеди — где еще им поплавать? Бедняги,
Я думаю, они сходят с ума, как и я. Когда я пошел мыть руки
, один съел мыло, другой проглотил золотые кольца.
И груша умерла. Слишком сухо. Так что спасибо ни за что, любовь
.