Взятие бастилии когда было: 14 июля

Содержание

Тюрьма центральная: почему парижане решили взять Бастилию | Статьи

230 лет назад, 14 июля 1789 года, парижские горожане захватили крепость-тюрьму Бастилию, которая чуть позже была разрушена до основания. Это событие считается важной датой в национальной истории, порой ее даже связывают с началом революционных событий во Франции. В любом календаре можно прочесть, что 14 июля — это национальный праздник Французской республики, именуемый День взятия Бастилии. Но в самой Франции праздника с таким названием нет, а есть Праздник Федерации и единства нации, или просто La Fête Nationale — Национальный праздник. О Бастилии же в этот день вспоминают в последнюю очередь. «Известия» разбирались в делах давно минувших дней.

От Вольтера до де Сада

Бастилия представляла собой величественное четырехугольное сооружение с восемью могучими круглыми башнями, соединенными высокими стенами. По периметру оно было окружено широким и глубоким рвом, через который был перекинут висячий мост. Единственные ворота смотрели в сторону Сент-Антуанского предместья, а сама крепость именовалась la Bastille Saint-Antoine — крепость (или укрепление) святого Антония. Собственно, само слово «бастилия» восходит к позднеримскому термину bastillio — укрепление (можно вспомнить более поздний однокоренной термин бастион). Построена она была в 70-е годы XIV века, во времена Столетней войны, и входила в систему обороны Парижа, прикрывая его восточную часть. Кстати, англичан с бургундцами крепость не остановила, да и сами французы в своей бурной истории минимум три раза брали Бастилию штурмом.

Бастилия_1

Бастилия перед революцией

Фото: commons.wikimedia.org

В последующие столетия Бастилия стала одним из королевских замков, в котором хранилась часть казны, а при случае останавливались делегации европейских монархов. Лишь в XVII веке, при знаменитом кардинале Ришелье, крепость переоборудовали и стали использовать как тюрьму для высокопоставленных узников

или, скорее, как изолятор временного содержания, поскольку отправляли туда не по решению суда, а по личному указанию короля.

Рассчитана тюрьма была всего на 42 персоны, причем рядом с камерами для «особых гостей» были устроены помещения для их прислуги, а на башнях — площадки для прогулок. Арестанты получали из казны довольствие соответственно своему сословию и званию. Так, на содержание принца выделялось 50 ливров в день, маршала — 36, генерала — 16, советника парламента — 15, судьи и священника — 10, адвоката и прокурора — 5, буржуа — 4, лакея или ремесленника — 3 ливра. Напомним, что, если верить Дюма, Д`Артаньян в те времена платил своему слуге Планше по полтора ливра в день.

Когда в 1774 году на престол вступил добросердечный Людовик XVI, Бастилия потеряла статус королевской тюрьмы и превратилась в обычную, с той лишь разницей, что преступников в ней содержали в сравнительно приличных условиях. Например,

в Бастилии отменили пытки и запретили сажать заключенных в карцер. 11 сентября 1775 года министр королевского двора Кретьен де Ламуаньон де Мальзерб, много способствовавший смягчению тюремных правил, писал коменданту крепости:

Автор цитаты

«Никогда не следует отказывать заключенным в занятиях чтением и письмом. Ввиду того, что они так строго содержатся, злоупотребление, которое они могли бы сделать при этих занятиях, не внушает опасений. Не следует также отказывать тем из них, которые пожелали бы заняться какого-либо другого рода работой. Надо только следить, чтобы в их руки не попадали такие инструменты, которые могут послужить им для бегства. Если кто-либо из них пожелает написать своим родным и друзьям, то это надо разрешать, а письма прочитывать. Равным образом надлежит разрешать им получать ответы и доставлять им таковые при предварительном прочтении. Во всем этом полагаюсь на ваше благоразумие и человечность»

Бастилия_2

Король Франции Людовик XVI

Фото: commons.wikimedia.org

В разные годы в Бастилии «гостили» писатель и моралист герцог де Ларошфуко, драматурги Бомарше и Мармонтель, дважды узником Бастилии был философ Вольтер. А еще всемогущий королевский суперинтендант Николя Фуке, граф Калиостро и множество других знаменитых узников. Но «славные времена» аристократической тюрьмы остались в прошлом, и при Людовике XVI Бастилия стояла почти пустой. К 14 июля в ней находилось всего семь узников, и никого из них нельзя назвать борцом за свободу, ради которого стоило бы штурмовать замок. Четверо — Жан Бешад, Бернар Лярош, Жан Лякореж и Жан Антуан Пюжад — сидели за подделку банковских векселей. Граф де Солаж был заключен в тюрьму за распутство, причем по просьбе собственного отца. Шестой — Тавернье — был причастен к покушению на Людовика XV в 1757 году, он пробыл в одиночной камере уже более трех десятилетий и сошел с ума. Седьмым был некий ирландец по фамилии Уайт, иначе известный как граф де Мальвиль, капитан в полку Лалли-Толендаля (сформированного из ирландских иммигрантов). В 1781 году родственники объявили его сумасшедшим и спровадили в лечебницу в Венсене. Тремя годами позже это заведение (в те времена они были, пожалуй, похуже тюрем) закрылось и заросшего бородой капитана перевели в Бастилию.

Интересно, что незадолго до штурма узников было восемь, и этим восьмым заключенным был знаменитый маркиз де Сад, также содержавшийся в венсенской лечебнице.

Но накануне известных событий его перевели в тюрьму Шарантон — где, впрочем, он скоро встретился с несчастным Уайтом де Мальвилем, проведшим на воле ровно сутки.

Цвет революции — зеленый

К середине июля 1789 года Париж кипел. 5 мая были созваны генеральные штаты, депутаты которых потом объявили себя Национальной конституционной ассамблеей. 11 июля маркиз де Ла Файет представил проект Декларации прав человека — прообраз новой конституции. Люди вышли на улицы.

Король приказал ввести в город войска для поддержания порядка, но никаких мер не принимать. Так в Париже появились немецкая гвардия, швейцарцы и французские полки, которым Людовик доверял в наименьшей степени. Депутаты попросили короля вывести солдат из города, он отказал. Ситуация обострялась: аристократы и двор с одной стороны, а депутаты и горожане с другой подозревали друг друга в подготовке силовых акций. Катализатором стало решение короля отправить в отставку лояльное правительство Жака Неккера и вручить исполнительную власть барону де Бретейлю, который выразил свое политическое кредо весьма лаконично: «Если нужно будет сжечь Париж, мы сожжем Париж».

Бастилия_3

Маркиз де Ла Файет

Фото: commons.wikimedia.org

12 июля адвокат Камиль Демулен впервые открыто произнес лозунг «К оружию!», который был подхвачен парижанами. Он же первым прикрепил к шляпе зеленую ветвь, которая в тот момент стала символом революции и свободы. На следующий день загудел набат, народ вышел на улицы. Парижские депутаты организовали свое правительство — Постоянный комитет и объявили о создании Гражданской милиции — прообраза Национальной гвардии. Французские солдаты и генералы массово переходили на сторону восставших, начались стычки с немцами и швейцарцами. Парижанам нужно было оружие, и они раздобыли его в арсенале Дома инвалидов, где хранилось несколько пушек и более 30 тыс. ружей. Но запас пороха хранился в Бастилии.

Бастилия_4

Стычка драгун немецкого полка с солдатами французской гвардии на улице Шоссе-д’Антен. 12 июля 1789 года

Фото: commons.

wikimedia.org

Париж погрузился в хаос, а рядом с искренними борцами за свободу оказалось множество обыкновенных разбойников и убийц. Очевидец вспоминает, что в ночь на 14 июля «целое полчище оборванцев, вооруженных ружьями, вилами и кольями, заставляли открывать им двери домов, давать им пить, есть, деньги и оружие». Все городские заставы были сожжены. Средь бела дня пьяные «твари выдергивали серьги из ушей гражданок и снимали с них башмаки», нагло потешаясь над своими жертвами. Банда таких негодяев ворвалась в Лазаристский миссионерский дом, круша всё на своем пути, и разграбила винный погреб. После их ухода в приюте осталось 30 трупов, среди которых была беременная женщина.

