Архнадзор » Архив » По следам Опричного замка
Максим Перевитский
Каждый город имеет свои зловещие достопримечательности. Иногда это дуб, на ветвях которого вешались местные знаменитости, иногда черный пруд, где здешний граф утопил сундук с золотом и неверной графиней, иногда — сырое подземелье, увешанное скелетами на цепях. Даже в самом обычном доме молва может поселить какого-нибудь легендарного монстра или его привидение. Москва не исключение — жутких мест здесь хоть отбавляй. К сожалению, а может быть и к счастью, самое мрачное место Москвы до наших дней не сохранилось.
Связано оно с величайшим злодеем российской истории — с царем Иваном Грозным и его любимым детищем, опричниной. Опричнина — слово, значение которого уходит на второй план, как только начинаешь узнавать связанные с ним ужасы. На самом же деле смысл прост — опричнина это все, что принадлежит царю сверх (“оприч”) того, чем он владел изначально. Иными словами — присвоенное волевым решением.
Все, что не входило в опричнину, называлось земщиной и было низкосортно по определению. Настолько, что если у кого-нибудь из опричников родные оказались после разделения в Земщине, им было запрещено общаться даже с отцом и матерью.
Участь разделения на Опричнину и Земщину не миновала и Москву. Граница прошла по речке Неглинке: все, что находилось на правом ее берегу, стало называться Опричной стороной. Нельзя сказать, что по ней рыскали лишь полупьяные, перепачканные кровью невинных жертв опричники с засученными рукавами. В опричнину входили и крестьяне, и ремесленники, и опричные стрельцы.
Тем не менее, зверства творимые опричниками запредельны.
Опричников настолько боялись, что некоторые разбойные люди, переодевшись в их костюмы, совершенно спокойно обирали целые деревни и никто из местных жителей не смел оказать им хоть какое-то сопротивление. Правда, настоящие опричники таких самозванцев жестоко карали, оберегая честь своего черного “мундира”.
В приверженности к черному просматривается явная аналогия с организацией, не столь удаленной от нас во времени. Совершенно верно — опричники, по своим функциям, по стилю работы, по манере поведения, ни что иное как “СС” Иоанна Васильевича. Так же как и “СС” опричники представляли собой могущественный орден для избранных, так же пользовались привилегиями и, что удивительно, как и у эсэсовцев, штаб-квартира у них располагалась в особом, недоступном для простых смертных замке.
Если бы нам удалось увидеть панораму Москвы конца шестидесятых годов XVI века, нам сразу же бросился бы в глаза огромный, наполовину каменный замок, заметно возвышающийся над заурядными одно-двухэтажными деревянными постройками Занеглименья. Он освещен светом факелов и костров расположившийся вокруг стражи. Непрерывно вдоль стен перемещаются десятки стрельцов, проезжают мрачные всадники в черных одеждах с дохлой собачьей головой на груди лошади и с помелом у седла.
Замок освещен и изнутри. Внутренние постройки плохо видны из-за высоких стен, но свет бликует на фигурах трех огромных черных двуглавых орлов, на длинных шпилях возвышающихся над замком.
Итак, Опричный Двор или Замок, как звали его современники-иностранцы. Сооружение ставшее центром зла, проклятием Москвы. Не смотря на это, стойкое желание найти его остатки постоянно прослеживается в научной и околонаучной среде. Основным стимулом в поисках Опричного замка является то, что в Москве еще не было исследовано ни одной великокняжеской или царской резиденции, прекратившей свое существование одномоментно. Ведь Опричный замок погиб в огне, погребя под своими развалинами и убранство, и сокровища.
По каким же приметам пытаются идентифицировать Опричный замок современные исследователи, какие из них могут сохраниться спустя четыреста с лишним лет?
Основные сведения о Замке историки черпают из записок немецкого авантюриста, опричника Генриха Штадена — одного из самых отвратительнейших персонажей российской истории.
Сын бюргеров приехал в Россию за сильно котирующимся в те времена длинным рублем. Для начала устроился переводчиком, или, как тогда говорили, — толмачом. Сориентировавшись по обстановке, оказался в опричнине. Участвовал в позорном для москвичей Новгородском погроме. Не успев к дележу богатств зажиточных новгородцев, сколотил из местных бродяг отряд головорезов и стал вполне успешно грабить окрестные села. В результате — уехав из Москвы полным голодранцем, Штаден вернулся обратно с караваном подвод, груженых добром.
Сочинение Штадена предназначается Его Римско-кесарскому величеству, королю венгерскому и Чешскому, императору Рудольфу II и является шпионским донесением о наилучшем варианте захвата Москвы. Вот что пишет он про Опричный замок:
“Великий князь приказал разломать дворы многих князей, бояр и торговых людей на запад от Кремля, на высоком месте в расстоянии ружейного выстрела; очистить четырехугольную площадь и обвести эту площадь стеной. На одну сажень от земли выложить ее из тесаного камня, а еще на две сажени вверх из обожженных кирпичей ( в общей сложности — 6 м). На верху стены были сведены остроконечно, без крыши и бойниц; протянулись они приблизительно на 130 саженей (260 м) в длину и на столько же в ширину; с тремя воротами; одни выходили на восток, другие на юг, третьи на север…”
Известно так же, что замок стоял “на высоком месте”, что в сырой, местами заболоченной пойме Неглинки вовсе не означало какой-то особо выделяющийся холм, а лишь место, не затапливаемое в половодье.
Фраза о высоком месте заставила некоторых исследователей “расположить” замок на Ваганьковском холме, том самом, где стоит с XVIII века дом Пашкова, а с XX в. — и корпуса библиотеки им. Ленина. Действительно, при земляных работах в этом районе попадаются предметы, относящиеся к XVI веку, но не более.
Надежда мелькнула в 1988 году, когда при реставрации дома Пашкова в его подвале был обнаружен 6-метровый в диаметре и примерно 14-метровый по глубине белокаменный колодец. Заполнен он был строительным мусором времен возведения Пашкова дома. Некоторые краеведы предполагали, что это часть системы подземных ходов, соединявших Опричный замок с Кремлем. Однако сейчас мало кто сомневается в том, что колодец является частью системы водообеспечения фонтанов первого московского общественного сада, располагавшегося на склоне Ваганькова холма в конце XVIII века.
