ЗЕНОН ЭЛЕЙСКИЙ | Энциклопедия Кругосвет
Содержание статьи- Парадоксы множества.
- Парадоксы движения.
- Дихотомия.
- Ахилл.
- Стрела.
- Стадий.
- Другие парадоксы.
- Предикация.
- Место.
ЗЕНОН ЭЛЕЙСКИЙ – древнегреческий философ, представитель Элейской школы, ученик Парменида. Аристотель назвал Зенона создателем диалектики, искусства выдвигать аргументы и опровергать чужие мнения. Для защиты учения Парменида о едином неподвижном бытии Зенон сформулировал ряд апорий («неразрешимых положений»), показав, что признание реальности множественности и движения ведет к логическим противоречиям. Из четырех десятков апорий наиболее известны апории о движении: Дихотомия, Ахилл и черепаха, Стрела и Стадий (Движущиеся тела). Все эти апории представляют собой доказательства от противного. Вместе с вариантом их решения изложены у Аристотеля (Физика, VI, 9).
В первых двух (Дихотомия и Ахилл и черепаха) предполагается бесконечная делимость пространства.
Так, как бы быстро ни бежал Ахилл, он никогда не догонит медленную черепаху, потому что за то время, которое ему потребуется для того, чтобы пробежать половину намеченного пути, черепаха, двигаясь без остановки, всегда будет отползать еще немного, и этот процесс не имеет завершения, ибо пространство делимо до бесконечности. В двух других апориях рассматривается несводимость непрерывности пространства и времени к неделимым «местам» и «моментам». Летящая стрела во всякий фиксируемый момент времени занимает определенное место, равное своей величине – получается, что в рамках самого неделимого момента она «покоится», и тогда получается, что движение стрелы состоит из суммы состояний покоя, что абсурдно. Следовательно, стрела на самом деле не движется. На протяжении всей дальнейшей истории апории Зенона являются предметом внимания и споров среди философов, логиков, математиков (Лейбниц, Кант, Коши, теория множеств Кантора).
Мария Солопова
Парадоксы множества.
Со времен Пифагора время и пространство рассматривались, с математической точки зрения, как составленные из множества точек и моментов.
Однако они обладают также свойством, которое легче ощутить, нежели определить, а именно «непрерывностью». С помощью ряда парадоксов Зенон стремился доказать невозможность разделения непрерывности на точки или моменты. Его рассуждение сводится к следующему: предположим, что деление проведено нами до конца. Тогда верно одно из двух: либо мы имеем в остатке наименьшие возможные части или величины, которые неделимы, однако бесконечны по своему количеству, либо деление привело нас к частям, не имеющим величины, т.е. обратившимся в ничто, ибо непрерывность, будучи однородной, должна быть делимой повсюду, а не так, чтобы в одной своей части быть делимой, а в другой – нет. Однако оба результата нелепы: первый потому, что процесс деления нельзя считать законченным, пока в остатке – части, обладающие величиной, второй потому, что в таком случае изначальное целое было бы образовано из ничто. Симплиций приписывает это рассуждение Пармениду, однако кажется более вероятным, что оно принадлежит Зенону.
Например, в Метафизике Аристотеля говорится: «Если единое само по себе неделимо, то по утверждению Зенона оно должно быть ничем, ибо он отрицает, чтобы то, что не увеличивается при прибавлении и не уменьшается при отнятии могло бы вообще существовать – разумеется, по той причине, что все существующее обладает пространственными размерами». В более полном виде этот довод против множественности неделимых величин приводит Филопон: «Зенон, поддерживая своего учителя, старался доказать, что все сущее должно быть единым и неподвижным. Доказательство свое он основывал на бесконечной делимости любой непрерывности. Именно, утверждал он, если сущее не будет единым и неделимым, но может делиться на множество, единого по сути вообще не будет (ибо если непрерывность можно делить, это будет означать, что ее можно делить до бесконечности), а если ничто не будет по сути единым, невозможно и множество, поскольку множество составлено из многих единиц. Итак, сущее не может быть разделено на множество, следовательно, есть только единое.
Это доказательство может строиться и по-другому, а именно: если не будет сущего, которое неделимо и едино, не будет и множества, ибо множество состоит из многих единиц. А ведь каждая единица либо едина и неделима, либо сама делится на множество. Но если она едина и неделима, Вселенная составлена из неделимых величин, если же единицы сами подлежат делению, мы будем задавать тот же самый вопрос относительно каждой из подлежащих делению единиц, и так до бесконечности. Таким образом, если существующие вещи множественны, Вселенная окажется образованной бесконечным числом бесконечностей. Но поскольку этот вывод нелеп, сущее должно быть единым, а быть множественным ему невозможно, ведь тогда придется каждую единицу делить бесконечное число раз, что нелепо».
Симплиций приписывает Зенону несколько видоизмененный вариант того же аргумента: «Если множество существует, оно должно быть точно таким, каково оно есть, не больше и не меньше. Однако, если оно таково, каково есть, оно будет конечным.
Но если множество существует, вещи бесконечны по числу, потому что между ними всегда будут обнаруживаться еще другие, а между теми еще и еще. Таким образом, вещи бесконечны по числу».
