Какие события в истории получили название сто дней наполеона: Какие события получили в истории название «Сто дней Наполеона»?

Содержание

Разгром империи Наполеона. Венский конгресс

Вопрос 01. Расскажите о жизни парижской знати во времена империи. Как возвеличивали власть Наполеона?

Ответ. Знать была новой, сформированной из крупной буржуазии и верхушки армии. Она старалась во многом копировать жизнь дореволюционной знати при наличии новый лозунгов (тостов, песен). Копировать старую аристократию получалось, прежде всего, в роскоши, но в области вкуса, изысканности манер новой знати не хватало воспитания и образования. Возвеличивание власти Наполеона было главным проявлением лояльности и ключом к карьерному росту. К национальным праздникам добавился день рождения императора, все мессы в костёлах заканчивались молитвой об императоре и т. д.

Вопрос 02. Перечислите причины ослабления наполеоновской империи.

Ответ. Причины:

1) сильнейшие неурожаи в течении двух лет;

2) континентальная блокада вызвала спад производства;

3) из-за постоянных войн налоги повышались;

4) продолжавшаяся война на Пиренейском полуострове требовала всё больше ресурсов;

5) огромный удар империи нанесла гибель почти всей Великой армии в России.

Вопрос 03. По какому поводу были сказаны слова «блестящая химера»? Объясните их смысл. Согласны ли вы с мнением Фуше?

Ответ. Данные слова министр Фуше якобы сказал о планах покорения Наполеоном России. Но известно это только из его мемуаров, потому возможно он приписал себе эту фразу, когда результат похода был уже давно известен. Относительно правильности этой фразы стоит напомнить, что Наполеон не собирался завоёвывать Россию, он хотел разбить её армию (желательно не далеко от границы) и этим вынудить Александра I на деле соблюдать континентальную блокаду.

Вопрос 04. Какие события получили в истории название «Сто дней Наполеона»? Расскажите о них.

Ответ. Так называют период между возвращение Наполеона с острова Эльба до его вторичного отречения от престола, в результате которого он оказался на острове Св. Елены. Наполеон самовольно покинул место своей ссылки с горсткой солдат и высадился на французском побережье. Правительство несколько раз посылало против него войска, но те переходили на сторону императора. Наполеон даже отправил Людовику XVIII шутливое послание: «Король, брат мой, не посылайте мне больше солдат, их у меня достаточно». Очень быстро Бонапарт снова подчинил себе всю Францию и пошёл в Белгию, где потерпел поражение в битве при Ватерлоо от объединённой армии Великобритании, Пруссии, Нидерландов, Ганновера, Нассау и Брауншвейг-Люнебурга. После этого император спешно прибыл в Париж и подписал там своё второе и окончательное отречение.

Вопрос 05. Завершите составление таблицы (см. задания к § 11).

Ответ.

Вопрос 06. Определите значение решений Венского конгресса в истории Европы. Покажите на карте территориальные изменения.

Ответ. Венский конгресс определил послевоенное устройство Европы. Он впервые в истории документально закрепил принципы международных отношений, которые должны были предотвратить новые общеевропейские войны. Однако многие другие возможные последствия удалось предотвратить французской дипломатии во главе с Талейраном. Последний смог посеять взаимное недоверие между делегациями стран-победительниц, в результате Франция не понесла значительных территориальных потерь и сохранила статус великой европейской державы.

Вопрос 07. Какие страны образовали Священный союз? Какие задачи они поставили перед организацией?

Ответ. Священный союз создали Австрия, Пруссия и Россия, но скоро к нему присоединились все другие европейские государи и правительства, не исключая и Швейцарии с немецкими вольными городами; не подписались под ним только английский принц-регент и Папа Римский, что не мешало им в своей политике руководствоваться теми же принципами; турецкий султан не был принят в члены Священного союза как государь нехристианский.

Члены союза поставили перед собой задачу сохранения законных правителей во всех странах Европы и противодействие любым проявлениям революции всеми средствами вплоть до введения своих войск на территорию других государств даже без согласия монархов этих государств.

Сто дней Наполеона. Венский конгресс

«Сто дней»
Наполеона.
Венский конгресс
Бурбоны явятся, и бог знает,
что за ними последует…
Бурбоны – это внешний мир,
но внутренняя война…
Наполеон
Бонапарт
1769–1821
Наполеон Бонапарт
на Эльбе
Император
не собирался
сдаваться
и мириться
со своей участью
почётного
пленника.
Вопросы занятия
1
Реставрация
Бурбонов.
2
«Сто дней»
Наполеона.
3
Венский
конгресс.
Людовик XVIII, король
Франции в 1814–1824 гг.,
с перерывом в 1815 г.
6 апреля 1814 года
Сенат Франции
провозгласил
королём
Людовика XVIII.
Казнь Людовика XVI,
1793 г.
Людовик XVIII
являлся братом
казнённого
Людовика XVI.
Реставрация Бурбонов
Людовик XVIII понимал, что полное возвращение
к прежним порядкам невозможно. Тем не менее,
был против нововведений Наполеона.

Хартия 1814 года
Под давлением
Александра I
Людовик XVIII
даровал
французам новую
Конституцию.
Франция при Бурбонах
1
Начались преследования
сторонников Наполеона
и республики.
2
Свобода слова и печати
существовала только
номинально.
Франция при Бурбонах
1.
Победители видели в порядках Наполеона угрозу
и способствовали реставрации монархии.
2.
Вернувшиеся из эмиграции французы хотели
вернуть конфискованную у них собственность.
3.
Из армии уволили 20 тысяч наполеоновских
офицеров, посчитав их неблагонадёжными.
Нарастание
недовольства
Бурбонами
во Франции
Население считало,
что при империи
жилось лучше
Обострение
разногласий
между
союзниками
Франция
при Бурбонах
Наполеон посчитал, что
Франция готова к его
возвращению
Не могли договориться

о том, какой быть
новой Европе
Орёл национальных цветов будет
лететь от колокольни к колокольне,
пока не долетит до башен
собора Парижской Богоматери…
Наполеон
Бонапарт
1769–1821
Высадка Наполеона
в бухте Жуан
1 марта 1815 года
Наполеон
с преданными
ему войсками
высадился
на юге Франции.

Французская пехота
времён Наполеона
Людовик XVIII
направил против
Наполеона армию.
Присоединение
к Наполеону войск
маршала Нея
На всём пути
к столице войска
переходили
на сторону
императора.
В мартовские дни 1815 года на Вандомской
колонне в Париже появился плакат.
Наполеон – Людовику XVIII.
Король, брат мой! Не присылайте
мне больше солдат, у меня
их достаточно. Наполеон.
Встреча Наполеона
в Париже
20 марта 1815 года
армия Наполеона

вошла в Париж.
Город был занят
без единого
выстрела.
Возвращение
Наполеона в Тюильри
Бонапарта
на руках внесли
во дворец,
из которого
накануне бежал
Людовик XVIII.
«Сто дней» Наполеона
Но продержаться у власти Наполеон смог всего
лишь 100 дней. Практически все страны Европы
ополчились на возвратившегося императора.
«Неудобоваримый пирог»,
карикатура 1815 г.
Бонапарт пытался
рассорить
союзников,
но у него ничего
не вышло.

18 июня 1815 года
состоялась битва
при Ватерлоо.
Французская
армия её
проиграла.
Гвардия умирает, но не сдаётся!
П.-Ж. Этьен
Камбронн
1770–1842
Толпа приветствует
Наполеона
Последним шансом
Наполеона было
вооружение народа.
Я не хочу быть королём Жакерии!
Наполеон
Бонапарт
1769–1821
Текст отречения
Наполеона
22 июня 1815 года
император
повторно отрёкся
от престола.
Наполеон на борту
корабля «Беллерофонт»
Корабли Наполеона
были перехвачены
англичанами.
Наполеон в ссылке
Наполеон был
лишён
императорского
титула и отправлен
в ссылку на остров
Святой Елены.
Смерть Наполеона,
5 мая 1821 г.
Последними
словами великого
полководца были:
«Франция…
армия…
авангард…»
Полная победа союзников над Наполеоном
Европа после
1815 года
Начало возрождения старых порядков европейскими
монархами и дворянством
Наступление периода реакции в Европе
Европа после 1815 года
За годы наполеоновских войн претерпели
изменения не только границы государств,
но и сознание европейцев.

Вид на Вену,
начало XIX в.
В 1814 году в Вене

была созвана
общеевропейская
конференция.
Участники Венского
конгресса, 1815 г.
На конференции
присутствовало
450 дипломатов
из 126 европейских
государств.
От современников конгресс в Вене
получил название «танцующий».
Собравшиеся на него представители
европейской элиты тратили много
времени на балы.
Послевоенное устройство Европы
1
Восстановление
власти законных
династий.
2
Возвращение
старых
порядков.
3
Урегулирование
международных
отношений.
4
Территориальный
передел Европы.
Венский конгресс, 1815 г.
Все важные
решения
принимались
только Россией,
Великобританией,
Пруссией,
Австрией.
«Талейран на Венском
конгрессе»,
карикатура XIX в.
Шарль Морис
де Талейран
1754–1838
Франция, лишь 5 месяцев назад
покорённая, уже восстановила своё
прежнее положение в Европе…
И приобрела влияние на важнейшие заседания конгресса…
Шарль Морис
де Талейран
1754–1838
«Венский конгресс»,
карикатура XIX в.

Талейрану удалось
усилить разногласия между
победителями.
9 июня 1815 года
был принят
«Заключительный
акт Венского
конгресса».
Европа после
Венского конгресса
Норвегия
Швеция
Великобритания
Пруссия
Кор.
Нидерландов
Франция
Царство
Герц.
Польское
Варшавское
Германия
Австрия
Швейцария
Италия
о. Мальта
Ионические
о-ва
Россия
Венский конгресс
1.
Власть Бурбонов восстанавливалась во Франции,
Испании, Неаполитанском королевстве.
2.
На Францию как на государство-агрессора
налагалась огромная контрибуция.
3.
Франция вышла из войны сильно ослабленной,
что было на руку Англии.
4.
Была восстановлена светская власть Папы
над Римской областью.
Российский император
Александр I
На Венском
конгрессе
за Россией
был полностью
признан статус
великой державы.
Европа после 1815 г.

После Венского
конгресса Европа
была охвачена
системой договоров,
просуществовавшей
до середины
XIX столетия.
Европейское равновесие
Порядок, при котором все государства
сдерживают друг друга, чтобы ни одно
из них не могло силой навязать другому
своё господство, подчинить его себе.
Великобритания
Венский конгресс
определил новую
расстановку сил
в Европе.
Пруссия
Франция
Австрия
Россия
Условия сохранения баланса сил
1
Сохранение политического
строя.
2
Сохранение новых границ
государств.
Участники Священного
союза
В 1815 году между
императорами
России, Австрии
и Пруссии был
заключён
Священный союз.
Французская интервенция
в Испанию, 1823 г.
Первые годы своего
существования
Священный
союз боролся
с революциями.
Европа после 1815 года
Желание Священного союза сохранить стабильность
вступало в противоречие со стремлением народов
установить демократические порядки и создать
национальные государства.

«Сто дней» Наполеона. Венский конгресс
1.
После первого отречения Наполеона во Франции
произошла реставрация монархии Бурбонов.
2.
В 1815 году Наполеон вновь стал императором.
Эти события получили название «Сто дней».
3.
В ходе Войны VII коалиции Наполеон во второй
раз отрёкся от престола.
«Сто дней» Наполеона. Венский конгресс
4.
На Венском конгрессе были установлены новые
границы. Провозглашён принцип равновесия.
5.
Венский конгресс создал новую расстановку
сил в Европе.
6.
В 1815 году европейские монархи создали
Священный союз.

как русские войска с союзниками разгромили Наполеона — Российская газета

Одно из самых крупных сражений наполеоновской армии — битва под Лейпцигом с 16 по 19 октября 1813 года — носит название «Битва народов». Этот образ максимально ярко описывает масштаб события: против французского монарха и его союзников выступила Шестая коалиция, куда вошли Россия, Пруссия, Австрия, Швеция, а позже — Саксония и Вюртемберг.

Несмотря на разгром 1812 года армия Наполеона все еще представляла собой могучую силу. Мобилизация в начале 1813 года собрала под знамена императора немало новых солдат. В то время в Европе маячила надежда на перемирие, однако французский полководец был уверен в своем военном таланте и непобедимости своей армии, поэтому жаждал реванша и не желал довольствоваться дипломатическими мерами.

Первая половина года принесла ему ряд побед, успешные сражения под Лютценом, Бауценом и Дрезденом укрепили веру императора в своей непогрешимости как военного стратега. Однако ситуация медленно, но верно менялась не в его пользу, и ослепленный небольшими выигрышами монарх не предвидел рокового исхода масштабной битвы под Лейпцигом.

К началу сражения силы Франции и ее союзников насчитывали по разным меркам от 160 до 210 тысяч человек и порядка 700 орудий. Шестая коалиция смогла противопоставить этому свыше 200 тысяч штыков: к 18 октября это число выросло до 300 тысяч с лишним. Количество орудий почти в два раза превышало французские. Большую часть войск союзников составляли русские: их насчитывалось до 130 тысяч.

Рано утром 16 октября прусско-русское войско под предводительством Барклая-де-Толли начало наступление артиллерийским огнем. Этой группе быстро удалось завладеть несколькими небольшими населенными пунктами. Однако несколько часов сражения оказались изматывающими, Наполеон сумел начать контрнаступление и оттеснить противников: большая часть поля битвы осталась под французами. Первый день унес по несколько десятков тысяч убитых с обеих сторон и не принес видимых успехов ни тем ни другим.

К союзникам шло подкрепление. Император допустил 17 октября роковую стратегическую ошибку, которая, возможно, сыграла ключевую роль в дальнейших событиях. Он предложил заключить перемирие на тех условиях, что звучали несколькими месяцами ранее. Однако коалиция не удостоила его ответом: сам факт предложенного мира заставил союзные войска поверить в свои силы и почувствовать слабость Наполеона. После полудня прибыла Польская армия численностью свыше 50 тысяч человек. Впереди была решающая схватка.

