Как Зиновьев и Каменев «привели» к власти Сталина
105 лет назад, 11 октября и 18 октября 1917 года, Зиновьев и Каменев, близкие друзья и соратники Ленина, публично выступили против Октябрьского вооруженного восстания, против Ленина и Троцкого.
10 октября 1917 года в Петрограде, на тайном заседании ЦК РСДРП(б), на котором присутствовали Ленин, Зиновьев, Каменев, Троцкий, Сталин, Свердлов, Урицкий, Дзержинский, Коллонтай, Бубнов, Сокольников и Ломов (Оппоков), был принят, как писали потом во всех учебниках истории, «курс на вооруженное восстание». Против выступили лишь Григорий Зиновьев и Лев Каменев. Их возражения отвергли. И тогда они на следующий день в газете «Новая жизнь» опубликовали обращение к партии:
«Мы глубочайше убеждены, что объявлять сейчас вооруженное восстание — значит ставить на карту не только судьбу нашей партии, но и судьбу русской и международной революции… Шансы нашей партии на выборах в Учредительное Собрание превосходны… В Учредительном Собрании мы будем настолько сильной оппозиционной партией, что в стране всеобщего избирательного права наши противники вынуждены будут уступать нам на каждом шагу».
На мой взгляд, они выступали за цивилизованную парламентскую политическую борьбу.
Через неделю, 18 октября, Каменев в той же газете опубликовал Заявление с подтверждением их позиции.
На следующий же день, 19 октября, со страниц газеты «Правда» раздался гневный окрик Ленина:
«Уважающая себя партия не может терпеть штрейкбрехерства и штрейкбрехеров в своей среде… После принятия решения никакое оспорение недопустимо, раз дело касается немедленной и тайной подготовки к стачке».
Конспирация… Вооруженное восстание назвал «стачкой».
Ленин потребовал исключения Зиновьева и Каменева из партии. С частным добавлением: «Мне нелегко писать это про бывших близких товарищей, но колебания я считал бы здесь преступлением… Чем «виднее» штрейкбрехеры, тем обязательнее немедля карать их исключением».
Их не исключили. Чтобы не было «раскола в ЦК». Еще через неделю, 25 октября, свершился большевистский переворот, вошедший в советскую историю как Великая Октябрьская социалистическая революция.
Зиновьев и Каменев принимали в ней активное участие и заняли руководящие посты в государстве. Каменев сразу после переворота 12 дней побывал даже председателем ВЦИК — формально глава государства. Затем — председатель Моссовета, член Политбюро ЦК.
Зиновьев — член Политбюро ЦК, председатель Петроградского Совета, председатель Исполкома Коммунистического Интернационала.
В 1936 году Зиновьева и Каменева расстреляли. На суде их обвинили во всех смертных грехах, включая связь с давно высланным из страны Троцким, в убийстве Кирова и попытке убийства Сталина. В чем они и признались. Без конкретики, в общих словах.
Каменев сказал: «Организаторами заговора были: я, Зиновьев и Троцкий. Зачем я это делал? Убедившись в успешности и победоносности политики Иосифа Сталина, мы как оппозиция больше не могли рассчитывать на какие-либо серьезные внутренние трудности, которые позволили бы нам отстранить Сталина от власти. Мы руководствовались безграничной ненавистью и жаждой власти».
Зиновьев: «Я хотел бы повторить, что очень виноват.
Я виноват в том, что был организатором, уступающим только Троцкому. Основной задачей было убийство Сталина».
До сих пор нет ясности, почему они оговорили сами себя. Скорее всего, под пытками и, разумеется, из-за того, что Сталин взял в заложники их жен и детей.
Когда зарубежные газеты стали писать, что подсудимые дают признательные показания, возможно, под пытками, на последующих процессах очередной подсудимый член Политбюро Бухарин заявил, что это «заграничные выдумки». Интересно, какими путями он в тюрьме получал зарубежную прессу? Бухарина — после его признательных показаний — расстреляли в 1938 году.
Да, в советской истории сложился образ «кремневого» большевика-подпольщика как человека, прошедшего через все муки. Но на самом-то деле «сатрапы проклятого царского режима» и помыслить не могли о пытках или арестах родных. У самых опасных (включая боевиков-террористов) политических заключенных в Шлиссельбургской крепости спрашивали, чего они хотят на Рождество, жареного гуся или утку, подавали апельсины, яблоки, виноград.
Некоторые возмущались, если не было шоколада.
А тут — настоящие пытки, семьи в заложниках. Только и «признание» не помогло. Жену и двоих сыновей Каменева все равно расстреляли. Расстреляли и сына Зиновьева, а жену отправили на долгие годы в лагеря.
Нижеследующий отрывок, известный по книге Роберта Конквеста «Большой террор» (1968 г.), ходит в информпространстве в разных вариантах и в разном авторстве. А первоисточник, использованный Конквестом, абсолютно неизвестная у нас книга Александра Орлова «Тайная история сталинских преступлений».
Александр Орлов — псевдоним Льва Фельдбина, деятеля ВЧК-ОГПУ-НКВД, нелегального резидента советской разведки в Австрии, Франции, Испании, майора госбезопасности (по армейской табели о рангах — комбриг, полковник/генерал). В 1938 году бежал в Америку. В 1953-м издал книгу. Точная цитата:
«20 декабря 1936 года, в годовщину основания ВЧК-ОГПУ-НКВД, Сталин устроил для руководителей этого ведомства небольшой банкет, пригласив на него Ежова, Фриновского, Паукера и нескольких других чекистов.
