Белинский как литературный критик — Русская историческая библиотека

Содержание:

Первый период литературно-критической деятельности Белинского.

Белинский о Гоголе

Второй («примирительный») период литературной деятельности Белинского

Третий период деятельности Белинского как литературного критика

Значение Белинского в истории русской критики

Читайте также статьи Белинский — краткая биография и Белинский – биография

Деятельность Белинского как литературного критики ясно распадается на три периода. Первый период захватывает время от начала его серьезной критической работы до увлечения Гегелем (с начала 1830-х годов до их конца). Это период, когда он находился под влиянием Надеждина, «скептической школы», и отчасти Шеллинга. Второй период, с конца 1830-х годов, захватывает первые годы сороковых. В этот период времени Белинский находится под влиянием Гегеля. И, наконец, сороковые годы, до смерти, представляют третий период, когда великий критик увлекся идеями общественными и политическими.

 

Первый период литературно-критической деятельности Белинского.

Первый период деятельности Белинского совпал с участием его в журналах Надеждина. Надеждин был сам знаменитый, в свое время, критик, популярный профессор, поклонник и пропагандист «шеллингианства» и, наконец, друг Белинского.

Надеждин был учеником известного профессора Московского университета Каченовского, основателя «скептической школы» в науке русской истории. Этот «скептицизм», как научный прием, имел в свое время некоторое значение, так как помог русской исторической науке отделаться от многих фантастических построений, проверить подлинность источников. За свой скептицизм Каченовский был нелюбим современниками, – его ругали те, кому дорог был авторитет Карамзина. Со своим «скептицизмом», Каченовский часто вдавался в крайности: так он усомнился в подлинности «Слова о полку Игореве».

Литературными выразителями этого скептицизма были Надеждин и сотрудник журнала «Телескоп» – Чаадаев. У Надеждина, как литературного критика, высказывается такое же отрицательное отношение к русской исторической жизни, как у Чаадаева, и, в то же время, основным эстетическим требованием его было требование «народности» в художественном творчестве. Получалось противоречие, из которого Надеждин никогда не вышел: он отрицал существование у нас литературы, отрицал смысл в русской исторической жизни, – и требовал какой-то «народности» от литераторов, требовал отказаться от европеизма и искать своего.

В применении к литературе, Надеждин свой скептицизм выразил тем, что отрицательно относился и к псевдоклассикам, и к современным писателям, которых называл «псевдоромантиками». Он требовал создания такого направления, в котором соединился бы истинный классицизм (античный) с истинным романтизмом (поэзия средних веков, к которой он относил и Шекспира). Человек образованный, ловко владевший пером, начитанный в философии и умевший обращаться с терминами, Надеждин, в свое время, производил впечатление своими статьями, в которых была и едкость остроумия, и свобода суждений. Он был один из самых строгих и несправедливых критиков Пушкина.

Виссарион Григорьевич Белинский. Рисунок К. Горбунова, 1843

 

Из школы Надеждина вынес Белинский решительность и смелость суждения, требования народности от литературы, скептицизм к русской истории, шеллингианское понимание поэзии – и, к сожалению, несогласованность в самых основах своего миросозерцания.

Все эти особенности сказались в первой большой статье его «Литературные мечтания». (См. отдельный материал о ней на нашем сайте.)

К этому же периоду относится много других статей Белинского, – лучшие: «О русской повести и повестях Гоголя», «О стихотворениях Баратынского, Кольцова, Бенедиктова», «О романах Лажечникова» и др.

 

Белинский о Гоголе

Говоря о Гоголе, Белинский написал целую историю русской повести, сочинил рассуждение об идеальной и реальной поэзии. В Гоголе он в этот период признавал художника, который верно отражает действительность, признал «народность» его повести, их художественные красоты. Верный себе, Белинский превозносит «бессознательность» Гоголя, отсутствие моральных и иных тенденций и еще раз развивает свои взгляды на творчество и творца. «Способность творчества, – говорит он, – есть великий дар природы; акт творчества, в думе творящей, есть великое таинство, минута творчества есть минута великого священнодействия; творчество бесцельно с целью, бессознательно с сознанием, свободно с зависимостью». «Поэт – раб своего предмета, ибо не властен ни в его выборе, ни в его развитии, ибо не может творить ни по приказу, ни по заказу, ни по собственной воле, если не чувствует вдохновения, которое решительно не зависит от него».

Понятно, что, придерживаясь таких взглядов, Белинский должен был в это время восхищаться такими стихотворениями Пушкина, как «Поэт и Чернь», «Поэту», «Чернь», «Эхо».

