Сочинение-рассуждение «Тема искусства в повести Гоголя «Портрет»»: тема, идея, проблема произведения
Гоголь
12.11.21
16 мин.
Среди всех рассказов, написанных Гоголем, «Портрет» представляет особый интерес. В произведении автор развивает идею того, что человек не может служить как личным интересам, так и чистому искусству, практическим выгодам и идеалу. Основная тема в повести «Портрет» — тема искусства.
Оглавление:
- Об авторе и его сочинении
- Действующие лица
- Краткое содержание
- История портрета
- Символизм в произведении
- Жанрообразующие факторы
- Искусство по Гоголю
- Проблематика повести
Об авторе и его сочинении
Николай Васильевич Гоголь является одним из самых мистических прозаиков и драматургов XIX века в русской литературе. Подтверждение этому можно найти как в его биографии, кишащей загадочными фактами и историями, так и в его произведениях, также наполненных событиями, от которых кровь стынет в жилах.
Одним из самых загадочных произведений наряду с «Вием» и «Ночью перед Рождеством» является произведение «Портрет», которое принадлежит известному циклу «Петербургские повести». В нем автор поведал о портрете, который отличался мистическими способностями. Одновременно с этим в его произведениях были раскрыты и более сложные социальные проблемы, такие как: добро и зло, должное отношение к искусству, предназначение денег и другие.
Работа над произведением была начата в 1832 году и закончена в 1835 году. Впервые опубликована повесть была в сборнике «Арабески». Далее, в 1842 году, писатель возвращается к ней, вносит корректировки, и повесть получает новые краски.
Действующие лица
В повести присутствуют главные и эпизодические персонажи. Все они так или иначе связаны с искусством. Главными героями пьесы являются:
- Андрей Петрович Чартков — очень талантливый художник, но он беден и всегда возмущен своей жизнью.
В действительности главный герой оказывается очень жадным к деньгам и любящим себя. - Художник — человек, который рисует портрет ростовщика.
- Сын художника — парень с доброй душой. Он является антитезой Чарткова — ему нет дела до славы и богатства.
На деле, эпизодические (второстепенные) персонажи только усугубляют порок главного героя. Второстепенные персонажи:
- Никита;
- хозяин квартиры;
- Варух Кузьмич;
- продавец;
- приятель отца художника;
- аристократическая дама.
Краткое содержание
Главной темой произведения является тема искусства. Автор использует прием антитезы, раскрывая два противоположных понятия «творчество» и «ремесло». Так происходит сравнение истинного таланта и жалкого подражания, основной целью которого является заработок денег.
Главный герой произведения, художник Чартков, стремится к материальным благам и признанию, поэтому избирает дорогу распущенности и греховности. Стоит упомянуть о том, что первоначально фамилия героя звучала иначе — Чертков и должна была ассоциироваться у читателя с чертом.
Художник талантлив и одарен, но принадлежит к бедному классу. Однажды к нему в руки попадает необычный портрет. На нем изображен человек немолодых лет с подозрительно реалистичными глазами. Мистическим образом человек на картине становится реальным. Художник видит, как этот человек считает деньги. Незаметно Чартков крадет сверток с тысячью червонцами. Этот кульминационный эпизод тесно связан с фрагментом из «Пиковой дамы» А. С. Пушкина. После окончания пересчета человек возвращается в картину.
На украденные деньги художник покупает себе одежду, оплачивает квартиру на Невском проспекте и начинает принимать заказы. Обычно заказчики просили нарисовать не их, а маски, похожие на их лица, но с отсутствием недостатков на них. Незаметно для себя главный герой учится искажать реальные черты лиц людей на те, которые хотели видеть заказчики, теряя зрение художника.
Как-то раз главный герой прибывает на выставку в Академию Художеств. В выставочном зале он видит работу своего приятеля. Чарткова просят оценить ее. Художник и рад бы высказать несколько критических строк, но картина эта выполнена безупречно. Именно тогда наш герой понимает всю ничтожность и бездарность своей деятельности. Все это время его искусство было ложным, а творчество его превратилось в обычное ремесло, каких тысячи.
Художник предпринимает попытки вернуть утраченное искусство в свои работы, но все тщетно, и попытки эти не увенчались успехом. Герой желает избавиться от пресловутого портрета, но и это не спасает ситуацию.
Денежные средства оказались для Чарткова важнее искусства, поэтому со временем он теряет свой талант, так как искусство его утратило всякий смысл. Художник погибает тогда, когда предает творчество и губит свое предназначение, — такой мудрости учил Чарткова его наставник, но ученик совсем позабыл о ней.
История портрета
Композиционно рассказ является двухчастным, то есть делится на две равноправные части, противопоставляемые друг другу. Во второй части, написанной при помощи приема рассказ в рассказе, автор раскрывает историю зловещего портрета. Читатель узнает о том, что высокий человек, изображенный на картине, и при жизни губил судьбы других людей. Он был ростовщиком и зарабатывал на том, что обманывал честных граждан. Заключая с ним сделку на якобы выгодных условиях, люди по уши грязли в долгах и лишались всякой надежды на счастье.
Проклятие это стало распространяться и на владельцев этого портрета. Все они так или иначе были несчастны. Судьба занесла портрет на аукцион. На нем некий художник Б. заявляет о своих правах на представленное художественное произведение. Он рассказывает историю о своем отце, который и написал портрет ростовщика. Во время его написания отец чувствовал, как что-то темное и дурное настигает его и вырывается в мир.
Вскоре отца стали настигать неприятности — скончались его жена и дети. Старшего сына он отправил учиться, а сам ушел в монастырь, отмаливать свой грех. Заказчикам этот портрет также принес несчастия. Когда художник Б. завершает свой рассказ, картина исчезает. Автор не дает точных ответов на вопрос о случившемся. Может быть, ее украли, а может дело тут вовсе не в краже.
Таким образом, Н. В. Гоголь четко раскрывает проблему настоящего искусства и творчества. Чартков в погоне за прибылью забыл об истинной цели искусства, а художник Б., наоборот, всю жизнь посвятил духовному, отказавшись от мирского. Но ни одного из героев не принуждали делать тот или иной выбор, они сделали его сами. Поэтому можно сказать, что в произведении поднимается еще одна немаловажная проблема — проблема выбора. Оба героя первоначально не были богаты и известны, но только один из них выбрал путь материального богатства, не понимая, какую чудовищную ошибку он совершает.
Однако позже Чартков все-таки поплатился за свою алчность и лицемерие.
Символизм в произведении
Портрет в повести Гоголя — это не просто жанр изобразительного искусства, раскрывающий внутренний мир человека через его лицо, а предмет, ставший лицом человека. Сам портрет ростовщика с подозрительно выразительными глазами — символ материальной составляющей окружающего нас мира. А эти самые глаза — символ нереализованной духовности и творческого начала в каждом из нас.
Сам образ портрета символизирует искусителя, главной задачей которого является переманивание людей с тропы духовности на тропу материального и мирского, от божественного к демоническому. Но портрет ли всему виной?
В произведении три основных мотива. Эти три мотива дают читателю возможность представить все происходящее в повести:
- искусство,
- искушение,
- зло.
Искусство вдохновляет людей и дает возможность постичь окружающий мир. Искусство вечно и превосходно, потому что оно несет в себе красоту, совершенство и добро. И каждый может найти в нем что-то чудесное, как Чартков находит что-то волшебное в портрете со стариком. Этот обычный портрет привлекает его, и Чартков попадает под его влияние. Но старик — это зло, которое разрушает жизнь художника и убивает его.
Жанрообразующие факторы
Произведение Гоголя в жанровом своеобразии является повестью. Главными аргументами в защиту этой версии являются: внушительный объем и относительно небольшое количество персонажей. О направлении, в котором написана повесть, можно вести рассуждение достаточно долго. На этот счет существует огромное количество мнений.
Целесообразно было бы сказать, что произведение собрало в себе несколько направлений. Ярче всего выражены такие направления, как романтизм и реализм. Реализм проявляется в тщательном описании деталей окружающей обстановки, подробностей и дополнений, которые толком не влияют на развитие сюжета. Романтизм же проявляется в мире фантастики Гоголя и приеме антитезы.
Искусство по Гоголю
Открытым остается один вопрос: «Какое же истинное предназначение искусства?» Кратко ответить на этот вопрос сложно, но если попробовать, то ответ будет звучать так: «Истинным предназначением искусства является изучение окружающего мира и внутреннего мира человека».
