Идеалы Ломоносова в «Оде на день восшествия на всероссийский престол Ея Величества государыни императрицы Елизаветы Петровны»

В оде Ломоносова царица Елизавета Петровна предстает возвышенным существом. Поэт возлагает на нее огромные надежды на мир и процветание России. В первую очередь Ломоносов говорит о мире, который является залогом процветания и счастья любой страны. Поэт выражает свою уверенность, что с ее вступлением на царский престол в России наступит благоденствие, способное сделать людей счастливыми. Ломоносов восхваляет щедрость Елизаветы, выражает свою надежду на ее милости и внимание к родной стране.

Ломоносов говорит о счастье всех людей. И царица Елизавета выступает залогом их спокойствия и счастья: Когда на трон она вступила, Как вышний подал ей венец, Тебя в Россию возвратила, Войне поставила конец. Ломоносов очень сильно идеализирует царицу Елизавету Петровну.

Он в своей оде рисует ее как воплощение всех добродетелей. И у читателя может сложиться впечатление, будто Ломоносов не видел в ней каких-либо недостатков.

Но не стоит забывать, что поэт-классицист, которым является Ломоносов, в своем творчестве должен прославлять действительность, лишенную каких-либо пороков. Тем более хвалебная ода — это совершенно особый жанр. И ода Ломоносова построена таким образом, что он говорит о царице только хорошее. В своей оде Ломоносов воздает похвалы Елизавете за внимание к науке, которое она проявила: Молчите, пламенные звуки, И колебать престаньте свет: Здесь в мире расширять науки Изволила Елисавет.

Говоря о величии царицы, одновременно Ломоносов вспоминает заслуги Петра перед страной. Он выражает надежду, что Елизавета продолжит дела, способные поставить Россию выше всех других государств. Ломоносов говорит о красоте и величии России, о неисчерпаемых богатствах, которыми владеет эта страна. И поэтому считает, что великая страна достойна великого правителя, коим, безусловно, является Елизавета. В оде ясно слышится призыв к молодежи овладевать знаниями и науками.

Величие страны невозможно без образованного населения. О ваши дни благословенны! Дерзайте ныне ободренны Раченьем вашим показать, Что может собственных Платонов И быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать.

В этих словах ясно слышится надежда Ломоносова на дальнейшее процветание своей страны. Ломоносов выражает надежду на то, что Елизавета станет достойной дочерью своего отца — великого Петра. Именно поэтому Ломоносов вспоминает заслуги Петра перед страной.

Петр Первый действительно немало сделал для России: он создал морской флот, при нем был основан и построен Петербург. Петр способствовал развитию всех наук, в связи с чем среди различных слоев населения стал появляться интерес к образованию. Ломоносов—один из величайших ученых России, именно поэтому он в своей оде столько внимания уделяет образованию. Сам язык оды удивителен. Поэт выражается витиевато, согласно литературным традициям своего времени. Современному читателю может быть трудно разобраться во всех сложностях языка оды. Но, безусловно, красота ломоносовского литературного стиля производит на читателя достойное впечатление.

Краткое содержание ломоносов оды за 2 минуты пересказ сюжета — КИЦ г.Севастополь

Мы знаем Михаила Васильевича Ломоносова, жившего и творившего в 18 веке, как замечательного российского учёного, поэта. Именно он является основателем современной русской литературной лексики. Люди со школьной скамьи знакомы с одами, которые он писал по случаю восшествия на престол очередного монарха. В них поэт также высказывал свои идеи, которые были связаны с судьбой государ­ства.

Особенности оды Ломоносова

Одна из лучших од поэта — «На день восшествия на Всероссийский престол ее Величества Государыни Императрицы Елизаветы Петровны, 1747 года».

В кратком содержании «Оды на день восшествия…» Ломоносова можно получить представление о вопросах, волновавших самого автора, а также всех мыслящих граждан того времени: покое и мире в стране, мудром правлении просвещенной императрицы, развитии отечественного образования и науки. Оду отличает величественный поэтический язык, который насыщен яркими гиперболами, метафорами и церковнославянизмами.

Императрица в оде

Назначение оды — прославление императрицы Елизаветы. Но уже в начале стихотворения поэт высказывает главную идею: мир в стране способствует её процветанию. От императрицы он ждёт сохранения мира. Введение в оду лирического героя, у которого главенствующая роль, – важное достижение Ломоносова.

Поэт прославляет Елизавету на фоне её предшественников на троне. Её отец — Петр I – выделен особо. В кратком содержании произведения «Ода на день…» можно заметить, что именно его правление автор считает наиболее приемлемым, желая, чтобы дочь пошла по стопам отца.

От династии монархов поэт переходит к образу Отчизны, к ее величественности, неисчисляемым богатствам природы, творческим и духовным возможностям.

В кратком содержании «Оды на день восшествия…» Ломоносова демонстрируется, что от достоинств императрицы, постепенно отходящих на второй план, поэт переходит к описанию насущных проблем России.

Возможности, которые открывает развитие науки, помогут в освоении богатств Севера, Дальнего Востока, тайги. Автор пишет о том, что в ряд мировых держав Россию выведут русские люди, которые образованы и преданы науке.

После поэт возвращается к событию, ради которого и написана ода.

Получив представление о кратком содержании «Оды на день восшествия…» Ломоносова, удивляешься, как в реальности Елизавета Петровна не похожа на тот идеал императрицы, который воспет в оде! Надо было иметь достаточно дерзости, чтобы хвалить императрицу за дела, которых она не делала. Одой поэт говорил Елизавете, что государству необходим мир.

Стиль оды

Чтобы придать стихотворению величие, автор применял непростые обороты речи. Фразы рождают ощущение великолепия и пышности. По краткому содержанию «Оды на день восшествия…» Ломоносова становится очевидным стремление поэта к гармонической стройности и красочной пышности одновременно. Пользуясь великолепием поэтического слога, Ломоносов ярко воссоздал события своего времени.

В русской поэзии поэт первым прибегнул к смелым, необычным соединениям слов. Его творчество — замечательный пример классицизма в русской литературе.

Вывод, к которому пришли литературные критики, основываясь на кратком содержании «Оды на день восшествия…» М. В.

Ломоносова, следующий: в своём произведении автор оставляет своеобразное послание, которое адресовано не только государыне и современникам, но и грядущим поколениям.

Источник: https://www.syl.ru/article/359112/analiz-i-kratkoe-soderjanie-odyi-na-den-vosshestviya-lomonosova

Ломоносов «Ода на день восшествия…» – краткое содержание — Русская историческая библиотека

В 1747 г. императрица Елизавета Петровна увеличила ассигнования на нужды учёных. В благодарность за это Михаил Васильевич Ломоносов тогда же написал знаменитую оду (см. её полный текст, анализ и статью о теме произведения), приурочив её к ежегодно отмечаемому празднованию дня восшествия государыни на трон. Вот краткий прозаический пересказ содержания этой оды:

Михаил Васильевич Ломоносов

«Царей и царств земных отрада, возлюбленная тишина» даёт изобилие и процветание народам и людям. Блистая с вечной высоты, великое светило Солнце не находит в свете ничего краше тишины и императрицы Елизаветы.

Вступив на трон, она первым делом возвратила в Россию тишину, победоносно окончив войну со шведами 1741-1743. От этой радости Петербург расцветился иллюминацией и торжествующими кликами. Взойдя на престол, Елизавета взвела туда же с собою «доброт прекрасный лик».

Поэты не могут удержаться от «пения её похвал». Средь добродетелей царицы весьма ценна любовь к наукам, которые она «изволила расширять».

В недавние дни Зиждитель мира послал в Россию «Человека, каков неслыхан был от века» – отца Елизаветы, Петра I. «Россию, грубостью попранну» этот монарх возвысил до небес.

Он одержал немало побед над врагами, выстроил сильный флот – так что даже бог моря Нептун «с трепетом чудился, взирая на российский флаг».

Река Нева вдруг увидела на своих берегах величественные здания – здесь была основана новая русская столица, Петербург. Великий царь призвал в Россию и науки, ожидая вскоре «полезны видеть их труды».

Ломоносов. Ода на день восшествия на всероссийский престол Елисаветы Петровны. Читает Арсений Замостьянов

Но жестокая судьба безвременно унесла Петра от подданных. Общая скорбь по нему была так сильна, что стенала сама великая гора Парнас «и музы воплем провождали в небесну дверь пресветлый дух». Дела Петра продолжила сменившая его на троне жена Екатерина I. Она тоже не прожила долго, но к счастью для России престол вскоре перешёл к дочери Петра и Екатерины – Елизавете.

Императрица Елизавета Петровна. Портрет кисти В. Эриксена

Она унаследовала огромную державу, где текут широкие реки, стоят леса, которые своей густотой тесны животным. Для этой стране нужны науки и художества – и они везде растут при поощрении заботливой государыни – «премудрость тамо зиждет храм; невежество пред ней бледнеет». Российские Колумбы спешат через воды «в неведомы народы».

Сама богиня мудрости Минерва ударяет в Рифейские (Уральские) горы копьём, чтобы помочь россам извлечь из их недр серебро, золото и многие полезные минералы. Ломоносов призывает соотечественников дерзать на пути наук – и доказать, «что может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать».

Вспоминая слова Цицерона, поэт говорит:

• Науки юношей питают, Отраду старым подают, В счастливой жизни украшают, В несчастной случай берегут; В домашних трудностях утеха И в дальних странствах не помеха. Науки пользуют везде, Среди народов и в пустыне, В градском шуму и наедине,
• В покое сладки и в труде
• Ломоносов благодарит Елизавету и желает, чтобы Всевышний сравнил её благословенную жизнь «с числом щедрот», которые она расточает учёным.
• © Автор краткого содержания – Русская историческая библиотека.

Другие статьи о произведениях и биографии М. В. Ломоносова – см. ниже, в блоке «Ещё по теме…»

Источник: http://rushist.com/index.php/literary-articles/4376-lomonosov-oda-na-den-vosshestviya-kratkoe-soderzhanie

Главные открытия Ломоносова

Какие открытия сделал Ломоносов, академик, русский ученый, реформатор русского языка, поэт, историк и художник Вы узнаете в этой статье.

Михаил Ломоносов главные открытия

Открытие Ломоносова в области химии были довольно значительными, ведь именно он был создателем первой химической лаборатории в России при академии наук, которая начала свое функционирование с 40-вых годов XVIII столетия.  В ней ученый занимался исследованием веществ и разрабатывал новые способы получения материалов. Благодаря своей работе он смог основать уникальные химические производства в России.

Михаил Ломоносов, используя физические экспериментальные методы и законы для исследования химических реакций и химических веществ, вывел новый способ исследования, который он назвал физической химией.

Также ученый дал определение корпускулы, элемента, смешанных и простых веществ. В 1741 году он начал разрабатывать свою корпускулярную теорию. Им были сформулированы в 1744 году главные положения молекулярно-кинетической теории теплоты. Ломоносов является автором закона сохранения массы веществ, открыв его в 1745 году. Кроме того, ученый наблюдал в концентрате HNO3 явление пассивации.

2. Открытия Ломоносова в астрономии

Михаил Ломоносов  немало своего времени уделял астрономии. Самым известным и масштабным его достижением в данной сфере является открытие у планеты Венеры атмосферы. Кроме того ему принадлежит усовершенствование устройства телескопа. Ученый пропагандировал и поддерживал идеи Коперника и подтверждал своими экспериментами то, что за пределом планеты действуют такие законы, как и на ней.

3. Открытия Ломоносова в физике

Открытия сделанные Ломоносовым в области физики нельзя переоценить. Чего только стоит атомно-корпускулярная теория касательно строения материи и вещества. В рамках ее исследований, ученый объяснил, почему возникают такие агрегатные состояния веществ как жидкое, твердое и газообразное состояния.

Ломоносов установил несколько эмпирических закономерностей грозовых явлений, проведя многолетние блестящие исследования в области атмосферного электричества.

В своей работе под названием «Слово о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих», которая была издана в 1753 году, ученый пояснил, почему возникает электричество в грозовых облаках.

Он также разъяснил причину  возникновения у поверхности планеты конвекцией теплого воздуха и появления в верхних слоях атмосферы холодного воздуха.

На базе своих исследований и опытов Михаил Ломоносов выдвинул новую теорию света и разработал трехкомпонентную теорию цвета. Теория подробно поясняет механизмы цветовых явлений – они появляются под воздействием 3 родов эфира и 3 видов материи, которая составляет дно глаза.  Теория цветового зрения, которую Ломоносов  вывел в 1756 году, в истории физической оптики заняла должное время.

5. Открытия Ломоносова в разных областях науки

Ломоносов сформулировал закон сохранения движения  и материи, который считается в естествознании всеобщим законом.

Также ученый развивал теорию о том, что все в природе происходит равномерно – если одном месте к чему-то что-то прибавилось, то в другом оно отнимается. Например, если  человек увеличивает время отдыха и сна, то время бодрствования уменьшается.

Эта теория распространялась также на закон движения тел – если тело, движущее другое тело своей силой, теряет некоторую скорость в движении, то ее оно передает телу, которое движется за его счет.

Михаил Ломоносов много сил отдавал развитию образования и науки в России. Ученый основал Московский университет.

6. Открытия Ломоносова в литературе

Михаил Ломоносов является автором новейшей орфографии  и создателем современного русского языка.

Также он делал попытки писать произведения, и это получалось у него довольно-таки неплохо.  Первое свое произведение было написано еще во время стажировки за границей. В «Отчетах» в Академию Наук он прислал в стихах французский перевод «Оды Фенелона» и оригинальную «Оду на взятие Хотина» в 1739 году.

Ломоносов является основоположником торжественной русской оды, обращенной к правителям, и философской оды. Его поэзия насыщена космической, научной и натурфилософской образностью. К ним следует отнести его «Размышление», посланное Шувалову.

Также велик его вклад в русскую сатиру. Он писал в этом жанре много эпиграмм, а наиболее известной сатирой является «Гимн бороде».

Михаил Ломоносов начал писать поэму под названием «Петр Великий». Несмотря на то, что он не успел ее закончить, поэма считается наследием национального эпоса. Много строк, написанных этим великим и всесторонне развитым человеком стали крылатыми.

Надеемся, что из этой статьи Вы узнали, какие научные открытия сделаны Ломоносовым Михаилом.

Источник: https://kratkoe.com/glavnyie-otkryitiya-lomonosova/

Михаил васильевич ломоносов

РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА XVIII ВЕКА

Михаил васильевич ломоносов (1711-1765)

Необычайна его биография. Он родился на Севере — недалеко от деревни Холмогоры, вблизи Архангельска, в Беломорском крае. Жившие там государственные крестьяне не знали ни крепостного права, ни нашествия Орды.

То были люди суровой морской выучки, преисполненные духа новгородской предприимчивости. Со времен Ивана Грозного Архангельск вел торг с Англией и другими странами, здесь до основания Петербурга было «окно в Европу».

И Петр I пытался заложить здесь верфи для строительства русского флота.

Ломоносов рано выучился грамоте. Тайком от отца, когда в семье поговаривали уже о том, чтобы его женить, девятнадцатилетний Ломоносов, вместе с рыбным обозом, отправился зимним путем в Москву — учиться. Сыну крестьянина нелегко было поступить в Славяно-греко- латинскую академию. Но он поступил и блестяще ее окончил.

В числе наиболее способных учеников его отправляют в Петербург, а в 1736 году — в Германию для изучения горного дела. Со всей страстностью он занимается естествознанием, тогдашней инженерией, а также философией, филологией, овладевает европейскими языками.

С 1741 года, возвратившись в Россию, он служит в Академии наук, а с 1745 года — академик.

В 1739 году из Фрейбурга с очередным академическим отчетом Ломоносов присылает в Петербург свою оду «На взятие Хотина» (русскими войсками в августе того года была взята турецкая крепость в Бессарабии) и прилагает к ней теоретический трактат «Письмо о правилах российского стихотворства». Оба эти послания оказались поворотным пунктом в истории русского стихосложения.

Ломоносов был поэтом по призванию, великим, дерзновенным новатором. Холодное, схоластическое риторство было ему чуждо. Легкость и доступность ломоносовского стиха, емкость образов свидетельствуют о его поэтическом таланте, когда каждая фраза великого мастера — уже целая школа.

Любимой темой Ломоносова было прославление необозримых пространств России, которая «…конца не зрит своей державы, в которой протекают и Волга, и Днепр, и Дон, и Лена, и Обь, и Енисей, а границы упираются в горы, Китайскую стену.

Ломоносов воспевал величие научных знаний, дерзания человеческого ума. Он писал стихи о том, чем занимался сам и о чем размышлял как ученый. Таковы его «Письмо о пользе стекла», «Вечернее размышление о Божием величестве»,  «Утреннее размышление о Божием величестве».

Наметилось в поэзии Ломоносова и направление, подхваченное затем Державиным, Батюшковым, Пушкиным, — анакреонтическое, связанное с воспеванием радостей частной жизни человека. В «Разговоре с Анакреоном» (1757-1764) Ломоносов признается, как влечет его петь о «нежности сердечной», но так уж сложились обстоятельства, что приходится ему больше петь о героях, о подвигах, о славе.

В 1760 году Шведская королевская академия наук избирает Ломоносова своим почетным членом. С 1761 года он возглавляет Академическую гимназию и Академический университет, избран почетным членом Болонской академии наук, в 1764 году — почетным членом Петербургской академии художеств за работы в области мозаичного искусства.

4 апреля 1765 года Ломоносов скончался и был погребен на кладбище Александро-Невской лавры при огромном стечении народа. Сейчас со всей очевидностью ясен его энциклопедический научный гений, нисколько не противоречащий гению поэтическому.

Он сделал множество открытий и прогнозов, опережавших на десятилетия современную ему науку. Но признание его заслуг наступило много лет спустя после его кончины. Он завещал: «Сами свой разум употребляйте. Меня за Аристотеля, Картезия, Невтона не почитайте.

Если вы мне их имя дадите, то знайте, что вы холопы, а моя слава падает… с вашею».



Источник: https://scribble.su/short/all/26.html

Фильм Михайло Ломоносов смотреть онлайн бесплатно все серии подряд в хорошем HD качестве

Создатели:

Александр Прошкин, Виктор Степанов, Александр Домогаров, Олег Меньшиков, Игорь Волков, Илзе Лиепа, Пётр Меркурьев , Александр Михайлов, Анатолий Васильев, Анастасия Деревщикова, Людмила Полякова, Андрей Дударенко, Сергей Плотников, Борис Плотников, Кирилл Козаков, Виктор Сергачев, Катрин Кохв, Сос Саркисян, Александр Ткаченок, Андрей Болтнев, Марина Полицеймако, Александр Лазарев, Алексей Сафонов, Александр Демьяненко, Валентин Макаров, Вадим Кислых, Татьяна Вадецкая, Леонид Нехорошев, Олег Осетинский, Владимир Мартынов

В простой крестьянской семье Ломоносовых, проживающей в деревне Мишанинской Архангельской губернии, рождается мальчик, которого нарекают Михаилом. С детских лет Михайло отличается от своих сверстников необычайной тягой к знаниям. Однако вместо того, чтобы учиться, Михайло вынужден помогать отцу в тяжелой работе и довольствоваться уроками местного дьячка. Наклонности подростка совершенно не нравятся отцу, он считает это все блажью, а книги, приносимые сыном в дом, — ненужным хламом.

Девятнадцатилетний юноша вынужден, ни с кем не простившись, бежать из Холмогор в Москву, пристроившись к каравану поморов с рыбой. Он готов пойти даже против закона лишь бы поступить в Славяно-греко-латинскую академию и получить там достойное образование.

Простого крестьянина никто бы туда не принял, и потому Михайло подделывает документы и выдает себя за сына обедневшего дворянина. На первых порах ему приходится очень нелегко, как материально, так и с моральной стороны — он чувствует себя переростком, постоянно подвергаясь насмешкам малолетних однокашников.

Но все эти неприятности не могут сломить будущего великого ученого, его успехи в науках с самого начала удивляют и восхищают наставников Спасского училища и Киево-Могилянской академии.

Вскоре лучшие двенадцать учеников школы направляются в Петербург, где они становятся полноправными студентами университета при Академии Наук.

Вместе с товарищами Ломоносов продолжает изучать физику, математику, стихосложение, историю, химию, но всего этого уже недостаточно — многие знания он не может получить в России, а потому президент Академии Наук Иоганн Корф принимает решение отправить группу преуспевающих студентов за границу в Германию.

Студенческая жизнь в Германии становится для Михайло одной из самых ярких страниц биографии. За пять лет, проведенных там, он преумножает свои знания, делает новые успехи в обучении.

И здесь же, вдали от родины, он встречает Лизу Цильх, дочь вдовы пивовара, которая становится для него верной женой и единственной любовью.

С возвращением в Россию для Михаила Ломоносова начинается новый этап в жизни, в котором его ждут мировое признание и открытие Московского университета…

nataly_ova

Фильм потряс. Спасибо огромное его создателю, талантливая работа. Светлая память Михаилу Васильевичу Ломоносову. С точки зрения истории, просвещает наше современное невежество простого обывателя. Полезен, считаю,для просмотра в школах.

Дух поднимает однозначно. Книги дома привела в порядок, видя, в каком почете они были у Ломоносова. Какая ясность ума, сосредоточенность на главном, гений, опередивший время. у них Леонардо, у нас Ломоносов. Великий человек.

Гордость России и пример потомкам.

13 августа 2015

• Денис
• настоящий русский мужик и защитник науки
• 7 апреля 2017

Съемка сцен в Марбурге проводилась в двух городах Германии и столице Эстонии.

«Роль» Академии наук Васильевского острова «исполнило» здание Кикиных палат, расположенное на улице Шпалерной.

По мнению консультанта съемочной группы, профессора Завальского, эпизод со школьным уроком был передан в полном соответствии с реальной историей того времени.

Можно подумать, что герой называет Карла Двенадцатого (короля Швеции) Вторым, но это вовсе не так: Ломоносов говорит «вторый на десять», что в соответствии с правилами языка восемнадцатого века означает «двенадцатый».

Голос за кадром сообщает, что друг героя, разработавший русский фарфор, скончался в тридцать четыре года, тогда как в действительности Виноградов прожил тридцать восемь лет.

Дом русского посланника в Лейцпиге был украшен российским триколором, однако его использование в качестве государственного флага берет начало лишь от правления Александра Третьего.

В картине герой читает старшей дочери стихотворение, которое в реальности было написано им на двадцать лет позже.

Фильм утверждает, что первым наблюдателем прохождения Венеры по солнечному диску был Галлей, но ученый наблюдал прохождение другой планеты – Меркурия. Однако методика, позволившая спустя век увидеть прохождение Венеры, принадлежит именно этому ученому.

В картине герой знакомится с Нартовым в 1761 году, который в реальности в это время был уже пять лет как умершим.

Согласно фильму, Ломоносов наблюдает прохождение Венеры в лично сконструированный телескоп, но в сцене демонстрируется обыкновенный рефрактор. Чтобы увидеть объект наблюдения в системе Ломоносова-Гершеля, следует расположиться к нему спиной.

