Сократ. Платон. Аристотель.
Сократ (ок. 470/469—399 до н.э.), афинский философ, удостоившийся поистине вечного памятника — диалогов Платона, в которых Сократ выведен главным действующим лицом. Родителями Сократа были скульптор (или каменотёс) Софрониск и повитуха Фенарета. Отец, вероятно, был довольно зажиточным гражданином (судя по тому, что Сократ воевал как гоплит, т.е. тяжеловооруженный воин), однако сам Сократ нисколько не заботился о своём имуществе и к концу жизни чрезвычайно обеднел. Своё учение Сократ излагал только в устной форме. Наши сведения о нем происходят из нескольких источников, среди которых изображение и упоминания Сократа в комедиях Аристофана — прижизненные и пародийные.
Важнейшим этапом в становлении Сократа как мыслителя явилось провозглашение его «мудрейшим из людей» Дельфийским оракулом (об этом повествует Платон в Апологии Сократа).
По словам Алкивиада, главным предметом речей и бесед Сократа были вопросы этики — вопросы о том, как следует жить.
Беседа Сократа, изображённая Платоном в первой книге “Гос-во”, посвящена понятию о “справедливости”. Теория, выдвинутая Платоном состоит в том, что следует признать безусловный, всеобщий божественный разум и между ним и разумом человеческим не должно быть разногласий. Божественный мировой закон лежит в основе гос-ва и человеческих законов, которые, однако, могут отклоняться от своего назначения в силу людского несовершенства.
Сократ не отрицает существующего: он признает значение общественной жизни и гос-ва, требует участия в гос. деятельности; он требует исполнения обязанностей по отношению к отеческим богам; он проповедует справедливость как исполнение законов отечества и т.д.
Любое общество, основанное на антогонизме классов, чревато нравственными парадоксами.
Моральное действие зачастую влечёт аморальный результат. Разрешить этот парадокс в пределах этики невозможно — здесь требуется перестройка общественных отношений. Сократ же довольствовался призывом к самосовершенствованию. При этом он избрал односторонне-рационалистическое понимание нравственности. Он по существу превратил добродетель в знание, знание того, что такое благо. Более того, уповая на знание блага как необходимое и достаточное условие добродетели, Сократ не замечает того, что знанием-то блага он как раз и не обладает. И это свидетельствует о бессилии его этического учения.
Платон (427-347 гг. до н. э.), греческий философ. Родился в Афинах. Настоящее имя П. было Аристокл. Прозвище Платон (Широкоплечий) было ему дано в молодости за мощное телосложение. Происходил из знатного рода и получил прекрасное образование. Возможно, слушал лекции гераклитика Кратила, знал популярные в Афинах сочинения Анаксагора, был слушателем Протагора и других софистов. В 407 г. стал учеником Сократа, что определило всю его жизнь и творчество.
Новую модель общества (гос. устройства) Платон строит в первом своём произведении “Гос-во”. Гос-во возникает потому, что каждый из людей не в силах удовлетворить свои потребности и вынужден обращаться к помощи других — крестьянам, торговцам, ремесленникам. Защита гос-ва от внутренних и внешних врагов обусловливает необходимость в сословии стражей — воинов, а нужды управления — в тех, кто овладел “царским искусством”, т.е. сознает идеалы справедливости и добра и способен их осуществлять.
Для того чтобы в гос-ве не образовались “два гос-ва”, богатых и бедных, в высших сословиях частная собственность упразднена. Упразднена и семья, заменённая воспроизведением подбора пар гос-вом. После рождения дети отбираются у родителей и направляются в особое воспитательное учреждение, причём ни ребёнок не знает своих родителей, ни они его.
Гос-во — сплочённое единство безличных существ, исполняющих свои социальные функции безотносительно к своим интересам, запросам, потребностям.
П. различал два рода познания: познание чувствами и познание умом. При помощи чувств мы познаем окружающий нас действительный мир, идеи же воспринимаются умом, который П. называет также «оком души». Чувственному и дискурсивному познанию П. противопоставил познание интуитивное. Много внимания уделил он проблеме души и обоснованию её бессмертия (т.н. знаменитая теория анамнеза).
Аристотель из Стагиры, (384-322 гг. до н. э.), греческий философ. Сын Никомаха, врача македонского царя Аминты II. По месту рождения его иногда называли Стагиритом. В течение 20 лет (367-347) был учеником и соратником Платона, а после его смерти, уязвлённый выбором Спевсиппа руководителем Академии, оставил Афины и преподавал в Ассе в Троаде, а затем в Митилене на Лесбосе.
Аристотель исследует добродетели в контексте общественной жизни античного общества.
Особое место занимает у него справедливость. Справедливое — середина между двумя родами несправедливости: нарушением закона и неодинаковым отношением к равным. Сопоставление справедливости с законом и равенством приводит к заметному делению её на уравнивающую и распределяющую. Цель первой — способствовать возданию равным за равное; второй — распределение благ согласно достоинству лиц, вступающих в общество.