Искажая черты лица людей, Чартков перестал осуществлять это самое предназначение, а художник Б. посвятил ему практически всю жизнь, пытаясь исправить ошибку своего отца. К тому же основной целью работы Чарткова была денежная выгода, его давно уже не интересовала глубина и изысканность его трудов. Каждый, кто так или иначе связан с искусством, сталкивался с подобной проблемой и каждый совершал этот весьма нелегкий выбор.
Наверное, осуждать тех, кто выбрал материальный путь, тоже будет не совсем правильно. Это решение должно остаться неприкасаемой частью творческого пути человека. Не исключено, что существуют такие ситуации, в которых выбор материальных благ будет довольно разумным. Но каждый, ступивший на эту дорогу, должен четко понимать с какими трудностями и разочарованиями ему придется столкнуться в будущем. Он должен осознавать, что отныне он является обычным ремесленником, а возвышенные идеи и замыслы остались по его желанию где-то позади.
Если человек, проработав все эти нелегкие вещи, все-таки продолжает идти по пути материальных богатств, что ж, это его выбор. К тому же кто-то все-таки должен выполнять пусть и ложные людские прихоти.
Проблематика повести
Проблемы, которые поднимает Гоголь в своем произведении, актуальны и в настоящее время и дают хорошую пищу для размышлений. И сейчас нелегкая судьба творческих людей приводит их на развилку материального и духовного. Выбор этот осуществляют, конечно, не только творческие личности, а все вокруг и не раз в жизни. В таких ситуациях важно уметь трезво оценивать положение, а не гнаться за манящими благами.
Повесть можно считать своеобразной притчей о сразу нескольких смертных грехах: скупости, зависти и гордыни. «Портрет» Н. В. Гоголя подвергался неоднократному редактированию. Изменения и правки, которые писатель внес в произведение, напрямую связаны с событиями, встречами, историями, ситуациями и случаями, которые происходили в реальной жизни. Эти правки влияли как на сюжетную основу произведения, так и на атмосферу, царящую в нем.
Повесть является, с одной стороны, своеобразной историей с четкой моральной позицией, а с другой стороны, достаточно загадочным и мистическим произведением с не менее загадочными и мистическими персонажами.
Средневековый мотив богородического чуда в повести Н.В.Гоголя «Портрет». Лидия Ивановна Сазонова
Автор: Л.И. Сазонова
В художественном мире Гоголя претворилось глубокое знание не только современной писателю народной культуры с ее легендами, поверьями, чертовщиной, верой в чудеса, вертепным театром [1. С. 3–14], но также Библии, традиций барокко, представленных школьной драматургией, нравоучительной и торжественной проповедью [2. С. 23–30], и в целом литературы, несущей на себе отблеск Средневековья.
Эпохе, занимавшей его мысли и воображение, Гоголь посвятил статью-лекцию «О средних веках», составляющих, по его словам, «узел, связывающий мир древний с новым; им можно назначить то же самое место в истории человечества, какое занимает в устроении человеческого тела сердце, к которому текут и от которого исходят все жилы» [3. Т. 8. С. 14]. Размышления Гоголя, запечатленные в его статьях, образуют контекст, в котором формируется его художественная рефлексия. Средние века привлекали Гоголя как христианского писателя-моралиста, поэтому при анализе его творчества нельзя не учитывать направленность его взгляда на литературу и культуру, идущую из глубины веков.
Статья «О средних веках» была включена им уже в первоначальный план сборника «Арабески» (1834; изд. 1835), куда наряду с другими произведениями вошла и повесть «Портрет», «все еще загадочная» [4. С. 97], по определению Н.И. Мордовченко, автора комментариев в Полном собрании сочинении Гоголя [5. С. 661–674]. Вопросам о происхождении гоголевской повести, двум ее редакциям (вторая появилась в журнале «Современник» в 1842 г.), проблематике посвящены современные исследования [6. С. 361–371; 7. С. 5–14; 8. С. 61–89]. К отдельным ее мотивам и сюжетным ситуациям приведено немало параллелей, главным образом, из литературы романтизма – из романа Ч.Р. Метьюрина «Мельмот Скиталец» (русский перевод с французского издан в Петербурге в 1833 г.), из новелл В. Ирвинга, Э.Т.А. Гофмана, имеющих, в свою очередь, сходство с «Мельмотом Скитальцем» [9. С. 663–664].
Однако определенная соотнесенность гоголевской повести со средневековой традицией пока не привлекла должного внимания, хотя еще в начале XX в. поэт и литературный критик И.Ф. Анненский обронил беглое замечание: «“Портрет” написан в манере “пролога или минеи”» [10. С. 16] (здесь и далее курсив мой. – Л.С.). В. Гиппиус тоже ощущал, что у Гоголя не обошлось без средневековых параллелей, и что от живописца, оканчивающего дни в монастыре под именем отца Григория, можно «протянуть нити к иконописцам средневековых легенд, к Алипию Киево-Печерского патерика» [11. С. 57]. Высказанные замечания не получили развития и остались ничем не подкреплены, хотя в тексте Гоголя есть явные указания, свидетельствующие о том, что средневековая культура обладала для него высокой ценностью. Героя своей повести, иконописца, он характеризует (в первоначальной редакции) как «скромного набожного живописца, какие только жили во времена религиозных средних веков» [5. С. 433] (далее при цитировании «Портрета» ссылки даются в тексте по двум редакциям в круглых скобках), пишет, что примеры его «непостижимому самоотверженью» и подвижничеству «можно разве найти в одних житиях святых» (с. 133).
В данной работе предпринимается попытка показать, что именно в той части повести «Портрет», где имеются отсылки к средневековой традиции и описывается судьба художника-иконописца, прослеживается непосредственная соотнесенность с одной из средневековых новелл.
В этой повести, имеющей двухчастную композицию, показаны в сопоставительном плане судьбы художников, один из которых, предав свой талант и став модным живописцем, посвятил себя служению дьяволу, другой, иконописец, – Богу. Если в первой части разрабатывается тема дьявольского искушения, погубившего талантливого живописца, то во второй описывается, каким образом другому художнику, автору злосчастного портрета, удалось преодолеть дьявольское искушение и обрести путь к спасению.
Молодой бедный художник Чартков (в первоначальной редакции Чертков), наделенный талантом, «пророчившим многое», преданный своему труду «с самоотвержением» и мечтавший о славе, подвергся дьявольскому искушению. Дьявол явился ему в образе странного портрета страшного старика-ростовщика, соблазняющего золотом. Он смущает и растлевает душу художника, увлекает его соблазнами мира: «Бери же скорее кисть и рисуй портрет со всего города! бери все, что ни закажут; но не влюбляйся в свою работу, не сиди над нею дни и ночи; время летит скоро и жизнь не останавливается. Чем более смастеришь ты в день своих картин, тем больше в кармане будет у тебя денег и славы. Брось этот чердак и найми богатую квартиру. Я тебя люблю и потому даю тебе такие советы» (с. 410). «Денежный клад», полученный художником «таким чудесным образом, родил в нем все суетные побужденья, погубившие его талант» (с. 114), «все чувства и порывы его обратились к золоту. Золото сделалось его страстью, идеалом, страхом, наслаждением, целью» (с. 110). Отныне он стал служить не искусству, а золотому тельцу, рисуя «модные картинки, портретики за деньги» (с. 85). Художник сам превратился в олицетворение демона, одержимого «адским намерением» уничтожать прекрасные произведения искусства, несущие божественную красоту. Конец его жизни оказался страшен и бесславен. История падения Чарткова – зримое выражение идеи о том, что служение дьяволу оказывает тлетворное влияние на душу человека и его талант.
Из второй части повести мы узнаем, что погубивший Чарткова роковой портрет принадлежал кисти талантливого художника, иконописца, получившего от церкви заказ изобразить «духа тьмы». В рассказе его сына объясняется история появления страшного портрета и связанные с его созданием переживания и судьба отца. В размышлениях о том, как нарисовать дьявола, иконописцу пришел на ум облик «страшного ростовщика», который не преминул явиться во плоти и заказать свой портрет. Работая над полотном, художник испытал такое «странное отвращение» (с. 129) от дьявольской силы, вселившейся в его создание, что у него не хватило душевных сил закончить работу. Неоконченный портрет остался у мастера, оказывая свое разрушительное воздействие на его жизнь: характер его изменился, он стал завистлив к ученикам, работы его утратили святость, одно за другим его преследовали несчастья, «три внезапные смерти – жены, дочери и малолетнего сына» (с. 133). Прозрев в случившемся небесное наказание, художник, чтобы искупить свой грех, удалился в уединенную обитель и только здесь начал обретать душевный покой. Но, даже находясь в монастыре, еще долгое время он считал невозможным для себя приступить к написанию заказанного настоятелем «главного образа в церковь». В пустыни на протяжении нескольких лет постом и молитвой он укреплял свое тело и душу, готовя себя к духовному подвигу, сидел за работой целый год (в противоположность Чарткову), и, наконец, смог создать истинное произведение искусства, исполненное святости.
