Как Аристотель представлял Вселенную? — космический блог

Аристотель делил космос на две части. Луна, солнце, планеты вращались вокруг него по идеально круговым орбитам. Для Аристотеля и греков вселенная была подобна луковице.

Аристотель также заявил, что все небо и каждая частица материи, принадлежащая вселенной, были образованы из пятого элемента, который он назвал «эфиром» (также транслитерируемым как «эфир»), который предположительно был легким и «нетленным».

Существует дисциплина, пишет Аристотель в четвертой книге своей «Метафизики», «которая теоретизирует о бытии как бытии и о вещах, принадлежащих бытию, взятому в себе». Аристотель называет эту дисциплину «первой философией», определяя ее в другом тексте как знание первоначал и причин…

Аристотель около 350 г. до н.э. в Древней Греции отстаивал идею о том, что Земля является центром вселенной и что вокруг нее вращаются девять сфер, первой из которых является Луна. Затем появился Меркурий, а за ним Венера. Только тогда появилась четвертая сфера: Солнце.

Согласно древней и средневековой науке, эфир (древнегреческий: αἰθήρ, aither), также написанный в латинской форме æther и также называемый квинтэссенцией, представляет собой материал, который заполняет область вселенной над земной сферой.

Аристотелевская теория гравитации утверждала, что все тела движутся к своему естественному месту. Для некоторых объектов Аристотель утверждал, что естественным местом должен быть центр Земли, и поэтому они будут падать к нему.

Аристотель – Философия. Согласно Аристотелю, философия по существу теоретична: она должна разгадать загадку вселенной, перед лицом которой первоначальная установка духа есть изумление тайны. Его фундаментальная проблема — это проблема бытия, а не проблема жизни.

Аристотель родился в 384 г. до н.э. в Стагире, Македония (тогда находившейся под греческим влиянием и где греческий был преобладающим языком), в семье врача. В 17 лет его отправили в Академию Платона в Афинах, где он изучал и создавал философию в течение 20 лет.

По мнению некоторых современных ученых, Аристотель «открыл» ДНК, так как определил форму, то есть предсуществующий эйдос у отца, который воспроизводится в потомстве. Аристотель был тем, кто инициировал задокументированные научные исследования рыб, будучи предшественником ихтиологии (науки, изучающей рыб).

Наука (эпистема) понимается Аристотелем как доказательное знание, то есть такой тип знания, который может быть выражен дедуктивным дискурсом (логосом) на основе необходимых посылок.

оказал наибольшее влияние на западную цивилизацию. По сей день способ мышления и производства знаний во многом обязан философу. Он был основателем науки, которая впоследствии стала известна как логика, и его выводы в этой области оставались неоспоримыми до 17 века.

То есть Наука по своей сути логична. Ну, Аристотель был изобретателем логики. … Еще один важный момент заключается в том, что Аристотель посвятил большую часть своей философии пониманию причин всего, что он наблюдал. Понимание причин различных явлений является смыслом существования большинства экспериментов в современной науке.

Модель геоцентрического мира предполагала, что Земля неподвижна, а все остальное вращается вокруг нее: Луна, Солнце, 5 планет и звезды.

Геоцентрическая теория, также называемая системой Птолемея, была разработана греческим астрономом Клавдием Птолемеем в начале христианской эры и защищена в его книге под названием «Альмагест».

Секреты политики от Аристотеля-2 | Газета «День»

Знаменитый древнегреческий ученый — об устойчивости демократии и этических устоях государства

16 сентября, 18:05

ЗНАМЕНИТЫЙ АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ, «ЗАВОЕВАТЕЛЬ МИРА», БЫЛ УЧЕНИКОМ АРИСТОТЕЛЯ, И ВЕЛИКИЙ ФИЛОСОФ ВОЗЛАГАЛ НА СВОЕГО ВОСПИТАННИКА НЕМАЛЫЕ НАДЕЖДЫ

Поделиться:

Продолжение. Начало читайте — «День», № 119-120
    3. Аристотель прекрасно понимал, что для обеспечения надлежащей устойчивости государственных институтов особенное — даже исключительное — значение имеет правильный выбор и утверждение адекватных форм собственности. Поэтому Стагирит (так называли великого мыслителя, по месту его рождения — городку Стагир в Северной Греции) уделяет проблемам отношений собственности в обществе пристальное внимание.
     Аристотель подчеркивает: «Люди заботятся прежде всего о том, что принадлежит лично им; значительно в меньшей степени они беспокоятся о том, что является общим, или же беспокоятся лишь в той мере, в какой это касается каждого». По мнению великого философа, именно поэтому разные проекты «общности имущества» (и даже общности дружин!), отголоски которых можно найти у многих древнегреческих мыслителей, а также у Платона, неизбежно приведут к расколу общества и к результатам, противоположным ожидаемым (напомним, что к таким выводам выдающийся ученый пришел еще примерно в 340-330 годах до нашей эры). Правда, к «природным» и «узаконенным» формам собственности Стагирит относил и рабство, выдвинув теорию о «первоначальном» преимуществе эллинов («свободных от природы») над «варварами» («рабами от природы»).

Справедливость требует не забывать об этом.

