2. Б.-новеллы (Чурила и Катерина, Алеша и Добрыня, Хотен Блудович и др.), в отличие от богатырских Б., включают значительно больше элементов чисто драматического действия. Не малую роль в поэтике Б. играют различные формы диалога, причем в богатырской, воинской Б. диалог, или вообще прямая речь, менее употребительны, чем в Б. новеллистической, для к-рой диалогическая форма изложения в значительной мере является формальным признаком особого Б. жанра. Диалог выполняет существенную динамическую функцию в строении Б. — он в значительной мере двигает действие в Б.

Былины объединяются в циклы еще и:

— По времени

— По территории

— По героям

Типы былин: мифологический, архаический, классический, поздний.

Мифологический: «Святогор и тяга земная», «Илья Муромец и Святогор».

Архаический тип: «Садко», «Былины о Дунае», «Волх Всеславович», «Добрыня и Маринка».

В мифологических типах былин есть мифол. версия о богатырях неземного происхождения, а в архаич. есть что-то, не вписывающееся в привычный мир.

Братание, передача силы через дыхание – специф. черты былин. Женщины находятся на периферии – «странноватенькие».

Ритмическое устр-во былин. С изобретением звукозаписи М. Перри и А. Лорд «Сказитель» придумали формульную теорию. Считали, что ритм-ки былины устроены из повтор. мелодических элементов, готовых ритм.схем.

Формула – группа слов, регулярно используемая в одних и тех же метрических условиях для выражения к-л. общего понятия. (опред-ие М. Перри).

Мотив – элемент, из кот. в разных былинах составлен сюжет. Это единица сюжетного строение.

studopedya.ru

Былины – жанр и классификация

Былинами называются песни, в которых рассказываются и восхваляются подвиги любимых народных героев – богатырей. Эти богатыри – люди, одаренные сверхъестественной силой, совершающие сверхъестественные чудесные подвиги. Несмотря на слова «песня, быль», не надо думать, что все, что говорится в былинах, – правда. Наоборот, – много в былинах сказочного, чудесного. В былинах есть некоторые исторические черты, и некоторые богатыри напоминают действительно существовавших людей, но все же самые эти богатыри, герои былин, созданы народной фантазией, воплотившей в них свои идеалы.

Добрыня Никитич и Змей Горыныч. Мультфильм по былине

Авторами былин являлись, скорее всего, дружинники князей, певцы, сочинявшие и певшие эти былины для князей. Позднее былины пелись специальными «гуслярами», «сказителями», часто слепцами, которые «сказывали», нараспев пели былины, аккомпанируя себе на гуслях. Так же, как и сказки, былины часто изменялись, переходя от одного гусляра к другому, поэтому иногда существуют разные варианты одной былины.

Слово «былины» – искусственное, книжное. Народ называл эти песни «старинами», «старинками». В самых песнях былевых нет слова «былина», а всегда – «старина». «То старина, – то и деяние» – или: «тем старина и кончилась» – им: «благословите, братцы, старину сказать!» – такими словами начиняется, или оканчивается «сказыванье» былины.

Само слово «богатырь» тоже вызвало целую литературу. Ученые, стоящие на мифологической точке зрения, производили это слово от слова «бог» чрез прилагательное «богат», т. е. богатырь для них был существом, «богатым» высшими качествами, – героем, происшедшим от бога[1], «богато одаренным, силами обильным».

Даль в своем «словаре» отметил слово «богатырь», как татарское. И это толкование взяло верх; было указано, что: 1) слово это присуще из всех славянских языков, только русскому и польскому (в южнославянском –

Былин – очень много. Можно разделить их на три части, на три цикла:

1) Былины о старших богатырях: Святогоре, Вольге Святославиче и Микуле Селяниновиче.

2) Былины о младших, или Киевских богатырях: Илье Муромце, Добрыне Никитиче, Алёше Поповиче и др.

3) Былины о Новгородских богатырях: Садко, Василии Буслаевиче и др.

[1] Противоположностью слова «богатырь» является, по мнению мифологов, слово «убогий», т. е. лишённый милости Бога.

[2] В различных формах: батур, батырь, батор, бохадур. В лето 6748 (=1240) среди воевод Батыя именуются Обедяй-богатырь, Бурундай-богатырь и мн. др.

rushist.com

Классификация былин

Традиционно все былины делят на две группы: новгородского и киевского цикла. События, которые описываются в былинах киевского цикла, повествуют о периоде правления князя Владимира.

Герои былин киевского цикла знакомые нам уже давно Илья Муромец, Михайло Потык, Добрыня Никитич, Чурило Пленкович, Алеша Попович. Все герои былин делятся на старших и младших богатырей. Старшие богатыри – Микула Селянович, Вольга и Святогор – мудрые наставники молодых богатырей.Старшие богатыри олицетворяют собой дохристианские верования славянского народа в богов силы, мужества, отваги.

Былины об Илье Муромце и их своеобразие

При создании образа богатыря Ильи Муромца авторы использовали такой художественный прием, как гиперболу. То есть, описывая главного героя, его победу над Соловьем-разбойником, сказители явно преувеличивали его реальные возможности. Так, к примеру, он в одиночку справился с силой великою, «силушкой черной». Целый город находился в осаде, но только Илья смог затоптать своим конем всю силу великую. Его богатырский конь не простое животное. Как в сказке, конь «с горы на гору стал перескакивать, / С холма на холму стал перемахивать, / Мелки реченьки, озерка промеж ног пускал». Подобный подход к изложению существенно усиливает художественное впечатление слушателя.

Нарочито подробно автор описывает, как Илья Муромец берет свой лук и натягивает тетиву. Этот прием наполняет, казалось бы, простое действие особым, более значительным смыслом. Слушателю дается время более ярко представить себе все происходящие. И вот, как в замедленной съемке: «Да берет-то он свой тугой лук разрывчатый, / Во свои берет во белы он во ручушки, / Он тетивочку шелковеньку натягивал, / А он стрелочку каленую накладывал».

Главный герой преисполнен гордости и чувством собственного достоинства. Он без стеснения заходит «во палаты белокаменны», «во столовую во горенку» к самому князю Владимиру без объявления: «на пяту он дверь-то поразмахивал». Чувствуя, что перед ними не обычный человек, его уже по-иному воспринимают окружающие люди. Черниговские мужички просят Илью остаться у них воеводой. Князь Владимир приветливо встречает путешественника. Илья Муромец вызывает уважение даже у своего врага, которого он поработил. Когда князь Владимир приказывает Соловью-разбойнику засвистеть, тот отказывает ему, говоря, что только богатырь может ему приказывать. Злодей просит чарку вина. И вот уже не князь отдает приказы, а «мужичина-деревенщина». Возможно, так сказители хотели еще раз подчеркнуть, что, несмотря на богатство и власть, никакой правитель, даже такой справедливый, как Владимир, не может сравниться с простым мужиком — богатырем из простого народа.

При описании Соловья-разбойника сказители также прибегают к гиперболе. Этот персонаж не просто злодей, а разбойник прямо вселенских масштабов, поскольку в одиночку нагнал страха не только на жителей небольшого города Чернигова, но и даже на Киев-град: «Как кричит злодей-разбойник по-звериному — / То все травушки-муравы уплетаются, / А лазоревы цветочки прочь осыпаются, / Темны лесушки к земле все приклоняются, / А что есть людей — то все мертво лежат». Таким образом, в любой былине существенно преувеличены качества героев, в более значительном контексте представлены их поступки и подвиги, что нередко сильно превышает границу обычных человеческих возможностей. Исход былины заключается в сцене расправы Илья Муромца над Соловьем-разбойником.

Былины исполнялись особым образом: их сказывали, то есть произносили нараспев, следуя звучанию былинного стиха, а исполнителей былин называли сказителями. В кон­це многих былин идет восхваление автором своего главного героя. Это имеет огромное значение в педагогическом и патриотическом смысле, поскольку слушатели, наряду с рассказчиком исполняются гордостью за свой народ, свою страну, в которой могли появиться такие богатыри. Кроме того, через былины из поколения в поколение передавался какой-либо опыт или сведения об определенных исторических событиях.

studfiles.net

Былина: история и особенности жанра

Былины – стихотворный героический эпос Древней Руси, отразивший события исторической жизни русского народа. Древнее название былин на русском севере – «старина». Современное название жанра – былины – было введено ещѐ в первой половине XIX века фольклористом И.Сахаровым на основании известного выражения из «Слова о полку Игореве» – «былины сего времени».

Время сложения былин определяется по-разному. Одни учѐные считают, что это ранний жанр, сложившийся ещѐ во времена Киевской Руси (10-11 вв.), другие – жанр поздний, возникший в средние века, во время создания и укрепления Московского централизованного государства. Наибольшего расцвета жанр былин достиг в 17-18 веках, а к XX веку он приходит в забвение.

Былины, по замечанию В.П.Аникина, это «героические песни, возникшие как выражение исторического сознания народа в восточнославянскую эпоху и развивавшиеся в условиях Древней Руси…»

Былины воспроизводят идеалы социальной справедливости, прославляют русских богатырей как защитников народа. Они выражали общественные нравственно-эстетические идеалы, отражая историческую действительность в образах. В былинах жизненная основа соединена с вымыслом. Они обладают торжественно-патетическим тоном, их стиль соответствует назначению прославить необыкновенных людей и величественные события истории.

О высоком эмоциональном воздействии былин на слушателей вспоминал известный фольклорист П.Н.Рыбников. Впервые он услышал живое исполнение былины в двенадцати километрах от Петрозаводска, на острове Шуй-Наволок. После трудного плавания по весеннему, бурному Онежскому озеру, устроившись на ночлег у костра, Рыбников незаметно заснул…

«Меня разбудили, – вспоминал он, – странные звуки: до того я много слыхал и песен, и стихов духовных, а такого напева не слыхивал. Живой, причудливый и веселый, порой он становился быстрее, порой обрывался и ладом своим напоминал что-то стародавнее, забытое нашим поколением. Долго не хотелось проснуться и вслушаться в отдельные слова песни: так радостно было оставаться во власти совершенно нового впечатления. Сквозь дрему я рассмотрел, что шагах в трех от меня сидит несколько крестьян, а поет-то седатый старик с окладистою белою бородою, быстрыми глазами и добродушным выражением на лице. Присев на корточках у потухавшего огня, он оборачивался то к одному соседу, то к другому и пел свою песню, прерывая ее иногда усмешкою. Кончил певуц и начал петь другую песню; тут я разобрал, что поется былина о Садке-купце, богатом госте. Разумеется, я сейчас же был на ногах, уговорил крестьянина повторить пропетое и записал с его слов. Мой новый знакомец Леонтий Богданович из деревни Середки Кижской волости, пообещал мне сказать много былин… Много я впоследствии слыхал редких былин, помню древние превосходные напевы; пели их певцы с отличным голосом и мастерскою дикциею, а по правде скажу, не чувствовал уже никогда такого свежего впечатления».

Главным персонажем былин являются богатыри. Они воплощают идеал мужественного, преданного родине, народу человека. Герой сражается в одиночку против полчищ вражеских сил. Среди былин выделяется группа наиболее древних. Это так называемые былины о «старших» богатырях, герои которых являются олицетворением непознанных сил природы, связанные с мифологией. Таковы Святогор и Волхв Всеславьевич, Дунай и Михайло Потрыск.

Во второй период своей истории на смену древнейшим богатырям пришли герои нового времени – Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алѐша Попович. Это богатыри так называемого киевского цикла былин. Под циклизацией понимается объединение былинных вокруг отдельных персонажей и мест действия. Так сложился киевский цикл былин, связанный с городом Киевом.

В большинстве былин изображѐн мир Киевской Руси. В Киев едут богатыри на службу князю Владимиру, его же защищают они от вражеских полчищ. Содержание этих былин носит преимущественно героический, воинский характер.

