Эпос Калевала. Знакомство с карельскими традициями.

Эпос Калевала

Именно на этой земле выдающийся финский фольклорист Элиас Леннрот в XIX веке записал многие из рун, вошедших во всемирно-известный карело-финский эпос Калевала». Калевала. Эпос Калевала — единственный эпос, который, наряду с былинами, имеет народные корни и объединяет Россию и Финляндию.

Эпос Калевала. Создание

Еще в 18 веке в Финляндии обратили внимание на удивительно содержательные и красивые народные песни, которые пели не только в финских деревнях, но которые были особенно популярны среди приходивших из Восточной Карелии коробейников, торговавших вразнос по всей Финляндии. Их стали записывать и публиковать. Одним из таких собирателей и публикаторов был отец известного и у нас финского писателя Закари Топелиуса,

Он работал окружным врачом в городке Каяни. Появлялись и другие собиратели и публикаторы народных песен, сказок, преданий. В начале 19 века интерес к неизвестной до этого родной поэзии, к фольклору («народная мудрость») стал возрастать во всей Европе, что было заслугой так называемого течения романтизма, искавшего общественные идеалы в народной жизни прошлых эпох.

С накоплением нового материала интерес к нему все больше возрастал, и среди ученых-филологов возникла идея возможности создания на его основе эпического произведения подобного гомеровской «Илиаде» и «Одиссее». Первым такую мысль высказал К. Готлунд, позже ее подхватил и воплотил в жизнь Элиас Леннрот (1802–1884 гг.).

Карело-финский эпос Калевала. С миру по нитке

Еще будучи студентом университета в городе Турку, он совершил первую поездку в села и деревни восточной Финляндии, где в основном среди карельского населения записал много заговоров, заклинаний и эпических песен. Дальнейшие его экспедиции по Финляндии, российской Карелии и другим местностям принесли богатый результат — им были записаны прекрасные песни о деяниях таких героев, как Вяйнемяйнен, Лемминкяйнен, Илмаринен, Йоукахайнен.

Когда такого материала набралось достаточно много (собранием песен занимались и другие, в частности, к этой работе привлекались и студенты), Элиас Леннрот приступил к созданию обобщающего все собранное произведения. Работа шла поэтапно и в 1833 году им была написана и подготовлена к печати поэма из 16 песен-глав, которая так и не была опубликована, потому что во время своей пятой экспедиции в Карелию, в частности, в село Ухта (ныне Калевала), Э. Леннроту удалось записать почти столько же нового материала, сколько в его распоряжении было до этого.

Во время этой поездки в апреле 1834 года Э. Леннрот встретился в деревне Латваярви со знаменитейшим в эти годы карельским рунопевцем Архиппой Перттунен, от которого он записал целых >4000 поэтических строк. И хотя в этом материале почти не было сюжетов и тем, которые не были бы известны до этого, песни, исполненные этим, как его называли, королем карельских рунопевцев, были удивительно стройны и последовательны по сюжетам и композиции. Ряд сюжетов, как, например, руна о Сампо, отличались самобытностью трактовки отдельных эпизодов.

Карело-финский эпос Калевала. Издание

В результате этой столь удачной экспедиции Э. Леннрот приостановил издание готовой поэмы, получившей впоследствии название «Перво-Калевала», и уже в начале 1835 года сдал в производство эпическую поэму «Калевала», в которой было 32 песни-главы и в общей сложности около 12000 стихотворных строк.

Успех этой книги стимулировал новую волну интереса к народной поэзии и вообще к жизни карельского народа в лесной глуши, где, как думали финские ученые, писатели, интеллигенция еще сохранялись элементы быта и общественных отношений, которые казались романтикам идеальными. Так началась волна так называемого корелианизма, и карельские деревни и села стали местом паломничества писателей, художников, композиторов и, конечно же ученых-этнографов и фольклористов.

Это привело к накоплению новых рун и других произведений фольклора. Деревни и села Аконлахти (Баб-губа), Войница, Ухта, Чена, Латваярви стали известными в кругах Финляндской культурной общественности. Все это пробудило Э. Леннрота продолжить работу над уже опубликованной поэмой. К этому его побуждали, в частности, записи рун и беседы с такими выдающимися исполнителями древних эпических песен как Онтреи Малинен, Ваассила Киелевяйнен, Юрки Кеттунен, Соава Трохкимайнен и, конечно же, Архиппа Перттунен.

Это их творческое исполнение руны и советы убедили Э. Леннрота в том, что долго мучивший его вопрос, в какой последовательности размещать в поэме события, о которых рассказывают отдельные руны, должен быть решен им самим. И тогда поэт воскликнул в стиле записанных им песен: «Сам я стану рунопевцем, заклинателем хорошим!» И вот через четырнадцать лет после выхода в свет первого варианта поэмы в 1849 году появился новый вариант, так называемая «полная» «Калевала», в которой было уже 50 песен-глав и 22795 поэтических строк.

Именно этой книге суждено было войти в золотой фонд литературы наряду с десятками других всемирноизвестных и почитаемых произведений человеческого духа. Именно карельские рунопевцы, коих были сотни, позволили выявить и извлечь из-под спуда тот материал, из которого с детства знакомый с портновским ремеслом Элиас Леннрот скроил и умело сшил великолепное произведение, 150-летие которого мы отмечали в 1999 году.

Калевала – читать онлайн полностью – ЛитРес

О серьезном лучше начинать несерьезно и потихонечку подводить к серьезному, иначе у неподготовленного читателя зевота отобьет всякий интерес к теме. Это мое личное мнение, и если кто-то захочет его оспорить – пусть, возражать не стану. У всякого свои способы завоевать читательское внимание. Один работает, надев на голову шутовской колпак, другой – в застегнутой на все пуговицы строгой академической паре.

Обращение серьезного писателя Павла Крусанова к великому наследию моих предков (с отцовской стороны ваш покорный слуга принадлежит к финно-угорскому племени вепсов) вызывает у меня лично чистый низкопоклоннический восторг и здоровую человеческую зависть.

Первое, восторг, – потому, что писателю удалось не поломать высокий язык поэзии при переводе его на низменную платформу прозы. Второе, зависть, – потому, что, как говорил один ушедший петербургский поэт, «это должен был написать я».

Идти к истокам всегда труднее, чем плыть к устью, следуя по течению. Крусанов идет к истокам. Идет всегда – возьмите его романы, в них читатель то и дело ухает с головой вниз, в мыслящий океан, в Солярис, прячущийся под обманкой сюжета.

Сильных это вызывает на спор, заставляет трудиться мыслью, слабых – раздражает и отчуждает.

Вот хороший, кстати, прием для вычленения из поголовья читателей двух пород – сильные и не очень: выдать каждой особи на прочтение роман Крусанова и наблюдать ее читательскую реакцию.

Это было предисловие к предисловию, нечто вроде. Перехожу теперь к предисловию, надеюсь, оно выйдет не длинным.

Одним из первородных начал в космогонии карело-финских народов является пиво. Наряду с огнем, железом, кантеле и медведем пиво составляет основу жизни, и в «Калевале» в «Книге первородных начал» отдельная глава посвящена его появлению. Глава эта так и называется – «Рождение пива». В ней подробно описывается процесс варки, концовка же у главы следующая:

 
Так вот уродилось пиво,
Калевы хмельной напиток,
там и имя получило,
добрую с почетом славу,
чтоб оно хорошим было,
вкусным, крепким и душистым,
всех бы женщин потешало
и мужчин вело к веселью,
радовало добродушных,
а глупцов кидало б в драку^[1].
 

Собрал и записал «Калевалу» финский врач и языковед Элиас Лённрот в 20-40-е годы XIX века. Окончательный текст памятника был издан в 1849 году и составил в общей сложности пятьдесят рун.

«Родиной этих поэм, – писал Лённрот в предисловии к книге, – является Карелия по обе стороны государственной границы Финляндии и России». Таким образом, район Калевалы – это карельское Беломорье, Олонец и прилегающие к ним карельские и финские территории.

Поэтому в предыдущем издании пересказанной Крусановым «Калевалы» (Астрель-СПб, ACT, 2005) странно было видеть вынесенный на обложку подзаголовок: «Финский народный эпос» (вместо «Карело-финский»). Вины Крусанова в этом нет, у него как раз все было правильно. Это кто-то из специалистов «Астрели» оказался то ли карелофоб, то ли просто повелся на поводу своеобычной книгопродавческой глупости. Мол, нынешний книжный рынок сориентирован на литературу Запада, и карелы на нем не катят, как не катят мордва и вепсы, татары, нганасаны и чукчи. Финляндия же какая-никакая, а заграница.

По мнению академика О. Куусинена, «Калевала» – единственный из северных эпосов, рожденных в народной гуще. Все остальные эпосы, будь то «Песнь о Нибелунгах» или скандинавская «Эдда», «составлены певцами-про-фессионалами, воспевавшими легендарных героев на пиршествах князьков».

И пили эти «князьки» не пиво, подлинно народный напиток, пили они вино, классический напиток аристократии.

Оставим на совести академика такое опрометчивое высказывание и, чтобы не понижать градус, давайте-ка перейдем с пива на что-нибудь покрепче, чем оное.

На волю к творчеству, например. На пределы посягательств творца на творение, созданное не им.

Всякий переводчик и обработчик, будь то Гнедич, подаривший нам «Илиаду», будь то самый низкопробный толмач, какой-нибудь занюханный Рукавицын, переводящий с обезьяньего на паучий, волею своего таланта/своей бездарности меньше/больше, но всегда искажает первоисточник. Это, к сожалению, аксиома. Или – к счастью, у кого как. Мы читаем не Гомера, а Гнедича. Мы читаем не Воннегута и Сэлинджера, мы читаем Риту Райт-Ковалеву. В этом нет ничего обидного. Обидно наше не-владение языками, произрастающее из нашей лености. Единственное, что их оправдывает, эти наши леность и невладение, – совершённое по умыслу Божьему великое рассеяние народов после известных вавилонских событий («Сойдемъ же и смѣшаемъ языкъ ихъ, такъ чтобъ одинъ не понялъ рѣчи другого. И разсѣялъ ихъ Господь оттуда по всей землѣ; и они перестали строить городъ (и башню)»). Короче, Бог виноват. Или – если вы атеист – Пушкин.

Все, изложенное в предыдущем абзаце, в полной мере применимо и к «Калевале».

Но сперва – еще немного о воле к творчеству.

Что есть воля? Это способность человека сознательно управлять своими чувствами и поступками.

Что есть творчество? Смотрю словарную статью и читаю:

«Творчество – процесс деятельности, создающий качественно новые материальные и духовные ценности или итог создания объективно нового. Основной критерий, отличающий творчество от изготовления (производства), – уникальность его результата. Результат творчества невозможно прямо вывести из начальных условий. Никто, кроме, возможно, автора, не может получить в точности такой же результат, если создать для него ту же исходную ситуацию. Таким образом, в процессе творчества автор вкладывает в материал некие несводимые к трудовым операциям или логическому выводу возможности, выражает в конечном результате какие-то аспекты своей личности. Именно этот факт придает продуктам творчества дополнительную ценность в сравнении с продуктами производства».

Вот теперь, определившись с понятиями, переходим непосредственно к «Калевале», а конкретно к ее прозаическому изводу, сделанному Павлом Крусановым.

– Ну что, Ильмаринен, великий кузнец? Если сумеешь ты сделать Сампо из лебяжьего пуха, молока нетели, овечьей шерсти и ячменного зерна, то получишь в награду за работу мою красавицу дочь.

То же место из «Калевалы» в переложении поэтическом (перевод А. Титова):

 
Ой, кузнец мой, Илмаринен,
ты кователь вековечный!
Коль сковать сумеешь Сампо,
крышку пеструю сработать
из конца пера лебедки,
молока нетельной тёлки,
ячменя зерно прибавив
и ягнячьей шерсти летней,
дочь в награду ты получишь,
за свои труды девицу.
 

Что мы видим? Опрощает ли прозаик Крусанов поэтический язык «Калевалы»? С одной стороны, да. Проза здесь концентрированнее поэзии. Но, с другой стороны, Крусанов удачно концентрирует суть, уточняя и убирая лишнее, а в случае «лебяжьего пуха» исправляя непонимание переводчика, превращая неудобочитаемое «конец пера лебедки» в воздушный лебяжий пух. Жаль, конечно, что в прозаическом пересказе потерялась летняя шерсть ягнячья, но зато тавтологическая «нетельная телка» удачно сократилась до «нетели».

Метафорический строй языка Крусанова сам рождает новые сущности, дополняя и при этом не искажая эпическую основу книги, идет процесс обогащения текста.

То есть в приведенном примере налицо (см. «Что есть творчество?») «процесс деятельности, создающий качественно новые… духовные ценности» и создание «объективно нового». Также налицо (см. «Что есть воля?») сознательное управление процессом, приводящим к желаемым результатам. Без вдохновения здесь тоже не обошлось, но вдохновение – птица легкая и прилетает неизвестно когда, без воли же творчества не бывает.

Других примеров не привожу, чтобы не утомлять читателя.

Теперь к вопросу о пределах дозволенности. Насколько сильно при переводе первоисточника автор может переиначивать его текст? Оставляя в стороне тексты авторские (там разговор особый), остановимся на памятниках фольклора.

Сам фольклор, народное творчество, не есть нечто устоявшееся в своем развитии, не последняя точка, не идеал, потому что идеал – это смерть, это та заоблачная «омега», которой не бывает в природе. И «Калевала», собранная Аённротом (и дополненная его собственными стихами), и «Калевипоэг», эстонский эпос, собранный (и дописанный) Крейцвальдом, на самом деле сплав народного и писательского, коллективного и личного, и это нормально.

Точно так же правомерен и опыт, проделанный Крусановым с «Калевалой».

Что добавить еще? О пиве сказали, о лебяжьем пухе поговорили, о воле к творчеству тоже.

Теперь дело за малым – приступить к чтению «Кале-валы».

Александр Етоев

1. Рождение Вяйнемёйнена

Память рода, предания предков рассказывают, что Вяйнемёйнен – пращур племени певцов и всех играющих на кантеле – был рожден на свет дочерью воздуха и хозяйкой вод прекрасной Ильматар.

