Историк тацит: Тацит Публий Корнелий

Содержание

Тацит Публий Корнелий



Тацит Публий Корнелий

55-120

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ


XPOHOC
ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
СЛАВЯНСТВО
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
АПСУАРА
РУССКОЕ ПОЛЕ

Тацит Публий Корнелий

Тацит Публий Корнелий (ок. 58/ок. 117 н. э.) — римский литератор, историк, оратор, общественно-политический деятель, философ. Двум монументальным, посвященным событиям римской истории трудам — «История» и «Анналы» — Тацит отдал большую часть своей литературной деятельности. В них он старался дать широкую панораму происходящего, без излишеств, четко следя за точностью изложения. При этом Тацит выступает в своем произведении не просто как хроникер, но и глубокий критик и философ.

Гурьева Т.Н. Новый литературный словарь / Т.Н. Гурьева. – Ростов н/Д, Феникс, 2009, с. 293.


Тацит Публий Корнелий (ок. 55 — 120). Историк императорского Рима, выдающийся оратор, был сенатором и консулом. В круг его друзей входил и Плиний Младший, написавший свои свидетельства извержения Везувия специально для включения в «Историю» Тацита. Самая ранняя работа Тацита «Диалог об ораторах», в которой обсуждаются причины упадка риторики (ораторского искусства) со времени Республики. Труды Тацита «Агрикола» и «Германия» — исторические монографии об его тесте Юлии Агриколе и древних германцах, чьи обычаи и мораль контрастировали с поправшим нравственные нормы Римом. «История» и «Анналы» охватывают период с конца правления Августа до смерти Домициана. Предполагалось охватить продолжением и правление Траяна. Оба главнейших труда Тацита дошли не полностью. Латинский стиль Тацита уникален по своей интенсивности и тяготению к

эпиграммности, хотя в нем и видно влияние Саллюстия. В развитии же повествования Тацит ушел вперед по сравнению с прозой времен Цицерона. Он разделял убеждения древних, что индивидуализм правит миром, что сильная личность определяет ход истории, поэтому императоры и составляли основной фон его историографических трудов, хотя он был далек от восхищения ими. Его концепция строилась на убеждении, что безвозвратно обесцениваются старые, демократические ценности, попираются свободы, поэтому показ упадка Рима и рассуждения о причинах этого занимали в его работах значительное место. Гиббон ценил Тацита больше других античных историков и взял его труды за образец, когда создавал свой «Распад и падение Римской империи».

В средние века Тацита практически не знали, и только в конце 14 века растет интерес к его произведениям. Так «Анналы» и «История» пережили второе рождение во времена Ренессанса. Им восхищался

Монтень и критиковал Мильтон за потерю веры в республику. В образе мыслей Макиавелли усматривали влияние Тацита. Тем не менее всемирное признание состоялось.

Кто есть кто в античном мире. Справочник. Древнегреческая и древнеримская классика. Мифология. История. Искусство. Политика. Философия. Составитель Бетти Редис. Перевод с английского Михаила Умнова. М., 1993, с. 254-255.


Далее читайте:

Все римляне (биографический указатель в алфавитном порядке)
Римские императоры (биографический указатель в хронологическом порядке)

Историки (биографический справочник).

 

 

 

 

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ


ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,
Редактор Вячеслав Румянцев
При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС

2.

 «Античный» историк Тацит и известный писатель эпохи Возрождения Поджо Браччолини

Сегодня считается, что знаменитый «античный» римский историк Тацит жил в I веке н. э. [194], т. 2, с. 203, 211. Самое известное его произведение — «История». В скалигеровской хронологии книги Тацита затем надолго исчезают с поверхности, никому неизвестны и всплывают лишь не ранее XIV–XV веков н. э. Вот что рассказывает нам скалигеровская история.

«У средневековых писателей XI–XIII веков непосредственного знакомства с Тацитом ОБЫЧНО НЕТ, его знают только на основании Орозия… В XIV веке Тацит становится более известным. Рукописью из Монтекассино пользовался (между 1331–1334 гг.) Паулин Венетский… а затем… Боккаччо… Потом она… попала к известному флорентийскому гуманисту Николо Никколи, а ныне находится в той же Флоренции в Медицейской библиотеке… Наша традиция последних книг „Анналов“ и „Истории“ восходит в основном к этой рукописи. Только одна итальянская рукопись 1475 г., находящаяся ныне в Лейдене, имела, по-видимому, еще какой-то другой источник.

С 20-х годов XV века итальянские гуманисты начинают разыскивать рукописи Тацита в Германии. История этих поисков во многом остается неясной из-за того, что обладатели новонайденных текстов нередко утаивали свои приобретения, особенно если они сделаны были нечестным путем. В 1425 г. известный гуманист, папский секретарь Поджо Браччолини получил от монаха из Герсфельдского аббатства инвентарную опись ряда рукописей, в числе которых находилась рукопись малых трудов Тацита… Откуда была эта рукопись — из Герсфельда или из Фульды, получил ли ее Поджо и когда именно, до конца не выяснено. В 1455 г. она, или копия ее, уже находилась в Риме и легла в основу дошедших до нас рукописей» [194], т. 2, с. 241.

Итак, нам сообщили следующее.

1) По скалигеровской хронологии, Тацит жил якобы в I веке н. э., якобы около 58-117 годов н. э. [189], с. 1304.

2) Однако, в средние века его «История» известна не была.

3) Биография имеющейся сегодня в нашем распоряжении «Истории» реально прослеживается от нашего времени вниз лишь до XIV или всего лишь до XV века н.  э.

4) РАНЕЕ XIV ВЕКА Н. Э. О СУДЬБЕ «ИСТОРИИ» ТАЦИТА НИЧЕГО ДОСТОВЕРНО НЕИЗВЕСТНО. ПОТОМУ ВОЗНИКАЕТ ГИПОТЕЗА, ЧТО КНИГИ ТАЦИТА МОГЛИ БЫТЬ НАПИСАНЫ В ЭПОХУ ВОЗРОЖДЕНИЯ КАК ПОДЛИННЫЕ ТЕКСТЫ, РАССКАЗЫВАЮЩИЕ О РЕАЛЬНЫХ СРЕДНЕВЕКОВЫХ СОБЫТИЯХ X–XIV ВЕКОВ Н. Э..