К утру 18 октября Наполеон чуть отступил от своих прежних позиций, выбрав более удачное, на его взгляд, место для обороны, находившееся примерно в часе пути от Лейпцига. Ожесточенная битва длилась несколько часов, однако в самый разгар событий император получил сокрушительное известие: Саксония и Вюртемберг перешли на сторону союзников. К концу дня французские силы практически исчерпали свой запас артиллерийских орудий. Наполеон дал приказ отступать через Линденау на западе от Лейпцига.

Но поскольку до начала битвы французский полководец не рассчитывал ни на что кроме победы, к отступлению он оказался не готов. По ошибке саперы взорвали мост Эльстербрюкке на западных воротах Лейпцига: он взлетел на воздух в тот момент, когда в городе еще находилось свыше 20 тысяч французских солдат, оказавшихся отрезанными от основной армии. Наполеон увел остатки своего разгромленного войска во Францию. После битвы под Лейпцигом его бросила Бавария, перейдя на сторону коалиции, затем начали сдаваться один за другим французские гарнизоны. К началу следующего года когда-то великий император остался один против всей Европы и России.

Потери в «Битве народов» были огромными для обеих сторон. Французы понесли до 80 тысяч убитыми, ранеными и захваченными в плен. Потери коалиции превысили 50 тысяч солдат убитыми и ранеными. Историки сходятся на том, что больший вклад в исход сражения внесли русские силы.

Полководцы

Барклай де Толли Михаил Богданович (Михаэль Андреас) (1757–1818), граф (1813), князь (1815), генерал-фельдмаршал (1814).

В его честь не названо городов, проспектов или станций метро, но роль Барклая де Толли в событиях 1812–1814 годов трудно переоценить.

Барклай был рожден солдатом: не имея связей и титулов, он ковал карьеру на поле боя; за 20 лет он прошел путь от корнета до генерал-майора, причем восемь из них потратил на то, чтобы из корнета стать поручиком.

Он участвовал почти во всех войнах конца XVIII века – с Турцией, Швецией, польскими повстанцами… Затем наполеоновские войны: Аустерлиц, прусская кампания, сражение под Прейсиш-Эйлау, где он получил тяжелое ранение. Несмотря на ранение и заключение мира с Наполеоном, Барклай не покинул арену военных действий – он совершил со своими войсками героический и крайне важный со стратегической точки зрения переход через лед Ботнического залива, чем принудил шведскую сторону к переговорам.

По итогам шведской кампании Барклай становится военным министром; именно он готовил российскую армию к войне. Вместе с императором Александром I разработал план стратегического отступления вглубь России. Несмотря на все это Барклая в армии не любили, чему была очень простая причина: «Не русская кровь течет в том, кто нами командует…», – так сформулировал это великий князь Константин Павлович.

С первых же дней войны его популярность измерялась отрицательными величинами – армия была против отступления, но Барклай наперекор всем следовал своему замыслу и сохранил армию, измотав Наполеона и сделав коммуникации Великой армии максимально уязвимыми. Это дорого ему стоило: в Тарутино он покинул действующую армию – не столько из-за болезни, сколько из-за уязвленного самолюбия.

После смерти Кутузова его снова вернули, поручив на время заграничного похода русско-прусскую армию. С ней Барклай отличился в ключевых сражениях при Кульме и Лейпциге и по праву получил возможность взять Париж, за что был наконец пожалован в генерал-фельдмаршалы, заодно став вторым после Кутузова полным кавалером ордена Св. Георгия; за всю историю ордена этой чести удостоились всего четыре человека.

Однако раны и постоянное напряжение сделали свое дело – спустя четыре года после вступления в Париж Барклай скончался.

«Кто нам помог? Барклай, зима иль русский бог», – напишет через несколько лет Пушкин. Многое надо сделать, чтобы современники поставили тебя на одну доску с провидением. Барклаю де Толли это удалось.

Шедевр коллекции:

Обращение к обывателям

В июле 1812 года Военный министр М.В. Барклай-де-Толли обратился к жителям губерний, в которых начались военные действия, с призывом организовать отпор неприятелю.

«Обыватели псковские, смоленские и калужские!

Вы, истинные сыны отечества, верные подданные монарху своему и бесстрашные защитники собственности! Внемлите гласу, воззывающему вас к собственному успокоению вашему, к собственной безопасности вашей.

Непримиримый враг наш, предприняв алчное против нас намерение, питал себя доселе надеждою, что и одной наглости его довольно будет, чтобы устрашить нас, чтобы восторжествовать над нами. Но две храбрые армии наши, остановя дерзкий полет насилий его, грудью противустали ему на древних рубежах наших… /…/ Избегая решительной битвы, /…/ разбойничьи шайки его, нападая па безоружных поселян, тиранствуют над ними со всею жестокостию времен варварских: грабят и жгут домы их; оскверняют храмы божии… Но многие из жителей губернии Смоленской пробудились уже от страха своего. Они, вооружась в домах своих, с мужеством, достойным имени русского, карают злодеев без всякой пощады.

Подражайте им все, любящие себя, отечество и государя! Воинство ваше /…/ до самой крайности решилось бороться с ними, и вам остается подкреплять его одною защитою собственных домов ваших от набегов более дерзких, нежели страшных.

Не меньшую употребляйте осторожность противу самих из тех воинов наших, кои, забыв бога и обязанности свои, дерзнут посягать на собственность вашу. Таковых препровождайте к воинским и гражданским начальствам, и будьте уверены, что вы за малейшую нанесенную вам обиду удовлетворены будете жесточайшим их наказанием».

Героические страницы истории Смоленщины. ПОБЕДА! 1945-2020. О Смоленске. Официальный сайт Администрации города-героя Смоленска

Смоленск! Город-страж. Город-воин. Город-труженик. Город, ставший олицетворением всей героической истории России.

IX век. Город еще только формируется. Но ему уже приходится отстаивать свое право на самостоятельное существование. Находясь на пути «из варяг в греки», Смоленск никак не мог остаться в стороне от сложного процесса по формированию славянской государственности. К 863 году, как отметил летописец, город был так «велик и мног людьми», что варяжские дружины князей Аскольда и Дира, направлявшиеся из Новгорода в Киев, не решились напасть на него. Лишь через двадцать лет (в 882 г.) князь Олег смог присоединить Смоленск к Новгородскому государству и заставить его платить дань. Тогда же он захватил Киев, и смоленские земли были включены в состав Киевского государства. Так продолжалось около ста лет.

В середине XI века город становится административным центром Смоленского княжества. Здесь живет и княжит сын Ярослава Мудрого Вячеслав. Время XII — начала XIII веков стало периодом расцвета Смоленской земли. Смоленск не признает даже формальной зависимости от Киева, не платит дани, здесь утверждается собственная епископия (1136 г.).

Город не был захвачен и разорен во время нашествия орд Батыя. Но дань хану платить пришлось. Однако большая опасность исходила не с востока, а с запада —от Литвы. Первые вторжения литовцев в смоленские и-млн случались еще в начале XIII века, а после ослабления Руси монголо-татарским нашествием Смоленск все чаще подвергается их нападениям.

Очень тяжелым периодом оказался для Смоленщины век XIV. В это время борьба за княжество развернулась между Москвой и Литвой. В 1386 году смоляне потерпели поражение от литовцев на реке Вихре и начали платить дань Литве. Договор они не нарушали, но литовский князь Витонт захватывает город и включает его в свои владения, посадив в Смоленске наместника. С 1395 года Смоленское княжество перестало существовать. В 1101 году на реке Версале произошло новое сражение между Витов том и прежним смоленским князем Юрием. Победа была на стороне смолян. По радость оказалась недолгой. В 1404 году Смоленск был вновь захвачен Витов том и на сто с лишним лет вошел в состав Великого княжества Литонского. Только в годы княжения Василия III, в 1514 году, Смоленск опять стал русским городом.

На протяжении всего XVI века вопрос о городе являлся предметом многих мирных переговоров с западными соседями. Но каждый раз его удавалось отстоять и сохранить в составе Русского государства. Постоянные угрозы захвата Смоленска со стороны Речи Посполитой заставили московское правительство серьезно заняться укреплением его оборонительных позиций. Так было принято решение о строительстве новой каменной крепости. Она была закончена в 1602 году и охватывала фактически весь город. А уже через несколько лет ей предстоит первое серьезное испытание.

То был период «смутного времени». На политической арене появилась фигура Лжедмитрия I. Летом 1604 года он уже подписал обязательство о передаче пану Мнишеку непосредственно самого Смоленска и половины смоленской земли. Другая ее часть должна была стать собственностью польского короля. Полякам было за что воевать. И в конце сентября 1609 года польские войска подошли к Смоленску. Началась двадцатимесячная осада города.

Первый период героической обороны Смоленска (сентябрь 1609— июнь 1610 гг.) — это работы по укреплению города, создание войска и организация военной службы, поражение царских войск у села Клушино (недалеко от Гжатска). Великим гражданским подвигом смолян, актом высочайшего патриотизма в это время следует считать уничтожение посада, когда смоляне по собственному решению сожгли около шести тысяч домов, расположенных за крепостной стеной, с тем, чтобы их постройки не достались врагу. 22 тысячи польских солдат вынуждены были создавать свой военный лагерь буквально на пустом месте.

На втором этапе обороны положение смолян стало критическим. 21 сентября 1610 года польские войска вошли в Москву, а Смоленск все еще не сдавался. Помощи из столицы ждать уже не приходилось. Продовольствия не хватало. Ежедневно от голода умирало до 150 человек. Но па уговоры посланцев из Москвы о бессмысленности сопротивления смоляне неизменно отвечали твердым отказом в капитуляции. И их героическая борьба оказывала благотворное влияние на другие русские земли, вдохновляя всех на борьбу за освобождение Родины. В январе 1611 года и стране началось движение за освобождение России от польских интервентов, создается первое народное ополчение.

В такой ситуации терпеть в своем тылу непокорный Смоленск польский король Сигизмунд больше не мог. 2 июня 1611 года после мощной артиллерийской подготовки начался последний штурм города, в котором из 80 тысяч населения в живых на тот момент осталось лишь около восьми тысяч человек, а способных к бою — 300—400 защитников.

Смоленск пал. И вновь на несколько десятилетий он оказался в составе Речи Пополотой. Город был сожжен и разорен, и на долгое время перестал играть роль крупного административного и торгового центра.

С 1613 по 1618 год Москва не раз пыталась вернуть Смоленск, но безуспешно. По Деулинскому перемирию (декабрь 1618 г., близ Троице- Сергиева монастыря) смоленские, дорогобужские и рославльские земли скреплялись за Речью Посполитой, а вяземские оставались за Москвой. В 1632—1634 годах Москва вновь стремится освободить Смоленск. Этот период в истории страны так и называется — «Смоленская война 1632—1634 гг.». Временный союз России и Швеции против Польско- Литовского государства не привел к ожидаемым результатам. Отвоевать город тогда так и не удалось. Лишь в 1654 году Смоленск был взят русскими войсками, а навсегда в состав России он вошел по Андрусовскому перемирию в январе 1667 года. Знаменательно, что сама деревня Андрусово — это территория героической Смоленской земли (ныне Монастырщинский район, около 130 км к югу от Смоленска).

В начале XVIII века Смоленщина продолжала оставаться приграничным краем Русского государства. Однако в Северной войне ей вновь предстояло сыграть важную роль форпоста на пути врага к Москве. К концу лета 1708 года шведские войска, разгромив польскую армию, подошли к западным границам нашего государства. Цель Карла XII — Москва. Но западней Смоленска у рек Городня и Вихра дорогу шведам надежно преградили русские войска. Подготовкой к обороне города занимался сам Петр I. Он несколько раз бывал в Смоленске, создавал новые оборонительные сооружения вокруг Смоленска, Красного, Рославля, Дорогобужа и Вязьмы. В итоге была построена 200-километровая укрепленная полоса, идущая от Полоцка к Смоленску, Рославлю, Брянску. В Вяземском, Дорогобужском и Смоленском уездах были размещены регулярные части русской армии.

В сражении у деревни Мигновичи (ныне Монастырщинский район) решающую роль сыграл Смоленский полк, сформированный Петром I из смоленских рейтар, рославльских, дорогобужских и бельских стрельцов. Шведы вынуждены были повернуть на юг и двинулись на Украину. Здесь у деревни Лесной (юго-восточнее Могилева, 28 сентября 1708 г.) Петр I разгромил войска Карла XII. В Москву шведский король не попадет никогда. На его пути оказалось непреодолимое препятствие — Смоленск!

В героическом сражении под Смоленском в начале Отечественной войны 1812 года потерпел крах и стратегический замысел Наполеона: разгромить порознь русские армии Барклая-де-Толли и Багратиона. Обе армии объединились у стен древнего города 22 июля (3 августа). На военном совете было решено дать бой неприятелю. Войска выступили в направлении Каспли и Рудни навстречу наступающим французам. Под Красный была направлена дивизия Неверовского. Она имела всего семь тысяч солдат и четырнадцать орудий. Французы сосредоточили на этом направлении 185 тысяч человек, включая гвардию. Здесь только в течение одного дня (2 августа) дивизия Неверовского, отступая к Смоленску, отбила сорок атак неприятеля. Это поистине героическое сражение дало возможность перегруппировать основные силы под Смоленском и в течение трех дней (4—6 августа) оборонять город, обеспечивая безопасное отступление основных сил русской армии.

После этого город был оставлен. Многострадальный Смоленск, неоднократно подвергавшийся почти полному опустошению вражескими войсками, сильно пострадал и на этот раз. Из 2250 домов уцелело около 350. Наполеон потерял здесь убитыми и ранеными более десяти с половиной тысяч человек.

В октябре 1812 года французская армия начала отступление из Москвы. И вновь поля Смоленщины стали ареной кровопролитных боев. Наполеон вынужден был отступать по Старой Смоленской дороге— Гжатск, Вязьма, Дорогобуж, Смоленск, Красный. Врага преследовали буквально на каждой версте. Крупное сражение произошло под Вязьмой, где французский маршал Даву потерял около семи тысяч человек убитыми и две тысячи ранеными. Взяв Дорогобуж, Милорадович захватил в плен 600 французов и несколько орудий. Через день Платов пленил еще 3,5 тысячи французских солдат, пополнив вооружение своих войск 62 неприятельскими орудиями. Еще через два дня на Соловьевой переправе французы потеряли 21 пушку, 1300 солдат попало в плен, более 1500 было уничтожено. У деревни Ляхово (севернее Починка) в конце октября была разгромлена бригада французских войск, в плен попало свыше двух тысяч солдат и 60 офицеров вместе с генералом.

