Манифест 17 октября 1905 г. В контексте модернизации российской политической системы начала XX в Текст научной статьи по специальности «История и археология»
Манифест 17 октября 1905 г. в контексте модернизации российской политической системы начала XX в.
А.А. Алакаев*
Современная Россия переживает новую волну модернизации во всех сферах общественной жизни. В этой связи мы не можем не учитывать российский опыт модернизации предшествующего времени. Следовательно, обращение к этому опыту модернизации российской политической системы начала XX века является весьма полезным и обоснованным. Поэтому для понимания роли и значения модернизационных процессов в политической жизни сегодняшней России необходимо также провести тщательный анализ нормативно-правового документа под названием «Манифест 17 октября» 1905 года.
В истории самодержавия в период российской революции особое место принадлежит государственным преобразованиям 1905 г., кульминационным пунктом которых явился Манифест 17 октября.
Затем последовали и другие произведенные сверху изменения в государственном строе страны — реформа Государственного совета, разработка и принятие новых Основных законов. Однако, при всех разногласиях между историками и правоведами относительно оценки Манифеста 17 октября, именно этот государственный акт открывал путь к введению реальной конституции. Впрочем, Манифесту 17 октября предшествовали государственные акты, начиная с указа 12 декабря 1904 г., представлявшие собой неохотные, но неизбежные шаги царских властей в области государственных преобразований. Они делались под давлением революционных событий навстречу требованиям и пожеланиям либеральной оппозиционной общественности и широких демократических кругов. Чем выше поднималась революционная волна, тем настоятельнее становились эти требования и уступки [1]. Манифест 17 октября был далеко идущей уступкой. Но отход от самодержавного принципа, движение по пути, ведущему к со-
зыву народного представительства и образованию объединенного правительства, составляли процесс, занявший весь 1905 г.
и сопровождавшийся драматическими переживаниями самого царя и его ближайшего окружения.
Российский конституционализм представлял собой политическую платформу и весьма специфическую разновидность европейского конституционализма. Его главной особенностью в начале XX в. в России являлось то, что он не имел широких социальных корней, являлся результатом не столько революции, сколько реформы сверху. В этих условиях феномен правовой модернизации проявляется особенно четко, нормы западных конституционных государств становятся здесь моделью желательных изменений в направлении рационализации, модернизации и европеизации политического строя [2].
С этим связана и главная проблема проведения конституционных реформ. Она состояла в необходимости одновременного преобразования социальных отношений и политической системы, которые к тому же должны были быть решены в очень короткий промежуток времени, в условиях войн и революций. Первым подобного рода предложением был проект о создании Думы, который появился благодаря усилиям П.
Д. Святополка-Мирского по реформированию системы правления. Следовало либо проявить непреклонность и оставить все как есть, либо откровенно провозгласить конституцию, но не демонстрировать свою нерешительность и давать тем самым повод к кривотолкам. По нашему мнению, конституционный путь развития постепенно становится реальной альтернативой в определении дальнейшего политического вектора страны.
Министр внутренних дел А.Г. Булыгин разработал проект создания Думы. Проект, известный под названием булыгинской думы, был обсужден на совете в августе 1905 г., но потом под воздей-
» Алакаев А. А. — аспирант Социально-гуманитарного института Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х.М. Бербекова.
ствием либеральной общественности отклонен. В сентябре 1905 г. страну охватили железнодорожные забастовки, а к середине октября началась всероссийская стачка. Бездействовал телеграф, телефон, не работала почта, не выходили газеты. Доселе запретное слово «конституция» все чаще звучало в чиновной среде, столь же часто упоминалось имя С.
Ю. Витте, представившего императору план преобразований [3]. Доклад, поданный им Николаю II, был ярким примером византийского лукавства. Почти каждое утверждение сопровождалось оговорками, призванными оставить лазейку для прежнего произвола и всесилия царской бюрократии. Не все поняли это сразу, но последующий ход событий подтвердил, что дело обстояло именно так [4].