Штурм, которого не было

Утром 14 июля толпа примерно из 800 парижан оказалась под стенами Бастилии. Крепость охраняли 32 швейцарских гренадера из полка барона де Салис-Самада под командованием лейтенанта Луи де Флю и 82 французских «инвалида».

Это были пожилые заслуженные солдаты, которым физически уже трудно было выносить армейские тяготы, но для гарнизонной службы они были вполне пригодны.

Командовал ими 50-летний комендант крепости маркиз де Лонэ. Крепость была готова к обороне, три десятка орудий были заряжены. Впрочем, стрелять поначалу никто не собирался.

Фото: commons.wikimedia.org

Комендант Бастилии маркиз де Лонэ

Комендант де Лонэ принял делегацию муниципалитета, галантно пригласив их позавтракать вместе с ним. Сели за стол, выпили вина. Делегаты уверяли, что их совершенно не интересует сама Бастилия, но им нужен складированный в ней порох. Комендант отвечал, что он всячески приветствует народное проявление патриотизма, но не имеет приказа из Версаля выдать запасы восставшим и не может открыть ворота перед неорганизованной толпой. Встреча закончилась ничем, но де Лонэ уверил депутатов, что не собирается открывать огонь, и даже приказал убрать орудия из амбразур.

Потом была вторая делегация, третья. Всё оставалось по-прежнему. А народ начинал нервничать — горячие головы стали призывать к штурму. Начался хаотичный ружейный обстрел крепости, впрочем, не имевший никакого смысла. Гарнизон огонь не открывал. В какой-то момент четверо молодых людей сумели взобраться по крышам примыкавших к стене лавок и топорами перерубили цепь наружного подъемного моста. Народ ринулся во внешний двор и попытался с ходу захватить второй подъемный мост во внутренний двор, но здесь его встретил ружейный залп — десятки горожан были ранены и убиты. Ситуация вышла из-под контроля.

Фото: commons.wikimedia.org

Штурм Бастилии

К осаждавшим Бастилию присоединились солдаты Национальной гвардии, узнавшие о том, что ранены их товарищи. Подтащили даже несколько пушек. Их поставили напротив ворот и пытались разнести их. Гарнизон отвечал картечным огнем двух маленьких орудий, прикрывавших ворота, и ружейными залпами. Большие орудия крепости молчали, как и обещал де Лонэ, иначе в тесноте парижских улочек они разнесли бы половину Сент-Антуанского предместья.

В захваченных и сожженных казармах (они находились на внешнем дворе) восставшие захватили молодую девушку, которую приняли за дочь коменданта. Но это была дочь командира инвалидов Мансиньи. Перед стенами ее обложили сеном и собрались сжечь живьем, если комендант не откроет ворота. Отец отчаянно бросился на помощь, но был немедленно застрелен. Бесчувственную девушку действительно чуть не сожгли, лишь чудом кому-то удалось вырвать ее из рук озверевшей толпы.

Бастилия_5

Арест маркиза де Лонэ

Фото: commons.wikimedia.org

Но взять крепость осаждавшие не могли, а потери их росли с каждым часом. Переговоры еще дважды возобновлялись и снова завершались без результата. Де Лонэ даже собрался взорвать окаянный порох, чтобы в дыму вырваться из крепости, но офицеры его остановили. Швейцарцы хотели продолжать оборону, а их лейтенант Луи де Флю предлагал провести вылазку и очистить внешний двор от нападавших. Но ветераны, у которых в городе были жены и дети, обострять конфликт не хотели. В итоге оборонявшиеся вступили в диалог с осаждавшими, и командиры Национальной гвардии пообещали сохранить им жизнь, если они откроют ворота.

Жакоб Эли, участник штурма Бастилии, впоследствии генерал:

Бастилия была взята не приступом, она сдалась еще до атаки, заручившись моим обещанием, что никому не будет сделано никакого зла. У гарнизона, обладавшего всеми средствами защиты, просто не хватало мужества стрелять по живым телам; с другой стороны, он был сильно напуган видом этой огромной толпы. Осаждающих было всего 800–900 человек; это были разные рабочие и лавочники из ближайших мест, портные, каретники, суровщики, виноторговцы, смешавшиеся с Национальной гвардией; но площадь Бастилии и все прилегающие улицы были переполнены любопытными, которые сбежались смотреть на зрелище.

Вторит бравому солдату и Этьенн Дени Паскье — тогда совсем молодой человек, а впоследствии префект парижской полиции и даже канцлер Франции:

Этьенн Дени Паскье «Мемуары»:

То, что называют «боем», не было чем-то серьезным: сопротивления практически не было никакого. <…> На самом деле это «сражение» ни на миг не испугало многочисленных зрителей, собравшихся, чтобы посмотреть на результат. <…> Среди них находилось много весьма элегантных дам, и они, чтобы было удобнее смотреть, оставили свои кареты на большом расстоянии. Я был с мадемуазель Конта из «Комеди-Франсэз», и мы оставались до самой развязки, а потом я проводил ее до экипажа…

Командиры гвардейцев Жакоб Эли и Пьер-Огюстен Юлен действительно пытались сдержать слово и сохранить сдавшимся защитникам крепости жизнь, но удержать обезумевшую толпу им было не под силу. Как только были открыты ворота, началась расправа. Погибли две трети швейцарцев, почти все офицеры и несколько ветеранов, хотя они всячески пытались показать восставшим, что они на их стороне. Коменданта де Лонэ пытались увести в мэрию, но по дороге толпа буквально терзала его на части. Тогда он сильно ударил одного из изуверов ногой в пах и гордо заявил: «Пусть меня убьют». Его подняли на штыки, потом отрезали голову и, нацепив на пику, носили ее по Парижу.

Фото: commons.wikimedia.org

«Такова расплата предателей». Гравюра 1789 года. Солдаты демонстрируют головы Жака де Флесселя и маркиза де Лонэ на пиках

В тот же день 14 июля по предложению Жоржа Дантона городской комитет создал комиссию по разрушению крепости. Работы возглавил некий предприимчивый гражданин, которого звали Пьер Франсуа Паллуа. Из камней ее стен и башен делали миниатюрные модели крепости, которые были проданы с аукциона почти за миллион франков. Окончательно крепость сравняли с землей 21 мая 1791 года. Наполеон хотел поставить на ее месте фонтан в виде слона, а в 1833 году здесь появилась символическая стела в память о событиях Июльской революции 1830 года. Она стоит на площади Бастилии и сегодня.

«Гражданская клятва» и поиск национальных символов

В Версале узнали о взятии Бастилии только ближе к полуночи. Королю об этом доложил герцог де Лианкур. «Но ведь это бунт!» — удивленно воскликнул Людовик XVI, услышав новость. «Нет, ваше величество, это не бунт, а революция», — уточнил герцог.

А уже 17 июля король лично явился в Парижский муниципалитет, ставший центром восстания. Он не хотел кровопролития и, можно сказать, перешел на сторону своего народа. Людовику вручили кокарду красно-синего цвета (цвета города, которые носили парижские гвардейцы), которую он гордо нацепил на шляпу. Тогда же мэру Парижа Жану Сильвену Байи пришла идея добавить к красно-синим цветам белый, в знак того, что король остался со своим народом. Так родился французский триколор.

