Задачи революции
|
Россия — мелкобуржуазная страна. Гигантское большинство населения принадлежит к этому классу. Его колебания между буржуазией и пролетариатом неизбежны. Только при его присоединении к пролетариату победа дела революции, дела мира, свободы, получения земли трудящимися, обеспечена легко, мирно, быстро, спокойно.
Ход революции нашей показывает нам эти колебания на практике. Не будем же делать себе иллюзий насчет партий эсеров и меньшевиков, будем твердо стоять на своем классовом пролетарском пути.
«Мирные» мелкобуржуазные надежды на «коалицию» с буржуазией, на соглашательство с ней, на возможность «спокойно» дождаться «скорого» Учредительного собрания и проч., все это разбивает ход революции беспощадно, жестоко, неумолимо. Корниловщина была последним жестоким уроком, в большом размере уроком, дополняющим тысячи и тысячи уроков мелких, уроков, состоящих из обмана рабочих и крестьян на местах капиталистами и помещиками, уроков, состоящих из обмана солдат офицерами и т. д., и т. д.
Недовольство, возмущение, озлобление в армии, в крестьянстве, среди рабочих растет. Все обещающая
230 В. И. ЛЕНИН
и ничего не исполняющая «коалиция» эсеров и меньшевиков с буржуазией нервирует массы, открывает им глаза, толкает их на восстание.
Растет оппозиция левых среди эсеров (Спиридонова и др.
Корниловщина учит. Корниловщина многому научила.
Нельзя знать, смогут ли теперь Советы пойти дальше вождей эсеров и меньшевиков, обеспечивая этим мирное развитие революции, или они опять будут топтаться на месте, делая этим пролетарское восстание неизбежным.
Нельзя знать это.
Наше дело — помочь сделать все возможное для обеспечения «последнего» шанса на мирное развитие революции, помочь этому изложением нашей программы, выяснением ее общенародного характера, ее безусловного соответствия интересам и требованиям гигантского большинства населения.
Нижеследующие строки и представляют из себя опыт изложения такой программы.
Постараемся их поднять к самостоятельному суждению, к вынесению своих решений, к посылке своих делегаций на совещание, в Советы, в правительство, — тогда наша работа не пропадет ни при каком исходе совещания. Тогда она пригодится и для совещания, и для выборов в Учредительное собрание, и для всякой политической деятельности вообще.Жизнь учит правильности большевистской программы и тактики. От 20 апреля до корниловщины — «как мало прожито, как много пережито».
Опыт масс, опыт угнетенных классов дал им за это время страшно много, и вожди эсеров и меньшевиков совсем разошлись с массами. Именно на конкретнейшей программе, поскольку ее обсуждение удастся довести до масс, это и скажется всего вернее.
ЗАДАЧИ РЕВОЛЮЦИИ 231
ГИБЕЛЬНОСТЬ СОГЛАШАТЕЛЬСТВА С КАПИТАЛИСТАМИ1. Оставить у власти представителей буржуазии, хотя бы в небольшом числе, оставить таких заведомых корниловцев, как генералы Алексеев, Клембовский, Багратион, Гагарин и пр.
, или таких, которые доказали свое полное бессилие перед буржуазией и свою способность действовать по-бонапартистски, как Керенский, — это значит открыть настежь двери, с одной стороны, голоду и неминуемой хозяйственной катастрофе, которую капиталисты умышленно ускоряют и обостряют, а с другой стороны, военной катастрофе, ибо армия ненавидит ставку и не может с энтузиазмом участвовать в империалистской войне. Кроме того, корниловские генералы и офицеры, оставаясь у власти, несомненно откроют фронт немцам умышленно, как они сделали с Галицией и Ригой. Предотвратить это может лишь образование нового правительства, на новых началах, излагаемых ниже. После всего пережитого с 20 апреля продолжать какое бы то ни было соглашательство с буржуазией было бы со стороны эсеров и меньшевиков не только ошибкой, но прямой изменой народу и революции.
2. Вся власть в государстве должна перейти исключительно к представителям Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов на основании определенной программы и при полной ответственности власти перед Советами.
Должны быть немедленно произведены перевыборы Советов как для учета всего народного опыта за последние, особенно богатые содержанием, недели революции, так и для устранения вопиющих несправедливостей (непропорциональности, неравенства выборов и т. п.), оставшихся кое-где неисправленными.
Вся власть на местах, где еще нет демократически избранных учреждений, и в армии должна перейти
232 В. И. ЛЕНИН
исключительно местным Советам и к выбранным ими комиссарам и др. учреждениям, только выборным.
Безусловно и повсеместно, при полной поддержке государства, должно быть осуществлено вооружение рабочих и революционных, т. е. доказавших на деле свою способность подавить корниловцев, войск.
МИР НАРОДАМ3. Советское правительство должно немедленно предложить всем воюющим народам (т. е. одновременно и правительствам их, и рабочим и крестьянским массам) заключить сейчас же общий мир на демократических условиях, а равно заключить немедленно перемирие (хотя бы на три месяца).
Главным условием демократического мира является отказ от аннексий (захватов) — не в том неправильном смысле, что все державы возвращают потерянное ими, а в том, единственно правильном смысле, что каждая народность, без единого исключения, и в Европе, и в колониях, получает свободу и возможность решить сама, образует ли она отдельное государство или входит в состав любого иного государства.
Предлагая же условия мира, Советское правительство должно немедленно само приступить на деле к их выполнению, т. е. опубликовать и расторгнуть тайные договоры, которыми мы связаны до сих пор, которые заключены царем и обещают русским капиталистам ограбление Турции, Австрии и т. д. Затем мы обязаны удовлетворить тотчас условия украинцев и финляндцев, обеспечить им, как и всем иноплеменникам в России, полную свободу, вплоть до свободы отделения, применить то же самое ко всей Армении, обязаться очистить ее и занятые нами турецкие земли и т. д.
Такие условия мира не будут встречены доброжелательно капиталистами, но у всех народов они встретят такое громадное сочувствие и вызовут такой великий, всемирно-исторический взрыв энтузиазма и всеобщего возмущения затягиванием грабительской войны, что, всего вероятнее, мы получим сразу перемирие и согла-
ЗАДАЧИ РЕВОЛЮЦИИ 233
сие на открытие мирных переговоров.
Ибо рабочая революция против войны неудержимо растет всюду, и не фразы о мире (которыми давно обманывают рабочих и крестьян все империалистские правительства, в том числе и наше правительство Керенского), а лишь разрыв с капиталистами и предложение мира способны двинуть ее вперед.
Если осуществится наименее вероятное, т. е. если ни одно воюющее государство не примет даже перемирия, тогда война с нашей стороны сделается действительно вынужденной, действительно справедливой и оборонительной войной. Уже одно сознание этого пролетариатом и беднейшим крестьянством сделает Россию во много раз более сильной и в военном отношении, особенно после полного разрыва с грабящими народ капиталистами, не говоря уже о том, что тогда с нашей стороны война будет не на словах, а на деле, войной в союзе с угнетенными классами всех стран, войной в союзе с угнетенными народами всего мира.
В частности, следует предостеречь народ от того утверждения капиталистов, которому поддаются иногда наиболее запуганные и мещане и которое состоит в том, будто английские и др.