 

Второй («примирительный») период литературной деятельности Белинского

Второй период умственного развития Белинского дал ему «систему», которая сразу внесла порядок в его миросозерцание. За эту «стройность» системы, в которой все так было ясно, все было решено, все на месте, Белинский и привязался к Гегелю. Теперь в его мыслях и статьях нет уже тех неясностей, несогласованностей, даже противоречий, которые были у него наследием надеждинской школы. В своих критических статьях стал он теперь настойчиво твердить о «разумности действительного», о наличности развития в историческом ходе русской жизни; еще настойчивее сделались теперь его попытки определить «дух» русского народа.

Наиболее типичными статьями этого периода были статьи: «Менцель, критик Гёте», «Очерки Бородинского сражения», «Горе от ума».

В первой из названных статей он защищает «действительность». Все, что есть, необходимо, – говорит он, – разумно и действительно… Посмотрите на природу, приникните с любовью к её материнской груди, прислушайтесь к биению её сердца – и увидите, в её бесконечном разнообразии, удивительное единство; в её бесконечном противоречии – удивительную гармонию. Кто может найти хоть одну погрешность, хоть один недостаток в творении Предвечного Художника? Кто может сказать, что вот эта былинка не нужна, это животное лишнее? Если же мир природы, столь разнообразный, – столь, по-видимому, противоречивый, так разумно действителен, то неужели высший его – мир истории – есть не такое же разумно-действительное развитие божественной идеи, а какая-то сказка, полная случайных и противоречащих столкновений между обстоятельствами? И однако же есть люди, которые твердо убеждены, что все идет в мире не так, как должно. Удивительно ли после этого, что история у них является то сумасшедшим, то смирительным домом, то темницею, наполненною преступниками, а не пантеоном славы и бессмертия, полным ликов представителей человечества, выполнителей судеб Божиих! Хороша история!.. Такие кривые взгляды, иногда выдаваемые за высшие, происходят от рассудочного понимания действительности, необходимо соединенного с отвлеченностью и односторонностью. «Рассудок» умеет только отвлекать идею от явления и видеть одну какую-нибудь сторону предмета; только «разум» постигает идею нераздельно с явлением и явление нераздельно с идеею и схватывает предмет со всех его сторон, по-видимому, одна другой противоречащих и друг с другом несовместных, – схватывает его во всей его полноте и цельности. И потому разум не создает действительности, а сознает ее, предварительно взяв за аксиому, что все, что есть, все то и необходимо, и законно, и разумно. Он не говорит, что такой-то народ хорош, а все другие, непохожие на него, дурны, что такая-то эпоха в истории народа, или человека – хороша, а такая-то дурна, но для него все народы и все эпохи равно велики и важны, как выражения абсолютной идеи, диалектически в них развивающейся.

Обращаясь к «действительности» в жизни, Белинский говорит: «Самые преступления, как бы они ни были ужасны, все это для него явления одной и той же действительности, выражающие необходимые моменты духа, или уклонения его от нормальности, вследствие внутренних и внешних причин». Он высмеивает тех историков, которые берутся говорить об «ошибках» великих исторических деятелей. C этой точки зрения он осуждает и Менцеля, критика Гёте.

В статье об «Очерках бородинского сражения» Глинки Белинский, стоя на своей излюбленной точке зрения, обращается к русской жизни и защищает разумность монархической власти, – её великое значение. «Царь есть наместник Божий, – говорит он, – а царская власть, замыкающая в себе все частные воли, есть преобразование единодержавия вечного и довременного разума»[1]. Все эти новые для критика идеи, даже патриотические настроения, не чуждые шовинизма, удивительно совпадают с мыслями Пушкина[2] и настроением его патриотических од.

В статье о «Горе от ума» Белинский напал на автора за его стремление бороться с русскою «действительностью», а причину «горя Чацкого» увидел не в «уме», а в «умничаньи»[3]. (См. отдельный материал об этой статье на нашем сайте.)

Как поклонник гегелевской философии истории Белинский в этом периоде усиленно старался определить суть духа русского народа и провидеть его будущность в процессе дальнейшего развития человечества.

Теперь в его глазах страшно вырос Пушкин, как явление, органически связанное с многовековой русской литературой, как результат её развития.

«Чем более думали мы о Пушкине, – говорит Белинский, – тем глубже прозревали в живую связь его с прошедшим и настоящим русской литературы, и убеждались, что писать о Пушкине – значит писать о целой русской литературе; ибо как прежние писатели русские объясняют Пушкина, так Пушкин объясняет последовавших за ним писателей. Эта мысль сколько истинна, столько и утешительна: она показывает, что, несмотря на бедность нашей литературы, в ней есть жизненное движение и органическое развитие, следственно, у неё есть история».

