Юрий Брежнев: биография, семья и причина смерти
Наш сегодняшний герой — Юрий Брежнев (сын Брежнева, генерального секретаря ЦК КПСС). Многие советские граждане даже не подозревали о его существовании. Все знали, что у Леонида Ильича есть дочь Галина. Почему Юрий был в тени? Как сложилась его судьба? Когда он умер? Ответы на эти и другие вопросы приведены в статье.
Содержание
- 1 Юрий Брежнев: биография, семья
- 2 Взрослая жизнь
- 3 «Медовая ловушка»
- 4 Карьера
- 5 Дети Юрия Брежнева
- 6 Тяжелые времена
- 7 Смерть
Юрий Брежнев: биография, семья
родился 31 марта 1933 года в украинском городе Каменское Днепропетровской области. Он вырос в рабочей семье Брежневых. Отец Леонид Ильич давно мечтал о появлении наследника. И кажется, что Бог услышал его молитвы. В семье уже был сын: дочь Галина (1929 г.р).
Юра рос активным и общительным мальчиком. У него было много друзей и подруг. Вскоре началась война. Леонид Ильич ушел на фронт.
А его семью эвакуировали в казахстанский город Алма-Ата.
Виктория Петровна (мама Юры) считала, что любимый муж выйдет с войны живым и невредимым. После объявления победы Леонид Ильич действительно вернулся. Но не один, а с деревенской женой. Он собирался покинуть семью ради молодой бездомной женщины. И только сын Юра смог остановить отца от такого шага. Виктория простила мужа. Семья вернулась в Украину.
Взрослая жизнь
По совету отца Юрий Брежнев подал документы в Днепродзержинский металлургический институт. Ему удалось впервые поступить в этот вуз. Он был одним из лучших учеников курса.
Леонид Ильич сделал блестящую политическую карьеру, когда в 1964 году стал Первым секретарем ЦК КПСС. Но сын Юры не обладал таким резким характером. Его наивностью и легковерностью часто пользовались как друзья, так и незнакомцы.
Генсек рассмотрел решение проблемы, отправив сына за границу. Раньше это можно было сделать только по коммерческой или дипломатической линии. В результате Юрий Леонидович Брежнев приехал за границу всего через несколько лет.
Его отправили в Швецию в качестве старшего инженера торгового представительства.
«Медовая ловушка»
Многие из вас знают, что родственники любого влиятельного политика находятся под неусыпным контролем спецслужб. Юрий не был исключением. Брежнев, биография которого мы рассматриваем, был выслежен офицерами британской разведки из МИ-6. На него собрали целое досье. В материалах характер сына генсека описывался такими словами: волевой, неконфронтационный, злоупотребление алкоголем.
В конце 1960-х годов британская МИ-6 (в сотрудничестве со шведской службой государственной безопасности) разработала операцию, получившую название «медовая ловушка». Нетрудно представить, что туда должен был войти Юрий Брежнев. Главным «исполнителем» была красивая англичанка по имени Энн. Она приехала в Стокгольм. Там он должен был встретить Юрия, отвести его в квартиру, полную фотоаппаратуры, напоить и уложить спать. Однако операция с треском провалилась. За 2 дня до намеченной реализации этого плана Брежнева неожиданно вызвали в Москву.
Не исключено, что Лубянку вовремя предупредил один из агентов КГБ в Швеции.
Карьера
Если вы думаете, что Юрий Брежнев купался в лучах былой славы своего отца, то ошибаетесь. Он много работал, обеспечивая достойную жизнь своей жене и детям. Неоднократно наш герой был директором завода в Днепропетровске, заместителем министра внешней торговли СССР, депутатом Верховного Совета, сотрудником Министерства иностранных дел.
Дети Юрия Брежнева
В середине 1950-х наш герой женился на своей любимой девушке Людмиле. Окончила факультет английского языка Днепропетровского педагогического института. Генсек одобрил выбор наследника.