Учение о справедливости образует прямой переход к гос-ву. В “Политике” Аристотеля общество и гос-во по существу не различаются. Гос-во предстаёт в его сочинении как естественный и необходимый способ существования людей — “общение подобных друг другу людей в целях возможно лучшего существования”. В гос-во, в качестве равноправных граждан, входят только свободные.
Ограничения частной собственности направлены на достижение той же цели, что и у Платона — сделать так, чтобы свободные не разделялись на враждующие лагеря.
Внимание!
Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к
профессионалам.
Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные
корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.
А. является одним их самых разносторонних мыслителей, а его влияние, как на философию, так и на отдельные науки было огромным.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему
Реферат
Сократ. Платон. Аристотель.
От 250 руб
Контрольная работа
Сократ. Платон. Аристотель.
От 250 руб
Курсовая работа
Сократ. Платон. Аристотель.
От 700 руб
Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту
Узнать стоимость
Сократ, Платон и Аристотель
Сократ
Сократ родился в Афинах в 470/469 г.
, умер (казнен) в 399 г. Сын каменотеса и повитухи. “Мирской проповедник”. Внес духовную революцию в греческую философию. Сущность человека — его душа. Этика Сократа: 1)добродетель — знание, а порок — невежество; 2)зло делают по незнанию. Счастлив лишь добродетельный, злонамеренный несчастлив всегда. Революция ненасилия выделяет имя Сократа. Метод постижения истины Сократа: ирония и майэвтика (“родовспоможение”).
Платон
Платон (426/427-347) Родился в Афинах. Вначале был учеником Кратила (последователя Гераклита), а затем Сократа. Путешествовал (Египет, Италия, Сицилия). Основатель Академии, девизом которой было: “Негеометр да не войдет!”. Ввел понятие метафизики (фактически), которую называл “второй навигацией”. Основные произведения написаны в форме диалогов. в большинстве которых одним из действующих лиц является Сократ.
От мира чувственного с помощью “второй навигации” мы совершаем восхождение к миру умопостигаемому, интеллигибельному. Демиург (творец) Платона создает мир из материи, которая существовала прежде, т.
е. не из “ничего”. Аналогию процессу познания Платон дает в рассказе о пещере, в которой находятся люди, могущие судить о происходящих вокруг них событиях лишь по теням на стене пещеры. Важную роль в этом процессе, по мнению афинского философа, играют и «воспоминания» души, когда-то находившейся в заоблачных сферах мифической Гиперурании, где она общалась с богами. Отсюда следует, что Платон исповедовал учение о переселении душ и был «язычником», хотя многие положения его учения оказали значительное влияние на появившееся впоследствии христианство, испытавшее влияние греческой культуры, видным представителем которой был Платон.
Последователи Платона представляли себе философию в виде триптиха: физика, этика и логика (диалектика).
Аристотель
Аристотель (384/383-322). Натурфилософские работы Аристотеля систематизировали философские знания того времени. Борясь с пифагорейской и платоновской мистикой, пытался основать физику на наблюдении и (отчасти) эксперименте.
Сочинения: “Физика”, “О небе”, “Механика”, “Метеорология” и др. Представления Аристотеля о движении просуществовали в физике более 1,5 тысячелетий. Под движением он понимал любое количественное или качественное изменение. Различал подлунный мир, в котором вещи разрушаются и исчезают и небесный мир — вечный и нерушимый. Считал, что на движение тела оказывает влияние подталкивание его воздухом. Пустота, по Аристотелю, есть место, которое не содержит тела.
Физика, в понимании Аристотеля, не должна опираться на эксперимент (рабовладельцы презирали “ручную работу” — удел рабов), не должна опираться она и на математику — абстрактную науку, но на логические рассуждения (Аристотель систематизировал и развил формальную логику). Термин “метафизика” появился после Аристотеля, хотя его суть присутствовала уже у Платона (“вторая навигация”). Одна из версий — это содержание книг Аристотеля, расположенных его комментаторами после “Физики”.
Как уже говорилось, метафизику в смысле Аристотеля можно соотнести со “второй навигацией” Платона.
Сам же Аристотель называл ее “первой философией”, а свою “физику” — “второй философией”. Итак, аристотелева физика — это метафизика в более позднем (и нашем) понимании, вершиной которой является понятие неподвижного перводвигателя.
Понятие времени неотделимо от понятия души, которая единственная и может отличить “сначала” от “потом” (нет времени без души, как нет числа без нумератора). Аристотель, кроме четырех стихий, вводит пятую -эфир, из которого состоят небеса и который неизменен. Великий систематизатор, он заложил основы современного естествознания и науки вообще, хотя, как мы увидим из дальнейшего, догматизация его учений путем их включения в церковные каноны сковывала развитие науки Нового времени, но это произошло спустя почти 2 тысячелетия. Кстати, “боязнь пустоты” — была возведена в принцип именно Аристотелем (“horror vacui”).