Несчетные времена одиноко жила Ильматар на пустых воздушных равнинах, и не было вокруг ничего, кроме бескрайней страны воздуха и безжизненной пучины под ней. Свод небес еще не встал над миром, солнце и месяц не воссияли на нем, птицы не летали, рыбы не населили вод, и суша не положила пределы морю – таким было начальное творение Укко, верховного бога.

Шло время, и однажды скучной и странной показалась Ильматар ее одинокая жизнь – ей захотелось иного. Спустилась дева вниз, на прозрачный хребет моря, и склонилась над волнами, озирая новые владения. И тут же поднялась буря, свирепый ветер замутил пеной море, встали вокруг водяные валы – закачало Ильматар ветром, подхватило пенными волнами, и надула буря деве плод.

Семьсот лет – девять жизней человека – носила Ильматар во чреве тяжесть, а роды не наступали: не зачатый – не рождался. Семьсот лет она металась во все края безбрежной пучины, боль и жажда разрешения терзали ее, но лоно Ильматар оставалось запертым: не зачатый – не рождался. Скорбь овладела прекрасной девой, и пожалела она, что покинула легкие пажити воздушные, что презрела покой и теперь тяжела, гонима бурей, томима холодом, бита волнами на открытом просторе моря. И взмолилась слезно Ильматар, и просила Укко, держателя мира, прийти ей на помощь, избавить от болей и муки чрева.

Едва произнесла она горькие речи, как появилась над морем чудо-утица – кружит птица без устали, бьет воздух крыльями, ищет место для гнезда. Во все концы моря слетала утка, все края осмотрела, но не нашла нигде себе места: никак жилье на ветре не устроить, не свить на воде гнезда. Пожалела Ильматар птицу и подняла из воды колено – приняла его утка за кочку, обустроила гнездо и снесла яйца: шесть золотых, а седьмое – из железа. Села утка на гнездо наседкой греть чудесные яйца, и вскоре почувствовала Ильматар нестерпимый жар в колене – так гнездо нагрела утка, что стало колено словно в огне, а кровь в жилах – будто расплавленный металл. Дернула от боли Ильматар ногой, и скатились чудесные яйца в воду. Разбились они о буйные волны на куски, и из осколков вышла из моря земная твердь, из белка – месяц, крошкой золотой скорлупы рассыпались на небе звезды, а из скорлупы железной явились темные тучи.

И улеглась буря, и сменился мир, и время мира стало другим: отделилась тьма от света и день от ночи, воцарилось в небе юное солнце, помогал ему править молодой месяц. Довольна осталась Ильматар. превращением: плавает она по дремотному морю, по туманной глади, и под ней оживают водные глубины, а над ней озаряется небо. Довольна Ильматар и рада сама обустроить творение: куда вытянет руку, там воздвигается мыс за мысом, куда ногой ступит – остаются рыбам ямы и лососьи тони, где коснется земли боком, там разглаживается берег, куда склонит голову – появляются малые бухты. Отплыла хозяйка вод от суши и в глубоком море создала подводные скалы, где пропорют днища ладьи, и моряки найдут свою погибель. Все устроила Ильматар: воздвигла столбы ветров и все земные страны с пестрыми горами, с реками, с ручьями, с озерами, с ущельями в утесах, и только Вяйнемёйнен никак не мог покинуть материнскую утробу. Еще тридцать лет провел он в тесном чреве, через пуповину впитывая тайны творения, и от раздумий в темном узилище сделался мудрее мудрого. Просил он скрытые от глаз небесные светила отворить неведомые засовы, дать ему выход из заточения, но не получил свободы ни от месяца, ни от солнца, ни от семизвездной Медведицы – не слышали светила, высоко вознесся их престол.

Постыло и тяжко жилось Вяйнемёйнену нерожденным, и решил он спасаться своею силой: развернулся поудобней и малым пальцем левой ножки открыл костяной замок, после сдвинул безымянным пальцем ворота крепости, на коленях переполз сени, на руках – порог. И упал богатырь в море, обхватив руками волны.

Долго носило его по водам из края в край, но выплыл наконец песнопевец на пустынный безлесный берег. Приподнялся он на колени, оперся о землю руками и встал во весь рост – чтобы легко было смотреть на солнце, чтобы ясно видеть месяц, чтобы говорить с острыми звездами.

Так родился Вяйнемёйнен.

2. На земле вырастают деревья и хлеб

Много лет прожил Вяйнемёйнен на берегу, отросла у него борода и побелели волосы, но по-прежнему оставалась земля Калевалы пустынна и гола, как в начальный день.

Долго думал Вяйнемёйнен о наряде земли, и настало время, когда решил он, что пришел срок засеять деревьями холмы, болота и каменистые равнины. Призвал вещий певец Сампсу – мальчугана Пеллервойнена, маленького и свежего, как подснежник, – достал Сампса, нежное дитя поляны, горсть семян и посеял на горах сосны, на холмах – ели, кусты – в долинах, на полях – вереск, в логах – ольху, ракиту – на болоте, в песках – можжевельник, у широких рек – дубы. И поднялись над землей ели с пестрыми верхушками, встали красноствольные сосны, выросли в логах береза, ольха и черемуха, вытянулся можжевельник в лиловых бусинах ягод. Посмотрел старый Вяйнемёйнен, как удался у Пеллервойнена сев, и видит: проросли из семян все деревья, только никак не может взойти дуб.

Семь дней и ночей ждал Вяйнемёйнен, но не поднялся дуб. И тогда, на исходе недели, вышли из моря пять дев: скосили на мысу росистый луг и сгребли сено в стог. Следом встал из волн страшный Турсас, высек огонь и поджег сено: охватило пламя траву, взлетела к небу туча дыма, и осыпался стог горой сухого пепла. Завернул Турсас желудь в зеленый лист, вложил в пепел и вернулся обратно в пучину. И тогда проклюнулась былинка, потянулся стройный росток. В краткое время встал из золы огромный дуб с могучей кроной в сто вершин, до небес вскинул ветви: не стало прохода тучам, заслонила листва солнце и месяц.

Вновь тьма опустилась на землю, и следом за тьмою печаль и тоска окутали Калевалу. Осмотрел Вяйнемёйнен злое дерево, все его сто вершин, и понял, что нет на свете богатыря, кому по силам будет свалить исполина. Тогда обратился он к дочери творения Каве, к матери своей Ильматар, и просил послать из моря, наделенного великой силой, помощь – обрушить могучий дуб, чтобы опять над миром воссияли солнце и месяц. Услышала сына Ильматар и послала из вод героя: богатыря не большого, не малого – ростом с шишку, с женскую пядь. Был тот богатырь словно из меди: шапка, сапоги и рукавицы на нем – медные, на груди блестела медная чешуя, за звонким поясом – медный топор с лезвием в ноготь.

– Что ты за силач? – с сомнением сказал Вяйнемёйнен. – Сдается мне, не многим ты сильнее мертвого.

– Не суди поспешно, Вяйнемёйнен, – сказал морской малютка. – Я пришел срубить дуб, и мне это по силам.

Не успел Вяйнемёйнен усмехнуться в седые усы, как медный малыш волшебно переменился: ноги мощно уперлись в землю, голова держит тучи, борода ему уже по колено, волосы – до пят, а между глаз косая сажень – как есть великан.

На семи кремнях наточил богатырь топор, чтобы лезвие само древесину ело, в три шага подступил к корням гордого дуба и ударил с плеча. После первого удара посыпались из лезвия искры, после второго – полыхнуло из ствола пламя, а на третий взмах опрокинул медный великан непомерный дуб наземь. И снова засияло солнце, опять простерлись в вышине облака, вновь открылся весь небесный простор над окутанной мглою землей. Густо разрослись рощи, вольно поднялись леса, распустились листья и травы, загомонили на ветках птицы, из мха вышли ягоды и пестрые цветы – ожил осиянный край.

Положил богатырь поверженный ствол к восходу, на закат бросил верхушки, раскинул листья на полдень, ветки свалил на полночь, а сам медной шишкой скатился с мыса в воду: и кто в ту пору поднял ветку, тот навек обрел счастье, кто принес к себе верхушку – стал могучим чародеем, кто сорвал листьев – нашел отраду и покой для сердца. Щепки из-под богатырского топора далеко отлетели в море и там, на открытом просторе, качались под ветром, как челноки на волнах. Отогнал ветер щепки к Похьоле, скалистой стране мрака, где на мысу стирала белье девица. Увидела она в море щепки от злого дерева, собрала их в кошелку, перевязала ремнем и отнесла домой, чтобы ведьмак сделал из них заколдованные стрелы.

Озарилась земля Калевалы; кажется, всем она полна, но не ликует сердце Вяйнемёйнена – еще не зреет на полях страны хлеб. К морю, к пределу могучих вод пошел вещий певец и увидел на берегу, на песчаной отмели, семь ячменных зерен. Спрятал Вяйнемёйнен драгоценные семена в лапку желтой белки, схоронил глубоко в куньем мешочке и пошел к реке на поляну Осмо, чтобы засеять хлебом землю. Но на краю поляны остерегла его с ветки синица:

– Не взойдет у Осмо ячмень, не поднимутся хлеба Калевы – ведь не срублен еще под пашню лес, и огнем не выжжена подсека.

Тогда наточил старый Вяйнемёйнен топор и свалил на поляне все деревья – оставил лишь одну высокую березу, чтобы был отдых перелетным птицам.

В то время парил высоко над поляной орел.

– Отчего ты не тронул березу? – спросил он Вяйнемёйнена.

– Оттого, – ответил мудрый старец, – чтоб спускались к ней на отдых птицы.

– Хороша твоя забота, – сказал орел и высек в помощь Вяйнемёйнену ударом когтя пламя. От взмаха его крыльев поднялся ветер, и огонь обратил в золу и сизый дым порубленный лес.

Раскрыл Вяйнемёйнен на поляне пашню, потом из куньего мешка, из лапки желтой белки, достал заветные семена, бросил их в землю и запел такую руну:

 
– Я творящею десницей
Сею зерна в теплый пепел,
Чтоб взошли хлеба на поле,
Чтобы кованые стебли
Встали из глубокой пашни.
Эй, рябинишна, хозяйка
Луга, старица земная,
Трав зеленых мастерица,
Поле не оставь бесплодным,
Вытяни из недр колосья!
Укко, ты – держатель мира,
Укко, правящий грозою,
Судеб и времен вершитель,
Стань отцом для малых зерен,
Не покинь литой народец!
Ты пошли с восхода тучу,
Тучу с полночи густую,
И лиловую с заката,
И тяжелую с полудня,
И столкни их над поляной,
Выжми мед из туч небесных,
Чтобы пашня всласть напилась,
Чтоб хлеба заколосились!
 

И внял Укко, небесный властитель, песне Вяйнемёйнена: согнал тучи с четырех сторон, ударил их друг о друга мохнатыми боками и выжал на поле янтарный дождь. Недолго ждал Вяйнемёйнен всходов – истекла неделя, и вышел он на поляну, где пахал и где сеял, а там уже поднялся золотой ячмень: до груди достают ему граненые колосья, высокие стебли клонятся от тяжести, на каждом стебле – по три узла. Улыбнулся Вяйнемёйнен, осмотрелся, увидел на березе посреди поля весеннюю кукушку и запел радостную песню:

 
– Ты покличь, покличь, кукушка,
Серебро почисти в горле,
Грудь песочную наполни,
Оловянный клювик вздерни!
По утрам кукуй и на ночь,
Не ленись под солнцем полдня,
Не молчи рассветом росным,
Чтоб цветы в лугах пестрели,
Лес и рощи ликовали,
Рыба чтоб плодилась в море,
И родилось вдоволь хлеба!
 

Так и исполнилось все по вещим словам Вяйнемёйнена.

3. Йоукахайнен состязается с Вяйнемёйненом

Покойно и вольно жил Вяйнемёйнен в зеленых чащах Калевалы. Рождались народы и заселялись земли, сменялись зимы и старели камни, а он слагал свои мудрые песни о началах сущего, о делах минувших, о потаенных истоках вещей, и обходили стороной светлую Калевалу лихие времена и недороды. Людская молва далеко на юг и полночь разнесла вести о его вещем даре. Добрались слухи и до Похьолы.

В том северном краю, скалистом и мрачном, как изнанка мира, жил молодой Йоукахайнен – спесивый и задиристый лапландец. Услышал он однажды досадные речи, будто в долинах Вяйнёлы слагаются песни лучше тех, какие из рода в род поют в Похьоле и каким научил его отец. Зависть угнездилась в сердце Йоукахайнена – не стерпел он чужой славы и собрался в путь, в далекую Калевалу, состязаться в пении с Вяйнемёйненом. Не велели ему ни отец, ни мать, владычица рода, доверяться пустой затее, говорили, что околдуют его в чужой земле, зачаруют, оставят коченеть в сугробе, но упрям был Йоукахайнен.

– Во многом вы сведущи, – сказал он хвастливо родителям, – только я вас обоих мудрее. Захочу, и лучших певцом посрамлю, чародеев зачарую – так спою, что станет великий ничтожнее малого!

Взял Йоукахайнен в конюшне лучшего коня – из ноздрей пламя рвется, под копытами брызжут искры, – взнуздал и запряг в узорчатые сани. Уселся сам поудобнее, хлестнул коня кнутом с жемчужной рукоятью и помчался по дороге к просторам Вяйнёлы.

Долго скакал без отдыха его конь – выезжал Йоукахайнен из дома при полной луне, а прибыл в Калевалу к острому месяцу. Случилось так, что в это время старый Вяйнемёйнен был как раз на той дороге – объезжал дубравы и рощи светлой страны. Без удержу наехал на него буйный Йоукахайнен – зацепились у саней оглобли, лопнули ременные гужи, затрещали хомуты от натуги, а из дуг от удара вышел дым.

– Откуда ты родом, что не умеешь коня придержать? – озлился Вяйнемёйнен. – Зачем скачешь безрассудно? Зачем сломал мне сани?

– Я известный всем Йоукахайнен из Похьолы, – ответил лапландец. – Назовись и ты, бестолковый старик.