«Россия переросла форму существующего строя. Она стремится к строю правовому на основе гражданской свободы», — утверждал С.Ю. Витте [5]. Николай II не был полностью уверен в необходимости реформ, до последней минуты уповая на карательные меры. Власть вынуждена была пойти на ранее невиданные уступки — реформирование политической системы, от чего она отказывалась на протяжении всего пореформенного периода.
Упустив этот шанс сорок лет назад, власть с непростительным опозданием и в невыгодной для себя обстановке, при ином качественном и количественном соотношении общественных сил, пошла на давно назревшую реформу. Принципиальная разница в новой ситуации состояла в том, что власть не сумела сохранить за собой историческую инициативу.
В 1905 году эта инициатива ею была уже утрачена. Ее перехватили другие общественно-политические силы, создавшие партийные структуры и рассчитывавшие с их помощью сконструировать иные политические системы, более отвечавшие вызовам новой эпохи. Вечером 17 октября Николай II поставил свою подпись под Манифестом, который гласил: 1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы, совести, печати, слова, собраний и союзов; 2. Не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей кратности остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав; 3. Установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной Думы [6]. Таким образом, появляется Государственная Дума — новый институт, который наделяется законодательными правами. Это, несомненно, является элементом модернизации политической системы Российской империи начала XX века.
Общество восприняло издание Манифеста 17 октября как свою величайшую победу над самодержавием, достигнутую мирными средствами. Манифест 17 октября 1905 года стал разделительной чертой между Россией самодержавной и Россией, получившей новое государственное устройство. Авторитаризм с момента принятия Манифеста, рассчитанного на вывод страны из кризисного состояния и консолидацию общества, должен был строить свою политику, исходя из новых реалий [7]. Но «обновленный режим» тысячами нитей по-прежнему был связан с традиционными стратами, прежде всего с поместным дворянством, которое в течение веков было социальной опорой самодержавия. Осознавая слабость этой реликтовой опоры, власть стремилась расширить свою социальную базу за счет патерналистски настроенного крестьянства и в какой-то мере за счет новых пореформенных страт.
Широкий антисамодержавный фронт после Манифеста 17 октября распался, в революции наступил перелом. Либерально настроенная часть общества согласилась с «правилами игры», предложенными властью, и выразила готовность участвовать на этой основе в мирном переустройстве России.
Отход либеральных сил от революции привел к ослаблению натиска на власть. В революционном потоке остались леворадикальные политические партии, взявшие курс на продолжение борьбы до окончательной ликвидации ненавистного им политического режима. На практике это означало перевод революции из фазы относительно бескровного развития в фазу открытого вооруженного противостояния, исход которой могла решить только победа одной из сторон и полное поражение другой [8]. Все они подчеркивали явную двусмысленность обещаний, данных Манифестом, и опять создавали вместо достигнутого этапа какое-то переходное положение [9].
Царский Манифест, обнародованный 17 октября 1905 года, означал разрыв с российской политической традицией, выход за ее исторические границы. Этот документ соединял авторитарный идеал и с либеральным, и с демократическим [10]. Несколько строк Манифеста коренным образом меняли государственное устройство России. Самодержавная власть ограничивалась представительными учреждениями, политические свободы свидетельствовали о постепенном изменении облика монархии, ее эволюции из феодальной в буржуазную.
Буквально на следующий день после появления Манифеста возник вопрос, можно ли рассматривать его в качестве конституции. Подписывая манифест, Николай II с тяжелым сердцем признавал, что дарует конституцию. Он писал: «Немного нас было, кото-
АЛАКАЕВ А А. МАНИФЕСТ 17 ОКТЯБРЯ 1905 Г.