Источник: https://www.ivi.ru/watch/mihaylo_lomonosov

Краткое содержание «Тамира и Селим»

1380 г. Мумет, царь крымский, послал в помощь Мамаю, царю татарскому, своего сына Нарсима с войском и втайне обещал в замужество дочь Тамиру.

В это время Селим, царевич багдадский, очистив Чёрное море от пиратов, осадил город Кафу, где находится Мумет. Крымский царь выпросил у Селима перемирие в надежде дождаться сына обратно из Мамаева похода.

Действие происходит в первый день перемирия, в Кафе (Феодосии), в царском доме.

Появляется Тамира с мамкой Клеоной. Тамира вспоминает, как накануне восхищал её Селим, гарцевавший на коне перед полками, и отсылает Клеону посмотреть со стен на войско. Пока мамка ходит, царевна произносит монолог о своей любви к врагу. Клеона приносит весть, что багдадское войско отходит от стен. Тамира признается ей в любви к Селиму, ненависти к Мамаю, страхе за брата.

Входит Мумет и говорит дочери, что с Селимом заключено перемирие. Мамай, как уверен Мумет, должен одержать победу над князем Димитрием и скоро возвратиться вместе с Нарсимом; поэтому крымский царь сообщает про помолвку Тамиры с Мамаем. Царевна жалуется Клеоне; та вначале советует ей покориться родительской воле, а затем — открыться во всём добродетельному Надиру, брату Мумета.

Второе действие открывается диалогом Селима и Надира. Они, как оказывается, дружны с давних пор: некогда ему и Нарсиму пришлось встречаться с Селимом в Индии (Селим там учился у мудрых браминов). Селим признаётся, что заключил перемирие из-за любви к Тамире: он не мог поднять руки на город, где живет она.

Надир обещает замолвить за Селима слово перед царем и уходит. Тут же появляется Тамира, которой Селим немедленно и объясняется в любви. Царевна грустно отвечает, что просватана за другого, но, уходя, произносит: «К неистовому я не преклонюсь Мамаю». Имя Мамая поражает Селима, которому стыдно иметь такого злодея в соперниках.

Мумет и Селим официально заключают перемирие, причем Мумет узнаёт про дружбу Селима со своим сыном. Селим оставляет царя в затруднении: всё против брака Тамиры с Мамаем, но царского слова нарушить нельзя. Визирь Заисан советует царю крепить союз с Мамаем, Надир — разорвать, поскольку «насильна власть стоять не может долговечно».

Вестник приносит весть о победе Мамая на берегу Непрядвы. Мумет решается в пользу могущественного союзника.

На самом деле Мамай разбит и тайно, в одиночку прибежал в Кафу. Он намерен уверить Мумета в своей победе, жениться на Тамире, собрать новые войска и опять идти походом на Русь.

Он не боится того, что Нарсим его разоблачит, ибо уверен, что тот погиб в битве, и явившемуся Мумету Мамай сообщает о своем плане, говоря, что Нарсим будто бы задержался со сбором дани в покорённых землях и одобрил брак Тамиры с Мамаем.

Появляется Тамира. Отец наставляет её в послушании старшим и удаляется. Мамай удивляется холодности Тамиры. Тамира просит не неволить её: «Какая польза в том, что буду тебе последовать, а о ином вздыхать!». Тамира уходит; Мамай разгневан и требует от Клеоны назвать имя соперника. Клеона называет Селима.

Присутствующий при том Заисан распаляет Мамая, рисуя Селима разбойником. Правда, потом он советует Мамаю не мстить сопернику немедля, а дождаться подхода войск. Но Мамай должен скрыть, что войск у него не осталось: изображая крайнее нетерпение, он спешит убить Селима. Возвращаются Тамира и Клеона.

Тамира посылает Клеону якобы следить за Мамаем и, оставшись одна, объявляет, что решилась бежать с Селимом.

Бегство не удаётся: Тамиру по пути перехватывает Заисан, о чём он рассказывает Надиру. Надир ужасается («О строгость отческа, к чему ты привела?») и затем хулит войну — причину всех зол.

Вместе с Клеоной Надир тоскует об участи царевны; у них рождается подозрение, что Мамай на самом деле не победитель, а побеждённый. Обличает Надир и тщеславие, заставившее Мумета предложить дочь Мамаю.

Оно может стать пагубным: оскорбленный Селим погубит город, не имеющий защитников.

Появившийся Селим и впрямь сначала хочет предать Кафу мечу, но скоро вспоминает, что Мумет — отец его любимой, и город свят для него, как место, где она родилась. Тогда он обращает свой гнев на Мамая: намеревается убить его в единоборстве или погибнуть сам. Увещания Надира и Клеоны поберечь себя не трогают царевича. Входит сам Мамай; соперники хватаются за сабли, но их разнимают.

Последнее действие начинается сценой между Муметом и Тамирой (в присутствии Клеоны и Надира). Мумет укоряет дочь за непослушание, Тамира просит убить её. Мумет срывает злость на Клеоне: велит заключить её в темницу. Остаются Тамира и Надир.

Надир успокаивает племянницу, советует не гневить понапрасну отца, уверяет, что вскоре Мамай будет низвержен. Вестник сообщает о схватке Селима с Мамаем. Селим сбил противника с коня и мог бы растоптать его, но великодушно помог подняться и готовился продолжить бой.

Внезапно появились мурзы Мамая и бросились на Селима с криком: «Прими достойну казнь». Тамира в отчаянье; Надир спешит отомстить за друга.

Оставшись одна, Тамира проклинает Мамая и отца за дружбу с Мамаем, обращается к Селиму: «Ты умер для меня — я следую тебе» и хочет заколоться. Вбежавший вместе с Нарсимом Селим вырывает у неё кинжал. Царевна не сразу может поверить, что жива, страшится гнева Мамая. Селим объявляет, что Мамай мёртв.

Входит радостный Мумет вместе со всем двором; он сразу жалуется сыну, что Тамира лишает государство плодов союза с Мамаем. Нарсим отвечает: «Димитрий одолел, и враг наш поражён»: Селим убил предателя и «разорителя Крыма Мамая».

Затем он подробно рассказывает, как в разгар Куликовского сражения Мамай послал его добыть живым или мёртвым Димитрия, но, когда Нарсим со своими воинами удалился от основных сил, его внезапно окружили Мамаевы воины, чтобы убить. Одна стрела уже застряла в щите Нарсима, но тут засадный полк русских ударил на татар.

Те обратились в бегство, бежали и убийцы Нарсима. Нарсим, увидев общий разгром, бросился вслед за Мамаем — отомстить.

Мумет, услышав рассказ сына, раскаивается в своих прежних решениях. Селим же рассказывает, как Нарсим неожиданно явился к нему на выручку против Мамаевых сподручников, налетел на самого Мамая и сразу насмерть пронзил мечом. Багдадский царевич вновь просит руки Тамиры. Мумет с радостью соглашается, призывает всех страшиться примера Мамая и ради праздника прощает Клеону.

Источник: https://all-the-books.ru/briefly/lomonosov-mihail-tamira-i-selim/

8.Оды м.В. Ломоносова. Тематика, проблематика, поэтика

Ода
как жанр высокой торжественной поэзии
получает в литературе классицизма периода
его расцвета преимущественное развитие.

Это связано с тем, что эпоха, с которой
было связано развитие классицизма,
провозгласила торжество общих интересов
над интересами личными, поэтому жанр
высокой оды больше
отвечал задачам эпохи, чем, к примеру,
жанр любовной или застольнойпесни.

Переживания человека, вызванные любовью,
разлукой с близкими, их смертью,
отодвигались на второй план. Всеобщий
интерес могли вызвать лишь те переживания
поэта, в которых отражались события
общенационального, общегосударственного
масштаба.

Ода в классицизме была
жанром строгой формы. Подобно ораторской
речи, она строилась из трех обязательных
частей: «приступа», т.е.

введения
темы, рассуждения, где эта тема развивалась
с помощью примеров-образов, и краткого,
но эмоционально сильного заключения.

Каждая из трех частей имела свои
особенности построения, но Ломоносов
считал, что доводы в пользу главной
мысли должны были располагаться «т.о.,
чтобы сильные были напереди, которые
послабее, те в середине, а самые сильные
на конце».

Восторг
поэта не исключал тщательного обдумывания
ее основных мотивов и соответствующих
им композиционных частей.

Не исключал
он и обдумывания способов воздействия
на слушателя, чтобы вызвать в нем ответные
чувства. Однако все это должно было
оставаться за пределами предмета оды.

Сама же ода,
обращенная к слушателям, сохраняла (или
должна была сохранять) характер свободной
импровизации, когда одна мысль вызывала
другую.

Предшественниками
жанра оды в
русской литературе были «Рифмологион»
Симеона Полоцкого, канты и
«виваты» Петровской эпохи и
творчество Феофана Прокоповича,
воспевшего важнейшие события эпохи и
поставившего в литературе тему Петра
I как просвещенного монарха, строителя
и героя, которая будет подхвачена
Кантемиром, Ломоносовым и др. вплоть до
Пушкина с его поэмами «Полтава» и
«Медный всадник».

Одна
из важнейших особенностей
торжественной оды Ломоносова
— красочность, выразительность описаний.
Так, лирический сюжет в «Оде на взятие
Хотина» основан на широком включении
эпических элементов.

Она начинается с
описания «восторга», «пермесского
жара» (вдохновения), охватившего поэта
при известии о славной победе русского
войска над турками и татарами, одержанной
в 1739 г. Центральную часть составляет
рассказ поэта о самом сражении и его
размышления в связи с этим событием. В
истории битвы поэт выбирает наиболее
яркие моменты.

Перед взором слушателя
проходит меняющаяся картина боя: сначала
татары окружают русских, потом русские
овладевают инициативой, и вот битва
идет к концу и завершается славной
победой «орлов российских».

Поскольку
главным для Ломоносова в этой оде было
прославление «российских сынов»,
создание атмосферы восхищения вокруг
военной победы русских, в картине боя
автор выбирает то, что может глубже
воздействовать на патриотические
чувства читателя, создать впечатление
силы и мужества «россов», для которых
«препон на свете нет», и их «полкам
орлиным» повсюду «путь отворен».
Сражение идет в таком стремительном,
напряженном темпе, что «скрывает небо
конский пар». Натиск врага уподобляется
буре, «тьме», «ярым волнам»,
пучине, готовой поглотить корабль.
Русские воины, отбивающие натиск турок,
отвагой, мужеством, силой напоминают
царя природы льва. В таком же стиле
выдержано описание сражения на его
заключительном этапе, когда исход его
решен и враги бегут, «забыв и меч, и
стан, и стыд». Природа изображается
Ломоносовым (как и в «Слове о полку
Игореве») как живое существо:
сопереживает, сочувствует и помогает
русским, и только луна ассоциируется с
турками, да и то только для того, чтобы
устыдиться, видя их бегство.
Заканчивается ода прославлением
наступившего после победы мира и
благоденствия.

«Ода
на день восшествия на престол императрицы
Елизаветы Петровны» (1747) была написана
по поводу дарования Российской Академии
Наук нового устава (регламента), на
который Ломоносов возлагал большие
надежды.

Но начинается текст с прославления
«возлюбленной тишины», являющейся
у Ломоносова синонимом к «златому
миру», поскольку процветание государства
и развитие науки Ломоносов связывает
в первую очередь с миром.

Именно поэтому
Елизавета (чье имя переводится с
древнееврейского как «Бог покоящегося»)
воспевается Ломоносовым прежде всего
как установительница мира в государстве,
при самом своем воцарении положившая
конец русско-шведской войне 1741-1743 гг.

Так
Ломоносов подходит к своей главной
мысли — к утверждению «пользы наук»,
необходимости просвещения.

Первым, кто
призывает «божественные науки» на
русскую землю, был Петр I, которому
посвящены несколько строф, традиционно
развивающих тему (военные победы,
строительство флота, основание Петербурга,
Человек, «каков не слыхан был от века»,
давший толчок развитию России). В
Елизавете поэт хочет видеть преемницу
дел ее великого отца.

Один
из центральных образов оды —
образ России. Ее просторы безграничны,
ее климат разнообразен, богатства,
заключенные в ее недрах и лесах, несметны.

Повсюду скрыты сокровища, «какими
хвалится Индия», но для того, чтобы
их освоить, нужны просвещенные люди,
которые только и могут привести Россию
к процветанию и богатству.

Именно поэтому
с такой горячей страстностью Ломоносов
обращается к российской молодежи,
призывая неутомимо трудиться в овладении
науками на благо отечества.

Источник: https://studfile.net/preview/6162979/page:10/

Конспект урока «»Петр Великий русской литературы» В.Г. Белинский» 9 класс (2 часа)

Где ветр в лесах шуметь забыл,

В долине тишина глубокой.

Внимая нечто, ключ молчит,

Который завсегда журчит

И с шумом вниз стремится.

Лавровы вьются там венцы,

Там слух спешит во все концы;

Далече дым в полях курится.

М.Ю.Лермонтов. «Дары Терека» М.В.Ломоносов

Те-рек во-ет дик и зло-бен (хорей) Вос-торг вне-зап-ный ум пле-нил (ямб)

— Определите размер этих стихов.

Другие стихотворные размеры, предложенные М. Ломоносовым: ямб; хорей, анапест, дактиль

и сочетание этих размеров.

IV.Знакомство с одой как жанром героической гражданской лирики.

М.В.Ломоносов – лучший поэт своего времени. Он писал оды, трагедии, эпиграммы, басни.

Ода – его любимый жанр. Ломоносов вошел в историю русской литературы как поэт -одописец.

Оды Ломоносова верны природе жанра, созданного поэтами европейского классицизма XVII–

XVIII веков, они всегда имеют в виду конкретную общественно-политическую ситуацию и

содержат оценку тех или иных правительственных мероприятий (чаще всего в комплиментарной

форме), рекомендации или пожелания, которые поэт от имени нации представляет

правительству. Ода выражает патриотическое, религиозное и философское воодушевление поэта.

Она создаётся, как правило, по строгим нормам: “высокий стиль речи”, изобилующий

церковнославянизмами, строфа в десять стихов с твёрдой схемой рифм — абабввгддг.

Ломоносов видел возможность поднять в оде общеполитические проблемы, осмыслить явления в

широком общегосударственном плане. У Ломоносова есть “любимые” проблемы: Россия и мир,

история России, её военные победы, счастье мирной жизни; поэта притягивает к себе фигура

Петра I, волнуют вопросы науки, проблемы учёных.

Теория литературы. Ода – торжественное лирическое стихотворение, воспевающее

величественное в жизни и в природе, прославляющее героическое прошлое.

Ода писалась на торжественные случаи придворной жизни, часто к годовщинам восшествия

на престол Елизаветы. Поэтому в них обязательно включалась похвала императрице. “Но, — как

замечает Г.П. Макогоненко, — это не была лесть ищущего подарка придворного”. Ломоносов

создавал жанр программной оды — оды-рекомендации. Примером произведения подобного рода

является «Ода на день восшествия на престол императрицы Елизаветы Петровны, 1747 г.».

V.Чтение, анализ «Оды на день восшествия на престол императрицы Елизаветы

Петровны, 1747 г.».

(Начало работы над одой организуем вопросами о читательских впечатлениях. Далее

предлагаем учащимся подобрать эпитеты, определяющие общую тональность повествования,

его стиль (возвышенная, торжественная…), и объяснить свой выбор. Просим учеников найти

строфы, которые с их точки зрения звучат наиболее торжественно, величаво).

— Почему ода, посвящённая Елизавете, звучит торжественно, когда речь идёт о Петре I?

(Ярчайшая фигура российской истории. “Великий” — пример для подражания. Ломоносов

славит Петра за то, что его деятельность способствовала возвышению России и развитию

науки, техники, просвещения.)

На доске и в тетрадях записываются признаки высокого стиля: оканье, архаизмы, приемы

ораторской речи.

— Особенность «Оды на день восшествия…» в том, что на первый взгляд эта ода — хвалебный

гимн царице, но для Ломоносова главное — выразить свои заветные мечты. Какие?

(Распространять просвещение в России, развивать науки, использовать богатства русской

Вопрос № 11

Билет № 1.

Идейно-художественное своеобразие и основные этапы развития русской литературы XVIII века.

С XVIII в. начинается развитие новой русской литературы. Она превращается в особую сферу общественной деятельности, основанную на искусстве образного слова. Писатели стараются постигнуть нормы прекрасного, их поиск в этой области становится важным стимулом развития литературы: она набирает новую высоту, ее связи с общественной жизнью становятся более сложными. В XVIII в. появляются выдающиеся мастера слова: А Кантемир, М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков, Г. Р.Державин, Д. И. Фонвизин, А. Н. Радищев, Н. М. Карамзин. Их усилиями создается основа для стремительного взлета русской литературы в XIX в.

В самом начале века сильнейшее воздействие на развитие литературы оказали петровские преобразования, резко изменившие общественный уклад жизни, даже семейный быт русских людей. Старые религиозные представления уступали место новым, более широким, основанным на светском образовании и воспитании по европейскому образцу. В соответствии с этим появляются повести приключенческого характера, прославляющие активность, ум, энергию, предприимчивость русских людей (“Гистория о российском матросе Василии Кориотском и о прекрасной королевне Ираклии Флоренской земли”). Зарождается любовная лирика, по-своему утверждавшая эпоху раскрепощения чувств. Драматургические жанры наполняются новым историческим содержанием (“Освобождение Ливонии и Ингерманландии”, “Слава Российская”– о победе над шведами и др.).

Характерной особенностью литературы петровского времени была ее жанрово-стилевая пестрота. В старые формы вкладывалось новое содержание. Это прослеживается прежде всего на уровне языка. Причудливая смесь архаических выражений с новыми терминами, в изобилии хлынувшими в русскую лексику, отличала нередко не только прозаические, но и стихотворные тексты. Предстояла большая работа по совершенствованию русского литературного языка, что и было осуществлено усилиями лучших писателей XVIII в.

Феофан Прокопович (1681–1736) был ярким публицистом, видным государственным и церковным деятелем, сподвижником Петра. В политике Прокопович защищал просвещенный абсолютизм, в философии – веру в разум человека. Людей он ценил не по богатству, а по личным достоинствам. Все это и отразилось в его церковных проповедях, трактатах, а также в трагикомедии “Владимир” (1705).

А. Д, Кантемир (1708–1744) выступил на поэтическом поприще уже после смерти Петра I. Он не мог равнодушно смотреть на то, как начатые Петром I преобразования уничтожались восторжествовавшей реакцией. Любовная лирика, столь модная в те годы, казалась Кантемиру изменой гражданскому долгу. Юный поэт обращается к сатире. В своих стихотворениях, написанных силлабическим размером, он обличает тех, кто презирает учение (“На хулящих учение”, 1729), кто похваляется своей знатностью, будучи пустым и ничтожным (“На зависть и гордость дворян злонравных”, 1730), кто принижает значение человеческого разума (сам Кантемир тяготел к материализму), кто девизом жизни провозгласил наглость и бессердечие (“На бесстыдную нахальчивость”, 1739).

Вопросы периодизации

Благой  распределяет весь подлежащий изучению материал по трём периодам: 1) 1700–1720-ые годы. На путях к классицизму; 2) конец 1730-х – 1770-ые годы. Классицизм; 3) последняя треть XVIII века. На путях к сентиментализму. Предложенная схема верно фиксирует внешние признаки историко-литературного движения, но в ней нет ясного критерия, по которому выделяются периоды литературного процесса и нет чётких границ выделенных периодов.

Г.П.Макогоненко в своей хрестоматии предлагал другое деление эпохи на периоды: 1) 1700–1760-ые годы. Канун Просвещения; 2) последняя треть XVIII века. Эпоха Просвещения. Автор периодизации предлагает в качестве критерия распределения периодов стадии распространения просветительской идеологии.

В 1973 году была предложена ещё одна система периодизации литературы XVIII века, в которой критерием были этапы создания единой общенациональной литературы: 1) первая половина века, в течение которой литература завоёвывает право на самостоятельное существование среди видов искусства; 2) вторая половина века, когда литература из дела одиночек обретает статус выразителя общественного мнения. Автор этой периодизации И.З.Серман не учитывает существование в XVIII веке разных литературных направлений и разных эстетических систем.

Первый период. 1700-ые годы – начало 1730-х годов. Традиционно эти годы называются «Петровское время». Краткая характеристика периода: идейный пафос литературы тех лет — защита петровских реформ, отсюда публицистичность произведений; для художественного сознания характерна жажда новизны и одновременно тяготение к вековым традициям, отсюда эклектичность, отсутствие единой эстетической системы, единого литературного направления. Конец периода определяется появлением произведений, созданных уже в чётких границах эстетики классицизма: первые сатиры А.Д.Кантемира (1729-1731),

 Второй период. Конец 1730-х – конец 1770-х годов. Период классицизма. Основное содержание и пафос периода — формирование русского классицизма. Начало периода связано с появлением в 1747 году двух эпистол А.П.Сумарокова «О русском языке» и «О стихотворстве. Для этого периода развития литературы XVIII века характерна тяга к стабильности, отсюда формирование строгой жанровой системы, регламентация творческого процесса. Созданы жанровые каноны русской торжественной оды, русской стихотворной трагедии, героической эпопеи, стихотворной басни, сатиры и др.; эти жанры были заимствованы из европейской литературы, но претерпели существенные изменения в русском варианте.

Третий период. 1780 – 1800-ые годы. Утверждение сентиментализма. Интенсивность литературной жизни в этот период настолько высока, что обнаружить чёткие границы не удаётся. Главные фигуры литературной жизни этого периода — Н.М.Карамзин и М.Н.Муравьёв; основные произведения периода, в которых с наибольшей полнотой отразилась его суть — журналы Н.М.Карамзина и его альманахи «Аглая» (1794–1795) и «Аониды» (1796–1799), его знаменитая повесть «Бедная Лиза» (1791) и не менее знаменитые «Письма русского путешественника» (1790-1801), «Путешествие из Петербурга в Москву» (1789-1790) А.Н.Радищева. Основной пафос литературы тех лет — стремление к субъективности, исповедальности, что открывало простор для анализа внутреннего мира личности. Появляются новые жанры: дружеское послание и элегия, эпистолярная и повествовательная проза.

Билет № 2

Литература Петровской эпохи

Одна из главных тем Петровской эпохи – это, конечно, проблема человеческой личности. Человек начинает восприниматься как активно действующая личность, ценная и сама по себе, и еще в большей степени за «услуги отечеству». Ценятся не богатство и не знатность рода, а общественная польза, ум и храбрость: именно они в новых условиях могут возвести человека на одну из самых высоких ступеней общественной лестницы. В 1722 г. появляется «Табель о рангах всех чинов воинских, статских и придворных», открывающая людям недворянского звания возможность получить его за заслуги перед государством. С этой целью с конца 1702 г. стала издаваться первая в России печатная газета – «Ведомости», в которой сообщалось «о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и во иных окрестных странах».