В марте 1956 года у Юрия и его супруги Людмилы родился первенец. Мальчика назвали Леонидом в честь выдающегося деда. В 1961 году в семье Брежневых произошло очередное пополнение. У них родился второй ребенок Андрей. Пара мечтала о рождении дочери. Но судьба распорядилась по-своему. Дети Юрия Леонидовича Брежнева давно выросли, у них были свои семьи.
Младший сын Андрей получил высшее экономическое образование. В последнее время занимается политикой, является первым секретарем Коммунистической партии социальной справедливости.
Старший сын Леонид учился на химика-технолога. Несколько раз преподавал в МГУ, работал на одном из столичных предприятий. Сейчас он бизнесмен (разрабатывает химические добавки и шампуни). У него четверо детей: три дочери и сын. В разводе.
Тяжелые времена
Смерть отца в 1982 году стала для Юрия настоящим ударом. Она искренне оплакивала уход любимого человека. Наш герой даже не подозревал, что отныне его жизнь изменится. Вскоре к власти пришел М. Горбачев. Все успехи бывшего генсека подвергались самой жесткой критике. Юрия Брежнева очень волновала ситуация. Он начал искать утешения в алкоголе. В результате его отправили на пенсию с формулировкой «по состоянию здоровья».
В 1991 году Ельцин стал президентом России. Однако отношение Юрия Леонидовича к власти не изменилось. Ведь новые правители продолжали критиковать его покойного отца.
В 2003 году нашему герою вернули личную пенсию, оценив заслуги перед Российской Федерацией. Указ об этом лично подписал В.В. Путин.
В 2012 году Юрий овдовел. После тяжелой болезни умерла его любимая жена Людмила. Дети были там и поддерживали отца.
Смерть
В последние годы жизни Юрий Леонидович Брежнев страдал от проблем с почками. Чтобы поправить здоровье, он старался больше времени проводить на даче в Крыму. Его дети часто навещали его.
В 2006 году у Юрия диагностировали опухоль (менингиому) в теменной части мозга. Врачи назначили операцию, которая в итоге прошла успешно. Однако болезнь отступила лишь на время. Вскоре это дало о себе знать, и с новой силой.
Юрий Брежнев (сын Леонида Ивановича Брежнева) скончался 3 августа 2013 года в Центральной клинической больнице, расположенной в городе Москва.
биография, политическая карьера, фото, личная жизнь, жена и возлюбленные
На фронте генсек полюбил Тамару, к которой его не отпустила жена.
На склоне лет встретил Нину, которую от него изолировало Политбюро…
Многие авторы биографий Брежнева пишут, что генсек не любил свою жену Викторию Петровну, называл ее чемоданом без ручки: нести тяжело, а бросить жалко. А она, очень рано выйдя замуж за обаятельного парня, который «нравился всем девчонкам», не мыслила своей жизни без него, терпела неуважение и постоянные романы на стороне.
Содержание статьи
Фронтовая жена
На фронте у Леонида Ильича был очень серьезный роман с врачом Тамарой Лаверченко, доктором. После победы он не хотел расставаться с любимой женщиной, привез ее в Москву, пришел домой с женщиной по имени Тамара. Он познакомил ее с женой и вышел из квартиры: видимо подумал, что женщины должны побороться за него – без него.
Виктория Петровна и правда начала борьбу.
— Я все знаю, не упрекаю ни его, ни вас, — сказала она сопернице. – Но у нас двое детей, пожалуйста, уезжайте.
У Тамары детей не было, и даже в те трудные годы она могла позволить себе гордость. Она сразу же поехала на вокзал и купила билет на первый поезд до своего Киева.
Брежнев пустился в погоню. Он нагнал ее через два часа, увещевал, уговаривал. Тамара была непреклонной:
— У нас все кончено, я обещала Виктории.
Так закончилась эта история.