Рассуждения о множественности были направлены против соперничавшей с элеатами школы, вероятнее всего, против пифагорейцев, которые полагали, что величина или протяженность составлена из неделимых частей. Зенон считал, что эта школа полагает, будто непрерывные величины и до бесконечности делимы и конечным образом разделены. Предельные элементы, из которых, как предполагалось, состояло множество, имели, с одной стороны, свойства геометрической единицы – точки; с другой – они обладали некоторыми свойствами числового единства – числа. Подобно тому как из повторных прибавлений единицы строится числовой ряд, линия считалась составленной многократным прибавлением точки к точке. Аристотель приводит следующее пифагорейское определение точки: «Единица, имеющая положение» или «Единица, взятая в пространстве». Это означает, что пифагореизм усвоил своего рода числовой атомизм, с точки зрения которого геометрическое тело не отличается от физического.
Парадоксы Зенона и открытие несоизмеримых геометрических величин (ок. 425 до н.э.) привели к возникновению непреодолимого разрыва между арифметической дискретностью и геометрической непрерывностью. В физике существовало два в чем-то аналогичных лагеря: атомисты, отрицавшие бесконечную делимость материи, и последователи Аристотеля, которые ее отстаивали. Аристотель вновь и вновь разрешает парадоксы Зенона как для геометрии, так и для физики, утверждая, что бесконечно малое существует лишь в потенции, но не в реальности. Для современной математики такой ответ неприемлем. Современный анализ бесконечности, в особенности в трудах Г.Кантора, привел к определению континуума, лишающему антиномии Зенона парадоксальности.
Парадоксы движения.
Значительная часть обширной литературы, посвященной Зенону, рассматривает его доказательства невозможности движения, поскольку именно в этой области воззрения элеатов вступают в противоречие со свидетельствами чувств. До нас дошли четыре доказательства невозможности движения, получившие названия «Дихотомия», «Ахилл», «Стрела» и «Стадий».
Неизвестно, было ли их только четыре и в книге Зенона или же Аристотель, которому мы обязаны отчетливыми их формулировками, выбрал те, которые показались ему самыми трудными.
Дихотомия.
В первом парадоксе утверждается, что, прежде чем движущийся объект сможет преодолеть определенное расстояние, он должен пройти половину этого пути, затем половину оставшегося пути и т.д. до бесконечности. Поскольку при повторных делениях данного расстояния пополам всякий отрезок остается конечным, а число таких отрезков бесконечно, данный путь невозможно пройти за конечное время. Более того, этот довод действителен для любого, сколь угодно малого расстояния, и для любой, сколь угодно большой скорости. Следовательно, невозможно какое бы то ни было движение. Бегун не в состоянии даже тронуться с места. Симплиций, который подробно комментирует этот парадокс, указывает, что здесь за конечное время необходимо совершить бесконечное число касаний: «Тот, кто чего-либо касается, как бы считает, однако бесконечное множество невозможно сосчитать или перебрать».
Или, как формулирует это Филопон, «бесконечное абсолютно неопределимо». Для того, чтобы пройти каждое из подразделений протяженности, с необходимостью требуется ограниченный временной интервал, но бесконечное число таких интервалов, как бы мал ни был каждый из них, в совокупности не может дать конечной длительности.
Аристотель усматривал в «дихотомии» скорее заблуждение, нежели парадокс, полагая, что его значимость сводится на нет «ложной посылкой.., будто невозможно пройти или коснуться бесконечного числа точек за конечный период времени». Также и Фемистий полагает, что «Зенон либо в самом деле не знает, либо делает вид, когда полагает, что ему удалось покончить с движением, сказав, что невозможно движущемуся телу за конечный период времени пройти бесконечное число положений». Аристотель считает точки лишь потенциальным, а не действительным бытием, временной или пространственный континуум «в реальности не делится до бесконечности», поскольку не такова его природа.
Ахилл.
Во втором парадоксе движения рассматривается состязание в беге между Ахиллом и черепахой, которой при старте дается фора.
Парадокс заключается в том, что Ахилл никогда не догонит черепаху, поскольку сперва он должен добежать до того места, откуда начинает двигаться черепаха, а за это время она доберется до следующей точки и т.д., словом, черепаха всегда будет впереди. Разумеется, это рассуждение напоминает дихотомию с той только разницей, что здесь бесконечное деление идет сообразно прогрессии, а не регрессии. В «Дихотомии» доказывалось, что бегун не может пуститься в путь, потому что он не может покинуть того места, в котором находится, в «Ахилле» доказывается, что даже если бегуну удастся тронуться с места, он никуда не прибежит. Аристотель возражает, что бег – это не прерывный процесс, как толкует его Зенон, а непрерывный, однако этот ответ возвращает нас к вопросу, каково отношение дискретных положений Ахилла и черепахи к непрерывному целому? Современный подход к этой проблеме заключается в вычислениях (либо методом сходящихся бесконечных рядов, либо простым алгебраическим уравнением), которыми устанавливается, где и когда Ахилл нагонит черепаху.
Предположим, Ахилл бежит в десять раз быстрее черепахи, которая проходит 1 м в секунду и имеет преимущество в 100 м. Пусть х – расстояние в метрах, пройденное черепахой к тому моменту, когда Ахилл ее нагонит, а t – время в секундах. Тогда t = x/1 = (100+x)/10 = 11 1/9 с. Вычисления показывают, что бесконечному количеству движений, которые должен совершить Ахилл, соответствует конечный отрезок пространства и времени. Однако самими по себе вычислениями парадокс не разрешается. Ведь сначала необходимо доказать утверждение, что расстояние – это скорость, умноженная на время, а сделать это невозможно без анализа того, что подразумевается под моментальной скоростью – понятием, лежащим в основе третьего парадокса движения.
