Слово Солженицына | Статьи | Известия

18 сентября 1990 года сразу в двух массовых изданиях — «Комсомольской правде» и «Литературной газете» — была напечатана работа Александра Солженицына «Как нам обустроить Россию». Еще за год до этого подобная публикация казалась невероятной. Под именем Солженицына стояла запретная черта. Давно шла «шумливая» перестройка и гремели ее прорабы, уже всех пустили, всех «простили» и напечатали, кроме него. Он стал последним и самым живым свидетельством окончательного поражения коммунистов. После тех слов, которыми его статья начиналась, — я очень хорошо помню свое читательское ощущение тех дней — сделалось окончательно ясно, что мы прошли точку невозврата советской власти: «Часы коммунизма — свое отбили».

Можно было б предположить, что автор написал ту первую краткую фразу с ощущением исторического торжества, на которое больше, чем кто-либо другой, имел право, однако ничего победного его раздумья не содержали:

«Но бетонная постройка его еще не рухнула.

И как бы нам, вместо освобождения, не расплющиться под его развалинами».

С той поры прошло двадцать лет. И хотя очевидно, что мы все ж уцелели, как-то прошли, продрались сквозь самые страшные времена, пусть тогда, в девяностом, никому не было ведомо, сколько крови прольется, а особенно по окраинам бывшей Российской империи, сколько будет потерь и сколько судеб изломано, тем не менее, перечитывая сегодня «Как нам обустроить Россию», понимаешь, что практически ничего из того, о чем писал находившийся в изгнании писатель, на его родной земле осуществлено так и не было.

Солженицын предлагал России освободиться от тяжкого имперского груза, сохранив единство славянских народов (а также поднимал очень непростой вопрос об исконных русских землях в Казахстане) — славяне ныне разделены, а про возвращение северных областей Казахстана нечего и говорить. Он писал о «беспомощном личном бесправии», которое «разлито по всем глубинам страны», — разве сегодня это не так? Писал об ужасающем состоянии природы, землепользования, семьи, о проблемах школьного образования, и тут уж лучше просто опустить всем миром глаза долу от стыда при виде того, что творится с нашей школой. «Сколько мы выдуривались над ней за 70 лет!» — писал он о школе, а ведь такой дури, как сегодня, пожалуй, даже в советские времена не видывали.

Еще одно зло современной России, о чем предупреждал автор «Обустройства», — межпартийная борьба, да и, вообще, само наличие в России политических партий. «Разделиться нам на партии — значит разделиться на части. Партия как часть народа — кому же противостоит? Очевидно — остальному народу, не пошедшему за ней… Соперничество партий искажает народную волю. Принцип партийности уже подавляет личность и роль ее, всякая партия есть упрощение и огрубление личности… Никакое коренное решение государственных судеб не лежит на партийных путях и не может быть отдано партиям. При буйстве партий — кончена будет наша провинция и вконец заморочена наша деревня. Не дать возможности «профессиональным политикам» подменять собою голоса страны».

Золотые слова, да жаль не услышаны! А точнее, услышаны с точностью наоборот, и, в сущности, именно это происходило в 90-е и продолжается поныне усилиями наших партий — начиная от самой крупной и заканчивая самыми мелкими. Партии с их амбициями и возней, со своими скоморошными вождями дробят, иссушивают национальную жизнь, а выборы депутатов по партийным спискам окончательно сводят идею народовластия на нет, превращая и Государственную, и местные думы в горькую насмешку над народным представительством. («Во всяких государственных выборах партии, наряду с любыми независимыми группами, имеют право выдвигать кандидатов, агитировать за них, но — без составления партийных СПИСКОВ: баллотируются не партии, а отдельные лица», — предлагал Солженицын, а у нас восторжествовали как раз СПИСКИ и баллотируются именно партии.)

Были в солженицынской статье и другие замечания, которые едва ли придутся по нраву современным идеологам и политтехнологам. Например, про наши олимпийские и чемпионат-мирские амбиции и комплексы: «А вот спорт, да в расчете на всемирную славу, никак не должен финансироваться государством, но — сколько сами соберут». Или очень жесткая, очевидно идущая вразрез с официальным парадным пафосом оценка Великой Отечественной войны: «Не гордиться нам и советско-германской войной, на которой мы уложили за 30 миллионов, вдесятеро гуще, чем враг, и только утвердили над собой деспотию».

Эти примеры солженицынской невписываемости в современный политический контекст — а когда и в какой контекст он вписывался? — можно множить и множить. И тем не менее нет ничего более нелепого, чем пытаться использовать имя Солженицына и его работу в сегодняшней политической борьбе. Александр Исаевич не был политиком, и в публицистике оставался писателем, художником, видя главное зло в нравственном состоянии общества: «Разрушение наших д_у_ш за три четверти столетия — вот что самое страшное».

Это разрушение продолжается и поныне. И приложили к нему руку в том числе те, кто льет сегодня крокодиловы слезы об утраченной свободе, хотя еще при их власти горько сбылось предсказанное писателем: «среди всех возможных свобод — на первое место все равно выйдет свобода бессовестности: ее-то не запретишь, не предусмотришь никакими законами».

Солженицынскую работу важно перечитать для того, чтобы вспомнить и вновь услышать голос человека, который никогда не искал ни в чем личной выгоды и хорошо знал русскую беду. Другое дело, что его боль мало кто из сильных мира сего разделил. Про Солженицына нельзя сказать, что его забыли. Его много издают и в России, и в мире, по его произведениям снимаются фильмы, ставятся спектакли и даже оперы. Его главную книгу изучают в школе, но вот опубликованную двадцать лет назад статью прочли и — сделали вид, что ее не было. Не все, конечно, и поток писем, к Солженицыну обращенный в последние годы его жизни, — тому порукой, но ее проигнорировали те, от кого зависело принятие решений. И то был очень грозный и нехороший симптом, означавший девальвацию высокого писательского слова, и переход его в то гибельное состояние, когда нам стало дано предугадать, чем это слово отзовется.

О возвращении Солженицына: oadam — LiveJournal

  Но Солженицын таки порадовал всех своими откровениями и рецептами, опубликовав в июльском номере «Нового мира» статью «Русский вопрос к концу XX в.».
   Оказалось, что во всех бедах русского народа виноваты Петр I, большевики и сам русский народ. Петр I, потому что триста лет назад нарушил естественное развитие страны. Большевики, потому что в 1917 г. подобрали валявшуюся на питерских улицах власть и варварскими методами вернули стране имперское величие. Русский народ, потому что молча наблюдал за всем этим. А путь, по мнению писателя, у русского народа только один и он очень прост – самоограничение и нравственное совершенствование.

Хроники Вернуться к раздел »

Газета «Комсомольская правда» в своем специальном выпуске опубликовала большую статью лауреата Нобелевской премии по литературе (1970) Александра Исаевича Солженицына

Эта знаменитая публикация, в которой признанный «властитель умов» заявил, что единственным способом избежать социально-экономического краха является отделение «нерусских» республик и создание Российского Союза в составе России, Украины и Белоруссии, увидела свет через неделю после начала работы Четвертой сессии Верховного Совета СССР (10 сентября 1990  – январь 1991 г.), посвященной обсуждению стратегии выхода из кризиса и сопровождавшейся острой конкуренцией различных программ перехода СССР к рынку.

Свои «Посильные соображения» А.И.Солженицын предварил таким предупреждением: «Часы коммунизма — своё отбили. Но бетонная постройка его ещё не рухнула. И как бы нам, вместо освобождения, не расплющиться под его развалинами».

Писатель, яростно обличая «человекоистребительную» политику семидесяти лет советской власти, подчеркивал, что поиски «лечения сверлящих язв» не могут быть начаты без ответа на вопрос: «А что будет с нациями?».

Как подчеркивал А.И.Солженицын: «так устроен человек, что всю эту бессмыслицу и губление нам посильно сносить хоть и всю нашу жизнь насквозь — а только бы кто не посягнул обидеть, затронуть нашу нацию! Тут — уже нас ничто не удержит в извечном смирении, тут мы с гневной смелостью хватаем камни, палки, пики, ружья и кидаемся на соседей поджигать их дома и убивать. Таков человек: ничто нас не убедит, что наш голод, нищета, ранние смерти, вырождение детей — что какая-то из этих бед первей нашей национальной гордости!».

Соответственно, весь пафос статьи был направлен к главной цели – поиск путей сохранения России и русской нации в новых условиях.

Исходя из этой задачи, А.И.Солженицын предложил для улучшения жизни русских «сбросить балласт» союзных республик. Он призвал русских предоставить другие народы СССР собственной судьбе, сохранив союз только со славянскими народами – Украиной и Белоруссией.

В частности, А.И.Солженицын писал: «Надо теперь жестко выбрать: между Империей, губящей, прежде всего, нас самих, — и духовным и телесным спасением нашего же народа. Все знают: растет наша смертность и превышает рождения, — мы так исчезнем с Земли! Держать великую Империю – значит вымертвлять свой собственный народ. Зачем этот, разнопестрый сплав? – чтобы русским потерять свое неповторимое лицо? Не к широте Державы мы должны стремиться, а к ипостаси нашего духа в остатке ее. Отделением двенадцати республик, этой кажущейся жертвой – Россия, напротив, освободит сама себя для драгоценного внутреннего развития, наконец, обратит внимание и прилежание на саму себя».

Источник: Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию // Комсомольская правда. Специальный выпуск. 1990. 18 сентября

КАК ВЛАСТЬ ЯКОБЫ «ОБУСТРОИЛА» РОССИЮ или Почему ни Горбачёв, ни Ельцин не сказали народу всей правды

Рубрика в газете: Мнения, № 2018 / 25, 06.07.2018, автор: Геннадий МУРИКОВ (Санкт-Петербург)

В 1990 году Александр Солженицын выступил со статьёй «Как нам обустроить Россию». Он писал: «Часы коммунизма своё отбили. Но бетонная постройка его ещё не рухнула». Сейчас можно сказать, что и бетонная постройка рухнула. Здесь А.И. Солженицын правильно предугадал ход течения истории. Но дальнейшей её развитие показало, что далеко не всё получилось так, как думал Солженицын.

Здесь необходимы некоторые исторические справки. Русский мыслитель эпохи Серебряного века Иван Ильин в своей статье 1950 года «Что сулит миру расчленение России?» писал: «И вот когда после падения большевиков мировая пропаганда бросит во всероссийский хаос лозунг «Народы бывшей России, расчленяйтесь!», то откроются две возможности: или внутри России встанет русская национальная диктатура, которая возьмёт в свои руки крепкие «бразды правления», погасит этот пробельный лозунг и поведёт Россию к единству, пресекая все и всякие сепаратистские движения в стране; или же такая диктатура не сложится, и в стране начнётся непредставимый хаос передвижений, возвращений, отмщений, погромов, развала транспорта, безработицы, голода, холода и безвластия».

