«Сталинские репрессии»: сколько было жертв «Большого террора»
18 апреля 2018
Русская семерка
Оценки количества жертв сталинских репрессий кардинально разнятся. Одни называют цифры в десятки миллионов человек, другие ограничиваются сотнями тысяч. Кто же из них ближе к истине?
Фото: Русская семеркаРусская семерка
Кто виновен?
Видео дня
Сегодня наше общество практически поровну поделилось на сталинистов и антисталинистов. Первые обращают внимание на положительные преобразования, произошедшие в стране в сталинскую эпоху, вторые призывают не забывать об огромных количествах жертв репрессий сталинского режима. Впрочем, практически все сталинисты признают факт репрессий, однако отмечают их ограниченный характер и даже оправдывают политической необходимостью. Более того, репрессии они зачастую не связывают с именем Сталина. Историк Николай Копесов пишет, что в большинстве следственных дел на репрессированных в 1937—1938 годы не было резолюций Сталина – всюду были приговоры Ягоды, Ежова и Берии.
По мнению сталинистов это является доказательством того, что главы карательных органов занимались самоуправством и в подтверждение приводят цитату Ежова: «Кого хотим — казним, кого хотим – милуем». Для той части российской общественности, которая именно в Сталине видит идеолога репрессий, это всего лишь частности, подтверждающие правило. Ягода, Ежов и многие другие вершители людских судеб сами оказались жертвами террора. Кто как не Сталин стоял за всем этим? – задают они риторический вопрос. Доктор исторических наук, главный специалист Госархива РФ Олег Хлевнюк отмечает, что несмотря на то, что подписи Сталина не было во многих расстрельных списках, именно он санкционировал почти все массовые политические репрессии.
Кто пострадал?
Еще более весомое значение в полемике вокруг сталинских репрессий приобрел вопрос о жертвах. Кто и в каком качестве пострадал в период сталинизма? Многие исследователи отмечают, что само понятие «пострадавшие от репрессий» достаточно размыто. Историография так и не выработала по этому поводу четких определений.
Безусловно, осужденные, заключенные в тюрьмы и лагеря, расстрелянные, депортированные, лишенные имущества должны быть причислены к пострадавшим от действий властей. Но как быть, к примеру, с теми, кто был подвергнут «допросам с пристрастием», а затем выпущен на свободу? Следует ли разделять уголовных и политических заключенных? К какой категории причислить «несунов», уличенных в мелких единичных кражах и приравненных к государственным преступникам? Отдельного внимания заслуживают депортированные. К какой категории их отнести – репрессированных или административно высланных? Еще сложнее определиться с теми, кто, не дожидаясь раскулачивания или депортации бежал. Их иногда ловили, но кому-то посчастливилось начать новую жизнь.
Такие разные цифры
Неопределенности в вопросе ответственного за репрессии, в выявлении категорий пострадавших лиц и периода за который должен вестись подсчет жертв репрессий приводят к абсолютно разным цифрам. Самые впечатляющие цифры называл экономист Иван Курганов (на эти данные ссылался Солженицын в романе Архипелаг ГУЛАГ), который подсчитал, что с 1917 по 1959 годы жертвами внутренней войны советского режима против своего народа стали 110 миллионов человек.
В это число Курганов включает жертвы голода, коллективизации, крестьянской ссылки, лагерей, расстрелов, гражданской войны, а также «пренебрежительного и неряшливого ведения Второй мировой войны». Даже если такие подсчеты верны, можно ли считать эти цифры отражением сталинских репрессий? Экономист, по сути, сам и отвечает на это вопрос, употребляя выражение «жертвы внутренней войны советского режима». Стоит обратить внимание, что Курганов подсчитал только погибших. Трудно представить какая цифра могла появиться, если бы экономист учел всех пострадавших от советской власти в указанный период.[С-BLOCK] Цифры, приводимые главой правозащитного общества «Мемориал» Арсением Рогинским более реалистичны. Он пишет: «В масштабах всего Советского Союза жертвами политических репрессий считаются 12,5 миллиона человек», но при этом добавляет, что в широком смысле репрессированными можно считать до 30 миллионов человек. Лидеры движения «Яблоко» Елена Кривень и Олег Наумов подсчитали все категории жертв сталинского режима, в том числе, погибших в лагерях от болезней и тяжелых условий труда, лишенцев, жертв голода, пострадавших от неоправданно жестоких указов и получивших чрезмерно суровое наказание за мелкие правонарушения в силу репрессивного характера законодательства.