 

Третий период деятельности Белинского как литературного критика

Самой заметной работой Белинского в третий период, созданный влиянием Герцена, было большое критическое исследование деятельности Пушкина в связи с его предшественниками, начиная с Ломоносова; ценны отдельные статьи о Лермонтове, Кольцове и, наконец, ряд годичных «обозрений» текущей русской литературы с 1844 по 1847-й год.

Цензурные условия времени не позволяли Белинскому быть откровенным с читателями, – приходилось «отводить душу» в интимных беседах, а печатно лишь говорить намеками и общими фразами.

Белинский теперь резко порывает со своей недавней «примирительностью», переходя к резкой критике русской и общемировой действительности. Взгляд его на значение литературы меняется. Во втором периоде он проповедовал лояльность существующим порядкам, но теперь зовёт деятельно влиять на них с целью полного слома. Активная общественная позиция – теперь главное для него. «В наше время, – писал он в 1843 г., – искусство и литература больше, чем когда-либо прежде, сделались выражением общественных вопросов, потому что в наше время эти вопросы стали общее, доступнее всем, яснее, – сделались для всех интересом первой степени, стали во главе всех других вопросов».

В 1848 году, незадолго до смерти, Белинский писал еще решительнее: «Поэт – прежде всего, человек, потом гражданин своей земли, сын своего времени. Он и должен служить времени. Поэт должен выражать не частное и случайное, но общее и необходимое, которое дает колорит и смысл всей его эпохе». С другой стороны, это заключение и критику ставит обязанность объяснять писателя «из его времени». «Исключительно эстетическая критика, – продолжает Белинский, – потеряла всякий кредит – на смену ей пришла критика историческая».

Таким опытом «исторической критики» было его новое исследование о Пушкине. Теперь Пушкин, в глазах Белинского, несколько опускается, для него теперь это только – великий поэт-художник, озаренный гуманными идеалами, наделенный тонким чувством изящного. Он сделал для русской поэзии великое дело, облагородив ее истинной красотой, но этим и кончилась его миссия. Теперь Белинский «старается извинить» Пушкина за его стихотворения «Поэту», «Поэт и Чернь», – ошибочно видя в них полное и единственное profession de foi [«исповедание веры»] Пушкина, его взгляд на поэзию и значение поэта. Он «извиняет» поэта историческими причинами, условиями его жизни и т. д. По поводу «ревности» Алеко и жизни Татьяны он пишет прочувствованные страницы о «правах любви», о предрассудках общества, неправильном положении женщины в культурном обществе. Взгляды сенсимонистов видны в его пламенных речах.

 

Значение Белинского в истории русской критики

Пестро и разнообразно содержание работ Белинского. Он много писал относительно сочинений Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Грибоедова; по выражению Аполлона Григорьева, «имя Белинского, как плющ, обросло четыре поэтических венца, – четыре великих и славных имени сплелось с ними так, что, говоря о них, как об источниках современного литературного движения, постоянно бывает в необходимости говорить о нем, – высокий удел, данный судьбой немногим из критиков, едва ли даже, за исключением Лессинга, данный не одному Белинскому». Но, кроме оценки сочинений названных писателей, говорил Белинский о многих других писателях, старых и современных ему. Он перебрал всех вожаков русской литературы XVIII и начала XIX вв. : говорил не раз о Ломоносове, Кантемире, Державине, Карамзине, Крылове, Жуковском, Батюшкове, о старших современниках своих – Баратынском, Кольцове, Языкове, Лажечникове, Одоевском, Марлинском, – о младших: Ап. Майкове, Достоевском, Тургеневе, Некрасове. Исполняя обязанности «присяжного» критика, он следил за всякой литературной новинкой своего времени, и среди авторов, им оцененных, найдется много таких, имена которых нам теперь незнакомы. В своих всегда содержательных статьях он обстоятельно разработал много идей самого различного характера: касался он и эстетики, и театра, и общественных вопросов, и философии, и науки…

Иногда по поводу пустой книжонки Белинский высказывал захватывающие мысли, которые покоряли читателя, главным образом, благодаря страстности их тона и убеждения. Отличительная черта Белинского – не столько глубина содержания критических мыслей, сколько страстность. Он сам говорил, что его лучшие работы – «импровизации», что, отдавшись вдохновению, он чувствовал себя, как будто на кафедре, в роли горячего оратора. Он сам признает, что он – прирожденный памфлетист, что полемика – его стихия.

И действительно, в этой страстности, в этой энергичной вере в истину своих слов, пусть даже эта истина у него то и дело менялась – тайна влияния Белинского на умы современников. У него, в сущности, не так много оригинального. Он многое повторил из того, что сказано было его ближайшими предшественниками, например Надеждиным, но никто не сумел так горячо, проникновенно говорить с читателями, как Белинский. Когда вы перечитываете Белинского, вы не всегда с ним соглашаетесь, вы можете отыскать у него противоречия, обмолвки, даже фактические неточности, – но всё это не охраняет вас от обаяния искреннего горячего убеждения. Современники верили, что каждая строка Белинского была «написана кровью». До него в России не было критиков, писавших с таким воодушевлением.