Виктория поговорила не только с Тамарой. Брежневу она пообещала: если уйдешь, сделаю все, чтобы испортить твою карьеру. Пойду в партком, отберут партбилет – и куда ты пойдешь? Галина Брежнева потом рассказывала: «Шантажом мама сумела сохранить нашу семью».
Прошло время, чувства потускнели. Тамара вышла замуж, переехала в Москву. Они с Брежневым стали добрыми друзьями, и даже иногда ходили друг к другу в гости. Но с Викторией счастливой семейной жизни у генсека не было.
Любимая Нина
Все вспоминают Брежнева как добродушного и веселого человека, но к своим близким он был суров до безжалостности.
И, возможно, ему казалось, что любовь – это какая-то прихоть, блажь, что взрослые люди вполне могут обойтись без нее.
Когда его дочь Галина Брежнева влюбилась в Игоря Кио и вышла за него замуж, отец велел аннулировать их брак. Мужем и женой они были всего девять дней. Брежневу казалось: молоденький иллюзионист, на 15 лет моложе его дочери – ну что, в самом деле, за цирк? А что чувствует Галина, ему было совсем не важно.
Могут родители вмешиваться в личную жизнь взрослых детей?
Понять свою дочь он смог только на закате жизни, когда сам без памяти полюбил медсестру Нину Коровякову. Когда здоровье генсека стало ухудшаться, рядом с его приемной устроили медицинский кабинет, в котором по очереди дежурили три медсестры. Нина была самой красивой, Брежнев очень скоро положил на нее глаз и попросил, чтобы Нина присматривала за ним не только на работе, но и на отдыхе.
Потом он признался близким людям: Нина похожа на Тамару в молодости.
Судьба как будто сделала ему подарок, вернула любовь!
Жену он по-прежнему не любил, домой идти ему никогда не хотелось. Не могли они вместе. Виктория всю жизнь была замкнутой, молчаливой, Леонид Ильич и в старости оставался весельчаком.
Читайте также: «По улице моей». Юрий Нагибин и Белла Ахмадулина.
Весь свой пыл он обрушил на новую возлюбленную. Помог ей получить квартиру в доме управления делами ЦК КПСС, ее мужа, майора, сделал генералом. У Брежнева менялось лицо, когда он видел Нину. Она стала его последним счастьем.
По слухам, товарищи из политбюро были обеспокоены близостью Нины к Брежневу. Дошло до того, что она стала помогать ему в государственных делах, вслух зачитывала секретные документы. В 1976 году ее решили отстранить от генсека. Нине сообщили: вы переходите на другую работу. Леонид Ильич не понимал причину случившегося и ужасно мучился. Сначала он часто спрашивал про Нину, потом все понял и как-то на глазах постарел, сник, как будто из него выкачали весь воздух.
Галина вспоминала: «Я впервые видела, чтобы отец страдал из-за расставания с женщиной».
Конечно, жить без любви можно. Но — зачем?
Фото: РИА Новости
Автобиография Брежнева — семнадцать моментов советской истории
Легитимизирующая (и часто высмеиваемая) автобиография Брежнева, вероятно, написанная призраком для человека сомнительной грамотности.
Хотя во время войны я не вел дневник, 1418 пылающих дней и ночей не забыты. Были эпизоды, встречи, сражения и моменты, которые для меня, как и для всех фронтовиков, никогда не сотрутся из памяти.
Я хочу вернуть вас на сравнительно небольшой участок войны, который наши солдаты и матросы называли Малой Землей. Он действительно «маленький», менее тридцати квадратных километров. И это здорово, каким может стать даже самый маленький клочок земли, пропитанный кровью самоотверженных героев. Чтобы читатель имел представление о ситуации. Могу сказать, что в десантные дни каждому, кто сумел пересечь залив и ступить на Малую Землю, вручили медаль.
Я не помню ни одной переправы, когда бы немцы не убили, не утопили сотни наших бойцов. А между тем на отбитом нами у врага плацдарме всегда находилось от двенадцати до пятнадцати тысяч советских солдат.