Этим резюме можно было бы и ограничиться. Однако обратим внимание на интересный факт. Процитированный нами из академического издания [194] рассказ о судьбе книг Тацита звучит сдержанно, нейтрально и ничем особенным нас не поражает. Разве что странным ПОЛУТОРА-ТЫСЯЧЕЛЕТНИМ РАЗРЫВОМ между моментом написания книги и ее реальным появлением на свет в XV веке н. э.

На самом деле, за этим сухим текстом скрываются достаточно странные обстоятельства, плотно окутывающие историю обнаружения книг «античного» Тацита. Современные историки не очень любят вспоминать об этих фактах, так как они сразу вызывают много недоуменных вопросов и серьезные сомнения в правильности ДАТИРОВКИ СОБЫТИЙ, описанных в книгах Тацита.

Расскажем здесь, что же на самом деле происходило в XV веке. Следуя работам [280], [337], [8], посмотрим на историю открытия знаменитой «Истории» Корнелия Тацита. В конце XIX века французский эксперт Гошар [280] и английский эксперт Росс [337] независимо друг от друга выступили с утверждением, будто «История» Корнелия Тацита в действительности написана в XV веке н. э. знаменитым гуманистом Эпохи Возрождения Поджо Браччолини. ДРУГИМИ СЛОВАМИ, ОНИ ОБВИНИЛИ ПОДЖО БРАЧЧОЛИНИ В ПРЕДНАМЕРЕННОЙ ФАЛЬСИФИКАЦИИ.

Публикация работ Гошара и Росса сначала вызвала большой скандал в сообществе историков. Затем, однако, будучи не в состоянии возразить что-либо Гошару и Россу по существу, оппоненты свернули дискуссию и окружили их исследование плотной завесой молчания. См., например, хотя бы цитированный нами современный комментарий к [194]. О работах Гошара и Росса — ни слова.

Гошар и Росс проделали действительно очень важную работу. Сразу скажем, что сегодня, располагая информацией, неизвестной Гошару и Россу, мы не можем согласиться с их выводом, будто «История» Тацита фальсификат.

Из обнаруженных нами фактов и из новой концепции короткой хронологии следует, что в основе «Истории» Тацита скорее всего лежит утраченный ПОДЛИННИК, но описывавший не какую-то «ветхую древность», а реальные события СРЕДНИХ ВЕКОВ. Впрочем, этот текст дошел до нас в поздней редакции, вероятно XVI–XVII веков.

Гошар и Росс обнаружили ЯВНЫЕ СЛЕДЫ, УКАЗЫВАЮЩИЕ НА ПОЗДНЕСРЕДНЕВЕКОВОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ РУКОПИСИ «ИСТОРИИ» ТАЦИТА. Гошар и Росс ошиблись лишь в одном — в интерпретации их собственного результата. Не подозревая ошибочности хронологии Скалигера-Петавиуса, и считая Тацита за «античного» историка, они расценили вскрытые ими факты как доказательство ПОДЛОЖНОСТИ «Истории». С нашей же точки зрения эти же самые факты могут указывать на XIV–XV века н. э. как на время создания «Истории» Тацита — подлинного исторического текста, описывавшего реальные события XIV–XV веков н. э. Но потом возможно тенденциозно обработанного «заботливыми редакторами» XVI–XVII веков.

Теперь посмотрим — в какой атмосфере «обнаруживались» в Эпоху Возрождения «древние» рукописи.

Поджо Браччолини считается одним из самых ярких писателей Возрождения XV века. Он — автор первоклассных исторических и моралистических книг. «О богословских вопросах… он умеет говорить языком, который без подписи Браччолини всякий принял бы за язык какого-либо из отцов церкви» [8], с. 358–363. Он — автор археологического руководства к изучению памятников Рима и известной «Истории Флоренции» — труда типа Тацитовой летописи.

«Этот блистательный подражатель был в полном смысле слова властителем дум своего века. Критика ставила его на один уровень с величайшими авторами Возрождения… Первую половину итальянского XV века многие находили возможным определять „веком Поджо“… Флоренция воздвигла ему заживо статую, изваянную резцом Донателло» [8], с. 358–363.

«Широкий образ жизни стоил Поджо Браччолини дорого… и заставлял его вечно нуждаться в деньгах. Источником добавочных доходов явились для него розыски, приготовление и редактирование списков античных авторов. В XV веке… это была ОЧЕНЬ ДОХОДНАЯ СТАТЬЯ. При содействии флорентийского ученого, книгоиздателя… Николо Никколи (1363–1437)… Поджо Браччолини устроил нечто вроде постоянной студии по обработке античной литературы и привлек к делу целый ряд сотрудников и контрагентов, очень образованных, но сплошь — с темными пятнами на репутациях… Первые свои находки Поджо Браччолини и Бартоломео ди Монтепульчано сделали в эпоху Констанцского собора… В ЗАБЫТОЙ, СЫРОЙ БАШНЕ Сен-Галленского монастыря, „В КОТОРОЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ ТРЕХ ДНЕЙ НЕ ВЫЖИЛ БЫ“, им посчастливилось найти кучу древних манускриптов: сочинения Квинтилиана, Валерия Флакка, Аскония Педиана, Нония Марцелла, Проба и др. Открытие это сделало не только сенсацию, но и прямо-таки литературную эпоху» [8], с. 363–366.

Через некоторое время Браччолини «обнаружил» фрагменты «из Петрония» и «Буколики» Кальпурния. Обстоятельства всех этих находок не были разъяснены.

Кроме оригиналов Браччолини торговал и копиями, которые сбывал за огромные деньги. Например, продав Альфонсу Арагонскому копию рукописи Тита Ливия, Поджо на вырученные деньги купил виллу во Флоренции.