Русская критика начала свое существование со времен появления Карамзина. Критические разборы Ломоносова, Тредиаковского, Сумарокова, – эти споры о словах, смешанные с личными выходками, – имеют мало значения в истории нашей критики. Лишь когда Карамзиным был совершен литературный переворот, началась у нас принципиальная критика. Враги Карамзина, старые псевдоклассики, не успели еще печатно защитить себя от карамзинского сентиментализма, как народился у нас романтизм Жуковского, потом Пушкина. Самая горячая борьба разгорелась, как раз, около имени Пушкина. Его первые поэмы «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник» и «Бахчисарайский фонтан» (с предисловием Вяземского) вызвали у вас оживленную полемику о «романтизме». Врагами «романтизма» выступили «классики» Мерзляков, Каченовский, Катенин, отчасти Надеждин. Защитниками – кн. Вяземский, Бестужев, Веневитинов, Полевой. Спор вышел довольно бестолковый, часто переходивший на личную почву, но все-таки много выяснивший. «Романтики» перекричали «классиков», – и романтизм, как художественная школа, не только получил у нас права гражданства, но и окончательно задавил ложный классицизм. Особенно большую роль в этой победе сыграл талантливый публицист, широко образованный Полевой. Он принес к вам «теорию романтизма» и сделался его главным застрельщиком. Но Пушкин, в эти дни торжества романтизма, поднялся уже до художественного «реализма». На помощь ему явился Гоголь со своими повестями и комедиями, – и Полевой оказался старовером. Тогда и выступил на сцену Белинский.

Его главное значение в истории русской критики заключается в том, что он:

1) разъяснил современникам высокую поэзию «реалистической» литературы и этим облегчил современникам понимание Пушкина и Гоголя. Явившись сам, как литературное следствие деятельности обоих великих ваших писателей, он отплатил им тем, что объяснил их величие современникам. Благодаря ему, они выросли в русском самосознании, – их вернее поняли, оценили. Этим облегчена была им возможность более глубокого влияния на последующую русскую литературу. Впрочем, мы видели, что оценки Белинского далеко не всегда были верны: так, ширина пушкинского миросозерцания не уместилась в его одностороннем уме.

2) в русскую критику Белинский внес определенные эстетические, философские и общественные основы;

3) он сделал из критики, живую общественную силу, внеся жгучую струю отзывчивости к политической жизни. Благодаря этому, писатель у нас сделался «общественным деятелем» – факт, который, однако, имел как положительные, так и отрицательные стороны;

4) «эстетическую» критику Белинский заменил «исторической»;

5) его значение велико и как личности. Не имея возможности в печати высказывать свои убеждения, он сумел в своем интимном кружке влиять на литературную молодежь своим горячим словом: вот почему ученики Пушкина и Гоголя в литературном отношении, такие писатели, как Тургенев, Гончаров, Некрасов и многие другие, сделались учениками Белинского в идейном отношении. Но и это влияние поверхностной, переменчивой натуры оказалось во многом не к добру.

 

Гоголь, Белинский и Пушкин шли по разным путям человеческого самосознания. Гоголь, в своих исканиях истины, шел узким путем самоуглубления, питался исключительно «своими соками», не освежая их, не пополняя их «влияниями извне». Белинский совсем не занимался «душевным делом», – и жил только чужими влияниями, широко и свободно черпая их из жизни русской и западноевропейской интеллигенции и меняя их попеременно. Пушкин в своей жизни соединил оба эти пути: его внутренняя работа органически слилась с широким и, в то же время, осторожным изучением чужих мыслей, чужого ума. И Гоголь, и Белинский отразили две крайние стороны русской души: первый – тяготение к самоанализу, к «внутреннему деянию» (древняя Русь, русское сектантство, учения Толстого), а второй – легкость увлечения «последним словом», пришедшим «извне», (XVII и особенно весь XVIII, начиная с реформы Петра, философские и политические увлечения XIX века). Эти «увлечения» всегда легко отрывали русских людей от одних «авторитетов», чтобы безотчетно-рабски подчинить их другим. Из «скрещения» всех этих «воздействий» Пушкина, Гоголя и Белинского – воздействий литературных и идейных сложилось все содержание, характер, особенности и идеалы русской литературы XIX-го столетия.

---

[1] В этой статье Белинский говорит о том, что престол должен быт наследственным, – он говорит, что президент Соединенных Штатов только «почтенная, но не священная особа», да и сами Соединенные Штаты – не народ.