Вяйнемёйнен назвал свое имя и велел невеже уступить дорогу старшему. Но усмехнулся пришелец:

– Нечего нам годами меряться – какой прок в немощных сединах? Кто из нас выше мудростью, тот пусть и займет дорогу, а другой ему пусть уступит. Давай, Вяйнемёйнен, в споре решим, кто из нас сильней в познаниях и чьи песни полнее чарами.

– Что ж, – согласился Вяйнемёйнен. – Я певец безыскусный, жизнь в родных лесах прожил одиноко, да и слышал там только кукушку. Начинай, поделись, в чем сведущ.

И раскрыл ему Йоукахайнен свою мудрость – рассказал, что в крыше есть дыра для дыма, а в печи есть очаг для огня, что тюлень на мелководье у берега ловит лососей и сигов, что отважная щука мечет икру свирепой зимой, а горбатый окунь – летом, что северяне пашут на оленях, а южане – на кобылах, что на горе Писа растут ели, а на горе Хорна – сосны, что озеро Халляпюеря огромно, что река Вуокса неукротима, что водопад Иматра страшен.

– Бабья мудрость, ребячий ум! – потешался Вяйнемёйнен. – Расскажи о сокровенном – о вечных глубинах, о началах вещей.

И поведал Йоукахайнен, что синица – из птичьей породы, а гадюка – змея, что ерш – речная рыба, а минога – червь, что кипятком можно ошпарить, а пламенем – обжечь, что из всех лекарств старее прочих вода, что пена – средство в заклинаниях, что первый чародей – создатель, что вода явилась из горы, а огонь упал на землю с неба, что железо выпекают из болотной ржави, а медь родится на скалах, что древнее всех земель – трясина, что ива старше остальных деревьев, что дупла – первые жилища, что камни – первая посуда.

– Всю глупость выложил, – засмеялся Вяйнемёйнен, – или еще припомнишь?

– Нет, осталось немного, – сказал молодой Йоукахайнен и припомнил седую старину: как вспахал он когда-то море, как выкопал рыбам ямы, как опустил морское дно, распростер вширь озера, воздвиг горы и накидал скалы.

– Я был шестым из могучих, – похвалился лапландец, – это я сотворил землю и заключил воздух в границы, я направил в небе месяц и поставил солнце, это я забросил ввысь Медведицу и рассыпал по своду звезды…

– Да ты врешь без всякой меры! – осадил хвастуна Вяйнемёйнен. Крепко помнил он тайны творения, через пуповину взятые знания матери, и сказал со смехом, что никогда не был Йоукахайнен при начале начал, что не видел его и не слышал о нем тот, кто поставил солнце и построил небесный свод, что в бахвальстве юнец превзошел даже собственную глупость, а это лишь дураку из дураков по силам.

– Ты осмеял мой разум, – сверкнул глазами Йоукахайнен, – так меч мой его оправдает! Ну-ка, кончай зубоскалить, давай посмотрим, чей меч острее!

Но не стал Вяйнемёйнен мериться мечом с лапландцем – не страшили его ни мудрость, ни хитрость Йоукахайнена, обнажить же клинок против негодного юнца посчитал вещий старец недостойным. Так и сказал сопернику. Обозлился не на шутку лапландец, затряслась у него косматая голова, и рот перекосился от ярости.

– Раз боишься мериться мечами, – сказал он Вяйнемёйнену, – тогда я тебя песней превращу в свиное рыло – будешь у меня в хлеву валяться в навозной куче!

Гнев охватил Вяйнемёйнена после этой неуемной дерзости, и сам он запел вещую руну – вняли его словам земные силы, и тут же всколыхнулись озера, задрожали горы, покрылись трещинами и осыпались скалы. Поет Вяйнемёйнен, и на дуге саней незваного гостя разрастаются побеги, на хомут наседает ива, на шлее ветвится верба – и вот уже стали его узорчатые сани прибрежным тальником, кнут с жемчужной рукоятью обратился камышом, белолобый конь застыл скалой, меч взлетел яркой молнией в небо, из раскрашенного лука вышла над морем радуга, стрелы разлетелись ястребами, а сам лапландец по колено ушел в землю. Хочет Йоукахайнен освободить ноги, но они точно обуты в камень. Тут только понял он, что ступил не на ту дорогу – не по силам ему состязаться в песнопении с Вяйнемёйненом, – и ледяной неодолимый страх застудил ему душу.

– Отпусти меня! – взмолился лапландец. – Возьми назад заклятия – дам тебе выкуп, какой пожелаешь!

И предложил Йоукахайнен на выбор два славных лука – один на диво меткий, а другой бьет с небывалой силой. Но отказался вещий старик:

– У меня луков столько, что все стены увешаны. Мои луки сами в лес ходят – без хозяина дичь стреляют.

Запел Вяйнемёйнен дальше, и по бедро ушел в землю лапландец. Тогда предложил он на выбор две чудные лодки – одна летит как птица, а другая возит тяжелые грузы, но снова отказался богатырский старец:

– Не хочу твоих лодок – у меня их столько, что за ними берега не видно.

Еще трижды обращался с мольбой к Вяйнемёйнену Йоукахайнен, предлагал лихих коней, богатую казну, добытую отцом его в битве, хлеб и земли своей страны, но продолжала литься вещая руна, пока по горло не ушел лапландец в земную зыбь и не набились ему в рот песок и мох, так что едва он мог говорить.

– О мудрый Вяйнемёйнен, – взмолился он из последних сил, – отпусти, оставь мне жизнь! Я отдам свою сестру Айно – пусть будет тебе женой, пусть метет твой дом, печет тебе медовые лепешки, стирает твою одежду и ткет золотые ткани! Пусть будет тебе опорой в старости!

Понравились эти слова Вяйнемёйнену; повеселел он и запел иную песню – ею взял назад свои заклятия. Отпустила земля молодого Йоукахайнена, назвавшегося безрассудно ее творцом, вновь конем стала скала, опять вышли из тальника сани, и как прежде сделался кнутом камыш. Решил могучий старец, что хватило пришлецу науки.

Не оправившись от страха, вскочил лапландец в сани, хлестнул коня и с тяжким сердцем поспешил к родительскому очагу. Язвимый своим позором, так бешено он разогнался, что у отеческого дома не успел придержать коня – сломал о ворота оглобли и разбил сани об овин. Не знают отец и мать, что и думать: печален их сын, стоят в его глазах слезы, поникла голова и побелели сжатые губы.

Наконец рассказал им Йоукахайнен, что едва спасся от чародея Калевалы, которому покорны даже камни, и за спасение обещал отдать их родную дочь Айно вещему Вяйнемёйнену, чтобы стала песнопевцу женой и опорой в хилой старости.

Но нежданно обрадовалась мать его словам и потерла довольно руки.

– Нет причины печалиться, – успокоила сына старуха, владычица рода. – Сама я долго ждала, чтобы могучий Вяйнемёйнен стал мне желанным зятем, а дочери родимой мужем. Тебе ли не знать, какая нам будет от него защита.

Услышала материнские слова Айно и горько заплакала от сердечной обиды: жаль ей стало своих девичьих кос, жаль стало оставлять светлые поляны детства, отца с братом, добрый родительский дом и идти в далекий край за старика, за чужого чужанина. Не знала еще молодая Айно, что солнце всюду освещает землю, а не одно лишь родимое окно, что в любом конце земли небо над головой голубого цвета, что повсюду на полянах растет земляника, и везде ее можно набрать в лукошко, а не только по лесам отчей страны, – не знала этого дева и долго рыдала на крыльце от горя.

биография собирателя эпоса Элиас Лённрот, иллюстрации, отрывки из книги.

Собиратель эпоса Элиас Лённрот родился 9 апреля 1802 года в Южной Финляндии, в местечке Самматти, в семье сельского портного. Четвертый ребенок в семье, он выучился читать в 6 лет, но в школу пошел только в 12, и то ненадолго. Уже в 16 вынужден был начать зарабатывать, чтобы помогать семье. Юноша был подмастерьем отца, учеником аптекаря и даже домашним учителем. Обладая с детства уникальной памятью, Элиас постоянно занимался самообразованием, смог самостоятельно подготовиться к экзаменам и поступить в 1822 году на общегуманитарный факультет Королевской академии, который окончил в 1827-м. А в 1832 году Лённрот получил степень доктора медицины в Гельсингфорсском университете.

Элиас Лённрот

Еще студентом Элиас решил создать на основе народных сказаний эпос, подобный «Илиаде» или «Песни о Нибелунгах». Получив в 1833 году должность врача в небольшом городке Каяани, увлеченный ученый-фольклорист продолжал собирать карело-финские песни-сказания — руны.

В начале XIX века в Финляндии начался подъем национального самосознания, связанный с выходом страны из-под шведского патроната и присоединением к Российской империи в 1809 году. Обращение к истокам финской культуры и родному языку стали, судя по всему, главными и для Лённрота. Ведь до этого все финские литераторы писали на шведском.

Собирая материал для своего сборника, лингвист совершил 11 путешествий по Финляндии, Карелии, Ингерманландии, нынешним Мурманской и Архангельской областям. Изучал языки карелов, вепсов и саамов, записывал за рунопевцами, а часто и запоминал наизусть древние языческие предания. В общей сложности Элиас Лённрот посвятил этой работе 20 лет своей жизни: «С сумкой за плечами, в которой были сложены его бумаги, с трубкой в зубах и флейтой, торчавшей из-за петлицы, двигался неведомый доктор, опираясь на палку. Ни дремучие леса, ни быстрые реки, ни болотная топь — ничто не могло его удержать: в глуши, где до него, быть может, не ступала человеческая нога, прокладывал Лённрот дорогу на лыжах или вплавь, на оленях или на плоту», — так описывает путешествия ученого его русский биограф Владимир Гордевский.

Для первого издания «Калевалы» Элиас Лённрот отобрал 12 078 стихов. Большинство из них он записал на карельской земле, за известными рунопевцами Мартиской Карьялайнен, Юркой Кеттуненом и Архиппом Перттуненом. Последний, прозванный «королем рунопевцев», обогатил коллекцию собирателя на 4100 строк.

«Калевала». Титульный лист первого издания. 1835

Однако первое издание, хоть и было принято восторженно, не сразу нашло читателей — финскую грамоту знали немногие. В книжных магазинах «Калевала» расходилась в течение 10 лет. А известность в Европе, да и в Финляндии, пришла все же благодаря шведскому переводу Матиаса Кастрена.

Спустя 14 лет Элиас Лённрот выпускает второе издание «Калевалы». За эти годы у него накопилось более 130 000 песен, собранных в том числе и его учениками-фольклористами, которые открыли целые рунопевческие династии: Сиссонены, Хуохванайнены, Шемейкки, Бурускайнены. Как позже вспоминал сам Лённрот, материала накопилось столько, что можно было издать семь «Калевал» и все они были бы разные.

Второе издание вышло в свет в 1849 году. Оно не просто стало полнее — в нем 22 795 строк, оно стало единообразнее и поэтичнее. Его составитель и собиратель обладал прекрасным поэтическим даром, что позволило ему связать разрозненные куски повествования в одно целое, несмотря на отсутствие единой сюжетной линии.

«Калевала». Иллюстрация Николая Кочергина. 1960-е

По мнению современного исследователя эпоса Армаса Мишина: «Калевала» в определенном смысле — это прекрасный парк, распланированный и высаженный образованнейшим поэтом ХIХ века. В более узком смысле слова — это лучший памятник фольклору, но не сам фольклор. Изучать его следует как литературное произведение, корни которого уходят в народную поэзию».

Главные герои «Калевалы»

Повествование начинается с сотворения земли, неба, светил и рождения Вяйнямёйнена, главного героя карелов. Калевала — это страна, в которой проживают герои эпоса. Другая страна — Похьёла — страна Севера, здесь властвует Старуха Лоухи со своей свитой колдунов-чародеев. Другие герои «Калевалы» — это кузнец Ильмаринен, богатыри Лемминкяйнен и Куллерво.
Важно отметить, что финский эпос — один из самых миролюбивых в истории. Пока древнегреческие боги проявляют отъявленную жестокость, а богатырям других европейских сказаний достаются самые кровожадные неприятели, в «Калевале» победить врагов можно песней под аккомпанемент кантеле (финские гусли). Что и сделал Вяйнямёйнен, который своей игрой зачаровал и усыпил жителей Похьёлы, чтобы увезти волшебную мельницу Сампо, дающую богатство и счастье.

Читайте также:

«Калевала» по-русски

Как бы ни было, а все же
Проложил певцам лыжню я,
Я в лесу раздвинул ветки,
Прорубил тропинку в чаще,
Выход к будущему дал я,
И тропиночка открылась
Для певцов, кто петь способен,
Тех, кто песнями богаче
Меж растущей молодежью,
В восходящем поколенье.

Эти строки перевода финского эпоса принадлежат перу Леонида Петровича Бельского. Русский поэт и литератор родился в 1855 году в небогатой дворянской семье чиновника уездного города Коротояк Воронежской губернии. В 1866 году семья Бельских перебралась в Москву, где Леонид окончил 4-ю московскую гимназию и поступил в университет.

«Калевала». Иллюстрация Николая Кочергина. 1960-е

Впервые имя Элиаса Лённрота будущий переводчик услышал, будучи студентом историко-филологического факультета МГУ, от своего педагога — академика Федора Ивановича Буслаева, известного филолога и искусствоведа.

20 октября 1889 года состоялось публичное собрание Императорской академии наук, на котором известные писатели и поэты присудили переводчику «Калевалы» высшую литературную награду — Пушкинскую премию.

Переводил текст финского фольклориста Леонид Петрович, уже будучи преподавателем университета, при помощи финско-латинского словаря и студентов из Финляндии, к которым обращался за консультациями. Как и его предшественник Элиас Лённрот, Леонид Бельский был поэтически одаренным человеком, что помогло ему не просто перевести эпос, но передать самобытность и свойственную только карело-финским рунам музыкальность. Что также было отмечено высоким жюри Императорской академии, отметившим, что «читаются руны дивные как русские стихи».

День «Калевалы» в Карелии

К 180-летию издания финского эпоса Лённрота, Министерством культуры Республики Карелия подготовлен ряд праздничных мероприятий: конкурсы, викторины, выставки, концерты и спектакли, которые пройдут буквально в каждом уголке республики.