Диалог Аристотеля с Сократом: О никомаховой этике | Отзывы | Notre Dame Philosophical Reviews
Любой, кто читает эту невероятно наводящую на размышления книгу, должен сначала решить, чего он или она ожидает от произведения в жанре «постановка фигур в диалогах».
Мне кажется, что работы, в которых философ X ведет диалог с философом Y, позволяют сделать три типа утверждений: (1) биографических утверждений о том, что любое полное описание психологической жизни X должно включать Y; (2) оценочные утверждают, что, поскольку X намеренно сконструировал предпосылки и выводы в качестве ответов на Y, то, что X имел в виду и имел в виду в этих утверждениях, не может быть понято без признания влияния Y; и (3) эвристика утверждает, что читатель должен помнить Y при рассмотрении X, поскольку это выявит некоторые аспекты работы X, которые в противном случае были бы упущены. Ни в одном месте этой работы Бюргер не выходит на территорию истории или биографии (1). Более того, она прямо заявляет во Введении, что ее работа не является оценочной в смысле (2): работа предлагается «не в духе эмпирического утверждения о том, что имел в виду Аристотель, когда писал Этика , а как инструмент интерпретации, если судить по философским результатам, которые он дает, в частности, раскрывает лежащий в его основе аргумент, движение которого составляет произведение как единое целое» (стр.
5). Бюргер действительно достигает той целостности, которую она сама устанавливает в качестве критерия успеха, хотя, как я докажу в конце этого обзора, это имеет свою цену.Но читатели, которые с самого начала питают отвращение к эвристическим (3) прочтениям Никомаховой этики , вероятно, не понравится книга Бургера.0013
Обзор
Те, кто, тем не менее, заинтригован возможностью рассматривать Этику в целом с новой точки зрения, найдут в этой книге удивительное предложение: всю Никомахову Этику можно читать как расширенную дань уважения Сила сократовской этики. На первый взгляд, это должно звучать довольно странно, особенно учитывая непримиримые нападки Аристотеля на две известные позиции, которые он сам приписывает Сократу, а именно, что добродетель есть знание и что акрасия невозможна. Но догадка Бюргера состоит в том, что эта сильная версия интеллектуализма, вызвавшая столько критических замечаний, представляет собой мультяшную интерпретацию настоящей философии Сократа.
Подобно Сократу, Аристотель считает, что этика сосредоточена на вопросе о хорошей жизни для людей, а соломенная версия сократовской этики, которую мы видим в «Этике », на самом деле является просто диалогической фольгой, которую Аристотель использует для разработки своих собственных тонких этических принципов. теория. В конце концов, позиция, на которой остановился Аристотель, очень похожа на позицию сложной фигуры в диалогах Платона — «Платонического Сократа» или, возможно, если вы думаете, что сам Платон использует Сократа для отстаивания своих собственных взглядов: Сократ Платон».
Как могла Никомахова этика в целом быть сократической? Бургер считает, что работа примерно делится на две основные части: книги I-VI и книги VI-X (книга VI служит своего рода «стержнем» для двух частей), причем каждая часть следует аналогичному движению вперед и назад. . Оба начинают с предположения, что интеллектуальная добродетель объединяет всю добродетель. Затем, словно пытаясь дистанцироваться от позиции, которая звучит так по-сократовски, Аристотель вводит новые соображения, которые, по-видимому, делают невозможным единство добродетели.
Но затем, когда он исследует все последствия этих дополнений, он обнаруживает, что они не различают добродетели, как предполагалось изначально, и, в конечном счете, возвращается к гораздо более сократической теории, в которой доминирует интеллектуальная добродетель.
Конкретные приливы и отливы первой секции распадаются следующим образом. Разрабатывая описание счастья, Аристотель завершает свой знаменитый аргумент о функции открытием, что отличительной функцией человека является «некоторая практика ( praktike ) того, что имеет логоса ». Поскольку, рассуждает Бюргер, это утверждение касается действия, кажется, что совершенство практического разума — phronēsis — должно быть человеческой добродетелью. Но Аристотель немедленно пытается подавить любой сократический подтекст, который может иметь это открытие, утверждая не только, что существует множество добродетелей, но и утверждая, что есть два принципиально разных вида добродетели, потому что сама душа состоит из двух видов частей (глава 1).
В полностью антисократическом стиле Аристотель продолжает развивать теорию, которая поддерживает идею независимой области добродетели характера. Он настаивает на том, что добродетель характера — это не просто приобретение logoi от учения, как предполагает Сократ в Федоне , но продукт привыкания к различным душевным страстям; действительно, добродетель характера в конечном итоге понимается как способность избегать двух эмоциональных крайностей (глава 2). Наконец, в своем подробном описании добродетелей индивидуального характера он не пытается узаконить их, помещая в сферу phronēsis , а скорее утверждает, что эти добродетели получают свою ценность из независимых стандартов красоты (9).от 0003 до калон ) и справедливости (глава 3).