«С герцога д’Эсте он взял сто дукатов (1200 франков) за письма св. Иеронима, — и то с великим неудовольствием… Клиентами Поджо были Медичи, Сфорца, д’Эсте, аристократические фамилии Англии, Бургундский герцогский дом, кардиналы Орсини, Колонна, богачи, как Бартоломео ди Бардис, университеты, которые в ту пору… либо начинали обзаводиться библиотеками, либо усиленно расширяли свои старые книгохранилища» [8], с. 363–366.

Перейдем теперь к истории открытия книг Тацита.

Основные списки книг Тацита — так называемые Первый и Второй Медицейский списки — хранятся во Флоренции, в книгохранилище, среди директоров-устроителей которого был Поджо. Эти списки, согласно скалигеровской хронологии, являются прототипами ВСЕХ ДРУГИХ ДРЕВНИХ СПИСКОВ ТАЦИТА.

Первое печатное издание Тацита было сделано якобы в 1470 году со Второго Медицейского списка, или в его копии, якобы хранившейся в Венеции, в библиотеке Св. Марка. «НО ОТСЮДА ОН ИСЧЕЗ, А МОЖЕТ БЫТЬ, НИКОГДА В НЕЙ И НЕ БЫЛ» [8], с. 366–368.

«Два Медицейских списка… дают ПОЛНЫЙ СВОД ВСЕГО, ЧТО ДОШЛО ДО НАС ОТ ИСТОРИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ТАЦИТА» [8], с. 366–368.

Скалигеровская хронология считает, что Тацит родился в интервале 55–57 годы н. э. «Год смерти Тацита неизвестен» [194], т. 2, с. 203, 211. Таким образом, предполагается, что Тацит жил якобы в I веке н. э.

Затем его имя исчезает на многие века вплоть до Эпохи Возрождения [194]. Гошар и Росс собрали все упоминания о Таците ранее находки его Поджо в XV веке. Оказывается, этих упоминаний совсем немного, причем носят они весьма общий и неопределенный характер, могут относиться к людям, не имеющим ничего общего с автором «Истории». Таким образом, даже в скалигеровской хронологии, никаких реальных сведений о Таците — авторе «Истории» — ранее XV века попросту нет.

Как же «нашли Тацита»? «В ноябре 1425 года Поджо из Рима уведомил Никколи во Флоренции, что „некий монах“ предлагает ему партию древних рукописей… в числе их „несколько произведений Тацита, нам неизвестных“» [8], с. 382.

Никколи немедленно соглашается на сделку. Но покупка почему-то затягивается на много месяцев. «Поджо тянет дело под разными предлогами… На запрос Никколи Поджо дал довольно запутанный ответ, из которого ясно только одно, что в эту пору книги Тацита у него еще не было… С монахом Поджо что-то немилосердно врет и путает: монах — его друг, но, будучи в Риме, почему-то не побывал в Поджо… книги в Герсфельде, а получить их надо в Нюрнберге и т. д.» [8], с. 382.

Раздраженный Никколи вытребовал себе «обнаруженный» Поджо каталог книг. И тут неожиданно выяснилось, что «в каталоге никакого Тацита не оказалось»!

«В такой странной волоките недоразумений, имеющих вид искусственности, проходят 1427 и 1428 годы» [8]. Наконец, якобы в 1428 году Поджо извещает Никколи, что таинственный монах опять прибыл в Рим, но — без книги!

«Растянувшись чуть ли не на пять лет, открытие Поджо огласилось раньше, чем было совершено, и вокруг него роились странные слухи. Последним Никколи очень волновался, а Поджо отвечал: „Я знаю все песни, которые поются на этот счет… так вот же, когда прибудет Корнелий Тацит, я нарочно возьму да и припрячу его хорошенько от посторонних“. Казалось бы, — справедливо замечает Гошар, — самою естественною защитою рукописи от дурных слухов — показать ее всему ученому свету, объяснив все пути, средства и секреты ее происхождения. Поджо, наоборот, опять обещает хитрить…» [8], с. 374–382.

Гошар и Росс обнаружили, что в «много позднейшем издании писем своих к Никколи Поджо, упустив из виду даты переписки своей о Таците 1425–1429 годов, с каким-то задним намерением ФАЛЬСИФИЦИРОВАЛ ДАТЫ 28 декабря 1427 года и 5 июня 1428 года в двух вновь оглашенных письмах» [8], с. 374–382.

В этих письмах Поджо просит Никколи выслать ему (!?) другой экземпляр Тацита, находящийся будто бы уже у Никколи. Сопоставляя даты переписки и тексты писем, Гошар утверждает, что этот таинственный «второй экземпляр» есть не что иное, как Первый Медицейский список, обнаруженный, якобы, лишь много лет спустя!

Гошар считает, что «ДАТЫ ПИСЕМ ПОДЛОЖНЫ, сочинены post factum появления в свет Тацита от имени Никколи затем, чтобы утвердить репутацию первого… списка (так называемого Второго Медицейского — А. Ф.), пошедшего в обиход разных княжеских библиотек, и подготовить дорогу второму списку» [8], с. 374–382. Сегодняшние историки считают, что эти два списка были обнаружены в обратном порядке.

Амфитеатров (которого мы здесь часто цитируем) писал: «Изучая историю происхождения Первого Медицейского списка (обнаруженного вторым — А.Ф.)… нельзя не отметить, что повторяется легенда, окружавшая 80 лет тому назад список Николо Никколи… Опять на сцене северный монастырь, опять какие-то таинственные, неназываемые монахи. Какой-то немецкий инок приносит папе Льву X начальные пять глав „Анналов“. Папа в восторге, назначает будто бы инока издателем сочинения. Инок отказывается, говоря, что он малограмотен. Словом, встает из мертвых легенда о поставщике Второго Медицейского списка (найденного первым — А.Ф.), герсфельдском монахе… Посредником торга легенда называет… Арчимбольди… Однако Арчимбольди не обмолвился об этом обстоятельстве ни единым словом, хотя Лев X — якобы через его руки — заплатил за рукопись 500 цехинов, т.  е. 6000 франков, по тогдашней цене денег — целое состояние (тут не до хронологии! — А.Ф.). Эти вечные таинственные монахи, без имени, места происхождения и жительства, для Гошара — продолжатели фальсификационной системы, пущенной в ход Поджо Браччолини. Их никто никогда не видит и не знает, но сегодня один из них приносит из Швеции или Дании потерянную декаду ТИТА ЛИВИЯ, завтра другой из Корвеи или Фульды — ТАЦИТА и т. д., — всегда почему-то с далекого, трудно достижимого севера и всегда как раз с тем товаром, которого хочется и которого недостает книжном рынку века» [8], с. 374–382.