Итоговая цифра – 39 миллионов. Исследователь Иван Гладилин замечает по этому поводу, что, если подсчет жертв репрессий ведется с 1921 года, это значит, что за существенную часть преступлений несет ответственность уж никак не Сталин, а «ленинская гвардия», которая сразу же после Октябрьской революции развернула террор против белогвардейцев, священнослужителей и кулаков.
Как считать?
Оценки числа жертв репрессий сильно разнятся в зависимости от методики подсчета. Если учитывать осужденных только по политическим статьям, то согласно данным областных управлений КГБ СССР, приведенным в 1988 году, советскими органами (ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, НКГБ, МГБ) были арестованы 4 308 487 человек, из них 835 194 были расстреляны. Сотрудники общества «Мемориал» при подсчете жертв политических процессов близки к этим цифрам, хотя их данные все равно заметно выше – 4,5-4,8 млн. осуждено, из них 1,1 млн. расстреляно. Если в качестве жертв сталинского режима рассматривать всех, кто прошел через систему ГУЛАГа, то эта цифра, по разным подсчетам, будет колебаться от 15 до 18 млн.
человек. Очень часто сталинские репрессии связывают исключительно с понятием «Большого террора», пик которого пришелся на 1937-1938 годы. По данным комиссии под руководством академика Петра Поспелова по установлению причин массовых репрессий были озвучены следующие цифры: по обвинению в антисоветской деятельности арестовано 1 548 366 человек, из них приговорено к высшей мере наказания 681 692 тысячи. Один из наиболее авторитетных специалистов по демографическим аспектам политических репрессий в СССР историк Виктор Земсков называет меньшее число осужденных в годы «Большого террора» – 1 344 923 человека, хотя с цифрой расстрелянных его данные совпадают.[С-BLOCK] Если в число подвергнувшихся репрессиям в сталинское время включать раскулаченных, то цифра вырастет, по крайней мере, на 4 млн. человек. Такое число раскулаченных приводит тот же Земсков. С этим согласны и в партии «Яблоко», отмечая, что около 600 тыс. из них погибло в ссылке. Жертвами сталинских репрессий оказались и представители некоторых народов, подвергнувшихся насильственной депортации – немцы, поляки, финны, карачаевцы, калмыки, армяне, чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары.
Многие историки сходятся во мнении, что общее число депортированных составляет порядка 6 млн. человек, при этом около 1,2 млн. человек не дожило до конца пути.
Доверять или нет?
Приведенные выше цифры большей частью основаны на сводках ОГПУ, НКВД, МГБ. Однако далеко не все документы карательных ведомств сохранились, многие из них были целенаправленно уничтожены, многие до сих пор лежат в закрытом доступе. Следует признать, что историки очень зависимы от статистики, собранной различными спецорганами. Но сложность в том, что даже доступная информация отражает только официально репрессированных, а поэтому по определению не может быть полной. Более того, проверить её по первоисточникам удается только в редчайших случаях. Острый дефицит достоверной и полной информации зачастую провоцировал как сталинистов, так и их оппонентов называть кардинально разнящиеся друг от друга цифры в пользу своей позиции. «Если «правые» преувеличивали масштаб репрессий, то «левые», отчасти из сомнительного молодечества, найдя в архивах гораздо более скромные цифры, спешили придать их гласности и не всегда задавали себе вопрос, всё ли отразилось – и могло отразиться — в архивах», – отмечает историк Николай Копосов.
Можно констатировать, что оценки масштаба сталинских репрессий на основании доступных нам источников могут быть очень приблизительными. Хорошим подспорьем для современных исследователей стали бы документы, хранящиеся в федеральных архивах, однако многие из них были подвергнуты повторному засекречиванию. Страна с такой историей будет ревностно оберегать тайны своего прошлого.
Другое,Виктор Земсков,Олег Хлевнюк,Петр Поспелов,Арсений Рогинский,Олег Наумов,КГБ СССР,Мемориал,Партия «Яблоко»,
Ученый: при Сталине погибло больше, чем в холокост
Подпишитесь на нашу рассылку ”Контекст”: она поможет вам разобраться в событиях.