На картине Рождества Иисуса ему удалось передать «чувство божественного смиренья и кротости в лице пречистой матери, склонившейся над младенцем, глубокий разум в очах божественного младенца, как будто уже что-то прозревающих вдали, торжественное молчанье пораженных божественных чудом царей, повергнувшихся к ногам его, и, наконец, святая, невыразимая тишина, обнимающая всю картину, – все это предстало в такой согласной силе и могуществе красоты, что впечатленье было магическое». В отличие от им же написанного портрета ростовщика, на картине Рождества Иисуса «святая, высшая сила водила» его кистью и «благословенье небес почило» на его труде (с. 134). В соответствии с древнерусским иконографическим каноном в сцене Рождества Христова покоящийся в яслях перепеленатый Младенец располагается над Богоматерью (которая потому не может предстать «склонившейся» над ним), видно его лицо, но не глаза (см., например, [12. Т. 1. С. 497. № 223]). Таким образом, Рождество Христово Гоголь представил как сцену поклонения волхвов святому Младенцу и склонившейся над ним Богородице.
Весьма примечательно, что в первоначальной редакции повести художник рисует «божественную матерь, кротко простирающую руки над молящимся народом» (с. 440) – описание, соответствующее иконографическому сюжету Покрова Богородицы (см. [12. Т. 2. С. 99, 101, 103. № 275–277]). По словам сына иконописца, он был «поражен глубоким выражением божественности в ее лице» (с. 442). И хотя Гоголь изменил во второй редакции сюжет картины, центральной фигурой композиции по-прежнему оставалась Богородица. Трудясь над изображением «пречистого лика девы Марии», художник почувствовал себя осененным высшей силой, будто ангел возносил его «грешную руку» (с. 444). Посетившее иконописца вдохновение преобразило его душу и облик. Перед своим сыном он предстал как «прекрасный, почти божественный старец! И следов измождения не было заметно на его лице; оно сияло светлостью небесного веселия» (с. 134). Произошло богородичное чудо: художник обрел спасение.
Мотив богородичного чуда, привлекательный для Гоголя своим нравоучительным смыслом, соединяет его повесть со средневековой новеллой из «Великого зерцала» («Wielkie zwierzadło»), все польские издания которого, начиная с краковского 1621 г. , получили в XVII–XVIII вв. широкое распространение на Украине и в России. Кроме того, в 1674–1677 г. по повелению царя Алексея Михайловича был выполнен перевод книги с польского языка на русский переводчиками Посольского приказа, этот текст известен во множестве списков (см. [13. С. 27–57]). В русской литературе сюжет о художнике, дьяволе и Богородице впервые получил обработку в стихотворении Симеона Полоцкого «Икона Богородицы» («Вертоград многоцветный», 1678–1680), имевшем своим источником латинский текст из сборника «Magnum speculum exemplorum» [14. S. 150–151, 583–584].
Новелла о том, как образ Богородицы, нарисованный художником, удержал его от падения, восходит к средневековому компендиуму Винсентия из Бовэ (Vincentius Bellovacensis) «Зерцало историческое», XIII в. (Speculum historiale, кн. 7, гл. 104). Латинский миракль «О художнике, которого образ блаженной Девы Марии спас, протянув к нему руку, чтобы он не упал, а также от гибели, которую ему мог причинить хулитель» [15. F. 88.], вошел затем в составленный в XV в. сборник «Великое зерцало примеров» («Magnum speculum exemplorum», 1480), переведенный в начале XVII в. на польский язык Симоном Высоцким и неоднократно переиздававшийся в XVII и XVIII в. [13. С. 20, 26].
В польском тексте рассказ носит заглавие: «Богородицы образ чистый и чудный, а дьявола непотребный художник рисует, и чтобы он не пострадал от дьявола, образ Девы Марии его уберег». Речь идет о некоем художнике, известном своим благочестием и заслужившим себе во Фландрии славу искусного мастера. Всякий раз, когда нужно было нарисовать дьявола, он делал это выразительно, изображая его гадким и безобразным. И однажды тот явился художнику в ночном видении (мотив, повторяющийся в повести Гоголя трижды) и в бешеной ярости спросил, чем так озлобил его. Художник ответил: «Так вот, я терпел от тебя все, что ты чинишь злым подстрекательством, и до сих пор коварным образом вселяешь ты дурные намерения, которыми смущаешь покой моей души». И дьявол, сурово угрожая, предостерег художника, чтобы тот впредь не изображал его. Но мастер еще более воодушевился и решительнее, чем прежде, готов был гнать прочь Левиафана.
Случилось ему однажды нарисовать на стене костела образ Пресвятой Богородицы, и он исполнил его так, как приличествовало, с большим почтением и похвалой. Под ногами Девы Марии изобразил дьявола черными красками, уродливого и темного, как пристало носителю безнравственности и князю тьмы. А возле него поместил слова, адресованные змию: «Она сотрет твою главу».
Глядя на это, дьявол страстно желал получить от Бога разрешение на причинение зла и получил, однако себе – к поношению, Христу же и Богородице – к славе. Пока художник рисовал дьявола, строительные леса и дощатый настил стояли надежно, но вдруг резкий порыв ветра сотряс подмостки и обрушил их на землю. Как только почувствовал это изумленный художник, вознес сердце и руки к образу Госпожи неба и земли. Удивительная вещь: образ сам протянул руку мастеру и удержал его от падения. Тогда все находившиеся при этом прославляли Христа и Богородицу, а дьявола и козни его проклинали с осмеянием [16. S. 324][1] (раздел «Panna Marya Przenaświętsza. Przykład V»).
Средневековая новелла о художнике бросает новый свет на повесть Гоголя «Портрет», делая более очевидным смысл ее внутреннего сюжета – спасение от искушений дьявола через обращение к образу Богородицы.
Знал ли Гоголь приведенный рассказ, трудно сказать со всей определенностью. Известно, что Гоголь читал по-польски. По свидетельству А.С. Данилевского, при встречах Гоголя в Париже с А. Мицкевичем и другим польско-украинским поэтом Б. Залесским, «разговор обыкновенно происходил на русском или чаще – на малороссийском языке», так как «Гоголь не знал польского языка» [17. С. 177]. Вместе с тем ксёндз Петр Семененко после личной встречи с Гоголем в Риме сообщает (в письме от 17 марта 1838 г.): «Умеет по-польски, т.е. читает» [17. С. 187]. Противоречивость источников кажущаяся, поскольку речь в них идет о разных уровнях владения языком, у Данилевского – о разговорной речи, требующей особых навыков и практики, а у Петра Семененко – о знании иного рода: умении читать и понимать письменный текст.
Между повестью «Портрет» и средневековой новеллой можно отметить очевидные сюжетные схождения.
1. Персонаж и в том, и в другом тексте – художник, иконописец. Оба талантливы и известны своим мастерством. Средневековый мастер прославился во Фландрии благочестием и искусным мастерством. Гоголевскому иконописцу «давали беспрестанно заказы в церкви», «неуклонностью начертанного себе пути он стал даже приобретать уважение со стороны тех, которые честили его невежей и доморощенным самоучкой» (с. 127).
2. Оба мастера изначально благочестивы, однако дьявол вносит в их души смущение, стараясь, хотя по-разному и в разных формах, лишить душевного покоя. Средневековый художник, обращаясь к дьяволу, говорит: «[…] до сих пор коварным образом вселяешь ты дурные намерения, которыми смущаешь покой моей души». Иконописец у Гоголя испытывает искушение, когда дает согласие написать портрет дьявольского ростовщика, «со страхом и вместе с каким-то тайным желанием поставил он холст за неимением станка к себе на колени и начал рисовать» (с. 435). Образ, написанный им с глубоким проникновением, сломавший немало жизней, зарождая во всех соприкасавшихся с ним чувства зависти, ненависти и злобной вражды, чуть было не погубил и душу самого мастера, в его характере произошла «ощутительная перемена», некогда прямодушный и честный человек, он «употребил интриги и происки» против своего ученика. Иконописца стал одолевать бес, в лицах на картине, написанной им для церкви, не оказалось святости, «напротив того, что-то демонское» было в их глазах, «как будто бы рукою художника водило нечистое чувство». Иконописец «с ужасом увидел, что он почти всем фигурам придал глаза ростовщика» (с. 130).