капиталисты, в случае разрыва нашего теперешнего, грабительского союза с ними, способны нанести серьезный вред русской революции. Это утверждение насквозь лживо, ибо «финансовая поддержка союзников», обогащая банкиров, «поддерживает» русских рабочих и крестьян только так, как веревка поддерживает повешенного. В России хватит хлеба, угля, нефти, железа, и только избавление от грабящих народ помещиков и капиталистов необходимо для правильного распределения этих продуктов. Что же касается до возможной военной угрозы русскому народу со стороны его теперешних союзников, то предположение, будто французы и итальянцы способны были бы соединить свои войска с немецкими и двинуть их против предложившей справедливый мир России, есть явно вздорное предположение; а Англия, Америка, Япония, даже если бы они объявили войну России (что для них затруднительно до последней степени как
234 В. И. ЛЕНИН
в силу чрезвычайной непопулярности такой войны в массах, так и в силу материального расхождения интересов между капиталистами этих стран из-за дележа Азии, и в особенности из-за ограбления Китая), не могли бы причинить России и сотой доли того вреда и тех бедствий, которые причиняет война с Германией, Австрией и Турцией.
4. Советское правительство должно немедленно объявить частную собственность на помещичьи земли отмененною без выкупа и передать эти земли в заведование крестьянских комитетов, впредь до разрешения Учредительного собрания. В заведование тех же крестьянских комитетов должен быть передан и помещичий инвентарь с тем, чтобы он предоставлялся безусловно в первую голову и бесплатно для пользования беднейших крестьян.
Такие меры, давно уже требуемые огромным большинством крестьянства и в резолюциях его съездов и в сотнях наказов с мест (как это видно, между прочим, и из сводки 242-х наказов в «Известиях Совета Крестьянских Депутатов»), являются безусловно и неотложно необходимыми. Никакие оттяжки, от которых так страдало крестьянство во время «коалиционного» министерства, более не допустимы.
Всякое правительство, которое медлило бы с этими мерами, должно быть признано противонародным правительством, достойным быть свергнутым и раздавленным восстанием рабочих и крестьян.
И, наоборот, лишь осуществившее эти меры правительство будет всенародным правительством.
5. Советское правительство должно немедленно ввести рабочий контроль в общегосударственном масштабе над производством и потреблением. Без этого, как
ЗАДАЧИ РЕВОЛЮЦИИ 235
показал уже опыт с 6-го мая, все обещания реформ и попытки их бессильны, и голод вместе с неслыханной катастрофой грозит всей стране с недели на неделю.
Необходима немедленная национализация банков и страхового дела, а равно важнейших отраслей промышленности (нефтяной, каменноугольной, металлургической, сахарной и пр.), рядом с безусловной отменой коммерческой тайны и установлением неуклонного надзора со стороны рабочих и крестьян за ничтожным меньшинством капиталистов, наживающихся на поставках в казну и уклоняющихся от отчетности и от справедливого обложения их прибылей и имуществ.
Такие меры, не отнимая ни копейки собственности ни у средних крестьян, ни у казаков, ни у мелких ремесленников, являются безусловно справедливыми для равномерного несения тягостей войны и неотложными для борьбы с голодом.
Только обуздав мародерство капиталистов и прекратив умышленную остановку ими производства, можно будет добиться повышения производительности труда, установления всеобщей трудовой повинности, правильного обмена хлеба на продукты промышленности, возвращения в казну многих миллиардов бумажных денег, скрываемых богачами.
Без таких мер невозможна и отмена собственности на помещичьи земли без выкупа, ибо помещичьи земли большей частью заложены в банках и интересы помещиков и капиталистов переплетены неразрывно друг с другом.
Последняя резолюция экономического отдела Всероссийского ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов («Рабочая Газета» № 152) признает не только «пагубность» мер правительства (вроде повышения хлебных цен для обогащения помещиков и кулаков), не только «факт полной бездеятельности образованных при правительстве центральных органов регулирования экономической жизни», но даже «нарушение законов» этим правительством. Это признание правящих партий эсеров и меньшевиков лишний раз показывает всю преступность политики соглашательства с буржуазией.
236 В. И. ЛЕНИН
БОРЬБА С КОНТРРЕВОЛЮЦИЕЙ ПОМЕЩИКОВ И КАПИТАЛИСТОВ6. Корниловское и калединское восстание было поддержано всем классом помещиков и капиталистов, с партией к.-д. («народной свободы») во главе их. Это вполне доказано уже фактами, опубликованными в «Известиях ЦИК».
Но ни для полного подавления этой контрреволюции, ни даже для ее расследования не сделано ничего, и не может быть сделано ничего серьезного без перехода власти к Советам. Никакая комиссия, не обладая государственной властью, не в силах произвести полного расследования, арестовать виновных и т. д. Только Советское правительство может и должно произвести это. Только оно может, арестуя генералов корниловцев и главарей буржуазной контрреволюции (Гучкова, Милюкова, Рябушинского, Маклакова и К0), распуская контрреволюционные союзы (Государственную думу, союзы офицеров и т. п.), отдавая их членов под надзор местных Советов, расформировывая контрреволюционные части, обеспечить Россию от неизбежного повторения «корниловских» попыток.
Только оно может создать комиссию для полного и гласного расследования дела корниловцев, как и всех прочих, хотя бы и возбужденных буржуазией, дел и только такой комиссии партия большевиков, с своей стороны, призвала бы рабочих оказать полное повиновение и содействие.
Только Советское правительство могло бы успешно бороться с такой вопиющей несправедливостью, как захват капиталистами, при помощи награбленных с народа миллионов, крупнейших типографий и большинства газет. Необходимо закрыть буржуазные контрреволюционные газеты («Речь», «Русское Слово» и т. п.), конфисковать их типографии, объявить частные объявления в газетах государственной монополией, перевести их в правительственную газету, издаваемую Советами и говорящую крестьянам правду. Только так можно и должно выбить из рук буржуазии могучее орудие
ЗАДАЧИ РЕВОЛЮЦИИ 237
безнаказанной лжи и клеветы, обмана народа, введения в заблуждение крестьянства, подготовки контрреволюции.
МИРНОЕ РАЗВИТИЕ РЕВОЛЮЦИИ7.
Перед демократией России, перед Советами, перед партиями эсеров и меньшевиков, открывается теперь чрезвычайно редко встречающаяся в истории революций возможность обеспечить созыв Учредительного собрания в назначенный срок без новых оттяжек, возможность обезопасить страну от военной и хозяйственной катастрофы, возможность обеспечить мирное развитие революции.
Если Советы возьмут теперь в руки, всецело и исключительно, государственную власть для проведения изложенной выше программы, то Советам обеспечена не только поддержка девяти десятых населения России, рабочего класса и громаднейшего большинства крестьянства. Советам обеспечен и величайший революционный энтузиазм армии и большинства народа, тот энтузиазм, без которого победа над голодом и над войной невозможна.
Ни о каком сопротивлении Советам теперь не могло бы быть и речи, если бы не было колебаний с их стороны. Ни один класс не посмеет поднять восстание против Советов, и помещики с капиталистами, проученные опытом корниловщины, уступят власть мирно перед ультимативным требованием Советов.
Для того, чтобы преодолеть сопротивление капиталистов программе Советов, достаточно будет надзора за эксплуататорами со стороны рабочих и крестьян и таких мер наказания ослушникам, как конфискация всего имущества, соединенная с непродолжительным арестом.
Взяв всю власть, Советы могли бы еще теперь — и, вероятно, это последний шанс их — обеспечить мирное развитие революции, мирные выборы народом своих депутатов, мирную борьбу партий внутри Советов, испытание практикой программы разных партий, мирный переход власти из рук одной партии в руки другой.
238 В. И. ЛЕНИН
Если эта возможность будет упущена, то весь ход развития революции, начиная от движения 20 апреля и кончая корниловщиной, указывает на неизбежность самой острой гражданской войны между буржуазией и пролетариатом. Неминуемая катастрофа приблизит эту войну. Она должна будет кончиться, как показывают все доступные уму человека данные и соображения, полной победой рабочего класса, поддержкой его беднейшим крестьянством, для осуществления изложенной программы, но она может оказаться весьма тяжелой, кровопролитной, стоящей жизни десяткам тысяч помещиков, капиталистов и сочувствующих им офицеров.