В пятницу в Лондоне прошел семинар, на котором обсуждалось отношение современных историков к теме Второй мировой войны и к холокосту.
Обозреватель Би-би-си Эндрю Марр побеседовал с британским историком и публицистом, профессором Лондонского университета Орландо Файджесом, который организовал этот семинар.
Эндрю Марр: Ваша книга «Шептуны. Жизнь в сталинской России», как и другие произведения, рассказывает об ужасах репрессий советского времени. Я не знаю, можно ли это назвать геноцидом или нет, но одно точно – Сталин убил больше народа, чем Гитлер, хотя это особо и не обсуждается. По крайней мере не так, как холокост. Именно об этом ваш семинар, не так ли?
Орландо Файджес: Да, в пятницу мы обсуждаем отношение к холокосту. По моему мнению, преобладающий взгляд на историю, существующий благодаря Голливуду и всеобщему увлечению темой нацизма и его деяний в Освенциме, на самом деле касается массового уничтожения западноевропейских евреев; хотя многие из находящихся в Освенциме, конечно же, выжили. И, возможно, именно из-за этого увлечения мы забываем о восточноевропейских евреях из Польши и бывшего Советского Союза, которые на самом деле составляли большую часть евреев — жертв нацистского режима.
И я бы сказал, что да, возможно, у нас двойные стандарты относительно советского террора в том смысле, что, возможно, наша культура находится далеко от советской и мы о ней гораздо меньше знаем.
Хотя даже по самым консервативным оценкам, от 20 до 25 млн человек стали жертвами репрессий, из которых, возможно, от пяти до шести миллионов погибли в результате пребывания в ГУЛАГе.
Э. М.: Это отчасти связано с фантазированием о том, что было, ведь я думаю, что кроме Солженицына не было больше никаких произведений или фильмов о том, что происходило?
О. Ф.: Действительно, нет, было бы сложно найти какие-то фильмы об этом. А с другой стороны, вы можете войти в кинотеатр и натолкнуться на картину, основанную на событиях холокоста. Было всего несколько литературных воспоминаний, которые описывают события на человеческом уровне. «Архипелаг ГУЛАГ» — замечательная и важная книга, но это не то произведение, которое способно эмоционально погрузить читателей в эпоху сталинского террора.
Пропустить Подкаст и продолжить чтение.
Подкаст
Что это было?
Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.
эпизоды
Конец истории Подкаст
Э. М.: Возможно, самый зловещий аспект всего этого — то, что российские организации и те историки, которые начали составлять достоверную историю ГУЛАГа, сталинского террора и убийств, сейчас чувствуют холодное дыхание репрессий, не так ли?
О. Ф.: Да, сейчас как раз идет кампания, которую начал сам Путин, по выявлению положительной стороны сталинского периода и преуменьшению памяти о репрессиях. И, я думаю, что это одна из причин, почему меня попросили рассказать об этом на дебатах в Лондоне. Эта кампания продолжается уже три или четыре года и западным журналистам очень сложно получить возможность ее освещать.
Э. М.: Самое ужасное в этом — вы цитируете человека, который переписал историю, переписал учебники истории таким образом, что в них любая критика [в адрес режима] трактуется как антисоветская и антироссийская пропаганда, причем очень агрессивно.
О. Ф.: Да, действительно, это очень жестоко. Было согласованное усилие подвергнуть цензуре учебники, в которых сравнивались советский и нацисткий периоды. И теперь российский парламент будет обсуждать закон, который сделает это незаконным. Пару недель назад арестовали историка за то, что он изучал материалы о немецких военнопленных в Советском Союзе. В организации «Мемориал», с которой я сотрудничал во время работы над книгой «Шептуны» и которая уже 20 лет собирает свидетельства о сталинском терроре и производит раскопки массовых захоронений, в декабре прошлого года были проведены обыски, в результате милицией был конфискован весь архив. Если бы, предположим, немецкое правительство решило бы совершить облаву на еврейский музей и конфисковать весь архив артефактов и документов о холокосте, то это бы вызвало шквал протестов во всем мире…
Э. М.: Существуют ли какие-то пророссийские настроения? Ведь, в конце концов, Россия выбрала правую сторону во Второй мировой войне и, говорят, потому ее не надо слишком строго судить сегодня.
