Если вам понравилась краткая биография Фрэнсиса Бэкона – поделитесь ею в соцсетях. Если же вам нравятся биографии великих людей вообще, или интересные истории из их жизни, – подписывайтесь на сайт InteresnyeFakty.org.

Понравился пост? Нажми любую кнопку:

Интересные факты:

Два мира — две живописи – Weekend – Коммерсантъ

рассказывает Татьяна Маркина

Лондонский музей Tate Gallery почти одновременно открыл выставки двух крупнейших художников второй половины XX века — Фрэнсиса Бэкона (1909-1992) и Марка Ротко (1903-1970). Трудно найти двух художников, которые были бы столь сходны по эпитетам — они «самые знаменитые», «самые скандальные», «самые дорогие» — и столь противоположны по сути. Фигуратив и абстракция — Бэкон и Ротко обозначили вершины этих двух направлений. Изломанные и странно видоизмененные, но опознаваемые фигуры, предметы и ситуации у одного и прямоугольные цветные плоскости — у другого. Но еще кое-что их объединяет — каждый из этих художников куда противоречивее, чем может показаться на первый взгляд. «Вы не можете себе представить, как безнадежность в работе может заставить просто взять краску и делать все что угодно, чтобы выбраться из рамок сотворения иллюстративного образа любого типа» — это сказал не абстракционист Ротко, а писавший портреты Бэкон. «Среди художников широко распространено мнение — не важно, что ты рисуешь, если это нарисовано хорошо. Не бывает хорошей картины ни о чем» — под этим манифестом подписался не Бэкон, а Ротко, заполнявший свои полотна разноцветными пятнами.

Фигуративный крик Фрэнсиса Бэкона

Tate Britain

Ретроспективная выставка живописи Фрэнсиса Бэкона в лондонской Tate Britain — контрапункт торжеств, которыми британцы собираются отметить столетие со дня рождения художника. Как ни странно, это первая его ретроспектива с 1985 года, за прошедшие два десятилетия в оценке творчества художника многое изменилось. Во-первых, с тех пор Бэкон успел умереть, то есть перешел в новый статус — художникам смерть обычно к лицу. После смерти живописца кураторам и критикам удалось пробраться в его мастерскую, заваленную тысячами листков с записями, обрывками рисунков и газет, заляпанных краской фотографий (год тому назад кучка подобного мусора, сохранившаяся у одного из собутыльников художника, ушла с аукциона за $2 млн). Неизвестно, прояснит ли очередная попытка анализа, предпринятая ныне в Tate Britain, сущность творческого метода Фрэнсиса Бэкона, но выставка явно будет событием. На ней собраны все самые главные работы художника — начиная с триптиха «Три этюда фигур у подножия Распятия» 1944 года, с которого, по сути, началась карьера Бэкона как художника, и завершая триптихами на тему смерти любовника художника Джорджа Дайера, написанными после 1971 года.

Фрэнсис Бэкон родился в Дублине и систематического художественного образования не получил, в юности подрабатывал дизайнером в Берлине и Париже, с 1930-х начал заниматься живописью. От тех лет картин практически не сохранилось — художник был ими не удовлетворен и уничтожал их. В 1944 году «Три этюда фигур у подножия Распятия» были выставлены в частной галерее и наделали шума. Картины Бэкона начали покупать, в 1950-х художник написал, основываясь на репродукции, вырванной из журнала, свои знаменитые серии «Этюдов портрета папы Иннокентия Х Веласкеса». В 1954 году Бэкон представлял Британию на XXVII Венецианской биеннале, он посетил Рим, но отказался смотреть на оригинал «Портрета папы Иннокентия Х» Веласкеса. Дальше карьера художника развивалась по нарастающей — как и нечеловеческие страдания и муки персонажей его картин. Пик пришелся на начало 1970-х, когда погиб Джордж Дайер. В 2002 году английский режиссер Джон Мейбери снял психологическую драму «Любовь — это дьявол» о взаимоотношениях Бэкона и его любовников, художник окончательно превратился в Британии в культовую фигуру.

Выставка, объединяющая 60 лучших крупноформатных работ Фрэнсиса Бэкона,— событие не для слабонервных. Его живопись мучительна: пустынное пространство-фон написано нарочито мерзкими оттенками, а тела персонажей искорежены, из них вытекает кровь и рвота. Герои Бэкона, практически всегда обнаженные мужчины, как будто вывернуты наизнанку и, корчась, демонстрируют все самое сокровенное: свои внутренности, свой стыд, свой страх, свою боль. Не зря художник отказывался смотреть на оригиналы картин, вдохновлявших его, и писать портреты с натуры. Он признавался, что, глядя на живого человека, вряд ли сможет в достаточной степени деформировать его, чтобы добиться внутреннего сходства,— по фотографии это сделать было легче. «Я оптимист,— как говорят, заявлял он,— но я не верю ни во что».

После Лондона выставка отправится в Мадрид, город, в котором художник 16 лет назад скончался от сердечного приступа, а затем переместится в Нью-Йорк.

Марк Ротко — живопись после «Квадрата»

Tate Modern

Выставка работ Марка Ротко открыта в Tate Modern, это первая столь крупная выставка, посвященная американскому абстракционисту, в Британии. На ней объединены 50 работ, относящихся к финальному этапу его карьеры — 1958-1970 годам. Это ни в коей мере не «поздний Ротко», это — настоящий Ротко.

Марк Ротко начал выставлять свои работы в конце 1920-х в Нью-Йорке, это была экспрессионистическая живопись. Потом Ротко увлекся полуабстрактными композициями на сюжеты из греческих трагедий, но к началу 1950-х годов дошел до полной беспредметности и свел структуру своих картин до двух, иногда трех цветовых полей. Ныне, когда Ротко по месту рождения (город Двинск, сейчас на территории Латвии) числят русским, многие исследователи описывают его творчество как продолжение живописи после «Черного квадрата» Казимира Малевича, который эту живопись должен был убить. Ничем русским в творчестве Ротко и не пахнет, а если уж и искать первоисточники, то таковыми скорее будут импровизации Василия Кандинского, живые и «биологические».

Цветные пятна и поля Марка Ротко тоже живые — он никогда не использовал чистые цвета, а только сложно составленные оттенки, и из-под любого черного квадрата у него всегда сквозит нечто иное. Края цветных прямоугольников размыты, цветное поле-фон меняет свою интенсивность к краям полотна — в результате вся эта абстракция кажется живой и пульсирующей. «У зрителей, которые проливают слезы у моих картин, возникают те же религиозные переживания, что испытывал и я, создавая их»,— писал Ротко в 1965 году. Немудрено, что он кончил циклом из 14 картин для капеллы экуменической церкви в Хьюстоне в Техасе («Капеллы Ротко») — каждое из мрачнейших полотен символизирует остановку на Крестном пути. Постепенно живопись его делалась все более пессимистичной — «Красный на мароне», «Черный на мароне» (коричневом). В возрасте 67 лет он покончил с собой, одновременно вскрыв себе вены и выпив снотворное.

На выставке в галерее Tate Modern будет около 50 работ, живописных и графических. Центр экспозиции — комплекс произведений, созданный для Seagram Building, принадлежавшего водочной корпорации небоскреба, построенного по проекту Миса ван дер Рое на Манхэттене. На первом этаже был устроен ресторан «Четыре сезона», и в 1958 году Марк Ротко получил заказ украсить один из его залов своими работами. В юности он сочувствовал социалистам и был даже замечен в связях с радикальными левыми элементами. Вначале художник было согласился продаться капиталистам, но потом решил «испортить аппетит всем этим сукиным детям, которые когда-либо будут есть в этой зале». И он написал такие мрачные, депрессивные и клаустрофобические прямоугольники, что владельцы ресторана ни за что не согласились бы повесить их на стены. Впрочем, Ротко и сам не отдал им свои работы, расторгнув контракт. Знаменитые настенные панно для Seagram Building (из коллекции Tate) будут впервые показаны вместе со станковыми работами, созданными в той же серии (хранятся в музеях Kawamura и Национальной галерее в Вашингтоне).

Tate Britain, до 4 января
Tate Modern, до 1 февраля

Биография Фрэнсиса Бэкона | Биография онлайн

Молодость

Бэкон родился 22 января 1561 года недалеко от Стрэнда, Лондон, Англия.В возрасте 12 лет он поступил в Тринити-колледж в Кембридже, где изучал традиционную средневековую учебную программу, в которой большинство уроков проводилось на латыни. Хотя он восхищался Аристотелем, он критиковал аристотелевский подход к философии (он называл его «бесполезным») и схоластическую традицию, которая беспрекословно принимала прошлые предположения классических учителей, таких как Аристотель и Платон.

В возрасте 15 лет Бэкон путешествовал по континенту, проводя время во Франции, а также посетив Италию и Испанию.Он изучал гражданское право и познакомился с политическими реалиями, работая в составе иностранных послов Англии. Во время своих путешествий он доставлял письма высокопоставленным английским чиновникам, в том числе королеве Елизавете I.

В 1579 году внезапная смерть его отца привела к тому, что Бэкон вернулся домой в Лондон, где начал свою юридическую практику в Грейз-Инн. Не имея наследства или почти не имея его, он был вынужден брать взаймы у членов семьи, чтобы прокормить себя. Несмотря на нездоровье, преследовавшее его всю жизнь, Бэкон был честолюбив, чтобы служить своей стране, церкви и, в-третьих, стремиться к истине – в философии и науке.

В 1581 году он был избран в парламент как член Боссини, Корнуолл. Он останется членом парламента (от разных округов) в течение следующих четырех десятилетий. Это послужило платформой, которая помогла Бэкону стать известным общественным деятелем и ведущим членом правительства.

Политические взгляды Бэкона

Бэкон был либеральным реформатором. Он поддерживал монарха в рамках парламентской демократии. Он поддерживал реформу феодальных законов и выступал за веротерпимость.Он также был влиятельным сторонником союза между Англией и Шотландией (который произошел в 1707 году). Он выступал за союз на том основании, что конституционный союз сблизит народы, способствуя миру и экономической мощи.

Благодаря своему острому уму и пониманию вопросов он был повышен до различных постов, в том числе до генерального прокурора в 1594 году. Он также был искусным политическим деятелем, готовым льстить и умолять влиятельных и могущественных людей помочь ему завоевать расположение.

Однако после того, как он выступил против плана королевы Елизаветы по увеличению субсидий для войны против Испании, он временно впал в немилость и изо всех сил пытался найти должность.Его ограниченные финансовые резервы вернулся, чтобы преследовать его, и какое-то время, он был арестован за долги. Тем не менее, позже он восстановил доверие Квинс и был частью правовой команды, которая исследуемом обвинения против графа Эссекса на участке измены против королевы.

Bacon, как лорд-канцлер

Вознесение Джеймса I, увидел Бэкон стал одним из королей большинство доверенных государственных служащих. Ему удалось в основном остаться в пользу как с королем и парламентом — несмотря на их отчуждение за расточительность Kings.Бэкон был назначен бароном Веруламом в 1618 году и лордом-канцлером (высшая должность в стране) в том же году. Бэкон был главным посредником между королем и парламентом в напряженные годы. К 1621 году он был назначен на пэр, как виконт Сент-Альбан. Однако к концу года его стремительный взлет на вершину британской политики резко оборвался, поскольку он был арестован по 23 пунктам обвинения в коррупции. Бэкон влез в долги, но обвинения с энтузиазмом продвигал сэр Эдвард Коук, давний враг Бэкона.

Бэкон утверждал, что обвинения были вызваны политическими интригами. Хотя он принимал подарки, он утверждал, что это считалось традицией того времени, и никогда не позволял этому влиять на его решение. В письме королю он написал:

«Закон природы учит меня говорить в свою защиту: в отношении этого обвинения во взяточничестве я так же невиновен, как и любой человек, родившийся в День святого Невинного. У меня никогда не было взятки или награды в моих глазах или мыслях, когда произносил приговор или приказ… Я готов принести себя в жертву королю.

— 17 апреля 1621

Однако после парламентского расследования он признал свою вину — возможно, надеясь на мягкий приговор или, возможно, чувствуя, что парламент полон решимости увидеть его падение, что бы он ни говорил.

«Милорды, это мой поступок, моя рука и мое сердце; Умоляю ваши светлости быть милостивыми к надломленной тростинке.

Однако парламент мало симпатизировал Бэкону и признал его виновным. Бэкон был оштрафован на 40 000 фунтов стерлингов, отправлен в лондонский Тауэр и лишен права занимать пост в будущем.

После нескольких дней в Тауэре он был освобожден королем Джеймсом, и его штраф был отменен. Но его публичное падение нельзя было исправить, и Бэкон никогда не вернется в парламент или на государственные должности.

Несмотря на свое падение, Бэкон ответил плодотворным литературным творчеством; писал по целому ряду тем, от науки и философии до юридических вопросов и политической ситуации в Великобритании. Литературные произведения Бэкона и оригинальность мысли были более замечательны на фоне Англии шестнадцатого века.Религиозная и политическая напряженность того времени привела к периоду ограниченных философских исследований. Бэкон был неотъемлемой частью английского Возрождения, когда произошло возрождение литературы. Интересно, что Бэкона иногда называют настоящим автором произведений Уильяма Шекспира, хотя ученые не воспринимают эту теорию слишком серьезно.

Научные исследования

Именно эта область творчества Бэкона оказала наибольшее влияние. Первостепенной задачей Бэкона было переосмысление подхода человека к науке.Он отверг предположения о «врожденном знании» и считал долгом ученого скептически относиться к любым предубеждениям, но полагаться только на фактические данные и результаты экспериментов. Бэкон подчеркивал важность индукции путем исключения. Бэкон также поощрял научный прогресс посредством совместной работы.

Novum Organum (1620 г.) был одним из его самых влиятельных произведений, выразивших новый стиль логики. Бэкон выступал за использование редукции и эмпирического понимания.Он отверг более философский «метафизический» подход старых наук. Бэкон изобрел метафору «идол», чтобы показать, как на человека могут ошибочно влиять такие силы, как чрезмерное упрощение, поспешные обобщения или чрезмерная сосредоточенность на бессмысленных языковых различиях.

Важность этого научного метода заключается в том, что он открыл возможность бросить вызов всей существующей научной ортодоксальности. Подход Бэкона отстаивал Вольтер, и он стал сильным компонентом французского просвещения.Современная наука не следует методу Бэкона во всех деталях, но дух эмпирического исследования можно проследить в революционно новом подходе Бэкона.

Томас Джефферсон написал: «Бэкон, Локк и Ньютон. Я считаю их тремя величайшими людьми, когда-либо жившими без исключения, и заложившими фундамент тех надстроек, которые были возведены в физических и моральных науках»

Бэкон был героем Роберта Гука и Роберта Бойля. основатели Королевского общества.

Право

Бэкон активно предлагал реформы английского права. При его жизни немногие были приняты английской правовой системой. Однако после его смерти некоторые считают, что общие принципы Бэкона включены в современные правовые системы, такие как Кодекс Наполеона и современное общее право. Самый большой вклад Бэкона заключался в том, что он делал упор на факты дела, а не на строгое изложение юридического прецедента. Подобно своему научному эмпиризму, Бэкон хотел, чтобы закон больше основывался на доказательствах и фактах дела, а не на тупых юридических прецедентах.

Критика Бэкона заключается в том, что он заказал пять ордеров на пытки в отношении подозреваемых, обвиняемых в государственной измене. Бэкон утверждал, что пытки можно оправдать, если это необходимо для раскрытия заговоров о государственной измене; хотя он не признал это полезным для предоставления юридических доказательств.

Религия

Фрэнсис Бэкон был христианином-протестантом, и его христианская вера была важна для его взглядов на жизнь. Однако его подход был широким, видя роль рационального научного анализа.Он вообще выступал за религиозную терпимость. Он был связан с розенкрейцерами — мистическим движением, которое верило в трансформацию божественного и человеческого понимания. Его работа « Новая Атлантида » выражает идеалы утопического сообщества, основанного на духовных законах и современном научном рационализме. В этой утопической стране есть:

«щедрость и просвещение, достоинство и великолепие, благочестие и общественный дух»

Роман Бэкона помещает научное учреждение, Дом Соломона, в центр страны, и отмечает, как ученые ищут работать в гармонии с Божественным.

«У нас есть определенные гимны и службы, которые мы произносим ежедневно, о Господе и благодарение Богу за Его чудесные дела; и некоторые формы молитвы, прося Его о помощи и благословении для освещения наших трудов и превращения их в добрые и святые цели».

В 1609 году он написал De Sapientia Veterum («Мудрость древних»), рассказывающую о скрытой мудрости древних мифов. Это была одна из его самых популярных книг.

— Предисловие

Это говорит о симпатии Бэкона к более инклюзивному религиозному подходу, выходящему за рамки современного христианства.

Личная жизнь

В возрасте 36 лет Бэкон ухаживал за Элизабет Хаттон, но она разорвала их отношения, чтобы выйти замуж за сэра Эдварда Коука – давнего соперника Бэкона.
В возрасте 45 лет Бэкон женился на Элис Фарнэм, которой в то время было всего 14 лет. Пара рассталась из-за разногласий по поводу денег. Позже Бэкон лишил Алису наследства после того, как обнаружил, что у нее роман с другим мужчиной.

9 апреля 1926 года Бэкон умер от пневмонии. В отчете Джона Обри («Короткие жизни») Бэкон умер после того, как простудился, проводя научный эксперимент, пытаясь набить птицу снегом, чтобы посмотреть, сохранит ли это жизнь. В своем последнем письме лорду Арунделу Бэкон также упоминает об этом происшествии:

«…Что касается самого эксперимента, то он удался превосходно; но в путешествии между Лондоном и Хайгейтом меня охватил такой приступ броска, что я не знаю, был ли это Камень, или какое-то пресыщение, или холод, или даже прикосновение к ним всем трем.

Бэкон был революционной фигурой в конституционном праве, науке и философии. Он стремился отстаивать новые способы обращения с миром. Его радикальный подход к фундаментальным вопросам жизни и мира, в котором мы живем, оказал влияние на продвижение другого духа — новой эры разума и просвещения. Бэкон искал синтез рационального научного подхода с духовным пониманием справедливого общества.

Образец цитирования: Петтингер, Теджван. «Биография Фрэнсиса Бэкона», Оксфорд, www.Biographonline.net, 20 декабря 2016. Последнее обновление 15 февраля 2018.

Фрэнсис бекон — эссе

, связанные с Amazon

, связанные с

известных людей ренессанса (от 1350 до 1650 лет ) Ренессанс охватывает расцвет искусства, науки и культуры в Европе.

Известные ученые – ученые от Аристотеля и Архимеда до Альберта Эйнштейна и Чарльза Дарвина. В том числе и ученые эпохи Просвещения.

Фрэнсис Бэкон | Encyclopedia.com

Фрэнсис Бэкон, барон Вералум, виконт Сент-Олбанс, получил известность как английский государственный деятель и естествоиспытатель. Бэкон сыграл важную роль в замене аристотелевской натурфилософии, осуществив серьезный сдвиг в сторону мышления о мире природы исключительно в эмпирических и экспериментальных терминах, хотя он в значительной степени оставался приверженцем аристотелевской мысли. Его достижение было двояким: во-первых, он преобразовал философскую дисциплину из чего-то созерцательного, сосредоточенного прежде всего на моральных вопросах, во что-то практическое, сосредоточенное в основном на вопросах естественной философии (то, что сейчас называется наукой).Во-вторых, его работа в области естественных наук привела к формулированию принципов, которые теперь считаются краеугольными камнями индуктивного современного научного метода: вывод от наблюдаемых эффектов к более глубоким глубинным причинам и устранение различных возможных объяснений путем проверки их следствий с помощью эксперимента или наблюдения. .

Жизнь

Бэкон родился 22 января 1561 года и был старшим сыном сэра Николаса Бэкона, лорда-хранителя Большой Печати, и Энн, второй дочери сэра Энтони Коука, известного своими сильными протестантскими симпатиями.Бэкон учился в Тринити-колледже в Кембридже с 1573 по 1575 год, но переехал в Грейс-Инн в 1575 году, отправился во Францию, где он познакомился с итальянскими республиканскими идеями, в 1576 году и оставался там до смерти своего отца в 1579 году. С этого времени и далее. он начал карьеру в области права и политики, которая привела его к его первому месту в парламенте (1581 г.), допуску к коллегии адвокатов (1582 г.), заместителю главного стюарда герцогства Ланкастер (1594 г.), генеральному стряпчему (1607 г.), генеральному прокурору (1613 г.). ), член Тайного совета (1616), лорд-хранитель Большой печати (1617), до своего назначения виконтом св.Олбансом в 1621 году. В том же году он подвергся импичменту и провел остаток своей жизни в относительной изоляции от придворного общества, которым он наслаждался в течение предыдущих пятнадцати лет. Он умер 9 апреля 1626 года. Его смерть традиционно приписывалась заболеванию пневмонией в результате того, что он покинул карету, чтобы проверить консервирующее действие холода на курицу, но более вероятно, что он умер от передозировки вдыхаемой селитры. или опиаты, назначаемые самому себе для лечения затянувшейся болезни.

Его интеллектуальная карьера делится на три этапа.С 1592 по 1602 год его главной заботой была реформа английского права. С 1602 по 1620 год он работал над очень амбициозным проектом в области естествознания, защищая форму атомизма и излагая новый метод исследования в натурфилософии, а также исследуя огромное количество тем в естествознании. Около 1620 года он начал систематически публиковать части своего грандиозного плана, хотя Бэкона никогда нельзя было назвать систематическим философом. Его планы по реформе натурфилософии не воспринимались всерьез его английскими современниками при жизни, но через несколько лет после его смерти критики современной натурфилософии и основатели научных академий в Италии, Франции и Англии приняли его за своего. модели, а к началу XVIII века его имя связали с именем Ньютона среди основоположников современной науки.

Право и риторика

Первые попытки реформ Бэкона были в области права, а не натурфилософии. Закон предлагал руководство по трем вопросам, которые впоследствии сделали его образцом для предложенной им реформы натурфилософии: достоверность показаний, какие выводы следует делать из конкретных показаний и как можно решить, применимы ли те или иные законы к делу. Третье из них он считал наиболее нуждающимся в реформе, и он начал исследовать, как можно систематизировать право, как можно обеспечить регулярные записи и обзоры судебных решений и можно ли создать прочные основы для юридической практики. обнаруженный.Здесь речь идет о том, что было названо «открытием» права. Общей предпосылкой было то, что закон был структурирован в соответствии с разумом и что эта структура позволяла в тех случаях, когда законы не давали четких указаний на нарушения, апеллировать к имплицитному посылу общего права. При допущении, что закон охватывает все возможности, задача состояла в том, чтобы найти путь сквозь его рациональную структуру. Вопросы, на которые Бэкон обращал особое внимание, заключались в том, существует ли оптимальная процедура для обнаружения этой рациональной структуры и каков окончательный источник авторитета в случае спора.

Акцент Бэкона на роли открытия в юридическом мышлении отражает интерес к риторике, которая играет решающую роль как в предлагаемой им реформе права, так и в реформе натурфилософии. Задача риторики заключалась в формулировании, организации и выражении своих идей связным и убедительным образом. Она была разработана, чтобы помочь разобраться во всеобъемлющем массиве знаний, накопленных в древности, определить, где можно найти подходящие доказательства и аргументы, а также предоставить модели, разработанные для того, чтобы дать человеку представление о том, что необходимо, если конкретная вопрос должен был быть исследован или конкретная позиция защищена, модели, которыми можно было поделиться с теми, перед кем излагался или защищался свой случай. Риторика, по мнению Бэкона, должна помогать сосредоточивать умственные способности, организовывать свои мысли наиболее экономным образом и даже (у таких писателей, как Квинтилиан) давать яркие образы или репрезентации ситуаций, позволяющих убедить себя в правильности дела. особенно важно в действии и в юридическом споре). Он был разработан, чтобы предоставить модели, показывающие, как лучше всего защищать те или иные дела, в зависимости от таких фактов, как наличие и сложность доказательств, а также знаний, мнений или предубеждений аудитории, против которых он направлял свои аргументы.

На общем уровне риторика считалась безразличной к предмету, потому что рекомендовались комплексные процедуры, которые помогли бы делу или расследованию, научному или юридическому, хотя были бы сходства или аналогии (в отношении статуса различных видов доказательства, например) и различия (например, в отношении средств сбора доказательств) между юридическими делами и делами в натуральной философии. Закон, взятый в широком смысле, рассматривался как парадигма для риторических писателей: риторические трактаты часто были явно адресованы юристам и законодателям, а примеры были приспособлены к проблемам, возникающим в праве.В свете этого следует ожидать, что использование риторической модели знания, то есть модели, которая дает указания о том, как собирать и оценивать свидетельства для точки зрения, как выносить суждение на основе этих свидетельств, и как установить правильность суждения, используя предписания, полученные из изучения риторики, во многих отношениях использует юридическую модель.

Риторика обеспечила теоретическую основу закона, что на практическом уровне работало со сложными процедурами сбора, оценки и проверки доказательств.Именно это имел в виду Бэкон для натурфилософии. Что было необычным в его применении предписаний, извлеченных из риторики и права, к натурфилософии, так это то, что он использовал их, чтобы предложить фундаментальную реформу философии. Однако, хотя Бэкон исходил из рассмотрения закона, закон сам по себе не выступал в качестве модели. Его важность проистекала из того факта, что (особенно после того, как он был реформирован в духе Бэкона) он служил примером риторически мотивированного описания открытия.В этом ключ к предприятию Бэкона.

Лучше всего понять эту реформу можно с точки зрения всепроникающего контраста эпохи Возрождения, часто изображаемого в классических терминах, между жизнью созерцания ( otium ) и жизнью практической, продуктивной деятельности ( negotium ). В Англии шестнадцатого века произошел решительный сдвиг в пользу последних. В частности, упор делался на практические вопросы и практическое использование обучения; а философия — и прежде всего схоластическая философия — широко считалась бесполезной дисциплиной, которая поощряла споры ради самих себя, никогда ничего не достигая и не производя ничего ценного.Более того, мораль широко рассматривалась как ключевая философская тема (в соответствии с цицероновской моделью, распространенной в Европе эпохи Возрождения), и ряд мыслителей елизаветинской эпохи, прежде всего поэт сэр Филип Сидней, утверждали, что поэзия превосходит философию, потому что философия может только рассуждать. о природе добра, в то время как поэзия действительно могла подвигнуть людей к добру, что и было целью упражнения.

Бэкон сделал две вещи: он переместил философию с otium на negotium и заставил натурфилософию заменить моральную философию в качестве центра философского предприятия.Сочетание этих двух (а они тесно связаны) является радикальным шагом, знаменующим решительный разрыв не только с более ранними концепциями философии, но также и с более ранним пониманием задачи философа.

Натурфилософия существовала в нескольких формах в шестнадцатом и семнадцатом веках, и было две крайние формы. Примером первого служит алхимия, эзотерическая, но практическая дисциплина, которая имела мало связи с традиционной философской практикой и страдала, по мнению Бэкона, отсутствием структуры, что давало мало результатов, причем большая часть этой скудости объяснялась случайностью.На другом полюсе находилась схоластическая натурфилософия, глубоко теоретическая дисциплина, которая, по мнению Бэкона, вообще ничего не дала; несмотря на свою большую изощренность, оно оказалось почти исключительно словесным.

Бэкон хотел что-то, что могло бы обеспечить преимущества каждого из них без каких-либо недостатков. Он хотел чего-то, что обеспечило бы подробный теоретический обзор царства природы, чтобы естественные процессы можно было не только понять, но, что более важно, также преобразовать на основе этого понимания; это контекст его знаменитого изречения «знание — сила».«Конечная цель состояла в том, чтобы преобразовать естественные процессы для общего блага (по мнению Бэкона, это должно было быть решено сувереном), и именно это, а не какое-то созерцательное понимание природы, послужило основанием для натурфилософии и, в более широком смысле,

Сам Бэкон формулировал свой проект в терминах политико-религиозного восстановления господства человека над миром природы, утраченного с изгнанием Адама из Эдема. традиционное богословие.

Учение об идолах

Если риторика является первым компонентом бэконовского описания метода, то вторым является отчетливое понимание того, почему возникает потребность в методе. Здесь важен акцент Бэкона на психологическом измерении знания: вопросы представления знания не только признаются важными, но и должны быть поняты, когда такое понимание не дополняет эпистемологию, а фактически является ее частью. С одной стороны, в этом нет ничего нового, поскольку это просто часть давней традиции, которая всерьез началась с римских риторов; но хотя он заимствован у греческих писателей, он несколько отличается от подхода к эпистемологическим вопросам, который мы находим у классических греческих и эллинистических философов.Если подумать в этом контексте об общем проекте Бэкона, становится ясно, что здесь есть что-то новое. Ибо натурфилософия обычно была прерогативой греческой философии и подобным же образом преследовалась философами-схоластами. Римская традиция, за исключением Лукреция, как правило, не занималась умозрительными натурфилософскими вопросами, вместо этого занимаясь практическими моральными, политическими и юридическими вопросами. Думая об убеждении в терминах психологической теории, психологической теории как части эпистемологии и эпистемологии как направленной в первую очередь к натурфилософии, Бэкон смог обеспечить себя некоторыми ресурсами, чтобы переделать натурфилософию не как спекулятивную, а как как практическая дисциплина.

Это психологическое измерение эпистемологии полностью раскрывается в учении Бэкона об «идолах разума». Эти идолы «обманывают не в частностях, как другие, затуманивая и улавливая суждение, а испорченным и неупорядоченным предрасположением ума, который как бы извращает и заражает все предвосхищения ума». Вторая часть «Великой реставрации», направленная на обновление обучения, посвящена «изобретению знания» и состоит из двух компонентов, один из которых направлен на избавление ума от предубеждений, а другой — на направление ума в продуктивной деятельности. направление.Эти компоненты взаимосвязаны, ибо, пока мы не поймем природу предубеждений ума, мы не знаем, в каком направлении нам нужно вести его мышление. Другими словами, различные естественные наклонности ума должны быть очищены, прежде чем можно будет установить новую процедуру. Подход Бэкона здесь действительно отличается от подхода его предшественников, как он понимает. Логика или метод сами по себе не могут быть просто введены для замены дурных привычек мышления, потому что это не просто вопрос замены. Простого применения логики к мыслительным процессам недостаточно.

В своем учении о четырех идолах разума Бэкон дает описание систематических форм заблуждений, которым подвержен разум, и это ключевая часть его эпистемологии. Именно в его трактовке внутренних препятствий, «идолов», поднимается вопрос о том, в каком психологическом или когнитивном состоянии мы должны находиться, чтобы иметь возможность заниматься натурфилософией в первую очередь. Бэкон полагает, что такое понимание природы, которое никогда не было достигнуто со времен грехопадения, возможно в его время, потому что были выявлены характерные препятствия, сдерживавшие все предыдущие попытки, что во многих отношениях является новой теорией того, что могло бы произойти. традиционно рассматривались в рамках теории страстей, ориентированной именно на натурфилософскую практику.

«Идолы племени» происходят от самой человеческой природы, прежде всего от «однородности вещества человеческого ума, или от его озабоченности, или от его узости, или от его беспокойного движения, или от вливания привязанностей, или из-за некомпетентности чувств, или из-за способа впечатления». ( Сочинения 1857–1874 гг., т. 4, с. 58–59). Идолы племени воздействуют на всех одинаково и проявляются в стремлении предположить, что в природе больше порядка и правильности, чем есть на самом деле; в склонности пренебрегать или игнорировать контрпримеры своих теорий; в тенденции экстраполировать поразительные случаи, с которыми каждый знаком, на все другие случаи; в беспокойстве человеческого ума, а значит, он не удовлетворяется вполне хорошими фундаментальными объяснениями, ошибочно и постоянно ищет какую-то более фундаментальную причину до бесконечности; и в склонности верить в то, что хотелось бы, чтобы было правдой.

«Пещерные идолы», как нам говорят, «возникают в своеобразной конституции, умственной или телесной, каждого человека, а также в воспитании, привычках и случайностях» ( Works 1857–1874, vol. 4, стр. 59). К ним относятся увлечение тем или иным предметом, что приводит к поспешным обобщениям; готовность одних умов сосредотачиваться на различиях, а других — на сходствах и сходствах, в то время как баланс трудно достичь естественным путем; и тот факт, что одни умы чрезмерно увлекаются древностью, а другие — новизной. Наконец, есть те, кто полностью занимается материальным строением в ущерб структуре (древние атомисты), и те, кто полностью занимается структурой в ущерб материальному строению.

Эти примеры выявляют очень существенное различие между идолами племени и идолами пещеры. По-видимому, существует ряд рутинных процедур, которые можно выполнить, чтобы исправить ситуацию в последнем случае, процедур, предусмотренных положительной частью доктрины Бэкона — элиминативной индукцией, — тогда как в случае с идолами племени в большинстве случаев исправить сложнее.

Третий вид идолов, рыночных, происходит от того факта, что нам приходится выражать и передавать свои мысли с помощью языка, который содержит систематические недостатки. Одна из проблем с языком заключается в том факте, что слова «обычно формируются и применяются в соответствии со способностями простонародья и следуют тем линиям деления, которые наиболее очевидны для вульгарного понимания. более внимательное наблюдение изменило бы эти строки в соответствии с истинными подразделениями природы, слова стоят на пути и сопротивляются изменению» ( Works 1857–1874, vol. 4, с. 61). Это приводит к двум видам лингвистически индуцированных недостатков. Во-первых, язык дает имена, которые относятся к несуществующим вещам, например «Фортуна, Перводвигатель, Планетарные Орбиты, Элемент Огня и тому подобные вымыслы, обязанные своим происхождением ложным и праздным теориям» ( Works 1857–1874, т. 4, стр. 61). Решение здесь состоит в том, чтобы просто избавиться от теорий, порождающих эти фиктивные сущности.

Второй случай не так прост. Оно возникает из-за того, что слова имеют множественные и/или плохо определенные значения, особенно в случае таких терминов, как влажный , которые были абстрагированы от наблюдения.Бэкон усматривает градацию по «степеням искажения и ошибки» ( Сочинения 1857–1874, т. 4, с. 62) терминов, начиная с названий веществ, где степень искажения невелика, переходя через названия действий, и, наконец, дойдя до наименований качеств — он приводит примеры «тяжелых, легких, редких, плотных» ( Сочинения 1857–1874, т. 4, с. 62), — где степень искажения высока.

Наконец, четвертый вид препятствий, идолы театра, не являются врожденными ни в уме, ни в языке, но приобретаются из-за испорченной философской культуры и ее извращенных правил демонстрации.Здесь доступно общее лекарство, а именно следование позитивным методологическим предписаниям Бэкона: «Путь, который я предлагаю для открытия наук, таков, что оставляет мало остроты и силы ума, но ставит все остроумие и понимание почти на один уровень. как при рисовании прямых линий или идеального круга многое зависит от твердости и практики руки, но если с помощью линейки или циркуля, то мало или совсем ничего; то же самое и с моим планом» ( сочинений). 1857–1874 гг., том.4, с. 62–63).

Одно из величайших достоинств бэконовского описания идолов состоит в том, что оно позволяет ему убедительно обосновать метод. В самом деле, потребность в методе еще никогда не заявлялась с такой силой, ибо бэконовская защита метода — это не просто помощь в открытии. Он утверждает, что мы занимаемся натурфилософией, обладая серьезными недостатками естественных способностей, мы оперируем крайне неадекватными средствами коммуникации и полагаемся на безнадежно испорченную философскую культуру.Во многих отношениях они не поддаются исправлению. Практикам натурфилософии, безусловно, необходимо преобразовать свое поведение, преодолеть свои естественные склонности и страсти, но не для того, чтобы при этом они стремились к естественному, долапсарианскому состоянию, в котором они могли бы знать вещи такими, какие они есть, с непосредственным знанием. . Этого они никогда не достигнут. Скорее, реформа поведения — это дисциплина, которой они должны себя подчинить, если они хотят быть в состоянии следовать процедуре, которая во многих отношениях совершенно противоречит их естественным наклонностям, что расходится с традиционными концепциями естествоиспытателей. , и что действительно подрывает их индивидуальность.

Элиминативная индукция

То, что Бэкон ищет в методе открытия, — это то, что современные философы сочли бы невероятно сильным: открытие причин, которые необходимы и достаточны для их следствий. Зачем налагать такие сильные ограничения на причинность, чтобы мы называли что-то причиной только тогда, когда действие всегда происходит в присутствии этого предмета и никогда в его отсутствие? Бэкон (как и Аристотель до него) добивается окончательных объяснений вещей, и естественно предположить, что окончательные объяснения уникальны.Метод Бэкона предназначен для того, чтобы проложить путь к таким объяснениям, и этот путь ведет нас через ряд предложенных причинно-следственных объяснений, которые уточняются на каждом этапе. Разработанная им процедура, элиминационная индукция, состоит в том, что различные факторы, которые могут способствовать, выделяются и исследуются по очереди, чтобы увидеть, действительно ли они вносят свой вклад в эффект. Те, которые этого не делают, отбрасываются, и в результате происходит конвергенция по тем факторам, которые действительно важны. Тот вид «релевантности», которого добивается Бэкон, представляет собой набор необходимых условий: предполагается, что процедура позволит нам отсеять те факторы, которые не являются необходимыми для производства эффекта, так что нам останется только с теми, которые необходимы.

Бэкон приводит пример того, как метод работает в случае цвета. Мы берем за отправную точку некоторую комбинацию веществ, производящую белизну, т. е. исходим из того, что является достаточным условием для производства белизны, а затем удаляем из них все, что не нужно для цвета. Во-первых, заметим, что если воздух и вода смешиваются между собой небольшими порциями, получается белый цвет, как снег или волны. Здесь мы имеем достаточные условия для белизны, но не необходимые условия, поэтому затем мы расширяем область применения, заменяя воду всякой прозрачной неокрашенной субстанцией, откуда мы находим, что стекло или хрусталь, будучи измельченными, становятся белыми, и белок, который первоначально водянистое прозрачное вещество, при вбивании в него воздуха, становится белым.В-третьих, мы еще больше расширяем рамки и спрашиваем, что происходит в случае окрашенных веществ. Янтарь и сапфир становятся белыми при измельчении, а вино и пиво становятся белыми при вспенивании.

Все вещества, рассмотренные до этого этапа, были «более прозрачными, чем воздух». Затем Бэкон рассматривает пламя, которое менее прозрачно, чем воздух, и утверждает, что смесь огня и воздуха делает пламя белее. Из этого следует, что вода достаточна для белизны, но не необходима для нее.Он продолжает в том же духе, спрашивая, нужен ли воздух для белизны. Он отмечает, что смесь воды и масла бела, даже когда из нее испарился воздух, поэтому для белизны воздух не нужен; но нужно ли прозрачное вещество? После этого Бэкон не продолжает цепь вопросов, а излагает некоторые выводы, а именно, что тела, части которых неравны, но находятся в простой пропорции, белые, те, части которых находятся в равных пропорциях, прозрачны, те, части которых пропорциональны, являются цветами. , а те, части которых абсолютно неравны, — черные.Другими словами, это вывод, которого можно было бы ожидать от метода отсеивания того, что необходимо для явления, а что нет, хотя сам Бэкон не дает здесь пути к этому заключению.

В таком случае можно спросить, на чем основывается его уверенность в своем заключении, если он сам не смог завершить «индукцию». Ответ состоит в том, что оно вытекает из следствий, которые он может извлечь из своего рассказа. Есть два способа оценить обоснованность выводов: с помощью процедуры элиминативной индукции, которую он только что изложил, и с помощью следствий выводов, порожденных ею.Другими словами, существует двусторонний процесс: от эмпирических явлений к первым принципам, а затем от первых принципов к эмпирическим явлениям. Это классическая аристотелевская процедура. Версия Бэкона отличается тем, как выполняется первый шаг, и разница заключается в использовании элиминативной индукции.

Обработка тепла Бэконом в Novum Organum следует, по существу, по тому же пути, хотя и более сложным способом. Первое, что нужно сделать, говорит он нам, это перечислить «примеры, сходные по природе тепла», то есть список тех случаев, в которых присутствует тепло: солнечные лучи, отраженные лучи, метеоры, молнии, вулканические извержения, пламя, горящие твердые тела, естественные теплые ванны, кипящие жидкости, горячие пары и дымы, погожие безоблачные дни, воздух, запертый под землей, шерсть и пух, тела, находящиеся возле огня, искры, натертые тела, замкнутые растительные вещества, негашеная известь опрыскивание водой, металлами, растворенными в кислотах или щелочах, внутренностями животных, конским навозом, крепким серным и купоросным маслом (т. е. серная кислота), масло майорана, ректифицированный винный спирт, ароматические травы (острые на вкус), крепкий уксус и кислоты (обжигающие те части тела, где нет эпидермиса, например, поверхность глаза) , и, наконец, сильный холод, способный производить обжигающее действие ( Сочинения 1857–1874, т. 4, с. 127–129).

Список, конечно, не претендует на полноту, но, по-видимому, он имеет целью дать нам некоторое представление о диапазоне явлений, с которыми нам приходится иметь дело.Поскольку, по мнению Бэкона, причина должна не только присутствовать при наличии следствия, но и отсутствовать при отсутствии следствия, следующим шагом в идеале было бы перечисление тех случаев, когда следствие отсутствовало, но это явно невыполнимая задача. , потому что список был бы бесконечен. Итак, что делает Бэкон, так это довольно подробно перечисляет контрпримеры к пунктам первого списка: случаи, когда тепло отсутствует или, по крайней мере, когда есть некоторое сомнение. Так, например, лучи солнца горячие, а луны и звезд нет; отражения солнечных лучей обычно горячие, но не в полярных областях; присутствие комет (считая их типом метеора) не приводит к более теплой погоде; и так далее. Однако смысл этого упражнения не просто в том, чтобы зафиксировать известные контрпримеры, но и в том, чтобы предложить эксперименты, которые необходимо провести, чтобы обнаружить, существуют ли контрпримеры, например, в случае линз и «горящих зеркал» в связи с что он делает несколько предложений.

Случаи и контрпримеры теплоты являются абсолютными вопросами, но мы можем также открыть кое-что о природе теплоты сравнительными средствами, сравнивая либо ее увеличение и уменьшение в одном и том же субъекте, либо ее количество в разных субъектах, как сравнивал одно с другим.Ибо, поскольку форма вещи есть сама вещь, и вещь не отличается от формы, кроме как в том, как кажущееся отличается от реального, или внешнее от внутреннего, или вещь по отношению к человеку от Что касается вселенной, то из этого с необходимостью следует, что никакая природа не может быть принята за истинную форму, если она всегда не уменьшается, когда рассматриваемая природа уменьшается, и таким же образом всегда увеличивается, когда рассматриваемая природа увеличивается. ( Сочинения 1857–1874 гг., т.4, с. 137)

Эта процедура обнаружения требует составления «таблицы степеней или сравнений», в которой рассмотрены ранее перечисленные случаи в отношении изменений тепла. Например, гниение всегда «содержит» тепло; неодушевленные предметы не горячие на ощупь; тепло низших животных, таких как насекомые, едва ощутимо, но высшие животные горячие на ощупь; тепло у животных увеличивается в результате движения; тепла небесных тел никогда не бывает достаточно, чтобы поджечь вещи на Земле; солнце и планеты дают больше тепла в перигее, чем в апогее; и так далее.

Именно в этот момент в игру вступает индукция. Различные случаи должны быть рассмотрены с целью исключения тех естеств, которые могут отсутствовать, когда теплота все еще присутствует, тех естеств, которые присутствуют, хотя теплота отсутствует, и тех, в которых теплота увеличивается или уменьшается без соответствующего увеличения или уменьшения теплоты. природа. Примеры исключений таковы: поскольку солнечные лучи иногда согревают, а иногда нет, отвергните природу элементов как объяснение тепла; из-за обыкновенного огня и подземных огней отвергнуть природу небесных тел; из-за кипящей воды отвергают свет или яркость; и так далее. Этот процесс менее надежен, чем может показаться, ибо исключение одних простых природ и сведение к другим предполагает, что мы знаем, что такое простые природы, тогда как на самом деле мы этого не знаем; но процедуры, пройденные до сих пор, как полагает Бэкон, позволяют нам, наконец, продвинуться к интерпретации природы или, по крайней мере, к первой версии этой интерпретации, которую он называет «первым урожаем».

Предпосылкой изложения Бэкона является то, что Форма, вызывающая эффект, должна присутствовать в каждом случае и отсутствовать в каждом контрпримере, но он также указывает, что в одних случаях она более очевидна, чем в других.Это особенно верно в случае тепла: таблицы показывают, что горячие предметы, такие как пламя и кипящая вода, обычно находятся в быстром движении и что сжатие гасит огонь. Таблицы результатов показывают, кроме того, что тела разрушаются или радикально изменяются под действием тепла, указывая на то, что тепло вызывает изменение внутренних частей тела и заметно вызывает его растворение. Бэкон заключает, что теплота есть разновидность общего рода движения, но прежде чем исследовать, что отличает ее от других видов движения, он устраняет некоторые двусмысленности в идее теплоты.Ощутимое тепло, например, относящееся к индивидуумам, а не ко вселенной, есть не тепло, собственно говоря, а воздействие тепла на животные духи. Кроме того, передачу тепла от одного тела к другому не следует смешивать с формой тепла, ибо само тепло и действие нагревания суть две разные вещи. Огонь также не следует путать с формой тепла, ибо огонь есть сочетание тепла и яркости.

Устранив эти неясности, Бэкон переходит к собственно теплу.Ряд вещей отличает его как особый вид движения. Во-первых, теплота — это движение, которое заставляет тела расширяться или расширяться «по окружности», то есть во всех направлениях, что очевидно в случае паров или воздуха, жидкостей, таких как кипящая вода, и металлов, таких как железо, которые расширяться при нагревании. Холод имеет противоположный эффект во всех случаях. Вторая отличительная черта состоит в том, что теплота есть не только движение к окружности, но и движение вверх. Чтобы определить, верно ли обратное в случае холода, Бэкон предлагает эксперимент, в котором губку, смоченную холодной водой, кладут на дно одного нагретого стержня и наверх другого, чтобы определить, остывает ли один стержень быстрее, чем другой.Он также предполагает, что тот, у которого губка наверху, быстрее охладит другой конец стержня.

Третья характеристика состоит в том, что теплота включает в себя разнообразные неравномерные движения, при которых мелкие части тела двигаются по-разному, одни движения сдерживаются, а другие протекают свободно, в результате чего тело испытывает постоянно затихающее дрожащее и набухающее движение . Эта третья характеристика проявляется в пламени и в кипящей воде. Кроме того, там, где есть движение целого, как, например, газ, выходящий из заключения под большим давлением, мы не находим теплоты.Бэкон утверждает, что охлаждение происходит так же, как и нагрев, неравномерно, хотя отсутствие сильных холодов на Земле делает это явление менее очевидным. Наконец, четвертая характеристика теплоты как вида движения состоит в том, что она действует быстро, ибо сравнение с действием возраста или времени на разложение тел показывает сходный результат, тление или разложение тел, и различие должно заключаться в скорость проникновения в части тела. Случай холода здесь не упоминается, и, в отличие от первых трех характеристик, неясно, что именно Бэкон хотел бы установить в случае холода.Он подводит итог, делая два вида выводов из этого «первого урожая»: тела. Но таким образом видоизменяется расширение; в то время как он расширяется во всех направлениях, он в то же время имеет склонность вверх. Изменяется и борьба в частицах; не вяло, а торопливо и с силой. Если рассматривать применительно к эксплуатации, то это одно и то же.Ибо указание таково: если в каком-либо природном теле вы можете возбудить расширяющееся или расширяющееся движение и можете таким образом подавить это движение и обратить его в себя, так что расширение не будет происходить равномерно, а может иметь место в одной части и противодействует в другом, вы, несомненно, будете генерировать тепло. ( Works 1857–1874 , т. 4, стр. 155)

Этот процесс является для Бэкона лишь первой стадией индукции, но он является одновременно и наиболее новым, и наиболее проблематичным. В частности, уместно спросить, насколько далеко нас заводит процесс элиминативной индукции.В конце концов, если вернуться к вопросу о цвете, то это гигантский скачок, даже качественный скачок, от констатации того, что смесь масла и воды бела, до вывода, к которому стремится Бэкон, а именно, что те тела, части которых находятся в простой пропорции белые. Правдоподобно ли предположить, что продолжение процедуры действительно приведет нас к заключению? В частности, «направления», которым следовали до этой стадии, остаются полностью на макроскопическом уровне, однако их дальнейшее применение должно привести нас к конкретной микрокорпускулярной внутренней структуре тела, которая делает это тело белым.Эта проблема вызывает два вопроса: порождает ли элиминативная индукция объяснения и действительно ли она включает процесс, который сходится к единственной причине или объяснению.

По первому вопросу аристотелевцы воспротивились бы требованию, чтобы в поисках объяснения физического явления они просеивали все возможности, пока не нашли бы причину. Вопрос касается отношения между объяснениями и причинами. Хотя греки обычно не разделяли вопросы причинности и объяснения, все же возникали споры о том, чему следует отдать приоритет.Причине был бы отдан приоритет, если бы кто-то стремился определить или возложить ответственность за что-то. Объяснению будет отдан приоритет, если кто-то попытается представить отчет обо всех соответствующих факторах, касающихся того, как что-то произошло, не обязательно желая распределить вину или ответственность. Имеет большое значение, какую из этих точек зрения мы придерживаемся. Стоики, например, утверждали, что важнее всего определить ответственность, и, следовательно, рассматривали причины как обязательно действующие.Эта точка зрения подкреплялась аналогией с законом, где лицом, признанным ответственным за преступление, является лицо, которое сделало то, что привело к совершению преступления.