3. Оба художника пытаются сопротивляться. Средневековый живописец не уступает просьбе дьявола и обещает рисовать его еще более гадким и попираемым Богородицей. У Гоголя художник проникся отвращением к своей работе и не хотел заканчивать портрет ростовщика, он чувствовал, что эти страшные глаза «вонзались ему в душу и производили в ней тревогу непостижимую», «бросил кисть и сказал наотрез, что не может более писать с него» (с. 129). Стремясь избавиться от наваждения, иконописец уходит в монастырь, что тоже является формой сопротивления.
4. Оба художника рисуют образ Пресвятой Богородицы.
5. И через обращение к нему обретают спасение.
Таким образом, в контекстуальном поле повести «Портрет» произошла встреча двух мастеров, получивших спасение благодаря богородичному чуду, – средневекового изографа из Фландрии и русского иконописца XIX в. Гоголь дал нравоучительно-аллегорическую интерпретацию средневековой темы: в первой части повести он рассказал о том, как дьявол, искушая человека, толкает его на гибельный путь, во второй – указал путь к духовному возрождению, ведущий к спасению.
История Чарткова – о том, как он все более и более укреплялся в своей порочной страсти, соединившей его с дьявольской силой. История иконописца, впоследствии монаха отца Григория, – о том, как он искал раскаяния, стремился очиститься, освободиться от дьявольского наваждения – и спасся.
Учитывая структурный параллелизм обеих частей повести, намеренно подчеркнутый Гоголем на уровне композиции произведения, отдельных сюжетных ситуаций (действие первой части начинается в «картинной лавочке», второй – на аукционной продаже; главные персонажи подвергаются дьявольскому искушению и сходным испытаниям), можно сделать предположение, что и на их судьбы решающее влияние оказывает один и тот же образ. В случае с иконописцем – это изображение Богоматери (будь то в варианте Покрова Богородицы, как в первоначальной редакции, или Рождества Христова, как в окончательном виде). А в истории Чарткова – это гениальная картина русского художника, впитавшего традиции великих итальянских мастеров. Не случайно упоминание о том, что автор этой картины взял себе «в учители одного божественного Рафаэля» (с. 111). Имя Рафаэля всегда и прежде всего ассоциируется с образом созданных им многочисленных мадонн. Описание этого творения, которому Гоголь хотя и не дал названия, недвусмысленно указывает на то, что перед зрителем образ Мадонны: «Чистое, непорочное, прекрасное как невеста стояло пред ним произведение художника[2]. Скромно, божественно, невинно и просто как гений возносилось оно над всем. Казалось, небесные фигуры, изумленные столькими устремленными на них взорами, стыдливо опустили прекрасные ресницы […] безмолвный гимн божественному произведению» (с. 111–112). Не случайны и определения, данные изображению: «чистое, непорочное, прекрасное как невеста», «скромно, божественно, невинно и просто как гений». Божественной теме сопутствует возвышенная лексика. Таким образом, можно сказать, что тема Богородицы проходит через всю повесть. В явном виде она присутствует, как мы видели, во второй части, в первой же она также имеется, но в скрытой форме.
Как известно, в христианской традиции проискам дьявола противостоит сила крестного знамения. Бурная реакция Чарткова, вызванная творением русского художника, только подтверждает, что это не было просто произведение на библейско-мифологическую тему, картина несла сакральный образ. Именно в момент ее созерцания у него наступило прозрение – «с очей его вдруг слетела повязка» (с. 113) – и осознание безжалостно погубленных лучших лет своей жизни. Картина вызвала в нем бешеную зависть и страстное желание нарисовать «отпадшего ангела». Художник потому так болезненно воспринял творение своего бывшего товарища, что не он нарисовал эту чудную картину. Представленный на ней образ воздействовал на вселившегося в Чарткова демона. И по-видимому, губительное впечатление произвела на него картина с изображением Мадонны, воспринимавшаяся в русской традиции того времени и даже более позднего как икона Богородицы[3].
Гоголь изобразил крайнюю степень одержимости Чарткова бесом: он скрежетал зубами, его взгляд напоминал взор василиска, со страстью бросился живописец приводить в исполнение свое адское намерение уничтожать произведения, носившие «печать таланта» (с. 115). Он стал, как Люцифер, свергнутый с небес на землю: «казалось, как будто разгневанное небо нарочно послало в мир этот ужасный бич», «кроме ядовитого слова и вечного порицанья ничего не произносили его уста» (с. 115). Чартков не смог отринуть дьявольское искушение, не сумел воспротивиться и полностью оказался подавлен дьявольской волей, он не искал пути к спасению – и в том его трагедия. Иконописец же смог преодолеть себя и, создав образ Богородицы, спастись, в результате чего он глубоко постиг смысл искусства.
Повесть «Портрет» характеризует Гоголя как христианского моралиста. «Искусство, – по его словам, – и без того уже поученье. Мое дело говорить живыми образами, а не рассуждениями» [3. Т. 14. С. 36] (курсив автора. – Л. С.).
Эта повесть может быть прочитана также как размышление писателя об искусстве истинном и мнимом, праведном и ложном. Нарисованный художником-иконописцем портрет отличался необычайной живостью глаз. Однако следование натуре без любви, без души, без одухотворенности, без божественного и небесного – это не искусство, даже при всей мастеровитости. Подлинное искусство должно быть боговдохновенным, оно создается любовью, жизнью души, неутомимым трудом. Христианские темы – «высшая и последняя ступень высокого» (с. 127).
Таким образом, вопрос об эстетических идеях напрямую связан у Гоголя с христианской моралью и этическими категориями. Иконописец дает сыну завет: «Намек о божественном, небесном рае заключен для человека в искусстве […] Все принеси ему в жертву и возлюби его всей страстью, не страстью, дышущей земным вожделением (такой страстью жил модный живописец. – Л.С.), но тихой небесной страстью» (с. 135).
В представлениях Гоголя о подлинном искусстве важна также мысль о необходимости для творца состояния душевного спокойствия, так как истинное, высокое искусство призвано давать «высокое наслаждение» и возносить душу к горнему миру, ибо «для успокоения и примирения всех нисходит в мир высокое созданье искусства». Напротив, когда рабски и бездушно следуя натуре, иконописец рисовал дьявольский портрет ростовщика, он испытал тягостное мятежное чувство и смущение, казалось, будто явился сам демон, чтобы нарушить порядок. Подлинное искусство «не может поселить ропота в душе, но звучащей молитвой стремится вечно к богу» (с. 135). Совершенно очевидно, что устами героя говорит сам Гоголь. Ту же мысль он высказывал в письме Жуковскому (декабрь 1847 г.): «Искусство есть водворенье в душу стройности и порядка, а не смущенья и расстройства» [3. Т. 14. С. 37].
Верно отметил еще Е. Трубецкой, что «религиозность была изначальным свойством его (Гоголя. – Л.С.) душевного склада: религиозное искание было вообще основным мотивом его творчества, и из биографии его не видно, чтобы его религиозные воззрения менялись» [20. С. 122]. Связь повести Гоголя со средневековым рассказом подтверждает и мысль Д.Н. Овсянико-Куликовского о том, что Гоголь – «натура не только глубоко религиозная, но и мистическая» [21. С. 117], что «повесть “Портрет” представляет собою одно из значительнейших по замыслу и замечательнейших по исполнению произведений Гоголя. В ее основу легли усвоенное Гоголем романтическое воззрение на искусство и высокая оценка призвания “истинного” художника, который должен быть человеком не от мира сего и служить искусству, как святыне» [22. С. 57]. Следует лишь уточнить, что в повести Гоголя выразилось не просто романтическое воззрение, но нашел отражение более глубокий пласт культуры. Разработка тем, поднятых Гоголем в повести «Портрет», связана с христианской культурой, корни которой уходят в Средние века. Романтизм унаследовал идею божественности искусства от барокко, а барокко, как известно, представляет собой синтез Средневековья и Ренессанса. Такова цепочка культурных опосредований.