Бастилия_7

Епископ Отенский Талейран

Фото: commons.wikimedia.org

Это было время надежд и единения. И тогда родилась идея торжественно отметить годовщину июльских событий как праздник национальной конфедерации и единения. Король выпустил указ о сооружении на Марсовом поле огромного деревянного амфитеатра. Но средств в казне не хватало, и муниципалитет объявил приготовления на Марсовом поле народной стройкой. Людовик лично пришел туда, снял камзол и взял в руки кирку!

Утром 14 июля 1790 года на Марсово поле прибыли король и его семейство, весь двор, депутаты национального собрания, общинный совет Парижа, делегации городов и департаментов. Дождь лил как из ведра, но патриотические эмоции восторжествовали над плохой погодой, длинными переходами и плохими дорогами. Посреди поля стоял символический «алтарь отечества», у которого епископ Отёнский Талейран (в будущем знаменитый министр иностранных дел) отслужил обедню. После этого была принесена гражданская клятва: «Мы клянемся в верности закону, нации, королю». Затем присягу нации принес и сам король, поклявшийся «Национальным собранием установленную и мною принятую конституцию честно соблюдать». По воспоминаниям присутствовавших, в эту самую минуту солнечный луч прорвался сквозь облако и королева подняла дофина вверх — восторг публики достиг высшей степени. Торжество продолжалось еще несколько дней. На площадях и скверах, в том числе на руинах Бастилии, были накрыты столы, люди пели и танцевали. Именно тогда на полуразобранной Бастилии появилась надпись: «Здесь танцуют. И всё будет хорошо».

Бастилия_6

Казнь Людовика XVI

Фото: commons. wikimedia.org

Но оптимизм быстро прошел, а равенство и братство утонуло в начавшемся революционном терроре. Людовика XVI и Марию Антуанетту казнили, страна погрузилась во мрак. В наполеоновское время, как и в годы реставрации Бурбонов, Второй республики и Второй империи, 14 июля не отмечали.

Вспомнили об этой дате лишь через 90 лет, в мае 1880 года. Франция еще не отошла от позорно проигранной Пруссии войны и расстрела Парижской коммуны, она остро нуждалась в единении и сплочении. Для этого нужны были объединяющие символы и государственные праздники. «Марсельеза» снова стала гимном Третьей республики. И когда депутат Бенжамен Распай предложил для учреждения национального праздника день 14 июля, то это было принято с восхищением — все согласились, что именно праздник 90-летней давности «дал нации самосознание», как выразился представлявший эту идею в сенате Анри Мартен. Эта дата устроила всех: левых и правых, республиканцев и монархистов.

Бастилия_8

Праздничные гулянья 14 июля 2015 года на Марсовом поле в Париже

Фото: commons. wikimedia.org

6 июля 1880 года сенат принял закон, объявивший 14 июля La Fête Nationale — Национальным праздником. И что важно, о штурме Бастилии в тексте закона даже не было упомянуто. Много позже и вовсе не во Франции люди стали ассоциировать 14 июля с этим кровавым и бесполезным мероприятием, в котором не было победителей, ведь, по сути, одни так и не смогли взять Бастилию, другие не смогли ее защитить. Взятие (точнее, сдача) крепости обросло легендами, стало неким символом разрушения старого мира и освобождения от рабства, а о празднике 1790 года вспоминали только историки.

Во Франции 14 июля особенно широко стали отмечать после победы в Первой мировой. Тогда же появилась традиция военных парадов на Марсовом поле, оркестров в парках и скверах, непременных танцев и фейерверков. Таким этот день остается для французов и сегодня.

КОМУ МЕШАЛА БАСТИЛИЯ? | Наука и жизнь

14 июля 1789 года восемьсот парижан и двое русских захватили Бастилию. С тех пор в сознании людей штурм знаменитой королевской тюрьмы стал символом порыва народа к свободе — во Франции этот день и сегодня отмечают как национальный праздник. Правда, нам с нашей русской колокольни трудно понять, чем это событие так умиляет французов. Мы, потомки палачей и жертв «Великой Октябрьской», уже не столь легко поддаемся очарованию революционных символов, зная, что любой из них олицетворяет не столько свободу, равенство и братство, сколько ложь, кровь и безумие. Взятие Бастилии — не исключение.

Наука и жизнь // Иллюстрации

План Парижа середины XVI века. Почти в центре его возвышается крепость Бастилия.

Так выглядела Бастилия в конце XVIII века — незадолго перед тем, как была разрушена.

Гравюра конца XVIII века, изображающая штурм Бастилии. День разрушения Бастилии, 14 июля 1789 года, считается началом буржуазной французской революции.

План Бастилии, относящийся к 1765 году. Башни: 1 — Угловая; 2 — Часовая; 3 — Казны; 4 — Де Ла Конте; 5 — Колодезя; 6 — Свободы; 7 — Бертодьера; 8 — Базинера. 9 — Зал Совета; 10 — библиотека; 11 — дон Жон; 12 — ворота арсенала; 13 — часовня.

‹

›

Открыть в полном размере

Тюрьма для аристократов

Начнем с вопроса: зачем народ разрушил тюрьму для аристократов и почему это событие вызвало бурное ликование у так называемых простых людей?

Действительно, Бастилия долгое время существовала как привилегированная тюрьма, рассчитанная на 42 персоны. Но вплоть до царствования Людовика XIV в ней редко сидело больше одного-двух узников одновременно — в основном мятежные принцы крови, маршалы Франции, герцоги или, на худой конец, графы. Им отводили просторные верхние комнаты (правда, с железными решетками на окнах), которые они могли меблировать по своему вкусу. В соседних помещениях жили их лакеи и прочая прислуга.

При Людовиках XIV и XV Бастилия несколько «демократизировалась», но осталась тюрьмой для благородного сословия. Простолюдины попадали туда крайне редко. Условия содержания заключенных соответствовали аристократическому статусу тюрьмы. Узники получали довольствие соответственно своему званию и сословию. Так, на содержание принца выделялось 50 ливров в день (вспомним, что на эту сумму четверка знаменитых мушкетеров Дюма жила почти месяц, не зная печали), маршала — 36, генерал-лейтенанта — 16, советника парламента — 15, судьи и священника — 10, адвоката и прокурора — 5, буржуа — 4, лакея или ремесленника — 3 ливра.

Пища для заключенных делилась на два разряда: для высших сословий (из расчета от 10 ливров в день и выше) и для низших сословий (меньше 10 ливров). Например, обед первого разряда состоял в скоромные дни из супа, вареной говядины, жаркого, десерта, а в постные — из супа, рыбы, десерта. К обеду ежедневно полагалось вино. Обеды второго разряда состояли из такого же количества блюд, но были приготовлены из менее качественных продуктов. В праздничные дни — святого Мартина, святого Людовика и на Крещение — предусматривалось лишнее блюдо: полцыпленка или жареный голубь. К тому же заключенные имели право гулять в саду Арсенала и на башнях.

С воцарением Людовика XVI Бастилия потеряла характер государственной тюрьмы и превратилась в обычную, с той лишь разницей, что преступников содержали в ней в сравнительно лучших условиях. В Бастилии окончательно отменили пытки и запретили сажать заключенных в карцер. 11 сентября 1775 года министр Малесерб, много способствовавший смягчению тюремных правил, писал коменданту крепости: «Никогда не следует отказывать заключенным в занятиях чтением и письмом. Ввиду того, что они так строго содержатся, злоупотребление, которое они могли бы сделать при этих занятиях, не внушает опасений. Не следует также отказывать тем из них, которые пожелали бы заняться какого-либо другого рода работой. Надо только следить, чтобы в их руки не попадали такие инструменты, которые могут послужить им для бегства. Если кто-либо из них пожелает написать своим родным и друзьям, то это надо разрешать, а письма прочитывать. Равным образом надлежит разрешать им получать ответы и доставлять им таковые при предварительном прочтении. Во всем этом полагаюсь на ваше благоразумие и человечность».