Изучение переписки Поджо лишь усиливает подозрения. Авторы писем либо вообще умалчивают о находках, либо приводят взаимоисключающие версии.

«Бейль рассказывает (уже в XVIII веке — А.Ф.), что папа Лев X так желал найти недостающие главы Тацита, что не только обещал за них деньги и славу, НО И ОТПУЩЕНИЕ ГРЕХОВ. Удивительно ли, что их поторопились найти? (Тут не до хронологии — А. Ф.). Итак, обе части Тацитова кодекса одинаково ЗАГАДОЧНЫ ПРОИСХОЖДЕНИЕМ СВОИМ. Гошар предполагает по единству темнот и легенд, их окружающих, что они обе — одного и того же происхождения и общей семьи: ЧТО ОНИ ВЫШЛИ ИЗ РИМСКОЙ МАСТЕРСКОЙ ФЛОРЕНТИЙЦА ПОДЖО БРАЧЧОЛИНИ» [8],с. 374–382.

Гошар и Росс приводят данные, наглядно показывающие изумительную способность Поджо к перевоплощению. Для Поджо латынь родной язык. «Он пишет не иначе как по-латыни и как пишет! По гибкости подражания — это Проспер Мериме XV века… Когда читателю угодно, Поджо — Сенека, Петроний, Тит Ливий; как хамелеон слова и духа, он пишет под кого угодно» [8], с. 385.

Анализ книг Тацита обнаруживает серьезные расхождения между их содержанием (об истории и географии «античного» Рима) и принятой сегодня скалигеровской версией «древне»-римской истории. «Громадный список противоречий приводит и Гастон Буассье… Перечислив множество ошибок (ошибок ли? — А.Ф.), которые не мог сделать римлянин первого века (в представлении скалигеровских историков — А. Ф.), Гошар отмечает те из них, которые обличают в авторе ЧЕЛОВЕКА С МИРОВОЗЗРЕНИЕМ И ТРАДИЦИЯМИ XV ВЕКА» [8], с. 387–390.

Это — важный момент. Для Гошара, Росса, Гастона Буассье и других критиков Тацита все это доказывает подложность «Истории» Тацита. Будучи воспитанными на скалигеровской истории, и будучи убеждены, что «настоящий Тацит» должен был жить в первом веке н. э., они и не могут иначе трактовать обнаруженные ими «следы пятнадцатого века» в «Истории» Тацита. Для нас же никаких противоречий тут нет. Достаточно предположить следующее: «История» Тацита описывает реальные события XIII–XV веков н. э. При этом Тацит — как автор XV века естественно имеет «мировоззрение и традиции XV века». И обнаруженные историками «промахи» оказываются свидетельствами ПОДЛИННОСТИ «Истории» Тацита. Но только при условии, что мы перенесем ее время действия в средние века.

В то же время, Гошар и Росс вскрыли действительно исключительно странные обстоятельства появления на свет «Истории» Тацита. По их мнению они указывают на подлог. По нашему — на тенденциозное редактирование Поджо Браччолини подлинного текста «Истории». Впрочем, не исключено, что «Тацит» — это просто литературный псевдоним Поджо Браччолини? Он действительно мог описать события «античного» Рима, происшедшие в XIII–XV веках н. э., опираясь на какие-то подлинные дошедшие до него документы. Судите сами.

«В Лондоне он (Поджо — А.Ф.) жил, очень обманутый в расчетах на щедрость Бофора… В 1422 году… ПЬЕРО ЛАМБЕРТЕСКИ ПРЕДЛАГАЕТ ЕМУ ПРОЕКТ КАКОЙ-ТО ИСТОРИЧЕСКОЙ РАБОТЫ, КОТОРАЯ ДОЛЖНА БЫТЬ ВЫПОЛНЕНА ПО ГРЕЧЕСКИМ ИСТОЧНИКАМ И В СТРОГОМ СЕКРЕТЕ, В ТРЕХГОДИЧНЫЙ СРОК, во время которого Поджо будет обеспечен гонораром в 500 золотых дукатов. „ПУСТЬ ОН ДАСТ МНЕ ШЕСТЬСОТ И — ПО РУКАМ!“ — пишет Поджо, поручая Никколи сладить это дельце. „Занятие, им предлагаемое, очень мне нравится, и я надеюсь, что произведу штучку, достойную, чтобы ее читали“. Месяцем позже он пишет: „Коли я увижу, что обещания… Пьеро перейдут от слов к делу, то — не только к сарматам, к скифам я рад буду забраться ради работы этой… ДЕРЖИ В СЕКРЕТЕ ПРОЕКТЫ, КОТОРЫЕ Я ТЕБЕ СООБЩАЮ. Если я поеду в Венгрию, это должно остаться тайною для всех, кроме нескольких друзей“. В июне… „Будь уверен, что если мне дадут время… я сочиню вещь, которою ты будешь доволен… Когда я сравниваю себя с древними, я опять верю в себя. Если взяться хорошенько, то я ни перед кем не ударю в грязь лицом…“ Где он был затем — неизвестно. По Корниани, в самом деле, зачем-то жил в Венгрии. По Тоннели, приехал прямо во Флоренцию. Состоялась ли его загадочная сделка с Ламбертески, мы также не знаем. Имя Ламбертески исчезает из переписки Поджо, что Гошар объясняет тем условием, что Поджо сам был редактором издания своих писем… Но даже если бы сделка и не состоялась, и дело разошлось, то какой же осадок все-таки остался на дне этого эпизода? А вот какой: ЛАМБЕРТЕСКИ ПРЕДЛАГАЛ ПОДЖО ВЫПОЛНИТЬ КАКОЙ-ТО ТАЙНЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ТРУД. ТАЙНА ПРЕДПОЛАГАЛАСЬ НАСТОЛЬКО СТРОГОЮ, что Поджо должен был работать в Венгрии, между тем как его предполагали бы все еще в Англии. Для работы этой он должен был изучать греческих авторов… В ЭТОЙ РАБОТЕ ЕМУ ПРЕДСТОЯЛО СОСТЯЗАТЬСЯ С АНТИЧНЫМИ ИСТОРИКАМИ, ЧЕГО ОН ХОТЕЛ И БОЯЛСЯ. И, наконец, весь секрет, которого от него требовали, а он принимал, показывает, что дельце-то предполагаемое было, хотя и литературное, и ученое, но — не из красивых» [8], с. 393 и далее.