«Портрет» – своего рода эстетический манифест о высоком предназначении искусства. В оформлении художественного смысла повести Гоголя принимают участие литературные мотивы и иконографические сюжеты, сложившиеся еще в Средневековье.
Польский текст рассказа XIII в. о художнике, дьяволе и Богородице публикуется по изданию [16].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Софронова Л.А. Мифопоэтика раннего Гоголя // Славяноведение. 2009. № 6.
2. Сазонова Л.И. Литературная родословная гоголевской птицы-тройки // Изв. АН. Серия лит. и яз. 2000. Т. 59. № 2.
3. Гоголь Н.В. Полн. собр. соч.: В 14 т. М.; Л., 1952.
4. Мордовченко Н.И. Гоголь в работе над «Портретом» // Уч. зап. ЛГУ. Серия филолог. наук. Л., 1939. Вып. № 4.
5. Гоголь Н.В. Полн. собр. соч.: В 14 т. М.; Л., 1938. Т. 3.
6. Манн Ю. Художник и «ужасная действительность» (О двух редакциях повести «Портрет») // Манн Ю. Творчество Гоголя. Смысл и форма. СПб., 2007.
7. Белоусов А.Ф. Живопись в «Портрете». К изучению «загадочной» повести Н.В. Гоголя // Преподавание литературного чтения в эстонской школе: Методические разработки. Таллин, 1986.
8. Лепахин В. Живопись и иконопись в повести Гоголя «Портрет» // Икона в изящной словесности. Икона, иконопись, иконописцы, иконопочитание и иконные лавки в русской художественной литературе XIX – начала XX века. Сегед, 1999.
9. Алексеев М.П. Ч.Р. Метьюрин и его «Мельмот Скиталец» // Метьюрин Ч.Р. Мельмот Скиталец / Изд. подгот. М.П. Алексеев и А.М. Шадрин. Л., 1976 (сер. «Лит. памятники»).
10. Анненский И. Книги отражений / Изд. подгот. Н.Т. Ашимбаева, И.И. Подольская, А.В. Федоров. М., 1979.
11. Гиппиус В. Гоголь. Л., 1924.
12. Маркелов Г. Книга иконных образцов. 500 подлинных прорисей и переводов с русских икон XV–XIX веков. СПб., 2001. Т. 1, 2.
13. Державина О.А. Великое зерцало. М., 1965.
14. Simeon Polockij. Vertograd mnogocvĕtnyj / Ed. by A. Hippisley and L.I. Sazonova. Köln; Weimar; Wien, 1999. Vol. 2.
15. Vincentius Bellovacensis. Bibliotheca Mundi, seu Speculi Majoris… [Venetia], 1591. T. 4 (Speculum historiale. Lib. septimus. Cap. 104).
16. Wielkie zwierciadło. Kraków, 1633.
17. Вересаев В. Гоголь в жизни. М.; Л., 1933.
18. Долгополов И. Мастера и шедевры: В 3 т. М., 1986.
19. Хазарский А. Дневник странника // Русская жизнь. М., 2008. № 5 (22), март.
20. Трубецкой Е.Н. Гоголь и Россия // Гоголевские дни в Москве. М., 1910.
21. Овсянико-Куликовский Д.Н. Собр. соч. М.; Пг., 1923. Т. 1. Гоголь.
22. Овсянико-Куликовский Д.Н. Гоголь в его произведениях. М., 1909.
Приложение
Panny czystej, obraz cudny, a dyjabelski sprośny malarz malując, aby od szatana nie był obrażon, obraz Panny Maryjej go zatrzymał
Malarz niejaki dla zasługi żywota swego Paniej naszej był miły, we Flandryjey miał sławę, iż w rzemieśle swoim dobrze wyprawną rękę miał. Ten ilekroć potrzeba było szatana malować szpetnego barzo szpetnie malował. On w widzeniu nocnym ukazawszy się mu z furyją i z gniewem pytał, czemu go tak szpetnie malował. Malarz odpowiedział: Dobrze to czynię, bo ty zawsze co jedno złego porobił, byłeś podszczuwaczem i jeszcze plugawymi myślami starasz się umysłu mego stateczność obalić. A szatan jeszcze mu barziey grożąc upominał, żeby go obrażać przestał. Ale on stąd jeszcze większe serce wziął, żeby mu przykrość wyrządzał. Trafiło się iż na ścienie kościola jednego obraz Naświętszej Panny namalował i wedle możności misterstwa jako się godziło rozliczną sztuką malarską wielce poważnie i chwalebnie go odprawił. A wedle niego co wężowi rzeczono: ona zetrze głowę twoję: pod nogami obrazu dyjabła wyfigorował farbami czarnymi sprośnego, ciemnego jako przystało, miłośnika sprośności i książę ciemności. Patrząc na to barzo się żarł od Pana Boga dozwolenia na wyrządzenie jemu złości, żądał i otrzymał, ale sobie ku hańbie, Chrystusowi i Matce jego ku chwale. Jeszcze rosztowanie i tarcice mocno stały, straszydło ono malowano. A oto wicher wielki one wszystkie drwa i deski wzruszył i na ziemię zrzucił. Co gdy uczuł zdumiały malarz, do obrazu Paniej nieba i ziemie serce i ręce podniósł. Dziwna rzecz, niż drudzy przybiegli, co by go ratowali, obraz on ręką ściągnął, zatrzymał i od obrażenia go zachował. Tedy wszyscy, którzy przy tym byli, Chrystusa w Matce jego wielbili, dyjabła w oszukaniu zdrady jego z pośmiewaniem bluźnili ([Vincentius Beluacensis] lib. 7, cap. 104).
Russian Literature Archives — Страница 9 из 10
С тех пор, как я закончил читать «Рассказчика» Вальтера Беньямина, о котором я здесь говорю, я собирался прочитать немного Лескова, а также перевести его, если это не будет слишком сложно. Я не уверен, что выбранная мной пьеса обязательно была лучшим вступлением, но она показалась мне очень забавной, и я надеюсь, что немного передал это в переводе. Несколько моих собственных комментариев следуют за основным текстом.
Праведник – Николай Лесков
Видение в полночь Я часто слышал и даже несколько раз читал: что он «исчез» — «праведник» исчез, и он исчез не только совершенно бесследно, но и без всякой надежды снова найти его в России. Это серьезная новость, и в то же время не очень хотелось в это верить. Впрочем, может быть, дело больше зависит от тех, кто его ищет: ищут, хотя и не знают, как найти такого «праведника». Все это заставляет вспомнить старый водевиль «Мирная ночь в Щербаковом переулке». Там, если я правильно помню, было двустишие:
«И даже на Щербаковый переулок
Вы можете найти добрая душа».
Это означает, что автор этой статьи знал, как найти «хорошего человека» даже в таком маленьком и грязном переулке, как этот. И так, как неужели во всей России не найти, кроме одного «праведник»? И какой справедливости мы ждем от этого все-таки «праведник»? Что он «перед лицом социальной несправедливости находит в смелость и решимость сказать народу во всеуслышание: «Вы ошибаетесь и идете по пути ошибки – но смотрите: вот путь к праведности»?»
Я цитирую это из статьи, которую я нашел в одном государственном новостном органе
чье имя я не считаю нужным упоминать. Я могу ручаться только в одном: что эти
Печатные слова, которые я только что повторил, многим показались глубоко верными.
Но я оставался предвзятым по отношению к ним. Я верил, что праведник все же
выжил, где-то там, и что я скоро встречусь с ним — и в самом деле я
сделал. Я видел его в битве со всем обществом, которое он стремился победить
самостоятельно и без страха. Вот как это произошло.
Только что прошло лето. я оставил в Петербурге с одним довольно набожным другом, который увлек меня посмотреть большой религиозный праздник в стране. Пути особо не было долго или утомительно: в один прохладный вечер мы сели в карету в Петербурге и на следующее утро мы были уже на месте. И в течение получаса переступив порог, мой религиозный друг уже поссорился с каким-то церковный пономарь или другой! (Он, видимо, сказал ему что-то неуважительное).
Когда наступил вечер, он застал нас обоих в своей комнате и мою попутчик сидит и деловито пишет жалобу обратно в впечатлился этим бедолагой, так что я спустился подышать свежим воздухом, а также взгляните на то, что именно это было, что люди получили здесь. я сопровождал легкомысленный художник, которого я встретил, сказал, что пришел сюда, чтобы «прочитать свои сцены», чтобы публика.