Описание высоченных стен замка произвело неизгладимое впечатление на столпов московского краеведения XIX века И.Е. Забелина и С.В. Безсонова. Они предположили, что фрагменты каменных сооружений Опричного замка оказались встроены в современные корпуса Старого университета. Но археология полностью разрушила эту гипотезу. Дело в том, что уровень поверхности земли XVI века находится ниже современного как минимум на 2,5 — 3 метра. Поэтому, то, что они считали остатками Опричного замка, во времена Грозного должно было зависнуть на порядочной высоте от земли.
Скорее всего, после пожара 1571 года стену растащили на кирпич. Однако, следы разобранного основания стены и фундаменты внутренних построек археологи определят легко.Главные ворота замка поражали истинным имперским величием. Вот что пишет о них Штаден:
Весьма оригинальный облик ворот сподвиг некоторых исследователей вооружившись увеличительным стеклом изучить дошедшие до наших дней древние карты города. Знаток средневековой Москвы М.М.Сухман действительно находит на одном из старейших московских планов — Сигизмундовом чертеже (1610 г) сооружение, похожее на описанные Штаденом ворота Опричного замка, на уже упомянутом Ваганьковом холме.
Однако на более раннем и более близком по времени к существованию замка Петровом чертеже (1597 — 1599 гг.) ничего обращающего на себя внимание нет — обычная городская застройка.
Так же, в этом фрагменте описания Опричного двора обращает на себя внимание некоторая путаница со сторонами света. Генрих Штаден называет ворота, находящиеся напротив Кремля — северными. Эта фраза заставила многих усомниться в компетенции Штадена как разведчика… Если взглянуть даже на современную карту центра Москвы, то при всем желании нельзя сказать, что объекты выходящие к Кремлю со стороны Неглинки обращены к северу. Скорее наоборот — к югу.
На защиту шпионской репутации Штадена встает Игорь Кондратьев — по его мнению северные ворота Опричного замка не находились непосредственно против Кремля, а лишь являлись началом кратчайшей туда дороги. В условиях запутанной планировки улиц XVI века такой дорогой являлся путь, пролегающий через Воскресенский мост и Красную площадь к Спасским воротам. А Великокняжескими воротами, непосредственно выходящими на Кремль, имел право пользоваться лишь один человек — царь.
Они находились напротив Кутафьей башни. Путь государя из Кремля в Замок по незащищенной стенами территории должен был быть наикратчайшим…
Посмотрим, что пишет Штаден о внутренней территории замка: “…Там были выстроены три мощных постройки, и на каждой наверху на шпице стоял двуглавый орел, с грудью обращенной к земщине.
От главных построек шел переход через двор до юго-восточного угла. Там перед избой и палатой были выстроены низкие хоромы с клетью (клеть — кладовка, хозяйственная постройка) вровень с землей. На протяжении хором и клети стена была сделана на полсажени ниже для доступа воздуха и солнца. Здесь великий князь обычно завтракал или обедал. Перед хоромами был погреб, полный больших кругов воску… Ввиду сырости весь двор был засыпан белым песком на локоть в вышину…”
Этот полуметровый слой песка стал для археологов чуть ли не основным определяющим признаком Замка. Действительно, подобную “особую” примету тяжело пропустить при раскопках. Но, увы, желание стать первооткрывателем логова опричнины невольно заставляло ученых делать весьма спешные выводы.
В 1936 году, при работах по прокладке первой очереди московского метрополитена, историк П.Н. Миллер и археолог Т.С. Пассек обнаружили под домом №7 по Моховой 50-сантиметровую прослойку песка и сделали предположение, что это и есть территория замка, ”засыпанная белым песком на локоть в вышину”. Однако, песок лежал не повсеместно, а других признаков исчезнувшей цитадели тогда не обнаружили. Но вернемся к “донесению” Штадена.
“…Возле северных ворот находились все поварни, погреба, хлебни и мыльни. Над погребами были сверху надстроены большие сараи с каменными подпорами прозрачно прорезанными в виде листвы…”
Поврежденные пожаром белокаменные архитектурные детали, вряд ли могли быть использованы повторно, и потому их вполне можно обнаружить в земле и сейчас. А определить в культурном слое место, где находился погреб для современного археолога задача и вовсе элементарная.
“…Перед великокняжескими воротами находился маленький помост, подобный столу; на него всходил великий князь, что бы сесть на коня или слезть с него.
…Столбы и свод лестниц были украшены резьбой под листву. Переход (”гульбище”) шел кругом всех покоев и до стен. Этим переходом великий князь мог пройти сверху от покоев по стенам в церковь, которая стояла вне ограды перед двором на восток. Церковь эта была выстроена крестообразно, и фундамент ее шел вглубь на восьми дубовых сваях…”
Дубовые сваи фундамента деревянной церкви, описанной Штаденом, вполне могли сохраниться в земле до наших дней. Наиболее вероятной представляется версия, что этой церковью является храм Николы в Сапожках. Здание церкви 17 века до 1830-х располагалось перед Кутафьей башней Кремля, погост её предполагаемой предшественницы был обнаружен в ходе археологических работ на территории здания современного Манежа.
“… Другая лестница (крыльцо) была по правую руку от великокняжеских ворот. Под лестницами и переходом держали караул 500 стрелков…”
Это великолепие просуществовало на московской земле всего 5 лет. В 1571 году Опричный двор погиб в огне одного из сильнейших пожаров.
Тогда крымский хан Девлет Гирей неожиданно появился на окраинах Москвы. Его передовые разъезды татар подожгли несколько домов на окраинах и в Земляном городе. И вдруг, доселе тихая и безветренная погода сменилась настоящей бурей. Резкие порывы ветра погнали огонь сплошной стеной с посадов в сторону Кремля.