Ламбертески имел моральное право обратиться к Поджо с таким предложением, так как Поджо уже был один раз пойман на ИЗГОТОВЛЕНИИ ФАЛЬСИФИКАТА. Несколькими годами ранее Поджо выпустил в свет у Никколи «Комментарии Кв. Аскония Педиана».

«Оригинала, с которого были выпущены эти „Комментарии“, никто никогда не видал, а все копии Никколи переписывал тоже с копии, присланной ему Поджо из Констанца. Успех был громадный, хотя… ученый мир быстро разобрал, что дело тут неладно… Успех подложного Аскония Педиана вызвал серию других подлогов от имени того же фантастического автора, но все они были слишком грубы и немедленно разоблачались. Поджо… оказался лишь искуснее других… Прежде чем начать свою аферу с Тацитом, он пробует запродать Козьме Медичи и Леонелло д’Эсте какой-то великолепный экземпляр Тита Ливия и опять в таинственной обстановке: на сцене дальний монастырь на островке Северного моря, шведские монахи и пр. Тут дело вряд ли шло о подлоге сочинения, но очень могло идти — о подлоге экземпляра. Известно, что Поджо владел ломбардским почерком в совершенстве, а именно такой рукописью он и соблазнял… принцев. Но тут у него дело сорвалось, и затем драгоценный экземпляр исчезает куда-то без вести… Замечательно, что в этот период жизни своей Поджо, столь вообще плодовитый, не пишет ничего своего… Зато он бесконечно много учится, — и систематически, односторонне, видимо, дрессируя себя на какую-то ответственную работу по римской истории императорского периода. Никколи едва успевает посылать ему то Аммиана Марцеллина, то Плутарха, то Географию Птолемея и т. д.» [8], с. 394 и далее.

Гошар считает, что начинал свой подлог Поджо один, но был вскоре вынужден посвятить в это дело и Никколи. Сначала они, вероятно, пустили в обращение так называемый Второй Медицейский список, а Первый придерживали в целях «содрать две шкуры с одного вола». Однако вскоре рынок был испорчен появлением значительного числа разоблаченных подлогов. Поджо не решился рисковать второй раз. Этот Первый список был, вероятно, пущен в обращение его сыном — Джованни Франческо, после того, как он промотал все состояние отца.

Кроме указанных произведений фирма Поджо-Никколи пустила в обращение тексты следующих «классических» авторов: полного Квинтилиана, некоторые трактаты Цицерона, семь его речей, Лукреция, Петрония, Плавта, Тертуллиана, некоторые тексты Марцеллина, Кальпурния Секула и др.

После находки Тацита рынок всколыхнулся. В 1455 году «Энох д’Асколи нашел в каком-то датском монастыре (и снова монастырь, и снова на севере) Тацитовы „Диалог об ораторах“, „Жизнеописание Агриколы“ и „Германию“, язык которых и характер, как известно, значительно разнятся от „Истории“ и „Анналов“… Появились на рынке „Facetiae“, приписываемые Тациту, и подлог был не скоро разоблачен» [8], с. 350–351.

Еще раз повторим — Гошар и Росс настаивали на подложности «Истории» Тацита лишь потому, что безоговорочно верили скалигеровской хронологии. Отказ от нее и перенос событий «античного» Рима в XIII–XV века н. э. кардинально меняет наше отношение даже к таким событиям, как загадочное участие Поджо в обнаружении книг Тацита.

Тацит — Ливий

Тацит (ок. 55-ок. 120): римский историк, автор a/o Историй и Анналов .

Начало карьеры

Римский чиновник, первая четверть второго века

Тацит родился около 55 года, возможно, в южной Галлии. Его отец был богатым человеком и принадлежал ко второму слою римской элиты, рыцарям, или, если использовать более величественное выражение, конному ордену. Молодой человек был отправлен в Рим для изучения того, что называется риторикой, которая представляет собой не просто искусство публичного выступления, а на самом деле большое культурное образование, включающее в себя все, что необходимо знать магистрату.

Последние годы правления Нерона, должно быть, произвели на студента впечатление. Было несколько заговоров с целью свергнуть эксцентричного, все более тиранического императора; Сам Рим все еще страдал от большого пожара, уничтожившего город в 64 г.; и, в конце концов, разразилась гражданская война, известная как Год Четырех Императоров (69), кульминацией которой стало восшествие на престол Веспасиана. Эти события могут объяснить мрачное мировоззрение Тацита: он знал, что значит, когда правительство рушится.

Веспасиан

Он многим обязан новой династии, как признается в прологе своих «Историй»:

Моя официальная карьера обязана своим началом Веспасиану, своим развитием — [его старшему сыну] Титу, а дальнейшее продвижение — [второму сыну Веспасиана] Домициану.

Тацит был квестором в 81 или 82 году, а после этого был допущен в сенат. Этот древний орган потерял большую часть своей власти, но его члены продолжали старые традиции о том, что значит быть римлянином: империя должна расширяться, варвары должны быть побеждены, цивилизация должна распространяться. Однако эти идеи стали немодными при дворе. Военные, такие как императоры Тиберий и Веспасиан, знали, что не каждое завоевание вознаграждается, и понимали, что только живые воины удерживают врагов. Однако Тацит усвоил сенаторскую этику так, как это может сделать только новичок.