Такое вот достаточно гуманное учреждение — прообраз современных тюрем цивилизованных стран — почему-то вызывало самую лютую ненависть французов. Две другие тюрьмы, Бисетр и Шарантон, где умирали с голоду и копошились в грязи политзаключенные и уголовники из простолюдинов, никто и пальцем не тронул.

С величайшим энтузиазмом взяв и разрушив тюрьму для аристократов, французы скоро стали этих самых аристократов бросать не в одну, а во множество тюрем, резать и гильотинировать. Чисто революционная логика!

Тюрьма, которой уже не было

Нужно ли было разрушать Бастилию? С 1783 по 1789 год Бастилия стояла почти пустой, и если бы в нее иногда не помещали преступников, место которым было в обыкновенных тюрьмах, то крепость оказалась бы необитаемой. Уже в 1784 году за неимением государственных преступников пришлось закрыть Венсенскую тюрьму, которая служила своего рода филиалом Бастилии. Конечно, Бастилия обходилась казне очень дорого. Только ее комендант получал ежегодно 60 тысяч ливров жалованья, а если к этому добавить расходы на содержание гарнизона, тюремщиков, врача, аптекаря, священников плюс деньги, выдаваемые на пропитание заключенных и их одежду (в одном 1784 году на это ушло 67 тысяч ливров), то сумма получалась громадная.

Исходя именно из этих соображений — «ради экономии», — министр финансов Неккер предложил упразднить Бастилию. И об этом говорил не он один. В 1784 году городской архитектор Парижа Курбе представил официальный план, предлагая открыть на месте крепости «площадь Людовика XVI». Есть сведения, что и другие художники разрабатывали проекты разнообразных сооружений и памятников на месте Бастилии. Особенно любопытен один их них, предлагавший срыть семь башен крепости и на их месте воздвигнуть памятник Людовику XVI. На пьедестале из груды цепей государственной тюрьмы должна была возвышаться фигура короля, который жестом освободителя протягивает руку по направлению к восьмой, сохраненной башне. (Возможно, теперь стоит пожалеть, что этот замысел остался неосуществленным.) А 8 июня 1789 года, уже после созыва Генеральных штатов, в Королевскую академию архитектуры поступил схожий проект Дави де Шавинье. Именно этим проектом Генеральные штаты хотели почтить Людовика XVI, «восстановителя народной свободы». Памятник так и не установили, но сохранились эстампы: король протягивает руку к высоким башням тюрьмы, разрушаемым рабочими.

В архиве Бастилии хранятся два рапорта, представленные в 1788 году Пюже, вторым лицом в крепости после коменданта. Он предлагал снести государственную тюрьму, а землю продать в пользу казны.

Все эти проекты вряд ли существовали бы и обсуждались, если бы не отражали настроение верховной власти: разрушение Бастилии было предрешено, и, не сделай это народ, сделало бы само правительство.

К 14 июля 1789 года все башни и бастионы Бастилии еще целы, но ее уже как бы не существует — она превратилась в призрак, в легенду. Как известно, взявшие крепость после долгих поисков нашли в этой «твердыне деспотизма» всего семь узников. Четверо из них оказались финансовыми мошенниками, пятый — распутник, заключенный в Бастилию по желанию своего отца, шестой проходил по делу о покушении на Людовика XV, седьмой насолил одной из фавориток короля. За день до штурма из Бастилии в Шарантон был переведен еще один узник — небезызвестный маркиз де Сад, сидевший за свои многочисленные преступления. Иначе 14 июля и он был бы освобожден народом как «жертва королевского произвола».

Штурм на бис

Взятие Бастилии — результат чисто французского легкомыслия. Верх легкомыслия проявила, прежде всего, власть. Хотя после созыва Генеральных штатов Париж с каждым днем все более революцинизировался, Людовик XVI (недурной в общем-то человек, больше всего на свете обожавший охоту и столярное ремесло) упорно отказывался предпринять контрмеры. Надо отдать ему должное — он любил свой народ. На все предложения ввести в Париж войска и силой подавить мятеж король в ужасе восклицал: «Но ведь это значит пролить кровь!». В Версале старались не замечать, к чему идет дело.

13 июля город очутился во власти вооруженных шаек. Очевидец вспоминает, что в ночь на 14 июля «целое полчище оборванцев, вооруженных ружьями, вилами и кольями, заставляли открывать им двери домов, давать им пить, есть, деньги и оружие». Все городские заставы захвачены ими и сожжены. Среди бела дня пьяные «твари выдергивали серьги из ушей гражданок и снимали с них башмаки», нагло потешаясь над своими жертвами. Одна банда этих негодяев ворвалась в Лазаристский миссионерский дом, круша все на своем пути, и разграбила винный погреб. После их ухода в приюте осталось тридцать трупов, среди которых была беременная женщина.

«В течение этих двух суток, — пишет депутат Генеральных штатов Бальи, — Париж чуть ли не весь был разграблен; он спасен от разбойников только благодаря национальной гвардии». Днем 14 июля разбойничьи шайки удалось обезоружить, нескольких бандитов повесили. Только с этого момента восстание приняло чисто политический характер.

Легкомысленно повели себя парижане. Правда, на призыв Камила Демулена идти на Бастилию откликнулось человек восемьсот. (Вот строки из этой барабанно-революционной демагогии: «Раз животное попало в западню, его следует убить… Никогда еще такая богатая добыча не давалась победителям. Сорок тысяч дворцов, отелей, замков, две пятых имущества всей Франции будут наградой за храбрость… Нация будет очищена».) Остальной Париж собрался в Сент-Антуанском предместье полюбоваться зрелищем. Площадь перед Бастилией была забита глазеющим народом, аристократия заняла места получше — на валах и возвышенностях, знатные дамы наблюдали за происходящим, сидя в специально захваченных с собой креслах. Аплодисменты «артистам с ружьями» не умолкали.

Ценой этого шикарного зрелища стали голод, террор, всеобщее озверение, двадцатипятилетние войны, гибель шести миллионов французов.

Победители инвалидов

Взятие Бастилии в военном отношении — дело более чем скромное. Успех штурма следует целиком отнести на счет численного превосходства восставших и испуга осажденных. 14 июля комендант Бастилии де Лоне имел в своем распоряжении лишь 32 швейцарцев Салис-Самадского полка, 82 инвалидов и 15 пушек. Но даже с этими ничтожными силами де Лоне сумел продержаться почти двенадцать часов.

Сигнал к началу штурма ранним утром подали двое молодых людей, Даван и Дассен. Они спустились по крыше парфюмерной лавки на крепостную стену, примыкавшую к гауптвахте, и спрыгнули во внешний (комендантский) двор Бастилии; Обер Бонмер и Луи Турне, бывшие солдаты, последовали за ними. Вчетвером они перерубили топорами цепи подъемного моста, который рухнул вниз с такой силой, что подпрыгнул от земли чуть ли не на два метра, — появились первые жертвы: один из горожан, толпившихся у ворот, был раздавлен, другой покалечен. Народ с криками торжества ринулся через комендантский двор ко второму подъемному мосту, непосредственно ведущему в крепость. Но здесь их встретил мушкетный залп. Толпа в замешательстве рассыпалась по двору, оставив на земле тела убитых и раненых. Большинство штурмующих не знали, каким образом были открыты первые ворота, и решили, что это сделал сам комендант, чтобы завлечь их в ловушку. Между тем комендант де Лоне, несмотря на постоянный обстрел крепости, до сих пор удерживал солдат от ответного огня.

Раненых понесли в город как доказательство «измены» коменданта Бастилии. Среди них был умирающий гвардеец, чей вид заставил его товарищей по оружию двинуться на помощь осаждавшим. Около двух тысяч гвардейцев провозгласили своим командиром Гюллена, директора королевской прачечной, и гренадера Лазара Гоша, будущего знаменитого революционного генерала.

