Дворянство в россии 19 века: образ жизни, разделение на разряды

Содержание

«Каким было дворянство в первой половине 19 века?» — Яндекс Кью

культура повседневности дворян в XVIII – XIX вв.

16.02.2015

Несмотря на то, что эпоха балов, маскарадов, парфорсной охоты и других привычных форм дворянского досуга давно минула, интерес к ней не утихает. Какие же занятия составляли обычную жизнь богатого дворянства, как они сменялись в течение дня, года? Как было принято принимать гостей, отдавать визиты, танцевать? Теперь это уже история…

Фотография из книги Е. Лаврентьевой «Хорошо было жить на даче…»

«Домашним бытом окруженны,

Здоровой кучкою детей…»

Жизнь дворян в усадьбах текла по заведенному распорядку, применяясь ко времени суток и месту. Утро хозяев обычно начиналось в кабинете, где обязательным ритуалом было принятие для «утрешнего потребления» рюмки вишневки или анисовки (считалось, что это способствует профилактике «грудной жабы» и «удара» — самых модных болезней XVIII – начала XIX веков) и выкуривание трубки.

Обычно в кабинете специально помещались несколько натюрмортов на тему VANITAS (бренности жизни). Дело в том, что на протяжении целого столетия «поедание дыма» связывалось в сознании дворянина с размышлениями на темы «суеты сует» и «жизнь есть дым».

Здесь в хозяйском кабинете мужчины занимались бумажной работой, здесь же встречали гостей и пришедших по делу.

Женщины с утра занимались своим туалетом, отдавали распоряжения прислуге. В свободное время они в основном занимались вышиванием или вязанием. Начиная с конца XVIII — начала XIX века дамы начали отдавать предпочтение чтению, произошло это в том числе и благодаря деятельности Н. Новикова, издававшего серии журналов для женского и детского чтения, продвинувшего, по выражению А.

Пушкина, просвещение России на полвека вперед и создавшего то, что сегодня именуется «массовый читатель». Появляется новое понятие — женская библиотека, стоит вспомнить Татьяну Ларину и других литературных героев тех времен.

Если в петровский период женщины-дворянки не всегда были грамотны, не стремились к разнообразию духовной жизни (в то время духовные потребности женщины удовлетворялись религией: посещение церкви, молитвы, посты), то все изменилось к концу XVIII столетия. Запад повлиял не только на внешний вид, но и на быт и поведение дворянского общества.

Дамы теперь ведут в основном вечерний образ жизни. Балы, кокетство, визиты отнимают все свободное время, в итоге многие дети практически росли без матерей.

Вот как описывает А. Мельникова свое детство: «Мы занимали в доме отдельное от родителей помещение, весь нижний этаж, отданный в полное распоряжение, со всеми его обитателями, одной Авдотье Сергеевне (няне).

В сопровождении ее мы являлись наверх только в известные часы, так сказать, pour les heures de repas, и оставались там ровно столько времени, сколько полагалось для чаепития, обеда и ужина; или же, в экстренных случаях, вроде приезда родственников — по приглашению явиться для приветствия.

Мать не мешалась в дело нашего воспитания, вполне доверяя Авдотье Сергеевне; да у нее и времени не было: она была всецело поглощена, если не уходом за отцом, который редко болел, то постоянной заботой быть ему полезной и отнюдь не оставлять его одного; то читала она ему вслух его любимые французские романы, непременно исторические, особенно из времен Наполеона I, то писала письма под его диктовку или деловые бумаги, или рукодельем занималась, между тем как отец ходил по комнате большими шагами, разбирая прочитанное или о делах толкуя. В этой правильной жизни, полной занятий и внутреннего содержания, росли мы все, не ведая скуки и безделья и никуда не стремясь за пределы родительского дома»

(Мельникова А. Воспоминания о давно минувшем и недавно былом).

Ежедневные бумажные хлопоты, регулярное ведение расходов и поддержание сельских угодий в достойном виде было для некоторых хозяев усадеб тягостной обязанностью и даже сущей пыткой.

И потому единственной отдушиной для мужчин была охота. Уже сама подготовка к охоте приводила их в восторг? «До дрожи в голосе и сбивчивом, учащенном дыхании… Еще и увлекательные ружейные хлопоты. Просмотр и подгонка упряжи. Выбор седел и стремян».

