Врангель Петр Николаевич — Сто великих полководцев России. Проект «Сто великих полководцев. Герой дня»

Врангель

Петр Николаевич

15 августа 1878 — 25 апреля 1928

Сражения и победы

Русский военачальник, участник Русско-японской и Первой мировой войн, генерал-лейтенант (1918), Георгиевский кавалер, один из лидеров Белого движения в России годы Гражданской войны, руководитель обороны Крыма (1920). 

«Последний рыцарь Российской империи» и «черный барон» Врангель прославился как один из крупнейших лидеров Белого движения и русской эмиграции, однако не многие знают его как талантливого офицера-кавалериста, который отличился в годы Первой мировой.

Барон Петр Николаевич Врангель родился 15 (27) августа 1878 г. в семье, которая принадлежала к старинному прибалтийскому дворянскому роду, ведшему свою историю с XIII века от Генрикуса де Врангеля, рыцаря Тевтонского ордена. Сам П.Н. Врангель приходился прямым потомком шведскому фельдмаршалу Герману Старшему (XVII век): его правнук Георгий Густав был полковником у Карла XII, а его сын Георг Ханс (1727-1774) стал майором русской армии. Находясь на русской службе, Врангели (не только по прямой линии Петра Николаевича) были участниками чуть ли не всех войн, которые вела Россия в XVIII-XIX вв., занимали высокие посты в системе государственной службы, а некоторые становились известными общественными деятелями. Поскольку род Врангелей успел породниться со многими знатными семьями, то среди предков «черного барона» был и «арап Петра Великого» А.П. Ганнибал (прадед А.С. Пушкина).

Отец будущего лидера Белого движения Н.Е. Врангель работал в Русском обществе пароходства и торговли (крупнейшей пароходной компании в стране), а также входил в правление нескольких угледобывающих акционерских обществ в Ростове. Именно здесь, на Юге России, находилось и семейное поместье Врангелей, где Петр Николаевич провел детство.

Уже с самого раннего возраста он отличался от сверстников высоким ростом, силой, ловкостью и необычайной подвижностью. Его отец любил охоту, на которую и брал своих сыновей: «Охотник я был страстный и пулей в крупного зверя попадал недурно, но, увы, по перу то и дело пуделял. Стрелять влет от излишней горячности я никогда хорошо не научился, и мальчики, к их великой гордости и моему конфузу, вскоре меня заткнули за пояс, особенно Петр».

После трагической смерти младшего сына Владимира семья Врангелей в 1895 г. переехала в Санкт-Петербург. Отцу удалось найти свое место в финансовых кругах благодаря связям с С.Ю. Витте (тогда министр финансов) и А.Ю. Ротштейном (директор Петербургского международного коммерческого банка). Петр Николаевич поступил в Горный институт, ведущее учебное заведение империи по подготовке инженерных кадров. Сам институт в то время был «рассадником» вольнодумства. Молодой Врангель, убежденный монархист и дворянин до мозга костей, выделялся из общей студенческой массы, был принят в высшем обществе.

Показав блестящие результаты в учебе, в 1901 г. он окончил институт с золотой медалью.

После этого Петр Николаевич на правах «вольноопределяющегося» был призван в лейб-гвардии Конный полк (где традиционно служили Врангели), один их элитных полков гвардейской кавалерии, входивший в состав 1-й бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Почетным командиром конногвардейцев был сам император. Уже через год, сдав по 1-му разряду экзамен в Николаевском кавалерийском училище, П.Н. Врангель получил первый офицерский чин корнета. Однако молодой и буйный нрав потомственного дворянина сыграл с ним злую шутку: из-за пьяной выходки, случайным свидетелем которой стал командир полка Трубецкой, кандидатура Петра Николаевича была забаллотирована во время офицерского голосования, которое определяло возможность прохождения дальнейшей службы в полку.

Оставив военную службу, он направился в распоряжение иркутского генерал-губернатора А.И. Пантелеева чиновником по особым поручениям. Однако не прошло и двух лет, как началась русско-японская война, и Петр Николаевич добровольно вступил в Маньчжурскую армию, где оказался в чине хорунжего во 2-м Аргунском казачьем полку. Он входил в отряд прославленного генерала П.К. фон Ренненкампфа, одного из лучших кавалерийских начальников того времени. Отметим, что именно в забайкальских казачьих полках служили офицеры из гвардейской кавалерии, вставшие на защиту своей страны. Период русско-японской войны дал молодому барону полезные знакомства, которые помогли ему в дальнейшей карьере.

Врангель стал участником многочисленных переходов и стычек с противником. Во время сражения на р. Шахе он состоял ординарцем при отряде генерала Любавина, осуществляя связь между ним и генералом Ренненкампфом, а также конницей генерала Самсонова. В декабре 1904 г. «за отличие в делах против японцев» Врангель получил чин сотника. В мае 1905 г. его перевели во 2-ю сотню Отдельного дивизиона разведчиков, а уже после окончания боевых действий присвоили чин подъесаула. Как писал служивший с ним П.Н. Шатилов: «На маньчжурской войне Врангель инстинктивно почувствовал, что борьба — его стихия, а боевая работа — его призвание».

Согласно воспоминаниям Н.Е. Врангеля, генерал Дохтуров (потомок известного героя войны 1812 г.) так отзывался о Петре Николаевиче: «Я много говорил с твоим сыном, собирал о нем подробные справки. Из него выйдет настоящий военный. Пусть и после войны останется на службе. Он пойдет далеко».

После окончания русско-японской войны Врангель был переведен в 55-й драгунский Финляндский полк (в чине штабс-ротмистра), откуда практически сразу же его прикомандировали в Северный отряд Свиты генерал-майора Орлова, который занимался подавлением революционных восстаний в Прибалтике. В период революции верность престолу вознаграждалась щедро. Уже в мае 1906 г. Николай II лично соизволил пожаловать Петру Николаевичу орден Св. Анны 3-й ст., а в начале 1907 г. также не без помощи императора он вновь поступил на службу в лейб-гвардии Конный полк, командиром которого (до 1911 г.) был генерал Хан Нахичеванский.

Выходец из богатой и знатной семьи, гвардейский офицер, он быстро стал ссвоим в высших кругах. Он женился на дочери камергера Высочайшего Двора и крупного помещика Ольге Михайловне Иваненко, фрейлине императрицы Александры Федоровны. Среди сослуживцев Врангеля по полку были и представители императорской династии: вл.кн. Дмитрий Павлович и кн. Иоанн Константинович. Как вспоминал о Петре Николаевиче генерал П.Н. Шатилов: «Это был любивший общество светский человек, прекраснейший танцор и дирижер на балах и непременный участник офицерских товарищеских собраний. Уже в молодых годах он имел удивительную способность необычайно ярко, образно и кратко высказывать свое суждение по всевозможным вопросам. Это делало его чрезвычайно интересным собеседником». За пристрастие к шампанскому Piper Heidsick он получил кличку «Пипер». Обладавший яркой харизмой барон не был лишен определенного дворянского высокомерия, которое лишь усиливалось нервным характером. Это сказывалось на отношениях с людьми более низкими по статусу. Так, в одном магазине он посчитал, что приказчик обошелся грубо с его матерью и выкинул его в окно.

Генерал Врангель, А.В. Кривошеин, генерал Шатилов.

В межвоенные годы Врангель поступил в элитную Николаевскую академию Генштаба, где вновь показал блестящие способности в учебе — теперь уже в овладении военными науками. Как рассказывал его сын Алексей Петрович: «Однажды на экзамене по высшей математике Врангелю достался легкий вопрос, он быстро справился с ним и записал решение. Его соседу, казачьему офицеру, попался трудный билет, и Врангель обменялся с ним, получив взамен решительно новую, более трудную задачу, с которой тоже успешно справился». Этот эпизод попал и в мемуары однокашника Врангеля по академии маршала Б.М. Шапошникова, однако в них переставлены местами участники, и барон выставлен в неприглядном свете, будто тот не мог справиться со сложной математической задачей и фактически заставил казака отдать ему билет. Учитывая, что у Петра Николаевича была золотая медаль инженерного Горного института, версия Шапошникова о его математической бездарности не представляется правдоподобной. В 1910 г. Врангель окончил академию одним из лучших, однако он не захотел уходить на штабную должность, а потому в скором времени был направлен в Офицерскую кавалерийскую школу, по окончании которой в 1912 г. вернулся в свой полк. Здесь Врангель получил в командование эскадрон Его Величества, в 1913 г. — чин ротмистра и 3-й эскадрон.

Я не гожусь в офицеры генерального штаба. Их задача советовать начальникам и мириться с тем, что совет не примут. Я же слишком люблю проводить в жизнь собственное мнение.

П.Н. Врангель

С самого начала Первой мировой войны Врангель находился на фронте. Вместе со своим полком он попал в состав конного корпуса Хана Нахичеванского, который действовал на правом фланге 1-й русской армии генерала фон Ренненкампфа.

Уже 16 августа кавалерия перешла границу Восточной Пруссии в районе Ширвиндта (ныне пос. Победино Калининградской области). Перед русскими войсками разворачивалась 8-я германская армия, которая собиралась в районе р. Ангерапп дать решающее сражение.

После перехода границы войска Ренненкампфа с боями продвигались вперед. 19 (6) августа командующий решил направить конный корпус в обход левого фланга противника в направлении на Инстербург. Нахичеванскому (стоит признать, бездарному генералу) не удалось исполнить приказ. В районе д. Каушен (ныне пос. Кашино) он неожиданно столкнулся со 2-й ландверной бригадой. Несмотря на маневренное преимущество, кавалеристы спешились и втянулись в затяжной бой. Несколько попыток перейти в атаку были отбиты. Однако к концу дня ситуация объективно склонялась на сторону русских: сказались выучка нашей кавалерии (по сравнению с германскими запасниками), а также численное и огневое превосходство. Немцы стали отходить, оставив в качестве прикрытия два орудия, чьи передки были подбиты огнем нашей артиллерии.

Именно в это время и произошел известный подвиг П.Н. Врангеля, который вместе со своим эскадроном находился в резерве. Как свидетельствовал командир лейб-гвардии Конного полка генерал Б.Е. Гартман: «Врангель не находил себе места от нетерпения. Вести о потерях, об убитых товарищах доходили до него и лишь усиливали его протест против того, что ему приходится оставаться в тылу, когда его товарищи дерутся. И наконец, он не вытерпел. К этому времени к начальнику 1-й гвардейской кавалерийской дивизии генералу Казнакову подъехал с наблюдательного пункта 1-й Его Величества батареи поручик Гершельман и доложил, что орудия противника в тяжелом положении и что, если помочь спешенным частям свежими силами, то орудия можно будет захватить. Услыхав это, Врангель стал буквально умолять разрешить ему атаковать…» Получив разрешение, он повел решительную атаку в конном строю. Немцы дали несколько залпов, которые пришлись по коням (под Врангелем была убита лошадь), русские гвардейцы достигли орудий и захватили их (в дальнейшем они в качестве трофеев выставлялись в Петрограде).