17 апреля 1943 года мне снова пришлось попасть на Малую Землю. Я хорошо помню эту дату, и я не думаю, что кто-то из тех, кто там был, никогда ее не забудет: это был день, когда немцы начали свою операцию «Нептун». Само название указывало на их планы; они хотели загнать нас в море. Мы знали об этом из донесений разведки: мы знали, что они замышляют не обычное наступление, а решительное, генеральское.
И мне довелось быть там, на передовой, в пригородах Новороссийска, вдающихся мысом в Цемесскую губу, на узком плацдарме Малой Земли.
В апреле этого года меня назначили начальником политотдела пятой армии. В связи с предстоящими боями 18-я армия была переформирована в десантную и усилена двумя пехотными корпусами, двумя дивизиями, несколькими полками и танковой бригадой.
В его оперативное подчинение была передана Новороссийская военно-морская база Черноморского флота.
На войне не выбирают, где воевать, но, должен признаться, я был доволен своим назначением. 18-ю армию всегда посылали на самые трудные участки: ей нужно было уделять постоянное внимание, и я был там, так сказать, день и ночь. Мы с командующим армией Константином Леселидзе, членом Военного совета Семеном Колониным давно научились понимать друг друга. Так что мой перевод из Политотдела фронта в эту армию просто узаконил статус-кво.
Переходы совершались только ночью. Когда я прибыл на городской причал Геленджика, или, как его еще называли, Осводовскую, нигде на причалах не было свободного места. Суда всех видов теснились каждый дюйм, и люди и грузы уже были на борту. Я сел на неводную «Ритцу», старую лабазку, насквозь пропахшую рыбой. Его ступени скрипели, борта и фальшборт были в царапинах и царапинах, а палуба изрешечена осколками снарядов и пулями. Очевидно, перед войной он много работал, да и сейчас пришлось нелегко.
С моря дул свежий бриз, и было прохладно. Вообще, на юге тяжелее переносить холода, чем на севере. Понятия не имею почему, но это так. Пока я смотрел, невод «устанавливался». Мужчины устанавливали пулеметы и противотанковые ружья в разных точках и на разных уровнях. Все искали какое-нибудь более или менее защищенное место, хотя бы тонкую дощатую перегородку, лишь бы она закрывала море. Вскоре на борту появился военный летчик, и все тронулось.
Это было довольно странное зрелище, корабли направлялись к рейду в кажущемся беспорядке, но это было только первые несколько минут. Каждое судно знало свое точное место. «Рица» возглавила процессию, а позади пыхтели моторные лодки № 7 и № 9. Их буксировал невод. Остальные выстроились в шеренгу через 400–500 метров, и мы отправились на Малую Землю. Здесь также были охотники за подводными лодками, чтобы прикрывать нас.
Я планировал поговорить с новыми людьми во время трехчасового путешествия: я хотел узнать о них больше. Но мне не удалось их собрать.
Коммандос уже расположились на палубе, и мне не хотелось просить их вставать. Поэтому я решил переходить от группы к группе, вопрос здесь, слово там, часто садясь для более продолжительного разговора. Я нашел большинство мужчин закаленными в боях и в боевом настроении. Я полностью осознавал, что разговор с солдатами был необходим, но я также знал, что часто важнее разговора было осознание солдатами того, что с ними, рядом с ними, находится Политработник, Политработник, терпящий такие же тяготы и лишения. опасности. И чем сложнее была боевая обстановка, тем важнее это становилось.
Далеко впереди сияло небо над Новороссийском. Покатились раскаты артиллерийского грома, но это были знакомые звуки. Морское сражение бушевало далеко слева от нас. Как мне потом сказали, наши торпедные катера и немецкие торпедные катера столкнулись лоб в лоб. Я стоял рядом с лоцманом на открытом правом крыле мостика; насколько я помню, его звали Соколов.
«Солдаты, — сказал он, — совершают одну посадку, но те, кто на лодках, делают это каждую ночь.