28 октября (9 ноября) Наполеон прибыл в Смоленск. И ему сразу стало ясно, что превратить город в свою базовую зимнюю квартиру не удастся. А тем временем армия Кутузова уже обходила французов с юга, с тем, чтобы отрезать пути дальнейшего отступления. Спешно покидая Смоленск, враг уничтожал дома и постройки, взрывал башни крепостной стены. Но за все это он сполна заплатит в сражении под Красным. Здесь в боях с 3 по 6 ноября (16—18 ноября) французы потеряли более шести тысяч убитыми и ранеными, около 26 тысяч пленными и почти всю артиллерию, и конницу.

Летом 1812 года Наполеон привел в Россию армию численностью в 600 тысяч человек. А осенью из-под Красного уходило всего несколько десятков тысяч человек, едва способных к сопротивлению.

Последствия войны для Смоленщины были ужасными. Города Вязьма, Дорогобуж и Смоленск, находившиеся на пути неприятельских войск, были практически полностью разрушены. В целом по губернии погибло около ста тысяч человек мирного населения, было сожжено почти 400 тысяч крестьянских домов, истреблено 79 тысяч лошадей, 132 тысячи голов крупного и 278 тысяч голов мелкого рогатого скота. Сожженный французами Смоленск восстанавливался очень медленно. В начале XX века он представлял собой типичный русский деревянный город с населением в 47 тысяч человек.

В годы Первой мировой войны на территории Смоленщины не было военных действий. Но положение прифронтовой губернии превратило ее в своеобразный большой военный госпиталь. Одновременно сюда хлынул огромный поток беженцев с западных территорий страны. Их надо было обеспечить жильем, питанием, по возможности работой, определить детей и школы и т. д. Смоленщина достойно справилась с возложенными на нее военным временем обязанностями.

Здесь же в течение нескольких месяцев Тухачевский сосредотачивал и обучал войска для польской кампании 1920 года. Разоренная гражданской войной Смоленщина смогла найти в себе силы и обеспечила всем необходимым готовившиеся к наступлению на Варшаву войска Красной Армии. Конечно, для экономики губернии это не прошло бесследно. Восстановить довоенный уровень производства, и то не в полном объеме, удалось только к 1926 году. Но мирный период оказался недолгим.

Тяжелейшим испытанием для Смоленщины стала Великая Отечественная война. Уже 24 июня 1941 года немецкая авиация бомбила смоленский железнодорожный узел. В ночь с 28 на 29 июня весь город подвергся массированной атаке с воздуха, а 13 июля войска группы армий «Центр» вступили в пределы области. Начиная с 15 июля, в течение двух недель шли упорные бои за Смоленск. Гитлеровцам удалось захватить южную часть города, но за Днепр пробиться не удалось. 29 июля войска 16 и 20 армий вынуждены были начать отступление из города по Старой Смоленской дороге в сторону Кардымова к Соловьевой переправе через Днепр. Остатки войск, ведя арьергардные бои, 30 июля оставили Смоленск.

Но знаменитое Смоленское сражение продолжалось до середины октября 1941 года. В течение двух недель шли тяжелые бои у Соловьевой переправы. Здесь гитлеровские войска были вынуждены перейти к обороне’. В ожесточенных боях под Ельней враг потерял более 45 тысяч солдат и офицеров, много боевой техники. Были наголову разбиты 10 танковая, 17 моторизованная и 15 пехотная дивизии противника. 5 сентября после 25-дневных упорных боев части 24 армии, разгромив сильную немецкую группировку, овладели Ельней. Ликвидация Ельнинского выступа означала окончательный срыв гитлеровского плана молниеносного наступления на Москву.

За стойкость в обороне, мужество и отвагу в наступлении под Ельней четыре стрелковые дивизии— 100, 127, 153 и 161 18 сентября 1941 года первыми в Красной Армии получили наименование «гвардейские». Победа под Ельней показала всему миру, что наша армия способна не только упорно обороняться, но и успешно осуществлять крупные наступательные операции. Противник потерпел поражение и в районе Духов- шины.

Однако силы были неравными. Сосредоточив на московском направлении 75 дивизий, 30 сентября 1941 года гитлеровцы начали новое наступление. Операция получила кодовое название «Тайфун». Врагу удалось прорвать оборону и окружить большую группу советских войск в районе Вязьмы. Здесь в первой половине октября 1941 года в «котел» попали четыре армии (19, 20, 24 и 32). Десятки тысяч советских солдат и командиров пали безымянными героями под Вязьмой. Не прорвав плотное кольцо окружения, оставшиеся в живых оказались в гитлеровском плену. Но принесенные жертвы не были напрасными. Почти на две недели были задержаны под Вязьмой значительные силы группы армий «Центр». Самая сильная фашистская группировка была измотана. Попытка сходу овладеть Москвой провалилась.

Почти три месяца продолжались ожесточенные бои на территории области. Тяжело давался первый опыт войны. В Смоленском сражении войска четырех фронтов — Западного, Резервного, Брянского и Центрального— потеряли около полумиллиона человек. Но остались лежать в смоленской земле и около 250 тысяч солдат и офицеров немецкой, армии.

Широко развернулось на оккупированной Смоленщине партизанское движение. Организация партизанских отрядов началась в июле 1941 года. К концу месяца в области было сформировано 54 партизанских отряда общей численностью 1160 бойцов, в январе 1942 года организованные военные действия вели 67 партизанских отрядов, насчитывавших почти 17 тысяч человек. Всего за два с половиной года Великой Отечественной войны на Смоленщине сражалось около 120 партизанских отрядов и соединений, в которых было свыше 60 тысяч бойцов. То была настоящая народная война по защите свободы и независимости своей Родины.

На территории области было образовано три партизанских края. Самый большой — площадью около 10 тысяч квадратных километров — находился на юго-востоке области, назывался Дорогобужским. В него входили Дорогобужский и Глинковский, большая часть Всходского, Ельнинского, Знаменского, Семлевского районов, частично территории Из- дешковского, Кардымовского, Починковского, Ярцевского, Спас-Демен- ского и Сафоновского районов. Другой партизанский край — Вадинский — объединял территории шести районов: Батуринского, Холм-Жирковского, частично Ярцевского, Сафоновского, Духовщинского и Издешковского. Третьим был Северо-Западный край — Слободской, Демидовский, Касплянский, Пречистенский, Понизовский, частично Духовщинский и Руднянский районы. В освобожденных районах восстанавливалась вся советская структура власти. Врагу здесь не было места.

Начало изгнания немецко-фашистских войск со смоленской земли было положено еще в ходе Московской битвы зимой 1942 года. Тогда были освобождены некоторые восточные районы области. В результате ожесточенных боев с противником в середине марта 1943 года была освобождена Вязьма. С основной территории Смоленщины гитлеровцы были изгнаны в ходе наступательной операции 1943 года. В конце августа — начале сентября были освобождены Ельня и Дорогобуж, затем Ярцево, Духовщина, Демидов, Велиж. 25 сентября — Смоленск и Рославль. Развивая наступление, советские войска освобождают районные центры — Хиславичи и Шумячи и вступают на территорию Белоруссии. 29 сентября завершились бои за Рудню. Освобождены Монастырщина, Красный, Ершичи, Понизовье. Смоленская наступательная операция, в ходе которой было освобождено свыше 7500 населенных пунктов, завершилась.

39 воинским частям и соединениям было присвоено почетное наименование «Смоленские». А всего почетное наименование городов и других поселков Смоленщины («Ельнинские», «Духовщинские», «Ярцевские», Демидовские», «Рославльские» и др. ) стали носить более ста соединений и частей Западного и Калининского фронтов.

За мужество и героизм, проявленные при защите Родины в годы войны, более 260 смолян удостоены высокого звания Героя Советского Союза, свыше 40 являются полными кавалерами ордена Славы.

Цена освобождения была огромной. Всего на территории Смоленской области фашистами было уничтожено более 150 тысяч мирных жителей и свыше 230 тысяч военнопленных, почти 165 тысяч человек угнано на работы в Германию. Города лежали в руинах. Деревни сожжены. В самом Смоленске 93 процента жилого фонда было разрушено. Не было ни поды, ни электричества, ни связи. О масштабах разрухи свидетельствует тот факт, что города Смоленск и Вязьма оказались в списке постановления Совнаркома СССР от 1 ноября 1945 года о мероприятиях по восстановлению 15 наиболее разрушенных фашистскими захватчиками городов Российской Федерации.

Но жизнь продолжалась. На пепелище возродился новый Смоленск. За мужество и стойкость, проявленные защитниками Смоленска, активное участие трудящихся в партизанском движении и за успехи, достигнутые в восстановлении города и развитии народного хозяйства, Смоленск был награжден орденом Отечественной войны I степени и орденом Ленина. А 6 мая 1985 года, в канун 40-летия Победы нашего народа в Великой Отечественной войне, Смоленску было присвоено почетное звание «Город-герой» с вручением медали «Золотая звезда». Ордена Отечественной войны I степени удостоен город Ельня.

История Смоленска — это история русской воинской славы и доблести. О том, что это город-воин, говорит и его герб: «В серебряном щите черная пушка с сидящей на ней золотой райской птицей, колеса и лафет пушки золотые». Такими же золотыми буквами вписана героическая история Смоленщины в многовековую летопись России.

Е. В. Кодин, ректор СмолГУ, доктор исторических наук, профессор

СОЛДАТЫ ПОБЕДЫ
ООО Книжное издательство «Смядынь»-2012 с.10-16

Кэтрин Эстбери, Марк Филп (ред.), «Сто дней Наполеона и политика легитимности»

1Этот сборник эссе является частью серии, координируемой Пэлгрейвом Макмилланом, под названием Война, культура и общество 1750-1850 . Это кульминация исследования, проведенного совместно Европейским исследовательским центром истории и финансируемым AHRC проектом «Французский театр в наполеоновскую эпоху» в Уорикском университете. первое отречение в апреле 1814 г. до его поражения в битве при Ватерлоо и второе отречение, период, известный в ретроспективе как Сотня дней.Это краткое восстановление власти было основано на том, что свергнутый император воспользовался риторикой и политическими инструментами популизма, его поиском поддержки у бывших противников его самодержавного режима (в первую очередь Бенджамина Константа) и его обещанием провести либеральные реформы. Он также был основан на его мобилизации мощной памяти и символов Французской революции. Тем не менее, в конечном итоге восстановление потерпело крах, драматически разыгравшись в битве при Ватерлоо, которая ознаменовала окончательное падение Наполеона и привела к его изгнанию на остров Святой Елены.Редакторы предполагают, что преобладающим наследием кратковременного возрождения наполеоновского правления было то, что после него ни один последующий режим не мог добиться легитимности без какой-либо формы народного согласия. Более широкий проект включал в себя театральные и музыкальные представления, онлайн-выставку материальных объектов и две междисциплинарные конференции. Сам сборник, состоящий из двенадцати эссе, успешно сочетает работы из широкого спектра академических дисциплин и объединяет ученых из различных учреждений (здесь представлены итальянские, канадские, голландские и британские университеты) для изучения взаимодействия политики и культуры в построении реакции на восстановление власти Наполеона.Ряд эссе во второй части также посвящен попыткам местных элит и новых режимов в географических районах, ранее находившихся под властью французской империи, заявить о своих претензиях на легитимность во время продолжающихся дипломатических споров между союзными державами на Венском конгрессе. Эти переговоры продолжались параллельно и были неотделимы от вызова к восстановлению старого порядка в Европе, который представлял Наполеон.

2Широкий подход к вопросу о «легитимации» — одна из сильных сторон книги. Действительно, в эссе рассматривается, как различные культурные медиа (здесь обсуждаются печать, песня, танец, театр) «влияют на общественную сферу, формируют дебаты о легитимности и влияют на расчеты тех, кто находится на политической сцене» (13). Один из наиболее убедительных моментов, высказанных в этом коллективном труде — и отраженный в более широкой работе его авторов и других ученых, — состоит в том, что политика и культура неразделимы, и любое исследование политической истории должно уделять внимание тому, насколько «мнение» — жизненно важное для лидер, не полагающийся на принуждение, чтобы иметь на стороне, формируется культурными инструментами.В основном центральная нить книги — СМИ и «история легитимации» (13) — тщательно соблюдается авторами, а теоретическая основа сборника отмечена печатью обоих редакторов. Предыдущая работа Марка Филпа о «зачаточном» (термин, используемый Филпом в другом месте) — характере формирования идей проявляется в том, что люди настаивают на том, чтобы люди не питали «заранее определенных» интересов, а строили свои реакции «во взаимодействии с более широкими идеями и культурными ценностями». (19), в то время как решимость Кэтрин Эстбери выявить социальный, политический и культурный контекст драматических текстов и театральных постановок формирует более широкую предпосылку эссе.Акцент на выдвижении на передний план более широкой европейской точки зрения на события, ранее увиденные более узким взглядом, также является благотворным и перекликается с другим томом того же периода, отредактированным Филпом и озаглавленным Re-imagining Democracy in Age of Revolutions: Америка, Франция, Великобритания, Ирландия 1750-1850 . В последнем представлено отношение к понятию демократии с разных точек зрения в Европе и Северной Америке и используется мультидисциплинарный подход, отстаиваемый и практикуемый в этом томе.Преемственность также можно увидеть в интересе к суждению о том, как «воображали» Наполеона, а не о том, как он действовал.

3Это также одобрение направления исторического исследования, направленного на рассмотрение значения коротких временных рамок и исключительных событий, которые нарушают плавную непрерывность, но которые иногда могут быть упущены из виду при длительном историческом исследовании. На ум приходит исследование Роджера Уэллса о подпольных революционных движениях в Британии во время контрреволюционной и наполеоновской войн ( Insurrection: The British Experience 1795-1803 ), а также продолжающееся исследование Колина Джонса об отношении населения к свержению революционного движения. правительство на Journée 9 термидора.Исследование краткосрочных исторических событий может разрушить то, что Мишель Фуко видел в L’archéologie du savoir как одержимость истории непрерывностью и ее стиранием нестабильности, «прорывом» («l’irruption») событий. , как он выразился. И во многих эссе действительно проявляется чувствительность к тревожному влиянию крайне краткого возрождения Наполеона. Показательным примером является аргумент Сьюзан Валладарес о том, что мелодрама сценических постановок во время «Сотни дней» помогла зрителям преодолеть «неопределенность» того времени.Точно так же в заключительном эссе Джона Мура двусмысленность в карикатуре Джорджа Круикшенка на возвращение Наполеона с Эльбы рассматривается как часть общего процесса выяснения того, как реагировать на новости, и как часть продолжающегося комментария к событиям.