И неудивительно, что этому зову — наследственному, издревле рыцарскому, русское дворянство отдавалось полностью. Азарт погони грел душу. Веселил сердце. И давал пищу уму. Нередко, достаточно вспомнить «молодую графинюшку» Наташу Ростову, в охоте участвовали и женщины.

«Охота в Ропше» Н.Е. Сверчков, 1857, Ульяновск

Балы

Восприятие новых форм досуга, происходило в XVIII в. в игровой, театральной форме. Новые европейские виды увеселений воспринимались тогда как своего рода игра. Особое место среди них занимали балы.

«Бал в Москве 1820 — х годов» Кардовский Д.

Бал — это развлекательное мероприятие, которое отражало новую европейскую культуру — направления моды, музыкальные тенденции, этикетные ценности и стиль общения. Бал занимал важнейшую нишу в системе дворянского досуга.

Начало русским балам было положено при Петре I Указом об ассамблеях от 26 ноября 1718 г. Ассамблеи стали проводить с 1722 г. и в Москве. Они происходили зимой три раза в неделю: по воскресеньям, вторникам и четвергам.

На ассамблеи созывали барабанным боем, а также прикрепленными на перекрестках объявлениями. При организации первых ассамблей в Москве царю «пришлось пустить в ход угрозу, чтобы привлечь в нее московских дам и девиц».

Все особенности московской ассамблеи петровского времени подчеркнуты в «Дневнике» Ф.В. Берхгольца: «Они устроены на манер петербургских, которые по именному повелению императора бывают ежегодно зимою. Во-первых, они распределяются между всеми вельможами, но без соблюдения особенного порядка или последовательности; здешний комендант спрашивает или его величество (когда он бывает здесь), у кого он прикажет быть собранию, или самих вельмож, когда и как им удобнее, и затем объявляет гостям, где им собраться в следующий раз. … Во-вторых, хозяин не должен никого встречать вне комнаты, ни провожать, хотя бы то был и сам император. В-третьих, в комнате, где танцуют (или в ближайшей к ней), должны быть приготовлены: стол с трубками, табаком и деревянными лучинками, и еще несколько других столов для игры в шахматы и шашки; но карты на ассамблеях не терпятся и не подаются. В-четвертых, хозяин, хозяйка или кто-нибудь из домашних открывают танцы, после чего, смотря по месту, одна или две пары могут танцевать менуэт, англез или польский по желанию. В-пятых, всякий может спросить себе, по желанию, вина, пива, водки, чаю, кофе и сейчас получить требуемое … В-шестых, собрания эти, начинающиеся около 5 часов, продолжаются не далее 10, и тогда все должны разъезжаться по домам».

Танцы начинались степенным польским, за ним следовал менуэт — это были церемониальные танцы. Другую группу составляли английские — англез, аллеманд и контраданс. При степенной музыке первого танца мужчина кланялся тремя церемониальными поклонами, потом ближайшему кавалеру, дама следовала тому же примеру и, сделав круг, оба возвращались на свое место.

По свидетельству М.И. Пыляева, «во время танцев мужчина едва касался пальцев партнерши, а когда оканчивал, то целовал руку даме, а девушка с мужчиною не могла вступать в разговор и не могла танцевать два раза за вечер с одним кавалером».

Еще одной формой досуга являются уроки танца. Танцмейстер учил не только хореографии, но хорошим манерам, умению свободно держаться в обществе, легко и непринужденно двигаться. Именно он знал, сколько надо сделать шагов, чтобы должным образом подойти к императрице. Он помогал дворянской молодежи выработать красивую осанку, грациозного непринужденного положения рук, ног, головы и корпуса и согласованности их движений. Учить танцевать дворянских детей начинали с 5-6 лет. На занятиях у танцмейстера учились садиться, ходить, пересекать зал, обмахиваться веером, чувствовать музыку. Танцмейстеры дирижировали бальной культурой: рождали новые па и задавали музыкальный тон в танцах. Готовились к этим увеселениям задолго до того, как наступала пора вывозить девушку в свет: сначала несколько лет юные дворяне участвовали в детских балах, которые были точной копией взрослых.

Знамениты были детские балы московского танцмейстера Иогеля, в разные годы его учениками были Василий Жуковский, Грибоедов, Пушкин, Лермонтов. Изюминкой детских балов было то, что танцмейстер приглашал на бал всех своих учеников, таким образом подрастающие барышни могли потанцевать с настоящими кавалерами, а те, в свою очередь, разносили в большом свете вести о подрастающих красавицах.

Танец полька. Французская гравюра XIX века

В XIX в. по сравнению с XVIII в. танцевальная культура стала упрощаться, несмотря на появление новых танцев, а вот бальный этикет, напротив, становился все сложнее. Разучивание новых танцев, которые калейдоскопом вторгались в бальное пространство, по-прежнему ложилось на плечи танцмейстеров.

Эволюция бальной структуры была связана с тем, что постепенно парадно-церемониальная роль бала отходит в тень, он становится в большей мере развлечением, местом «легких амурных флиртов и глубоких личных драм». Первым танцем на общественных балах по-прежнему оставался полонез, на частных балах первым танцем мог быть и вальс.

Балы представляли еще и отличную возможность для получения или передачи информации, которую невозможно было получить официальным путем. Здесь можно было сознательно дезинформировать собеседника, здесь мгновенно распространялись сплетни, слухи и т.д. На балах завязывались знакомства и нередко решались вопросы карьеры, вступления в брак, формировалось общественное мнение, и потому искусство общения здесь играло огромную роль. По окончании бала гости уезжали без особых прощаний, но в течение недели они обязаны были сделать хозяину благодарственные визиты.

Визиты

Визиты вообще составляли неотъемлемую жизнь дворянства. Дворянин, переехавший в другой город, должен был совершить огромное количество визитов, не обделяя никого, чтобы не обидеть.

Во время первого визита обычно ограничивались представлением друг другу, обменом любезностями и благодарностями, — к столу не приглашали. В последующие посещения, если общение было интересным — беседа непременно сопровождалась угощением. Важную роль здесь играло чаепитие. В России быстро прижилась чисто английская традиция «второго чая». Но проявлялась она не в виде второго завтрака, а как отдельное чаепитие, как дополнение к разговорам во время визитов близких людей.

В гостеприимной и хлебосольной Москве приемный день раз в неделю считался нелепым, хотя и модным, обычаем. Привычными для москвичей оставались ежедневные визиты. «С интимными визитами нередко являлись в 10 уже часов, а «штатс — визиты» отдавались, начиная с полудня, и не позже двух часов, потому что во многих домах обед, в обыкновенные дни, сервировался в три часа».

Светский, или «интимный», визит требовал оплаты ответным визитом. Особы преклонных лет были вправе не отдавать визита младшим; начальники не отдавали визита подчиненным, а дамы — мужчинам. В Новый год, Рождество, Пасху, именины, после свадьбы являлись с поздравительными визитами.

Вот одно интересное свидетельство: «В те годы родственные связи были крепче теперешних, — вспоминает Н. В. Давыдов, — и младшее поколение обязательно являлось на поклон к старшим родственникам. Помню, что в большие праздники обязательно было являться с поздравлением не только к дедушке (grand-oncle) князю Сергею Петровичу Оболенскому, но и ко всем родным и двоюродным дядям и теткам, а их имелось у меня именно в Москве очень много (припоминаю двенадцать безусловно обязательных родственных визитов) и, бывало, жестоко прозябнешь в Рождество и Новый год, делая визиты…».

Обычай принимать визиты был подвластен моде. Во времена Екатерины II было модно принимать гостей во время одевания. В начале XIX века этого обычая придерживались в основном пожилые дамы. Однако и молодые дамы не видели в этом ничего предосудительного. Сохранился рассказ петербургского книгопродавца А. Ф. Смирдина, переданный А. Я. Панаевой, о его визите к А. С. Пушкину: «Я пришел к Александру Сергеевичу за рукописью и принес деньги-с, он поставил мне условием, чтобы я всегда платил золотом, потому что их супруга, кроме золота, не желала брать денег в руки. Вот-с Александр Сергеевич мне и говорит, когда я вошел-с в кабинет: «Рукопись у меня взяла жена, идите к ней, она хочет сама вас видеть», и повел меня; постучались в дверь: она ответила «входите». Александр Сергеевич отворил двери, а сам ушел; я же не смею переступить порога, потому что вижу-с даму, стоящую у трюмо, опершись одной коленой на табуретку, а горничная шнурует ей атласный корсет. «Входите, я тороплюсь одеваться, — сказала она. — Я вас для того призвала к себе, чтобы вам объявить, что вы не получите от меня рукописи, пока не принесете мне сто золотых вместо пятидесяти… Муж вам дешево продал свои стихи. В шесть часов принесете деньги, тогда и получите рукопись… Прощайте…»».

Не менее распространенным был заимствованный из Франции обычай принимать посетителей в спальне. «Возвратившись в Москву в первые годы текущего века, Дивовы продолжали держаться парижских модных привычек и, между прочим, принимали утренних посетителей, лежа на двуспальной кровати, и муж, и жена в высоких ночных чепцах с розовыми лентами и с блондами»…

…Надев широкий боливар,

Онегин едет на бульвар…

Каждый день дворяне выходили на прогулку. Это было своего рода традицией. Вот так описывает свои впечатления А. Т. Болотов: «Приятно было поистине видеть и находить инде небольшую кучку пожилых людей, сидящих где-нибудь в беседке, тихо и смирно и разыгрывающих себе свой ломбер; других же — инде на лавочках, под ветвями дерев тенистых, пьющих принесенные им порции кофея, чая или шоколада, или сидящих с трубкою во рту и со стаканами хорошего пива пред собою и упражняющихся в важных и степенных разговорах. Пиво употребляли они для запивания своего табаку, а прекрасные сухари, испеченные из пеклеванного хлеба, для заедания оного.

Что касается до молодых, то сии занимаются более игрою в кегли или, так называемый, ”лангебан“ (ныне кегельбан. — С. О.), играя хоть в деньги, но без всякого шума, крика и в самые малые деньги, и отнюдь не для выигрыша, а для единственного препровождения времени. Инде же найдешь их упражняющихся в игрании в фортунку или в самом доме в бильярд; а если кому похочется чего-нибудь есть, то и тот может заказать себе что-нибудь сварить или изжарить из съестного, также подать себе рюмку водки, ликера или вина, какое есть тут в доме. Более сего ничего тут не продается, а что и есть, так и то все так хорошо, так дешево и так укромно (т. е. уединенно, уютно, с комфортом), что всякий выходит с удовольствием оттуда».

Парк Кусково. Москва.

Домашний театр

Обитатели дворянских усадеб любили различные забавы. Под влиянием распространившейся моды на чтение романов, любая дама желала почувствовать себя литературной героиней. Самым любимым развлечением той эпохи был домашний театр. Любой мог примерить на себя образ Отелло, Гамлета или Ромео.

«В назначенный день все было готово к спектаклю. Вечер выдался теплый. Ромео и Джульетта были одеты и загримированы. Оставалось только начать представление, но это долго не удавалось по той причине, что луна упорно скрывалась за тучами и не хотела освещать сцену… Наконец, она вышла из-за туч. Тогда Джульетта водворилась на балконе и приняла мечтательную позу. Зрители были позваны, и началось представление. Ромео стремительно и нежно произносил свои речи. Он был очень поэтичен и весь предался романтике Шекспирова действа, не обращая никакого внимания на обывательский тон Джульетты» (М.А. Бекетова. Александр Блок и его мать. Воспоминания и заметки). Иногда разыгрываемые драмы зловеще соединялись с настоящими. Михаил Васильевич Арсеньев (дед М. Лермонтова) выпил яд в самый разгар новогоднего маскарада 1810 года. Его нашли в комнате рядом с залом, откуда неслись звуки музыки и танцев. Он лежал мертвый на полу, в плаще и маске, причиной самоубийства считается роман с соседкой по имению.

Отдых на природе

Дворянское общество любило устраивать пикники. Особенно этому радовались дети. Вот как это описывает С. А. Зернова: «Клич был кликнут по всем соседям, было выбрано место на берегу Оки и между всеми было распределено, что каждый должен был доставить из продуктов. На долю моей сестры Лизы выпал вареный шоколад и сладкие булочки, которые она отлично пекла. Повсюду пошли волнения и приготовления: Лиза получила с оказией из города нужный ей шоколад, и два дня ушли па печение булочек. Хозяйка не находила покоя, пока не убедилась, что ее булочки вышли на славу… А пикник удался на славу. Для нас это было сплошное торжество. Всех охватило непринужденное веселье с играми, танцами и с ярко горевшими кострами, с варкой какой-то особенной каши. Все разъехались, когда уже совсем стемнело, и все были дружные и радостные».

Фотография из книги Е. Лаврентьевой «Хорошо было жить на даче…»

Сейчас усадьбы опустели, вместе с людьми из них ушли жизнь и веселье. Канула в лету эпоха, осколками сохранившаяся в предметах быта и интерьера, в архитектуре и парках, и, конечно, в художественной литературе, доносящей до нас чуть слышный, но такой прекрасный аромат романтического прошлого.

Список использованной литературы:

1. Костомаров Н.И. Домашняя жизнь и нравы великорусского народа: Утварь, одежда, пища и питье, здоровье и болезни, нравы, обряды, прием гостей. — М., 1992.- 301 с.

2. Короткова М.В. Социальная история России. Бальная культура Московского дворянства в XVIII — первой половине XIX в.: официальная церемония, развлечения или любовная игра? М.В. Короткова // Вестник РУДН.-2008.- № 2.- С.5-23.

3. Краснобаев Б.И. Очерки истории русской культуры XVIII века.- 2-е изд. — М., 1987.-320 с.

4. Лаврентьева Е. Хорошо было жить на даче. – М.: Этерна, 2008. – 219 с.

5. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX в.).- СПб., 1994.- 450 с.

6. Муравьева О.С. Как воспитывали русского дворянина. — М., 1995.-178 с.

7. Охлябинин С. Повседневная жизнь С. Охлябинин. – М.: Мол. Гвардия, 2006.– 392 с.

8. Поликарпов В.С. История нравов России: От Алексея Тишайшего до Николая Второго.- Ростов н / Д, 1995.- 575 с.

Кристина ПАВЛОВА

Будьте в курсе последних новостей из мира искусств:

Бывшие люди: Последние дни русской аристократии Дугласа Смита – рецензия | Книги по истории

Русские аристократы в начале ХХ века были еще народом упрямым и высокомерным. Дни, когда они могли покупать и продавать крепостных, давно прошли, но большинство из них все еще получали свои деньги с земли, которой они плохо управляли. Они жили, часто не по средствам, в роскошных таунхаусах и в роскошных загородных поместьях. Некоторые работали в государственной бюрократии и в армии. Другие были простыми плейбоями. Большинство из них собрались вокруг печально некомпетентного и упрямого царя Николая II и разделяли его ограниченные взгляды на судьбу нации. По любым подсчетам они уже становились анахронизмом, который будет отметен по мере развития их страны. В отличие от британской аристократии, они так и не поняли, что лучше согнуться, чем сломаться.

За ними возник новый класс, люди, которых они презирали, купцы и бывшие крепостные, которые были зародышем современной предпринимательской буржуазии. При прочих равных именно эти люди, а не аристократы, несли бы будущее своей страны.

Но в остальном все было не так. Революция и гражданская война привели к власти большевиков, людей, которые были полны решимости уничтожить любого, кто мог бы противостоять им и их манихейской идеологии. Ни аристократия, ни новая буржуазия не пережили террора, развязанного против них Лениным.

В своем тщательно проработанном, беглом и содержательном отчете Дуглас Смит описывает, что случилось с аристократами, и особенно с многочисленными Шереметевыми и еще более многочисленными Голицыными, двумя из самых знатных и старейших семей России. По воспоминаниям, дневникам, письмам, интервью и документам он строит подробную картину этих людей как до, так и после того, как их жизнь навсегда изменилась революцией и варварской гражданской войной.

В этих бурных событиях все стороны вели себя с одинаковой жестокостью. Но именно победившие большевики институционализировали террор, когда они усилили свою хватку в опустошенной стране. Многие аристократы были убиты или отправлены в ссылку. Многие из оставшихся — «бывшие люди», как их называли большевики, — погибли в ходе репрессий или выжили, скрывая свое происхождение. Некоторые видели в происходящем справедливое возмездие за собственные грехи совершения и бездействия. Князь Владимир Голицын, бывший либеральным городским головой Москвы, писал в своих мемуарах: «Мы, люди нынешнего века, расплачиваемся за грехи наших предков, и в особенности за установление крепостного права, со всеми его ужасами и извращения… Кто виноват, что русский народ, крестьянин и пролетарий, оказались варварами? Кто, как не все мы?»

Но какой бы слепой ни была аристократия как класс к последствиям своего эгоизма и политической несостоятельности, судьба, которую они постигли как отдельных личностей, превышала всякую меру. Их падение от привилегий к отчаянной бедности и худшим последствиям было крутым и окончательным. Концентрируясь на них, Смит, возможно, создает непреднамеренное впечатление, что качество их страданий было уникальным. Не было, конечно. Когда за Лениным последовал Сталин, миллионы их соотечественников — буржуазия, интеллигенция, рабочие и крестьяне, от имени которых был провозглашен новый режим, — пострадали не меньше и в гораздо большем количестве.

С упадком и падением советского режима выжившие начали выходить из укрытий, чтобы вновь собрать свои разрозненные семьи и восстановить свое место в истории своей страны. В новой России стало респектабельным, даже снобистски желанным иметь возможность называть себя русским аристократом. Ходили даже разговоры о восстановлении монархии. Но у аристократов, в отличие от воссозданной буржуазии, никогда не было надежды на возвращение роли в новом политическом теле. Это была плохая замена счастливому концу.

Русское дворянство в эпоху Александра I: : Патрик О’Мира: Bloomsbury Academic

Вы должны войти, чтобы добавить этот предмет в свой список желаний. Пожалуйста, войдите или создайте учетную запись

Автор

Патрик О’Мира

Патрик О’Мира — заслуженный профессор русского языка…

отзывов

Патрик О’Мира опирается на обширные исследования, чтобы предложить высокоинформативную, богато детализированную и искусно составленную историю русского дворянства в период правления Александра I… Тщательно проницательный путеводитель О’Мира по александрийскому периоду в российской социальной и политической истории долгожданное дополнение к библиотеке любого ученого, интересующегося историей России девятнадцатого века.
Российское обозрение
[В] ходе превосходного анализа О’Мира правового положения, образования, государственной службы и политической борьбы русского дворянства, а также их отношений с Александром I, он дает нам множество свидетельств разнообразия этого дворянства по предоставляя богатые описания его различных сегментов и фракций. Это познавательная и увлекательная научная работа.
Европейское обозрение истории: Revue européenne d’histoire
Говорят, что 1848 год стал поворотным моментом, когда Европе «не удалось повернуться». Россия достигла аналогичного момента при Александре I. На короткое время показалось, что царь, поддерживаемый меньшинством прогрессивной знати, может освободить крепостных, издать конституцию и обеспечить успешное вступление России в современную эпоху. Почему этого не произошло, является предметом этой превосходно исследованной и аргументированной книги. Сплетая воедино дворянское общество и культуру, провинциальную и имперскую политику и дебаты среди российской элиты, Патрик О’Мира дает мастерскую интерпретацию начала 19 века.Россия 19-го века, привлекательная для знатоков и доступная для новичков.
Александр Мартин, профессор истории, Университет Нотр-Дам, США
Основанный на обширных источниках, включая мемуары и местные архивы, это авторитетный отчет, который объясняет роль, которую играли дворяне в Российской империи, ошибочную политику Александра I и последующее разделение путей между царем и образованным дворянином. элита к концу его правления. Это станет стандартной работой по этому вопросу.
Джанет Хартли, профессор международной истории Лондонской школы экономики и политических наук
Повелительное произведение синтеза, этот том предлагает бесстрастный, богато фактурный портрет русского дворянства, этого аморфного, чрезвычайно разнообразного и многослойного, одновременно безвольного и самомнительного сословия, чья историческая ответственность разделила историков. О’Мира ловко обозревает территорию, вовлекая читателя в ясный и всесторонний анализ политической культуры эпохи Александра I, а также позволяя голосам современников говорить непосредственно с нами. Это, безусловно, будет длительной справочной работой.
Профессор Андреас Шонле, руководитель Школы современных языков Бристольского университета
В этом фундаментальном труде рассматриваются все аспекты истории русского дворянства первой четверти XIX века. Работа основана на обширном документальном материале, в частности, архивных документах, обнаруженных автором в центральных столичных и губернских архивах. Большой творческой удачей является подход автора к подаче материала: в книге сочетаются обобщающие выводы и различные случаи, демонстрирующие многообразие дворянских судеб.
В целом можно сказать, что книга Патрика О’Мира станет весьма значительным событием в истории изучения русского дворянства.