«Трудно передать словами, — продолжает Аристотель, — сколько удовольствия есть в осознании того, что есть такие вещи, которые принадлежат тебе, ведь свойственное каждому чувство любви к самому себе не случайно, но заложено в нас самой природой». Но и эти взгляды ученого прекрасно вписываются в его концепцию «государства разумной середины», причем Аристотель подробно объясняет свое мнение.

«Трудно определить при исследовании, — пишет автор «Политики», — кому должна принадлежать верховная власть в государстве: то ли народной массе, или богатым людям, или людям порядочным, или же одному — лучшему из всех, или тирану. Все это, оказывается, очень непросто для решения. Почему же, в самом деле? Разве справедливо будет, если бедные, опираясь на то, что они представляют большинство, начнут делить между собой состояние богатых? Скажут: «Да, справедливо». Потому что верховная власть постановила считать это справедливым. Но что же тогда будет подпадать под понятие крайней несправедливости? Опять же понятно, что когда большинство, взяв на себя все, начнет делить собственность меньшинства, то этим оно погубит государство.

Итак, ясно, что подобный закон не может считаться справедливым».

«Более того, — развивает свою мысль Аристотель, — пришлось бы тогда признать справедливым и все действия, совершенные тираном; ведь он совершает насилие, опираясь на свое превосходство, точно так же, как и масса по отношению к богатым людям. Но, возможно, справедливость заключается в том, чтобы властвовало меньшинство, состоящее из богатых? Однако если эти последние начнут действовать таким же образом, то есть станут разворовывать и отбирать имущество у массы, будет ли это справедливым? Очевидно, что такой образ действий является низким и несправедливым». Аристотелева мысль не успокаивается на этих выводах. Философ пишет: «Наверное, кто-то скажет: вообще, недобрым является то, что верховную власть олицетворяет не закон, а человек, душа которого подвергается воздействию страстей. Однако если это закон, но закон олигархический или демократический (напомним: оба эти устройства Аристотель остро критиковал. — И.С.), какая от него будет польза при разрешении упомянутых осложнений?» И Старигит снова утверждается в заключении, что лучшим вариантом является государство «среднего (третьего) пути», или «полития», потому что она обеспечивает необходимый баланс в отношениях между гражданами.

4. Извечный «камень преткновения» в реализации разных проектов «идеального государства» — это, мягко говоря, не лучшие политические обстоятельства, которые как минимум не способствуют воплощению глубоких, прогрессивных и гуманных мыслей философов. В результате все такие проекты просто «повисают в воздухе». Говоря проще, крайне нужен правитель, который согласился бы выполнить подобные чертежи «совершенного государства». Без этого все это — пустая утопия. В частности, и надежды Аристотеля на «политию» — тоже.

Стагирит, похоже, это прекрасно понимал. И поэтому очень интересны строки из «Политики», где Аристотель отмечает: в противовес общепринятой традиции не желать равенства, но стремиться к господству или терпеливо выносить свое подчиненное положение — в противовес этому появился «единый государственный муж», который проявил себя твердым сторонником «среднего» государственного устройства. О ком здесь идет речь? Возможно, о государственном деятеле прошлых времен, который руководил когда-то одним из древнегреческих государств-полисов?

Если внимательно вчитаться в рассуждения Аристотеля, то мы увидим, что он имеет в виду не государя прошлого, а человека современности, которого он явно противопоставляет (во многом) предыдущим правителям. Более того — философ подразумевает, что этот «государственный муж» не когда-то, а прямо сейчас осуществляет гегемонию в целом «греческом мире», а не доминирует только в каком-то отдельно взятом полисе. Далее Аристотель намекает на то, что этот большой государственный муж «дал себя убедить» в том, что целесообразно и разумно ввести на практике это «среднее государственное устройство», о котором мыслитель так много писал.

Кем мог быть этот правитель-гегемон? Правдивый ответ: речь идет об Александре Македонском (356-323 гг. до н.э.), легендарного полководца и государственного деятеля, создателя грандиозной «евразийской империи» (от Греции до границ Индии), возможно, первой в истории человечества. Напомним читателю, что Аристотель в течение ряда лет был учителем и наставником Александра (в 343-340 годах до н.э.), преподавал ему основы мудрого государственного управления, основы греческой философии и культуры (начиная от «Илиады» и «Одиссеи» Гомера), а также, вероятно, курс логики, физики, ботаники и психологии (во всех этих областях знаний Стагирит, как известно, был первооткрывателем).

Нам не известны в достаточной степени все детали отношений знаменитого философа и великого царя, но, как свидетельствовали современники, Александр усвоил по меньшей мере какую-то часть из того, о чем ему рассказывал великий Учитель (в беседах с окружающими, в частности, со своими полководцами царь часто цитировал Аристотеля и говорил о нем с уважением).