Когда солдаты входили в комендантский двор, густой дым заволакивал крепость — то горели казармы и лавки. Перед вторым подъемным мостом штурмующие подожгли несколько телег с сеном, которые, однако, лишь мешали навести на ворота пушки. Гарнизон в свою очередь через бойницы у ворот наудачу осыпал осаждавших картечью из двух небольших орудий. Эли, офицер полка королевы, и купец Реоль бросились вперед, чтобы оттащить от ворот телеги. Как только место перед воротами удалось расчистить, подъемный мост стали обстреливать из пушек, надеясь перебить удерживающие его цепи. Одновременно по крепости стреляли из ружей со всех окрестных крыш, правда, не причиняя гарнизону ни малейшего вреда.

Ответный орудийный огонь из крепости только увеличивал ярость толпы, беспрестанно повторявшей кем-то брошенную яркую фразу: «Мы наполним своими трупами рвы!»

К воротам крепости приволокли девушку, обнаруженную в казармах. Поймавшие ее уверяли, что это дочь самого коменданта. Девушка объясняла: «Я дочь командира инвалидов Мансиньи», — как это и было на самом деле. Но ей не верили, толпа, окружившая ее, кричала: «Надо сжечь ее живьем, если комендант не сдаст крепость!». Мансиньи с высоты башни увидел свою дочь, лежавшую без чувств на земле, и бросился ей на помощь, но был убит двумя выстрелами. А девушку действительно стали обкладывать соломой, чтобы сжечь, но один из штурмующих, уже упоминавшийся Обер Бонмер вырвал ее из рук озверевшей толпы и отнес в безопасное место, после чего вернулся под стены Бастилии.

Шестой час шел штурм крепости, и надежды на его успешное завершение постепенно таяли. У восставших не было ни единого руководства, ни военного опыта (гвардейцы ограничивались огневой поддержкой, не участвуя непосредственно в штурме). За это время гарнизон потерял, за исключением Мансиньи, только одного защитника, инвалида, убитого ядром. Потери же осаждавших составили 83 убитых и 88 раненых.

В ход пошли самые несуразные проекты, с помощью которых хотели заставить гарнизон сложить оружие. Качали насосом воду в надежде залить пороховые ящики, расставленные на башнях возле орудий, но струя едва достигала середины башни. Какой-то пивовар предлагал сжечь «эту каменную глыбу», поливая ее лавандовым и гвоздичным маслом, смешанным с порохом. А некий молодой плотник, питавший, видимо, страсть к истории и археологии, носился с чертежом римской катапульты.

Бастилия, безусловно, устояла бы, не будь в числе ее защитников инвалидов, с большой неохотой стрелявших в соотечественников. «Бастилия была взята не приступом, — свидетельствует один из участников штурма, — она сдалась еще до атаки, заручившись обещанием, что никому не будет сделано никакого зла. У гарнизона, обладавшего всеми средствами защиты, просто не хватало мужества стрелять по живым телам, с другой стороны, его сильно напугал вид огромной толпы. Осаждающих было всего восемьсот-девятьсот человек — рабочие и лавочники из ближайших мест, портные, каретники, суровщики, виноторговцы, смешавшиеся с национальной гвардией. Но площадь Бастилии и все прилегающие улицы были переполнены любопытными, которые сбежались смотреть на зрелище». Гарнизону же с высоты стен казалось, что на них идет весь миллионный Париж. И инвалиды, с самого начала штурма выражавшие недовольство комендантом, заставили де Лоне согласиться на капитуляцию.

Подъемный мост опустился. Бонмер, Эли, Гюллен и другие руководители штурма вошли в крепость. Между тем остальные, не зная о капитуляции крепости, продолжали стрельбу. Один из офицеров гвардии, Гумбер, взобрался на вал, чтобы подать народу знак о сдаче Бастилии, но его мундир ввел в заблуждение толпу, и он был убит несколькими выстрелами. Тогда гренадер Арне сорвал с головы шляпу, нацепил ее на ружье и замахал ею. Не прекращая стрелять, народ повалил к воротам.

В четыре часа сорок минут пополудни Бастилия пала.

Над комендантом Бастилии восставшие учинили зверскую расправу. Аббат Лефевр, очевидец этой расправы, свидетельствовал, что де Лоне «защищался, как лев». Желая избавиться от мук, он пнул одного из нападавших в пах и крикнул:

— Пусть меня убьют!

Эти его слова прозвучали как последний приказ, его подняли на штыки и поволокли к канаве, вопя: «Это чудовище предало нас! Нация требует его головы!». Человеку, получившему пинок, было предоставлено право самому отсечь коменданту голову. Этот безработный повар, рассказывает историк Тэн, «пришедший в Бастилию просто, чтобы поглазеть на происходящее… рассудил, что если, по общему мнению, дело это такое «патриотическое», то за отсечение головы чудовищу его еще могут наградить медалью», и без лишних слов принялся за дело.

Расправу учинили почти над всеми офицерами гарнизона. Трупы убитых офицеров отнесли в морг, кроме тела де Лоне, которое не нашли. Только полгода спустя какой-то солдат принес семье коменданта его часы и другие драгоценные вещи, но категорически отказался объяснить, каким образом они попали к нему.

На следующий день в городе началось массовое избиение аристократов. Франция вступала в эпоху, о которой позже один депутат выразился так: «Престол Божий — и тот пошатнулся бы, если бы наши декреты дошли до него».

До основанья, а затем? Затем осколки продадим

В Версале узнали о взятии Бастилии только в полночь (король в этот день отметил в дневнике: «Ничего»). Как известно, лишь один придворный — герцог де Лианкур — понял смысл случившегося. «Но ведь это бунт!» — удивленно воскликнул Людовик XVI, услышав новость. «Нет, ваше величество, это не бунт, это революция», — поправил его Лианкур.

А когда королю доложили о смерти де Лоне, он равнодушно отозвался: «Ну что ж! Он вполне заслужил свою участь!». (Интересно, думал ли он так о себе, всходя на эшафот три года спустя?) Людовик в тот же день надел трехцветную кокарду, увидев которую Мария- Антуанетта брезгливо поморщилась: «Я не думала, что выхожу замуж за мещанина».

Так отреагировал двор на событие, возвещавшее будущую гибель монархии.

Зато в обоих полушариях взятие Бастилии произвело огромное впечатление. Всюду, особенно в Европе, люди поздравляли друг друга с падением знаменитой государственной тюрьмы и с торжеством свободы. В Петербурге героями дня стали братья Голицыны, участвовавшие в штурме Бастилии с фузеями в руках. Генерал Лафайет послал своему американскому другу, Вашингтону, ключи от ворот Бастилии — они до сих пор хранятся в загородном доме президента США. Из Сан-Доминго, Англии, Испании, Германии слали пожертвования в пользу семейств погибших при штурме. Кембриджский университет учредил премию за лучшую поэму на взятие Бастилии. Архитектор Палуа, один из участников штурма, из камней крепости изготовил копии Бастилии и разослал их в научные учреждения многих европейских стран. Камни из стен Бастилии шли нарасхват: оправленные в золото, они появились в ушах и на пальцах европейских дам.

В день взятия Бастилии, 14 июля, мэрия Парижа, приняв предложение Дантона, создала комиссию по разрушению крепости. Работы возглавил Палуа. Когда стены Бастилии снесли более чем наполовину, на ее руинах устроили народные гулянья и вывесили табличку: «Здесь танцуют». Окончательно крепость разрушили 21 мая 1791 года. Камни ее стен и башен были проданы с аукциона за 943 769 франков.