[2] Пушкин о монархии говорит следующее: «Зачем нужно, чтобы один из нас стал выше всех и даже выше самого закона? Затем, что закон – дерево; в законе слышит человек что-то жесткое и небратское. С одним буквальным исполнением закона недалеко уйдешь!.. Государство без полномощного монарха – автомат: много-много, если оно достигнет того, до чего достигнули Соединенные Штаты. А что такое Соединенные Штаты? Мертвечина. Человек в них выветрился до того, что и выеденного яйца не стоит».

[3] Опять близкое совпадение с мыслями Пушкина.

величайший русский критик 19 века

Величайшим представителем всей русской критики 19 века считается Виссарион Григорьевич Белинский (1811—1848). Именно он является подлинным создателем русской литературной критической мысли. До появления этого автора критические выступления зачастую сводились к банальному пересказу сюжета и его однобокой оценке исходя из личных предпочтений автора или выявлению стилистических недочетов в произведениях. Литературные площадки 18 века зачастую становились местом для сведения счетов между критиками.

В.Г.Белинский же выступил универсальным и оригинальным критиком, поднявшим русскую критику на небывалую до этого высоту, органично соединив глубокую теоретическую «проработку» произведения с ее художественным изложением в виде статьи или заметки. Он отличался независимостью взглядов, идейной принципиальностью, горячей полемичностью, за что и получил прозвание «Неистовый Виссарион». Принципиальность литературных воззрений писателя подтверждает и то, что произведения одних и тех же авторы могли получить у него различную оценку. Например, очень противоречивое отношение сложилось у него к Гоголю.

В творчестве критика принято выделять 3 периода:

• «телескопский» период (1834 – 1836), когда он работал в изданиях Надеждина «Телескоп» и «Молва»;

• период «примирения с действительностью» (1837 – осень 1840), самая мрачная пора в жизни критика, в это время критик был увлечен идеями Гегеля;

• «петербургский» период (1841 – 1848), открывающийся статьей «О стихотворениях Лермонтова» и заканчивающийся обзором «Взгляд на русскую литературу 1847 года», время своеобразного подведения итогов, осмысления путей русской культуры и утверждение реализма как ведущего жанра в русской литературе.

«Телескопский» период в творчестве В.Г.Белинского — критерии оценки произведения

В 1834 году, выступив с циклом статей «Литературные мечтания», критик мгновенно выделился из ряда критиков, открыто выступая против литературных кумиров 1830-х годов – Бестужева-Марлинского и Бенедиктова – и критикуя признанные авторитеты прошлого.

«У нас нет литературы!» –

восклицал он, считая всю русскую литературу подражательной (ломоносовский и карамзинский периоды), поскольку она не опиралась на «дух народа», его «внутреннюю жизнь».

[the_ad id=»12896″]

Самобытность он признавал только за «пушкинским» периодом, относя к нему также Державина, Крылова, Грибоедова.

В статье «О русской повести и повестях г. Гоголя» (1835) критик подразделяет поэзию на два вида – реальную и идеальную.

• Идеальная поэзия, по его мнению, опирается на реальность, значительно расширенную субъективным мировосприятием художника.

К такой поэзии он относит античную поэзию, «Фауста» Гете, творчество Байрона и Шиллера.

• Реальная же поэзия целиком воспроизводит действительность со всеми «подробностями, красками и оттенками» (Сервантес, Шекспир, В.Скотт, Пушкин, Гоголь).

Реальная поэзия, по мнению Белинского, созвучна эпохе, в которой

«проза жизни глубоко проникла в самую поэзию жизни»,

поэтому наиболее популярны стали крупные прозаические жанры – роман и повесть.

Белинский-критик выводит свои критерии оценки уровня художественного произведения:

• народность,
• «простота вымысла»,
• «совершенная истина жизни»
• и «оригинальность».

Считая главной задачей художника показать действительность, он призывал к «беспощадной откровенности» реальной поэзии, где

«жизнь является как бы на позор, во всей наготе, во всем ее ужасающем безобразии и во всей ее торжественной красоте».

Полемичны статьи критика «Стихотворения Владимира Бенедиктова» (1835) и «Стихотворения Кольцова» (1835), в которых критик противопоставляет стихам признанного мэтра поэзию мало кому известного Кольцова.

Автор выступал против «вычурной» поэзии, лишенной, по его мнению, органичности и естественности. Впрочем, жизнь показала, что его оценки популярного в то время Бенедиктова, которого современники ставили выше Пушкина, чрезвычайно резки: поэт не заслуживал столь резких суждений

Статья «О критике и литературных мнениях «Московского наблюдателя» (1836) является итогом размышлений автора о сущности литературного ремесла. Отвечая на статью Шевырева «Словесность и торговля»,

Критик протестует против того, чтобы литературу «творили» определенные привилегированные авторы, представители светского круга, считая литературу общенациональным делом.