Когда присутствующие основательно выпили, Паукер (Карл Паукер, начальник службы охраны высших должностных лиц, нынешняя ФСО — С.Б.) показал Сталину импровизированное представление. Поддерживаемый под руки двумя коллегами, игравшими роль тюремных охранников, Паукер изображал Зиновьева, которого ведут в подвал расстреливать. «Зиновьев» беспомощно висел на плечах «охранников» и, волоча ноги, жалобно скулил, испуганно поводя глазами. Посередине комнаты «Зиновьев» упал на колени и, обхватив руками сапог одного из «охранников», в ужасе завопил: «Пожалуйста… ради Бога, товарищ… вызовите Иосифа Виссарионовича!»
Сталин следил за ходом представления, заливаясь смехом. Гости, видя, как ему нравится эта сцена, наперебой требовали, чтобы Паукер повторил ее. Паукер подчинился. На этот раз Сталин смеялся так неистово, что согнулся, хватаясь за живот».
И в финале — о гримасах истории.
После смерти Ленина всем было ясно, что главный руководитель в стране один — Лев Троцкий.
Еще в октябре 1917 года, на другой день после штурма Зимнего, на заседании ЦК, Ленин предложил назначить его главой первого революционного правительства — председателем Совета народных комиссаров. (Кстати, «комиссаров» вместо «министров» и «Совет народных комиссаров» придумал Троцкий.) Но тот отказался, сказав, что, во-первых, правительство новой России должен возглавить лидер партии большевиков, а во-вторых — русский по национальности: «Стоит ли… давать в руки врагам такое дополнительное оружие, как мое еврейство?»
Троцкий — организатор и предводитель Октябрьского вооруженного восстания, создатель и первый главнокомандующий (председатель Реввоенсовета) Красной Армии, победитель в Гражданской войне, Его авторитет в партии, государстве, в массах был абсолютен. Кстати, ненавидящий его Сталин писал в газете «Правда» 6 ноября 1918 года:
«Вся работа по практической организации восстания происходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета Троцкого.
Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-Революционного Комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому».
Троцкий, Зиновьев и Каменев к Сталину относились свысока. Они же были «вождями», их именами уже назывались города — Троцк и Зиновьевск.
Вот плакат, выпущенный к 7 ноября 1918 года — «Вожди пролетарской революции»: Ленин, Зиновьев, Троцкий, Каменев, Свердлов и даже Луначарский.
Сталина нет.
Они — вожди. А Сталин кто? «Чудесный грузин», по определению Ленина? Ну да, еще генеральный секретарь ЦК. Но они считали эту должность технической, второстепенной. Что не помешало Зиновьеву и Каменеву, которые завидовали и не хотели официального возвышения Троцкого (Зиновьев сам претендовал на главенство), позвать Сталина в союзники и вместе с ним начать борьбу против Троцкого. Вскоре они победили — Троцкого сняли со всех постов.
После чего Сталин взялся за них, за Зиновьева и Каменева.
Причем Александр Орлов отмечал:
«Когда же дело касалось Зиновьева, Каменева, Смирнова и Троцкого, сталинская грубость еще более усугублялась его нечеловеческой ненавистью к этим людям… Переставали существовать границы, диктуемые здравым смыслом, и вообще стиралась грань между реальностью и абсурдом».
Таким образом, Зиновьев и Каменев и «привели» Сталина к власти.
Таким образом, трагедия Зиновьева и Каменева — это еще и сюжет о том, как ничем вроде бы не примечательная личность вдруг оказалась на вершине власти.
Сергей БАЙМУХАМЕТОВ
На снимках: Лев Троцкий, Григорий Зиновьев, Лев Каменев; плакат «Вожди пролетарской революции».
Глава 6. Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев, Сталин – друг против друга. Сталинский социализм. Практическое исследование
Глава 6. Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев, Сталин – друг против друга
При жизни Ленина внутрипартийные разногласия разрешались на открытых дискуссиях демократическим путем, но под влиянием непререкаемого авторитета самого Ленина.
Однако полностью устранены они не были. Когда работоспособность Ленина начала снижаться из-за ухудшения его здоровья, идейные разногласия и тщеславие отдельных лиц, несмотря на запрет на образование фракций, привели к появлению конкурирующих групп. Предметом конфликта были вопросы стратегии дальнейших действий.
Преображенский был, несомненно, прав, утверждая, что изначально должно было быть проведено «одно начальное социалистическое накопление». Но в условиях 20-х годов это было невозможно хотя бы потому, что ни в сельском хозяйстве, ни в других секторах экономики не было элементов, которые могли бы «накапливаться». Можно было бы провести эту процедуру за счет крестьян, но это привело бы к их окончательному обнищанию и грозило бы и без того нестабильному положению Советской власти драматическими последствиями.
На рубеже 20—30-х годов это стало возможным при условии хорошо развитой социальной дифференциации между массой крестьян-бедняков и кулаками в целях отчуждения последних как капиталистических элементов, которые способствовали утечке собранного для индустриализации капитала, и при условии перехода от огромных масс мелких крестьянских хозяйств к кооперативным хозяйствам.
Бухарин противопоставил этому подходу свой тезис сбалансированного развития сельского хозяйства и промышленности, согласно которому развивающееся на этой основе благосостояние крестьян становилось необходимым условием для развития промышленности. Так – так казалось на данном этапе и большинству членов ЦК, и даже Сталину, – описанный Лениным как долгосрочная концепция экономического развития и социально-экономического развития режим НЭПа мог быть реализован лучше всего…
Но и здесь на заднем плане был заметен конфликт между стратегической ориентацией на строительство социализма в Советской России и нацеленностью на революционную войну. В развернувшемся в это время споре Троцкий столкнулся с противодействием Зиновьева, Каменева, Сталина, Бухарина, Томского, Рыкова и Куйбышева. Сталин расценил взгляды троцкистски ориентированной оппозиции как защиту интересов, настроений и чаяний непролетарских элементов в партии и вне партии. Но все же он исходил из того, что оппозиция, не осознавая того, развязала руки стихийной силе мелкого крестьянства.
После смерти Ленина Троцкий и его последователи были вынуждены официально поддержать принятый на XIII съезде запрет на образования фракций.
Однако в своей работе «Уроки Октября» Троцкий упрекнул своих неквалифицированных противников, «недоверчивых революционеров», в том, что своим отказом, своей неуверенностью, своим «организационным консерватизмом» они предали революционные цели Октября.
Только что разрешенные разногласия вспыхнули снова. В споре относительно статьи «Уроки Октября» Троцкий назвал Каменева и Зиновьева главными оппонентами в партии. Они, в свою очередь, отреагировали требованием исключить Троцкого из руководящих органов и из партии. Однако это ходатайство было отклонено. Но, согласно некоторым источникам, 26 января 1925 г. Троцкий был освобожден от занимаемой должности наркома.
Записи из других источников говорят о том, что 15 января 1926 г. Троцкий сам согласился уйти с должности и подал заявление в ЦК, в котором просил освободить его «от обязательств председателя революционного военного совета».
Результатом совместного заседания ЦК и центральной контрольной комиссии в июле 1926 г. стало возобновление обострившихся внутрипартийных столкновений между Зиновьевым, Каменевым и Троцким и большинством членов ЦК. В своем выступлении Каменев дал понять, что, независимо от его ответственности как наркома торговли, он выступает против экономической политики партии. Он и заместитель Дзержинского Пятаков использовали свои функции в центральном руководящем органе партии, чтобы добиться демагогической клеветой изменений в центральных руководящих органах. Объем этой интриги объясняет вспышку сильных эмоций.
В беседе от 17 августа 1926 г. Каменев объяснил свое положение следующим образом: «1. Вы взяли на себя кучу барахла. 2. Комиссариат находится без идеологии и без перспективы. 3. Производство в стране растет, а экспорт сокращается. 4. Причина: объем потребления в стране увеличивается так быстро, что нет никакой возможности увеличить экспорт.
В этом контексте нужно было принять во внимание не только то, что на данном этапе могли произойти крупные кадровые изменения в партии и государственном аппарате. Гораздо важнее было то, что озвученные Каменевым умонастроения были широко распространены среди многих работников Советов и среди тех, для кого членство в правящей партии казалось прежде всего возможностью сделать карьеру.
Речь шла не только о практических последствиях, которые были связаны с этой глубокой трансформацией государственной администрации.
Эти цифры позволят понять, на какие силы должны были опираться представители внутрипартийной оппозиции: в 1920 году только в Москве насчитывалось 231 000 человек (то есть одна треть рабочего населения), которые работали в учреждениях государственного и партийного аппарата. В конце 1921 года зданий царского административного аппарата в Петербурге, прежде вмещавших администрацию всей России, уже не хватало для того, чтобы разместить управление северо-западных провинций. С проведением давно запоздавшей административной реформы и оптимизации административного аппарата были связаны массовые увольнения, которые стали причиной возникновения неудовлетворенности у особенно пострадавших от этих увольнении москвичей и ленинградцев. (Только в народном хозяйстве число ведомств сократилось с 50 до 19, причем число занятых работников уменьшилось на 2/3.) Многие из пострадавших воспринимали эту ситуацию как следствие административной деятельности Сталина и поэтому были готовы присоединиться к самой влиятельной в этих кругах, а теперь еще и открыто выступившей троцкистской оппозиции и поддержать ее цели.
Тем не менее реализация оспариваемой в Политбюро ориентации на расширение промышленности столкнулась со скептицизмом и организованным сопротивлением не только среди крестьян и предпринимателей. Снова и снова это требование обсуждалось в спорах между преследующими свои интересы профсоюзами, Советом по труду и обороне, народным комиссариатом по вопросам тяжелой промышленности.
Эти не раз вспыхивающие конфликты использовались троцкистской оппозицией для критики политического руководства и чтобы вновь приобрести влияние.
В этом контексте, однако, следует также отметить, что у работников центральных, региональных и местных руководящих органов партии, то есть там, где решения о развитии соответствующей зоны ответственности должны были приниматься или, по крайней мере, утверждаться, существовали огромные пробелы в образовании.
Другими словами: несмотря на то что ответственные лица не были в состоянии понять все последствия решений, они принимали решения. Следовательно, горизонт интересов тех, кто мог сказать что-то в этой ситуации, влиял и на их указания и ориентацию.
При этом речь шла не только о вводе в эксплуатацию всех имеющихся в наличии производств. Индустриализация на уровне 1913 года уже не соответствовала требованиям социалистического преобразования крестьянской России в современную индустриальную страну с эффективной экономикой. Здесь снова дифференцируются цели доселе в высшей степени единодушного состава руководителей. Сталин, Оржоникидзе, Куйбышев и другие ведущие большевики отстаивали выраженную Дзержинским ориентировку на ускоренное расширение металлургии, машиностроения, химической и электротехнической промышленности.
В течение этого периода дебаты перешли в спор между «правыми» и «левыми» коммунистами: Бухарин и его школа – выпускники работающего под началом Бухарина «Института красной профессуры» – продвигали в находящихся под их контролем теоретических органах и в средствах массовой информации мнение о том, что государственные предприятия должны быть социалистическими предприятиями. Этому противостоял альтернативный взгляд Зиновьева на развитие социализма в России и международные задачи партии.
Но этот кажущийся академическим спор имел вполне практические последствия, вплоть до вопроса о роли профсоюзов, вопросов о борьбе за повышение заработной платы и тарифов. Недовольство работников ориентацией на более быстрый рост производительности труда при той же низкой зарплате выразилось в забастовках. С ноября 1924 по май 1925 г. число забастовок в месяц достигало в среднем 20. С учетом драматической ситуации работающего населения и в высшей степени провокационного обогащения кулаков и нэпманов, споры здесь были неуместны.
Сталин настаивал на своем требовании подчинить разногласия между этими точками зрения практическим проблемам.
Поддерживаемая Бухариным, Рыковым и их сторонниками ориентация на более долгосрочный, менее болезненный процесс трансформации, который был направлен на интересы и поддержку средних слоев крестьянства, попала в противоречие не только с мнением Сталина. Зиновьев и Каменев также изменили свое отношение. Какими бы ни были их мотивы, теперь они были на стороне Троцкого – за ориентацию на дальнейшее развитие СССР в соответствии с международными обязательствами.
Дойчер с интеллектуальным высокомерием характеризует роль Сталина в то время так: «Реальный спор возник между двумя крыльями партии. Сталин не внес никаких идей». Миронов описывает различия между подходом Троцкого (здесь можно также упомянуть Бухарина, Зиновьева и Каменева) и подходом Сталина следующим образом: первый – теоретизирующий, опирающийся на преимущество теории, которая потеряла связь с реальностью, а второй – прагматичный, опытный, использующий в качестве аргумента опыт реальности и системы управления.
Это отношение характеризует обособление дебатов, постоянно открытых внутри партии и все меньше и меньше имеющих общего с актуальными проблемами страны. Здесь играют роль тщеславие и амбиции тех, чьи заслуги в ходе революции, гражданской и интервентской войн использовались как привилегии для влияния на общую ситуацию.
В споре о будущей политической ориентации на ускоренную индустриализацию СССР Бухарин искал среди прочего поддержку Каменева.
То, что это ориентация должна была использоваться в основном в ущерб крестьянам – другие источники финансирования были доступны только в очень ограниченном объеме, – было встречено неодобрением Каменева.
Лексика и содержание даваемой им оценки этих планов показывают, какими напряженными были отношения между членами партийного руководства в это время. Бухарин придерживался мнения, что линия Сталина вредила всей революции, и это мнение находило поддержку у Рыкова и Томского. Сталина он описал как «беспринципного интригана, который все подчиняет сохранению своей власти» и изменяет теории в зависимости от того, кто должен был исчезнуть с его пути в данный момент. Такое часто бывает в подобных напряженных конфликтных ситуациях: говорящий, по-видимому, не задается вопросом, в какой степени его слова характеризуют его собственные действия.
В записанном Каменевым телефонном разговоре (!) он озвучил предложение о том, что было бы лучше, если бы на месте Сталина в Политбюро оказались Зиновьев и Каменев. Содержание этого разговора (в котором показательно были выделены только слова собеседника) также является ответом на вопрос о том, кто против кого плел интриги и как далеко могли зайти таким образом действующие за спиной выбранного органа силы, если они были уже не в состоянии отстаивать свою позицию в рамках ЦК.
То, что Бухарин плел интриги и искал сообщников, видно из этого текста. То, что Каменев в ожидании связанного с этой ситуацией конфликта подготовился ко всем случайностям, объясняется его крайней заинтересованностью в использовании этого текста при удобном случае в своих интересах. Похожие явления существовали в аппарате управления армией, где Тухачевский и другие командиры открыто и скрыто действовали против народного комиссара, которого они считали некомпетентным. Здесь также существовала целая группа тех, кто, независимо от пережитых по их вине поражений, был уверен в том, что их собственные навыки превосходили навыки не только других, но прежде всего тех, кто был их начальником. Имея дело с непредсказуемыми последствиями такой политики для союза рабочих и крестьянской бедноты, малых и средних крестьян и ситуации в селах, Сталин разработал и представил положение о структуре социализма в стране как единственно реальной политической альтернативы.
Вопрос о том, каким образом может быть преодолен экономический и политический застой, и связанные с этим социальные вопросы находились в неразрывной связи с вопросом о тех, кто лучше всего мог претворить все это в жизнь.
И Бухарин, и Зиновьев, и Каменев, и Троцкий, и их последователи были убеждены, что позиция, которой придерживаются все они, является единственно правильной. Сталин был Генеральным секретарем, человеком, который считался незаменимым благодаря своим отличным организаторским способностям, огромному усердию и добросовестности при осуществлении выбранных партийным руководством мер. Но ни один из противников не придерживался того мнения, что этот человек имел возможность привести в действие собственную теоретическую позицию. Это, казалось, находило подтверждение в начальной поддержке позиций Бухарина, также как и в политике индустриализации, самым ошибочным образом интерпретируемой как возвращение Сталина к троцкизму. Разница заключается в изменившейся ситуации: в 1925 году радикальная ориентация на индустриализацию не только не дала никаких результатов, в силу недостаточности условий для развития сельского хозяйства, но и значительно повредила незрелым позициям молодой Советской власти.
В 1928 году и в последующие годы ситуация в сельском хозяйстве и среди крестьян существенно не изменилась.
Но теперь было очевидно, что нэп принесет не только ожидаемые от него положительные результаты. Все более ясным становился тот факт, особенно на селе, что вместе с быстро растущим влиянием кулаков наблюдается тенденция рекапитализации. С учетом конфликтов с сельской беднотой при коллективизации сельского хозяйства для этого имелись теперь политические условия, которых не было несколькими годами ранее. Более того, с коллективизацией сельского хозяйства связан процесс, приведший к высвобождению рабочей силы, занятой при строительстве и используемой в недавно построенных промышленных объектах; развернулась и научно-техническая образовательная кампания, которая открыла новые перспективы дальнейшего социального развития как в сельском хозяйстве, так и в промышленности, и во всех других областях.
При трезвой критической оценке выясняется, что концепция была разработана не по заранее подготовленной схеме. Вместо этого Сталин в своем подходе руководствуется практическими потребностями и возможностями, продиктованными конкретными условиями.
В результате такого подхода в конце двадцатых годов стало ясно, что продолжение режима нэпа грозит превратиться в реставрацию капитализма. В то же время становится понятно, что обреченная в 1925 году на провал политика первоначального накопления должна была мобилизовать массу крестьян и мелкобуржуазных товаропроизводителей против социалистического развития, даже если ее объявят социалистической. В конце двадцатых годов ситуация выглядела иначе.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Мы не узнаем друг друга
Мы не узнаем друг друга
Ночью нас привезли в Ленинград. Когда нам сообщили, что будем служить под Ленинградом, все дружно закричали «ура». Тут же, охлаждая наш пыл, нам объяснили:— На границе с Финляндией напряженная обстановка, город на военном положении.
Сначала шли по
Глава 41 НАМ НИКУДА ДРУГ ОТ ДРУГА НЕ ДЕТЬСЯ!
Глава 41 НАМ НИКУДА ДРУГ ОТ ДРУГА НЕ ДЕТЬСЯ! Наступил 1972 год. Я подняла бокал с шампанским и прочла: «Я пью за разоренный дом, за злую жизнь мою, за одиночество вдвоем! И за тебя я пью! За ложь меня предавших губ, за мертвый холод глаз, за то, что мир жесток и груб, за то, что Бог не
Глава вторая. ОНИ ИСКАЛИ ДРУГ ДРУГА
Глава вторая. ОНИ ИСКАЛИ ДРУГ ДРУГА «СТРАННЫЕ НЕМЦЫ» Услышав незнакомый мужской голос во дворе, Евдокия Фоминична поставила ведра, повесила коромысло на стену и выглянула из сеней. У крыльца соседнего дома стояли немцы. Их было четверо. Все без оружия — в районе авиабазы
Глава 2 «В ту ночь мы сошли друг от друга с ума». А.А.
Глава 2
«В ту ночь мы сошли друг от друга с ума».
А.А.
Козловский пошел провожать Анну Андреевну через весь город — душный, кишащий ночными ворами и попрошайками, тонущий в грязи и помоях. Но музыкант знал, какую Азию он должен открыть чудесной гостье. Он водил ее по темным
Глава 22 Хол Шеффер. «Они любили друг друга…»
Глава 22 Хол Шеффер. «Они любили друг друга…» Весной 1954 года Мэрилин уже вернулась в Лос-Анджелес. И сразу же, налаживая подпорченные отношения с «Фоксом», дала согласие на съемки в музыкальной комедии «Веселый парад», где должна была сыграть певицу кабаре. Студия также
Сталин и Троцкий
Сталин и Троцкий Лион Фейхтвангер в книге «Москва 1937» пишет:«Мне кажется, что даже одной мелкой детали достаточно, чтобы ярко осветить превосходство Сталина над Троцким. Сталин дал указание поместить в большом официальном издании «Истории гражданской войны»,
II.
ОНИ ИСКАЛИ ДРУГ ДРУГАII. ОНИ ИСКАЛИ ДРУГ ДРУГА 1. «Странные немцы» Услышав незнакомый мужской голос во дворе, Евдокия Фоминична поставила ведра, повесила коромысло на стену и выглянула из сеней. У крыльца соседнего дома стояли немцы. Их было четверо. Все без оружия — в районе авиабазы немцы
«ЛЕНИНСКАЯ» ГВАРДИЯ»: ЗИНОВЬЕВ И КАМЕНЕВ
«ЛЕНИНСКАЯ» ГВАРДИЯ»: ЗИНОВЬЕВ И КАМЕНЕВ Как три Дворцовые площади «штурмовали» ЗимнийОдним из наиболее тяжких обвинений в адрес Иосифа Виссарионовича Сталина является обвинение в уничтожении им так называемой «ленинской» гвардии». При этом многие недобросовестные
Лев Троцкий Иосиф Сталин. Опыт характеристики
Лев Троцкий
Иосиф Сталин. Опыт характеристики
В 1913 г. в Вене, в старой габсбургской столице, я сидел в квартире Скобелева за самоваром.
Сын богатого бакинского мельника, Скобелев был в то время студентом и моим политическим учеником; через несколько лет он стал моим
Из книги Льва Либова «Сталин, Троцкий и я»
Из книги Льва Либова «Сталин, Троцкий и я» …С Левой Невельсоном… я познакомился в читальном зале библиотеки Саратовского государственного университета имени Чернышевского. Однажды со мною рядом сел парень моего роста, но с более плотной фигурой, с голубыми глазами, с
8. Троцкий и Сталин в первые послеоктябрьские дни
8. Троцкий и Сталин в первые послеоктябрьские дни На заседании Петроградского комитета партии 1 (11) ноября 1917 года Зиновьев и Каменев продолжали утверждать, что партия большевиков не в состоянии удержать власть без коалиции с меньшевиками и эсерами. Ленин в речи на этом
Глава двенадцатая Троцкий и большевизм Июльское восстание и открытий переход к большевикам.
— Троцкий — председатель петроградского Совета. — Подготовка к восстанию. — Переворот. — Троцкий — дипломат. — Троцкий — военный министр. — Дело Щастного. — Троцкий — фельдмаршал и «революционный» империалистГлава двенадцатая Троцкий и большевизм Июльское восстание и открытий переход к большевикам. — Троцкий — председатель петроградского Совета. — Подготовка к восстанию. — Переворот. — Троцкий — дипломат. — Троцкий — военный министр. — Дело Щастного. — Троцкий —
Глава 13 Люди находят друг друга
Глава 13 Люди находят друг друга Быстро пролетели московские дни. Утром 15 февраля 1860 года поручик Домбровский стоял в рекреационном зале в строю слушателей Николаевской Академии генерального штаба. Ему понравилось, что парадности отдается мало времени в учебной
Глава восьмая ТРОЦКИЙ И СТАЛИН
Глава восьмая ТРОЦКИЙ И СТАЛИН
Однажды, в 1920 году, я был вызван в поезд Главного Военного Комиссара Л.
Д. Троцкого, накануне его отъезда на Урал для превращения частей Красной Армии в трудовые батальоны. Речь шла о заготовке древесного топлива для уральской
Лев Троцкий: Зиновьев и Каменев (1940)
Лев Троцкий: Зиновьев и Каменев (1940) Написано: 1937
Впервые опубликовано: Четвертый Интернационал , Vol. 2 № 7, август 1941 г., стр. 222–223
Переведено: The Fourth International
Транскрипция/разметка HTML: Дэвид Уолтерс
Копилефт: Интернет-архив Леона Троцкого (www.marxists.org) 2008 г. Разрешено копирование и/или распространять этот документ в соответствии с условиями лицензии Creative Commons [Вы можете свободно копировать, распространять и демонстрировать эту работу; а также делать производные и коммерческие работы. Пожалуйста, укажите Интернет-архив Леона Троцкого в качестве источника, включите ссылку на эту работу и обратите внимание на расшифровщиков и корректоров выше.
]
Эта статья, теперь впервые опубликованная на английском языке, была частью дневника, который вел Троцкий во время его заключения в Норвегии и его депортации в Мексику, в период Московских процессов. Другие разделы журнала были опубликованы в июньском номере журнала FOURTH INTERNATIONAL за 1941 год. Этот очерк Зиновьева и Каменева составляет часть более длинного опровержения их «признаний».
Тут слышу вопрос: «А можете ли вы с полной уверенностью сказать о Зиновьеве и Каменеве то же самое, что говорите о себе? Оба они совершили немало поворотов и растратили немало принципов в последний период своей жизни. Почему же нельзя в таком случае допустить, что, отчаявшись в последствиях собственной капитуляции, они действительно на мгновение бросились на сторону террора? Позже, в ходе своей окончательной капитуляции, они согласились пойти навстречу ГПУ и впутать вас в свои злополучные замыслы, как услугу себе и режиму, с которым они вновь стремились примириться». Эта гипотеза пришла в голову некоторым из моих друзей.
Я взвесил его со всех сторон, без малейших предубеждений и соображений личного интереса. И каждый раз приходил к выводу, что это совершенно необоснованно.
Зиновьев и Каменев — два глубоко разных типа. Зиновьев — агитатор. Каменев — пропагандист. Зиновьев руководствовался в основном тонким политическим чутьем. Каменев был склонен к рассуждениям и анализу. Зиновьев всегда был склонен слетать по касательной. Каменев, напротив, ошибся в сторону излишней осторожности. Зиновьев был целиком поглощен политикой, не питая никаких других интересов и аппетитов. В Каменеве сидели сибарит и эстет. Зиновьев был мстителен. Каменев был олицетворением добродушия. Я не знаю, каковы были их взаимоотношения в эмиграции. В 1917 Их на время сблизила оппозиция Октябрьской революции. В первые годы после победы Каменев относился к Зиновьеву довольно иронично. Впоследствии их сблизила оппозиция мне, а затем и Сталину. На протяжении последних тринадцати лет своей жизни они шли бок о бок, и их имена всегда упоминались вместе.
При всем их индивидуальном различии, помимо общего образования, полученного ими в эмиграции под руководством Ленина, они были наделены почти одинаковым диапазоном интеллекта и воли. Аналитические способности Каменева дополняли чутье Зиновьева; и они будут совместно искать общее решение. Более осторожный Каменев иногда позволял Зиновьеву вести себя дальше, чем он сам хотел, но в конце концов они оказывались рядом на одном пути отступления. По величине своих личностей они были равны и дополняли друг друга своими несходствами. Оба они были глубоко и безоговорочно преданы делу социализма. Таково объяснение их трагического союза.
Им не хватило характера
Нет оснований побуждать меня брать на себя какую-либо политическую или моральную ответственность за Зиновьева и Каменева. За исключением короткого промежутка времени — с 1926 по 1927 год — они всегда были моими непримиримыми противниками. Лично я особого доверия к ним не испытывал. Каждый из них, безусловно, был интеллектуальным превосходством Сталина.
Но им не хватало характера. Именно эту черту имел в виду Ленин, когда писал в своем «Завещании», что Зиновьев и Каменев «не случайно» были противниками восстания осенью 1917. Они не выдержали натиска буржуазного общественного мнения. Когда стали кристаллизоваться глубокие социальные сдвиги в Советском Союзе, сочетавшиеся с формированием привилегированного чиновничества, «не случайно» Зиновьев и Каменев позволили увлечь себя в лагерь термидора (1922-1926).
Они намного превзошли своих тогдашних союзников, в том числе и Сталина, в теоретическом осмыслении происходящих процессов. В этом заключается объяснение их попытки порвать с бюрократией и противостоять ей. 19 июля26 на Пленуме ЦК Зиновьев заявил, что «в вопросе об аппаратно-бюрократических репрессиях Троцкий был прав против нас». Зиновьев признавал тогда, что его ошибка в борьбе против меня была еще «опаснее», чем его ошибка в 1917 году! Однако давление привилегированного слоя достигло неограниченных размеров. «Не случайно» Зиновьев и Каменев капитулировали перед Сталиным в конце 1927 года и увлекли за собой тех, кто был моложе и менее авторитетен.
После этого они приложили немало усилий, чтобы очернить оппозицию.
Но в 1930-1932 годах, когда весь организм страны был сотрясен ужасными последствиями насильственной и разнузданной коллективизации, Зиновьев и Каменев, как и многие другие капитулянты, с тревогой подняли головы и стали шепотом обсуждать между собой опасности нового государства. политика. Их поймали за чтением критического документа, исходящего из рядов правой оппозиции. За это ужасное преступление они были исключены из партии — никакого другого обвинения им не предъявлено! — и в довершение всего сосланы. В 1933 Зиновьев и Каменев не только еще раз отреклись, но и пали ниц перед Сталиным. Никакой клеветы не было слишком гнусной, чтобы они могли бросить против оппозиции и особенно против меня лично. Их саморазоружение сделало их совершенно беспомощными перед бюрократией, которая могла отныне требовать от них любых признаний. Их дальнейшая судьба была результатом этих прогрессивных капитуляций и самоуничижений.
Они поддались беспрецедентному давлению
Да, им не хватило характера.
Эти слова, однако, не следует понимать в самом упрощенном смысле. Удельное сопротивление вещества измеряется силой, необходимой для его разрушения. Мне приходилось слышать, как спокойные мещане говорили мне в дни между началом процесса и моим интернированием: «Нельзя понять Зиновьева… Он так бесхарактерен!» И я бы ответил: «Вы сами испытали всю тяжесть давления, которому он подвергался в течение ряда лет?» В высшей степени неразумны сравнения, столь распространенные в интеллигентных кругах, с поведением при дворе Дантона, Робеспьера и других. Это были случаи, когда революционные трибуны обнаруживали подвешенный над ними нож правосудия прямо посреди арены борьбы; в то время, когда они были в полном расцвете сил, с почти нетронутой нервной системой и в то же время, когда они уже отчаялись во всякой надежде на спасение.
Еще более неуместны сравнения с поведением Димитрова на Лейпцигском процессе. Правда, наряду с Торжье Димитров выгодно отличался решительностью и отвагой. Но не меньшую стойкость проявили революционеры в разных странах и особенно в царской России в несравненно более тяжелых условиях.
Димитров столкнулся с самым злейшим классовым врагом. Улик против него не было и быть не могло. Государственный аппарат нацистов находился на стадии своего формирования и не был приспособлен к тоталитарным махинациям. Димитров пользовался поддержкой гигантского аппарата Советского государства и Коминтерна. Со всех концов земли к нему устремились симпатии народных масс. На суде присутствовали его друзья. Чтобы стать «героем», достаточно иметь обычное человеческое мужество.
Но так ли было с Зиновьевым и Каменевым, когда они предстали перед ГПУ и судом? Десять лет их окутывали облака клеветы, оплачиваемой тяжелым золотом. В течение десяти лет они колебались между жизнью и смертью, сначала в политическом, затем в моральном и, наконец, в физическом смысле. Можно ли найти во всей прошлой истории примеры такого систематического, изощренного и дьявольского разрушения позвоночника, нервов и всех волокон души? Зиновьев или Каменев имели бы более чем достаточный характер для спокойного периода.
Но эпоха грандиозных социальных и политических потрясений требовала от этих людей необычайной стойкости, способности которых обеспечили им руководящее место в революции. Несоответствие между их способностями и волей привело к трагическим последствиям.
Историю моих отношений с Зиновьевым и Каменевым можно без труда проследить по документам, статьям и книгам. Один только «Вестник русской оппозиции» (1929—1937) достаточно определяет ту пропасть, которая решительно отделяла нас от дня их капитуляции. Между нами и ими не было никаких связей, никаких отношений, никакой переписки, даже никаких попыток в этом направлении — не было и быть не могло. В своих письмах и статьях я неизменно советовал оппозиционерам в интересах политического и морального самосохранения беспощадно порвать с капитулянтами. Следовательно, все, что я могу сказать о взглядах и планах Зиновьева-Каменева на последние восемь лет их жизни, ни в каком случае не может быть истолковано как показания свидетеля.
Но я располагаю достаточным количеством документов и фактов, которые легко проверяются; Я настолько хорошо знаком с участниками, их характерами, их отношениями и всей подноготной, что могу с абсолютной уверенностью утверждать, что обвинение Зиновьева и Каменева в терроризме есть от начала до конца гнусный полицейский подлог, без йоты правды в нем.
Протоколы московского судебного процесса раскрывают ложь
Одно только прочтение протокола судебного заседания ставит перед каждым думающим человеком следующую загадку: Но кто же эти экстраординарные обвиняемые? Являются ли они старыми и опытными политиками, борющимися во имя определенной программы и способными сочетать средства с целью, или они жертвы инквизиции, поведение которых определяется не их собственным разумом или волей, а интересами инквизиторов? Имеем ли мы дело с нормальными людьми, чья психология представляет собой внутреннее единство, отражающееся в словах и поступках, или с клиническими случаями, избирающими наименее рациональный путь и мотивирующими свой выбор самыми бессмысленными доводами?
Эти вопросы относятся прежде всего к Зиновьеву и Каменеву.