Во время правления Домициана он служил претором, а между 89 и 93 годами он, должно быть, командовал легионом или управлял провинцией. Возможно, он был рад уехать из Рима, потому что император и сенат были в плохих отношениях. «Мы были свидетелями крайней степени рабства», — писал Тацит в своей книге «Агрикола, , примечание » [Тацит, , Агрикола , 2.], но это не помешало новому сенатору пожинать плоды имперского покровительства. Его жена сопровождала его, когда он был за городом, что является редкой привилегией для полководца или губернатора, и он был назначен консулом на 97.

Домициан

К тому времени Домициан был убит, старый сенатор Нерва стал императором и был вынужден назначить генерала Траяна своим преемником. Известные сторонники прежнего режима, такие как Тацит и его друг Плиний Младший, смогли продолжить свою карьеру, но, должно быть, чувствовали себя смущенными. Это чувство легло в основу его «Агриколы», опубликованной в 98 году.

Литературный дебют

Гней Юлий Агрикола был отцом жены Тацита — ее имя не записано — и был одним из самых выдающихся полководцев Рима во время правления Домициана. Старый боевой конь был награжден за несколько успешных кампаний в Британии. Написав биографию своего тестя, Тацит имел возможность прояснить пару вещей о том, что значит служить тираническому императору. У богатого человека были обязанности по отношению к обществу, от которых он не мог с честью уклониться. Агрикола взял на себя эту ответственность, но это было нелегко, например, когда Домициан, завидуя успеху Агриколы, решил не продлевать свое губернаторство. Хуже того, император, по словам Тацита, упустил возможность присоединить к империи Каледонию и Хибернию (Шотландию и Ирландию).

Мы можем прочитать между строк Агриколы, что критика других магистратов, таких как сам Тацит, была подлой и бесчестной. Другими словами, Agricola — это завуалированное извинение. Он также не критикует римский империализм, как иногда полагают: напротив, успешный полководец был краеугольным камнем сенаторской этики, а Агрикола предстает героем, в отличие от императора, прекратившего командование Агриколы.

Публикации

Тацит применил аналогичную литературную стратегию в своем следующем произведении, «Германии». Опять же, главная цель — дистанцироваться от Домициана; опять же, текст не то, что кажется. На первый взгляд, это антропологический трактат об обычаях жителей «свободной» Германии, которые представлены как варвары, иногда благородные дикари, наслаждающиеся свободой, граничащей с хаосом. Любой сенатор знал, что для их же блага этих дикарей нужно победить. На самом деле Домициан успешно вел войну против племени хаттов и выпускал монеты с надписью Germania capta («Германия покорена»), но, подчеркивая, что соплеменники все еще жили свободной жизнью, Тацит утверждал, что император был лжецом.

Монета Домициана, объявляющая о завоевании Германии

Мы не знаем, смог ли Тацит очистить свою репутацию. Тот факт, что в наших знаниях о его карьере (97–113) существует шестнадцатилетний пробел, предполагает, что Траян продолжал сомневаться. Около 105 г. Тацит опубликовал трактат о красноречии «Диалог об ораторах». Искусство публичных выступлений, по его мнению, процветало в годы свободной республики, но пострадало из-за того, что сенаторы больше не участвовали в реальной политике.

Между 105 и 109 годами были опубликованы «Истории» — великолепное описание Года Четырех Императоров, Батавского восстания и начала правления Веспасиана. История обрывается во время переговоров между лидером батавских повстанцев Юлием Цивилисом и римским генералом Цериалисом; большая часть правления Веспасиана и правления его сыновей отсутствует. Тацит критически относится почти ко всем действующим лицам — сенаторы трусы, солдаты жадны, императоры слабы.

Мы также встречаемся с уже знакомой темой: как вести себя благородно в эпоху тирании? Например, тремя главными действующими лицами в истории восстания батавов являются вождь батавов Юлий Цивилис, благородный дикарь; декадентский римский полководец Гордеоний Флакк, символ деспотизма; и командующий Двадцать вторым легионом Primigenia Гай Диллий Вокула, который подает пример старомодной сенаторской добродетели. Все трое по сути своей стереотипы, неубедительные персонажи. Тем не менее, это хорошая история.

В 113 г. Тацит был правителем Азии (которую он когда-то называл «богатой провинцией, легко вымогаемой», примечание [Тацит, Агрикола 6.] и по возвращении издал свои «Анналы», в которых рассказал о правление Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона. Знаменитое описание преследований Нероном первых христиан является частью этой книги. Траян

Снова мы встречаем сенаторов, противостоящих тиранам, вроде Германика, который успешно провел кампанию в Германии, но был отозван завистливым Тиберием — зеркальное отражение отзыва Агриколы Домицианом — и, возможно, завуалированной критикой Адриана, который оставил восточные провинции, завоеванные Траян. Похоже, что Тацит умер вскоре после публикации этого шедевра, возможно, в 120 г.

Эффективный хвалебник

Память о Риме восседала в Сенате. На протяжении столетий его члены-аристократы передавали ритуалы, необходимые для получения благоприятного покровительства, другие писали книги по истории, а старые семьи с гордостью вспоминали достижения своих предков, которые определили судьбу республики. На похоронах сенатора несли бюсты его отца и других родственников, и была речь, в которой увековечивалась деятельность покойного, чтобы показать, что этот человек был достоин своих предков.

Тацит не смог присутствовать на похоронах Агриколы, потому что его с женой не было в Риме. Трактат, который он опубликовал, был своего рода заменой. Она очень напоминает похоронную речь, особенно в конце, где Тацит обращается к тестю так, как если бы тот присутствовал, лежа на костре. примечание [Тацит, Агрикола 45.] Но Агрикола — это нечто большее, чем запоздалая похоронная речь. Как мы уже видели, автор воспользовался случаем, чтобы подчеркнуть, что многим магистратам было трудно выполнять свои обязанности во время правления Домициана. Даже после того, как Агрикола сложил с себя командование своей армией и не стал угождать императору, он был вынужден жить в безвестности:

Агрикола передал мирную и безопасную Британию своему преемнику. Поскольку он не хотел входить в Рим слишком явно [. ..], он вошел в город ночью, и именно ночью, в ту ночь, он, согласно приказу, пошел во дворец, где он был принят с торопливый поцелуй и без единого слова […]. Стремясь не умалить своей воинской славы, раздражавшей горожан, другими достоинствами, он бережно относился к досугу и безделью. Он одевался просто, был любезен в разговоре и никогда не показывался ни с одним, ни с двумя товарищами. примечание [Тацит, Агрикола 40.]