Другим крупным центром древнерусского государства был Новгород. Былины новгородского цикла – бытовые, новеллистические (Новелла – малый прозаический повествовательный жанр литературы). Героями этих былин были купцы, князья, крестьяне, гусляры (Садко, Вольга, Микула, Василий Буслаев, Блуд Хотенович).

Мир, изображѐнный в былинах, это вся Русская земля. Так, Илья Муромец с заставы богатырской видит высокие горы, луга зелѐные, леса тѐмные. Былинный мир «светел» и «солнечен», но ему угрожают вражеские силы: надвигаются тѐмные тучи, туман, гроза, меркнет солнце и звѐзды от несметных вражеских полчищ. Это мир противопоставления добра и зла, светлых и тѐмных сил. В нѐм борются богатыри с проявлением зла, насилия. Без этой борьбы невозможен былинный мир.

Каждому богатырю присуща определѐнная, доминирующая черта характера. Илья Муромец олицетворяет силу, это самый мощный русский богатырь после Святогора. Добрыня тоже сильный и храбрый воин, змееборец, но ещѐ и богатырь–дипломат. Его князь Владимир отправляет с особыми дипломатическими поручениями. Алѐша Попович олицетворяет смекалку и хитрость. «Не силой возьмѐт, так хитростью» – говорят про него былины.

Монументальные образы богатырей и грандиозные свершения – плод художественного обобщения, воплощение в одном человеке способностей и силы народа или социальной группы, преувеличение реально существующего, то есть гиперболизация (Гипербола – художественный приѐм, основанный на преувеличении тех или иных свойств предмета для создания художественного образа) и идеализация (Идеализация – возведение в абсолют качеств предмета или человека). Поэтический язык былин торжественно-напевный и ритмически организованный, и его особые художественные средства – сравнения, метафоры, эпитеты – воспроизводят картины и образы эпически возвышенные, грандиозные, а при изображении врагов страшные, безобразные.

В разных былинах повторяются мотивы и образы, сюжетные элементы, одинаковые сцены, строки и группы строк. Так через все былины киевского цикла проходят образы князя Владимира, города Киева, богатырей.

Былины, как и другие произведения народного творчества, не имеют закреплѐнного текста. Передаваясь из уст в уста, они изменялись, варьировались. Каждая былина имела бесконечное множество вариантов.

В былинах совершаются сказочные чудеса: перевоплощение персонажей, оживление мѐртвых, оборотничество. В них присутствуют мифологические образы врагов и фантастические элементы, но фантастика иная, чем в сказке. Она основана на народно-исторических представлениях.

Известный фольклорист XIX века А.Ф.Гильфердинг писал: «Когда человек усомнится, чтобы богатырь мог носить палицу в сорок пуд или один положить на месте целое войско, эпическая поэзия в нѐм убита. А множество признаков убедили меня, что севернорусский крестьянин, поющий былины, и огромное большинство тех, которые его слушают, – безусловно верят в истину чудес, какие в былине изображаются. Былина сохраняла историческую память. Чудеса воспринимались как история в жизни народа».

В былинах много исторически достоверных примет: описание деталей, старинного вооружения воинов (меч, щит, копьѐ, шлем, кольчуга). В них воспевается Киев-град, Чернигов, Муром, Галич. Называются другие древнерусские города. События развѐртываются и в древнем Новгороде. В них обозначены имена некоторых исторических деятелей: князь Владимир Святославич, Владимир Всеволодович Мономах. Эти князья соединились в народном представлении в один собирательный образ князя Владимира-«красно солнышко».

В былинах много фантастики, вымысла. Но вымысел является поэтической правдой. В былинах отразились исторические условия жизни славянского народа: завоевательные походы печенегов, половцев на Русь. Разорение селений, полон женщин и детей, разграбление богатств.

Позднее, в 13-14 веках Русь находилась под игом монголо-татар, что тоже отражено в былинах. В годы испытаний народных он вселяли любовь к родной земле. Не случайно былина – это героическая народная песня о подвиге защитников русской земли.

Но былины рисуют не только героические подвиги богатырей, вражеские нашествия, битвы, но и повседневную человеческую жизнь в еѐ социально-бытовых проявлениях и исторических условиях. Это находит отражение в цикле новгородских былин. В них богатыри заметно отличаются среди былинных героев русского эпоса. Былины про Садко и Василия Буслаева не просто новые оригинальные темы и сюжеты, но и новые эпические образы, новые типы героев, которых не знают другие былинные циклы. Новгородские богатыри отличаются от богатырей героического цикла прежде всего тем, что они не совершают ратных подвигов. Объясняется это тем, что Новгород избежал ордынского нашествия, полчища Батыя не дошли до города. Однако новгородцы могли не только бунтовать (В.Буслаев) и играть на гуслях (Садко), а сражаться и одерживать блистательные победы над завоевателями с запада.

Новгородским богатырѐм предстаѐт Василий Буслаев. Ему посвящены две былины. В одной из них говорится о политической борьбе в Новгороде, в которой он принимает участие. Васька Буслаев бунтует против посадского люда, приходит на пиры и затевает ссоры с «купцами богатыми», «мтужиками (мужами) новгородскими», вступает в поединок со «старцем» Пилигримом – представителем церкви. Со своей дружиной он «дерѐтся-бьѐтся день до вечера». Посадские мужики «покорилися и помирилися» и обязались платить «на всякий год по три тысячи». Таким образом, в былине изображено столкновение между богатым новгородским посадом, именитыми мужиками и теми горожанами, которые отстаивали самостоятельность, независимость города.

Бунтарство героя проявляется даже в его кончине. В былине «Как Васька Буслаев молиться ездил» он нарушает запреты даже у гроба господня в Иерусалиме, купаясь голым в Иордан-реке. Там же он и погибает, оставшись грешником. В.Г.Белинский писал, что «смерть Василия выходит прямо из его характера, удалого и буйного, который как бы напрашивается на беду и гибель».

Одной из самых поэтических и сказочных былин новгородского цикла является былина «Садко». В.Г.Белинский определил былину «как один из перлов русской народной поэзии, поэтический «апофеоз» Новгороду. Садко – бедный гусляр, разбогатевший благодаря искусной игре на гуслях и покровительству Морского царя. Как герой, он выражает собой бесконечную силу и бесконечную удаль. Садко любит свою землю, свой город, семью. Поэтому он отказывается от несметных богатств, предложенных ему, и возвращается домой.

Итак, былины – это поэтические, художественные произведения. В них много неожиданного, удивительного, невероятного. Однако в основе своей они правдивы, передают народное понимание истории, народное представление о долге, чести, справедливости. Вместе с тем, они искусно построены, язык их своеобразен.

Особенности былины как жанра:

Былины созданы тоническим (его ещѐ называют былинным), народным стихом. В произведениях, созданных тоническим стихом, в стихотворных строках может быть разное количество слогов, но должно быть относительно равное количество ударений. В былинном стихе первое ударение, как правило, падает на третий слог от начала, а последнее – на третий слог от конца.

Для былин характерно сочетание реальных, имеющих чѐткий исторический смысл и обусловленных действительностью образов (образ Киева, стольного князя Владимира) с фантастическими образами (Змей Горыныч, Соловей-разбойник). Но ведущими в былинах являются образы, порождѐнные исторической действительностью.

Нередко былина начинается с запева. По своему содержанию он не связан с тем, что излагается в былине, а представляет самостоятельную картину, предшествующую основному эпическому рассказу. Исход – это концовка былины, краткое заключение, подводящее итог, или прибаутка («то старина, то и деяние», «на том старина и покончилась»).

Былина обычно начинается с зачина, определяющего место и время действия. Вслед за ним даѐтся экспозиция, в которой выделяется герой произведения чаще всего с использованием приѐма контраста.

Образ героя стоит в центре всего повествования. Эпическое величие образа былинного героя создаѐтся путѐм раскрытия его благородных чувств и переживаний, качества героя выявляются в его поступках.

Троекратность или троичность в былинах является одним из главных приѐмов изображения (на богатырской заставе стоят три богатыря, богатырь совершает три поездки – «Три поездки Ильи», Садко три раза купцы новгородские не зовут на пир, он же три раза бросает жребий и т.д.). Все эти элементы (троичность лиц, троекратность действия, словесных повторов) имеются во всех былинах.

Большую роль в них играют гиперболы, используемые для описания героя и его подвига. Гиперболично описание врагов (Тугарин, Соловей-разбойник), а также преувеличено описание силы воина-богатыря. В этом проявляются фантастические элементы.

В основной повествовательной части былины широко применяются приѐмы параллелизма, ступенчатого сужения образов, антитезы.

Текст былины подразделяется на постоянные и переходные места. Переходные места это части текста, созданные или импровизируемые сказителями при исполнении; постоянные места – устойчивые, незначительно изменяемые, повторяемые в различных былинах (богатырский бой, поездки богатыря, седлание коня и т.п.). Сказители обычно с большей или меньшей точностью усваивают и повторяют их по ходу действия. Переходные же места сказитель говорит свободно, меняя текст, частично импровизируя его. Сочетание постоянных и переходных мест в пении былин является одним из жанровых признаков древнерусского эпоса.

literatura5.narod.ru

Классификация вариантов и версии былины

Глава 2

КЛАССИФИКАЦИЯ ВАРИАНТОВ И ВЕРСИИ БЫЛИНЫ

В свое время А. Ы. Веселовский сказал про былину о Добрыне-змееборце, что она относится «к наиболее смешанным и запутанным»⁸². В правиль­ности этого суждения легко убедиться. Достаточно ска­зать, что рассмотрение записей былины, предпринятое А. В. Марковым, привело к установлению трех геогра­фических типов былины (олонецкого, зимнебережного, восточного), а в пределах их — к выделению двадцати двух групп и одного, по-видимому, стоящего особняком варианта из сборника А. Д. Григорьева «Архангельские былины и исторические песни» (т. III, № 47) ⁸³.

Марков привлек к сопоставительному разбору толь­ко 42 известные в его время записи былины, и получает­ся, что каждая из групп состоит в среднем из двух ва­риантов (а у А. В. Маркова немало и таких «групп», которые состоят из одного варианта!). Такое разделе­ние материала объясняется сложностью состава были­ны, но это лишь отчасти. Дробность групп должна быть объяснена и специфичностью самого подхода ученого к классификации вариантов. Надо отметить, что класси­фикация вариантов по географическому принципу ред­ко затрагивает существенные свойства былины. Не слу­чайно в ходе сопоставительного разбора Марков сделал многочисленные частные и общие сближения между вариантами разной географической принадлежности.

С тех пор, как Марков изучал варианты былины, число их в результате собирательной работы на русском Севере и в других местах значительно возросло. Теперь мы располагаем 78 опубликованными записями⁸⁴, но

(стр. 30)

«география» былины в целом осталась той же. Записи, опубликованные А. М. Астаховой (Былины Севера, т. 1, № 23, 60, прилож. № 3; № 133, 148), в сборнике былин М. С. Крюковой (№ 20, 21), в сборниках Ю. М. Соко­лова и В. И. Чичерова «Онежские былины» (№ 10, 80, 98, 271, 273), в сборнике Г. Н. Париловой и А. Д. Соймонова «Былины Пудожского края» (№ 34), в сборнике «Былины Печоры и Зимнего берега (новые записи)» (№ 45, 68, 98, 160), в некоторых других новейших сбор­никах — это все варианты бывших Олонецкой и Архан­гельской губерний. Правда, были произведены записи и в других местах — в Белозерском крае (Соколовы В. и Ю. Сказки и песни Белозерского края, с. 302—303), на Ангаре и в Сибири (Живая старина, -1907, вып. 1, запись А. А. Макаренко, № 2), у старожилов низовья реки Индигирки (Русский фольклор, 1956, вып. 1, с. 218—222), в Иркутской области на реке Илим (Рус­ский фольклор, вып. 2, с. 242—244), в Новосибирской области в Венгеровском районе (Сидельников В. М. Былины Сибири), но эти варианты либо единичны, как прозаический вариант братьев Б. и Ю. Соколовых, с полностью разрушенным стихотворным строем, либо де­фектны, как вариант А. А. Макаренко. Обстоятельства записи былины порой не оставляют сомнений в случай­ном характере бытования былины. Так, крестьянин-певец на Ангаре рассказал, что «перенял эту песню (т. е. бы­лину.— В. А.) от переселенца»⁸⁵. Но если бы (что тоже не исключено) новые записи и были сочтены органиче­ской принадлежностью местной традиции, то это не сделало бы более удачным деление вариантов по месту записи. Марков отнес вариант, записанный С. И. Гуляевым на Алтае⁸⁶, к «восточному» типу⁸⁷, а классификация

(стр. 31)

оказалась все же несостоятельной. Почти всю массу вариантов пришлось бы отнести к территории русского европейского Севера, сибирских же вариантов оказалось немного.

Более удачным будет деление вариантов по харак­теру интерпретации сюжета в былине. Это отчасти по­нимал и Марков. Одновременно с группировкой записей по географическим типам, он пытался разделить ва­рианты и по «различиям в начале былины». Варианты, записанные в Олонецкой губернии, по наблюдениям ученого, начинаются с упоминания Пучай-реки: мать или кто-нибудь другой не советует Добрыне ехать к реке. Беломорские варианты с Зимнего берега начинаются с описания пира у князя Владимира, а «остальные пере­сказы» (записи «восточного типа») — с рождения Добрыни⁸⁸. Совместить новую классификацию вариантов с прежней оказалось в ряде случаев возможным, но наблюдались и несовпадения. Вариант из сборника П. В. Киреевского (Песни, вып. VII, прилож. 10) ока­зался в одной группе с олонецким типом, а записан был в Саратовской губернии. Однако важнее оказывается даже не частичная несовместимость классификаций, а то обстоятельство, что сюжетный принцип классифи­кации брался не в существенных «узловых» моментах, а в сюжетных частностях, которые заслонили былинный сюжет как целое.

В результате дробное деление материала оказалось практически бесполезным: исследователь почти не вос­пользовался своей классификацией, когда, закончив, как он сам писал, «черновую работу», обратился к вы­яснению «происхождения былины»⁸⁹. Между тем всякая классификация как раз ценна не сама по себе⁹⁰, а возможностью вскрыть неизвестные до той поры свойства изучаемого материала. Недостатки классификации Маркова в значительной мере присущи и классификации былинных вариантов,

(стр. 32)

которая предложена А. М. Астаховой. Приняв в основ­ном три географических типа деления вариантов, Аста­хова уточнила границы бытования типов на Севере. Этому способствовал и характер сборника «Былины Севера» (т. I), в котором содержалась предложенная классификация. Варианты былины о Добрыне Астахова разделила на три «большие областные группы»: прионежскую, северо-восточную (Пинега, Мезень, Печора) и беломорскую (Зимний и Терский берега)⁹¹. Основа­нием деления послужили не только место записи, но и характер композиции, а также некоторые сюжетные особенности.

В прионежской группе варианты былины четко рас­падаются на две части, в которых рассказывается о двух битвах Добрыни со змеем. По мнению Астаховой, изо­бражение второго боя как подвига «является основной характерной особенностью этой группы». Внутри груп­пы выделены «три редакции». Первая — космозерская⁹² — контаминирует былину с сюжетом женитьбы Добрыни на Настасье, включая в себя и другие моти­вы — поглощение землей змеиной крови, указание на неблаговидную роль Алеши. Вторая редакция — кижская⁹³: вводит в былину портомойниц, которые говорят, что Добрыне следует купаться в сорочке, а не нагим. В третьей редакции — пудожской⁹⁴ — у Добрыни появ­ляется товарищ и слуга, который малодушно бежит, оставив героя один на один с чудовищем; кроме того, при одолении змея Добрыня пользуется материнским платком, чтобы вернуть себе и коню силы; он пускает в дело и плеть как средство укрощения змея, а не для того, чтобы погонять коня, как в первой редакции. Астахова признает при этом, что прионежские вариан­ты, сохраняя устойчивость «основной» композиции, «дают большое разнообразие в разработке отдельных частей».

В северо-восточной группе, по словам Астаховой, стерта первоначальная основа былины — подвиг —

(стр. 33)

вследствие разных трансформаций эпизода освобождения Забавы и видоизменений сюжета из-за использования сказочно-легендарных мотивов.

Беломорские варианты у Астаховой объединены «мотивом посылки за водой для умывания — к морю или Пучай-реке». В них нет четкого разделения боя на две части. Здесь встречаются и иные, уже более мелкие тематические и композиционные частности, которых нет в других группах: Добрыня едет на подвиг по собствен­ному почину; второй бой и освобождение Забавы пере­даны кратко; в некоторых вариантах встречается «мо­тив траура по случаю похищения племянницы Влади­мира».

Классификация вариантов с некоторыми незначи­тельными уточнениями и добавлениями новых записей в уже выделенные группы была повторена Астаховой в 1951 году в примечаниях ко второму тому «Былин Севера»⁹⁵. Классификация получила подкрепление и в общем областном делении эпических традиций, которое суммировало разнообразные и многочисленные наблю­дения Астаховой над бытованием эпоса⁹⁶. В свою оче­редь, деление, вариантов былины о Добрыне и змее сделалось одним из важнейших аргументов в пользу территориального выделения былинных традиций Прионежья, Мезени, Печоры, Кулоя, Пинеги, Зимнего бе­рега, Поморья (т. е. собственно Поморского берега, а также Карельского и Терского берегов) ⁹⁷.

Конкретное изучение состояния эпической традиции на Севере, казалось бы, делает классификацию вариан­тов былины о Добрыне и змее столь прочной, что с ней обязан считаться каждый. И действительно, например, В. Г. Смолицкий, автор упоминавшейся статьи о Добрыне-змееборце, принял классификацию Астаховой, лишь, упростив ее и включив в нее записи других мест. «По композиционным особенностям все тексты, — пишет он, — можно разделить на две группы. К первой от­носятся в основном онежские тексты, а также один ал­тайский и один белозерский. Назовем эту группу онежской.

(стр. 34)

В большинстве текстов этой группы Добрыня встречается со змеем дважды… Вторую группу, более многочисленную, чем первую, образуют тексты, записан­ные на Печоре, Мезени, Кулое, Пинеге, а также в Са­ратовской и Симбирской губерниях и в Сибири. В них Добрыня окончательно расправляется со змеем уже в первом бою»⁹⁸. Вторую группу Смолицкий назвал «ар­хангельской». Общее совпадение предлагаемой класси­фикации с прежней очевидно. Однако и в этом виде она весьма уязвима. Это осознавала и Астахова. Выделе­ние областных эпических традиций обставлено ею це­лым рядом существенных оговорок. Вот одна из них: «Известная ограниченность районов обусловила созда­ние областных традиций. Однако полной замкнутости никогда не было. На тех же промыслах, на которых устанавливалось общение между отдельными частями крупных районов, происходили встречи сказителей из разных районов Севера… Это разбивало устойчивость форм эпического искусства определенной местности, в нее проникали особенности другой областной тради­ции»⁹⁹. Вследствие этого «по отношению далеко не вся­кого былинного сюжета можно говорить о четких об­ластных типах»¹⁰⁰. Кроме того, Астахова в итоге рас­смотрения районной специфики эпоса должна была признать, что своеобразие «касается лишь отдельных частностей былин, отдельных ее мотивов»¹⁰¹. Иначе ска­зать, оно существует как некоторое видоизменение част­ностей, с которыми предстает общая всем северным районам традиционная основа.

Несомненно, что все это относится и к былине о Доб­рыне и змее. Относя варианты былины к областным группам, Астахова должна была оговорить ряд исклю­чений, которые не соответствуют делению на группы и редакции. Так, исключением из прионежской группы сочтен вариант А. М. Пашковой. Двухсоставный харак­тер былины (два боя) оказывается совершенно распав­шимся у певцов из семьи сказителей Рябининых, прионежские певцы пели раздельно о первом и втором бое¹⁰². Подобные довольно многочисленные оговорки

(стр. 35)

сделаны Астаховой и по отношению к другим былинным сюжетам¹⁰³. Все эти исключения, равно как и ясно осознанные и внесенные в общие положения самим ис­следователем оговорки, свидетельствуют о том, как рис­кованно полагаться на географические основания при решении конкретных вопросов классификации вариантов былины. Разумеется, это не означает, что деление ва­риантов по месту записи вообще ложно. Хотя и не без исключений, оно может подкрепляться и материалом, и характером сюжетостроения, и особенностями компо­зиции, стиля вариантов, но исходить только из указа­ния на место записи при группировке материала нельзя. Географическую группировку как предварительную не­обходимо проверять, полагаясь прежде всего на свой­ства и особенности самих вариантов. При этом случает­ся, что географическое деление может и совпасть с груп­пировкой вариантов по их содержанию и форме, но это обстоятельство не колеблет методологической важности последнего деления в качестве исходного, а географи­ческого — как проверочного и до известной степени контрольного. Это обстоятельство нисколько не снижает важности учета содержательных и формально-стилисти­ческих географических вариаций эпоса при его иссле­довании¹⁰⁴.

Варьирование былины о Добрыне-змееборце нередко сопровождается не появлением новых сюжетных эпизо­дов и ходов, а по большей части возникновением новых мотивировок в сюжетном действии, новых, казалось бы, незначительных стилистических и образно-тематических частностей. При этом сюжет в общих чертах остается прежним. Именно это, по-видимому, создавало главную трудность при классификации: ведь обычно изменение сюжета по версиям влекло за собой изменение и хода сюжета, смену эпизодов, а здесь общий состав сюжет­ного действия сохранялся по вариантам — менялись лишь его на первый взгляд незначительные частности, на которые менее всего обращали внимание, однако в них-то порой и заключается главное. Взятые в общем

(стр. 36)

виде, без подробностей, вне внутренней идейно-художест­венной логики, варианты былин оказывались как будто тождественными по сюжетному составу. Так, большин­ство вариантов говорит о купании Добрыни в опасной реке, о внезапном нападении чудовища, о его коварстве, о победе Добрыни. Совпадают и сюжетные подробно­сти: ныряние Добрыни от берега до берега, упоминание струй, рассказ о том, как герой нагим встречает врага, как Добрыня побивает чудовище — колпаком, камнем, саблей, как враг просит пощады и пр. Во всех вариан­тах первая схватка с чудовищем происходит на воде, вторая — у норы. Сохраняется общий план в развитии сюжета: в первой части былины говорится о запрете купаться и предупреждениях матери, затем о наруше­нии запрета, о появлении чудовища и схватке; во вто­рой части рассказывается о сборах Добрыни в поездку, потом о поездке к змею и пр. Если оставаться в грани­цах такого общего рассмотрения сюжета, то все вариан­ты несущественно отличаются друг от друга, однако если принять в соображение их внутреннюю сюжетно-мотивировочную логику, функциональную роль важней­ших стилистико-образных частностей, то варианты ока­жутся весьма различными. Думается, что, только исходя из рассмотрения идейно-художественного состава ва­риантов с уяснением мотивировочно-причинных связей действия, можно дать правильную классификацию ва­риантов. При такой классификации будет естественным принять во внимание и характер развязывания важней­ших сюжетных «узлов» действия, так как простая кон­статация сходства отдельных эпизодов, мотивов, част­ностей, взятых вне связи со всем целым, может лишь спутать классификацию и затруднить изучение былины. Итак, в основу нашего деления положим группиров­ку вариантов былины по характеру развития сюжета. Варьирование идейно-художественных функций тради­ционных стилистических и образно-тематических част­ностей, перестановка традиционных компонентов ком­позиции в конечном счете приводят к расстановке таких идейно-художественных акцентов в былине, которые позволяют выделить былинные версии, а в их преде­лах — группы.

(стр. 37)

СКАЗОЧНО-БОГАТЫРСКАЯ ВЕРСИЯ

И ЕЕ ЧЕТЫРЕ ГРУППЫ

Среди вариантов былины о Добрыне-змееборце обособленно от других стоят те, в которых сюжетное действие развевается в соответствии с логи­кой сказки, но в сочетании со специфической богатыр­ской трактовкой сюжета. Эта версия либо осложняется отдельными элементами духовного стиха, либо лишена их. Версию можно назвать сказочно-богатырской. По отношению сказочных, богатырских и духовно-религиоз­ных компонентов интерпретации версия распадается на четыре группы.

К сказочно-богатырской версии относятся варианты: КД. № 48; Кир. II, с. 23—30, с. 40—41; Кир. VII, с. 10— 11; Рыбн. № 25; Гильф. № 5, 59, 64, 79, 148, 157; ЭО. 1894, № 4, с. 140—146; Ряб.-Андр. № 4; Сок.—Чич. № 10, 80, 98; Act. № 133, 148; Пар.—Сойм. № 21, 34, 54; Конаш. № 5; РФ. I, с. 218—219, 219—221, 221—222; РФ. II, с. 242—243, с. 244; БПЗ. № 45, 98 — всего 29 ва­риантов¹⁰⁵.

ПЕРВАЯ ГРУППА

Типичным вариантом сказочно-богатыр­ской сюжетной версии и одновременно ее первой груп­пы можно считать былину в записи от Абрама Евтихиевича Чукода, по прозвищу Бутылка, крестьянина-порт­ного деревни Горки, Пудожгорской волости, Повенецкого уезда (Заонежье) — вариант Рыбн. № 25, а равно запись былины от этого же певца, произведенная в дру­гое время — Гильф. № 148. Вариант Кир. II, с. 23—30, перепечатанный из «Олонецких губернских ведомостей» за 1859 год, несомненно был пропет А. Е. Чуковым: все три варианта в большей части дословно совпадают¹⁰⁶.

(стр. 38)

По характеру развития сюжета и внутренним мотиви­ровкам к вариантам А. Е. Чукова близки варианты Гильф. № 5, 157. Вместе с ними они образуют одну, первую группу вариантов в пределах рассматриваемой версии. К этой группе примыкает также запись былины от Павлы Семеновны Пахоловой (Нижняя Зимняя Золотица, Зимний берег) — БПЗ. № 98. О ней будет позд­нее сказано особо.

Проследим за причинно-мотивировочной основой сю­жетного действия в варианте Рыбн. № 25. Былина на­чинается, как и многие сказки, с рассказа о материн­ском запрете: мать говорит, что Добрыня молод еще ездить на гору Сорочинскую и топтать змеенышей: «Не куплись, Добрыня, во Пучай-реке» (ст. 6). Река свире­па — «средня струйка как огонь сечет». Добрынюшка не слушается матушки. Он идет во конюшню, седлает коня — рассказ об этом следует стилистическому кано­ну: упоминаются седелышко, потнички, подпруги, пряж­ки седельные и пр. Такого рода детализация весьма ха­рактерна для былинной стилистики, но существенного влияния на интерпретацию сюжета не оказывает. Дока­зательство этому можно усмотреть в разнообразии варьирования этих loci communes в вариантах, которые не отходят от одного и того же типа в разработке сю­жета.

В чистом поле Добрыня пренебрег словами матери — топтал змеенышей и, когда «распотелся», поехал ко Пучай-реке, слез с коня, разделся, забрел в воду — и за первую, и за среднюю струю, сказав себе:

«Мне Добрынюшке матушка говаривала,

Мне Никитичу матушка наказывала,

Что не езди далече во чисто поле,

На тую гору Сорочинскую,

Не топчи-ко младыих змеенышев…»

(ст. 39—43)

Добрыне кажется напрасным запрет матери не купать­ся во Пучай-реке:

«А Пучай-река есть кротка, смирна:

Она будто лужа дожжевая». (ст.48-49)

Сказитель продолжает: «Не успел Добрыня в час слово смолвити» (ст. 50), как нанесло тучу, дождь «дожжит», «Свищет молвия» — молния, искры сыплются — летит

(стр. 39)

змеище Горынчище о двенадцати хоботах и грозится Добрыню с конем сжечь.

Развитие действия здесь целиком укладывается в привычную, хорошо известную из сказок схему: сооб­щается о запрете, затем следует рассказ о неосторож­ных действиях героя и роковых последствиях наруше­ния запрета. Причинно-следственная основа развиваю­щегося действия подсказана былине сказкой, но в дви­жении сюжета есть и моменты, которые отличают былину от сказки. В сказках случается невольное на­рушение запрета: это либо любопытство героя, либо непобежденное им желание владеть чем-нибудь, либо его оплошность. В былине иное: Добрыня менее всего озабочен желанием следовать совету матери и думает, что ее предостережение излишне. Поведение былинного героя в сказочной ситуации — показатель иной идейно-художественной трактовки традиционного сюжета, но новизна еще мала. Более решительное преобразование сказочного сюжета обнаружит себя в дальнейшем. Змей (у певцов он — то существо мужского, то женского рода) заранее торжествует победу над нагим Добрыней: «Теперечь Добрыня во моих руках» (ст. 60). Змей думает, что может его потопить, взять в хобота и снести в нору, а захочет — съест — сожрет. Сказочные герои, попав в беду, не тотчас отводят от себя роковые следствия неосторожного поступка. А Добрыня пытается сразу из­бежать беды: он ныряет, выскакивает на берег. Но нет там ни коня, ни платья, ни меча — только лежит «пухов колпак», насыпанный «землей греческой». Этот таинст­венный колпак и оказывается единственным оружием богатыря. Он ударил змею колпаком по хвостам-хоботам — упала она во ковыль-траву. Добрыня вскакивает на змея (змею), и, как говорится в варианте Гильф. № 148:

На кресте-то у Добрыни был булатный нож,

Он ведь хочет роспластать ей груди белыи.

(столб. 745)

Этот нож упомянут и в варианте Рыбн. № 25, хотя его нет в варианте Кир. II, с. 23—30. Последнее обстоятель­ство, впрочем, не должно удивлять, так как эта публи­кация осуществлялась, по словам издателя, со «списка, кажется в мелочах не везде верного»¹⁰⁷. (Редактор мог

(стр. 40)

сам исправить текст.) Завершается бой тем, что змея
просит пощады у богатыря.