Физическим аналогом здесь является тело: причина — это тело, которое каким-то образом воздействует на другое тело. В этой интерпретации объяснение — это просто констатация причины: причина предшествует объяснению. Альтернатива состоит в том, чтобы сделать объяснение до причины, и в этом случае мы могли бы сказать, что причина — это то, что фигурирует в объяснении события.Возьмем юридическую аналогию: если бы мы искали объяснение того, почему произошло преступление, а не просто пытаемся выяснить, кто виноват, мы могли бы рассмотреть всевозможные факторы, такие как условия, при которых обычно происходят преступления такого рода, принимались ли меры пресечения, что побуждало людей к совершению подобных правонарушений и т.д. В натурфилософии Аристотель ставит объяснения перед причинами. Его знаменитые «четыре причины» на самом деле представляют собой четыре вида объяснения, комбинация которых призвана дать полное понимание явления.Если мы знаем, что такое нечто, из чего оно сделано, как оно было сделано и с какой целью оно было сделано, мы имеем полное представление об этом явлении. Эффективное ограничение себя действенными причинами, как это делает Бэкон, не приведет к такому пониманию. Так что сторонники Аристотеля вполне могут сопротивляться представлению о том, что процедура Бэкона приведет к объяснениям.

Кто-то, кто стремится делать объяснения до причин, будет утверждать, что существует столько же причин чего-то, сколько есть объяснений этой вещи, поскольку то, что будет считаться причиной, будет определяться типом объяснения, которое человек ищет.Бэкон мало что может ответить на этот ход. В Valerius Terminus он излагает ошибку поиска причин отдельных вещей, которые «бесконечны и преходящи», в противоположность «абстрактным природам, которые немногочисленны и уместны». Такая критика кажется наиболее уместной в адрес алхимиков и других, которых Бэкон критикует за их разрозненный подход, а не в адрес естествоиспытателей-схоластов, которые согласились бы здесь с его резкой критикой. Но на самом деле Бэкон имеет в виду схоластов, говоря нам, что, несмотря на видимость, при ближайшем рассмотрении они не ищут абстрактных природ.Эта несколько неожиданная критика возможна только из-за очень ограничительного толкования, которое он дает «абстрактным природам», которые он сравнивает с «алфавитом или простыми буквами, из которых состоит многообразие вещей, или с красками, смешанными в раковине художника, с помощью которых он способен создавать бесконечное разнообразие лиц или форм» ( Сочинения 1857–1874 гг., т. 3, с. 243). Ясно, чего он действительно хочет, так это атомистического объяснения «абстрактной природы» вещей, чего-то, что может быть защищено только на существенных натурфилософских основаниях.Объяснение, которое он ищет, а именно атомистическое/корпускулярное, несомненно, ведет к тому, что будет считаться здесь удовлетворительным аргументом.

Этот вопрос подводит нас ко второму вопросу. Пригодна ли элиминационная индукция в качестве метода обнаружения действующих причин? Трудно понять, как это могло бы не помочь в таком процессе, но далеко не ясно, могло ли оно само по себе породить объяснение таких причин. В самом деле, невозможно понять, как бэконовские примеры белизны и тепла могут быть продолжены с помощью элиминативной индукции, чтобы получить вывод того типа, который он хочет.Можно допустить некоторую степень сходимости, но ничто не сравнится с конвергенцией к точке: вещи становятся квадратными задолго до этой стадии.

Истина

Тесно связана с Бэконом трактовка вопроса об истине. Бэкон проходит через ряд критериев, которые он считает неадекватными, которые использовались для установления истины. Он отвергает критерии, зависящие от древности или авторитета, критерии, вытекающие из общепринятых взглядов, и те, которые опираются на внутреннюю непротиворечивость или способность к внутренней редукции теорий, по-видимому, на том основании, что такие критерии не имеют отношения к вопросу о том, существует ли какое-либо соответствие между теорией и реальностью.Он также отвергает «индукции без противоречивых примеров», то есть индукции, которые ограничиваются подтверждением теории, а также «отчет чувств». Ни один из них, говорит он нам, не является «абсолютным и непогрешимым доказательством истины и не обеспечивает достаточной безопасности для действий и действий». То, что он связывает доказательства истинности теории и ее полезности здесь, не случайно, поскольку они тесно связаны, говоря нам в Valerius Terminus , что

Что открытие новых работ и активных направлений, не известных ранее, является единственное испытание, которое нужно принять; и все же не то и не другое в случае, когда одно отдельное дает свет другому; но там, где частности вызывают аксиому или наблюдение, обнаруженная аксиома открывает и создает новые частности.Что природа этого испытания заключается не только в том, будет ли знание полезным или нет; не потому, что вы всегда можете заключить, что аксиома, открывающая новые примеры, истинна, но, наоборот, вы можете с уверенностью заключить, что если она не открывает ни одного нового примера, то она напрасна и неверна. ( Works , vol. 3, p. 242)

Здесь неясно, приукрашивает ли Бэкон истину, утверждая, что она была неправильно истолкована, или говоря, что что-то истинно в обычно принятом смысле, только если это полезно.Как бы то ни было, это очень сильное заявление со стороны Бэкона. Ведь есть бесполезные истины, как и ложь, имеющая практическое применение. Дело не только в том, что ложные посылки могут привести к истинным выводам, но бывают случаи, когда приближения, хотя и ложные, могут иметь большую практическую ценность, чем истины, приближением которых они являются.

Решение становится ясным, если учесть, что с древних времен споры о методах порождения истин зависели от вопроса о порождении информативных истин, целью которых было открытие чего-то, чего мы еще не знали.В частности, Аристотель и его последователи эпохи Возрождения стремились показать, что формальные способы рассуждения, такие как силлогизм, не были тривиальными или замкнутыми, потому что в начале процесса вывода мы знаем, что что-то имеет место, тогда как в конце у нас есть знание почему это так. В частности, они стремились показать, что то знание наблюдаемого явления, которое мы получаем посредством ощущений, качественно отличается от того рода знания, которое мы имеем об этом явлении, когда мы постигаем его причины, и уступает ему.

Этот последний вид знания также является тем, что искал Бэкон. Если мы думаем с точки зрения «информативных истин», позиция Бэкона обретает больше смысла. Он говорит, что единственный способ, которым мы можем судить о том, является ли что-то информативно верным, — это определить, является ли оно продуктивным, дает ли оно что-то осязаемое и полезное. И если что-то постоянно приводит к чему-то осязаемому и полезному, то оно информативно верно. В случае приближений, пожалуй, можно сказать, что они получают свою пользу не от своей ложности, а от своей близости к истине, хотя случаи, когда приближение более полезно, чем истинное объяснение, не могут быть рассмотрены так легко.

Вопрос о практичности истины зависит от того, насколько она информативна, но есть еще одно измерение этого вопроса, которое, хотя и не упоминается Бэконом явно, важно для понимания его общей ориентации. В гуманистической мысли, которая составляет источник вдохновения Бэкона, моральная философия занимает видное место. В этой философии быть добродетельным и действовать добродетельно — одно и то же: у морали нет отдельного практического измерения.Это тем более интересно, что моральная философия — это познавательное предприятие, в котором практический результат является конститутивным для дисциплины, как подчеркивает Бэкон. Если моральная философия является моделью натурфилософии, достаточно естественным выводом для гуманиста и подкрепляемым переходом от otium к negotium , тогда мы, возможно, сможем придать немного больше смысла идее о том, что истина не является истиной, если она не является информативной и продуктивной.

Если мы думаем о проекте Бэкона как о преобразовании философов-моралистов в философов-натуралистов, то можно ожидать некоторого перенесения концепций философа-моралиста. Понятия, которые были вполне уместны в моральной философии, но не подходили (по крайней мере, вне эпикуреизма) в натурфилософии, остаются в процессе трансформации. И это именно то, что мы действительно находим, наиболее поразительно в идее истины как продуктивной и информативной. Для Бэкона истина натурфилософии зависит от ее информативности и продуктивности работ, как и истина моральной философии в своем роде.«В религии, — говорит он нам в Redargutio Philosophiarum , — нас предупреждают, что вера должна проявляться делами» ( Works , т. 3, с. 576). И он предлагает применить к философии тот же тест, который применяется в религии: если она вообще ничего не производит или, что еще хуже, если «вместо плодов винограда или маслины она приносит волчцы и тернии споров и разногласия», то мы можем отклонить его.