4Том разделен на три четких раздела. Очерки в первой части посвящены реакции Франции на возвращение Наполеона и затрагивают вопрос о том, заручился ли Наполеон поддержкой народа и элиты, и если да, то каким образом, когда он пересек Францию и взял бразды правления в Париже.Майкл Сибалис подчеркивает возрождение революционного духа, которым воспользовался Наполеон, и его способность мобилизовать народный энтузиазм среди парижского населения, которое не было его главным сторонником. Поступая таким образом, автор детализирует общий портрет народного молчаливого согласия с реставрацией Бурбонов и обращает внимание на несколько «постановочное» (31) воспроизведение революционной энергии, характерной для «Сотни дней». В последующем эссе Джон Данн исследует состояние историографии «Сотни дней» и основывает основы исторического мышления на периоде в работах Генри Уссе и Эмиля Ле Галло, чьи исследования были окрашены их «интенсивным патриотизмом» ( 44).Таким образом, такие чтения имели тенденцию подчеркивать рвение популярного бонапартизма. Не предлагая собственных твердых выводов, Данн предостерегает от чрезмерной корректировки этих прежних портретов и, таким образом, преувеличения отсутствия народной поддержки, вызванной Наполеоном после «полета орла» и его восстановления у власти. Данн также отрицает возможность синтеза, утверждая необходимость более отчетливо слышать голоса простых людей вне формальной политики и предлагая пути дальнейшего исследования.Это ловкая статья, которая предостерегает от твердых выводов в области, где основания для взглядов истеблишмента на легитимность Наполеона в тот период остаются, по мнению автора, «серьезно недостаточными».

5 Эссе Алессандры Алоизи, завершающее первую часть, посвящено травме возвращения Наполеона для тех, кто поддерживал монархию Бурбонов. Алоизи изучает реакцию одного человека через призму дневника Мэн де Бирана, решив подчеркнуть взаимодействие между философскими и политическими взглядами.Она выдвигает на передний план переплетение собственных физических и психологических недугов Бирана с тем, что происходило на политической сцене. Статья является контрапунктом к двум предыдущим статьям как по методу, так и по теме, отражая междисциплинарную цель тома. Хотя читателю можно простить некоторую — возможно, преднамеренную — несоответствие между этим исследованием и предыдущими и, возможно, некоторое уклонение от понятия легитимности в основной части эссе, ряд выводов, особенно в отношении «Грамматика меланхолии», а также решение дать интимный психологический портрет противника возвращения Наполеона помогают нам лучше понять сложность реакции на внезапное возрождение Наполеона.

6Каждое эссе во второй части, лаконично озаглавленное «Легитимность за пределами Франции», способствует повышению осведомленности читателей о влиянии наполеоновского конфликта на бывшие имперские территории и затрагивает тему того, как недавно установленные режимы вели переговоры о своей легитимности после возвращения Наполеона в бой. . Что иногда труднее понять из этих портретов — понятно, учитывая, что предметом этого раздела являются страны, которым больше не угрожает прямая угроза вторжения, — так это своеобразие периода в общей конструкции реакций на наполеоновскую эпоху. Временами краткое возвращение Наполеона кажется частью более широкого повествования о национальном пробуждении и наполеоновском деспотизме. Эссе Лейтона С. Джеймса прямо определяет Сотню дней как «микрокосм отношений и поведения, которые были очевидны в течение предыдущего десятилетия войны» (84). Это тонкое и поучительное описание места кратковременного возвращения Наполеона в общей конструкции немецкого национализма и различных настроений, которые ощущались в общественном мнении в то время, от возобновившегося патриотического рвения до усталости от войны и разочарования переговорами в Вене.Статья проливает свет на то, как возвращение Наполеона «проверило новую лояльность» в тех областях, которые ранее находились под имперским контролем и с устойчивыми очагами «народной привязанности» (95) к Наполеону, особенно в Рейнской области. Настаивая на том, что «Сто дней» является «еще одной кампанией в длинной череде конфликтов», читатель задается вопросом, ощущалось ли воздействие «Сто дней» так же остро в бывших имперских землях, как и в самой Франции.

7Эту проблему мастерски рассмотрела Валентина Даль Чин в своем эссе о реакции местной элиты Венеции на новости и слухи, окружающие Сотню дней.Венеция была включена в состав наполеоновского королевства Италия с 1806 по 1814 год, а в 1809 году австрийская армия бросила вызов, но не преодолела наполеоновское правление. Даль Чин утверждает, что «Сто дней» возродили память о 1809 году, и поэтому местные лидеры не хотели занимать позицию ни в поддержку притязаний Габсбургов, ни в пользу Наполеона, пока за столом в Вене не была достигнута определенная уверенность. Изучая частные письма представителей венецианской элиты (прежде всего тех, кто на стороне австрийцев), Даль Син обнаружила тенденцию принимать ложные сообщения о захвате Наполеона или об отсутствии народной легитимности, поскольку это «обращалось к группировке». принятие желаемого за действительное» (110).В последующем эссе Лотте Йенсен добавляет к этому обсуждению влияние возвращения Наполеона на государственное строительство в бывших французских территориальных владениях и освещает случай Нидерландов, которые находились под французской оккупацией с 1806 по 1813 год. В частности, Йенсен исследует влияние Сотни дней на попытки Вильгельма I укрепить свое положение в качестве суверенного короля Соединенного Королевства Нидерландов и обеспечить политический союз между голландцами и Бельгией, ратифицированный в восьми статьях Лондона.Дженсен предполагает, что Вильгельм выиграл от побега Наполеона, поскольку он мог использовать политическую неопределенность, вызванную событиями, для создания единства между Севером и Югом, часто через ностальгические воспоминания о мифическом прошлом. Что поразительно в статьях этого раздела книги, так это то, в какой степени «Сто дней» можно рассматривать как часть длительного процесса ухода и поражения империалистической Франции.

8Представляя читателям динамику формирующихся режимов на бывших имперских территориях, авторы второго раздела расширяют наше понимание последствий наполеоновского правления, подчеркивая, возможно, широкое отсутствие энтузиазма — по крайней мере, среди местных элит — в отношении возвращения к французскому правлению в уставших от войны сообществах, где революционная риторика была менее мощной. Мартина Пиперно освещает путь Жоакима Мюрата, короля Неаполя, который был ярым сторонником Наполеона, прежде чем перейти на другую сторону и ухаживать за австрийцами в 1814 году. Она показывает, как он оказывал поддержку Наполеону во время Ста дней, позиционируя себя как защитника. итальянской свободы, несмотря на то, что все еще уверял Англию и Австрию в своей лояльности. Мюрат впоследствии заработал себе репутацию защитника итальянской независимости и зачинщика итальянского Risorgimento , однако Пиперно убедительно утверждает, что это прочтение является ретроспективным повторным присвоением Мюрата, которому приказано соответствовать определенному «телеологическому понятию». рассказ» (156).Мюрат в свое время высмеивался в современной ему сатире. Заключительное эссе во многом является самостоятельным исследованием. В нем показана надежда, которую возвращение Наполеона дало британскому аболиционистскому движению, которое за несколько месяцев до Ста дней безуспешно пыталось навязать свою повестку дня на Венском конгрессе. Алан Форрест считает, что «Сотня дней» дала новый импульс затухающей кампании, возглавляемой Уилберфорсом и Кларксоном, за отмену работорговли в странах, участвовавших в мирных переговорах.До этого момента переговорщикам не удавалось поддержать отмену рабства, но когда Наполеон вернулся в Париж, он издал указ об отмене работорговли. Как признает Форрест, это было частью переосмысления себя как человека из народа и целесообразным решением, а не принципиальным. Даже после Ватерлоо и окончательного отречения Наполеона отмена смертной казни была сохранена в качестве пункта Венского договора, однако Форрест тщательно прослеживает ее неэффективное применение и широко распространенные нарушения в годы после 1815 года.

9 «Культурные артефакты, события и перформансы являются не следствием этого процесса, а в значительной степени его местом, тем самым обеспечивая различные средства, с помощью которых легитимность проверяется, проверяется, ниспровергается, видоизменяется и отвергается». (14). Редакторы с самого начала формулируют решающее взаимодействие культуры и политики, и третья часть тома подтверждает эту вступительную позицию увлекательным набором эссе, в которых культурные проявления подчеркиваются как «места», а не как «результаты» процесса поиска и поиска. обеспечение политической легитимности.Сьюзен Валладарес показывает, как патентованные театры Ковент-Гарден и Друри-Лейн были не только сценами, где представления могли быть наполнены политическими дебатами, тренирующими нацию, но также могли быть векторами новостей и идей. Валладарес предполагает, что в современных постановках было мало прямых ссылок на Ватерлоо, но были средства, с помощью которых сцена позволяла публике рассматривать национальную политику либо через стиль конкретных актеров, либо с помощью драматических форм, менее подверженных цензуре. например, пантомима.Автор показывает, как актер Эдмунд Кин, подобно Наполеону, воспринимался как человек из народа. Его способности на сцене — внезапные и драматические переходы, повторные появления и возвращение к жизни после смерти — по-видимому, подражали способностям Наполеона в его «отказе отказаться от власти и покинуть политическую сцену» (198). Тем не менее Валладарес старается не предполагать, что существовала единственная интерпретация спектаклей, утверждая, что одна и та же сцена может быть прочитана по-разному, либо как оправдание, либо как опровержение Наполеона.В неопределенности «Сотни дней» можно провести параллели между мелодраматическим стилем таких актеров, как Кин, и столь же драматическим возрождением Наполеона, что помогает зрителям преодолевать нестабильность времени.

10Эрика Бьюурман и Оскар Кокс Дженсен объединили свои знания и практику, чтобы предложить интересные идеи о роли памятной танцевальной музыки в конце наполеоновских войн. Сравнивая популярные песни и списки социальных танцев, они могут сделать выводы о роли таких средств массовой информации в поддержании патриотического порыва в военное время.Хотя они отвергают идею о том, что танец не является «политическим», авторы предполагают, что, хотя популярная песня в силу лирики и риторической функции может частично комментировать национальные события, поминальные танцы могут казаться более нейтральными и менее явно патриотическими, особенно по мере увеличения дистанции между событиями и публикацией сборников. Они не только имели «дополнительный элемент коллективного участия» (219), что давало им центральную роль в моменты празднования, но и могли быть более беспристрастным комментарием к прошлому.Социальный танец не мог выражать сложные политические чувства и, следовательно, имел элемент инклюзивности, который поддавался цели коллективного празднования, сохраняя память о событии, не затрагивая его критически. Авторы предполагают, что недискурсивные и телесные практики, такие как социальный танец, могут быть эффективным средством для «сохранения долгосрочной социальной памяти о событии» (228).

11Последние два эссе в этом разделе посвящены журналистской и сатирической реакции на «Сто дней».Мэри-Энн Константин изучает сообщения валлийской газеты Seren Gomer за этот период. Константин отмечает, что газета часто была склонна комментировать неопределенный характер информации и признавала смесь слухов и новостей, которые доходили до газеты. Для автора «Сто дней» открыли «набор интенсивно сконцентрированных возможностей » (239), еще раз подтвердив — как в эссе Дженсена — трудности, с которыми столкнулись сторонние комментаторы, занимающие твердую позицию в отношении прогресса Наполеона. Возможно, это свидетельствовало о сложной и непостоянной реакции Британии на Наполеона. Заключительный очерк сборника посвящен изображению Наполеона в сатирической карикатуре Джорджа Круикшенка. Это подходящая статья для завершения тома, поскольку автор Джон Мурс в своем обсуждении «Бегства Буонопарта с Эльбы» Круикшенка выявляет двойственную реакцию карикатуриста на возвращение Наполеона. Крукшенк последовал за своим наставником Джеймсом Гилреем в его «склонности к двусмысленным, подрывным и мошенническим сообщениям», которые могли подорвать четкие позиции.Круикшенк, даже если бы его иллюстрированные работы соседствовали с лоялистскими текстами, мог подорвать легитимность правящих сил как в Великобритании, так и во Франции.

12Это поучительный и хорошо задокументированный набор эссе, в которых подробно и широко освещается период истории, которому уделялось сравнительно мало внимания в общей картине наполеоновского правления. Решение сосредоточиться на «легитимации» позволяет авторам отойти от бремени военного конфликта и обратиться к культурным и политическим реакциям на «Сотню дней» с более широкой европейской точки зрения. Для исследователей Французской революции и наполеоновской эпохи, а также для тех, кто стремится расширить свое понимание контекста Венского конгресса, это ценный ресурс. Многие из эссе также понравятся тем, кто работает в области истории культуры или пытается открыть новые пути в том, как политика рассматривается в исторических исследованиях.

Откуда взялось правило 100 дней

Hulton Archive / Getty

Президент Франклин Рузвельт

Посмотрите, как далеко мы продвинулись.В этом заключается цель 100-дневной ретроспективы — оценить наших новых лидеров после того, как у них будет достаточно времени, чтобы действовать, но до того, как они укрепят свое наследие. И хотя это кажется условной мерой — если что-то случится на 101-й день, это как-то менее важно? — Президенты могут сделать удивительно много за первые три с лишним месяца. (См. закулисные фотографии Обамы.)

100-дневную временную шкалу можно проследить до Наполеона Бонапарта, потому что именно столько времени потребовалось ему, чтобы вернуться из ссылки, восстановить себя в качестве правителя Франции и вести войну против английской и прусской армий до своего окончательного поражения в битве при Ватерлоо. .(На самом деле это заняло 111 дней, но мы дадим ему пересдачу.) Однако Наполеон восстановил власть в 1815 году; Американцы не начинали оценивать своих президентов с интервалом в 100 дней, пока более века спустя не появился Франклин Делано Рузвельт.