[the_ad id=»12793″]

Кризис Белинского — «примирение с действительностью» (о гармонии формы и содержания, поиски героя)

В конце 30-х – начале 40-х годов критик переживал острый духовных кризис, вызванный тяжелой общественно-политической обстановкой и материальной нуждой. Во многом благодаря влиянию друзей Станкевича, Каткова и Бакунина критик приобщился к философии Гегеля и встал на позицию «примирения с действительностью».

Белинский, по выражению Герцена,

«проповедовал тогда индийский покой созерцания и теоретическое изучение вместо борьбы».

Статьи «Неистового Виссариона» выходят в «Московском наблюдателе» и «Отечественных записках», причем зачастую во взглядах критика наблюдается крен в сторону «охранительной» позиции. Например, в статьях «Бородинская годовщина В. Жуковского…» (1839) и «Очерки Бородинского сражения (воспоминания о 1812 годе). Сочинение Ф. Глинки» (1839) он считает необходимой существование имперской формы власти в России.

Подчиняясь идеям Гегеля («созерцательности»), критик переоценивает те произведения, в которых явно звучит протестующий пафос (творения Шиллера, Ж. Санд, В. Скотта), и высоко оценивает творчество Пушкина, Шекспира, Гете, поскольку в их произведениях сильно объективное начало («Менцель, критик Гете» (1840)).

Автора интересует проблема личности, «отпавшей» от общества и отвергающей окружающего его действительность – т.н. «героя времени», больше рефлексирующего («созерцающего»), чем делающего. Итог размышлениям он подводит в статьях

• «Гамлет, драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета» (1838)
• «Горе от ума… Сочинение А. С. Грибоедова» (1840),
• «Герой нашего времени. Сочинение М.Лермонтова» (1840).

Наблюдая за Гамлетом в блестящем исполнении Мочалова, Белинский делает свой вывод о сущности трагедии. Он считает, что апатичность главного героя вызвана не его духовной слабостью, а напротив, Гамлет – «сильный духом человек», который ищет гармонию с окружающим его миром путем «примирения с действительностью».

Размышляя над сущностью комедии «Горе от ума…» критик формулирует мысль о гармонической взаимосвязи формы и содержания. При этом он не считает комедию Грибоедова органически единой, поскольку в ней смешивается объективный взгляд на фамусовскую Москву и субъективность в оценке Чацкого. По мнению автора, герой комедии не способен рационально подойти к оценке окружающей действительности, поэтому превращается в

«крикуна, фразера, идеального шута, на каждом шагу профанирующего все святое, о чем он говорит».

«Петербургский период» в жизни критика — о роли художника и идеалах

Новый период является логическим продолжением времени «примирения с действительностью». Смена мировоззрения критика возникает вследствие полемики с Герценом и Боткиным, возникшей вскоре после переезда в Петербург, а также восприятия им новой русской литературы, в частности, творчества Лермонтова

В статье «Стихотворения М. Лермонтова» (1841) писатель выводит на первый план личность. Критик ставит проблему лирического героя как носителя субъективной картины мира.

«Великий поэт, говоря о себе самом, о своем я, говорит об общем — о человечестве, ибо в его натуре лежит все, чем живет человечество»,

– пишет он.

Провозглашая новые идеалы, автор говорит о необходимости согласования творческой свободы художника со «служением современности», т.е. творческой интерпретации реальных сторон жизни. А это невозможно без восприятия идей народности, гуманизма (или «гуманной субъективности») и эстетически обоснованного единства формы и содержания. В статье «Стихотворения Е. Баратынского» (1842) он пишет, что подлинно художественным произведение может стать то, в котором

«изящество формы оправдывает верность идеи, а верность идеи способствует изяществу формы».

«Реабилитируя» субъективное начало в лирике, Белинский вновь говорит в положительном ключе о творчестве Ж. Санд, Г. Гейне, В. Скотта, Шиллера. Показательна его оценка «Горя от ума» —

«благороднейшее создание гениального человека».

Преодоление духовного кризиса периода «примирения» заканчивается обоснованием Белинским идей «натуральной школы». Во вступлении к «Физиологии Петербурга» (1844—1845), в статье «Мысли и заметки о русской литературе» (1846), он сформулировал основные принципы творчества писателей «натуральной школы»:

• реалистическое изображение действительности,
• объективность авторского взгляда,
• гуманизм.

Наиболее полно свои идеи критик отразил в цикле статей, посвященных творчеству Гоголя. Эти свои взгляды на литературу ему пришлось отстаивать в яростной журнальной борьбе с Булгариным, Гречем и славянофилами.