Разрушение Бастилии вовсе не означало того, что новая власть больше не нуждалась в тюрьмах. Напротив, очень скоро наступили времена, когда о Бастилии, как, пожалуй, и обо всем старом режиме, многие французы стали вспоминать с ностальгией. Революционный произвол оставил далеко позади себя злоупотребления королевской власти, а каждый город обзавелся собственной якобинской Бастилией, которая, в отличие от Бастилии королевской, не пустовала.

***

До недавнего времени в мире существовало два непонятных праздника, славящих братоубийственную бойню: 7 ноября и 14 июля. Теперь остался один — 14 июля, День взятия Бастилии.

Штурм Бастилии — Энциклопедия всемирной истории

Штурм Бастилии был решающим моментом в первые месяцы Французской революции (1789-1799). 14 июля 1789 года Бастилия, крепость и политическая тюрьма, символизирующая гнет Франции Ancien Régime , подверглась нападению толпы, состоящей в основном из санкюлотов или низших классов. Юбилей до сих пор отмечается во Франции как национальный праздник страны.

Это событие стало кульминацией множества различных причин. Хотя катализатором атаки стало увольнение популярного женевского простолюдина Жака Неккера (1732-1804) с министерства короля Франции Людовика XVI (годы правления 1774-1792), социальные диспропорции и финансовые трудности годами давили на французов. Предполагаемые попытки короля свести на нет работу Генеральных штатов 1789 года, которые привели к формированию Национального собрания, в котором доминируют представители третьего сословия, в сочетании с ростом цен на хлеб вызвали у парижан панику. , заставляя их набрасываться на символы королевской власти, включая вечно маячащую Бастилию.

Удалить рекламу

В то время как штурм Бастилии был значительным в том смысле, что он стал первым крупномасштабным вмешательством санкюлотов в революцию, он также был одним из первых случаев кровопролития и самосуда, совершенных революционерами в том, что ранее был относительно мирным и упорядоченным делом. Тем не менее, это событие ознаменовало собой важный поворотный момент, когда власть короля уменьшилась и начался процесс роспуска монархии.

Вокруг Парижа было сосредоточено 30 000 солдат, многие из которых были иностранными солдатами на содержании французской монархии.

Надвигающаяся буря

В ночь на 27 июня небо над Парижем осветилось фейерверком в честь примирения трех орденов Франции в единое Национальное собрание. Однако в 13 милях небо Версаля оставалось «скорбно безмолвным» (Шама, 371). Людовик XVI, наследник наследия абсолютизма, был вынужден страдать от наглости третьего сословия, которое уже сейчас работало над конституцией, которая лишит Версаля власти и переведет ее в руки народа. Ассамблея, прошедшая ребрендинг 9Июль как Национальное учредительное собрание действовал так, как будто теперь он находился под контролем, чего король не мог вынести.

Удалить рекламу

26 июня Людовик XVI вызвал в район Парижа шесть королевских полков, а 1 июля — еще десять. Вскоре вокруг Парижа было сосредоточено 30 000 солдат, многие из которых были иностранными солдатами на содержании французской монархии. Это зловещее наращивание было воспринято многими как предпринятие королем контрреволюционных мер, предупреждение взволнованным членам Ассамблеи. Парижане не упускали из виду, что у этих иностранных войск, вероятно, будет меньше сомнений в стрельбе по французам, чем у солдат французского происхождения. 8 июля встревоженное Собрание официально попросило короля вывести войска, но он отказался, заявив, что их цель — только поддерживать порядок в Париже и защищать работу Собрания.

Людовик XVI из Франции

Жозеф-Сиффред Дюплесси (общественное достояние)

В то же время король выступил против членов своего министерства, уволив многих ключевых фигур и заменив их министрами, более враждебно настроенными по отношению к зарождающейся Революции. Жак Некер, главный министр и защитник третьего сословия, был главной мишенью. Обвиненный консервативной фракцией в Версале в неудачах Генеральных штатов, Неккер подвергся гневу графа д’Артуа, младшего брата короля, который назвал его «иностранным предателем», которого следует повесить (Schama, 373). ). По настоянию Артуа и королевы Марии-Антуанетты (1755-179 гг.3), Луи уволил Неккера 11 июля, приказав ему немедленно покинуть страну. Казалось, что Людовик затягивал петлю на Ассамблее и ее сторонниках.

История любви?

Подпишитесь на нашу бесплатную еженедельную рассылку по электронной почте!

Беднейшие рабочие были вынуждены тратить до 80% своего дохода только на хлеб.

Тем временем в Париже уже царили волнения. Неурожай, за которым последовала опустошительная зима, означал, что цены на хлеб были самыми высокими за всю историю 18 века, достигнув исторического максимума 14 июля. Поскольку хлеб составлял значительную часть среднего французского рациона, самые бедные рабочие были вынуждены тратить до 80% своего дохода только на хлеб. Естественно, начали собираться разгневанные толпы. Получив приказ разогнать одну такую толпу 27 июня, вместо этого взбунтовались пять рот полувоенной французской гвардии. Когда десять из этих охранников были заключены в тюрьму за недисциплинированность, 4000 парижан ворвались в тюрьму и освободили их. Это волнение, подогреваемое присутствием королевских солдат, вскоре переросло в бурю, когда до города дошли новости об отставке Неккера.

Беспорядки 12-13 июля

Пале-Рояль, парижская резиденция симпатизирующего революции герцога Орлеанского, стал излюбленным местом встреч парижских революционеров. Именно здесь 12 июля собрались возмущенные массы, когда стало известно об увольнении и изгнании Неккера. Страсти накалялись, люди несли бюсты Неккер, а другие публично избивали «знатную женщину» за то, что она плюнула на портрет Неккера. К полудню во дворце собралось более 6000 человек, ищущих, куда бы направить свой гнев.

Удалить рекламу

Цель им дала 29-летняя журналистка Камиль Десмулен (1760-1794). Запрыгнув на стол в кафе «Фуа» в саду Пале-Рояль, Десмулен произнес воодушевляющую речь, в которой восхвалял Неккера и подчеркивал угрозу со стороны солдат, чье угнетающее присутствие могло привести к новой Варфоломеевской резне. Размахивая пистолетом, Десмулен призвал к оружию, заявив, что «я скорее умру, чем сдамся в рабство». (Шама, 382).

Десмулен призывает к оружию, 12 июля 1789 г.

Пьер-Габриэль Берто (общественное достояние)

Своей речью Демулен зажег пороховую бочку толпы, которая быстро вышла на улицы. Тысячи парижан направились на Елисейские поля, встревожив королевских чиновников. Кавалерийское подразделение, Королевский немецкий полк, было отправлено, чтобы вытеснить протестующих с площади Людовика XV (современная площадь Согласия), оттеснив их к садам дворца Тюильри. Там парижане забросали кавалеристов стульями, камнями и осколками скульптур, в то время как солдаты продолжали атаковать, ранив несколько человек. Увидев, что толпа не отступит, королевский командующий неохотно приказал отвести все войска на Марсово поле, чтобы избежать кровопролития.

На следующий день, когда большая часть города оказалась в руках масс, начались настоящие беспорядки. Было сожжено более 40 шлагбаумов вместе с документами и налоговыми отчетами внутри, а монастырь Сен-Лазар был разграблен из-за всех продуктов питания. Опасаясь неминуемого возмездия со стороны королевских солдат, люди начали совершать набеги на всех оружейников и оружейников в городе. Хотя Отель-де-Виль, резиденция городского правительства, санкционировал формирование ополчения парижских граждан (позже переименованного в Национальную гвардию) для обороны, это не успокоило толпу, которая совершила набег на оружейную в Доме Инвалидов утром 14-го. , убегая с более чем 30 000 мушкетов. Не имея боеприпасов, толпа искала место, где они могли их найти: крепость Бастилия.