Именно этот Каушенский бой многократно тиражировался в различных статьях и мемуарах белоэмигрантов. И здесь нет ничего удивительного: это была первая (и фактически, единственная в своем роде) конная атака Первой мировой, первый серьезный боевой эпизод русской гвардейской кавалерии, и — формальная победа. Немцы отступили, однако Нахичеванский не преследовал: большие потери и высокий расход боеприпасов заставили его отвести конницу в тыл. Из-за ее отсутствия на правом фланге в ходе Гумбинненского сражения 1-я армия вообще чуть ли не потерпела поражение. Ренненкампф негативно оценивал тактические действия конницы Нахичеванского в этом бою.

Однако героизма ей было не занимать, а учитывая, что среди погибших и отличившихся были представители многих знатных семей, то об этом столкновении стало известно в высшем свете и при дворе. Распространению информации способствовал и Хан Нахичеванский, видимо, стремясь ее использовать в интригах против Ренненкампфа. Так или иначе, но это вызвало поток георгиевских наград, который, кстати, обошел начальников дивизий. Если все же отвлечься от общего контекста, то нельзя не признать героизм многих офицеров и в первую очередь барона Врангеля, который среди прочих стал кавалером ордена Св. Георгия 4-й ст. (одним из первых в начавшуюся войну).

В дальнейшем вместе со своим полком Врангель участвовал в продвижении вглубь Восточной Пруссии в сторону Кенигсберга, которое сопровождалось отдельными стычками. В начале сентября 1-я бригада 1-й гвардейской кавалерийской дивизии была снята с фронта и поступила в распоряжение коменданта крепости Ковно генерала В.Н. Григорьева. По пути в тыл лейб-гвардии Конный и Кавалергардский полки остановились в Инстербурге (ныне Черняховск Калининградской области), где располагался штаб 1-й армии. 5 сентября (23 августа) здесь прошел торжественный парад. Как писал В.Н. Звегинцев: «Под звуки полковых маршей генерал-от-кавалерии фон Ренненкампф обходил строй, здороваясь с полками и благодарил их за боевую работу. По окончании молебна перед строем были вызваны представленные к Георгиевским крестам и медалям Кавалергарды и Конногвардейцы и командующий армией Именем Государя Императора роздал первые боевые награды. По окончании церемониального марша, полки разошлись по квартирам под звуки трубачей и вызванных песенников». Вскоре они были погружены в составы и отправлены в Ковно. Отметим, что в современном Черняховске в память об этом параде была установлена памятная доска.

Через несколько дней началось поспешное отступление 1-й армии к границе, а затем — за р. Неман. Отвод войск сопровождался не только ожесточенными боями, но и паникой в тылах. Находясь в Ковно, Врангель нанес дружеский визит Ренненкампфу, во время которого предложил использовать части гвардейской кавалерии для наведения порядка. Эту идею командующий поддержал. В результате 15-16 (2-3) сентября два эскадрона лейб-гвардии Конного полка (в т. ч. и тот, которым командовал сам Петр Николаевич) были направлены в район Мариамполя, где им быстро удалось восстановить порядок в тылах 20-го корпуса.

К середине сентября обстановка на фронте резко изменилась. Германцы вторглись на территорию России, захватив Августовские леса. Параллельно в Галиции русские войска нанесли австро-венграм поражение, а потому немцы, спасая союзника, перебросили основные силы из Восточной Пруссии.

В середине сентября на основе гвардейской кавалерийской бригады была сформирована Сводная кавалерийская дивизия, ее начальником стал генерал П.П. Скоропадский (в 1918 г. гетман Украины), а начальником штаба — ротмистр П.Н. Врангель. Сначала дивизия предназначалась для обороны Варшавы, однако затем была переведена в состав 10-й армии, вместе с которой в конце сентября участвовала в боях за возвращение Августовских лесов. В ходе них части ослабленной 8-й германской армии (основные силы в это время развивали наступление на Варшаву) были вытеснены за границу. Дивизия ограничилась отдельными столкновениями, подрывом мостов, а также ведением разведки, доставив ряд ценных сведений. Плохие погодные условия и проблемы со снабжением негативно сказались на конском составе. Уже 6 октября (23 сентября), когда развить дальнейшее наступление не удалось, Сводная дивизия была переформирована в Гвардейскую Кирасирскую, которую отвели на отдых в район Барановичей, где располагалась Ставка Верховного Главнокомандующего. Здесь конногвардейцы приняли на себя обязанности по ее охране. Врангель же был назначен заместителям командира лейб-гвардии Конного полка по строевой части.

П.Н. Врангель с кадетом

В октябре Ставку посетил император Николай II. По его повелению Врангель был награжден орденом Св. Владимира IV степени с мечами и бантом. В дневниках самодержца осталась такая запись от 23 (10) октября: «Пятница…. После доклада Барка принял Костю, вернувшегося из Осташева, и ротм. Л.-Гв. Конного полка бар. Врангеля, первого Георгиевского кавалера в эту кампанию». Уже в декабре состоялось назначение в Свиту (флигель-адъютантом), что свидетельствовало об особой приближенности Врангеля к особе государя. Через несколько дней он получил и чин полковника.

На фронт Врангель вернулся лишь в январе 1915 г. Сначала его дивизия располагалась на р. Пилица, а уже через месяц была передана в 10-ю армию: к тому времени она с большими потерями была вытеснена из Восточной Пруссии за реки Неман и Бобр. В конце февраля было предпринято наступление армиями Северо-Западного фронта, которое вошло в историю под названием Праснышской операции. 2 марта в районе Мариамполя 3-й корпус перешел в наступление, а 1-я бригада 1-й гвардейской кавалерийской дивизии была выслана на охранение его правого фланга.

Наши части постепенно продвигались вперед. 5 марта (20 февраля) приняв на себя командование двумя эскадронами, Врангель повел их наперерез отходящему от д. Даукше противнику. Несмотря на мороз и то, что в оврагах лошади проваливались в снег и скользили по обледеневшим буграм, конногвардейцам удалось выскочить на дорогу, по которой отходил противник, захватив 14 пленных, 15 лошадей, четыре зарядных ящика и две повозки с фургоном. За этот подвиг П.Н.Врангель был награжден Георгиевским оружием.

В дальнейшем конногвардейцы оставались в этом районе, преимущественно ведя разведку. Ситуация изменилась в конце апреля 1915 г., когда немцы сосредоточили основные силы на русском фронте, стремясь вывести Россию из войны. В начале мая (по новому стилю) был прорван фронт в районе Горлицы, наши армии Юго-западного фронта начали отступать. Над войсками, находившимися в русской Польше, нависла смертельная угроза со всех сторон. Проблемы со снабжением и нарастающая деморализация личного состава лишь усугубляли ситуацию, в то время как от стойкости именно этих войск зависела судьба страны.

Полковник Врангель принял участие в оборонительных сражениях Северо-Западного фронта. В начале июня он в составе своей дивизии сражался на Козлово-Рудских позициях, на подступах к стратегической крепости Ковно. Он лично руководил действиями различных эскадронов, которым приходилось особенно тяжело ввиду низкого морального духа соседних пехотных частей. Лишь к середине июня Козлово-Рудские леса были окончательно покинуты, а конногвардейцы отошли к Неману.

Установившееся затишье лишь предшествовало буре. В июне на этом направлении стала формироваться новая 5-я армия талантливого генерала П.А. Плеве, которая должна была не допустить выхода противника в наши тылы. Через некоторые время был создан конный корпус генерала Казнакова, в состав которого и вошла 1-я гвардейская кавалерийская дивизия. Боевые столкновения начались в июле, 5-я армия оборонялась и постепенно отступала, а конный корпус прикрывал ее левый фланг. Лишь к концу месяца войска оторвались от противника, закрепились, а кавалерия отошла за р. Свенту. Как потом писал немецкий генерал Позек: «Надо отметить, что стоявшая против нас русская конница полностью выполнила поставленную ей задачу — задержать наступление противника, выиграть время и прикрыть отход своих частей». Свою лепту внес, безусловно, и полковник Врангель.

В дальнейшем он вместе со своим полком участвовал в боях на р. Свенте, а в сентябре — в ликвидации Свенцянского прорыва, когда германская кавалерия углубилась в наши тылы. В октябре, когда ситуация на фронте уже затихла, Петр Николаевич получил назначение командиром 1-го Нерчинского полка Уссурийской конной бригады (позже развернутой в дивизию), которой командовал известный генерал А.М. Крымов («третья шашка русской армии»). Бригада уже несколько месяцев сражалась во взаимодействии с гвардейской кавалерией, а потому ее сильные и слабые стороны были известны Врангелю. При переводе ему, кстати, дали следующую характеристику: «Выдающейся храбрости. Разбирается в обстановке прекрасно и быстро, очень находчив в тяжелой обстановке». Под его началом в Нерчинском полку сражались такие известные в будущем лидеры Белого движения на востоке, как барон фон Унгерн и атаман Семенов.

В 1916 г. Уссурийская дивизия была переброшена на Юго-западный фронт, где приняла участие в Брусиловском прорыве. В середине августа нерчинцы выдержали тяжелый бой с 43-м германским полком, а в середине сентября в ходе боев в Карпатах захватили 118 пленных, а также большое количество оружия и боеприпасов. За это Нерчинский полк получил благодарность от императора, а его шефом был назначен цесаревич Алексей.

В конце 1916 г. Уссурийская дивизия была переброшена на Румынский фронт. Сам же Врангель в середине января 1917 г. был назначен командиром 1-й бригады Уссурийской конной дивизии, а чуть позже за боевые заслуги получил производство в генерал-майоры.

Отношение Врангеля к кардинальным политическим переменам, которые принесла Февральская революция, было резко отрицательным. Конечно, он осознавал те сложности, с которыми столкнулась Россия в годы Первой мировой. Видел он и постепенно нарастающее недовольство и разложение частей. Однако все это не могло быть для него поводом поддержки политического оппортунизма февралистов. Когда был зачитан манифест великого князя Михаила Александровича о неготовности принять престол, Петр Николаевич заявил: «Это конец, это анархия». Начавшийся развал армии только подтверждал верность этих слов.

С падением Царя, пала сама идея власти, в понятии русского народа исчезли все связывающие его обязательства, при этом власть и эти обязательства не могли быть ни чем соответствующим заменены.