Итоги своих критических воззрений Белинский подводит в годовом обзоре «Взгляд на русскую литературу 1847 года», ставшем для критика последним. Здесь он размышляет об отечественной литературе в историческом аспекте, считая, что

• русская литература «началась натурализмом», и отводя роль первого светского поэта Кантемиру.
• Следующий этап связан с именами Ломоносова, Карамзина, Жуковского, Державина и венчается творчеством Пушкина.
• Окончательный шаг в сторону критического реализма сделал Гоголь.

Произведения Герцена, Достоевского, Григоровича, Гончарова, Тургенева, Даля критик рассматривает уже с точки зрения «натуральной школы» и провозглашает этих писателей яркими последователями гоголевской традиции.

P.S.

Для закрепления или проверки данного материала предлагаем решить кроссворд-онлайн по теме

Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость — поделитесь

Запись опубликована в рубрике Русская критика.

Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Виссарион Григорьевич Белинский | Русский литературовед

Белинский Виссарион Григорьевич

Смотреть все СМИ

Дата рождения:

11 июня 1811 г.

Умер:

7 июня 1848 г. (36 лет) Санкт-Петербург Россия

Известные работы:

«Литературные грезы»

Просмотреть весь связанный контент →

Виссарион Григорьевич Белинский , (род. 30 мая [11 июня по новому стилю] 1811, Свеаборг, фин., Российская империя — ум. 26 мая [7 июня] 1848, Санкт-Петербург, Россия), выдающийся русский литератор критик, которого часто называют «отцом» русской радикальной интеллигенции.

Белинский, сын провинциального врача, был исключен из Московского университета (1832 г.) и впоследствии зарабатывал на жизнь журналистикой. Его первые существенные критические статьи были частью серии, которую он написал для журнала 9. 0031 Телескоп («Телескоп»), начиная с 1834 года. Они назывались «Литературные мечтания» («Литературные мечтания») и укрепляли его репутацию. В них он изложил F.W.J. Романтический взгляд Шеллинга на национальный характер в применении к русской культуре.

Белинский некоторое время был управляющим редактором Московского наблюдателя («Московский наблюдатель»), прежде чем в 1839 году получил должность главного критика журнала Отечественные записки («Национальные летописи»). Влиятельные эссе, которые он опубликовал там о таких писателях, как Александр Пушкин и Николай Гоголь, помогли сформировать литературные и социальные взгляды других русских интеллектуалов на десятилетия вперед. К 1840 году Белинский перешел от идеализма своих ранних эссе к гегельянскому взгляду на то, что искусство и история нации тесно связаны. Он считал, что русская литература должна развиваться, чтобы помочь русской нации, еще находящейся в зачаточном состоянии, превратиться в зрелое, цивилизованное общество. Его теория литературы на службе общества стала символом веры среди русских либералов и была дальним прародителем советской доктрины социалистического реализма.

В 1846 году Белинский присоединился к журналу «Современник » («Современник»), для которого написал большую часть своих последних очерков. В 1847 году он написал известное письмо Гоголю, в котором осудил написанные последним « Бибранные места из переписки с друзьями » («Избранные места из переписки с друзьями») как предательство русского народа, поскольку проповедовал подчинение церкви и государству.

Проницательная похвала Белинским таких писателей, как Пушкин, Гоголь, Михаил Лермонтов, Федор Достоевский, Иван Тургенев и Иван Гончаров, помогла установить их раннюю репутацию. Он заложил основы современной русской литературной критики, считая, что русская литература должна честно отражать русскую действительность и что искусство должно оцениваться как по его социальным, так и по эстетическим качествам.

Эта статья была недавно пересмотрена и обновлена ​​Эми Тикканен.

Белинский, Виссарион | Encyclopedia.com

БЕЛИНСКИЙ ВИССАРИОНА (1811–1848), русский литературный критик.

Виссарион Григорьевич Белинский добился известности и влияния как первый российский литературный критик и как один из основателей русской интеллигенции. Он стал известен как «Неистовый Виссарион» ( neistovyi Vissarion ) за свои твердые убеждения и страсть в их выражении, репутация, которая в советский период при Иосифе Сталине, чье отчество Виссарионович отражало имя Белинского, использовалась для оправдания некоторых более жесткие ортодоксы социалистического реализма. Его называли революционным демократом и считали социалистической культурной иконой. Совсем недавно были предприняты серьезные попытки очистить его репутацию от этих фальсификаций и дать более позитивную оценку его месту в культурной истории России.