21
рые боролись против нее. Но поддержки в этой борьбе ниоткуда не пришло. Всякий день от нас отворачивалось все большее количество людей, и в конце концов свершилось неизбежное!» [11]. Вместе с тем Николай II по-прежнему именовал себя самодержцем. После периода паники и растерянности царское окружение начало проводить мысль, что государь внес лишь незначительные изменения в порядок принятия законов и что Манифест никоим образом не превратил российского самодержца в конституционного монарха .
В самом скором времени большинство из торжественных обещаний подверглись пересмотру и произвольному истолкованию. Поскольку военно-административный аппарат оставался в полном распоряжении прежней власти, многие из обещанных свобод оказались фикцией.
Тем не менее Манифест 17 октября оказал огромное влияние на внутреннюю политику. Иными словами, результатом революционных потрясений стало событие 17 октября 1905 г. Царь в большей степени под влиянием С.Ю. Витте подписал Манифест, «даровавший неопределенные обещания, навязал царю изменения в рабочем механизме так называемого самодержавия» [12]. Кадетская партия как целое видела в Манифесте конституционный акт, отменявший неограниченное самодержавие и создававший условия для установления в стране конституционномонархического режима. Этой точки зрения придерживались кадетские юристы, историки и политики. Однако вопрос о том, достаточно ли Манифеста для прекращения революции в стране, оставался проблематичным и вызывал среди кадетов споры [13].
Это была реформа по пути к демократии — точно такого же рода, как и происходившие во многих странах Европы в те годы, эпоху буржуазнодемократических революций и преобразований [14]. Изменение статуса Государственной Думы и Государственного совета в соответствии с положениями Манифеста 17 октября было закреплено Манифестом 20 февраля 1906 г.
«Об изменении Учреждения Государственного совета и о пересмотре Учреждения Государственной думы». В нем провозглашалось, что со времени созыва Думы и Государственного совета закон может получить юридическую силу лишь в случае их согласия. Статус Думы определяется аналогичным образом — как совещательного органа, создаваемого для «обсуждения законодательных предположений, восходящих к верховной самодержавной власти по силе основных законов» (ст. 1). Анализ с этой точки зрения Свода основных законов (в новой редакции 1906 г.) позволяет констатировать существенное отступление от положений Манифеста 17 октября 1905
года [15]. Внешне структура отношений Думы и Государственного совета между собой, с одной стороны, и с монархом и правительством — с другой, осталась без изменений. Однако благодаря соответствующим формулировкам о прерогативах самодержца реальный центр власти оказался в новой редакции Основных законов смещенным в пользу монарха. Тем не менее для современников, а затем и исследователей законодательные акты 1905-1906 гг.
означали рождение «нового строя» [16]. Итак, верховная власть в начале XX века стремилась неуклонно следовать установившимся в предшествующие столетия принципам неограниченного самодержавного правления, рассматривая их как единственно верный и возможный способ управления страной. Основу всех действий монарха составляет его законное право «хозяина земли русской», ответственного за свои деяния перед Богом и последующими поколениями его династии. Ощущение законности своей власти обеспечивает монарху право широкого использования самых решительных, прежде всего военно-полицейских, акций в условиях угрозы правлению. Именно эти способы наведения порядка в стране представляются императору более предпочтительными по сравнению со всеми прочими. Уступки, на которые идет власть, создавая народное представительство, совершаются ею под сильным и вооруженным давлением революционных сил. Все шаги, совершенные властью в этом направлении, имеют характер не упреждающих мер, а безнадежно запоздавших, ценность которых с течением времени стремительно падает.
Отступая под давлением силового нажима, власть все же сохраняет веру в то, что эти преобразования носят временный характер, отсюда отсутствие последовательности и желания в доведении преобразований до их логического завершения, в том числе и в их правовом оформлении. Следовательно, традиционные взгляды монарха становятся тормозом в принятии кардинальных решений, которые необходимы государству, расшатанному революционной стихией. В процессе создания народного представительства курс власти отличался теми же чертами, что и вся проводимая политика: отсутствием последовательной линии, колебаниями, нерешительностью и политическими просчетами. Главное устремление власти на этапе формирования Думы — стремление отойти от всех образцов с революционным духом.