Так продолжается попытка удержать интеллектуала в страхе от книг II до V. Но Бюргер обнаруживает неуверенность в жизнеспособности этой явно антисократической теории. Во-первых, хотя Аристотель отождествляет добродетель с избеганием двух крайних состояний характера в конце книги II, он никогда не объясняет, как этот способ теоретизирования добродетели согласуется с описанием, которое он дал в начале этой книги, согласно которому добродетель есть действие в соответствии с logos , как это определил бы phronimos .
Более того, в то время как его формулировка справедливости начинается с подчеркивания всеохватывающих стандартов, к концу его рассказа мы обнаруживаем, что он признает, что именно phronēsis делает справедливость возможной. Наконец, хотя Аристотель использует красоту, чтобы отличить подлинную добродетель от поддельной в своем анализе первых пяти добродетелей характера (смелость через величие души), он полностью отказывается от этого стандарта при обсуждении остальных добродетелей (надлежащая любовь к чести через остроумие). К тому времени, когда Аристотель в конце шестой книги прямо провозглашает единство добродетели, настаивая на том, что добродетели характера не могут существовать независимо от phronēsis , читатель не должен удивляться. Она наблюдала, как Аристотель терял уверенность в своей независимости в течение трех предыдущих книг.
В то время как книга VI, таким образом, представляет собой отступление и признание определенного типа интеллектуализма, Аристотель не полностью вернулся к позиции книги I, которая предполагала, что phronēsis является доминирующей человеческой добродетелью.
Ибо в книге VI мы узнаем, что, хотя центральность phronēsis влечет за собой зависимость этической добродетели, phronēsis сама по себе играет вторую скрипку после интеллектуальной добродетели sophia . В то время как книга I и последующее обсуждение этической добродетели, возможно, привели нас к мысли, что кто-то вроде Перикла был воплощением добродетели, книга VI проясняет, что человек, воплощающий добродетель, — это тот, кто организует всю свою жизнь вокруг цели мудрости. — как многие досократики или даже как Сократ, фигурирующий в диалогах Платона (глава 4). Таким образом, несмотря на то, что точное представление о том, как интеллектуальная добродетель объединяет все добродетели, изменилось, Аристотель вернулся к тому, с чего начал, отстаивая позицию, которая звучит ужасно по-сократовски.
Следовательно, в этом месте текста Аристотель должен начать заново и сделать все возможное, чтобы найти лучший способ отличить себя от своего противника-интеллектуала.
Поиск такого рода различения мотивирует книгу VII: Сократ считал, что akrasia невозможно, а Аристотель отрицает, что это так, — и поэтому здесь, несомненно, у Аристотеля есть явное противопоставление, которое позволит ему отличить свою позицию от Сократовский интеллектуализм раз и навсегда. И на первый взгляд кажется, что Аристотель преуспевает: в то время как Сократ считает, что только невежество объясняет, почему люди приходят к неправильным этическим выводам, Аристотель полагает, что агент принимает неверную посылку в момент принятия решения по «физиологической» причине. . Тем не менее, по мере того, как Аристотель углубляется в проблему akrasia , он находит, что объяснение того, почему некоторые люди способны сохранять истинные мнения, несмотря на такие причины, заключается в том, что они обладают phronēsis … во многом так, как утверждал бы сам Сократ (глава 5).
И снова Аристотель сделал все возможное, чтобы дистанцировать свою теорию от интеллектуализма, только для того, чтобы снова оказаться в лоне Сократа.
И теперь, после двух неудачных попыток, Аристотель как бы бросает полотенце и полностью отдается Сократу в книгах с VIII по X. Во-первых, описывая полную дружбу, которая может иметь место только среди добродетельных, Аристотель отбрасывает метафизическое объяснение души, согласно которому она есть целое с частями, заменяя это объяснение «логикой сущности, которая делает разум, каково бы ни было его разнообразие функций, объединяющим принципом тождества, конституирующим самость» (стр. 173). Добродетельные люди — это уже не те, кто гармонизирует идиосинкразическую смесь иррациональных и рациональных частей, а скорее те, кто культивирует безличный и анонимный ум. Это метафизическое изменение души также делает возможным великое примирение того, что было постоянным противоречием между этическим и интеллектуальным совершенством, политикой и философским поиском истины. Еще в книге I из Этика было ясно, что дружба в политическом сообществе необходима для человеческого процветания; но теперь мы узнаем, что совершенные версии такой политической дружбы предполагают взаимодействие разумов друг с другом.