В большинстве источников, где излагаются парадоксы, говорится о том, что Зенон вообще отрицал возможность движения, но иногда утверждается, что доводы, которые он отстаивал, были направлены лишь на доказательство несовместимости движения с постоянно оспаривавшимся им представлением о непрерывности как о множестве.
В «Дихотомии» и «Ахилле» утверждается, что движение невозможно при предположении о бесконечной делимости пространства на точки, а времени на мгновения. В последних двух парадоксах движения утверждается, что движение равным образом невозможно и в том случае, когда делается противоположное предположение, а именно, что деление времени и пространства завершается неделимыми единицами, т.е. время и пространство обладают атомарной структурой.
Стрела.
Согласно Аристотелю, в третьем парадоксе – о летящей стреле – Зенон утверждает: любая вещь либо движется, либо стоит на месте. Однако ничто не может пребывать в движении, занимая пространство, которое равно ему по протяженности. В определенный момент движущееся тело (в данном случае стрела) постоянно находится на одном месте. Следовательно, летящая стрела не движется. Симплиций формулирует парадокс в сжатой форме: «Летящий предмет всегда занимает пространство, равное себе, но то, что всегда занимает равное себе пространство, не движется.
Следовательно, оно покоится». Филопон и Фемистий дают близкие к этому варианты.
Аристотель с наскока отмел парадокс «стрела», утверждая, что время не состоит из неделимых моментов. «Ошибочен ход рассуждений Зенона, когда он утверждает, что если все, занимающее равное себе место, находится в покое, и то, что находится в движении, всегда занимает в любой момент такое место, то летящая стрела окажется неподвижной». Трудность устраняется, если вместе с Зеноном подчеркнуть, что в каждый данный момент времени летящая стрела находится там, где она находится, все равно как если бы она покоилась. Динамика не нуждается в понятии «состояния движения» в аристотелевском смысле, как реализации потенции, однако это не обязательно должно приводить к сделанному Зеноном выводу, что раз такой вещи, как «состояние движения», не существует, не существует и самого движения, стрела неизбежно находится в покое.
Стадий.
Больше всего споров вызывает последний парадокс, известный под названием «стадий», и он же труднее прочих поддается изложению.
Тот его вид, в котором он дан Аристотелем и Симплицием, отличается фрагментарностью, и соответствующие тексты считаются не вполне надежными. Возможная реконструкция данного рассуждения имеет следующий вид. Пусть А1, А2, А3 и А4 – неподвижные тела равного размера, а В1, В2, В3 и В4 – тела, имеющие такой же размер, что и А, которые единообразно движутся вправо так, что каждое В минует каждое А за одно мгновение, считая мгновение наименьшим возможным промежутком времени. Пусть С1, С2, С3 и С4 – тела также равного А и В размера, которые единообразно движутся относительно А влево так, что каждое С проходит мимо каждого А тоже за мгновение. Предположим, что в определенный момент времени эти тела находятся в следующем положении друг относительно друга:
Тогда через два мгновения позиция станет следующей:
Отсюда очевидно, что С1 миновало все четыре тела В.
Время, которое потребовалось С1 для прохождения одного из тел В, можно принять за единицу времени. В таком случае на все передвижение потребовалось четыре такие единицы. Однако предполагалось, что два момента, которые прошли за это передвижение, являются минимальными и потому неделимыми. Из этого с необходимостью следует, что две неделимые единицы равны четырем неделимым единицам.
Согласно некоторым толкованиям «стадия», Аристотель полагал, что Зенон совершил здесь элементарную ошибку, предположив, что телу требуется одно и то же время на прохождение мимо подвижного тела и тела неподвижного. Эвдем и Симплиций также интерпретируют «стадий» как всего лишь смешение абсолютного и относительного движения. Но если бы это было так, парадокс не заслуживал бы того внимания, которое уделил ему Аристотель. Поэтому современные комментаторы признают, что Зенон видел здесь более глубокую проблему, затрагивающую структуру непрерывности.
Другие парадоксы.
Предикация.
К числу более сомнительных парадоксов, приписываемых Зенону, относится рассуждение о предикации.
В нем Зенон утверждает, что вещь не может в одно и то же время быть единой и иметь множество предикатов; таким же точно доводом пользовались афинские софисты. В Пармениде Платона это рассуждение выглядит так: «Если вещи множественны, они должны быть и подобными, и неподобными [неподобными, поскольку они не являются одним и тем же, и подобными, поскольку общее у них то, что они не являются одним и тем же]. Однако это невозможно, поскольку неподобные вещи не могут быть подобными, а подобные неподобными. Следовательно, вещи не могут быть множественны».
Здесь мы вновь видим критику множественности и столь характерный косвенный тип доказательства, и потому этот парадокс был также приписан Зенону.
Место.
Аристотель приписывает Зенону парадокс «Место», похожие рассуждения приводят Симплиций и Филопон в 6 в. н.э. В Физике Аристотеля эта проблема излагается следующим образом: «Далее, если существует место само по себе, где оно находится? Ведь затруднение, к которому приходит Зенон, нуждается в каком-то объяснении.