О. Ф.: Это сейчас очень политически обманчивая тема, так как Советский Союз был на правой стороне с 1941 года. А с 1939-го по 1941 год и потом опять в 1945-м году Россия совершила массовые акты террора, которые до сих пор помнят в Восточной Европе, особенно в Прибалтике. Но, я думаю, вы правы, существует некое убеждение, свойственное сторонникам левых взглядов, в том, что Россия действительно когда-то начала идти по верному пути, но потом из-за революции все пошло наперекосяк.
Сохранение памяти о сталинских репрессиях по одному человеку
В России, как и на большей части постсоветского пространства, прошлое — это настоящее. От Украины до Беларуси, Польши и Литвы исторические нарративы о коммунизме, Второй мировой войне, Холокосте и Голодоморе — украинском терроре-голоде — пересматриваются, пересматриваются и во многих случаях манипулируются в угоду новым идеологическим тенденциям.
В России слон в комнате — это сталинские репрессии — вполне возможно, крупнейшее, но наименее изученное преступление ХХ века.
Несмотря на свои масштабы, за пределами относительно небольшой группы активистов исторической памяти репрессии не являются предметом всенародного обсуждения. После краткого периода разоблачений после перестройки туман молчания вновь сгущается, вытесняя память о событиях из сознания россиян, а вместе с ним и из сознания человечества.
Эту целенаправленную политику национального забвения можно рассматривать как общесоциальный социальный эксперимент, мало чем отличающийся от тех, что проводились в советское время. Травма зверств, совершенных в советское время, наверное, коснулась семьи практически каждого человека, родившегося в России в ХХ веке. В результате террора и репрессий 1917–1956 годов могло пострадать от 50 до 55 миллионов человек, в том числе убитых, сосланных, преследовавшихся в политически мотивированных кампаниях за мелкие дисциплинарные нарушения, осужденных на рабские работы, насильственно перемещенных или перемещенных тысячами. миль по Евразийскому континенту, — а также их семьи, которые лишились всех прав, были лишены жилья, заклеймены как родители, супруги или дети врага народа.
В 1937-го года, самого кровавого года режима, правительство ежедневно убивало в среднем 1000 своих граждан. Потерпевшим был каждый седьмой советский гражданин, если считать несовершеннолетних, или каждый пятый взрослый.
Трагедии такого масштаба оказывают огромное травмирующее воздействие на общество, настолько сильное, что их отголоски могут ощущаться на социальном уровне спустя поколения. Тем не менее, в постсоветской России личное и национальное травматическое воздействие сталинских репрессий остается в значительной степени нерешенным. «До сих пор, если кто-то упоминает о жертвах, это все равно, что их убило стихийное бедствие вроде землетрясения или цунами», — Ян Рачинский из российской правозащитной организации «Мемориал», главный хранитель памяти о сталинских репрессиях в России, сказал недавно Washington Post.
На самом деле российское государство никогда решительно не занималось вопросом виновности и невиновности репрессированных. В отсутствие правовой основы для привлечения виновных к ответственности российское общество продолжало жить в некоем моральном эквиваленте репрессий.
Необдуманная реакция, что «если арестовали, значит, была причина» существует до сих пор. В семьях сохраняется тишина, а чувства вины, стыда и страха продолжают сдерживать вопросы и воспоминания.
В России слон в комнате — это сталинские репрессии — вполне возможно, крупнейшее, но наименее изученное преступление ХХ века.
Между тем, некоторые недавние исследования трансгенерационного психологического эффекта сталинских чисток позволяют нам начать рассматривать возможные последствия этого молчания. Совместное российско-американское исследование, проведенное в начале 1990-х гг., показало, что сокрытие травм в предыдущих поколениях приводит к снижению психологического и социального функционирования внуков. В частности, и это наиболее поразительно, если выжившие члены семьи пытались подавить память о члене семьи, которого забрали, то последующие поколения имели более низкие функциональные способности. Напротив, семьи, сохранившие память о пропавших без вести, имели более высокий уровень функционирования.
Авторы также обнаружили, что «личное исследование семейной истории и способность активно протестовать против политического принуждения положительно связаны с социальным функционированием». Но в России этот порыв к исследованию своей истории, столь характерный для потомков другой трагедии ХХ века — Холокоста, у большинства населения отсутствует.