Всего за три часа город был полностью опустошен огнем. Тысячи человеческих и лошадиных трупов лежали на улицах и пепелищах домов, подвалы были забиты задохнувшимися, у Крымского брода стояла запруда из тел утонувших в реке. Даже в Кремле выгорели деревянные постройки, крепостные стены были частично разрушены взрывами пороховых погребов. Но татары, испугавшись масштабов пожара, больше не пытались проникнуть в город. На следующий день, вдоволь награбив окрестные монастыри и слободы, собрав тысячи пленных, они двинулись в обратный путь.
Вернувшись в Москву, Грозный первым делом устроил экзекуцию опричникам, не сумевшим в его отсутствие защитить город. Период российской истории, названный странным словом “опричнина” на этом завершился.
Обгоревшие стены Опричного замка вызывали у царя лишь раздражение… Да и денег на его реставрацию явно не хватало.
Все основные средства были выделены на восстановление города. По приказу Грозного в Москву переселили самые богатые купеческие семьи со всей страны. На территории столицы были отменены пошлины и налоги.
Что касается Опричного замка, то уже на плане города конца XVI века, известном как “Петров чертеж”, ничто не напоминает о его существовании. За какие то двадцать лет грандиозное сооружение, сравнимое в Москве только с Кремлем, исчезло бесследно.
В 1996 году, в связи с реконструкцией зданий Старого университета, археологов вновь допустили на предполагаемую территорию Опричного замка, «главного фантома московской археологии». Работы проводились до 2002 года. В результате были сделаны крайне интересные находки.
По мнению руководителя раскопок Николая Кренке, интенсивная жизнь на этой территории началась с XVI века, а уже в середине XVI в. здесь было построено большое количество хозяйственных сооружений.
Были обнаружены огромные погреба глубиной по 3,5 м и, что самое интересное, множество подковообразных фундаментов печей.
Н. Кренке считает, что им найдены надворные печи — очаги в форме усеченного конуса, расположенные на улице, очень напоминающие печи восточных народов, на внутренних стенках которых пекут лепешки. Московские же надворные печи были предназначены для приготовления пищи для большого количества едоков. В них вставляли огромные котлы и накрывали тяжелыми глиняными крышками.
Во дворе университета таких печей раскопали более десяти. Если учесть, что одна печь могла накормить дворянскую семью с чадами и домочадцами, получалось, что все печи обслуживали крупнейший общественный объект.
Однако существует и предположение, что во дворе Московского университета были обнаружены вовсе не надворные, а обыкновенные внутренние отопительные круглые печи. Сторонники этой версии считают, что их расположение, в плане напоминающее букву “Г” повторяет наиболее типичную для того времени планировку большого жилого помещения, например — дворца.
Получается, что какую бы функцию не выполняли найденные печи, они так или иначе являются аргументом в пользу принадлежности этой территории к Опричному замку.
Необычный статус обнаруженного объекта подтверждают и находки, сделанные в непосредственной близости от печей и погребов. Это черепки очень дорогой в XVI веке поливной посуды, осколки редких стеклянных кубков (предположительно богемского стекла), и прочая утварь, недоступная в то время даже для многих зажиточных граждан.
А теперь главное — все найденное было перекрыто слоем, оставленным сильнейшим пожаром. Т.е. пожар уничтожил все, что находилось на этой территории. Правда, несколько печей были восстановлены на прежнем месте и после пожара. А как известно, после сожжения Москвы Девлет Гиреем, Грозный полностью остыл и к опричнине и к ее московскому центру. Но всё же не стоит исключать, что после пожара Опричный двор был частично восстановлен, правда уже без былой роскоши и прежнего привилегированного статуса.
Но… Нет повсеместного слоя песка.
Нет никаких следов каменной ограды и фундаментов внутренних сооружений.
Поэтому “дэ юрэ” сказать, что территория Старого московского университета есть территория Опричного двора Ивана Грозного, на сегодняшний день нельзя. Впрочем, как и любая из предполагаемых территорий. И остается нам, желающим проникнуться энергетикой этого страшного места, ходить вдоль Кремля на расстоянии ружейного выстрела, от Волхонки до Тверской и обратно. И будьте спокойны — 260 метров из этого маршрута наверняка пройдут по территории любимого детища Ивана Васильевича. А уж какие из них — время покажет.
Приложение. Фрагменты интервью археолога Николая Кренке журналу «Большой город», 2005.
Если войти из Романова переулка в первую от Никитской подворотню, увидите крикливую новостройку и стеклянный вход в кинотеатр «Романов синема». Позади него – проход к Журфаку. Непросто представить, что восемьсот лет назад здесь стояла небольшая подмосковная деревня, а вокруг расстилались поля и жнивы.
«Это был обширный холм, — разъясняет Николай Александрович. — Почти на самой его вершине мы обнаружили следы сельского поселения второй половины XII века. В XIII веке оно исчезло, нет прямых доказательств, что это было результатом татарского нашествия, но вероятность велика. Позже застройка возобновилась: на гребне холма прослежен плетень начала XVI в., выявлен слой огорода с глубокими следами от лопат. В нем встречались маленькие нательные крестики — работая, люди не замечали, как обрывались шнурки. За каждой такой находкой стоит конкретный человек, современник Мамаева побоища и нашествия хана Тохтамыша».
Здесь же были раскрыты остатки денежного двора времени «медного бунта». В 17 веке вдоль переулка располагалась усадьба боярина Романова. После его смерти в 1654 году ее отписали в казну и здесь стали чеканить монеты.
«Обычно вещи, связанные с чеканкой денег, в землю попадают очень редко, — сказал Николай Александрович. — В данном случае, для археологии сослужила службу небрежность и поспешность, с которой чеканились копейки в условиях денежной реформы.