И каждую ночь битва. Вскоре они к этому привыкают. У нас, пилотов, есть особое чувство ответственности за всех. На самом деле, нам часто приходится «чувствовать» свой путь при пилотировании кораблей. На суше саперы обнаруживают минное поле, расчищают несколько проходов, а затем смело ведут людей. Но немцы постоянно переминируют наши дороги; как на самолете, так и на корабле. Мы могли бы благополучно пройти какое-то место вчера, но сегодня пойдем тем же путем, и мы можем наткнуться на мину.
Чем ближе мы подходили к Цемесской бухте, тем громче гремел бой. По ночам плацдарм нечасто бомбили, но теперь с моря волнами налетали вражеские бомбардировщики; грохот взрывов заглушал гул их двигателей, и поэтому казалось, что самолеты беззвучно подкрадываются. Ныряли и, отклонившись, тут же улетали. Наши люди приготовились, их лица стали мрачнее, и вскоре мы оказались в волне света.
Ночная тьма во время переходов была вещью совершенно относительной. Немецкие прожекторы сканировали воду с берега, а ракеты, сброшенные с самолетов, почти непрерывно плавали над головой.
Два торпедных катера противника внезапно выскочили откуда-то в правый борт, и наши охотники за подводными лодками встретили их шквальным огнем. Немецкие самолеты также бомбили подходы к берегу.
Бомбы падали то далеко, то близко, взбалтывая огромные массы воды, которые в свете прожекторов и разноцветных трассирующих пуль переливались всеми цветами радуги. Мы ожидали удара в любую минуту; и все же, даже когда удар пришел, мы не были готовы к нему. Сначала я не понял, что произошло. Где-то впереди раздался громкий треск, вверх поднялся столб огня, и казалось, что судно взорвалось. Так и случилось: наш невод подорвался на мине. Мы с пилотом стояли рядом, и взрыв подбросил нас обоих в воздух.
Я не чувствовал никакой боли. И, я уверен, мысль о смерти не приходила мне в голову. Для меня не было ничего нового в смерти во всех ее аспектах, и хотя нормальный человек никогда не может привыкнуть к ней, война заставляет его постоянно осознавать, что она может случиться и с ним. Иногда читаешь, что в такой момент человек вспоминает о своих близких, что перед ним проносится вся его жизнь и что он даже способен понять о себе что-то очень важное.
Возможно, в некоторых случаях это и так, но единственная мысль, которая промелькнула тогда у меня в голове, была о том, что я не должен падать обратно на палубу.
К счастью, я приземлился в воде далеко от невода и, вынырнув на поверхность, увидел, что он уже тонет. Некоторых, как и меня, взрывом отбросило от корабля, другие прыгнули за борт. Я с детства хорошо плавал; ведь я вырос на Днепре; и чувствовал себя вполне уверенно в воде. Я отдышался, огляделся и увидел, что обе моторные лодки сбросили с себя буксирные тросы и медленно приближаются к нам.
Я оказался возле катера №9. К нему подплыл и лоцман Соколов. Держась за поручни, мы помогали тем, кто был отягощен оружием и боеприпасами и едва держался на плаву, подняться на борт первыми, а остальные в лодке подтягивали их. Насколько я помню, ни один из них не бросил свое оружие.
Прожекторы уже нашли нас и цеплялись за нас лютой смертью, а немецкая артиллерия из оврага Широкая западнее Миумисхако открыла огонь. Это было неточно, но взрывы бросали лодку из стороны в сторону.
И вдруг, хотя гром и не стихал, вокруг нас перестали рваться снаряды. Наши орудия, вероятно, ударили по батареям противника. И среди этого шума я разобрал сердитый крик:
«Ты что, глухой что ли? Давай твою ручку
Как оказалось, это был старшина 2-го ранга Зимода, который кричал на меня, протягивая руки. Моих чинов-погон в воде он не видел, но в такой момент это, собственно, и не имело значения. Штурмовые катера имеют небольшую осадку и низко ходят над поверхностью. Схватившись за перила, я рванул вверх, и сильные руки подхватили меня.