«Калевала». Иллюстрация Николая Кочергина. 1960-е

Главное событие юбилейного года — издание «Калевалы» на карельском диалекте. Дело в том, что труд Лённрота давно переведен на 61 язык, включая людикский и ливвиковский диалекты карельского языка. Однако именно карельское наречие является родным для рунопевцев, за которыми автор «Калевалы» когда-то и записывал песни-сказания.

Перевод, о котором идет речь, сделан жительницей Петрозаводска Раисой Ремшуевой, дочерью известной вокнаволокской сказительницы Сантры Ремшуевой. Она окончила школу в деревне Вокнаволок и поселке Калевала, а затем училась на факультете прибалтийско-финской филологии Петрозаводского университета. Работала научным сотрудником Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН. Она уже выпустила перевод Библии на карельский язык, а творчество Элиаса Лённрота давно является предметом ее профессиональных исследований.

«Калевала» в искусстве

• Первая живописная картина на сюжет «Калевалы» написана в 1851 году шведским художником Йоханом Блакстадиусом.

• Первая пьеса «Куллерво», написанная финским писателем Алексисом Киви по мотивам «Калевалы», вышла в 1860 году.

• Музыкальному воплощению «Калевалы» мы обязаны финскому композитору Яну Сибелиусу, написавшему в 1893–1895 годах четыре симфонические легенды: «Лемминкяйнен и девушки на острове Саари», «Лемминкяйнен в Туонеле», «Туонельский лебедь», «Возвращение Лемминкяйнена».

• В XIX столетии образы «Калевалы» встречаются в произведениях художника Аксели Галлен-Каллела, скульптора Эмиля Викстрема и архитектора Элиэля Сааринена.

• Книга «Сильмариллион» Джона Толкиена была создана под впечатлением от прочтения «Калевалы».

• По мотивам «Калевалы» карельский композитор Гельмер Синисало написал балет «Сампо», поставленный впервые в Петрозаводске 27 марта 1959 года.

• В том же 1959 году на экраны выходит советско-финский фильм «Сампо», снятый Александром Птушко.

• А в 1982 году финский режиссер Калле Хольмберг снял телевизионный сериал Rauta aika («Железный век. Сказания Калевалы»), отмеченный Финской и Итальянской киноакадемиями.

• Кроме Леонида Бельского, текст «Калевалы» на русский язык переводили Сергей Городецкий, Самуил Маршак, Павел Крусанов.

• Финская метал-группа Amorphis, основанная в 1990 году, использует тексты «Калевалы» для своих песен.

• В 2001 году писатель Игорь Востряков выпустил прозаический пересказ «Калевалы» для детей, а в 2011-м написал его уже в стихах.

• В 2006 году на экраны вышел фильм Jadesoturi («Воин Севера»), созданный по мотивам эпоса «Калевала», это совместное производство Финляндии, Эстонии, Нидерландов и Китая.

• В 2007 году в Москве появилась фолк-метал-группа «Калевала».

• Kalevala. Uusi aika («Калевала. Новое время») — так называется финская лента Яри Халонен, вышедшая в 2013 году.

• По мотивам эпоса финскими кинематографистами готовится очередная кинотрилогия Iron Danger. Первая часть должна выйти на экраны в 2017 году — к 100-летию независимости Финляндии.

Добавим только, что впервые День национального эпоса «Калевала» в Финляндии отпраздновали 28 февраля 1860 года. С тех пор его отмечают ежегодно. Однако в список официальных праздников этот день включили лишь в 1978 году. Кульминацией торжественных мероприятий является «Калевальский карнавал», во время которого люди, переодетые героями эпоса, разыгрывают сценки на его сюжеты.

Урок 4. эпос народов мира. былины — Литература — 7 класс

Основное содержание урока
Народный героический эпос – один из самых древних видов устного народного творчества в мире. «Эпос о Гильгамеше» создавался в древнем Востоке на аккадском языке на протяжении полутора тысяч лет, начиная с XVIII в. до н. э. В это время египтяне еще продолжали строить свои последние пирамиды.
Эпос – это героическое повествование о прошлом, содержащее целостную картину народной жизни.
В 9 веке до нашей эры греческий поэт-сказитель Гомер пел эпические сказания о героях древних греков, которые объединены в 2 больших цикла – «Илиада» и «Одиссея». Эти мифологические песни греков стали основой греческой, римской, а затем и частью европейской культуры и искусства.
В средневековой Европе у разных народов рождается свой героический эпос, прославляющий героев-воинов, защитников народа:
– «Песнь о Нибелунгах» у немцев,
– «Песнь о Роланде» у французов,
– «Сказания о нартах» у осетин,
Самый большой в мире киргизский эпос «Манас»: он имеет 500 000 строк, что в 18 раз больше «Илиады» и «Одиссеи» вместе взятых.
Эпос – героическое повествование о прошлом, содержание целостную картину народной жизни.
Былины
Эпос русского народа – былины. Они не объединены в один сюжетный цикл, как у других народов, но их связывают сквозные герои, место действия, единая поэтика. Русские былины делятся на 3 цикла – мифологический, киевский и новгородский. В последние два входят самые популярные былины о подвигах Ильи Муромца, Добрыни Никитича, Алеши Поповича, Садко, Микулы Селяниновича, Василия Буслаева.
Былины рождаются на исторической основе, поэтому доносят имена реально существовавших лиц: Владимира Святославовича и Владимира Мономаха, Добрыни, Садко, Александра Поповича, Ильи Муромца, половецких и татарских ханов (Тугоркана, Батыя).
Кто такой богатырь? Синоним этому, по-видимому, иранскому слову – русское «храбр». Когда будете читать былины, обратите внимание, что слово «богатырь» почти всегда уточняется – русский богатырь, потому что богатырей много, и не только на русской земле.
Главная черта богатыря, храбра – это огромная сила, мужество в бескорыстном служении родной земле. В былинах богатыри идеализированы, гиперболизированы. Особенно с большим преувеличением рассказывается об их силе (один богатырь может легко победить целое войско противника, Соловья-разбойника или Змея Горыныча).
Но каждый богатырь обладает и индивидуальными качествами:
— Илья Муромец самоотверженно предан родине, в нем сильно чувство справедливости, поэтому он иногда ссорится с князем Владимиром;
— Добрыня Никитич – дипломат, советчик, примиритель,
— Алеша Попович – молодой, смелый, хитрый и хвастливый.
Читая или слушая былину, вы сразу узнаёте ее по особенной напевности и традиционным художественным приемам. Каково художественное своеобразие (поэтика) былин?
– Былины часто начинаются с запева:
Высота ли, высота поднебесная,
Глубота, глубота океан-море,
Широко раздолье по все земле,
Глубоки омуты днепровские.
– В былинах повторяются общие места – это формулы повторяющихся ситуаций: снаряжение богатыря, седлание коня, пирование и др.
– Для былин характерна замедленность действия благодаря разного рода повторам, чаще троекратным: трижды борется Добрыня Никитич со змеем, трижды закидывает в Ильмень-озеро свои сети Садко.
– Напевность, велеречивость языка создает былинный стих, который предполагает одинаковое количество ударений в строке.
– Тропы и стилистические фигуры:
— гипербола – идеализировано преувеличена сила богатырей, размеры врага.
— постоянные эпитеты создают узнаваемые образы: Владимир-князь стольно-киевский, добрый конь, молода жена, силушка поганая и др.
— сравнения: Богатырь как ясен сокол, конь под ним как бы лютый зверь, богатырь бьёт врагов, как траву косит…
Прочитайте фрагмент и постарайтесь самостоятельно определить основные художественные черты былины (не менее 3):
Из того ли то из города из Мурома,
Из того села да Карачарова
Выезжал удаленький дородный добрый молодец.
Он стоял заутреню во Муроме,
А й к обеденке поспеть хотел он в стольный Киев-град.
Да й подъехал он ко славному ко городу к Чернигову.
У того ли города Чернигова
Нагнано-то силушки черным-черно,
А й черным-черно, как черна ворона.
Так пехотою никто тут не прохаживат,
На добром коне никто тут не проезживат,
Птица черный ворон не пролётыват,
Серый зверь да не прорыскиват.
А подъехал как ко силушке великоей,
Он как стал-то эту силушку великую,
Стал конем топтать да стал копьем колоть,
А й побил он эту силу всю великую.
Как исполнялись былины? Пелась ли былина под «гусельки яровчаты», как это представил Виктор Васнецов на картине «Гусляры»? В самой былине на гуслях играют Добрыня Никитич, Садко и Ставр.
Но музыкальное сопровождение, по видимому, не главное, т.к. былины исполнялись речитативом, нараспев, ей соответствовал серьёзный и спокойный напев, который не отвлекался ни на какие музыкальные эффекты.
«Калевала»
Для крело-финского эпоса манера исполнения была важной частью: под этот способ исполнения подстроена художественная специфика песен, которые называются руны.
Певец, условившись с товарищем о сюжете песни, садится против него, берет его за руки (иногда крест-накрест), и они начинают петь, покачиваясь взад-вперед. Такая манера родила особенный склад рун — почти постоянное использование синонимов в двух рядом стоящих стихах, так что каждый следующий стих является парафразой предыдущего. Не всегда перевод на русский язык может отразить эту особенность рун.
Карельские народные эпические песни собрал и обработал в 19 веке финский языковед и врач Элиас Лённрот.
Он сюжетно связал отдельные народные эпические песни (50 рун) и назвал такой сборник «Калевала». Калевала – это эпическое имя страны, в которой живут и действуют карельские народные герои.
В «Калевале» нет исторической основы, как в эпосе других народов. В Калевале нет государства, народа, общества: она знает только семью, и её богатыри совершают подвиги не во имя своего народа, но для достижения личных целей, как герои чудесных сказок. Богатыри – кузнец Ильмаринен, песнопевец Вяйнямёйнен, забияка Лемминкяйнен – совершают подвиги не столько при помощи физической силы, сколько посредством заговоров, как шаманы. Они могут принимать разный вид, оборачивать других людей в животных, переноситься чудесным образом с места на место, вызывать атмосферные явления — морозы, туманы и прочее. Они сватают себе красивых невест – дочерей злой старухи Лоухи, хозяйки северной страны Похъёлы.
«Песнь о Роланде»
В отличие от «Калевалы», где вместо истории – мифы, и даже в отличие от русских былин, в которых история завуалирована, полностью подчинена художественным задачам, французская эпическая поэма «Песнь о Роланде» исторична и имеет единый сюжет и строгую композицию: завязка, кульминация, развязка.
Поводом для создания этой поэмы послужили события 778 года, когда Карл Великий вмешался в междоусобные распри мусульманской Испании и потерял в этой войне своего любимого племянника графа Роланда.
Поэма появилась в 9–10 веках, когда складывался средневековый французский военный эпос, поэтому в «Песне о Роланде» подробно описывается вооружение, боевые поединки, зато совершенно не уделено внимание быту, мирной жизни.
«Песнь о Роланде» и русские былины киевского цикла роднит любовь к родной земле, готовность постоять за христианскую веру.
В народном героическом эпосе в художественных образах запечатлено мировоззрение народа, его представление о своей истории и главных героях-богатырях, воинах. Героический народный эпос лёг в основу культуры – литературы, живописи, музыки, кинематографа и др.
Основные выводы
1. Народный героический эпос – один из самых древних видов устного народного творчества в мире.
2. У разных народов в древнем мире и в средневековье сформировался свой героический эпос.
3. Эпос русского народа – это былины. Русские былины делятся на 3 цикла – мифологический, Киевский и Новгородский.
4. Былины рождаются на исторической основе, поэтому доносят имена реально существовавших лиц.
5. Главная черта богатыря – это огромная сила, мужество в бескорыстном служении родной земле, но каждый богатырь обладает и индивидуальными качествами.
6. К художественным особенностям былины относятся: запевы, общие места, повторы, гиперболы, устойчивые эпитеты, сравнения, тоническое стихосложение.
7. Музыкальное сопровождение не главное, т.к. былины исполнялись речитативом, нараспев, ей соответствовал серьёзный и спокойный напев.
8. «Калевала» – карело-финский поэтический эпос, состоящий из 50 рун, которые исполняются двумя рунопевцами. В «Калевале» нет исторической основы, как в русских былинах.
9. Французская эпическая поэма «Песнь о Роланде» исторична и имеет единый сюжет и строгую композицию. «Песнь о Роланде» и русские былины киевского цикла роднит любовь к родной земле, готовность постоять за христианскую веру.
Литература
1. Литература. 8 класс. Учеб. для общеобразоват. организаций. В 2 ч. Ч.2. / В.Я. Коровина, В.П. Журавлев, В.И. Коровин. – 5 изд. — М.: Просвещение, 2017.
2. Уроки литературы в 8 классе. Поурочные разработки: учеб. пособие для общеобразоват. организаций / Н.В. Беляева. – 2 изд. – М.: Просвещение, 2017.
Разбор типового тренировочного задания
Прочитайте вопрос и выберите правильный ответ:
Текст задания Какая художественная особенность былин явлена в этом отрывке особенно ярко:
Остался Садко на синем море.
Со тоя со страсти со великие
Заснул на дощечке на дубовоей.
Проснулся Садко во синем море,
Во синем море на самом дне,
Сквозь воду увидел пекучись красное солнышко,
Вечернюю зорю, зорю утреннюю.
Варианты ответов
1. Устойчивые эпитеты
2. Подхват
3. Гипербола
4. общие места
Стратегия выполнения задания:
• Выполнение подобного рода заданий требует знания поэтики былины.
• Внимательно прочитайте фрагмент былины и подумайте над всеми вариантами ответа, вспомнив художественные особенности былин.
• Выберите, на ваш взгляд, правильный ответ.
• Проконтролируйте себя, сравнив с правильным ответом.
• Если вы допустили ошибку, подумайте над ней, повторите художественные особенности былин и перечитайте фрагмент еще раз.

Разбор типового контрольного задания
Прочитайте вопрос и выберите правильный ответ:
Текст задания Жанр русского фольклора, героика-патетическая песня о богатырях и исторических событиях
Варианты ответов 1. Историческая песня
2. Былина
3. Калевала
Стратегия выполнения задания:
• Выполнение подобного рода заданий требует знания термина.
• Подумайте над всеми вариантами ответа, вспомнив определения всех трех жанров.
• Выберите, на ваш взгляд, правильный ответ.
• Проконтролируйте себя, сравнив с правильным ответом.
• Если вы допустили ошибку, подумайте над ней, повторите определения приведенных в задании жанров.