П.Н. Врангель

Вскоре Врангель разошелся со своим начальником генералом Крымовым, который принял под свое командование весь 3-й конный корпус. То ли раскол произошел по политическим вопросам, то ли конфликт заключался во взгляде на роль армии в консолидации власти — в итоге Врангель отказался принимать командование Уссурийской конной дивизией и уехал в Петроград. Здесь он пытался создать собственную подпольную военную организацию, которая должна была осуществить военный переворот и назначить диктатором Л.Г. Корнилова. Однако тот в конце апреля оставил должность командующего Петроградским военным округом и уехал в действующую армию, поставив крест на реализации планов Врангеля.

Лишь во второй половине июля в разгар летнего наступления 1917 г. он получил новое назначение — начальником 7-й кавалерийской дивизии. Прибыв на фронт, Врангель начал с приведения в порядок интендантской службы. В дальнейшем дивизия вела активные действия по прикрытию отхода разлагающихся пехотных частей. Врангель был назначен командиром Сводного корпуса, который действовал на стыке двух армий. Иногда приходилось прибегать к силе, чтобы восстановить порядок и не допустить мародерства. Как писал начальник штаба полковник В.Н. фон Дрейер: «Врангель, очень храбрый и самостоятельный, в сущности, не нуждался в начальнике штаба; он все решал сам. Иногда только спрашивал мое мнение; отдавал лично приказания, носился галопом в течение дня от одного полка дивизии к другому, но нередко упускал управление боем…. Служить с ним на войне было легко, но не всегда приятно, до того это был беспокойный человек. Он все время хотел что-то делать, не давал никому ни минуты покоя, даже в те дни, когда стоя неделями в резерве, делать было абсолютно нечего».

Отход Сводного корпуса сопровождался отдельными боями. Так, 25 (12) июля он выдержал натиск вражеской кавалерии. Тогда противник открыл мощнейший артиллерийский огонь, в войсках началась паника. Врангель решил действовать собственным примером. В дальнейшем он писал мемуарах: «Я скомандовал «смирно» и, сев за стол, потребовал себе чая. Новый снаряд прогудел в воздухе и ударившись где-то вблизи, разорвался. Один осколок, громко жужжа, упал у самого стола так, что я, не вставая со стула, мог нагнувшись его взять. Я поднял осколок и повернувшись к ближайшему полку, крикнул солдатам: «Бери ребята, горяченький, к чаю на закуску!» и бросил осколок ближайшему солдату. В одну минуту лица просветлели, послышался смех, недавней тревоги не осталось и следа… С этого дня я почувствовал, что полки у меня в руках, что та психологическая связь между начальником и подчиненными, которая составляет мощь каждой армии, установилась». На следующий день была получена телеграмма: «Прошу принять лично и передать всем офицерам, казакам и солдатам Сводного Конного корпуса особенно же Кинбурнским драгунам и Донцам мою сердечную благодарность за лихие действия корпуса 12-го июля, обеспечившие спокойный отход частей на стыке армий. Корнилов». Врангель был награжден специальным Георгиевским крестом 4-й ст. с лавровой ветвью (солдатский знак отличия, вручавшийся офицерам).

Во время Корниловского выступления Врангель решил остаться на его стороне, однако решительных действий так и не предпринял. Как известно, корниловское восстание провалилось, а над Врангелем нависла угроза. Ситуацию исправил генерал Д.Г. Щербачев (на тот момент фактический главнокомандующий Румынским фронтом), который вызвал его к себе. В сентябре Врангель получил назначение командиром 3-го конного корпуса, однако в командование так и не вступил: его в свои руки взял генерал П.Н. Краснов.

Плакат «Генерал — лейтенант барон Пётр Николаевич Врангель» из серии «генеральских» плакатов Вооруженных сил Юга России. 1919 год.

После Октябрьской революции и фактического разгона Ставки Врангель уехал к своей семье в Ялту. Здесь он прожил до весны 1918 г., пережил арест революционными властями и лишь чудом спасся от расстрела. Затем Петр Николаевич уехал в Киев, однако от предложения о сотрудничестве со стороны П.П. Скоропадского отказался, решив вступить в Добровольческую армию, которая все активнее действовала на юге России.

Лишь в сентябре 1918 г. барон Врангель прибыл в «белый» Екатеринодар. Здесь он был весьма тепло принят А.И. Деникиным, который дал ему в командование сначала бригаду, а затем 1-ю конную дивизию. Стоит отметить, что в те времена в Добровольческой армии на высшие командные посты старались выдвигать лишь участников «Ледового похода» (начало 1918 г.), однако для Петра Николаевича было сделано исключение: он был известным кавалерийским начальником, и Белое движение нуждалось в его таланте. Как писал близкий друг семьи Деникина Д.В. Лехович: «Услуги, которые Врангель оказал армии, оправдали ожидания. С самого начала он показал себя выдающимся кавалерийским начальником, отлично разбиравшимся в боевой обстановке, умеющим брать на себя ответственность, принимать решения на месте. Оценив в нем качества полководца — искусство маневра, порыв и энергию, генерал Деникин, всецело доверяя Врангелю, с искренней радостью продвигал его по службе»

Врангель дрался на Майкопском направлении. Уже в октябре был захвачен Армавир, а в ноябре — Ставрополь. К концу года Петр Николаевич получил в командование корпус, а также погоны генерал-лейтенанта. А 31 декабря (по старому стилю) была разгромлена крупная группировка красных у с. Святой Крест (ныне Буденновск). В конце января 1919 г. в ходе очередной реорганизации белых войск Врангель стал командующим Кавказской Добровольческой армии, которая очень быстро освободила от противника весь Северный Кавказ.

В мае он принял командование Кубанской армией, которая под его началом остановила продвижение 10-й армии красных и заставила отступать их к Царицыну. Однако отдельными успехами Врангель не ограничился: он повел наступление на этот сильно укрепленный город, который в конце июня пал. Свою роль здесь сыграл не только врангелевский талант маневра, но и наличие танков, которые прорвали проволочные заграждения.

«Командующий Кавказской Армией генерал-лейтенант Барон Петр Николаевич Врангель». Белый пропагандистский плакат. 1919 г.

Успехи белогвардейцев весны-лета 1919 г. буквально опьянили главнокомандующего А.И. Деникина, который, стремясь развить успех, в начале июля отдал «Московскую директиву», ставившую целью захват столицы. Врангель протестовал: он советовал атаковать на Саратов и пойти на соединение с Колчаком. «Черный барон» (Врангель был прозван так за свою традиционную форму одежды — черную казачью черкеску с газырями) был вынужден подчиниться начальству и организовать дальнейшее наступление. Однако измотанная предыдущими боями, армия Врангеля не могла успешно продвигаться вперед: уже вскоре она была отброшена к Царицыну, где закрепилась, отражая одно наступление противника за другим.

Осенью 1919 г. красные перегруппировались и нанесли поражение белым частям, двигавшимся на Москву. В декабре Врангель получает Добровольческую армию, которая сражалась на стратегическом направлении, однако остановить отступление он не сумел. Прибыв в войска, он столкнулся с их разложением, повальным пьянством и грабежами. Петр Николаевич пытаться навести порядок, однако, увы, к моменту его назначения время было упущено.

На этом фоне стал разгораться конфликт с Деникиным. Врангель требовал решительных, жестких мер, а его критика нередко принимала характер «а я же говорил». Подобное не нравилось Деникину, который считал, что тот нарушает субординацию (особенно когда стал распространять критический доклад по всей армии). Все это совпало с политическим противостоянием, когда определенные право-монархические круги выказывали недовольство главнокомандующим и хотели, чтобы его место занял популярный Врангель. Однако в начале 1920 г. он был смещен с командования Добровольческой армией, уехал в тыл, а затем был вынужден вообще эмигрировать в Турцию.

Изгнание длилось недолго. Недовольство Деникиным набирало обороты, и он был вынужден уступить. В апреле он сложил полномочия и под давлением определенных кругов назначил на свое место П.Н. Врангеля, который в скором времени прибыл в Россию.

Военные годы сильно изменили Петра Николаевича: молодой конногвардеец превратился в отважного кавалериста, любитель светских забав — в государственного деятеля и глубоко верующего человека, высокомерный дворянин — в любимого войсками героя, а «Piper» — в «черного барона».

Правитель Юга России и Главнокомандующий Русской армией генерал барон П.Н. Врангель. Севастополь. 1920 г.

Возглавив Вооруженные сила Юга России, Врангель сумел сотворить буквально чудо, на некоторое время вдохнув надежду на возможность успеха. Он реорганизовал войска, начал активно бороться с мародерством и разложением личного состава, а созданное правительство А.В. Кривошеина инициировало ряд долгожданных (и уже запоздалых) реформ. Активно развивалась внешняя политика, в частности, сотрудничество с Францией, которое признало белое правительство де факто. Летнее наступление принесло отдельные победы, однако все это лишь отсрочило печальный конец: силы противников были неравны. Осеннее наступление красных положило конец ожившим было иллюзиям. Врангелю пришлось отдать приказ об эвакуации.

ПРИКАЗ

Правителя юга России и Главнокомандующего Русской Армией.

Севастополь, 29-го октября 1920 года.

Русские люди. Оставшаяся одна в борьбе с насильниками, Русская армия ведет неравный бой, защищая последний клочок русской земли, где существуют право и правда.

В сознании лежащей на мне ответственности, я обязан заблаговременно предвидеть все случайности.

По моему приказанию уже приступлено к эвакуации и посадке на суда в портах Крыма всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями, и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага.

Армия прикроет посадку, памятуя, что необходимые для ее эвакуации суда также стоят в полной готовности в портах, согласно установленному расписанию. Для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих.

Дальнейшие наши пути полны неизвестности.

Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны. Откровенно, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает.

Да ниспошлет Господь всем силы и разума одолеть и пережить русское лихолетье.

Генерал Врангель

В эмиграции «черный барон» пытался сохранить боеспособность русских войск. Был создан Российский обще-воинский союз (РОВС) – крупнейшая военная организация в эмиграции. Председателем стал Врангель, который стремился наладить ее деятельность. Его жизнь оборвалась для всех неожиданно: он тяжелого заболел и скоропостижно скончался в 1928 г. Если учесть судьбу некоторых его преемников на посту председателя РОВС (генералы Кутепов и Миллер ликвидированы НКВД), то неудивительны многочисленные слухи, что и смерть Петра Николаевича Врангеля был также результатом операции спецслужб.

ПАХАЛЮК К., член Российской ассоциации
историков Первой мировой войны

Литература

Воспоминания генерала барона П.Н. Врангеля. М., 1992. Ч.1.