Петр развернул широкую издательскую деятельность, печатаются учебники (например, «Арифметика, сиречь наука числительная» Л.Магницкого, 1703), исторические книги, политические трактаты и научные труды. Наряду с этим появляются и совсем необычные книги, такие как «Юности честное зерцало» (1717), которое вполне можно назвать руководством по этикету, так как оно рассказывало, как вести себя отрокам и юношам. Рассуждая о развитии стиля барокко в петровскую эпоху, А.М.Панченко обращает внимание на существовавшее противопоставление: «Слово было знаменем московского периода русского барокко, вещь стала знаменем барокко петербургского. Исследователь обращал внимание на то, что раритеты стихотворных сборников Симеона Полоцкого и курьезы петровской Кунсткамеры – явления одного плана, одна и также барочная сенсационность. Но Симеон Полоцкий чаще ищет сенсации в прошлом, он – историк по преимуществу, тогда как Петра же интересует только настоящее; в сенсациях Симеона Полоцкого был элемент чуда, для Петра же сенсационность – это отклонение от нормы, от приевшегося и надоевшего, от шаблона.

«Гисто́рия о росси́йском матро́се Васи́лии Корио́тском и о прекра́сной короле́вне Ира́клии Флоренти́йской земли́»[1] — одна из старейших российских «любимых повестей», созданная во времена Петра I. Известна по трём рукописям XVIII века; её авторство неизвестно и остаётся предметом гипотез.

В повести рассказывается о приключениях дворянского сына Василия Кориотского, уроженца «Российской Европии». С детства окружённый «великой скудостью», он отправляется в «Санктпетербурх», записывается там в матросы и затем едет для обучения наукам в Голландию. На чужбине он прилежно изучает мореходное дело и присылает оттуда деньги своим бедствующим родителям; завершив обучение, он, несмотря на уговоры, стремится вернуться домой и повидаться с отцом. Следующий в Россию корабль Василия разбивает буря, а его самого выбрасывает на остров морских разбойников. В результате стечения обстоятельств он становится разбойничьим атаманом и участвует в ряде набегов. В плену у разбойников к тому времени уже имеется «флоренская королевна» Ираклия; Василий влюбляется в прекрасную пленницу и бежит вместе с ней от разбойников. После череды разлук, похищений и злоключений он встречается с австрийским «цесарем», побеждает своего коварного соперника-адмирала, женится на Ираклии и становится «королём флоренским».

Поэтика и проблематика повести

Билет № 3

Творчество Ф. Прокоповича

Феофан Прокопович (в миру – Елеазар Прокопович) родился 8 (19) июня 1681 г. в Киеве, в купеческой семье. Окончив Киево-Могилянскую академию, он совершенствует свое образование в Польше и Риме, занимаясь изучением, помимо богословских и гуманитарных наук, точных наук. Ученый-гуманист Феофан Прокопович по возвращении в 1704 году на родину преподает пиитику и риторику в Киево-Могилянской академии, резко отрицательно относясь к средневековой схоластике и мракобесию церковников.   «Слова» Феофана, живо и ярко произносимые с церковной кафедры, были пронизаны пафосом утверждения петровских преобразований и пользовались огромным успехом. Многие его проповеди не только произносились в церкви, но и печатались. Политическая агитационность, присущая проповедям Феофана Прокоповича, была направлена на разъяснение мероприятий, проводимых Петром в защиту просвещения. В своих произведениях Феофан часто выступает как памфлетист и сатирик. Феофан Прокопович предстает перед нами истинным поборником и пропагандистом просвещения. Феофану приходилось выдерживать жестокую борьбу с церковниками, которые обвиняли его в неверии. Он действительно отвергал слепую веру в писания «отцов Церкви», считая для себя обязательной только веру в Библию.

 В образе Петра Феофан Прокопович воплотил черты «идеального монарха», при котором только и возможно упрочение и благоденствие государства. 

Традикомедия Владимир

Яркой публицистичностью и панегиризмом пронизаны и художественные произведения Феофана Прокоповича. Примером может служить написанная им еще в 1705 г. трагикомедия «Владимир». Во многом традиционная трагикомедия ставит важнейшие вопросы современности. Сюжет пьесы – принятие Владимиром христианства и борьба с жрецами – освещается Феофаном Прокоповичем публицистически. «Историческая» тема принятия Владимиром христианства и борьба с невежественными корыстными жрецами воспринималась читателями иносказательно, как политическое уподобление современности.  Борьба в душе Владимира приводит к победе истины, и по приказу Владимира идолы разрушены, жрецы посрамлены (пятый акт). Христианство (просвещение) торжествует. Трагикомедия содержит новые черты, свидетельствующие о дальнейшем развитии русской драматургии.  Трагикомедия пронизана пафосом борьбы невежества и просвещения и победой последнего. Старые боги низвергнуты, народ ликует. Так Феофан Прокопович воспользовался религиозно-историческим сюжетом для пропаганды передовых взглядов.  О поэтическом даровании Феофана Прокоповича свидетельствуют и написанные им стихотворные произведения. Он составил два трактата: «Риторику» и «Поэтику», заложив тем самым основы русской эстетической мысли. Своими теоретическими суждениями и литературной практикой Феофан Прокопович стоит у истоков раннего русского классицизма.

жанр проповеди в творчестве Ф. Прокоповича. Другой чрезвычайно распространенный и популярный жанр — проповедь и светское ораторское «Слово» Феофана Прокоповича формирует представление о его духовном облике. По сравнению с анонимной рукописной повестью Слово — это уже европеизированное явление русской словесной культуры. Его авторская принадлежность Феофану Прокоповичу принципиально важна для жанрово-стилевой модели, в которую воплотилась у Феофана традиционная ораторская речь. Кроме того, Слово существовало не только в жанре устного публичного красноречия, но и в печатной книжной форме: как правило, тексты речей Феофана печатались по произнесении отдельными брошюрами.

Билет № 4

Жанр сатиры в системе классицизма

Сатира (лат. satira) — проявление комического в искусстве, представляющее собой поэтическое унизительное обличение явлений при помощи различных комических средств: сарказма, иронии, гиперболы, гротеска, аллегории, пародии и др. Успехов в ней достигли Гораций, Персий и в особенности Ювенал, который определил её позднейшую форму для европейского классицизма. На жанр политической сатиры повлияли произведения поэта Аристофана об афинском народовластии. Юмор в сатире используется для того, чтобы разбавить прямую критику, иначе сатира может выглядеть как проповедь. Это характерно уже для первых сатирических произведений.

Идейно-эстетический анализ 1 сатиры Кантемира «На хулящих учения»     Первая сатира «На хулящих учение…» носила ярко выраженный антиклерикальный характер и была направлена против партии церковников Стефана Яворского, Григория Дашкова, стремившихся снова установить патриаршество и допетровские порядки. Она резко обличала и реакционное дворянство. Кантемир выступал в защиту наук, просвещения и хотя его рассуждения носили общий, несколько абстрактный характер, тем не менее они были вызваны русской действительностью и обращены к ней. Он верил, что от развития просвещения зависит государственный прогресс и исправление нравов. О трудности пути писателя-сатирика Кантемир пишет

уже в первой сатире. В обращении к уму своему он советует не заниматься литературным трудом, ибо этот путь, который проторили музы (9 босых сестер), стал неприятен и труден. Кантемир горько сетует на бедственное положение науки в настоящий момент. Резкими сатирическими чертами рисует Кантемир портреты противников просвещения. Ханжа Критон – первый хулитель. Он – типичный представитель невежественного и алчного духовенства. Списан с натуры и портрет епископа, «подлинником» для которого послужил непримиримый враг «ученой дружины» Георгий Дашков. Во многих сатирах Кантемиром изображаются корыстолюбивые и невежественные церковники как опасные враги просвещения. Характерно, что в примечаниях к первой сатире Кантемир сам указал на прототип епископа, которым послужил глава церковной реакции Георгий Дашков.

В портретной галерее выступает и тупой невежда дворянин Селиван. И он хулит науки, считая, что дворянину наукой заниматься непристойно, в ней нет и никакой материальной пользы, зачем «трудиться в том, с чего вдруг карман не толстеет». Кантемир вводит в список «не друзей» науки и церковников, и судий, умеющих только «крепить приговоры», и невежественных военных. Уже в первой сатире Кантемир борется с поверхностным, внешним подражанием западноевропейской культуре: перениманием европейских манер, погоней за модой, внешним лоском.

Билет № 5

Идейно-эстетический анализ 2 сатиры Кантемира «На зависть и гордость дворян злонравных»

 Спустя два месяца после сатиры «На хулящих учение…» была написана вторая сатира Кантемира «На зависть и гордость дворян злонравных», имеющая подзаголовок «Филарет и Евгений». В этой сатире была впервые высказана мысль о природном равенстве людей, мысль, характерная для эпохи Просвещения.  Сатира «Филарет и Евгений» была также направлена против врагов петровских реформ, против представителей родовой аристократии, недовольных возвышением в новое время людей незнатных, но способных.  Эта сатира важна социальностью своего содержания. Кантемир первым в русской поэзии ставит знаменитый впоследствии вопрос о благородстве рождения и благородстве заслуг. Знатный должен оправдать свое происхождение заслугами. К такому выводу приходит сатирик, отстаивая петровскую точку зрения на дворянство. Петр I хотел примером и принуждением заставить дворянских и боярских сынков трудиться на пользу России. Этому должно было послужить одно из важных мероприятий Петра – установление «Табели о рангах», отменяющих дворянские и боярские привилегии и воздающих по заслугам перед государством, независимо от сословной принадлежности. Сатира построена в форме диалога Филарета (любящего добродетель) и Евгения (благородного). Последний перечислят заслуги своих предков, считая, что они дают ему право на занимание главных должностей в государстве. Взгляды автора выражает Филарет, который пространно рассуждает о природном равенстве людей: «Адам дворян не родил»: все сословия произошли от простых земледельцев. «От них мы все сплошь пошли, один поранее, оставя дудку, соху, другой – попозднее».  В сатирах Кантемира выступают и идеальные образы государственных деятелей. В сатире «Филарет и Евгений» он перечисляет свойства, которыми такой деятель должен обладать: ум проницательный, изощренный наукой, бескорыстие, он должен быть «отцом невинного народа». В ряде сатир проступает и облик самого сатирика – человека благородного, исполненного передовых идейных устремлений своего времени.  Кантемир – мастер сатирического портрета. Портреты, созданные им, отличаются меткостью речевых характеристик, умелым использованием яркой, запоминающейся детали. Перед нами проходят: невежественное и алчное духовенство, порочное дворянство, корыстное и воровское купечество; сатирик обличает взяточничество судей, щегольство и праздность дворян.

Билет № 6

Проблематика и художественные особенности сатир А.Д. Кантемира. Сатиры Кантемира – довольно большие по объёму (несколько сот стихов) и по тематическому диапазону произведения. Они несложны по композиции, архаичны уже в 30-е годы 18 века, используется также силлабический стих. Необычайна правдивость и выразительность зарисовок, это объясняется типичностью изображённых писателем явлений и характеров. Но типы схематичны и утрированы. Развиваются не фольклорные, а литературные поэтические традиции. Все сатиры имеют двойное заглавие и все построены по одному принципу: сатира начинается с обращения, потом сатирические портреты, которые раскрывают сущность заглавия и основного замысла автора. Заключение — авторская точка зрения. В сатирах К. есть бытовые жанровые сцены. В языке мало славянизмов, много пословиц и поговорок, московских просторечий. Конфликт – столкновение просветительских идей с враждебной стариной и невежеством. Идейная направленность и стилистическое оформление определяются уже принципами классицизма (поэзия позднего русского предклассицизма).

Сатира «О воспитании» была откликом на коренные потребности русской действительности: об изложенных в сатире педагогических идеях и через сто лет после ее создания Белинский писал, что они «скорее новы, нежели стары».

   Элементы социальной критики содержит и VIII сатира Кантемира (1739), хотя, по сравнению с I, II, III, V и VII сатирами, охват русской действительности в ней значительно у?же. VIII сатира носит название «На бесстыдную нахальчивость», однако в ней осмеиваются не пороки вообще, а «нахальчивость», наносящая вред обществу, проявляющаяся в злоупотреблении властью и стяжательстве. Подобно сатирам IV и VI, VIII сатира представляет интерес также содержащейся в ней характеристикой собственных настроений и взглядов Кантемира. {Помимо упомянутых выше восьми сатир, существует еще и так называемая «девятая сатира» Кантемира. Историкам русской литературы известны всего лишь три списка «девятой сатиры». Характерно, что в книгу сатир, приготовленную в 1743 году для издания самим Кантемиром, «девятая сатира» не была включена. Впервые она была опубликована Н. С. Тихонравовым в 1858 году.}

   Итак, общественная активность Антиоха Кантемира не ослаблялась и в заграничный период его жизни. Не только не ослаблялась и не снижалась, но обогащалась новым жизненным опытом и общением с передовыми идеями Западной Европы также и его ищущая просветительская мысль.

Билет № 7 Реформа русского стихосложения 18 век. Тредиаковский «Новый краткий способ к изложению российских стихов.

РЕФО́РМА ТРЕДИАКО́ВСКОГО — опыт теоретического и практического создания системы русского стихосложения, изложенный автором в книге «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих званий» (т. е. терминов), изданной в 1735 г. Суть реформы состояла в том, что, соблюдая равносложие в определенных силлабических размерах, В. Тредиаковский ввел обязательную константность ритма, при которой ударные слоги должны совпадать с метрическими акцентами; тем самым Тредиаковский осудил ритмическую инверсию в стихе. Подчеркивая решающую роль ударных слогов в формировании устойчивого константного ритма, Тредиаковский назвал свою систему «то́нической» (от греч. слова τονος — напряжение, удар), или «удари́тельной». Ударные слоги он условно, подражая античной метрике, называл долгими, а безударные — короткими. Первоначально Тредиаковский установил четыре стопы: хорей, или трохей, , ямб , спондей , пиррихий , что свидетельствует о признании в русском реформированном стихе двусложных стоп.

Из силлабических размеров Тредиаковский подверг реформе (скорее модернизации) в первую очередь тринадцатисложник и одиннадцатисложник. Тредиаковский считал совершенными те стихи, в которых фигурируют только хореические стопы, затем «средней доброты» он считал те стихи, где большая часть стоп состоит из спондеев или пиррихиев, и, наконец, «тот весьма худ, который весь ямбы составляют, или большая часть оных». Ямбами среди хореев Тредиаковский считает случаи ритмической инверсии. Отсюда видно, что он безоговорочно признавал стихи только константного ритма и отрицал стихи с ритмической инверсией, которая, по его мнению, была незаконным вторжением «ямбов» в хореическую среду. Закончив свои замечания о тринадцатисложнике, Тредиаковский обратился к одиннадцатисложнику. Следует особо подчеркнуть правоту В. Тредиаковского, который утверждал, что в одиннадцати- и тринадцатисложнике может быть только женская рифма. Ломоносов не понял в данном случае Тредиаковского и придирчиво с ним полемизировал; ритмическое чутье, однако, не обмануло Тредиаковского. К этим размерам не подходят ни мужские, ни трехсложные рифмы. Остается добавить, что в своей небольшой книге «Новый и краткий способ…» Тредиаковский первым среди русских поэтов дал образцы таких форм поэзии, как сонет, рондо, эпистола, элегия, ода, мадригал, эпиграмма. Первый опыт четырехстопного ямба с женскими рифмами принадлежит тоже Тредиаковскому.

Ломоносов прислал в Россию Письмо о правилах российского стихотворства с приложенной к нему одой На взятие Хотина, в которой практически подтверждал провозглашенные в Письме правила русского силлабо-тонического стихосложения. Последовательно и смело развивал идеи, впервые высказанные В.К.Тредиаковским, и утверждал силлабо-тоническую систему как «природную» для русского языка. Его великим практическим открытием в этой области явился сжатый и энергичный ямбический стих, с помощью которого он превратил свой любимый поэтический жанр – оду – в «урок царям», трибуну общественного мнения.

Билет № 8

Тредиаковский – переводчик западноевропейских романов

Одной из важнейших отраслей литературной деятельности Тредиаковского были переводы западноевропейской прозы. Его трудами ранняя русская повествовательная традиция обогатилась тремя переводами западноевропейских романов — «Езда в остров Любви» Таллемана (написан в 1663 г.), «Аргенида» Барклая (1621) и «Странствие Телемака»Фенелона(1699)                                       Выбор Тредиаковским «Езды в остров Любви» демонстрирует острое литературное чутье молодого писателя и точное понимание запросов современных ему читателей. Тяга к галантной любовной культуре Запада и новое качество национального любовного быта, отразившееся и в безавторских гисториях, и в любовных песнях Петровской эпохи, стала знаком новизны эмоциональной культуры русского общества. Поскольку это была единственная печатная книга такого рода и единственный светский роман русской литературы 1730-х гг., его значение было невероятно большим.

Еще одной причиной, определившей успех романа «Езда в остров Любви», была подчеркнутая сосредоточенность его сюжета в мире частных и интимных человеческих переживаний, как нельзя лучше соответствовавшая обостренному личностному чувству, характерному для массового культурного сознания начала XVIII в.

Своеобразная литературная форма романа «Езда в остров Любви», написанного прозой и стихами, не могла не привлечь внимание русского писателя и русских читателей. Так, в новой русской литературе появляется первообраз грядущей модели романного повествования, объединяющий два существенных жанрообразующих признака романного эпоса — эпоса странствий и эпоса духовной эволюции «Тилемахида»

Предпринятый Тредиаковским в 1760-х гг. стихотворный перевод прозаического романа Франсуа Фенелона «Странствия Телемака» предлагает совсем другую жанровую модификацию романа и в подлиннике, и в переводе. В результате идеологический роман, переведенный Тредиаковским, стал таким же потрясением основ — но на сей раз уже не нравственных, а политических, — каким для 1730-х гг. являлся перевод любовного романа «Езда в остров Любви». И если любовный роман принес Тредиаковскому неприятности со стороны служителей церкви, то «Тилемахида» вызвала неудовольствие императрицы Екатерины II. Другой аспект перевода Тредиаковского — эстетический — не менее важен в перспективе развития русской литературы. Здесь первостепенное значение приобретает тот факт, что Тредиаковский перевел прозаический роман Фенелона стихами, причем совершенно оригинальным, им самим разработанным метром — силлабо-тоническим аналогом гомеровского гекзаметра.

Билет № 9, 10. Социально-исторические предпосылки классицизма Литературные направления конца XVIII-начала XIX веков Классицизм. Социально-исторические предпосылки возникновения классицизма Корни классицизма уходят в эпоху Возрождения, расцвет приходится на XVII и XVIII века. Обычно это литературное направление возникает там, где расцветает абсолютизм – неограниченная монархическая власть, когда высшей ценностью становится благо государства, а идеалом – человек-гражданин, готовый пожертвовать личным ради государственной пользы. Для писателей-классицистов образцом было античное искусство. В классицизме была выработана стройная система правил. Произведение должно было отличаться стройностью композиции, ясностью изложения. изображение жизни людей средних сословий изображение событий общечеловеческого и государственного масштаба комедия, сатира, басня эпопея, трагедия, ода «низкие» «высокие» . Приёмы изображения характеров, изображение отдельных свойств человеческого характера, статичность, схематизм образов и картин, строгое деление персонажей на положительных и отрицательных . Это приводило писателей-классицистов к отрыву от конкретно-исторической и национальной действительности. Самобытность русского классицизма проявилась в том, что он Рационализм как основа эстетики классицизма. Эстетические принципы классицизма за время его существования претерпели значительные изменения. Характерная особенность этого направления – преклонение перед античностью. Искусство Древней Греции и Древнего Рима рассматривалось классицистами в качестве идеальной модели художественного творчества. Здесь обнаруживается тенденция к созданию возвышенно-героических, идеальных, рационалистически четких и пластически завершенных образов. Эстетика классицизма ориентировала поэтов, художников, композиторов на создание произведений искусства, отличающихся ясностью, логичностью, строгой уравновешенностью и гармонией. Все это, по мнению классицистов, полно отразилось в античной художественной культуре. Для них разум и античность – синонимы. Своеобразие русского классицизма Русский классицизм возник в сходных исторических условиях — его предпосылкой было укрепление самодержавной государственности и национальное самоопределение России начиная с эпохи Петра I. Русский же классицизм, в силу своей прочной связи с секулярной культурной реформой, во-первых, изначально ставил перед собой просветительские задачи, стремясь воспитать своих читателей и наставить монархов на путь общественного блага, а во-вторых, приобрел статус ведущего направления в русской литературе к тому времени, когда Петра I уже не было в живых, а судьба его культурных реформ была поставлена под удар во второй половине 1720 — 1730-х гг. Наконец, еще одной специфической чертой русского классицизма было то, что он не опирался на такую богатую и непрерывную традицию национальной литературы, как любая другая национальная европейская разновидность метода. Поэтому в русском классицизме литературная теория опередила литературную практику. Нормативные акты русского классицизма — реформа стихосложения, реформа стиля и регламентация жанровой системы — были осуществлены между серединой 1730 и концом 1740-х гг. — то есть в основном до того, как в России развернулся плноценный литературный процесс в русле классицистической эстетики.

«Жанр оды в системе классицизма. Идейно-художественный анализ оды В. М. Ломоносова «На день восшествия на престол Елизаветы Петровны 1747 года».

Ода — лирический жанр. В ней, по словам Тредиаковского, «описывается… материя благородная, важная, редко — нежная и приятная в речах весьма пиитических и великолепных».

Ее истоки — хоровая лирика древних греков. Создавались торжественные оды, славившие великое событие или великого героя; анакреонтические — по имени древнегреческого поэта Анакреонта, воспевавшего радости и наслаждения земного бытия; духовные — «преложения» псалмов; в конце XVIII в. появились оды нравоучительные, философские, сатирические, оды-послания и оды-элегии. Но главное место среди всех видов занимают торжественные оды. Особая судьба у торжественной оды в России.

Ее поэтика связана с отечественной традицией панегириков (похвальных речей), а также с традициями античной и западноевропейской оды. Торжественная ода стала первенствующим жанром в России XVIII в., что связано с личностью Петра I и его реформами. «Несравненных дел Петра Великого человеческой силе превысить невозможно», — писал в одной из од М. В. Ломоносов.

Торжественная ода в России XVIII в. — это не только литературный текст, не только слово, но действо, особый обряд. Она подобна фейерверку или иллюминации, которыми сопровождались в Петербурге торжественные события в жизни государства. Оды заказывались правительством, и их чтение составляло часть праздничного церемониала.

Характер патетически-взволнованной речи придают оде многочисленные обращения автора к лире, к музам, к наукам, к российским «Невтонам» и «Платонам». Важное место отводится всевозможным «украшениям»: олицетворениям, метафорам, аллегориям и гиперболам.

В. Ломоносов писал оды, посвященные Анне Иоаннов-не, Иоанну Антоновичу, Елизавете Петровне, Петру III и Екатерине II.

Однако содержание и значение похвальных од Ломоносова неизмеримо шире и важнее их официально-придворной роли. Похвальная ода представлялась Ломоносову наиболее удобной формой беседы с царями.