«Калевала» – краткое содержание — Русская историческая библиотека

Сотворение мира и рождение Вяйнемёйнена

В начале времён не было ни земли, ни солнца, ни животных, ни птиц, ни деревьев. В пустых пространствах жила лишь дочь воздуха – Илматар. Спустившись сверху на море, Илматар забеременела от волн, но долго не могла разрешиться от бремени. Пролетавшая мимо утка свила на колене Илматар гнездо и снесла семь яиц. Упали они в море с колена Илматар. Из разбившихся яиц появились земля, солнце, месяц, звёзды. Илматар собственными руками создала на земле равнины, горы, провалы и морские берега.

Рунопевцы Калевалы. Художник Тамара Юфа, 1965

Плод Илматар – вещий песнопевец Вяйнемёйнен – тридцать лет блуждал во чреве свой матери, но наконец пробился к свету. Вяйнемёйнен родился уже взрослым. После рождения он ещё восемь лет плавал по волнам, пока, наконец, не достиг суши. На землю он вышел в стране, называемой Калевалой. У Вяйнемёйнена вскоре появился брат – кузнец Ильмаринен, который выковал небесный свод. Упавшие при этом на землю искры послужили огнём для людей.

Вяйнемёйнен, главный герой Калевалы. Художник Мюд Мечев

На земле тогда ещё не было растений. Но пришедший к Вяйнемёйнену крошечный мальчик Сампса Пеллервойнен засеял просторы Калевалы зеленью. Из всех деревьев только дуб долго не мог взойти. Тогда четыре появившиеся из моря девы накосили травы, а морской великан Турсас поджёг это сено. Из дубового жёлудя или листка, положенного в оставшуюся золу, вырос огромный дуб, чья крона затмила солнце. По просьбе Вяйнемёйнена его мать Илматар выслала из моря ещё одного великана, который срубил чудесный дуб. На берегу моря Вяйнемёйнен нашёл шесть зёрен. Расчистив землю от леса, он посеял эти зёрна, и с тех в Калевале стал расти хлеб.

Далеко пошла весть о мудрости Вяйнемёйнена, который пел чудесные песни-заклинания. Всё, о чём говорил старый певец в этих песнях, исполнялось наяву.

Вяйнемёйнен, Ёукахайнен и Айно

Герои Калевалы соперничали с людьми из суровой северной страны Похьёлы. Хвастливый парень из Похъёлы, Ёукахайнен, решил вызвать Вяйнемёйнена на состязание в силе и знаниях. Встретившись с Вяйнемёйненом, Ёукахайнен, стал уверять, что это он создал землю, небо и море. Но Вяйнемёйнен уличил глупца во лжи, а потом запел песни, от которых Ёукахайнен глубоко увяз в болоте. Чтобы спастись, Ёукахайнен посулил выдать за Вяйнемёйнена свою сестру, красавицу Айно. Вяйнемёйнен с радостью согласился жениться на Айно, но она не хотела идти замуж за старика.

Айно. Художник Мюд Мечев

Родственники стали уговаривать Айно стать женой Вяйнемёйнена, но она решила лучше покончить с собой. Выйдя на берег моря, Айно сняла одежду и доплыла до каменного утёса. Утёс вместе с ней обрушился в море. Айно утонула и превратилась в русалку.

Опечаленный Вяйнемёйнен тоже отправился к морю и, закинув удочку, поймал удивительную рыбку. Выскользнув из его рук обратно в воду, рыбка поведала ему, что она – Айно и теперь живёт среди дев царицы морей Велламо и царя пучины Ахто. Вяйнемёйнен пытался вновь поймать чудесную рыбку сетью, но не сумел.

Эпизод из Калевалы: Вяйнемёйнен и Айно. Слева — их первая встреча в лесу. Справа — Айно на берегу моря решает предпочесть смерть нежеланному замужеству. В центре — конец истории: Вяйнемёйнен ловит Айно в воде, но она ускользает от него. Художник А. Галлен-Каллела, 1891

Сватовство героев Калевалы к красавице Похьёлы

Видя, что Вяйнемёйнен сильно кручинится по Айно, Илматар, посоветовала ему поехать за другой невестой – знаменитой красавицей Похьёлы, Девой Севера, которая была дочерью хозяйки страны Похьёлы, злобной ведьмы Лоухи. Вяйнемёйнен отправился в Похьёлу. На дороге героя Калевалы подстерёг обиженный похьёланец Ёукахайнен и выстрелил в него из лука. Стрела Ёукахайнена убила коня Вяйнемёйнена. Сам Вяйнемёйнен упал с коня в море и долго плавал по волнам, пока пролетавший мимо орёл не перенёс его в Похьёлу.

Месть Ёукахайнена. Картина А. Галлен-Каллела, 1897

Лоухи согласилась выдать дочь за Вяйнемёйнена лишь при условии, что он выкует ей волшебную мельницу Сампо, которая будет сама молоть муку, соль и деньги. Вяйнемёйнену не понравилось в Похьёле. Тоскуя по своей родине, Калевале, он сказал, что не может сделать Сампо, но приведёт в Похьёлу способного на это кузнеца Ильмаринена.

Ведьма Лоухи, злая героиня Калевалы. Художник Георгий Стронк

На обратном пути из Похьёлы в Калевалу Вяйнемёйнен увидел красавицу Похьёлы, которая ткала, сидя на радуге. Вяйнемёйнен стал уговаривать Деву Севера выйти за него замуж. Красавица сначала велела ему разрезать волос тупым ножом, потом завязать в узел яйцо и наконец – сделать лодку из обломков веретена. Когда Вяйнемёйнен рубил дерево для лодки, злобный дух гор Хийси направил удар его топора в скалу. Отскочивший от камня топор сильно поранил колено Вяйнемёйнена.

Герой Калевалы стал искать лекаря, который исцелит его. В одной деревне он нашёл старика, взявшегося приготовить лечебную мазь. В обмен на это Вяйнемёйнен рассказал ему о появлении железа и рождении божественного кузнеца Ильмаринена. Прежде чем начать ковать железо, Ильмаринен взял с него клятву никогда на посягать на человека. Однако для закалки металла требовался мёд. Ильмаринен послал за ним пчелу, но вместо неё к нему вернулся посланный злым Хийси шершень и принёс вместо мёда яд. Не ведая обмана, Ильмаринен закалил железо ядом. Пропитавшись злом, оно нарушило данную прежде клятву и стало нападать на людей.

Узнав всё это, старик-знахарь сумел приготовить волшебную мазь и вылечил Вяйнемёйнена.

Ильмаринен выковывает Сампо

Вернувшись в Калевалу и прокляв Ёукахайнена, Вяйнемёйнен по данному Лоухи обещанию стал против собственной воли уговаривать Ильмаринена поехать в Похьёлу. Кователь отказывался, и Вяйнемёйнен пошёл на хитрость. Силой своих песен он создал чудесную сосну, на вершине которой лежали Месяц и созвездие Медведицы. Увидев эту сосну, простодушный Ильмаринен полез по ней вверх, чтобы достать светила. Вяйнемёйнен тем временем новыми песнями вызвал сильный ветер, который унёс Ильмаринена в Похьёлу.

Увидев Деву Северу, Ильмаринен устроил в Похьёле кузницу и начал ковать Сампо. В первые четыре дня ему не удалось сделать чудесную мельницу. Из кузнечного горна выходили то лук, бивший всех без разбора, то лодка, топившая все другие челноки подряд, то золоторогая корова, не дававшая никому выдоить своё молоко, то плуг, который пахал лишь чужую, а не свою землю. Но потом пришедшие на помощь Ильмаринену ветры за три дня раздули большой огонь, и на седьмые сутки из огня появилась чудесная мельница Сампо.

Создание мельницы Сампо. Художник А. Галлен-Каллела, 1893

Схватив Сампо, Лоухи спрятала её в медной горе, за девятью замками. Сампо намертво укрепилась там, пустив три огромных корня.

Хотя Ильмаринен выполнил просьбу Лоухи, он, как и Вяйнемёйнен, не получил Деву Севера: хозяйка Похьёлы отказалась отдать за него дочь. Опечаленный кузнец ни с чем вернулся в Калевалу.

Сватовство Лемминкяйнена к дочери Лоухи, его гибель и спасение матерью

Жениться на Деве Севера захотел ещё один герой Калевалы – бедный, но весёлый охотник Лемминкяйнен. Он давно слыл грозой женских сердец. Прослышав перед этим о строптивой девушке Кюлликки из Саари, которая ни за кого не хотела идти замуж, Лемминкяйнен явился свататься к ней. Девицы Саари вначале смеялись над ним, но вскоре весельчак из Калевалы вызвал к себе любовь их всех, кроме одной Кюлликки. Исчерпав все способы обольщения, Лемминкяйнен силой увёз строптивую Кюлликки в Калевалу. Долго сопротивлявшаяся Кюлликки в конце концов согласилась стать женой Лемминкяйнена и дала ему клятву, что никогда не будет ходить в родную деревню.

Но однажды Лемминкяйнен задержался на ловле рыбы, и Кюллики ушла в Саари плясать с подругами. Узнав об этом, охотник из Калевалы решил бросить свою жену и посвататься к красавице Похьёлы, дочери Лоухи. Мать отговаривала Лемминкяйнена от этого, говоря, что сумрачная Похьёла полна чародеями и колдунами. Но её сын сам имел магический дар. Лемминкяйнен ответил матери, что северные волшебники ему не страшны. Перед отъездом из Калевалы на новое сватовство он расчесался щёткой и оставил её матери, сказав: если с ним случится несчастье, из щётки пойдёт кровь.

В деревне Лоухи Лемминкяйнена встретили мужи Похьёлы – скопище злых колдунов. Однако Лемминкяйнен одолел их в магии и своими песнями превратил в камни всех похьёланцев, кроме одного старика. Когда тот спросил, почему охотник из Калевалы сжалился над ним, Лемминкяйнен ответил: «Ты и так последний из людей. Хуже наказания тебе не придумаешь». Старик затаил злобу на Лемминкяйнена и стал ждать случая отомстить ему.

Лемминкяйнен попросил Лоухи отдать ему в жёны Деву Севера. Лоухи взамен потребовала, чтобы охотник из Калевалы поймал и привёл к ней волшебного лося, служителя владыки гор Хийси. Сломав в погоне за лосем сделанные лучшим мастером лыжи, Лемминкяйнен взмолился о помощи к царям леса: Тапио, его жене Мимеркки и их сыну Нюрикки. Эти лесные боги выгнали из чащи лося навстречу Лемминкяйнену. Тот схватил его и отвёл к Лоухи.

Но коварная ведьма дала герою Калевалы новое задание: поймать длинногривого, огнедышащего коня Хийси. Лемминкяйнен стал просить о помощи бога ветра и грома Укко. Обрушив на коня Хийси железный град, Укко усмирил его. Лемминкяйнен вскочил на жеребца и приехал на нём к Лоухи.

Теперь хозяйка Похьёлы потребовала, чтобы Лемминкяйнен спустился в подземную страну мёртвых – Маналу (Туонелу) – и застрелил лебедя, который плавает там по волнам мрачной реки. Охотник из Калевалы спустился в Маналу, но в ней его поджидал обиженный им злой старик. Поймав в реке Туонелы змею, колдун пронзил ею Лемминкяйнена, как копьём. От яда змеи Лемминкяйнен умер, а чародей разрубил его мёртвое тело на пять кусков и побросал их в воды Туонелы.

Мать Лемминкяйнена в Калевале увидела, что из оставленной сыном дома щётки пошла кровь. Женщина тут же отправилась в Похьёлу спасать сына. Злая Лоухи вначале не хотела рассказывать ей, куда пошёл Лемминкяйнен, однако потом призналась, что он в подземной Манале.

Мать Лемминкяйнена. Картина А. Галлен-Каллела, 1897

Ильмаринен выковал матери Лемминкяйнена огромные грабли с зубьями по сто сажен. Этими граблями она выловила из реки Туонелы остатки тела сына и соединила их. Волшебная пчела принесла матери Лемминкяйнена небесного мёда. Когда мать смазала этим мёдом мёртвого сына, он ожил. Оставив помыслы жениться на красавице Похьёлы, Лемминкяйнен вместе с матерью вернулся в Калевалу.

Вяйнемёйнен строит лодку

Вяйнемёйнен решил построить лодку. Он построил её заклинаниями из кусков большого дуба. Но песнопевец Калевалы не знал трёх последних волшебных слов, нужных для спуска лодки на воду. В поисках этих слов Вяйнемёйнен, как раньше Лемминкяйнен, спустился в подземное царство мёртвых Маналу-Туонелу.

Вяйнемёйнен строит лодку. Художник Осмо Бородкин

Его встретила там на речном берегу дочь бога мёртвых, предупредив, что из их страны почти никто не возвращается. Вяйнемёйнен всё равно попросил перевезти его через подземную реку. На том берегу Хозяйка Маналы поднесла герою Калевалы кружку мёртвого пива. Вяйнемёйнен не стал пить его, но хозяйка сказала, что ему всё равно не удастся покинуть Маналы. Обитатели царства мёртвых приготовили ловушки, чтобы не дать Вяйнемёйнену вернуться в мир живых. Однако герой сумел избежать их и подняться наверх из мрачного подземелья.

Царство мёртвых Туонела. Художник А. Галлен-Каллела

Не узнав трёх волшебных слов в Манале, Вяйнемёйнен решил выпытать их у громадного великана Випунена, вросшего в землю и покрытого густым лесом. Чтобы разбудить спящего Випунена, Вяйнемёйнен стал раскрывать ему рот. В этот момент гигант случайно проглотил героя. Вяйнемёйнен устроил в желудке великана кузницу. Страдая от жары и грохота внутри, Випунен открыл песнопевцу Калевалы три нужных слова.