В этом одном разделе Тацит достигает нескольких целей: восхваляя благоразумную скромность Агриколы, он нападает на зависть Домициана, и мы можем быть уверены, что его коллеги-сенаторы помнили, что самому автору приходилось нелегко. Это свидетельство риторических способностей Тацита, что он преуспел во всех отношениях. Агриколе уделяется сравнительно много внимания в современной истории римской Британии; Домициана часто считают деспотом; а историки, включая настоящего автора, серьезно относятся к описанию Тацитом его непростого положения во время правления Домициана. Как бы хорошо она ни была написана, последующие поколения сочли « Агриколу» Тацита достойной копирования, что обеспечило ее выживание и влияние.

Другим аспектом Агриколы, напоминающим похоронную речь, является элемент преувеличения. Что бы ни говорил Тацит, Британия не была полностью завоевана, и когда Домициан наградил Агриколу триумфальными наградами и лавровой статуей, он дал ему то, что он заслужил, — ни больше, ни меньше. Когда Тацит намекает, что его тесть должен был получить триумфальный въезд в город, , примечание [Тацит, Агрикола, 40], он измеряет Домициана республиканским, сенаторским стандартом: историк должен был хорошо понимать, что на протяжении десятилетий это отличие не удостаивалось никого, кроме императорской семьи. Подобные замечания уместны в хвалебной речи, но не в историографии.

Другой: Германия

Чтобы придать какой-то окрас римским военным победам, необходимо было описать их противников как опасных варваров, и Тацит использует стандартные примеры из древней этнографии. Например, в своей «Германии» он пишет, что соплеменники живут в труднодоступной стране с неприятным климатом, имеют большие конечности и рыжие волосы, имеют потенциально опасную пехоту, но сражаются — и так свободные — разрозненно.

Подводя итог: они еще не ослаблены долгим миром: мнение, которое было общим и лучше всего известно из первой линии Галльской войны Цезаря, где говорится, что бельгийцы храбрейшие из всех галлов, потому что они живут далеко подальше и не подвергаться ослабляющему воздействию цивилизации; Тацит также использует это объяснение для описания мужества воинов британских племен. На самом деле обычаи всех народов на краю земли, по мнению греческих и римских этнографов, взаимозаменяемы. Как источники антропологических знаний, Agricola и Germania следует читать с большой осторожностью. То же самое можно сказать и о других этнографических ремарках: описание евреев в «Истории» (текст) является печально известным источником современного антисемитизма.

Этнографические стереотипы также используются при описании римских армий. Армия Рейна действует так, как если бы солдаты были немцами; легионеры из Сирии представлены женоподобными азиатами. Читать интересно, но не история.

Летописная история

Качества Тацита во многом связаны с приобретенным им сенаторским званием. В течение трех столетий сенаторы писали очень специфический тип истории, называемый Анналами. В этих хрониках авторы подытожили события одного конкретного года, начиная с имен магистратов, продолжая иностранными делами, внутренней политикой и заканчивая другими сведениями и примечательными предзнаменованиями. Это разделение было основано на записях, которые первосвященник Рима вел, чтобы показать, какие предзнаменования связаны с какими событиями.

Этот метод, создающий максимальную хронологическую ясность, также создает проблемы, потому что история, например, затянувшейся войны прерывается другими событиями. Надо иметь хорошую память, чтобы помнить то, что уже было сказано о топографии данного театра военных действий. Несмотря на эту проблему, Тацит принял эту модель во всех своих произведениях — наиболее отчетливо в «Историях» и «Анналах», а также в некоторых частях «Агриколы». Без доступа к карте, принадлежавшей немногим римлянам, трудно понять римскую военную стратегию. Тем не менее, его информация о самих кампаниях кажется сравнительно точной.

Это подводит нас к мучительному вопросу: какими источниками пользовался Тацит? Мы знаем, что он писал письма людям, которые могли рассказать ему больше — сохранились два письма Плиния Младшего, касающиеся извержения Везувия, — но он, должно быть, использовал и другие источники информации. Он довольно точно передает речь Клавдия, сохранившуюся в виде надписи. Мысль о том, что он проверял государственные архивы, к настоящему времени отвергнута; и он иногда цитирует таких авторов, как Плиний Старший. Тем не менее, примечательно, что он был способен игнорировать и важные источники — его рассказ об Иудейской войне не основан на Иосифе Флавии. По сути, источники Тацита представляют собой неразгаданную загадку, что менее удивительно, чем кажется: он был не настоящим историком, а моралистом.

Автор-антиимпериалист?

Надгробие Тацита

г. Было принято вставлять речи, в которых автор мог показать, что он способный оратор. Это также дало возможность историку сделать комментарий: сухой отчет о походе начинает иметь смысл только тогда, когда в речи объясняется, почему он проводится или что поставлено на карту в том или ином сражении. Прежде чем описать битву при горе Граупий, в которой Агрикола сломил последнее сопротивление каледонцев, Тацит вставляет две речи. Первая, написанная британским вельможей по имени Калгак, содержит ряд упреков: римляне — «грабители мира», «исчерпавшие землю всеобщим грабежом», которые «дают грабеж, резню и грабеж имени империи». » и «создайте пустыню и назовите ее миром».