Только тогда я почувствовал свою дрожь: даже в Черном море апрель не лучшее время для купания. Невод уже ушел ко дну. Мужчины выжимали одежду и ругались себе под нос: «Будь проклят этот чертов Джерри!» Все они постепенно притихли, найдя места за ящиками и тюками. Некоторые лежали свернувшись калачиком или вытянувшись, как будто это обеспечивало какую-то безопасность. Но наша настоящая работа была впереди, главное — битва, в которую мы собирались вступить.
И в этом трагическом антураже, в свете взрывов и трассеров, вдруг зазвучала песня. Один из матросов, насколько я помню, очень высокий, запел. Это была песня, родившаяся на Малой Земле; речь шла о храбрости и силе бойцов, подобных тем, кто был в лодке. Я знал эту песню, но теперь мне кажется, что тогда я впервые ее услышал. С тех пор запомнилась одна из строк: «Железные люди плывут в этих деревянных панцирях».
Головы начали медленно подниматься. Те, кто лежал на палубе, сели, сидящие поднялись на ноги, а затем мелодию подхватили другие люди. Я никогда не забуду тот момент: песня расправила мужские плечи. Несмотря на то, через что они только что прошли, все стали чувствовать себя более уверенно и готовы к бою.
Вскоре лодка заскребла дном, и мы начали выпрыгивать на берег.
Раздались резкие команды, и бойцы стали разгружать ящики с боеприпасами, а другие, взвалив их на плечи, побежали в сторону укрытий; их не нужно было преследовать, это делал непрерывный огонь.
Как только ставили один груз, тут же бежали за другим, и все время под обстрелом, под непрекращающимся градом бомб. Между тем готовых к эвакуации раненых, тех самых, которых должны были заменить наши солдаты, уже выносили с берега на носилках.
Покатая полоса берега была покрыта галькой, а за ней был холм, изрытый углублениями. Туда и должны были направиться бойцы, чтобы укрыться от огня, а затем, поднявшись еще метров на пятнадцать, прыгнуть в траншею, ведущую в сердце Малой Земли. И хотя, повторяю, настоящая работа была еще впереди, к тому времени, когда они дошли до этого места, мужчины уже начали успокаиваться. Отсюда, по ходам сообщения, можно было добраться до любой части, сражавшейся на плацдарме, а возможно, и до подразделения.
Переходы всегда были опасны; само путешествие по морю было рискованным, как и разгрузка, спешка в убежище и восхождение на холм. Но каждый раз, когда я возвращался на Малую Землю, меня занимала мысль: как наши люди совершили здесь первую высадку, когда немецкие пулеметы стояли прямо там, где были теперешние спасательные укрытия, а немцы были вооружены автоматами и гранатами.
, невидимые для нашего десанта, бегали по ходам сообщения? Каждый, кто на мгновение задумался, насколько тяжелее было первым, наверное, сам почувствовал себя намного сильнее.
Тем не менее мы удерживали Малую Землю ровно столько, сколько требовалось по планам советского командования, то есть 255 дней. О том, как мы пережили те дни, я и хочу вам рассказать.
Источник: Брежнев Л. И. Как это было: война и послевоенное восстановление в Советском Союзе. Нью-Йорк: Пергамон, 1979. С. 3-8.
Рецензия на книгу: «Брежнев» Сюзанны Шаттенберг
Рецензия на капсулу
Автор Сюзанна Шаттенберг
Проверено Мария Липман
Май/Июнь 2022Опубликовано на В этом обзореВ этом обзоре
Брежнев: Становление государственного деятеля
Сюзанна Шаттенберг
Шаттенберг подозревает, что ее биография Леонида Брежнева, лидера Советского Союза с 1964 по 1982 год, может быть прочитана как апология.