Великан Випунен. Художник Осмо Бородкин

Вяйнемёйнен и Ильмаринен едут свататься в Похьёлу

Вяйнемёйнен спустил свою лодку на воду и собрался плыть на ней в Похьёлу для нового сватовства к дочери Лоухи. Узнав об этом, в Похьёлу с той же целью отправился и кузнец Ильмаринен. Вяйнемёйнен плыл на лодке, а Ильмаринен ехал на коне по суше. В дороге они встретились и условились не препятствовать один другом и отдать выбор между ними двумя на свободную волю Девы Севера.

Красавица Похьёлы отказала старому Вяйнемёйнену. С Ильмаринена Лоухи в обмен на руку дочери стала требовать исполнения новых поручений. Вначале кователь из Калевалы должен был вспахать змеиное поле Хийси, затем – поймать медведя и седого волка в мрачной Манале, а под конец – изловить там же щуку. С помощью советов своей невесты Ильмаринен исполнил всё это, и Лоухи пришлось отдать дочь кузнецу.

В Похьёле стали готовиться к свадьбе. Для предстоящего пира пригнали быка с рогами в 100 сажен, которого смог убить железным кулаком лишь поднявшийся из моря богатырь. Для варки пива срубили столько дров, что поредели леса, и набрали столько воды, что исчерпались родники. Лоухи пригласила на свадьбу всех, кроме дерзкого, задиристого Лемминкяйнена.

Свадьба Ильмаринена. Художник Николай Кочергин

Главным певцом на свадьбе был великий герой Калевалы Вяйнемёйнен. Невесте бывалые люди рассказали о нелёгкой судьбе, ждущей молодую жену в чужом доме. Ей разъяснили, как она должна себя там вести. Жениху все дружно советовали не обходиться с женой плохо. По окончании свадебного пира, Ильмаринен увёз Деву Севера в Калевалу, где её приветливо встретила мать кузнеца, Локка. В Калевале было устроено ещё одно свадебное пиршество. Возвращаясь с него, Вяйнемёйнен сломал свои сани. Для их починки требовался буравчик. Чтобы достать его, Вяйнемёйнену пришлось вновь спускаться в подземную Туонелу.

Вторая поездка в Похьёлу Лемминкяйнена

Не приглашённый на свадьбу в Похьёле Лемминкяйнен счёл себя оскорблённым и решил отомстить. Невзирая на отговоры матери, он вновь отправился в колдовскую страну, где однажды уже погиб. На пути Лемминкяйнен встретил несколько грозивших ему смертью погибелей: огненного орла, пропасть, наполненную раскалёнными глыбами, свирепых медведя и волка и громадную змею. При помощи смекалки, волшебства и содействия бога Укко Лемминкяйнен счастливо избежал всех опасностей и доехал до Похьёлы.

Там он вступил в перебранку с Лоухи. Муж этой ведьмы, Хозяин Похьёлы, вызывал Лемминкяйнена биться на мечах. В бою герой Калевалы победил противника и отрубил ему голову. Взбешённая гибелью супруга Лоухи стала созывать своих воинов. Лемминкяйнен, превратившись в орла, улетел из Похьёлы в Калевалу.

Вернувшись к матери, он рассказал ей о том, что с севера в Калевалу идут войной похьёланцы. Мать посоветовала неугомонному сыну укрыться на три года на одном морском острове и взяла с него клятву не воевать десять лет.

Приплыв на остров, весельчак и балагур Лемминкяйнен соблазнил там всех девушек. К концу третьего года местные мужчины уже собирались убить его, но Лемминкяйнен вовремя убежал с острова.

Бегство Лемминкяйнена. Художник Мюд Мечев

С трудом добрался Лемминкяйнен через море в Калевалу и увидел, что жители Похьёлы дотла опустошили его родные места. Весь род Лемминкяйнена был истреблён. Едва уцелела только его мать, которая рассказала сыну о ярости и жестокости похьёланцев.

Нарушив ранее данную матери клятву не воевать десять лет, Лемминкяйнен с верным другом Тиэрой пошёл в поход на Похьёлу. Но Лоухи наслала на них страшный мороз. Лодка Лемминкяйнена и Тиэры увязла во льдах, а сами они после долгих зимних скитаний едва нашли обратный путь в Калевалу.

Сказание о Куллерво

Жили два брата, старший Калерво и младший Унтамо. Унтамо ненавидел Калерво и в конце концов убил его, истребив и всех его домочадцев. Уцелела лишь одна беременная от Калерво женщина, которая вскоре родила сына – богатыря Куллерво.

Куллерво

Унтамо не раз пытался избавиться от этого ребёнка: сажал его в бочку и бросал в море, кидал в костёр, вешал на дубе. Но Куллерво всегда чудесным образом избегал гибели. Унтамо сделал его своим рабом, но мальчик портил любую работу, которую ему поручали. Тогда Унтамо за ничтожную цену продал Куллерво кузнецу Калевалы Ильмаринену.

Жена Ильмаринена, дочь ведьмы Лоухи, послала Куллерво пасти скот. Чтобы унизить пастуха, она дала ему хлеб с запечённым в середине камнем. Во время обеда Куллерво разрезал хлеб и наткнулся на камень, сломав об него отцовский нож – свою единственную память о погибших родственниках.

Разъярённый Куллерво загнал стадо Ильмаринена в болото, где его пожрали дикие звери. Умевший колдовать Куллерво превратил медведей и волков в коров и телят – и пригнал их в дом своего хозяина. Когда дочь Лоухи пришла доить «коров», лесные хищники приняли свой истинный вид и разорвали её в клочья.

Куллерво ведёт «стадо» в дом Ильмаринена. Иллюстрация к «Калевале»

Куллерво убежал из дома Ильмаринена. Встреченная в лесу старуха рассказала ему, что его отец и мать на самом деле спаслись от смерти и сейчас скрываются на границе Лапландии.

Куллерво отыскал свою семью. Мать поведала, что у него есть ещё сестра, которая однажды ушла по ягоды, да так и не вернулась. Во время одной поездки в город Куллерво заманил к себе в сани и принудил к любви одну неизвестную ему девушку. Вскоре выяснилось, что эта незнакомка – его сестра. Девушка в отчаянии утопилась. Куллерво тоже думал о самоубийстве, но решил прежде отомстить за жестокость своему дяде, Унтамо.

Проклятие Куллерво. Художник А. Галлен-Каллела, 1899

Куллерво пошёл войной на Унтамо и истребил весь его род. Однако во время этого у самого Куллерво умерли отец, мать и все родственники. Вернувшись из похода и увидев свой дом пустым, Куллерво от безысходности ушёл в лес и бросился там на собственный меч.

Поход героев Калевалы за Сампо и битва с Лоухи

Тем временем Ильмаринен, горюя о погибшей Деве Севера, решил выковать себе новую жену из золота и серебра. Однако в постели этот металлический идол оставался ледяным. По совету Вяйнемёйнена Ильмаринен бросил драгоценную женщину в огонь. В назидание Вяйнемёйнен запретил людям поддаваться соблазну золота и серебра.

Ильмаринен вновь отправился в Похьёлу и силой увёз оттуда сестру своей бывшей жены, которая добровольно не пошла за него. Но, не ужившись с новой злой супругой, Ильмаринен через некоторое время превратил её в чайку.

Выкованная Ильмариненом мельница Сампо сделала народ Похьёлы очень богатым. Ильмаринен рассказал об этом Вяйнемёйнену, и они решили отнять Сампо у коварной Лоухи. Посадив дружину на челн, герои поплыли из Калевалы на север. По пути к ним присоединился и Лемминкяйнен.

Плавание героев Калевалы за Сампо

В дороге лодка с войском Калевалы вдруг остановилась. Вскоре герои поняли, что её удерживает громадная щука. Мужи Калевалы выловили эту щуку и съели её. Из костей рыбы Вяйнемёйнен сделал кантеле – финские гусли. До тех пор никто не знал этого инструмента и не умел играть на нём. Но великий песнопевец Калевалы заиграл на кантеле так, что его со слезами на глазах собрались послушать все боги природных стихий.

Добравшись до Похьёлы, герои Калевалы предложили Лоухи поделить Сампо. В ответ та стала скликать своих воинов, но Вяйнемёйнен, играя на кантеле, погрузил их всех в сон. Потом он колдовством открыл ворота медной горы, где была спрятана Сампо. Чтобы не разбудить похьёланцев скрипом ворот, Ильмаринен смазал их петли маслом. Пригнав быка, герои Калевалы выпахали три глубоких корня Сампо, перенесли её на свой корабль и поплыли из Похьёлы.

Но легкомысленный Лемминкяйнен решил песней скоротать обратный путь. Вяйнемёйнен уговаривал его вести себя тихо, однако дурашливый охотник не послушал мудреца. Запев во всё горло, Лемминкяйнен разбудил журавля. Тот полетел на север и пробудил ото сна жителей Похьёлы.

Колдовство Лоухи

Лоухи тут же начала заклинаниями насылать на челн героев Калевалы разные напасти. Вяйнемёйнен рассеял вызванный ею туман и избавился от страшного чудовища Ику-Турсо, однако при этом буря унесла его чудесное кантеле из щучьих костей.

Бой героев Калевалы с Лоухи

Похьёланцы бросились в погоню за храбрецами Калевалы и уже почти настигли их, но Вяйнемёйнен бросил в воду с заклинаниями камешек кремня. Он превратился в скалу, и лодка мужей Похьёлы разбилась об неё. Тогда Лоухи, схватив в руки, как крылья, борта тонущей лодки, а руль приспособив, как хвост, превратилась в ужасную птицу. Сотни похьёланцев уселись на ней. Подлетев к челну героев Калевалы, колдунья когтями схватила Сампо и подняла её в воздух – но, не удержав, выронила и разбила.

Защита Сампо. Эпизод «Калевалы». Художник А. Галлен-Каллела, 1896

Крупные осколки волшебной мельницы утонули в волнах, и от них пошли все неисчерпаемые богатства моря. Мелкие осколки Вяйнемёйнен собрал и перенёс в Калевалу. Благодаря этому его родной край разбогател. В Похьёле же водворилась бедность, и разгневанная Лоухи стала строить планы мести героям Калевалы.

Лоухи похищает солнце и месяц

Сожалея об утонувшем в море кантеле, Вяйнемёйнен сделал новое из плакучей берёзы. Песни, которые он играл на нём, были красивее прежних. Тем временем Лоухи повстречала беременную Ловьятар – богиню болезней. Она помогла ей разродиться, и Ловьятар произвела на свет девять недугов и напастей. Лоухи наслала их все на Калевалу, но Вяйнемёйнен собственным волшебством спас свой народ. Лоухи натравила на Калевалу медведя Отсо, однако Вяйнемёйнен сумел справиться и с ним.

Вяйнемёйнен играет на кантеле. Художник Мюд Мечев

Слушая пленительную игру Вяйнемёйнена на кантеле, солнце и месяц спустились поближе к земле. Лоухи схватила их, заточила в скале и похитила изо всех очагов Калевалы огонь. Наступила холодная, тёмная ночь. Бог ветра Укко высек искру и дал её воздушной деве, чтобы она вырастила из неё новые месяц и солнце. Но дева выронила небесный огонь. Упав на землю, он сжёг немало болот и полей, пока не попал в озеро Алуэ, которое закипело. Чтобы избавить других рыб от жара, искру Укко проглотил сиг. Его проглотила пеструшка, а ту – серая щука.

Вяйнемёйнен и Ильмаринен пришли на берег озера Алуэ, собираясь поймать щуку и вернуть тепло в очаги Калевалы. Серую щуку удалось изловить лишь с помощью морских царя и царицы – Ахто и Велламо. Когда рыбу разрезали, искра Укко спалила половину Похьёлы и сильно обожгла Вяйнемёйнена и Ильмаринена. Они излечились заклинаниями, а в дома Калевалы вернулся огонь.

Ильмаринен. Художник Георгий Стронк

Никто в Калевале не знал, куда исчезли с неба солнце и месяц. Ильмаринен попробовал выковать новые светила в своём горне, но они не сияли. Узнав, что солнце и месяц похитила Лоухи, Вяйнемёйнен отправился в Похьёлу, победил в бою её мужей, но не смог раскрыть скалы, в которую Лоухи заточила светила. Ильмаринен стал ковать оружие для новой войны с похьёланцами. Напуганная этим Лоухи сама выпустила солнце и месяц из темницы, и они опять заняли свои привычные места на небе.

Рождение сына Марьятты и отъезд Вяйнемёйнена из Калевалы

Жившая в Калевале девушка Марьятта забеременела, поев брусники. Родители выгнали её из дома. Марьятту согласился поселить у себя в хлеву злой Руотус. В хлеву у Марьятты родился сын, который вскоре пропал. Солнце рассказало молодой матери, что её ребёнок увяз в болоте, и Марьятта вовремя спасла его.

Вяйнемёйнен предложил убить ребёнка, родившегося от ягоды, но малыш стал упрекать его за этот злой поступок и за безвинную смерть Айно. Поняв, что духовная сила и мудрость малыша превосходит его собственную, Вяйнемёйнен создал магией медный челн и навсегда уплыл из Калевалы.

Отплытие Вяйнемёйнена из Калевалы. Художник А. Галлен-Каллела

Это последнее сказание эпоса символизирует смену карело-финского язычества христианством.

Более подробный прозаический пересказ эпоса «Калевала»

Рождение Вяйнемёйнена

В Калевале вырастает хлеб

Вяйнемёйнен и Ёукахайнен

Айно превращается в рыбку

Вяйнемёйнен в Похьёле

Вяйнемёйнен и красавица Похьёлы

Мельница Сампо

Лемминкяйнен в Похьёле

Гибель Лемминкяйнена и спасение его матерью

Вяйнемёйнен в Манале

Вяйнемёйнен и Випунен

«Калевала» Элиаса Лённрота

Для его появления в Goodreads я сделал несколько дополнений ( и упущения), вкратце обсуждая два других, легко доступных старых перевода, о которых я только что упомянул.

Одна вещь, которую я узнал из первоначальной версии этого обзора, заключается в том, что рецензент предлагает, но только Amazon предлагает.(Урок, который часто повторяется в течение последних двух лет ….)