Главнокомандующий русской армией генерал барон П.Н. Врангель. К десятилетию его кончины 12\25 апреля 1938 г. Под ред. А.А. фон Лампе. Берлин, 1938.

Дрейер В.Н. На закате империи. Мадрид, 1965.

История Л.Гв. Конного полка / Под ред. А.П. Тучкова, В.И. Вуича. Париж, 1964. Т.3.

Черкасов-Георгиевский В.Г. Генерал П.Н. Врангель. Последний рыцарь Российской империи. М., 2004.

Интернет

Петр Врангель. Записки

 XPOHOC ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ ФОРУМ ХРОНОСА НОВОСТИ ХРОНОСА БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА ЭТНОНИМЫ РЕЛИГИИ МИРА СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ КАРТА САЙТА АВТОРЫ ХРОНОСА Родственные проекты: РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ПРАВИТЕЛИ МИРА ВОЙНА 1812 ГОДА ПЕРВАЯ МИРОВАЯ СЛАВЯНСТВО ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ АПСУАРА РУССКОЕ ПОЛЕ

Петр Врангель Ротмистр Врангель Петр Николаевич.   На фронте и в тылу в дни переворота Штаб дивизии расположился в 18-ти верстах от Кишинева в господском дворе «Ханки». В самом городе Кишиневе для чинов штаба, приезжавших в город по делам, была отведена небольшая квартира. Части дивизии располагались в окрестных деревнях в 10-12 верстах от города. Первые дни по приезду генерал Крымов жил большей частью в городе, я же помещался при штабе дивизии в господском дворе «Ханки». Первого или второго марта в городе впервые стали передаваться слухи о каких-то беспорядках в Петербурге, о демонстрациях рабочих, о вооруженных столкновениях на улицах города. Ничего определенного, однако, известно не было и слухам не придавали особого значения. 4-го или 5-го марта, в то время, как я сел ужинать, вернулся из города ординарец штаба дивизии Приморского драгунского полка корнет Квитковский и передал мне о слышанных им в городе слухах о всеобщем восстании в Петербурге и о том, что «из среды Думы выделено будто бы Временное Правительство». Более подробных сведений он дать не мог. Часов в восемь вечера меня вызвал из города к телефону генерал Крымов. По голосу его я понял, что он сильно взволнован: «В Петербурге восстание, Государь отрекся от престола, сейчас я прочту вам манифест, его завтра надо объявить войскам». Я просил генерала Крымова обождать и, позвав начальника штаба, приказал ему записывать за мной слова манифеста. Генерал Крымов читал, я громко повторял начальнику штаба отдельные фразы. Закончив чтение манифеста Государя, генерал Крымов стал читать манифест Великого Князя Михаила Александровича. После первых же фраз я сказал начальнику штаба: «Это конец, это анархия». Конечно, самый факт отречения Царя, хотя и вызванный неудовлетворенностью общества, не мог, тем не менее, не потрясти глубоко народ и армию. Но главное было не в этом. Опасность была в самой идее уничтожения монархии, исчезновении самого Монарха. Последние годы Царствования отшатнули от Государя сердца многих сынов отечества. Армия, как и вся страна, отлично сознавала, что Государь действиями Своими больше всего Сам подрывает престол. Передача Им власти Сыну или Брату была бы принята народом и армией не очень болезненно. Присягнув новому Государю, русские люди, так же как испокон веков, продолжали бы служить Царю и родине и умирать за «Веру, Царя и Отечество». Но в настоящих условиях, с падением Царя, пала сама идея власти, в понятии русского народа исчезли все связывающие его обязательства, при этом власть и эти обязательства не могли быть ни чем соответствующим заменены. Что должен был испытать русский офицер или солдат, сызмальства воспитанный в идее нерушимости присяги и верности Царю, в этих понятиях прошедший службу, видевший в этом главный понятный ему смысл войны… Надо сказать, что в эти решительные минуты не было ничего сделано со стороны старших руководителей для разъяснения армии происшедшего. Никаких общих руководящих указаний, никакой попытки овладеть сверху психологией армии не было сделано. На этой почве неизбежно должен был произойти целый ряд недоразумений. Разноречивые, подчас совершенно бессмысленные, толкования отречений Государя и Великого Князя (так, один из командиров пехотных полков объяснил своим солдатам, что «Государь сошел с ума»), еще более спутали и затемнили в понятии войск положение. Я решил сообщить войскам оба манифеста и с полной откровенностью рассказать все то, что было мне известно — тяжелое положение в тылу, неудовольствие, вызванное в народе многими представителями власти, обманывавшими Государя и тем затруднявшими проведение в стране мира, необходимого в связи с настоящей грозной войной. Обстоятельства, сопровождавшие отречение Государя, мне неизвестны, но манифест, подписанный Царем, мы, «присягавшие Ему» должны беспрекословно выполнить, так же как и приказ Великого Князя Михаила Александровича, коему Государь доверил Свою власть. Утром полкам были прочитаны оба акта и даны соответствующие пояснения. Первые впечатления можно характеризовать одним словом — недоумение. Неожиданность ошеломила всех. Офицеры, так же как и солдаты, были озадачены и подавлены. Первые дни даже разговоров было сравнительно мало, люди притихли, как будто ожидая чего-то, старались понять и разобраться в самих себе. Лишь в некоторых группах солдатской и чиновничьей интеллигенции (технических команд, писарей, состав некоторых санитарных учреждений) ликовали. Персонал передовой летучки, в которой, между прочим, находилась моя жена, в день объявления манифеста устроил на радостях ужин; жена, отказавшаяся в нем участвовать, невольно через перегородку слышала большую часть ночи смех, возбужденные речи и пение. Через день, объехав полки, я проехал к генералу Крымову в Кишинев. Я застал его в настроении приподнятом, он был весьма оптимистически настроен. Несмотря на то, что в городе повсеместно уже шли митинги и по улицам проходили какие-то демонстрировавшие толпы с красными флагами, где уже попадались отдельные солдаты из местного запасного батальона, он не придавал этому никакого значения; он искренне продолжал верить, что это переворот, а не начало всероссийской смуты. Он горячо доказывал, что армия, скованная на фронте, не будет увлечена в политическую борьбу, и «что было бы гораздо хуже, ежели бы все это произошло после войны, а особенно во время демобилизации… Тогда армия просто бы разбежалась домой с оружием в руках и стала бы сама наводить порядки». От него я узнал впервые список членов Временного Правительства. Из всех них один Гучков был относительно близок к армии, — он находился в составе Красного Креста в Японскую кампанию, а последние годы состоял в Думе представителем комиссии военной обороны, с 1915 же года во главе военно-промышленного комитета. Однако, назначение военным министром человека не военного, да еще во время войны, не могло не вызвать многих сомнений. Генерал Крымов, близко знавший Гучкова, возлагал на него огромные надежды: «О, Александр Иванович — это государственный человек, он знает армию не хуже нас с вами. Неужели же всякие Шуваевы только потому, что всю жизнь просидели в военном министерстве, лучше его. Да они ему в подметки не годятся…» Имя князя Львова было известно, как председателя Земского Союза, он имел репутацию чесного человека и патриота. Милюков и Шингарев были известны, как главные представители кадетской партии — талантливые ораторы… Были и имена совсем неизвестные — Терещенко, Некрасов… Действенного, сильного человека, способного схватить и удержать в своей руке колеблющуюся власть, среди всех этих имен не было. Крымов передал мне и первые петербургские газеты. Сведения о всем происходившем там, приведенные речи некоторых членов Думы и самочинно образовавшегося совета рабочих и солдатских депутатов предвещали мало хорошего. С места образовалось двоевластие и Временное Правительство, видимо, не чувствовало в себе силы с ним бороться. В речах даже наиболее правых ораторов чувствовалось желание подделаться под революционную демократию… Больно ударили меня по сердцу впервые прозвучавшие слова о необходимости «примирить» солдат и офицеров, потребовать от офицеров «уважения к личности солдата». Об этом говорил Милюков в своей речи 2-го марта, когда в залах Таврического дворца он впервые упоминал об отречении Государя в пользу Брата… Последующие дни подтвердили мою тревогу; все яснее становилось, что смута и развал в тылу растут, что чуждые армии и слабые духом люди, ставшие во главе страны, не сумеют уберечь армию от попыток увлечь ее в водоворот. Появился и приказ ?1. Как-то рано утром генерал Крымов вызвал меня к телефону, он просил меня немедленно прибыть в Кишинев: «Заберите с собой необходимые вещи», — предупредил он, — «я прошу пас сегодня же выехать в Петербург». Я застал генерала Крымова за письмом. В красных чакчирах, сбросив китель, oн сидел за письменным столом, вокруг него на столе, креслах и полу лежал ряд скомканных газет. «Смотрите», — ткнув пальцем в какую-то газету, заговорил он, — «они с ума сошли, там черт знает, что делается. Я не узнаю Александра Ивановича (Гучкова), как о:т допускает этих господ залезать в армию. Я пишу ему. Я не могу выехать сам без вызова и оставить в эту минуту дивизию. Прошу вас поехать и повидать Александра Ивановича…» Он стал читать мне письмо. В горячих, дышащих глубокой болью и негодованием строках, он писал об опасности, которая грозит армии, а с нею и всей России. О том, что армия должна быть вне политики, о том, что те, кто трогают эту армию, творят перед родиной преступление… Среди чтения письма он вдруг, схватив голову обеими руками, разрыдался… Он заканчивал письмо, прося А.И. Гучкова выслушать меня, предупреждая, что все то, что будет сказано мною, он просит считать, как его собственное мнение. В тот же вечер я выехал в Петербург. На станции Жмеринка мы встретили шедший с севера курьерский поезд. Среди пассажиров оказалось несколько очевидцев последних событий в столице. Между ними начальник 12-ой кавалерийской дивизии свиты генерал барон Маннергейм (командовавший впоследствии в Финляндии белыми войсками). От него первого, как очевидца, узнал я подробности столичных народных волнений, измены правительству воинских частей, имевшие место в первые же дни случаи убийства офицерон. Сам барон Маннергейм должен был в течении трех дней скитаться по городу, меняя квартиры. Среди жертв обезумевшей толпы и солдат оказалось несколько знакомых: престарелый граф Штакельберг, бывший командир Кавалергардского полка граф Менгден, Лейб-Гусар граф Клейнмихель… Последние два были убиты в Луге своими же солдатами запасных частей гвардейской кавалерии. В Киеве между поездами я поехал навестить семью губернского предводителя Безака. По дороге видел сброшенный толпой с пьедестала, в первые дни после переворота, памятник Столыпина. Безаки оставили обедать. За обедом я познакомился с только что прибывшим из Петербурга, членом Думы бароном Штейгером и от него узнал подробности того, что происходило в решительные дни в стенах Таврического дворца. От него впервые услышал я хвалебные отзывы о Керенском. По словам барона Штейгера, это был единственный темпераментный человек в составе правительства, способный владеть толпой. Ему Россия была обязана тем, что кровопролитие первых дней вовремя остановилось. На станции Бахмач к нам в вагон сел адьютант Великого Князя Николая Николаевича, полковник граф Менгден. Он оставил в Бахмаче поезд Великого Князя, направлявшегося из Тифлиса в Могилев, где Великий Князь должен был принять главное командование. Граф Менгден ехал в Петербург, где у него оставалась семья — жена, дети и брат. Он ничего еще не знал о трагической смерти последнего. Пришлось выполнить тяжелую обязанность сообщить ему об этом. Граф Менгден передал мне, что Великий Князь уже предупрежден о желании Временного Правительства, чтобы Он передал главное командование генералу Алексееву и что Великий Князь решил, избегая лишних осложнений, этому желанию подчиниться. Я считал это решение Великого Князя роковым. Великий Князь был чрезвычайно популярен в армии как среди офицеров, так и среди солдат. С Его авторитетом не могли не считаться и все старшие начальники: главнокомандующие фронтов и командующие армиями. Он один еще мог оградить армию от грозившей ей гибели, на открытую с Ним борьбу Временное Правительство не решилось бы. В Царском дебаркадер был запружен толпой солдат гвардейских и армейских частей, большинство из них были разукрашены красными бантами. Было много пьяных. Толкаясь, смеясь и громко разговаривая, они, несмотря на протесты поездной прислуги, лезли в вагоны, забив все коридоры и вагон-ресторан, где я в это время пил кофе. Маленький рыжеватый Финляндский драгун с наглым лицом, папироской в зубах и красным бантом на шинели, бесцеремонно сел за соседний столик, занятый сестрой милосердия, и пытался вступить с ней в разговор. Возмущенная его поведением, сестра стала ему выговаривать. В ответ раздалась площадная брань. Я вскочил, схватил негодяя за шиворот, и, протащив к выходу, ударом колена выбросил его в коридор. В толпе солдат загудели, однако, никто не решился заступиться за нахала. Первое, что поразило меня в Петербурге, это огромное количество красных бантов, украшавших почти всех. Они были видны не только на шатающихся по улицам, в расстегнутых шинелях, без оружия, солдатах, студентах, курсистках, шоферах таксомоторов и извозчиках, но и на щеголеватых штатских и значительном числе офицеров. Встречались элегантные кареты собственников с кучерами, разукрашенными красными лентами, владельцами экипажей с приколотыми к шубам красными бантами. Я лично видел несколько старых, заслуженных генералов, которые не побрезгали украсить форменное пальто модным революционным цветом. В числе прочих я встретил одного из лиц свиты Государя, тоже украсившего себя красным бантом; вензеля были спороты с погон; я не мог не выразить ему моего недоумения увидеть его в этом виде. Он явно был смущен и пытался отшучиваться: «Что делать, я только одет по форме — это новая форма одежды…» Общей трусостью, малодушием и раболепием перед новыми властителями многие перестарались. Я все эти дни постоянно ходил по городу пешком в генеральской форме с вензелями Наследника Цесаревича на погонах (и, конечно, без красного банта) и за все это время не имел ни одного столкновения. Эта трусливость и лакейское раболепие русского общества ярко сказались в первые дни смуты, и не только солдаты, младшие офицеры и мелкие чиновники, но и ближайшие к Государю лица и сами члены Императорской Фамилии были тому примером. С первых же часов опасности Государь был оставлен всеми. В ужасные часы, пережитые Императрицей и Царскими Детьми в Царском, никто из близких к Царской Семье лиц не поспешил к Ним на помощь. Великий Князь Кирилл Владимирович сам привел в Думу гвардейских моряков и поспешил «явиться» М.