В такой час домой в Петербурге все прилично
люди заняты, как известно, едой в ресторанных садах, а здесь
оказалось, что люди поступали точно так же. Так случилось тогда,
что мы без всяких недоразумений приземлились прямо в сквере, где мой
Знакомый, художник, должен был хвастаться своими талантами.
Он не был новичком, как я, он знал здесь много людей, и они тоже знали его.
Сад, в который мы пришли, был довольно велик для провинциальный городок, хотя и был похож скорее на простой бульвар от моего перспектива. Во всяком случае, слева были входы в место, где в этот вечер как раз был платный концерт, в результате все было закрыто. Платящая публика прошла единственный срединный путь, сформированный как вогнутый полукруг. Около ворот были расставлены дощатые будки для продажи билетов, и там же стояло несколько полицейских и бездельников, последний не имел возможности пробиться в сад из-за отсутствия необходимого средства.
Перед этим входом в главный сад была
небольшой палисадник, но я не мог сказать, что он рос и почему он был здесь
и огорожена в первую очередь. Его отношение к большему саду было похоже на
что от предбанника в бане до самих бань.
Художник прошел по своему «особому праву», пока я купил билет, и мы вошли через ворота под аккомпанемент Марша Скобелевского[1], после чего раздались возгласы «ура» и новые требования точно такого же вещь снова.
Публика была в большом количестве, и все они были теснились на небольшой лужайке, в углу которой стояла деревянная ресторан, оформленный в виде языческого храма. С одной стороны лето театр был построен из деревянных панелей, и именно здесь проходило представление. происходило теперь и где немного позже должен был мой петербургский оратор делать его чтения. А тем временем с другой стороны была «ракушка» где находился военный оркестр и играл марш.
Общество здесь явно принадлежало к нескольким разным рангам: были мелкие советники, армейские офицеры, купцы и «серые народ» мелкой буржуазии. В самых очевидных местах толпились торговцы, а в дальнем углу сидели полковой писарь и какая-то женщина. слоняться вокруг.
Ветхие столики, покрытые грязными скатертями, были беспорядочно
разбросаны, все неудобно близко друг к другу, и все они заняты. люди с радостью устроили мне публичную демонстрацию того, что именно они
сделал здесь. Большим спросом, казалось, пользовались чай, пиво и водка, хотя и
назвал последнее «Вино простого человека», как будто это звучало бы более респектабельно
сюда. Только в одном месте я заметил кого-то, кто управлял собой в
образом, наводившим на мысль о большем богатстве: перед ним стояла бутылка шампанского и
коньяк и чайник с кипятком для приготовления пунша. Были скорее
вокруг него много пустых стаканов, но он в этот момент сидел один.
У этого гостя была замечательная внешность, которая вскоре
на виду. Во-первых, он был гигантом, с копной густых волос,
в нем уже были проблески серого среди черного. Его платье было
необычайно сложно, красочно и безвкусно. Он был одет в яркую
и темно-синяя льняная рубашка с высоким вздернутым накрахмаленным воротником. На его шее
белый с коричневыми пятнами платок был небрежно повешен, а на плечи
был перекинут пиджак в манчестерском стиле. Затем на его груди была
необычайно массивная золотая цепочка с бриллиантом и множеством
висячие подвески. Даже в отношении обуви он был чрезвычайно оригинален: он
были на ногах такие низкие сапоги, что их скорее можно было принять за
тапочки, а между ними и его панталонами мелькали ярко-красные полосатые
хлопчатобумажные носки, словно расцарапал себе ноги до крови.
Он сидел за самым большим столом, который стоял в самое лучшее место — прямо под большой старой липой для тени — и это казалось, что он был в состоянии нервного возбуждения.
Художник, сопровождавший меня до сих пор, как только он увидел этот самый оригинальный экземпляр, тихо сжал мне руку и пробормотал мне:
«Ну, ну, ну. А вот это что-то неожиданное!»
«Кто он?»
«Это, мой дорогой друг, предмет[2] лучшего сорта».
«Что вы имеете в виду?»
«Я имею в виду, что он чрезвычайно любопытен. Это Мартин
Иваныч – дворянин, купец, чрезвычайно зажиточный малый и абсолютный
псих в придачу. В просторечии нашего народа его часто называют
«Мартин праведник», потому что он любит говорить всем правду. Его слава,
как и у Ерши Ершовича[3],
распространилась по всем рекам и портам нашей дорогой России. И он не без
образованием тоже – много знает Пушкина и Грибоедова[4]
наизусть, и если вы уговорите его выпить, он начнет опираться на «Горе от
Остроумие» или что-то из Гоголя. Действительно, похоже, что он уже начал
со своим загулом — уже без шапки сидит».
«Ну, стало жарко».
«Нет, он всегда носит с собой еще одну бутылку, спрятанную под шляпу, на случай, если в буфете ему больше не дадут.
Художник остановил лакея, как раз в эту минуту проходившего мимо, и спросил: «У Мартина Ивановича под шляпой бутылка?»
«Сэр… я не знаю, что вы имеете в виду…»
«Ну, значит, он готов», — повернулся ко мне художник, «И скоро мы вдвоем станем свидетелями праведного исполнения самого неожиданного и благороднейший сорт. Мы должны пойти и поговорить с ним.
Художник пошел навстречу Мартыну Ивановичу, а я поплелась за
его, останавливаясь поблизости, чтобы наблюдать за их встречей.
Художник остановился перед Мартином и после взлета собственной шляпе, с улыбкой сказал: «Я преклоняюсь перед вашей честью».
Мартин Иванович в ответ на это протянул ему руку и тут же повалил его на пустой стул рядом с собой, после чего ответил:
«»Прошу присоединиться ко мне» — это сказал Собакевич[5]»
«Но я не хочу», — проговорил мой друг , но в этот момент перед ним уже стоял стакан с пуншем, и Мартин еще раз повторил: цитата.
«Прошу присоединиться ко мне», — сказал Собакевич.
«Нет, правда не могу. Я должен пойти и прочитать прямо сейчас».
Мартин вылил удар на землю и пробормотал какая-нибудь неприятность или что-нибудь другое, приличествующее Ноздреву[6].
Мне это не очень понравилось — я понял, почему все побежали
подальше от этого антиквариата. Как оригинал он, конечно, был оригиналом, но это
мне казалось, что в нем заключался не только характер
Собакевич, но и Константин Констанджогло[7],
которые варили рыбу в шкуре. Только у этого Констанджогло теперь было
выпил еще немного и в еще менее приятном настроении начал шлаковать
всего общества. Он говорил о том, что они «все негодяи и негодяи»; и
когда публика в очередной раз потребовала марша Скобелевского, он вдруг встал
без причины и заткнул многих из них.
«Зачем он это сделал?» — спросил я своего друга, когда он бежал из окрестности.
«Потому что сейчас он собирается бросить немного праведности в их направление. Но в любом случае, мы должны отправиться в театр.
Я ушел со своим другом и устроился поудобнее в его гардеробная. Мы пели, читали и еще раз вышли в сад.
Спектакль окончен. Публика заметно поредела
вышли и, уходя, еще раз потребовали того же марша Скобелевского.
Мы без труда нашли себе столик, но, к счастью или к несчастью,
снова оказался рядом с нашим Мартином Ивановичем. Он, пока нас не было,
удалось еще больше усилить его чувствительность и чувство справедливости,
появился, теперь требовал от него вокальной стойки. Он уже не сидел, а стоял
и декламировал не стихи, а прозаический отрывок, который действительно заставлял вас признать, что
он был очень начитан для кого-то из своего окружения. Он вылетел из памяти
фразы из хвалебного слова Захарова[8]
Екатерине, которая находилась в «Размышлениях о новом и старом
Стиль».
«Суворов[9], так говорила Екатерина, покажи нам! Он поднялся, как бурный водоворот, и взорвался турки с их охраняемых границ; как ястреб, он напал на свою добычу. Кого он видел, он обращал в бегство; кого бы он ни встретил, он победил; и кому бы то ни было он принес свой гром, он уничтожил. Сбежавших не было. Европа сама задрожала… и…»»
Но как раз в этот момент публика еще раз потребовала Скобелевского марш, и как только оркестр приступил к выполнению этой просьбы, нельзя было уже разобрать, что декламировал Мартин Иванович. Только когда марш закончился, до нас снова дошли его слова:
«»-Таким образом, мы должны чтить наших предков и никогда не думать слишком высоко над нашими бедными личностями!»»