Еще в 2004 году Amazon собрал воедино обзоры изданий в мягкой обложке двух переводов финского «Национального эпоса» KALEVALA (по-разному интерпретируемого как «район Калева»). и «Земля героев»), одна в прозе Фрэнсиса Пибоди Магуна-младшего (1963), а другая, более поздняя, ​​в переводе стихов Кейта Босли (1989).

Естественно, программное обеспечение не позволяло публиковать более одного обзора «одной и той же книги» любым рецензентом.

В ответ я сделал исправленный, расширенный обзор, охватывающий обе версии.

Это получило хороший отклик (120 «полезных» голосов в 2012 г., 133 к 2018 г.), но он остался в затруднительном положении на стороне Магуна, когда Amazon, в своей мудрости, решила разделить эти два (как и должно было быть. с самого начала, конечно).

Отвечая на этот вызов, я переписал обзор, чтобы больше сосредоточиться на переводе Босли и расширить свое описание Магуна.

Начнем с того, что перевод Магуна, которому сейчас около пятидесяти лет, представляет собой прочную, надежную версию в прозе, первую переводчика, обученного изучению языков и литератур (в основном средневековых германских, но лучшим переводом в то время был энтомологом….) Это приветствовалось в академических и других серьезно настроенных кругах, и Магун также перевел первую, более короткую, опубликованную версию Лённрота, как «Старая Калевала» (1969), которая также содержала дополнительный документальный материал и список предлагаемых исправления к его основному переводу, который был включен в качестве Приложения E в более поздние издания «Калевалы», но не включен в основной текст.

Это были чрезвычайно впечатляющие выступления, направленные в основном, как указано, на серьезного студента.Но многие находят их очень удобочитаемыми, и, как мне напомнил друг, с их картами для концевых листов, приложениями, указателями символов и т. Д. Они физически напоминают издания Толкина.

Существует также неслучайное сходство содержания — Толкин любил старый W.F. Перевод стихов Кирби (упомянутый ранее энтомолог), и, как правило, за ним следует изучение финского языка, влияние которого проявляется в эльфийском языке квенья и некоторой номенклатуре в «Сильмариллионе».

Перевод Кирби доступен (в двух «томах») в виде бесплатных книг для Kindle (посредством Project Gutenberg).Некоторым людям не нравится его имитационный измеритель, который, по всей видимости, лучше воспринимается на финском, чем на английском языке, и он признает, что позволил себе некоторые вольности, чтобы измеритель получился правильным.

Есть еще один старый перевод Джона Мартина Кроуфорда, также доступный в виде бесплатных книг для Kindle. Кроуфорд, американский врач и бывший дипломат, работал с немецким переводом: однажды я читал его версию, поэтому не могу сказать, что она нечитабельна, но она была довольно плоской и незабываемой (по крайней мере, для меня) по сравнению с шумным Кирби. стих и, конечно же, не претендует на большую верность финскому языку.Это было то, что предлагал Магун.

Однако очень многие читатели нашли прозаические изображения Магунов как «Старой», так и «Новой» Калевалы скучными, и даже те из нас, кто ценит ее за тщательную передачу изображений, должны признать это в качестве развлечения , это даже близко не похоже на бодрый рендеринг Кирби. (Толкин даже утверждал, что версия Кирби об изобретении пива была на самом деле лучше или, по крайней мере, смешнее, чем оригинал!)

Для тех, кому нужна и история, и все детали, но все равно о таких вещах, как метр и рифма, или не заботятся о них, перевод Магуна может остаться их первым выбором.Тем, кто знает эпос по другим переводам, все же стоит посоветоваться.

В конце концов, пожелания многих читателей были удовлетворены в форме элегантной (и осторожной) обработки стихов Кейта Босли, которая, хотя и не так удобна для студентов по расположению и содержанию, кажется очень надежной.

«Калевала», по-разному переводимая как «район Калева» или «земля героев», представляет собой сборник, переработку и расширение рассказов, заклинаний, чар и мудрых пословиц, собранных в девятнадцатом веке (в основном, если не полностью, Элиас Лённрот), от финноязычных крестьян и рыбаков районов современной Финляндии и России.

Он состоит в основном, но не полностью, из «рун», повествовательных песен, которые даже тогда сохранились только в изолированных, «периферийных» областях; Также появляются баллады с явной связью с другими культурами. Ссылки на «Калевалу» обычно относятся к ее второму изданию (1849 г.), также называемому «Новой Калевалой» по сравнению с ее более коротким предшественником, «Старой Калевалой» (1835 г.).

Материал, по большей части, явно языческого происхождения, с намеками на корни в эпоху викингов, если не раньше, но обработанных веками христианства, католицизма и лютеранства в собственно Финляндии, русского православия в районе Карелии.

К счастью, Элиас Лённрот, как главный коллекционер, а также человек, ответственный за эту литературную версию, также заложил основы научного изучения народных традиций, и коллекции, которые он создал или спонсировал, легли в основу крупный архив, публикация которого была завершена совсем недавно.

Тем временем его популяризация стала частью мировой культуры, а также культуры Финляндии. В качестве одного из примеров его воздействия: американский поэт Лонгфелло адаптировал немецкий переводчик финского метра для своего псевдо-ирокезского эпоса «Гайавата» с парадоксальным результатом того, что оригинал иногда описывается на английском языке как написанный на языке Гайавата. метр.

Содержание разнообразное, но основные темы — это военные и романтические приключения и злоключения горстки воинов-магов, столь же быстрых в использовании заклинаний, как и в обращении с мечом. Вайнамойнен, «Вечный мудрец» и своего рода демиург, воспевающий финскую родину, родился стариком. Его попытки найти молодую жену привели к созданию его другом, кузнецом Ильмариненом, загадочного и чудесного «Сампо» в качестве выкупа за невесту. Однако сам Ильмаринен использует его в своих ухаживаниях.

Эти два великих героя делят сцену с безответственным Лемминкайненом, своего рода объединенным Доном Хуаном и Ахиллом, и несчастным Куллерво. История Куллерво, которую вы, возможно, знаете как кантату Сибелиуса, лежит в основе рассказа Толкина о Турине в «Сильмариллионе» и «Неоконченных сказках», где она сочетается с элементами из «Саги о Вольсунге». И, конечно же, Толкин действительно написал свою версию «Куллерво», недавно опубликованную (но нет, я ее еще не видел).

(Когда впервые появился «Сильмариллион», казалось очевидным, что Поиски Сампо и окончательная судьба Сампо были прямым, непосредственным источником, а также главным источником вдохновения для Толкина; публикация его ранних черновики показывают, что большинство этих сходств возникло со временем, в ходе бесконечных переделок, но они по-прежнему поучительны. Другие сходства включают создание солнца и луны и попытки нанести им вред, а также важность деревьев ». »Явно находился в глубине его сознания — если не в центре внимания — когда он создавал свою собственную мифологию: и это больше, чем я собираюсь сказать об истории.)

Было несколько сокращенных или пересказанных версий «Калевалы» на английском языке, и было две ранние полные версии в стихах, написанная Кроуфордом (девятнадцатый век, из немецкого перевода; доступна в Интернете), и WF 1907 г. Перевод Кирби, прямо с финского (в — если вы извините за выражение — версия Hiawatha-meter; давно доступна в редакции библиотеки Everyman’s Library, она также находится в различных форматах в Интернете). Я вернусь к ним позже.

Между прозаическим переводом Магуна и переводом Босли (1989) был еще один стихотворный перевод «Новой Калевалы» Эйно Фриберга (1988), явно движимый любовью к эпосу (и которую я продолжаю читать и повторять. — Наверное, стоит признать тот факт, что никогда не найду времени).На первый взгляд перевод Магуна сильно отличается от перевода Босли. Только некоторые различия реальны.

Надо сказать, что Магун, несмотря на перевод как проза, отмечает стихотворные подразделения. Он следует некоторым финским изданиям в представлении формы стиха в виде длинной строки с паузой (цезура) вместо вдвое большего количества коротких строк. Поэтому его количество страниц намного короче, даже с обильным дополнительным материалом, но он ничего не упустил. Расширенного введения нет; информация перенесена в обширные приложения.Он достаточно хорошо организован, чтобы с ним было легко находить ответы при возникновении вопросов или с пользой консультироваться годы спустя.

Кейт Босли, с другой стороны, пытался создать литературное произведение. Это выходит за рамки перевода стиха как стиха (что у него очень хорошо получается), составленного короткими строками (что для многих больше похоже на стихи). Краткое изложение прозы Лённрота каждого * руно * (для этой цели — песнь) Босли не переводит. Магун использовал их как «аргументы» (в манере кратких изложений прозы Мильтона для каждой книги «Потерянного рая»).Для Босли ничто не прерывает поток повествования и лирики, ритуала и заклинания. Результат чрезвычайно интересен, далеко за пределами прозаической интерпретации Магуна; явный плюс.

Однако нет глоссариев или указателей, которые могли бы служить путеводителем по сложному набору историй. Босли предлагает всего десять страниц кратких (хотя и чрезвычайно полезных) заметок. За ними следует двухстраничное приложение «Сибелиус и Калевала», в котором раскрываются ссылки — и некоторые не-ссылки — на «Калевалу» в названиях некоторых произведений финского композитора.(Определенное количество искажений произошло, когда его музыкальный издатель перевел названия на немецкий язык, и немецкий язык был переведен на английский без проверки подлинного значения.)

Введение Босли превосходно и устанавливает литературную и культурную основу работы Лённрота и характер собранной им народной поэзии и делает полезные замечания о структуре завершенного эпоса. Это чтение намного лучше, чем документация Магуна. Конечно, использование этого синтеза означает внимательное прочтение, в идеале перед рассказом.Читателю следует потратить время, но * должен * не * будет *. Здесь грозно выглядящая книга Магуна более удобна для пользователя.

Перевод Магуна был доступен в течение десятилетий в твердом переплете (с картами на форзаце), прежде чем он был выпущен в виде идентичной торговой книги в мягкой обложке. Любая форма должна выдерживать разумное обращение.

Перевод Босли, по-видимому, был опубликован только в мягкой обложке в двух немного разных форматах; сначала в мягкой обложке для массового рынка «Мировая классика» (1989), а затем в мягкой обложке «Oxford World’s Classics» большего размера (но во всем остальном идентичной) в 1999 году.Это очень объемный том, более 700 страниц, из-за решения Босли рассматривать стих как короткие строки.

Из-за различных пропорций высоты и ширины переплета, немного больший формат издания OWC кажется мне физически более устойчивым, вероятно, лучше выдержит повторные чтения и консультации; но я не слышал о каких-либо проблемах с копиями старых изданий World’s Classics.

К счастью, перевод Босли теперь доступен также в формате Kindle по несколько более низкой цене, чем большая книга в мягкой обложке.

Лённрот также опубликовал (1840-41) сборник неэпических фольклорных жанров, в том числе большой материал, который в конечном итоге вошел в «Калевалу», как «Кантелетар» (грубо говоря, «дочь цитры»). Это было недостаточно представлено в переводе. Босли перевел отрывок как «Кантелетар», опубликованный в «Мировой классике» в 1992 году и в настоящее время не издающийся. Это отличный компаньон к любому переводу «Калевалы», но особенно (конечно) к собственному Босли. Еще в 2004 году я надеялся, что это будет переиздано в большом формате «Oxford World’s Classics»: это все еще желать лучшего.Или, может быть, версия для Kindle?

9781517112172: Калевала: эпическая поэма Финляндии (Стихи Финляндии — Калевала) — AbeBooks

«Калевала»

Финская эпическая поэма

В переводе на английский Джон Мартин Кроуфорд

«Калевала» или «Калевала» — произведение эпической поэзии XIX века, составленное Элиасом Лённротом из устного карельского и финского фольклора. мифология.

Считается национальным эпосом Карелии и Финляндии и является одним из самых значительных произведений финской литературы.«Калевала» сыграла важную роль в развитии финской национальной идентичности, обострении языковой розни в Финляндии и растущем чувстве национальной принадлежности, что в конечном итоге привело к независимости Финляндии от России в 1917 году.

«Калевала» (Земля героев) рассказывает о постоянно меняющиеся соперничества между финнами и «мрачными лапландцами», точно так же, как «Илиада» повествует о соперничестве между греками и троянцами. Кастрен считает, что вражда между финнами и саамами возникла задолго до того, как финны покинули свое азиатское место рождения.

Однако более глубокое и эзотерическое значение Калевалы указывает на борьбу между Светом и Тьмой, Добром и Злом; финны олицетворяют свет и добро, а саамы — тьму и зло. Подобно Нибелунгам, герои финнов ухаживают за прекрасными девицами Севера; и это сходство становится еще более поразительным из-за их частых вторжений в страну лопарей, чтобы завладеть завидным сокровищем Лапландии, таинственным Сампо, очевидно, Золотым руном аргонавской экспедиции.Как ни странно, общественное мнение часто выражается рунами, словами младенца; также часто неожиданное вводится в манере греческих драм, маленьким ребенком или стариком.

Вся поэма изобилует завораживающими фольклорными преданиями о тайнах природы, происхождении вещей, загадках человеческих слез и, верная характеру национального эпоса, представляет не только поэзию, но и вся мудрость и накопленный опыт нации.Среди прочего, в стихотворении есть глубоко философские черты, свидетельствующие о глубоком понимании работы человеческого разума и сил природы. Каждый раз, когда один из героев «Калевалы» желает преодолеть агрессивную силу злой силы, такой как рана, болезнь, свирепый зверь или ядовитая змея, он достигает своей цели, воспевая источник враждебной силы. Идея, лежащая в основе этой идеи, очевидно, состоит в том, что все зло можно было бы избежать, если бы мы знали, откуда и как оно пришло.

Многочисленные мифы поэмы также полны значения и красоты, и Калевалу следует читать между строк, чтобы можно было понять смысл этого великого эпоса. Даже такое отвратительное подражание, как Куллервойнен, богато острым смыслом, демонстрируя неисправимость укоренившегося зла. Эта легенда, как и все другие стихотворения, имеет глубокий поток эзотерических интерпретаций. «Калевала», возможно, больше, чем какая-либо другая, использует свои линии на поверхности в символике, чтобы указать человеческому разуму на более яркие жемчужины истины внизу.

«синопсис» может принадлежать другой редакции этого названия.