Для развития действия существенным можно счи­тать, что богатырь, попавший в беду, тотчас находит способ отвратить от себя роковые последствия наруше­ния материнского запрета — и не герой, а его против­ник оказывается в невыгодном положении. Такой оборот событий, бесспорно, свидетельствует о пересмотре сю­жетной схемы сказки: оказавшийся было в беде нару­шитель запрета не подчиняется судьбе, и победа ставит богатыря выше опасливой мудрости матери. Добрыня может пренебречь запретами, под властью которых жи­вут обычные люди. Героическая идеализация богатыр­ского деяния позволила певцу преодолеть привычную сказочную схему. Сюжет, оставаясь по многим своим приметам сказочным, обрел новые свойства.

Одновременно в былине начали действовать и фак­торы особой трактовки сюжета, отличные и от сказоч­ных, и от песенно-героических. Добрыня победил змея каким-то колпаком, насыпанным «землей греческой», и в то же время рассказ о полной безоружности Доб­рыни странным образом приходит в противоречие с упо­минанием булатного ножа, который вдруг оказывается у богатыря. Эта противоречивость нуждается в разъяс­нении. Начнем с «колпака земли греческой». Он стал предметом исследования в давней статье М. Р. Фасмера, который хотя и предложил свое этимологическое толкование понятий, связанных с «колпаком», «шляпой земли греческой», «колоколом», но подобно всем, инте­ресовавшимся этой деталью, считал, что он означает «куколь» у паломников, бывавших в Византии¹⁰⁸. «Ку­коль» был с широкими полями, так что в него можно было насыпать земли, песок. Этой шляпой или колпаком
богатыри нередко бьют нечестивого Идолища. Т. Г. Рябинин пел:

У Ильи Муромца разгорелось сердце богатырское,

Схватил с головушки шляпку земли греческой,

(стр. 41)

И ляпнул он в Идолище поганое,

И рассек он Идолище на полы.

(Рыбн. № 6, ст. 81—84) ¹⁰⁹

Колпак, или шляпа земли греческой, переместился из былины об Идолище в былину о Добрыне вне зависи­мости от того, оправдывалось ли его появление в новом песенно-эпическом рассказе или нет. Заимствованием этой детали можно объяснить частные противоречия в изложении подробностей боя Добрыни со змеем. Одно из двух: либо у богатыря был только колпак, либо кроме колпака у него было и другое оружие. Булатный нож, который в нужный миг оказывается у богатыря, только доказывает, что певец не совсем устранился от традиции такого сказывания былины, которая еще не знала ничего о колпаке.

Само появление колпака в былинном рассказе может свидетельствовать о привнесении особого религиозного осмысления героического сюжета. Нетрудно увериться в том, что на былину оказали влияние представления певцов духовных стихов, людей, близких к церкви. Ос­мысление сюжета в духе характерной для церковных легенд и сказаний символики не осталось без послед­ствий для поэтической цельности былины: в ней появи­лось частное сюжетное противоречие. С такого рода привнесениями мы еще встретимся.

Народные певцы, как свидетельствует и вариант А. Е. Чукова, пытались вернуть былине реальные худо­жественные мотивировки. Колпак оказывается необы­чайно тяжелым — в нем три пуда, а с песком или землей он еще тяжелее и может стать метательным оружием. Вообще весь эпизод становится рассказом о находчи­вости богатыря. Да и без учета стремления народного певца на свой лад осмыслить привнесенный в сюжет чуждый былине элемент в дальнейшем можно будет убедиться в противоречии содержания былины ее рели­гиозно-духовному осмыслению.

refdb.ru

Былины. Определение. Общая характеристика. Происхождение былин. Историзм. Классификация

Былины – это эпические народные песни о важных событиях древнейшей истории государства. В народе их называли старины, старинки.

Термин былин имеет литературное происхождение, его ввел Сахаров в середине 19 века. Вопрос о времени появления является сложным и не до конца решенным.

Истоки эпоса лежат в мифологии. Былины сохранили многие черты архаического сознания. Как жанр складываются в период становления государства в период защиты государства от степных кочевников.

Былины – героический эпос, т.к. персонажи сражаются с внешними врагами, все события в былинах имеют важное государственное значение.

Эпические песни связаны с историей, поэтому их иногда характеризуют историческими. Однако они не являются летописью. Они по-своему конструируют мир, в котором происходят свои исторические события и обитают свои исторические персонажи. При этом былинная история как бы исправляет реальную историю и  освобождает ее от ошибок. Поэтому историзм былин носит условный характер.

Персонажи былин – богатыри. Время действия в былинах – это особое эпическое время. Эпическое время всегда отодвинуто от времени исторического. Эпическое время замкнуто и никак не соотносится ни с прошлым, ни с будущим. В былинах создается утопический мир. Былины – это стихотворные произведения, их напевали особым речитативом в сопровождение гуслей.

Классификация:

1. 1. По месту действия: киевского цикла, новгородского цикла;
2. 2. По характеру содержания: героические, новеллистические;
3. 3.  По времени формирования сюжетов и появления героев: о старших богатырях (архаические), о младших богатырях (классические).

В основе былинного сюжета лежит рассказ о каком — либо грандиозном событие. Рассказ носит величавый и торжественный характер.

Композиция.

Былины начинаются с запева (запев не связан с содержанием былины), завершается былина традиционным исходом. Запевы и исходы выполняют орнаментальную функцию. После запева следует зачин (дается завязка действия), заканчивается концовкой. Общие места – это синтаксические формулы, повторяющиеся в разных былинах.

В былинах повествование разворачивается медленно (прием ретардации), это достигается при помощи всевозможных повторов, тавтологий, синонимов часто эпизод повторяется 3 раза. Обязательный поэтический прием былины  — гипербола, в них присутствуют и постоянные эпитеты.

03.09.2016, 3994 просмотра.

www.myfilology.ru

Билет №39. Происхождение и периодизация былин. Особенности отображения истории былин

studopedya.ru