Другими словами, книги VIII и IX показывают нам, что кульминацией политической дружбы является дружба философов, основанная на диалоге (глава 6). Когда же Аристотель принимает «эксклюзивистскую» концепцию счастья ближе к концу «Этики ».0004, резко меняя положение во многих важных вопросах и занимая позицию, из-за которой может даже показаться ошибкой предполагать, что душа зависит от тела, читатели должны видеть, что Аристотель уступил Сократу. В самом деле, подойдя к заключению Этики и имея теперь возможность поразмыслить над всем ходом рассуждений, мы можем видеть, что эта работа не просто заканчивается учением Сократа. Наоборот, мы видим, что вся Никомахова этика был своего рода поступком — непрекращающимся диалогом между философами. Аристотель провел десять книг, формулируя компромисс между «сократовским» взглядом и своим собственным крайне анти-«сократическим» взглядом, заканчивая парадоксальным утверждением, что наши этические действия должны быть ориентированы на неэтическое теоретическое созерцание.
Этика была аристотелевской версией платонического диалога (глава 7).
Оценка
В таком кратком обзоре невозможно отдать должное тонкости и плотности работы Бюргера. Действительно, мой набросок грозит предположить, что Диалог Аристотеля с Сократом несколько шаблонен, но ничто не может быть дальше от истины: читатель будет наполнен неподдельным чувством предвкушения, когда эта работа приближается к своему кульминационному заключению. Более того — и это аспект работы, заслуживающий особой похвалы, — вся монография изобилует интересными наблюдениями о связях между пассажами Никомаховой этики и конкретным обменом мнениями в различных диалогах Платона. Бюргер — автор, у которого огромное количество идей о самых разных отрывках у обоих авторов, и я думаю, что исследователи Платона сочтут эту работу столь же проницательной, как и те, кто сосредотачивается на Аристотеле.
Однако я опасаюсь, что огромное количество наблюдений, которые Бургер хотел сделать в этой книге, могло способствовать тому, что я считаю одной из самых больших ее проблем: книга часто читается так, как будто она подвешена между различными проектами, не зная, он должен стремиться быть комментарием к Никомаховой этике или, скорее, должен довольствоваться тем, чтобы быть монографией, защищающей сфокусированный толковательный тезис.
Меня беспокоит то, что Burger пытался сделать и то, и другое, и в результате конечный продукт не имел успеха ни в том, ни в другом. Подобно комментарию, эта книга проходит в последовательном порядке каждую главу и основной выпуск 9-й главы.0003 Этика . Тем не менее, в реальном комментарии можно было бы ожидать гораздо большего анализа особенно спорных и запутанных отрывков, а также обсуждения вопросов толкования и споров вокруг них. Вместо этого, поскольку Бургер не хочет увязнуть в каком-либо конкретном научном споре, который увел бы ее от основного повествования, Бургер поспешно выбирает сторону в этих дебатах с небольшими развернутыми аргументами (например, Бургер объявляет, что Аристотель, кажется, придерживается « эксклюзивистская» концепция счастья почти без защиты во время ее обсуждения X.7-8). С другой стороны, если эту работу читать как монографию, защищающую тезис о том, что Этика представляет собой аристотелевскую версию диалога Платона, читатель удивится, почему ее заставляют проходить всю Этику , главу за главой, различие за различием, даже если Сократ никак не вовлечен в нее напрямую.
Например, на участке текста со 153-й по 206-ю страницы (почти четверть книги) Сократ не появляется ни разу. Конечно, эти разделы по-прежнему стоят внимания читателя. Но Бюргеру, возможно, лучше послужили бы семь глав, выдвигающих семь независимых аргументов в пользу тезиса о том, что Этика является сократовской, а не семью главами, которые делят Этику на семь частей, каждая из которых получает квазикомментарий.
На самом деле, разделение Этики кажется одной из основных тактик Бюргер, позволяющих сделать ее тезис правдоподобным. Подобно фармакологу, у которого есть противоядие, но которому нужно открыть яд, который он может вылечить, у Бюргера есть интерпретация, которая мотивирует чтения, в которых Этика наполнена напряженностью, противоречиями и радикальными поворотами: почему работа может быть настолько чреватой? с трудом быть но своего рода диалогической беседой? Поэтому неудивительно, что Бюргер просит нас судить о ее работе «по философским результатам, которые она дает, в частности, по раскрываемому ею основополагающему аргументу, движение которого составляет произведение в целом»; ее фрагментарно Этика требует целостности. Однако вместо того, чтобы оправдывать таким образом ее диалогическую интерпретацию, я предпочел бы услышать гораздо больше об этих других «философских результатах». В конце концов, уже есть большое количество ученых, которые утверждали, что Никомахова этика составляют единое целое; это исследование продолжается, утверждая, что различные утверждения Аристотеля, сделанные в Этике , в том числе в проблемной книге X, все согласуются друг с другом. Если цельность является основным преимуществом, которое мы получаем от работы Бюргера, тогда неясно, почему мы должны отворачиваться от этой общепризнанной научной базы. С другой стороны, если эвристика Бюргера раскрывает ряд увлекательных, но забытых философских идей, почему бы не посвятить главу исключительно их провозглашению, развитию и защите? Я определенно хотел бы прочитать работу, посвященную этим идеям, и я уверен, что другие читатели, которые найдут Диалог Аристотеля с Сократом как интересно, так и хотелось бы.