В. Родзянко. В ряде газет появились «интервью» Великих Князей Кирилла Владимировича и Николая Михайловича, где они самым недостойным образом порочили отрекшегося Царя. Без возмущения нельзя было читать эти интервью. Борьба за власть между Думой и самочинным советом рабочих и солдатских депутатов продолжалась, и Временное Правительство, не находившее в себе силы к открытой борьбе, все более становилось на пагубный путь компромиссов. Гучков отсутствовал в Петербурге. Я решил его ждать и, зайдя в военное министерство, оставил свой адрес, прося уведомить, когда военный министр вернется. Через день ко мне на квартиру дали знать по телефону, что министр иностранных дел П.Н. Милюков, осведомившись о приезде моем в Петербург с поручением к А. И. Гучкову, просил меня к себе. На другой день утром я был принят весьма любезно Милюковым: «Александр Иванович Гучков отсутствует», — сказал мне министр, — «но я имею возможность постоянно с ним сноситься. Я могу переслать ему ваше письмо, а также постараюсь совершенно точно передать ему все то, что вы пожелали бы мне сообщить. Мы с Александром Ивановичем люди разных партий», — прибавил улыбаясь Милюков, — «но теперь, как вы понимаете, разных партий нет, да и быть не может». Передав письмо генерала Крымова министру, я постарался возможно подробнее высказать ему свой взгляд на опасность для армии создавшегося положения. Я указал ему, что в настоящую минуту, когда особенно необходима твердая дисциплина, надлежит всеми мерами поддерживать престиж начальников, что последние приказы расшатывают дисциплину в армии и сами создают пропасть между офицерским составом и солдатами, что требование дисциплины «лишь только в строю» вредно и бессмысленно. «Сейчас война и мы все воины, и офицеры и солдаты, где бы мы ни находились: в окопах, в резерве, или в глубоком тылу, — мы все время, в сущности, несем службу и находимся «в строю». Новые права солдата, требование обращения к солдатам на «вы», право посещать общественные места, свободно курить, и т. д., хорошему солдату сейчас не нужны. Русский простолюдин сызмальства привык к обращению на «ты» и в таком обращении не видит для себя обиды; в окопах и на привале русские офицеры и солдаты живут вместе, едят из одного котла и закуривают от одной папироски — свободным посещением публичных мест, курением и прочими свободами воспользуются лишь такие солдаты, как те, что шатаются ныне по улицам столицы». Министр слушал меня весьма внимательно, делая пометки все время в блокнот. «То, что вы говорите, весьма интересно, я точно передам все это Александру Ивановичу Гучкову. Однако, должен заметить, что те сведения, которыми мы располагаем, то, что мы слышим здесь от представителей армии, освещает вопрос несколько иначе». «Это возможно», — ответил я, — «но позвольте спросить вас, о каких представителях армии вы изволите говорить. О тех, что заседают в совете рабочих и солдатских депутатов, неизвестно кем выбранные и кем назначенные, или о тех, которых я видел только что на улицах города, разукрашенных красными бантами. Поверьте мне, что из хороших офицеров и солдат в Петербурге сейчас находятся лишь те, что лежат в лазаретах, и едва ли они могут быть вашими осведомителями. Я не сомневаюсь, что все прочие, кто случайно находился здесь, сейчас уже поспешили вернуться в свои родные части». «Конечно, я не берусь судить, — Александр Иванович Гучков в этом вопросе компетентнее меня. Вероятно, по его возвращении, он пожелает лично вас видеть. Пока будьте уверены, я в точности передам все вами сказанное…» Вернувшись домой, я нашел телеграмму генерала Крымова, он сообщал мне, что вызван военным министром в Петербург, что я назначен временно командующим дивизией и должен немедленно вернуться в Кишинев. С большим трудом достав билет, я в тот же вечер выехал из Петербурга. 15-го марта я прибыл в Кишинев. Генерал Крымов, не дождавшись меня, накануне выехал, с ним уехал и начальник штаба дивизии полковник Самарин. Полковник Самарин, по приезде в Петербург, был назначен начальником кабинета военного министра; его заместителем оказался генерального штаба подполковник Полковников, донской казак, через несколько дней после моего приезда прибывший к месту службы. Подполковник Полковников, оказавшийся впоследствии, после корниловских дней, во главе Петербургского военного округа и сыгравший в дни падения Временного Правительства столь печальную роль, в должности начальника штаба дивизии оказался способным, толковым и дельным работником. Мы переживали тяжелое время. Власть из рук Временного Правительства все более и более ускользала. Это правительство оказывалось бессильным противостоять притязаниям самочинного совета рабочих и солдатских депутатов. В армии ясно чувствовали все грозные последствия этой слабости и колебания, и инстинктивно стремились эту власть подкрепить. Ряд войсковых частей обращался с заявлениями к председателю правительства, в коих указывалось на готовность поддержать новую власть и бороться со всеми попытками внести анархию в страну. Такого характера заявления вынесли и все полки Уссурийской дивизии. К сожалению, Временное Правительство не сумело, да, по-видимому, и не решалось опереться на предлагаемую ему самими войсками помощь. Александр Иванович Гучков, который в это время объезжал главнокомандующих фронтами, принимая депутации от разного рода частей, неизменно громко заявлял, что правительство ни в какой помощи не нуждается, что никакого двоевластия нет, что работа правительства и совета рабочих и солдатских депутатов происходит в полном единении. Не было твердости и единства и в верхах армии. Вместо того, чтобы столковаться и встать единодушно и решительно на защиту вверенных им войск, старшие военачальники действовали вразброд каждый за себя, не считаясь с пользой общего дела. В то время, как генерал граф Келлер, отказавшись присягнуть Временному Правительству, пропускал мимо себя, прощаясь с ними, свои старые полки под звуки национального гимна, генерала Брусилова несли перед фронтом войск, в разукрашенном красными бантами кресле, революционные солдаты… 17-го марта был день полкового праздника Амурского казачьего полка. Полк этот был включен в состав дивизии сравнительно недавно — весной 1916 года, и по внутреннему порядку своему невыгодно отличался от других полков дивизии. Год тому назад, когда полк находился в Петербурге, неся охрану, в полку была громкая история — убийство казаками своего офицера. Амурские казаки, отличные солдаты, были, в большинстве случаев, народ буйный и строптивый. Полком командовал Амурского казачьего войска полковник Сычев. Подъехав к выстроенному для парада полку, я с удивлением увидел, вместо сотенных значков, в большинстве сотен красные флаги. Для флагов этих казаки, видимо, использовали «подручный материал» и на флаг одной из сотен, очевидно, пошла юбка из красного ситца с какими-то крапинками. Командир подскакал с рапортом, оркестр заиграл марсельезу. Приняв рапорт командира полка, я спросил его, что значит этот маскарад и услышал неожиданный для меня ответ, — «казаки этого потребовали». Я объявил полковнику Сычеву, что не допускаю никаких «требований» подчиненных, что уставом ясно указано о порядке встречи старших начальников, что при встрече полк обязан играть полковой марш и что цвет значков каждой сотни установлен. Проехав по фронту, поздоровавшись с сотнями и поздравив с войсковым праздником, я, став перед фронтом полка, обратился к казакам: «Я ожидал встретить славный ваш полк под старым своим знаменем, а сотни с их боевыми значками, вокруг которых погибло геройской смертью столько славных амурских казаков. Под этими значками хотел я собрать сегодня вас и выпить за славу Амурского войска и Амурского полка круговую чарку, но под красной юбкой я сидеть не буду, и сегодняшний день с вами провести не могу». Круто повернув коня, я поскакал домой. В тот же день я отдал приказ по дивизии, где объявил выговор командиру Амурского полка за допущение беспорядков в строю. Полковник Сычев, поддержанный заведующим хозяйством есаулом Гордеевым, пьяницей и плохим офицером, пытался вызвать неудовольствие полка против меня, стараясь внушить офицерам и казакам, что я оскорбил полк и в лице его все амурское казачество, что я сам не казак, а потому и обижаю казаков — одним словом раздался тот припев, который впоследствии напевали так часто вожди «самостийного» казачества. Как только я узнал о недопустимых действиях командира полка и его помощника, я без лишних слов отдал приказ об отрешении обоих от должности и предписал им в тот же день выехать из пределов дивизии. Приехав в Амурский полк, я собрал офицеров, разъяснил им дело и высказал свой взгляд на вещи. В командование полком я приказал вступить Полковникову (в этой должности он был впоследствии утвержден по ходатайству генерала Крымова), а о действиях полковника Сычева и есаула Гордеева приказал командиру 2-ой бригады, генералу Железнову, произвести расследование для предания их суду. После этого дня никаких революционных демонстраций в частях дивизии не было, несмотря на то, что в самые ближайшие дни в Нерчинском казачьем полку произошел случай, который, казалось бы мог дать к этому более чем достаточный повод. В числе других офицеров Нерчинского полка состоял прикомандированный к полку, недавно произведенный в офицеры, почти мальчик, корнет Зорин. Чрезвычайно нервный и впечатлительный, он болезненно переживал все происходившее в армии. Как-то ночью, будучи дежурным по полку, он, обходя расположение полка, услышал в одной из изб шум и крики. В ту минуту, как, отворив дверь, он готовился переступить порог, на него из сеней выскочил какой-то казак, и, толкнув его, пытался проскочить в дверь. Ошеломленный неожиданностью, вообразив, что на него нападают, корнет Зорин выхватил револьвер и выстрелил в казака, убив его наповал. Через минуту все разъяснилось. Оказалось, никто нападать на офицера не хотел, казаки пьянствовали в избе и, услышав снаружи шаги и опасаясь быть застигнутыми в неурочный час, бросились врассыпную, один из них и наткнулся на входящего Зорина. Несчастный Зорин, опомнившись, едва сам не покончил самоубийством. Я узнал о происшествии рано утром и немедленно поехал в полк. Дознание было уже закончено. Из него явствовало, что офицер не имел никаких оснований употребить оружие. Вместе с тем со стороны казаков было явное нарушение внутреннего порядка. Я собрал полк и тут объявил свое решение: «Корнет Зорин предается суду за употребление оружия без достаточных к тому оснований. Командиру сотни, где был беспорядок, объявляется выговор, вахмистр и взводные разжалуются». Одновременно я откомандировал корнета Зорина в его родной полк, дабы дать возможность разобрать его дело в более беспристрастной обстановке. Тут же я сделал полку горячее конное учение и, поблагодарив казаков, вернулся в штаб. Похороны казака, за гробом которого шли все офицеры во главе с командиром полка, прошли совсем спокойно и случай этот никаких последствий не имел. 30-го марта вернулся генерал Крымов, назначенный командиром 3-го конного корпуса, вместо графа Келлера. Первые шага Александра Ивановича Гучкова в роли военного министра ознаменовались массовой сменой старших начальников — одним взмахом пера были вычеркнуты из списков армии 143 старших начальника, взамен которых назначены новые, не считаясь со старшинством. Мера эта была глубоко ошибочна. Правда, среди уволенных было много людей недостойных и малоспособных, сплошь и рядом державшихся лишь оттого, что имели где-то руку, но тем не менее смена такого огромного количеств:! начальников отдельных частей и высших войсковых соединений одновременно и замена их людьми чуждыми этим частям, да еще в столь ответственное время, не могли не отразиться на внутреннем порядке и боеспособности армии. От генерала Крымова я узнал подробности кровавых кронштадских дней, стоивших жизни лучшим офицерам балтийского флота, погибшим от руки матросов. Генерал Крымов, повидавши Гучкова, М. В. Родзянко, Терещенко и других своих политических друзей, вернулся значительно подбодренный. По его словам, Временное Правительство, несмотря на кажущуюся слабость, было достаточно сильно, чтобы взять движение в свои руки. Необходимость этого якобы в полной мере учитывалась членами Временного Правительства. Главной поддержкой Временного Правительства, помимо широких кругов общественности и значительной части армии, должны были быть, по мнению генерала Крымова, казаки. На казачество возлагал он огромные надежды, и прямо объявлял, что «теперь надо делать ставку на казаков». Желая сохранить в своем командовании родную дивизию и решив «ставить на казаков», генерал Крымов выхлопотал включение в состав 3-го конного корпуса Уссурийской конной дивизии. С утверждением генерала Крымова командиром 3-го конного корпуса я назначался на должность начальника Уссурийской конной дивизии. Надежд, возлагаемых генералом Крымовым на казаков, я не разделял. Прожив детство и юность на Дону, проведя Японскую войну в рядах Забайкальского казачьего полка, командуя в настоящую войну казачьим полком, бригадой и дивизией, в состав коих входили полки трех казачьих войск, — я отлично знал казаков. Я считал, что они легко могут стать орудием в руках известных политических кругов. Свойственное казакам испокон стремление обособиться представляло в настоящую минуту, когда значительная часть армии состояла из не казаков, а казачьи части были вкраплены в целый ряд регулярных дивизий, немалую опасность. Я считал, что борьба с развалом должна вестись иными путями, не ставкой на какую-либо часть армии, а дружным единением верхов армии и сплоченностью самой армии. Но генерала Крымова трудно было переубедить. Он весь увлечен новой идеей. Это с места учли некоторые элементы — в полках стало заметно среди офицеров деление на казаков и не казаков. В Нерчинском казачьем полку, где особенно было много офицеров, переведенных из регулярных частей, этот вопрос стал наиболее остро. Несколько офицеров подали рапорта о переводе их в регулярные части. Я решил откровенно переговорить с генералом Крымовым: «Я не разделяю, Александр Михайлович, возлагаемой вами надежды на казаков. Дай Бог, чтобы я ошибался. Во всяком случае, раз вы делаете эту ставку, то следует избегать всего, что так или иначе может помешать. Сам я не казак, большую часть службы провел в регулярных частях, едва ли при этих условиях я буду полезен делу, как ваш ближайший помощник…» Генерал Крымов, видимо, понимал меня и не особенно удерживал. Он предложил написать военному министру и начальнику штаба Верховного Главнокомандующего, ходатайствуя о предоставлении мне в командование регулярной дивизии. Попрощавшись с Приморским драгунским и родным Нерчинским полком, устроившим мне горячие проводы, я, 5-го апреля, в первый день Пасхи выехал в Петербург.   Вернуться к оглавлению книги Далее читайте: Врангель Петр Николаевич (биографические материалы). Гражданская война 1918-1920 в России (хронологическая таблица). Белое движение в лицах (биографический указатель).