В каждой из них поэт развивал свои идеи и планы, связанные с судьбами русского государства. Большая часть од была адресована Елизавете Петровне. Это объясняется не только тем, что с ее царствованием совпали двадцать лет жизни самого поэта, но и тем, что она была дочерью Петра I, которой, по мнению Ломоносова, прежде всего надлежало продолжать дела отца.

Поэт выступает творцом, создающим своим словом особый мир, где нет места обыденным предметам и словам. Сознание такой своей миссии дает ему право вмешиваться в государственные дела, говорить «языком богов» о насущных политических и культурных проблемах, формулировать собственные взгляды и давать советы правителям. Так, в 1747 г., когда русское правительство собиралось вступить в войну на стороне Австрии, Англии и Голландии, воевавших тогда против Франции и германских государств, Ломоносов пишет свою знаменитую оду «На день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года». Ломоносов не был пацифистом, он гордился славой русского оружия и мощью Российского государства, способного постоять за себя перед лицом любого врага. Но, восхищаясь военной мощью России, Ломоносов видел и те страдания, которые несет война простым людям.

Царей и царств земных отрада,

Возлюбленная тишина,

Блаженство сел, градов отрада,

Коль ты полезна и красна…

Поэт хвалит Елизавету за то, что в начале ее царствования прекратились войны. Затем автор переходит к воспоминаниям об отце Елизаветы, Петре I, которого он считал идеальным монархом и национальным героем. Прибегая к олицетворениям, Ломоносов говорит о внешней политике Петра, укрепившей могущество русского государства:

В полях Марс страшился,

Свои меч в Петровых зря руках,

И с трепетом Нептун чудился,

Взирая на российский флаг.

С чувством особого восхищения поэт вспоминает о том, что при Петре «… божественны науки через горы, реки и моря в Россию простирали руки». Он выражает надежду, что Елизавета будет следовать примеру отца и покровительствовать наукам.

Постепенно парадное изображение Елизаветы в оде Ломоносова тускнеет и на первый план выступает величественный образ России. Развертывается грандиозный пейзаж — мы видим гигантскую страну, омываемую морями и океанами. Ломоносов призывает русское юношество к разработке природных богатств страны на благо народа.

Идея этих стихов остается живой, актуальной и для нашего времени. Ода завершается гимном в честь наук. Композиция оды, в соответствии с требованиями классицизма, отличается стройностью. Каждая из основных тем получает свое обоснование и подробное развитие, каждая новая мысль вытекает из предыдущей.

Глубине и значительности содержания оды соответствует ее возвышенный язык. Торжественность речи достигается употреблением наряду с коренными русскими словами старославянских слов: «кроткий глас», «сей день», «воззри на горы превысоки».

В оде много олицетворений, связанных с греко-римскими мифами. Мифологические образы олицетворяют собой понятия разума и науки (Минерва), войны и морской стихии (Марс, Нептун). Поэт часто прибегает к метафоре, то есть употребляет слова в переносном значении. Так, солнце у Ломоносова «во все страны свой взор возводит». Рядом с точными эпитетами (например, «пространная держава») в оде встречается много разнообразных метафорических эпитетов: «пламенныезвуки», «наглы вихри», «сладчайший глас», «праведная печаль», «звучащая слава». Ода насыщена также гиперболами (приветствия Елизавете несутся «до звезд»; «Лена … бреги наконец теряет, сравнившись морю шириной»).

Ломоносов в «Оде на день восшествия…» прославлял величие Родины такими художественными средствами, которые представлялись ему наиболее убедительными. Построение и язык оды органически связаны с теми задачами, которые ставил перед собой поэт, с его взглядами на искусство. Патриотические размышления Ломоносова, выраженные, по словам одного из его современников, «с пышностью, остротой и великолепием», наполняли русскую поэзию XVIII века глубоким содержанием. Главная идея его творчества — быть гражданином, служить отечеству — вдохновляла передовых русских поэтов и писателей последующих эпох.

Михаил Васильевич ЛОМОНОСОВ 1711—1765 — Документ

Михаил Васильевич ЛОМОНОСОВ 1711—1765

      Биография великого русского ученого и замечательного поэта М. В. Ломоносова достаточно хорошо известна. Поэтому напомним только основные даты его жизни и деятельности. Ломоносов родился 8 ноября 1711 года в деревне Куростров близ Холмогор в семье зажиточного крестьянина Василия Дорофеевича Ломоносова. Мать Михайлы Ломоносова — Елена Ивановна (дочь дьякона) — умерла, когда мальчику было 8—9 лет.
      Первыми книгами Ломоносова, по которым он учился грамоте, были «Псалтырь рифмотворная» Симеона Полоцкого, «Грамматика славенская» Мелетия Смотрицкого и «Арифметика» Леонтия Магницкого (в последней давались сведения не только по математике, но и по физике, географии, астрономии, навигации и прочим наукам).
      В декабре 1730 года Ломоносов уходит с рыбным обозом в Москву и в январе 1731 года начинает учиться в Славяно-греко-латинской академии. В декабре 1735 года он в числе лучших двенадцати студентов отправлен в Петербургскую Академию наук для дальнейшего обучения философии, физике и математике. В сентябре 1736 года Ломоносов и еще два студента направлены за границу для изучения горного дела. С ноября 1736 года по май 1741 года Ломоносов обучается физике, химии и металлургии в Германии, сначала в Марбурге, а затем в Фрейберге. Там же, в Германии, он женится на Елизавете-Христине Цильх, дочери пивовара.
      В июне 1741 года Ломоносов возвращается в Россию и с этого времени до конца своей жизни работает в Петербургской Академии наук — сначала в должности адъюнкта (помощника профессора) физики, а с 1745 года — профессора химии. В 1754 году он составляет проект создания Московского университета, который был открыт в 1755 году. В 1758 году Ломоносов назначен директором Географического департамента Академии наук, а в 1763 году избран почетным членом Петербургской Академии художеств. Ломоносов умер 4 апреля 1765 года и был погребен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге.
      Основные филологические труды Ломоносова — это «Письмо о правилах Российского стихотворства» (1739), «Риторика» («Краткое руководство к красноречию») (1748), «Российская грамматика» (1755), «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (1758). Остановимся на первом из этих трудов, поскольку он имеет прямое отношение к поэзии.
      В «Письме о правилах Российского стихотворства» Ломоносов довел до логического завершения половинчатую реформу русского стиха Тредиаковского. Вопреки Тредиаковскому, он доказал, что в русских стихах правомерен не только хорей, но и ямб, а из трехсложных размеров — дáктиль (трехсложная стопа с ударением на первом слоге) и анáпест (трехслолжная стопа, где ударным является последний, третий слог). Еще один трехсложный размер — амфибрáхий (трехсложная стопа с ударением на среднем, втором слоге) — был предложен впоследствии другим русским поэтом — А. П. Сумароковым. Из всех этих стихотворных размеров Ломоносов особо выделял ямб: «Чистые ямбические стихи хотя и трудновато сочинять, однако, поднимаясь тихо вверх, материи благородство, великолепие и высоту умножают. Оных нигде не можно лучше употреблять, как в торжественных одах…»
      Ломоносов пошел дальше Тредиаковского и в вопросе о рифме. Он предложил широко использовать в поэзии все виды рифм: и мужские (это рифма с ударением на последнем слоге стиха), и женские, и дактилические, где ударение в рифмующихся строчках падает на третий от конца стиха слог. (Впрочем, эта рифма довольно редкая, и сам Ломоносов ее почти не употреблял.) Ломоносов считал возможным также чередование, соединение мужских и женских рифм в одном стихотворении.
      Все свои теоретические положения о преобразовании русского стиха Ломоносов иллюстрировал целым рядом примеров. Однако лучшим и самым веским доводом в пользу его реформы была его собственная поэтическая практика. Всю свою жизнь в самых различных жанрах поэзии Ломоносов продолжал совершенствовать тот силлабо-тонический стих, который он теоретически обосновал в своем «Письме».
      Одним из основных вопросов в стихотворениях Ломоносова был вопрос о назначении поэта и поэзии. Для Ломоносова он имел не только чисто литературный, профессиональный характер. В контексте своей просветительской деятельности великий русский ученый и выдающийся поэт придавал этому вопросу большое общественное значение.
      Свой взгляд на задачи поэта и назначение поэзии Ломоносов в своеобразной и оригинальной форме выразил в стихотворении «Разговор с Анакреоном» (между 1758 и 1761?). Оно построено в виде диалога, литературной полемики Ломоносова с певцом любви, земных радостей и наслаждений, древнегреческим поэтом Анакреонтом, жившим во второй половине VI в. до н. э. Это произведение состоит из четырех од, приписывающихся Анакреонту и переведенных Ломоносовым, и четырех ломоносовских ответов (также в стихотворной форме) на каждую из этих од.
      Чтобы придать своему спору с Анакреонтом (или, как он его называет, Анакреоном) предельную конкретность, ясность и четкость, Ломоносов в каждой паре стихотворений затрагивает какую-то одну тему, проблему. При этом Ломоносов строго соблюдает основное правило объективной полемики: он не дает себе никаких преимуществ, не позволяет себе более пространных и развернутых ответов, чем у Анакреонта: сколько стихотворных строк у античного поэта, столько же, как правило, и у его российского собрата по перу. Естественно, что к одним и тем же темам, мотивам, образам оба поэта, разделенные как бы временной дистанцией в два десятка веков, не только подходят по-разному, но и рассматривают их с разных жизненных, философских и эстетических позиций, как правило, резко полярных, контрастных.
      Общим для первой пары стихотворений является образ «гуслей» (Ломоносов позволяет себе несколько «русифицировать» струнный инструмент древнегреческого поэта, которому, конечно, больше подошла бы так называемая лира или кифара). Эти условные «гусли» у Анакреона и у Ломоносова воспевают совершенно разные предметы и чувства. Если Анакреону гусли «любовь… петь велят», то Ломоносову «струны поневоле звучат геройский шум».
      Во второй паре диалогических стихотворных реплик оба поэта размышляют о скоротечности человеческого бытия. Анакреон считает, что раз каждой человеческой жизни «положен срок», т. е. определенный временной предел, и что раз от смерти все равно никакими богатствами не откупиться, то не нужно и напрасно копить сокровища. А лучше всего — «…без терзанья // С приятельми гулять // И нежны воздыханья // К любезной посылать». Ломоносов уважает «великого философа», у которого слова не расходились с делами, за эту последовательную жизненную позицию («Ты жил по тем законам, //Которые писал»), но принять ее никак не может.
      Третья пара стихотворений как бы развивает и углубляет проблему, затронутую во второй. Анакреон продолжает отстаивать свой взгляд на жизнь: «Лишь в том могу божиться,  // Что должен старичок // Тем больше веселиться, //  Чем ближе видит рок». В известной мере это автопортрет, так как, согласно преданию, Анакреон до старости предавался радостям жизни и умер во время возлияний, подавившись виноградной косточкой. Ломоносов противопоставляет певцу любви, вина и веселий образ сурового римлянина Катона, твердого и непреклонного в своих поступках политического деятеля, который покончил с собой, когда в Древнем Риме в середине I века до н. э. на смену республике пришла императорская власть в лице Юлия Цезаря («Кесаря»). В столкновении двух жизненных позиций — откровенно эпикурейской у Анакреона, когда смысл жизни находят в удовольствиях, в чувственных наслаждениях, и предельно аскетичной (проповедующей крайнюю степень воздержания, отказ от жизненных удовольствий во имя высокой цели, идеи) у Катона — Ломоносов не берет на себя роль третейского судьи: «Умнее кто из вас, другой будь в том судья». Но чувствуется, что все симпатии Ломоносова на стороне Катона.
      Полемику Ломоносова с Анакреоном завершает состоящая из пяти строф (по восемь строк в каждой) ода XXVIII Анакреона и столь же пространный ответ Ломоносова. Эта пара стихотворений в наибольшей степени проясняет существо спора и творческую, эстетическую позицию двух столь различных по своему мировоззрению поэтов. Оба они (сначала Анакреон, а затем Ломоносов) обращаются к живописцу с одной просьбой — написать портрет их возлюбленных. Анакреон требует от художника нарисовать обольстительную красавицу и сам же в «словесном портрете» дает подробное и вдохновенное изображение всех ее прелестей. Идеал красоты у Ломоносова иной. Это не сладострастная обольстительница, а родина-мать, Россия. И соответственно созданная им в воображении картина — другая, возвышенная, полная спокойного величия, силы, мощи.
      «Разговор с Анакреоном» можно с полным правом назвать программным стихотворением Ломоносова, ибо здесь отчетливо и ясно выражена его поэтическая программа, его эстетическая и литературная позиция. Принимая жизнь во всей ее противоречивости и полноте, во всем разнообразии ее проявлений, Ломоносов не становится в позу высшего судии или тем более ханжеского обличителя той или иной морали, тех или иных жизненных устоев, нравов, привычек и поступков. Его цель иная. Ломоносов считает, что каждый поэт имеет право на создание любовных «песенок», любовной лирики. Да и сам он отдал дань этому жанру в анакреонтическом стихотворении «Ночною темнотою покрылись небеса…», ставшем популярной и широкоизвестной народной песней. Но подлинное удовлетворение ему как поэту приносили не любовные стишки, а произведения, в которых поднимались большие, общественно важные, государственные темы. И всю свою жизнь, все свое литературное дарование Ломоносов считал нужным посвятить разработке именно таких тем. Об этом и говорит его стихотворение «Разговор с Анакреоном».
      Те литературные принципы и идеи, которые Ломоносов пропагандировал в этом стихотворении, нашли свое наиболее полное и убедительное подтверждение прежде всего в его торжественных или «похвальных» одах. Торжественная ода была излюбленным жанром в поэзии Ломоносова, основным видом его поэтического творчества. Всего с 1739 по 1764 год им написано двадцать таких од. Основные темы од Ломоносова — это тема России и непосредственно связанная с ней тема Петра I, тема войны и мира, тема науки. Разумеется, в каждой из этих од поднимались и какие-то другие темы, но они, как правило, были частными и не характерными в целом для его поэтического творчества.
      Написание од было приурочено к каким-либо знаменательным датам, празднествам, к событиям общегосударственного значения: рождению или вступлению на престол царствующей особы (императрицы или великого князя), победе русского оружия в том или ином сражении. Но эти события были только поводом для изложения просветительских идей, выражения гражданских, патриотических чувств самого Ломоносова, его поэтических деклараций.
      Наиболее известная и совершенная в художественном отношении ода Ломоносова — «На день восшествия на всероссийский престол ея Величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года». Она посвящена шестилетней годовщине пребывания на российском троне императрицы Елизаветы Петровны (в 1741 году в результате дворцового переворота малолетний Иоанн Антонович и его мать — регентша Анна Леопольдовна были отстранены от власти и на престол при поддержке гвардейцев Преображенского полка была возведена дочь Петра I Елизавета).
      В оде 1747 года Ломоносов с огромной поэтической силой прославляет мир («возлюбленную тишину») как необходимое условие для процветания и благоденствия России, ее политического и экономического могущества, ее культурного прогресса. Эта декларация мира была особенно актуальна в связи с воинственными планами Елизаветы Петровны послать русские войска на помощь Англии и Австрии, воевавшим против Франции и Пруссии. Вместо этого Ломоносов призывает царствующую императрицу способствовать развитию науки в России, ибо только наука, просвещение могут создать благосостояние государства.
      Образцом истинного монарха-просветителя, царя-преобразователя для Ломоносова всегда был и оставался Петр I. И в рассматриваемой оде Ломоносов не жалеет восторженных эпитетов и ярких поэтических красок для прославления деяний Петра Великого, в конечном итоге приведших к возвышению России, росту ее политического авторитета, укреплению ее могущества: «Сквозь все препятства он вознес // Главу, победами венчанну,  // Россию, грубостью попранну,  // С собой возвысил до небес».
      И Ломоносов побуждает Елизавету во всех своих начинаниях следовать примеру ее великого отца. Он указывает на неисчислимые природные, естественные богатства России, скрытые в ее необъятных просторах. Но для освоения, разработки этих богатств нужны не только руки, но и научные кадры. И вот почему ода 1747 года завершается вдохновенным гимном науке, волнующим призывом к будущим русским ученым доказать себе и всему миру, что «может собственных Платонов // И быстрых разумом Невтонов // Российская земля рождать».
      Высокому патриотическому содержанию оды в полной мере соответствуют ее стиль и язык. Впечатляют поэтическая страстность Ломоносова в этой оде, богатство и разнообразие используемых им художественно-изобразительных средств: риторических вопросов, восклицаний, обращений, ярких и живописных метафор, смелых олицетворений, эпитетов и аллегорий, волнующих гипербол. Возвышенный стиль оды достигается также широким привлечением мифологических образов, обилием старославянизмов, ораторской интонацией.
      Не случайно лицейский товарищ А. С. Пушкина, поэт и проницательный литературный критик В. К. Кюхельбекер в статье «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие» (1824) дал такую восторженную характеристику жанру оды (имея в виду прежде всего оды Ломоносова): «Ода, увлекаясь предметами высокими. передавая векам подвиги героев и славу отечества, воспаряя к престолу неизреченного и пророчествуя пред благоговеющим народом, парит, гремит, блещет, порабощает слух и душу читателя. Сверх того в оде поэт бескорыстен; он не ничтожным событиям собственной жизни радуется, не об их сетует; он вещает правду и суд промысла, торжествует о величии родимого края, мещет перуны в сопостатов, блажит праведника, клянет изверга». А другой декабрист, писатель и критик А. А. Бестужев (Марлинский) примерно в то же время в статье «Взгляд на старую и новую словесность в России» (1823) напишет о значении творчества Ломоносова кратко, но не менее выразительно и эмоционально, чем Кюхельбекер: «Русский язык обязан ему (Ломоносову. — С. Д.) правилами, стихотворство и красноречие — формами, тот и другие — образцами».
      Торжественная ода была не единственным жанром в поэзии Ломоносова. Он писал также оды духовные и стихотворения на научные темы, в которых раскрывал величественные картины мироздания («Утреннее размышление о Божием величестве», «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния»), а также просто лирические стихотворения самого разнообразного содержания («Я знак бессмертия себе воздвигнул…», «Ночною темнотою…», «Случилось вместе два Астрóнома в пиру…», «Кузнечик дорогой, коль много ты блажен…» и др.).
      Как и почти все поэты XVIII века, Ломоносов отдал дань и сатирическим произведениям. Среди последних выделяется его сатирическое стихотворение «Гимн бороде» (1756—1757). Это была злая, едкая пародия на некоторых реакционных представителей православного духовенства и старообрядчества. Ломоносов, естественно, никогда не выступал против религии как таковой. Более того, как отмечал еще Пушкин, «преложения псалмов и другие сильные и близкие подражания высокой поэзии священных книг суть его (Ломоносова. — С. Д.) лучшие произведения. Они останутся вечными памятниками русской словесности; по ним долго еще должны мы будем изучаться стихотворному языку нашему».
      Но Ломоносову как истинному ученому и предельно искреннему и открытому человеку всегда претили ханжество, лицемерие, воинствующее невежество, жестокий фанатизм и слепое суеверие. И именно на эти пороки, присущие как раскольникам, так и некоторым представителям официальной церкви, с негодованием и сарказмом обрушивается в своем «Гимне бороде» поэт-сатирик.
      Наконец, Ломоносов является автором неоконченной эпической поэмы «Петр Великий» (1756—1761), в которой повествуется о походе Петра I с гвардией на Север, о стрелецких бунтах, о начале Северной войны со шведами. Ту характеристику великому преобразователю России, которую дает в своей поэме Ломоносов («Строитель, плаватель, в полях, в морях Герой»), через несколько десятков лет подхватит в своих «Стансах» Пушкин: «То академик, то герой, // То мореплаватель, то плотник…»).
      В. Г. Белинский в статье «Литературные мечтания» (1834), говоря о развитии русской литературы, культуры и просвещения со времени Петра I, начинал историю отечественной литературы, и в частности поэзии, не с Кантемира и Тредиаковского, а именно с Ломоносова: «Да — первые попытки (имеется в виду творчество Кантемира и Тредиаковского. — С. Д.) были слишком слабы и неудачны. Но вдруг… на берегах Ледовитого моря, подобно северному сиянию, блеснул Ломоносов. Ослепительно и прекрасно было это явление! Оно доказало собой, что человек есть человек во всяком состоянии и во всяком климате, что гений умеет торжествовать над всеми препятствиями, какие ни противопоставляет ему враждебная судьба, что, наконец, русский способен ко всему великому и прекрасному не менее всякого европейца… С Ломоносова начинается наша литература; он был ее отцом и пестуном; он был ее Петром Великим».

Разговор с Анакреоном

Анакреон

Ода I

Мне петь было о Трое, О Кадме мне бы петь, Да гусли мне в покое Любовь велят звенеть. Я гусли со струнами Вчера переменил И славными делами Алкида возносил; Да гусли поневоле Любовь мне петь велят, О вас, герои, боле, Прощайте, не хотят.

Ломоносов

Ответ

Мне петь было о нежной, Анакреон, любви; Я чувствовал жар прежней В согревшейся крови, Я бегать стал перстами По тоненьким струнам И сладкими словами Последовать стопам. Мне струны поневоле Звучат геройский шум. Не возмущайте боле, Любовны мысли, ум, Хоть нежности сердечной В любви я не лишен, Героев славой вечной Я больше восхищен.

Анакреон

Ода XXIII

Когда бы нам возможно Жизнь было продолжить, То стал бы я не ложно Сокровища копить, Чтоб смерть в мою годину, Взяв деньги, отошла И, за откуп кончину Отсрочив, жить дала; Когда же я то знаю, Что жить положен срок, На что крушусь, вздыхаю, Что мзды скопить не мог; Не лучше ль без терзанья С приятельми гулять И нежны воздыханья К любезной посылать!

Ломоносов

Ответ

Анакреон, ты верно Великой философ, Ты делом равномерно Своих держался слов, Ты жил по тем законам, Которые писал, Смеялся забобонам, Ты петь любил, плясал; Хоть в вечность ты глубоку Не чаял больше быть, Но славой после року Ты мог до нас дожить; Возьмите прочь Сенеку, Он правила сложил Не в силу человеку, И кто по оным жил?

Анакреон

Ода XI

Мне девушки сказали: «Ты дожил старых лет», И зеркало мне дали: «Смотри, ты лыс и сед»; Я не тужу ни мало, Еще ль мой волос цел, Иль темя гладко стало, И весь я побелел; Лишь в том могу божиться, Что должен старичок Тем больше веселиться, Чем ближе видит рок.

Ломоносов

Ответ

От зеркала сюда взгляни, Анакреон, И слушай, что ворчит нахмурившись Катон: «Какую вижу я седую обезьяну? Не злость ли адская, такой оставя шум, От ревности на смех склонить мой хочет ум? Однако я за Рим, за вольность твердо стану, Мечтаниями я такими не смущусь И сим от Кесаря кинжалом свобожусь». Анакреон, ты был роскошен, весел, сладок, Катон старался ввесть в республику порядок, Ты век в забавах жил и взял свое с собой, Его угрюмством в Рим не возвращен покой; Ты жизнь употреблял как временну утеху, Он жизнь пренебрегал к республики успеху; Зерном твой отнял дух приятной виноград. Ножем он сам себе был смертный супостат; Беззлобна роскошь в том была тебе причина, Упрямка славная была ему судьбина; Несходства чудны вдруг и сходства понял я, Умнее кто из вас, другой будь в том судья.