«Понимание» властью традиций управления российским государством базируется, прежде всего, на вере в существование единения монарха с народом, преданным патриархальным традициям и поддерживающим самодержавное управление. Но вместе с тем Манифест 17
октября как декларация намерений по совершенствованию государственного устройства страны содержал в себе признаки модернизма.
Октябрьский Манифест впервые в истории России провозгласил учреждение парламента и необходимых гражданских свобод. Законосовещательная Дума, таким образом, подлежала преобразованию в Думу законодательную. Манифест также предусматривал расширение избирательного права, но осуществлено это было не самым удачным образом. «Структура и язык законодательного акта свидетельствуют о стремлении максимально инкорпорировать новый институт в традиционную административную систему монархического государства» [17]. Дело в том, что Манифест не укладывался в традиционные рамки позитивного права, поскольку выражал намерение осуществить определенные действия, но не сами эти действия. Формально Манифест не ограничил самодержавия, так как создание парламента только еще предполагалось. Однако царь, дав в Манифесте торжественное слово следовать конституционному выбору, сразу же не мог взять его обратно. Поэтому власть русского императора, оставаясь неограниченной de jure, после 17 октября 1905 г. оказалась ограниченной de facto.
He будучи законом в формальном смысле, октябрьский Манифест обладал огромной правообразующей силой. Все последующее конституционное законодательство России своим возникновением обязано главным образом ему. Манифест 17 октября не был конституцией и
даже конституционным законом, по своим юридическим характеристикам он походил на так называемые европейские конституционные хартии, получившие распространение в эпоху конституционных преобразований. Все они предусматривали участие народа в законодательстве и подтверждали права человека [18].
Манифест 17 октября 1905 г. стал не только важным этапом, но и своего рода итогом развития общественной мысли XIX — начала XX вв. и попыток реформировать государственное устройство «сверху». Вместе с тем Манифест 17 октября оказал огромное влияние на внутреннюю политику последнего царствования.
И хотя основные положения Манифеста подвергались антидемократическим поправкам, отменить его уже было сложно. Россия вступила в новый этап своего политического развития [19].
Таким образом, можно сделать вывод о том, что Манифест 17 октября является важнейшим этапом в реформировании политической системы. В этом отношении он открывал путь к «монархическому конституционализму» и, на наш взгляд, представлял собой серьезную, целостную попытку модернизации государственного строя Российской империи в начале XX века. Но, тем не менее, Манифест 17 октября носил поверхностный, общий характер, который допускал разные интерпретации. Именно этот факт предопределил то, что дальнейшие законодательные акты, повлиявшие на формирование политической системы, отличались от самого Манифеста.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ганелин Р.Ш. Российское самодержавие в 1905 г. Реформы и Революция. — М., 1991. С. 204.
2. Медушевский А.Н. Конституционные революции в России XX века: Сравнительный анализ // Неприкосновенный запас. 2005, № 6. С. 51.
3. Великий князь Александр Михайлович. Книги воспоминаний. — М., 1991. С. 147.
4. Шацилло К.Ф. Первая Революция в России 1905-1907.
— М., с. 108.
5. Витте С.Ю. Воспоминания. Т.3. — М., 1960. С. 91.
6. Российское законодательство Х-ХХ веков. Т.9. — М., 1994. С. 41.
7. Волобуев О.В., Шелохаев В.В. «Великие потрясения» 1905-1907 годов в контексте российской модернизации. // Свободная мысль. 2005, № 1. С. 187.
8. Милюков П.Н. Воспоминания. — М., 1991. С. 211.
9. Ахиезер А.С. История России: конец или новое начало?
— М., 2008. С. 256.
10. Дневники императора Николая II. — М., 1991. С. 67.