Рузвельт был президентом-неудачником, и его стремительный метод управления был именно тем, в чем нуждалась больная, измученная депрессией нация в 1933 году. После произнесения одной из самых известных инаугурационных речей в истории мы должны бояться самого страха» звучит знакомо? — Рузвельт находился у власти всего 24 часа, когда он объявил четырехдневный банковский выходной и разработал закон о чрезвычайной банковской деятельности, который помог успокоить финансовую панику, быстро выходящую из-под контроля.К тому времени, когда он достиг 100-дневной отметки, Рузвельт установил традицию «беседы у камина», созвал Конгресс на трехмесячную специальную сессию и принял 15 основных законодательных актов — начало того, что впоследствии стало известно как Новый курс, который создал все, от Управления долины Теннесси до Федеральной корпорации по страхованию депозитов. Благодаря сельскохозяйственным кредитам, федеральным проектам работ и новым финансовым правилам США в июне 1933 года существенно отличались от того, что было 100 дней назад.(См. специальный отчет о первых 100 днях правления Обамы.)

Рузвельт был чрезвычайно популярен (отсюда и четвертый срок), и более поздние администрации пытались ассоциировать себя с его ранним успехом. «Вытащите все чертовы мелочи, какие только сможете, — якобы приказал президент Линдон Джонсон своему стратегу Ларри О’Брайену в 1965 году. — Уберите эту пропаганду… что [мы] сделали больше, чем они сделали за сто дней правления Рузвельта». Пропаганда или нет, но на самом деле Джонсон провел очень эффективную 100-дневную кампанию: после того, как он был приведен к присяге в качестве внезапного и неожиданного преемника Кеннеди, он продвинул принятие законопроекта о гражданских правах, учредил Комиссию Уоррена для расследования дела Дж.убийство Ф.К. и вступил в политическую борьбу с Фиделем Кастро из-за водоснабжения в заливе Гуантанамо.

Рональд Рейган побил 24-часовой рекорд эффективности Рузвельта, когда 20 января 1981 года — в тот же день, когда он вступил в должность — 52 американских дипломата, находившихся в заложниках у иранских боевиков в течение 444 дней, были освобождены. Следующие 99 дней Рейгана были немного более сдержанными, но они по-прежнему включали в себя 41,4 миллиарда долларов в виде предложенных сокращений бюджета, крупных налоговых льгот, формирования наблюдательного совета для борьбы с коррупцией в правительстве и драматического покушения.Когда Джон Хинкли-младший застрелил Рейгана 30 марта 1981 года, рейтинг одобрения президента подскочил до 68%, но через 100 дней он снова упал примерно до 51%. (Джимми Картер за четыре года до этого набрал 64 %.)

Президент Билл Клинтон провел свои первые 100 дней, прыгая между серией ошибок: неудачное выдвижение кандидатуры на должность генерального прокурора, провальная реформа здравоохранения Хиллари Клинтон, «Не спрашивай, не говори» и неудачный рейд отделения Давида в Уэйко, штат Техас. . Президент Джордж У.Буш представил Конгрессу бюджетный план на сумму 1,96 триллиона долларов, создал Управление религиозных и общественных инициатив и прекратил федеральное финансирование международных организаций, которые предлагали услуги по планированию семьи.

Барак Обама может стать первым президентом, который действительно соперничает с Рузвельтом по количеству изменений. Всего через 6% своего 1461-дневного срока Обама уже подписал законопроект о стимулировании экономики на сумму 700 миллиардов долларов, попытался спасти Детройт, снял запрет на исследования стволовых клеток, запланировал уход из Ирака, связался с Кубой и санкционировал освобождение Записки о пытках времен Буша.О, и у него есть собака. Рузвельт не усыновил свою любимую Фалу до конца своего второго срока.

Сто дней — это долгий срок, и хотя президентский отчет о ходе работы служит общим мерилом направления развития страны, большинство администраций достигают (или переживают) свои самые важные вехи лишь позже. Террористические атаки 11 сентября, скандал с Левински, решение Трумэна сбросить атомную бомбу — все они перевалили за 100-дневную отметку. Умение Кеннеди справиться с кубинским ракетным кризисом перевесило ряд катастроф (Залив Свиней) и мелких неудач (триумф первого человека в космосе в России), которые ознаменовали его первые 100 дней.И хотя президентство Никсона началось гладко, он отклонил 100-дневный приговор, заявив в 1969 году в New York Times , что предпочитает, чтобы его судили в долгосрочной перспективе. Думаю, мы знаем, как хорошо это получилось.

Посмотреть фотографии президентов и их собак.

См. табель успеваемости Марка Гальперина для администрации Обамы.

Сто дней Наполеона и политика легитимности

‘) var buybox = документ.querySelector(«[data-id=id_»+ метка времени +»]»).parentNode ;[].

slice.call(buybox.querySelectorAll(«.вариант-покупки»)).forEach(initCollapsibles) функция initCollapsibles(подписка, индекс) { var toggle = подписка.querySelector(«.цена-варианта-покупки») подписка.classList.remove(«расширенный») var form = подписка.querySelector(«.форма-варианта-покупки») если (форма) { var formAction = форма.получить атрибут («действие») form.setAttribute(«действие», formAction.replace(«/checkout», «/cart»)) document.querySelector(«#ecommerce-scripts»).addEventListener(«load», bindModal(form, formAction, timestamp, index), false) } var priceInfo = подписка.querySelector(«.Информация о цене») var PurchaseOption = toggle.parentElement если (переключить && форма && priceInfo) { переключать.

setAttribute(«роль», «кнопка») toggle.setAttribute(«tabindex», «0») toggle.addEventListener («щелчок», функция (событие) { var expand = toggle.getAttribute(«aria-expanded») === «true» || ложный toggle.setAttribute(«aria-expanded», !expanded) form.hidden = расширенный если (! расширено) { покупкаВариант.classList.add («расширенный») } еще { покупкаOption.classList.remove(«расширенный») } priceInfo.hidden = расширенный }, ложный) } } функция bindModal (форма, formAction, метка времени, индекс) { var weHasBrowserSupport = window.

fetch && Array.from функция возврата () { var Buybox = EcommScripts ? EcommScripts.Ящик для покупок: ноль var Modal = EcommScripts ? EcommScripts.Modal : ноль if (weHasBrowserSupport && Buybox && Modal) { var modalID = «ecomm-modal_» + метка времени + «_» + индекс var modal = новый модальный (modalID) modal.domEl.addEventListener («закрыть», закрыть) функция закрыть () { форма.querySelector(«кнопка[тип=отправить]»).фокус() } форма.setAttribute( «действие», formAction.replace(«/checkout», «/cart?messageOnly=1») ) form.

addEventListener( «представить», Buybox.interceptFormSubmit( Буйбокс.fetchFormAction(окно.fetch), Buybox.triggerModalAfterAddToCartSuccess(модальный), консоль.лог, ), ложный ) document.body.appendChild(modal.domEl) } } } функция initKeyControls() { документ.addEventListener(«keydown», функция (событие) { if (document.activeElement.classList.contains(«цена-варианта-покупки») && (event.code === «Пробел» || event.code === «Enter»)) { если (document.activeElement) { событие.

preventDefault() документ.activeElement.click() } } }, ложный) } функция InitialStateOpen() { var узкаяBuyboxArea = покупная коробка.смещениеШирина -1 ;[].slice.call(buybox.querySelectorAll(«.опция покупки»)).forEach(функция (опция, индекс) { var toggle = option.querySelector(«.цена-варианта-покупки») var form = option.querySelector(«.форма-варианта-покупки») var priceInfo = option.querySelector(«.Информация о цене») если (allOptionsInitiallyCollapsed || узкаяBuyboxArea && индекс > 0) { переключать.setAttribute («ария-расширенная», «ложь») form.hidden = «скрытый» priceInfo.hidden = «скрытый» } еще { переключить.

щелчок() } }) } начальное состояниеОткрыть() если (window.buyboxInitialized) вернуть window.buyboxInitialized = истина initKeyControls() })()

«Сто дней» Дэвида Дж.Chandler

Это отличная книга о битве при Ватерлоо (и Вавре, как часто подчеркивается).

Дэвид Чандлер знает свой материал и очень хорошо его преподносит. Есть много карт и иллюстраций, дополняющих его письмо.

Он действительно представляет битву в перспективе, особенно показывая, что произошло после битвы принципалам и странам.

Настоятельно рекомендуется.

стр. 35: «Континентальная система, как ее стали называть, доказала величайшую ошибку Наполеона в великой стратегии и поворотный момент в его судьбе».

Настоятельно рекомендуется.

стр. 35: «Континентальная система, как ее стали называть, доказала величайшую ошибку Наполеона в большой стратегии и поворотный момент в его судьбе».
р. 41: «Поскольку Веллингтон потерпел поражение, вы считаете его хорошим генералом, но я говорю вам, что Веллингтон — плохой генерал, а англичане — плохой солдат.Все это дело не будет серьезнее, чем проглотить завтрак».
стр. 58: Штабной колледж французской армии (ныне Военная школа)
стр. 67: Королевская военная академия, Сандхерст
стр. 72: Разделяй и властвуй : «Разделяй и властвуй»
стр. 74: Гренадер: «Первоначально специализированный солдат, впервые созданный как отдельная роль в середине-конце 17 века для метания гранат, а иногда и для штурмовых операций. В то время гренадеров выбирали из самых сильных и крупных воинов.К 18 веку специальное метание гранат такого рода перестало быть актуальным, но гренадеры по-прежнему выбирались как самые физически сильные солдаты и вели штурмы на поле боя». — Википедия
стр. 74: Стрелок: «К В середине 18-го века французская армия использовала термин «стрелки» для обозначения обычной линейной пехоты, в отличие от специализированной или элитной пехоты. официально заменили вторую роту стрелков, которые также были егерями.»- Википедия
стр. 74: Егерь — Легкая кавалерия: «войска, обученные для быстрых действий». — Википедия
стр. 74: Гусары — Легкая кавалерия: «легкие кавалеристы верхом на быстрых лошадях, они будут использоваться для ведения ближних сражений и для разведки.» — Википедия
стр. 74: Драгун — Средняя кавалерия: «Драгуны ездили на более крупных лошадях, чем легкая кавалерия, и владели прямыми, а не изогнутыми мечами.» — Википедия
стр. 74: Улан — Средняя кавалерия: «тип кавалериста, сражавшегося копьем. » — Википедия
стр.74: Кирасир — Тяжелая кавалерия: «кавалерия, вооруженная кирасой и огнестрельным оружием». — Википедия
с. 74: Карабинер — тяжелая кавалерия: «солдат, вооруженный карабином. Карабин — это укороченная версия мушкета или винтовки». — Википедия
стр. 85: «Саксен-Веймару было приказано удерживать свои позиции, а Биландту было приказано двинуться ему на помощь. Это решение было точкой опоры, от которой во многом зависел исход всей кампании, как вскоре докажут более поздние события».
р. 100: The Black Watch at Bay at Quatre Bras, У.Воллен: Хотелось бы увидеть его в цвете. https://artuk.org/discover/artworks/t…#
стр. 106: «Это, как оказалось, было самым важным решением, принятым на протяжении всей кампании. Только оно сделало возможным исход битвы при Ватерлоо 18-го числа».
р. 139: «Таким образом, была совершена последняя ошибка, которая должна была обречь Наполеона на катастрофическое поражение».
р. 140: «Сегодня утром у нас было девяносто шансов в нашу пользу. Даже сейчас у нас шестьдесят шансов, и только сорок против нас».
р.141: « колоны дивизии » вместо « колоны дивизии »
стр. 145: Кавалерийскому отряду трудно перестроиться после атаки и снова атаковать
р. 156: «Наилучшие шансы на победу были упущены на северном фронте».
р. 164: «Атака Императорской гвардии провалилась, а вместе с ней Наполеон потерял свой последний шанс выиграть битву».
р. 164: « La Garde recule » = «Охранник отступает»
с. 164: « Sauve qui peut » = «Беги, спасая свою жизнь.
стр. 189: Критические ошибки:
1) Неспособность ввести в действие IV корпус Лобау 16-го
2) Неразберихи, приведшие к гибели I корпуса д’Эрлона в тот же день
3) Упущения и путаница намерения, позволившие Груши сбиться с пути во время 17-го и ранние часы 18-го
4) Наглый обман этих людей, когда Цитен приблизился в 7 часов вечера во время кризиса Ватерлоо
стр. 193: «Умереть не что иное, как жить побежденным — значит умирать тысячу раз каждый день.
стр. 198: С 1854 по 1871 год мир будет раздираться последовательными кризисами и не менее чем 5 крупными войнами:
1) Крымская война
2) Австро-Сардинская война
3) Гражданская война в США
4) Австо-прусская Война
5) Франко-прусская война
стр. 200: «Умирать — ничто, но жить побежденным — значит умирать каждый день». Белый дом после его инаугурации, а миссис Рузвельт угостила гостей обеда хот-догами.Затем президент просмотрел парад инаугурации, отдав почетное место на трибуне г-же Вудро Вильсон и оставшимся в живых членам администрации Вильсона. Пока оркестр играл «Марш инаугурации Франклина Д. Рузвельта», сочиненный новым секретарем казначейства Уильямом Вудином, новый генеральный прокурор Гомер Каммингс изучал Закон о торговле с врагом 1917 года. Он решил, что это может быть использовались для закрытия банков и прекращения отгрузки золота из страны. Пережитки Республиканские чиновники, тесно связанные с советниками Рузвельта, работали круглосуточно, чтобы найти какой-нибудь способ вновь открыть банки страны. Банковская система страны остановилась, когда губернаторы Нью-Йорка и Иллинойса смирились с неизбежным и закрыли банки своего штата рано утром в день инаугурации. В воскресенье вечером Рузвельт подписал указ о закрытии банков и созвал Конгресс на специальное заседание. К утру вторника Вудин и Рэй Моли договорились, что они должны реализовать планы, изложенные уходящими республиканскими чиновниками, по открытию и реорганизации банков, что они должны сделать «огромный жест» для экономии в правительстве, и что Рузвельт должен сделать «мужское обращение» к общественному доверию.