Удалить рекламу

Бастилия: символ тирании

Построенная в 14 веке для защиты Парижа от англичан, Бастилия была крепостью во всех смыслах этого слова. С восемью круглыми башнями, двумя подъемными мостами и стенами толщиной в восемь футов Бастилия возвышалась над городом как физическое проявление власти старого режима. Преобразованная в государственную тюрьму в начале 15 века, большинство заключенных, содержащихся там, были задержаны по прямому приказу короля, поскольку им было отказано в судебном разбирательстве. Тюрьма славилась своими подземными камерами, кишевшими вредителями, ужасы того, что творилось за ее стенами, были предметом многочисленных сплетен. Воспоминания бывших сокамерников стали популярным материалом для чтения, достаточным для того, чтобы напугать любого свободолюбивого француза.

Тем не менее к 1789 году Бастилия превратилась в бумажного тигра. Чиновники недавно начали переговоры о закрытии тюрьмы и замене ее общественным форумом. Несмотря на то, что в прошлом Бастилия была грозной, теперь она считалась одним из наиболее желанных мест заключения для высокородных заключенных, поскольку многие из ее печально известных подземных камер вышли из употребления. Многим заключенным были разрешены кровати, столы и печи, а одному заключенному, печально известному писателю-распутнику маркизу де Саду, была разрешена роскошь полного гардероба и библиотеки из 133 томов. 14 июля 1789 г., там были заключены семь человек, в том числе четыре фальсификатора, ирландский «сумасшедший», молодой аристократ-девиант, заключенный в тюрьму по воле своей семьи, и человек, который более 30 лет назад сговорился убить Людовика XV во Франции.

Осада Бастилии

Клод Шола (общественное достояние)

И все же идея Бастилии была важнее ее реальности. Людей по-прежнему произвольно арестовывали и увозили в тюрьмы, символом этой практики была крепость. Таким образом, хотя толпа из примерно 1000 парижан прибыла к стенам тюрьмы якобы для того, чтобы забрать хранившееся там оружие и порох, не случайно они направились в такое презираемое место, как Бастилия.

Удалить рекламу

Штурм Бастилии

Бернар-Рене де Лоне, губернатор Бастилии, родился в тех самых стенах, которые он теперь должен был защищать. В его распоряжении было мало средств для этого: его гарнизон состоял из 82 инвалидов , солдат-ветеранов, не способных служить в полевых условиях, а также 32 швейцарских солдата, прибывших в качестве подкрепления. Пушки стояли на стенах, но у де Лоне было только двухдневный запас еды и не было воды, что ограничивало его способность выдержать осаду. Приз, за которым охотилась толпа, 250 бочек с порохом, охранялся внутри.

В 10:00, когда толпа собралась снаружи, трое делегатов от Hotel de Ville вошли в Бастилию, прося де Лоне снять пушку со стен и передать тюремный порох и оружие под охрану парижской милиции. Губернатор, убежденный своими офицерами, что без прямого приказа сдаться в плен бесчестно, ответил, что без разрешения Версаля он ничего не может сделать. Зайдя в тупик, делегаты покинули крепость, чтобы запросить у своего начальства дальнейших указаний по ведению переговоров.

Тем временем огромная и нетерпеливая толпа за стенами подползла на дюйм ближе, выплескиваясь во внешний двор, отделенный единственной стеной от внутреннего, где находились настоящие ворота крепости. В стене, разделяющей два двора, был небольшой подъемный мост. Через полчаса после ухода парижских делегатов двое мужчин взобрались на стену и перерезали цепи подъемного моста. Он упал, убив ничего не подозревающего человека, стоявшего под ним. Толпа, полагая, что де Лоне решил их впустить, хлынула сотнями. Призывы солдат развернуться или быть расстрелянными были восприняты как призыв подойти поближе. Вскоре кто-то запаниковал, и раздался выстрел, за которым последовали новые залпы.

Среди хаоса, когда несколько революционеров пали, люди начали обвинять де Лоне в том, что он заманил толпу во внутренний двор, чтобы их было легче убить. Те парижане с оружием начали отстреливаться от защитников, а телеги, наполненные навозом и соломой, были зажжены перед воротами, чтобы создать для нападавших дымовую завесу. Бои усилились, и делегат, размахивающий белым флагом перемирия, был проигнорирован.

Ближе к 15:00 к толпе присоединились взбунтовавшиеся роты французской гвардии, в том числе ветераны Войны за независимость США. Во главе с Пьером-Огюстеном Юленом, бывшим унтер-офицером, восставшие солдаты подняли пять пушек и нацелились на ворота Бастилии. Это был решающий момент. Де Лоне, понимая, что никаких королевских подкреплений не прибывает и что ворота не выдержат артиллерийского штурма, предложил капитулировать, пригрозив поджечь бочки с порохом и взорвать всю крепость, если его условия не будут выполнены. Когда толпа отказалась принимать какие-либо условия, де Лоне отступил. Над Бастилией вместо флага перемирия подняли белый платок и опустили второй подъемный мост.

Штурм Бастилии и арест губернатора М. де Лоне, 14 июля 1789 г.

Неизвестный художник (общественное достояние)

Гражданская армия немедленно ворвалась в ворота, освобождая заключенных и забирая все оружие и порох, которые они могли найти. Швейцарские солдаты де Лоне, благоразумно снявшие форму, были приняты толпой за заключенных, и с ними хорошо обращались. Многим из инвалидов повезло меньше. Офицеру по имени Бекар отрезали руку, когда он открывал ворота для толпы. Эту руку, ошибочно приняв за тюремного надзирателя, позже пронесли по парижским улицам, все еще сжимая ключ от ворот. Позже тем же вечером Бекара снова неправильно опознали, на этот раз из-за канонира, который произвел первый выстрел и был повешен.

Де Лоне тоже пострадает от рук толпы. Полагая, что он заказал их резню, революционеры отвели его в ратушу. По пути его оскорбляли и плевали, а похитители периодически останавливались, чтобы избить его. По прибытии в отель его похитители остановились, чтобы обсудить самые мучительные методы его убийства. Когда кондитер по имени Десно предложил привести его внутрь, прежде чем решать его судьбу, де Лоне, пресытившись мучениями, рявкнул и закричал: «Дай мне умереть!» прежде чем ударить Десно прямо в пах. Сразу же де Лоне был встречен градом кинжалов, сабель и штыков, прежде чем толпа изрешетила его пистолетными выстрелами. Бросив труп в канаву, Десно вскочил на него и перочинным ножом отпилил ему голову.

Когда Жак де Флессель, prévôt des marchands (примерно соответствует мэру), вышел из отеля, чтобы посмотреть, что вызвало переполох, его объявили предателем и застрелили на месте. Его отрубленная голова вскоре присоединилась к голове де Лоне на пиках, которые затем пронеслись по Парижу ликующей, смеющейся и поющей толпой.

82 революционера были убиты во время штурма Бастилии, еще 15 позже скончались от ран. Это событие стало первым случаем, когда санкюлотов Парижа оказали большое влияние на революцию, которая до этого момента была в основном делом буржуазии.

Последствия

Как гласит известный анекдот, когда Людовик XVI спросил, было ли нападение на Бастилию восстанием, герцог де Ларошфуко ответил: «Нет, сир, это революция» (Schama, 420). И действительно, это было. санкюлотов сказали свое слово и отказались быть проигнорированными. 15 июля король объявил о выводе войск из района Парижа под бурные аплодисменты Ассамблеи, а 29 июляго, он отозвал Неккера для служения в своем служении в третий раз.

Головы Лоне и Флессель

Неизвестный художник (общественное достояние)

Вечером 15-го король и королева приветствовали толпу с балкона Версаля. Маркиз де Лафайет (1757–1834) произнес речь, в которой заверил толпу, что король был введен в заблуждение, что он не имел в виду ничего плохого и вернулся к полной благосклонности. В тот же вечер Лафайет получил командование Национальной гвардией, а Жан Сильвен Байи, организатор Присяги теннисного корта, стал мэром Парижа.