Анакреон

Ода XXVIII

Мастер в живопистве первой, Первой в Родской стороне, Мастер, научен Минервой, Напиши любезну мне. Напиши ей кудри чорны, Без искусных рук уборны, С благовонием духов, Буде способ есть таков. Дай из роз в лице ей крови И как снег представь белу, Проведи дугáми брови По высокому челу; Не сведи одну с другою, Не расставь их меж собою,— Сделай хитростью своей, Как у девушки моей. Цвет в очах ее небесной, Как Минервин, покажи И Венерин взор прелестной С тихим пламенем вложи; Чтоб уста без слов вещали И приятством привлекали, И чтоб их безгласна речь Показалась медом течь. Всех приятностей затеи В подбородок умести, И кругом прекрасной шеи Дай лилеям расцвести, В коих нежности дыхают, В коих прелести играют, И по множеству отрад Водят усумненной взгляд. Надевай же платье ало, И не тщись всю грудь закрыть, Чтоб, ее увидев мало, И о прочем рассудить. Коль изображенье мочно! Вижу здесь тебя заочно, Вижу здесь тебя, мой свет: Молви ж, дорогой портрет.

Ломоносов

Ответ

Ты счáстлив сею красотою, И мастером, Анакреон,— Но счастливей ты собою Чрез приятной лиры звон. Тебе я ныне подражаю И живописца избираю, Дабы потщился написать Мою возлюбленную Мать. О мастер в живопистве первой, Ты первой в нашей стороне, Достоин быть рожден Минервой,— Изобрази Россию мне. Изобрази мне возраст зрелой И вид в довольствии веселой, Отрады ясность по челу И вознесенную главу. Потщись представить члены здравы, Как дóлжны у богини быть; По плéчам волосы кудрявы Признáком бодрости завить; Огонь вложи в небесны очи Горящих звезд в средине ночи, И брови выведи дугой, Что кажет после туч покой. Возвысь сосцы, млеком обильны. И чтоб созревша красота Являла мышцы, руки сильны; И полны живости уста В беседе важность обещали И так бы слух наш ободряли, Как чистой голос лебедей, Коль можно хитростью твоей. Одень, одень ее в порфиру, Дай скипетр, возложи венец, Как должно ей законы миру И распрям предписать конец. О, коль изображенье сходно, Красно, любезно, благородно, Великая промолви Мать И повели войнáм престать. Между 1756 и 1761 (?)

Ода на день восшествия
на всероссийский престол
ея Величества государыни императрицы
Елисаветы Петровны 1747 года

Царей и царств земных отрада, Возлюбленная тишина, Блаженство сел, градов ограда, Коль ты полезна и красна! Вокруг тебя цветы пестреют И класы на полях желтеют; Сокровищ полны корабли Дерзают в море за тобою; Ты сыплешь щедрою рукою Свое богатство по земли. Великое светило миру, Блистая с вечной высоты На бисер, злато и порфиру, На все земные красоты, Во все страны свой взор возводит, Но краше в свете не находит Елисаветы и тебя. Ты кроме той всего превыше; Душа ее зефира тише, И зрак прекраснее рая́. Когда на трон она вступила, Как Вышний подал ей венец, Тебя в Россию возвратила, Войне поставила конец; Тебя, прияв, облобызала: «Мне полно тех побед,— сказала,— Для коих крови льется ток. Я россов счастьем услаждаюсь, Я их спокойством не меняюсь На целый запад и восток». Божественным устам приличен, Монархиня, сей кроткий глас. О, коль достойно возвеличен Сей день и тот блаженный час, Когда от радостной премены Петровы возвышали стены До звезд плескание и клик, Когда ты крест несла рукою И на престол взвела с собою Доброт твоих прекрасный лик! Чтоб слову с оными сравняться, Достаток силы нашей мал; Но мы не можем удержаться От пения твоих похвал. Твои щедроты ободряют Наш дух и к бегу устремляют, Как в понт пловца способный ветр Чрез яры волны порывает,— Он брег с весельем оставляет; Летит корма меж водных недр. Молчите, пламенные звуки, И колебать престаньте свет: Здесь в мире расширять науки Изволила Елисавет. Вы, наглы вихри, не дерзайте Реветь, но кротко разглашайте Прекрасны наши времена. В безмолвии внимай, вселенна: Се хощет лира восхищенна Гласить велики имена. Ужасный чудными делами, Зиждитель мира искони Своими положил судьбами Себя прославить в наши дни: Послал в Россию Человека, Каков неслыхан был от века. Сквозь все препятства он вознес Главу, победами венчанну, Россию, грубостью попранну, С собой возвысил до небес. В полях кровавых Марс страшился, Свой меч в Петровых зря руках. И с трепетом Нептун чудился, Взирая на российский флаг. В стенах внезапно укрепленна И зданиями окруженна, Сомненная Нева рекла: «Или я ныне позабылась И с оного пути склонилась, Которым прежде я текла?» Тогда божественны науки Чрез горы, реки и моря В Россию простирали руки К сему монарху, говоря: «Мы с крайним тщанием готовы Подать в российском роде новы Чистейшего ума плоды». Монарх к себе их призывает, Уже Россия ожидает Полезны видеть их труды. Но, ах, жестокая судьбина! Бессмертия достойный муж, Блаженства нашего причина, К несносной скорби наших душ Завистливым отторжен роком, Нас в плаче погрузил глубоком! Внушив рыданий наших слух, Верьхи Парнасски восстенали, И музы воплем провождали В небесну дверь пресветлый дух. В толикой праведной печали Сомненный их смущался путь, И токмо шествуя желали На гроб и на дела взглянуть. Но кроткая Екатерина, Отрада по Петре едина, Приемлет щедрой их рукой. Ах, если б жизнь ее продлилась, Давно б Секвана постыдилась С своим искусством пред Невой! Какая светлость окружает В толикой горести Парнас? О, коль согласно там бряцает Приятных струн сладчайший глас! Все хóлмы покрывают лики, В долинах раздаются клики: «Великая Петрова дщерь Щедроты отчи превышает, Довольство муз усугубляет И к счастью отверзает дверь». Великой похвалы достоин, Когда число своих побед Сравнить сраженьям может воин И в поле весь свой век живет; Но ратники, ему подвластны, Всегда хвалы его причастны, И шум в полках со всех сторон Звучащу славу заглушает, И грому труб ее мешает Плачевный побежденных стон. Сия тебе единой слава, Монархиня, принадлежит, Пространная твоя держава, О как тебя благодарит! Воззри на горы превысоки. Воззри в поля свои широки, Где Волга, Днепр, где Обь течет; Богатство, в оных потаенно, Наукой будет откровенно, Что щедростью твоей цветет. Толикое земель пространство Когда Всевышний поручил Тебе в счастливое подданство, Когда сокровища открыл, Какими хвалится Инди́я,— Но требует к тому Россия Искусством утвержденных рук. Сие злату́ очистит жилу; Почувствуют и камни силу Тобой восставленных наук. Хотя всегдашними снегами Покрыта северна страна, Где мерзлыми борей крылами Твои взвевает знамена, Но Бог меж льдистыми горами Велик своими чудесами; Там Лена чистой быстриной, Как Нил, народы напояет И бреги наконец теряет, Сравнившись морю шириной. Коль многи смертным неизвестны Творит натура чудеса, Где, густостью животным тесны, Стоят глубокие леса, Где в роскоши прохладных теней На пастве скачущих еленей Ловящих крик не разгонял; Охотник где не метил луком, Секирным земледелец стуком Поющих птиц не устрашал. Широкое открыто поле, Где музам путь свой простирать! Твоей великодушной воле Что можем за сие воздать? Мы дар твой до небес прославим И знак щедрот твоих поставим, Где солнца всход и где Амур В зеленых берегах крутится, Желая паки возвратиться В твою державу от Манжур. Се мрачной вечности запону Надежда отверзает нам! Где нет ни правил, ни закону, Премудрость тамо зиждет храм; Невежество пред ней бледнеет. Там влажный флота путь белеет И море тщится уступить: Колумб российский через воды Спешит в неведомы народы Твои щедроты возвестить. Там, тьмою островов посеян, Реке подобен Океан, Небесной синевой одеян, Павлина посрамляет вран. Там тучи разных птиц летают, Что пестротою превышают Одежду нежныя весны; Питаясь в рощах ароматных И плавая в струях приятных, Не знают строгия зимы. И се Минерва ударяет В верхи Рифейски копием, Сребро и злато истекает Во всем наследии твоем. Плутон в расселинах мятется, Что россам в руки предается Драгой его металл из гор, Который там натура скрыла; От блеску днéвного светила Он мрачный отвращает взор. О вы, которых ожидает Отечество от недр своих И видеть таковых желает, Каких зовет от стран чужих, О, ваши дни благословенны! Дерзайте ныне ободренны Раченьем вашим показать, Что может собственных Платонов И быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать. Науки юношей питают, Отраду старым подают, В счастливой жизни украшают, В несчастной случай берегут; В домашних трудностях утеха И в дальних странствах не помеха. Науки пользуют везде: Среди народов и в пустыне, В градском шуму и наедине, В покое сладки и в труде. Тебе, о милости источник, О ангел мирных наших лет! Всевышний на того помощник, Кто гордостью своей дерзнет, Завидя нашему покою, Против тебя восстать войною; Тебя Зиждитель сохранит Во всех путях беспреткновенну И жизнь твою благословенну С числом щедрот твоих сравнит. 1747

Вечернее размышление
о Божием величестве
при случае великого северного сияния

Лице свое скрывает день; Поля покрыла мрачна ночь; Взошла на горы черна тень, Лучи от нас склонились прочь. Открылась бездна звезд полна; Звездáм числа нет, бездне дна. Песчинка как в морских волнах, Как мала искра в вечном льде, Как в сильном вихре, тонкой прах, В свирепом как перо огне,— Так я, в сей бездне углублен, Теряюсь, мысльми утомлен! Уста премудрых нам гласят: «Там разных множество светов, Несчетны солнца там горят, Народы там и круг веков; Для общей славы Божества Там равна сила естества». Но где ж, натура, твой закон? С полночных стран встает заря! Не солнце ль ставит там свой трон? Не льдисты ль мещут огнь моря? Се хладный пламень нас покрыл! Се в ночь на землю день вступил! О вы, которых быстрый зрак Пронзает в книгу вечных прав, Которым малый вещи знак Являет естества устав! Вам путь известен всех планет,— Скажите, что нас так мятет? Что зыблет ясный ночью луч? Что тонкий пламень в твердь разит? Как молния без грозных туч Стремится от земли в зенит? Как может быть, чтоб мерзлый пар Среди зимы рождал пожар? Там спорит жирна мгла с водой; Иль солнечны лучи блестят, Склонясь сквозь воздух к нам густой; Иль тучных гор верхи горят; Иль в море дуть престал зефир, И гладки волны бьют в эфир. Сомнений полон ваш ответ О том, что óкрест ближних мест. Скажите ж, коль пространен свет? И что малейших дале звезд? Несведом тварей вам конец? Скажите ж, коль велик Творец? 1743

Утреннее размышление
о Божием величестве

Уже прекрасное светило Простерло блеск свой по земли И Божия дела открыло: Мой дух, с веселием внемли; Чудяся ясным толь лучам, Представь, каков Зиждитель сам! Когда бы смертным толь высоко Возможно было возлететь, Чтоб к солнцу бренно наше око Могло, приближившись, воззреть, Тогда б со всех открылся стран Горящий вечно Океан. Там огненны валы стремятся И не находят берегов, Там вихри пламенны крутятся, Борющись множество веков; Там камни, как вода, кипят, Горящи там дожди шумят. Сия ужасная громада Как искра пред Тобой одна. О, коль пресветлая лампада Тобою, Боже, возжена Для наших повседневных дел, Что Ты творить нам повелел! От мрачной ночи свободились Поля, бугры, моря и лес И взору нашему открылись, Исполненны Твоих чудес. Там всякая взывает плоть: Велик Зиждитель наш Господь! Светило днéвное блистает, Лишь только на поверхность тел; Но взор Твой в бездну проницает, Не зная никаких предел. От светлости Твоих очей Лиется радость твари всей. Творец! покрытому мне тьмою Простри премудрости лучи И что угодно пред Тобою Всегда творити научи, И на Твою взирая тварь, Хвалить Тебя, Бессмертный Царь. Вторая половина 1740-х годов (?)

Гимн бороде

Не роскошной я Венере, Не уродливой Химере В имнах жертву воздаю: Я похвальну песнь пою Волосам, от всех почтенным, По груди распространенным, Что под старость наших лет Уважают наш совет.       Борода предорогая!       Жаль, что ты не крещена       И что тела часть срамная       Тем тебе предпочтена. Попечительна природа О блаженстве смертных рода Несравненной красотой Окружает бородой Путь, которым в мир приходим И наш первый взор возводим. Не явится борода, Не открыты ворота.        Борода предорогая!.. и т. д. Борода в казне доходы Умножает по вся годы: Керженцам любезной брат С радостью двойной оклад В сбор за оную приносит И с поклоном низким просит В вечный пропустить покой Безголовым с бородой.        Борода предорогая!.. и т. д. Не напрасно он дерзает, Верно свой прибыток знает: Лишь разгладит он усы, Смертной не боясь грозы, Скачут в пламень суеверы; Сколько с Оби и Печеры После них богатств домой Достает он бородой.        Борода предорогая!.. и т. д. О, коль в свете ты блаженна, Борода, глазам замена! Люди обще говорят И по правде то твердят: Дураки, врали, проказы Были бы без ней безглазы, Им в глаза плевал бы всяк; Ею цел и здрав их зрак.        Борода предорогая!.. и т. д. Если правда, что планеты Нашему подобны свéты, Конче в оных мудрецы И всех пуще там жрецы Уверяют бородою, Что нас нет здесь головою. Скажет кто: мы вправды тут, В струбе там того сожгут.        Борода предорогая!.. и т. д. Если кто невзрачен телом Или в разуме незрелом; Если в скудости рожден Либо чином не почтен, Будет взрачен и рассуден, Знатен чином и не скуден Для великой бороды: Таковы ее плоды!        Борода предорогая!.. и т. д. О прикраса золотая, О прикраса даровая, Мать дородства и умов, Мать достатков и чинов, Корень действий невозможных, О завеса мнений ложных! Чем могу тебя почтить, Чем заслуги заплатить?        Борода предорогая!.. и т. д. Через многие расчосы Заплету тебя я в косы И всю хитрость покажу, По всем модам наряжу, Через разные затеи Завивать хочу тупеи: Дайте ленты, кошельки И крупичатой муки.        Борода предорогая!.. и т. д. Ах, куда с добром деваться? Все уборы не вместятся: Для их многого числа Борода не доросла. Я крестьянам подражаю И как пашню удобряю. Борода, теперь прости, В жирной влажности расти.        Борода предорогая!       Жаль, что ты не крещена       И что тела часть срамная       Тем тебе предпочтена. Между концом 1756 и февралем 1757

* * *

Ночною темнотою Покрылись небеса, Все люди для покою Сомкнули уж глаза. Внезапно постучался У двери Купидон. Приятной перервался В начале самом сон. «Кто так стучится смело?» Со гневом я вскричал; «Согрей обмерзло тело», Сквозь дверь он отвечал. «Чего ты устрашился? Я мальчик, чуть дышу, Я ночью заблудился, Обмок и весь дрожу». Тогда мне жалко стало, Я свечку засветил, Не медливши нимало К себе его пустил. Увидел, что крилами Он машет за спиной, Колчан набит стрелами, Лук стянут тетивой. Жалея о несчастье, Огонь я разложил И при таком ненастье К камину посадил. Я теплыми руками Холодны руки мял, Я крылья и с кудрями До су́ха выжимал. Он чуть лишь ободрился, «Каков-то,— молвил,— лук, В дожде чать повредился»; И с словом стрéлил вдруг. Тут грудь мою пронзила Преострая стрела И сильно уязвила, Как злобная пчела. Он громко рассмеялся И тотчас заплясал: «Чего ты испугался?» С насмешкою сказал, «Мой лук еще годится, И цел и с тетивой; Ты будешь век крушиться Отнынь, хозяин мой». 1747

* * *

Жениться хорошо, да много и досады. Я слова не скажу про женские наряды: Кто мил, на том всегда приятен и убор; Хоть правда, что при том и кошелек неспор. Всего несноснее противные советы, Упрямые слова и спорные ответы. Пример нам показал недавно мужичок, Которого жену в воде постигнул рок. Он, к берегу пришед, увидел там соседа: Не усмотрел ли он, спросил, утопшей следа. Сосед советовал вниз берегом идти: Что быстрина туда должна ее снести. Но он ответствовал: «Я, братец, признаваюсь, Что век она жила со мною вопреки; То истинно теперь о том не сумневаюсь, Что, потонув, она плыла против реки». <1747>

* * *

Случились вместе два Астрóнома в пиру И спорили весьма между собой в жару. Один твердил: Земля, вертясь, круг Солнца ходит; Другой,— что Солнце все с собой планеты водит: Один Коперник был, другой слыл Птоломей. Тут повар спор решил усмешкою своей. Хозяин спрашивал: «Ты звезд теченье знаешь? Скажи, как ты о сем сомненье рассуждаешь?» Он дал такой ответ: «Что в том Коперник прав, Я правду докажу, на Солнце не бывав. Кто видел простака из поваров такова, Которой бы вертел очаг кругом жаркова?» <1761>

* * *

Кузнечик дорогой, коль много ты блажен, Коль больше пред людьми ты счастьем одарен! Препровождаешь жизнь меж мягкою травою И наслаждаешься медвяною росою. Хотя у многих ты в глазах презренна тварь, Но в самой истине ты перед нами царь; Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен! Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен, Что видишь, всё твое; везде в своем дому, Не просишь ни о чем, не должен никому. Лето 1761

* * *

Я знак бессмертия себе воздвигнул Превыше пирамид и крепче меди, Что бурный Аквилон сотреть не может, Ни множество веков, ни едка древность. Не вовсе я умру, но смерть оставит Велику часть мою, как жизнь скончаю. Я буду возрастать повсюду славой, Пока великий Рим владеет светом. Где быстрыми шумит струями Авфид, Где Давнус царствовал в простом народе, Отечество мое молчать не будет, Что мне беззнатной род препятством не был, Чтоб внесть в Италию стихи эольски И перьвому звенеть Алцейской лирой Взгордися праведной заслугой, муза, И увенчай главу Дельфийским лавром. <1747>

КОММЕНТАРИИ

      Разговор с Анакреоном. Стихотворение при жизни Ломоносова не было напечатано. Впервые опубликовано в книге «Российский Парнас» (ч. I) в 1771 году. Печатается (как и все другие стихотворения Ломоносова, представленные в настоящей антологии) по изданию: Ломоносов М. В. Избр. произв. — Л., 1986 (Библиотека поэта. Большая серия).
      Анакреон (или Анакреонт) (VI в. до н. э.) — древнегреческий поэт, прославлявший в своей лирике радости жизни, чувственные наслаждения. Согласно преданию, Анакреон умер, подавившись виноградной косточкой.
      Троя — античный город на Западном побережье Малой Азии, ставший центром Троянской войны, описанной в «Илиаде» Гомера.
      Кадм — один из героев греческой мифологии, легендарный основатель Фив (в Беотии).
      Алки́д — одно из имен Геракла, сына Зевса и смертной женщины Алкмéны. Геракл был внуком царя Алкая, поэтому его часто называли Алкидом. Совершил двенадцать подвигов, прославился необычайной силой и храбростью.
      Сенéка Луций Анней (ок. 4  до н. э. — 65 н. э.) — римский политический деятель, философ и писатель.
      Катóн — Катон Младший (95—46 до н. э.), политический деятель Древнего Рима, республиканец по своим взглядам и убеждениям. Выступал против Юлия Цезаря, стремившегося установить в Риме императорскую власть. Покончил самоубийством, когда победа Цезаря стала неизбежной.
      Кéсарь — Юлий Цезарь (100—44 до н. э.).
      Мастер в живопистве первой — имеется в виду древнегреческий живописец Апеллес (IV в. до н. э.), родом с острова Кос, неподалеку от Родоса.
      Минерва — в римской мифологии богиня, покровительница науки, искусства и ремесла.
      Венера — в римской мифологии богиня любви.
      …И повели войнáм престать. — По-видимому, имеется в виду Семилетняя война (1756—1763).

      Ода на день восшествия на всероссийский престол ея Величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года. Посвящена шестилетней годовщине вступления на престол императрицы Елизаветы Петровны (1709—1761), дочери Петра I. Ода написана в конце 1747 года и в том же году опубликована отдельным изданием.
      Возлюбленная тишина — т. е. мир.
      Клáсы — колосья.
      Порфи́ра — длинная пурпуровая мантия, символ власти монарха.
      Зефир — теплый легкий ветерок.
      Зрак — вид, образ, облик.
      …Войне поставила конец… — Вступив на престол в 1741 году, Елизавета начала мирные переговоры со Швецией.
      Ток — струя, поток.
      Плескáния — хлопки в ладоши, рукоплескания.
      Клик — громкие возгласы, крики людей.
      Понт — море.
      Наглы вихри — неожиданные, внезапные ветры.
      Ужасный чу́дными делами — т. е. удивительный чудесными деяниями.
      Зиждитель мира — создатель, основатель мира, т. е. Бог.
      …Послал в Россию Человека. — Ломоносов имеет в виду Петра I.
      Марс — в римской мифологии бог войны.
      Нептун — в римской мифологии бог морей.
      Внуши́в… — т. е. услышав.
      Парнáс — в древнегреческой мифологии место обитания Аполлона и муз.
      Секвáна — река Сена в Париже, на берегах которой находилась Французская Академия наук. Российская Академия наук находилась на берегу Невы в Петербурге. Ломоносов имеет в виду, что, если бы не внезапная смерть Елизаветы Петровны в 1761 году, Французская Академия наук осталась бы в развитии науки позади Российской.
      Боре́й — холодный, северный ветер.
      …Где Амур…  // Желая паки возвратиться // В твою державу от Манжур. — В 1689 году бассейн реки Амур был временно захвачен маньчжурами.
      Колумб российский — мореплаватель Витус Беринг (1681— 1741), стоявший во главе экспедиции для изучения берегов Дальнего Востока и Америки.
      …Тьмою островов посеян… — речь идет о Курильских островах.
      Верхи Рифéйски — Урал.
      Плутóн — в греческой мифологии бог подземного царства.
      Платóн — древнегреческий философ (ок. 429—348 до н. э.).
      Невтóн — т. е. Исаак Ньютон (1643—1727), выдающийся английский физик и математик.

      Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния. Впервые опубликовано в книге Ломоносова «Краткое руководство к красноречию» (СПб., 1748).

      Утреннее размышление о Божием величестве. Впервые напечатано в «Собрании разных сочинений в стихах и в прозе Михайла Ломоносова, книга первая» (СПб., 1751).
      Горящий вечно Океан — имеется в виду солнце.

      Гимн бороде. Это сатирическое стихотворение, предположительно написанное в 1756—1757 годах, впервые опубликовано в журнале «Библиографические записки» (1859. — № 15).
      Химера — в греческой мифологии чудовище с тремя головами (льва, козы и змеи), рожденное Ехи́дной и Тифóном, опустошавшее страну.
      Борода в казне доходы // Умножает по вся годы… — За ношение бороды при Петре I нужно было платить большой штраф.
      Кéрженцы — старообрядцы, укрывавшиеся в керженских лесах (на территории Костромской и Нижегородской губерний).
      Скачут в пламень суеверы — имеются в виду массовые самосожжения раскóльников (старообря́дцев).
      Кóнче — конечно.
      Струб — т. е. сруб, бревенчатая постройка, обычно без крыши и без пола. В срубах обитали отшельники и раскольники (старообрядцы).
      …Завивать хочу тупéи…— Тупéй — французская прическа (взбитый хохолок на голове).
      …Дайте ленты, кошельки // И крупи́чатой муки. — Для ношения и поддержания косы у мужских париков употребляли особые мешочки («кошельки»). Солдатские парики, за неимением пудры, посыпали обыкновенной мукой.

      «Ночною темнотою…» Впервые напечатано в книге Ломоносова «Краткое руководство к красноречию…» (СПб., 1748). Здесь это стихотворение приведено как пример переводов из Анакреона.

      «Жениться хорошо, да много и досады». Впервые — «Краткое руководство к красноречию…». Стихотворение представляет собою вольный перевод басни Лафонтена (кн. 3, № 16) и переложение известной русской социально-бытовой сказки о строптивой жене.

      «Случились вместе два Астрóнома в пиру…» Впервые напечатано в работе Ломоносова «Явление Венеры на Солнце, наблюденное в Санктпетербургской императорской Академии наук майя 26 дня 1761 года» (СПб., 1761). Стихотворение в шутливой форме защищает учение Коперника.

      «Кузнечик дорогой, коль много ты блажен…» Впервые под названием «Стихи, сочиненные на дороге в Петергоф, когда я в 1761 году ехал просить о подписании привилегии для Академии, быв много раз прежде за тем же» напечатаны в издании «Собеседник любителей российского слова, содержащий разные сочинения в прозе российских писателей» (1784. Ч. II). Представляет собою переложение стихотворения Анакреонта «К цикаде».

      «Я знак бессмертия себе воздвигнул…» Впервые — «Краткое руководство к красноречию…». Стихотворение представляет собой перевод 30-й оды Горация «К Мельпомене» (кн. 3). Позднее к теме «Памятника» в русской литературе обращались Г. Р. Державин, А. С. Пушкин, В. Я. Брюсов и другие поэты.
      Аквилóн (лат.) — северный и северо-восточный ветер.
      Авфид — река в Южной Италии, на родине Горация.
      Дáвнус — Давн, легендарный царь Апулии, родины Горация.
      Стихи эóльски — стихи эолийских поэтов Алкея и Сапфо считались образцом древнегреческой лирики.
      Алцéйской лирой — Альцей (Алкей) — древнегреческий лирик (конец VII — первая половина VI в. до н. э.), писал на эолийском диалекте.
      Дельфийский лавр. — Главный храм Аполлона находился в Дельфах, а лавр считался священным деревом бога Аполлона.
      

История отечественной литературы

%PDF-1.5 % 1 0 obj > /Metadata 4 0 R >> endobj 5 0 obj /Title >> endobj 2 0 obj > endobj 3 0 obj > endobj 4 0 obj > stream

История отечественной литературы

1.5Microsoft® Word 20102018-02-15T16:53:53+05:002018-02-15T16:53:53+05:00 endstream endobj 6 0 obj > /ExtGState > /XObject > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents [173 0 R 174 0 R 175 0 R] /Group > /Tabs /S /StructParents 0 /Annots [176 0 R] >> endobj 7 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 181 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 1 >> endobj 8 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 182 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 2 >> endobj 9 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 184 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 3 >> endobj 10 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 185 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 4 >> endobj 11 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 186 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 5 >> endobj 12 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 187 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 6 >> endobj 13 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 188 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 7 >> endobj 14 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 189 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 8 >> endobj 15 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 190 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 9 >> endobj 16 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 191 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 10 >> endobj 17 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 192 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 11 >> endobj 18 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 193 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 12 >> endobj 19 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 194 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 13 >> endobj 20 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 195 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 14 >> endobj 21 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 196 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 15 >> endobj 22 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 197 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 16 >> endobj 23 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 198 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 17 >> endobj 24 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 199 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 18 >> endobj 25 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 200 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 19 >> endobj 26 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 201 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 20 >> endobj 27 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 202 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 21 >> endobj 28 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 203 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 22 >> endobj 29 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 204 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 23 >> endobj 30 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 205 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 24 >> endobj 31 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 206 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 25 >> endobj 32 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 207 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 26 >> endobj 33 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 208 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 27 >> endobj 34 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 209 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 28 >> endobj 35 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 210 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 29 >> endobj 36 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 211 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 30 >> endobj 37 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 212 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 31 >> endobj 38 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 213 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 32 >> endobj 39 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 214 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 33 >> endobj 40 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 215 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 34 >> endobj 41 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 216 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 35 >> endobj 42 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 217 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 36 >> endobj 43 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 218 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 37 >> endobj 44 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 219 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 38 >> endobj 45 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 220 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 39 >> endobj 46 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 221 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 40 >> endobj 47 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 222 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 41 >> endobj 48 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 223 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 42 >> endobj 49 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 224 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 43 >> endobj 50 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 225 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 44 >> endobj 51 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 226 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 45 >> endobj 52 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 227 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 46 >> endobj 53 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 228 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 47 >> endobj 54 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 229 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 48 >> endobj 55 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 230 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 49 >> endobj 56 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 231 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 50 >> endobj 57 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 232 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 51 >> endobj 58 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 233 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 52 >> endobj 59 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 234 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 53 >> endobj 60 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 235 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 54 >> endobj 61 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 236 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 55 >> endobj 62 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 237 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 56 >> endobj 63 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 238 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 57 >> endobj 64 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 240 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 58 >> endobj 65 0 obj > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 241 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 59 >> endobj 66 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 242 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 60 >> endobj 67 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 243 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 61 >> endobj 68 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /Annots [244 0 R 245 0 R 246 0 R] /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 247 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 62 >> endobj 69 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 248 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 66 >> endobj 70 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 249 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 67 >> endobj 71 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 250 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 68 >> endobj 72 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 251 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 69 >> endobj 73 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 252 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 70 >> endobj 74 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 253 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 71 >> endobj 75 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 254 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 72 >> endobj 76 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 255 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 73 >> endobj 77 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 256 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 74 >> endobj 78 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 257 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 75 >> endobj 79 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 258 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 76 >> endobj 80 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 259 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 77 >> endobj 81 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 260 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 78 >> endobj 82 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 261 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 79 >> endobj 83 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 262 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 80 >> endobj 84 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 263 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 81 >> endobj 85 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 264 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 82 >> endobj 86 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 265 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 83 >> endobj 87 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 266 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 84 >> endobj 88 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 267 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 85 >> endobj 89 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 268 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 86 >> endobj 90 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 269 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 87 >> endobj 91 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 270 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 88 >> endobj 92 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 271 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 89 >> endobj 93 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 272 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 90 >> endobj 94 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 273 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 91 >> endobj 95 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 274 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 92 >> endobj 96 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 275 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 93 >> endobj 97 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 276 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 94 >> endobj 98 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 277 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 95 >> endobj 99 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 278 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 96 >> endobj 100 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 279 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 97 >> endobj 101 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 280 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 98 >> endobj 102 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 281 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 99 >> endobj 103 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 282 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 100 >> endobj 104 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 283 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 101 >> endobj 105 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 284 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 102 >> endobj 106 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 285 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 103 >> endobj 107 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 286 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 104 >> endobj 108 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 287 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 105 >> endobj 109 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 288 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 106 >> endobj 110 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 289 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 107 >> endobj 111 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 290 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 108 >> endobj 112 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 291 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 109 >> endobj 113 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 292 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 110 >> endobj 114 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 293 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 111 >> endobj 115 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 294 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 112 >> endobj 116 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 295 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 113 >> endobj 117 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 296 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 114 >> endobj 118 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 297 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 115 >> endobj 119 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 298 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 116 >> endobj 120 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 299 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 117 >> endobj 121 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 300 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 118 >> endobj 122 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 301 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 119 >> endobj 123 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 302 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 120 >> endobj 124 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 303 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 121 >> endobj 125 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 304 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 122 >> endobj 126 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 305 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 123 >> endobj 127 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 306 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 124 >> endobj 128 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 307 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 125 >> endobj 129 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 308 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 126 >> endobj 130 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 309 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 127 >> endobj 131 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 310 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 128 >> endobj 132 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 311 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 129 >> endobj 133 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 312 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 130 >> endobj 134 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 313 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 131 >> endobj 135 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 314 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 132 >> endobj 136 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 315 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 133 >> endobj 137 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 316 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 134 >> endobj 138 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 317 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 135 >> endobj 139 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 318 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 136 >> endobj 140 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 319 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 137 >> endobj 141 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 320 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 138 >> endobj 142 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 321 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 139 >> endobj 143 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 322 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 140 >> endobj 144 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 323 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 141 >> endobj 145 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 324 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 142 >> endobj 146 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 325 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 143 >> endobj 147 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 326 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 144 >> endobj 148 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 327 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 145 >> endobj 149 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 328 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 146 >> endobj 150 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 329 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 147 >> endobj 151 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 330 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 148 >> endobj 152 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 331 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 149 >> endobj 153 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 332 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 150 >> endobj 154 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 333 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 151 >> endobj 155 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 334 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 152 >> endobj 156 0 obj > /ExtGState > /ProcSet [/PDF /Text /ImageB /ImageC /ImageI] >> /MediaBox [0 0 419.64 595.32] /Contents 335 0 R /Group > /Tabs /S /StructParents 153 >> endobj 157 0 obj > endobj 158 0 obj > endobj 159 0 obj > endobj 160 0 obj > endobj 161 0 obj > endobj 162 0 obj > endobj 163 0 obj > endobj 164 0 obj > endobj 165 0 obj > endobj 166 0 obj > endobj 167 0 obj > endobj 168 0 obj > endobj 169 0 obj > endobj 170 0 obj > endobj 171 0 obj > stream

Биография Елизаветы Петровны. История Государства Российского в документах и фактах

I

«Искра» Петра.

Пётр Великий скончался, не указав, кто должен после его смерти занять престол. В то время в живых оставались: его супруга Екатерина Алексеевна, две дочери—цесаревны Анна и Елизавета, родные внуки—Петр Алексеевич и Наталья Алексеевна, а также две племянницы, дочери брата Петра, царя Иоанна Алексеевича— Екатерина и Анна Ивановны.

Немедленно после кончины преобразователя воцарилась его супруга, императрица Екатерина І-я. Правление её продолжалось три года. Умирая, она завещала престол внуку Петра Великого, сыну царевича Алексея Петровича, 12-летнему Петру II.

Согласно завещанию императрицы, в малолетство императора, во главе правления стал Верховный Совет «из десяти персон». В числе этих десяти значилась и цесаревна Елизавета Петровна. Родившаяся в год «преславной полтавской виктории» (победы), цесаревна имела в ту пору всего восемнадцать лет. Она недавно пережила три утраты: смерть жениха, матери и любимой сестры Анны Петровны.

Портрет императора Петра Первого.
Автор:Я. Хубракен.
Гравюра по оригиналу К. Моора

Пётр Великий мечтал видеть младшую дочь свою Елизавету женой французского короля Людовика XV, и в этом направлении вел её воспитание. К маленькой цесаревне приставили иностранных учителей. Она быстро освоилась с французским, немецким и итальянским языками. Мысль Петра I о браке Елизаветы с французским королём лелеяла и Екатерина I, продолжая начатые царём переговоры с французским двором. Но брак этот не состоялся, да и сама цесаревна нисколько не думала о нем. Она желала выйти замуж за герцога Голштинскаго, брата мужа её сестры Анны Петровны, но жених вскоре по приезде в Россию занемог и умер. После этого Елизавета Петровна отказывала всем искателям её руки.

Цесаревна удалилась от двора и поселилась под Москвою, в своей слободе Покровской, переезжая из неё то в Переяславль-Залесский, то в Александровскую слободу. Она жила тихо, уединённо, жила своей собственной личной жизнью.

Императрица Екатерина I
Автор: Я. Хубракен с оригинала К. Моора
1717 г.

Петербургские и московские увеселения: балы, ассамблеи (вечеринки), на которых блистала своей красотой и молодостью Елизавета, были забыты. Простая деревенская жизнь, простые русские люди окружали цесаревну. Ея подругой была простая девушка Мавра Шепелева, которая последовала за цесаревной Анной Петровной в Голштинию и состояла в постоянной переписке с Елизаветой, сообщая ей все нерадостныя голштинския впечатления. Вместе с гробом умершей Анны Петровны вернулась в Россию и Шепелева и стала неразлучной с Елизаветой. Русский деревенский простор пришёлся по душе цесаревне, и сама она была в полном смысле русской красавицей. Высокая, стройная, напоминавшая лицом черты своего великого отца, в деревенской глуши она производила такое же впечатление на окружающих, как на столичных ассамблеях: окрестные жители и местные слобожане в один голос славили красоту цесаревны, её умильную простоту, щедрость и ласковость. С деревенскими девушками, одетая в русский сарафан и кокошник, цесаревна водила запросто весёлые хороводы, любила хоровые песни и сама певала своим «первым дишкантом» и песни—сложенные ею самою, и песни—сложенные народом. Катанье с гор в обществе «деревенских подружек», быстрая езда на тройках по первому снегу, охота среди полей и лесов—вот что ещё в ту пору развлекало ее и составляло любимую забаву Елизаветы. Окрестные слобожане видели цесаревну запросто в её повседневном обиходе, видели ее неизменно умильную и приветливую и в дин ея весёлых забав и в часы её богомольных молений в церкви, на клиросе деревенской церкви, где она пела вместе с певчими . Видели они и говорили об опальной дщери Петра I и сожалели об участи его единственной наследницы, забытой всеми.

А в столицах в это время все волновалось. Внезапная смерть императора Петра II, процарствовавшего всего два года и несколько месяцев, вновь подняла вопрос о престоле Петра Великого. По завещанию императрицы Екатерины I, в случае смерти Петра II, престол должна была наследовать цесаревна Анна и её потомство; но Анна, при выходе в замужество, отказалась от всяких прав за себя и за свое потомство. Оставалась одна цесаревна Елизавета, к которой и должно было перейти петровское наследие. Но Елизавета была далеко от Петербурга, а «верховники», члены тайного верховного совета, порешили, обойдя единственную дочь Петрову, передать престол в род его брата, даря Иоанна Алексеевича (Иоанна V), и провозгласить императрицей всероссийской вдовствующую герцогиню курляндскую Анну Иоанновну.

Но о забытой верховниками единственной дочери Петра помнил народ, да и сама императрица Анна Иоанновна не могла забыть её. Дочь Петра I являлась опасной соперницей дочери Иоанна V. Анна Иоанновна объявила своим наследником сына своей племянницы, принцессы Елизаветы-Екатерины-Христины, дочери герцогини Мекленбургской, Екатерины Ивановны. Выписанная в Россию, принцесса Мекленбургская приняла православие и стала именоваться Анной Леопольдовной. Едва ей минуло пятнадцать лет, как ее обвенчали с принцем Браунгшвейгским Антоном Ульрихом, а родившегося от этого брака сына—Иоанна Антоновича императрица и назначила наследником русского престола. По видимому Елизавета Петровна и все потомство Петра Великого должны были потерять всякую надежду на всероссийский престол.

Но Анна Иоанновна, все таки, не была спокойна. Близость царевны к Москве, к деревне, невозможность бдительно следить за образом её жизни беспокоили Анну Иоанновну, и под предлогом ближе сойтись с цесаревной, она ласково и нежно просила Елизавету избрать место для жилья поближе ко двору и переехать в Петербург.

Цесаревне отвели особое помещение в Смольном, и Елизавета Петровна вновь появилась при дворе. Но и в Петербурге она не изменила своей простой, тихой жизни.

Гвардейские солдаты, по старому обычаю, не редко приходили во дворец цесаревны . просили ее быть крестной матерью, просили её заступничества или милости. Елизавета Петровна никому не отказывала, хотя и сама находилась нередко в стеснительных условиях.

Царевна Елисавета Петровна в детстве
Автор: Луи Каравак
Вторая половина 1710-х годы.
Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.
Холст, масло. 136 х 103,5

И скоро повёлся такой порядок: в день своих именин каждый солдат мог свободно приходить к цесаревне-матушке и приносить ей отведать именинного пирога, а цесаревна в ответ сама подносила имениннику чарку анисовки и пила за его здоровье, соблюдая старый русский обычай. Гвардейские солдаты любили в Елизавете дочь Петра Великого; многие из них помнили, как они носили на руках маленькую цесаревну, в её чертах старые служаки видели отражённое напоминание былого своего великого вождя. А сама цесаревна своей ласковостью и простотой еще более привязывала к себе сердца солдат. Толки о дочери Петра, сидевшей в сиротстве, все ширились и ширились.

За самой цесаревной установлен был строгий надзор. К ней приставили, в виде смотрителя дворца, урядника Щегловитаго, который должен был доносить о каждом шаге цесаревны: что делает, куда ездит, что говорит и что о ней говорят. Но доносить было нечего: у цесаревны никто почти не бывал, сама она никуда не ездила, кроме как к ближним родственникам. Её двор ещё более замкнулся. Невелик был этот двор, всего четыре-пять приближенных: Мавра Ивановна Шепелева, камер- юнкер Петр и Александр Ивановичи Шуваловы, медик цесаревны лекарь Герман Лесток да Алексей Разумовский. Но этот маленький двор был неизменно предан своей цесаревне. Лесток знал всю столицу и привозил с собою всякие новости в елизаветинский дворец. Для него нигде не существовало таких тайн, каких бы он не выведал. Он был дружен с французским и шведским послами, и не долюбливал немцев. А немцы как раз в ту пору брали верх и косо смотрели на русских, на двор Елизаветы, на самую цесаревну. Один лишь всесильный Бирон относился к ней с покровительственным высокомерием, не желая в цесаревне иметь врага.

Граф Алексей Григорьевич Разумовский
Автор: Луи Каравак
Вторая половина 1710-х годы.
Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.
Холст, масло. 136 х 103,5

Царствование Анна Иоанновны закончилось. Воцарился малолетний Иоанн Антонович Брауншвейгский, и Бирон был объявлен регентом.

Роптала гвардия, роптал народ. Враг и соперник Бирона, фельдмаршал Миних арестовывает регента. Всесильный недавний временщик идет в ссылку, но немецкое засилье не прекращается ;вместо одного временщика Бирона, появилось несколько маленьких Биронов. Анна Леопольдовна объявляет себя великой княгиней и правительницей до совершеннолетия сына своего Иоанна; Миних захватывает власть в свои руки; Остерман свергает Миниха и берет бразды правления, действуя именем малолетнего Иоанна ѴІ. Но и против Остермана надвигается гроза: выдвигается новый ставленник Анны Леопольдовны—Линар; однако, и против того уже зреют ковы: выступает сам принц Брауншвейгский. Немецкая партия враждует и ссорится; русские люди молчат и с тревогой смотрят на будущее.

Взоры всех обращены на цесаревну Елизавету: немецкая партия видит в ней злейшего своего врага, русские—прямую, но обойдённую наследницу Петра Великого.

Еще Бирон, в бытность регентом, при каждой ссоре с Анной Леопольдовной или её мужем, грозил им именем Елизаветы, именем её племянника принца Голштинскаго, сына Анны Петровны. Миних, встав у власти, упорно добирался до цесаревны, высказывая планы заточить Елизавету в монастырь. Остерман, прислушиваясь к толкам, подозрительно смотрел на цесаревну и готовился принять решительные меры, но опасался гвардии. Ко дворцу цесаревны был приставлен караул; офицеру, его начальнику, наказано строго на строго доносить ежедневно обо всем, что делается в ея дворце.

Елизавета все реже и реже показывается при дворе. Да и перед народом редко появляется печальная царственная красавица. Она старается не выдавать своей грусти; она спокойна и величественна, по прежнему ласкова и приветлива со всеми—большими и малыми. Ходят слухи, что цесаревну ждут большие беды, толкуют о том, что будто бы Миних предлагал ей корону, но что она ему ответила: — Ты ли тот, который корону даёт, кому хочет? Я оную и без тебя, ежели пожелаю, получить могу.

Оценивают этот, будто бы данный ответ цесаревны, говорят сочувственно об Елизавете Петровне, хотят видеть дщерь Петра коронованной. Вспоминают прошлые дни «действ Петровых», сравнивают с теперешним немецким засильем, и высказывают скрытную, сокровенную думу, что ласковее и добрее нет никого, кроме матушки-цесаревны, вот бы,— ей царствовать!

II

Воцарение «дщери» Петра Великаго.

Так говорят в народе и гвардии. А в высшем кругу ходят слухи, что цесаревна ведет переговоры с французским послом Шетарди, а её доктор Лесток ездит к французскому послу. Анна Леопольдовна не на шутку встревожилась замыслами французского посла и медика Елизаветы. На обычном дворцовом приеме Анна Леопольдовна отозвала цесаревну в дальний покой и рассказала о полученном ею письме из заграницы.

— Я совсем этим слухам о вас не верю; по надеюсь, что если Лесток окажется виноватым, то вы не рассердитесь, когда я его задержу.

Между тем на другой день всем гвардейским полкам был отдан приказ готовиться к выступлению против шведов. Близкие люди; к Елизавете истолковали этот приказ в том смысле, что «немцы» нарочно хотят удалить гвардию из Петербурга, зная её приверженность к цесаревне, а потом с цесаревной’ можно сделать все, что угодно. Гарнизонные солдаты и гвардия ждут только случая, чтобы двинуться, для освобождения цесаревны.

Иностранные послы доносят своим государям о полном бессилии Брауншвейгского дома. Маленький Иоанн Антонович лежит в своей колыбели, а его именем правят то Минихи, то Остерманы, и за его наследство спорят между собою его родной отец с родной матерью. Проносятся слухи, что старый план Миниха, за-‘ точить цесаревну в монастыре, вновь получает силу.

Императрица Елизавета Петровна

Близкие к Елизавете люди усиленно советуют принять меры и готовиться к защите, пока еще преданная гвардия находится в Петербурге. Елизавета Петровна сама видит, что решительная минута близка. Лесток торопил, говоря, что каждая минута дорога. Прибыли гренадерские офицеры, не раз изъявлявшие желание послужить цесаревне, на преданность которых можно было вполне положиться.