Поэтому можно понять надежды автора «Политики» на то, что великий завоеватель поможет реализовать хотя бы некоторые из его идей (по крайней мере попытается создать какие-то модели «срединного государства» на отвоеванных землях Азии, которые только вошли в состав новообразованной империи; в Греции, как признавал Аристотель, это было гораздо более трудным делом). Здесь, возможно, есть некоторое основание для предположений в рамках так называемой «альтернативной истории»: а что было бы, если бы… Если бы Александр не умер в Вавилоне 10 июня 323 года до н.э. в возрасте всего 33 лет от какой-то непонятной болезни (возможно, тропической лихорадки, малярии, а может, он был отравлен; через год в греческой Халкиде умер и Аристотель) — а жил бы и действовал дальше? Захотел ли бы — и сумел ли бы — Завоеватель Мира осуществить проект Аристотеля? Были бы для этого социальные условия? Но произошло то, что произошло; Империя Александра очень быстро распалась после его смерти.

Обратим, кстати, внимание на удивительную эстафету учителей и их учеников в древнегреческую эпоху: Сократ — Платон — Аристотель — Александр Македонский!

5.Будучи, несомненно, сыном своего времени (но, вместе с тем, как человек гениальный, опережая свое время), Стагирит стоял на позициях государственных, отдавая однозначное предпочтение интересам сохранения и развития государства перед интересами конкретной, отдельной личности (вообще-то это вечная проблема политики, этики, общественных наук, более того — повседневной жизни каждого из нас: как перевести этот вопрос из режима жесткой альтернативы «или же» — «или же» в режим гармоничного сочетания «и» — «и»).

Аристотель же, что неудивительно, учитывая бурное, жестокое время, в которое он действовал и жил, категорически утверждал: «Даже если для одного отдельного человека благом является то же самое, что и для государства, более важным и более полным кажется все же благо государства, его (блага) достижения и сохранения. Является желательным, безусловно, и благо одного человека, но самым прекрасным и наиболее божественным является благо народа и государств».

И политику как таковую Аристотель понимал прежде всего как науку (и искусство) разумного управления государством и его совершенствования, а уже потом, во вторую очередь — как путь к свободному развитию личности, отдельного гражданина.

Однако следует при этом подчеркнуть: правам гражданина, составляющим гражданского общества (используя современный термин) философ уделил должное внимание. Это и будет темой нашего дальнейшего разговора.

Окончание читайте в следующем выпуске страницы «История и Я»

Автор

Игорь Сюндюков

Выпуск газеты №:

№121-122, (2021)

Section

История и Я

Аристотель: величайшие цитаты

Аристотель был древнегреческим философом и учеником Платона. Философия Аристотеля побуждает нас рассматривать этику не как область теоретических исследований, а как практическую область философии, и что человек должен стремиться вести себя хорошо и нравственно, развивать добродетель и избегать порока.

Когда мы действуем добродетельно и посвящаем себя определенному призванию в соответствии с нашей душой, мы достигаем того, что древние греки называли eudaimonia примерно переводится как счастье, довольство или благополучие.

Тот, кто не может жить в обществе, или кто не имеет нужды, потому что его достаточно для себя, должен быть либо зверем, либо богом.

Потворствующий своим желаниям человек жаждет всех приятных вещей, и его аппетит побуждает выбирать их за счет всего остального.

Добродетель в нашей власти, точно так же и порок; потому что там, где в нашей власти действовать, в нашей власти и не действовать…

Счастье, состоящее ли в удовольствии или добродетели, или в том и другом, чаще встречается у тех, кто высоко развит в своем уме и характере и имеет лишь умеренную долю внешних благ, чем среди тех, кто обладает внешними благами до бесполезно, но лишены высших качеств.

Человек, когда он совершенен, является лучшим из животных, но когда он отделен от закона и справедливости, он является худшим из всех.

Нравственная добродетель — это качество поступков наилучшим образом по отношению к удовольствиям и страданиям, а порок — противоположность.

Я считаю более храбрым того, кто побеждает свои желания, чем того, кто побеждает своих врагов, ибо самая трудная победа — над собой.

Некоторые мыслители считают, что люди становятся хорошими по природе, другие — по привычке, третьи — по наставлению. . . точно так же, как участок земли должен быть подготовлен заранее, если он будет питать семя, так и ум ученика должен быть подготовлен в своих привычках, если он хочет наслаждаться и не любить правильные вещи.

Отличительной чертой образованного ума является способность обдумывать мысль, не принимая ее.

Это желание не быть удовлетворенным, и большинство людей живут только ради его удовлетворения.

Если все идет не так, как мы хотим, мы должны желать, чтобы все было так, как получилось.

Итак, хорошо сказано, что праведный человек создается справедливыми поступками, а умеренными поступками — воздержанный человек; без этого ни у кого не было бы даже шанса стать хорошим.

Жизнь, связанная с зарабатыванием денег, осуществляется по принуждению, и богатство, очевидно, не является тем благом, которого мы ищем; ибо это просто полезно и ради чего-то другого.

Учителей следует почитать больше, чем родителей, ибо родители дают своим детям жизнь, а учителя — хорошую жизнь.

Плохие люди конфликтуют сами с собой; они желают одного, а желают другого, подобно невоздержанным, которые выбирают вредные удовольствия вместо того, что они сами считают хорошим.

Одна ласточка лета не делает, как и один прекрасный день; точно так же один день или короткое время счастья не делает человека полностью счастливым.