Это было воспринято как свидетельство антиимпериалистической позиции. И это правда: античные авторы часто говорили то, что действительно думали об актере, устами его противников. (Хорошо известный пример — Евангелие от Марка, в котором ученики не уверены, кто такой Иисус, но демоны и римляне правильно называют его Сыном Божьим. ) Но маловероятно, что Тацит действительно сомневался в миссии Рима по завоеванию мира. . Обвинения, высказанные Калгаком, стереотипны и имеют прямые параллели в «Истории Саллюстия» (86–34 гг. до н. э.). Собственные идеи Тацита можно вывести из того факта, что он не удосужился объяснить, почему британская война вообще велась — экспансия была нормальным явлением, а объяснение требовал мир. В контрречи Агриколы на горе Граупиус он даже не опровергает обвинения Калгака. примечание [Предыдущая версия этой статьи была опубликована в Ancient Warfare.]

Эта страница была создана в 2008 году; последнее изменение: 21 апреля 2020 г.

Тацит | UNRV.com Древняя римская история

Гай Корнелий Тацит (ок. 56 г. н.э. — ок. 120 г. н.э.)

Публий или Гай Корнелий Тацит был римским историком, родившимся в богатой семье, жившей в Галлии. Он был другом Плиния Младшего и женился на дочери Гнея Юлия Агриколы, правившего в римской Британии. Тацит получил лучшее образование, доступное римлянину, в хорошей богатой семье. Навыки публичных выступлений, ораторское искусство и дебаты считались наиболее важными областями обучения для молодого человека, которому суждено было сделать карьеру на имперской службе или в сенаторской должности. Тацит был сенатором во время правления Домициана. В 9 г. н.э.7 г. он был назначен заместителем консула при Нерве, а в 112–113 гг. н. э. он занимал высшую гражданскую должность губернатора римской провинции Азия в Западной Анатолии.

Тацит возражал против большой концентрации власти в руках первых императоров. Хотя он ненавидел имперскую власть и в своих произведениях пытается изображать каждого императора коррумпированным деспотом, еще больше он ненавидел гражданскую войну и анархию. У него было особенно сильное предубеждение против императора Тиберия, которого он изображал как зловещего и жестокого императора, очищая своих противников от Сената, судя их за измену и казня. Он презирал Клавдия и Нерона, и даже его сочинения об Августе содержали несколько уничижительных и ехидных замечаний. Его сочинения полны рассказов о коррупции, правительственных скандалах и невинных людях, уничтоженных или испорченных их добрых именах из-за жажды власти императора. Тацит считал, что в руках императора столько власти, что ни один человек не может занять трон, не будучи развращенным этой властью.

Тацит написал не менее 16 книг, но книги 7-10 и части книг 5, 6, 11 и 16 отсутствуют. Книга 6 заканчивается смертью Тиберия, а книги 7-12 предположительно охватывают периоды правления Калигулы и Клавдия. Остальные книги охватывают период правления Нерона, возможно, до его смерти в июне 68 г. или до конца того же года, чтобы соединиться с «Историями». Вторая половина книги 16 отсутствует. Мы не знаем, завершил ли Тацит эту работу и написал ли он какие-либо другие связанные с ней книги. Из «Историй» сохранились только первые четыре книги и 26 глав пятой книги, охватывающие 69 год.и первая часть 70. Считается, что работа продолжалась до смерти Домициана 18 сентября 96 г. Тацит также написал три более коротких произведения: Агриколу, биографию своего тестя Гнея Юлия Агриколы; Германия; и Диалог.

Первой из его работ был Dialogus [диалог], обсуждение ораторского искусства в стиле Цицерона, демонстрирующее до некоторой степени, почему Тацит прославился как красноречивый оратор; эта работа долгое время оспаривалась, но теперь его авторство общепризнано. Тацит был прежде всего озабочен балансом сил между римским сенатом и римскими императорами. Его сочинения наполнены рассказами о коррупции и тирании правящего класса Рима, поскольку они не смогли приспособиться к новому имперскому режиму; они растратили свои заветные культурные традиции свободы слова и самоуважения, когда они из кожи вон лезли, чтобы угодить часто сбитому с толку императору.

Затем Тацит написал биографию Агриколы, выразив свое восхищение тестем как хорошим и способным человеком. Его небольшой трактат De origine et situ Germanorum [о происхождении и местонахождении германцев], обычно называемый Germania, содержит (наряду с более ранним описанием Юлия Цезаря) основной письменный материал о германских племенах. Его отношение к германским народам за пределами империи имеет неоднозначную ценность для историков. Тацит использует то, что он описывает германский характер как своего рода «благородный дикарь», для сравнения с современными ему римлянами и их (в его глазах) «вырождением». Несмотря на эту предвзятость, он дает нам множество названий племен, с которыми Рим вступал в контакт. Информация Тацита, как правило, не основывалась на знаниях из первых рук, и более поздние исследования показали, что многие из его предположений были неверны. Фактически, современные историки спорят, действительно ли все эти племена были германскими. Он также виноват в неправильном названии битвы в Тевтобургском лесу, которая произошла не совсем в Saltus Teutoburgiensis, как он утверждал в Германии.

Нравственная цель и суровая критика современного Рима, павшего от добродетельной силы старой республики, также лежит в основе двух его длинных работ, обычно называемых по-английски «Историями» (из которых сохранились четыре книги и часть пятой) и «Анналы». (из них двенадцать книг — книги I-VI, XI-XVI — сохранились). Сохранившиеся книги Историй охватывают только период правления Гальбы (68–69 гг. н. э.) и начало (до 70 г. н. э.) правления Веспасиана, но дают подробное представление о жизни римлян, их местах и ​​событиях. Сохранившиеся книги Анналов рассказывают о правлении Тиберия, о последних годах Клавдия и о первых годах Нерона. Отчет содержит острые наброски характеров, ироничные отрывки и красноречивые моральные выводы. Декламационное написание «Диалога» сменяется в исторических сочинениях отточенным и весьма индивидуальным стилем, широкой лексикой, замысловатым и поразительным синтаксисом. «Анналы» (ab excresu Divi Augusti) были последней работой Тацита, охватывающей период после смерти Августа Цезаря в 14 г. н. э. В одном известном отрывке из его сочинений упоминается смерть Христа («Анналы», XV, 44).

Произведения Тацита

Нажмите на ссылку ниже, чтобы прочитать некоторые произведения Тацита:

  • Агрикола
  • Германия
Знаете ли вы.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *