Какое историческое значение и результат имела Великая французская революция?

Французская буржуазная революция конца XVIII в. имела крупнейшее прогрессивное значение. Оно заключалось прежде всего в том, что революция эта покончила с феодализмом и абсолютизмом так решительно, как никакая другая буржуазная революция.

Великую французскую революцию возглавил класс буржуазии. Но задачи, стоявшие перед этой революцией, смогли быть выполнены лишь благодаря тому, что ее главной движущей силой были народные массы — крестьянство и городское плебейство. Французская революция являлась народной революцией, и в этом заключалась ее сила. Активное, решающее участие народных масс придало революции ту широту и размах, которыми она отличалась от. других буржуазных революций. Французская революция конца XVIII в. осталась классическим образцом наиболее завершенной буржуазно-демократической революции.

Великая французская буржуазная революция предопределила последующее развитие по капиталистическому пути не только самой Франции; она расшатала устои феодально-абсолютистских порядков и ускорила развитие буржуазных отношений в других европейских странах; под ее непосредственным влиянием возникло буржуазное революционное движение и в Латинской Америке.

Характеризуя историческое значение Французской буржуазной революции, Ленин писал: «Возьмите великую французскую революцию. Она .недаром называется великой. Для своего класса, для которого она работала, для буржуазии, она сделала так много, что весь XIX век, тот век, который дал цивилизацию и культуру всему человечеству, прошел под знаком французской революции. Он во всех концах мира только то и делал, что проводил, осуществлял по частям, доделывал то, что создали великие французские революционеры буржуазии…»(В. И. Ленин, I Всероссийский съезд по внешкольному образованию. Речь об обмане народа лозунгами свободы и равенства. 19 мая, Соч., т. 29, стр. 342.)

Однако историческая прогрессивность Французской буржуазной революции, как и всякой другой буржуазной революции, была ограниченной. Она освободила народ от цепей феодализма и абсолютизма, но наложила на него новые цепи — цепи капитализма.

Значение французской революции — Русская историческая библиотека

 

Старая и новая Франция в XVIII в. – Положение между ними французского правительства. – Двоякое отношение революции к старой монархии. – Политическое воспитание французского общества. – Судьба политической свободы во Франции. – Общеевропейское значение революции.

 

 

Французская революция. Кратко и понятно. Иллюстрированная аудиокнига

 

 

Указания на литературу по теме «Значение французской революции» – см. во вступительной главе к этому тому

 

Франция перед французской революцией

В течение XVIII века в социальной жизни Франции совершался глубокий внутренний процесс. Старая Франция Людовика XIV продолжала сохранять свои прежние формы, не затрагиваемые никакими серьезными преобразованиями, которые бы их изменили заметным образом; но в этих старых формах развивалась новая жизнь, правда, сдерживаемая обветшалыми рамками, но все сильнее и сильнее их расшатывавшая, пока под напором новых сил старые формы не подались, и на развалинах прежних отношений не сформировался новый общественный строй, подготовленный предыдущим развитием.

Система Людовика XIV продолжала в общем господствовать в официальной жизни Франции, но что рядом с Францией официальной, т. е. Францией королевской власти и версальского двора, католического духовенства и феодального дворянства, существовала другая Франция, самым рельефным проявлением этого была её литература с принципами, диаметрально противоположными тем, которые лежали в основе системы Людовика XIV. Мы видели, что самыми популярными идеями французской литературы XVIII века были идеи духовной и политической свободы и гражданского равенства. Порвав связь с традициями прошлого, эта замечательная литература сделалась органом совсем нового общества, в котором главную роль играли не представители старого католико-феодального строя, а иных общественных слоев, люди либеральных профессий разного звания и люди промышленно-торговых предприятий. Интеллигентная буржуазия XVIII в. сделалась главною сторонницею поступательного движения вперед и в требовании реформ заняла поэтому положение передового класса нации. В первой половине XVIII века она пошла бы еще за правительством, которое выступило бы на поприще преобразовательной деятельности, и ему она оказала бы поддержку, какой, например, не имел в Австрии просвещенный абсолютизм Иосифа II: выразителем новых стремлений был тогда Вольтер. Между тем на сцену не являлось ни монарха, ни министра, подобных позднейшим реформаторам в других странах. Правительство поддерживало старые отношения, и представители старой Франции не думали, чтобы им откуда-нибудь угрожала опасность, кроме разве вольнодумной литературы, да и та увлекала немало людей из тех самых общественных слоев, под которые она подкапывалась. Новая Франция, между тем, росла и делалась более требовательною. В средине XVIII в. ее уже не удовлетворяла программа Вольтера, т. е. реформы всякого рода, но без политической свободы, и вот именно свобода, проповедниками которой являются Монтескье, Руссо, Мабли и некоторые энциклопедисты, делается одною из наиболее популярных политических идей, одинаково разделявшихся перед 1789 г. и буржуазией, и привилегированными. Когда умер Людовик XV, две Франции уже стояли одна против другой, готовые к борьбе; вопрос был только в том, на чьей стороне будет государственная власть и уступит ли она новым влияниям времени. Революция 1789 г. была победою новой Франции над старою, но старая не умерла, и когда пал властелин, сам победивший революцию, чтобы действовать в духе своего рода просвещенного абсолютизма[2],она сделала отчаянную попытку клерикально-аристократической реакции против новых общественных слоев, поднявшихся в XVIII в. из прежнего унижения.

 

Французская революция и монархия Людовика XV и Людовика XVI

Одним словом, французской нации предстояло выйти на новую дорогу, но французские правители оказались не на высоте своего положения. В эпоху, когда троны других великих держав занимали Фридрих II, Мария Терезия, Иосиф II, Екатерина II, – во Франции царствовали совершенно опустившийся Людовик XV (1715–1774) и слабохарактерный Людовик XVI. Они оказались неспособными к роли инициаторов реформ, вытекавших из практических нужд государства, и это было в обществе, которое, наоборот, не так, как в других странах, само требовало реформ. Своею привязанностью к старым формам и неспособностью осуществить желания общества названные короли поселяли недоверие к власти, носителями которой являлись: то, чего не могла совершить старая монархия, должна была взять на себя «нация», заменившая в сознании передовой части общества прежние сословия (états). Правда, и положение французских правителей было более затруднительным, чем где-либо. В странах просвещенного абсолютизма правительствам приходилось иметь дело с одною консервативной оппозицией, но такая оппозиция существовала и во Франции, имея органом своим парламенты, но рядом с нею существовала еще и оппозиция либеральная, какой не было в других странах, да и она видела в тех же парламентах учреждение, обеспечивающее права нации посредством ограничения произвола власти. С разных точек зрения обе эти оппозиции, – старая и новая Франция, – могли быть и бывали недовольны правительством, но обе сходились на почве идеи политической свободы, хотя понимали ее различно, одни – в аристократических формах Монтескье, другие – в демократических формах Руссо и Мабли, одни – думая об участии в правлении для охраны своих привилегий, другие – стремясь к власти, дабы, обладая ею, изменить общественный строй в духе новых идей.

Все это ставило правительственную власть между двух огней: и охранительная, и преобразовательная политика вызывали или ту, или другую оппозицию, а раз правительство решалось на сколько-нибудь крутую меру, против него готовы были соединиться обе оппозиции. При таких обстоятельствах во главе Франции должны были бы стоять не такие люди, какими были Людовики XV и XVI и большая часть их советников и руководителей, тем более, что и реформы требовались не одним общественным мнением, которое еще кто-нибудь мог бы обвинять в несоответствии с реальными нуждами страны, а общим расстройством и полнейшею негодностью старой системы. Французская монархия, взявшая под свою опеку общественные силы, приучила нацию смотреть на себя, как на нечто всемогущее, как на силу, во власти которой осчастливить или сделать несчастною всю страну; привыкши ожидать всего от власти, ей преимущественно и стали ставить в вину – и не без основания – печальное положение государства. Монархия Людовиков XV и XVI в сущности охраняла консервативные интересы, но это не мешало духовенству и дворянству накануне взрыва 1789 г.

мечтать об ограничении благосклонного для них абсолютизма и тем самым идти вместе с буржуазией, которая не отделяла политической свободы от социальной реформы, Бедственное положение народной массы, бывшее источником смуты, и революционные идеи, органом которых стала пресса, действовали в том же направлении, подготовляя насильственный переворот[3]. Этот переворот, разрушивший «старый порядок» (l’ancien régime) и создавший современную Францию, не мог уничтожить вполне консервативные элементы прежней Франции, которые заняли по отношению к нему оппозиционное положение, а после 1814 г. стали во главе католико-феодальной реакции, – и в то же время не мог быть полным разрывом с прошлым, от которого революционная Франция унаследовала весьма многое и по отношению к которому революция очень часто являлась не переломом, а завершением предыдущего развития. В самом деле, революция, разрушившая прежний строй,

во многом лишь завершала работу старой монархии, остановившейся, так сказать, на полдороге. Работа эта заключалась в разрушении старых католико-феодальных основ быта и производилась совместно королевскою властью и народною массою, союз которых – один из крупнейших фактов в истории Франции; но в общем старая монархия исполняла эту работу лишь настолько, насколько прежние порядки были неудобны и стеснительны для самой королевской власти, сделавшейся даже, наоборот, охранительницей тех сторон в этих порядках, которые были невыгодны и тягостны для одной народной массы. Если бы королевская власть и нация шли вместе, рука об руку, Франция должна была бы пережить свой период просвещенного абсолютизма и притом с более широким значением и с более глубоким влиянием, чем где бы то ни было; но французская история приняла другое направление, и работа, начатая, но не оконченная старой монархией, была завершена уже новыми силами. Централизуя страну, королевская власть, поскольку дело касалось её самой, привела к одному знаменателю отдельные провинции Франции, но они продолжали сохранять во всем остальном такие особенности, которые стояли в полном противоречии с национальным единством страны, как результатом объединительной политики королей. Нивелируя общественные классы, старая монархия и здесь по отношению к власти поставила все в одинаково бесправное положение и тем не менее сохранила все сословные перегородки, с которыми плохо мирилось новое, в политическом отношении нивелированное общество. Более чем где‑либо в другой католической стране, во Франции монархии удалось поставить церковь в положение, особенно благоприятное для государства, и вместе с тем католический клир пользовался здесь привилегиями, которые давали ему особую силу над культурною жизнью той самой нации, которая сделалась главным очагом свободного светского просвещения, между прочим, потому, что само же государство не допускало крайностей католической реакции, до каких последняя доходила в других странах. Многое из того, что во Франции фактически существовало в отношениях между государством, с одной стороны, и его областями, его сословиями и католическою церковью, с другой, в иных странах в эпоху просвещенного абсолютизма было лишь целью, которой нужно было еще достигнуть. Но если королевская власть не чувствовала здесь неудобств со стороны областных, сословных и церковных привилегий, её не затрагивавших, и потому сама по себе таким образом не нуждалась в изменении этих отношений, то нигде, наоборот, в такой степени, как во Франции, не тяготился указанными привилегиями народ, который выдвинул вперед зажиточное и образованное среднее сословие, все более и более проникавшееся новыми общественными взглядами. Остановившись в своей исторической работе, французская династия, так сказать, отстала от развития, совершившегося в нации, и последняя собственными своими силами и средствами завершила процесс, в котором прежде такую деятельную роль играла старая монархия, – завершила объединительную, всеуравнивающую и устраняющую всякий дележ власти работу государства над разрозненными областями, над обособленными сословиями, над притязаниями церкви. Взяв на себя окончание невыполненных задать, ставившихся старой власти общественным ростом Франции, революция унаследовала у низвергнутой ею монархии и многие приемы, посредством которых ma достигала своих целей. И с этой стороны новая Франция не совсем порвала свои связи с Францией старой.

 

Значение французской революции в истории Франции

Во многих отношениях просвещенный абсолютизм и французская революция были явлениями одной и той же категории, представляя из себя два разные момента или две разные формы в процессе перехода западноевропейских народов от средневекового социального строя к строю новейшего времени. Но между ними была и существенная разница. Одно направление было направлением по преимуществу правительственным и государственным: реформы исходили от власти без участия общественных сил и предпринимались прежде всего во имя государства. Переворот, совершившийся во Франции, ставил своею целью достижение свободы в двух смыслах этого слова, т. е. свободы политической, как участия нации в правлении, и свободы индивидуальной, как эмансипации личности из‑под безграничной опеки государства. Старый порядок во Франции являлся полным отрицанием свободы в обоих этих смыслах, и благодаря этому, французское общество в XVIII в. было воспитано в привычках, наименее благоприятствовавших действительному установлению свободы при новых порядках. В Англии и в Северной Америке, где французы искали для себя политических поучений, то, что было целью стремлений французов, являлось результатом долгого исторического процесса, во время которого принципы свободы входили постепенно в привычки, в нравы, в жизненную практику народа и тем самым создавалось уважение к чужой свободе, без которого желание свободы только для себя не в состоянии осуществить настоящую свободу в жизни. История протестантизма показывает, с каким трудом пролагал себе дорогу принцип свободы совести, несмотря на то, что в теории права индивидуальной совести были поставлены выше всякой принудительной силы уже родоначальниками движения; воспитанные в известного рода привычках, создававшихся старою церковною жизнью, они переносили эти привычки и в новую церковную жизнь. То же было и во Франции: привычки и нравы, привитые обществу прежним режимом, пережили этот режим и породили многие явления, бывшие лишь перелицовкою старых. К тому же значительная часть передового общества понимала свободу народа в смысле власти народа: будь власть в руках народа и будь все равны во власти, последняя могла быть, пожалуй, и беспредельной. Такова была государственная идея Руссо, а этот писатель был одним из главных политических воспитателей французского общества в XVIII в. Все это было крайне неблагоприятно для того порыва к свободе, какой ощутила Франция в 1789 г., но было тут еще и нечто другое.

Исполнить то дело, которое не было совершено старой монархией, т. е. осуществить новую государственную идею, значило во многих отношениях прямо продолжать чисто правительственную и государственную политику монархии. Революция встретилась с консервативной оппозицией, против которой она вооружилась всеми средствами власти. Защита нового строя, основанного на гражданском равенстве, требовала усиления власти и отодвигала на задний план интересы свободы. Новому строю грозили не только внутренние враги, но и враги внешние, и чрезвычайные обстоятельства требовали чрезвычайных мер, особенно, когда Франции угрожало иноземное завоевание. Из этих всех затруднений Франция вышла победительницей, но не достигнув желанной свободы. Империя Наполеона I была своего рода просвещенным абсолютизмом в обществе, снявшим с себя феодальную оболочку. Тем не менее, попытка основания свободного государства, сделанная французами в 1789 г. и на первых порах окончившаяся, собственно говоря, неудачей, не осталась бесследной в истории как самой Франции, так и других западноевропейских народов. Первая французская конституция (1791 г.) просуществовала самое короткое время, но те принципы, которые были положены в её основу, сделались руководящими при создании последующих конституционных учреждений во Франции и вне Франции.

Таково значение революции в самой французской истории.

 

Значение французской революции в западноевропейской истории

Но событие это получило громадное значение в истории других западноевропейских государств. Подобно тому, как немецкая реформация в XVI в., объясняясь из местных причин и в свою очередь объясняя дальнейшую историю Германии, вместе с тем находилась в тесной связи с более общими условиями всей западноевропейской истории и потому оказала сильное влияние на другие страны, – так и французская революция, имея особое отношение к месту своего происхождения, получает и более общий смысл с точки зрения всей западноевропейской истории. Вот те два главные исторические факта, к которым она имеет отношение: разрушение феодализма, поскольку последний господствовал в социальной сфере и даже окрашивал отношения политические, с одной стороны, и внесение в государственную и общественную жизнь начал свободы политической и индивидуальной, с другой. Постепенное разрушение феодализма – один из основных фактов западноевропейской истории; другой не менее важный факт – рост личного и общественного самосознания, соединенный с стремлением к самоопределению в сферах индивидуальной и национальной жизни. То, что вытекало во Франции из условий, общих для неё и для других стран Западной Европы, и что, по местным причинам, совершилось в ней ранее, чем в этих других странах (хоть и позднее, чем в Англии), должно было – в иных только формах – произойти везде, где историческая жизнь развивалась из таких же точно основ. Но в истории действует еще и пример: распространение французских идей среди разных народов подготовило почву для того, чтобы и пример приложения этих идей к жизни, поданный Францией, мог также найти подражание. Таким образом, общие условия быта и общие политические идеи сами по себе были условиями, благоприятными для перехода движения, начавшегося из Франции, в другие страны, подобно тому, как это уже было с переходом реформации из Германии к другим народам католической Европы. Но в данном случае на сцену выступил и еще один фактор.

В 1792 г. между революционной Францией и монархической Европой началась война, почти беспрерывно продолжавшаяся около четверти века. В этой борьбе победа была на стороне Франции. В конце концов она отстояла свои новые учреждения и произвела целый переворот в самой этой Европе, принудив даже её монархические правительства вступать в сделки с правительством, вышедшим из недр революции. Французская революция была началом целого ряда крупных перемен: в период, о котором идет речь, не только была переделана политическая карта Европы, но и во внутренней жизни разных государств под прямым или косвенным влиянием Франции происходили значительные изменения. Вся новейшая западноевропейская история развивается поэтому в направлении, которое ей даль толчок, вышедший из Франции. «Великая» революция разрушала не только старую Францию, но и вообще старую Европу. Борьба между новыми началами и стариною тотчас же получила международный характер, как то было и в эпоху борьбы реформации и католической реакции. Одним из ближайших результатов французского переворота было то, что королевская власть и клерикально‑феодальные элементы, не особенно между собою ладившие в эпоху просвещенного абсолютизма, теперь одинаково подвергаясь опасности со стороны конституционного и демократического движения, начинают сближаться между собою. Союз этот одерживает победу в 1814 г.; но победою этою он был обязан новой силе, впервые проявленной опять‑таки Францией, силе наций, пробудившихся к исторической жизни под влиянием все тех же великих событий эпохи. Старый феодальный строй разлагал нации на обособленные сословия, а при политическом режиме нового времени нация поглощалась в государстве, но вот и для этих отношений наступали новые времена[4].

 

---

[1] Общие указания на литературу см. во вступительной главе к этому тому.

[2] О родстве наполеоновского режима с просвещенным абсолютизмом см. в IV томе настоящего труда.

[3] См. особенно Rocquain Революционный дух перед революцией.

[4] Laurent. Les nationalités (X т. его «Etudes sur l’histoire de l’humanité»).

 

Краткая история Великой французской революции, причины, участники, значение

Великая французская революция началась взятием Бастилии

Великая французская буржуазная революция 1789-1794 годов в отличие от, хотя и случившихся почти полутора веками раньше, но более локальных, буржуазных революций в Англии и Голландии, потрясла основы мира, потому что произошла в крупнейшем, авторитетнейшем и самом культурно развитом государстве христианской цивилизации и способствовала окончательной победе новой общественно-экономической формации — капитализма — над старой — феодализмом

Великая французская революция — по-настоящему народная. В ней приняли участие все слои французского общества: городская чернь, ремесленники, интеллигенция, мелкая и крупная буржуазия, крестьяне

Причины Великой французской буржуазной революции

Объективные

• Несоответствие капиталистического способа ведения хозяйства феодальным порядкам
  — внутренние таможенные сборы
  — цеховая организация ремесленничества
  — разнообразие систем мер и весов: в каждой провинции своя
  — ограничение купли-продажи земли
  — протекционизм
  — произвол властей
• мракобесие церкви

Субъективные

• кричащая роскошь аристократии на фоне народной нищеты
• нерешенность крестьянского вопроса
• утрата авторитета королевской властью:
  — нехаризматичный король
  — расточительность, неумность королевы
  — «Дело об ожерелье»
• бездарная кадровая политика: способным администраторам Тюрго, Неккеру, Калонну не дали претворить экономические реформы в жизнь
• неудачный торговый договор с Англией 1786 года, снизивший пошлины на английские товары, и вызвавший тем самым
• сокращение производства и безработицу во Франции
• неурожай 1788 года, повлекший за собой подорожание продуктов
• пример революционной борьбы за независимость Северо-Американских штатов и провозглашенная Конгрессом США «Декларация Независимости»
• деятельность так называемых «философов-просветителей», чьи философские, экономические трактаты, художественные произведения, памфлеты обличали существующие порядки, призывали к их изменению
  — Монтескье (1689-1755)
  — Вольтер (1694-1778)
  — Кенэ (1694-1774)
  — Дидро (1713-1784)
  — Гельвеций (1715-1771)
  — Ламетри (1709-1751)
  — Руссо (1712-1778)
  — Мабли (1709-1785)
  — Рейналь (1713-1796)

В 1789 году вышла в свет брошюра аббата Сийеса «Что такое третье сословие?» На вопрос «Что такое третье сословие?» он отвечал «Всё», на вопрос «Чем оно было до сих пор в политической жизни?» следовал ответ «Ничем». «Что оно требует?» — «Стать хоть чем-нибудь». Автор доказывал, что третье сословие — «вся нация, но находящаяся в оковах и под гнетом». Брошюра имела огромный резонанс в народе

В конце 1780-х лет экономическое положение Франции ухудшилось. Государственный долг достиг 4,5 млрд. ливров. Получать новые займы стало невозможно. В 1787 году король созвал собрание так называемых нотаблей — назначенных представителей трех сословий — для утверждения новых налогов, в том числе и на аристократию. Но нотабли отвергли предложение. Пришлось королю созывать Генеральные штаты — высшее сословно-представительское учреждение, которое не собиралось с 1614 года.

Ход Великой Французской революции. Кратко

• 1789, 5 мая — Созыв Генеральных штатов
• 1789, 17 июня — Превращение Генеральных штатов в Национальное учредительное собрание
• 1789, 14 июля — Парижское восстание. Взятие Бастилии
• 1789, 4 августа — Ликвидация абсолютизма. Утверждение конституционной монархии
• 1789, 24 августа — Утверждение Учредительным собранием Декларации прав человека и гражданина
  Статья 1 Декларации гласила: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут быть основаны на общей пользе». В статье 2 говорилось: «Целью всякого политического союза является сохранение естественных и неотъемлемых прав человека. Права эти суть: свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению». Статья 3 провозглашала, что источник всей верховной власти «находится в нации». Статья 6 гласила, что «закон есть выражение общей воли», что все граждане равны перед законом и «должны одинаково допускаться ко всем занятиям, местам и общественным должностям». Статьи 7, 9, 10, 11 утверждали свободу совести, свободу слова и печати. Статья 15 провозглашала право граждан требовать отчета от каждого должностного лица. Последняя статья 17 объявляла, что «собственность есть нерушимое и священное право»
• 1789, июнь — Создание Якобинского клуба и в 1790 году — Клуба кордильеров
• 1791, 3 сентября — Утверждение королем конституции, разработанной ещё в 1789 году
• 1791, 1 октября — Открытие Национально законодательного собрания
• 1789-1792 — Беспорядки по всей стране: крестьянские восстания, бунты городской бедноты, контрреволюционные заговоры — одних не устраивали половинчатость реформ, других — их радикализм. Угроза интервенции европейских монархий, стремящихся вернуть трон Бурбонам
• 1792, 7 февраля — Создание антифранцузской коалиции Австрии и Пруссии.
• 1792, 11 июля — Объявление Законодательным собранием «Отечество в опасности». Начало революционных войн
• 1792, 10 августа — Очередное парижское народное восстание. Свержение монархии. «Марсельеза»

«Марсельезу», ставшую гимном сначала Великой французской революции, а затем — Франции написал в Страсбурге в июне 1791 года офицер Руже де Лилль. называлась она «Песнь Рейнской армии». В Париж её принес батальон федератов из Марселя, принявший участие в свержении монархии

• 1792, 25 августа — Законодательным собранием частично отменены феодальные повинности
• 1792, 20 сентября — победа революционных войск над прусской армией при Вальми
• 1792, 22 сентября — Введение нового календаря. 1789 был назван Первым годом свободы. Республиканский календарь официально начал действовать с 1 вандемъера II года свободы
• 1792, 6 октября — победа революционных войск над австрийской армией, присоединение к Франции Савойи, Ниццы, левого берега Рейна, части Бельгии
• 1792, 22 сентября — Франция объявлена республикой

Лозунги Великой французской революции

— Свобода, равенство, братство
— Мир хижинам — война дворцам

• 1793, 21 января — казнь короля Людовика ХVI
• 1793, 1 февраля — объявление войны Англии
• 1793, весна — поражения французских войск в битвах с армиями коалиции, ухудшение экономического положения народа
• 1793, 6 апреля — создан Комитет общественного спасения во главе с Дантоном
• 1793, 2 июня — к власти пришли якобинцы
• 1793, 24 июня — якобинский Конвент принял новую конституцию с предшествующей ей Декларацией прав человека и гражданина

Естественными правами человека объявлялись равенство, свобода, безопасность, собственность. Предусматривались свободы слова, печати, общего образования, отправления религиозных культов, создания народных обществ, неприкосновенность частной собственности, свобода предпринимательства. Источником верховной власти объявлялась воля народа. Провозглашалось право народа на восстание против угнетения

• 1793, 17 июля — Декрет о полной и безвозмездной отмене всех феодальных платежей и повинностей
• 1793, 27 июля — В переизбранный 10 июня Комитет Общественного спасения вошел Робеспьер
• 1793, конец июля — Вторжение войск антифранцузской коалиции во Францию, занятие англичанами Тулона
• 1793, 1 августа — Введение метрической системы мер
• 1793, 23 августа — Мобилизация. Призыву подлежали все холостые мужчины от 18 до 25 лет.
• 1793, 5 сентября — Огромная демонстрация парижских низов с требованием «поставить террор на повестку дня»
• 1793, 17 сентября — Принят закон о подозрительных, по которому все лица, не имевшие гражданского сертификата (аристократы, родственники эмигрантов и другие), подлежали аресту.
• 1793, 22 сентября — Официально вступил в действие Республиканский календарь
• 1793, 10 октября — Комитет общественного спасения потребовал чрезвычайных полномочий и провозгласил себя революционным правительством.
• 1793, 16 октября — Казнь королевы Марии-Антуанетты
• 1793, 18 декабря — декрет об обязательном бесплатном начальном образовании
• 1793, 18 декабря — Революционные войска освободили Тулон. В битве капитаном артиллерии участвовал Наполеон
• 1794, январь — Территория Франции очищена от войск коалиции
• 1794, 7 мая — Декрет о «Новом культе», введение нового нравственного культа «Высшего существа»
• 1794, 10 июня — Декрет об упрощении судопроизводства, отмены предварительного допроса, упразднении защиты по делам революционного трибунала.

Этот день стал началом так называемого Большого Террора, унесшего за полтора месяца 1455 человеческих жизней. Всего же за время Якобинской диктатуры во Франции погибли примерно 35–40 тысяч человек

• 1794, 27 июля — Термидорианский переворот, вернувший к власти крупную буржуазию. Великая французская революция закончилась
• 1794, 28 июля — Жертвами террора стали вожди якобинцев Робеспьер, Сен-Жюст, Кутон, ещё 22 человека
• 1794, 29 июля — Казнены ещё 70 членов Коммуны Парижа

Значение Великой французской революции

• Ускорила развитие капитализма и крах феодализма
• Оказала влияние на всю последующую борьбу народов за принципы демократии
• Стала уроком, примером и предостережение преобразователям жизни в других странах
• Содействовала развитию национального самосознания европейских народов

Что означает число ПИ
Герб Украины
Что означает герб Ватикана

Историческое значение Французской революции — Дмитрий Бовыкин: philologist — LiveJournal

Алан Форрест. «За кромкой поля боя. Жизнь военных во времена Революционных и Наполеоновских войн»

Форрест А. За кромкой поля боя. Жизнь военных во времена Революционных и Наполеоновских войн / Пер. с англ. А.Ю. Терещенко. Под ред. А.В. Чудинова,…

Петр Черкасов. «Лафайет: Политическая биография героя трех революций» — 2-е изд. (2021)

Черкасов П.П. Лафайет: Политическая биография героя трех революций. — 2-е изд. — М.: URSS, 2021. — 400 с. В предлагаемой читателям книге…

Анатолий Берштейн. «1793-1794: Якобинский террор» (видео)

Луи Антуан Сен-Жюст, Антуан Фукье-Тенвиль, Жорж-Огюст Кутон, Филипп Леба. Вы также можете подписаться на мои страницы: — в фейсбуке:…

Французский ежегодник 2020: Войны и революции в Новое время

Французский ежегодник 2020: Войны и революции в Новое время / Гл. ред. А.В. Чудинов. — М.: ИВИ РАН, 2020. — 460 с. Очередной выпуск Ежегодника…

Эдвард Радзинский. Скандал в благородном семействе. Часть II

Писатель Эдвард Радзинский. И снова почти детективная история, где переплетены судьбы потомков Николая I, Жозефины Бонапарт, Карамзина и Кутузова;…

Эдвард Радзинский.

Пророчество Казота. Загадки истории (видео)

Писатель Эдвард Радзинский: «Для меня эта история началась в самом конце царствования Людовика XVI, на исходе Галантного века. Совсем незадолго…

«Франция с 1789 года до наших дней. Сборник документов (составитель Паскаль Коши)» (2020)

Франция с 1789 года до наших дней. Сборник документов (составитель Паскаль Коши). La France contemporaine, de 1789 ànos jours. Recueil de…

Дмитрий Бовыкин, Александр Чудинов. «Французская революция» (2020)

Бовыкин Д.Ю. Французская революция / Дмитрий Бовыкин, Александр Чудинов. — М.: Альпина нон-фикшн: ПостНаука, 2020. — 468 с.: ил. —…

А.А. Митрофанов. «Французская политическая элита периода Революции XVIII века о России» (2020)

Митрофанов А.А. Французская политическая элита периода Революции XVIII века о России. — М.: РОССПЭН, 2020. — 247 с. 1789 г. стал водоразделом в…

Итоги Великой французской революции [Значение]

Основная статья: Великая французская революция

Содержание (план)

Великая французская революция XVIII в. во Франции носила гораздо более радикаль­ный характер, чем революция XVII в. в Англии.

В результате Фран­цузской революции были полностью уничтожены феодальные отношения в крупнейшей европейской стране. Частная собствен­ность на землю приобрела во Франции массовый характер и при­вела к формированию самого многочисленного в Европе слоя землевладельцев. Революционные преобразования ускорили фор­мирование единого внутреннего рынка и способствовали нацио­нальному сплочению. Для предпринимательской деятельности от­ныне открывался полный простор.

Французская революция нанесла сокрушительный удар по «Ста­рому порядку» в масштабах всей Европы, а начатые Францией рево­люционные войны привели к глубокому переустройству всей евро­пейской системы. «Дочерние республики», созданные па завоёванных французскими войсками территориях, оставили глубокий след в истории многих государств Европы. Французская революция ока­зала также большое влияние на страны Латинской Америки, всту­пившие под её воздействием на путь борьбы за национальную неза­висимость. Влияние Великой французской революции сказалось и в других частях света.

Помимо примера радикальных общественно-политических пре­образований, Французская революция оказала огромное идейное влияние на всё последующее историческое развитие. Революцион­ный переворот во Франции означал крушение идеологии Просве­щения и порождённых ею иллюзий. Попытка перестроить мир на основах «разума» привела к гильотине. Но взамен сама революция породила новые идеалы и иллюзии, прежде всего слепую веру в «свободу, равенство и братство». Со временем «идеи 1789 года» распространились по всему миру и продолжают будоражить умы людей до сих пор.

Современники революции о значении Французской революции

Историческое значение Французской революции было осмысле­но уже её современниками. В 1790 г. британский политический дея­тель Э. Бёрк писал: «Принципы, которые сейчас возобладали во Франции, могут затронуть многих людей и целые сословия во всех странах». В «результате происшедших во Франции событий у всей Европы есть основания задуматься над тем, как они отразятся на её прошлых и сегодняшних интересах». Материал с сайта http://wikiwhat.ru

Его соотечественник А. Юнг заключал: «Не может быть ни малей­ших сомнений, что дух, породивший её, рано или поздно распро­странится по Европе в соответствии с различными степенями просве­щения простого народа».

В самой Франции последователь идей Просвещения Ж. А. Кон­дорсе с момента образования Французской республики начинал от­счёт новой эпохи в истории всего человечества.

Один из основоположников романтического направления в обще­ственной мысли Франции Ж. де Местр также не сомневался, что «французская революция является великой эпохой и… её последст­вия, во всём их многообразии, будут ощущаться долго после време­ни её взрыва и за пределами её очага».

Значение Великой Французской буржуазной революции

Содержание

Введение 3

1. Предпосылки революции. Политический и социальный кризис 4

2. Начало революции 5

3. Законодательство Учредительного собрания 6

4. Война и крушение монархии 8

5. Национальный конвент 9

6. Директория 10

Историографический фрагмент 13

Заключение 17

Список литературы 18

Приложение 19

Введение

Революция во Франции явилась следствием глубоких обществен¬ных противоречий. Они были обусловлены контрастом между успе¬хами капиталистического развития, с одной стороны, и многочис¬ленными остатками Средневековья в разных сферах жизни, с другой.

В течение длительного времени общественные противоречия не находили разрешения обычными законными средствами, т.е. с помощью реформ. До поры до времени французские правящие круги закрывали на это глаза. Лишь в конце XVIII в. правительство осознало необходимость реформ, но ему не хватило умения ни предложить обществу приемлемую для большинства программу преобразований, ни своевременно, быстро провести ее в жизнь.

Значительная часть правящих кругов ничего не желала менять в государстве и обществе. Сопротивление реформам оказы¬вало поместное дворянство. Серьезным препятствием служил и бюрократический аппарат. Хотя номинально король обладал широ¬кими полномочиями, реальные рычаги управления страной нахо¬дились в руках у многочисленного и спаянного своими сословными интересами чиновничества, которое не желало расставаться с привилегиями.

Цель реферата – проанализировать значение Великой Французской буржуазной революции.

Задачи:

— назвать предпосылки революции;

— охарактеризовать особенности революции;

— показать значение Французской буржуазной революции для дальнейшего развития Франции.

1. Предпосылки революции. Политический и социальный кризис

Во Франции капиталистические отношения развивались нерав-номерно. Мануфактурное про¬изводство и фермерское хозяйство получили распространение на северо-востоке. В этих местностях широкие слои населения втяну¬лись в капиталистическое развитие, жили на прибыль от предпри¬нимательской деятельности или на заработную плату.

Но правовых и экономических предпосылок капитализма было еще недостаточно. В сельской местности почти везде сохранялся сеньориальный строй. Наглядным проявлением сеньориального строя оставались повинности — натуральные, денежные, — которые крестьяне несли в пользу владельцев дворянских поместий по обычаю феодальных времен.

Помимо сеньориального строя во Франции сохранилось и такое наследие феодализма, как сословные привилегии. Тремя основными сословиями являлись: духовенство, дворянство и прос¬толюдины (третье сословие). В Новое время смысл деления на сословия был во многом утра-чен. В обществе распространилось неверие. Армия стала наемной. К государственным учреждениям, чиновничеству перешли власт¬ные полномочия, некогда принадлежавшие феодалам и родовой знати. Простолюдины тоже стали другими. Многие из них сумели ценой усилий ряда поколений значительно улучшить свое общественное положение. Среди них были образованные люди, занимавшиеся профессио¬нальной деятельностью, — юристы, учителя, государственные служащие, руководители предприятий, богатые купцы (негоци¬анты), банкиры и другие капиталистические предприниматели. Тем не менее, они считались низшим сословием и не могли рассчитывать на первые роли в государстве и обществе, поскольку в основе общественной иерархии по-прежнему лежали сословные различия.

Людовик

Великая Французская Буржуазная Революция и её значение.

Историческое значение Великой Французской буржуазной Революции.

Ни одна революция в мире не была столь решительной в своем проявлении, как буржуазная французская революция. Она одним махом избавилась от многовекового гнета феодализма и абсолютизма. Монархию сменила прогрессивно новая форма правления – республиканский строй, основанный на власти народа, то есть на демократии. А феодальные отношения сменились на капитализм, что способствовало экономическому развитию страны.

Французская революция отличалась от других подобных революций в других странах своим размахом и масштабностью. Активными участниками были бедные крестьяне, под предводительством буржуазии. Именно благодаря своей многочисленности и народности, требования революционеров были воплощены в жизнь.

Роль революции в экономическом и политическом развитии Франции.

Отличительной особенность буржуазной революции стала ее завершенность. Это проявилось в систематизации и упрощении форм собственности, существовавших прежде.

Благодаря новому демократическому течению крестьяне смогли получить земли потомственных дворян, не бесплатно, конечно, а с рассрочкой на десятилетие. Были стерты все сословные барьеры и привилегированность. Между различными слоями населения установилось социальное равенство.

Так как в стране установилась новая форма правления, такая как Республика, это позволило наделить всех граждан равными правами, и государство начало выступать гарантом равноправия. Благодаря революции, не только установилась демократия, но и начали развиваться основные ее принципы. Главные образом это заключалось в установлении выборных органов управления.

Итоги революции не могли не коснуться и финансовой системы Франции. Она так же была преобразована под социальный статус населения, введенные налоги были не фиксированной суммой для каждого, а рассчитывались исходя из доходной части человека. Бюджет государства не являлся секретным для граждан.

Похожие статьи

Что мы можем сегодня извлечь из Французской революции?

Если Французская революция 1789 года была таким важным событием, посетители столицы Франции Парижа часто задаются вопросом, почему они не могут найти никаких следов Бастилии, средневековой крепости, штурм которой 14 июля 1789 года стал самым драматичным событием революции? момент? Решив уничтожить то, что они считали символом тирании, «победители Бастилии» немедленно приступили к сносу сооружения. Даже колонна посреди оживленной площади Бастилии не связана с 1789 годом: она увековечивает память тех, кто погиб поколением позже во время другого восстания, «Июльской революции» 1830 года.

Наследие Французской революции заключается не в физических памятниках, а в идеалах свободы, равенства и справедливости, которые до сих пор вдохновляют современные демократии. Более честолюбивые, чем американские революционеры 1776 года, французы в 1789 году не просто боролись за свою национальную независимость: они хотели установить принципы, которые заложили бы основу свободы для людей во всем мире. В Декларации независимости Соединенных Штатов кратко упоминаются права на «свободу, равенство и стремление к счастью», не объясняя, что они означают и как их следует реализовать.Французская «Декларация прав человека и гражданина» разъясняла права, включающие свободу и равенство, и обрисовывала в общих чертах систему правления, основанную на участии, которая давала бы гражданам возможность защищать свои права.

Гораздо более открыто, чем американцы, французские революционеры признали, что сформулированные ими принципы свободы и равенства ставят фундаментальные вопросы, касающиеся таких вопросов, как положение женщин и оправдание рабства. Во Франции, в отличие от США, эти вопросы обсуждались горячо и открыто.Первоначально революционеры решили, что «природа» лишает женщин политических прав и что «властная необходимость» диктует сохранение рабства в заморских колониях Франции, чьи 800 000 порабощенных рабочих превосходили численностью 670 000 в 13 американских штатах в 1789 году.

Однако по мере развития революции ее законодатели предпринимали более радикальные шаги. Закон, дающий новое определение браку и узаконивший развод в 1792 году, предоставил женщинам равные права предъявлять иски о раздельном проживании и опеке над детьми; к тому времени женщины сформировали свои собственные политические клубы, некоторые открыто служили во французской армии, а красноречивая «Декларация прав женщины» Олимпии де Гуж настаивала на том, чтобы им было разрешено голосовать и занимать должности.Женщины добились такого большого влияния на улицах революционного Парижа, что заставили законодателей-мужчин попытаться объявить их деятельность вне закона. Почти в то же время, в 1794 году, столкнувшись с массовым восстанием порабощенных чернокожих в самой ценной карибской колонии Франции, Сен-Доминго, Французский национальный конвент отменил рабство и сделал его бывших жертв полноправными гражданами. Чернокожие были депутатами французского законодательного собрания, и к 1796 году черный генерал Туссен-Лувертюр был официальным главнокомандующим французскими войсками в Сен-Доминго, который в 1804 году стал независимым государством Гаити.

Инициативы Французской революции, касающиеся прав женщин и рабства, — всего лишь два примера того, как французские революционеры экспериментировали с радикальными новыми идеями о значении свободы и равенства, которые все еще актуальны. Но Французская революция важна сегодня не только потому, что она предприняла такие радикальные шаги для расширения определений свободы и равенства. Движение, начавшееся в 1789 году, также продемонстрировало опасности, связанные с попыткой переделать все общество в одночасье. Французские революционеры первыми предоставили право голоса всем взрослым мужчинам, но они также первыми столкнулись с теневой стороной демократии, демагогическим популизмом и последствиями взрыва «новых медиа», трансформировавшего политическую коммуникацию. Революция стала первой полномасштабной попыткой навязать светские идеи перед лицом громкой оппозиции со стороны граждан, провозгласивших себя защитниками религии. В 1792 году революционная Франция стала первой демократией, начавшей войну за распространение своих ценностей.Основным последствием той войны стало создание первой современной тоталитарной диктатуры, правления Комитета общественной безопасности во время правления террора. Через пять лет после окончания Террора Наполеон Бонапарт, прославившийся в результате войны, возглавил первый современный государственный переворот года , оправдывая его, как и многие диктаторы того времени, утверждением, что только авторитарный режим может гарантировать общественный порядок.

Тот факт, что Наполеон обратил вспять революционное расширение прав женщин и вновь ввел рабство во французских колониях, напоминает нам, что он, как и многие его подражатели в последние два столетия, определял «социальный порядок» как отказ от любого расширительного определения свобода и равенство. Наполеон также отменил значимые выборы, положил конец свободе печати и восстановил общественный статус католической церкви. Будучи преисполнен решимости сохранить и даже расширить зарубежные завоевания революционеров, он продолжил войну, которую они начали, но теперь французские армии сражались за создание империи, отбросив любые претензии на освобождение других народов.

Актуальность Французской революции для современных дебатов — причина, по которой я решил написать « Начало нового мира: история Французской революции » (2020), первый всеобъемлющий отчет об этом событии на английском языке для широкого круга читателей. более чем за 30 лет.Однако, посвятив свою карьеру изучению и преподаванию истории Французской революции, я очень хорошо знаю, что это было больше, чем идеалистический крестовый поход в защиту прав человека. Если падение Бастилии остается неизгладимым символом стремления к свободе, то другой общепризнанный символ Французской революции, гильотина, напоминает нам о том, что это движение также было отмечено насилием. Американские отцы-основатели, чей отказ рассмотреть вопрос о предоставлении прав женщинам или прекращении рабства, который мы сейчас справедливо ставим под сомнение, имели здравый смысл не допустить, чтобы их разногласия превратились в кровопролитную вражду; никому из них не пришлось задуматься, как это сделал французский законодатель Пьер Верньо накануне своей казни, что их движение, «подобно Сатурну, пожирает собственных детей».

Трудно не прийти к выводу, что между радикализмом идей, появившихся во время Французской революции, и насилием, характерным для этого движения, существовала связь. В своей книге я знакомлю читателей с персонажем, «Отцом Дюшеном», который стал олицетворением популистских импульсов революции. Сегодня мы бы назвали отца Дюшена мемом. Он не был реальным человеком: вместо этого он был персонажем, знакомым публике в популярных театрах Парижа, где он выступал в качестве представителя простых людей страны.Когда началась революция, ряд журналистов начали публиковать брошюры, предположительно написанные отцом Дюшеном, в которых они требовали, чтобы Национальное собрание делало больше для бедных. Небольшие газеты, которые использовали его имя, поместили на первой полосе грубую гравюру на дереве, изображающую отца Дюшена в грубой рабочей одежде. Отец Дюшен с топором над головой, двумя пистолетами за поясом и мушкетом на боку был визуальным символом связи между революцией и народным насилием.

Элита обогатилась за счет народа, и ее нужно было заставить поделиться своей властью

Хотя его грубый язык и его постоянная угроза прибегнуть к насилию оттолкнули более умеренных революционеров, отец Дюшен был живым воплощением одного из основных принципов, включенных в Декларацию прав человека и гражданина. В шестой статье этого документа утверждалось, что «закон есть выражение всеобщей воли» и обещалось, что «все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его установлении».Вымышленное послание отца Дюшена читателям, какими бы бедными и необразованными они ни были, заключалось в том, что обычный человек может претендовать на голос в политике.

«Великий гнев и великая радость отца Дюшена», радикальная и подстрекательская брошюра Эбера. Courtesy Musée Carnavalet, Paris

Подобно современным популистам, отец Дюшен имел простую политическую программу. Элиты, правившие Францией до 1789 года, обогатились за счет народа. Их нужно было заставить поделиться своей властью и богатством.Когда революция не сразу улучшила жизнь масс, отец Дюшен обвинил более умеренных лидеров движения в использовании его в своих интересах. Журналисты, писавшие под именем отца Дюшена, использовали красочные выражения с примесью непристойностей; они настаивали на том, что их вульгарность свидетельствует о том, что они «говорят все как есть». Их тон был мстительным и мстительным; они хотели, чтобы их цели были унижены и, во многих случаях, отправлены на гильотину.Самый успешный журналист отца Дюшена, Жак-Рене Эбер, построил политическую карьеру благодаря своему успеху в использовании средств массовой информации. В разгар террора он протолкнул создание «революционной армии», контролируемой его друзьями, чтобы запугать врагов революции, и, казалось, был на грани захвата власти.

Максимилиан Робеспьер и его коллеги по Комитету общественной безопасности, принадлежащие к среднему классу, опасались, что популистское движение Эбера может лишить их власти.Они решили, что у них нет другого выбора, кроме как противостоять Эберу и его последователям, даже если это будет означать отчуждение «базы» простых жителей Парижа, знаменитых санкюлотов . Используя ту же клеветническую тактику, которую усовершенствовал отец Дюшен, они обвинили Эбера в сомнительных интригах с иностранцами и других сомнительных действиях. Как и многие хулиганы, Эбер быстро потерял сознание, когда столкнулся с серьезными противниками, решившими дать отпор; толпа, приветствовавшая его отправку на гильотину в марте 1794 года, была больше, чем во время многих казней, которые он спровоцировал.Но он и другие отцы Дюшен, а также их коллеги-женщины, матушки Дюшен, которые процветали в некоторые периоды революции, много сделали для того, чтобы превратить движение из благородного крестового похода за права человека в открытое для всех движение. в котором могли быть услышаны только самые громкие голоса.

Двойственное наследие демократического импульса Французской революции, столь ярко воплотившееся в жизнь в образе отца Дюшена, подчеркивает то, как движение, начатое в 1789 году, остается для нас сегодня одновременно источником вдохновения и предупреждением.За более чем 200 лет, прошедших после штурма Бастилии, никто не сформулировал человеческое стремление к свободе и справедливости более красноречиво, чем французские революционеры, и никто не показал более ясно, какие опасности может вызвать одностороннее стремление к этим целям. Создайте. Карьера самого известного из радикальных французских революционеров, Робеспьера, является наиболее ярким подтверждением этого факта.

Робеспьера помнят, потому что он был самым красноречивым защитником диктатуры, созданной в самый радикальный период революции, в месяцы, известные как Царство Террора.Речь Робеспьера о принципах революционного правления, произнесенная 25 декабря 1793 г. , бескомпромиссно доказывала правомерность крайних мер для победы над теми, кого он называл «врагами свободы». Как это ни парадоксально, настаивал он, единственный способ создать общество, в котором граждане могли бы пользоваться личными свободами, обещанными в Декларации прав, — это приостановить действие этих прав до тех пор, пока противники революции не будут окончательно побеждены.

Коллеги Робеспьера по всемогущему Комитету общественной безопасности выбрали его для защиты своей политики, потому что он был не просто сторонником жестких мер против их противников.С того момента, как он впервые появился на сцене в качестве одного из 1200 депутатов Генеральных штатов, созванных Людовиком XVI в мае 1789 года, его коллеги-законодатели признали ум молодого провинциального юриста и его непоколебимую приверженность идеалам демократии. Аристократ-ренегат граф де Мирабо, самый видный представитель революционных «патриотов» в 1789 году, но часто циничный прагматик, быстро оценил своего коллегу: «Этот человек далеко пойдет, потому что верит всему, что говорит. В отличие от отца Дюшена, Робеспьер всегда тщательно одевался и говорил на чистом, образованном французском языке. Другие революционные лидеры, такие как красноречивый оратор Жорж Дантон, с удовольствием присоединялись к уличным мятежным толпам; Робеспьер никогда лично не принимал участия ни в одном из взрывов насилия Французской революции. Тем не менее, никто больше не ассоциируется с жестокостью Эпохи Террора, чем Робеспьер.

Сводить наследие Робеспьера к его связи с террором — значит упускать из виду важность его роли как одного из самых красноречивых сторонников политической демократии в истории.Когда большинство депутатов революционного Национального собрания Франции попыталось ограничить полные политические права более состоятельным представителям мужского пола, Робеспьер напомнил им об утверждении Декларации прав о том, что свобода означает право голоса при принятии законов, которые граждане должны были подчиняться. «Является ли закон выражением всеобщей воли, когда большее число тех, для кого он создан, не может способствовать его формированию?» — спросил он. Задолго до наших сегодняшних дебатов о неравенстве доходов он осуждал систему, которая давала реальную политическую власть в руки богатых: «А что за аристократия! Самый невыносимый из всех, что у богатых.В первые годы революции Робеспьер твердо защищал свободу печати и призывал к отмене смертной казни. Когда белые колонисты утверждали, что Франция не может экономически выжить без рабства, Робеспьер воскликнул: «Лучше погибнуть колониям, чем отказаться от принципа!»

Большинство населения не было готово принять радикальное секуляристское движение

Объяснение того, как Робеспьер, принципиальный защитник свободы и равенства, всего за несколько лет стал ведущим сторонником системы революционного правления, которая предвосхитила тоталитарные диктатуры 20-го века, является, пожалуй, самой большой проблемой в защите наследия Французской революции.Робеспьер не был невиновен, и в последние месяцы своей короткой политической карьеры — когда он умер, ему было всего 36 лет — его неуклюжие столкновения с коллегами нажили ему опасное количество врагов. Однако, в отличие от отца Дюшена, Робеспьер никогда не воспринимал насилие как самоцель, и внимательное изучение его карьеры показывает, что он часто пытался найти способы ограничить ущерб, причиняемый политикой, которую он изначально не одобрял. В 1792 году, когда большинство его соратников-радикалов-якобинцев поддержали призыв к революционной войне для обеспечения безопасности Франции путем свержения окружающих ее враждебных монархий, Робеспьер предостерег от иллюзии, что другие народы повернутся против своих правительств, чтобы поддержать французов.«Никто не любит вооруженных миссионеров», — настаивал он, предупреждение, к которому недавние лидеры США могли бы прислушаться.

Когда такие радикалы, как Эбер, начали кампанию по «дехристианизации» Франции, чтобы заставить замолчать оппозицию усилиям движения по реформированию католической церкви и распродаже ее собственности на благо революции, Робеспьер обуздал их. что большинство населения не готово принять радикальное секуляристское движение, направленное на превращение церквей в «храмы разума» и вешание на кладбищах табличек, призывающих смерть «вечным сном». Вместо этого Робеспьер предложил ввести очищенный и упрощенный «культ Высшего Существа», который, по его мнению, могли принять верующие, не отказываясь от своей веры в высшую силу и своей веры в бессмертие души.

Чтобы провозгласить новую государственную религию, Робеспьер объявил 8 июня 1794 года (20 прерия II года) Праздником Верховного Существа. Фестиваль был организован художником Жаком-Луи Давидом и проходил вокруг искусственной горы на Марсовом поле. Courtesy Musée Carnavalet, Paris

Робеспьер знал, что многие из злейших противников революции были мотивированы верностью католической церкви. Революция началась не как антирелигиозное движение. Согласно правилам, принятым на выборах в Национальное собрание Франции в 1789 году, четверть всех депутатов составляли священнослужители от католической церкви, института, настолько вплетенного в ткань жизни населения, что вряд ли кто-то мог представить себе его исчезновение.Критика того, что церковь стала слишком богатой и что многие из ее верований не соответствуют стандартам разума, продвигаемым Просвещением, была широко распространена даже среди священников, но большинство надеялось увидеть религию, как и любой другой аспект французской жизни. возрожденные импульсами революции, а не уничтоженные.

Конфронтация революционеров с церковью началась не со спора о верованиях, а из-за острой необходимости справиться с кризисом государственных доходов, который прежде всего вынудил короля Людовика XVI созвать национальное собрание.Решив избежать хаотического публичного банкротства и не желая повышать налоги на население, законодатели решили через четыре месяца после штурма Бастилии передать огромное имущество католической церкви «в распоряжение нации». Многие католические священнослужители, особенно низкооплачиваемые приходские священники, которых возмущала роскошь, в которой жили их аристократические епископы, поддерживали экспроприацию церковной собственности и идею о том, что правительство, взявшее на себя ответственность за финансирование учреждения, имеет право реформировать его.Другие, однако, видели в церковной реформе прикрытие для вдохновленной Просвещением кампании против их веры, и большая часть мирян поддержала их. В одном регионе Франции крестьяне сформировали «католическую и королевскую армию» и восстали против революции, которая якобы была совершена в их пользу. Женщины, которые находили в культе Марии и святых женщин источник психологической поддержки, часто были в авангарде этого религиозно вдохновленного сопротивления революции.

Для сторонников революции это религиозное противодействие их движению выглядело как общенациональный заговор, препятствующий прогрессу. Все более жесткие меры, принимаемые для подавления сопротивления церковной реформе, стали прообразом политики эпохи террора. Начало войны весной 1792 года, отчасти оправданное для того, чтобы показать внутренним противникам революции, что они не могут надеяться на какую-либо поддержку из-за границы, позволило революционерам определить нарушения, вызванные несгибаемыми католиками, как формы измены.Подозрения в том, что Людовик XVI, принявший требование об объявлении войны, и его жена Мария-Антуанетта втайне надеялись на быстрое поражение Франции, которое позволило бы иностранным армиям восстановить свои силы, привели к их тюремному заключению и казни.

Обвинения в иностранном вмешательстве в революционную политику, так называемом иностранном заговоре, который предположительно включал выплату крупных сумм денег ведущим депутатам для продвижения особых интересов и подрыва французской демократии, были еще одним источником опасений, подпитывавших царство террора.Окунувшись в море «фейковых новостей», политические лидеры и рядовые граждане утратили всякое чувство перспективы и стали все более готовы поверить даже самым надуманным обвинениям. Робеспьер, чья личная честность принесла ему прозвище «Неподкупный», особенно быстро подозревал любого из своих коллег, которые, казалось, были готовы терпеть тех, кто обогатился за счет революции или имел контакты с иностранцами. Это была не жажда власти, а слабость Робеспьера видеть любое несогласие с ним как признак коррупции, что побудило его поддержать устранение многих других революционных лидеров, включая таких деятелей, как Дантон, которые когда-то были его близкими союзниками.Другие, более циничные политики присоединились к Робеспьеру в расширении царства террора, рассчитывая, что их собственный лучший шанс на выживание — это сразить своих соперников, прежде чем они сами станут мишенью.

Хотя ядовитая политика ее наиболее радикальной фазы во многом дискредитировала революцию, «царство террора», длившееся немногим более одного года из 10 между штурмом Бастилии и наполеоновским государственным переворотом , было также время важных экспериментов в демократии.В то время как тысячи простых французских мужчин и женщин оказались несправедливо заключенными во время террора, тысячи других — правда, только мужчин — впервые заняли государственные должности. Тот же самый революционный законодательный орган, который поддерживал Робеспьера и Комитет общественной безопасности, сделал первые шаги к созданию современной системы национального благосостояния и принял планы всеобъемлющей системы государственного образования. Революционная Франция стала первой страной, создавшей систему всеобщей воинской повинности и пообещавшей рядовым солдатам, что, если они проявят себя на поле боя, не будет звания, к которому они не могли бы стремиться.Идея о том, что обществу нужен привилегированный класс лидеров, чтобы функционировать, была оспорена как никогда раньше.

Среди людей скромного происхождения, которые достигли положения, которого они никогда не могли бы достичь до 1789 года, был молодой артиллерийский офицер, чей сильный корсиканский акцент выдавал в нем провинциала: Наполеон. Будучи простым лейтенантом во время штурма Бастилии, он был произведен в генералы всего четыре года спустя после того, как произвел впечатление на брата Робеспьера Огюстена своим умением разгромить британские силы вторжения на южном побережье Франции.Через пять лет после свержения Робеспьера 27 июля 1794 года — или 9 термидора II года по новому календарю, который революционеры приняли, чтобы подчеркнуть свой полный разрыв с прошлым, — Наполеон объединился с рядом революционных политиков, чтобы свергнуть республиканский режим. которая вышла из революции и заменила ее тем, что вскоре стало системой единоличного правления. С тех пор захват власти Наполеоном приводится как свидетельство того, что Французская революция, в отличие от американской, по сути, потерпела неудачу. Часто говорят, что французские революционеры слишком быстро пытались внести слишком много изменений, а жестокость движения оттолкнула слишком большую часть населения, что не позволило ему добиться успеха.

Принять этот вердикт Французской революции — значит проигнорировать важнейший, но малоизвестный аспект ее наследия: то, как собственные лидеры движения, решившие после смерти Робеспьера уйти от деструктивной политики эпохи террора, работали над «выйти из террора», как выразился один историк, и создать стабильную форму конституционного правления.Годы, которые исторические книги называют периодом «термидорианской реакции» и периодом Директории, с июля 1794 года по ноябрь 1799 года, составляют половину десятилетия Французской революции. Они дают поучительный урок того, как общество может попытаться восстановить равновесие после того, как все обычные правила политики были нарушены.

Постробеспьеровскую республику погубила нелояльность собственной политической элиты

Один простой урок посттеррорных лет революции, который усвоили многие последующие политики, заключается в том, чтобы винить во всех ошибках одного человека. После смерти Робеспьер превратился в «жаждущего крови тигра», который якобы хотел сделать себя диктатором или даже королем. Однако, прекрасно осознавая, что на самом деле тысячи других людей помогли заставить революционное правительство функционировать, преемники Робеспьера оказались перед необходимостью привлечь к ответственности по крайней мере некоторых из других лидеров террора. Временами процесс выходил из-под контроля, как, например, когда разъяренные толпы убивали политических заключенных в городах на юге во время «белого террора» в 1795 году.В целом, однако, республиканским лидерам после 1794 г. удалось убедить население в том, что эксцессы Террора не повторятся, даже если бы некоторые из людей у ​​власти были так же глубоко замешаны в этих эксцессах, как Робеспьер.

В течение пяти лет после казни Робеспьера Франция жила в условиях квазиконституционной системы, при которой законы обсуждались двухпалатным законодательным органом и обсуждались в относительно свободной прессе. Правда, в нескольких случаях Директория, правящий совет из пяти человек, «исправляла» результаты выборов, чтобы обеспечить себе власть, подрывая авторитет конституции, но массовые аресты и произвольные судебные процессы, ознаменовавшие Reign of Terror не повторялись.Политика Директории позволила экономике страны восстановиться после разрухи революционных лет. Жестокий по отношению к беднякам, идентифицировавшим себя с Отцом Дюшеном, он закрепил образовательные реформы, начатые во время террора. Наполеон будет опираться на успех Директории в создании современной централизованной системы управления. Сам он был одним из многих военачальников, которые позволили Франции победить своих континентальных врагов и заставить их признать ее территориальные приобретения.

Хотя законодательные дебаты в этот период отражали колебания против расширения прав, предоставленных женщинам в начале революции, принятые ранее законы не были отменены. Несмотря на активную кампанию перемещенных плантаторов, термидорианцы и Директория сохранили права, предоставленные освобожденным чернокожим во французских колониях. Чернокожие жители Сен-Доминго и Гваделупы избирались депутатами и принимали участие в парламентских дебатах. В Сен-Доминго черный генерал Лувертюр командовал французскими войсками, отразившими британское вторжение; к 1798 году он был назначен губернатором колонии.Его власть была настолько велика, что американское правительство, к этому времени вовлеченное в «квазивойну» с Францией, вело переговоры напрямую с ним, надеясь оказать давление на Париж, чтобы положить конец преследованию американских торговых судов в Карибском море.

Постробеспьеровская французская республика была повержена прежде всего нелояльностью собственной политической элиты. Еще до того, как Наполеон неожиданно вернулся из экспедиции в Египет, в которую он был отправлен в середине 1798 года, многие ключевые фигуры режима решили, что конституция, которую они сами помогли разработать после падения Робеспьера, дает соперникам слишком много возможностей бросить им вызов. .То, что Наполеон обнаружил осенью 1799 года, было не страной на грани хаоса, а толпой политиков, соревнующихся друг с другом в планировании переворотов, чтобы сделать свои позиции постоянными. Он мог выбирать союзников, которые казались ему наиболее подходящими для его целей, зная, что ни у кого из них не было популярности или харизмы, чтобы противостоять ему после свержения Директории.

Таким образом, нельзя просто заключить, что история Французской революции доказывает, что радикальные попытки изменить общество обречены на провал или что диктатура Наполеона была неизбежным конечным пунктом, к которому была обречена революция.Но и нельзя просто приветствовать французское движение как предшественника современных идей о свободе и равенстве. Преследуя эти цели, французские революционеры обнаружили, как яростно некоторые люди — не только привилегированная элита, но и многие простые мужчины и женщины — могут сопротивляться этим идеям и насколько опасным может стать нетерпение их собственных сторонников. Оправдание Робеспьером диктаторских методов преодоления сопротивления революции имело под собой определенную логику, но открывало двери для многих злоупотреблений.

Однако, несмотря на всю свою жестокость и противоречия, Французская революция остается значимой для нас и сегодня. Игнорировать или отвергать наследие его призывов к свободе и равенству равносильно легитимации авторитарных идеологий или аргументов в пользу изначального неравенства определенных групп людей. Если мы хотим жить в мире, характеризующемся уважением основных прав личности, нам необходимо усвоить уроки, как положительные, так и отрицательные, из огромных усилий по продвижению тех идеалов, которые разрушили Бастилию в 1789 году.

AP История Европы: Французская революция

Введение

Каким образом революция, начавшаяся с возвышенных целей Декларации прав и человека и гражданина, заявления всеобщих индивидуальных прав, так быстро превратилась в царство террора, является одним из самых неприятных вопросов о Французской революции. Учителя, у которых есть всего два-три дня (в лучшем случае) для чтения лекций о Французской революции, часто вынуждены полагаться на широко дискредитированную теорию о том, что Французская революция была детищем французской буржуазии, а Террор был реакцией на протосоциалистическое рабочее движение.

Этот план урока посвящен двум конкурирующим интерпретациям Террора: политической и идеологической. Политическая интерпретация утверждает, что революционеры в первом поколении отстаивали личные свободы только для того, чтобы их устремления были подавлены нарастающей чередой политических кризисов — внешней войной, вспышкой гражданской войны на западе Франции и политическим маневрированием монарха, который все больше и больше становился противником Французской революции. Таким образом, Террор был политической реакцией на политические и дипломатические обстоятельства со стороны революционного правительства, находящегося в осаде.

Идеологическая интерпретация утверждает, что семена царства террора уже были посеяны в 1789 году. Вместо того, чтобы создавать индивидуальные права граждан, революционеры 1789 года, не имея политического опыта, на который можно было бы опереться, опирались на единственную доступную политическую модель. , абсолютная монархия. Это утверждение утверждает, что единство «нации» было гораздо важнее, чем права гражданина. К этому революция привила республиканскую идеологию Жан-Жака Руссо, чья концепция единодушной и непогрешимой «всеобщей воли» была удобной, но абстрактной заменой абсолютной монархии.Однако абстракция нации была плохой заменой королю из плоти и крови и, таким образом, порождала враждебность к революции. Таким образом, внешние и гражданские войны вместе с царством террора были симптомами неудачи в достижении национального единства, а не причиной эксцессов правительства террора.

Сосредоточение внимания на дебатах между правами личности и единой нации и связанных с ними дебатах о происхождении Царства Террора, представленных здесь, дает учащимся возможность анализировать первичные документы, как визуальные, так и печатные.Он также предлагает хороший пример взаимосвязи между идеологией и политикой. Наконец, уделяя особое внимание этим вопросам, этот урок должен помочь подготовить учащихся к изучению политики и идеологий девятнадцатого века, особенно либерализма, консерватизма и социализма, которые связаны с политической философией Французской революции.

Цели

1. Объяснить крушение абсолютизма во Франции и последствия политического вакуума, созданного его падением, для хода революции.

2. Уметь описать и противопоставить две конкурирующие идеологии, с помощью которых французские революционеры воссоздали Францию ​​как нацию, а не королевство, и отдельных людей как граждан, а не как подданных.

3. Понять и проанализировать интерпретации причин Царства Террора либо как создание конкретных политических обстоятельств, либо как логическое следствие идеологий ранней Революции.

4. Уметь интерпретировать продукты революционной политической культуры, такие как письменная и визуальная политическая пропаганда, как инструменты для понимания политической идеологии.

I. Дореволюционный период

Хотя будет важно объяснить различные аспекты дореволюционного периода, такие как финансовый кризис монархии и разделение французского общества на отдельные категории духовенства, дворянства и простолюдинов, этот план урока в значительной степени опирается на понимания философии Просвещения.

Философское движение восемнадцатого века, известное как Просвещение, бросило вызов как общественному порядку, так и абсолютной монархии, поставив под сомнение предположения, на которых основывались эти институты.Вместо того чтобы принять традицию как основу для правления, разум диктовал, что лучше для общества и правительства. Так, философов эпохи Просвещения начали говорить об общественном договоре как основе управления и индивидуальных прав.

Джон Локк, английский философ, имевший влияние во Франции, утверждал, что люди как личности обладают «неотъемлемыми свободами». Во Франции философов , таких как Вольтер, продвигали идеологию индивидуальной свободы, но Вольтер был далек от того, чтобы стать демократом.Он верил в «просвещенный абсолютизм» как в вернейшего защитника личной свободы. Тем не менее, многие из философов позднего Просвещения, в последние два десятилетия до революции, такие как маркиз де Кондорсе, поддерживали как республиканизм, так и права личности.

Однако акцент на правах личности ни в коем случае не был единственным голосом Просвещения в отношении общественного договора. Политическая философия Жан-Жака Руссо также рассматривала основы справедливой формы правления и права граждан в рамках этого идеального государства.Однако в отличие от Локка, считавшего, что права личности никогда не могут быть утрачены, Руссо утверждал, что при совершенной форме правления граждане добровольно отчуждают свои права во имя «всеобщей воли», т. е. единогласного согласия граждане, которые действовали из гражданской добродетели, а не из личных интересов. Текст «Общественного договора» Руссо можно найти в разделе «Просвещение и права человека» на веб-сайте Университета Джорджа Мейсона «Изучение Французской революции».

II. Революция начинается 90 083

A. Собрание Генеральных штатов

До собрания Генеральных штатов вопрос о процедурах голосования стал доминирующей политической темой, затмевая конкретные жалобы и предложения по реформе, составленные каждым сословием, известные как Cahiers de doleances . Традиция требовала, чтобы каждое сословие собиралось отдельно и голосовало как сословие, то есть один голос за духовенство, один за дворянство и один за простолюдинов.

Третье сословие протестовало против того, что, поскольку они представляют подавляющее большинство населения Франции, голосование должно проводиться поголовно, по одному голосу на делегата. Корона передала дело Parlement Парижа, который решил, что голосование первоначально должно проводиться в традиционном формате, но не запретил возможность изменения формата самим Генеральным штатом.

Одним из аргументов, в который, безусловно, верили современники, было то, что решение парламента было частью аристократической реакции, направленной на то, чтобы третье сословие не имело законного голоса.Брошюра аббата Сийеса «Что такое третье сословие?» является одним из наиболее враждебных ответов на решение парламента .

Генеральные штаты, созванные в Версале, увязли в дебатах по поводу голосования. Третье сословие надеялось обсудить этот вопрос с двумя другими группами, но корона не дала четких инструкций о том, как действовать, кроме того, что следует следовать указу парижского суда. Тупик привел к распаду Генеральных штатов и заявлению третьего сословия о том, что они одни представляют французскую нацию как «Национальное собрание».»

Это было началом Французской революции. Бегство членов Первого сословия, в основном приходского духовенства, и горстки либеральных членов Второго сословия в Национальное собрание вынудило корону признать Национальное собрание законным.

Одним из подходов к открытию Генеральных штатов является изучение различных изображений, представляющих три ордена Франции. Некоторые, такие как «Радостное соглашение» и «Клятва на теннисном корте» Жака-Луи Давида, подчеркивают Генеральные штаты и создание Национальной ассамблеи как объединяющий опыт.Другие, такие как «Пробуждение третьего сословия», подчеркивают различия между орденами. Эти изображения доступны на веб-сайте «Изучение Французской революции». Поиск по названию.

Деятельность: Воспроизведение Генеральных штатов

Разделите класс на три «сословия». Числа должны быть примерно разделены так, чтобы половина сословия делилась на первое и второе сословия, а оставшаяся половина — на третье сословие — так фактически произошел раскол в 1789 году.

Без поддержки некоторых членов Первого или Второго сословий даже «голосование головой» не было гарантией политической победы Третьего сословия.Следовательно, любые предложения третьего сословия должны понравиться некоторым из двух других групп. Некоторых студентов можно идентифицировать как обедневших священников или «просвещенных» аристократов. Попросите студентов «исправить» финансовый кризис короны.

Студенты вполне могут спросить, как продолжить свои дебаты, как это сделали сами Генеральные штаты. Действуя как корона, инструктор фактически должен мало указывать на процедуру. Будем надеяться, что студенты найдут единственный способ договориться о процедуре — объединить три отдельных поместья в одну группу.

Задание: анализ документов

Предложите учащимся написать эссе с анализом книги Сийеса «Что такое третье сословие?» Что является первичным идеологическим основанием индивидуальных свобод Сийеса Вольтера или всеобщей воли Руссо? Предвещает ли это то, что на самом деле произойдет в 1789 году?

B. Народная реакция и создание конституционного ответа

«Народ» Франции стал силой Революции благодаря взятию Бастилии в Париже 14 июля 1789 г. и антиаристократическому «Большому страху» крестьянства в течение всего лета.Оба эти события являются важными в ходе революции; однако для целей этого плана урока они образуют фон, на фоне которого Национальное собрание было вынуждено принять новую конституцию Франции.

Ответом на Великий страх была отмена феодализма 5 августа 1789 года. Это можно рассматривать как непосредственный политический ответ на Великий страх или как часть логики создания нации, основанной на всеобщей воле и, следовательно, унифицированный. Тот же анализ можно провести с Декларацией прав человека и гражданина от 26 августа 1789 года.Этот текст и декрет об отмене феодализма также доступны на веб-сайте «Исследование Французской революции».

Гражданская конституция духовенства 1791 г. была более сложной. Вместо того, чтобы опираться на американскую модель, которая запрещала создание государственной церкви, Ассамблея сделала католическую церковь органом государства, а представители духовенства платили государственным служащим.

Папское осуждение Гражданской конституции разделило французское общество на группы «хороших католиков» и «хороших революционеров».Однако можно возразить, что Гражданская конституция духовенства была необходима не только потому, что новому правительству нужно было получить контроль над церковными доходами, но и потому, что идеологически, подобно феодализму, «отдельный» корпус духовенства мешал истинному национальному единству. Поэтому даже священники и монахи должны были быть включены в общую волю.

Деятельность

Разделите учащихся на группы, представляющие «личные свободы» и «общую волю».» Предложите им обсудить достоинства и недостатки конкретных аспектов Отмены феодализма, Декларации прав человека и гражданина и Гражданской конституции духовенства. Есть ли идеологическая последовательность в этих документах и/или изображениях?

III. Революция радикализирует

Радикальная фаза Французской революции, или Царство террора, в настоящее время анализируется либо как реакция на конкретные события, такие как внешние войны и внутренняя контрреволюция, либо как логическое следствие идеологий 1789 года.Историки, которые рассматривают руководящую политическую идеологию ранней революции как посвященную защите индивидуальных свобод «граждан», интерпретируют лишение этих свобод как неудачный ответ на кризисы, вызванные внешней и гражданской войной. Однако многие другие историки рассматривают Террор как завершение идеологии всеобщей воли, согласно которой для создания нации права гражданина стали подчиняться правам нации. Таким образом, война и контрреволюция были симптомами, а не причиной неудачи в достижении единства, а Террор был попыткой силой закрепить единую общую волю.

Нет никаких сомнений в том, что Царство Террора было сложным и запутанным явлением. Чтобы учесть подробности внешней и гражданской войн, политической борьбы между якобинцами и жирондистами, экономического кризиса и городских беспорядков, можно было бы взять почти весь курс. Один из способов приблизиться к эпохе террора — использовать в качестве примера судебный процесс над Людовиком XVI. Королевское сопротивление революционному правительству, которое усилилось после его неудачной попытки бежать из Франции в 1791 году, в конечном итоге привело к его аресту, суду как предателю и казни.

Анализ многочисленных документов в базе данных «Изучение Французской революции» (поиск: «судебный процесс над королем») раскрывает обе интерпретации правления террора. То, что монарх стал врагом Революции, безусловно, привело к политическому кризису, ответом на который вполне могло быть Царство Террора. Однако многие документы также демонстрируют, что король был не более свободен от велений всеобщей воли и, следовательно, не был более или менее частью большой нации, чем любой другой человек.

Деятельность: Суд над королем

Распределите роли по отдельным ученикам и воссоздайте суд над Людовиком XVI (или гражданином Капетом, как официально звучало обвинение). Студенты без определенных частей служат в качестве Учредительного собрания (бывшее Национальное собрание) и жюри. Сторонников обвинения можно разделить на сторонников всеобщей воли и сторонников судебного процесса из-за политической необходимости. Точно так же защиту можно разделить на две группы: одну из «абсолютистов», которые могут утверждать, что король по определению никогда не может быть предателем, и другую из сторонников «прав личности», которые могут утверждать, что, хотя монарх ничем не отличается от любого другого гражданина, суд над ним был нарушением его индивидуальных прав, закрепленных в Декларации прав человека и гражданина.

Задание: Конституции 1789 и 1793 годов

Второй подход к царству террора заключается в анализе документов Декларации прав в рамках французских конституций 1789 и 1793 годов. Опять же, теория обстоятельств будет рассматривать права, изложенные в 1789 году, как основные и индивидуальные, в то время как права 1793 года быть кардинально другим. Альтернативная интерпретация будет рассматривать права, изложенные в 1793 году, только как усиление той же политической идеологии, представленной в Декларации 1789 года.Попросите учащихся написать эссе, сравнивая и противопоставляя эти две точки зрения.

IV. Восстание Наполеона

Падение Робеспьера и крах правительства Террора во многом подготовили почву для наполеоновской диктатуры, точно так же, как 1789 год, возможно, подготовил почву для Террора. В течение правления Директории правительство надеялось избежать эксцессов радикальной революции, сохраняя «золотую середину» между якобинством и возрождающимся аристократическим и монархическим движением, вернувшимся во Францию ​​после термидорианской реакции.

Чтобы сохранить умеренную политику, Директория вмешалась в выборы в Совет 500 (нижняя палата посттеррористического правительства), аннулировав результаты выборов, которые слишком сильно склонялись либо влево, либо вправо. Следовательно, Директория все чаще отменяла свою конституцию, была неэффективной в управлении и сделала возможным брюмерский переворот 1799 года Наполеона, аббата Сийеса и Роже Дюко.

Наполеон, конечно, столь же противоречив, как Террор.Заявив: «Революция окончена!» после захвата власти во время брюмерского переворота он изобразил себя спасителем революции, доведя ее до успешного завершения. Действительно, его Гражданский кодекс, хотя и суровый, был, пожалуй, не хуже законов, принятых правительством Террора. А с Кодексом Франция действительно объединилась под единым сводом законов, с политическим лидером, который обладал властью обеспечивать его соблюдение.

Однако Наполеон также восстановил аристократию, хотя его дворянство было открыто для людей таланта, а не первородства, и он вверг Францию ​​в войну за империю. В конце концов, Наполеон мало чем отличался от абсолютных монархов дореволюционного периода.

Дополнительные ресурсы

Книги

Бейкер, Кит Майкл. Изобретая французскую революцию: очерки французской политической культуры восемнадцатого века . New York: Cambridge University Press, 1990.
Это одно из лучших исследований влияния политической философии Руссо на Французскую революцию.

де Токвиль, Алексис. Старый режим и Французская революция . Перевод Стюарта Гилберта. Гарден-Сити, Нью-Йорк: Doubleday, 1955.
Эта классика девятнадцатого века породила интерпретацию того, что Террор возник в 1789 году.

Дойл, Уильям. Истоки Французской революции . Оксфорд и Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета, 1982.
См. часть 1 этой книги для превосходного обзора различных интерпретаций Французской революции, включая сильные и слабые стороны каждой из них.

Дойл, Уильям. Оксфордская история Французской революции . Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета, 1989.
Это исследование поддерживает интерпретацию прав личности и косвенных истоков правления террора, подчеркивая роль внешней войны.

Фюре, Франсуа. «Революция окончена». В Интерпретация Французской революции . Под редакцией Франсуа Фюре. Перевод Эльборга Форстера. Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета, 1981.
Это эссе посвящено взаимосвязи между событиями 1789 года и абсолютизмом Старого режима, приведшим к Царству Террора.

Хант, Линн. Политика, культура и класс во Французской революции . Berkeley: University of California Press, 1984.
Превосходное исследование революционных образов предлагает убедительный синтез прав личности и косвенных интерпретаций происхождения Террора.

Сазерленд, Дональд М. Г. Франция, 1789–1815 гг.: революция и контрреволюция .London: Fontana Press/Collins, 1985.
Это относится к косвенным истокам интерпретации Террора и подчеркивает внутреннее социальное разделение и конфликт.

Глава 13: Французская революция – Западная цивилизация: краткая история

Французская революция была радикальной политической трансформацией того, что было одним из самых традиционных и самых могущественных великих европейских государств в течение нескольких коротких лет. Франция перешла от католической абсолютной монархии к радикальной светской республике со всеобщим избирательным правом для мужчин, новым календарем, новой системой мер и весов и провозглашенной целью завоевания остальной Европы во имя свободы, и все это примерно за пять лет. годы.Несмотря на то, что Революция не смогла достичь целей своих самых радикальных сторонников в краткосрочной перспективе, она подготовила почву для всего остального, что происходило в Европе до конца девятнадцатого века и имело серьезные последствия для мировой истории.

Непосредственным случаем Французской революции было тяжелое финансовое положение французского государства после столетия войны против Британии и устаревшая система налогообложения. Как отмечалось в предыдущей главе, начиная с конца семнадцатого века, между Францией и Британией длился век (снова и снова) войн, большая часть которых велась за границей (в Индии, Карибском бассейне и Северной Америке). ).За примечательным исключением Американской революции, Великобритания побеждала во всех войнах. Основное влияние колониальных войн между Францией и Великобританией в восемнадцатом веке на Францию ​​заключалось в том, что государство оказалось на грани банкротства. поднять доход. Ссуды, которые она отчаянно искала, приходилось искать в частных банках, у торговцев и богатых людей, а процентные ставки, которые она должна была платить, были непомерно высокими.

Франция не только потеряла большую часть своей империи в Канаде, Карибском бассейне и Индии из-за британцев, государство также накопило огромное бремя долга, которое ежегодно потребляло 60% налоговых поступлений в виде процентных платежей. В свою очередь, проблема для монархии заключалась в том, что не было возможности собрать больше денег: налоги были привязаны к земле и сельскому хозяйству, а не к торговле, а дворяне и церковь освобождались от налогообложения. Как и в Средние века, налоги почти полностью взимались с крестьянского земледелия, дополняя их несколькими специальными налогами на такие товары, как соль.Поскольку дворянство и церковь были почти освобождены от налогов, а у монархии не было систематического способа облагать налогом торговлю, во Франции было много богатств, к которым корона просто не могла получить доступ через налогообложение.

В свою очередь, власть дворянства гарантировала, что ни о какой далеко идущей реформе не может быть и речи. Во Франции (население которой в то время составляло 26 миллионов человек) было около 200 000 дворян. Все высшие члены администрации, армии, флота и католической церкви были дворянами.Дворянство полностью владело значительным процентом земли Франции — около одной трети — и имело барские права на большую часть остальной ее части. Пышное представление вокруг персон короля и королевы, впервые установленное Людовиком XIV, продолжалось в Версальском дворце, но ничто не изменило того факта, что дворянское богатство оставалось в значительной степени закрытым для государства, а дворяне обладали значительной реальной политической властью.

Единственной войной, в которой Франции удалось победить Британию, была война за независимость США 1770-х и начала 1780-х годов.Франция субсидировала американскую революцию и предлагала оружие, советников и военно-морскую поддержку. В результате государство оказалось на грани полного банкротства, и Франция не получила прямой экономической выгоды от победы Америки. Традиционно французские короли считали финансовые проблемы ниже своего королевского достоинства, но ситуация достигла такой степени отчаяния, что даже королю пришлось обратить на это внимание.

Начало В начале 1780-х годов французский король Людовик XVI (пра-пра-правнук Людовика XIV) назначил ряд министров финансов, чтобы они продирались через горы отчетов и бухгалтерских книг, чтобы определить, сколько государство должно, кому и насколько это возможно.Попытки перестроить налоговую систему в целом были отвергнуты как крупными городскими властями, так и могущественным дворянством. К 1787 году стало ясно, что финансовое положение было просто несостоятельным, и монархия должна была каким-то образом обеспечить себе больший доход. Король не знал, что делать. Он неохотно осознал, что только взимание налогов с дворянства и, возможно, с церкви может обеспечить необходимый доход. Таким образом, Людовик XVI противостоял укоренившимся интересам самых могущественных классов своего королевства.

События ранней революции

Когда его усилия по увеличению налоговых поступлений встретили сопротивление дворянства, Людовик XVI сначала созвал собрание нотаблей для обсуждения с ним. Это собрание состояло из самых могущественных дворян Франции, которые категорически отказались предоставить короне новые доходы. Людовик неохотно согласился возродить древнее представительное собрание Франции, Генеральные штаты, в надежде убедить этот орган увеличить доходы. Таким образом, впервые в истории французского абсолютизма от короля требовалось вести официальные переговоры со своими подданными просто для того, чтобы предотвратить банкротство.

Генеральные штаты не собирались с 1614 года. Как и британский парламент, его первоначальная функция заключалась в том, чтобы служить площадкой для французского короля, чтобы торговаться со всей нацией о деньгах, почти всегда на службе войны. Генеральные штаты представляли собой собрание представителей трех сословий — духовенства, дворянства и всех остальных, — на котором французский король мог потребовать налоговых поступлений в обмен на различные сделки и обещания (часто обещание не требовать больше налогов в будущее).Такого не случалось более 150 лет, и поэтому ни один из ныне живущих французов не знал, чего ожидать.

Результатом весны 1789 года стали удивительно демократические выборы, на которых большинство мужского населения проголосовало за делегатов в Генеральные штаты. Многие надеялись, что встреча приведет к вмешательству королевской власти во множество предполагаемых несправедливостей, а не только к увеличению денег для государства. Перед собранием сословий многие избиратели и их представители составили списки недовольств, требуя облегчения несправедливого финансового бремени, наложенного дворянством, лучшего представительства горожан и крестьян и королевского вмешательства от имени народа Франции, среди прочего. Эти политические ожидания выросли как раз в тот момент, когда цены на хлеб резко возросли: в 1787 и 1788 годах были очень плохие урожаи, и широко распространился страх перед откровенным голодом. Даже когда члены Третьего сословия составляли свои списки недовольства, распространялись слухи, что дворяне и богатые купцы копят зерно, чтобы поднять цены.

В прошлом Генеральные штаты состояли из трех отдельных групп, представляющих духовенство (Первое сословие), дворянство (Второе сословие) и зажиточных горожан (Третье сословие).В свою очередь, голосование проводилось по сословию, а не по пропорциональному представительству, при этом первое и второе сословия обычно объединялись, чтобы перевесить голоса третьего. Таким образом, небольшое меньшинство населения, состоявшее из дворян и священнослужителей, всегда могло иметь преимущество в голосовании против большинства населения в этой традиционной системе голосования. Проблема политической стабильности королевства заключалась в том, что французское общество сильно изменилось со времени последнего собрания Генеральных штатов. Многие из представителей третьего сословия считали себя представителями самой Франции , так как громадное большинство населения состояло из простолюдинов и мирян.Ключевой вопрос заключался в том, позволит ли король голосовать в соответствии с числом представителей, что даст третьему сословию явное большинство, или он будет настаивать на старой модели, в которой доминировали духовенство и дворянство.

Обложка Что такое третье сословие?, очень влиятельная брошюра, написанная либеральным священником аббатом Сийесом в преддверии собрания Генеральных штатов. Его аргумент: третье сословие было «всем», представляющим нацию Франции в целом.

Король колебался в этом вопросе несколько недель, но когда представители собрались вместе в июне 1789 года, он подтвердил, что голосование будет по сословию. Это вызвало спонтанный и на данный момент мирный акт неповиновения со стороны многих представителей третьего сословия, к которым присоединились некоторые сочувствующие дворяне и священники. Во-первых, они объявили себя представителями не только третьего сословия, но и самой Франции в целом: они были «Национальным собранием», в котором будет выражаться воля французского народа.Затем, обнаружив утром 20 июня, что зал их собраний заперт (как оказалось, случайно, хотя они опасались королевского вмешательства), они заняли теннисный корт Версаля и обязались не уходить, пока не подготовят проект конституции и король принял ее — это стало известно как Клятва теннисного корта, которую обычно считают моментом, когда действительно началась Французская революция.

Величайший художник революционной эпохи Жак-Луи Давид запечатлел момент, когда была провозглашена клятва на теннисном корте.Обратите внимание на католического священника, протестантского священника и агностического «свободомыслящего», обнимающихся перед толпой: религиозные разногласия должны были быть отброшены во имя национального единства.

Король, как это было характерно для Людовика XVI, не знал, как поступить. Через несколько дней он обратился к представителям всех трех сословий, пообещав реформу, и, столкнувшись с продолжающимся неповиновением, приказал представителям всех трех сословий объединиться в Национальном собрании.Однако по мере того, как наступали решающие недели конца июня и начала июля, фракция консервативной знати и королева пытались убедить Людовика применить силу, чтобы устранить то, что они правильно считали фундаментальным вызовом королевской власти, и он осторожно продвигался вперед с план вызова войск для наблюдения за происходящим.

В Париже, примерно в двадцати верстах, распространились слухи, что король собирается силой сокрушить новое Национальное собрание. В результате 12 июля на улицы вышли толпы.14-го толпа в поисках оружия заполнила Бастилию, королевскую тюрьму и арсенал, и убила ее охранников. Вскоре королевские войска начали покидать свои посты и присоединяться к повстанцам. Это событие, когда народное восстание в Париже спонтанно применило силу, чтобы предотвратить репрессии со стороны роялистов, остается национальным праздником Французской Республики и по сей день, отмечаемым как День взятия Бастилии. 16 июля военный министр сообщил королю, что на армию больше нельзя полагаться.Король принял назначение либерального дворянина Лафайета командиром новой «Национальной гвардии» и неохотно взял на себя обязательство сотрудничать с Национальным собранием.

Тем временем беспорядки распространились на деревню, поскольку крестьяне, узнав о событиях в Версале и Париже, стремились как прокормить себя, так и наброситься на дворянство, которое, как они думали, довело их до нищеты. Среди крестьян распространились слухи, что дворяне копят запасы зерна, взвинчивают цены и заставляют крестьян повиноваться голодом.Результатом стал «Великий страх», когда крестьяне нападали и грабили дворянские усадьбы. Их главной целью были долговые книги, которые дворяне вели на своих крестьян, которые крестьяне радостно сжигали (тем самым полностью стирая свои долги — в 1789 году не было такого понятия, как «резервная копия»).

В этих условиях анархии в сельской местности Национальному собранию необходимо было предпринять что-то радикальное, чтобы сохранить контроль над ситуацией. 4 августа 1789 г. она проголосовала за отмену феодальной привилегии (права помещиков на принудительный труд и разного рода сборы с крестьянства), 14 августа отменила продажу должностей, а 26 августа издала Декларацию Права человека и гражданина, частично созданные по образцу американского Билля о правах.В октябре Собрание одним решительным махом захватило церковные земли и собственность, продав их на аукционе для финансирования самого революционного государства. Наконец, в начале 1790 года он полностью отменил дворянские титулы, что было почти излишним, поскольку с этими титулами больше не были связаны юридические привилегии.

Отмена привилегий означала, что правительство — особенно в вопросах налогообложения и права — должно относиться к людям как к отдельным гражданам, а не как к представителям социальных классов.Люди различались количественно по величине богатства, которым они владели, но не качественно по социальному статусу или сословию. Таким образом, за поразительно короткий срок французское государство было вынуждено признать, что законная власть принадлежит нации в целом, а не королю, и что все граждане должны быть равны перед законом. Революционеры резюмировали свои идеалы девизом «Свобода, Равенство, Братство» — по сей день являющимся официальным кредо французского государства.

Из трех элементов революционного девиза «равенство» было в некотором роде наиболее чревато последствиями.Все члены Национального собрания были мужчинами. Почти все были католиками, некоторые были протестантами, но никто не был евреем. Все также были белыми, несмотря на существование большого количества свободных чернокожих и жителей смешанной расы во французских колониях (особенно в Карибском бассейне). Первоначальное утверждение о том, что все граждане должны быть равны перед законом, казалось достаточно простым, пока Собрание не должно было решить, распространяется ли это равенство на тех, кто помимо людей, обладавших монополией на политическое представительство любого рода на протяжении большей части французской истории: собственность, владеющие католиками мужского пола.Выдающийся историк Франции Линн Хант в своей книге «Изобретение прав человека» прослеживает некоторые способы, которыми обещание «равенства» привело к изменениям, которых члены Ассамблеи никогда не ожидали на раннем этапе. аргументы представлены ниже.

В то время как некоторые из первых революционеров выступали за расширение прав протестантов до революции, меньше высказывалось от имени еврейского меньшинства Франции. Несмотря на опасения католических консерваторов в Ассамблее, к концу 1789 года протестанты признали свои права отчасти благодаря тому факту, что протестанты уже пользовались политическими правами в некоторых частях южной Франции.В свою очередь, если идея юридического равенства для евреев была практически немыслима до революции, логика равенства, казалось, приобрела свой собственный импульс в течение 1789–1791 годов, когда французские евреи завоевали свои права как французские граждане в сентябре 1791 года.

Как для протестантов, так и для иудеев члены Ассамблеи пришли к выводу, что религиозная вера, по сути, является личным делом, которое не влияет напрямую на способность человека пользоваться политическими правами. Уже порвав с католической церковью и захватив большую часть ее имущества, Ассамблея теперь создала прецедент импульса для религиозной терпимости. Религия впервые в европейской истории была официально лишена своей политической значимости. Это было больше, чем «отделение церкви от государства»: предполагалось, что религиозные убеждения на самом деле не имеют отношения к политической лояльности и общественному поведению. Ясно, что многое изменилось за столетия, прошедшие с тех пор, как протестантская Реформация развязала бурю противоречий и кровопролития.

Однако в отношении чернокожих и представителей смешанной расы во французских колониях Ассамблея поначалу не проявляла большого интереса к расширению каких-либо политических прав.Несколько членов Ассамблеи утверждали, что рабство следует отменить, но они были в меньшинстве. Французские карибские колонии, прежде всего колония сахарных плантаций Сен-Доминго (современное Гаити), приносили огромные богатства французскому государству и многочисленным рабовладельцам-плантаторам и их французским деловым партнерам. Таким образом, даже те, кто выступал за крупные реформы в самой Франции, часто отказывались от идеи вмешательства в богатство рабовладельческой экономики Карибского бассейна. Однако снова логика равенства неумолимо разрушила многовековые политические иерархии. Свободные чернокожие и смешанные жители колоний, узнав о событиях во Франции, быстро обратились с ходатайством о признании их собственных прав. Гораздо более тревожным для членов Ассамблеи было то, что рабы Сен-Доминго (которые составляли примерно 90% его населения) также узнали о Революции и ее эгалитарных обещаниях.

Ассамблея поначалу очень медленно предпринимала шаги по признанию прав свободных цветных людей.Однако летом 1791 года восстание рабов в Сен-Доминго усугубило проблему. Ассамблея отчаянно пыталась сохранить контроль над ситуацией, отчасти надеясь привлечь свободных цветных людей в колонии, чтобы они сражались вместе с белыми владельцами плантаций за сохранение контроля. В течение следующих лет восстание в Сен-Доминго привело к уничтожению французской власти, захваченным плантациям и захвату свободы сотнями тысяч рабов. Уже потеряв контроль, Ассамблея, наконец, проголосовала за полную отмену рабства в феврале 1794 года. Таким образом, в отличие от протестантских и еврейских избирательных прав, расовое равенство было «предоставлено» Ассамблеей только потому, что его нельзя было поддерживать силой.

Восстание рабов на Сен-Доминго, которое вскоре станет государством Гаити, возглавил Туссен Л’Увертюр, сам бывший раб.

Однако в риторике Ассамблеи, полностью отсутствующей в эмансипационной логике, были женщины. В зале Ассамблеи не было дебатов о правах женщин, что резко контрастировало с длительными спорами о религиозных меньшинствах и чернокожих обитателях колоний.Французские мужчины, в том числе и радикалы, просто считали само собой разумеющимся, что женщины неспособны проявлять политическую независимость. На самом деле, однако, женщины проявляли политическую независимость в несколько ключевых моментов революции, составляя жалобы для подачи королю в Генеральные штаты, участвуя в штурме Бастилии и насильственно удаляя королевскую семью из Версаля. в Париж (эту перемену адреса короля, королевы и наследника престола осуществила группа вооруженных женщин).

Некоторые женщины как во Франции, так и за границей насильно донесли до сознания значение обещания Революции о «равенстве», когда драматург Олимпия де Гуж издала Декларацию прав женщины в 1791 году параллельно с Декларацией Прав человека Ассамблеи 1789 года. и Гражданин . В Англии писательница Мэри Уоллстонкрафт написала один из основополагающих текстов современного феминизма, Защита прав женщины , в 1792 году, в котором прямо утверждалось: освобождение женщин сыграет ключевую роль в распаде необоснованных социальных и политическая иерархия для всех.Оба подчеркивали очевидную связь между либеральным обещанием равенства, продвигающего революцию, и еще более далеко идущим проектом человеческой эмансипации.

Однако ни одна из этих работ не вызвала сочувствия у подавляющего большинства мужского населения Франции (или Британии), и по мере того, как революция становилась все более радикальной (см. ниже), члены Ассамблеи становились все более враждебными по отношению к требованию прав для женщин. В конце концов де Гуж был казнен по приказу Ассамблеи как «контрреволюционер», а политические клубы женщин, возникшие с 1789 года, были закрыты.Женщинам потребовалось бы почти столетие, чтобы форсировать этот вопрос и начать долгий и трудный процесс завоевания политических прав.

До июня 1791 года Национальное собрание пыталось построить конституционную монархию, несмотря на растущую враждебность великих держав Европы, все из которых были монархиями, а также проблемы с инфляцией и голодом в сельской местности. В июне 1791 года король с семьей бежал из Парижа, но был пойман на границе (предположительно почтовым работником, узнавшим короля по его портрету на монетах).Вскоре выяснилось, что королевская семья вела переписку с иностранными монархами и дворянами, надеясь спровоцировать вторжение из-за границы, чтобы вернуть короля на престол и положить конец революции силой. Ситуация быстро радикализировалась, поскольку престиж короля был разрушен в одночасье; даже несмотря на то, что в октябре 1791 года была официально принята новая французская конституция, сделавшую Францию ​​конституционной монархией, сам король находился под домашним арестом.

Последняя ситуация побудила королей Австрии и Пруссии призвать монархов Европы полностью вернуть Людовику XVI контроль над своей страной, хотя они еще не объявили войну Франции.Однако радикальные элементы Национального собрания предвидели войну и убедили собрание объявить превентивную войну Австрии в апреле 1792 года; Вскоре Пруссия вступила в союз с Австрией против Франции. Собрание направило новую Национальную гвардию и наспех собранную армию, многие из которых были бывшими солдатами королевской армии, против войск Австрии и Пруссии вдоль французской границы.

В сентябре 1792 года, когда война разгорелась всерьез и король томился в тюрьме, была принята новая конституция, формально отменившая монархию и превратившая Францию ​​в республику со всеобщим избирательным правом для мужчин.Это был первый случай в истории Европы, когда каждому взрослому мужчине было предоставлено право голоса независимо от богатства или статуса. Чуть более чем за три года Франция прошла путь от абсолютной монархии до первого крупного эксперимента в области демократии со времен Римской республики почти две тысячи лет назад.

В январе 1793 года Людовик XVI был казнен как предатель республики после жарких дебатов и близкого голосования в Ассамблее. Война усилилась, когда Великобритания и Голландская республика объединились с Пруссией и Австрией против Франции, что еще больше усилило военное давление на французские границы.В середине 1793 года возник страх перед иностранным вторжением и нехваткой продовольствия, а также восстания роялистов в некоторых частях самой Франции. Результатом стало назначение диктаторского чрезвычайного комитета, Комитета общественной безопасности, во главе которого стояли двенадцать наиболее радикальных членов республиканского правительства.

Последствия казни Людовика XVI с его головой, выставленной на всеобщее обозрение. Он был казнен на гильотине — недавно изобретенном «гуманном» методе казни, одобренном революционным правительством.

Двенадцать членов этого комитета правили Францией с сентября 1793 года по июль 1794 года в качестве диктаторского совета, которому было поручено защищать Революцию как от ее внешних врагов, так и от внутренних мятежников. В первом отношении он был чрезвычайно успешным, выпустив levée en masse , или полную мобилизацию для войны, которая пополнила ряды французских войск и сдерживала австрийскую и прусскую армии. Тем временем революционное правительство учредило прожиточный комитет для разработки и разработки системы контроля над ценами, реквизиций и валютного регулирования при поддержке полиции.Комитет восстановил порядок в мятежных районах, отправив своих членов в командировки с инструкциями по безжалостным репрессиям, опять же подкрепленным насилием.

Таким образом, всего через пять лет после начала Революции контроль теперь находился в руках небольшого диктаторского комитета радикалов, которые использовали насильственные репрессии, чтобы сплотить нацию, продолжить войну почти против всей Европы и вскоре, чтобы пройти даже более радикальные меры. Они широко использовали гильотину, новую «гуманную» технологию казни, названную в честь врача, который ее изобрел, а их лидером был (печально) известный Максимилиан Робеспьер, которого его последователи называли «Неподкупным» за его целеустремленность. сосредоточиться на том, чтобы добиться успеха революции.

Под руководством Робеспьера Комитет общественной безопасности пытался реорганизовать и «рационализировать» французское общество в целом, а не только выигрывать войны. Революционное правительство под руководством Робеспьера приняло ряд радикальных мер. Во-первых, он спонсировал создание метрической системы. Из бессистемного разбрызгивания различных стандартов мер и весов по всей Франции революционное правительство наблюдало за изобретением и использованием простой, унифицированной системы, основанной на десятичных приращениях (т.е. 100 сантиметров равны 1 метру, 1000 метров равны одному километру, 1000 граммов равны 1 килограмму и т.д.). Из всех изменений, проведенных революционным правительством на его радикальной фазе, это должно было быть самым успешным и продолжительным.

Поскольку члены комитета считали, что не только Франция, но и мир стоит на пороге новой эры, они провозгласили создание нового календаря, начавшегося 22 сентября 1792 года (День 1, Год 1), день что республика была провозглашена. Вся история должна была следовать из того первого дня. Точно так же были введены новые десятидневные недели с новыми четырехнедельными месяцами, названными в честь их погоды, а не произвольных исторических цифр (например, месяц август, названный в честь Августа Цезаря, был переименован в «термидор», что означает «жаркий». Февраль). стало «брюмером», что означает «туманный», а апрель стал «прериалом», что означает «весенний».

В ходе, пожалуй, самой поразительной кампании революционное государство предприняло крупную попытку «дехристианизировать» нацию, сняв кресты со зданий и кладбищ и переименовав церкви в «храмы разума». Собор Нотр-Дам в центре Парижа был лишен христианской иконографии, и Робеспьер руководил новыми церемониями, предназначенными для поклонения (недавно изобретенному) высшему разуму. Это была кульминация антиклерикальных мер, начавшихся в первый год революции с конфискации церковных земель и собственности, но теперь направленных ни на что иное, как на приостановку самого христианства во Франции. В некотором роде символической параллелью комитет также приказал выкопать тела мертвых французских королей и сбросить их в общую могилу (труп Людовика XIV приземлился на труп его деда, Генриха IV).

Чтобы обеспечить соблюдение своей воли и обеспечить «безопасность», Комитет общественной безопасности учредил то, что позже было названо «Террором», поскольку подозреваемых в предательстве арестовывали, допрашивали и сталкивали с возможностью тюремного заключения или казни. Хотя оценки значительно различаются, где-то от 35 000 до 55 000 обвиненных врагов революции были казнены или умерли в тюрьмах во время террора, который еще больше усугублялся массовым тюремным заключением (всего полмиллиона человек, 3% взрослого населения).Чтобы навязать свою политику в отношении закупок зерна и цен, правительству приходилось в значительной степени полагаться на местные организации боевиков, которые часто терроризировали тех самых крестьян, которых они должны были представлять. Точно так же самые значительные сражения французских войск были против повстанцев-роялистов, а не против иностранных солдат.

На самом деле, самые кровавые репрессии времен Террора происходили далеко от Парижа, без применения гильотины. Западный регион Франции, Вандея , был местом крупнейшего восстания роялистов против революции в начале 1793 года, в котором участвовала повстанческая армия консервативных крестьян.Только к лету роялисты потерпели поражение, и после этого поражения революционная армия отомстила жителям региона в форме, близкой к открытому геноциду. Мужчины и женщины были убиты независимо от того, участвовали они в восстании или нет, деревни были сожжены дотла, а число погибших легко превысило 100 000 человек (по некоторым оценкам, это число намного больше).

На фоне Террора многие члены самого Революционного правительства стали опасаться за свою жизнь.Точно так же мандат самого существования комитета — защита Революции от ее внешних и внутренних врагов — несколько устарел, когда французские войска одержали крупные победы над Пруссией и Австрией летом 1794 года. Робеспьер вызывал отвращение и страх даже у некоторых из его сторонников. бывших сторонников из-за его фанатичной преданности революционному делу и его открытой привязанности к использованию террора для достижения своих целей. Таким образом, в июле 1794 года заговор встревоженных революционеров привел к аресту, непродолжительному суду, а затем казни Робеспьера как тирана.Комитет общественной безопасности был распущен.

После падения Робеспьера революция стала отходить от своих наиболее радикальных позиций. В 1795 году правительство собственников вступило во владение новым «Директорией», которая отменила контроль над ценами и положила конец неудавшейся попытке дехристианизации нации. Волна репрессий против бывших радикалов, известная как «белый террор», привела к гибели десятков тысяч человек (столько же погибло во время белого террора, как и во время кампаний преследования, проводимых Комитетом общественной безопасности).Франция оставалась в состоянии войны с большей частью остальной Европы, даже несмотря на то, что восстания роялистов продолжались в районах самой страны. Именно в этом контексте насилия и отсутствия безопасности в октябре 1795 года молодой, опытный генерал по имени Наполеон Бонапарт подавил восстание роялистов в Париже и привлек внимание амбициозных политиков из Директории.

Влияние идеалов Французской революции было довольно ограниченным за пределами Франции в первые годы ее существования.Монархи и социальная элита с ужасом наблюдали за радикализацией революции, а армии таких государств, как Пруссия и Австрия, стремились сдержать ее, даже когда их полиция расправлялась с потенциальными сочувствующими. Однако слишком скоро у Революционных армий появился новый лидер, тот, кто в конечном итоге проведет радикальные реформы в большей части Европы на дуле штыка: Наполеон.

Цитаты на изображения (Wikimedia Commons):

Что такое третье сословие? — Общественное достояние

Клятва на теннисном корте — общественное достояние

Туссен-Лувертюр – общественное достояние

Казнь Людовика XVI – общественное достояние

Исторический контекст Французской революции

Сатирическое изображение французского простолюдина, несущего на спине дворянина и представителя духовенства, 1789 год. (Википедия) В середине 18 века Франция была формально разделена на три юридические категории, известные как «сословия». В первое сословие входили представители духовенства; во Второй — дворянство; а в Третьем — остальное население. Члены Первого и Второго сословий пользовались многими привилегиями, в том числе иммунитетом от налогообложения, монополией на должности и правом на получение различных пенсий, и все это возложило на третье сословие тяжелое бремя поддержки монархии и духовенства. .

По мнению большинства, Французская революция началась с финансового кризиса монархии. В 1788 году король Людовик VXI был вынужден созвать представительный орган, Генеральные штаты, для того, чтобы изыскать средства на случай чрезвычайной ситуации. В рамках подготовки к Генеральным сословиям различные писатели и активисты начали распространять брошюры, в которых высказывались многие члены третьего сословия. Одна из самых влиятельных из этих брошюр была написана Жозефом Эмануэлем Сийесом под названием «Что такое третье сословие?» Почти в одночасье третье сословие стало отождествлять себя с французской нацией.

Национальное Учредительное Собрание, один из первых руководящих органов недавно воссозданной французской нации, разработало документ, известный как Декларация прав человека и гражданина . Он был полностью принят в августе 1789 года и считался первым шагом на пути к конституции Франции. Документ был подготовлен и предложен маркизом де Лафайетом, хотя многие другие революционные деятели играли видные роли. Вторая декларация, известная как Декларация прав человека и гражданина 1793 , была принята четыре года спустя.

Национальное Учредительное Собрание уступило место Законодательному Собранию в 1791 году, а Законодательное Собрание, в свою очередь, было заменено Национальным Конвентом. Этот орган создал Комитет общественной безопасности, состоящий из двенадцати человек и возглавляемый Максимилианом Робеспьером. По мере роста власти Робеспьера он фактически стал губернатором Франции. Его политика была удивительно эффективной в стабилизации нестабильной французской экономики и в формировании французской армии, и у него было четкое видение утопического общества. «О нравственных и политических принципах внутренней политики» — речь, произнесенная им в защиту этих и других взглядов 5 февраля 1794 г. Но это был период, отмеченный крайним насилием: за пять месяцев до его речи человек были казнены, а 5 434 человека находились в тюрьме в ожидании суда. В свете такого кровавого режима граждане Франции снова подняли восстание, и 28 июля 1794 года Робеспьер был арестован и гильотинирован. Works Consulted:

Линн Хант, Джек Р.Кадило, Джеймс А. Лейт. «Французская революция: обзор». Энциклопедия Просвещения под редакцией Алана Чарльза Корса. Oxford University Press, 2003. Oxford Reference Online

«Робеспьер, Максимилиан Франсуа Мари Исидор де». Энциклопедия европейской социальной истории под редакцией Питера Н. Стернса. Детройт: Сыновья Чарльза Скрибнера, 2001: 300-301

«Сийес, Эммануэль Джозеф». Энциклопедия европейской социальной истории , под редакцией Питера Н.Стернс. Детройт: Сыновья Чарльза Скрибнера, 2001: 317-318

Великая французская революция 1789-1793 Петра Кропоткина

Кропоткин, великий анархист, получил очень разностороннее образование. Биология, география, литература, политика и история были областями, которые он затрагивал в своих работах. В «Великой французской революции» он намеревается дать отчет о революции снизу. В то время как другие историки часто сосредотачиваются на предполагаемых лидерах и документах, Кропоткин позволил анонимным массам занять центральное место.

Как и всегда у Кропоткина, язык понятный и рассчитанный на простых людей. Кропоткин хотел, чтобы его произведения были

Кропоткин, великий анархист, получил очень разностороннее образование. Биология, география, литература, политика и история были областями, которые он затрагивал в своих работах. В «Великой французской революции» он намеревается дать отчет о революции снизу. В то время как другие историки часто сосредотачиваются на предполагаемых лидерах и документах, Кропоткин позволил анонимным массам занять центральное место.

Как и всегда у Кропоткина, язык понятный и рассчитанный на простых людей. Кропоткин хотел, чтобы его произведения читали рабочий и крестьянин. Если академический мир проявлял интерес, он был рад, но, похоже, это не было его главным намерением.
Если язык хороший, то надо сказать, что главы не очень хорошо подходят друг к другу. Большая картина может показаться немного беспорядком. Многие другие произведения Кропоткина составлены более строго.

Я думаю, что Кропоткин решил написать эту работу, потому что он чувствовал, что борьба простых людей была упущена из виду, и он также верил, что в массах существуют (анархо-)коммунистические тенденции.Для Кропоткина, как он пытался показать во взаимопомощи, у простых людей всегда есть коммунистические наклонности, которые они превращают в своего рода практику. Для Кропоткина, в отличие от Карла Маркса, коммунистическое общество всегда было возможно. Показывая коммунистические тенденции во французской революции, он пытается усилить эту гипотезу.

Его аргументация обычно кажется убедительной (хотя по сравнению с сегодняшними серьезными научными исследованиями источников не хватает). Но бывают случаи, когда кажется, что он просто рассуждает с предвзятой точки зрения.Когда, например, крестьяне требуют общинного раздела земли, а парижские рабочие противятся богатым, это есть стихийное выражение их внутренних желаний. Когда, с другой стороны, фермеры восстают против республики, священники просто манипулируют ими.

Я мало читал о французской революции, поэтому не могу сказать, дает ли отчет Кропоткина что-то новое, чего нельзя найти где-либо еще. Я бы сказал, что это, вероятно, не должна быть первая книга, которую нужно прочитать об этом, но это может быть хорошей второй книгой для чтения.Кому интересно, потому что это Кропоткин, рекомендую сначала прочитать «Завоевание хлеба», «Взаимопомощь» и «Воспоминания революционера». Тогда это, возможно, стоит прочитать.

Политическая история Французской революции с 1989 года | Журнал социальной истории

Аннотация

Французская революция была в высшей степени политическим событием. Действительно, это можно рассматривать как знамение изобретения современной политики. Вообще говоря, можно сказать, что практически любая научная работа, посвященная Французской революции, посвящена революционной политике.Однако это эссе более узко фокусируется на недавних работах, в которых подробно рассматриваются аспекты политической истории Революции, уделяя особое внимание трем широким областям. Во-первых, это растущий объем работ, посвященных Французской революции в провинции, включая важные провинциальные города, а также исследования деревень и регионоведение. Некоторые из этих исследований исследуют диалектические отношения между политическими течениями в Париже и событиями в провинции.Тем не менее, Париж почти не игнорировался, и в последние годы ряд важных книг был посвящен важным политическим событиям, происходящим в столице. К ним относятся работы в ночь на 4 августа, бегство короля в Варенн и резня на Марсовом поле. Поток недавних работ о происхождении и природе террора обещает вызвать непрекращающиеся дебаты по этой теме. Наконец, за последние двадцать лет ряд историков подготовил значительные исследования периода Директории, дав понять, что революционная динамика не закончилась с падением Робеспьера.Таким образом, историография революции после двухсотлетия расширила наши представления о революционной политике как в географическом, так и в хронологическом плане.

Среди других тенденций в историографии Французской революции после ее двухсотлетия мы наблюдаем возрождение интереса к политической истории того периода, когда важные работы по обе стороны Атлантики расширили наше понимание как в географическом, так и в хронологическом плане. С упадком марксистской интерпретации Французской революции как буржуазной революции, возвещающей капиталистическую эру, 1789 год стал рассматриваться как рождение современной демократии, и эту точку зрения противопоставляют Линн Хант и Кейт Бейкер. ¹ Работа Бейкера исследовала различные способы возникновения политического дискурса в последние десятилетия Старого режима, чтобы сформировать и предвещать кризис, который разразится в 1789 году, в то время как работа Ханта применила как культурный, так и социальный подход к изучению политический опыт самого революционного десятилетия. Как заметил Хант, революционный опыт политики участия имел прочное наследие: «Тысячи мужчин и даже многие женщины приобрели непосредственный опыт на политической арене: они говорили, читали и слушали по-новому; проголосовавший; они присоединились к новым организациям; и они маршировали для своих политических целей.Революция стала традицией, а республиканизм – постоянным вариантом». ²

На следующих страницах я рассмотрю некоторую историческую литературу, посвященную политической истории революции, в трех широких областях. Первая из них — революция в провинции. По понятным причинам Париж занимал важное место в большинстве историй Французской революции, и иногда казалось, что за пределами столицы мало что происходило. Но, как утверждали депутаты-жирондисты в 1793 году, Париж был лишь одним из восьмидесяти трех департаментов Франции, и за последние три десятилетия ряд исследований углубил наше понимание не только провинциальной политики, но и того, как провинция повлияло на события в Париже. Вторая область, привлекающая значительное внимание с 1989 года, — это политическая история тех лет, которые мы можем считать сердцевиной Революции, 1789–1794 годов. Некоторые из этих работ были сосредоточены на ключевых моментах тех лет, таких как ночь на 4 августа, бегство короля в Варенн и резня на Марсовом поле. Кроме того, несколько важных работ за последнее десятилетие были посвящены происхождению и природе террора. В-третьих, период Директории, который долгое время преуменьшался как своего рода бессистемное междуцарствие между якобинской республикой и появлением Наполеона Бонапарта, привлек внимание ряда историков.Теперь мы ясно видим, что революция не закончилась с падением Робеспьера и что режим Директории внес свой важный вклад в политическое наследие Французской революции.

Двухсотлетие само по себе породило множество краеведческих работ во Франции, а в последующее десятилетие появилось несколько важных книг. Моя собственная работа была сосредоточена на восстании федералистов, когда четыре крупных провинциальных города восстали против Национального собрания летом 1793 г. депутаты. ³ Я утверждал, что восстание федералистов было больше, чем просто реакцией на события в Париже. В частности, в Лионе и Марселе сопротивление Парижу выросло из политического конфликта, который в обоих случаях привел к вооруженным восстаниям, изгнавшим местных якобинцев из-под контроля над муниципальной политикой и заменившим их умеренными; Париж, который укрепил контроль горцев над Национальным собранием. Хотя повстанцы-федералисты в конце концов обратились за поддержкой к роялистам, движение не было вдохновлено роялистами, а скорее выросло из видения республики, которая основывалась больше на законе, чем на народном суверенитете, отстаиваемом Робеспьером и якобинцами.В конечном итоге повстанцы-федералисты, по большей части администраторы департаментов, потерпели неудачу, потому что они не смогли заручиться народной поддержкой марша на Париж, чтобы восстановить, как они выражались, целостность Национального собрания, нарушенного 2 июня 1793 года. Иное мнение. Восстание федералистов было представлено Антонино де Франческо, который охарактеризовал это движение как проявление народного суверенитета. ⁴

Другие исследовали провинциальную политику через более широкую хронологическую призму.Алан Форрест, безусловно, один из самых плодовитых историков Французской революции за последние сорок лет, дополнил первую книгу о Бордо томом, посвященным истории революции в Аквитании. Форрест подчеркивал, что местная политика в регионе была не просто бледным отражением парижской политики или реакцией на нее, и утверждал, что репутация региона в плане политической умеренности временами превращалась в откровенный роялизм. Он последовал за этим томом книгой, в которой очень явно была предпринята попытка связать провинциальную и парижскую политику в ходе революции. ⁵

Также следует отметить работу Билла Эдмондса о первых годах революции в Лионе. Исследуя генезис восстания федералистов в этом городе, Эдмондс представляет увлекательный анализ изменчивых течений в местной политике, подчеркивая, среди прочего, важность мобилизации соседей для возникновения радикального политического движения и ее важность. местным властям сохранить контроль над складами оружия и ополчением. ⁶ Жак Гийому изучил еще один федералистский город, Марсель.Опираясь на анализ дискурса и текстов, Гильому утверждает, что усилия марсельских радикалов заручиться поддержкой в ​​городах и деревнях Прованса путем отправки «патриотических миссионеров» в том, что он называет формой «якобинского федерализма», в конечном итоге привели к отчуждению столько людей, сколько привлекло. ⁷ Обань, один из городов во внутренних районах Марселя, является предметом недавней книги Дональда Сазерленда. Сазерленд настаивает на том, что политику Обани нельзя понять отдельно от марсельского якобинства, но вместо того, чтобы подчеркивать роль идеологии, как это делает Гийому, он видит насилие в чистом виде как движущую силу радикальной политики между 1792 и 1794 годами. ⁸

Якобинство долгое время было в центре внимания революционной историографии, но мы должны отметить здесь две книги, опубликованные после двухсотлетия, которые пополнили наши знания о якобинской политике. Первый — это третий том авторитетного исследования якобинских клубов Майкла Кеннеди, охватывающего период с 1789 года до их запрета в 1795 году и посвященного провинциальным клубам, а также материнскому обществу в Париже. ⁹ Вторая, написанная Патрисом Хигонне, связывает якобинство с эксцессами Террора и, в отличие от книги Дональда Сазерленда об Обани, придает большое значение роли якобинской идеологии. ¹⁰

Французская революция была преимущественно городским явлением, но революционная политика затронула и сельскую местность. Питер Джонс, долгое время входивший в число ведущих историков крестьянства периода Революции, дал нам сравнительное исследование шести деревень в разных областях Франции, сосредоточив внимание в одной главе на «суверенитете в деревне», а в другой — на способах в котором революционное десятилетие создало «новый гражданский ландшафт» в провинции. ¹¹ Питер МакФи также сосредоточился на Революции в провинциях, исследуя в своей ранней книге явно негативное влияние, которое конец сеньориальной системы оказал на сельскую среду Корбьер, региона на юго-западе Франции. Совсем недавно Макфи описал на очень личном уровне влияние, которое революция оказала на простых людей в деревнях, поселках и городах по всей Франции, оживив для читателей наследие политики участия, которую Линн Хант назвала столь важной. ¹²

Символически важные даты часто помогают как учителям, так и учащимся ориентироваться в сложной политической истории Французской революции, и ни одна из них не вырисовывается больше, чем 14 июля 1789 года. После двухсотлетия появились две важные работы, которые изменили наше представление об осени. Бастилии. В первом, написанном в соавторстве с Гансом-Юргеном Люзебринк и Рольфом Райхардтом, использовался семиотический подход к изучению символической силы Бастилии, ведущей к революции и во время ее падения, как во Франции, так и в Европе. ¹³ Совсем недавно, в эссе, опубликованном в его книге Logics of History , Уильям Сьюэлл приводит штурм Бастилии в качестве примера, подтверждающего его аргумент о том, что историки должны заимствовать работы Маршалла Салинса для разработки «теории события», что могло бы сделать наш анализ исторических случайностей более систематическим и мощным. ¹⁴

Еще две важные работы обращают наше внимание на еще одну символическую дату начала революции — 4 августа 1791 года.В «Ночь, когда закончился старый режим » Майкл Фитцсиммонс подчеркивает альтруистические мотивы аристократов, которые выступили вперед на ночном заседании Национальной ассамблеи, чтобы отказаться от своих сеньорских взносов и множества других рудиментарных феодальных вознаграждений, фактически подорвав здание привилегия, которая лежала в основе структуры монархии Старого режима. Джон Маркофф в книге «Отмена феодализма» соглашается с Фитцсиммонсом в отношении важности той ночи, но утверждает, что депутатами двигал личный интерес, а не альтруизм, учитывая волну насилия в сельской местности и поджогов замков, охватившую большую часть Франция тем летом в Великом страхе. ¹⁵ Раф Блауфарб недавно добавил еще одно измерение к этим дебатам, утверждая, что Ночь 4 августа означала фундаментальное переопределение собственности, положив начало спорному и сложному процессу, который продлится до девятнадцатого века. ¹⁶

За последние двадцать пять лет никто не внес большего вклада в наше понимание политической истории Французской революции, чем Тимоти Тэкетт. Три отдельные книги, изданные в этот период, хронологически сдвинулись в сторону Террора.Первый предлагал коллективную биографию членов Учредительного собрания, оспаривая ревизионистский аргумент о том, что у революции было мало социальной основы, представляя доказательства социальных различий и напряженности между депутатами второго и третьего сословий. Во второй книге утверждалось, что бегство в Варенн 20–21 июня 1791 г. ознаменовало решающий поворотный момент в революции, изменив политический ландшафт, запятнав репутацию короля, усилив страх перед заговором и заложив основу для мер. это будет более полно реализовано в год Террора.В третьей книге, посвященной происхождению Террора, Тэкетт представляет комплексный анализ, основанный на слухах и доносах, а также на культуре страха, корни которой он определил после бегства короля в 1791 году. ¹⁷

Следствием бегства короля стала бойня на Марсовом поле в июле 1791 года, ставшая предметом важной книги Дэвида Андресса, в которой делается попытка разобраться в противоречивых описаниях самой резни, а также оценить влияние этих убийств на революционная политика позже тем летом и осенью.Андресс также внесла свой вклад в всеобъемлющую трактовку Террора, волнующее повествование, но также и попытку найти тонкую грань в давнем споре между теми, кто делает упор на обстоятельства и непредвиденные обстоятельства, и теми, кто выступает за идеологическую интерпретацию Террора. ¹⁸

С 1989 года интерес к самому террору возобновился. Мариса Линтон, как и Тэкетт, исследовала путь к террору, сосредоточившись на личной дружбе, предательстве этой дружбы и на том, что она называет революционной «подлинностью». кульминацией которого стал «политический террор», тот момент в конце 1793 г., растянувшийся на лето 1794 г., когда депутаты Национального конвента напали друг на друга. ¹⁹ Работы о терроре, что неудивительно, часто носят полемический характер. Патрис Гениффи, идущий по пути своего наставника Франсуа Фюре, видит в Терроре логическую кульминацию революционного проекта, продукт по существу якобинской идеологии. ²⁰ В противоположность этому, Софи Ванич утверждает, что Террор был защитой суверенитета, на который народ претендовал и завоевал в период с 1789 по 1792 год — тогда это было необходимо, но не неизбежно. ²¹ Совсем недавно Метте Хардер продемонстрировала, что Террор простирался за пределы 9 термидора и, развивая элемент аргументации Линтона, что быть депутатом в те годы было значительно более рискованно, чем быть обычным гражданином. ²²

Террор был чем-то большим, чем политические репрессии, и две важные работы пролили свет на то, что можно было бы назвать более позитивными аспектами этого периода. Первый, написанный Жаном-Пьером Гросом, следует по стопам пяти представителей в командировках, которые пытались претворить в жизнь якобинские эгалитарные идеалы в провинциях посредством распределения продовольствия, перераспределения земли, налоговой реформы, рабочих программ и реформы образования, заложив основы для что станет государством всеобщего благосостояния в двадцатом веке. ²³ Мишель Биар предоставил нам более подробное исследование представителей в командировках, важных посредников между Парижем и провинциями. Около 426 депутатов служили в этом качестве в период с марта 1793 г. по октябрь 1795 г., числа и даты, которые предполагают как разнообразие их политического прошлого, так и сложность их миссий. ²⁴

Две другие важные работы рассматривали проблему революционного насилия более широко. В своей книге 2006 года Жан-Клеман Мартен утверждал, что нам до сих пор не хватает четкого определения того, что такое террор, и настаивал на том, что Национальное собрание , а не объявило террор «повесткой дня» 5 сентября 1793 года, хотя Бертран Барер использовал эту фразу в дебатах в тот день.Мартин подчеркнул необходимость рассматривать революционное насилие в контексте, предложив рассматривать террор не как продолжение народного насилия, а скорее как попытку государства контролировать его. ²⁵ Мика Альпо недавно опубликовал первое обширное исследование парижской толпы во время Революции после классических работ Джорджа Руде и Альберта Собуля. В впечатляющем исследовании более 750 событий между 1789 и 1795 годами он показывает, что подавляющее большинство из них были мирными.Это важное исследование, которое заставит нас переосмыслить нашу интерпретацию насилия во время Французской революции. ²⁶ В целом эта работа требует переосмысления Террора и его места в Революции.

Режим Директории, долгое время игнорировавшийся в историографии Французской революции, за последние несколько десятилетий стал плодородной областью научных исследований. В «Покончим с террором » Бронислав Бачко утверждал, что те, кто сверг Робеспьера 9 термидора, надеялись преодолеть террор, не отказываясь от целей революции, но он также подчеркивал, что наше понимание террора с тех пор неизгладимо окрашено тем, что об этом должны были сказать термидорианцы. ²⁷ Принимая во внимание первый пункт Бачко, Джеймс Ливси утверждал, что Директория стала свидетелем появления «нового демократического республиканизма», уходящего корнями в либерализм, а не в якобинский эгалитаризм. Ливси сосредоточился, с одной стороны, на политической мысли таких людей, как Бенджамин Констан и Николя-Луи Франсуа де Нефшато, а с другой — на экономических реформах и разделе общинных земель в сельской местности, которые привели к тому, что он характеризует как «Коммерческий республиканизм. ²⁸ Джон Коуэнс, более критично настроенный по отношению к режиму Директории, чем Ливси, исследовал то, как общественное мнение формировалось и формировалось представительной политикой. Он, в частности, утверждает, что, отказавшись от идеала народного суверенитета, директора в конечном итоге подорвали собственную легитимность. ²⁹

Говард Браун предложил другое объяснение провала режима Директории: его неспособность поддерживать гражданский порядок и его готовность прибегнуть к внесудебным мерам для подавления бандитизма и насилия в сельской местности.«Либеральная демократия потерпела крах, и Французская революция подошла к концу, — утверждает Браун, — только после того, как продолжительное насилие породило общественное мнение, готовое принять исключительную справедливость и жестокие репрессии в качестве платы за восстановление порядка». Эта интерпретация предлагает альтернативную периодизацию революционного десятилетия по сравнению с той, которой мы долгое время следовали: согласно Брауну, Директория была такой же произвольной и репрессивной, как якобинский режим, и учредила «государство безопасности», которое мы обычно связываем с правительством Наполеона. ³⁰ Бернар Гайно придерживается совсем другого взгляда на Директорию, чем Браун, видя в этот период свидетельство возрождения якобинства и, как, возможно, Ливси, по крайней мере, потенциальные основы конституционной демократии. ³¹

Позвольте мне закончить кратким обсуждением двух последних книг, которые обогащают наше понимание лет Директории и Консульства. Эндрю Джейнчилл рассматривает годы между 1794 и 1804 годами как «водораздел в переходе от классического республиканизма к современному.Он утверждает, что именно классический республиканизм положил начало политике террора, против которой реагировали революционеры, возглавлявшие Францию ​​при Директории. Джейнчилл интересуется дискурсом и, следовательно, политическими мыслителями, но также внимателен к тем, кто был активен на политической арене в то время, и к взаимодействиям между этими двумя группами. Одним из теоретиков, обсуждаемых Джейнчиллом, является Бенджамин Констант, герой недавней книги К. Стивена Винсента. Он исследует Константа вместе со своей хорошей подругой и соратницей Жермен де Сталь, первыми фигурами во Франции, назвавшими свою мысль «либеральной». ³² Винсент считает последние годы революционного десятилетия решающими для развития «плюралистического либерализма» Константа, который, как он надеялся, укажет путь к достижению стабильного политического порядка при сохранении идеалов 1789 года, надеясь, что в короткий срок, конечно, оказался иллюзорным.

Что ждет впереди в политической истории Французской революции? На ум приходят две потенциальные сферы интересов. Еще двадцать пять лет назад историки, работающие над революцией или преподающие о ней, мало внимания уделяли гаитянской революции. В настоящее время имеется значительный объем работ по Гаити/Сен-Доминго (что выходит за рамки данного эссе), и революция на Гаити теперь более неотъемлемая часть нашей истории Французской революции, чем когда-то. Но я не думаю, что мы продвинулись еще далеко вперед в рассмотрении влияния переворота в Сан-Доминго на политику портовых городов Франции и на национальную политику в целом, особенно между 1792 и 1794 годами. Максим Каци предлагает вторую плодотворную возможность.Несколько лет назад Пьер Серна предположил, что «каждая революция — это война за независимость», утверждая, что борьба за независимость между французскими колониями может быть полезной концептуальной моделью для рассмотрения отношений между провинциями и Парижем во время революции. ³³ Работа Качи прямо не решает эту задачу, но представляет собой увлекательное исследование трех департаментов вдоль северной французской границы. Из-за войны с Пруссией и Австрией этот регион находился под непосредственным влиянием течений национальной политики с 1792 года, но каждое ведомство реагировало на эти течения по-разному, в основном из-за внутренних факторов. Как довольно ясно описывает Качи, местные власти иногда реагировали на угрозу войны, принимая чрезвычайные меры (например, создавая комитеты по наблюдению) задолго до того, как такие меры были приняты национальным правительством, тем самым опровергая широко распространенное представление о том, что провинции всегда реагировали на угрозу войны. события, исходящие из Парижа. ³⁴ По мере того, как в предстоящие годы мы планируем более прочно поместить Французскую революцию в глобальный контекст, мы могли бы также попытаться осветить национальные политические тенденции через призму провинциальной политики.

© Автор(ы), 2018. Опубликовано Oxford University Press. Все права защищены. Для разрешений, пожалуйста, по электронной почте: [email protected]

Как Французская революция повлияла на Англию?

Немедленный политический эффект

В первые месяцы и годы революции несколько английских наблюдателей сравнивали ее с американской революцией, которая произошла десятью годами ранее, рассматривая оба события как народные восстания против несправедливого налогообложения и авторитарного правления.

Более консервативные критики с этим не согласились, некоторые придерживались точки зрения, убедительно сформулированной видным вигским политиком Эдмундом Бёрком, что Французская революция имела совершенно иной характер, чем ее предшественница, и что ее внезапные и радикальные изменения могли привести только к катастрофе. Аргумент Берка не только послужил сплочению критиков революции, но и послужил фокусом, вокруг которого политически радикальные мыслители смогли сосредоточить свои атаки на британский истеблишмент.

Казнь Людовика XVI в 1793 году и кровавые события Террора были восприняты некоторыми как воплощение предсказаний Бёрка, но многие продолжали верить в идеалы, на которых была основана революция. Решение Великобритании начать войну с Францией в коалиции с другими европейскими государствами вызвало резкую критику со стороны этих лиц, хотя все более агрессивное поведение Французской Республики в последующие годы заставило замолчать большую часть оппозиции.

Литературное воздействие

Французская революция продемонстрировала реальную возможность широкомасштабных политических перемен, и это оказало глубокое влияние на литературу, впоследствии издававшуюся в Великобритании. Представления о личной свободе и роли государства пронизывают романы, стихи и пьесы того периода, многие из них содержат яркие комментарии о политическом значении событий за Ла-Маншем.

Романтическое движение

Французская революция также более широко связана с истоками романтического движения в Великобритании, начало которого обычно датируется 1789 годом, годом революции. Романтизм с его отказом от устоявшихся условностей литературного и художественного вкуса отражает ниспровержение французскими революционерами древних политических систем и традиций монархии.

Лирические баллады

Этот аспект романтизма воплощен в сборнике стихов Уильяма Вордсворта и Сэмюэля Тейлора Кольриджа 1798 года « Лирические баллады », одном из самых известных и влиятельных произведений этого движения. Стихи этого сборника, многие из которых были написаны, когда два поэта жили в сельской местности Сомерсета, избегают часто витиеватого и манерного языка своих популярных современников, вместо этого стремясь к более естественному и непринужденному тону.

Впоследствии многие считали, что подход Вордсворта и Кольриджа уловил дух эпохи, перекликаясь со скептицизмом по отношению к унаследованным обычаям и предрассудкам, отстаиваемому Французской революцией.

Прочное влияние

Революция продолжала оказывать сильное влияние на британское общество вплоть до девятнадцатого века, разжигая общественные дебаты о политической реформе и роли правительства. Большое количество политических эмигрантов из Франции поселились в Великобритании в годы после революции, что заметно изменило характер некоторых районов, в которых они поселились.

Искусство и мебель, вывезенные из Франции бегущей знатью и буржуазией, в последующие десятилетия также попали в Великобританию. Революция стала темой, очаровывавшей историков и коллекционеров еще в девятнадцатом веке, некоторые из которых, особенно барон Фердинанд де Ротшильд, собрали коллекции, документирующие этот период.

.