Чего пытается добиться этот человек?» — спросил я своего друга.
«Воистину, воистину, мой добрый молодец, он добивается своего справедливость.»
«Зачем ему это сейчас?»
«Для него главное: человек праведник, и можно увидеть это на его лице. Смотри смотри… — закончил рассказчик, и я увидел, что Мартин Иванович вдруг встал с места и быстрыми, хотя и пьяными шагами пошел за пожилым мужчиной в военной форме, который в этот момент как раз случайно проходить мимо.
Мартин Иванович догнал этого незнакомца (который случайно быть капельмейстером оркестра), схватил его сзади за воротник и закричал: «»Нет, нет, от меня не уйдешь» — так говорил Ноздрев».
Дирижер смущенно улыбнулся, но спросил что его отпустят.
— Нет, я вас не отпущу, — ответил Мартын Иванович. «Ты мучают меня!» И он заставил его опуститься к столу и снова закричал: «Пей за оскорбление наших оскорбленных предков и мрак, ныне покрывающий наши будущие потомки!»
«Кого я оскорбил?»
«Кто? Я, Суворов и все праведники нашей земли!»
«Я не думал, что я… я не предлагал…»
«Тогда ради чего, во имя Бога, ты разыгрывал эту чепуху? марш весь вечер?»
«Об этом попросила общественность».
«Вы мучаете меня этой несправедливостью».
«Об этом попросила общественность».
«Тогда презирайте публику, если она несправедлива!»
«Что это за несправедливость, о которой вы говорите?»
«Почему ты не играешь в «Марш Суворова», а?»
«Общественность этого не запрашивала».
«Я предлагаю вам разобраться с ними. Играть Марш Скобелевского один раз, потом Марш Суворова дважды, потому что он больше воевал чем ему. Да! Сейчас я вас отпущу — возвращайтесь прямо сейчас и играйте. Суворовский марш!»
«Я не могу».
«Почему бы и нет?»
«Марша Суворова не бывает».
«Как же не было марша Суворова? «Суворов говорил Екатерина, покажите нам, как это делается! Он взрывал вещи, пикировал на них, уничтожил их, завоевал их, встряхнул Европу!..» и вы говорите у него нет марша?
«Да».
«Почему?»
«Общественность не запрашивала».
«Ага! Ну, я покажу им, что к чему!»
И Мартын Иванович вдруг отпустил капельмейстера, встал вскочил на стол и закричал: «Вы публика! Вы несправедливы, и что больше, ты свинья !»[10]
Все вдруг зашумело и люди двинулись
о, а возле стола, за которым продолжал Мартын Иванович Праведный
На его речь явился полицейский и теперь требовал, чтобы оратор опустился
себя обратно на землю. Мартин не подчинился. Он защищался через
брыкался ногами и продолжал громко упрекать всех в
несправедливость по отношению к Суворову. Закончил вызовом на дуэль, бросив
вниз один из его ботинок вместо перчатки. Пара горожан, приехавших
спасатели схватили его за ноги, но положить конец беспределу не смогли:
в воздух взлетел еще один ботинок, весь стол перевернулся, и
звуки разбивающихся столовых приборов были слышны вместе с плеском воды
а коньяк… словом, заварушка была правильная… за фуршетом почему-то
все огни на мгновение погасли, и все начали паническое бегство к
выхода, а на своей площадке музыканты решили поиграть
финал: «Славен только наш Бог на Сионе».[11]
Мы с другом присоединились к горстке любопытных, которые
не спешили уходить и теперь ждали развязки. Нам всем было тесно
упакованы в том месте, где милиция пыталась задержать Мартына Ивановича,
который еще умудрялся держать их от себя и все время героически
защищая дело, плача: «Екатерина говорила: Суворов, покажи нам. .. Взрывы,
налет, уничтожение, сотрясение!»
А потом он замолчал, то ли потому, что устал, то ли потому, что что-то, наконец, удалось прервать его.
В наступившей темноте трудно было разглядеть, кто кого, но тут вновь раздался голос праведника: «Перестань душить я: Я на стороне праведности!»
«Здесь нет справедливости», — сказал полицейский.
«Я говорю не с вами, а со всем обществом!»
«Может быть, если ты просто подойдешь сюда…»
«А я пойду — только убери руки — давай! Я идет… руки прочь! Не нужно меня обнимать».
«Господа, пожалуйста, отойдите с дороги».
«Я не боюсь… Почему нет марша на Суворова?»
«Идите жаловаться мировому судье».
«А я буду Пожаловаться! Суворов завоевал больше!»
«Вопрос решит правосудие».
«Правосудие — идиот! Где этот дьявол человека узнать об этом?»
«Ну, подожди и увидишь!.. все в протоколе».
«Ну, я не боюсь твоего правосудия. Я иду!» Мартин
закричал. Он сбросил с полицейских руки и широким шагом пошел навстречу.
выход. На нем по-прежнему не было обуви — он ходил только в них.
разноцветные носки…
Полиция не удержалась и попыталась окружить его.
Из рядов публики, которые еще были там кто-то закричал: «Мартин Иванович, иди найди свои ботинки… что-нибудь на ногах».
Он остановился на мгновение, но затем взмахнул руками и продолжал, крича: «Ничего… если я праведник, то я должен быть ходить так. Справедливость всегда ходит без сапог».
У ворот Мартина затолкали в карету с полицейский, после чего они уехали.
Затем публика отправилась туда, куда каждому из них нужно было быть.
«Ну, учитывая все обстоятельства, его рассуждения были справедливы», — сказал один незнакомец другому, как они обогнали нас.
«Что вы имеете в виду?»
«Ну, как сказал — Суворов завоевал более Скоболев ведь — почему бы им не сыграть его марш?»
«Договоренности нет».
«Так вот в чем твоя несправедливость».
«Эх, заткнись. Не нам с этим заморачиваться. Может быть, об этом должен будет беспокоиться мировой судья, но не вы. кто заботится о быть справедливым или нет?»
Мой друг взял меня за руку и прошептал: «Если хочешь знайте — это истинная правда».
Пока я раздевался в своей комнате я услышал двух людей идя по коридору, тихо что-то обсуждая. Они решили расстаться пути у входа в комнату по соседству и заканчивая следующим: «Ну, как ни посмотри, в его пьяном состоянии был какой-то Правосудие в порядке».
«Да, может быть, ты и прав, но и в этом был дьявол».
И пожелали друг другу спокойной ночи.
[1] Михаил Дмитриевич Скобелев (1843-1882), недавно скончавшийся на момент повествования. место, был успешным генералом во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
[2] В русском языке есть «сужект» — каламбур на «субъект», означающий предмет, и «сюжет», значит сюжет.
[3]
Ерша Ершович — персонаж популярной сатиры 17 -го -го года. Век
[4] Пушкин самый известный русский писатель, равный по масштабу Шекспиру в Английский. Александр Сергеевич Грибоедов (1795-1829) был дипломатом, поэтом и драматург. Его комедия «Горе от ума» чрезвычайно популярна в России и имеет огромное влияние на литературу с момента ее публикации.
[5] А персонаж гоголевских «Мертвых душ».
[6] Ноздрев также является персонажем «Мертвых душ». Он двуликий и поверхностный.
[7] См. примечание 5
[8] I. С. Захаров был известным хорошим стилистом по упомянутой работе
[9] A V Суворов был генералом при Екатерине, и в числе самых известных полководцев всего имперского периода. Гораздо важнее, чем Скобелевский.
[10] «Ты свинья» — это другой перевод, но мне показалось, что использовать слово «свинья» было более забавно. По-русски он обращается к публике, как если бы она была личностью, в том числе с использованием формы второго лица единственного числа «вы».
[11] Религиозный гимн М. М. Хераскова
Комментарии и (краткий) анализ
Как я уже упоминал выше, это первое произведение Лескова, которое я прочитал, поэтому я могу сказать о нем очень мало. Он не особо известный писатель за пределами родины, да и то по «Леди Макбет Мтенской». Он пишет просто, и это дает мне преимущество при переводе статьи, потому что я меньше прибегаю к словарю или моим русским друзьям. Тем не менее, когда я начал читать, я не предвидел цитаты Мартына Ивановича, да и переводить их было немного сложнее – мне нужна была помощь для них, потому что русский язык намного старше того, к чему я привык, поскольку он был из 18 -й век.