Денежный двор также сгорел в пожаре и образовавшийся слой угля способствовал консервации находок. В результате, остатки двора предстали перед нами почти так, как их можно было видеть в 1660-е. У стен постройки во множестве валялись пришедшие в негодность инструменты, заготовки монет и готовые копейки. При спешной чеканке в темноватых помещениях отскоки монет были очень часты. Чеканка копеек из меди, которые приравнивались по стоимости к серебряным, была буквально алхимическим действием – медь превращалась в серебро. Тут уж было не до поисков упавшей мелочи. Кроме того, были найдены восемь кладов, спрятанных рабочими денежного двора. Они состояли из медных копеек, пытались воровать и заготовки (вероятно, кто-то из мастеров имел денежные штемпели дома). На полах рабочих помещений найдены косточки слив, вишен, рыбьи хвосты. То есть рабочие ели прямо на местах и плевали на пол. Во дворе между постройкой и частоколом была грязь, через которую были небрежно брошены доски. Вокруг них валялись лапти, обрывки шерстяных носков и войлочные стельки.
Глядя на все это, невольно приходят на ум разные исторические параллели, в том числе и с современностью. В грязи и «на коленке», в атмосфере многоуровневого воровства создавались инструменты, двигавшие «большую историю». Куда там Архимеду с его рычагом…»
Следы Опричного замка открылись здесь же, на заднем дворе Журфака. Кренке полагает, что в раскопы попала хозяйственная часть двора: «Мы обнаружили две большие срубные постройки, ямы погребов, а также остатки надворных печей. Они являются обычным явлением для богатых дворов того времени, но их количество на ограниченном участке уникально — это хозяйство было многолюдней крупной боярской усадьбы. Так что соблазн увидеть в нем царский двор очень велик. Кроме того, все эти объекты погибли в сильном пожаре».
Подтверждением теории стало еще и обилие заморской мелочи (редкое венецианское стекло, резная пороховница и пр.), а также качественный состав готовившейся здесь снеди. Была произведена специальная экспертиза собранных на месте исторических объедков, которые оказались сплошь бывшими рябчиками, глухарями, кабанами да белорыбицей.
Приложение 2: альтернативная версия происхождения печей, изложенная участником раскопок археологом Игорем Кондратьевым.
Обнаруженные конструкции, представляют собой заглублённые в землю и выложенные кирпичом топочные камеры. Реконструкция Николая Кренке трактует их как открытые очаги, но они не могут принадлежать надворным печам уже потому, что такие печи хорошо известны по этнографическим и археологическим данным. Надворные печи представляли собой обычные русские подовые печи, устроенные под навесом вне деревянных построек. В богатых дворах комплексы надворных печей объединялись в так называемые кормовые дворы. Такой Кормовой двор полностью раскопан в царской загородной усадьбе Коломенское, и никаких круглых открытых очагов там не найдено. Обнаружены обычные кирпичные печи, встретить которые можно и сейчас в любой деревенской избе. Устраивались такие печи во дворах именно для противопожарной безопасности. Представить себе дюжину открытых очагов в центре деревянной Москвы 16 века можно только в кошмарном сне юродивого Василия Блаженного, предсказавшего пожар Москвы 1547 года.
Открытые на Опричном дворе топки — это нижние части внутридомных изразцовых печей так называемого готического типа. В этих печах, бытовавших в Европе с 13 века и массово распространившихся на Руси после Смутного времени, кирпичной была только нижняя топочная часть. Сам нагревательный прибор выкладывался из коробчатых изразцов, скреплённых глиной, а швы кладки закрывались специальными изразцовыми перемычками. Комплекты таких изразцов с перемычками — обычная находка в культурном слое Москвы первой половины 17 века. Судя по имеющимся изображениям (на приводимом ниже фрагменте гравюры 1627 года — слева), а также по археологическим находкам, печи этого типа появились уже во времена отца Ивана Грозного, Великого князя Василия Ивановича, однако были очень редки и встречаются только в боярских или царских дворах. Таковы печи во дворе бояр Романовых на Варварке, таковы печи в Александровой слободе, таковы печи на Опричном дворе.
В культурных слоях Опричного двора найдены изразцы и изразцовые перемычки от таких печей.
В отличие от более поздних изразцов с изображениями военных, бытовых и сказочных сюжетов, изразцы с Опричного двора второй половины 16 века несут на себе только растительный орнамент, тонко прорисованный и стилизованный под белокаменную резьбу. Открытые раскопками топочные камеры составляют фигуру в виде «глаголя» длиной около 40 метров. Это всё, что оставалось от деревянного Опричного дворца, построенного в русских строительных традициях, но благоустроенного в лучших европейских традициях.
Остается добавить, что одна из опричных печей (всего одна из дюжины найденных…) и бревенчатый сруб 14 века сохранены в подземном уровне нового офисного центра «Романов двор», а в вестибюле со стороны переулка устроена музейная витрина с голограммами и макетами. В будущем ученые возлагают большие надежды на передний двор Журфака – под его газоном может скрываться основание каменной ограды замка и, возможно, место тех самых ворот со львами.
Распечатать статью
Опубликовано
26 октября 2008 в 22:08.
Рубрики: Будни краеведения.
RSS лента комментариев к этой записи.
Вы можете оставить комментарий, или трекбек с Вашего сайта.
легкий способ навести порядок? – Православный журнал «Фома»
Приблизительное время чтения: 11 мин.
—
100%
+
Код для вставки
Код скопирован
В начале 1565 года царь Иван IV ввел опричнину. О благе и вреде, происходящих от нее, спорили еще современники. С течением времени в полемику включились отдаленные потомки. Но чем дольше идет дискуссия, тем меньше интересует противников и сторонников опричнины истина. Обе стороны выбрали позиции и отступать от них не намерены. Многократно повторяются одни и те же клише.
Спор об опричнинеВ сущности, идет бесконечный, бессмысленный спор между двумя формами упрощения исторической жизни России.
Те, кто видит в опричнине одно лишь благо, обычно говорят: великий дальновидный стратег Иван IV создал машину для подавления измены, глубоко проникшей в тело России. Это был своего рода всевидящий эффективный НКВД XVI века. Ну а что народу много казнили, так в Европе казнили намного больше. Не надо видеть в Иване IV кровавого тирана, государя жестоко оболгали. Наших монархов вообще без конца поливали грязью из самых скверных побуждений. Вот бы повторить опричнину сейчас, очистить государство от предателей и воров!
Земский собор. С. В. Иванов. 1908Те, кто видит в опричнине одно лишь зло, используют иной набор штампов: кровавый безумный маньяк деспотически истязал свой народ, а народ холопски целовал ему сапоги, поскольку в России исстари сверху донизу все рабы и воры. Опричнина была мерзейшей вариацией НКВД в XVI веке. Варварство, грубость нравов и бескультурье, породившие ее, должны бы пойти на учение к Европе, чтобы народ, наконец, избавился от подлой своей сути. Не дай Бог, ныне воцарится нечто вроде опричнины: убьют всех порядочных и просвещенных людей!
А в опричнине — настоящей, исторической опричнине — нет ничего простого.
Это крайне сложная государственная конструкция, которую неправильно отвергать с порога, но и молиться на нее причин нет.
Попытаемся разобраться.
Чем опричнина не былаОпричнина не была капризом полубезумного маньяка, исторической случайностью.
Во-первых, смешное и нелепое дело — ставить диагноз «пациенту», который скончался 431 год назад. Находилось немало охотников увидеть в Иване IV психопата на троне. Однако источники показывают со всей однозначностью: до самого конца правления Иван Васильевич вел сложные дипломатические игры, участвовал в военных предприятиях, порой добиваясь серьезного успеха, наконец, вел обширную переписку. И дела государства шли так, что уместно говорить о победах и поражениях, но никак не о сумасшествии правителя.
Боярин — высший служебный чин, никогда не был титулом и не передавался по наследству, в отличие от княжеского званияВо-вторых, опричнина получила поддержку у широких слоев русского общества. Ее поддержало несколько родов старинного московского боярства: Плещеевы, Чоботовы, Колычёвы-Умные и, возможно, Романовы-Юрьевы.
Туда пошла служить второстепенная княжеская знать и неродовитое дворянство, перед которыми опричнина открыла блистательные возможности для карьеры. Таким образом, под опричниной имелась солидная общественная почва.
Опричнина не являлась организацией, осуществлявшей в основном охрану царя и его семьи, чем-то вроде лейб-гвардии.
У опричнины имелся свой боевой корпус — несколько тысяч бойцов, которые выводились на поле боя, а не только использовались для охранной и карательной работы. Документы XVI века ясно говорят: опричные полки (именно полки, а не какие-нибудь «зондеркоманды») более десяти раз участвовали в оборонительных и наступательных операциях русской армии.
Опричнина задумывалась вовсе не как аналог НКВД в XVI веке. Иначе говоря, изначально она не должна была иметь карательных и репрессивных функций.
Звучит парадоксально?
Но правда состоит в том, что опричнина существовала всего семь лет, и почти три года из семи никаких массовых репрессий не было. Действительно, за эти годы были казнены несколько человек (менее десяти) — те, кого царь считал изменниками.
Одиночные казни случались и до опричнины, и после нее. Опричнина тут ничего не изменила. Период «большого террора» начался лишь в 1568 году. Да и когда он начался, долгое время удары наносились хаотично: в них видны действия, направленные к устрашению, видны бурные эмоции, захлестнувшие царя, но вовсе не размеренная работа карательной машины. Это уж с течением времени опричнина освоит навыки политической полиции, изначально ей не свойственные.
Безусловно, опричнина не являлась проявлением «вечного» и «естественного» для русского народа сочетания холопства с тиранией.
Если спускаться от эпохи Ивана Грозного век за веком в колодец времен, то, чем дальше, тем яснее будет становиться: Русь на протяжении нескольких веков не знала массовых репрессий. Нельзя сказать, чтобы они находились на периферии политической культуры. Нет, неверно. Массовые репрессии пребывали за ее пределами. Они просто не допускались.
Никакие «азиатчина», «татарщина» и тому подобное не втащили на русские земли пристрастие к такого рода действиям.
Русь знала Орду с середины XIII века. Но свирепости от Орды не научилась. На войне, в бою, в запале, в только что взятом городе, когда ратники еще разгорячены недавнею сечей, — случалось разное. Крови хватало. А вот по суду или даже в результате бессудной расправы, связанной с каким-нибудь «внутренним делом»… нет. Никаких признаков масштабного государственного террора.
Можно твердо назвать дату, когда массовые репрессии вошли в политический быт России. Это первая половина — середина 1568 года. И ввел их не кто иной, как государь Иван Васильевич.
Его современники, его подданные были смертно изумлены невиданным доселе зрелищем: слуги монаршие убивают несколько сотен виноватых и безвинных людей, в том числе детей и женщин! Несколько сотен. На тысячи счет пойдет зимой 1569/1570 года. А пока — сотни. Но и это выглядело как нечто невероятное, непредставимое. Царь устроил настоящую революцию в русской политике, повелев уничтожать людей в таких количествах…
Для XVI века не 4000, и даже не 400, а всего лишь 100 жертв репрессий и то — слишком много.
Далеко за рамками общественной нормы.
Поневоле возникает почва для вопроса: а не стало ли это государево нововведение результатом западноевропейского «импорта»? Политическая культура Западной Европы XVI столетия отличалось гораздо большей жестокостью, нежели русская. Масштабное пролитие крови стало для европейцев приемлемым из-за грандиозных столкновений на религиозной почве.
Торквемада появился на политических подмостках Европы задолго до Ивана Грозного.
За доброе десятилетие до опричнины королева Мария Тюдор принялась массами жечь протестантов на землях «просвещенной» Англии. Как на грех, примерно тогда между Московским государством и королевством Английским были установлены дипломатические отношения. В Москве с интересом ознакомились со свежим политическим опытом недавно обретенных союзников…
Кровопролитные войны между католиками и гугенотами во Франции начались до того, как у нас появилась опричнина. Боевые действия шли на протяжении многих лет и сопровождались характерными инцидентами, например, знаменитым побоищем в Васси.
Расправы шведского короля Эрика XIV над собственными подданными, особенно же аристократией, относятся к 1560-м годам, т.е. они по времени фактически параллельны опричнине, но все же производились чуть раньше того самого грозненского «срыва» 1568 года.
Буйства нидерландских иконоборцев относятся к 1566 году. Накануне, так сказать…
Ответные зверства герцога Альбы в тех же Нидерландах начались во второй половине 1567 года. Впритык!
О, у государя Ивана Васильевича были отличные «учителя». Российская дипломатия, связывавшая царский престол с множеством престолов европейских, приносила Ивану IV ценные сведения о тамошних политических «новинках». Если Московское государство, с легкой руки первого русского царя, действительно заимствовало практику массовых политических репрессий у Европы, то это был опыт, требовавшийся православной державе меньше всего.
Чем опричнина былаТак чем же являлась опричнина в действительности?
Прежде всего — государственной реформой, набором чрезвычайных мер, которые должны были укрепить вооруженные силы.
С 1558 года Россия вела тяжелую, кровопролитную войну за Ливонию — обширную область в Прибалтике. Ее противниками выступили три сильные державы: Ливонский орден, Речь Посполитая и Швеция. Первое время боевые действия складывались удачно для войск Ивана IV. Но в 1564 году произошел перелом. На сторону врага перешел видный воевода князь Андрей Курбский, русское войско потерпело тяжелое поражение от литовцев, а татары совершили набег на Рязань, которую едва удалось отстоять и спасти от разгрома.
В этих условиях царь потребовал от Боярской думы особых полномочий — и получил их.
По его приказу был создан особый корпус из 1000 привилегированных бойцов (позднее их стало намного больше). Им давали землю вокруг Москвы и в областях, расположенных по соседству. Царь лично, без совета с аристократией, назначал воевод в свою новую армию.
А для управления ею и всеми землями, которые выделялись для ее обеспечения, он создал вторую Боярскую думу. Из Кремля Иван IV перешел в новую резиденцию. Она располагалась приблизительно там, где сейчас улица Воздвиженка вливается в улицу Моховую.
Вот это все и было названо «опричниной».
Прочие территории управлялись старой Боярской думой, выставляли в поле армию, набранную по старым принципам, и назывались «земщиной».
Опричнина: плюсыСама идея такой организации не содержит ничего безумного или утопического.
Власть над Московским царством делили в ту пору государь и высшая аристократия, всего несколько десятков родов.
В сущности, почти весь XVI век в России существовало не самодержавие, а двоевластие. Боярская дума была аристократическим советом при особе государя, и без Думы тот не мог и шагу ступить. Только из аристократов набирали главнейших воевод. Только аристократы ставились наместниками в крупные города и на высшие административные должности.
Притом не просто аристократы, а исключительно представители самых знатных семейств, в основном княжеских.
Долгое время знать неплохо справлялась с ролью правящей элиты. Вела царские полки от победы к победе, проводила государственные преобразования, умело занималась администрированием. Но вот затянулась Ливонская война, и правление аристократов начало давать сбой за сбоем. Ведь перебежчик князь Курбский — аристократ. Да и литовцы разгромили армию, которой командовал знатнейший человек — князь Петр Шуйский. Это лишь самые значительные промашки аристократов, хватало и других.
Идея опричнины заключалась в том, чтобы отобрать у высшей знати монополию на ключевые посты, особенно в армии.
Создавалось войско, в котором царь хотел видеть мобильный, превосходно управляемый корпус, куда он назначит не самых знатных воевод, а самых даровитых, к тому же доверенных лиц. Вторая Боярская дума — новый центр управления, где заседали не дерзкие «принцы крови», а прямые исполнители царской воли.
Так что худого в опричнине? Вроде бы одна польза…
Опричнина: минусыПодкачали методы, которыми благая идея проводилась в жизнь.
Опричная армия требовала много земли, притом земли богатой, плодородной, населенной крестьянами. Откуда ее взять? Центр России испытывал лютый земельный голод!
Землю стали отбирать у старых владельцев, не годившихся для опричной службы, и давать ее новым владельцам — опричникам. Те, кто лишались земли, получали неравноценную замену где-то на диких, полуосвоенных окраинах России. По большому счету, их отправляли в ссылку, отобрав доход, да еще разорвав старинные связи с областью, где веками жили их семейства.
Опричникам обеcпечили безнаказанность в столкновениях с земскими. От Ивана IV к судьям разных рангов отправилось повеление: «Судите праведно, наши виноваты не были бы!» Это ставило земских в тяжелое положение.
Немецкая карикатура на правление Иоанна ГрозногоРазумеется, началось недовольство. Первая его вспышка показала царю всю шаткость его положения.
На Земском соборе 1566 года 300 дворян, иначе говоря, 300 вооруженных профессионалов войны, подали ему прошение об отмене опричнины. Очень скоро Иван IV переехал из Москвы в обширную резиденцию — Александровскую слободу. Старую столицу царь отныне считал слишком мятежной, а значит, слишком небезопасной.
В конце 1567 года, во время похода против Литвы, Иван IV узнал о заговоре против его жизни. Существовал тот заговор на самом деле или же его не было — споры ведутся до сих пор. Действия литовцев на русском фронте показывают, что у них, видимо, были какие-то доброхоты в русском лагере.
Царь отменил поход, вернул полки с марша и сам вернулся в Москву. Вот тогда-то и разразилась катастрофа. По России прокатилось несколько волн диких расправ. Они приняли такой масштаб, что их невозможно ни объяснить, ни оправдать какими-либо заговорами. Дошло до убийства женщин, детей, до глумливого надругательства над женами тех, кого обвиняли в измене, до публичного истязания жесточайшими пытками.
Русская Церковь имела древнее право печаловаться за опальных. И Церковь не одобряла опричнину в годы ее существования, как не одобряет ее и в наши дни. Митрополит Филипп сделал попытку вразумить царя. Святитель подходил к государю тайно и увещевал его отставить кровопролитие. Затем публично отказал в благословении. Святителя отрешили от митрополичьей кафедры и отправили в Тверской Отроч монастырь. Там опричник Малюта Скуратов умертвил Филиппа в декабре 1569 года, за что не понес никакого наказания.