В интересах тирана также сделать своих подданных бедными, чтобы он мог позволить себе расходы на своего телохранителя, в то время как люди настолько заняты своими повседневными делами, что у них нет времени на интриги.

Даже когда законы написаны, они не всегда должны оставаться неизменными.

По-настоящему хороший и мудрый человек будет получать все виды удачи подобающим образом и всегда будет действовать самым благородным образом, насколько позволяют обстоятельства

Опрометчивые мужчины заранее желают опасности, но отступают, когда они в ней. Смельчаки возбуждены в момент действия, но собраны заранее.

Человек, который всего избегает и боится и ни перед чем не стоит, становится трусом; человек, который вообще ничего не боится, но идет на любую опасность, становится безрассудным. Точно так же человек, предающийся удовольствиям и ни от чего не воздерживающийся, становится необузданным; но если человек ведет себя как невоспитанный и отворачивается от всякого удовольствия, то он бесчувственен. Таким образом, умеренность и мужество разрушаются избытком и недостатком и сохраняются средним.

Абсурдно считать, что человек должен стыдиться того, что не может защитить себя своими членами, но не неспособности защитить себя разумом, когда использование разума более характерно для человека, чем использование его конечности.

Счастливая жизнь считается жизнью совершенства; теперь прекрасная жизнь требует усилий, а не развлечений.

С правдой согласуются все данные факты; но с тем, что ложно, правда вскоре попадает в ложную ноту.

Молодежь возвышает понятия, потому что жизнь не смирила их и не усвоила ее необходимых ограничений; кроме того, их оптимистичный настрой заставляет их считать себя равными великим вещам, а это значит иметь возвышенные представления. Они всегда скорее будут делать благородные дела, чем полезные: их жизнь регулируется более нравственным чувством, чем рассуждениями. Все их ошибки происходят из-за чрезмерности и страстности, а также из-за пренебрежения принципом «Никогда не впадай в крайности». Они переусердствуют во всем; они слишком любят, слишком сильно ненавидят, и так со всем остальным. И думают, что все знают, и уверенно это утверждают, и в этом причина их избытка во всем.

Удовольствие от размышлений и обучения заставит нас думать и учиться еще больше.

Чему может научить нас Аристотель о путях к счастью?

В западном мире только с середины 18 века стало возможным публично обсуждать этические вопросы, не обращаясь к христианству. Современное представление о морали, предполагающее, что богов не существует или, по крайней мере, они не вмешиваются, находится в зачаточном состоянии.

Но древние греки и римляне разрабатывали прочные философские школы этической мысли на протяжении более тысячелетия, от первых агностиков, таких как Протагор (V век до н. э.), до последних языческих мыслителей. Академия платоников в Афинах не была окончательно закрыта до 529 г.н.э., императором Юстинианом.

Эта давняя традиция моральной философии является бесценным наследием древней средиземноморской цивилизации. Это побудило некоторых современных светских мыслителей, столкнувшихся с моральным вакуумом, оставшимся после упадка христианства с конца 1960-х годов, возродить древние школы мысли. У стоицизма, основанного в Афинах киприотом Зеноном примерно в 300 г. до н. э., есть сторонники. Самопровозглашенные стоические организации по обе стороны Атлантики предлагают курсы, публикуют книги и сообщения в блогах и даже проводят ежегодную стоическую неделю. Некоторые стоические принципы легли в основу классической книги Дейла Карнеги о самопомощи 9.0005 Как перестать беспокоиться и начать жить (1948). Он рекомендовал своим читателям « размышлений » Марка Аврелия. Но подлинный древний стоицизм был пессимистичным и мрачным. Он осуждал удовольствие. Это требовало подавления эмоций и физических аппетитов. Он рекомендовал безропотно смириться с несчастьем, а не активно заниматься мелкими делами повседневного решения проблем. В нем оставалось мало места для надежды, человеческого участия или конструктивного отказа от страданий.

Менее известен рецепт счастья ( eudaimonia ), предложенный Аристотелем, но о нем можно многое сказать. За пределами факультетов философии, где неоаристотелевские мыслители, такие как Филиппа Фут и Розалинд Херстхаус, отстаивали его этику добродетели как альтернативу утилитаризму и кантовским подходам, она не так хорошо известна, как должна была бы быть. В своем лицее в Афинах Аристотель разработал модель максимизации счастья, которая может быть реализована отдельными людьми и целыми обществами и актуальна до сих пор. Она стала известна как «перипатетическая философия», потому что Аристотель вел философские дебаты, прогуливаясь в компании своих собеседников.

Фундаментальный принцип перипатетической философии таков: цель жизни — максимизировать счастье, живя добродетельно, реализуя свой человеческий потенциал и взаимодействуя с другими — семьей, друзьями и согражданами — во взаимовыгодной деятельности. Люди — животные, и поэтому удовольствие от ответственного удовлетворения физических потребностей (еда, секс) — это руководство к хорошей жизни. Но так как люди являются продвинутыми животными, естественным образом склонными жить вместе оседлыми сообществами ( poleis ), мы — «политические животные» ( zoa politika ). Люди должны взять на себя ответственность за свое собственное счастье, поскольку «бог» — это удаленная сущность, «неподвижный двигатель», который может поддерживать движение вселенной, но не имеет никакого интереса к человеческому благополучию и не имеет никакой провиденциальной функции в вознаграждении добродетели или наказании безнравственности. Тем не менее, намеренно представить себе лучшую, более счастливую жизнь возможно, поскольку люди обладают врожденными способностями, которые позволяют им способствовать индивидуальному и коллективному процветанию. К ним относятся склонности задавать вопросы о мире, обдумывать действия и активировать сознательное воспоминание.