Поскольку все, что существует, имеет место, очевидно, что место тоже должно иметь место и т.д. до бесконечности». Считается, что парадокс возникает здесь потому, что ничто не может содержаться само в себе или отличаться от самого себя. Филопон добавляет, что, показав самопротиворечивость понятия «места», Зенон желал доказать несостоятельность концепции множественности.
4. Философия Зенона Элейского
Зенон Элейский (490-430 гг. до н. э.), защищая
и обосновывая взгляды своего учителя
и наставника Парменида, отвергал
мыслимость чувственного бытия
множественности вещей и их движения.
Впервые применив доказательство как
способ мышления, как познавательный
прием, Зенон стремился показать, что
множественность и движение не могут
мыслиться без противоречия (и это ему
вполне удалось!), поэтому они — не суть
бытие, которое едино и неподвижно. Метод
Зенона — метод не прямого доказательства,
а метод «от противного». Зенон опровергал
или сводил к абсурду тезис, противоположный
первоначальному, пользуясь «законом
исключения третьего», который введен
Парменидом («Для любого суждения А
истинно либо само А, либо его отрицание;
tertium non datur (лат.
) — третьего не дано —
есть один из основных логических
законов»). Такой спор, в котором посредством
возражений противник ставится в
затруднительное положение и его точка
зрения опровергается. Таким же методом
пользовались софисты.
У истоков исключительной по драматизму и богатству содержания проблемы континуума в современной науке стоит легендарный Зенон из Элей. Приемный сын и любимый ученик Парменида, признанный глава элейской школы в античной философии, он первым продемонстрировал то, что 25 веков спустя названо неразрешимостью в континуум проблемы. Само название знаменитого изобретения Зенона — апория — так и переводится с древнегреческого: неразрешимое (буквально: не имеющее выхода, безвыходное). Зенон — творец более сорока апорий, неких фундаментальных трудностей, которые, по его замыслу, должны подтвердить правильность учения Парменида о бытии мира как единого и которые он умел находить буквально на каждом шагу, критикуя обычные чисто множественные представления о мире.
V век до н.
В основе пифагорейской этики лежало
учение о надлежащем: победа над страстями,
подчинение младших старшим, культ дружбы
и товарищества, почитание Пифагора.
Такой образ жизни имел мировоззренческие
основания. Он вытекал из представлений
о Космосе как упорядоченном и симметричном
целом; но считалось, что красота Космоса
открывается не всем, а лишь тем, кто
ведет правильный образ жизни. О самом
Пифагоре — личности, безусловно,
выдающейся, сложены легенды. Есть
свидетельства, что его видели одновременно
в двух городах, что он имел золотое
бедро, что его однажды приветствовала
громким человеческим голосом река Кас
и т.
К середине V в. до н. э. Пифагорейский
союз распался, «тайное» начало становится
явным, Пифагорейское учение достигает
вершины в творчестве Филолая (V в. до н.
э.). Единица, о которой знаменитый геометр
Эвклид скажет: она есть то, из-за чего
каждое из существующих считается единым,
у Филолая — это пространственно-телесная
величина, часть вещественного пространства;
Филолай связывал арифметическое с
геометрическим, а через него — с
физическим. Мироздание Филолай
конструирует из Предела, Беспредельного
(апейрона) и Гармонии, которая «есть
соединение разнородного и согласие
несогласного». Предел, упрочивший
апейрон, как некую неопределенную
материю,— это числа. Высшее космическое
число — 10, декада, которая «велика и
совершенна, все исполняет и есть начало
божественной, небесной и человеческой
жизни». По Филолаю, самим вещам присуща
истина в той мере, в какой материя
«организована» числом: «Ничего ложного
не принимает в себя природа при условии
гармонии и числа. Ложь и зависть присущи
беспредельной, безумной и неразумной
природе».
Зенон из Китиума — Энциклопедия всемирной истории в соответствии с разумом было целью человеческой жизни.
Если кто-то жил в соответствии с инстинктом импульса и страсти, он был не более чем животным; если кто-то жил в соответствии с универсальным разумом, он был действительно человеком, живущим достойным существованием. Позднее эта философия была развита философом-стоиком Эпиктетом (ок. 50–130 гг. н. э.) и другими и оказала значительное влияние на жителей Рима, в первую очередь на императора Марка Аврелия (годы правления 161–180 н. э.). Стоицизм в конечном итоге стал одной из самых популярных и влиятельных философий в римском мире.
Удалить рекламу
Реклама
Зенон был торговцем, пока не познакомился с учением Сократа (ок. 470/469 — 399 до н. э.), культового греческого философа, через книгу одного из учеников Сократа, Ксенофонта (ок.
430 — ок. 354 до н. э.), известный как памятные вещи . Эта книга содержала беседы с Сократом, его философию и воспоминания Ксенофонта о времени, проведенном в качестве его ученика. Зенон был настолько увлечен работой, что оставил свою прежнюю профессию и посвятил себя изучению философии, в конце концов сам став учителем. Его школа в конечном итоге повлияла на развитие римской философии, когда один из ее учеников, Диоген Вавилонский (ок. 230–140 гг. до н. э.), принес стоицизм в Рим в 155 г. до н. э.
Ранняя жизнь
Зенон родился в фонецианско-греческом городе Китиум на Кипре в том же году, когда Александр Македонский взошел на престол Македонии. Его отец был купцом, часто ездил в Афины, и Зенон, естественно, продолжил профессию отца. Неизвестно, изучал ли Зенон философию в юности, но примерно в возрасте 22 лет, застряв в Афинах после кораблекрушения, он взял копию « Memorabilia » Ксенофонта и был настолько впечатлен фигурой Сократа, что отказался от своего прежнего жизни и сделал изучение философии своим единственным интересом.
Удалить рекламу
Реклама
YouTube Следите за нами на Youtube!Зенон учился у Ящика Фивского (l. c. 360-280 до н. э.), а затем у Стилпона Мегарянина, а затем стал учеником Полемона. От каждого из этих людей он узнал разные стороны и нюансы жизни философа. От Стильпо, например, говорят, что он узнал, что величайшая ошибка в жизни заключается в том, чтобы слишком быстро говорить «да» на любую просьбу, и этого следует избегать, чтобы жить спокойной жизнью. В этом он предшествует утверждению Сартра о том, что слово «нет» является утверждением своей личной идентичности, в то время как согласие на чужую просьбу умаляет индивидуальную личность. После многих лет обучения Зенон основал свою собственную школу и начал преподавать на крыльце («стоа») аркады на рыночной площади в Афинах, и поэтому его школа получила название места обучения — стоическая.
Студент и учитель
Зенон считал, что следует обращаться к разуму и признать, что все вещи непостоянны и не имеют непреходящей ценности.
Традиционно считается, что Зенон не раз говорил: «Я совершил удачное путешествие, когда потерпел кораблекрушение», и под этим он имел в виду, что до его прибытия в Афины его жизнь не имела смысла. Философская дисциплина дала Зенону то внимание, которого ему как торговцу, похоже, не хватало, и он посвятил себя изучению и, что более важно, жизни в соответствии с ценностями, которые он усвоил от своих учителей и книг, которые он читал.
Любите историю?
Подпишитесь на нашу бесплатную еженедельную рассылку по электронной почте!
Профессор Форрест Э. Бэрд пишет, что Зенон «утверждал, что добродетель, а не удовольствие, была единственным благом и что естественный закон, а не случайное отклонение атомов, был ключевым принципом вселенной» (505). Афиняне высоко хвалили его за умеренность, постоянство в следовании тому, чему он учил, и за хорошее влияние на городскую молодежь.
Кажется, Зенон никогда не держал язык за зубами, когда видел то, что он воспринимал как глупость в окружающих его юношах, и многие из его замечаний звучат похоже по тону на заявления Диогена Синопского (l.
c. 404–323 до н. э.). В отличие от «безумного Сократа» с Агоры (как был известен Диоген), Зенон жил традиционной, афинской, респектабельной жизнью, отказываясь при этом идти на компромисс со своими принципами ради того, что ценилось обществом.
Удалить рекламу
Реклама
Философия Зенона
Зенону было ясно, что большинство афинян страдало, потому что они желали того, чего не имели, или боялись потерять то, что любили. Стремление к удовольствию, поддерживаемое эпикурейской философией (возникшей из киренейской школы Аристиппа, жившего в ок. 435–356 гг. до н. э., еще одного ученика Сократа), никогда не могло удовлетворить человека, потому что он всегда будет гнаться за тем, чего желает. или пытаясь удержать то, что уже было получено. Вместо удовольствия следует искать разум и признать, что все вещи непостоянны и не имеют непреходящей ценности.
Как только человек понял это, он достиг бы состояния просветленной апатии, в котором он был бы освобожден от «рабства своих страстей» (Mautner, 607).
Именно это убеждение сделало стоическую школу столь популярной у греков того времени, а позднее и у римлян: учения Зенона прояснили ум и позволили человеку заглянуть за пределы того, что, по его мнению, он хочет, распознать все, что ему действительно нужно, а именно просто себя. Если кто-то осознает себя, он также осознает других и, кроме того, признает, что истинное удовлетворение можно найти в простоте. Эти учения, конечно, более известны сегодня как основные принципы буддизма, но их отстаивали и многие греческие философы-досократики.
Зенон из Китиума Бюст
Пользователь Википедии: Рама (CC BY-SA)
Древний писатель Диоген Лаэртский (180–240 гг. до н. э.) сохранил некоторые учения Зенона в своей работе «Жизнеописания и мнения выдающихся философов» . Он пишет, что Зенон утверждал:
Удалить рекламу
Реклама
Что касается утверждения некоторых людей, что удовольствие есть цель, на которую направлено первое побуждение животных, то стоики показывают, что оно ложно.
Наслаждение, если оно действительно ощущается, объявляется побочным продуктом, который никогда не приходит до тех пор, пока природа сама не изыщет и не найдет средства, подходящие для существования или конституции животного; это последствия, сравнимые с состоянием процветания животных и расцвета растений. И природа, говорят они, первоначально не делала различия между растениями и животными, ибо она регулирует и жизнь растений, в их случае без импульса и ощущения, подобно тому как и в нас протекают известные процессы вегетативного рода. Но когда у животных к ним прибавляется импульс, благодаря чему они получают возможность отправиться на поиски своей собственной пищи, для них, говорят стоики, правилом природы является следовать направлению импульса. Но когда разум посредством более совершенного руководства был дарован существам, которых мы называем разумными, для них жизнь согласно разуму по праву становится естественной жизнью. Потому что разум должен формировать импульс научно (Baird, 507).
Наслаждение, если оно действительно ощущается, объявляется побочным продуктом, который никогда не приходит до тех пор, пока природа сама не изыщет и не найдет средства, подходящие для существования или конституции животного; это последствия, сравнимые с состоянием процветания животных и расцвета растений. И природа, говорят они, первоначально не делала различия между растениями и животными, ибо она регулирует и жизнь растений, в их случае без импульса и ощущения, подобно тому как и в нас протекают известные процессы вегетативного рода. Но когда у животных к ним прибавляется импульс, благодаря чему они получают возможность отправиться на поиски своей собственной пищи, для них, говорят стоики, правилом природы является следовать направлению импульса. Но когда разум посредством более совершенного руководства был дарован существам, которых мы называем разумными, для них жизнь согласно разуму по праву становится естественной жизнью. Потому что разум должен формировать импульс научно (Baird, 507).
Этим Зенон просто говорит, что животные стремятся к удовольствиям, потому что ими управляет инстинкт, который побуждает их к импульсу; но люди, поскольку им дан разум, должны руководствоваться разумным мышлением и жить разумно. Стремиться к удовольствию как к смыслу жизни и думать, что живешь хорошо, значит быть не более чем животным или, как позже сформулирует это Шекспир в «Гамлете »:
Что такое человек, если его главное благо и рынок его времени, но спать и питаться? Зверь, не более. Несомненно, тот, кто сотворил нас с такими обширными рассуждениями, смотрящими вперед и назад, не дал нам той способности и богоподобной причины, чтобы жить в нас неиспользованными. (Акт IV.iv.33-39)
Чтобы быть настоящим человеком, нужно вести себя как настоящий человек: рационально.
Зенон
Республика Когда он учился у Ящиков из Фив, Зенон написал свою книгу «Республика », которая представляет собой совершенно иное видение совершенного общества, чем идеальный город-государство, представленный Платоном в его одноименной работе.
Республика Зенона — это утопия, граждане которой считают вселенную своим домом и где все живут в соответствии с законами природы и рациональным пониманием. Мужчины и женщины были полностью равны в глазах общества и не было несправедливости, потому что все действия исходили из разума.
Удалить рекламу
Реклама
Не было необходимости в законах, потому что не было преступлений, и, поскольку нужды каждого удовлетворялись так же, как и животные в природе, не было ни жадности, ни алчности, ни какой бы то ни было ненависти. Любовь управляла всем, и все, кто жил в этом космополисе, понимали, что у них есть то, что им нужно, и больше ничего не нужно.
Считается, что это видение во многом было навеяно жизнью Кратеса и его жены Гиппархии из Марнеи, которая жила с ним на совершенно равных условиях, носила мужскую одежду и преподавала мужчинам философию. Кратес и Гиппархия жили своей жизнью в соответствии с простотой разума и видением Зенона в его Республика отражает эту точку зрения.
Позже Плутарх написал о работах Зенона:
Верно, что так восхищаемая Республика Зенона, первого автора секты стоиков, стремится только к тому, чтобы ни в городах, ни в поселках мы не жили по законам, отличным друг от друга, но чтобы мы смотрели на всех вообще людей быть нашими земляками и гражданами, соблюдая один образ жизни и один вид порядка, как стадо, равноправно пасущееся вместе на одном общем пастбище. Этот Зенон писал, воображая себе, как во сне, некую схему гражданского порядка и образ философского государства.
Заключение
Зенон жил и преподавал в Афинах с того момента, как он прибыл туда после кораблекрушения, и до своей смерти. Он умер, по-видимому, от самоубийства, после того, как споткнулся, выходя из школы, и сломал палец на ноге. Лежа на земле, он процитировал строчку из «Ниобеи» Тимофея: «Я пришел сам; зачем называть меня так? а затем, истолковав происшествие как знак, что ему пора уходить, задушил себя.
Хотя это может показаться странным концом жизни человека, проповедовавшего примат разума, ему это не показалось бы таковым. Когда заканчивается какой-то счастливый период жизни, иррационально цепляться за прошлое и желать, чтобы оно вернулось; ничто не может вернуть это время, и тоска по невозможному прошлому только лишает настоящего. Зенон был стариком, когда он, как говорят, сломал палец на ноге и, поняв, что прожил хорошую и осмысленную жизнь в Афинах, возможно, просто пришел к выводу, что ему пора переходить к чему-то, а куда-то еще. .
Редакционный обзор Перед публикацией эта статья прошла проверку на точность, надежность и соответствие академическим стандартам.
Греческая философия – Зенон из Китиума и стоицизм – Сама мысль
Стоицизм был основан Зеноном из Китиона сегодня (334–262 до н.
э.), финикийцем, живущим в столице древнего Кипра Ларнаке. на южном побережье острова. Хотя я и дальше буду называть его просто Зеноном, помните, что это отличается от Зенона, чем элейский последователь Парменида, ослеплявший других парадоксами.
Согласно Диогену Лаэртскому, Зенон Стоик из Китиона был купцом, пережившим кораблекрушение и оказавшимся в Афинах. Напомним, что Финикия находилась на западном конце Шелкового пути и продавала грекам и египтянам множество товаров, включая специи из Индии и шелка из Китая. После того, как забрел в книжный магазин (вероятно, после того, как отдышался и дал высохнуть одежде, хотя забавно представить, как он идет прямо из океана, через ворота Афин и в книжный магазин, с мокрым скрипом на каждом шагу), он нашел работы о Сократе и спросил владельца магазина, где он мог бы найти такого учителя. Хозяин указал на самого известного киника в Афинах, 9.0119 Ящики Фив , который случайно проходил мимо и сказал: « Следуй за этим человеком ».
Ясно, что владелец видел в Диогене и киниках истинных наследников учения Сократа, как и сам Диоген. Если бы владелец встал на сторону Платона, он бы направил Зенона в Академию Платона.
Зенон практиковался как Циник под Ящиками, живя просто на публике без роскоши. Однажды Кратес заставил Зенона весь день таскать по Афинам горшок с чечевичным супом, пока Крейтес внезапно не разбил горшок, накрыв удивленного Зенона супом посреди толпы. Когда Зенон в смущении начал убегать, Кратес крикнул:0003 Почему ты бежишь, маленький финикиец? Ничего страшного с тобой не случилось! », пытаясь научить юного Зенона тому, что вещи и обязанности, которые мы несем, могут быть внезапно уничтожены, а суждений других не следует бояться . Поздние стоики считали себя наследниками цинической традиции.
Изучив цинизм, а также платонизм, пифагорейство и другие школы мысли, Зенон начал преподавать на Афинском рынке на вершине Стоа Пойкиле , приподнятое «расписное крыльцо» общественная сцена, расписанная фресками, изображающими великие сражения с участием афинян.
Именно от этого крыльца « Стоицизм » получил свое название. Лекции Зенона привлекли множество последователей, в том числе богатых меценатов и королей. Ему предложили афинское гражданство, но он отказался, опасаясь, что это предаст и разозлит его собратьев-финикийцев.
Зенон был известен тем, что был угрюмым и тихим, предпочитая компанию нескольких человек или погружаясь в свои исследования общению в больших группах. По словам Диогена Лаэртского, Зенон избегал толпы, ходил и разговаривал только с двумя или тремя другими одновременно и сидел в конце скамеек так, чтобы его не окружали. Если вокруг него собиралось много людей, просящих ответы, он начинал брать с них все большие и большие суммы, пока они не оставляли его в покое.
Зенон также был известен тем, что говорил кратко и отчитывал тех, кто говорил долго, не доходя до сути. После того, как его последователь Аристон долго говорил, Зенон сказал: « Ты не мог бы так говорить, если бы твой отец не был пьян, когда делал тебя ».
Когда другой молодой последователь говорил слишком долго, Зенон сказал: « Твои уши перешли в горло ». Когда еще один молодой последователь приводил необоснованные аргументы, Зенон сказал: « Вот почему у нас два уха и только один рот ». Ему также говорят: « Лучше споткнуться ногами, чем языком ».
Подобно Платону и Аристотелю, Зенон и более поздние стоики делили философию на три ветви: физику, логику и этику. Согласно Зенону и стоической концепции физики, космос — это живой разумный бог. Все вещи в равной степени являются частью этого высшего существа, позиция, известная как пантеизм, который был осужден как ересь католической церковью в средние века. Стоики находились под влиянием Гераклита, который, по их мнению, говорил, что космос — это не просто огонь, а единый разум, воспринимающий себя целиком как все.
Христианство испытало влияние стоицизма и Гераклита через стоицизм, но позиция ортодоксальных католиков, а также позиция многих современных американских протестантов состоит в том, что Бог не идентичен миру, но отделен от него, действуя через него, позиция, скорее неоплатоническая, чем стоическая (вспомните «Тимея» Платона и разницу между Единым и Демиургом).
Для Зенона и стоиков нет разницы между Единым и Демиургом, так как огонь Гераклита есть не только космос, но и ремесленник, мыслящий сам, образующий себя и познающий себя как все вещи.
В последнее время некоторые правые евангелисты назвали энвайронментализм новым пантеизмом, опасной еретической силой левых (например, в фильме «Сопротивление зеленому дракону» , евангелическом фильме, предупреждающем о разлагающем влиянии энвайронментализма на молодежь и демократы). Нью-эйджеры, виккане и некоторые унитарии согласятся, что они пытаются возродить дохристианский пантеизм кельтов и германских племен, но они, безусловно, возразят, что поклоняются тому же богу, что и христиане, а не дьяволу.
Также как и Гераклит, стоики верили, что душа создана из огня и что элементы проходят циклы трансформации и разрушения, каждый из которых умирает, чтобы породить следующий. Причина того, что мы видим и воспринимаем, заключается в том, что наш разум/душа сродни самому чистому изначальному огню, что делает нас низшей и ограниченной копией самого себя.
В отличие от Гераклита, стоики считали, что космический огонь на самом деле был эфиром, огненным воздухом, который, по словам Аристотеля, составляет небесные тела, который затем сгущается в огонь, который далее сгущается, образуя дополнительные три элемента.
В отличие от пирронианцев и эпикурейцев, указывающих на страдания мира как на проблему зла, Зенон и стоики считали космос разумным и добрым, сохраняющим добро и растворяющим зло , подобно пифагорейцы, разветвляющие Y. Хотя и остается место для свободы воли и выбора, стоики придавали значение принятию судьбы. Космос в конечном счете решает проблемы, даже если они сложны в данной ситуации, и поэтому мудрый человек должен нести свою судьбу без дискомфорта или страха, точно так же, как циники, такие как Крейтс, практиковали, подвергая себя воздействию стихий. В одной истории, рассказанной Диогеном Лаэртским, Зенон обнаружил, что кто-то пытается украсть у него, и когда он бил его, вор, который, кажется, знаком со стоицизмом, протестовал: « Мне суждено воровать! », на что Зенон ответил: « Да еще и бить! ».