11. Вебер М. О модернизации русского самодержавия. //Полис. 2006, № 2. С. 60.
12. Шелохаев В.В. Кадеты — главная партия либеральной буржуазии в борьбе с революцией 1905-1907 гг. — М., 1983. С. 143.
13. Селунская Н., Тоштендаль Р. Зарождение демократической культуры: Россия в начале ХХ века. — М., 2005. С. 32.
14. Гоголевский А.В. Русский либерализм в последнее десятилетие империи. — СПб, 2002. С. 35.
15. Кропоткин Г.М. Правящая бюрократия и «новый строй» Российской Государственности после манифеста 17 октября 1905 года // Отечественная история.
2006, № 2. С. 24.
16. Медушевский А.Н. Конституционная монархия в России // Вопросы истории. 1994, № 8. С. 34.
17. Дзидзоев Р.М. Первый конституционный документ России. //Государство и Право. 1997, № 6. С. 113.
18. Малышева О.Г. Государственная Дума в системе власти Российской империи / Диссертация… доктора исторических наук. — М., 2001. С. 160.
19. Кравец И.А. Российский конституционализм. Проблемы становления, развития и осуществления. — СПб, 2004. С. 112.
Манифест 17 октября 1905 – кратко
если вам нужны БОЛЕЕ ПОДРОБНЫЕ сведения по этой теме, прочтите статью Манифест 17 октября 1905 года
Принятый в августе 1905 года, в разгар русской революции 1905-1907 проект введения законосовещательного представительства («Булыгинская дума») не удовлетворил ни либералов-кадетов, ни крайние левые партии. Те и другие продолжали разжигать смуту, которая в октябре 1905 дошла до всероссийской политической стачки. Её участники требовали Учредительного собрания на основе всеобщего-тайного-прямого-равного голосования, отмены военного положения и немедленного введения всех возможных свобод.
В сложившейся на тот момент обстановке подобные требования могли привести лишь к полному развалу государства, к предвосхищению событий 1917 года на 12 лет.
Стране настоятельно требовались реформы, однако провести их можно было лишь силой твёрдой власти, а не расширением разливанной революционной «свободы», которая уже стоила России поражения в Японской войне 1904-1905, массового левого террора, разгрома в беспорядках множества культурных сельских хозяйств, кровавых столкновений на национальных окраинах. Тем не менее, некоторые внезапно примкнувшие к «либерализму» сановники, прежде всего С. Ю. Витте, осенью 1905 года толкнули Николая II на путь капитулянтских уступок революции, итогом которого и стал необдуманный Манифест 17 октября. Этот Манифест обещал ввести вместо намечавшегося ранее законосовещательного «булыгинского» представительства представительство законодательное, расширить по сравнению с августовским проектом избирательное право, установить (посреди революционного хаоса) свободу совести, слова, собраний и союзов (см.
статью Манифест 17 октября – текст).
Газетная публикация Манифеста 17 октября 1905
Имевшие огромное значение статьи Манифеста 17 октября 1905 года были вскоре воплощены в жизнь рядом законодательных актов. К ним относились:
– Указ Сенату 11 декабря 1905, сильно расширивший избирательное право в городах, в первую очередь для тамошней интеллигенции
– «Учреждение Государственной Думы» от 20 февраля 1906, определившее права этого нового законодательного органа, а также порядок его роспуска и перерыва занятий
– «Учреждение Государственного Совета», которое преобразовало это прежде законосовещательное учреждение в верхнюю палату Думы
– подытожившие все эти реформы «Основные законы» 23 апреля 1906 – фактически Конституция, которая прямо не получила такого названия лишь из консервативной осторожности.
Главное значение Манифеста 17 октября 1905 в том, что он коренным образом изменил государственный строй России – с самодержавного на конституционный.
Он заложил основы «Думской монархии», которая существовала до февральской революции 1917. Главным следствием Манифеста 17 октября было избрание сначала Первой, а затем и ещё трёх Государственных Дум, деливших законодательную власть с царём.