То, что память о травмирующих событиях может передаваться из поколения в поколение, также было продемонстрировано недавними исследованиями переживших Холокост. Обобщая некоторые выводы в его Искаженный траур: Истории нежити в Стране непогребенных , Александр Эткинд пишет, что «второе и даже третье поколения после социальной катастрофы демонстрируют «субнормальное» психологическое здоровье и социальные показатели, и это утверждается как правда как для потомков жертв, так и для потомков преступников».
Среди самых интригующих экспериментов те, которые предполагают, что психологическая травма может передаваться из поколения в поколение посредством эпигенетических механизмов.
Обобщая результаты исследования 2015 года, которое показало, что в генах детей, переживших Холокост, обнаружены изменения, делающие их более склонными к стрессовым расстройствам, исследователи из нью-йоркской больницы Маунт-Синай написали, что они предоставили «первую демонстрацию передачи пре- эффекты стресса зачатия, приводящие к эпигенетическим изменениям как у подвергшихся воздействию родителей, так и у их потомства у людей».
Хотя мы все еще находимся на самых ранних стадиях изучения эпигенетических аспектов межпоколенческой передачи психологической травмы, сама возможность этого предполагает, что течение времени само по себе может быть недостаточным, чтобы стереть влияние этих переживаний — ни это преднамеренная политика забывания. Следы травматического опыта могут оставаться, влияя на то, как мы живем в настоящем, как индивидуально, так и в обществе.
Это, конечно, поднимает вопрос о том, как психологическая травма сталинских чисток может влиять на современное российское общество.
Вопрос настолько велик, что кажется почти неразрешимым на данном этапе — конечно, каким-либо систематическим, основанным на фактах способом. Тем не менее небольшие частные инициативы, посвященные памяти, которые продолжают существовать, несмотря ни на что, показывают, насколько сильным может быть акт личной памяти, особенно когда он выражается публично.
Несколько месяцев назад я наткнулся на имя моего прадеда Леонтия Брискина в онлайн-базе данных Мемориала. Один из моих родственников, внук Леонтия, обратился в местный архив ФСБ, преемницы КГБ, и запросил копию дела Леонтия. Вскоре сканы были у меня в почтовом ящике. Благодаря организации «Последний адрес» наша семья смогла почтить его память спустя почти 75 лет после его смерти, прикрепив небольшую мемориальную доску к стене дома, где он жил в последний раз. Чувство закрытия и исцеления, которое он производил, было мощным.
Когда мы, русские, разговариваем между собой, мы склонны соглашаться с тем, что подозрение и страх, которые пронизывают российское общество, в том числе, как известно, русские диаспоры по всему миру, связаны с нерешенными вопросами прошлого: тем фактом, что миллионы предательств коллег, соседей и членов семьи остались незамеченными и неосужденными; осознание того, что потомки жертв и преступников часто продолжают жить бок о бок; ощущение того, что мы усвоили страх предыдущих поколений и что он не может не направлять некоторые решения, которые мы делаем в своей жизни.
Какие коллизии и человеческие драмы могут возникнуть в обществе, которое никогда не обращалось к катастрофическим травмам прошлого, недавно продемонстрировала история Дениса Карагодина. Внук репрессированного крестьянина, Карагодин скрупулезно изучает имена тех, кто участвовал в убийстве его деда, и документирует это в своем блоге.
Когда его исследовательские усилия, неожиданно и исключительно успешные, подошли к концу, он получил эмоциональное письмо от внучки одного из преступников. К счастью, в этом случае им удалось найти общий язык. Помогло то, что внучка искренне сожалела о преступлениях, совершенных дедом, и просила прощения от его имени. Но историй о детях и внуках, мечтающих отомстить тем, кто донес на их семью, также предостаточно. То же самое делают и те из потомков преступников, которые по-прежнему открыто гордятся деятельностью своих предков или, как минимум, настаивают на прекращении всех «копаний в прошлом», поскольку, по их мнению, это может привести к актам мести или дестабилизации общества.
страна.
Сегодня продолжается посягательство на национальную историческую память России. «Мемориал», правозащитная организация, занимающаяся сталинскими репрессиями, объявлена российским государством «иностранным агентом». Самым последним новаторским шагом «Мемориала» стала публикация онлайн-базы данных с личной информацией почти 40 000 оперативников НКВД, которые были частью репрессивного аппарата 1930-х годов. Однако ярлык «иностранного агента» почти всегда приводит к прекращению деятельности, и «Мемориал» сейчас борется за выживание.