Для Зенона и стоиков изучение логики было важно не только для исследования и спора, но и для того, чтобы избежать обмана, не поддаться убеждению ошибочными аргументами других. В отличие от пирронианцев, Зенон считал, что одни вещи непостижимы, а другие постижимы, и цель философии состоит в том, чтобы воздерживаться от преследования непостижимого, а искать и постигать постижимое . Это похоже на Молитву Святого Франциска, которую моя мать висела на стене в сальвадорском стиле, когда я был молод, и гласила: « Даруй мне силу изменить то, что я могу, терпение, чтобы вынести то, что я не могу». , и мудрость отличить ». Пирронианец отрицал бы разницу между непостижимым и постижимым и утверждал бы, что все вещи и непостижимы, и постижимы, и тем не менее все вещи следует исследовать и исследовать.
Зенон обучал своим этапам аргументации с помощью логики, используя свою руку в качестве метафоры. Протягивая руку с раскрытой ладонью, словно собираясь принять, он говорил: « Восприятие подобно этому ».
Слегка сжимая пальцы, он говорил: « Ассент такой же, как этот ». Зенон считал согласие или согласие свободным актом, когда мы можем выбирать, соглашаться или нет с нашим восприятием. Сжимая руку в кулак, Зенон говорил: « Понимание подобно этому », а затем, сжимая кулак другой рукой, говорил: « Знания такие ». Зенон считал, что только по-настоящему мудрые достигают знания, как и те немногие Платона, которые выбираются из пещеры в его «Государстве». Гераклит, Секст и другие скептически настроенные мыслители отрицали бы различие между мнением и знанием и могли бы предложить Зенону, что ему никогда не нужно полностью сжимать кулак, чтобы схватить вещи.
В «Этике» Зенон учил, что нужно жить простой жизнью, разумом в согласии с Логосом космоса (еще одно заимствование у Гераклита). Подобно Сократу, стоики считали, что все зло происходит от невежества , когда наша логика не соответствует космическому Логосу . Простая и разумная жизнь, в которой человек принимает свое место и судьбу без чрезмерного желания, приносит спокойствие и счастье.
Мы по-прежнему используем слово « стоик » для обозначения человека с прямым лицом, проявляющего мало эмоций даже в трудных условиях . Вспомним, что Диоген, изначальный киник, ходил по снегу и катался по горячему песку, чтобы не страдать от жары или холода. Зенон учил, что желания, страх и боль возникают, когда мы не согласны с ходом вещей. Несколько ученых отметили, что это очень похоже на китайский даосизм. Добродетель естественным образом проистекает из следования за космосом, порок — из отклонения. Как это ни парадоксально, свободу получают подчинение судьбе , свобода, вытекающая из принятия того, что должно быть.
В Хагакуре ( В тени листьев ) Ямамото Цунэтомо, одного из центральных источников японской самурайской культуры, он говорит, что во время ливня можно научиться чему-то, что применимо ко всему в жизни. Если человек не хочет промокнуть, он спешит и пытается пройти под укрытием, но все равно промокает.
Человек, который знает и принимает, что промокнет, промокнет так же, но ходит без страха и беспокойства . Принятие неизбежности ошибок, боли и предательства освобождает разум, чтобы видеть непосредственное.
Мало того, что человек должен практиковать диалектическое мышление, чтобы быть логичным и, таким образом, соответствовать космосу, но стоики, как и буддисты, верят в практику медитативных упражнений, таких как сосредоточение на настоящем моменте, сострадание к другим и созерцание смерти. Они очищают ум от проблемных мыслей и привязанностей, позволяя уму развиваться и достигать спокойствия.
В отличие от Эпикура, Зенон утверждал, что удовольствие опасно , негативная сила, препятствующая достижению спокойствия. Эпикур ответил бы, что желание побуждает нас к разрушительным краткосрочным удовольствиям, а не само удовольствие, которое естественным образом вытекает из хорошей жизни. Зенон утверждал, что мы должны заменить желание волей, страх — осторожностью, а удовольствие — радостью .
В индийской мысли существует аналогичное различие между удовольствием, которое человек получает от определенных желаемых вещей, и радостью, которую мы получаем от простого существования, от безмятежности за пределами желания. Эпикур мог согласиться с этим, как и Аристотель, который рассматривал каждый отрицательный термин как избыток или недостаток, а каждый положительный термин как практику умеренности.
Как и Эпикур, Зенон ценил дружбу, даже если ему, вероятно, было неудобно, когда с ним в одной комнате было много друзей. На вопрос, что такое друг, Зенон ответил: « Другой я ». Пословица мудрости майя также гласит: « Ты — мое второе я ». Точно так же, как мы должны быть едины с космосом, не отклоняясь от его пути своим желанием, мы должны отождествляться с другими личностями, чтобы наши желания не отклонялись от общего блага. Кроме того, стоики проповедовали эгалитаризм, т. е. все равны . Как и эпикуреизм, стоицизм был открыт для рабов, таких как Эпиктет, которого мы вскоре обсудим.