17 октября 1905. Художник И. Репин
Своей первоначальной задачи – прекращения революции – Манифест 17 октября совершенно не выполнил. Оппозиционная общественность и не думала благодарить Николая II за эту важнейшую уступку её требованиям. Манифест, напротив, был воспринят либералами и революционерами как слабость, как повод для выдвижения всё новых и новых притязаний. Вопреки необоснованным надеждам Витте на «успокоение», сразу после 17 октября большинство российских городов охватила волна кровавых столкновений между сторонниками и противниками твёрдой монархической власти (а всероссийская политическая стачка начала прекращаться ещё до опубликования Манифеста).
Таково было ближайшее значение Манифеста.
Последствия акта 17 октября были не слишком благотворны и в дальней перспективе. Установленный им строй Думской монархии (1906-1917) оказался далеко не идеальным. России действительно требовались расширение общественной свободы и народного самоуправления. Но предпочтительнее было бы делать это не путём выборов гражданами незнакомых депутатов в далёкую столичную Думу, а расширением полномочий земств, созданием для них волостной и всероссийской ступеней, укрепления государственно-земского строя. Ещё больше, чем государственные реформы, России в 1905 требовались преобразования социальные. Они и стали во главу деятельности Петра Аркадьевича Столыпина, выдвинувшегося к власти после того, как стратегия Витте к лету 1906 потерпела окончательный крах.
Автор статьи
Октябрьский манифест
Октябрьский манифест 1905 года представлял собой широкомасштабную забастовку, подхваченную октябристами, выходцами из более крупных коммерческих и промышленных кругов.
Октябристы выступили с серьезной критикой некомпетентности царского правительства. Царь Николай II был вынужден действовать быстро, поскольку он столкнулся с потенциальным крахом своего режима, и поэтому он искал пути и ответы, чтобы предотвратить это. Витте предлагал царю проводить политику искренности и «свободы» и пытался убедить его принять ключевые реформы и условия; которые были оформлены в документе от 17 октября 1905. Ответом на манифест было то, что он проложил путь к будущему, в котором власть основывалась на рабочих отношениях между законодательной думой и царем, а не самодержавным правителем. Хотя другие группы сомневались, что это когда-либо воплотится в жизнь.
СОНЯ
В результате значительных забастовок в 1905 году вынудили упрямого царя Николая подчиниться политической реформе. Его манифест, опубликованный 17 октября 1905 г., разрешил создание Думы, что было мотивировано неотложной необходимостью спасти свой режим от краха, а не искренним желанием улучшить нацию.
Манифест также стремился предоставить нерушимое право на гражданскую свободу, основанное на принципах личной неприкосновенности. Царь не хотел своего собственного манифеста, поскольку Витте и Оболенский фактически составили манифест. Он столкнулся с критикой как со стороны левой, так и со стороны правых, которые считали, что манифест не будет реализован.
ДЖЕК
Октябрьский манифест 1905 года — документ, обещавший политические реформы, изданный царем Николаем II в разгар революции 1905 года. Это произошло после десяти месяцев народных волнений, забастовок, насилия и политических споров о будущем России. Манифест обещал формирование государственной думы (национального парламента, избираемого народом России), которая участвовала в разработке и принятии законов, а также намечал улучшения прав и свобод личности. Октябрьский манифест встретил одобрение большинства реформистов, особенно либералов и умеренных социалистов. Это проложило путь к будущему, когда власть была разделена между законодательной думой и царем 9.