Пролетариат не остановится ни перед какими жертвами для спасения революции, невозможного вне изложенной программы. Но пролетариат всемерно поддерживал бы Советы, если бы они осуществили последний их шанс на мирное развитие революции.
Написано в первой половине сентября 1917 г.
Напечатано 9 и 10 октября (26 и 27 сентября) 1917 г. в газете «Рабочий Путь» №№ 20 и 21
Подпись: Η. К.
Печатается по тексту газеты
мыслима ли революция в бытии?
Полная версия дискуссии опубликована в тематическом номере журнала Stasis №2, 2018 «После революции».
Участники дискуссии: Артемий Магун, Александр Погребняк, Йоэль Регев, Оксана Тимофеева, Марина Симакова, Антон Сюткин
Артемий Магун: Мы собрались сегодня, чтобы обсудить философские итоги прошедшего в 2017 году юбилея русской революции. Очень много было сказано верного про завоевания этой революции, про причины ее поражения, про ее значимость на современном этапе, где революции и революционные движения продолжаются, но говорят либо на старом добром языке национализма, либо на новом языке постколониализма, прекариата, квира и т.
д. Сегодня мы обсудим аспект, который скорее отошел на второй план в этой битве эрудиций: в чем, по результатам ее истории, был все–таки проект российской революции, и в чем онтологическое, всемирно-историческое, если не космическое ее значение, а также значение революционной формы вообще, которую Великая Октябрьская революция помогла закрепить как политическую форму современности. Проектом в данном случае был марксистский коммунизм и ленинский социализм, но большинство из нас не считает, что эту программу нужно сегодня воспроизводить буквально. Скорее, тут необходима этико-онтологическая рефлексия, и по поводу проекта, и по поводу пертурбаций его воплощения в СССР, и по поводу его теоретического вооружения.
В чем философское значение революции 1917 года? Что эта революция поменяла в нашем понимании бытия? Была ли она философской революцией, революцией в понимании мира или даже революцией в бытии? Какие сдвиги произошли в нашем восприятии истории, в представлении об устройстве общества и государства? Стала ли эта революция «интеллектуальной» или она была исключительно социально-политической? Оставила ли она нетленное теоретическое наследие?
Оксана Тимофеева: Отвечая на поставленные вопросы, я бы хотела изложить собственную теорию пяти революций, которые можно представить в виде концентрических кругов.
Внутренний, самый маленький круг — это революция в отдельно взятой стране. Вы знаете, что в 1926 году — начиная с XIV съезда ВКП (б) и после поражения идеи мировой революции, когда проваливаются революции на Западе, в передовых капиталистических странах Европы, — теория социализма в отдельно взятой стране становится господствующей официальной доктриной в СССР. При этом терпит крушение марксистская идея о том, что революция должна начаться именно с передовых капиталистических стран. Обращение к идее социализма в отдельно взятой стране обусловлено, с одной стороны, экономической отсталостью, с другой — капиталистическим окружением, в котором находилась Россия после революции. Позиция Ленина на этот счет была двойственной: он считал, что глупо сидеть сложа руки и ждать, пока на Западе свершится то самое событие, которое предсказывал Маркс: необходимо воспользоваться революционной ситуацией и взять власть, пока она сама идет в руки. Однако, по мысли Ленина, революция должна двигаться дальше, и в западных странах она должна продолжаться, несмотря ни на что.
В современном мире Китай сохраняет формальный статус социалистической державы, отдельной и даже изолированной. Перед нами встает целый ряд проблем с такого рода революцией и такого рода социализмом революционного государства. Когда вопросом о радикальных социальных переменах задаются в интеллектуальных, культурных, или художественных микросообществах, то разговор часто замыкается на неких автономных зонах, островах, где можно построить, наконец, царство свободы, отделившись от всего мира. Таково в определенном смысле и платоновское государство. Кстати, задолго до Сталина, в 1878 году, идею социализма в отдельно взятой стране провозгласил Георг Фольмар, председатель баварского отделения Социал-демократической партии Германии. Он считал, что Германия выдвинулась вперед и достигла успехов по сравнению с Англией, и что теперь она сможет построить социализм.
Следующий по величине круг, Революция II, — это мировая революция, по классической схеме Маркса и Энгельса. Работа Энгельса 1847 года, «Принципы коммунизма», выстроена как последовательность вопросов и ответов.
Среди вопросов есть и такой: может ли революция произойти в какой-либо одной стране? Ответ Энгельса — нет, потому что крупная промышленность и мировой рынок так связали между собой все народы земного шара, что каждый из них зависит от того, что происходит у другого. По мысли Энгельса, коммунистическая революция будет не только национальной — она произойдет одновременно во всех развитых странах, то есть, по крайней мере, в Англии, Америке, Франции и Германии.
Следующий «революционный» круг — это революция планетарная. Здесь экологическая проблематика, в комплексе с идеями революционного авангарда, выходит на первый план. Такое сочетание было важно для наших предшественников как в 1917 год, так и в последующие годы — скажем, для Платонова или Маяковского, провозгласивших новый век машин, турбин и технологий, способных побороть природу с ее инерцией, инстинктами, «естественной» несправедливостью и неравенством. В то же время они считали, что сама природа должна быть освобождена и с помощью человека выдвинута в новую эпоху.
Здесь Платонов встречается с современными постгуманистическими утопиями, к примеру, с Тимоти Мортоном, который пишет о солидарности с «нечеловеческими людьми», а также с различными идеями освобождения природы и поиска революционной силы где-то вне и помимо человеческого. Если мировая революция — это революция людей и общества, то революция планетарная — это смена всего природного порядка, и ее субъектом не обязательно должен быть человек.
Следующий круг — революция космическая. Здесь, конечно, вспоминается русский космизм: так, например, фильм Антона Видокле про русского биофизика Александра Чижевского называется «Коммунистическая революция была вызвана Солнцем». Солнце находится в центре не только мифологии и традиционных космогоний, но и самых современных философских вопрошаний. Лиотар, к примеру, рассуждал о том, что делать человечеству, когда Солнце потухнет и настанет конец света. А у Резы Негарестани, называющего нефть «черным трупом солнца», намечается противопоставление между маскулинным порядком, связанным с преклонением перед солярной энергией, и грядущими хтоническими силами, вырывающимися из–под земли.
Здесь имеется оппозиция между небом и землей, т. е. тем, что выходит из–под нее и грозит катастрофами. Задачей космической революции становится уже изменение не только Земли и природного порядка, но и всего космоса.
И, наконец, пятый круг — революция онтологическая. Можем ли мы изменить порядок самого бытия, вмешаться в него, и если да, то что не так с самим бытием? И главное — кто такие «мы»? От ответа на этот вопрос зависит то, каким образом мы можем менять порядок бытия. Для меня вопросы онтологии и революции отсылают к Гегелю, к его осмыслению Французской революции, а также к возможностям продолжения этого осмысления. Например, Луначарский писал, что мы должны отбросить всю буржуазность Гегеля и заимствовать у него самое главное: имеющиеся в его философии основания для диктатуры пролетариата. Эти основания, конечно, неочевидны и весьма контринтуитивны. В период между Французской и Социалистической революциями в философии происходят важные изменения: привносится некий онтологический горизонт, связанный с «мы», то есть элемент коллективности.
В XX веке его берутся переосмыслять такие авторы, как, например, Жан-Люк Нанси. Расчищая онтологический горизонт для коммунизма, Нанси провозглашает первенство множественности в порядке бытия — множественности, которая лежит в основании сущего. Разумеется, это не единственная гипотеза, существует много разных «мы», и именно в коллективной деятельности, как мне кажется, следует искать ответы на вопрос об онтологической революции и пределах ее возможности.
Йоэль Регев: Я думаю, что следует начинать с того, на чем Оксана закончила. Для решения проблем, связанных с революцией 1917 года, мы должны полагать возможность производить изменения в бытии, распределении существующего и несуществующего. Главной проблемой революции 1917 года является онто-экономичекая проблема — иными словами, проблема предварительной инвестиции желания в определенную форму бытия как главную и решающую. Эта форма состоит в первичности данности неданного, или имманентного невозможного, которое функционирует как некоторое сверхсуществующее, т.
е. существующее в первую очередь и по преимуществу, определяющее и распределяющее степени существования. То, что причастно к нему в большей степени, то в большей степени и существует. То, что причастно к нему в меньшей степени, то существует в меньшей степени. Я полагаю, что проблема революции 1917 года заключалась в том, что материалистическая диалектика, на которую опирались теоретики и практики социал-демократического движения, была недостаточно материалистической. Можно сформулировать это несколько иначе: революция была прорывом и стала успешной, потому что опиралась на диалектику, а ее недостаточность и тупики объясняются тем, что диалектика все–таки была идеалистической, а значит, основанной на примате данности неданного (имманентного невозможного), который конкретно у Гегеля приобретает форму диалектики бытия и ничто. С нее начинается вся диалектическая цепочка в «Науке логики». Сейчас я попытаюсь коротко проиллюстрировать сказанное. В рамках этого подхода как первично существующее рассматривается некоторая ситуация, в которой мы одновременно и существуем, и не существуем; в которой мы держим в руках парадоксальный объект, наделенный свойством одновременно и быть, и не быть, или же сами становимся таким объектом.
Суть этого объекта заключается в том, чтобы от нас ускользать. Я думаю, что это одна из главных проблем современной ситуации, и мы по какой-то причине не отдаем себе в ней отчет. Однако философы, например, Хайдеггер, обращали на это внимание. Он задается вопросом о том, что такое бытие, и говорит, что бытие — это ускользание, т. е. когда нечто дано именно в качестве неданного. На самом деле, этот стиль мышления присущ не только Хайдеггеру, но любому современному человеку, и это же и есть суть капитализма. Как пишет Маркс, любая идеология абсолютизирует и отрывает от исторического контекста то, что относится к специфическому историческому контексту. Для нас сейчас быть — значит не быть, быть — значит находиться в ситуации, когда что-то ускользает, и при этом фиксировать эту ситуацию данности неданного именно как данную и ускользающую. Тот факт, что революция 1917 года предполагала примат данности неданного, находит свое отражение в череде философских и политических проблем, например, в проблеме стихийности и организации — одной из главных проблем революционного движения, начиная с ленинского «Что делать?» и заканчивая спором Ленина с Розой Люксембург.
Это диалектическая проблема; она представляет собой раскачивание между двумя полюсами: с одной стороны, отсутствие организованности, а с другой — наличие таковой. Историческая логика здесь состоит в том, что эти два полюса связаны темпорально — они следуют один за другим. Сначала мы немного организованы, затем немного стихийны, потом опять немного организованы, потом опять немного стихийны, и истина, которая в этом выражается, — это истина соединения организованности и стихийности как одного из проявлений данности неданного. Или, например, проблема революции в отдельно взятой стране — в ней также присутствует некоторое колебание между территориальной ограниченностью революции и отсутствием ее ограничения. Оксана указала на то, что похожим образом мыслит и Ленин: он пишет то одно, то другое. Это тоже своего рода диахроническое разворачивание фундаментального противоречия, которое в конечном итоге приводит к тому, что ни настоящее сужение, ни настоящее расширение революции становятся невозможными.
Вопрос о революции — это на самом деле вопрос о манипулировании сущностями, например, о распоряжении сущностью Ленина, как в известном стихотворении Вознесенского «Я в Шушенском». В нем Ленин оказывается блуждающим началом, вселяющимся то в Андрея Рублёва, то в Разина, то в Ульянова, а в будущем предстающим перед «потрясенными марсианами». Мне кажется, это близко к пониманию Альтюссером ленинской теории слабого звена как некоторого манипулирования — правда, сущностью здесь является не столько Ленин, сколько сама революция. Есть не связанные друг с другом ряды, есть не связанные друг с другом законы, по которым они развиваются, но при этом есть момент, в котором соединение становится возможным, появляется шанс вселить в сами законы революционность. Я думаю, в революции 1917 года важно то, что дает шанс выйти за пределы логики данности неданного или имманентного невозможного. Эта наука о манипулировании сущностями позволяет ставить вопрос об исправлении более широко, отрывая его от формы исправления невыносимым аффектом.
И это возвращает нас к онтологическому вопросу об исправлении бытия.
Марина Симакова: Я хочу вернуться к вопросу о философском значении революции и о значении юбилея. Здесь можно вспомнить стихотворение Маяковского, посвященное юбилею Октябрьской революции, в котором юбилей определялся как «ремонт в пути». Пафос Маяковского заключался в том, что необходимо было противопоставить решение насущных задач пустым коммеморативным праздникам и празднествам. Но, если посмотреть на это с другой стороны, стихотворение Маяковского оказывается профетическим: сто лет спустя мы заняты не столько праздником, сколько бесконечным ремонтом. То и дело ремонтируется субъект, ремонтируется история, ремонтируется (а не обновляется!) революционная марксистская традиция. Фиксация на состоянии поломки, которое постоянно осознается как проблема и требует ремонта, мне, в свою очередь, видится проблематичным. Может быть, все иначе, и в самой поломке можно обнаружить источник новой политической страсти и политического вдохновения, престав заниматься ликвидацией разломов и сшиванием трещин.
Обращаясь к философскому значению революции, стоит сказать о двух вещах. Во-первых, о революции как отмене закона, и под законом в данном случае я понимаю и право, и нормы, и т. н. объективные законы истории. Как писал Грамши, Октябрьская революция была революцией «против капитала» в том числе и в том смысле, что те исторические законы, которые были описаны Марксом и легли в основу марксистской ортодоксии, не сработали. Революция произошла не в Англии — стране наиболее развитого капитализма, не в Германии — стране, где было самое сильное на тот момент социал-демократическое движение, а в России. Говоря о русской революции, мы имеем дело, с одной стороны, с отменой закона как нормы и как права, а, с другой — с отменой тех законов, согласно которым происходящее строго детерминировано, то есть законов, которые противопоставляют историю как некую объективную силу конкретным историческим обстоятельствам. Революционный момент — момент, когда все эти законы с очевидностью лишаются смысла — потому и является эмансипаторным.
Что касается второго аспекта философского значения революции, то он состоит в коллапсе субъекта — того самого, которого мы сегодня отчаянно пытаемся найти, реконструировать, починить. Вопрос о том, кто может стать революционным субъектом, или какого рода субъективность способна форсировать изменение социального порядка, остается в наши дни одним из самых острых. Однако, обращаясь к философскому значению революции, можно заметить следующий парадокс: вопрос о субъекте, которого можно некоторым образом ограничить и описать, непосредственно в революционный момент терял всякий смысл. Событие русской революции обнаруживает присутствие коллективной воли, и именно этим всякая революция отличается от захвата власти и от государственного переворота. Что собой представлял революционный субъект как субъект массовых чаяний и массового движения? Рабочий класс, бедные крестьяне, женщины, раздосадованные войной и нехваткой хлеба, — люди разного возраста, положения и убеждений, в том числе те, кто к делу революции относился с осторожностью.
Революция учит нас, что навязчивый вопрос о субъекте, неизбежно отсылающей нас к необходимости к чему-то принадлежать, а на уровне популярной политизированной риторики оказывающийся вопросом об идентичности, может быть подвешен. Урок революции состоит в том, что каждый может стать кем угодно, отбросить себя самое, стать всем вместе со всеми.