Помимо святителя Филиппа от рук опричников погибло много церковных деятелей, в том числе священники, монахи и даже настоятели монастырей.
Вот цена опричнины.
Кончина митрополита Филиппа (Последние минуты митрополита Филиппа). Н. В. Неврев. 1898Удалось ли Ивану IV добиться с ее помощью того, о чем мечтал он в несчастливом 1564 году? Удалось ли выиграть Ливонскую войну, остановить натиск татар на южные области России? Ничего подобного. Опричный корпус редко добивался самостоятельных побед.
А вот поражения из-за несогласованности в действиях опричных и земских воевод Россия несла тяжелейшие.
В 1571 году крымский хан Девлет-Гирей прорвался под Москву и спалил ее дотла — всю, в том числе и опричный дворец государя. Опричные полки не смогли ему в этом помешать. Поэтому после ухода крымцев началось расформирование опричной армии. Более она в поле не выходила.
А через год после Московского разгрома объединенная русская армия, где плечом к плечу сражались опричные воеводы вместе с земскими, разбила того же Девлет-Гирея у Молодей. Единство рождало победы, разделение вело к гибели…
Александровская слобода XVI в.Гравюра
Поэтому вскоре, приблизительно в сентябре 1572 года, опричнина была отменена.
***
В сухом остатке: опричнина — военно-политическая реформа, широко задуманная к пользе державы, но сорвавшаяся благодаря свирепым методам ее проведения. Не имеет смысла ни проклинать опричнину, ни благословлять ее. Совершенно так же не стоит ни призывать ее в сегодняшний день, ни пугать людей ее возвращением: она — дитя XVI столетия и более не повторится.
На заставке: Аполлинарий Васнецов. Московский застенок. Конец XVI века (Константино-Еленинские ворота московского застенка на рубеже XVI и XVII веков) (фрагмент) [1912]
Опричник — stonecarving.ru
Дворянин на военной службе, опричник в опричных войсках Ивана IV Грозного (1565 – 1572).
История
1565 год, царь Иван IV Грозный учредил опричнину — особую территорию под непосредственным управлением императора. В опричнину вошли наиболее экономически развитые земли. Она имела свою Боярскую думу, суд и административные органы. Особое внимание царь уделял опричному войску, куда допускались дворяне, не имевшие родственных связей с выходцами из земщины, — потенциальные изменники, заслуживающие казни.
Остальная территория, земщина, находилась в ведении Боярской думы. Эта земля воспринималась как территории, которые опричной армии было позволено грабить, что они и делали в том числе. Даже внешний вид гвардейцев внушал страх — они были одеты в черную одежду и привязывали к седлам собачью голову и метлу.
Это означало, что они грызли измену и выметали ее из государства.
В 1569 – 1570 годах Иван Грозный возглавил карательный поход на Новгород. Опричники убивали и истязали новгородцев, уничтожали все имущество, которое не могли унести, громили дома людей. Привыкшие к террору против беззащитных людей, опричники утратили боевые навыки, и в 1571 году им не удалось остановить войско крымского хана Девлет-Гирея. После этого Иван Грозный, разочаровавшись в опричнине, отменил опричнину в 1572 г.
Камень
Создавая собирательный образ опричника, мастера сочетали исторически достоверные детали с эмоциональным восприятием действий армии.
К элементам исторической реконструкции относится черный кафтан из очень темной яшмы, тонкие прожилки которого подчеркивают динамичность образа. Собачья голова у ног опричника из кремня, с обрывками веревки (серебро), также отсылает нас к атрибутам опричнины.
Зимний поход на Новгород, опустошивший несколько городов, отражен в куске белого хризопраза с бледно-зелеными пятнами и фрагментами натуральной коры, служащего основой для всей композиции.
Сломанная дверь, вырезанная из окаменелого дерева, находится под ногами главного героя и напоминает зрителю о жестоких методах, применяемых гвардейцами. Одинокая седая прядь в густых волосах опричника (халцедоновая корочка), «обрамляющая» лицо с суровым выражением на нем, — элемент, обладающий особым эффектом. Эта особенность камня, не ускользнувшая от зоркого глаза мастера, превратилась в своеобразный штрих, дополняющий образ опричника.
Генрих фон Штаден
О Москве при Иване Грозном
Генрих фон Штаден, родом из Вестфалии, долго скитался по Восточной Европе, пока не переехал в Московию, где поступил переводчиком в посольскую миссию. В своей автобиографии он упоминает, что Иван Грозный принял его в опричники, но ученые ставят это утверждение под сомнение. Однако фон Штаден во время службы был свидетелем опричнины.
Опричнина [состояла] из великокняжеских людей; земщины, простых людей. Так и сделал великий князь. Он стал осматривать один город и район за другим.
А те, кто по военным спискам не послужили [своим] предкам, сражаясь своими [имуществами] с врагом, были лишены имений, которые были отданы находящимся в опричнине.
Князья и бояре, взятые в опричнину, ранжировались не по богатству, а по роду. Затем они дали клятву не иметь никаких дел с земскими людьми и не вступать с ними в дружеские отношения. Участники опричнины также должны были носить черную одежду и головные уборы; а в своих колчанах, куда они клали стрелы, они носили какие-то щетки или мётлы, привязанные к концам палок. Таким образом были признаны опричники.
&it:…>:
Опричники разграбили всю деревню и все города и села земщины, хотя великий князь не дал им на это разрешения. Они сами составляли инструкции, как будто великий князь приказал им убить того или иного купца или дворянина, — если он заподозрит, что у него есть деньги, — вместе с его женой и детьми, а его деньги и имущество отнести в великокняжескую казну. .
На земщине таким образом совершили множество убийств и покушений, которые не поддаются описанию.
Когда опричники замучили Россию — всю земщину — по своей воле и удовольствию, так что даже великий князь понял, что этого достаточно. Опричникам такая ситуация совсем не понравилась… Тогда великий князь стал уничтожать всех главных людей опричнины.