Каковы же были их мотивы — и эти мотивы должны были быть исключительно сильными — которые руководили ими в предполагаемом терроре? На первом процессе в январе г. 1935 г. г. Зиновьев и Каменев, отрицая свою причастность к убийству Кирова, признавали в качестве компенсации свою «моральную ответственность» за террористические тенденции и при этом ссылались на стимулом для их оппозиционной деятельности является их стремление восстановить капитализм». Если бы у нас не было ничего другого, кроме этого бесчеловечного политического «признания», этого было бы достаточно, чтобы разоблачить ложь сталинского правосудия. Да и кто способен поверить, что Каменев и Зиновьев так фанатично настроились на свергнутый ими же капитализм, что готовы были пожертвовать своей и чужой головой ради достижения этой цели? Признание обвиняемого 19 января35 раскрыл собственный приказ Сталина настолько грубо, что это покоробило чувства даже самых нетребовательных «друзей».
В процессе шестнадцати (август 1936 г.
) «реставрация капитализма» полностью отброшена. Побуждающим мотивом к террору является неприкрытая «властолюбие». Обвинение отвергает одну версию в пользу другой, как если бы речь шла об альтернативных решениях шахматной задачи, причем обмен решениями происходит молча и без каких-либо комментариев. Вслед за гособвинителем обвиняемые теперь повторяют, что никакой программы у них не было, а вместо нее ими овладело непреодолимое желание захватить командные высоты государства во что бы то ни стало. Но мы хотели бы спросить: как же убийство «вождей» могло отдать власть в руки людей, сумевших чередой отречений подорвать доверие к себе, унизить себя, втоптать себя в грязь и тем самым навсегда лишить себя возможности играть какую-либо руководящую политическую роль в будущем?
Если цель Зиновьева и Каменева невероятна, то средства их еще более иррациональны. В наиболее обдуманных показаниях Каменева с особой настойчивостью подчеркивается, что оппозиция совершенно оторвалась от масс, потеряла свою принципиальность и тем самым лишилась всякой надежды на влияние в будущем; и именно по этой причине оппозиция пришла к идее террора.
Нетрудно понять, насколько Сталину выгодна такая самохарактеристика: выполняется его приказ, это совершенно очевидно. Но если показания Каменева годятся для унижения оппозиции, то для оправдания террора они совершенно не годятся. Именно в условиях политической изоляции террористическая борьба означает для революционной фракции быстрое самоуничтожение. Мы, русские, слишком хорошо знаем об этом на примере Народная воля (1879-1883), , а также на примере эсеров периода реакции (1907-1909). Зиновьев и Каменев не только воспитаны на этих уроках, но и сами бесчисленное количество раз комментировали их в партийной печати. Могли ли они, старые большевики, забыть и отвергнуть азбуку? истины русского революционного движения только потому, что они так сильно хотели власти? Поверить в это совершенно невозможно.
Последнее обновление: 15.04.2007
Изгнание Троцкого. Это, в свою очередь, усилило бюрократию и углубило ее отчуждение от рабочего класса.
Власть в Советском Союзе была закреплена в руках бюрократической клики во главе со Сталиным. В 1926 января левая оппозиция на короткое время объединилась с Каменевым и Зиновьевым, чтобы сформировать Объединенную оппозицию. В июле-октябре 1926 г. Каменев и Троцкий были исключены из Политбюро, а в ноябре 1927 г. Троцкий и Зиновьев исключены из РКП(б). В декабре из партии были исключены все сторонники Левой оппозиции. В то время как Зиновьев и Каменев впоследствии капитулировали перед Сталиным и снова вступили в Коммунистическую партию, Троцкий был сослан в Алма-Ату в январе 1928 г., а 19 февраля был выслан из Советского Союза.29. С самого начала своей последней ссылки Троцкий настаивал на том, что все разногласия между сталинистской фракцией и левой оппозицией проистекают из их приверженности двум непримиримо противоположным концепциям социализма. Сталинисты исходили из возможности построения изолированного национал-социалистического общества, опирающегося на ресурсы России; Левая оппозиция настаивала на том, что судьба рабочего государства и его продвижение к социализму неразрывно связаны с развитием мировой социалистической революции.
В свои 19В предисловии к немецкому изданию памфлета, написанного им двумя годами раньше, под названием Перманентная революция , Троцкий резюмировал суть вопроса:
Марксизм исходит из мировой экономики, а не из суммы национальных частей, а как могучую и самостоятельную реальность, созданную международным разделением труда и мировым рынком и которая в нашу эпоху властно господствует над национальными рынками. Производительные силы капиталистического общества давно переросли национальные границы. Империалистическая война (1914-1918) было одним из выражений этого факта. В отношении техники производства социалистическое общество должно представлять собой ступень выше капитализма. Стремиться к построению национально обособленного социалистического общества — значит, несмотря на все преходящие успехи, тянуть производительные силы назад, даже по сравнению с капитализмом. Пытаться, независимо от географических и культурно-исторических условий развития страны, входящей в состав мирового единства, осуществить замкнутую пропорциональность всех отраслей хозяйства в национальных рамках, значит следовать реакционной утопии.
. [1]
. [1] Политические последствия критики Троцким национал-социалистических взглядов Сталина выходят за рамки проблем советской политики. На кону стояли коренные вопросы глобальной перспективы и стратегические задачи международного рабочего класса в империалистическую эпоху. Троцкий писал:
Завершение социалистической революции в национальных рамках немыслимо. Одна из основных причин кризиса буржуазного общества состоит в том, что созданные им производительные силы уже не могут примириться с рамками национального государства. Отсюда вытекают, с одной стороны, империалистические войны, с другой, утопия буржуазных Соединенных Штатов Европы. Социалистическая революция начинается на национальной арене, разворачивается на международной арене и завершается на мировой арене. Таким образом, социалистическая революция становится перманентной революцией в более новом и широком смысле этого слова; она достигает завершения только в окончательной победе нового общества на всей нашей планете.