Врангель Петр Николаевич — Институт развития социально-экономических проектов и инициатив

БИОГРАФИЯ

Годы жизни: 15 августа 1878 — 25 апреля 1928 гг.

Петр Николаевич Врангель родился 15 (27) августа 1878 года в городе Новоалександровске Ковенской губернии (ныне Зарасай в Литве) в семье барона Николая Егоровича Врангеля (1847-1923).

Детство и юность П. Н. Врангеля прошли в Ростове-на-Дону: в этом городе его отец был директором страхового общества.

В 1896 году будущий военачальник окончил Ростовское реальное училище.

В 1896-1901 годах он учился в Горном институте в Санкт-Петербурге, получил специальность инженера.

В 1901 году П. Н. Врангель поступил вольноопределящюимся в Лейб-гвардии Конный полк.

В 1902 году, сдав экзамен в Николаевском кавалерийском училище, он был произведен в гвардии корнеты с зачислением в запас. После этого молодой офицер покинул ряды армии и отправился в Иркутск, где служил чиновником особых поручений при генерал-губернаторе.

С началом Русско-японской войны 1904-1905 годов П. Н. Врангель вернулся на военную службу. Барон вступил добровольцем в действующую армию и был определен во 2-й Верхнеудинский полк Забайкальского казачьего войска.

В декабре 1904 года он был произведен в чин сотника «за отличие в делах против японцев» и награжден орденами Святой Анны 4-й степени и Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом.

В январе 1906 года барон Врангель получил назначение в 55-й драгунский Финляндский полк в чине штабс-ротмистра.

В 1907 году он вернулся в Лейб-гвардии Конный полк в чине поручика.

В 1910 году П. Н. Врангель окончил Николаевскую академию Генерального штаба, в 1911 году — курс Офицерской кавалерийской школы.

В начале Первой мировой войны был командиром эскадрона Лейб-гвардии Конного полка в чине ротмистра.

В октябре 1914 года барон Врангель был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени за конную атаку под Каушеном, в ходе которой была захвачена неприятельская батарея.

В декабре 1914 года он был произведен в полковники, в июне 1915 года — награжден почетным Георгиевским оружием.

В годы Первой мировой войны П. Н. Врангель командовал полком, бригадой, дивизией и в 1917 году был произведена генерал-майоры «за боевые отличия». Он был назначен командовать 3-м Конным корпусом, но, «вследствие большевистского переворота от службы врагам Родины отказался и в командование корпусом не вступил».

В 1918 году П. Н. Врангель приехал на Дон, где примкнул к белому движению и вступил в Добровольческую армию.

В 1919 году он стал командующим Кавказской Добровольческой армией. Крупной военной победой барона Врангеля стало взятие Царицына 30 июня 1919 года.

В ноябре 1919 года был П. Н. Врангель был назначен командующим силами Добровольческой армией, действовавшими на московском направлении.

В декабре 1919 года из-за разногласий с А. И. Деникиным барон был вынужден уйти в отставку и уехать в Константинополь.

В марте 1920 года П. Н. Врангель вступил в командование Вооруженными силами Юга России, сменив на этом посту А. И. Деникина.

В апреле 1920 года переформировал ВСЮР в Русскую армию.

В период руководства белым движением предпринял неудачную попытку создания в Крыму независимого государственного образования.

В ноябре 1920 года П. Н. Врангель руководил эвакуацией Русской армии из Крыма. С этого времени жил в эмиграции в Турции (1920-1922), Югославии (1922-1927) и в Бельгии (1927-1928).

В 1924 году барон создал Русский Общевоинский Союз (РОВС), самое значительное объединение право-монархических кругов русской эмиграции.

П. Н. Врангель скончался 25 апреля 1928 года в Брюсселе (Бельгия).

В 1929 году его прах был перенесен в Белград и торжественно перезахоронен в русском храме Святой Троицы.

Источник: https://www.bankgorodov.ru/

ЦИТАТЫ

«Национальная Россия не умерла. Народ, сохранивший чувство нации, не может погибнуть. Белая борьба ещё не окончена, и мы верим в конечную победу нашего дела».

«С кем хочешь, но за Россию».

«Не вычеркнуть из русской истории темных страниц настоящей смуты. Не вычеркнуть и светлых белой борьбы».

«Вера творит чудеса, тот, кто верит, кто честным и мужественным путем идет указанным ему совестью путем, тот победит».

«Белая борьба — это честное возмущение русского человека против наглого насилия над всем для него святым — Верой, Родиной, вековыми устоями государства, семьи».

«Будущая Россия будет создана армией и флотом, одухотворенными одной мыслью: «Родина — это всё». Вдохнуть в армию эту мысль могут прежде всего офицеры — душа армии. К вам, господа офицеры, я обращаюсь в первую очередь. Напрягите ваши силы, не покладая рук работайте над усилением мощи армии и верьте, что успехи вам будут сопутствовать».

«Ограждая права каждого, я требую исполнения каждым долга перед Родиной — перед грозной действительностью личная жизнь должна уступить место благу России. С нами тот, кто сердцем русский, и с нами будет победа».

«Великое слово «свобода» этот народ заменил произволом и полученную вольность претворил в буйство, грабёж и убийства».

«Я всей душой жажду прекращения гражданской войны. Каждая капля пролитой русской крови отзывается болью в моем сердце. Но борьба неизбежна, пока сознание не прояснилось, пока люди не поймут, что они борются против себя, против своих прав на самоопределение, что они совершают над собой бессмысленный акт политического самоубийства».

Камчатское краевое отделение РГО отметило юбилей!

19 мая 80-летний юбилей отметило Камчатское краевое отделение Русского географического общества. Торжественная конференция прошла в Камчатской краевой научной библиотеке им. С.П. Крашенинникова.

Конференцию открыл Председатель краевого отделения РГО, доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник Камчатского филиала Тихоокеанского института географии ДВО РАН  Токранов Алексей. В приветственном слове он отметил, что Камчатка до сих пор остается уникальной территорией и по ней можно изучать историю и географию всех кругосветных путешествий.  Также в своем выступлении осветил всю проделанную работу за последние пять лет, был отмечено, что Отделение продвинулось в своей работе.

В своем выступлении «Русское географическое общество на Камчатке. Начало» Ярослав Муравьев отметил,  что  Камчатка тесно связана с созданием Императорского русского географического общества. Так как его учредителями были знаменитые мореплаватели Федор Петрович Литке, Иван Федорович Крузенштерн, Фердинанд Петрович Врангель, Петр Иванович Рикорд – Первый Начальник Камчатки (1817-1822 гг.). 

Об истории создания Камчатского отделения Русского географического общества   https://www.rgo.ru/ru/article/kamchatskoe-kraevoe-otdelenie-russkogo-geograficheskogo-obshchestva-etapy-deyatelnosti

От Попечительского Совета при губернаторе Камчатского края выступил с приветственным словом Роман Василевский заместитель председателя Правительства Камчатского края. Он отметил, что Русское географическое общество это люди, которые вносят свой вклад в изучение и популяризацию знаний о своем регионе. В связи с 80-летием Отделения были награждены благодарственными письмами  старейшие члены Отделения (более 40 лет)  за большой личный вклад и плодотворную работу. 

С приветственными словами и памятными подарками членам отделения выступил Агеев Владимир — депутат Законодательного собрания Камчатского края. Василевский отметил большую активность в издательской работе, которая является огромным сектором популяризации «Вопросы географии Камчатки», историческая, этнографическая, геологическая. И задача органов Законодательной власти поддерживать и стремиться расширять всю работу Отделения.

Общество вернулось к прежним позициям с чего начиналось  в 19 веке. И хотелось , чтобы Правительство на таком же уровне поддерживало эту работу.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ ВРАНГЕЛЬ (1878—1928) Барон, генерал-лейтенант.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ ВРАНГЕЛЬ

(1878—1928)

Барон, генерал-лейтенант.

Род Врангелей, ведущий свою родословную с XIII века, был датского происхождения. Многие его представители служили под знаменами Дании, Швеции, Германии, Австрии, Голландии и Испании, а когда Лифляндия и Эстляндия окончательно укрепились за Россией, Врангели стали верой и правдой служить российской короне. В роду Врангелей было 7 фельдмаршалов, 18 генералов и 2 адмирала (именем одного из них Ф. Врангеля названы острова в Северном Ледовитом и Тихом океанах).

Многие представители рода Врангелей в России посвятили свою жизнь военной карьере. Но были и такие, которые от нее отказывались. Одним из них был Николай Георгиевич Врангель. Отказавшись от карьеры военного, он стал директором страхового общества «Эквитэбль», находившегося в Ростове-на-Дону. Николай Георгиевич имел титул барона, но не имел ни поместий, ни состояния. Титул он по наследству передал сыну – Петру Николаевичу Врангелю, ставшему одним из самых известных военных деятелей начала XX века.

Петр Николаевич Врангель родился в Новоалександровске 27 августа 1878 года. Начальное образование он получил дома, а затем поступил в Ростовское реальное училище. Окончив училище, Петр Врангель уезжает в Петербург, где в 1896 году успешно сдает экзамены в горный институт.

Титул барона и родственные связи позволили молодому Петру Врангелю быть принятым в высшем свете, а высшее образование позволяло ему отбывать воинскую повинность, обязательную для российских подданных, всего один год и выбрать самому место прохождения службы.

Институт Петр Николаевич заканчивает в 1901 году и в том же году он вступает вольноопределяющимся в лейб-гвардии Конный полк. На следующий год он был произведен в корнеты, сдав экзамен на офицерский чин при Николаевском кавалерийском училище. Затем, уволившись в запас, он едет в Иркутск на должность чиновника для особых поручений при генерал-губернаторе. Начавшаяся русско-японская война 1904—1905 годов застает его в Сибири, и Петр Николаевич, вновь поступив на действительную военную службу, отправляется на Дальний Восток. Там Врангель был зачислен в состав 2-го Аргунского полка Забайкальского казачьего войска.

В декабре 1904 года был он произведен в сотники – «за отличие в делах против японцев». Во время войны за отвагу и храбрость он получил свои первые боевые ордена – Св. Анны 4-й степени и Св. Станислава. В 1905 году он служил в отдельном дивизионе разведчиков 1-й Маньчжурской армии и к концу войны досрочно получил звание подъесаула. Во время войны Петр Николаевич укрепился в желании стать кадровым военным.

Первая русская революция 1905—1907 годов прошлась и по Сибири, и Врангель в составе отряда генерала А. Орлова принимал участие в усмирении бунтов и ликвидации погромов, сопровождавших революцию.

В 1906 году он в чине штаб-ротмистра был переведен в 55-й драгунский Финляндский полк, а на следующий год – он поручик лейб-гвардии Конного полка.

В том же 1907 году Петр Николаевич поступает в Николаевскую военную академию Генерального штаба, которую окончил в 1910 году в числе лучших – седьмым по списку. Кстати сказать, на одном курсе с Врангелем учился будущий маршал Советского Союза Б. Шапошников.

В 1911 году он проходит курс в офицерской кавалерийской школе, получает под свое командование эскадрон и становится членом полкового суда в лейб-гвардии Конном полку.

Начавшаяся Первая мировая война привела Врангеля на фронт. Вместе с полком в чине ротмистра гвардии он вошел в состав 1-й армии Северо-Западного фронта. Уже в первые дни войны он сумел отличиться. Так, 6 августа 1914 года его эскадрон атаковал и захватил немецкую батарею. Наградой ему стал орден Св. Георгия 4-й степени. После неудачной Восточно-Прусской операции русские войска отступили, но, несмотря на то что практически не велось активных боевых действий, Петр Николаевич неоднократно награждался за храбрость и героизм. Он был произведен в полковники и награжден Георгиевским золотым оружием. Для него звание офицера имело большой смысл, и он говорил, что обязан личной храбростью подавать пример подчиненным.

В октябре 1915 года Врангель был переведен на Юго-Западный фронт и принял под свое командование 1-й Нерчинский полк Забайкальского казачьего войска. При переводе ему была дана следующая характеристика его бывшим командиром: «Выдающейся храбрости. Разбирается в обстановке прекрасно и быстро, очень находчив в тяжелой обстановке».

Под его командованием полк сражался в Галиции и участвовал в знаменитом «Брусиловском прорыве». В 1916 году Врангель был произведен в генерал-майоры и стал командиром 2-й бригады Уссурийской конной дивизии. К концу войны он уже возглавлял дивизию.

Петр Николаевич по своим убеждениям был монархистом, но часто критиковал в разговорах как высший командный состав, так и лично императора Николая II. Неудачи в войне он связывал со слабостью командования. Он считал себя истинным офицером и предъявлял высокие требования как к себе, так и к любому, кто носил офицерские погоны. Врангель повторял, что если офицер допускает то, что его приказ может быть не выполнен, то «он уже не офицер, на нем офицерских погон нет». Он пользовался большим уважением среди сослуживцев-офицеров и простых солдат. Главным в военном деле он считал воинскую доблесть, ум и честь командира и строгую дисциплину.

Февральскую революцию Петр Николаевич принял сразу и присягнул на верность Временному правительству. Но начавшийся вскоре развал армии очень тяжело отразился на ее душевном состоянии. Не желая и дальше принимать в этом участия, Врангель, сославшись на болезнь, отправляется в отпуск и уезжает в Крым. Почти год он ведет очень замкнутый образ жизни, ни с кем практически не общаясь.