Александр Погребняк: Мне очень нравится, что Оксана ввела проблематику онтологической революции, и я хочу к ней обратиться. Я бы даже сказал, что онтологическая революция — это не просто самый большой круг, который охватывает четыре предыдущих, но «круг кругов» в том смысле, что он как бы пронизывает все остальные круги и проблематизирует круглый характер каждого из кругов. Он также и размыкает все эти круги, и показывает их, если угодно, онтологическую несостоятельность. Этот круг является последним по счету, но в то же время является и первым, потому что все самое главное как раз и происходит на онтологическом уровне революции.
Можно сказать, что та цивилизация, к которой мы принадлежим, имеет два плана: план революции и план философии (возможно, они соотносятся как план содержания и план выражения). Иными словами, ничего кроме философии и революции в нашей жизни не существует. Это один и тот же жест, рассмотренный в двух планах. И в чем природа этого жеста? Симптоматично, что философия XX века не просто размышляет о революции, вспоминая сначала Великую французскую революцию, затем революцию Русскую, а затем май 1968 года. Есть такое тематическое рассмотрение проблемы революции, но, наряду с этим, вроде бы имеется сюжет, совершенно не отсылающий ни к каким революциям, а именно попытка вывести философское рассмотрение на уровень допредикативного понимания бытия. Условно говоря, есть уровень предикативности, господствующий в науках. Он же положен в основу социальной структуры, в соответствии с которой делается попытка развести общество по разным углам непротиворечивым образом: выделить в обществе различные группы и затем налаживать между этими группами отношения.
Понятно, что в конечном итоге эта попытка обречена на провал. И действительно, фигура Канта здесь очень важна. Революционность самого Канта состоит еще и в том, что он великолепно показал, что есть категориальный синтез сущего, но когда этот синтез берется и применяется к универсальным вещам, он порождает противоречие и взрывается. Выход, предлагаемый Кантом, может подвергаться критике по идеологическим основаниям, потому что он предлагает перейти от науки к морали. И в то же время, как известно, за моралью у Канта стоит свобода. Когда мы говорим «свободный поступок» или «свободный образ мышления», мы явным образом синтезируем некое явление или некое событие, при этом такой синтез не предполагает подведение созерцания под рассудочную категорию. Свободный поступок не схематизируем, он не может быть предъявлен, и в этом смысле он продолжает быть революционным. Мы пытаемся применить фундаментальную категорию к абсолюту, к субъективности как таковой, к миру как таковому, к человечеству как таковому — все это не работает, и мы понимаем, что должны появиться иные способы синтеза.
Эта логика справедлива и для Маркса. Если товар или стоимость из категориальных определений конкретного региона сущего становится определением чего-то всеобщего, человеческой экзистенции как таковой, то возникает противоречие. Это противоречие состоит в том, что субъект сам превращается в разновидность товара. Экономисты так и говорят: есть разные ресурсы, один из них — труд. Но труд — это не просто какая-то разновидность вещей в этом мире, а всеобщее определение человеческой сущности. Для указания на него у Маркса имеется другая категория, которая игнорируется всеми экономистами, а именно товар «рабочая сила». Между рабочей силой как всеобщим определением человека и трудом как мнимой товарной категорией и возникает фундаментальное противоречие, которое, по Марксу, должно привести к революции. Здесь просматривается универсальная логика, связанная с тем, что стремление все расположить в соответствии с некоторыми категориями не работает. В работе «Развитие капитализма в России» (1899) Ленин, как известно, всеми возможными способами пытается увеличить количество пролетариата, применяя эту категорию законно и незаконно.
А в момент революции действительно появляется иная форма предъявления людьми самих себя, и возникает то, что Ленин называет «народным творчеством масс». Так на сцене оказывается народ — гетерогенный, связывающий тех, кто никак не связан между собой, но образующий, вопреки всему, единство. Что это за единство? Это не предикативное единство, но единое до всякого категориального определения. В философию такое представление о единстве ввел еще Платон в диалоге «Парменид», и это единство не является категориальным определением сущего. Лучше всего этот сюжет был описан в маленькой работе Агамбена «Специальное бытие», в которой он показывает, что по своему понятию идея (эйдос, species) представляет собой не определенный предикат со своими ограничениями, а универсальное пространство обнаружения сущего, вид сущего в буквальном смысле слова. Идея, пишет Агамбен, выставляет род, а не подразделяет его. Это как в фильме «Броненосец Потёмкин», где есть момент, когда в титрах написано: «В эти дни город жил вместе с восставшими», и после показано, как люди стоят на лестнице и машут руками, матросы стоят на корабле и тоже машут руками, летят лодки и шаланды, груженые продовольствием, происходит братание.
Все категориальные ограничения сняты, хотя в фильме они присутствуют от начала и до конца. В предшествующей же сцене, когда матросов накрывают куском брезента, а также в знаменитой сцене расстрела на потёмкинской лестнице, не что иное, как это допредикативное единство — универсальная сообщаемость людей друг с другом — как раз подводится под какую-либо трансцендентную вышестоящую категорию, что и приводит к восстанию. Такое бытие, просматривающееся между попытками его захвата и затемнения — между расстрелом или накрыванием людей брезентом, — и есть лучший символ революции. Повторю, это такой допредикативный синтез или такое докатегориальное единое, которое появляется в философии и которое является корнем философского мышления, отличающим философию от любого позитивного мышления. Революция — это действительно очень энергичное событие, и непонятно, что с ним делать дальше, поэтому сразу же возникает реакция и попытка по-новому описать образовавшееся единство, встроить его в некую сетку категорий.
Антон Сюткин: Я в свою очередь хочу выступить с некоторой критикой онтологизации революции. Очевидно, что в ритуальных воспоминаниях о 1917 годе и коммунизме есть актуальный момент, который заключается в следующем: в последние десятилетия левая, радикальная, освободительная политика во многом сводилась к политике демократической, но при этом отличающейся от парламентской, репрезентативной и либеральной. Массовые движения вроде Occupy Wall Street являются парадигмой этой истории. Есть теория Негри, которая эту парадигму описывает, а также множество других теорий. В принципе, сам феномен масс, или коллективной воли, существующей в рамках репрезентативной демократической системы, можно назвать событием, некоторой сингулярностью, или даже отменой закона. Но это вспышка, которая потом теряется, проигрывает, и у всех возникает вопрос, почему так происходит. Те авторы, которые были упомянуты: и Бадью, и Жижек, и Джоди Дин, и Бруно Бостильс и многие другие — обращаются к проблеме организации и политического субъекта.
Но зачем эта организация нужна? Она нужна для того, чтобы совершить переход из состояния сингулярности, события, демократической революционной вспышки внутри либерального репрезентативного порядка, к тому порядку, где само это событие играет главную роль. Иначе говоря, от закона и даже подрыва этого закона к той ситуации, в которой отсутствие закона само является законом. То есть, если мы возвращаемся к идее коммунизма (Бадью все–таки пишет не столько об идее революции, сколько об идее коммунизма, хотя идеальная модель революции у него тоже имеется), то она заключается в том, что существует такой порядок, который сам по себе не подчиняется внешнему закону. Для Бадью это родовые множества, или некатегориальные единства, возникающие в результате события. Онтологический смысл революции и коммунизма заключается в том, что в философии существует идея бесклассового общества, та самая идея непредикативного бытия. Однако здесь с онтологизацией политики возникают очевидные проблемы. Хайдеггер совершает политическую ошибку, за которую его сегодня критикуют, именно потому, что он путает онтологическую политику, или метаполитику, с политикой как таковой.
Еще один пример — связь гегелевской диалектики с ленинской, или просто советской, политикой. Так Лукач и Лифшиц, пытаясь соединить гегелевскую диалектику и ленинизм, приходят к тому, что термидор является неизбежной стадией развития революции, некоторым этапом, который проходит абстрактная идея, обретая конкретность посредством страдания. В результате им приходится фактически признать некоторую онтологическую легитимность сталинизма, а следовательно, косвенным образом, и сталинского террора. В какой-то мере они оказываются большими сталинистами, чем сам Сталин, потому что видят в термидоре рациональное продолжение ленинской политики, а в Сталине — эклектика, не способного постичь высоты диалектического метода. Что касается Бадью, то для него проблема катастрофических последствий смешивания метаполитики с политикой решается за счет того, что он полагает политику автономным условием самой философии. Понимая всю ограниченность подобного хода, который может привести нас в итоге к трансценденталистской позиции, кажется, что все–таки следует сохранять некоторую автономию политики от онтологической перспективы.
Разумеется, сейчас онтологическая перспектива важна из–за того, что современная ситуация требует переизобретения регулятивного коммунистического идеала, но определенную долю скептицизма по отношению к этой перспективе сохранять все–таки нужно.
Оксана Тимофеева: Я бы тоже хотела кое-что добавить относительно гегелевского термидора. Я сведу вместе два очень важных для меня момента, которые были предложены ранее: революция, с одной стороны, отменяет закон, а с другой, мобилизует народ. Народ как такое допредикативное единство — мне нравится эта дефиниция — как раз актуализуется в момент революции. Вне события революции такого единства не существует. Народа ведь вообще нет, народ русский, французский и т. д. — это фиктивное образование. А вот народ, который вышел на улицы в революционный момент, — это народ, о котором Агамбен говорит как об угнетенном. Все мы в какой-то момент появляемся, мобилизуемся, и в этом событии обретаем народную жизнь, которая, правда, быстро заканчивается.
Это такой феномен, который вспыхивает и не может длиться в том же самом качестве — в качестве народа. В свою очередь, отмена закона, описанная разными авторами, связывается с диктатурой пролетариата, с революционной диктатурой вообще. Гегель пишет об этом, когда доказывает необходимость термидора и террора. Террор, который на русский язык переводится как «ужас», связан с абсолютной свободой. Субъектом этой свободы является сознание, которое прошло определенный путь и в определенный момент осталось в полном одиночестве. Оно уничтожило весь мир и прежде всего закон (этого старого мира). Здесь интересна разница между Кантом и Гегелем. Кант, как известно, не слишком приветствовал революцию, особенно казнь короля, потому что обезглавливание короля — это демонстрация отмены закона, что, по Канту, является страшным злом. У закона должен быть гарант, и этим гарантом был монарх, а если сам гарант уничтожен, то никакой закон невозможен. У Гегеля же эта схема становится необходимой. Он описывает ситуацию, когда головы летят как кочаны капусты, и можно сказать, что диагностика данного состояния ближе всего к психозу.
В книге «Субъективность и инаковость» Лоренцо Кьеза пишет о том, что психоз отменяет фигуру отца и фигуру закона: психотик оказывается один на один с реальным, у него развязаны руки. Именно такой психотик обнаруживается в постреволюционной ситуации. Здесь уместно вспомнить вопрос, которым часто задается Жижек — что будет на следующий день после революции? Имеется герой, победивший всех и уничтоживший все вокруг себя. Он уничтожил само уничтожение и остался в абсолютном одиночестве. Чего не хватает? На мой взгляд, не хватает радикального переосмысления народа, потому что в постреволюционной ситуации народ уже не играет большой роли, и психотик переживает одинокое состояние, из которого не может выбраться. Если у Гегеля возникает государственно-нравственный универсум, то можно вообразить и другой поворот. Сама идея диктатуры пролетариата вводит протонародный элемент в революцию. В этом заключается новизна, которую привносит Русская революция по сравнению с революцией Французской, описанной Гегелем.
7 ноября 2018 года, Европейский университет в Санкт-Петербурге
Задачи революции
Задачи революции Написано: октябрь 1917 г.
Впервые опубликовано: 1917 г. в Рабочий
Ставка №№ 20 и 21, 9 и 10 октября (26 и 27 сентября),
1917 г.
Источник:Собрание Ленина Соч. , Изд-во Прогресс, Москва, Том 26, 1972 г.,
стр. 59-68
Перевод: Юрий Сдобников и Георгий
Ханна, под редакцией Джорджа Ханны
Транскрипция и разметка HTML: Чарльз
Фаррелл и Дэвид Уолтерс
Интернет-версия: Интернет-архив Ленина, ноябрь,
2000 г.
Россия есть страна мелкой буржуазии, гораздо большей
часть населения, относящаяся к этому классу. Его колебания
между буржуазией и пролетариатом неизбежны, и
только присоединение к пролетариату есть победа
революции, дела мира, свободы и земли для
легко, мирно, быстро и
плавно.
Ход нашей революции показывает нам эти колебания в упражняться. Не будем же питать иллюзий насчет партии эсеров и меньшевиков; давайте придерживаться твердо на путь нашего пролетарского класса. Бедность бедняков, ужасы войны, ужасы голод — все это показывает массам все больше и больше ясна правильность пролетарского пути, необходимость поддержать пролетарскую революцию.
«Мирные» надежды мелкой буржуазии на возможность
быть «коалицией» с буржуазией и соглашениями с ней,
что можно будет «спокойно» дождаться «скорого»
созыв Учредительного собрания и т.д.
безжалостно, жестоко, неумолимо уничтожается ходом
революция. Корниловский мятеж был последним жестоким уроком,
урок в большом масштабе, дополняющий тысячи и тысячи
маленьких уроков, на которых рабочие и крестьяне были обмануты
местных капиталистов и помещиков, в которых солдаты были
обмануты офицерами и т.
Недовольство, возмущение и гнев растут в армии, среди крестьянства и среди рабочих. «Коалиция» г. эсеры и меньшевики с буржуазией, обещая все и ничего не выполняя, раздражает массы, открывает им глаза, подталкивает их к восстание.
Растет левая оппозиция среди эсеров (Спиридоновой и др.) и среди меньшевиков (Мартов и др.) и достигло уже сорока процентов Совета и Конгресса этих партий. И вниз ниже , у пролетариата и крестьянства, особенно беднейшие слои, большинство Социалисты-революционеры и меньшевики принадлежат к Лев.
Корниловский мятеж поучителен и дал хороший урок.
Невозможно знать, смогут ли Советы пойти
дальше вождей эсеров и
меньшевиков и тем самым обеспечить мирное развитие
революцию, или они будут продолжать топтаться на месте, таким образом
делает пролетарское восстание неизбежным.
Мы не можем этого знать.
Наше дело — помочь сделать все возможное, чтобы сделать уверен, что это «последний» шанс для мирного развития революции, помочь презентацией нашей программы, выявляя свой национальный характер, свое абсолютное соответствие интересы и потребности подавляющего большинства населения.
Следующие строки представляют собой эссе в изложении такой программы.
Давайте понесем это больше к тем, кто внизу, к массам, к
служащим, рабочим, крестьянам, не только
наших сторонников, но особенно тех, кто следует за
эсеров, беспартийным элементам,
невежественный. Поднимем их, чтобы они могли пройти
независимые суждения, принимать собственные решения, отправлять свои
собственных делегаций на Конференцию, в Советы, в
правительство, и наша работа не будет напрасной, нет
независимо от того, что исход конференции. Это будет потом
оказаться полезными для конференции, для выборов в
Учредительное собрание и всякая другая политическая деятельность в
общий.
Опыт учит нас, что большевистская программа и тактика верны. Так мало времени прошло, так много произошло с апреля 20 до корниловского восстания.
Опыт масс , опыт угнетали классов учили их очень и очень многому в том время; лидеры социалистов-революционеров и Меньшевики совершенно оторвались от масс. Это будет наверняка раскроется при обсуждении нашего конкретного программы в той мере, в какой мы можем довести ее до сведения массы.
Соглашения с капиталистами губительны
1. Оставить у власти представителей буржуазии, даже
их мало, чтобы оставить у власти таких отъявленных
Корниловцы как генералы Алексеев, Клембовский, Багратион,
Гагарин и другие, или такие, которые доказали свою полную
бессилие перед буржуазией и их способность
действовать в духе Бонапарта, как Керенский, есть, с одной стороны,
просто распахнув дверь голоду и неизбежному
экономическая катастрофа, которую капиталисты намеренно
ускоряющие и усиливающие; с другой стороны, это приведет
к военной катастрофе, так как армия ненавидит генерала
персонала и не может с энтузиазмом участвовать в
империалистическая война.
Кроме того, нет сомнения, что корниловец
генералы и офицеры, оставшиеся у власти, будут преднамеренно
открыть фронт немцам , как они это сделали в
Галиция и Рига. Предотвратить это можно только формированием
нового правительства на новой основе, как изложено ниже. К
продолжать какие-либо соглашения с буржуазией в конце концов
то, через что мы прошли с 20 апреля, было бы со стороны
эсеров и меньшевиков, не только
ошибка, а прямое предательство народа и
революция.
2. Вся власть в стране должна перейти исключительно
представителей Советов рабочих, солдатских и
крестьянских депутатов на основе определенной программы и
при условии, что правительство несет полную ответственность
к Советам. Должны быть проведены новые выборы в Советы.
сразу, как зафиксировать опыт народа
в последние недели революции, которые были
особенно насыщенным событиями, и устранить вопиющую несправедливость
(отсутствие пропорционального представительства, неравные выборы и т.
Вся власть на местах, везде, где еще нет демократически выборные учреждения, а также в армии, должны быть приняты исключительно местными Советами и комиссарами и прочими избранные ими учреждения, а только те, которые были должным образом избраны.
Рабочие и революционные войска, т. е. которые на практике показали свою способность подавлять Корниловцы, везде должны быть вооружены, и это надо сделать при полной поддержке государства.
Мир народам
3. Советское правительство должно немедленно предложить все воюющие народы (т.е. одновременно как своим правительствам, так и рабочим и крестьянам масс) заключить немедленный всеобщий мир на демократических условиях, а также заключить немедленное перемирие (даже если только на три месяца).
Главным условием демократического мира является отказ от
аннексии (захваты) — не в том неправильном смысле, что все
державы возвращают то, что они потеряли, но в единственно правильном
ощущение, что каждая национальность без исключения,
как в Европе, так и в колониях, получит свою свободу и
возможность решить для себя, стоит ли формировать отдельное состояние или он должен войти в
состав какого-то другого государства.
Предлагая условия мира, Советское правительство само должно немедленно принять меры к их выполнению, т. е. она должна опубликовать и аннулировать секретные договоры, которыми мы были связанные с настоящим временем, те, которые были заключены царя и которые дают русским капиталистам обещание разграбление Турции, Австрии и т.д. Тогда надо сразу удовлетворить требования украинцев и финнов, обеспечить их, как и всех других нерусских национальностей в России, полную свободу, включая свободу отделения, применяя те же всей Армении, обязуясь эвакуировать эту страну как а также оккупированные нами турецкие земли и т.д.
Такие условия мира не будут одобрены
капиталистов, но они встретят такое огромное сочувствие на
частью всех народов и вызовет такое великое
всемирный взрыв энтузиазма и всеобщего негодования
против продолжения захватнической войны, что
весьма вероятно, что мы сейчас же добьемся перемирия и
согласие на открытые мирные переговоры.
За рабочую революцию
против войны неудержимо растет повсюду, и она может
подстегиваться, а не фразами о мире (которыми
рабочие и крестьяне были обмануты все империалистические правительства, включая наше собственное правительство Керенского),
но разрывом с капиталистами и предложением мира.
Если произойдет наименее вероятное событие, т. е. если не произойдет ни одного
воюющее государство принимает даже перемирие, то насколько мы
обеспокоены тем, что война становится действительно навязанной нам, она становится
действительно просто оборонительная война. Если это понимается
пролетариата и беднейшего крестьянства Россия станет во много раз
сильнее даже в военном смысле, особенно после полного
порвать с капиталистами, грабящими народ;
кроме того, при таких условиях было бы, насколько мы
вести войну в союзе с угнетенными классами всех
стран, война в союзе с угнетенными народами
весь мир не на словах, а на деле.
Люди должны быть особенно предостережены от
утверждение капиталистов, которое иногда влияет на мелкое
буржуазии и других запуганных, а именно, что
английские и другие капиталисты способны на серьезные
ущерб русской революции, если мы сломаем настоящее
хищнический союз с ними. Такое утверждение ложно из-за
а через, ибо «союзная финансовая помощь» обогащает банкиров и
«поддерживает» русских рабочих и крестьян ровно в том же
как веревка поддерживает повешенного. Есть
в России много хлеба, угля, нефти и железа; для этих
продукты должным образом распространяться это необходимо только для нас
избавиться от помещиков и капиталистов,
грабить людей. Что касается возможности русского народа
находясь под угрозой войны со стороны своих нынешних союзников,
очевидно абсурдно предполагать, что французы и итальянцы могли
объединить свои армии с немецкими и двинуть их
против России, которая предлагает справедливый мир.
Что касается Британии, Америки,
и Японии, даже если бы они объявили войну России
(что для них чрезвычайно трудно, как из-за
крайней непопулярности такой войны в массах и потому, что
расхождения материальных интересов капиталистов
этим странам из-за раздела Азии, особенно из-за
разграбление Китая), они не могли причинить России и сотой
часть ущерба и страданий войны с Германией,
Австрия, а Турция вызывает ее.
Земля тем, кто ее возделывает
4. Советское правительство должно немедленно объявить об отмене
частных помещичьих владений безвозмездно и разместить все
эти поместья находились в ведении крестьянских комитетов
до решения вопроса Учредителем
Сборка. Эти крестьянские комитеты также должны взять на себя все
помещичьего инвентаря и инвентаря, с условием, что
они должны быть отданы в первую очередь в распоряжение беднейших крестьян.
для их бесплатного использования.
Такие меры, которых давно требует огромная большинство крестьянства, как в постановлениях съездов и в сотнях наказов от местных крестьян (как может быть видно, например, из сводки 242 мандатов, опубликованной Известия Совета Крестьянских Депутатов , абсолютно и срочно необходимо. Не должно быть дальнейших промедлений вроде той, от которой крестьянство так страдало в свое время «коалиционного» правительства.
Любое правительство, которое колеблется вводить эти меры, должно рассматриваться как правительство враждебное народу которое должны быть свергнуты и подавлены восстанием рабочих и крестьян. С другой стороны, только правительство, которое осознает эти меры будут правительством всего народа.
Борьба с голодом и экономической разрухой
5. Советское правительство должно немедленно ввести рабочие
контроль над производством и распределением по всей стране
шкала.
Опыт с 6 мая показал, что при отсутствии
такого контроля все обещания реформ и попытки
внедрить их бессильны, и голод, сопровождаемый
беспрецедентная катастрофа становится все большей угрозой для
вся страна неделя за неделей.
Необходимо национализировать банки и страховые бизнес сразу, а также наиболее важные отрасли промышленности (нефтяной, угольной, металлургической, сахарной и др.), и в то же время время, чтобы отменить коммерческую тайну и установить неутомимую надзор со стороны рабочих и крестьян над ничтожным меньшинство капиталистов, которые разбогатели на правительственных контрактах и уклоняться от учета и справедливого налогообложения своей прибыли и свойство.
Такие меры, которые не лишают ни середняка,
казаки или мелкие кустари из одной копейки,
крайне необходимы для борьбы с голодом и являются
абсолютно именно потому, что они распределяют тяготы войны
справедливо.