Оптимистичный и практичный рецепт счастья Аристотеля созрел для повторного открытия. Он предлагает человечеству, сталкивающемуся с проблемами третьего тысячелетия, уникальное сочетание светской, основанной на добродетели морали и эмпирической науки, ни одна из которых не ищет ответов в какой-либо идеальной или метафизической системе, кроме того, что люди могут воспринимать своими чувствами.

Но что имел в виду Аристотель под «счастьем» или eudaimonia ? Он не верил, что этого можно достичь путем накопления хороших вещей в жизни, включая материальные блага, богатство, статус или общественное признание, но это было внутреннее, личное состояние ума. Однако он также не верил, что это была непрерывная череда блаженных настроений, потому что этим мог наслаждаться тот, кто весь день загорал или пировал. Для Аристотеля, эвдемония требовала реализации человеческого потенциала, чего нельзя было достичь постоянными солнечными ваннами или пиршеством. Он также не считал, что счастье определяется общей долей нашего времени, затрачиваемого на получение удовольствия, как это делал ученик Сократа Аристипп из Кирены.

Аристипп разработал этическую систему под названием «гедонизм» (древнегреческое слово «удовольствие» — hedone ), утверждая, что мы должны стремиться к максимальному физическому и чувственному наслаждению. Утилитарист 18-го века Джереми Бентам возродил гедонизм, предположив, что правильной основой для моральных решений и законодательства является то, что обеспечивает наибольшее счастье для наибольшего числа людей. В своем манифесте Введение в принципы морали и законодательства (1789 г.) Бентам фактически изложил алгоритм количественного гедонизма для измерения общего коэффициента удовольствия, производимого любым данным действием. Алгоритм часто называют «гедоническим исчислением». Бентам разъяснил переменные: насколько интенсивным является удовольствие? Как долго это будет продолжаться? Это неизбежный или единственно возможный результат действия, которое я рассматриваю? Как скоро это произойдет? Будет ли это продуктивно и повлечет за собой дальнейшее удовольствие? Гарантирует ли это отсутствие болезненных последствий? Сколько людей испытают это?

Ученик Бентама, Джон Стюарт Милль, указывал, что такой «количественный гедонизм» не отличает человеческого счастья от счастья свиней, которое может быть обеспечено непрерывными физическими удовольствиями. Так Милль представил идею о том, что существуют разные уровни и виды удовольствия. Телесные удовольствия, которые мы разделяем с животными, такие как удовольствие, которое мы получаем от еды или секса, являются «низшими» удовольствиями. Психические удовольствия, такие как те, которые мы получаем от искусства, интеллектуальных споров или хорошего поведения, «высше» и более ценны. Эту версию гедонистской философской теории обычно называют пруденциальным гедонизмом или качественным гедонизмом.

Приучать себя к тому, чтобы быть лучшей возможной версией себя, пока вы не будете делать правильные вещи привычно, на автопилоте. набор «внешних» или «объективных» хороших вещей, таких как деньги и карьерный успех, он описывает субъективный гедонистический опыт — преходящее состояние восторга. Проблема с обоими такими взглядами, по Аристотелю, заключается в том, что они пренебрегают важностью реализации своего потенциала. Он одобрительно цитирует исконное греческое изречение о том, что никого нельзя назвать счастливым, пока он не умрет: никто не хочет в конце концов поверить на смертном одре, что он не реализовал свой потенциал. В своей книге Пять главных сожалений умирающих (2011), медсестра паллиативной помощи Бронни Уэр точно описывает опасности, которых Аристотель советует нам избегать. Умирающие говорят: «Хотел бы я иметь мужество жить жизнью, верной себе, а не жизнью, которую от меня ожидают другие». Джон Ф. Кеннеди резюмировал аристотелевское счастье так: жизнь, дающая им простор».

Ибо Аристотель настаивал на том, что счастье состоит из чего-то большего и отличного от накопления приятных переживаний. Чтобы быть счастливыми, нам нужно поддерживать конструктивную деятельность, которая, по нашему мнению, направлена ​​на достижение цели. Это требует сознательного анализа наших целей и поведения, а также практики «этики добродетели», «жить хорошо». Это требует эффективного воспитания, чтобы развивать свои интеллектуальные и физические способности и определять свой потенциал (у Аристотеля были твердые взгляды на образование), а также тренировать себя, чтобы быть лучшей возможной версией себя, пока вы не будете делать правильные вещи привычно, на автопилоте. Если вы намеренно дружелюбно отвечаете всем, с кем сталкиваетесь, вы начнете делать это бессознательно, делая себя и других счастливее.

