Жуков начало войны – Жуков, Георгий Константинович

Содержание

Маршал Г. К. Жуков Начало войны. Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи

Маршал Г. К. Жуков

Начало войны

…Каждое мирное время имеет свои черты, свой колорит и свою прелесть. Но мне хочется сказать доброе слово о времени предвоенном. Оно отличалось неповторимым, своеобразным подъемом настроения, оптимизмом, какой-то одухотворенностью и в то же время деловитостью, скромностью и простотой в общении людей. Хорошо, очень хорошо мы начинали жить!

И какой экономист, философ или писатель сможет достоверно обрисовать, как расцвела бы наша страна сегодня, как далеко мы ушли бы вперед, не прерви война широкое, мирное и могучее течение тех лет…

Я говорил, уже о том, какие меры принимались, чтобы не дать повода Германии к развязыванию военного конфликта. Нарком обороны, Генеральный штаб и командующие военными приграничными округами были предупреждены о личной ответственности за последствия, которые могут возникнуть из-за неосторожных действий наших войск. Нам было категорически запрещено производить какие-либо выдвижения войск на передовые рубежи по плану прикрытия без личного разрешения И. В. Сталина.

…Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.

Я тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину то, что передал М. А. Пуркаев.

— Приезжайте с наркомом в Кремль, — сказал И. В. Сталин.

Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом И. Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.

И. В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил он.

— Нет, — ответил С. К. Тимошенко. — Считаем, что перебежчик говорит правду.

Тем временем в кабинет И. В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их.

— Что будем делать? — спросил И. В. Сталин.

Ответа не последовало.

— Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, — сказал нарком.

— Читайте! — сказал И. В. Сталин.

Я прочитал проект директивы. И. В. Сталин заметил:

— Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.

Не теряя времени, мы с Н. Ф. Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома.

Вернувшись в кабинет, попросили разрешения доложить.

И. В. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз его прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи.

Ввиду особой важности привожу эту директиву полностью:

«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.

Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.

1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

3. Приказываю:

а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко, Жуков.

21.6.41 г.».

С этой директивой Н. Ф. Ватутин немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас же передать ее в округа. Передача в округа была закончена в 00.30 минут 22 июня 1941 года. Копия директивы была передана наркому Военно-Морского Флота.

Испытывая чувство какой-то сложной раздвоенности, возвращались мы с С. К. Тимошенко от И. В. Сталина.

С одной стороны, как будто делалось все зависящее от нас, чтобы встретить максимально подготовленными надвигающуюся военную угрозу: проведен ряд крупных организационных мероприятий мобилизационно-оперативного порядка; по мере возможности укреплены западные военные округа, которым в первую очередь придется вступить в схватку с врагом; наконец, сегодня получено разрешение дать директиву о приведении войск приграничных военных округов в боевую готовность.

Но, с другой стороны, немецкие войска завтра могут перейти в наступление, а у нас ряд важнейших мероприятий еще не завершен. И это может серьезно осложнить борьбу с опытным и сильным врагом. Директива, которую в тот момент передавал Генеральный штаб в округа, могла запоздать.

Давно стемнело. Заканчивался день 21 июня. Доехали мы с С. К. Тимошенко до подъезда наркомата молча, но я чувствовал, что и наркома обуревают те же тревожные мысли. Выйдя из машины, мы договорились через десять минут встретиться в его служебном кабинете.

…В ночь на 22 июня 1941 года всем работникам Генштаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. Необходимо было как можно быстрее передать в округа директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. В это время у меня и наркома обороны шли непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы. Эти сведения они получали от пограничников и передовых частей прикрытия.

Примерно в 24 часа 21 июня командующий Киевским округом М. П. Кирпонос, находившийся на своем командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ, что, кроме перебежчика, о котором сообщил генерал М. А. Пуркаев, в наших частях появился еще один немецкий солдат — 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии. Он переплыл реку, явился к пограничникам и сообщил, что в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление. М. П. Кирпоносу было приказано быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность.

Все говорило о том, что немецкие войска выдвигаются ближе к границе. Об этом мы доложили в 00.30 минут ночи И. В. Сталину. И. В. Сталин спросил, передана ли директива в округа. Я ответил утвердительно.

После смерти И. В. Сталина появились версии о том, что некоторые командующие и их штабы в ночь на 22 июня, ничего не подозревая, мирно спали или беззаботно веселились. Это не соответствует действительности. Последняя мирная ночь была совершенно другой. Как я уже сказал, мы с наркомом обороны по возвращении из Кремля неоднократно говорили по ВЧ с командующими округами Ф. И. Кузнецовым, Д. Г. Павловым, М. П. Кирпоносом и их начальниками штабов, которые находились на своих командных пунктах.

Под утро 22 июня нарком С. К. Тимошенко, Н. Ф. Ватутин и я находились в кабинете наркома обороны.

В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф. С. Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний».

Я спросил адмирала:

— Ваше решение?

— Решение одно: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота.

Переговорив с С. К. Тимошенко, я ответил Ф. С. Октябрьскому:

— Действуйте и доложите своему наркому.

В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В. Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три начальник штаба Киевского округа генерал М. А. Пуркаев доложил о налете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским военным округом генерал Ф. И. Кузнецов, который доложил о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города.

Нарком приказал мне звонить И. В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны.

— Кто говорит?

— Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.

— Что? Сейчас?! — изумился начальник охраны. — Товарищ Сталин спит.

— Будите немедля: немцы бомбят наши города!

Несколько мгновений длится молчание. Наконец в трубке

глухо ответили.

— Подождите.

Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин.

Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И. В. Сталин молчит. Слышу лишь его дыхание.

— Вы меня поняли?

Опять молчание.

Наконец И. В. Сталин спросил:

— Где нарком?

— Говорит по ВЧ с Киевским округом.

— Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро.

В 4 часа я вновь разговаривал с Ф. С. Октябрьским. Он спокойным тоном доложил:

— Вражеский налет отбит. Попытка удара по кораблям сорвана. Но в городе есть разрушения.

Я хотел бы отметить, что Черноморский флот во главе с адмиралом Ф. С. Октябрьским был одним из первых наших объединений, организованно встретивших вражеское нападение.

В 4 часа 10 минут Западный и Прибалтийский особые округа доложили о начале боевых действий немецких войск на сухопутных участках округов.

В 4 часа 30 минут утра мы с С. К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.

И. В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку. Он сказал:

— Надо срочно позвонить в германское посольство.

В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения. Принять посла было поручено В. М. Молотову. Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н. Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.

Через некоторое время в кабинет быстро вошел В. М. Молотов:

— Германское правительство объявило нам войну.

И. В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.

Наступила длительная, тягостная пауза. Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.

— Не задержать, а уничтожить, — уточнил С. К. Тимошенко.

— Давайте директиву, — сказал И. В. Сталин.

В 7 часов 15 минут 22 июня директива наркома обороны № 2 была передана в округа. Но по соотношению сил и сложившейся обстановке она оказалась нереальной, а потому и не была проведена в жизнь.

Вернувшись с С. К. Тимошенко в Наркомат обороны, мы выяснили, что перед рассветом 22 июня во всех западных приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками и штабы округов и армий не имели возможности быстро передать свои распоряжения. Заброшенные ранее немцами на нашу территорию диверсионные группы в ряде мест разрушили проволочную связь. Они убивали делегатов связи, нападали на командиров. Радиосредствами, как я уже говорил, значительная часть войск приграничных округов не была обеспечена. Поэтому связь с войсками осуществлялась по воздушно-проволочным средствам связи.

В штабы округов из различных источников начали поступать самые противоречивые сведения, зачастую провокационного характера.

Генеральный штаб, в свою очередь, не мог добиться от штабов округов и войск правдивых сведений, и, естественно, это не могло не поставить на какой-то момент Главное Командование и Генеральный штаб в затруднительное положение.

К 8 часам утра 22 июня Генеральным штабом было установлено, что:

— сильным ударам бомбардировочной авиации противника подверглись многие аэродромы Западного, Киевского и Прибалтийского особых военных округов, где серьезно пострадала прежде всего авиация, не успевшая подняться в воздух и рассредоточиться по полевым аэродромам;

— бомбардировке подверглись многие города и железнодорожные узлы Прибалтики, Белоруссии, Украины, военно-морские базы Севастополя и в Прибалтике;

— завязались ожесточенные сражения с сухопутными войсками немцев вдоль всей нашей западной границы. На многих участках немцы уже вступили в бой с передовыми частями Красной Армии;

— поднятые по боевой тревоге стрелковые части, входящие в первый эшелон прикрытия, вступали в бой с ходу, не успев занять подготовленных позиций;

— на участке Ленинградского военного округа пока было спокойно, противник ничем себя не проявлял.

Около 9 часов С. К. Тимошенко позвонил И. В. Сталину и просил разрешения снова приехать в Кремль, чтобы доложить проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о проведении мобилизации и образовании Ставки Главного Командования, а также ряд других вопросов.

Короткий путь до Кремля автомашины наркома и моя покрыли на предельно большой скорости. Со мной был первый заместитель начальника Генштаба Н. Ф. Ватутин, у которого находилась карта с обстановкой стратегического фронта. По старой привычке проверять себя, перебрал в памяти взятые с собой бумаги: их было немного, в том числе проект решения о создании Ставки Главного Командования — высшего органа руководства военными действиями вооруженных сил. Документ был заранее разработан Генштабом и одобрен наркомом.

Нас встретил А. Н. Поскребышев и сразу проводил в кабинет. Члены Политбюро уже находились там. Обстановка была напряженной. Все молчали.

И. В. Сталин молча ходил по кабинету с нераскуренной трубкой, зажатой в руке.

— Ну, давайте, что там у вас? — сказал он.

С. К. Тимошенко доложил о проекте создания Ставки Главного Командования. И. В. Сталин посмотрел проект, но решения не принял и, положив бумагу на стол, коротко бросил:

— Обсудим на Политбюро.

Осведомившись об обстановке, И. В. Сталин сказал:

— В 12 часов по радио будет выступать Молотов.

Прочитав проект Указа о проведении мобилизации и частично сократив ее размеры, намеченные Генштабом, И. В. Сталин передал Указ А. Н. Поскребышеву для утверждения в Президиуме Верховного Совета. Этим Указом с 23 июня объявлялась мобилизация военнообязанных 1905–1918 годов рождения на территории четырнадцати, то есть почти всех военных округов, за исключением Среднеазиатского, Забайкальского и Дальневосточного, а также вводилось военное положение в европейской части страны. Здесь все функции органов государственной власти в отношении обороны, сохранения общественного порядка и обеспечения государственной безопасности переходили к военным властям. Им предоставлялось право привлекать население и все средства транспорта для оборонных работ и охраны важнейших военных и народнохозяйственных объектов.

22 июня Прибалтийский, Западный и Киевский особые военные округа были преобразованы соответственно в Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты.

Примерно в 13 часов мне позвонил И. В. Сталин и сказал:

— Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлем Шапошникова и Кулика. Я их вызывал к себе и дал соответствующие указания. Вам надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущевым выехать в штаб фронта в Тернополь.

Я спросил:

— А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой сложной обстановке?

И. В. Сталин ответил:

— Оставьте за себя Ватутина. — Потом несколько раздраженно добавил: — Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся.

Я позвонил домой, чтобы меня не ждали, и минут через 40 был уже в воздухе. Тут только вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел. Выручили летчики, угостившие меня крепким чаем и бутербродами[137].

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Жуков Георгий Константинович – маршал Победы

Героический путь Георгия Константиновича Жукова – от командира взвода до комполка, от комполка до маршала Советского Союза. Как проходило становление Жукова-командующего, как развивались качества великого полководца. Тернистый путь маршала в период Великой Отечественной войны и дальнейшая опала.

Жуков и наша Великая Победа

Имя прославленного маршала Георгия Константиновича Жукова известно каждому, кто хотя бы краем уха слышал о Великой Отечественной войне. Наверняка нет нужды объяснять, чем он прославился. Биография его настолько обширна и замечательна, что даже он сам в мемуарах не уложился в один том.

Годы жизни Георгия Константиновича Жукова 1896- 1974 (дата рождения 1 декабря). Именно он привел нашу страну к победе над фашистской Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов. Подвиги его будут жить в веках.

Георгий Константинович Жуков

Жуков имел много регалий. Если перечислять все его награды, список займет две машинописные страницы. И этот перечень будет неполным без упоминания о наградах, учрежденных в его честь — это орден Георгия Жукова и медаль Георгия Жукова.

Самый первый памятник Георгию Жукову установлен в Монголии в память о сражении на Халхин-Голе. А самая знаменитая скульптура находится перед Александровским садом в Москве. На ней полководец восседает на своем любимом коне.

Медаль Георгия Жукова

Биография Георгия Жукова

Георгий Константинович Жуков родился в деревне Стрелковка Калужской области, где и провел детство. Происхождение его было незнатным, из простых крестьян. Отец будущего полководца — Константин Артемьевич — работал сапожником. Мать — Устинья Артемьевна – бралась за любую тяжелую работу.

С детства Георгий Жуков имел тягу к лошадям. Он прекрасно ездил верхом, любил за ними ухаживать, хорошо разбирался в породах и повадках этих прекрасных благородных животных. Его увлечение сыграло ведущую роль в назначении будущего маршала Победы на службу в кавалерию.

Скульптура Георгия Жукова перед Александровским садом в Москве

Детали ранней биографии

С образованием в деревне было туго. Выбирать было не из чего, и Жуков окончил три класса церковно-приходской школы. Учиться ему нравилось, потому из школы выпустился с отличием.

Так как деревенские жители начинали работать очень рано, сразу после окончания обучения Георгий Константинович по настоянию родителей отправился в Москву, где поступил подмастерьем в скорняжную мастерскую. К слову, его это очень увлекло. До конца жизни он любил иметь дело с мехами и не раз с сожалением отмечал, что если не армия, из него вышел бы прекрасный скорняк.

Параллельно с этим Жуков продолжил свое образование. Он поступил в городское училище на вечернее отделение и с успехом за два года его закончил. Таким образом, он выделялся из основной массы крестьянских детей, которые в основном были вообще не образованные, и только малая часть кое-как оканчивала церковно-приходскую школу.

Георгий Жуков в молодости

Первая мировая и Гражданская война

Неизвестно, как могла сложиться судьба великого полководца, если бы не Первая мировая война. Георгия Жукова в августе 1915 года призвали в армию. Его, как одного из самых образованных, хотели направить в школу прапорщиков, чтобы Георгий Константинович появился в рядах военнослужащих уже в качестве офицера. Но по одному ему известным причинам он отказался и прошел обучение только на кавалерийского унтер-офицера.

Сразу по окончании курсов он был отправлен на фронт, где спустя какое-то время сильно отличился — взял в плен немецкого офицера. За этот подвиг он получил первую награду, которая была на тот момент высшей в Российской Империи — Георгиевский крест 4-й степени. Был ранен в бою, за что получил еще одного Георгия — 3-й степени.

Георгиевский крест 3-й степени

После победы Октябрьской революции с 1918 года служил в Красной армии. В 1921 году Георгий Константинович вновь отличился, сумев подавить со своим эскадроном мятеж, несмотря на значительно превосходящие силы противника. За это был удостоен ордена Красного Знамени.

Орден Красного Знамени

Военное образование он тоже не бросал и, окончив Высшую кавалерийскую школу в Ленинграде, стал полковником. По отзывам современников, Жуков был очень амбициозен. Он искал славы и известности. Коль скоро ему выпали долгие годы военной службы, он стремился строить карьеру в армии. Его личные качества, включавшие смелость, напористость и беспощадность к врагу, премного способствовали движению будущего маршала Победы к намеченной цели.

Халхин-Гол

Впервые проявить себя в качестве полководца ему пришлось в боях на Халхин-Голе в 1939 году, где Жуков был командующим 1-й армейской группой советских войск. Красноармейцам под командованием Георгия Константиновича противостояла не кучка бандитов, а профессиональная хорошо обученная японская армия.

Жуков сумел одержать верх над врагом, имеющим численное превосходство. К тому же позиция для сражения была выбрана японцами и являлась крайне неудобной для наших войск. В итоге операции Жукову удалось окружить всю группировку врага на советской территории, при этом отрезать пути отступления за границу, не позволить соорудить контрнаступление и впоследствии уничтожить.

Жуков в боях на Халхин-Голе

Общие потери японцев составили 61 тыс. чел. убитыми, а со стороны русско-монгольской армии — 23,2 тыс. чел.

Эта победа была очень важна для международной политики Советского Союза. Государственную границу наши войска не перешли и, соответственно, не вторгались на чужую территорию. Жуков своими действиями дал советскому командованию отличный козырь.

Япония так и не оправилась от этого поражения и во время Второй мировой войны даже не стала воевать с СССР. А Георгий Жуков после этой победы стал Героем Советского Союза. Позже, в 1940 году, ему было присвоено звание генерал армии. Именно после Халхин-Гола на его успехи обратил внимание Иосиф Виссарионович Сталин и пригласил военачальника для личного знакомства. С той поры Жуков входил в ближний круг доверенных лиц вождя.

Жуков в боях на Халхин-Голе

Маршал Победы. Великая Отечественная война

По свидетельствам очевидцев, Жуков, который к началу нападения на СССР гитлеровской Германии был начальником Генерального штаба, очень переживал, что страна не успеет подготовиться к войне с Гитлером. Неоднократно он пытался донести до Сталина свои соображения на этот счет. Георгий Константинович считал, что нужно как можно быстрее развернуть тылы и передислоцировать армию с тем, чтобы упредить фашистов и напасть первыми.

Однако Верховный главнокомандующий не согласился с его позицией. Он полагал эти действия преждевременными и опасался дать Гитлеру повод для ускоренного объявления войны.

Получив такой решительный отпор, Жуков не сдался. Он продолжал атаковать вождя и наконец, за несколько часов до нападения гитлеровской армии, им с маршалом Тимошенко удалось убедить Сталина принять Директиву № 1, в соответствии с которой войска должны быть переведены в высшую степень боеготовности.

Сталин и Жуков

Директиву успели передать сообщением в боевые соединения, но исполнить ее командиры уже не успели. Великая Отечественная война началась. Будущему маршалу Победы Георгию Константиновичу Жукову пришло время проявить себя в полной мере.

Здесь нет возможности описать все военные операции Жукова, поэтому обратимся к самым известным из них.

Оборона Москвы. Ельнинская операция и контрнаступление

Тяжелейшие поражения Красной армии от немецко-фашистских войск и молниеносное продвижение противника вглубь страны в течение первого месяца военных действий разгневали Сталина. Он пришел к мысли, что начальник Генштаба не способен правильно оценить обстановку на фронтах и принимает заведомо ошибочные решения. Поэтому он сместил Жукова с этой должности и поставил его командующим Резервным фронтом. Это был самый тяжелый участок — под Москвой, где наша армия терпела поражение за поражением.

Георгий Жуков на Резервном фронте

Вопреки ожиданиям, новому командующему удалось выровнять ситуацию на вверенном участке. Он провел успешную Ельнинскую операцию, когда в результате советские войска освободили единственный за весь 1941 год населенный пункт – Ельню. И, хотя полностью цель не была достигнута – фашистам удалось вывести основные силы из-под удара под прикрытием непогоды, операция позволила закрепить местный успех.

В дальнейшем, зимой 1941 года, под командованием Жукова было осуществлено контрнаступление, в результате которого удалось отбросить войска противника более чем на 100 км от Москвы и удерживать их там в течение двух лет. Тем самым главная опасность была отведена от Москвы.

Ельнинская операция

Оборона Ленинграда

Увидев, что командующий Резервным фронтом блестяще справился с возложенной на него задачей, Сталин перевел Жукова на другой не менее сложный участок – командовать Ленинградским фронтом.

Ситуация действительно была критическая – вокруг Ленинграда сомкнулось блокадное кольцо, сил и средств не хватало, а резервов ждать было неоткуда. Немцы теснили наши войска, намереваясь прорваться дальше и соединиться с финнами. Это позволило бы довершить уничтожение колыбели трех революций. Оборона Ленинграда при таком развитии событий была бы провалена.

Жесткость Жукова, за которую его частенько критиковали, в этой ситуации оказалась как нельзя кстати. Он воплотил в жизнь знаменитый сталинский призыв «Ни шагу назад!», и это дало плоды.

Жуков и оборона Ленинграда

Под угрозой крайних мер бойцы перестали отступать и покидать позиции без приказа. Для контрнаступления и иных активных боевых действий наших сил было недостаточно, но положение на линии соприкосновения удалось стабилизировать. Враг не смог подойти еще ближе к городу Ленина и тем самым ограничился урон, который он был способен нанести. Продвижение группы армий «Север», осуществляющей наступление на Ленинград, застопорилось. Планы вражеского командования в очередной раз были сорваны.

Ржевско-Вяземская операция

Вокруг данной операции и по сей день не утихают споры. кто-то считает ее гениальной, кто-то – провальной и бессмысленной. Однако судить постфактум всегда проще, нежели находясь в самой гуще событий.

Итак, местные победы Красной армии ободрили всех — и бойцов, и командиров. Военачальники не сомневались в дальнейшем успехе в случае развития наступления на противника. И его стали активно развивать. Вероятно, надо было учесть, что германские войска все так же сильны, а линия фронта очень растянута. Быть может, стоило подумать о превосходстве боевой техники немецких фашистов. кроме того, ощущалась значительная нехватка грамотных командиров – многокадровых офицеров погибло в первые месяцы войны.

Как бы там ни было, в 1942 году наступление Красной армии сначала замедлилось, а потом развернулось вспять. Командование вермахта вновь захватило инициативу и погнало наши части вглубь страны.

Ржевско-Вяземская операция 1942 года

Объективно говоря, в таких условиях очень сомнительна была возможность любых успешных военных операций. И в этот период Великой Отечественной войны Жуков проводит нашумевшую Ржевско-Вяземскую операцию.

Потери при ее проведении были колоссальные – около 800 тыс. чел., это две трети всего личного состава. Это сильнейший удар по боевому потенциалу войск. Но сама операция сковала немецкой армии руки и, кроме того, оттянула часть сил от Сталинграда. Увязнув подо Ржевом, Гитлер не смог отправить подкрепление армии Паулюса.

Битва на Курской дуге

Сражение на Курском выступе или операция “Цитадель”, пожалуй, одно из самых значимых во время Великой Отечественной войны. Именно победа в нем наметила коренной перелом, после которого инициатива окончательно перешла к советскому командованию.

Перед Курской битвой Г. К. Жуков стал первым с начала войны маршалом Советского Союза. В этом звании он был направлен представителем Ставки ВГК СССР на Курский выступ. Началась битва на Курской дуге 5 июля.

Она знаменита еще и крупнейшим танковым сражением за всю военную историю. Участвовало более 1200 боевых машин с обеих сторон.

Одержанная победа имела и большой моральный смысл. Советские войска, воодушевленные таким поворотом дел, воспряли духом и поверили в скорое уничтожение «коричневой чумы». После Курской дуги наша армия стала одерживать победу за победой.

Сталинградская битва

Жуков не руководил всем сражением от начала и до конца. Он принимал участие в качестве представителя Ставки ВГК лишь в одной из его составляющих – операции под названием «Марс».

Целью ее было окружить и уничтожить 9-ю полевую фашистскую армию, и Жуков координировал этот процесс. Исход данного сражения был неудачный — цели достигнуть не удалось, а потери оказались колоссальными (215 тыс. чел. личного состава и 1315 танков и самоходок).

Жуков на Сталинградской битве

Однако полностью провальной операцию «Марс» назвать нельзя. Связав немцев в центре, Жуков не допустил переброски части сил на юг, где дополнительные резервы могли значительно ухудшить положение под Сталинградом. Возможно, его действия помогли в конце концов добиться разгрома гитлеровцев на этом направлении.

Операция «Багратион»

Проходила в 1944 году. Ознаменовала собой полное освобождение Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков. Жуков являлся главным координатором этой операции. Она была одной из крупнейших за время войны и разрабатывалась несколькими военачальниками. Согласно замыслу, участие в ней принимали 5 фронтов — 1-й, 2-й и 3-й Белорусский, 1-й Украинский и 1-й Прибалтийский. Общая численность войск составляла более 1,2 млн чел. Превосходство над немецкими армиями было более чем двукратным.

Направления главных ударов разрабатывал маршал Рокоссовский, под командованием которого находился 1-й Белорусский фронт. Была выбрана символическая дата начала наступления – 22 июня. Наше руководство хотело взять у фашистов реванш.

Рокоссовский и Жуков перед операцией «Багратион»

Операция закончилась очень успешно, руководство Красной армии даже не ожидало таких весовых результатов. Враг был отброшен в два раза дальше, чем планировалось изначально. Белоруссию очистили от захватчиков к 29 августа 1944 года.

Показательно, что операция закончилась там же, где началась Великая Отечественная война – в Бресте. Фашистские вооруженные силы были серьезно подорваны. Но это был еще не конец.

Берлинская наступательная операция

Это, пожалуй, самый главный триумф всей карьеры полководца Жукова. Как апогей – его подпись над подписью фельдмаршала Кейтеля в акте о безоговорочной капитуляции Третьего рейха.

Ключевым моментом всей операции было взятие Зееловских высот. Во-первых, у немцев там проходило три обвода (кольца) обороны и, во-вторых, эти высоты господствовали над местностью. Кто владел ими – владел всей ситуацией. Взять Берлин без Зееловских высот было немыслимо.

Штурм Зееловских высот

Во время Берлинской операции Жуков командовал 1-м Белорусским фронтом. Под его умелым руководством коварные высоты были заняты советскими войсками.

Кроме того, наступательные действия Красной армии должны были не допустить отхода фашистских войск из “мешка” в западном направлении– к месту дислокации вооруженных сил союзников. Если бы немцам удалось сдаться им в плен, существовала реальная возможность того, что союзники могли объявить победителями себя, задвинув в сторону все усилия Советского Союза.

Потому и битва за Берлин была настолько кровопролитная – обе стороны стояли насмерть. Немцы боялись сдаться Советской России и потому буквально зубами выгрызали себе путь отступления в сторону англо-американских переговоров, надеясь на более выгодные условия капитуляции. В свою очередь, советское командование тоже это понимало и бросило все силы и средства с целью взять фашистскую столицу прежде, чем гитлеровское руководство сумеет договориться с союзниками.

Маршал Советского Союза Георгий Жуков во время Берлинской операции

В итоге жесточайшего сражения упорное сопротивление армии вермахта было сломлено 1-м Белорусским фронтом, и Жуков официально стал маршалом Победы. Гарнизон Берлина сдался нашим войскам 2 мая 1945 года, а 9 мая в торжественной обстановке великий полководец Георгий Константинович Жуков принял капитуляцию фашистской Германии.

Великая Отечественная война была окончена. Невозможно переоценить роль маршала Советского Союза Георгия Жукова. Он навсегда останется народным героем, национальным достоянием нашей страны.

Карьера Жукова после Великой Отечественной войны

Казалось бы, теперь маршалу-победителю осталось только почивать на лаврах. Однако в сталинское время все было не так просто.

Как только война окончилась, 1-й Белорусский фронт переименовали в Группу Советских оккупационных войск в Германии. Соответственно, командовать им остался Жуков. Спустя некоторое время маршал становится также заместителем министра Вооруженных Сил СССР.

Это длилось недолго. В 1946 году Георгию Константиновичу предъявили сразу несколько серьезных обвинений – и в присвоении дорогих трофеев, и в приписываниии себе чужих заслуг в войне, и даже в «бонапартизме». Говорят, Жуков позволил себе презрительное высказывание в ответ на последнее обвинение: «Сравнение в корне неверное. Бонапарт проиграл войну, а я ее выиграл!» В наши дни его цитата стала афоризмом.

Георгий Константинович Жуков

Герою Великой Отечественной войны пришлось пачками писать объяснительные и оправдываться в своих действиях. Он не был репрессирован, что понятно – его авторитет был огромен, но со своей должности был снят и назначен Сталиным начальником Одесского военного округа.

Разумеется, Жуков был возмущен и обижен — эта должность унизительна для него, маршала Победы. Но его качества не позволяли опустить руки и сдаться. Он во что бы то ни стало решил навести порядок в Одессе, коль скоро ему доверили этот «плацдарм».

И ему это удалось. Главными проблемами Одессы в то время был бандитизм и беспредел. Меры, принятые Жуковым, где-то спорные, но эффективные. Он обезглавил воровскую верхушку и отдал команду на расстрел беспредельщиков и бандитов всех мастей. В городе воцарилось спокойствие.

Жуков наводит порядок в Одессе

Это не помогло Жукову выйти из опалы. Руководство все равно было им недовольно. Карьера его немного пошла вверх только при Хрущеве, да и то ненадолго – в 1955 году его назначили министром обороны СССР. Спустя два года генсек резко поменял свое отношение и с помощью изощренных методов все-таки сумел раздавить и уничтожить Георгия Жукова как государственного деятеля. Причины были в основном надуманны, но цели своей достигли. В 1957 году Жуков был разжалован и отправлен на пенсию.

Удаленный от дел маршал Жуков начал писать мемуары. Он настолько углубился в это занятие, что просиживал над ним часами. За три года большой труд был окончен. Георгий Константинович Жуков озаглавил его «Воспоминания и размышления».

Партийные функционеры долго думали, можно ли публиковать мемуары. В конце концов они скрепя сердце пустили труд маршала в печать, разумеется, после жесткой цензуры, в процессе которой была вырезана немалая их часть.

«Воспоминания и размышления»

Личная жизнь

Жизнеописание Георгия Константиновича будет неполным, если не упомянуть о его семье. Личная жизнь маршала не выглядит очень насыщенной по сравнению с другими известными людьми. За плечами у Жукова два брака и всего лишь одна «военно-полевая жена». По тем меркам это более чем скромно, и его трудно обвинить, что он менял женщин как перчатки.

От первой жены Александры Диевны у маршала две дочери – Эра и Элла. Вторая жена Галина Александровна родила ему дочь Марию. У него также была старшая дочь – Маргарита Георгиевна Жукова, но с ее матерью он никогда не жил в браке. Так вышло, что Георгий Константинович потерял вторую жену – она умерла в 1973 году. Он пережил ее меньше чем на год.

Георгий Жуков с женой Александрой и дочерьми

Георгий Жуков с последней женой Галиной

Смерть великого маршала

Георгий Константинович умер от инфаркта, последовавшего через 8 месяцев после того, как ушла из жизни его любимая жена. Он скончался в Кремлевской больнице, не выходя из комы, Дата смерти маршала-победителя 18 июня 1974 года.

Похоронен он там же, где большинство выдающихся людей – внекрополе Кремлевской стены. Хотя, по воспоминаниям его дочери Эры, отец просил, чтобы его похоронили в могиле, как обычного человека. Он хотел покоиться в земле, а не быть замурованным в стену. Но его прах принадлежал не только семье, но и всей стране, поэтому родных маршала руководство СССР слушать не стало.

Великий полководец живет как в памяти всей страны, так и в сердцах его близких и друзей. Они бережно хранят его портрет и фотографии, на которых запечатлены важные моменты жизни Жукова, чтобы со временем передать это бесценное наследие внукам – потомкам легендарного маршала.

Ордена и медали Жукова хранятся в музее Вооруженных Сил, где любой желающий может прикоснуться к истории героя.

Маршал-победитель Георгий Константинович Жуков

warspro.ru

Глава десятая. Начало войны. «Воспоминания и размышления (Том 1)»

В ночь на 22 июня 1941 года всем работникам Генерального штаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. Необходимо было как можно быстрее передать в округа директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. В это время у меня и наркома обороны шли непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы. Эти сведения они получали от пограничников и передовых частей прикрытия.

Примерно в 24 часа 21 июня командующий Киевским округом М. П. Кирпонос, находившийся на своем командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ, что, кроме перебежчика, о котором сообщил генерал М. А Пуркаев, в наших частях появился еще один немецкий солдат — 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии. Он переплыл речку, явился к пограничникам и сообщил, что в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление. М. П. Кирпоносу было приказано быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность

Все говорило о том, что немецкие войска выдвигаются ближе к границе Об этом мы доложили в 00.30 минут ночи И. В. Сталину. Он спросил, передана ли директива в округа. Я ответил утвердительно.

Как я уже сказал, мы с наркомом обороны по возвращении из Кремля неоднократно говорили по ВЧ с командующими округами Ф. И. Кузнецовым, Д. Г. Павловым, М П. Кирпоносом и их начальниками штабов, которые, кроме Д. Г Павлова, находились на своих командных пунктах.

Под утро 22 июня Н. Ф. Ватутин и я находились у наркома обороны С К Тимошенко в его служебном кабинете

В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф С. Октябрьский и сообщил’ «Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний».

Я спросил адмирала:

— Ваше решение?

— Решение одно: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота.

Переговорив с С. К. Тимошенко, я ответил адмиралу Ф. С. Октябрьскому:

— Действуйте и доложите своему наркому.

Нарком приказал мне звонить И. В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос генерала Власика (начальника управления охраны).

— Кто говорит?

— Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.

— Что? Сейчас?! — изумился начальник охраны. — Товарищ Сталин спит.

— Будите немедля: немцы бомбят наши города, началась война.

Несколько мгновений длится молчание. Наконец в трубке глухо ответили:

— Подождите.

Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин.

Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И. В. Сталин молчит. Слышу лишь его тяжелое дыхание.

— Вы меня поняли?

Опять молчание.

— Будут ли указания? — настаиваю я.

Наконец, как будто очнувшись, И. В. Сталин спросил:

— Где нарком?

— Говорит по ВЧ с Киевским округом.

— Приезжайте с Тимошенко в Кремль. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро.

В 4 часа я вновь разговаривал с Ф. С. Октябрьским. Он спокойным тоном доложил:

— Вражеский налет отбит. Попытка удара по нашим кораблям сорвана. Но в городе есть разрушения.

И. В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках не набитую табаком трубку.

Мы доложили обстановку. И. В. Сталин недоумевающе сказал:

— Не провокация ли это немецких генералов?

— Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация… — ответил С. К. Тимошенко.

— Если нужно организовать провокацию, — сказал И. В. Сталин, — то немецкие генералы бомбят и свои города… — И, подумав немного, продолжал: — Гитлер наверняка не знает об этом.

— Надо срочно позвонить в германское посольство, — обратился он к В. М. Молотову.

В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.

Принять посла было поручено В. М. Молотову.

Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н. Ф. Ватутин передал, что сухопутные вой

litresp.ru

Глава десятая. НАЧАЛО ВОЙНЫ — Воспоминания и размышления — Жуков Г.К. — Ogrik2.ru

Научная и техническая литература
- Бизнес (589)
- Военно-историческая литература (457)
- Гуманитарные науки и искусство (258)
- Иностранные языки (27)
- Медицина (64)
- Научно-популярная литература (457)
- Нормативная документация (22)
- Техническая литература (21)
- Точные и естественные науки (44)
- Учебники (75)
- Энциклопедии и словари (32)
Компьютерная литература
- Веб-дизайн (1)
- Программирование (55)
Разное
- Историография (607)
- Кулинария (217)
- На досуге (144)
- Настольные игры и Поделки (5)
- Нетрадиционная медицина (292)
- Образование, воспитание и развитие детей (29)
- Популярная психология (794)
- Публицистика (442)
- Религиозная литература (310)
- Сад, огород, животноводство (148)
- Спорт и Боевые искусства (63)
- Строительство и ремонт (81)
- Эзотерика (243)
Художественная литература
- 1001 обязательная книга (597)
- Библиотеки (314)
- Боевики (188)
- Детективы (1102)
- Детская, подростковая литература (750)
- Исторические книги (161)
- Классика, современная проза и поэзия (1332)
- Любовный роман (192)
- Мистика, ужасы (226)
- Многоавторские сборники (11997)
- Приключенческая литература (203)
- Сатира, юмор (121)
- Собрания книг иностранных авторов (1155)

ogrik2.ru

Маршал Победы или её палач?

Ровно 72 года назад немецкие войска группы армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала фон Лееба перерезали железные дороги, связывающие Ленинград со страной, и сомкнули блокадное кольцо. Одна из самых страшных страниц в истории города длилась 900 дней. Современная пропаганда приписывает решающую роль в спасении Ленинграда маршалу Георгию Жукову, однако ряд историков относит этот тезис к разряду современного мифотворчества. Среди них – автор книги «Легенды и мифы советской России, или искаженная история великой страны» Донат Гроховский. Свою точку зрения на прославленного маршала Победы он представил «Нашей Версии на Неве» в канун памятной даты.

«Опала» Жукова началась с решения Сталина снять его сразу после войны с поста Главнокомандующего Сухопутными войсками и отправить командовать второстепенным Одесским военным округом. Формулировка была краткой: «Жуков присваивал себе успехи военных операций, в которых не принимал участия».

Это – уничтожающая характеристика, данная Главнокомандующим человеку, которого он приблизил к себе, сделав военачальника своим заместителем. Следовательно, не считаться с такой оценкой полководческих талантов маршала Победы, как стали называть Георгия Жукова через 50 лет после окончания войны, нельзя. Заявление Сталина – это обвинение полководца в плагиате. Только не в литературном смысле, а воинском. Ведь присвоение чужой победы ничем не отличается от присвоения чужого литературного труда.

Сегодня доводы сторонников «величия» Жукова, как правило, сводятся к простому утверждению: он выиграл всю войну. Например…

Жуков спас Ленинград

Прежде всего, Сталин направил Георгия Константиновича в Ленинград для замены Ворошилова, который просто не знал, что делать при обороне города. Это ведь не пером работать, подписывая смертные приговоры, а руководить боевыми действиями войск.

Жуков принялся за дело в своей манере, организовав два десанта по 500 человек в районе завода «Пишмаш» и Стрельны. Задача десантов – прорвать оборону немцев и соединиться с войсками Ораниенбаумского плацдарма. Артподготовка* была запрещена, учение не проводилось – весь расчёт строился на внезапность и испуг врага.

Но немцы не испугались, и оба десанта были полностью уничтожены.

Жуков не спас Ленинград, потому что Гитлер приказал не захватывать его, а организовать блокаду. Да и время пребывания Георгия Константиновича в городе составляло всего 40 дней, за которые он отдал приказ расстрелять оставшихся в живых командира дивизии народного ополчения и всех выживших в этой дивизии.

Нимало не смущаясь, к примеру, историк Исаев, говорит, что у Жукова в Ленинграде была танковая бригада, которую он, якобы, ловко направлял туда, где командующий 18-й армией фельдмаршал фон Лееб готовил удар.

Танковая бригада – это примерно 55 танков Т-34. И они, оказывается, бегали по всему городу, точно угадывая место наступления немцев! Видимо, кто-то из Штирлицев сидел в штабе фон Лееба и по телефону звонил в Смольный, сообщая полководцу время и место возможного немецкого броска в город. Связь работала отменно – он спасал Ленинград, по Исаеву. Отметим, что за время «спасения Жуковым города» наши войска потеряли 300 тысяч, а немцы – 60 тысяч человек.

Никто из блокадников, в том числе и автор статьи, не видел и не слышал об этих танках. И, главное, об их бесшумных пробежках по безмолвному, притихшему городу. Да и поведение фон Лееба оставалось странным: увидев перед собой мифологические танки, фельд-маршал трусливо менял направление удара. И так – много раз, пока Жуков не уехал из Ленинграда спасать уже Москву. Странно, что до этого полководец не спас Киев, Смоленск, Вязьму и командование Западного фронта от расстрела.

По теме

Предстоятель Русской Православной церкви посетит Санкт-Петербург. Об этом было официально объявлено в четверг, 15 декабря.

Естественно, что «отцу-спасителю города» поставили после войны памятник в парке Победы на Московском проспекте. Когда зимним днём монумент покрылся изморозью, на нём чья-то рука вывела короткое слово «палач».

Жуков спас Москву

Неоднократно показанный по телеэкрану кинофильм «Битва за Москву» хорошо высветил характер Жукова и его отношение к своему подчинённому – генерал-майору Рокоссовскому. Между прочим, до 1937 года Константин Рокоссовский командовал конным корпусом, в котором Жуков был командиром полка. То есть подчинённым Рокоссовского при большой разнице в званиях. Потом комкора арестовали, и на три года он исчез из армии, причём трижды Рокоссовского выводили на расстрел. За это время комполка Жуков отправился на озеро Хасан, где шли бои с японцами. Командует там нашими войсками комкор Григорий Штерн, сменивший маршала Блюхера, которого забили до смерти при допросах на Лубянке.

Участие Жукова в этой кампании привело к трагической судьбе танковой бригады, по команде полководца попавшей в болото. Отчаянное положение спас комкор Штерн. Но он был расстрелян со всем руководством ВВС в октябре 1941 года под Самарой, поэтому в советской истории не упоминается, хотя и был реабилитирован.

События 1938-1939 годов освещаются как восхождение полководческой звезды Жукова. На следующий год он уже комкор на Халхин-Голе, где отличился тем, что отдал приказ о расстреле семнадцати молоденьких лейтенантов-выпускников училищ, прибывших в район боёв. Кроме того, Жуков подписал 600 смертных приговоров, которые сегодня якобы оправдываются тем, что Георгий Константинович разгромил 60-тысячную армию японцев. Странная арифметика, к которой прибег лишь спустя 35 лет министр обороны США Макнамара, введя понятие «килрейшио» – соотношение убитых с обеих сторон.

После Халхин-Гола Жуков стал генералом армии и занял пост Начальника Генштаба Красной Армии.

Под Москвой он орал на бывшего комкора Рокоссовского и грозился расстрелом, если тот позволит себе отступить за Истринское водохранилище. Именно это и пришлось сделать потом, под давлением наступавших немцев.

В итоге, положение под Москвой спас не Жуков, а сибирские дивизии, прибывшие из Дальневосточного округа и подготовленные его командующим Иосифом Апанасенко. Перед контрнаступлением Жуков получил 300 танков, две тысячи орудий и две армии. Всего у него было 2,5 миллиона человек.

Последующее наступление фронтов в состоянии победной эйфории привело к окружению и гибели 33-й армии и её командующего Михаила Ефремова. «Прославленный полководец» ничего не предпринял для спасения армии. Разве что отправил грубую телеграмму «не паниковать». В битве под Москвой погибло три миллиона человек. Только при советском контрнаступлении потери составили 926 тысяч человек убитыми и 24 тысячи ранеными. Немцы потеряли в три раза меньше.

В конце 40-х годов автор статьи видел художественный фильм «Великий перелом», посвящённый этой победе. А на уроках истории нам говорили о великом значении победы под Москвой. Однако всё это обходилось без салютов. О других победах советского оружия восторженных сообщений тоже не было.

Жуков обеспечил победу под Сталинградом

Жуков как представитель Ставки был направлен под Сталинград, однако генерал-лейтенант Константин Рокоссовский, командующий Донским фронтом, попросил не мешать ему и покинуть командный пункт. Выругавшись, бывший подчинённый отбыл восвояси и начал страшную по своим потерям 11-месячную Ржевско-Вяземскую операцию, где сложили головы два миллиона 60 тысяч наших солдат.

Любопытно, что послевоенные оценки советских полководцев звучали однозначно: лучший – Рокоссовский. Затем Говоров и Толбухин, потом битый, но научившийся кое-чему Конев. И «мясник» Жуков. Удивительно, что полководец Победы всегда имел многократное преимущество над противником и нёс наибольшие потери в наступлении. Так было в начале, в середине и в конце войны.

Ржевско-Вяземская операция проходила севернее Сталинграда, причём Жуков даже не знал, что эта операция задумана как помощь городу на Волге. Об этом знал только историк Исаев…спустя 70 лет.

По теме

Исчерпав повестку дня заседания городского Правительства, губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко предложил собравшимся поделиться наболевшим. Инициативу проявил Александр Ржаненков.

Нигде, кроме заявления Исаева, подобной информации не найти. Услышав такое утверждение, невольно подумаешь: не уложи Жуков два миллиона солдат на фронте к северу от Сталинграда, не видать нам победы! Под Сталинградом погибли 1 миллион 680 тысяч военных и 540 тысяч гражданских советских лиц. Потери противника составляли 1,5 миллиона человек. Ныне эта победа трактуется как величайшее достижение в Отечественной войне. Теперь её называют битвой, изменившей мир. Однако салюта в честь столь внушительного успеха Красной Армии не было, а победа под Москвой отошла на второй план.

Жуков обеспечил победу в Курской битве

Под Курском основными фронтами командовали Рокоссовский и Ватутин – вмешательства Жукова в их работу не было. И слава богу!

Напомним, что сведения о немецком наступлении сообщил не наш разведчик из НКВД Николай Кузнецов, коего мы превозносили до небес, а Кернкросс из «Кембриджской пятёрки» во главе с Кимом Филби.

Неприятно, что многократно повторяемые цифры о количестве танков, участвовавших в сражении под Прохоровкой, названном величайшим танковым сражением Второй мировой войны, сознательно искажаются. В частности, там участвовало 368 танков и САУ с обеих сторон, из них 250 советских.

Бесконечно муссируемая цифра – 1200 танков – это сумма танков армий Ротмистрова и Манштейна в начале Курской битвы. У немцев было всего 144 «Тигра», 185 «Пантер» и 171 «Фердинанд», то есть 500 единиц бронетехники. У Ротмистрова – более 650 танков, правда, среди них было много легких танков типа Т-60 и Т-70 с 45-мм пушками. И хотя наши войска имели численное преимущество в танках, орудиях и солдатах, мы потеряли 250 тысяч, немцы – 100 тысяч человек. При этом с обеих сторон участвовало 4 миллиона солдат и офицеров, из которых погибли 1 миллион 650 тысяч с нашей стороны и 1,5 миллиона – с немецкой.

Вот так мы воевали и шли к победе.

Курская битва была объявлена в начале XXI века переломным моментом в войне. А в Москве в 1943 г. был дан первый салют из 124 орудий.

Жуков привёл армию к победе, взяв Берлин

Да, войска под командованием Жукова взяли Берлин. А сам Георгий Константинович от имени СССР подписал Акт о безоговорочной капитуляции Германии. За это Жуков был назван в дальнейшем маршалом Победы. Однако взятие Берлина дорого обошлось нам: за две недели до конца войны СССР потерял 600 тысяч солдат и офицеров. Такова цена операции, которую спланировал и провёл «великий полководец». Только в Берлине армия потеряла 800 танков, то есть почти две танковые армии. А в каналах и реке Шпрее утонуло 12 тысяч наших солдат из 80 тысяч погибших в самом городе.

Предложение Жукова начать операцию ранним утром с включением 140 прожекторов для ослепления противника не встретило понимания Военного совета фронта. И не случайно. После первых минут атаки, когда рванувшиеся танки подняли пыль, на её фоне стали хорошо видны освещённые фигуры наступающих войск – немцы не промахивались, и Зееловские высоты были обильно политы кровью. Генерал Горбатов считал, что штурм Берлина не нужен: город окружён, и достаточно несколько дней полной блокады, чтобы он сдался без боя и лишних жертв. Но маршал Победы решил иначе.

Именно так же случилось и в 1954 году, когда под началом Жукова было произведено на Тоцком полигоне испытание атомной бомбы. Жертвы, а их оказалось примерно 30 тысяч солдат, маршала не интересовали. Тем более не волновали его страдания гражданского населения, оказавшегося в радиусе действия ударной волны, светового излучения и радиации от взрыва 38-килотонной атомной бомбы.

«Культ личности Жукова» достиг апогея в конце XX века, когда маршалу Победы установил конный памятник вблизи Красной площади и учредили военный орден Жукова. Увы, всё это было жалкой попыткой оправдать советское прошлое, заменив в нём главного архитектора Великой Победы тирана и палача Сталина строгим, но справедливым и честным маршалом Жуковым. К тому же невинно пострадавшим от Кобы и других партийных вождей.

neva.versia.ru

Маршал Жуков о причинах неудач начала войны

«Сейчас, когда в наших руках имеются почти исчерпывающие сведения о группировках сторон, для полноты картины первых дней войны следует рассмотреть дислокацию советских войск приграничных военных округов, а затем и немецких войск, вторгшихся тогда в нашу страну.

По этому вопросу написано немало статей и книг, но в ряде случаев тенденциозно и без знания дела.

В этих работах сообщалось, что 170 наших дивизий накануне войны были рассредоточены на обширной территории: до четырех с половиной тысяч километров по фронту от Баренцева до Черного моря и на четыреста километров в глубину, не имея необходимой для отпора врагу плотности на основных направлениях.

Это не совсем так. Общее расстояние от Баренцева до Черного моря действительно составляет 4,5 тысячи километров, если считать не только сухопутные участки пяти приграничных округов, но и все морское побережье, которое прикрывалось лишь береговой обороной и Военно-Морским Флотом.

Но дело в том, что от Таллина до Ленинграда на побережье Финского залива войск вообще не было. Поэтому 170 наших дивизий в действительности занимали всего лишь 3375 километров, а не 4,5 тысячи километров. На протяжении сухопутной границы советские войска находились в различных группировках далеко не равной плотности, в зависимости от местных условий и оперативно-тактической значимости каждого данного участка.

Так, на Северном фронте (Ленинградский военный округ) протяженностью 1275 километров располагались всего двадцать одна дивизия и одна стрелковая бригада, в среднем на дивизию приходился почти 61 километр.

На сухопутных участках Прибалтийского, Западного, Киевского особых военных округов и Одесского военного округа протяженностью 2100 километров дислоцировались 149 дивизий и 1 бригада. В среднем на дивизию на этом важнейшем участке приходилось немногим больше 14 километров. Таковы факты.

Эти силы накануне войны находились в следующих округах:

Прибалтийский особый военный округ (командующий генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, член Военного совета корпусной комиссар П. А. Дибров, начштаба генерал-майор П. С. Кленов) имел 25 дивизий, в том числе 4 танковые, 2 моторизованные дивизии и 1 стрелковую бригаду.

Западный особый военный округ (командующий генерал армии Д. Г. Павлов, член Военного совета корпусной комиссар А. Ф. Фоминых, начштаба генерал-майор В. Е. Климовских) имел 24 стрелковые, 12 танковых, 6 моторизованных, 2 кавалерийские дивизии.

Киевский особый военный округ (командующий генерал-полковник М. П. Кирпонос, член Военного совета дивизионный комиссар Е. П. Рыков, начштаба генерал-лейтенант М. А. Пуркаев) имел 32 стрелковые, 16 танковых, 8 моторизованных, 2 кавалерийские дивизии.

Одесский военный округ (командующий генерал-лейтенант Я. Т. Черевиченко, член Военного совета корпусной комиссар А. Ф. Колобяков, начштаба генерал-майор М. В. Захаров) включал 13 стрелковых, 4 танковые, 2 моторизованные и 3 кавалерийские дивизии.

Как видим, самая сильная группировка наших войск находилась в составе юго-западного направления (КОВО и ОдВО). Она насчитывала 45 стрелковых, 20 танковых, 10 моторизованных, 5 кавалерийских дивизий.

Из числа 149 дивизий и 1 бригады четырех западных приграничных округов 48 дивизий входили в состав первого эшелона армий прикрытия и были расположены в удалении от государственной границы на 10–50 километров (стрелковые ближе, танковые дальше). Главные силы приграничных округов располагались в 80–300 километрах от государственной границы.

Фланги приморских военных округов прикрывались Военно-Морским Флотом и береговой обороной, которая в основном состояла из артиллерии.

Непосредственно на границе находились пограничные части НКВД.

Из всего этого следует – никакой равномерной разбросанности вдоль всей нашей границы войск перед вражеским нападением у нас не было и ,конечно, не в этом следует искать причины поражения наших войск в начале войны.

Основные причины состояли в том, что война застала наши вооруженные силы в стадии их реорганизации и перевооружения более совершенным оружием; в том, что наши приграничные войска своевременно не были доведены до штатов военного времени, не были приведены в полную боевую готовность и не развернуты по всем правилам оперативного искусства для ведения активной стратегической обороны.

Те меры, которые проводились, оказались полумерой. Все эти недостатки еще больше увеличили преимущества противника, который и без того превосходил наши войска в количественном и качественном отношении, а так как стратегическая инициатива находилась у противника – все эти факторы сыграли решающую роль в начале войны.

Ранее я уже говорил о некоторых обстоятельствах, обусловивших наши поражения в начале войны. О других фактах подобного рода речь пойдет впереди, но сейчас мне хотелось бы заметить, что ошибки, допущенные руководством, не снимают ответственности с военного командования всех степеней за оплошности и просчеты.

Каждый военачальник, допустивший неправильные действия, не имеет морального права уходить от ответственности и ссылаться на вышестоящих. Войска и их командиры в любой обстановке в соответствии с уставом должны всегда быть готовыми выполнить боевую задачу. Однако накануне войны, даже в ночь на 22 июня, в некоторых случаях командиры соединений и объединений, входивших в эшелон прикрытия границы, до самого последнего момента ждали указания свыше и не держали части в надлежащей боевой готовности, хотя по ту сторону границы был уже слышен шум моторов и лязг гусениц.

Итак, главное командование немецких войск сразу ввело в действие 153 дивизии, укомплектованные по штатам военного времени, из них: 29 дивизий против Прибалтийского, 50 дивизий (из них 15 танковых) против Западного особого, 33 дивизии (из них 9 танковых и моторизованных) против Киевского особого округа, 12 дивизий против Одесского округа и до 5 дивизий находилось в Финляндии. 24 дивизии составляли резерв и продвигались на основных стратегических направлениях.

Эти данные нам стали известны в ходе начального периода войны, главным образом из опроса пленных и из трофейных документов. Накануне войны И. В. Сталин, нарком обороны и Генеральный штаб, по данным разведки, считали, что гитлеровское командование должно будет держать на Западе и в оккупированных странах не менее 50 процентов своих войск и ВВС.

На самом деле к моменту начала войны с Советским Союзом гитлеровское командование оставило там меньше одной трети, да и то второстепенных дивизий, а вскоре и эту цифру сократило.

В составе групп армий «Север», «Центр» и «Юг» противник ввел в действие около 4300 танков и штурмовых орудий. Сухопутные войска поддерживались 4980 боевыми самолетами. Войска вторжения превосходили нашу артиллерию почти в два раза, артиллерийская тяга в основном была моторизована.

Не раз возвращаясь мысленно к первым дням войны, я старался осмыслить и проанализировать ошибки оперативно-стратегического характера, допущенные собственно военными – наркомом. Генеральным штабом и командованием округов – накануне и в начале войны.

Внезапный переход в наступление в таких масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всем объеме нами не предполагался. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов.

Далее. Накануне войны 3, 4 и 10-я армии Западного округа были расположены в белостокском выступе, вогнутом в сторону противника, 10-я армия занимала самое невыгодное расположение. Такая оперативная конфигурация войск создавала угрозу глубокого охвата и окружения их со стороны Гродно и Бреста путем удара под фланги. Между тем дислокация войск фронта на гродненско-сувалковском и брестском направлениях была недостаточно глубокой и мощной, чтобы не допустить здесь прорыва и охвата белостокской группировки.

Это ошибочное расположение войск, допущенное в 1940 году, не было устранено вплоть до самой войны. Когда главные группировки противника смяли фланги войск прикрытия и прорвались в районе Гродно и Бреста, надо было быстро отвести 10-ю армию и примыкавшие к ней фланги 3-й и 4-й армий из-под угрозы окружения, рокировав их на тыловые рубежи – на угрожаемые участки, где они могли значительно усилить сопротивляемость действующих там соединений. Но этого сделано тогда не было.

Аналогичная ошибка повторилась и с армиями Юго-Западного фронта, которые также с запозданием отводились из-под угрозы окружения.

Вполне закономерно возникает вопрос: почему Главное Командование и командование фронтами так неосмотрительно руководили войсками в начале войны? Считаю, что во всем этом сказывалось отсутствие у всех нас тогда достаточного опыта руководства войсками в сложной обстановке больших ожесточенных сражений, разыгравшихся на огромном пространстве».

— Г.К.Жуков, «Воспоминания и размышления»

Маршал Жуков о причинах неудач начала войны

aloban75.livejournal.com

Сталин, Жуков, начало войны — Журнал Святослава Рыбаса — LiveJournal

Чем глубже внутрь страны входили германские войска, тем решительнее становилось сопротивление РККА.
(Забегая вперед скажем, что, несмотря на обвинения в адрес Гитлера со стороны армейских генералов в том, что своим решением он лишил их возможности взять Москву, аналогичная проблема в феврале 1945 года — штурмовать Берлин, имея на северном фланге сильную Померанскую группировку противника, — была решена Сталиным и Жуковым так же, как подобную решил Гитлер в 1941 году, — сначала была разгромлена Померанская группировка, а потом взят Берлин.)
Разведывательная сводка от 27 июля отмечала формирования новых советских армий. В ней также указыва-
лось: «Воля русского народа еще не сломлена. Факты сопротивления режиму неизвестны» (Гот Г. Танковые операции. С. 149).
4 августа Гитлер во время посещения командования группы «Центр» заявил, что Москва отходит «на третий план после Ленинграда и Харькова». По-видимому, он считал, что успеет до наступления зимы и обеспечить фланги, и взять Москву.

Когда причиной поражения Германии называют ряд важных обстоятельств, не имеющих прямого отношения к действиям сталинского руководства (отвлечение 10 дивизий вермахта на операцию в Югославии, приостановка наступления на Москву, летние затяжные дожди, бездорожье, ранние сильные морозы), и при этом не говорят о действиях Сталина, картина получается далеко не полной.
С самого начала кремлевский вождь обратился, пусть и не слишком удачно, к опыту комиссаров РВС, посылаемых на фронты. Но кроме Генштаба и правительства, он располагал аппаратом госбезопасности для создания подконтрольной системы обороны.
Однако эта система не могла быть выстроена мгновенно и создавалась на протяжении примерно месяца.
Первым о ее создании озаботился Молотов, который в силу своего премьерского опыта увидел, что Ставка Главного Командования не охватывает важные секторы экономической и государственной жизни. 30 июня он пригласил к себе в кабинет Берию и Маленкова. Они сразу поняли его замысел — создать Государственный комитет обороны, контролирующий все советские, хозяйственные и военные органы.
Это была опасная самодеятельность, так как все происходило без ведома Сталина. Однако они не устраивали заговора и единодушно согласились, что вождь и должен возглавить ГКО. Также они одобрили и кандидатуру Ворошилова — очевидно, для моральной поддержки Сталина.
Затем инициаторы поехали к Сталину на «ближнюю дачу», чем удивили и, возможно, даже напугали его. Он их не ждал и мог воспринять их появление как предвестие его смещения или ареста. Действительно, тогда все качалось.
Все помнили тяжелую сцену 29 июня, после взятия немцами Минска. Тогда Сталин и бывшие с ним в Кремле Молотов, Маленков, Берия и Микоян не могли получить по телефону от Тимошенко никакой информации и поехали в наркомат обороны. Когда руководитель страны лично едет за информацией — это уже катастрофа.
В наркомате их встретили Тимошенко, Жуков и Ватутин. Связи с Западным фронтом не было. Жуков доложил, что послали связистов, но неизвестно, когда они управятся.
Сначала Сталин сдерживался, но потом взорвался: «Что за Генеральный штаб? Что за начальник штаба, который в первый же день войны растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет, никем не командует?»
Микоян свидетельствует, что Жуков «буквально разрыдался и выбежал в другую комнату».
И это Жуков! Значит, нервы были на полном разрыве.
Минут через пять-десять Молотов возвратил успокоившегося Жукова, у которого «глаза были мокрые». Решили направить на Западный фронт Кулика.
Выходя из наркомата, Сталин сказал поразившие всех слова: «Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, все это просрали…» (Микоян А. Так было. С. 390).
Это походило на признание краха.
Именно на следующий день Молотов и предложил создать ГКО.
Перед тем, как ехать к Сталину, Молотов предупредил, что тот «в последние два дня находится в такой прострации, что ничем не интересуется, не проявляет инициативы».
Эти слова вызвали возмущение Вознесенского, и он заявил: «Вячеслав, иди вперед, мы за тобой пойдем».
То есть судьба Сталина повисла на волоске. Если бы сейчас предложение Вознесенского было поддержано, у государства бы появился новый начальник.
Но на самом деле никто не собирался свергать Сталина. Свергать вождя в этот критический час было бы самоубийством. И, повиснув на мгновение, судьба Сталина вернулась на прежнее место.
Вот что предшествовало появлению на «Ближней даче» Молотова, Маленкова, Берии, Ворошилова, Микояна и Вознесенского. Что же увидели незваные гости?
Сталин сидел в малой столовой и, вжавшись в кресло при виде вошедших, вопросительно посмотрел на них, потом спросил: «Зачем приехали?»
«Вид у него был настороженный, какой-то странный, не менее странным был и заданный им вопрос. Ведь по сути дела он сам должен был нас созвать. У меня не было сомнений: он решил, что мы приехали его арестовывать» (Микоян А. Так было. С. 391).
Беспокойство Сталина, впрочем, быстро прошло, когда он услышал предложение Молотова о создании ГКО и о том, что во главе его должен стать Сталин.
Но здесь возник небольшой спор, суть которого раскрывает соотношение сил. Сталин предложил к названному Берией составу ГКО (Сталин, Молотов, Маленков, Ворошилов, Берия) добавить Микояна и Вознесенского. Берия возразил, объяснив, что Микояну и Вознесенскому надо работать в Совнаркоме и Госплане. Это был формальный довод, так как ГКО — надправительственный орган.
Вознесенский, понимая это, поддержал предложение Сталина. Берия не уступал. Но в этот момент Микоян согласился с Берией и попросил назначить себя «особо уполномоченным ГКО со всеми правами члена ГКО в области снабжения фронта продовольствием, военным довольствием и горючим».
Услышав ответ Микояна, Сталин уступил. В итоге в составе ГКО большинство сохранили его инициаторы, добившись самого главного: создания второго, резервного, контура управления страной. (Подчеркнем, что именно Маленков и Берия после смерти вождя станут его реальными преемниками и устранят, еще при его жизни, своих соперников, прежде всего — Вознесенского.)
Также обратим внимание на директиву СНК и ЦК «Партийным и советским организациям прифронтовых областей» от 29 июня, в которой прямо говорилось: «Все зависит от нашего умения самоорганизовываться». Страна объявлялась военным лагерем. Думается, инициаторами директивы тоже были Молотов и Маленков. Ее проект был 28 июня подготовлен Молотовым, Микояном и Щербаковым, затем Сталин отредактировал текст.
(В журнале посещений Сталина с 29 июня по 1 июля — пробел.)
Микоян далеко не случайно в своих воспоминаниях говорит, что после образования ГКО Сталин обрел «полную форму, вновь пользовался нашей поддержкой». Здесь ключевое слово «вновь». Это означает, что был период, когда Сталин не пользовался такой поддержкой.
3 июля Сталин полностью восстановил самоконтроль, о чем узнал весь мир: он обратился по радио к советскому народу.
Но еще раньше, 1 июля, Молотов провел через Совнарком постановление «О расширении прав народных комиссаров СССР в условиях военного времени». Оно давало возможность наркомам распределять ресурсы между предприятиями и стройками, маневрировать фондом заработной платы, допускать частичные отступления от утвержденных проектов и смет, «разрешать пуск в эксплуатацию строящихся предприятий и их отдельных частей».
Таким образом, местным руководителям давалась правовая основа для самоорганизации. Вскоре за Волгой, на Урале и в Сибири стало буквально с колес монтироваться эвакуированное из оккупированных областей заводское оборудование, и под открытым небом началось производство вооружения, что и было «пуском в эксплуатацию строящихся предприятий».
В шесть часов утра 3 июля Сталин вошел в специально оборудованную комнату в здании Совнаркома в Кремле и сел за столик с микрофоном. Диктор Юрий Левитан объявил о выступлении председателя ГКО. Сталин, заметно волнуясь, начал говорить.
Речь Сталина во многом опиралась на директиву СНК и ЦК от 29 июня, которая была, впрочем, обращена только к партийным и советским работникам. Сталин же обращался к народу.
«Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!»
В этом коротком вступлении он вдруг затронул самое глубинное чувство тысячелетней народной общности. «Братья и сестры», — так обращались к православным русским людям. Этими тремя словами Сталин отбрасывал партийный догматизм и как бы говорил: «Русские люди! Речь идет о том, быть нам или не быть».
Он признал трагическую реальность: враг захватил Литву, часть Латвии, западную часть Белоруссии, часть Западной Украины (на самом деле положение было еще хуже).
В его речи сочеталась явная пропаганда (лучшие дивизии немцев уже разбиты, немцы хотят восстановить власть царя и помещиков) и предельно ясная установка на тотальную освободительную отечественную войну (отрешиться от благодушия и беспечности, мобилизовываться на военный лад, отстаивать каждую пядь земли, всемерно помогать Красной Армии, при отступлении применять тактику выжженной земли, в оккупированных районах создавать партизанские отряды).
Сталин также назвал союзников в войне — Англию и США, показав, что Советский Союз не одинок.
Впечатление от его речи было колоссальным. Было слышно, как он волнуется и как тяжело пьет воду — все вдруг ощутили, что у микрофона в тот момент находится человек, который думает и чувствует так же, как и все население. Страна почувствовала облегчение. Что ж, самое страшное уже случилось. Значит, будем стоять насмерть. Именно в этом заключались и главная мысль, и главное чувство сталинской речи.
Хотя он не прямо просил прощения за ошибки власти, большинство населения, руководствуясь интуицией, поняло, что никакого другого руководителя, кроме Сталина, у него в этой войне нет, и надо идти за ним. Война приобретала народный характер.
(В этот же день 3 июля 1941 года Политбюро решило отпустить Исполкому Коминтерна «один миллион долларов для оказания помощи ЦК Компартии Китая». (А. Панцов. Мао Цзэдун. М., 2007 г. С. 482). Все три события находятся в прямой связи: создание ГКО, выступление Сталина на радио, решение Политбюро, которое должно было содействовать отвлечению Японии от советских границ. Теперь наш герой полностью оправился от шока).
Здесь мы отметим, что до речи Сталина руководитель Русской Православной Церкви митрополит (впоследствии Патриарх) Сергий (Страгородский) уже 22 июня в праздник Всех Святых, в земле Российской просиявших, выступил с обращением ко всем православным: «Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божьей помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед Родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы — православные, родные им по плоти и вере… Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить отечеству в тяжкий час испытания всем, что каждый имеет» (Цит. по: Церковный вестник. М., 2006. № 11). Митрополит Сергий взывал к памяти Александра Невского, Дмитрия Донского, историческому сознанию народа.
Сталин тоже выразил то, что уже осознавалось, придав этому более жесткую форму.
На следующий день, 4 июля, был арестован командующий Западным фронтом Павлов и другие генералы. Как свидетельствует Судоплатов, арест Павлова поддержал Жуков. Герой Советского Союза (за Испанию), участник «зимней» войны Павлов фактически был демонстративно принесен в жертву для острастки других.
5 июля было принято решение о создании в НКВД диверсионной группы под командованием Судоплатова, что явится первым шагом в организации массового партизанского движения. Именно в этой группе прошла подготовку внучка погибшего во время «антоновщины» священника Петра Космодемьянского — Зоя Космодемьянская. Вскоре она будет повешена немцами в деревне Петрищево.
10 июля противник начал наступление на Смоленск и Ленинград. За Смоленском была Москва.
В этот день постановлением ГКО Ставка Главного командования была преобразована в Ставку Верховного Главнокомандования, были назначены главнокомандующие по направлениям: Ворошилову подчинялся Северный и Северо-Западный фронты, Тимошенко — Западный, Буденному — Юго-Западный и Южный. Членами Ставки остались те же, за одним исключением: адмирала Кузнецова заменил маршал Шапошников. Сталин стал главнокомандующим. 13 июля командующим Московским военным округом был назначен генерал-лейтенант П. А. Артемьев, командир Особой дивизии НКВД имени Дзержинского. Таким образом, этот огромный внутренний округ был поставлен под контроль чекистов.
16 июля были возвращены в армию военные комиссары.
17 июля третье управление НКГБ (контрразведка) было преобразовано в управление особых отделов по борьбе со шпионажем (СМЕРШ), его возглавил В. С. Абакумов.
14 июля под Оршей были впервые применены реактивные минометы «Катюша», 320 ракет за 25 секунд. Вскоре немецкие солдаты окрестили этот миномет «сталинским оргЗном».
Из всех кадровых решений видно, как Сталин создавал дополнение к чрезвычайным органам власти.
Еще одним удачным кадровым решением Сталина явилось назначение тридцативосьмилетнего И. В. Ковалева начальником управления военных сообщений генштаба. Назначение состоялось, как вспоминал Ковалев, 8 или 9 июля. Ранее Иван Владимирович был заместителем начальника Южно-уральской, начальником Западной железной дороги, начальником военного отдела наркомата путей сообщения, в мае 1941 года был назначен заместителем наркома государственного контроля по железнодорожному транспорту. Маршал Жуков называл Ковалева одним из самых выдающихся руководителей военной экономики СССР. Именно Ковалев ввел в работу железных дорог железный контроль, отодвинув от управления фронтовыми поставками таких крупных деятелей, как нарком путей сообщения Каганович и маршал Кулик. Службы Ковалева вели 11 тысяч маршрутов поездов, и лучше него никто не знал, что делается на железных дорогах, где сталкивались два потока: на запад — войска, на восток — эвакуируемые предприятия.
Сталин сразу понял, что Ковалев — уникальный работник. Иван Владимирович отличался от многих других руководителей тем, что выезжал на самые трудные и опасные участки и благодаря этому имел собственное представление о делах. Однажды выехав в Смоленск после бомбежки, он понял причину столь результативных для немцев авиаударов: они знали, что в 18 часов заканчиваются учетные сутки для железнодорожников, и к этому времени на узловых станциях скапливается много грузовых составов. Он добился, что к 18 часам грузы рассредоточивали на промежуточных станциях. Противник продолжал бомбежки по графику, но грузов не уничтожал.
Именно Ковалев добился, что в Смоленск наконец были доставлены 16-я армия под командованием генерала Лукина и 19-я армия генерала Конева, застрявшие в пути.
В ноябре 1941 года, когда по крохам собирались резервы для наступления под Москвой и Сталину предложили передать в пехоту железнодорожные войска, Ковалев назвал это решение «пораженческим». Он аргументировал удивленному Сталину, что без железнодорожных войск нечего будет и думать о наступлении на запад, так как просто некому будет восстанавливать железные дороги. И Сталин внял его доводам (Куманев Г. Говорят сталинские наркомы. М., 2005. С. 323).
В общем, ко времени немецкого наступления под Ленинградом и Смоленском в советской управленческой системе произошли большие перемены.
В начале июля на севере быстро укреплялась в десятикилометровую глубину линия обороны Нарва — Луга — Старая Русса — Боровичи, здесь была создана Лужская оперативная группа. Еще глубже строилась другая оборонительная линия — Петергоф — Гатчина — Колпино. Еще одна — на окраинах Ленинграда. Начальником штаба Северо-Западного фронта был назначен заместитель начальника Генштаба Ватутин.
9 июля немцы заняли Псков. Сталин назначил Ворошилова в Ленинград командующим фронтом, надеясь, что старый соратник по Царицыну сможет удержать положение.
В это время под Смоленском разгорелось решающее сражение. Сильно продвинутые вперед 2-я и 3-я танковые группы противника имели на флангах крупные части Красной Армии, которые не позволяли развивать наступление. Кроме того, немцы подверглись сильным, в том числе и танковым, фронтальным атакам.
Большой неожиданностью ОКХ оказалось число советских дивизий резерва (на 23 июля немецкой разведкой было установлено 93), тогда как на 8 июля германское командование считало, что у русских остается всего 40—60 боеспособных дивизий.
Ожесточенность боев привела Гитлера к решению, которое он высказал 4 июля на военном совещании в белорусском городе Борисове: о полном уничтожении Москвы вместе с ее жителями. Город следовало затопить. Этот план в сочетании с приказом об уничтожении военнопленных коммунистов, политработников, евреев переводил военные операции вермахта в сатанинские деяния.
Сопротивление под Смоленском, жертвенные, без артиллерийского и авиационного обеспечения, контратаки советских дивизий и контрудар 21-й армии генерала Ф. И. Кузнецова и упорная оборона других армий, задержали наступление немцев. Вечный ресурс русских, решение нерешаемых задач за счет колоссального перенапряжения и жертвенности, проявился здесь во всей полноте.
12 августа Гитлер предупредил генералов Кейтеля и Йодля, что дальнейший ход всех операций зависит от ликвидации сил русских, которые находятся на флангах немецких частей, «особенно на южном фланге группы армий «Центр». Как мы уже знаем, вскоре танковые части группы армий «Центр» были развернуты в направлении Северного и Южного флангов, что вызвало протесты их командующих Гудериана и Гота, которые считали это стратегической ошибкой.
Впрочем, среди германского военного руководства было и иное мнение. Так что решение «дилетанта» Гитлера, «который отнял победу», базировалось на авторитетах других генералов. К тому же, еще во время штабной игры по плану «Барбаросса» в декабре 1940 года рассматривался вариант, когда группа армий «Центр» опережает группу «Юг», и тогда командующий «Юга» просил командующего «Центра» повернуть войска на юг. В июле 1941 года эта ситуация воплотилась на практике. Для того чтобы обеспечить захват Москвы, Гитлеру надо было взять Киев.
Маршал Василевский называет Смоленское сражение, которое «включало в себя целую серию ожесточенных операций, проходивших с переменным успехом», «отличнейшей» школой «для советского бойца и командира, до Верховного главнокомандования включительно». «Задержка наступления врага на главном — московском направлении явилась для нас крупным стратегическим успехом» (Василевский А. М. Дело всей жизни. М., 2002. С. 122).
Ценой потери Смоленска 16 июля, частичного окружения частей 20-й и 16-й армий было выиграно время. А поскольку, несмотря на быстрые скорости германских танковых групп, советская система успевала сделать за каждые сутки больше, чем германская, СССР становился сильнее, а Германия слабее. К тому же, к середине июля 1941 года вермахт потерял свыше 441 тыс. человек, половину танков и около 1300 самолетов (Василевский А. М. Там же. С. 122).
Конечно, советские потери были значительнее: к началу июля в полосе Западного фронта из 44 дивизий 24 полностью погибли, остальные потеряли от 30 до 90 процентов личного состава. Общие потери были такими: 418 тыс. человек, 4799 танков, 1777 самолетов, 9427 орудий и минометов. Кроме того, немцы захватили 1766 вагонов боеприпасов, 17,5 тыс. тонн горючего и т. д. (Великая Отечественная война 1941—1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. С. 136).
Но как бы там ни было, после Смоленского сражения немцы не добились стратегического успеха. Генерал Гот признался, что в то время, когда «3-я танковая группа все еще вынуждена была топтаться на Московском направлении, 2-я танковая группа вела активные боевые действия на обширном фронте» от Смоленска на юго-восток до Могилева. «Натиск русских на выдвинувшиеся вперед части в районе Ельни продолжался… таким образом, к 30 июля главные силы 2-й танковой группы, смешанные с пехотными дивизиями, вели бои с превосходящими силами противника… Мероприятия для того, чтобы выйти из этого затруднительного положения, отвлекали на юг все большие силы и тем самым положили начало столь роковому развитию событий в дальнейшем» (Гот Г. Танковые сражения. С. 136).
Другими словами, советские войска вцепились с южного фланга в группу армий «Центр», и их потребовалось разбить, отложив наступление на Москву.
К тому же на ленинградском направлении инициативу перехватили советские войска. Ожесточенные бои 41-го танкового корпуса немцев на Луге с тремя ленинградскими пролетарскими дивизиями (т. е. ополчением) задержали наступление противника почти на четыре недели. 41-й германский корпус отступил, едва не будучи разгромлен. Вслед за ним отступил 56-й корпус.

Теперь поглядим, что делалось на Украине. Армии Юго-Западного фронта отступали, но сохраняли боеспособность. В какой-то степени это напоминало 1915 год, когда генерал Людендорф пытался окружить и сокрушить русские армии, однако те, отступая, гасили ударную силу немцев и в результате удержали стратегическое равновесие.
Советское верховное командование рассчитывало успеть защититься от удара группы армий «Центр» в северный фланг Юго-Западного фронта вновь образованным Брянским фронтом.
Ранее, 2 августа, противнику удалось окружить в районе Умани 6-ю и 12-ю армии. 4 августа Сталин в разговоре по телефону с командующим Юго-Западным фронтом М. П. Кирпоносом и первым секретарем ЦК КП Украины Хрущевым предупредил, что нельзя допустить переход немецких войск на левый берег Днепра. Он потребовал запланировать оборону по линии Херсон — Каховка — Кривой Рог — Кременчуг и далее на север по Днепру, включая Киев на правом берегу Днепра.
Тем временем происходили неприятности на Южном фронте. 4 августа немцы заняли Кировоград. Сталин разрешил отвод войск, но не ближе как на 100—150 километров западнее названной им оборонительной линии.
8 августа 2-я армия и 2-я танковая группа противника перешли в наступление против советских войск на брянском, гомельском и черниговском направлениях.
14 августа был образован Брянский фронт под командованием генерал-лейтенанта А. И. Еременко. На встрече с генералом в присутствии Шапошникова и Василевского Сталин предупредил, что скорее всего немцы в дальнейшем свои удары нацелят на Москву и будут атаковать танковыми группами на флангах, на северном направлении через Калинин (Тверь). И на южном — через Брянск, Орел. Поэтому, продолжал Сталин, противник и сосредоточил на брянском направлении (где наш фронт растянут) 2-ю танковую группу Гудериана; поворот группы на юг тоже возможен, но менее вероятен. Поэтому, чтобы надежно прикрыть брянское направление, необходимо во что бы то ни стало разбить главные силы Гудериана. (Сталин располагал донесением советского разведчика в Швейцарии Шандора Радо, что наступление на Москву планируется через Брянск, тогда как в действительности Гитлер и Гудериан изменили свои планы, повернув на юг, на Украину.)
В ответ Еременко уверенно заявил, что «в ближайшие дни, безусловно, разгромит подлеца Гудериана». Сталин остался доволен. Еременко умел производить впечатление. Вообще генерал был самоуверен, груб с подчиненными, грешил рукоприкладством. Известен случай, когда он избил члена Военного совета армии, бывшего секретаря ЦК КП Белоруссии Гапенко, причем при этом хвалился, что он с ведома Сталина избил нескольких командиров, а одному разбил голову (Горьков Ю. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь. 1995. С. 105).
Впрочем, Каганович тоже мог в запале заехать подчиненному в ухо — и ничего, считалось, что руководитель старается.
Но Еременко его удаль не помогла. «Подлец Гудериан» оказался сильнее.
16 августа Брянский фронт втянулся в тяжелые оборонительные бои. Стало ясно, что нарастает угроза правому флангу Юго-Западного фронта. Шапошников (он с 29 июля был вновь назначен начальником Генштаба) предложил отступить правому крылу фронта за Днепр. Сталин не согласился.
19 августа на Сталина начал давить Жуков, представив ему доклад, в котором указывал, что противник временно отказался от удара на Москву и планирует разгром Юго-Западного фронта.
Ставка ответила Жукову, что Брянский фронт должен воспрепятствовать замыслам противника. Сталин продиктовал Шапошникову и Василевскому директиву в адрес командующих Юго-Западного и Южного фронтов удерживать Киев, но отвести 5-ю армию, которой грозило окружение, за Днепр.
Противостояние Генштаба и Сталина было очевидным. Войска Еременко героически защищались и контратаковали. Так продолжалось до 7 сентября. Резервы Юго-Западного фронта иссякли. Немцы развивали успех с двух сторон, вклиниваясь с флангов в вытянутую на запад дугу, в центре которой был Киев.
Вечером 7 сентября Шапошников и Василевский были у Сталина и постарались убедить его, что наступил критический момент: надо немедленно отводить все войска за Днепр, иначе неминуема катастрофа. По сути, они повторяли недавние предложения Жукова.
Василевский вспоминал: «При одном упоминании о необходимости оставить Киев Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание» (Василевский А. Дело всей жизни. С. 133).
В советских кинофильмах о войне Сталин всегда изображен спокойным, уверенным в себе вождем, но в действительности он бывал очень разным. Когда его охватывала ярость, он делался страшен. Его гнева боялись все.
Иван Ковалев говорил, что после неудачного испытания танкового мотора Сталин позвонил наркому танкостроения В. А. Малышеву и крикнул в трубку: «Будь ты трижды проклят, предатель Родины!» После этого Малышев очутился в больнице с инфарктом.
Василевский как будто сквозь зубы признался, что натерпелся от Сталина, «как никто другой». «Бывал он и со мной, и с другими груб непозволительно, нестерпимо груб и несправедлив» (А. М. Василевский в беседе с Константином Симоновым. См.: Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1988. С. 85).
«Сталин был в гневе страшен, вернее, опасен», — свидетельствовал адмирал флота И. С. Исаков. Тут же адмирал привел очень важный аргумент, объясняющий сталинское отношение к окружавшим его людям и текущим событиям: «Но он вообще имел предвзятое мнение, которое вообще в военном деле самое страшное изо всех возможных вещей, — когда у командующего, у человека, стоящего во главе, твердое предвзятое мнение относительно того, как будет действовать противник и как развернутся события. Это одна из самых частых причин самых больших катастроф» (И. С. Исаков в беседе с Константином Симоновым. Там же. С. 76).
Впрочем, Исаков уточняет, что чаще всего Сталин сдерживался, откладывал решение о наказании виновных на следующий день, чтобы принять его, уже успокоившись.
Василевский, «натерпевшийся» от вождя, тем не менее говорил: «Он не был военным человеком, но он обладал гениальным умом. Он умел глубоко проникать в сущность дела и подсказывать военное решение» (Там же. С. 83).
Получается так: с одной стороны, ощущение собственного превосходства, а с другой — гениальность.
Это имело прямое отношение к киевской катастрофе. Он в стратегическом плане ошибся, чего не сделали генералы Николая II. Шапошников, Василевский и Жуков как военные предвидели беду. Он же, получается, уперся и «просрал». В этом не видно проблеска гениальности, наоборот — тяжелая ошибка.
Но почему мы должны объяснять его поступки только военными обстоятельствами? Кто сказал, что война — это только военные действия? К тому же наш герой — человек невоенный, а надвоенный. Он обязан был учитывать и другие обстоятельства.
Например, отношения с союзниками (вчерашними врагами-империалистами). Он надеялся получить от них помощь и обещал Гарри Гопкинсу, что удержит немцев на линии юго-западнее Ленинграда, чуть восточнее Смоленска и западнее Киева. А сдав Киев, он показывал, что не контролирует положение, не знает, о чем говорит. Как можно верить и помогать такому?
А затем он должен был учитывать и то, что все отступления Красной Армии заканчивались большими потерями, если вообще не катастрофами.
Поэтому он и тянул.
Что такое потерять Киев? Это в ментальном плане означало более тяжелую потерю, чем сдача просто крупного города. Не станет Киева — и Москва уже не Москва. В это время в Ленинграде тоже опускали занавес.
8 июля Сталин принял английского посла Криппса и предложил внести в англо-советскую декларацию только два пункта: взаимопомощь и обязательство обеих сторон не заключать сепаратного мира.
10 июля Черчилль направил Сталину письмо с согласием на такую декларацию.
В тот же день Черчилль написал военно-морскому министру и начальнику военно-морского штаба: «Если бы русские смогли продержаться и продолжать военные действия хотя бы до наступления зимы, это дало бы нам неоценимые преимущества… Пока русские продолжают сражаться, не так уж важно, где проходит линия фронта. Эти люди показали, что они заслуживают того, чтобы им оказали поддержку, и мы должны идти на жертвы и на риск, даже если это причиняет нам неудобства, — что я вполне сознаю, — ради того, чтобы поддержать их дух…» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 2. С. 176).
Как видим, Черчилль сильно сомневался в возможности СССР долго сопротивляться. Но тут для Кремля наступила светлая минутка: стало ясно, что Япония нацелилась не на СССР, а на голландские колонии. В конце июля японские войска захватили Индокитай, создалась угроза удара по англичанам в Малайе, по американцам на Филиппинах, по голландцам в Голландской Индии. Правительства этих трех стран заморозили все японские авуары. Шансы, что Япония не нападет на СССР, стали быстро расти.
Кроме того, в Москве побывал посланник Рузвельта Г. Гопкинс, изучал обстановку, обещал помощь. Сталин держался с ним очень уверенно, просил цветные металлы, высокооктановый бензин для самолетов. Это произвело на американца сильное впечатление: немцы под Москвой, а он говорит о перспективах.
Вечером Сталин в своей машине повез Гопкинса из здания ЦК на Старой площади к станции метро «Кировская», где было оборудовано резервное помещение Генштаба. В это время уже начался налет немецкой авиации.
Иван Ковалев, сопровождавший Сталина, вспоминал, что во дворе дома их встречал обеспокоенный Берия, который взял Сталина за руку и предложил быстрее спускаться в метро, где был также оборудован и кабинет Верховного Главнокомандующего. Сталин одернул его, сказав: «Уходи прочь, трус!»
Хотя в поведении Берии не было ничего предосудительного, ведь авианалет был очень сильный, Сталин легко оскорбил члена своей команды на глазах иностранного представителя. Для чего он это делал?
Последовавшая сцена многое объясняет.
«Сталин стоял посреди ночного двора и смотрел в черное небо, на немецкий самолет в кресте прожекторов. И Гопкинс стоял рядом и смотрел. И случилось то, что не так часто случалось в ночных налетах. Немецкий «юнкерс» стал падать беспорядочно — значит, сбили. И тут же вскоре зенитная артиллерия сбила второй самолет. Сталин сказал, а переводчик пересказал Гопкинсу: «Так будет с каждым, кто придет к нам с мечом. А кто с добром, того мы принимаем как дорогого гостя». Взял американца под руку и повел вниз. Готовились контрудары, контрнаступление, и нам предстояло доставить на фронт свыше 300 тыс. солдат и офицеров» (Куманев Г. Говорят сталинские наркомы. С. 328).
Сталин явно хотел задержать американца, чтобы тот проникся общим с ним впечатлением боя, а Берия чуть было не помешал. Но получилось просто здорово. Вскоре Гопкинс докладывал президенту Рузвельту, что Советский Союз устоит и надо срочно направлять в Россию военные материалы и вооружение.
С 9 по 12 августа Рузвельт и Черчилль встречались в бухте Аржентия (остров Ньюфаундленд), где обсудили принципы ведения войны и, в частности, вопрос о помощи СССР. Там Рузвельт, можно сказать, выиграл главное сражение Второй мировой войны — вынудил Черчилля подписать Атлантическую хартию, в которую был включен пункт о равном для всех стран доступе «к торговле и к мировым сырьевым источникам». Этим Англия признала, что больше не в состоянии сопротивляться глобальным устремлениям американцев.
В узком кругу Рузвельт иронизировал над английским коллегой, говоря, что тот мыслит старыми колониальными категориями и считает, что война должна закончиться расширением Британской империи. Сам же Рузвельт был озабочен только разгромом Германии и обеспечением доминирования США в мире, в том числе и над Англией.
Но для обоих лидеров Сталин являлся незаменимым партнером, который располагал на европейском театре мощными сухопутными силами. (продолжение будет)

srybas.livejournal.com