Цесаревна заплакала. После горячей молитвы пред образом Спасителя, она вышла к ожидавшим ея гренадерам. В руке она держала крест. Пред этим крестом она просила гренадер принести присягу и сказала: — Когда Бог явит милость нам и всей России, то не забуду верности вашей, а теперь ступайте, соберите роту во всякой готовности и тихости, а я сама тотчас за вами приеду.

Колебание и нерешительность исчезли. Пред гренадерами стояла настоящая дщерь Петрова. Не узнали ее и солдаты, когда глубокой ночью цесаревна подъехала на санях к их казармам. Лицо её горело решимостью. Вместо траурного, чёрного с белым, платья, которое носила повседневно цесаревна,—на ней была кираса. Воронцов, доктор Лесток и старый учитель музыки Шварц сопровождали Елизавету.
— Ребята, вы знаете, чья я—дочь, ступайте за мною!—обратилась к солдатам цесаревна.
— Матушка! мы готовы. Пойдём и всех перебьем!

Но Елизавета умерила их пыл:
— Если вы будете так делать, то я с вами не пойду!

И она отдала, как начальница роты, как её капитан, свой первый приказ: разломать барабаны и выходить из казарм, соблюдая полную тишину.

Цесаревна подняла над толпою крест,— тот самый крест, который сопровождал во всех боях и походах её великого отца и опустилась на. колена. Молча опустилась на колени за нею и вся рота, триста преданных ей людей.
— Клянусь умереть за вас. Клянётесь ли вы умереть за меня? — прозвучал в тишине голос Елизаветы.
— Клянемся, клянемся, клянемся!—отвечали хором офицеры и солдаты.

Лесток Иоганн-Герман
(граф, лейб-медик императрицы, действительный тайный советник)

И, поднявшись с колен и окидывая взглядом преданную роту, Елизавета сказала:
— Так пойдемте же и будем только думать о том, чтоб сделать наше отечество счастливым, во что бы то ни стала.

Елизавета села в сани. Рота выступила из казарм. Окружённая гренадёрами, среди глубокой ночи медленно двигались сани по сонным улицам Петербурга, в памятную” ночь иа 25-е ноября 1742 года.

У Зимнего дворца Елизавета вышла из саней. Гренадёры взяли цесаревну на руки и донесли до дворца.

В дворцовой караулке она обратилась к караульным:
— Не бойтесь, друзья мои! хотите ли мне служить, как отцу моему и вашему служили?
— Матушка,—отвечали солдаты дружно,— давно мы этого дожидались и что велишь, все сделаем.

Правительница Анна Леопольдовна, ея муж принц Антон Брауншвейгский и маленький Иоанн Антонович были арестованы.

Воронцов, Лесток и Шварц обезжали среди ночи членов синода, сената и генералитета, возвещая всюду радостную весть о воцарении дочери Петра, императрицы Елизаветы. Двадцать гренадер ускакали с тою же вестью в гвардейские и армейские полки. На улицах, с барабанным боем, с распущенными знаменами, в предрассветной мгле ноябрьского утра, двигались полки, направляясь к Зимнему дворцу. Окна домов были ярко освещены. На улицах палили пушки, дымились костры. Мчались сани, кареты, и возки; гудели колокола церквей радостно, по праздничному. Во дворце приносили присягу члены синода, сенаторы, генералитет.

Несмотря на сильный мороз, императрица в одном платье, с Андреевской лентой через плечо, вышла к народу; а навстречу ей гулом неслось:
— Здравствуй, матушка наша, императрица Елизавета Петровна!

Канцлер граф М. Л. Воронцов

Императрица прошла рядам гвардии и объявила себя полковником трех гвардейских пехотных полков, конной гвардии и кирасир.

По просьбе Преображенских гренадер, государыня объявила себя капитаном роты, которая первая помогла ей вступить на престол, а самую роту назвала лейб-компанией, и триста лейб-компанийцев пожизненно носили это звание. Каждый из них полупил дворянство, чин, орден, щедрые награды деньгами и землей. Вся гвардия была щедро награждена, «понеже их службою успех воскрешения престола получили», как говорил указ Елизаветы Петровны. Иноземному засилью был положен конец.

III

Сподвижники Императрицы Елизаветы

Русские люди, ждавшие больших перемен с началом елизаветинского царствования, не ошиблись. Миних, Остерман, Левенвольд, Менгден и один русский, близкий к бывшей правительнице, граф Головкин, были преданы суду. Сподвижниками императрицы стали вернувшийся из ссылки Бестужев, Шуваловы, Воронцов, Разумовский. Как самой императрице, так и всем этим людям было дорого наследие Петрово, запущенное, изломанное его преемницами и преемниками. После Петра, до воцарения Елизаветы, выросло новое поколение. Путем собственного опыта оно познало цену знания и необходимость насаждения его в России. При Петре один царь хотел его; теперь уже начинало мало-по-малу стремиться к нему и общество. Новое поколение, в союзе со старыми петровскими деятелями, продолжало петровское дело при Елизавете Петровне, положив в основу своей деятельности проведение в жгзнь главных, но еще неисполненных задач преобразователя России.

Руководителем внешней политики становится Бестужев-Рюмин. Птенец гнезда Петрова, посланный царем учиться на запад, Бестужев привез оттуда основательные знания и обнаружил большие способности: он изучил и медицину, и химию, и дипломатию.

Граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин

Это—один еще из немногих образованных русских людей. Рядом с ним и даже выше его стоят люди без всякого научного образования, у которых простая русская смётка, деловой ум и продолжительный опыт заменяют знание. Таков ближайший советник императрицы Алексей Разумовский.

Два брата Шуваловы, Александр и Петр Ивановичи, начавшие свою службу пажами при дворе цесаревны Елизаветы, выдвинулись в новое царствование. Одному было поручено управление военными делами, другому, Петру Ивановичу, вверено заведывание полицией. Доктор Лесток, единственный из иностранцев, приближенных к императрице еще с той поры, когда она была цесаревной, получил назначение главного медика в России. Лесток хотел было использовать давние симпатия Елизаветы Петровны к Франции и свои близкие отношения к французскому двору, пытался было вмешиваться в политику, желая ее направить но старому руслу, но встретил сильное противодействие со стороны Бестужева и самой императрицы. Лесток звал на путь уже проторенный в предшествовавшия царствования; Елисавета хотела быть верной одному пути: заветам своего великого отца. И Бестужева она выбрала и поставила во главе управления внешними делами потому, что он был птенец Петров, благоговел пред памятью великого преобразователя и желал видеть в России продолжение дел Петровых.

Елизавета Петровна, объявляя о своем желании видеть кругом себя русских людей, вместо иностранцев, захвативших всю силу и всю власть в русском государстве, вовсе не желала полной смены всех старых помощников, не питала узкой ненависти к людям за то, что они были не русского происхождения. Она видела, что без иностранцев, призванных её отцом в Россию в роли учителей, России еще не обойтись. Из деятелей предыдущих лет, среди самих иностранцев, приехавших в Россию в прошлые царствования, были люди, оказавшие нашей Родине большие услуги, обладавшие знаниями и талантами. Елизавета оставила их на прежних местах, но указала, что от них требуется не вершить судьбы России, а лишь исполнять в точности данные им предписания.

Великий князь Петр Феодорович
Автор: Иван Штенглин

вместо иностранцев, захвативших всю силу и всю власть в русском государстве, вовсе не желала полной смены всех старых помощников, не питала узкой ненависти к людям за то, что они были не русского происхождения. Она видела, что без иностранцев, призванных её отцом в Россию в роли учителей, России еще не обойтись. Из деятелей предыдущих лет, среди самих иностранцев, приехавших в Россию в прошлые царствования, были люди, оказавшие нашей Родине большие услуги, обладавшие знаниями и талантами. Елизавета оставила их на прежних местах, но указала, что от них требуется не вершить судьбы России, а лишь исполнять в точности данные им предписания.

Первой заботой новой императрицы было обеспечение престола преемником. Елизавета Петровна отправила посланца в Голштинию. Там, в городе Киле, проживал круглый сирота, четырнадцатилетний герцог Петр Голштинский, сын цесаревны Анны Петровны, родной внук великого Петра. Императрица приняла сына любимой сестры и внука своего великого отца, как родная мать: поместила его в своём дворце, приставила к нему лучших учителей, заботилась о нем и ухаживала во время частых болезней. Вскоре Петр был присоединен к православию и объявлен великим князем Петром Феодоровичем, наследником престола.

Цесаревна Анна Петровна
Автор: Адольский (Одольский), Большой Иван Григорьевич (?)

Другая работа стояла на очереди пред Елизаветой Петровной: выбор племяннику достойно невесты, для упрочения династии потомством.

Выбор императрицы остановился на дочери небогатого и не владетельного принца Ангальт- Цербстскаго, генерала прусской службы. Принцесса с дочерью отправились в Россию. Юная София-Августа вскоре же приняла православие и объявлена нареченной невестой Петра Феодоровича, великой княжной Екатериной Алексеевной.

Бракосочетание их состоялось в 1746 году, а 20-го сентября 1754 года, у великой княгини родился сын, нареченный Павлом. Колыбель младенца была поставлена в покоях Елизаветы Петровны, которая сама пестовала и нянчила новорождённого.

IV

По стопам отца.

Союзников не покидать, а оные союзники суть: морския державы—Англия и Голландия, которых Петр I наблюдать старался; король польский, яко курфюрст Саксонский (владетельный князь), королева Саксонская по положению их земель, которые натуральный союз с Россией имеют, сия система—система Петра Великаго.

—Так говорил и в таком духе действовал новый руководитель русской политики, вице-канцлер Бестужев.

Согласно той же «системе Петра Великаго», хотели следовать в делах внутренних, которые в предыдущие годы шли не по завещанному Преобразователем пути. Высшее учреждение, любимое детище Петра, сенат с его «оком государевым»—генерал-прокурором, посредником между царём и сенатом, утратил прежнее значение: над ним стал верховенствовать Тайный Совет. Императрица возвратила сенату прежнее значение; даже более—Елизаветинский сенат стал не только исполнителем данных законов, ревнителем и хранителем их, как было при Петре, но и законодателем; лишь позднее (при Екатерине II) сенат был вновь возвращён к своему первоначальному назначению.

Преобразование сената неминуемо вело к реформе местных управлений, уже потерявших тот дух и форму, которые стремился дать им Петр I. Эти преобразования не были сделаны при Елизавете Петровне и завершены Екатериною II.

Особым указом даны дворянству новые права: только помещики-дворяне могли отныне владеть населенными землями, покупать й продавать «людей и крестьян без земель и с землями». Прежним владельцам населенных земель предписывалось в положенный срок продать свои земли. В старое время каждый дворянин был обязан государству службой, теперь он получал за эту службу преимущество. В старое время дворяне нередко уклонялись от обязательной службы государству и ради этого записывались в низшие сословия. Теперь такое уклонение делалось невыгодным: терять приходилось много. Дворянские преимущества распространились только на потомственное «столбовое» дворянство, а не на тех людей, которые путем службы и чинов приобретали себе личное дворянство. Но за правами всегда стоят обязанности: увеличились права дворян—увеличились и их обязанности. Служба, от которой в прежнее время легко уклонялись нежелающие служить, стала обязательной; за укрывательство установлены строгие наказания, за неявку — также.

В то же время помещик являлся посредником между крестьянством и государственной властью: он собирал для казны подати с крестьян, он должен был заботиться о семенах для обсеменения полей в неурожайные годы н о пристойном поведении своих крепостных. Радетельный опекун, строгий отец и не лицемерный судья—таков должен быть помещик для крестьян.

Русским людям не хватало образования. В России почти совсем не было школ; для учения -паукам русских юношей приходилось отправлять за границу. У России не было ни своих ученых, ни инженеров, ни писателей, ни художников. Всех их приходилось выписывать из-за границы. Знающие иностранцы отправлялись к нам неохотно. Но вот, понадобился человек, знающий науку о строении земли, для изучения Сибири, а такого человека и не оказалось. Нужны образованные моряки, военные люди, и еще при Петре Великом завелась навигацкая (морская) школа. Анна Иоанновна учредила для детей дворян щляхетный (дворянский) корпус. Имелась также Академия Наук, но члены её—все немцы; большинство из них не знало совсем русского языка и читало лекции по-латыни или по-немецки. Русская академия могла принести пользу лишь в будущем: все надежды возлагались на тех молодых людей, которые были набраны из духовных училищ и посланы для усовершенствования своих знаний за границу. Некоторые из них уже показали себя достойными учениками своих учителей, но, беда в том, что русская академия не давала хода молодым русским силам и от бездействия они пропадали.

Однажды императрице докладывали о предерзостном поведении адъюнкта (помощника академика) Михаила Ломоносова и жалобу его на притеснения. Жаловался и другой, побывавший заграницей, молодой ученый Кирилла Третьяковский. Стоявшие во главе правления Академии академики постоянно ссорились между собой, но более пронырливые из них, хотя и менее даровитые, преуспевали. В это же время при самом дворе Елизаветы появились новые люди, люди искушенные в знании.

Портрет президента Академии художеств И. И. Шувалова
Автор: Евграф Петрович Чемесов

Таковы—двоюродный брат Шуваловых, Иван Иванович, блестяще закончивший за границей своё образование, и проводивший все дни за книгами. Он неустанно говорил о необходимости образования для русских людей и искал общества ученых. Граф Алексей Разумовский, образовавшийся на медные деньги у сельского пономаря, отправил своего младшего брата Кирилла учиться за границу, и Кирилл возвратился оттуда с запасом больших знаний. Его поставили во главе академии.

Вновь о дерзостных буйствах Михаила Ломоносова докладывала Академия, но Ломоносова, сына беломорского рыбака, знали уже при дворе, как громозвучного лирика, как пииту (поэта). Его оды на восшествие на престол дщери Петровой впервые заласкали русское ухо выразительной силой русского стиха. А сам этот предерзостный Ломоносов громко говорил о том, что русский язык по своей мощи и выразительности не уступит никакому языку в мире, что этот великий язык дан великому народу. Говорил это Ломоносов и собственными творениями подтвердил свои слова.

Третьяковскому не поспеть за ним, как ворону за орлом, но Третьяковский сам по себе являл живой пример трудолюбия, усидчивости и прекрасного знания иностранных языков. Он—настоящий труженик, и, одно за другим, перелагал иностранные сочинения на русский язык, писал стихи и рассуждения, работал над развитием русской речи и стиха. В шляхетном корпусе нашёлся также кадет, Александр Сумароков; тот передавал псалмы стихами, сочинял песенки и писал басни и оды, с легкостью необычайной. По образцу иностранных писателей, сочинил он свою трагедию «Хорев» и просил президента (начальника) Академии, напечатать за счёт Академии его труд. «Иное меня ничто не понуждает, — писал он Разумовскому, кроме одного искреннего желания тем, чем я могу, служить моему отечеству».

Михаил Васильевич Ломоносов
Гравюра М. Шрейера

Это уже совсем новая, неслыханная дотоле служба,—служба не по принуждению, не по обязательству, не токмо за страх, но я за совесть. Новый «покровит… …ности на Руси», генерал-адъютант императрицы Иван Шувалов, докладывал о замечательных способностях Ломоносова и как учёного, говорил, что не пристало такому человеку, с его большими познаниями во всех областях, праздно сидеть в Академии, вдали от занятий, и на русского учёного, до сих пор гонимого и приниженного врагами (а этих врагов было много у Ломоносова в Академии: все лентяи и лежебоки, все не совестливые, пронырливые люди), было обращено внимание: вместо ожидаемого его врагами уничтожения, первый русский ученый твердо взошел на академическую кафедру, и оттуда раздался его могучий, учительский голос о пользе науки, о том, что не пристало русским людям праздно сидеть у моря и ждать погоды, а нужно верно и честно послужить России, весмр русскому народу. И этот голос не о стало: без отклика: пустовавшие раньше залы Академии собирали на лекции Ломоносова все больше и больше народа и вслед за немногими покровителями учёности, пошли туда люди, еще вчера равнодушные к науке. Другой русский ученый Третьяковский тоже сделался академиком. Русское слово, русская наука и литература впервые являются на глазах мира. Ещё слабы их первые шаги. Подобно великому Петру, бывшему то мореплавателем, то плотником, вечным работником на троне, при дочери Петровой, и отец нашей науки Ломоносов был также и поэт, и химик, и вития (оратор), историк, физик, астроном и художник; словом, один за всех,—все в нем одном.

Так, в елизаветинские дни закладывается первый фундамент русской науки. А рядом положено основание русской литературы. Три соперника—Ломоносов, Третьяковский и Сумароков оспаривали друг у друга первенство. Не сдается ни один, и каждый борется до последних сил, но у каждого, в этой борьбе самолюбия и честолюбия, росли и крепли силы, ибо каждый чувствовал за личной борьбой внутреннюю борьбу, которая вела к пользе России. Два противника в одно и тоже время, самостоятельно открывают законы русского стиха, того стиха, «пленительную сладость» которого еще только в будущем предчувствовали и Ломоносов, и Третьяковский, как учёные, но которым не могли овладеть они, как поэты, ибо оба они были ученые, а не поэты. Оба они распахали поле, прежде чем другие смогли на нем сеять в позднейшее время. С живым любопытством елизаветинский двор и сама императрица внимали жарким спорам и ожесточенным распрям соперников, вызывавшим друг друга на мирный поединок: написать каждому по одному заданию стихи. Выбирают псалом и начинают его перекладывать в стихи. Длинно и крепко выходили эти переложения у Третьяковского, хорошо и выразительно у Сумарокова, но и тут Ломоносов заткнул за пояс своих соперников. Все признали первенство за ним.

Великий русский ученый, изумляющий до сих пор своими знаниями, и разносторонней образованностью нас, своих дальних потомков, стал признанным певцом Елизаветы. И трогательно оплакал он кончину свое! «избавительницы, защитницы и просветительницы», своей «славы», той, которая «вознесла главу» великого русского человека и в лице его. русскую науку.

А.П.Сумароков
Гравюра Зейферта

Ломоносов, первый русский учёный, первый русский поэт, был сыном елизаветинского времени. В этом своем великом человеке елизаветинская Россия отразила, как в зеркале, свои черты: пробуждающияся свои стремления к деятельности, свои желания выйти из под иностранной опеки и стать на собственные ноги. Но Ломоносов, как все великие люди, не знал устали: кипит, горит, рвётся к делу и уже сочиняет устав новой академии и собрания учёных людей, и гимназии, и университета вместе. На собраниях он произносил учёные речи, в университете читал лекции, наблюдал за гимназией и гордился тем, что делал все это для пользы дорогой ему превыше всего России.

Всюду закипела работа. Покровители образования уже находятся при дворе.

А в то же самое время кадеты Шляхетскаго корпуса увлекаются новой забавой: устраивают у себя маленький театр и дают потешные зрелища. До сих пор такие зрелища изредка ставились лишь при дворе заезжими немецкими актерами. У тех уже были русские выученики, но играть им было нечего: русских пьес вовсе не существовало. Любил эти зрелища и царь Петр, любила его внучка Наталья Алексеевна, но особенно они пришлись по душе Елизавете Петровне. И вот, однажды, граф Кирилл Разумовский долежал императрице, что бывший кадет Шляхетскаго корпуса Александр Сумароков написал трагедию «Хорев». Академия напечатала «Хорева», а кадеты разыграли у себя в корпусе, и разыграли так, что об этом заговорил весь город, вся столица. Императрица пожелала, чтобы кадеты повторили пред ней свою игру и чтобы сам автор «Хорева» лично руководил актёрами.

8-го января 1760 года, первая русская пьеса разыгрывается пред императрицей. Все в восторге; автор, актеры щедро награждены и окружены ласками двора. Бригадир Сумароков определён во главе придворного театра, актерам,— прежним «комедіантам», на которых ещё недавно смотрели все свысока,—дано право носить шпаги и числиться дворянами. Отмечены заслуги и этих новых людей в новой для России области искусства.

В это же время в Ярославле, сын купца, Федор Григорьевич Волков, без всяких средств, осуществил большую затею: собрал кругом себя товарищей и в пустом амбаре начал театральные представления. Многие видели их и восторгались новым зрелищем, некоторые ярославцы пожертвовали даже деньги на постройку приличного здания для театра. Купеческий сын, воспитанный на медные деньги в Духовной Московской Академии, оказался пригожим на все руки: он и переводил, и ставил пьесы, он руководил всем делом и являлся главным актером. Волкова и его товарищей представили Елизавете Петровне. Государыня оказала им своё покровительство.

Первое представление ярославских актеров вызвало большие похвалы собравшихся. Императрица решила не отпускать ярославцев из Петербурга. Вместо плохенького ярославского театра, пред ними открылись покои дворца; дети безвестного рода, все они приняты в кадетский корпус, куда был доступ одним дворянам. Волкову с его товарищами дана возможность получить образование и, под руководством любящих театр воспитателей, совершенствоваться в любимом деле. Это уже—дело, а не прежняя забава. Так смотрела на него Елизавета Петровна, так смотрел сам Волков. Императрица издала указ Сенату об учерждении «русскаго для представления трагедий и комедий театра».

Сумароков стал во главе театра, Волков получил звание «перваго придворнаго актера», а за ним пошли его верные товарищи по славе, знаменитые в свое время Дмитревский и Плавильщиков. И эти «худородные» люди выдвинулись вперед, благодаря своим личным талантам и заслугам. Вместе с сыном беломорского рыбака, Ломоносовым, они сообщили особый блеск елизаветинскому царствованию, свидетельствуя о даровитости русского народа.

За ними явились и художники. До сих пор строителей зданий приходилось выписывать из-за границы, картины художников приобретали только из чужих земель. Русские живописцы, «богомазы», были лишь самоучками, и тяжела была их дорога. Талантливого самоучку легко побеждал менее талантливый заморский выученик. Еще Петр I задумывал учреждение академии для образования художников, но смерть помешала его ПІІ м. Екатерина I, учреждая по мысли Петровой, Академию Наук, повелела при ней завести школу для обучения живописи, но дело двигалось плохо. Иван Иванович Шувалов доложил императрице о необходимости завести «особую трех знатнейших художеств академию» где бы профессора, выписанные из-за границы, преподавали русским юношам живопись, архитектуру и скульптуру. Так явилась русская Академия Художеств, а через несколько лет уже семена на новом засеянном поле взошли и дали живые побеги. Но расцвет русского искусства еще впереди, в царствование Екатерины Великой.

Приглашённые из-за границы, талантливые иностранные зодчие соорудили ряд превосходных, до сих пор составляющих славу Петербурга, зданий, как—Смольный монастырь, Пажеский корпус, Зимний дворец, построенные знаменитым архитектором, иностранцем Растрелли—младшим. Северная столица начала обстраиваться и принимать вид европейского города.

В Татьянин день Иван Шувалов на свои средства открывает первый русский университет в Москве и план университета чертит его друг Михайло Ломоносов. Сам Шувалов проявил при этом редкую доблесть: оп отказался от всяких наград за свои заслуги, даже от пожалования ему графского достоинства. Покровитель наук в России остался верен себе до конца: он лишь просил одной Участи—назначения его куратором (попечителем) московского университета.