Исторически, конечно, многие философы, такие как эгоисты, задавались вопросом, желательна ли добродетель по своей сути. Но с середины 20-го века другие реабилитировали этику добродетели и интенсивно сосредоточились на идеях Аристотеля: к сожалению, этот академический интерес еще не получил реального публичного присутствия в более широкой культуре, как это сделал стоицизм.

Некоторые мыслители сегодня различают две подкатегории добродетели: между добродетелями, такими как мужество, честность и порядочность, которые влияют на ваше собственное счастье и счастье вашего общества; и «добродетели благожелательности», такие как доброта и сострадание, которые приносят пользу другим, но с меньшей вероятностью удовлетворят агента. Но Аристотель, для которого самолюбие необходимо для добродетели, утверждает, что добродетели действительно имеют присущих преимуществ, точку зрения, которую он разделяет с Сократом, стоиками и викторианским философом Томасом Хиллом Грином. Часть своей жизни Аристотель прожил при македонском дворе, тиранизированном декадентским и безжалостным Филиппом II, чьи помощники и наложницы прибегали к заговорам, вымогательству и убийствам, чтобы добиться собственной выгоды. Он знал, как выглядит аморальный человек, и что такие люди часто субъективно несчастны, несмотря на внешние атрибуты богатства и успеха. В Никомахова этика , он писал (все переводы мои собственные):

Никто не назвал бы человека идеально счастливым, если бы он не обладал ни частицей мужества, ни воздержания, ни порядочности, ни здравого смысла, но боялся бы мух, которые порхает им, не может удержаться ни от одного из самых возмутительных поступков, чтобы удовлетворить желание есть или пить, и губит своих самых дорогих друзей ради гроша…

Аристотель говорит, что если счастье не послано Богом, «тогда это происходит в результате доброты, а также процесса обучения и усилий». Каждый человек может вести образ жизни, который сделает его счастливее. Аристотель не предлагает волшебной палочки, чтобы устранить все угрозы счастью. Действительно, существуют некоторые ограничения универсальной способности искать счастья. Он признает, что есть определенные преимущества, которые у вас либо есть, либо их нет. Если вам не повезло родиться на очень низкой ступени социально-экономической лестницы, или у вас нет ни детей, ни других родственников, ни близких, или вы крайне уродливы, то ваши обстоятельства, которых вы, по его словам, не можете избежать, «испорченное» наслаждение. Труднее достичь счастья. Но не невозможно. Вам не нужны ни материальные блага, ни физическая сила, ни красота, чтобы начать тренировать свой ум вместе с Аристотелем, поскольку образ жизни, который он отстаивает, касается морального и психологического совершенства, а не того, который заключается в материальном богатстве или телесном великолепии. Есть, признает он, еще более серьезные препятствия: дети или друзья, которые совершенно развратны, — одно из таких препятствий. Другая проблема, которую Аристотель приберегает до последнего, а в других местах подразумевает самую трудную проблему, с которой может столкнуться любой человек, — это потеря прекрасных друзей, в которых вы вложили усилия, или особенно потеря детей из-за смерти.

Тем не менее, потенциально, даже люди, плохо одаренные природой или пережившие ужасные утраты, могут жить хорошей жизнью. Можно претерпеть даже кажущиеся нестерпимыми бедствия и все-таки жить хорошо: «даже в невзгодах просвечивается добро, когда кто с терпением переносит повторяющиеся и тяжкие несчастья; это не от бесчувствия, а от щедрости и величия души». В этом смысле аристотелевская моральная система глубоко оптимистична. И это имеет практическое значение для «всех», что подразумевается инклюзивным использованием Аристотелем первого личного множественного числа: «Философия такого рода отличается от большинства других типов философии, поскольку мы не спрашиваем, что такое добро, ради того, чтобы узнать, что это такое. есть, но с целью стать хорошим, без чего наше исследование было бы бесполезным».0005 только способ быть хорошим человеком состоит в том, чтобы делать добрые дела и относиться к людям справедливо.

Аристотель настаивает на том, что люди, которые хотят относиться к другим справедливо, должны любить себя

Дружба важна для аристотелевца, и принятие этики добродетели не должно разрушать вашу жизнь. Целью Аристотеля является моральная самодостаточность, чтобы вы были неуязвимы для психологических манипуляций, но он признает, что жизнь даже самого самодостаточного человека улучшается благодаря друзьям, и блестяще пишет о различных типах отношений, от брака или его эквивалентов до брака. взаимное сотрудничество между коллегами и согражданами. Мы могли бы справиться в одиночку, но зачем нам выбирать изоляцию? Кроме того, вам не нужно никакого «природного таланта» к добродетели, ведь Аристотель говорит, что мы , а не рождаются либо хорошими, либо плохими. И никогда не поздно: вы можете решить перевоспитать себя морально в любой момент своей жизни. Наиболее привлекательным из всех является то, что Аристотель настаивает на том, что люди, которые хотят относиться к другим справедливо, должны любить себя . В его гуманной системе нет места ненависти к себе, самобичеванию или самобичеванию. Аристотель задолго до Зигмунда Фрейда увидел, что наши биологические инстинкты естественны, а не отвратительны с моральной точки зрения. Это делает его этику совместимой с современным психоанализом.