Oprichnik
«Swyatogor» Студия резьбы с жестким камнем
2013
Автор: Григорий Пономарев
РАЗДЕЛ: ARTEMY UZHKOV
Minisher: IGOR Manturovsky
Jeweler: Dmitry Babushkin 9000. , пирит, мрамор, хризопраз, халцедон, серебро, латунь, окаменелое дерево
Размеры: 38 × 26 × 26 см
Вологодский Кремль — подробное описание и фотографии. Карта мест, туристических маршрутов
Вологда, Северо-Запад, Россия
Вологодский кремль – главная достопримечательность Вологды. Он был основан во времена Ивана Грозного, когда в 1565 году он провозгласил Вологду столицей своего опричного государства. Рядом с Кремлем сохранился Софийский собор, заложенный в 1568 году. Внутри Вологодского кремля есть три музея, а также колокольня.
На него обязательно нужно подняться, чтобы увидеть прекрасный вид на исторический центр Вологды.
Софийский собор и звонница в Вологде
Вид на купол Софийского собора со стороны Вологодского кремля
По своим размерам Вологодский кремль, основанный при Иване Грозном как крепость, значительно превосходил территорию Московского Кремля. Эта деревянная крепость была в 10 раз больше территории нынешнего каменного Вологодского Кремля. В XVIII веке эта часть каменного кремля называлась Архиерейским двором. Это была резиденция епископа Вологодского, укрепленная мощными стенами. Деревянный Вологодский кремль времен Ивана Грозного не сохранился до наших дней; он был полностью разобран в 1820 году.
Вологодский кремль при Иване Грозном
История основания Вологодского кремля тесно связана с событиями, происходившими во времена правления царя Ивана IV Грозного. В 1558 году он начал Ливонскую войну за выход к Балтийскому морю. Начальный этап войны был достаточно успешным, но уже в начале 1560-х годов Иван Грозный столкнулся с мощной коалицией врагов и с первыми поражениями в сражениях.
Это заставило царя опасаться заговора и свержения.
Чтобы справиться с этой ситуацией, Иван Грозный обратился к фактическому террору на государственном уровне, назвав эту политику опричниной. Он провозгласил, что выделяет себе «опричный удел» и стал править без Боярской думы (парламента) и других институтов власти. Во время личного правления царя проводились массовые казни.
План огромного Вологодского кремля, который был заложен Иваном Грозным в 1565 году
Гравюра города Вологды XVII века, в Историческом музее Вологодского кремля
Опасаясь боярского заговора, Иван Грозный сначала переехал в Александровскую слободу Московской области. Но тогда это показалось ему недостаточно безопасным, и в 1565 году он провозгласил Вологду столицей своего опричного государства. Он выбрал его потому, что Вологда находилась на Северо-Двинском торговом пути, что позволяло в случае необходимости бежать в Англию через Архангельск.
В 1565 году началось строительство Вологодского кремля, который превзошел по размерам все существовавшие кремли на Руси: и Московский Кремль, и Новгородский Кремль.
Он занимал 6 городских кварталов. За ходом его строительства следил лично царь, ежегодно приезжая в Вологду. Кремль был построен из дерева, но строительство не было закончено.
Основной причиной было недостаточное финансирование, из-за больших государственных расходов на Ливонскую войну. Другой причиной стали события 1571 года. В этот год крымский хан Девлет-Гирей сжег Москву, а в Вологодской губернии случилась эпидемия моровой язвы. Население Великого Устюга почти полностью вымерло. В 1572 году Иван Грозный отменил опричнину и остановилось строительство огромного Вологодского Кремля.
Роспись Вологодского кремля XVII века, в Историческом музее Вологодского кремля
Вологодский кремль XVII-XVIII вв.
Наследник Ивана Грозного царь Федор завершил строительство каменного Софийского собора в 1587 г., а деревянный Вологодский кремль удалось завершить только в 1607 г., на высоте Великого полюсного вторжения. В 1612 г. Вологда была захвачена поляками и сожжена.
В 1622 году Вологодский кремль был восстановлен, так как после Смутного времени Романовы, по опыту Ивана Грозного, хотели иметь «запасную» столицу на случай народных волнений. Однако пожары 1636 и 1441 годов полностью уничтожили деревянный Вологодский кремль.
Вид Кирилло-Белозерского монастыря с Северского озера
В царствование царя Алексея Михайловича, между 1654 и 1680 годами, Кирилло-Белозерский монастырь был обнесен крепкими стенами, что сделало его крупнейшей крепостью России
После этих пожаров Вологодский кремль уже не восстанавливался, а каменные фундаменты крепостных башен использовались как фундаменты для домов. Царь Алексей Михайлович решил построить в Кирилло-Белозерском монастыре мощную крепость на случай народных волнений. Все остатки старого Вологодского кремля были окончательно разобраны в 1820 году. На их месте появились городские кварталы, Кремлевская площадь и Кремлевский парк.
Вологодский кремль в наши дни
Каменный Вологодский кремль, который мы видим сегодня, был построен в XVIII веке для вологодского епископа.
Тогда он назывался Архиерейским двором. Он был построен с мощными стенами, но они выполняли больше декоративную функцию. В этом Вологодский Кремль похож на Ростовский кремль, который также строился как резиденция ростовского епископа.
Вид с колокольни на территорию Вологодского кремля
Колокольня Софийского собора Вологды возвышается над Летним домом (справа) и Иосифовским корпусом (слева)
Со стороны Софийского собора и Кремлевской площади в Вологодском кремле сохранились каменные постройки XVII-XVIII вв. Дом Экономского был построен в 1650 году. В нем находились казна и архив. Личные покои архиепископа располагались в Симоновском корпусе с Рождественской церковью. В нем также находится Крестовая палата, где проводились мероприятия. В Гарвиловском корпусе располагались также жилые комнаты и кельи монахов. Ныне коллекции Исторического музея Вологодского музея-заповедника размещены в Гарвиловском и Симоновском корпусах.
Юго-западная башня Вологодского Кремля на Кремлевской площади
Художественный музей расположен в башне Южной стены Вологодского кремля
Иосифовский корпус в центре Вологодского кремля построен в 1796 году.