Великий философ был убеждён в нелёгком будущем России после падения коммунистического режима. Солженицын вроде бы с ним соглашался, хотя имя Ильина в соей статье не упоминал: «Семьдесят лет влачась за слепородной и злокачественной марксо-ленинской утопией, – писал Солженицын, – мы положили на плахи или пустили под откос бездарно проведённой, даже самоистребительной, «Отечественной» войны – треть своего населения. Мы лишились своего былого изобилия, уничтожили класс крестьянства и его селения, мы отшибли самый смысл выращивать хлеб».

Здесь удивляют не привёденные факты, которые совершенно очевидны, а странное слово «мы». Кто это такие «мы»? Надо ли понимать это слово в смысле одноимённого романа Евгения Замятина? В своей замечательной книге «Двести лет вместе», написанной, впрочем, позже, чем рассматриваемая нами статья, Солженицын ясно и чётко объясняет, что «мы» – это скорее «они», то есть еврейско-большевистская власть, захватившая страну в 1917 году и объявившая себя так называемой «советской» властью.

Дальше в упомянутой статье Солженицын рассматривает возможные пути развала так называемого Советского Союза: «Да уже во многих окраинных республиках» центробежные силы так разогнаны, что не остановить их без насилия и крови – да и не надо удерживать такой ценой! Как у нас всё теперь поколёсилось – так всё равно « Советский Социалистический» развалится, всё равно!». Как мы помним, этот прогноз Солженицына оправдался примерно через год.

Мысль автора совершенно понятна, но тут есть одна закавыка: кто организовывал этот так называемый «советский социалистический союз», с какими целями и почему так быстро привели его к распаду. Общеизвестно, что Солженицын не любитель Сталина и сталинизма. Однако известно также, что в 1922 году при Ленине существовало всего четыре «братских» республики, а при Сталине – русская территория была нарезана, как докторская колбаса, на пятнадцать, а позднее даже на шестнадцать национальных республик. В ознаменование дружбы с Финляндией, правда, при Хрущёве Карело-Финская ССР обрела статус Карельской автономной республики, чтобы не смущать финское правительство с дружелюбным У.Кекконеном во главе наличием двух финских республик на соседствующих территориях.

Якобы «государственник» Сталин в речи перед соратниками 1 ноября 1937 года сказал: «…каждый, кто пытается разрушить это единое социалистическое государство, кто стремится к отделению от него отдельной части и национальности, он враг, заклятый враг государства, народов СССР. И мы будем уничтожать каждого такого врага, был бы он и старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью, каждого, кто своими действиями и мыслями покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать» (из дневниковых записей генерального секретаря Исполкома Коминтерна Г.Димитрова).

Спрашивается, как совместить высказывания такого рода с передачей ряда русских территорий – Порт Артур и Порт Дальний – Китаю? И внутренней геополитикой, о которой мы писали выше. Её сущность Солженицын, видимо, понимал не вполне. Например, такое его высказывание:

«О Казахстане. Сегодняшняя огромная его территория нарезана была коммунистами без разума, как попадя: если где кочевые стада раз в год проходят, – то и Казахстан».

Возражу Солженицыну. Нарезана эта территория Сталиным была неспроста: надо было создать из кочевых племён новый народ, дабы уничтожить жившее в тех краях Уральское, Оренбургское, Сибирское и Семиреченское казачество. Вспомним: «до 1936 года в мире не существовало не только государства «Казахстан», но и не было казахов как нации вообще. Долгое время имелось общее понятие – киргизы. Так назывались орды кочевников от Каспия до Алтая. Среди этих орд был один род под названием «казах», кочевавший между озерами Зайсан и Алаколь у самих границ Китая. Но в какой-то момент этот род превращается в национальную республику с территорией в десятки раз превосходящую территорию «титульной» киргизской нации и второй после России.

Всё это я пишу вовсе не для того, чтобы укорить А.И. Солженицына, тем более посмертно, а чтобы лишний раз указать, сколь хитра была на выдумки советская власть, впрочем, как и теперешняя. Справедливо пишет Солженицын: «В богатой, цветущей стране и прежде всех миллионных истреблений вашего (русского. – Г.М.) народа, да не слепо подряд, а уцеленно выбивавших самый русский отбор». Это необычайно точная мысль, и сегодня, почти через 30 лет мы видим то же самое: численность многих небольших народносей растёт, лимитрофные государства Прибалтики осчастливили себя союзом с НАТО, а русский народ теряет свою численность и влияние.

Отчасти наивно Солженицын пишет: «не ждать же нам, когда наши беженцы беспорядочно хлынут оттуда (из Средней Азии. – Г.М.) уже миллионами». Да в чём же загвоздка? И рады бы хлынуть, да не принимает их родная мать Россия: не даёт ни работы, ни земель, ни квартир, даже паспортов не даёт, – зато можно гнобить их под властью узбеков, киргизов или мнимых казахов.

***

Но самая большая ошибка Солженицына – это вопрос о взаимоотношениях России с Украиной и Белоруссией. Он пишет: «К тем и другим я обращаюсь не извне, а как свой. Да народ наш разделялся на три ветви лишь в погрозной беде монгольского нашествия да польской колонизации. Это всё – придуманная невдавне фальшь, что чуть не с IX века существовал особый украинский народ особым не-русским языком».

У меня на эту тему есть своя статья «Миф об Украине». Отмечу: вообще Украина – теперь её практически запрещено называть Малороссией – исторически ограничивается примерно пятью или семью западными губерниями1, а вся остальная территория современной Украины была придумана и присоединена к ней только во время советской власти. После Второй мировой войны Сталин присоединил к ней ещё Львовскую область, а вместе с ней и Галичину2 – источник современной нестабильности на Украине и русофобской политики теперешних руководителей Украины.

В наше время следующие рассуждения Солженицына представляются поверхностными: «Ещё бы нам не разделить боль за смертные муки Украины в советское время. Но откуда этот замах: по живому отрубить Украину (и ту, где сроду старой Украины не было, как «Дикое Поле « кочевников – Новороссия, или Крым, Донбасс и чуть ли не до Каспийского моря)». С невероятной утопической верой Солженицын пишет, что будто бы мы, т.е Россия, с Украиной «вместе и выберемся» из котлована, вырытого советской властью. Увы! Не только не выбрались вместе, а наоборот ещё глубже разделились.

Мне представляется, что коренная ошибка многих «народников» XIX века, состояла в том, что они преувеличивали якобы существовавшую общность славянских народов, которой фактически никогда не было. Мне не раз приходилось писать, что ни один из славянских народов после их освобождения Россией от османского, австрийского и т.д. ига позже НИКОГДА не выступал на стороне России в ходе многочисленных вооружённых конфликтов, включая и сегодняшнюю политику так называемых славянских государств. Практически все они вошли в состав блока НАТО. То же самое стало относиться и к Украине. Если теперешняя Польша ставит вопрос о возвращении её границ к 1772 году (время первого раздела Польши), то почему бы и нашему руководству не поставить вопрос о возвращении Украины к границам 1654 года. Тогда сами собой отпадут вопросы и о принадлежности Крыма, и о том, что такое Новороссия, а границы Украины навсегда ограничатся Черниговской губернией или ещё Запорожской Сечью, если там возродится казачество. Может быть, придётся поторговаться с Польшей относительно Киева, но зато навсегда исчезнет г-н Порошенко с его претензиями.

Солженицын пишет: «Безответственно небрежна была советская прорезка границ». А мне опять-таки кажется, что наоборот она была очень и очень продумана. Вовсе не дураки сидели в Кремле. Почему бы, например, им в 1920-х годах не разделить Грузию на Кахетию, Сванетию, Мингрелию и т.д.? Тогда бы у нас никогда не было никакого грузинского конфликта. Но грузину Сталину нужна была на юге России целостная национальная государственность. И что вышло? Теперь в Грузию невозможно даже отправить письмо.

Солженицын прав, когда говорит, что нужно «твёрдо ограничить законами возможность безудержной концентрации капитала». Однако у нас всё получилось как раз наоборот. Более того монополистический – олигархический капитал и власть слились в единое целое и представляют собой чудовищного монстра, удушающего развитие страны.

Есть ещё одно утопическое пожелание Александра Исаевича: «Банки нужны как оперативная оценка финансовой жизни, но – не дать им превратиться в ростовщические наросты и стать негласными хозяевами «вей жизни». Как раз именно так и случилось.

Солженицын предостерегал, что при возможности такого режима Россия может превратиться в колонию. Опасаюсь, что именно этим путём мы и пошли с 1990-х годов.

***

Теперь поговорим о проблемах внутренней структуризации российского государства. Солженицын, безусловно, прав, когда говорит, что внутри нашей страны существуют как бы два государства: Москва и вся остальная Россия. «Москва уже 60 лет кормится за счёт голодной страны, с начала 30-х годов она молчаливо пошла на подкуп от властей, разделив преимущества, и от того стала как бы льготным островом, с другими материальными и культурными условиями нежели остальная коренная Россия». При этом «страшно то, развращённый правящий класс – многомиллионная партийно-государственная номенклатура – ведь не способна отказаться от какой-нибудь из захваченных государственных привилегий». Обратим внимание, что это написано в 1990-м 
году. Сегодня, в 2018-м – что-нибудь изменилось? Если и изменилось, то только к худшему.

У нас якобы установилась «демократия». Солженицын ссылается на некоего И.Шумпетера, который назвал демократию суррогатом веры. Тут вспомним высказывания Черчилля о том, что демократия, если и не лучший способ управления, но всё-таки самый лучший из возможных. Мне, да и не только мне сразу же приходит в голову 
мысль том, что Англия до сих пор является монархией, а республикой она была один только раз с 1649 по 1660 год во время правления самого кровавого правителя Англии Оливера Кромвеля. Отметим, что Россия стала называться республикой именно во время правления Ленина-Сталина. Не случайно ли это совпадение? Стоит об этом подумать. Но Александр Исаевич, по-видимому, об этом вопросе 
не задумывался.

Интересно пишет Солженицын о системе голосования в России и некоторых западных странах: «Меньшинство никак не менее важно для общества, чем большинство, а большинство – может впасть и в обман». При этом он ссылается на известное исследование Алексиса де Токвиля «Демократия в америке», в которой автор, исследуя так называемую демократию в США, пришёл к выводу, что демократия – это господство посредственности.

Но не только. Дальше Солженицын справедливо ссылается на некоторые высказывания русских философов:

«Как принцип это давно предвидел и С.Л. Франк: и при демократии властвует меньшинство. И В.В. Розанов «Демократия – это способ, с помощью которого хорошо организованное меньшинство управляет неорганизованным большинством»». За примерами далеко ходить не надо, у нас всё то же самое: бразды правления уже семнадцать лет у «Единой России».

Солженицын справедливо пишет, что «верхушки политических партий неизбежно превращаются в олигархию». Как выбили себе сладенькие местечки Жириновский, Явлинский, Зюганов, чьи задницы почти 30 лет не сползают со своих партийных и депутатских стульев, и при этом упомянутые персонажи делают вид, что они являются «официальной оппозицией».

А вот уже и утопическая идея Александра Исаевича – предложение о созыве некоего ВСЕЛЕНСКОГО СОБРАНИЯ, которое будто бы сможет решить важные государственно-политические проблемы. Примерно также надеялись на решение аналогичных проблем Учредительным собранием в 1918 г. Неужели автор «Красного колеса» не заметил удивительных аналогий с горькой действительностью прошлых лет, тем более, что чуть далее сам же он пишет: «если же правительство само отдастся бюрократизации, то оно потеряет способность вести страну»?

Солженицын завершил свою статью словами: «Нравственное начало должно стоять выше, чем юридическое. Справедливость – это соответствие с нравственным правом, прежде чем с юридическим».

Так он в 1990 году предлагал обустроить Россию. Увы! «Обустройство» пошло совершенно по другому плану – разрушения и разорения могущественного государства. А.И. Солженицын нигде не упоминает о внешних международных силах. А дело «обустройства» России пошло в значительной мере по плану З.Бжезинского. В наши дни уже открыто говорится о предательстве верхушкой компрадорских властей интересов государства и русского народа в период так называемой перестройки. Однако, как неоднократно повторял первый «перестройщик» Горбачёв: «Полной правды я не скажу Вам никогда». Так до сих пор мы её и не знаем.

1 Были созданы Киевская, Волынская, Подольская, Харьковская, Екатеринославская, Таврическая, Новороссийская и Херсонская губернии. При этом присоединённые области не имели национальной автономии как таковой. Использовалось понятие «Малороссия».

2 Гали́ция, Галичина (польск. Galicja, нем. Galizien) – историческая область в Восточной Европе, примерно соответствует территории современных Ивано-Франковской, Львовской и большей части Тернопольской (кроме северных районов) областей Украины и югуПодкарпатского воеводства Польши (Перемышльская земля).

Александр Солженицын — Россия в обвале читать онлайн

Александр Исаевич Солженицын

Россия в обвале

«Часы коммунизма своё отбили. Но бетонная постройка его ещё не рухнула. И как бы нам, вместо освобождения, не расплющиться под его развалинами» — Этой тревогой я начал в 1990 году работу «Как нам обустроить Россию?».

Однако в тот год люди были захвачены жаркой поглядкой на телевизор, на заседания Верховного Совета, — ожидая, что там вот-вот откроются пути к новой жизни. И ещё большее ликование взвихрил 1991 год, у кого и 1992.

А теперь — и все признает, что Россия — расплющена.

Оправдатели настаивают, что иначе и пойти не могло, другого пути не было, это всё — переходные трудности. Здравомыслящие — уверены, что здоровые пути были, они всегда есть в народной жизни.

Как ни очевидна для меня правота вторых — спор этот уже отошёл в бесполезность: нам всем думать надо лишь — как выбираться из-под развалин.

При всей уже 12-летней затяжности нового глубокого государственного и всежизненного кризиса России, выпуская в свет нынешнюю работу — и последнюю мою на все эти темы, — я не надеюсь, что и мои соображения могут в близости помочь выходу из болезненного размыва нашей жизни. Эту книгу я пишу лишь как один из свидетелей и страдателей бесконечно жестокого века России — запечатлеть, что мы видели, видим и переживаем.

Конечно, далеко не единственный я, кто всё это знает и обдумывает. Есть немало у нас в стране думающих так или сходно. И множество напечатано разрозненных детальных статей о наших болях и уродствах. Но кому-то надо собраться, через вихри жизни, высказать и слитно всё.

В этой работе я продолжаю и ранее начатый («Русский вопрос к концу XX века», 1994) отдельный разговор о нынешнем состоянии и судьбе народа — русского.

1. В РАЗРЫВАХ РОССИЙСКИХ ПРОСТРАНСТВ

За минувшие четыре года мне удалось побыть в 26 российских областях. Иногда это были только областные города, но чаще — с поездками в районные центры и дальше, в глубину областей. Состоялось у меня до ста общественных встреч (с присутствием от 100–200 до 1500–1700 человек, разговоры на любую тему, и никем не стеснённые), после каждой встречи — сталпливались вокруг, продолжался обмен мыслями, фразами, и так — с тысячами людей. Ещё отдельно — встречи личные, ещё — обсужденья по нескольку человек (нередко с губернскими руководителями). Всё вместе создало у меня живое и немеркнущее ощущение жизни и настроений нашего народа, в разных его слоях. (Снова и снова многократно подкреплённое тысячами писем со всех концов страны.) Я пишу и эту малую книгу как объятый нашим множеством, рассыпанным по разорванным ныне пространствам России, а страдающим так сходно, — повторность, повторность, повторность вопросов, забот, тревог, — Россия, как ни кромсают её, ещё единый организм! Пишу, овеянный теми наставлениями, напутствиями, просьбами и прощальными словами. Мне никогда уже не повидать такого отечественного объёма — но и вобранного его дыхания хватит на остаток моих дней. (А — ещё бы гонял по Руси ненасытно, в каждом месте оставил сердце.) И эту книгу я пишу, ощущая на себе все те требовательные и просящие, растерянные, гневные и умоляющие взгляды.

Не тщусь передать хотя бы заметную долю, что слышал: на то понадобился бы большой том. Только по несколько ноток.

«Выбивают всё из рук». «Никому ничего не нужно. У правительства нет программы». «Ждали демократию, а сейчас никому не верим». (Красноярский комбайновый.) — «Кто честно работает — тому теперь жить нельзя». «Работаем только по привычке, никто не видит пути». «От нас ничего не зависит». (Бийский химкомбинат. Раздирает сердце униженная печаль в глазах молодых мужчин, ушедших с упразднённой квалифицированной работы — в подсобники.) — «Теперь кто не работает — живёт лучше. Повезёшь на базар, а там собирают дань. Меньше производить — меньше убытки» (сельский староста из Уссурийского района). — «Земельный закон составляют, кто сам никогда не жил в деревне» (другой староста, там же). — Учёные Океанологического института не только жалуются на свою нищету, но — как отравляем выбросами низшие организмы, оттого вымариваем на будущее целые биологические виды. (В обнищавший институт они ходят со своим инструментом и даже карандашами.) — На красноярской барахолке, расцвеченной привозными китайскими тканями, пожилая женщина-«челнок»: «Я — учительница, мне стыдно, а вынуждена вот так зарабатывать». Я ей: «Это — России должно быть стыдно».

Студенты: «Доживём ли, чтобы наука ценилась больше торговли?» — «Дети в школе падают в обморок от голода». — Отказные дети (от которых отказались родители). — Старик: «Всю жизнь откладывал, а деньги превратили в ничто. За что меня ограбили?» — И повсюду: «Где взять денег на похороны?» «Хоронить не на что». «Умер ветеран — собирали деньги миром». — «Что нам делать?» «Как жить дальше?» — «Как жить дальше??» — это множество раз, даже на станциях двухминутных. — Пенсионер-железнодорожник: «Помогите нам прожить несколько лишних лет!» — В Иркутске, и в других городах: «Теперь мы за решётками» (на всех окнах, от воров).

Но никогда не забыть усть-илимской «Высотки». То было место первого «десанта» строителей, когда затевали очередную великую ГЭС. Тогда строителям сколотили временные халабуды — прошло 30 лет, и рядом с «социалистическим городом» на прежнем месте кучатся те хибарки, и застряли в них, кто не половчей или расконвоированные с «химии». На главном перекрестке улиц — гора железного и стеклянного мусора («11 лет не дают машины вывезти»), вода — только привозная, платная, только на питьё, не умываются и огородов не поливают; стирать — далеко «при колонке», но и в ней летом напора нет. Телефона в посёлке нет; магазин — за два километра. — И сколько в нынешней России таких «высоток»?

Уже летом 1994 сквозь всю Сибирь звучало, стонало: «Как нам выжить? Зачем мы ещё живы?» (встреча в Улан-Удэ). — «Обрушились беды, от которых Россия может и не оправиться» (томская встреча). — «Сколько раз нас уже обманули?» «Ради чего всё это делается?» (Искитим, душевный мрак.) — «Не хочется говорить — кончаемся и умираем» (Тюмень, рабочий). — «Не хочу, чтобы мой сын был рабом в этой стране, пусть уедет!» (Чита, на вокзале). — И год спустя, в Пензенской области (Кузнецк): «Пройдёт ещё небольшое время — и уже ничего нельзя будет спасти».

Весь 1994 звучало во стольких местах и во столько голосов: «Идёт грабёж простого народа». «Я этой власти не верю ни в чём». «Теперь человек наш не верит ни в начальство, ни в депутатов, ни в Президента». «В высокой власти у нас — воры в законе». — А в 1995 осенью поехал в приволжскую сторону — и этот гнев звучал намного накальней. Каждый раз, когда на встречах кто-либо из выступавших хвалил «прошлое» (коммунистическое) время сравнительно с нынешним, — ему аплодировало, на взгляд, две трети зала. Когда я пытался возразить, что присутствующие, даже по возрасту, не знают из прошлого скольких ужасов, — из зала раздавались голоса ропота. Это происходило за три месяца до думских выборов, и я уже тогда убедился: коммунисты получат большинство…

70 лет назад Америка выиграла свой первый бой против коммунизма без единого выстрела

Две недели назад, 6 июня, мы отметили День Д — начало сухопутной битвы за освобождение Европы от нацистской тирании.

В четверг мы отмечаем еще один знаменательный юбилей. 70 лет назад, 20 июня 1948 года, США и их союзники начали свою первую крупную битву в холодной войне, стремясь помешать массовому убийце и тирану Иосифу Сталину поработить больше людей в Европе: Берлинский воздушный мост.

Когда закончилась Вторая мировая война, Германия была разделена на четыре зоны, каждая из которых контролировалась американцами, британцами, французами и русскими. Берлин, который полностью находился в российском секторе, также был разделен на четыре зоны, к большому раздражению русских.

Русские жестоко поработили свою часть Германии, включая Берлин, насилуя и грабя, как монголы в средние века. Все, кто мог, в том числе и моя бабушка, пытались выбраться из российской зоны.Она подкупила гида, чтобы тот провез ее и ее 10-летнюю дочь мимо российских патрулей в американский сектор, где она воссоединилась с моей матерью и двумя другими дочерьми в лагере беженцев.

Часть Берлина, не занятая русскими, была островом свободы в море тоталитарной тирании. Сталин намеревался захватить остальную Европу. В феврале 1948 года русские устроили переворот в оккупированной Советским Союзом Чехословакии, свергли ее демократическое правительство и установили коммунистическое марионеточное правительство.

Следующим в списке Сталина был Берлин. Сталина разозлили планы Америки, Великобритании и Франции создать новое немецкое государство за пределами своих оккупационных зон.

В ходе того, что стало первым крупным противостоянием холодной войны, российская армия отключила город от электричества, а также всех железных и автомобильных дорог и движения барж с Запада в Берлин. Это сделало невозможным для американцев, англичан и французов доставить продовольствие, топливо и другие предметы снабжения, необходимые для 2 миллионов немецких мирных жителей и войск союзников.

Сталин предполагал, что союзники быстро капитулируют и сдадут Берлин. Будущий советский лидер Никита Хрущев позже сказал, что действия Сталина против Берлина «ткнули капиталистический мир кончиком штыка».

Но, как и многие другие до него, Сталин недооценил президента Гарри Трумэна, осознавшего важность происходящего. Генерал Люциус Клей, командующий американской зоной, предложил послать армейские конвои, чтобы прорваться через блокаду. Трумэн отверг это как слишком рискованное, поскольку это может привести нас к перестрелке с русскими.

Вместо этого он приказал провести огромные усилия по доставке в Берлин по воздуху, чего никто не думал, что это может быть сделано. Он также отправил три эскадрильи B-29 на базы в Великобритании и Германии, обманув Сталина, заставив думать, что они оснащены атомными бомбами (а это не так).

Единственный способ доставить припасы, необходимые для того, чтобы город не умер от голода и замерзания до смерти, состоял в том, чтобы обеспечить круглосуточную работу воздушного транспорта, при этом самолеты приземлялись в аэропорту Темпельхоф в Берлине в непрерывной воздушной цепочке между Берлином и Западом.На пике своего развития самолет приземлялся в Темпельхофе каждые 45 секунд. К американцам присоединились французы, британцы, австралийцы, новозеландцы, южноафриканцы и канадцы.

Флоты C-47 и C-52 в сопровождении истребителей доставляли к декабрю 1948 года 4500 тонн грузов в день, а к весне 1949 года они увеличили это количество до 81000 тонн в день. разрушительные усилия авиационных и наземных экипажей, которые загружали, разгружали, обслуживали и управляли самолетом день за днем, месяц за месяцем.

Массовые усилия застали Советский Союз врасплох. Они были уверены, что союзники быстро уйдут из Берлина. Они были поражены гигантской логистикой американской цепочки поставок. Один российский офицер сказал, что самолеты, летящие в Берлин один за другим, выглядели как ленточный конвейер.

12 мая 1949 года Сталин осознал, что его избили, и снял блокаду. Это была самая большая и самая продолжительная миссия по доставке по воздуху в истории, и с тех пор ей не было равных.

Движение к Берлину также оказалось серьезной политической ошибкой Сталина.Американцы устали от войны, когда закончилась Вторая мировая война, и в Соединенных Штатах был большой толчок к разоружению и возвращению в неадекватную армию мирного времени.

Попытка Сталина захватить Берлин заставила многих американцев и политиков в Вашингтоне понять, что мы столкнулись с экспансионистским, жестоким диктатором и коммунистической идеологией, столь же плохой, как нацизм.

Как отмечают историки Ларри Швейкарт и Майкл Аллен в «Патриотической истории Соединенных Штатов», если бы Сталин не разбудил американцев своей угрозой Берлину, США.С. мог «разоружиться так основательно, что перевооружение было бы политически невозможно», а сталинские «дивизии могли просто войти в Берлин».

Берлинский воздушный мост и разгром советской блокады стали огромной победой над советской коммунистической империей. И это была бескровная победа, одержанная технологиями, упорным трудом и твердостью свободолюбивых людей, решивших не допустить навязывания тирании еще одному форпосту свободы.

Железный занавес, порабощавший десятки миллионов на протяжении десятилетий, уже опускался на Европу, но Берлин был тем местом, где мы поддерживали горение ярких огней свободы.

И это была часть моей семьи. Один из двоюродных братьев моей матери, врач, был в Берлине со своей семьей и был спасен Берлинским воздушным подъемником. Если бы не Трумэн и американские и союзные военные, которые почти год боролись с Советами в воздухе, он, его жена и дочери оказались бы в деспотическом полицейском государстве, как и многие другие немцы.

Но благодаря решимости Запада 70 лет назад мои родственники и миллионы других людей жили на свободе.

Коммунистические часы Оломоуца — Оломоуц, Чехия

Каждый день в полдень маленькие «коммунисты» отбивают двенадцать курантов на Оломоуцких астрономических часах в Оломоуце.

Часы были первоначально построены в средневековье между 1419–1422 годами, примерно через десять лет после их сестринских астрономических часов в Праге. В оригинальном дизайне часов религиозные и королевские автоматы выходили в час, чтобы перезвонить в колокола серией священных тонов. Но 7 мая 1945 года, совершив акт чистой злобы, немецкие войска открыли огонь по часам, разрушив ценные в городе часы.

Часы простояли несколько лет в руинах, прежде чем художник Карел Сволиньши и его жена Мария начали их чинить. При ремонте часов Сволинский и его жена решили, что религиозные и королевские деятели больше не имеют смысла для новой коммунистической страны, и часы были переработаны и реконструированы в популярном тогда стиле соцреализма. Единственной оригинальной деталью, оставшейся после реконструкции, был часовой механизм 1898 года, который отремонтировал мастер-часовщик Конрад Шустер.

По окончании строительства часы Olmouc очень отличались от своих средневековых сестринских часов в Праге.Вместо святых и королей миниатюрные пролетарии, такие как рабочие, фермеры, спортсмены и фабричные рабочие, все трудились ради общего блага на астрономических часах. Каждая фигура — «хороший коммунист», а в полдень крошечные кузнецы звонят в колокольчики на мелодии, основанные на местной народной музыке.

Ниже этого несколько комичного изображения две фигуры больше, чем жизнь, изображенные в мозаике: автомеханик и ученый, стоящие по обе стороны от массивного зеленого колеса с белыми и красными линиями. Религия не была вычеркнута из часов полностью, и белые линии обозначают дни святых, такие как День Святого Мартина 11 ноября, в то время как красные линии отмечают важные даты в коммунистическом календаре, такие как даты смерти Сталина и Готвальда, коммунистического президента Чехословакии. (Сталин и Готвальд умерли с разницей в две недели в 1953 году, очевидно, Готвальд простудился на похоронах Сталина и вскоре умер.)

Реконструированные часы были открыты в 1955 году к большой гордости города. По иронии судьбы, часы, которые были переработаны, чтобы отказаться от старых обычаев и соответствовать новому коммунистическому духу, теперь являются пережитком прошлой эпохи и снова «отстали от времени».

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПОБЕДА? БОГ ЗАПРЕЩАЕТ! ‘ В РОССИИ

На первой полосе звезды мыльных опер, знакомые каждому россиянину, смотрящему телевизор, дают совет: не голосуйте за коммунистов.

«Холли из Санта-Барбары уверена, что ее город никогда не проголосует за коммунистов», — сказала американская актриса Стейси Эдвардс.

Это, пожалуй, самая амбициозная попытка сторонников президента Бориса Ельцина разжечь опасения по поводу возвращения коммунизма в преддверии президентских выборов в России 16 июня. Это резкая, красочная, разговорная газета под названием «Боже, запрети!». — шесть страниц оживленных речей, направленных прямо против главного соперника Ельцина, кандидата в президенты от Коммунистической партии Геннадия Зюганова.

Это хитрая пропаганда. Первоначально 10 миллионов экземпляров газеты печатаются и раздаются по всей России, что более чем вдвое превышает тираж самой продаваемой еженедельной газеты России.

Послание Бога запрети! Понятно: идут коммунисты.

В газете не указывается, кто ее финансирует. Член редакционной коллегии Сергей Мостовщиков заявил, что финансы являются «коммерческой тайной». Газета также не является официальным изданием кампании по переизбранию Ельцина. Мостовщиков отрицал какую-либо связь с кампанией, заявив, что газета просто антикоммунистическая.

Но газета точно совпадает с основным посланием Ельцина: коммунисты повернут вспять время российских реформ.Ельцин в интервью, опубликованном сегодня французской газете Le Figaro, сказал: «Мы должны всеми силами предотвратить возвращение коммунистов к власти в России».

Согласно осведомленному источнику, Бог запретит! распространяется в провинциях, где Зюганов, как считается, значительно опережает Ельцина по результатам опросов и где переход к свободным рынкам был самым трудным.

Публикация — еще один признак того, что Ельцин и его союзники готовятся к активной кампании против Зюганова.Пресс-секретарь коммунистов в парламенте Ирина Макавеева заявила, что они не видели и не слышали о газете и не могут комментировать.

Что заставляет Бога запрещать! примечательно то, что он дерзкий — даже вульгарный — и кажется, что он сделан профессионально. Например, на странице 4 представлена ​​цветная фотография Зюганова с румяным лицом на всю страницу. Но фотография была отретуширована и показывает, что он держит серп — символ советской эпохи — который вот-вот разрубится на два яйца. . В русском языке слово «яйца» — это также слово, обозначающее яички, что означает, что Зюганов угрожает причинить боль всем.

Боже упаси! позиционируется как «газета о том, что может произойти в России после 16 июня». Его заглавная статья призывает читателей не позволять коммунистам «надеть нас». Он предупреждает, что коммунисты безразличны к правде и что русских не обижает то, что «они считают нас идиотами». В материале высмеивается обещание коммунистов выплачивать пенсии и они изображаются посредственными, жаждущими власти аппаратчиками, которые будут грабить банки, повторяя большевистскую революцию.

На странице 3 газета предлагает фотографию Эдвардса, звезды телесериала, подписанную: «Со всем моим наилучшим, Стейси Эдвардс!» и интервью, в котором говорится: «Американская киноактриса Стейси Эдвардс.. . говорит, что хочет, чтобы русский народ победил коммунизм ».

Мыльную оперу Эдвардса« Санта-Барбара »широко смотрят в России. По ее словам,« 20 июня — день моей свадьбы. Вы знаете, что может быть лучшим подарком из России? {За} чтобы ваш президент был переизбран, а коммунисты побеждены. . . и через несколько лет Россия станет счастливой страной ». A

{Менеджер Эдвардса, Эдди Боуз, сказал, что актриса не поддерживала Ельцина и что эти замечания были сфабрикованы.«Каждый раз, когда вам в рот вкладывают слова, это не самое лучшее в мире, но, по крайней мере, они сказали, что она поддержит демократию, а не коммунизм», — сказал Боуз. «Если что-то будет выдумано, она предпочла бы (увидеть) это, чем что-то еще».}

На странице 2 длинная статья изображает коммунистов как психически неуравновешенных. Огромный красный заголовок гласит: «Сумасшедшая корзина». На большой фотографии запечатлены коммунисты с безумными глазами на публичной демонстрации, а другой заголовок гласит: «Они собираются стрелять друг в друга, но бьют нас.«Фотография улыбающегося Зюганова украшает верхнюю часть страницы.

На другой странице изображен мужчина, несущий тощего цыпленка, завернутого в гофрированный картон — напоминание о былых временах дефицита. Заголовок гласит:« Те, кто хочу жить при коммунизме, теперь надо ехать в Ульяновск. Я был там », имея в виду российский город, управляемый коммунистами. Газета также активно использует тему о том, что не сегодняшние избиратели, а их дети пострадают, если коммунисты вернутся к власти.«Дайте свой голос своим детям», — призывает заголовок на первой странице. В конкурсе детских сочинений, организованном газетой, один ребенок написал: «Россия — мой дом, моя крепость. Но если к власти придут коммунисты — мой гроб». Специальный корреспондент Шэрон Ваксман из Лос-Анджелеса внесла свой вклад в этот репортаж.

Американский национальный музей Черчилля | Передача Уинстона Черчилля о советско-германской войне

Я воспользовался случаем поговорить с вами сегодня вечером, потому что мы достигли одного из кульминационных моментов войны.В первом из этих поворотных моментов год назад Франция пала ниц под немецким молотом, и нам пришлось столкнуться с этой бурей в одиночку.

Второй случай произошел, когда Королевские военно-воздушные силы отбили хуннских налетчиков из дневного воздушного налета и таким образом отразили нацистское вторжение на наши острова, когда мы были еще плохо вооружены и плохо подготовлены.

Третий поворотный момент наступил, когда президент и Конгресс Соединенных Штатов приняли закон об аренде и ссуде, выделив почти 2 000 000 000 фунтов стерлингов из богатств Нового Света, чтобы помочь нам защитить наши свободы и свои собственные.

Это были три кульминации.

Четвертый теперь на нас.

Сегодня в 4 часа утра Гитлер напал на Россию и вторгся в нее. Все его обычные формальности вероломства были соблюдены со скрупулезной техникой. Договор о ненападении был торжественно подписан и вступил в силу между двумя странами. Германия не жаловалась на его невыполнение. Под покровом ложной уверенности немецкие армии с огромными силами выстроились на линии, простирающейся от Белого до Черного моря, а их воздушный флот и бронетанковые дивизии медленно и методично заняли свои позиции.

Затем, внезапно, без объявления войны, даже без ультиматума, немецкие бомбы обрушились с неба на русские города; немецкие войска нарушили российские границы, и час спустя посол Германии, который до ночи накануне расточал свои заверения в дружбе, почти в союзе с русскими, призвал министра иностранных дел России сказать ему, что существует состояние войны. между Германией и Россией.

Таким образом, было повторено в гораздо большем масштабе такое же возмущение против каждой формы подписанного договора и международной веры, которое мы наблюдали в Норвегии, в Дании, в Голландии, в Бельгии и которому сообщник и шакал Гитлера Муссолини так верно подражал. в случае Греции.

Все это меня не удивило. Фактически я дал Сталину ясные и точные предупреждения о том, что должно было произойти. Я предупреждал его, как и раньше предупреждал других. Я могу только надеяться, что эти предупреждения не остались без внимания.

Все, что мы знаем на данный момент, это то, что русский народ защищает свою родную землю и что его лидеры призвали его сопротивляться всемерным силам.

Гитлер — чудовище зла, ненасытное в своей жажде крови и грабежа.Не довольствуясь тем, что вся Европа находится под его пятой или терроризируется различными формами униженного подчинения, он должен теперь нести свою работу резни и опустошения среди огромных масс России и Азии. Ужасная военная машина, которую мы и весь остальной цивилизованный мир так глупо, так лениво, так бессмысленно позволяли нацистским гангстерам строить год за годом почти из ничего, — эта машина не может простаивать, чтобы не заржаветь или не развалиться на части. Он должен находиться в постоянном движении, уничтожая человеческие жизни и попирая дома и права сотен миллионов людей.

Причем кормить его нужно не только мясом, но и маслом. Итак, теперь этот кровожадный мотыль должен запустить свои механизированные армии на новые поля резни, грабежа и разорения. Как ни бедны русские крестьяне, рабочие и солдаты, он должен украсть у них хлеб насущный. Он должен пожрать их урожай. Он должен отнять у них масло, которым движутся их плуги, и таким образом вызвать голод, беспримерный в истории человечества.

И даже резня и разорение, которые его победа, если он одержит ее, — хотя он еще не добился ее — принесет русскому народу, сама по себе будет лишь ступенькой к попытке уничтожить четыре или пятьсот миллионов живущих в стране. Китай и 350 миллионов человек, живущих в Индии, оказались в бездонной яме человеческой деградации, над которой красуется дьявольская эмблема свастики.

В этот приятный летний вечер не будет преувеличением сказать, что жизням и счастью еще одного миллиарда человеческих существ теперь угрожает жестокое нацистское насилие. Этого достаточно, чтобы задержать дыхание.

Но сейчас я покажу вам кое-что еще, что стоит за этим, и что-то, что очень близко касается жизни Британии и Соединенных Штатов.

Нацистский режим неотличим от худших черт коммунизма. Он лишен всех тем и принципов, кроме аппетита и расового господства.Он превосходит все формы человеческого зла, эффективность своей жестокости и свирепой агрессии. Последние двадцать пять лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не буду отказываться от слов, которые я сказал по этому поводу. Но все это исчезает перед разворачивающимся спектаклем.

Прошлое с его преступлениями, безумием и трагедиями исчезает. Я вижу русских воинов, стоящих на пороге родной земли, охраняющих поля, которые их отцы возделывали с незапамятных времен.Я вижу, как они охраняют свои дома; их матери и жены молятся, о да, потому что бывают времена, когда все молятся о безопасности своих близких, о возвращении кормильца, чемпиона, своих защитников.

Я вижу 10 000 деревень России, где средства к существованию были так тяжело извлечены из почвы, но где все еще есть исконные человеческие радости, где смеются девицы и играют дети, я вижу, как на все это в ужасном натиске наступают нацисты. военная машина с ее лязгающими, щелкающими каблуками, щегольскими прусскими офицерами, ее хитрыми опытными агентами, только что выйдя из тесноты и скованности дюжины стран.Я также вижу тупые, натренированные, послушные и грубые массы солдат гуннов, продвигающихся вперед, как рой ползучей саранчи. Я вижу в небе немецкие бомбардировщики и истребители, которые все еще страдают от множества британских ударов, и я так рад, что нашел то, что, по их мнению, является более легкой и безопасной добычей. И за всем этим ослепительным светом, за всей этой бурей я вижу ту небольшую группу негодяев, которые спланировали, организовали и запустили этот водопад ужасов в человечество.

И затем я вспоминаю те годы, когда русские армии были нашими союзниками против одного и того же смертоносного врага, когда они сражались с таким мужеством и стойкостью и помогали одержать победу, со всей долей, в которой, увы, они были полностью отрезаны не по нашей вине.

Я пережил все это, и вы извините меня, если я выражу свои чувства и волну старых воспоминаний. Но теперь я должен огласить решение правительства Его Величества, и я уверен, что это решение, с которым со временем согласятся великие Доминионы. И об этом мы должны говорить сейчас, сразу, без задержки. Я должен сделать заявление, но можете ли вы сомневаться в том, какой будет наша политика?

У нас одна цель и одна безвозвратная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима.От этого нас ничего не повернет. Ничего такого. Мы никогда не будем вести переговоры; мы никогда не будем вести переговоры с Гитлером или любой из его банды. Мы будем сражаться с ним на суше; мы будем сражаться с ним на море; мы будем сражаться с ним в воздухе, пока с Божьей помощью мы не избавим землю от его тени и не освободим ее народ от его ига.

Любому человеку или государству, борющимся с нацизмом, будет наша помощь. Любой человек или государство, которое идет с Гитлером, — наш враг. Это относится не только к организованным государствам, но и ко всем представителям этой гнусной расы квислингов, которые делают себя инструментами и агентами нацистского режима против своих соотечественников и против земель, на которых они родились.Эти квислинги, как и сами нацистские лидеры, если их соотечественники не избавятся от них, что избавило бы их от неприятностей, на следующий день после победы мы предадим их суду союзных трибуналов. Это наша политика и наша декларация.

Отсюда следует, что мы окажем любую помощь России и русскому народу. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях мира с призывом следовать тем же курсом и следовать ему, как и мы, добросовестно и неуклонно до конца.

Мы предложили Правительству Советской России любую техническую или экономическую помощь, которая в наших силах и которая может быть им полезна. Мы будем бомбить Германию как днем, так и ночью, во все возрастающей мере, из месяца в месяц обливая ее все более мощными бомбами и заставляя немецкий народ каждый месяц вкушать и глотать все большую дозу страданий, которые они обрушили на человечество.

Примечательно, что только вчера Королевские военно-воздушные силы, нанеся удар по суше над Францией, с очень небольшими потерями для себя уничтожили двадцать восемь боевых машин гуннов в воздухе над французской землей, которую они вторглись, осквернили и претендуют на удержание.

Но это только начало. Отныне основное расширение нашей авиации идет набирающими темпами. Через шесть месяцев начнет сказываться вес той помощи, которую мы получаем от Соединенных Штатов в виде военных материалов всех видов, особенно тяжелых бомбардировщиков. Это не классовая война. Это война, в которой участвует вся Британская империя и Содружество Наций, без различия расы, вероисповедания или партии.

Не мне говорить о действиях Соединенных Штатов, но я скажу следующее: если Гитлер вообразит, что его нападение на Советскую Россию вызовет малейшее разделение целей или ослабление усилий в великих демократиях, которые на своей гибели он глубоко ошибается.Напротив, мы будем укреплены и воодушевлены в наших усилиях по спасению человечества от его тирании. Мы будем укрепляться, а не ослабевать в нашей решимости и в наших ресурсах.

Сейчас не время для морализаторства над безрассудством стран и правительств, которые позволили уничтожить себя одно за другим, хотя совместными действиями они могли бы так легко спасти себя и спасти мир от этой катастрофы.

Но, когда я несколько минут назад говорил о кровожадности Гитлера и его ненавистных аппетитах, которые толкали или соблазняли его в его русских приключениях, я сказал, что за его возмущением стоял один более глубокий мотив.Он желает уничтожить российскую державу, потому что надеется, что, если ему это удастся, сможет вернуть основные силы своей армии и авиации с Востока и бросить их на этот остров, который, как он знает, он должен завоевать или пострадать. наказание за его преступления.

Его вторжение в Россию — не более чем прелюдия к попытке вторжения на Британские острова. Он, без сомнения, надеется, что все это может быть выполнено до наступления зимы и что он сможет сокрушить Великобританию до того, как вмешаются флот и авиация Соединенных Штатов.Он надеется, что он сможет еще раз повторить в большем масштабе, чем когда-либо прежде, тот процесс уничтожения своих врагов одного за другим, благодаря которому он так долго процветал и процветал, и что тогда сцена будет ясна для финального акта, без которого все его завоевания были бы напрасными, а именно подчинение Западного полушария своей воле и своей системе.

Таким образом, опасность для России — это наша опасность и опасность для Соединенных Штатов, точно так же, как причина любой русской борьбы за свой дом и свой дом — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара.

Давайте извлечем уроки, уже извлеченные из такого жестокого опыта. Давайте удвоим наши усилия и ударим единой силой, пока остаются жизнь и сила.

Уинстон Черчилль
Лондон, 22 июня 1941 года

100 лет. 100 миллионов жизней. Подумать дважды. | Мнение

В 1988 году мой двадцатишестилетний отец спрыгнул с поезда посреди Венгрии, не имея ничего, кроме одежды на спине. В течение следующих двух лет он бежал от деспотичного румынского коммунистического режима, который убьет его, если они когда-нибудь снова наложат на него руки.

Мой отец сбежал от правительства, которое избивало, пытало и промывало мозги своим гражданам. Его друг детства исчез после того, как нацарапал оскорбление в адрес диктатора на стене школьного туалета. Его соседи умерли от голода из-за пищевых пайков, предназначенных для борьбы с «ожирением». По мере того, как население сокращалось, женщин ежемесячно отправляли в больницу, чтобы убедиться, что они забеременели.

Побег моего отца в конечном итоге привел его в Соединенные Штаты. Он переехал на Средний Запад и женился на румынке, которая уехала в Америку в ту минуту, когда рухнул режим.Сегодня мои родители работают врачами в тихом пригороде Канзаса. Обе их дочери учатся в Гарварде. Им повезло.

Примерно 100 миллионов человек погибли от рук идеологии, от которой сбежали мои родители. Они не могут рассказать свою историю. Мы обязаны им признать, что эта идеология — не прихоть, и их смерть — не шутка.

В прошлом месяце исполнилось 100 лет со дня большевистской революции, хотя культура колледжа произвела бы прямо противоположное впечатление. Изображения коммунизма в кампусе изображают идеологию как революционную или идеалистическую, игнорируя ее авторитарное насилие.Вместо того, чтобы углублять наше понимание мира, учеба в колледже учит нас сводить одну из самых деструктивных идеологий в истории человечества к одномерному, очищенному повествованию.

Прогуляйтесь по кампусу и наверняка заметите Че Гевару на нескольких рубашках и значках для пуговиц. Второкурсник шутит, что его объявили второстепенным в «коммунистической идеологии и ее реализации». Новый Клуб левых в университетском городке ищет «современную перспективу» на Маркса и Ленина, чтобы «смягчить стигму вокруг концепции левизны.Автор на этих страницах сетует, что здесь слишком сложно встретить коммунистов. Для многих студентов небрежное одобрение коммунизма — это крутой и резкий способ жаловаться на мир.

Проведя четыре года в университетском городке, наполненном марксистскими мемами и шутками о коммунистических революциях, мои одноклассники будут выпускаться с впечатлением, что коммунизм представляет собой беззаботную критику статус-кво, а не эмпирически жестокую философию, уничтожившую миллионы жизней. .

Статистика показывает, что молодые американцы действительно не обращают внимания на мучительное прошлое коммунизма.Согласно опросу YouGov, только половина миллениалов считает коммунизм проблемой, а около трети считают, что президент Джордж Буш убил больше людей, чем советский лидер Иосиф Сталин, убивший 20 миллионов. Если вы спросите миллениалов, сколько людей убил коммунизм, 75 процентов будут недооценены.

Возможно, прежде чем шутить о коммунистических революциях, мы должны вспомнить, что тайная полиция Сталина пытала «предателей» в секретных тюрьмах, втыкая иглы им под ногти или избивая их до тех пор, пока им не сломались кости.Ленин отбирал еду у бедных, вызывая голод в Советском Союзе, который заставлял отчаявшихся матерей есть собственных детей, а крестьян выкапывать трупы для пропитания. В каждой стране, где проводились испытания коммунизма, это приводило к массовым убийствам, голоду и террору.

Коммунизм нельзя отделить от угнетения; на самом деле, это зависит от этого. В коммунистическом обществе коллектив превыше всего. Личной автономии не существует. Люди — просто винтики в машине, которой поручено создавать утопии; они не имеют собственной ценности.

Многие представители моего поколения размывали реальность коммунизма иллюзией утопии. У меня никогда не было такой роскоши. Когда я рос, мое понимание коммунизма было индивидуальным; Я мог видеть его длительное воздействие на лицах членов моей семьи, рассказывающих истории о своем прошлом. Мой взгляд на идеологию радикально отличается, потому что я знаю людей, которые пережили ее; мои родственники продолжают интересоваться своими друзьями, которые этого не сделали.

Истории выживших рисуют более яркую картину коммунизма, чем учебники, которые читали мои одноклассники.Хотя мы, возможно, никогда не сможем полностью понять все зверства, совершенные при коммунистических режимах, мы можем отчаянно пытаться сделать так, чтобы мир никогда не повторил их ошибок. С этой целью мы должны рассказать истории выживших и бороться с тривиализацией кровавого прошлого коммунизма.

Мой отец оставил своих родителей, друзей и соседей в надежде обрести свободу. Я знаю его историю, потому что это мое наследие; теперь вы знаете его историю, потому что у меня есть голос. Сто миллионов человек заставили замолчать.

Сто лет спустя давайте не будем забывать истории жертв, у которых нет голоса, потому что они не пережили написания своих рассказов. Самое главное, давайте не будем повторять это.

Лаура М. Николае ’20 — специалист по прикладной математике в Winthrop House.

Влияние коммунизма — Музейный центр в 5-ти точках

Идеология и зарождение коммунизма

Коммунизм, каким мы его знаем сегодня, был создан двумя немцами, Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом.Маркс и Энгельс придерживались философской идеологии под названием диалектический материализм. Это означало, что они считали, что вся материя возникает в результате конфликта. Речь идет о конфликте конца 1800-х годов, связанном с промышленной революцией и созданной ею капиталистической экономикой. Наиболее важные аспекты, которые необходимо понять, — это его идеи о системах классов и перераспределении. При капитализме буржуазия (boor-zhwah-zee) или собственники наживаются на пролетариате или рабочем классе. Маркс и Энгельс считали, что пролетариат свергнет буржуазию.Это часто упоминалось как «захват средств производства», чтобы они получали прибыль от собственного труда.

В чистом коммунизме понятия валюты и собственности полностью отсутствуют. Это конечная цель. А коммунистических стран в истории не было. Страны, которые мы знаем как коммунистические сейчас или в прошлом, когда-либо достигли только социализма. Социализм считается ступенькой к коммунизму. Социализм означает, что все получают равную долю прибыли и собственности.Богатство перераспределяется. Каждый работает в меру своих возможностей и получает исходя из своих потребностей (а не своего вклада). Однако следует отметить, что коммунизм исторически приводил к снижению уровня жизни. Он устраняет главный стимул: жадность работать больше, чем необходимо.

Дни до революции

Россия ХХ века стала почти синонимом коммунизма. Однако история русской революции начинается в 19 веке с царя Александра II из династии Романовых.13 марта 1881 года царь Александр II опасался возможных убийств. Недавние изобретения револьвера и динамита значительно облегчили неопытным убийцам покушение на его жизнь. В это время Александр II ехал в пуленепробиваемой карете, которая не защищала его от взрыва, устроенного группой под названием «Воля народа». Это убийство было совершено в попытке свергнуть царское самодержавие и поднять крестьянское восстание. Это не дало желаемых результатов, хотя и задавало тон остальной части династии Романовых.Этих убийц повесили, и на престол взошел Александр III.

Александр III, проводя реформы индустриализации, все еще был царем разочарованной страны. Хотя крепостное право (форма наследственного рабства) было отменено, средний класс вообще не имел политической власти или голоса. Поражение в Крымской войне против англичан и французов также резко подчеркнуло технологические недостатки России. Марксистское учение стало распространяться в недовольных массах России.Эти идеологии противостояли Божественному праву Романовых править самодержавным кулаком. Их быстро подавили с помощью царской тайной полиции. Ирония популярности Маркса заключается в том, что сам Маркс предсказал, что Россия станет последним местом для коммунистической революции. Маркс сомневался, что царское самодержавие может быть свергнуто. Он также предположил, что общество должно быть капиталистическим, прежде чем оно сможет начать революцию к коммунизму.

13 марта 1887 года было запланировано еще одно убийство — на этот раз Александра III на поминальной службе его отца.Александр «Саша» Ульянов был одним из заговорщиков в жизни Александра. Саша был старшим братом человека, который впоследствии стал Владимиром Лениным. Заговор с убийством провалился из-за вмешательства тайной полиции Александра III. Саша и другие преступники были быстро арестованы. Их приговорили к смертной казни, но дали шанс покаяться. Однако Саша Ульянов отказался.

Иногда небольшой инцидент меняет ход истории. Когда Владимир Ленин узнал о повешении своего старшего брата, он попытался организовать транспорт для матери, чтобы увидеть его до казни.Он умолял нескольких людей, все из которых принадлежали к среднему классу, либеральной буржуазии. Все отказались. Некоторые историки говорят, что этот простой поступок повернул Ленина на сторону революционеров. 20 мая 1887 года Саша Ульянов был повешен.

Александр III умер от болезни почек в возрасте 49 лет, поставив во главе Империи своего молодого и неподготовленного сына Николая II. С самого начала его правление было омрачено смертью. Во время его коронации люди были насмерть раздавлены толпой, пытавшейся получить бесплатные подарки.В 1904 году Николай II начал войну с Японией, что привело к стихийной акции протеста в столице в 1905 году. Этот протест закончился стрельбой русских войск по протестующим. Этот день получил название Кровавой воскресной резни. А Николай II получил прозвище «Николай Кровавый».

Примерно в это время в жизни Ленина и Николая II вошли две фигуры, которые навсегда изменили ход истории. Ленин познакомился с молодым человеком, которого позже назовут Иосифом Сталиным. И Николая с женой познакомили с человеком по имени Распутин.

Что такое коммунизм? — Американский интерес

Взлет и падение коммунизма
Арчи Браун
Ecco, 2009, 720 стр., $ 35,99

В пародии на английскую комедию 1970-х годов
Летающий цирк Монти Пайтона под названием «Четыре йоркширца», Четверо шестидесятилетних мужчин с севера Англии соревнуются за бокалы вина за то, что у них было
самых ужасных детских лет. Когда один говорит, что он и другие 25 членов его семьи жили в одной комнате, «все сбились в один угол», второй отвечает: «Тебе повезло, что у тебя есть комната.Раньше у нас в коридоре проживало
человек ». Третий вмешивается: «О, мы мечтали жить в коридоре. Для нас это был бы дворец. Наконец, четвертый предлагает свои воспоминания:

Мне нужно было вставать утром в десять часов ночи за полчаса до сна, выпить чашку серной кислоты, поработать 29 часов в день вниз. и платили владельцу мельницы за разрешение прийти на работу, а когда мы возвращались домой, наши папа и наша мать убивали нас и танцевали на наших могилах, воспевая Аллилуйя.

Наступает пауза, а затем один из мужчин размышляет: «А вы попробуйте сказать сегодняшней молодежи, что…. Они тебе не поверят.

Коммунизм, похоже, ждет та же участь. Ортодоксальный коммунизм исчез из своего первоначального дома в России менее двух десятилетий назад. Однако политическая и экономическая система, которая когда-то правила там и доминировала над большей частью остального мира, с ее полным подавлением любой несанкционированной информации, ее длинными очередями покупателей, надеющихся купить дефицитные потребительские товары, ее мрачными парадами с большими изображениями кормов, бородатые европейские интеллектуалы XIX века — один из них, Карл Маркс, из Рейнской области; другой, Фридрих Энгельс, из Манчестера в Ланкашире и, таким образом, почти йоркширец — и его неестественный, шаблонный язык, побуждающий население прилагать еще большие усилия для построения идеального общества, теперь кажется таким же далеким и странным, как средневековые обычаи разрешения политических споров. участвуя в рыцарских турнирах и заставляя передовые умы решать, сколько ангелов может танцевать на булавочной головке.Те, у кого нет прямого опыта коммунизма, все чаще находят его описания противоречащими человеческой природе и здравому смыслу, и поэтому не более правдоподобны, чем рассказы йоркширцев об их ужасном детстве.

Одним из многих достоинств прекрасной истории Арчи Брауна, The Rise and Fall of Communism , является то, что она предлагает сжатое, состоящее из шести частей определение ортодоксального коммунизма, на основании которого его можно объявить вымершим. На практике ортодоксальный коммунизм имел два политических компонента: монополию на власть коммунистической партии и строгую дисциплину — «демократический централизм» внутри этой партии.У него были две определяющие экономические особенности: государственная собственность на средства производства вместо частной собственности и экономические решения, принимаемые государственными плановиками, а не через свободный рынок. Коммунизм также состоял из двух идеологических элементов: заявленной цели построения коммунизма, хотя то, как он будет выглядеть, никогда не было ясно, и существования международного коммунистического движения. В то время как нынешние правительства Китая и Вьетнама включают версии первых двух принципов, они отказались от остальных четырех.По этим стандартам даже династии Кастро на Кубе и Кимов в Северной Корее теперь не могут считаться полностью коммунистическими.

Безусловно, Браун сильнее в одних чертах коммунизма, чем в других. Политические и экономические идеи были главными частями того, что было, среди прочего, идеологией, и трактовка в книге идей, на которых стоял коммунизм, поверхностна. Окончательным отчетом по этой теме остается трехтомная работа Лешека Колаковского «Основные течения марксизма » (1976).Более того, коммунизм был глобальным движением, господствовавшим в странах по всему миру, но Браун делает упор на страну, в которой он впервые пришел к власти; он плодовитый и уважаемый аналитик Советского Союза. Он не пропускает Китай, Вьетнам и другие страны, в которых побывал коммунизм, но они получают менее всестороннее и глубокое рассмотрение.

Тем не менее, Взлет и падение коммунизма действительно дает основу для ответа на очевидные вопросы, поднятые быстрым исчезновением этого некогда могущественного международного движения и его причудливым характером, когда оно было частью международного ландшафта: как оно могло возникли и распространились так широко? Книга Брауна, в которой подробно описаны истоки коммунизма и его история от захвата власти в России большевиками в 1917 году до распада Советского Союза в 1991 году, дает основу для ответа на эти вопросы.

Коммунизм был одной из двух основных ветвей интеллектуального и политического движения, известного как социализм, возникшего в 19 веке в ответ на экономические потрясения и социальные потрясения, вызванные промышленной революцией. Другая важная ветвь, социал-демократия, стремилась смягчить социальные потрясения, вызванные этой революцией, принимая основные черты капиталистической экономики, путем создания программ социального обеспечения посредством участия в демократическом политическом процессе.Сети социальной защиты, которые есть во всех западных обществах, являются памятниками успеха социал-демократии.

Коммунистическая ветвь социализма черпала вдохновение из работ Карла Маркса, который предвидел насильственное свержение капитализма и приход к власти рабочего класса. Однако наиболее сильное влияние на реальный опыт коммунизма у власти оказала старая человеческая практика, сыгравшая огромную роль в мировых делах в коммунистическую эпоху: война.Таким образом, коммунизм можно понимать как ветвь социализма, решительно сформированную войной.

Первая мировая война сделала возможным начало коммунистического правления. Небольшая по численности большевистская партия Владимира Ильича Ленина смогла захватить власть в России, потому что долгое время правившее царское правительство рухнуло, когда Германия победила ее армию. Вторая мировая война была ответственна за распространение коммунизма как на запад, так и на восток Советского Союза, поскольку Российская империя перешла под коммунизм: Красная Армия установила коммунистическое правление в странах Восточной Европы, которые она оккупировала на своей территории. путь к Берлину в его борьбе с фашистской Германией.В Китае вторая великая война ХХ века имела тот же эффект, что и первая в России: она разрушила существующий режим, открыв путь коммунистам к власти. Более того, коммунистические партии Советского Союза и Китая, а также партии Кубы и Вьетнама укрепили свою власть, выиграв гражданские войны. На вопрос о том, как вообще могла возникнуть система управления в соответствии с принципами марксизма-ленинизма, ответ прост: ни войны, ни коммунизма.

Война никогда не заканчивалась для правящих коммунистических партий, даже после того, как они консолидировали власть, даже когда у них не было войск, фактически нигде сражающихся. Они считали, что мир разделен на два лагеря, коммунистический и капиталистический, которые будут продолжать вести непрерывную неизбежную борьбу не на жизнь, а на смерть, пока коммунисты не добьются всемирной победы. Это чувство вовлеченности в бесконечную смертельную битву с решительным идеологическим противником привело к двум характерным чертам коммунизма.

Одним из них были частые нападения, часто приводящие к массовым убийствам, на тех, кто в странах, заклейменных как враги режима, — шпионов и предателей. Это были люди, которым не повезло быть рожденными в неправильном социальном классе или этнической группе или обвиняться (почти всегда ложно) в сговоре с капиталистическими странами с целью ниспровергнуть коммунистическую систему, при которой они жили.

Другой чертой коммунистической политики, заимствованной из войны, как представляет ее Браун, были периодические кампании, включающие массовую мобилизацию для достижения экономических или политических целей.Большой скачок Мао Цзэдуна в индустриализации китайской деревни и план Никиты Хрущева по развитию советского сельского хозяйства по освоению целинных земель — два примера из 1950-х годов. Это напоминало военные кампании, направленные на захват стратегических участков территории. Общественная жизнь в коммунистических странах состояла из череды таких кампаний, в которых коммунистическая партия выступала в качестве генерального штаба, разрабатывала стратегию, а общественность выступала в роли войск, инструмента для достижения целей, поставленных партийными лидерами.Кампании, как и подавление внутренних «врагов», уносили огромные человеческие жертвы и уносили деньги, но коммунистические режимы оправдывали затраты, как в войне, важностью целей, которые, как говорилось, требовали их. В коммунистической общественной жизни, как и на войне, цель оправдывала средства.

Война сформировала и коммунистическую экономическую систему. Одна из двух его отличительных черт — отсутствие частной собственности — пришла от Маркса. Другое, однако, наделение властью решать, что производить, в каких количествах и по цене, по которой то, что производилось, должно было продаваться, было впервые установлено во время Гражданской войны 1917-1921 годов и первоначально называлось « военный коммунизм.Отчасти это было вдохновлено тем, как Германия организовала свою экономику во время Первой мировой войны. Правительство Германии сыграло важную роль в мобилизации всех ресурсов страны для ведения войны. Это произвело впечатление на Ленина, когда он и его коллеги строили новую советскую экономическую систему, которая впоследствии распространилась на Восточную Европу, Китай и Индокитай. Верный своим военным корням, коммунистический экономический порядок стал известен как «командная» система, и большая часть того, что планировщики приказывали производить в течение жизни Советского Союза, было военной техникой.

Поскольку Германия и ее противники посвятили все силы и средства, которые они могли собрать, для ведения войны с 1914 по 1918 год, а затем снова с 1939 по 1945 год, 20-й век стал, среди прочего, веком тотальной войны, как сказал Раймон Арон. дублировал это. Неслучайно в этот период одна из стран, серьезно пострадавших от обоих конфликтов, Советский Союз (а затем, следуя советскому примеру, другие страны, ставшие коммунистическими), создали политическую систему, призванную осуществлять полный контроль над общества, которыми он управлял.