Примечательно, что ни одно из назначений не было сделано королем, который на следующий день принял красно-синюю революционную кокарду от Байи. Чтобы символизировать примирение короля со своим народом, Лафайет позже добавил в дизайн бурбонский белый цвет, создав современный французский триколор. Тем не менее становилось все более очевидным, что Людовик XVI теряет власть. Обеспокоенный этой мыслью, граф д’Артуа украл из Версаля глубокой ночью 16 июля, взяв с собой свиту роялистов. Бежав сначала к границе, а затем и вовсе из страны, Артуа и его последователи стали первой волной эмигрантов, покинувших Францию из-за революции.

Тем временем в Париже было решено снести Бастилию, чтобы она не была возвращена королевским войскам. К ноябрю благодаря труду 1000 рабочих крепость была полностью разрушена. Позже Лафайет подарит ключ от Бастилии президенту США Джорджу Вашингтону, который выставит его в своем доме в Маунт-Вернон.

14 июля 1790 года первая годовщина штурма была отмечена по всей стране как Fête de la Fédération, с массовым празднованием на месте, где когда-то стояла Бастилия. Сегодня, 14 июля, позвонили в Fête nationale française (Французский национальный праздник), или «День взятия Бастилии» в англоязычном мире, отмечается в годовщину штурма в честь революции, единства французского народа и зарождения демократии в страна.

В то время как штурм Бастилии имел важное значение для передачи власти в руки санкюлотов и был одним из первых крупных событий Революции, он был также известен тем, что внес в революцию кровопролитие. Через девять дней после падения Бастилии за смертью де Лоне и де Флесселя последовали аналогичные убийства Бертье де Совинье, парижского интенданта, и Фулона, одного из министров, сменившего правительство Неккера. Их головы были насажены на пики, рот Фулона был набит травой, чтобы обозначить его очевидную причастность к заговору голода против народа. Еще до введения гильотины и террора революция уже познала вкус крови.

Штурм Бастилии, таким образом, ознаменовал как появление свободы во Франции, так и начало насилия, которым так печально известна Французская революция. Из-за своей монументальной важности для развития революции падение Бастилии занимает важное место в западной истории и в истории подъема западных демократий.

Редакционный обзор Перед публикацией эта статья прошла проверку на точность, надежность и соответствие академическим стандартам.

штурм Бастилии | Французская история

штурм Бастилии

Смотреть все СМИ

Дата:: 14 июля 1789 г.

Местонахождение:: Франция Париж

Посмотреть весь связанный контент →

Штурм Бастилии , культовый конфликт Французской революции. 14 июля 1789 года опасения, что король Людовик XVI собирается арестовать недавно созданное Национальное собрание Франции, привели к тому, что толпа парижан успешно осадила Бастилию, старую крепость, которая использовалась с 1659 года.как государственная тюрьма. Как победа простых парижан над выдающимся представителем принудительной власти короля, это событие быстро стало символом революционной борьбы. Годовщина этого эпизода теперь во Франции является национальным праздником: Днем взятия Бастилии.

Во время штурма Бастилии (формально Бастилии Сент-Антуан) ее подземные ячейки вырисовывались в сознании французов как наглядный пример монархической жестокости. По иронии судьбы, ужасы тюрьмы были сильно преувеличены — не в последнюю очередь потому, что в предыдущее десятилетие бывшие заключенные наживались на увлечении тюремной литературой, описывая причудливо-зловещие рассказы о своем заключении. Дело в том, что к 1789 г.Бастилия стала излюбленным местом для узников-аристократов, потому что там можно было получить привилегии, которые делали суровое заключение более терпимым. Более того, на 14 июля во всем строении было всего семеро заключенных: четверо обычных фальшивомонетчиков, двое душевнобольных и граф, посаженный в тюрьму по ходатайству родных. Не в силах оправдать дорогое содержание для такого ничтожного использования, правительство планировало снести здание и заменить его парком.

Эту тень прошлого охраняли 82 инвалида (ветераны, больше не способные служить в полевых условиях), которых местные жители обычно считали дружелюбными болванами. Военный губернатор Бастилии Бернар-Рене Жордан де Лоне срочно запросил подкрепление, но ему было прислано только 32 дополнительных человека, швейцарских солдата из полка Салис-Самаде. Когда 12 июля в городе вспыхнули неконтролируемые протесты, начальство де Лоне передало ему под стражу 250 бочек пороха. Понимая, что у него относительно мало людей для охраны этого огромного запаса боеприпасов, де Лоне навел два разводных моста Бастилии. Двумя днями позже, 14 июля, в центре Парижа остались только его королевские силы.

В то утро девятьсот парижан собрались у крепости с намерением конфисковать порох и пушки. Три делегата от Hôtel de Ville, резиденции городского правительства, представили требования революционеров. Де Лоне отказался сдаться, полагая, что было бы бесчестно капитулировать без инструкции из дворца. Однако он снял пушки со стен и даже позволил одному из делегатов подняться на вал, чтобы подтвердить это действие. Это разоружение могло бы привести к деэскалации ситуации, если бы о нем было объявлено вовремя. Однако через полчаса после того, как делегаты ушли, чтобы сообщить об этой уступке, двое мужчин взобрались на внешнюю стену Бастилии и перерезали цепи одного из подъемных мостов, в результате чего мост опустился. Падающий мост раздавил человека, но часть толпы хлынула по нему во внутренний двор крепости, ошибочно полагая, что их впустил де Лоне. их заманили во внутренний двор, чтобы сделать их легкой мишенью. Те в толпе, у кого было оружие, открыли ответный огонь, и бой начался не на шутку.

Около 15:30 мятежные роты французской гвардии и дезертировавшие солдаты присоединились к толпе в ее штурме. Два ветерана, младший лейтенант. Якоб-Жоб Эли и Пьер-Огюстен Юлен организовали бессистемные действия революционеров, а также добавили еще два орудия и две пушки, которые вскоре были нацелены прямо на ворота Бастилии. Увидев надпись на стене, де Лоне ненадолго задумался о последнем славном проявлении решимости: взорвать с его помощью все 30 000 фунтов пороха и окрестности. Однако подчиненные губернатора отговорили его от этого плана действий, и вместо этого был спущен второй разводной мост. Массы хлынули в крепость, освободили всех семерых пленных, захватили порох и разоружили войска. Подсчитано, что 98 нападавших и один инвалида погибли в ходе конфликта. Еще три инвалида и два члена швейцарской гвардии были линчеваны победителями вскоре после окончания боя, также были убиты трое офицеров де Лоне. Самого губернатора отвели к крыльцу ратуши, где его кровожадные похитители все еще решали, как лучше его казнить, когда он целенаправленно спровоцировал их на то, чтобы покончить с собой тут же, ударив одного из них ногой в пах. В Версале известие о падении Бастилии повлияет на решение короля Людовика XVI два дня спустя восстановить в должности своего главного министра Жака Неккера, которого он уволил за то, что не попытался заблокировать подъем Национального собрания. Но отказ короля не смог предотвратить дальнейшее скатывание страны к полномасштабной революции.

Хотя были и те, кто хотел превратить Бастилию в музей или новый дом для добровольческого ополчения, Постоянный комитет муниципальных выборщиков в ратуше быстро санкционировал разрушение здания. Один из подрядчиков, нанятых для выполнения работ, Пьер-Франсуа Паллуа, увидел возможность способствовать народной победе, превратив остатки Бастилии в сувениры: чернильницы, сделанные из ее металлических изделий, веера из ее бумаги, пресс-папье из ее камней и небольшие реплики из его кирпичей.