ПОВТОРНОЕ ОТКРЫТИЕ БАНКОВ

К моменту начала заседания Конгресса в четверг, 9 марта, у председателя Банковского комитета Палаты представителей был только один экземпляр законопроекта, который окончательно был составлен в 3 часа утра. Он «прошел по центральному проходу Дома, размахивая этой штукой.« Вот этот законопроект, давайте его примем »». И Дом прошел его за сорок минут. Сенат был более обдуманным, но все же принял его к 8:30 вечера. Двумя днями позже Палата представителей проголосовала за предоставление президенту полномочий, о которых он просил, по сокращению и реформированию льгот для ветеранов и сокращению федеральных зарплат.В воскресенье Рузвельт провел свою первую беседу у камина, объясняя банковский кризис и то, как банки вновь откроются. На следующий день это сделали первые.

Первоначально Рузвельт не предполагал, что Конгресс должен оставаться на сессии после десяти дней, которые потребовались для открытия банков. Но к тому времени, когда Конгресс собрался, его убедили воспользоваться присутствием Конгресса и потребовать принятия сельскохозяйственного законодательства и помощи по безработице. Перед возможностью как можно быстрее разработать и реформировать законодательство было невозможно устоять.К тому времени, когда Конгресс окончательно закрылся 16 июня, за первые сто дней правления Рузвельта было принято шестнадцать важных законодательных актов. Сварливый Конгресс, застрявший в ожесточенных упреках уходящему президенту, с энтузиазмом откликнулся на призывы нового президента. Политики отложили в сторону прежние разногласия, отказались от давних принципов и одновременно ухватились за себя и передали исполнительной власти обширные, часто неуказанные полномочия, неслыханные в мирное время.Федеральному правительству было дано право решать, какие банки должны вновь открыться, регулировать фондовую биржу, определять стоимость доллара в золоте, устанавливать минимальную заработную плату и цены, платить фермерам за то, что они не производят, платить деньги безработным, спланировать и восстановить целый речной бассейн в шести штатах, потратить миллиарды долларов на общественные работы и гарантировать кредиты для банкиров, домовладельцев и фермеров.

Эти первые «Сто дней» Нового курса послужили образцом для будущих президентов смелого лидерства и гармонии между исполнительной и законодательной властью.Советник Джимми Картера Стюарт Эйзенштат отметил, что со времен Рузвельта «за первыми ста днями администрации внимательно следили как за признаком того, чего можно ожидать в течение всей администрации». Ричард Никсон, осознавая, что «плотина против критики» рухнет через сто дней, создал «группу 100 дней», которая подтолкнула бы департаменты к внесению законодательных предложений к двенадцатинедельному крайнему сроку, чтобы «Отчет за первый квартал» может быть произведено, чтобы показать, что администрация выдержала стодневное «испытание».Но Артур Шлезингер предупреждал о стодневной «ловушке». «100 дней Рузвельта были, — сказал он, — уникальным эпизодом, выросшим из уникального кризиса». проявлять такое смелое лидерство и пользоваться такой поддержкой Конгресса?

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС И ДАВЛЕНИЕ НА ИЗБИРАТЕЛЬНЫЕ КОНСУЛЬТАЦИИ

Беспрецедентный масштаб экономической катастрофы, с которой столкнулись Соединенные Штаты, заставил многих приравнять ситуацию к войне и обратиться к модели 1917 года, когда федеральное правительство использовало огромные чрезвычайные полномочия для мобилизации людей и ресурсов для ведения европейской войны.Отрывок в инаугурационной речи Рузвельта, вызвавший наиболее продолжительные аплодисменты, заключался в его обещании, что, если Конгресс не предпримет никаких действий, он попросит Конгресс предоставить «широкую исполнительную власть для ведения войны против чрезвычайной ситуации, такую же большую, как власть, которая была бы дана мне, если бы на самом деле мы подверглись вторжению чужеземного врага». Рузвельт и его советники обратились к старым законам военного времени, чтобы справиться с новым кризисом. Они сознательно смоделировали новые оперативные агентства, такие как Национальное управление восстановления (NRA), по образцу предшественников военного времени.Они использовали чрезвычайное положение как конституционное обоснование новых смелых полномочий. Мужчины и женщины, которые впервые попробовали себя в общественной жизни, руководя этими агентствами военного времени, вернулись в Вашингтон в 1933 году из частной жизни, чтобы записаться на время.

Эта потребность в действиях в чрезвычайной ситуации и готовность рассмотреть диктаторские полномочия президента, безусловно, проникли в Конгресс в первые дни администрации Рузвельта. Лидер республиканского меньшинства Бертран Снелл сказал о банковском законопроекте: «Дом горит, и президент Соединенных Штатов говорит, что это способ потушить огонь.И для меня в настоящее время есть только один способ ответить на этот вопрос: дать президенту то, что он требует и говорит, что это необходимо для удовлетворения ситуации». имели значительное большинство в обеих палатах Конгресса: 311 против 116 в Палате представителей, 60 против 35 в Сенате. консервативная фракция, для которой Новый курс был анафемой.Многие члены Конгресса были впервые избраны в 1932 году, но руководство Конгрессом находилось в руках квалифицированных и опытных демократов с юга. Они были лояльными партийными деятелями, которых особенно устраивали такие меры, как финансовое регулирование, которые они могли интерпретировать как наследие вильсоновской реформы. Они стремились установить законодательный рекорд и были лично дружны с Рузвельтом, кандидатуру которого большинство из них поддержало в противовес ненавистному Элу Смиту. Со времени своего пребывания в Вашингтоне при Вильсоне и до пребывания в Уорм-Спрингс Рузвельт, в свою очередь, установил теплые и личные отношения с этими конгрессменами и никогда не недооценивал их почти безграничную восприимчивость к президентской лести.Кроме того, традиционное покровительство, доступное любой новой администрации, значительно увеличилось за счет увеличения числа агентств по чрезвычайным ситуациям. Перспектива этих должностей удерживала многих конгрессменов в очереди, тем более что большинство из них не были заполнены до конца Сотни дней.

Но давление избирателей подтолкнуло Конгресс к согласию с законодательством Сотни дней. Отчаявшиеся безработные, фермеры и домовладельцы, которым грозило выселение, требовали помощи. Рузвельт быстро продемонстрировал свою способность вдохновлять простых американцев.Он культивировал прессу. Он провел первую из 377 пресс-конференций 8 марта. Непринужденная и неформальная встреча в его офисе резко контрастировала с подозрительностью и дистанцированностью, созданными Гербертом Гувером. Как заметил один журналист, «в том первом заседании… новый президент сообщил корреспондентам больше сенсаций, чем некоторые из его предшественников за четыре года». Крутые журналисты были потрясены и спонтанно зааплодировали. Первая беседа Рузвельта у камина 12 марта еще более эффективно говорила через головы вашингтонских политиков напрямую с американским народом. Президент позаботился о том, чтобы донести свою позицию до аудитории, которую, как он предполагал, будет сидеть у камина. Его приготовления были тщательными: правильный угол наклона микрофона, вставной зуб, чтобы закрыть щель между двумя нижними передними зубами, скорость произнесения (около ста слов в минуту) и язык (более трех четвертей слов были среди тысячи наиболее часто используемых). Люди ответили: за первую неделю в Белый дом написали более 450 000 человек.

Конгресс, тем не менее, не был запуган, чтобы полностью подчиниться Рузвельту.Во-первых, не было президентского генерального плана на Сотню дней. Многое было разрозненным и оппортунистическим: например, попытки отменить запрет, чтобы смягчить непопулярность Закона об экономике. Многое было вставлено Конгрессом: инфляционные меры в Законе о регулировании сельского хозяйства и федеральное страхование банковских вкладов. Великий Закон о восстановлении национальной промышленности был вызван вероятным принятием законопроекта о тридцати часах черных, который Рузвельт считал неработоспособным. Рузвельт поставил перед своими советниками задачу объединить существующие предложения по восстановлению в административное предложение.Великие меры по восстановлению сельского хозяйства и промышленности в значительной степени были вспомогательными мерами: закон о сельском хозяйстве и закон о восстановлении излагали иногда противоречащие друг другу варианты политики. Какие варианты будут приняты, будет зависеть от администраторов. Другие меры, более вдохновленные президентом, такие как Управление долины Теннесси (TVA) и Гражданский корпус охраны природы (CCC), были поспешно включены в свод законов, чтобы воспользоваться благоприятным политическим климатом.

Принятию закона, безусловно, способствовала относительная слабость организованных групп интересов.Труд ослабел, крестьяне разделились, а бизнесмены, особенно банкиры, были дискредитированы. Рузвельт столкнулся с лобби ветеранов при поддержке республиканцев. Трудно представить себе, чтобы региональная власть, подобная TVA, могла быть создана, если бы отдельные южные штаты не находились в таком слабом положении. Тем не менее, широкие полномочия, данные федеральному правительству, были ограничены. Федеральному правительству просто не хватало «государственных возможностей» для осуществления принудительных централизованных мер; ему не хватало как бюрократии, так и информации для реализации нисходящих программ.Банкиры должны будут дать совет, какие банки могут быть вновь открыты; фермерам придется управлять программами производственного контроля; бизнесмены должны были бы укомплектовать органы управления кодексом НРА; и штатам придется управлять программой помощи.

Некоторые видные деятели «Сотни дней» — Гарри Хопкинс, Генри Уоллес и Гарольд Икес — все еще были центральными фигурами в правительстве Рузвельта, когда президент умер в 1945 году.и Фрэнсис Перкинс играли относительно незначительную роль в первые месяцы «Нового курса». Напротив, некоторые ключевые игроки «Сотни дней» быстро ушли со сцены или лишились милости администрации: Brains Truster Рэй Моли; сторонник жесткой экономии Льюис Дуглас; протеже Бернарда Баруха Хью Джонсона; вильсоновский боевой конь Дэниел Ропер — все они были влиятельны в 1933 году, но впоследствии сыграли небольшую роль.

В том же духе «Сто дней» купил помощь безработным, защиту стандартов труда, поддержку цен на фермы, либерализацию кредита для домовладельцев и фермеров, расходы на общественные работы, регулирование ценных бумаг и TVA.Но они также купили меры, направленные на сокращение государственных расходов, увеличение налогового бремени за счет регрессивных акцизных сборов и поощрение сотрудничества бизнеса и правительства. В конце Сотни дней было неясно, первое или второе станет силой будущего Нового курса.

См. также: КАМИННЫЕ ЧАТЫ; НОВАЯ СДЕЛКА; ROSSEVELT, FRANKLIN D.

БИБЛИОГРАФИЯ

Freidel, Frank B. Franklin D. Roosevelt, Vol. 4: Запуск Нового курса. 1973.

Сарджент, Джеймс Э. Рузвельт и сто дней: борьба за начало нового курса. 1981.

Тони Бэджер

«Сто дней» Джозефа Рота

До боли красивый вымышленный рассказ о взлете и падении императора Наполеона

«Солнце вышло из-за туч, кроваво-красное, маленькое и раздражительное, но быстро снова поглотилось серым холодом утра. Наступал хмурый день. Это было 20 марта, всего за день до начала весны.Никаких признаков этого не было видно. Дождь лил и бушевал по всей земле, и люди дрожали».

Так начинается роман Джозефа Рота « Сотня дней », до боли прекрасный вымышленный рассказ о взлете и падении императора Наполеона. Подробно описывая примерно стодневный период, последовавший за возвращением Наполеона из изгнания на Эльбе, его сокрушительным поражением при Ватерлоо и восстановлением на престоле короля Людовика XVIII, книга предлагает размышление от первого лица о последних месяцах правления Наполеона.Первоначально опубликованный в 1935 году на немецком языке как Die Hundert Tage , The Hundred Days был выпущен на английском языке впервые за семьдесят лет, это последняя книга в творчестве Рота, которая будет доступна на английском языке. Рот однажды сказал, что для него «хороший перевод — это тот, который передает ритм моего языка», что неудивительно для писателя с таким лирическим складом ума, как Рот. В этом издании переводчик Ричард Панчик принял это близко к сердцу, выпустив английский перевод, в котором сохранен поэтический характер письма Рота.

Рассказанный в четырех частях, которые чередуют точки зрения самого Наполеона и прачки Анджелины Пьетри, корсиканской иммигрантки и служанки императорского двора, отчаянно влюбленной в Наполеона, книга, как описал ее Рот, позволила ему « сделать скромным человека из великого», превращая человека, известного своей погоней за величием, в того, кто в конечном итоге жаждал только анонимности. В то время как с точки зрения Наполеона мы переживаем только суматоху последних трех месяцев его правления, через рассказ Анджелины мы знакомимся с годами, предшествовавшими изгнанию Наполеона, его краткому, но славному возвращению и его впечатляющему поражению.Сквозь призму ее маленькой крестьянской жизни мы чувствуем всю тяжесть царствования императора и катастрофические последствия его последнего бегства для жителей Парижа.

Рот родился в Бродах в Восточной Галиции в 1894 году, тогда входившей в состав Австро-Венгерской империи. В 1916 году он бросил университет, чтобы служить в имперской армии Габсбургов во время Первой мировой войны. Война и последовавший за ней крах империи Габсбургов в 1918 году оказали на него разрушительное воздействие, заставив его чувствовать себя дрейфующим и обремененным глубоким чувством бездомность.Хотя он путешествовал по Европе, в конце концов поселившись в Париже — городе, который он любил, — его чувство географической неувязки сохранялось, проникая как в его повседневную жизнь, так и в его творчество.

В то время как правление Наполеона кажется неожиданной темой для Рота, который в первую очередь занимался написанием статей о событиях, приведших к Первой мировой войне и после нее, а также о распаде Австро-Венгерской империи, «Сто дней » продолжает исследование Рота тема, которая его глубоко интересовала — что значит быть забытым, когда страницы истории делают крутой и неожиданный поворот.Из-за любви Анджелины к Наполеону и ее потери мы переживаем крушение предательства патриотизма; и через эту историю нам открывается окно в глубокую потерю, которую Рот испытал, когда его собственная родина была разрушена, и от которой он так и не оправился.

Рассказывая историю через чередующиеся точки зрения очеловеченного, но высокомерного Наполеона и жалкой и саморазрушительной Анджелины, Рот наполняет свой исторический роман сказочным качеством. Персонажи наполовину люди, наполовину притчи, и они нас одновременно притягивают и отталкивают.В то время как стремление Наполеона к власти уничтожает молодых людей Франции, мы видим наивными глазами Анджелины, почему так много людей последовало за бесстрашным лидером.