Оба университета (петербургский при Академии и московский), а также петербургская и новая казанская гимназии открывают свои двери для всех желающих учиться: и дворяне, и разночинцы имеют сюда свободный доступ.

Елизавета стремилась дать мирное развитие своей Родине, и мечтала жить в мире со всеми своими соседями. Но это ие значило, что Россия готова была поступиться своими интересами.

Война со Швецией была уже в полном разгаре, когда на престол вступила императрица Елизавета, война с Пруссией закончила её царствование.

Швеция объявила войну России под давлением своей союзницы—Франции, которая желала устранить Россию от вмешательства в европейския дела. Швеция же искала лишь удобного предлога вернуть прежние владения, утраченные вследствие побед Петра I. Но победа в конце концов все таки осталась за Россией. Война с Пруссией также давно подготовлялась всем ходом событий. Постепенное усиление могущества Пруссии не ускользнуло от внимания императрицы и ея канцлера Бестужева.

Россия заключила союз с Австрией, которая давно готовилась к борьбе с Пруссией. На помощь своей союзнице и поспешила Россия, когда Пруссия объявила войну Австрии, после первых двух побед наши войска начали отступать, так как у них не хватало ни достаточного количества провианта, ни боевого вооружения. Из России двинулись два новых корпуса под командой Салтыкова и Бутурлина. Дело приняло совсем иной оборот. Знаменитая битва при Куненсдорфе расчистила нам дорог у на Берлин, и русские войска обложили столицу Пруссии. Вся восточная часть Пруссии была уже в наших руках.

Могуществу Пруссии грозил близкий конец. Но в первый день Рождества 1762 года скончалась императрица Елизавета Петровна, и на престол вступил её племянник, Петр Федорович, который преклонялся перед королем Фридрихом II и сейчас же прекратил с ним войну.

Целый год уже Елизавета Петровна сильно недомогала. Накануне смерти, императрица простилась со всеми приближенными. На следующий день врачи объявили о безнадёжном положении больной. В соседних с покоями императрицы залах с утра уже собирались придворные, члены сената и высшие сановники. На площади стояли толпы народа, ожидая известий о ходе болезни императрицы.

Около трех часов пополудни столица была извещена о кончине императрицы Елизаветы. Двадцатилетнее царствование «дщери Петра» закончилось.

Узнать подробнее

Эдмунд Спенсер | Английский поэт

Полная статья

Эдмунд Спенсер , (родился 1552/53, Лондон, Англия — умер 13 января 1599, Лондон), английский поэт, чье длинное аллегорическое стихотворение The Faerie Queene — одно из величайших на английском языке. Это было написано в том, что стало называться спенсерианской строфой.

Молодежь и образование

Мало что известно о Спенсере. Он был родственником знатной семьи Мидлендса Спенсера, чьи состояния были нажиты на овцеводстве.Его ближайшие родственники не были богатыми. Он был зачислен как «бедный мальчик» в гимназию Мерчант Тейлорс, где он изучал в основном латынь, а также немного иврита, греческого языка и музыки.

Британская викторина

Поэты и поэзия Великобритании Викторина

Чья книга «Охота на Снарка» была названа самой длинной и хорошо сохранившейся бессмысленной поэмой на английском языке? Кто написал «Потерянный рай»? Проверьте свои знания.Пройдите эту викторину.

В 1569 году, когда Спенсеру было около 16 лет, его английские версии стихов французского поэта XVI века Иоахима дю Белле и его перевод французской версии стихотворения итальянского поэта Петрарки появились в начале анти- Католический прозаический трактат, Театр сладострастных мирян ; они, несомненно, были заказаны ее главным автором, богатым фламандским экспатриантом Яном Баптистой ван дер Нутом. (Некоторые из этих стихотворений Спенсер позже переработал в томе жалоб .)

С мая 1569 года Спенсер был студентом в Пембрук-холле (ныне Пембрук-колледж) Кембриджского университета, где, вместе с, возможно, четвертью студентов, он был классифицирован как сизар — студент, который из финансовой необходимости выполнил различные служебные или полуслужебные обязанности. Он получил степень бакалавра гуманитарных наук в 1573 году. Из-за эпидемии Спенсер покинул Кембридж в 1574 году, но получил степень магистра гуманитарных наук в 1576 году.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту.Подпишитесь сейчас

Его самым известным другом в Кембридже был немного старше Габриэль Харви, парень из Пембрука, который был образован, остроумен и увлечен древней и современной литературой, но также педантичен, коварен и амбициозен. Нет никаких оснований полагать, что Спенсер разделял самые неприятные из этих качеств, но в атмосфере социальной мобильности и среди новой аристократии Тюдоровской Англии неудивительно, что он надеялся на продвижение к более высокому положению.

Период Спенсера в Кембриджском университете, несомненно, был важен для приобретения его обширных знаний не только о латыни и некоторых греческих классических произведениях, но также о итальянской, французской и английской литературе его собственного и более раннего времени.Его знание традиционных форм и тем лирической и повествовательной поэзии дало ему основу для создания собственных весьма оригинальных композиций. Без «Энеиды » римского эпического поэта Вергилия, «Орландо фуриозо » итальянца 15 века Людовико Ариосто и, позднее, Джерусалемме (1581 г.) Торквато Тассо, Спенсер не смог бы написать свою героическую или эпическую поэму . Фея Квин . Без «Буколики » Вергилия и более поздних традиций пастырской поэзии в Италии и Франции Спенсер не смог бы написать The Shepheardes Calender .А без латинских, итальянских и французских примеров весьма традиционной брачной оды, а также сонетов и канцон Петрарки и последующих сонетеров Спенсер не смог бы написать свою величайшую лирику Epithalamion и сопровождающие ее сонеты Amoretti . Смысловые паттерны в поэзии Спенсера часто сотканы из традиционных интерпретаций — разработанных в классические времена и в его собственное — языческих мифов, божеств и философий, а также из столь же сильного опыта веры и доктрин христианства; эти узоры он дополнительно обогатил, используя средневековые и современные истории, легенды и фольклор.

Религиозное образование Спенсера было самой важной частью его образования. Он не мог избежать некоторого участия в ожесточенной борьбе, которая происходила в его университете за путь, который новая англиканская церковь должна была пройти между римским католицизмом и крайним пуританством, и его собственная поэзия неоднократно сталкивается с противостоянием между протестантизмом и католицизмом и необходимость защиты национальной и нравственной чистоты елизаветинской церкви. Вопреки прежней точке зрения, мало оснований полагать, что он склонялся к пуританской стороне.Его первое известное назначение (по прошествии нескольких лет, когда он, возможно, был на севере Англии) было в 1578 году секретарем епископа Рочестера Джона Янга, бывшего магистра колледжа Спенсера в Кембридже. Первая важная публикация Спенсера, The Shepheardes Calender (1579 или 1580), больше касается епископов и дел английской церкви, чем любая из его более поздних работ.

Ранние работы

«Shepheardes Calender » можно назвать первым произведением английского литературного Возрождения.Следуя примеру Вергилия и многих более поздних поэтов, Спенсер начинал свою карьеру с серии эклогов (буквально «отрывков», обычно коротких стихов в форме пасторальных диалогов), в которых различные персонажи под видом невинных и простых пастыри, беседуют о жизни и любви в разнообразных элегантно составленных стихотворных формах, формулируя веские — часто сатирические — мнения по вопросам дня. Парадоксальное сочетание в пастырской поэзии простой изолированной жизни пастухов с изощренными социальными амбициями фигур, символизируемых или обсуждаемых этими пастырями (и их вероятными читателями), вызывает определенный интерес в литературной критике.

Календарь состоит из 12 эклогов, по одному названию каждого месяца в году. Один из пастырей, Колин Клаут, преуспевающий в поэзии, но разрушенный безнадежной любовью к некой Розалинде, — это сам Спенсер. Эклог «Април» восхваляет пастушку Элизу, а на самом деле королеву (Елизавету I). «Октябрь» исследует различные виды стихотворной композиции и показывает, насколько обескураживает современного поэта пытаться добиться успеха в любом из них. Однако большинство эклогов касается хороших или плохих пастырей, то есть пасторов христианских общин. Calender был хорошо принят в свое время, и он по-прежнему является открытием того, что можно было сделать поэтически на английском языке после долгого периода большой посредственности и провинциальности. Архаичность языка, которую иногда осуждают, отчасти мотивировалась желанием продолжить старые английские поэтические традиции, например, традиции Джеффри Чосера. Архаическая лексика не так уж характерна для более поздних работ Спенсера.

Годы 1578–80, вероятно, произвели больше изменений в жизни Спенсера, чем любой другой соответствующий период.К 1580 году он, похоже, служил очаровательному, высокопоставленному и беспринципному Роберту Дадли, графу Лестерскому, и стал членом литературного кружка, возглавляемого сэром Филипом Сидни, племянником Лестера, которому был посвящен Календарь и который похвалил его в своей важной критической работе The Defense of Poesie (1595). Спенсер оставался неизменно преданным этому блестящему писателю и хорошему дворянину, по-разному воплощал его в собственных стихах и оплакивал его раннюю смерть в элегии.К 1580 году Спенсер также начал работу над The Faerie Queene , а в предыдущем году он, по-видимому, женился на некоем Мачабиасе Чайлде. Интересные факты о его личном персонаже, о которых почти ничего не известно, даны в небольшом сборнике писем между Спенсером и Габриэлем Харви, напечатанном в 1580 году. Однако иронии этого обмена письмами настолько сложны, что заставляют задуматься. Из них трудно сделать много выводов о Спенсере, за исключением того, что он был молод, амбициозен, образован и искренне интересовался теорией и практикой поэзии.В 1580 году Спенсер был назначен секретарем нового лорда-наместника Ирландии Артура лорда Грея, друга семьи Сидни.

Карьера в Ирландии

Узнайте о восстании 15-го графа Десмонда против английской короны и образовании Мюнстерской плантации

Обсуждение английской колонизации обширных имений в Мюнстере, Ирландия, которые принадлежали 14-му (или 15-му) графу Десмонду, который умер в 1583 году во время восстания против английской короны. Сэр Уолтер Рэли и поэт Эдмунд Спенсер были среди тех, кто получил часть земли.

Предоставлено библиотекой Фолджера Шекспира; CC-BY-SA 4.0 (Партнер издательства Britannica) Просмотреть все видео к этой статье

Ирландия и ирландцы шестнадцатого века рассматривались англичанами как колония, хотя предполагаемая угроза вторжения со стороны Испании и конфликт между навязанная английская церковь и ирландский католицизм были дополнительными осложняющими факторами. Ирландские вожди и англо-ирландская знать поощряли сопротивление коренных жителей вновь прибывшим английским чиновникам и землевладельцам.В качестве секретаря Грея Спенсер сопровождал лорда-заместителя в рискованных военных кампаниях, а также в более рутинных поездках. Возможно, он был свидетелем резни в Смервике (1580 г.), и его стихи преследуют кошмарные персонажи, олицетворяющие дикое беззаконие. Конфликт между прямыми, решительными правительственными мерами Грея и характерным для королевы медлительным и выжидательным стилем вскоре привел к разочарованию и отзыву Грея. Но Спенсер, как и многие другие, восхищался методами Грея и защищал их.Более поздний трактат Спенсера «Взгляд на современное состояние Ирландии » (написано в 1595–96 гг., Опубликовано в 1633 г.) ясно приводит доводы в пользу типичной теории правления XVI века: жесткие меры, безжалостно применяемые, мягкие только для полностью покорных субъектов. населения.

В течение четырех или пяти лет примерно с 1584 года Спенсер выполнял обязанности второго важного официального поста в Ирландии, замещая своего друга Лодовика Брайскетта клерком лордов-президента (губернаторов) Мюнстера, самой южной ирландской провинции.Плоды его службы в Ирландии очевидны. Ему была предоставлена ​​должность синекуры и другие льготы, включая право распоряжаться некоторыми конфискованными участками земли (он, несомненно, занимался прибыльной спекуляцией землей). Какое-то время он сдавал в аренду небольшой участок в Нью-Эбби, графство Килдэр, и на этом основании был впервые назван «джентльменом». Наконец, он приобрел в Мюнстере гораздо более крупное поместье. Одной из главных забот президентов этой измученной войной и голодом провинции было восстановление ее населения.С этой целью большие «плантации» были предоставлены английским «гробовщикам», которые взяли на себя обязательство обеспечивать их самоокупаемость, занимая их англичанами различных профессий. В 1588 или 1589 году Спенсер захватил плантацию Килколмана площадью 3000 акров (1200 гектаров), примерно в 25 милях (40 км) к северу и немного к западу от Корка. Несомненно, он взял туда своего сына, дочь и свою жену, если она была еще жива (известно, что она умерла к 1594 году, когда Спенсер женился на Элизабет Бойл, «родственнице» графа Корка, одного из самых богатых людей Ирландии) .Приобретя это поместье, Спенсер сделал свой выбор на будущее: подняться в привилегированный класс того, что было, по сути, колониальной страной возможностей, а не искать власти и положения на более густонаселенной территории своей страны, где он сделал его поэтической репутацией. В своей новой ситуации он, как и другие гробовщики, имел большой конфликт с местной англо-ирландской аристократией и имел ограниченный успех в заполнении плантаций английскими семьями. Тем не менее именно в этих условиях Спенсер завершил свою величайшую поэзию.

Мы не можем насытиться этой невероятной книгой об афро-латинском юном поэте

Мы могли бы просидеть здесь весь день и попытаться описать богиню поэзии, которой является Элизабет Асеведо, красоту, сердце и эмоции, которые она вкладывает в свои работы. Но это не повлияло бы на нее. Так что вместо этого сделайте нам одолжение и ПРОСТО СМОТРИТЕ ЗА СЕБЯ.

Элизабет — чудовищная сила природы. И это стихотворение, исполненное прямо из THE POET X , посвящено первому дню Ксиомары в школе.
Ксиомара Батиста чувствует себя неслышной и неспособной спрятаться в своем районе Гарлема, поэтому она передает свои чувства на страницы своего кожаного блокнота, произнося слова про себя, как молитвы. Все меняется, когда ее приглашают в школьный клуб поэзии, и она не может перестать думать о своей новой любви, выступлении. Потому что перед лицом мира, который, возможно, не хочет ее слышать, Ксиомара отказывается молчать.
Прокрутите вниз, чтобы прочитать эксклюзивный отрывок из этого невероятного стихотворного романа!

Поэт X

Часть I: В начале было слово

Пятница, 24 августа

Наклон-сидение

Лето создано для сутулого сидения.
и поскольку это последняя неделя перед началом занятий в школе,
Гарлем открывает глаза на сентябрь.
Я разглядываю этот квартал, который всегда называл домом.
Наблюдайте, как старые церковные дамы, шанклеты хлопают по тротуару
, их рты выпускают поезд
островных испанцев, когда они распространяются, он сказал, сказала она.
Подглядывайте Папоте из блока
, когда он открывает пожарный гидрант
, чтобы у маленьких детей была спринклерная машина, чтобы пробежать через нее.
Слушайте гудки такси с ревом бачаты
из открытых окон
соревнуйтесь с баскетбольными мячами, разносящимися эхом из Маленького парка.
Смейтесь над viejos — мой отец не входил —
заканчивают свой турнир по домино жесткими шлепками
и криками «Capicu!»
Качаю головой, потому что даже торговцы наркотиками разместили около здания
, летом они чаще улыбаются, их суровые хмурые взгляды
смягчаются пристальными взглядами в сторону
девушек в летних платьях и коротких шортах:
«Айо, Ксиомара» , тебе нужно начать носить такие платья! »
«Черт, ты бы женился перед возвращением в школу».
«Особенно зная, что вы, церковные девушки, все уроды.
Но я игнорирую их насмешки, наслаждаюсь последней долей свободы,
, и жду, пока длинные тени не скажут мне
, когда Мами почти с работы дома,
, когда пора пробираться наверх.

Невидимый

Я неприкрытый.
Выше, чем даже мой отец, и, как всегда говорила Мами,
было «слишком большим телом для такой молодой девушки».
Я толстый ребенок, который уселся в D-образные чашки и раскачивал бедра
, так что мальчики, которые называли меня китом в средней школе
, теперь просят меня прислать им мои фотографии в трусиках.
Другие девушки называют меня тщеславным. Хо. Тот. Быстро.
Когда ваше тело занимает больше места, чем ваш голос
, о вас всегда ходят целенаправленные слухи,
, поэтому я позволяю костяшкам пальцев говорить за меня.
Вот почему я научился пожимать плечами, когда мое имя было заменено на
оскорблениями.
Я заставил свою кожу такой же толстой, как и я.

Мира, Мухача

Мами излюбленный способ начать предложение.
, и я знаю, что уже сделал что-то не так.
, когда она бьет меня: «Слушай, девочка.. . . »
На этот раз это «Мира, мучача, Марина с другой стороны улицы
сказала мне, что вы снова были на крыльце и разговаривали с los vendedores».
Как обычно, я прикусываю язык и не поправляю ее,
, потому что я не разговаривал с торговцами наркотиками;
они говорили со мной. Но она говорит, что
она не хочет разговоров между мной и этими мальчиками,
или какими-либо другими мальчиками, и ей лучше не слышать, что я болтаю
, как мокрая рубашка на бельевой веревке, и только жду, когда ее наденут
, иначе она бы давай, будь тем, кто свернет мне шею.
«Oíste?» — спрашивает она, но уходит, прежде чем я успеваю ответить.
Иногда я хочу сказать ей, что единственный человек в этом доме
, которого не слышат, — это я.

Имена

Я единственный в семье
без библейского имени.
Черт, Ксиомара даже не доминиканка.
Я знаю, потому что погуглил.
Это означает: Тот, кто готов к войне.
И, по правде говоря, это описание примерно соответствует
, потому что я даже пытался выйти на мир
в боевой стойке: ноги впереди.
Пришлось вырезать из Мами
после того, как она родила
моему брату-близнецу Ксавье, и все в порядке.
И мое имя выходит из уст некоторых людей
таким же неудобным и болезненным образом.
Пока я не скажу медленно:
See-oh-MAH-ruh.
Я научился не вздрагивать в первый день в школе.
, когда учителя тупо пытаются понять это.
Мами говорит, что думала, что это имя святого.
Подарил мне этот боевой дар и теперь проклинает
, насколько хорошо я его выдерживаю.
Мои родители, вероятно, хотели девушку, которая сидела бы на скамьях
с красивыми цветами и с мягкой улыбкой.
У них есть армейские ботинки и бесшумный рот
, пока он не станет острым, как островной мачете.

Первые слова

Pero, tú no eres fácil
— это фраза, которую я слышал всю свою жизнь.
Когда я прихожу домой с поцарапанными костяшками пальцев:
Pero, tú no eres fácil.
Когда я недостаточно быстро вымываю посуду,
или когда забываю помыть ванну:
Pero, tú no eres fácil.
Иногда это хорошо,
, когда я хорошо сдам экзамен, или в редких случаях получаю награду:
Pero, tú no eres fácil.
Когда беременность моей матери была тяжелой,
, и все из-за меня,
, потому что меня повернули на
, и они думали, что я умру
или хуже,
, что я убью ее,
, поэтому они провели молитвенный круг в церковь
и даже отец Шон появился в отделении неотложной помощи,
Отец Шон, который держал мою мать за руку
, когда она рожала меня в этот мир,
и Папи шагал за доктором,
который сказал, что это были самые трудные роды для нее ‘ Я был частью
, но вместо того, чтобы умереть, я вышел плакать,
размахивал своими крошечными кулачками,
и первое, что сказал Папи,
— первые слова, которые я когда-либо услышал,
«Pero, tú no eres fácil.
Ты уверен, что это непросто.

Завод Мами

Уборка офисного здания в Квинсе.
Едет на двух поездах ранним утром.
, так что она может приехать в офис к восьми.
Она занимается подметанием и мытьем полов,
опорожняет мусорные баки и остается невидимой.
Она говорит, что ее руки никогда не перестают двигаться.
Ее пальцы трет ткань пластиковых перчаток.
, как страницы ее потрепанной Библии.
Мами едет на поезде днем,
еще час и немного пересадки, чтобы добраться до Гарлема.
Она говорит, что проводит время за чтением стихов,
готовится к вечерней мессе,
и я знаю, что она не лжет, но если бы это был я
, я бы подпер головой о металлическую стену поезда,
держал сумочку плотно сижу на коленях, закрываю глаза
от раскачивания и изо всех сил стараюсь мечтать.

---

Первые шесть стихотворений этого стихотворного романа совершенно очарованы. А вы? Дайте нам знать в комментариях ниже!
Следующая:

Рецензия на книгу «Поэт X»: уникальный и замечательный подход к рассказу сказки о взрослении — YP

The Poet X

Элизабет Асеведо

Опубликовано Electric Monkey / Egmont

ISBN 978 1 4052 9146 0

Элизабет Асеведо Поэт X стал победителем Национальной книжной премии 2018 года в Америке, и легко понять, почему этот мощный и уникальный роман выделился из толпы.

Асеведо — американский поэт, исполняющий слэм-поэзию на фестивалях по всему миру. Поэзия шлема — это форма устной поэзии, в которой поэт исполняет стихотворение, как певец поет песню.

Асеведо Поэт X написан в виде сборника стихов, рассказывающих, как 15-летняя афро-латинская девочка находит себя и свое место в мире. Ксиомара живет в районе Гарлема в Нью-Йорке. Ее мать убежденная католичка, а ее брат-близнец добродетелен и никогда не ошибается.Но внутри Ксиомары горит огонь. Она жесткая молодая женщина, которая кулаками справляется со всем, что ее расстраивает.

Paper Avalanche рецензия на книгу: последний роман Лизы Уильямсон настолько хорош, что вы не сможете оторваться от него

По мере того, как приближается время ее церковного конфирмации, Ксиомара начинает сомневаться в вере, в которую ее мать силы на нее. Мальчики начинают ею интересоваться, но она ненавидит их ухаживания. Вещи вокруг нее меняются, и она считает, что не в лучшую сторону.

Разум Ксиомары переполнен словами, и большая часть ее мыслей связана с вещами, которые другие люди не захотят слышать. Втайне она изливает все свое смятение и страсть на страницы кожаной записной книжки, которую никто никогда не увидит.

Когда она обнаруживает, что у нее развиваются чувства к мальчику из своего класса, Ксиомара начинает больше времени проводить за своей записной книжкой. По мере того, как ее мать становится все более заинтересованной в том, чтобы заставить свою дочь принять учение церкви, Ксиомара все больше уходит в свои тайные письма.Она считает, что свои мысли и чувства лучше держать при себе. Но так ли они?

Рецензия на книгу The Magic Place : прекрасная дань уважения иллюстратора и автора Криса Уормелла классическим сказкам

Внезапно открывается неожиданный путь Ксиомару приглашают присоединиться к школьному школьному поэтическому клубу, но она не знает, как может сделать это без ведома ее строгой матери.