Новаторская аристотелевская идея состоит в том, что предположительно предосудительные эмоции — даже гнев и мстительность — необходимы для здоровой психики. В этом отношении философия Аристотеля контрастирует со стоическим взглядом, согласно которому, например, гнев иррационален и представляет собой форму временного безумия, от которой следует избавиться. Просто такие эмоции должны присутствовать в нужном количестве, «среднем» или «среднем». Сексуальное желание, поскольку люди — животные, превосходно пропорциональны. Либо чрезмерный, либо недостаточный сексуальный аппетит ведет к несчастью. Гнев также важен для процветающей личности. Апатичный человек, который никогда не злится, не постоит за себя или своих иждивенцев, когда это уместно, и не сможет достичь счастья. И все же гнев в избытке или на неправильных людей — это порок.

Этика Аристотеля по своей природе гибка. Строгих доктрин нет. Намерение всегда является решающим мерилом правильного поведения: он проницательно пишет о проблемах, возникающих, когда намеченные альтруистические цели требуют аморальных средств. Но каждая этическая ситуация отличается. Один человек может прыгнуть в поезд без билета, потому что он спешит навестить ребенка, находящегося в больнице; другая может методично уклоняться от платы за проезд, когда едет на хорошо оплачиваемую работу. Аристотель считал, что общие принципы важны, но без учета конкретных обстоятельств, особенно намерения, общие принципы могут ввести в заблуждение. Вот почему он не доверял фиксированным наказаниям. Он считал, что принцип справедливости должен быть неотъемлемой частью судебной власти, поэтому некоторые сторонники Аристотеля называют себя «моральными партикуляристами». Каждая дилемма требует детального изучения всех деталей. Когда дело доходит до этики, дьявол действительно может быть в деталях.

С политической точки зрения базовое образование в области аристотелизма может принести пользу человечеству в целом. Аристотель положительно относится к демократии, в которой он находит меньше недостатков, чем в других конституциях. В отличие от своего элитарного наставника Платона, который скептически относился к интеллекту низших классов, Аристотель считал, что величайшими экспертами в любой заданной теме (например, в зоологии, признанным отцом-основателем которой он является), вероятно, являются те, кто накопил опыт этой теме (например, земледельцы, птицеловы, пастухи и рыбаки), каким бы низким ни был их социальный статус; стипендия должна быть проинформирована тем, что они говорят. Доверие, которое Аристотель испытывал к общему здравому смыслу человечества, позволило ему создать прототип «умной толпы» — группы, которая вместо того, чтобы вести себя неотесанным образом, часто ассоциирующимся с толпой, использует повсеместно распределенный интеллект, чтобы вести себя с максимальной эффективностью. Идея, предложенная Говардом Рейнгольдом в Умная толпа (2003) предвосхищалась в «Политике » Аристотеля : где многие люди собираются вместе, чтобы обсудить, и становятся «одним человеком со многими ногами, многими руками и многими чувствами, так что он становится одной личностью в отношении нравственности». и интеллектуальные способности».

Аристотель был первым философом, который сделал явное различие между поступком бездействия и совершением . Невыполнение чего-либо, когда это необходимо сделать, может иметь такие же плохие последствия, как и проступок. Этот жизненно важный этический принцип влияет на то, как мы оцениваем общественных деятелей. Мы do спросите, ошибались ли когда-нибудь политики. Но как часто мы спрашиваем, что они не сделали своей властью и влиянием для улучшения общественного благосостояния? Мы недостаточно спрашиваем, что политики, бизнес-лидеры, президенты университетов и финансовые советы не смогли сделать, инициативы, которые они никогда не запускали, тем самым отказываясь от обязанностей лидерства. Аристотелю также было ясно, что богатые люди, которые не используют значительную часть своего богатства для помощи другим, несчастливы (потому что они не действуют в соответствии с добродетельной серединой между финансовой безответственностью и финансовой подлостью). Но они также виновны в несправедливости по бездействию.

Аристотель — утопист. Он воображает, что однажды каждый сможет реализовать свой потенциал и в полной мере использовать все свои способности (отличительный «аристотелевский принцип», согласно политическому философу Джону Роулзу). Аристотель предвидит футуристический мир, в котором технологические достижения сделают человеческий труд ненужным. Он помнит мифических мастеров Дедала и Гефеста, конструировавших роботов, которые работали по заказу: «ибо если бы каждое орудие могло выполнять свою работу по приказу или заранее предвидя, что делать, как статуи Дедала в сказке или автоматические треножники Гефеста… если бы челноки могли так ткать, а плектры сами по себе бренчать на арфах, мастерам не нужны были бы помощники, а мастерам не нужны были бы рабы». Это почти как если бы он предвидел современные разработки в области искусственного интеллекта.