Только после обуздания капиталистического грабежа и
преднамеренный саботаж производства остановлен будет ли
возможность работать над повышением производительности труда,
ввести всеобщую трудовую повинность и надлежащий обмен
зерна на промтовары и возврат в казну
тысячи миллионов бумажных денег, которые в настоящее время накапливаются
богатый.
Без таких мер упразднение помещичьих владений без компенсации также невозможно, для большей части поместья заложены банкам, так что интересы помещики и капиталисты неразрывно связаны.
Последнее постановление Экономического департамента
Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих
и солдатских депутатов ( Рабочая газета № 152)
признает не только « вред «причиненный
меры правительства (например, повышение цен на зерно для
обогащение помещиков и кулаков), не только «факт полное бездействие со стороны центрального
органы, созданные правительством для регулирования экономической
жизни», но даже «нарушение законов» этим
правительство.
Это признание со стороны правящих партий,
эсеров и меньшевиков, лишний раз доказывает
преступный характер политики примирения с
буржуазия.
Борьба с контрреволюцией помещиков и капиталистов
6. Восстание Корнилова и Каледина было поддержано всей класса помещиков и капиталистов, с партией Кадеты (партия «народной свободы») во главе. Это имеет уже полностью доказаны фактами, опубликованными в Известия ВЦИК.
Однако ничего не было сделано, чтобы пресечь это
контрреволюцию полностью или даже исследовать ее, и
ничего серьезного нельзя сделать без передачи власти
Советы. Никакая комиссия не может провести полное расследование или
арестовывать виновных и т. д., если только он не обладает государственной властью. Только
Советская власть может и должна это сделать. Только советский
правительство может обезопасить Россию от
неизбежное повторение «корниловских» попыток ареста
Корниловские генералы и главари буржуазии
контрреволюции (Гучков, Милюков, Рябушинский, Маклаков
и Ко), путем роспуска контрреволюционных объединений
(Государственная Дума, офицерские союзы и др.
), поставив их
членов под надзором местных Советов и
расформирование контрреволюционных вооруженных формирований.
Только это правительство может создать комиссию для полного и общественное расследование дела Корнилова и всех других дела, даже затеянные буржуазией; и партия большевики, в свою очередь, призывали рабочих дать полное сотрудничество и подчиняться только такой комиссии.
Только Советское правительство могло успешно бороться с таким
вопиющей несправедливостью захвата капиталистами крупнейших
печатные станки и большинство бумаг с помощью миллионов
выдавливается из народа. Необходимо подавить
буржуазные контрреволюционные газеты ( Речь , Русское
Слово , прессы, для объявления частных объявлений в
бумаги государственная монополия, перевести их на бумагу
изданная Советами, газета, рассказывающая крестьянам о
правда. Только так можно и должно лишить буржуазию
своего мощного оружия лжи и клеветы, обмана
безнаказанно вводя в заблуждение крестьянство и готовя
контрреволюция.
Мирное развитие революции
7. Возможность, которую очень редко можно встретить в истории революции теперь стоит перед демократией России, Советами и партии эсеров и меньшевиков — возможность созыва Учредительного собрания на назначенная дата без дальнейших задержек, принятия страны обезопасить себя от военной и экономической катастрофы, а также обеспечение мирного развития революции.
Если теперь Советы возьмут всю государственную власть исключительно в свои своими руками с целью выполнения поставленной программы выше, они не только получат поддержку девять десятых населения России, рабочий класс и подавляющее большинство крестьянства; они также будут уверены в величайшем революционном энтузиазме со стороны армии и большинства народа, энтузиазм без победа над голодом и войной невозможна.
Ни о каком сопротивлении Советам не могло быть и речи, если бы
сами Советы не дрогнули.
Ни один класс не посмеет начать
восстание против Советов и помещиков и
капиталистов, проучивших опыт корниловской
восстание, мирно откажутся от власти и уступят
ультиматум Советов. Чтобы победить капиталистов
сопротивление программе Советов, надзор за
эксплуататоров со стороны рабочих и крестьян и такие меры
наказание непокорных в виде конфискации всего их
имущества вкупе с небольшим сроком ареста будет
достаточный.
Захватив всю власть, Советы все еще могли сегодня — и это, наверное, их последний шанс — обеспечить мир развитие революции, мирные выборы депутатов народ и мирная борьба партий внутри Советы; они могли тестировать программы различных партий на практике и власть могла мирно перейти от одной партии к другой.
Весь ход развития революции, начиная с
движения 20 апреля к корниловскому мятежу, показывает, что есть
должна была стать ожесточенной гражданской войной между буржуазией и
пролетариат, если эта возможность будет упущена.
Неизбежный
катастрофа приблизит эту войну. Он должен закончиться, так как все данные
и соображения, доступные человеческому разуму, доказывают, в
полная победа рабочего класса, в этом классе, поддерживаемая
беднейшим крестьянством, осуществляющим вышеуказанную программу; это может,
однако оказаться очень трудным и кровавым и может стоить жизни
десятков тысяч помещиков, капиталистов и офицеров
кто им сочувствует. Пролетариат не колеблется
принести все жертвы, чтобы спасти революцию, что возможно
только путем реализации программы, изложенной выше. С другой
стороны, пролетариат будет всячески поддерживать Советы, если
они должны были использовать свой последний шанс обеспечить мирное
развития революции.
Задачи пролетариата в нашей революции
Ленин. Задачи пролетариата в нашей революцииЗадачи пролетариата в нашей революции
(Проект платформы пролетарской партии)
Опубликовано:
Впервые опубликовано в сентябре 1917 года в виде брошюры издательством «Прибой».
Подпись: Н. Ленин .
Публикуется по тексту брошюры.
Источник: Ленин
Собрание сочинений ,
Издательство «Прогресс»,
1964 г.,
Москва,
Том 24,
страницы 55–92.
Перевод: Исаакс Бернар
Транскрипция\Разметка:
Б. Бэггинс и Д. Уолтерс
Общественное достояние:
Интернет-архив Ленина
1999 г.
(2005).
Вы можете свободно копировать, распространять,
отображать и выполнять эту работу; а также делать производные и
коммерческие работы. Пожалуйста, укажите «Марксисты Интернет
Архив» в качестве источника.
• ПРОЧТИ МЕНЯ
Содержимое
| КЛАССОВЫЙ ХАРАКТЕР СОВЕРШЕННОЙ РЕВОЛЮЦИИ | 57 |
| ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА НОВОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА | 58 |
| ОСОБЕННОСТЬ ДВОЕВЕЛЕНИЯ И ЕГО КЛАССОВОЕ ЗНАЧЕНИЕ | 60 |
| ОСОБЕННАЯ ПРИРОДА ТАКТИК, ВЫВОДЯЩИХСЯ ИЗ ВЫШЕИЗЛОЖЕННОГО | 62 |
| РЕВОЛЮЦИОННОЕ ОБОРОНИЧЕНИЕ И ЕГО КЛАССОВОЕ ЗНАЧЕНИЕ | 64 |
| КАК ЗАКОНЧИТЬ ВОЙНУ? | 66 |
| НОВЫЙ ТИП ГОСУДАРСТВА, ВОЗНИКАЮЩИЙ В РЕЗУЛЬТАТЕ НАШЕЙ РЕВОЛЮЦИИ 90 179 | 67 |
| АГРАРНЫЕ И НАЦИОНАЛЬНЫЕ ПРОГРАММЫ | 71 |
| НАЦИОНАЛИЗАЦИЯ БАНКОВ И КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ СИНДИКАТОВ | 73 |
| ПОЛОЖЕНИЕ ВНУТРИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА | 74 |
КРАХ ЦИММЕРВАЛЬДСКОГО ИНТЕРНЕШНЛА. |