Аудиокнига недоступна | Audible.com

• Evvie Drake: начало более

• Роман
• По: Линда Холмс
• Рассказывает: Джулия Уилан, Линда Холмс
• Продолжительность: 9 часов 6 минут
• Несокращенный

В сонном приморском городке в штате Мэн недавно овдовевшая Эвелет «Эвви» Дрейк редко покидает свой большой, мучительно пустой дом почти через год после гибели ее мужа в автокатастрофе.Все в городе, даже ее лучший друг Энди, думают, что горе держит ее внутри, а Эвви не поправляет их. Тем временем в Нью-Йорке Дин Тенни, бывший питчер Высшей лиги и лучший друг детства Энди, борется с тем, что несчастные спортсмены, живущие в своих худших кошмарах, называют «ура»: он больше не может бросать прямо, и, что еще хуже, он не может понять почему.

• 3 из 5 звезд

• Что-то заставляло меня слушать….

• По Каролина Девушка на 10-12-19

Калевала | Финская литература | Британника

Калевала , финский национальный эпос, составленный из старинных финских баллад, лирических песен и заклинаний, которые были частью финской устной традиции.

«Калевала » была составлена ​​Элиасом Лённротом, опубликовавшим фольклорные материалы в двух изданиях (32 песни, 1835 год; расширенные до 50 песен, 1849). Калевала, место обитания главных героев поэмы, — поэтическое название Финляндии, означающее «земля героев». Лидер «сынов Калева» — старый и мудрый Вяйнямёйнен, могущественный провидец со сверхъестественным происхождением, мастер кантеле, финского струнного инструмента, похожего на арфу. Среди других персонажей — искусный кузнец Ильмаринен, один из тех, кто выковал «крышки небес», когда был создан мир; Лемминкяйнен, беззаботная воительница-искатель приключений и очаровательница женщин; Лоухи, женщина-правительница Похьёлы, могущественной страны на севере; и трагический герой Куллерво, которого судьба с детства заставляет быть рабом.

Среди основных драм поэмы — сотворение мира и приключенческие путешествия Вяйнямёйнена, Ильмаринена и Лемминкяйнена в Похьёлу, чтобы ухаживать за прекрасной дочерью Лоухи, во время которых было совершено чудо сампо, мельница, производящая соль, Еда и золото, талисман счастья и благополучия, выковываются и восстанавливаются для жителей Калевалы. Хотя «Калевала » описывает условия и идеи дохристианского периода, последняя песнь, кажется, предсказывает упадок язычества: служанка Марьятта рожает сына, которого окрестили королем Карелии, а язычник Вяйнямёйнен уступает место королю Карелии. он уезжает из Финляндии без кантеле и песен.

Калевала написана несимметричными восьмисложными хореями и дактилями ( Калевала метр), а ее стиль характеризуется аллитерацией, параллелизмом и повторением. Стихотворение не только укрепляет финский национальный дух, но и переведено как минимум на 20 языков; он вдохновил многих выдающихся произведений искусства, например, картины Аксели Галлен-Каллелы и музыкальные композиции Яна Сибелиуса. Эпический стиль и размер стихотворения « Песнь Гайаваты » Генри Уодсворта Лонгфелло также отражают влияние «Калевалы ».

Лирическая красота финского национального эпоса «Калевала»: The Tribune India

BN Goswamy

Таким образом, древний Вайнамойнен,
В своем медном корабле,
Оставил свое племя в Калевале,
Плавание по волнам,
Плавание через лазурные пары,
Парусный спорт сквозь вечерние сумерки,
Плыть к огненному закату,
В высокогорные районы,
На нижнюю границу небес….
— из Калевалы

Более глубокое и эзотерическое значение «Калевалы» указывает на борьбу Света и Тьмы, Добра и Зла; финны олицетворяют свет и добро, а саамы — тьму и зло.
— Джон Кроуфорд, переводчик Калевалы

Все, что я знаю о Финляндии, можно уместить в один скупой абзац. Сибелиуса, великого композитора, и его замечательного произведения «Finnlandia» я знаю немного, потому что однажды я использовал его как увертюру; о двух великих архитекторах из этой страны — Алваре Аалто и Эри Сааринен — ​​я хорошо осведомлен, хотя я действительно мало видел их работы во плоти; невероятно гладкое и элегантное финское чувство дизайна, к которому я испытываю большую слабость, и даже очень старался однажды получить оттуда предложение об учреждении школы финского дизайна в мертворожденном « Городе знаний », который Чандигарх Администрация когда-то мечтала; и я любил Муми-троллей, эту замечательную мультипликационную семью с лицом бегемота, которую Туве Янссон создала для всеобщего удовольствия.Я не знаю, является ли это «самой счастливой страной в мире» — «официально», но меня это очень тянет.

Сейчас меня это привлекает еще больше, поскольку я недавно открыл для себя и отчасти прочитал «Калевалу», национальный эпос Финляндии. Как почти все великие эпосы — например, Рамаяна и Махабхарата из нашей собственной страны; Илиада и Одиссея Гомера Греции; Энеида Вергилия из Италии, немецкий Niebelungenlied, скандинавский Беовульф — он существовал в устной форме на протяжении веков вместе, исполнялся бардами в их собственных версиях и декламировался поэтами, прежде чем был записан и получил то, что можно было бы назвать окончательной формой .Что интересно в Калевале, так это то, что письменную форму ей придали лишь в XIX веке, и во многом благодаря усилиям финского врача и фольклориста Элиаса Лоэннрота, который путешествовал, как одержимый, по всей Финско-российское пограничье, записав лирику, баллады, заклинания и эпосы, спетые сельским народом, превратили их в единое целое перед публикацией в 1835 году. Произведение мгновенно было признано голосом древней Финляндии и провозглашено «литературный эпос, воспламенивший воображение и национальное сознание народа Финляндии».

В национальном эпосе, как и можно предположить, есть героизм — Калевала, собственно говоря, означает «Земля героев», — и есть все остальное: начало созидания, сражения, завоевания, магия. , колдовство, обман, предательство, ревность, божественный шепот, неожиданные события, герои, рожденные с неба и выросшие среди волн, злые духи, входящие в тела монстров, а затем их изгоняющие. Он может не обладать всеми « лакшанами », которые, как обычно говорят, обозначают эпос — призыв к музе, постановка темы в начале, использование различных эпитетов, божественное вмешательство в человеческие дела, спуск трагического героя в подземный мир. , среди них — но в нем, безусловно, есть один из самых важных: в нем есть герои, олицетворяющие ценности его цивилизации.

История Суоми — так финны называют свою землю — рассказанная в этом эпосе длинная и сложная, а имена персонажей, которые она изображает, трудно произнести — даже трудно. иногда заклинание. В тексте 50 песен. В самом первом случае Земля создается из осколков яйца золотого глаза, а первый человек, Вяйнямёйнен, родился у богини Илматар.Это он приносит деревья и жизнь в бесплодный мир, он ходит по миру, как он владеет им, играет на своей арфоподобной кантеле, и когда он поет, Солнце и Луна спускаются с небес, чтобы услышать его. Он отправляется на север, в страну Похьёла, в поисках невесты, дочери Лоухи, хозяйки севера, которой он обещает найти великого кузнеца, который выковал бы для нее волшебное Сампо. Сампо — никто не может дать точного определения, но это артефакт, который может дать, подобно кальпаврикше в наших собственных мифах, все, что от него требуется, — его обладание и его утрата иногда становятся центральным мотивом в эпосе.Но ничего не решается, и Вяйнямёйнен снова отправляется в путешествие. Появляются и другие фигуры: импульсивный, но со львиным сердцем Лемминкайнен, например, которого убивают, но чьи конечности соединяет его мать; появляется озорная, но очень одаренная Куллерво, совершает грех, но нападает и побеждает Похьолу, за исключением того, что Лоухи, хозяйка этой земли, отказывается отдать Сампо, который принес такое процветание ее земле. Затем герои думают о хитрости и крадут Сампо, но в последующей борьбе Сампо падает в море и погибает.Его до сих пор не нашли.

Так происходит или примерно так в Калевале. Но в рассказе сказки, в мелодичных стихах, действительно красота эпоса. В тоне есть нежность и человеческое тепло. Будь то в оригинале на финском языке или в прекрасном английском переводе Джона Кроуфорда, «мастера языка» считают его «одним из самых ценных вкладов в мировую литературу». Мне очень нравится тихий шепот, которым он затихает в конце.

«Теперь я заканчиваю свое размеренное пение», — говорит менестрель:
Скажи моему утомленному языку замолчать,
Оставь мои песни другим певцам.
Лошади отдыхают
После многочасовой работы;
Даже серпы утомятся
Когда они долго жатву;
Воды ищут тихое убежище
После долгого бега по рекам;
Огонь утихает и тонет в дремоте
На рассвете утра
Поэтому я должен закончить свое пение,
По мере того, как моя песня устает,
Ради удовольствия вечера….

Исследование хитрых героев, безмолвие «Кэролайн С. Бругман

Колледж

Колледж свободных искусств и наук

Аннотация

Эта диссертация исследует сложное и, возможно, недостаточно изученное письменное устное повествование, «Калевалу » Элиаса Лённрота. Это национальный эпос Финляндии, собрание средневековых устных и письменных традиций 19 ^{-х годов} века. Этот тезис исследует, как « Калевала» работает как национальный эпос и что отличает его от других, включая исследование проблемного героя, роли женщин и семейных норм в тексте. Калевала , в том виде, в каком она сохранилась, представляет собой письменное произведение 19 ^{-х годов} века, основанное на традиционных народных песнях Финляндии и окрестностей Карелии. Кроме того, исследуя вопросы устной передачи по отношению к тексту, я утверждаю, как мотивация Лённрота 19 ^-го -го века сформировать это произведение в качестве эпоса его нации влияет на то, как современные читатели интерпретируют сложные темы, охватываемые «Калевалой » . В первую очередь, я обсуждаю темы героизма «Калевалы» , критикуя действия и мотивацию главного героя эпоса, Вяйнямёйнена.После этого я исследую возможные гендерные и семейные нормы в обществе Калевалы, преимущественно тех, которые присутствуют в цикле Куллерво . Сексуальность и ожидания — сложные и повторяющиеся темы на протяжении всей истории, поскольку проблемный герой, отсутствие женского голоса и отсутствие отцов играют решающую роль в том, как сексуальность работает в тексте. Наконец, я обсуждаю важность Калевала в современном финском обществе, независимо от вдохновения Лённрота 19 ^{-х годов} -го века.Я надеюсь показать читателям особый вклад, который эта статья вносит в обсуждение средневековой устной литературы, одновременно показывая значение Калевалы в финском воображении сегодня.

Ключевые слова

Калевала, Финляндия, Средневековье, Эпос, Финская культура, Средневековая и металлическая музыка, Лённрот, Каролин, Бругман

Национальных эпосов — Калевала (Кейт Милнер Рабб)

Калевала

«Песни, сохранившиеся из далеких веков.”

Национальный эпос Финляндии «Калевала» или «Место героев» стоит. на полпути между чисто эпической структурой, примером которой является Гомер, и эпические песни определенных народов.

Это чисто языческий эпос, и из-за его полного молчания о финских соседи, русские, немцы и шведы, предполагается, что он датируется не менее трех тысяч лет.

Первая попытка собрать финские народные песни была предпринята в семнадцатом веке. века Пальмскльдом и Питером Бнгом.В 1733 году Максений опубликовал том по финской национальной поэзии, а в 1745 году Юслениус начал сборник народные стихи. Хотя ученые видели, что эти стихотворения очевидно, фрагменты финского эпоса, оставшиеся для двух врачей, Захариас Топелиус и Элиас Линнрот, чтобы собрать все стихотворение. Топелиус, хотя и прикованный к постели болезнью в течение одиннадцати лет, принял вниз песни от путешествующих купцов, принесенных к его постели. Его сборники были опубликованы в 1822 и 1831 годах. Лннрот путешествовал по Финляндия, собирая песни, которые он издавал, аранжировала в эпической форме, в 1835 г.Пересмотренное издание вышло в 1849 году.

Калевала состоит из пятидесяти частей или рун, содержащих двадцать две тысяча семьсот девяносто три строки. Его историческая основа это состязания между финнами и лопариями.

Его метр — «восьмисложная хореография с частичным эхом», также используется аллитерация — метр, знакомый нам по Лонгфелло. «Гайавата».

Нет необходимости в трудах Волка, чтобы показать, что Калевала состоит из различных рун или закладок, упорядоченных составителем.Топелиус и Линнрот были добросовестными сборщиками и составителями, но они не были Гомер, который смог соединить эти разрозненные руны в одно великое стихотворение. В «Калевала» рассказывает о многих событиях из жизни разных героев, которых нет. типа людей, таких как Рама, или Ахиллес, или Улисс, но грубые боги почти дикие люди, а точнее, люди в процессе апофеоза, все одинаково, за исключением различной степени магической силы, которой обладает каждый.

Финские лайки нам интересны тем, что это популярные песни. о народе, передаваемом из поколения в поколение с небольшими изменениями; потому что они составили бы материал для национального эпоса, если бы великий поэт возник; из-за их изображений древних обычаев и особенно описание состояния женщин, и из-за их часто прекрасные описания природы.Но потому что они просто руны, «неплотно сшитые», мы можем рассматривать их только с интерес и любопытство, а не восхищение.

Библиография и критика, Калевала.

«Гомер и эпос» Эндрю Лэнга, стр. 412-419;

«Калевала» Эндрю Ланга, или финский национальный эпос (в его «Обычае» и Миф), 1885, стр. 156-179;

Народные песни К. Дж. Билсона из финской «Калевалы», фольклор, 1895, vi. стр. 317-352;

F. C.Калевала Кука, Contemporary, 1885, xlvii., Pp. 683-702;

Предисловие к переводу Калевалы Дж. М. Кроуфорда, 1891 г.

Стандартные английские переводы, Калевала.

Калевала, Тр. Дж. М. Кроуфорд, 2 тома, 1891;

Калевала, Тр. В. Ф. Кирби, через немецкий перевод Шифнер;

Избранные из Калевалы, Тр. из немецкой версии Дж. А. Портера, с предисловием и анализом стихотворения 1868 г.

Продолжить…