Противопоставление Сократа и Аристотеля
| Противопоставление Сократа (Платона) и Аристотеля Первоначально опубликовано: 24 июня 2019 г. Введение90–142 В то время как Сократ отбрасывал в своем анализе фаталистические и монолитные диспозиции и развивал свои мысли в диалектической форме, Аристотель, напротив, принимал свободу выбора и разнообразие (плюрализм) и четко формулировал важность случайной специфики исторического опыта.Между Сократом и Аристотелем существуют заметные различия в мышлении. В этом чтении перечислены некоторые иллюстративные различия между этими двумя интеллектами в древности, а также моя личная интерпретация этих различий. В качестве сноски: всякий раз, когда это прочтение относится к Сократу, оно относится к вымышленному Платоном Сократу в его шедевре Республика . Просто потому, что Сократ не оставил нам своих сочинений, и мы можем исследовать только размышления Сократа в трудах его учеников, Платона и Ксенофонта. Раздел 1: Различия в мыслях Сократа и Аристотеля Фатализм против выбора действий: В то время как Платон в своем шедевре « Республика » изображает детерминистический или фаталистический характер Сократа, Аристотель продемонстрировал свою оговорку в отношении недетерминизма для исследования « свободы выбора», , а не «свободы воли». ‘ , за политические действия в формировании будущего. В качестве иллюстративного анекдота даже в своей реальной личной жизни Сократ продемонстрировал свою фаталистическую склонность, приняв свою судьбу казни, которая была приговорена иррациональным и иронически демократическим судебным решением, основанным на искаженных вымышленных обвинениях против него. Напротив, Аристотель, когда политическая ситуация в Афинах стала для него враждебной, просто бежал из города-государства, чтобы не стать жертвой неблагоприятных политических последствий: как будто он отказался следовать примеру Сократа. Единство (монолитная доктрина) против разнообразия (плюрализм) С одной стороны, Сократ видел, что « единство » среди граждан необходимо для сохранения данной конституции. В своем аргументе он способствовал созданию « фундаментальных мифов » — часто переводимых как « благородной лжи » — для создания общественного сознания единства (Ли, 2007, стр. 112), а также разработал тайную полицию, цензуру. и наблюдение, чтобы сфабриковать единство его утопического царствования/аристократического государства. С другой стороны, Аристотель видел, что « разнообразие » и соревнования между гражданами были существенным динамизмом города-государства. Он, предложив несколько альтернатив наилучшей форме конституции, не выбрал одну конкретную форму в качестве универсально лучшей конституции: наилучшая форма конституции зависит от условий, а значит, от государства. Далее он утверждал, что смешанная форма конституции, в которой сосуществуют королевская власть/аристократия, олигархия и демократия, обеспечивает жизнеспособную систему. Проще говоря, в то время как Сократ демонстрировал монолитный характер, Аристотель принял плюрализм . В то время как Сократ сформулировал, что управление справедливым обществом требует специализированных проверенных знаний, которыми обладают только те специалисты, специализирующиеся на управлении, Аристотель принял более либеральный принцип, согласно которому хорошим (естественным и справедливым) государством можно управлять посредством институциональной системы сдержек и противовесов, и продвигал участие всех классов общества в совещательных и судебных функциях (кроме исполнительной функции). В целом, по мнению Сократа, обычные люди, не являющиеся экспертами, слишком слабо развиты, чтобы управлять обществом. С другой стороны, Аристотель развил свой относительно либеральный дискурс, основанный на его фундаментальном принципе, согласно которому мы, люди, являемся особым видом, наделенным от природы способностью говорить, а значит, естественным политическим животным.