Политическая теория Аристотеля гибка. Вы можете быть капиталисткой или социалисткой, бизнес-леди или благотворительным работником, голосовать за (почти) любую политическую партию и при этом оставаться последовательным сторонником Аристотеля. Однако аристотелевским капиталистам нужно признать невыносимой нищету среди своих сограждан. Аристотель знал, что люди вступают в конфликт, когда товаров не хватает: «бедность — причина революции и преступности». Стремясь обосновать политическую теорию основными потребностями человечества, Аристотель выдвинул самые передовые экономические идеи, которые когда-либо появлялись в его время, и именно поэтому Карл Маркс восхищался им. Аристотель соглашается с рекомендацией Платона в Законы о том, что грубое неравенство в активах, принадлежащих гражданам, вызывает разногласия в судебных тяжбах и отвратительное подобострастное подобострастие по отношению к сверхбогатым. Тем не менее аристотелевские социалисты должны признать, что распространение обязательной государственной собственности на домашнее жилье не работает. Люди заботятся о вещах, потому что им нравится чувство частной собственности, и потому что вещи имеют для них ценность; оба эти качества ослабевают, если ими поделиться с другими. Аристотель считает, что «каждый любит вещь больше, если она стоила ему хлопот».

Ученые и классики сходятся во мнении: Аристотель сегодня был бы защитником окружающей среды

Отрицатель изменения климата не нашел бы поддержки у Аристотеля. Как естествоиспытатель, веривший в тщательные исследования, основанные на повторных актах эмпирического наблюдения и тщательной проверке гипотез, он был бы встревожен текущими свидетельствами антропогенного ущерба окружающей среде. Первое упоминание о вымирании видов в результате деятельности человека (чрезмерного вылова рыбы) встречается у Аристотеля в История животных . Рассматривая людей как животных, он произвел трансформацию этических отношений между нами и нашей материальной средой, которая имеет безграничное значение. Его приверженность плановой жизни осознанным образом, взяв на себя долгосрочную и полную ответственность за наше физическое выживание, а также за наше душевное счастье, по мнению ученых и классиков, сделала бы его сегодня активным защитником окружающей среды. Только люди обладают моральной свободой воли, и поэтому, как жители планеты Земля с поразительным количеством растений и животных, они несут уникальную ответственность за сохранение. Но люди также обладают способностью, благодаря своим уникальным умственным способностям, причинять ужасный вред: как сказал Аристотель, проводя пугающее различие: плохой человек может причинить в 10 000 раз больше вреда, чем животное.

Применимость целостного этического и научного мировоззрения Аристотеля к нашим проблемам 21-го века, таким как теократия и загрязнение окружающей среды, вызывает вопрос, почему так мало общественности известно о его идеях. Одним из них, безусловно, является его широко цитируемое предубеждение против женщин и рабов. Он был состоятельным домохозяином мужского пола, и в своей книге «Политика » он одобряет рабство в случае, когда греки порабощают негреков, и заявляет, что женщины неспособны к разумным размышлениям. Тем не менее, он принял бы аргументированные аргументы против, если бы они были подкреплены эмпирическими данными. Он утверждал, что в каждой области знаний все верования должны быть постоянно открыты для корректировки: «медицина была улучшена за счет изменения системы предков, гимнастических тренировок и вообще всех искусств и способностей». Законы, по которым жили греки, были «слишком просты и нецивилизованны»: он приводит в пример устаревшую практику покупки жен и ношения оружия гражданами. Он настаивает на том, что кодексы законов нуждаются в пересмотре, «потому что невозможно, чтобы структура государства могла быть правильно оформлена на все времена во всех ее деталях».

Но самая важная причина, по которой Аристотель так неизвестен, заключается в том, что его сохранившиеся работы представляют собой продвинутые трактаты, написанные на специальном академическом языке для его коллег и учеников. На самом деле, он написал несколько известных произведений для публики в доступной, плавной прозе, которые побудили многие тысячи древних греков и римлян на протяжении 10 веков стать практикующими этиками добродетели. Среди них были крестьяне-фермеры и сапожники, а также короли и государственные деятели. Это потому, что, как настаивал Фемистий, один из величайших древних комментаторов Аристотеля, он был просто «более полезнее для массы людей, чем другие мыслители. То же самое все еще держится. Философ Роберт Дж. Андерсон писал в 1986 году: «Нет древнего мыслителя, который мог бы более прямо говорить о проблемах и тревогах современной жизни, чем Аристотель. Неясно также, предлагает ли какой-либо современный мыслитель столько же для людей, живущих в это время неопределенности».

Одна из причин, по которой стоицизм сегодня переживает возрождение, заключается в том, что он дает конкретные ответы на моральные вопросы. Однако этические сочинения Аристотеля содержат мало четких указаний о том, как действовать. Аристотелевцы должны брать на себя полную ответственность за принятие решений о том, как вести себя правильно, и за неоднократное применение собственных суждений. Главное преимущество, которое Аристотель может дать нам сегодня и которое делает его таким полезным и практически применимым, — это его альтернативная концепция «счастья». Его нельзя приобрести с помощью приятных переживаний, а только путем выявления и реализации нашего собственного потенциала, морального и творческого, в нашей конкретной среде, с нашей конкретной семьей, друзьями и коллегами, а также помогая в этом другим. Нам нужно пересмотреть как то, что мы делаем, так и то, чего мы избегаем, потому что ошибки, вызванные бездействием, могут быть столь же разрушительными, как и те, которые мы совершаем.