0003
PO
Октябрьский манифест 1905 г. дал российскому населению «неприкосновенное право на гражданскую свободу», а также «свободу совести, слова, собраний и союзов» и что избранная Государственная Дума должна одобрить все законы, находящиеся на ее рассмотрении. становится эффективным. Сам царь не хотел претворять в жизнь свой собственный манифест, поскольку это лишало его единоличной власти. Министры финансов и просвещения Сергей Витте и Алексей Оболенский составили документ, и царь внес ограниченный вклад. Царь утверждал, что Манифест был создан в попытке успокоить рабочих и тех, кто бастовал или не участвовал в «восстании». Троцкий был критиком Манифеста, он заявил, что, хотя свобода собраний предоставляется, собрания окружены военными. Несмотря на то, что предоставляется свобода слова, по-прежнему действует жесткая цензура. И хотя предоставляется свобода знаний, университеты оккупированы войсками. Он заявил: «Конституция дается, а самодержавие остается.
Все дано и ничего не дано». Это показывает его скептицизм в отношении способности царизма отказаться от контроля над всей нацией.
СИМОНЕ
Конституция, Революция, Провокация — Красная пресса
Среди
реформы и свободы, обещанные в Манифесте царя Николая II.
17 октября 1905 г., вынесенное на фоне общенациональных волнений, было объявлено о свободе слова.
В течение четырнадцати месяцев хаоса, с декабря 1905 по январь 1907 г.
Российская пресса функционировала де-факто без
предварительная цензура впервые. Как позже вспоминал Владимир Ленин,
«Ни один издатель не осмелился предъявить властям свой обязательный экземпляр, и
власти не решались принимать какие-либо меры против этого». (В.
И. Ленина, «Доклад о революции 1905 г.
года», Полное собрание сочинений ,
об. 30, с. 321.)
Эта анархическая ситуация способствовала быстрому распространению сатирического жанра нового типа.
журнал, который на словах осыпал правительство, в том числе и самого царя,
и изображение.
Большинство журналов, появившихся в этот период, просуществовали недолго.
многие из них были закрыты по распоряжению полиции после публикации статей, которые считались
оскорбление церковной, государственной или общественной нравственности. Но они, тем не менее, заложили твердую
основа народно-сатирической печатной культуры в революционной России и
Советский Союз.
В
такие сатирические журналы, как «Адская почта» («Адская почта») и «Жупел » («Буги») представляют собой передовой край раннего модернизма.
культура в России. Среди них было много элитных писателей и художников.
соавторы-основатели, от писателя-реалиста Максима Горького до поэта-символиста
Константин Бальмонт, и от художника-модерниста Валентина Серова к будущему
Социалистический реалист Исаак Бродский. Третий выпуск Адская почта на 1906 год целиком состоял из портретной галереи
царский кабинет Бориса Кустодиева и Зиновия Гржебина под названием «Олимп»;
на передней обложке, представленной здесь, изображен граф Алексей Игнатьев,
убит вскоре после этого, в декабре 1906 г.
более дешевое, более популярное лицо сатирической прессы представлено здесь журналы Юмористический альманах (Юмор альманах) и Малиар (Даубер), который принял более низкие производственные ценности, более беспорядочный юмор и более радикально радикальные политика. Обложка
Крышка Maliar (номер.
3, 1906) воспроизводит фотографию жертв погрома. Часто эти
популярные журналы адаптированные карикатуры из иностранной прессы, с подписями
переведены на русский язык.Как очевидец революции 1905 года Сэмюэл Харпер жадно собирал сатирические журналов, издававшихся в Петербурге, в результате чего Университет Чикаго хранит необычайно богатую коллекцию этих редких однодневок, которые дать ощущение визуального языка, который быстро развился для политических Сатира в дореволюционной России.
Конституция, Революция, Провокация
Три
ключевыми словами 1905 года были конституция, революция и провокация. Конституция
было формальным требованием и, в ограниченной степени, призом широкой
восстание. Революция, за которую выступали относительно небольшие радикальные партии, получила широкое распространение.
опасались как непреднамеренного результата восстания и действий правительства.
жестокость. Провокация возникла как название кровавых попыток правительства
дискредитировать революционные партии, иногда инициируя или допуская террористические
действия против себя.