Вероятно, более полезным будет объяснить несколько способов История связана с идеями Бенджамина о повествовании.
Во-первых, история рассказывается так, как если бы это была история из реальной жизни – и действительно, Лесков рассказывает в значительной степени реальное событие, судя по заметкам в его собрании сочинений. Рассказчик объясняет, как они услышали об этой истории, а затем рассказывает саму историю, которая является просто событием. Он также пытается сформулировать это вначале в рамках моральных вопросов. То есть в истории есть мораль — еще один ключевой элемент для Бенджамина. Он пытается нам что-то сказать, наиболее очевидно, что есть еще праведники, хотя они могут показаться нам странными.
История тоже написана просто. Язык низкий регистр, и действительно, пересказывая речь людей, рассказчик даже отклоняется на грубый повседневный язык того времени. Он не пытается объяснить действия, или предоставить оправдания — он позволяет персонажам говорить за себя, и то читатель найдет свою мораль. Из-за отсутствия психологического уровня – еще одна отличительная черта рассказов от романов – слой неясности. Должны ли мы относиться к Мартину Ивановичу как к истинно праведному человек, или здесь больше иронии? Эти вопросы зависят от того, как рассказывается история – при каждом пересказе рассказчик мог сосредоточиться на одном или Другой.
Хотя это и правда, что это рассказ из книги, и поэтому ему не хватает некоторых других черт, которыми обладают устные рассказы, он, тем не менее, служит своего рода базой, которую через пересказы в реальной жизни можно формировать и формировать. в более правдивую историю. Возможно, вы, читатель, могли бы выдать это за один из ваших собственных опытов, когда в следующий раз вы обнаружите, что наслаждаетесь вечером со своими друзьями и видите, что они думают. 🙂
Книги типа Портрет Николая Гоголя
Портрет
Nikolai Gogol
У нас есть
23 Рекомендации по книге, аналогичные портретуРекомендации по книге
Page 1: Показ 1 — 10 из 23
, что удручает
Nikolai Gogol
767. ?
сюрреалистичный и образныймрачный общественно-критический тексточень зловещий и юмористическийрассказАкакий Акакиевич, одинокий, не от мира сего чиновник, часто подвергается насмешкам со стороны коллег — не в последнюю очередь из-за его патетически изношенного пальто, уже не подходящего петербургскому климату . Экономя до аскетизма, Акакий… Подробнее о Шинель
Понравилось Пальто ?
См. 222 Книжные рекомендации, такие как «Шинель»Первая любовь
Великая любовь (Книга 7)
Иван Тургенев, Исайя Берлин
Что читатели говорят о Первой любви?
небольшая новеллакороткая новеллалюбовь опаснадлинный рассказ/новелла В конце званого обеда оставшиеся гости пьют вино и рассказывают истории о своей первой любви. Для одного из них это будет темное путешествие в прошлое, пробуждающее невыносимые воспоминания о его одержимости прекрасной Зинаидой; и жестокость… Подробнее о Первая любовь
Я жил в Москве с родителями. Взяли на лето дачу у Калужских ворот, с видом на Нескучный сад. Я готовился к университету, но мало работал и был…
Понравилось Первая любовь ?
См. 47 книжных рекомендаций, таких как Первая любовьВий
Николай Гоголь
Что читатели говорят о Вие?
древняя классика ужасоврусская классика леденящая душу фантастическая литература в 19 векевекНиколай Васильевич Гоголь — русский драматург украинского происхождения. Хотя современники считали Гоголя одним из выдающихся деятелей натуральной школы русской словесности…. Подробнее о Вий
Как только утром в Киеве зазвонил ясный семинарский колокол, воспитанники стекаются со всех концов города. Студенты грамматики, риторики, философии и богословия спешат.
Понравилось Вий ?
См. 34 книги-рекомендации типа ВийСон смешного человека
Федор Достоевский
Что читатели говорят о «Сне смешного человека»?
это гениальный шедевр рассказывания историйкороткая, но глубокая историякороткий рассказПока человек размышляет о своей жизни и считает себя смешным, мужчина на грани самоубийства прерывается молодой девушкой, умоляющей его о помощи. В своем мрачном настроении он отмахивается от нее, но когда он возвращается домой, чтобы совершить поступок, он не может пройти мимо своего … Подробнее о Сон смешного человека
Чем больше я узнавал, тем больше я понимал, что я смешон. Так что казалось в конце концов, что все науки, которые я изучал в университете, существовали только для того, чтобы доказывать и доказывать мне, как я…
Понравилось Сон смешного человека ?
См. 45 книжных рекомендаций, таких как «Сон смешного человека»«Пиковая дама»
Александр Пушкин
Что читатели говорят о «Пиковой даме»?
есть пища для размышленийпоэтикасверхъестественное/ужасающие элементыпроза ‘Германн ждал назначенного часа, как тигр, дрожащий перед добычей’.
Один из самых популярных и леденящих кровь рассказов Пушкина «Пиковая дама» рассказывает о молодом человеке, который в погоне за богатством, к которому стремится, развивает опасную одержимость…. Подробнее о «Пиковая дама»
Понравилось Пиковая дама ?
См. 40 книжных рекомендаций, таких как «Пиковая дама»Ужасная месть
Николай Гоголь
Qui est cet homme dont la simple vue glace d’effroi tous les приглашает на свадьбу ? Pourquoi poursuit-il dame Katrin dans ses reves jusqu’a ce qu’elle se reveille en hurlant?
Quelles terrifiantes extremites peut atteindre une vengeance ? Dans la … Подробнее о Ужасная месть
Понравилось Ужасная месть ?
См. 2 книги-рекомендации типа «Страшная месть»«Рассказы Владимира Набокова»
Владимир Набоков
Что читатели говорят о «Рассказах Владимира Набокова»?
одни из величайших когда-либо написанных рассказовотличные жемчужинычтение НабоковаОт писателя, потрясшего и восхитившего мир своими романами Лолита, Бледный огонь,
и Ада, или Ардор, и многие другие, великолепный сборник рассказов. Написанные между 1920-ми и 1950-ми годами, эти шестьдесят пять сказок, в одиннадцати из которых есть… Подробнее о Рассказы Владимира Набокова
ИВАС задумчиво рисует контур круглой дрожащей тени чернильницы. В дальней комнате часы пробили час, а мне, мечтателю, представилось, что кто-то стучит в дверь, тихонько…
Понравилось Рассказы Владимира Набокова ?
См. 9 книжных рекомендаций, таких как Рассказы Владимира НабоковаСколько земли нужно человеку?
Лев Толстой
Что говорят читатели о том, сколько земли нужно человеку??
рассказприрода жадностимоя любимаяабсолютно обожаемаяСтаршая сестра приехала навестить младшую сестру в деревню. Старшая была замужем за мещанином в городе, младшая — за крестьянином в деревне. Пока сестры сидели за чаем и разговаривали, старшая начала хвастаться преимуществами городской жизни… Подробнее о Сколько земли нужно человеку?
Понравилось Сколько земли нужно человеку? ?
См. 33 книжных рекомендации, например «Сколько земли нужно человеку?»Мертвые души
Николай Гоголь
Что читатели говорят о Мертвых душах?
умерших рабочихинтересно и хорошо написаноотличный романпрерывистый, запутанный и скучныйNYRB Classics Original
Первый из великих русских романов и один из бесспорных шедевров мировой литературы, «Мертвые души» — повесть о Чичикове, приветливо хитром аферист, который вызывает ужас в маленьком российском городке, когда… Подробнее о Dead Souls
Довольно хорошенький фаэтон на рессорах, как холостяки, полармейцы, штабс-капитаны, помещики с сотней крепостных, словом, все такие, о которых говорят «господа середнячки»…
Понравилось Мертвые души ?
См. 446 Книжные рекомендации, такие как «Мертвые души»«Купание в пруду под дождем: в котором четыре россиянина проводят мастер-класс по письму, чтению и жизни»
Джордж Сондерс
Что читатели говорят о «Купании в пруду» под дождем?
это подняло мой духрассказкритика рассказоврассказы были великолепны БЕСТСЕЛЛЕР NEW YORK TIMES • От лауреата Букеровской премии автора книг «Линкольн в бардо» и «Десятого декабря» проходит литературный мастер-класс о том, как заставить великие истории работать и на что они способны.