По этой причине коммунизм стал известен как «тоталитарная» форма правления, которая поставила с ног на голову знаменитое изречение Клаузевица: вместо того, чтобы война была продолжением политики другими средствами, политика стала продолжением войны — класс война — появлением других средств. Это поднимает еще один фундаментальный исторический вопрос. Поскольку правящая партия в коммунистических странах монополизировала политическую власть, доминировала в экономической жизни и пристально наблюдала за всей общественной деятельностью, у оппозиции ее правлению не было места для самоорганизации.Коммунистическая система была разработана и безжалостно управлялась таким образом, чтобы ее невозможно было заменить. Но все же от Берлина до Владивостока его сменили. Как такое могло случиться?

Несомненно, уменьшение вероятности крупной войны — более того, растущая международная незаконность всех видов войн — в последние десятилетия 20-го века как-то связано с этим. Политическое и военное соперничество между коммунистическим и капиталистическим лагерями, известное как «холодная война», стало менее интенсивным, и Браун утверждает, что «холодная война», особенно в ее наиболее спорных моментах, продлила жизнь коммунизма, сделав его воинственные методы необходимыми и, следовательно, законными.Однако более мирные международные условия 1980-х годов не в полной мере объясняют крах ортодоксального коммунизма (и Браун не предполагает, что это так). Решающее значение имело взаимодействие четырех других характеристик глобальной политики и коммунистической системы.

Коммунизм пал жертвой самой могущественной политической идеи 20-го века, национализма — убежденности в том, что люди со схожей историей, языком, религией или некоторой их комбинацией образуют сообщество, которое должно иметь собственное государство.Иногда, правда, коммунистические силы заключали выгодные союзы с национализмом. Коммунисты в Китае и Вьетнаме, а также радикалы, которые впоследствии провозгласили себя коммунистами на Кубе, смогли выиграть гражданские войны и получить власть, отчасти убедив своих соотечественников в том, что они борются за независимость своих стран от иностранцев, которые стремились их контролировать. . Коммунистические партии неизменно заявляли о своей поддержке национальной независимости и о своей непоколебимой враждебности по отношению к ее противоположности — империализму, который укрепил их позиции в странах Африки и Азии, недавно освобожденных от империализма.

Однако принципиально коммунизм расходился с национализмом. Коммунисты считали мир разделенным на социальные классы, и рабочие, живущие за пределами национальных границ, имели общие интересы в борьбе с правящей буржуазией во многих странах. Особенно неудобным для международного коммунистического движения, ввиду его антиимперской риторики, был тот факт, что Советский Союз сам был империей, а русские правили нерусскими против их воли. Коммунистическое правление также нарушило стремление народов Восточной Европы к национальному самоопределению, поэтому они отказались от него в 1989 году.Коммунистическое правление также непреднамеренно способствовало развитию национализма в самом Советском Союзе, разделив страну на составляющие республики по национальному признаку, продвигая массовую грамотность на национальном языке и создавая правящие элиты в каждой республике, в основном состоящие из местных граждан. В западных нерусских советских республиках, особенно в Прибалтике, националистические настроения были достаточно сильны, чтобы их можно было мобилизовать во имя отделения и независимости. На юге, особенно в Средней Азии, национализм был слабее, но когда распался Советский Союз, местные коммунистические элиты стали правителями новых, независимых, некоммунистических стран, вышедших из его обломков.

Хотя национализм и могущественная сила для достижения этой цели, сам по себе национализм не уничтожил коммунизм, что полностью осознает Браун. В конце концов, антикоммунистические националистические настроения были широко распространены в Восточной Европе с конца 1940-х годов: националистические восстания против коммунизма, принявшие различные политические формы, произошли в Венгрии в 1956 году, Чехословакии в 1968 году и Польше в 1980–81 годах. Однако коммунистическое правление сохранялось до 1989 года. Почему оно закончилось тогда, а не раньше?

Причина в том, что только тогда советское руководство сначала отказалось от своей решимости удержать коммунистические правительства у власти в Восточной Европе, а затем, два года спустя, резко и фатально разделившись, не смогло эффективно использовать силу для удержания Советского Союза. существующий.Отсутствие решимости стало кульминацией серии политических изменений, инициированных последним советским лидером Михаилом Горбачевым, который намеревался улучшить неустойчивые экономические показатели страны. После падения коммунизма часто говорят, что он умер из-за экономического краха. Хотя это правда, это не вся правда.

Темпы экономического роста в коммунистических странах Европы упали после 1960-х годов, и Горбачев пришел к власти в 1985 году, решив переломить эту тенденцию.Однако в 1985 году ни сам Советский Союз, ни коммунистические режимы в Восточной Европе не стояли на грани краха. Коммунистическая система страдала, по словам выдающегося исследователя коммунистических дел, Северина Биалера, от кризиса эффективности, но не от кризиса, угрожающего самому ее существованию. Именно инициативы Горбачева превратили первое во второе, и это стало возможным благодаря структуре коммунистического правления в сочетании с исторической случайностью.

Коммунистическая власть якобы включала в себя правление элитной партии (к которой обычно принадлежало 10 процентов населения), правившей от имени всего рабочего класса.Фактически власть, как правило, концентрировалась в руках единственного верховного лидера. В Советском Союзе, особенно, кто бы ни был вождем, он имел широкие полномочия проводить любую политику, какую пожелал. В случае со Сталиным свобода действий была достаточно широка, чтобы допустить убийство большого числа его коллег и гораздо большего числа простых граждан.

Горбачев имел власть проводить радикальную политику, которая привела к распаду самого коммунизма. У большинства советских чиновников, вероятно, были серьезные оговорки в отношении них, и почти наверняка никто из его предшественников не принял бы их.Это, несомненно, относилось к двум мужчинам, которые непосредственно предшествовали ему, Юрию Андропову и Константину Черненко, которые оба умерли в течение нескольких месяцев после вступления в должность. Уже немощный, когда он стал Генеральным секретарем Коммунистической партии, Черненко с самого начала считался краткосрочным лидером, но Андропов, бывший глава советской тайной полиции, КГБ, ожидал, что он будет занимать этот пост долгое время. . Он умер от почечной недостаточности, что привело к наблюдениям Владимира Конторовича, западного специалиста по советской экономике, что, если бы у Андропова не было слабых почек, коммунизм все еще существовал бы.Без великих войн 20-го века коммунизм остался бы второстепенной сектой в более широком социалистическом движении, без надежды где-либо взять власть. Точно так же, если бы не историческая случайность избрания Михаила Горбачева советским лидером, коммунистические партии по-прежнему находились бы у власти от центра Европы до Тихого океана.

Это делает Горбачева одним из немногих в высшей степени влиятельных людей 20-го века и делает его личность ключом к одной из величайших трансформаций во всей истории.Сочетание трех черт этой личности было необходимо для революционных изменений, начатых Горбачевым и закончившихся крахом коммунизма.

Одно из них было высокомерием. Он считал, что сможет переделать коммунистическую систему, сделав ее более процветающей и гуманной. Здесь Горбачев был хорошим коммунистом, потому что коммунизм с самого начала преследовал амбициозные цели. Маркс и Ленин предвидели не что иное, как преобразование человеческой природы под руководством коммунистов.Цели Горбачева были скромнее, но ненамного.

Он был не только высокомерным, но и невежественным. Как практически каждый гражданин Советского Союза, он не понимал свободных рынков, элементы которых он пытался внедрить в унаследованную им командную систему. В результате экономические показатели компании ухудшились, а не улучшились. Вдобавок он не понимал европейцев-нерусских, живущих при коммунизме. Его предшественники имели обширный непосредственный опыт работы с нерусскими.Напротив, он никогда не жил за пределами России, что, несомненно, является одной из причин того, что он так серьезно недооценил силу национализма в советской империи в целом. Он считал, что восточноевропейцы, получив возможность выбирать сами, усовершенствуют свои коммунистические системы и останутся в рамках социалистического содружества, возглавляемого Советским Союзом. Фактически, когда у них был выбор, они предпочли как можно скорее отказаться от коммунизма и советской орбиты.

Хотя незнание Горбачевым мест и людей, которыми он управлял, во многом способствовало неожиданному исчезновению коммунизма, Браун убедительно защищает его от обвинений в том, что он был не более чем наивной советской версией Ученика чародея, опрометчиво и совершенно непреднамеренно повернувшейся свободные силы, которые он не мог ни понять, ни контролировать.Браун различает три этапа краха коммунизма: во-первых, конец коммунистической политической и экономической системы, которую инициативы Горбачева завершили к 1989 году и которую он поддерживал; во-вторых, конец коммунизма в Восточной Европе в 1989 году, против которого он выступал, но не пытался остановить его силой; и в-третьих, распад советского государства, который он пытался, но безуспешно, предотвратить.

То, что Горбачев отказался сделать в конце, проистекало из третьей характерной черты его личности.Политические изменения, которые он инициировал, позволили противникам как его политики, так и самого коммунизма выразить свое несогласие. Все его предшественники подавили бы это сопротивление со всей необходимой силой. Если бы Горбачев сделал это — например, если бы подконтрольная коммунистам полиция или армия открыла огонь по демонстрантам в Восточной Германии летом 1989 года, — процесс реформ, который оказался процессом распада, остановился бы. Однако Горбачев отказался отдать приказ стрелять: он был не только высокомерен и невежественен, но и, что самое главное, порядочен.

Его порядочность сделала возможным замечательный и беспрецедентный крах великой континентальной империи почти без кровопролития. История коммунизма, о которой умело рассказывает Браун, по большей части является мрачной и ужасной историей, историей череды пропитанных кровью тираний. Но если у этой истории есть герой, то это Михаил Сергеевич Горбачев. Сегодня его недолюбливают в своей стране и в основном игнорируют в других странах. Если время исправит несправедливость, в будущем он получит должное как один из великих освободителей в истории человечества.

То, что коммунизм был жестокой и деспотической системой, от которой несколько сотен миллионов человек были милосердно избавлены в конце 20-го века, — это очевидный момент для любого, кто хоть мельком знаком с ним при его жизни. Но со временем об этом, скорее всего, забудут. Конечно, нынешний лидер посткоммунистической России Владимир Путин, похоже, стремится забыть, или отрицать, или, по крайней мере, квалифицировать это. Система, которую вдохновил Маркс, основал Ленин и разрушил Горбачев, заслуживает того, чтобы ее запомнили как порочную, а также как то, что вполне может рассматриваться в глазах вечности: анахронизм — как рутины Монти Пайтона, кинохроника и двигатель внутреннего сгорания, создание особых условий своей эпохи, невообразимых до или после.