В отличие от большинства описаний взлетов и падений Наполеона, Рот делает все возможное, чтобы изобразить сложного человека, склонного к ошибкам и чувствам, высокомерного, но разрушимого. Когда Император отступает из боя, Рот пишет:

Император опустил голову. Он заставил себя видеть только волнистую серебристую гриву своего животного и желтовато-серую полосу дороги, по которой он ехал.. .. Но против его воли все жалкие звуки навязывались ему с обеих сторон, и как будто жалобно скулило оружие его войска, как будто плакало прекрасное, сильное, побежденное, пристыженное и униженное оружие.

Написанный на пороге Второй мировой войны, после его отъезда из Берлина после прихода к власти Гитлера, Рот был поглощен ужасом и страхом. Описывая напрасное уничтожение населения — в данном случае подавляющего большинства армии Наполеона — и опустошительные угрызения совести, которые последовали, когда Наполеон понял, что все потеряно, и бежит, Рот размышляет о жестоких жертвах мимолетной силы.В последние моменты истории Наполеона император стоит, глядя на себя в зеркало в крошечной комнате на Иль-д’Экс, прежде чем сдаться:

Настоящий император Наполеон был спрятан глубоко в самом отдаленном уголке его сердца. Настоящий Император так и не увидел свет. Все в мире было не более чем игрой. Это был бессмысленный театр, и он сам, император Наполеон, играл теперь роль императора Наполеона, сдающегося в руки врага.

Со скорбным вздохом Рот обращается к неизбежному факту, что лидеры будут подниматься и падать, но самую высокую цену всегда будет платить народ, так как даже в самые мрачные минуты короли и диктаторы, играющие в Бога, умудряются летать лишь немного выше остальных. Словно чтобы примирить эту неизбежность, на последних страницах Рот возвращается от Наполеона к маленькой Анджелине, прослеживая ее окончательную кончину. Анджелина, затоптанная бунтом после отъезда Наполеона, все еще лежит на берегу Сены. В то время как Наполеон плывет под покровом темноты в Англию, один среди врагов, но дома, зная, что он будет увековечен, Анджелина ускользает, отдав все, но помня только об одном.

«Сто дней», , когда она была опубликована, была воспринята в основном с критикой, некоторые отвергли ее как не более чем стихотворение в прозе.Однако прочитанная сегодня книга кажется, что ей удалось превзойти время. Языком, который, без сомнения, поэтичен, Рот рассказал историю взлета и падения Наполеона, которая читается как аллегория современной войны и бессмысленного разрушения, следующего за властью. Наполеон — очаровательная фигура от природы, но Рот, благодаря своему выдуманному рассказу, может нарисовать более сложный портрет человека, создав фигуру, недостатки которой до сих пор находят отклик.

Испанская язва | Национальный фонд гуманитарных наук

«Я должен сделать все народы Европы единым народом, а Париж — столицей мира», — заявил Наполеон .К 1807 году его империя простиралась от атлантического побережья Франции до границ России. Но в его короне не хватало одной драгоценности. Британия уклонялась от всех попыток завоевания, благодаря своему военно-морскому мастерству. Наполеон решил, что если он не сможет победить Британию в открытом море, он нанесет ущерб ее экономике. «Англичане — нация торговцев, — жаловался австрийский император Франциск II Наполеону в 1805 году. — Чтобы обеспечить себе мировую торговлю, они готовы поджечь континент.

Излюбленным оружием Наполеона была его континентальная система, экономическая блокада, направленная на то, чтобы помешать Британии торговать в любом порту Европы. Хотя Португалия присягала на верность, она часто позволяла британским кораблям заходить в свои порты. Наполеон решил, что эту дерзость необходимо остановить. Испания оказалась столь же ненадежной, заигрывая с Пруссией против него. Наполеон также обвинил Испанию, а не британское военно-морское превосходство, в разгроме при Трафальгаре, который в 1805 году уничтожил французский и испанский флоты.Он также думал, что Испанию будет легко завоевать. Король Карлос IV был непостоянным и непостоянным, а его наследник Фернандо VII был столь же глуп, сколь и тщеславен. Вакуум власти заполнил Мануэль де Годой, рядовой, который, по слухам, стал фаворитом короны, покровительствуя постели королевы Марии Луизы. Годой, хотя и заподозренный в двуличии, по крайней мере был на содержании Наполеона.

В ноябре 1807 года Наполеон отправил двадцать восемь тысяч человек через Пиренеи, через Испанию и в Португалию. Проход французской армии через Испанию организовал Годой.Португальская королевская семья бежала в Бразилию. Затем Наполеон повернулся к Испании, захватив крепости и цитадели и наводнив страну сто двадцатью тысячами французских солдат. В марте 1808 года король Карлос IV отрекся от престола в пользу своего сына, а затем отозвал его, к большому неудовольствию Фернандо. Вместо того, чтобы поддержать Бурбонов, к которым у него не было ничего, кроме презрения, Наполеон убедил своего брата Жозефа, короля Неаполя, отказаться от этой короны в пользу Испании. Бурбоны и Годой были отправлены в изгнание, а беспокойный Фернандо был заперт в позолоченной тюрьме Шато-де-Валансе.

И еще были проблемы. «Политика Наполеона в Испании оказалась одной из его величайших ошибок, — пишет историк Дэвид Чандлер. «Ничего не получилось, как задумано. С самого начала он совершенно неверно оценил проблему, с которой ему приходилось иметь дело. Он никогда не ценил, насколько независимый был испанский народ от своего правительства; он недооценил степень их гордыни, стойкости их религиозной веры, их верности Фердинанду. Он ожидал, что они примут смену режима без возражений; вместо этого он вскоре обнаружил, что на его руках война поистине национальных масштабов.

В мае Испания восстала. Кровавые уличные бои и суммарные казни, имевшие место в Мадриде, Гойя увековечил в своих картинах «Дос-де-Майо» и «Трес-де-Майо». Профранцузские губернаторы были убиты в Бадахосе, Картахене и Кадисе. Армии поднялись в каждой провинции. Французы и испанцы обменивались зверствами. Во имя возмездия и показа примера города были сровнены с землей, мирные жители убиты, а солдаты казнены. Французская армия сокрушала плохо организованные испанские силы до столкновения в середине июля у города Байлен: плохое руководство Франции и неопытные войска, а также гористая местность склонили битву к Испании.Девятнадцать тысяч французских солдат сдались, что стало первым случаем с 1801 года, когда капитулировали крупные французские силы. Армия Наполеона не была непобедимой — и теперь это знала вся Европа. О поражении Наполеон позже заметил с характерной для него невозмутимостью: «Никогда не было ничего глупее, глупее или трусливее с начала мира».

Сопротивление Испании привлекло внимание Великобритании. Во время войны с Францией с 1793 года он постоянно выискивал французские уязвимые места.Однако долгая борьба нанесла тяжелый урон британскому народу и национальной казне. Как писал Уильям Вордсворт о затруднительном положении Британии: 90 005

Еще один год! Еще один смертельный удар!
Еще одна могущественная Империя повержена!
И Мы остались или останемся одни;
Последний, кто посмеет сразиться с Врагом.

Но помощь Испании потребовала сражения с французами на суше, а недавний послужной список Британии был неоднозначным. Одним из ярких моментов стала победа генерала Артура Уэлсли в Копенгагене в 1807 году.Уэлсли, имевший эффектную фигуру в белых штанах, сапогах из плотной ткани и темной тунике, во время боев в Индии познал достоинства хорошей разведки, надежной линии снабжения и оперативной логистики.

Шанс извлечь выгоду из восстания в Испании оказался непреодолимым. В середине мая 1808 года Великобритания отправила корабли для патрулирования вод Кадиса, одного из самых важных портов Испании. Воодушевленные британским присутствием, испанские войска захватили французский флот, пришвартованный в Кадисе. Начался неофициальный союз между Испанией и Великобританией.В августе Уэлсли и экспедиционный корпус из четырнадцати тысяч человек высадились в заливе Мондего, двинулись на Лиссабон и разгромили французов, вытеснив их из Португалии.

Никогда не переживавший поражение легко, Наполеон направил свои одержимые организаторские способности на перестройку французской армии в Испании. Он призвал сто сорок тысяч новых рекрутов и перебросил три армии из Пруссии.

В ноябре Наполеон высвободил свой гнев, разрушив оборону Испании и расчистив дорогу на Мадрид всего за десять дней.Тем не менее, французам было трудно подчинить себе завоеванные территории, поскольку испанцы вернулись к партизанской войне, сделав различие между фронтом и тылом бессмысленным. «Каждый день я видел убийство нескольких французов, и я путешествовал по этой местности убийц так осторожно, как если бы это был вулкан», — вспоминал генерал Матье Дюма. Французские солдаты, в том числе несколько помощников Наполеона, регулярно исчезали, и их больше никто не видел.

После взятия Мадрида в начале декабря 1808 года Наполеон считал победу в Пиренейской кампании свершившимся фактом.Оставалось только оккупировать южную Испанию и вытеснить англичан из Португалии. Вместо того чтобы настаивать на своем, Наполеон провел две недели, издавая прокламации о реформировании средневековой Испании, пересмотре налогового кодекса, отмене религиозных орденов и создании новой административной системы. После первого года Наполеон вернулся во Францию, оставив короля Жозефа и маршала Николя Жан-де-Дье Сульта доделать дело. Несмотря на то, что у них было более двухсот семидесяти тысяч человек — три пятых общей военной мощи империи — они потерпели поражение.

Столкновение с британскими войсками под предводительством сэра Джона Мура в Ла-Корунье на северо-западе Испании в середине января 1809 года стало серьезной неудачей для французов. На протяжении 1809 года два французских маршала, Сульт и Виктор, сражались с Уэлсли через Португалию и северную Испанию. В награду за свою узкую победу при Талавере в июле Уэлсли был удостоен звания виконта Веллингтона, что стало легендой. (Он станет герцогом Веллингтоном в 1814 году.) В ноябре в Оканье Сульт нанес испанской армии смертельный удар, оставив двадцать шесть тысяч из пятидесяти четырех тысяч испанских солдат мертвыми, ранеными или заключенными в тюрьму.Поскольку армии для защиты не осталось, южная Испания созрела для французов.

В январе 1810 года Сульт направил семьдесят тысяч человек в контролируемую повстанцами провинцию Андалусию, взяв ее столицу Севилью и отправив Верховную центральную хунту, правившую вместо монархии, в Кадис. Взяв Севилью, французы получили контроль над двумя сотнями пушек, огромными магазинами и единственным литейным цехом в Испании. Это также сделало их слишком самоуверенными. «По правде говоря, сопротивление, оказанное в Андалусии продвижению французского оружия, было настолько незначительным, что заставило Жозефа поверить в то, что дух народа наконец-то был действительно смирен», — пишет Томас Гамильтон в своих «Анналах полуостровной кампании». Джозеф верил, что, как он писал своему брату, Кадис станет его «sans coup férir» — без единого выстрела.

Именно в этот момент критики и кабинетные генералы начинают сомневаться в решении короля Жозефа и маршала Сульта не отправлять войска для защиты Кадиса. Чарльз Оман, автор оригинального многотомника «История войны на полуострове», предостерегает от опасностей ретроспективного взгляда. Французы, по его словам, смотрели только на Севилью. «Дело было в том, что Севилья казалась великой в их воображении: Кадис в данный момент казался второстепенным делом.Представлялось вероятным, что все разрозненные силы противника соберутся для защиты восставшей столицы».

Получив отказ от губернатора, Виктор осмотрел оборону Кадиса. Островная крепость находилась на одном конце Исла-де-Леон, окруженная водой с трех сторон. Добраться до него с материка можно было только на лодке или по мосту, а затем пройти пять миль по болотистому перешейку до городских ворот. После того, как Альбукерке провел свои испанские войска через мост, он разрушил его и установил импровизированные артиллерийские батареи, чтобы помешать французам построить свои собственные.

Виктор доложил королю Джозефу, что для взятия города ему нужна тяжелая артиллерия и флот лодок для десанта. Король Джозеф отказался верить, что победа не за горами, и сам выехал, чтобы осмотреть ситуацию. Виктор был прав. Сообщив брату плохие новости, Жозеф призвал Наполеона послать французский флот. Наполеон проигнорировал просьбу.
Виктор и его люди окопались.

Когда французы установили линии осады через залив, Хунта пригласила Великобританию разместить войска в городе.Многие горожане чувствовали, что впускают врага. После того, как Испания объединилась с Францией, британский флот заблокировал город, разрушив его экономику. Многие семьи также потеряли сыновей в Трафальгаре.

Британия отправила три тысячи человек в Кадис и назначила Генри Уэлсли, младшего брата Веллингтона, послом в Испании. Поскольку старший брат Ричард уже занимал пост министра иностранных дел, назначение Генри положило начало триаде Уэллсли, которая должна была управлять британской испанской экспедицией. Той весной и летом прибыло больше британских войск.

Запертые в средневековых каменных стенах испанские политические и военные группировки боролись за власть. Генрих мог справиться с дипломатией, но военная ситуация требовала полководца, способного справиться с уязвленной гордостью Испании и не добавлять новых оскорблений. Веллингтон, ныне главнокомандующий британскими войсками на полуострове, считал, что генерал-майор Томас Грэм — именно тот человек, которого он хотел. Навыки Грэма как солдата и его способность работать со своими испанскими коллегами привлекли к нему внимание Веллингтона в первые дни кампании на полуострове.Грэм также был одним из немногих офицеров, отличившихся в Вальхерене, катастрофической экспедиции по захвату французского флота, стоявшего на якоре у голландского острова.

Выбор был интересен по другой причине: Грэму было шестьдесят три года, а Веллингтону — сорок один. Деревенский джентльмен, известный своим искусством верховой езды и интересом к классике, Грэм не стал солдатом до сорока трех лет. Он начал свою новую карьеру после того, как группа французских революционеров осквернила тело его покойной жены, когда он вез его из Ниццы в 1792 году.Инцидент заставил его разочароваться во Французской революции и полон решимости предотвратить ее распространение. В первый раз Грэм служил в Тулоне в 1793 году, наблюдая за линиями осады, которыми руководил артиллерийский офицер по имени Наполеон Бонапарт.