Родившийся 11 июня (30 мая по старому стилю) 1811 г. в неблагополучной семье в семье пензенского губернского врача, Белинский добился успеха в достижении своей цели — поступить в Московский университет. Начавшийся туберкулез, бедность и скучное преподавание сделали его в значительной степени самоучкой, хотя он надеялся облегчить свою бедность, сочинив многословную мелодраматическую пьесу « Дмитрий Калинин, », целью которой было разоблачение зла крепостного права. Оно было немедленно отвергнуто властями, и его исключили из университета. Эта неудача сделала его еще более решительным в борьбе против крепостничества и полуфеодальной системы, которая его поощряла.

Однако в центре всех его начинаний была русская литература. В 1834 г., через пару лет после изгнания из Московского университета, Белинский опубликовал весьма личную, но влиятельную рецензию («Литературные мечтания»), в которой возвеличил роль литературы с точки зрения немецкого романтического идеализма, особенно Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг, но еще не мог выделить специфически русскую литературу. На протяжении 1830-х годов, отчасти под влиянием Михаила Бакунина, он обращался к Иоганну Готлибу Фихте и Георгу Вильгельму Фридриху Гегелю за руководящим философским идеалом, который он мог бы применить к русской литературе. По сути, это привело к периоду так называемого примирения с действительностью, когда он восхвалял русское самодержавие и политический статус-кво и серьезно искажал сатирическую пьесу Александра Грибоедова Горе от ума (1822–1824).

Переехав в 1839 г. из Москвы в Петербург для работы в ведущем «толстом журнале» (термин, обозначающий авторитетный, энциклопедический стиль журнала), «Отечественные записки» («Отечественные записки»), Белинский отказался от своей прежние идеалы и приняли филантропический социализм, в некоторой степени основанный на французском утопическом социализме. Если условия цензуры, в которых он всегда работал, препятствовали его открытой приверженности, он использовал многие из своих критических статей и ежегодных обзоров, чтобы подчеркнуть историческую перспективу русской литературы, начиная с вестернизации русской культуры при Петре Великом (г. 1682–1725), которыми он всегда восхищался, и сделать литературу более реалистичной (хотя он никогда не использовал термин реализм ) и более критически относятся к несправедливости в российском обществе. Его рецензия, например, на знаменитый роман Михаила Лермонтова « Герой нашего времени » (1840 г.) предлагает сочувственный и чуткий анализ «лишнего», психологически сложного героя Печорина. Более остро, хотя и косвенно, он указал на социальный подтекст шедевра Николая Гоголя « Мертвые души » (1842) как разоблачение крепостного права. Единственным развернутым критическим сочинением Белинского (1843–1846) был обзор допушкинской поэзии, а также первое подробное рассмотрение творчества Александра Пушкина, завершившееся знаменитой оценкой Евгений Онегин (1833). Он также «открыл» Федора Достоевского, дружил с Иваном Тургеневым и был поклонником Ивана Гончарова.

Его любовные письма к будущей жене, замечательный тайник, показывают, что он слишком человечен. Между тем, в 1846 и 1847 годах, в качестве ведущего сотрудника недавно воссозданного журнала «Современник » («Современник»), он написал несколько своих самых влиятельных статей, но его здоровье пошатнулось. После продолжительного визита на юг России в попытке оздоровить его в 1847 году он уехал за границу, чтобы найти лекарство. Незадолго до этого Гоголь, в то время ведущий русский писатель, опубликовал эксцентрически реакционное произведение 9.0057 Избранные отрывки из переписки с друзьями. Находясь в Зальцбрунне, Силезии, освобожденном от цензуры, Белинский написал свое знаменитое Письмо к Гоголю , в котором нападал на реакционные взгляды писателя, его религиозность и его предательство высоких стандартов, предъявляемых к писателю; выступал за отмену крепостного права; и произнес яростный донос: «Поборник кнута, апостол невежества, поборник мракобесия и черных искусств, панегирист татарской морали, что вы делаете?»

Это последнее наследие Белинского, составленное в течение года после его смерти. Она стала пожизненным кредо Тургенева, поводом для десятилетней ссылки Достоевского после того, как он прочитал ее вслух, и основным текстом русской интеллигенции. Хотя Белинский часто многословен в выражении своих идей, он обычно демонстрировал острое критическое чутье, относящееся больше к общему, чем к частному. Его преднамеренный отказ служить в каком-либо официальном смысле повысил его моральный авторитет и обеспечил его влияние на поколения. Умер в Петербурге 7 июня (26 мая по старому стилю) 1848 г.

См. также Достоевский Федор; Гоголь, Николай; интеллигенция; Пушкин, Александр; Тургенев, Иван.

Первоисточники

Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. 13 томов. Москва, 1953–1959 гг. Собрание сочинений.

Матлоу, Ральф Э., изд. Белинский, Чернышевский и Добролюбов: Избранная критика. Нью-Йорк, 1962. Переводы «Мыслей и заметок о русской литературе», «Обзора русской литературы 1847 года: часть вторая» и «Письма к Гоголю».