Природа, по Аристотелю, даровала нам помимо способности речи еще и способность различать справедливое и несправедливое. Это выявляет фундаментальное различие между Сократом и Аристотелем во взглядах на то, кто может участвовать в управлении, а кем следует управлять. Тем не менее это не означает, что Аристотель не ценил экспертных знаний. Он высоко ценил практическую мудрость ( фронезис ). 90–142 В своих рассуждениях о развитии цивилизации Сократ рассматривал войну как средство достижения ее цели, цивилизованной жизни. Он утверждал, что цивилизованное общество будет требовать большего, чем просто предметы первой необходимости, и стремиться к роскоши.  Роскошь цивилизации заставит общество искать ресурсы за границей и расширять свою территорию; таким образом, она неизбежно вызовет войны. (Платон, Республика, 373 c-e) Проще говоря, Сократ продвигает экспансионистский империализм.Напротив, Аристотель в своих рассуждениях о хорошем обществе скорее стремился к свободе от иностранного господства и самосохранению, ориентированному на процветание, и высоко ценил дивиденды от мира. В целом он рассматривал войну как средство прежде всего самосохранения и миротворчества. (Аристотель, Политика, Книга VII II и XIV: 1325a & 1333a) Эти цели, к которым стремились эти интеллекты, не обязательно были взаимоисключающими, но их мотивы очень различны, что предполагает различие в их диспозициях. В то время как Сократ продемонстрировал свою склонность к диалектическому дискурсу, Аристотель развил свои аргументы, широко основанные на его эмпирических знаниях (его обширный обзор 158 конституций того времени). Эти два интеллекта сформировали противоположные взгляды на конституционные изменения. В то время как Сократ, представляя только один путь конституционных преобразований, отбрасывает фатализм, Аристотель поддерживает недетерминистский плюрализм или случайный взгляд, согласно которому может быть несколько путей, по которым могут пойти конституционные изменения. Тем не менее, Сократ не обязательно является абсолютным фаталистом в этом вопросе. Мы можем найти этот факт в том, как он представляет свой единственный путь конституционных изменений. Хотя он представляет только один-единственный путь, он описывает его как путь гипотетический, а не как единственный необходимый путь, как продукт ряда условных событий: если бы такие условия были выполнены, то это привело бы к такому последствию. Аристотель, напротив, придерживался открытого, недетерминированного или случайного взгляда на конституционные изменения. Для него одна конституция может трансформироваться в любом направлении — например, демократия может трансформироваться либо в олигархию, либо в тиранию, либо в смешанную форму конституции. Кроме того, он сформулировал что мы могли бы сохранить любую существующую конституцию (политический режим), если бы мы правильно управляли ею 9.0013 С одной стороны, Аристотель был прав, представляя случайную точку зрения в направлении конституционных изменений на основе режима за режимом. С другой стороны, Сократ блестяще изобразил естественное увядание души, или Zeitgeist, которое вызвало конституциональные изменения; как если бы это был естественный закон гравитации. В некотором смысле, чтобы сравнить взгляды Аристотеля и Сократа, мы можем использовать аналогию дождя, протекающего по разным ландшафтам (рекам, озерам, пещерам) — дождь может идти разными путями в зависимости от ландшафта, через который он проходит; но он будет течь из самого высокого места в самое низкое место, продиктованное силой тяжести. Эта аналогия предполагает, что эти два интеллектуала освещают два разных аспекта одного и того же явления — конституциональной трансформации. Другими словами, их противоположные взгляды представляют собой обе стороны одной медали. Наконец, не в последнюю очередь, чтобы быть справедливым к Сократу, я не думаю, что разумно предположить, что кто-то может заполнить и описать множество сценариев конституционных изменений. Даже Аристотель не уловил всего многообразия всей вселенной. В этом отношении я по-прежнему вижу первостепенную внутреннюю ценность рассуждений Сократа: по крайней мере, он иллюстрирует императивную причину конституционного разложения. Хотя между этими двумя интеллектами остается больше различий, эти сравнения рисуют грубый общий иллюстративный набросок их контрастирующих различий. Раздел 2: Различия в лучшей конституции Лучшая конституция Сократа Лучшей конституцией Сократа была его утопическая королевская власть/аристократия, которая могла показаться многим из нас просто политическим небытием из его фантазий. Он назвал его Каллиполис, что буквально означает «красивый город». Вкратце, он разделил Каллиполис на три класса: король-философ, его помощники и обычные. Сократ требовал от правящего класса, как от царя-философа, так и от его помощников самых строгих ограничений: например, они не могли иметь ни семьи, ни каких-либо излишних богатств сверх своих основных потребностей, в то время как простым людям разрешалось иметь семью и наслаждаться коммерческим благополучием и досугом. . В целом, Сократ высоко ценил экспертные знания и рассматривал специальные знания как необходимое средство для построения справедливого общества. В продолжение своего выступления он предложил Трехчастную доктрину души: три компонента — разум, аппетит и Тумос — составляют душу. (Тумос — это общий термин, охватывающий следующие несколько значений: драчливость, предприимчивость, страсть, дух, гнев, негодование, честолюбие и сварливость.) В частности, он требовал, чтобы Король-философ также обладал мудростью и специальными знаниями в области управления. как совершенная душа, которая возвела разум на вершину своей моральной иерархии, чтобы регулировать аппетит и Тумос. Он понял, что обычные люди слишком ослаблены когнитивными способностями, чтобы участвовать в управлении, и поручил управление Королю-философу и его помощникам. В Каллиполисе король не передается по наследству, вместо этого его выбирают через серию строгих проверок по образованию и врожденным склонностям. До этого момента его рассуждения Тибетское общество до изгнания Его Святейшества Далай-ламы XIV в 1959 году могло отчасти напоминать Каллиполис. Начнем с того, что аргумент Сократа, сформированный на основе западной моральной ценности, должен рассматривать в первую очередь западную цивилизацию. Тибетский случай, если и есть какое-то сходство с Каллиполем, может быть просто продуктом исторической случайности, поэтому не имеет значения. Или Каллиполис обладает некими универсальными элементами среди древних цивилизаций? Я бы оставил это читателям для дальнейшего воображения. Или трудно представить себе такое состояние в нашем человеческом мире. Собственно говоря, сам Сократ исповедуется по этому поводу в следующем диалоге:
Более того, Сократ сформулировал, что единство необходимо для реализации Каллиполя. Чтобы создать единство, он предложил цензуру, тайную полицию и мифы об основаниях (часто переводимые как «благородная ложь»). «Мифы основания» рассказывают об основании народа и общества, о героях и героинях, спасших общество от катастроф. (Ли, 2007, стр. 112). В целом Каллиполис Сократа дает представление о тоталитарном государстве в эпоху мифа, укрепляющего единство общества. Хотя о Каллиполисе есть и другие сведения, это набросок его лучшего телосложения. Плюрализм Аристотеля о лучшей конституцииДля Аристотеля худшим злодеем был хаос или состояние анархии. В этом свете он считал, что любая форма политического порядка лучше хаоса. Тем не менее, он также представил свои аргументы в пользу лучшей конституции, какая форма конституционного устройства лучше всего служит для стабилизации политического порядка. Аристотель приветствовал разнообразие, даже когда размышлял о лучшей конституции. Ему интересно, что лучшее кажется плюралистическим: он предлагает по крайней мере три различных альтернативы своей лучшей конституции:0013
Как он пришел к этим альтернативным выводам? На каких принципах он основывал свои аргументы? Каковы были его рецепты сохранения конституции, особенно демократии? Пожалуйста, посетите два других моих содержания — Парадокс равенства и управление аристотелевским парадоксом ; «Принципы и рекомендации Аристотеля по сохранению конституций» — о его последних двух альтернативах, описанных выше. Заключительное замечание Несмотря на
контрастирующие различия между этими двумя интеллектами, я склонен видеть, что
их мысли в некоторых отношениях дополняют друг друга, чем противоречат друг другу. То есть
сказать, в то время как Аристотель возвышает наше сознание, улавливая случайное
специфической природы нашей реальности, Сократ обнажает императив всеобщего
Природа социального нравственного разложения. |
В рамках средства-цели он сформулировал, что цель справедливого общества, социальной гармонии или общего блага, достигается за счет стремления человека к специализированным знаниям или профессиональной специализации. Интересно, что он определил справедливость в средствах — профессиональной специализации — для создания справедливого общества, а не в его цели— «социальная гармония» или «общее благо» .
[…] Ибо, как человек является лучшим из всех животных, когда он достиг своего полного развития, так он хуже всех, когда оторван от закона и справедливости». (Аристотель, Политика, 1992, стр. 60-61: Книга I II: 1253a)
Это не означает, что Сократ не занимался эмпирическим дискурсом: он часто ссылался на исторические эпизоды, чтобы проиллюстрировать свой дедуктивный аргумент.
Проще говоря, путь, который он избрал, является совершенно особым путем в том смысле, что он является проявлением его версии естественного (непрерывного эндогенного) распада социальной психики, или общественного нравственного порядка, который он называет душа . Короче говоря, он блестяще продемонстрировал, что цивилизация может разрушиться изнутри, без вмешательства внешних причин. В своем выступлении он показал, как его непрерывный эндогенный распад может выражать цепочку различных душ — или Zeitgeists , если хотите — в пяти фазах (поколениях или эпохах) на протяжении всей жизни цивилизации (особенно Древней западной цивилизации). И в результате западная цивилизация началась с просто королевская власть/аристократия , затем проходит через тимократию , олигархию и демократию , затем, наконец, вырождается в тиранию , чтобы завершить свой жизненный цикл. Это понятие конституционного (политического режима) цикла, сформулированное Сократом, — назовем его Цикл Сократа (подробнее см.
в следующем содержании: Внутренняя ценность; Так говорил Сократ .
В то время как Аристотель осветил различные возможные пути конституционных изменений, аналогичные различным ландшафтам, через которые проходит дождь, Сократ представил естественный (непрерывный эндогенный) конституциональный распад, аналогичный дождю, падающему прямо с неба в море под действием силы тяжести.
От каждого члена Каллиполиса, справедливого царя, требовалось стремиться к совершенству в своей профессиональной деятельности и сохранять самообладание, чтобы не мешать занятиям других.
А для подбора помощников он включил женщин с их заслугами. В нем есть либеральный элемент с точки зрения «гендерного равенства». И это строго меритократическое общество.
..] мы теоретически основали; но я сомневаюсь
если он когда-либо будет существовать на земле».
Тем не менее, он также открыл, что это будет иметь место в редких благоприятных случаях, но не в реальных условиях при обычных обстоятельствах: обычные мужчины». (Аристотель, Политика, 1961, с. 117: Book IV iii 1295a) Другими словами, это может быть теоретическая фантазия.
Он основывал свой аргумент на принципе «среднего пути», заключая, что государство со значительным слоем среднего класса «неизменно было бы лучшим» при нормальных обстоятельствах. И назвал это «средним государством». (Аристотель, Политика, 1961, стр. 117: Книга IV iii 1295b)