После четырех недель в бурном море Грэм прибыл в Кадис в конце марта 1810 года и был потрясен. В городе было достаточно войск, но его оборона была ужасной. Если бы французы смогли пересечь залив, город уже пал бы. Грэм быстро приступил к исправлению ситуации, заслужив в процессе восхищение своих людей.«Мы питаем к нашему уважаемому генералу доверие, которое растет с каждым днем, — писал домой один из его инженеров. «У него ум и характер, хорошо приспособленные к трудностям, которые менее благосклонные нравы не могут вынести».

Способность Грэхема работать с испанцами была проверена невыполненными обещаниями испанцев доставить достаточное количество продовольствия, будь то продовольствие войск или строительство укреплений. Когда Грэм спросил, может ли Британия удовлетворить потребности, Веллингтон ответил, что не может. Веллингтон также предупредил Грэма, что Испания не будет решать проблему, пока она не перерастет в кризис.«Это роковое расположение их ума является причиной всех их несчастий», — писал Веллингтон.

К началу апреля все признаки указывали на затяжную осада. «Я не думаю, что французы еще в состоянии предпринять серьезное нападение на Кадис или даже сделать что-то важное в каком-либо направлении», — писал Веллингтон.

Напротив острова Исла-де-Леон Виктор построил линию осады протяженностью двадцать пять миль, которая отрезала Кадис от материка. Сеть береговых наблюдателей также информировала его о британских кораблях, заходящих в гавань и покидающих ее.Как и в случае с Кадисом, проблема с едой стала проблемой, но в случае Виктора это произошло потому, что испанские крестьяне прятали всю доступную еду. Его людям приходилось уходить за кормом за сорок пять миль.

К концу 1810 года Грэм превратил Кадис в хорошо укрепленный город. Осада также превратилась в неизбежную монотонность, возникающую из-за того, что вы смотрите через залив на своего врага, но не вступаете с ним в бой. Ближе всего к бою обе стороны подошли к ежедневной перестрелке из артиллерийских орудий.У французов было более четырехсот пятидесяти орудий, обученных на Исла-де-Леон, в то время как в Кадисе, где находится Королевская артиллерийская школа, было еще больше обучено французам. «Когда мы прибыли, мы были удивлены, увидев огромные снаряды, летящие из одной стороны в другую, но не причинившие серьезного вреда ни одной из них, поскольку расстояние было слишком велико, чтобы произвести какое-либо впечатление в данный момент», — писал лейтенант Уильям Сертис, квартирмейстер. 95-й стрелковой бригады.

Грэм, однако, провел много времени, отражая непродуманные планы испанцев напасть на Виктора.Он не был убежден ни в их тактической мудрости, ни в способности испанцев выполнить их, — разделял оценку Веллингтон. «У меня нет ни малейших сомнений в том, что силы противника перед Кадисом сильно недооценены, — сказал он Грэму. Они были правы, опасаясь Виктора. Он не был аристократическим развратником, играющим в солдат, как многие испанские генералы. Его командование 1-м корпусом сыграло ключевую роль в победах Наполеона над Пруссией при Заальфельде, Йене и Фридланде, что принесло ему звание маршала.

В феврале 1811 года Виктору было приказано отправить большой отряд в Португалию, чтобы укрепить позиции французов против Веллингтона.Шпионы союзников также заметили прибытие отряда морских пехотинцев и корабелов в штаб Виктора, оба из которых предположили, что он собирается начать строить лодки, необходимые для нападения на Кадис. Время было подходящим для атаки, и Веллингтон благословил Грэма.

Грэм не будет противостоять Виктору в одиночку, и в этом проблема. Основная часть войск должна была быть испанцами — восемь тысяч по сравнению с пятью тысячами британцев, — что позволило испанскому правительству потребовать, чтобы генерал Мануэль ла Пенья возглавил нападение.Грэму эта идея не понравилась, особенно потому, что Ла Пенья имел репутацию человека, убегающего от драки, но решил, что операция важнее его эго. «Я иду, потому что я решил, что не должно быть никаких оснований для того, чтобы было сказано: «Поскольку он не командует, он не будет помогать», — написал Грэм другу.

План предусматривал, что объединенные англо-испанские силы численностью в тринадцать тысяч человек должны высадиться в Тарифе, портовом городе в тылу французов, пройти пятьдесят миль и атаковать французов у города Чиклана.В то же время четыре тысячи человек должны были наступить на французов прямо из Кадиса.

Сначала все шло не так. Бурное зимнее море и плохая погода вынудили войска Грэма высадиться дальше по побережью в Альхесирасе. Оттуда им пришлось пройти под проливным дождем пятнадцать миль по каменистой местности обратно в Тарифу. Грэм и его люди прибыли промокшими и замерзшими только для того, чтобы обнаружить, что плохая погода вынудила корабли Ла Пеньи повернуть назад. Через два дня прибыли испанские войска. 28 февраля англо-испанская армия наконец выступила к Чиклане.Плохая разведка и плохие советы проводников ла Пенья отправили их по неправильным дорогам, по неровной местности и через затопленные ручьи, трудные условия стали предательскими из-за того, что ла Пенья настаивал на ночных переходах.

Недельная задержка уничтожила все шансы на сюрприз. Виктор знал, что они придут. Он также знал о репутации Ла Пенья и предполагал, что испанец не захочет сражаться, пока не сможет соединиться со своими силами Кадиса. Когда Ла Пенья направил своих людей к побережью — и к Кадису — Виктор захлопнул ловушку.Он послал одну дивизию под командованием генерала Эжена-Казимира Вильятта, чтобы заблокировать дорогу на Кадис, а две другие дивизии направил во фланг англо-испанской армии и вызвал бой на равнине между Чикланой и хребтом Бароса. Ла Пенья сделал именно то, что хотел Виктор. Он послал свои войска против Вильятта, который легко отразил наступление испанцев.

Тем временем Виктор пошел за Грэмом, который держал Барозу Ридж. Не зная, что две французские дивизии приближаются к хребту, Ла Пенья приказал Грэму отступить и воссоединиться с основной армией, которая собиралась на соседнем хребте Бермеха.Когда Грэм отступал с горы, он увидел две французские колонны, несущиеся к нему. Понимая, что если французы возьмут хребет, они, вероятно, выиграют день — и, возможно, Кадис, — Грэм развернул свои войска. Неуклонно возвращаясь наверх, британские красные мундиры вступили в рукопашную с французами и отбили хребет. Когда лошадь Грэма была выбита из-под него, он продолжил путь пешком.

Генерал-лейтенант Сэмюэл Уиттингем, который наблюдал, как люди Грэма сражались с французами, сообщал: «Было бы трудно дать точное представление о стремительности, с которой общий враг был отброшен со всех высот английскими штыками; того самого врага, который обвинил нас в такой наглости и самоуверенности, как будто он уже одержал победу.Его сила была вдвое больше, чем у англичан; но победа, хотя и дорого обошедшаяся, была полной и определялась острием штыка».

После часа боя Виктор был вынужден отступить, потеряв двух генералов, шесть орудий и французский имперский орел — штандарт наполеоновской армии, который полки обязались защищать ценой своей жизни — первый взятый в Кампании на полуострове. Французы потеряли семь тысяч человек убитыми и две тысячи убитыми. Грэм потерял более тысячи двухсот человек.

Безопасный на хребте Бермеха, Ла Пенья не сделал ни малейшего шага, чтобы помочь Грэму в его борьбе против Виктора. Он также не преследовал Виктора, когда французские войска отступили. Слишком уставший, чтобы сделать это сам, Грэм прождал, по словам историка Уильяма Нэпьера, «несколько часов на высоте, все еще надеясь, что Ла Пенья пробудится к перспективам успеха и славы, которые открыла невероятная доблесть британцев. ” Это пробуждение так и не наступило. На следующее утро, не выдержав дальнейшей службы под командованием Ла Пенья, Грэм приказал своим войскам отступить в Кадис и сообщил Ла Пенья о своих планах.

Битва при Барозе ничего не изменила. Осада Кадиса продолжалась как обычно. Битва, однако, породила неприятную войну за славу. Ла Пенья, возможно, избегал боя, но он не уклонялся от борьбы за свою репутацию. Он публично обвинил Грэхема в неповиновении приказам, взял на себя «победу» над французами и заявил, что, если бы не уход Грэхема, французская армия была бы уничтожена. Сначала Грэм хранил молчание, высказав свое мнение наедине, но вскоре оказался втянутым в газетную войну.

Веллингтон, однако, ничего, кроме похвалы за действия Грэма. «Поздравляю вас и отважные войска под вашим командованием с знаменательной победой, которую вы одержали в 5-й миг», — писал он. «Я нисколько не сомневаюсь, что их успех привел бы к снятию осады Кадиса, если бы испанский корпус приложил какие-либо усилия, чтобы помочь им; и если бы ваша атака не была самой энергичной, вся союзная армия была бы потеряна. Я согласен с уместностью вашего отступления на Исла 6-го, так же как я восхищаюсь быстротой и решимостью вашей атаки 5-го.

Битва при Барозе и последовавшие за ней интриги разочаровали Грэма и заставили его страстно желать присоединиться к Веллингтону в Португалии. Как он написал другу в середине апреля: «Я не знаю, что я могу сделать или сказать, чтобы выбраться из этой гнусной тюрьмы и подальше от еще более гнусных людей». Он нашел некоторое утешение в общении с новой собакой, «белым пуделем среднего размера». Собака принадлежала французскому генералу, погибшему в Барозе. Люди Грэма нашли собаку лежащей на плаще генерала и ожидавшей его возвращения.

В то время как Грэм и Ла Пенья сражались за Барозу, долгая битва за новую испанскую конституцию подошла к концу в стенах Кадиса. Плохое выступление хунты против Наполеона привело к ее роспуску в пользу Регентства из пяти человек. По настоянию Британии в сентябре 1810 года Регентство созвало кортесы, парламентский орган, которому было поручено наблюдать за военными действиями и управлять испанской империей.

Либералы стали доминировать в кортесах и, вдохновленные идеалами Французской революции, приступили к реформированию правительства.Они хотели предотвратить господство в монархии такого фаворита двора, как Годой, и провести либеральные реформы. Конституция Кадиса, принятая в марте 1812 года, установила ограниченную монархию и однопалатный парламент, представительство которого не благоприятствовало церкви или дворянству. Он сместил средневековую административную систему Испании в пользу системы, основанной на провинциях и муниципалитетах. Инквизиция также была упразднена. Испания уникальным образом присоединилась к либеральной революции, охватившей Европу на протяжении двух десятилетий.

В июне Веллингтон пришел на помощь Грэму, оформив столь желанный трансфер в Португалию. Прежде чем он смог сбежать, Грэма нанесли еще одно последнее оскорбление. Ла Пенья, который был отстранен от командования за то, что не смог преследовать французов, опубликовал озорной отчет о Баросе, в котором были личные нападки на Грэма. Неразговорчивый шотландец потребовал извинений. Если бы он его не получил, у него не было бы другого выбора, кроме как попросить о «встрече рано утром». Прошло двадцать четыре часа, но Ла Пенья извинился.

Грэм был не единственным, кто хотел перевода. Виктор тоже умолял переназначить его, но Наполеон отказался. Вместо этого в начале 1812 года Сульт послал более крупные орудия из знаменитого литейного завода Севильи, которые могли поразить цель на расстоянии 6000 ярдов, в надежде заставить Кадис сдаться. Когда Наполеон был поглощен планированием русского вторжения, Сульт и Виктор с разочарованием наблюдали, как их войска перебрасывались на восток. Им нужны были эти люди и тактическая помощь их императора.Испанские партизаны, подкрепленные Королевским флотом, становились все смелее в своих атаках по всей Андалусии, и Веллингтон приближался.

Летом 1812 года Веллингтон двинулся на Мадрид, заставив короля Жозефа бежать из столицы. В ответ король Жозеф приказал французским войскам покинуть Андалусию. 25 августа 1812 года французы ушли из Кадиса.

«Невозможно описать радость духа, который возбуждается чувством свободы после того, как он был заключен в круг укрепленных стен в течение многих утомительных месяцев», — писал британский капитан Алекс Р.К. Даллас. «Таково было состояние гарнизона в Кадисе, когда отступление французов дало нам возможность покинуть наши стены и бродить по открытой местности». В течение нескольких дней пять тысяч британских солдат двинулись на север из Кадиса, чтобы освободить Севилью.

Продвижение Веллингтона в Испанию было отмечено серией неудач осенью, особенно в Мадриде, от которых ему пришлось отказаться. Он недооценил французское присутствие, которое, несмотря на переброску войск на русский фронт, все еще насчитывало около двухсот тысяч человек.Взяв зиму на перегруппировку, Веллингтон и союзная армия, состоящая из английских, испанских и португальских войск, нанесли поражение французам в битве при Витории в июне 1813 года.

К августу 1813 года Веллингтон пересек Пиренеи и во Францию. В бегах Сульт делал все возможное, чтобы противостоять Веллингтону, но безрезультатно. С поражением французов при Байонне в апреле 1814 года Кампания на полуострове подошла к концу. Веллингтону удалось разместить и удерживать британские войска на европейском континенте в течение шести лет, чего не смог сделать ни один другой английский генерал.Историк Чарльз Эсдейл утверждает, что «война на полуострове 1808–1814 годов по праву может считаться истинной основой военной репутации герцога Веллингтона, поднявшей его с уровня простого «сипайского генерала» до положения передового британского командующего его войсками». возраст.»

Что же касается Наполеона, который несколькими годами ранее уволил Веллингтона, начавшего свою военную карьеру в Индии, как «генерала сипаев», то потеря Испании стала началом конца. Все надежды Наполеона на возвращение в Иберию рухнули в октябре 1813 года, когда Пруссия и ее союзники нанесли ему сокрушительное поражение при Лейпциге.Ему потребовалось все, что у него осталось, чтобы удержаться в Центральной Европе и во Франции. В декабре 1813 года он приказал освободить Фернандо VII из его тюрьмы в Валансе. Это был не акт великодушия, а скорее рассчитанная попытка наказать повстанческое правительство Кадиса. В марте 1814 года Фернандо взошел на испанский престол. Ему потребовалось всего несколько недель, чтобы отказаться от Конституции Кадиса и править как абсолютный монарх.

Потерпев раз и навсегда поражение при Ватерлоо в 1815 году, Наполеон прожил остаток жизни в изгнании на острове Св.Елена. Когда он оглядывался назад на свою карьеру, в его голове всплывало не неудавшееся вторжение в Россию в 1812 году, а кампания на полуострове.