Между тем, один из способов сохранить память о том, что произошло во время сталинских чисток в России, — это для тех из нас, кого коснулась эта история, настаивать на том, чтобы рассказать истории наших собственных семей. Мы можем и должны делиться ими с окружающими и поощрять других делать то же самое.
Хотя это индивидуальное действие может показаться слишком незначительным и слишком личным на фоне чудовищности преступления и окружающего его молчания, в современном мире личные действия могут отразиться на всей планете и затронуть тех, кого мы никогда не знали.
Сегодня больше, чем когда-либо, сохранение памяти о том, что было в советское время, зависит от отдельных людей – как от русских, живущих внутри России, так и от членов стремительно растущей российской диаспоры. То, что эта власть теперь принадлежит нам, кажется каким-то образом уместным для страны, которая на протяжении десятилетий принижала роль личности. Наша единственная альтернатива — позволить себе подпасть под чары молчания.
Эта работа основана на « Цена молчания: семейная память о сталинских репрессиях », Wilson Quarterly, Fall 2016.
[От редакции:] Жертвы сталинских репрессий и террора (февраль 1936 г.)
[От редакции:] Жертвы сталинских репрессий и террора (февраль 1936 г.)Основной индекс NI | Индекс Главной Газеты
Энциклопедия троцкизма | Интернет-архив марксистов
Новый Интернационал , февраль 1936
Из New International , Vol.
3 № 1, февраль 1936 г., внутренняя сторона обложки.
Расшифровано и размечено Эйндой О’Каллаганом для ETOL .
СТЕНЫ сталинизма начинают трещать в самой крепкой крепости – Советском Союзе.
Товарищ Троцкий пишет:
«Письма и документы, недавно опубликованные товарищами Таровым и Чилига, послужили сильному возбуждению интереса к репрессиям советской бюрократии против революционных борцов. Через восемнадцать лет после Октябрьской революции, когда, в соответствии с официальной доктриной, социализм победил в СССР «окончательно и бесповоротно», революционеров, непоколебимо преданных делу коммунизма, но не признающих догматов непогрешимость сталинской клики, сажают в тюрьму на годы; заключенных в концлагеря; принуждают к принудительному труду; подвергаться, в случае попытки сопротивления, физическим пыткам; расстрелян в случае реальной или фиктивной попытки побега; или преднамеренно доводят до самоубийства. Когда сотни заключенных в знак протеста против невыносимой травли прибегают к страшным средствам голодовки, их подвергают насильственному кормлению только для того, чтобы потом поместить в еще худшие условия.
Впервые с тех пор, как при Сталине в 1927 году начались массовые высылки, заключения и ссылки оппозиционеров, большевики-ленинцы бежали из Сибири и пробились за границу.
Впервые правда об условиях содержания в концлагерях, пенитенциарных учреждениях и одиночных камерах дошла до нас из уст самих пострадавших.
И какая страшная сказка! Сотни, тысячи лучших большевиков, имена которых неотделимы от русской революции, соратников Ленина, героев гражданской войны и борьбы с иностранной интервенцией, брошенных в тюрьмы, замученных так, что краснела бы за них Инквизиция. позор, сосланы на бесплодные сибирские территории, отрезаны от семьи, друзей и движения, их приговоры бесконечно и на неопределенный срок продлены, многие из них хладнокровно убиты.
И не только русские большевики-ленинцы. Сеть ГПУ и его податливого агента, Коминтерна, протягивается в зарубежные страны, где революционных критиков заманивают в Советский Союз якобы для «сглаживания разногласий», бросают в тюрьмы без возможности освобождения — заключенных на всю жизнь.
Сталин превратил Советский Союз из пристанища преследуемых капиталистической реакцией революционеров в страну, куда мятежник может войти только с опасностью для своей жизни: уже за одно это он войдет в историю как злейший враг интернациональной рабочей сорт.
Сталин и его клика уничтожили партию Ленина, раздавили Советы как органы массового выражения, похоронили профсоюзы как представителей интересов рабочих, и как он занимается физическим уничтожением безупречных революционеров.
Да, Сталин уничтожает русскую революцию, точно так же, как он уничтожал Коминтерн как орудие пролетарской революции. Ибо без революционеров не может быть революции. Лакеи, подхалимы и придворные никогда не совершали и не совершали революций.