Наследие Бэкона

В эпоху раннего Нового времени на Западе возник стиль натурфилософии, способ осмысления места натурфилософии в культуре в целом и образ мышления о себе как о естествоиспытателе.Бэкон сыграл ключевую роль в этом развитии. Он положил начало превращению философии в науку, ибо, хотя идеи «науки» и «ученого» в их современном смысле утвердились лишь в девятнадцатом веке, их генеалогия восходит к попытке Бэкона провести фундаментальную реформу философии от от созерцательной дисциплины, воплощенной в индивидуальной личности философа-моралиста, к коллективному, хотя и централизованному, предприятию, представленному в образе экспериментального естествоиспытателя.Во многом благодаря усилиям Бэкона наблюдение и эксперимент были выведены из сферы тайного и эзотерического и прочно вошли в общественную сферу. В результате наука преобразилась: ее традиция нерегулярных приступов прогресса, чередующихся с длительными периодами застоя, уступила место непрерывному и кумулятивному росту, характерному с тех пор для западной науки.

Защищая натурфилософию, Бэкон изменил ее; его установление ее автономии, легитимности и центральной культурной роли находится на одном уровне с платоновской защитой автономии и центральной роли «тихих» добродетелей, таких как справедливость и умеренность.Оба необратимо изменили культуру, в которой они жили, и последующие культуры, прежде всего нашу собственную.

См. также Аристотелизм; Аристотель; Цицерон, Марк Туллий; Эпикуреизм и эпикурейская школа; Этика, История; история и историография философии; индукция; Логика, История; Лукреций; натурализованная философия науки; Ньютон, Исаак; Философия права, история права; философия разума; Философия науки, история; Философия науки, Проблемы науки; Платон; Психология; Ренессанс; Научный метод; семантика, история; Стоицизм.

Библиография

работы Бэкона

Оксфорд Фрэнсис Бэкон под редакцией Грэма Риса и Лизы Джардин. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 1996 г. и далее. Это в конечном итоге заменит издание Спеддинга и Эллиса по мере появления томов.

Произведения Фрэнсиса Бэкона . 14 томов под редакцией Джеймса Спеддинга, Роберта Лесли Эллиса и Дугласа Денона Хита. Лондон: Лонгманс, 1857–1874 гг.

работы о беконе

Андерсон, Фултон Х. Философия Фрэнсиса Бэкона . Нью-Йорк: Octogan Books, 1971. Всестороннее рассмотрение натурфилософии Бэкона.

Гаукрогер, Стивен. Фрэнсис Бэкон и трансформация философии раннего Нового времени . Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 2001. Рассматривается связь между натурфилософией Бэкона и его описанием метода, а также его описанием формирования естествоиспытателя.

Джардин, Лиза. Фрэнсис Бэкон: открытие и искусство дискурса .Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 1974. Рассматриваются те вопросы теорий риторики и логики, которые были ключевыми в годы становления Бэкона, и показано их влияние на его мышление.

Джардин, Лиза и Алан Стюарт. Заложник удачи: неспокойная жизнь Фрэнсиса Бэкона, 1561–1626 гг. . Лондон: Виктор Голланц, 1998. Самая полная и актуальная биография.

Мартин, Джулиан. Фрэнсис Бэкон, государство и реформа натуральной философии .Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета, 1992. Лучшее доступное изложение мыслей Бэкона по юридическим вопросам.

Пелтонен, Маркку, изд. Кембриджский компаньон Бэкона . Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 1996. Общий сборник статей по всем аспектам мысли Бэкона.

Перес-Рамос, Антонио. Идея науки Фрэнсиса Бэкона и традиция знаний Творца . Oxford: Oxford University Press, 1988. Основное внимание уделено роли риторики в творчестве Бэкона.

Росси, Паоло. Фрэнсис Бэкон: от магии к науке . Чикаго: University of Chicago Press, 1968. Имеет дело с натурфилософией Бэкона.

Урбах, Питер. Философия науки Фрэнсиса Бэкона: отчет и переоценка . La Salle, IL: Open Court, 1987. Обеспечивает всестороннее обсуждение описания метода Бэконом с регулярными сравнениями с Поппером.

Вебстер, Чарльз. Великое восстановление: наука, медицина и реформа, 1626–1660 гг. .Лондон: Дакворт, 1975. Лучшее доступное описание влияния Бэкона в период между его смертью и основанием Королевского общества.

Загорин, Перес. Фрэнсис Бэкон . Принстон, Нью-Джерси: Princeton University Press, 1998. Общий обзор мысли Бэкона.

Стивен Гокрогер (2005)

Фрэнсис Бэкон — Ученый дня

Фрэнсис Бэкон, английский философ и политик, родился 22 января 1561 года.Бэкон в своем Novum Organum от 1620 г. предположил, что существует новый мир знаний, ожидающий открытия, если мы откажемся от схоластического метода школ и вместо этого будем следовать более плодотворному «индуктивному методу», основанному на сборе доказательств и придумывая эксперименты. Бэкон был замечательным писателем, и ему нравилось излагать свои основные мысли в остроумных афоризмах, многие из которых легко запоминаются. Некоторые фавориты, все из Novum Organum, : 1) «Вряд ли возможно одновременно восхищаться автором и превзойти его, ведь знание подобно воде, которая не поднимется выше уровня, с которого она упала»; 2) «Философия и интеллектуальные науки стоят, как статуи, почитаемые и прославляемые, но не двигаемые и не продвигаемые»; и 3) «Человеческий разум по своей природе склонен предполагать существование большего порядка и регулярности в мире, чем он находит».Есть еще десятки. Одной из любимых визуальных метафор Бэкона были Геркулесовы столбы (Гибралтарский пролив), которые древние считали пределом исследований и открытий. Бэкон призывал, подобно путешественникам эпохи Возрождения, не признавать никаких ограничений в наших поисках истины. Он включил эту идею в несколько афоризмов и использовал ее визуально на выгравированном титульном листе своего Novum Organum (первое изображение ). Бронзовую версию можно увидеть на стеновой панели снаружи пристройки к библиотеке Линды Холл (второе изображение).Оригинал гравюры находится в хранилище нашей Коллекции истории науки, в нашей копии Novum Organum .

Потому что Бэкон был так известен при жизни (он дослужился до должности лорда-канцлера в 1618 году и дважды был пэром, как барон Верулам и виконт Сент-Олбан, прежде чем был опозорен за получение взяток и вынужден уйти в отставку в 1621 году) , нет недостатка в биографическом материале об основных особенностях его жизни, но одним из наиболее интересных источников бэконовских биографических заметок являются «Краткие жизни» антиквара Джона Обри, составленные за 20 лет до смерти Обри в 1697 году.Эти короткие эссе, а их сотни, содержат обрывки фактов и слухи о его соотечественниках, большинство из которых взяты из интервью с людьми, которые знали его предметы. Запись о Бэконе длиннее большинства и касается таких вопросов, как то, как Бэкон украсил свой загородный дом и кто плохо обращался с ним после того, как он впал в немилость. Но Обри лично знал Томаса Гоббса, который в юности был секретарем Бэкона, и именно от Гоббса Обри получил и передал ставшую теперь известной историю о том, как умер Бэкон.Гоббс рассказывал, что во время поездки в карете в 1626 году Бэкону внезапно пришла в голову мысль, что холод может препятствовать порче мяса. Поэтому он выпрыгнул из кареты, купил курицу у женщины в соседнем доме и набил ее снегом. Курицу сохранили, а Бэкона, увы, нет — он тут же заболел, укрылся в поместье друга, заболел воспалением легких и умер. Тот факт, что Бэкон, поборник экспериментальной науки, проделал в своей жизни только один эксперимент, и в результате его убили, всегда казался несколько забавным — насколько может быть забавной чья-либо смерть.Это, конечно, памятно. И, в отличие от многих подобных историй, это, вероятно, правда.

Существует небольшое количество портретов Бэкона, написанных маслом, и большое количество гравированных, потому что почти все посмертные собрания сочинений Бэкона — а их было много — содержат гравированный портрет. Мы показываем одно ( , третье изображение ), которое служит фронтисписом к посмертному (1640 г.) изданию его книги «Прогресс в обучении» ( четвертое изображение ). Наконец, мы показываем выгравированный титульный лист его Sylva Sylvarum (, пятое изображение ; наше издание 1628 года), где мы видим еще одну из любимых визуальных метафор Бэкона: интеллектуальный глобус, который, как и земной глобус, нуждается в более полном изображении. исследовано и изучено.

Доктор Уильям Б. Эшворт-младший, консультант по истории науки, библиотека Линды Холл и доцент кафедры истории Университета Миссури-Канзас-Сити. Комментарии или исправления приветствуются; пожалуйста, направьте на [email protected].

Фрэнсис Бэкон | Христианская история