Но летом 1918 года Петр Николаевич решает действовать. Он приезжает в Киев к бывшему командиру лейб-гвардии Конного полка генералу, а ныне гетману Скоропадскому и встает под его знамена. Но гетмана мало заботило возрождение России, он вел борьбу за «самостийность» Украины. Из-за этого между ним и Врангелем стали возникать конфликты, и вскоре Петр Николаевич решается уехать в Екатеринодар к Деникину.

Вступив в Добровольческую армию, Врангель получает под свое командование кавалерийскую бригаду, с которой принял участие во 2-м Кубанском походе. Имея за плечами большой боевой опыт, не растеряв отвагу, решительность и смелость, Врангель очень скоро получил признание как отличный командир, и его командованию была доверена сначала 1-я кавалерийская дивизия, а через два месяца и весь 1-й кавалерийский корпус. В армии он пользовался большим авторитетом и часто обращался к войскам с яркими патриотическими речами. Его приказы всегда отличались ясностью и четкостью. В декабре 1918 года он был произведен в генерал-лейтенанты. Следует отметить, что Петр Николаевич ни при каких обстоятельствах не допускал ослабления или нарушения дисциплины. Например, во время успешных операций на Украине в Добровольческой армии участились случаи мародерства. Многие командиры закрывали на это глаза, оправдывая действия подчиненных плохим снабжением армии. Но Врангель не желал мириться с этим и даже применял во вверенных ему частях публичные казни мародеров в назидание другим.

Успешные действия на юге значительно увеличили фронт наступления. В конце мая 1919 года было принято решение о создании новой Кавказской армии для действий на Нижней Волге. Командующим армией был назначен Врангель. Наступление Кавказской армии началось успешно – были взяты Царицын и Камышин и предпринят поход на Саратов. Но уже к осени 1919 года против Кавказской армии были стянуты крупные силы Красной армии, и ее победоносное наступление было остановлено. Кроме того, от Врангеля в Добровольческую армию, которая наступала к Туле и Москве, были переведены все резервы, что значительно ослабило Кавказскую армию.

Потерпев сокрушительное поражение под контрударами Южного фронта, Добровольческая армия отступила. Остатки белых армий были сведены в один корпус под командованием Кутепова, а Врангелю было поручено отправиться на Кубань для формирования новый полков. К этому времени разногласия между ним и Деникиным, начавшиеся еще летом 1919 года, достигли наивысшей точки. Петр Николаевич критиковал Деникина и за методы военного руководства, и по вопросам стратегии, и за проводимую им гражданскую политику. Он выступал против предпринятого похода на Москву и настаивал на соединении с Колчаком. Результатом разногласий стало то, что Врангель был вынужден оставить армию и уехать в Константинополь.

В марте 1920 года Деникин подает в отставку и просит Военный совет найти ему замену. Новым главнокомандующим Вооруженных сил Юга был избран (единогласно) Петр Николаевич Врангель.

Вступив в должность, Врангель начал первым делом приводить армию в порядок и занялся ее переформированием. Генералы, чьи войска отличались недисциплинированностью, – Покровский и Шкуро, – были уволены. Врангель изменил и название армии – теперь она стала называться Русской армией, что, по его мнению, должно было бы привлечь в ее ряды больше сторонников. Он сам и созданное им «Правительство Юга России» пытались создать на территории Крыма новое государство, которое могло бы вести борьбу с Советами примером лучшего государственного устройства. Проведенные правительством реформы не возымели успеха, и поддержка народа не была получена.

В начале лета 1920 года Русская армия насчитывала в своих рядах 25 тысяч человек. Врангель провел успешную военную операцию по захвату Северной Таврии, воспользовавшись тем, что основные силы Красной армии находились в Польше В августе он отправляет на Кубань морской десант, который, не встретив там поддержки казаков, вернулся в Крым. Осенью 1920 года Русская армия пыталась вести активные действия по захвату Донбасса и прорыву на Правобережную Украину. Численность армии Врангеля к этому времени достигла 60 тысяч человек.

Но вскоре военные действия в Польше были прекращены, и против Русской армии были обрушены пять армий, в том числе и две конные армии под командованием М.В. Фрунзе, численностью более 130 тысяч человек. Всего одна неделя понадобилась Красной армии, чтобы освободить Северную Таврию, прорвать перекопские укрепления и ворваться в Крым. Русская армия, не имея возможности противостоять численно превосходящему противнику, стала отступать. Генералу Врангелю все-таки удалось сделать это отступление не беспорядочным бегством, а организованным отходом частей. Из Крыма на русских и французских кораблях десятки тысяч бойцов Русской армии и беженцы были отправлены в Турцию.

В Турции барон Врангель провел около года, оставаясь вместе с армией, поддерживая в ней порядок и дисциплину. За этот год бойцы Русской армии постепенно разъезжались по свету, а многие уехали обратно в Россию. В конце 1921 года остатки Русской армии были переведены в Болгарию и Югославию.

Вместо распавшейся Русской армии в Париже был основан Русский общевоинский союз (РОВС), который имел отделы в странах, где нашли приют бывшие офицеры и участники Белого движения. Целью РОВСа было сохранение офицерских кадров для будущей борьбы.

До самой смерти барон Врангель оставался руководителем РОВСа и не прекращал борьбу с большевиками. РОВС проводил большую разведывательную работу и имел боевой отдел, разрабатывающий планы проведения вооруженных акций на территории СССР.

Умер Петр Николаевич Врангель в Брюсселе 25 апреля 1928 года, не дожив до своего 50-летия несколько месяцев. Его тело было перевезено в Югославию и торжественно захоронено в Белграде в русском храме Св. Троицы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Врангель Петр Николаевич » МРОО «Вымпел-В»

Врангель Петр Николаевич, барон (1878-1928). Генерал Врангель был далеким потомком датских Врангелей, в XVII — XVIII вв. переселившихся в разные страны Европы и в Россию. В роду Врангелей насчитывалось 7 фельдмаршалов, более 30 генералов, 7 адмиралов, в том числе в России эту фамилию в разное время носили 18 генералов и два адмирала. Именем знаменитого русского мореплавателя адмирала Ф.Врангеля названы острова в Северном Ледовитом и Тихом океанах.

Представитель обрусевшего семейства Врангелей Петр Николаевич Врангель родился в г. Ново-Александровске (Зарасай), в Литве. По наследству он имел титул русского барона, но не имел поместий и состояний. Среднее образование Петр получил в реальном училище, в 1896 г. поступил в Петербургский горный институт. По его окончании был призван на действительную военную службу, состоял вольноопределяющимся в лейб-гвардии Конном полку; окончив полковую школу, сдал экзамен на чин корнета. Затем он уволился в запас, но в 1904 г. началась русско-японская война, и 25-летний Врангель вновь надел офицерские погоны, отправившись на Дальний Восток. Действуя в составе 2-го Аргунского полка Забайкальского казачьего войска, проявил отвагу и храбрость, заслужив первые ордена, в конце 1904 г. уже командовал сотней, в сентябре 1905 г. досрочно стал подъесаулом.

В 1906 г. Врангелю выпала трудная миссия — в составе отряда генерала А.Орлова усмирять бунты и прекращать погромы в Сибири, сопровождавшие революцию 1905 — 1907 гг. Затем он служил в Финляндском полку, вновь в лейб-гвардии Конном полку, в 1907 г. стал поручиком и поступил в Николаевскую Академию генерального штаба, которую закончил в числе лучших — седьмым по списку. На одном курсе с ним учился будущий красный маршал Б.Шапошников. В период учебы в академии Петр Николаевич женился на богатой дворянке О.М.Иваненко, состоявшей в свите императрицы.

Войну 1914 г. Врангель встретил в чине гвардии ротмистра и более года провел в рядах лейб-гвардии Конного полка, находившегося в составе войск 1-й армии Северо-Западного фронта. В одном из первых же боев, 6 августа под Краупиштеном, ротмистр отличился, бросившись со своим эскадроном на германскую батарею и захватив ее (предыдущий эскадрон, атаковавший батарею, полег). Наградой Врангелю стал орден святого Георгия 4-й степени. Впоследствии, вспоминая этот бой, Петр Николаевич объяснял свое бесстрашие сознанием того, что он носит погоны офицера и обязан подавать пример геройства подчиненным.

После неудачной Восточно-Прусской операции войска фронта начали отступление, военные действия протекали вяло, тем не менее Врангель продолжал получать награды, стал флигель-адъютантом, полковником, кавалером Георгиевского оружия. Его личное мужество было неоспоримым, но следует признать, что этим награждениям отчасти способствовали знатность рода Врангелей и влияние жены — фрейлины императрицы. В октябре 1915 г. Петр Николаевич был направлен на Юго-Западный фронт, где принял под свое начальство 1-й Нерчинский полк Забайкальского казачьего войска. Командир лейб-гвардии Конного полка при переводе Врангеля дал ему такую характеристику: «Выдающейся храбрости. Разбирается в обстановке прекрасно и быстро, очень находчив в тяжелой обстановке».

Со своим казачьим полком Врангель сражался против австрийцев в Галиции, участвовал в знаменитом «Брусиловском прорыве» 1916 г. , затем в оборонительных позиционных боях. Во главу угла он продолжал ставить боевую доблесть, воинскую дисциплину, честь и ум командира. Если офицер отдал приказание, говорил Врангель, и оно не выполнено, «он уже не офицер, на нем офицерских погон нет». Новыми шагами в военной карьере Петра Николаевича стали чин генерал-майора и назначение его командиром 2-й бригады Уссурийской конной дивизии, затем начальником этой дивизии.

Неудачи России в первой мировой войне он связывал со слабостью и моральной деградацией высшего руководства во главе с Николаем II Романовым. «Я их всех хорошо знаю, — говорил Врангель о Романовых. — Они не могут править, потому что не хотят… Они потеряли вкус к власти». После февральской революции 1917 г. он присягнул на верность Временному правительству, вскоре стал командиром корпуса. В войсках, надломленных бесплодной войной, генерал-барон продолжал пользоваться уважением; свидетельством тому стало решение георгиевской думы, избранной из рядовых, о награждении его солдатским Георгиевским крестом (это было в июне 1917 г. ).

Но развал армии, невыносимый для Врангеля, шел полным ходом. Незадолго до октябрьских событий Петр Николаевич под предлогом болезни отпросился в отпуск и уехал в Крым, где провел около года, отстранившись от всего. Летом 1918 г. он стряхнул с себя оцепенение и решил начать действовать. В августе Врангель прибыл в Киев к генералу Скоропадскому, но вскоре разочаровался в бывшем командире лейб-гвардии Конного полка: генерал, ставший гетманом, не желал думать о возрождении России и сосредоточился на «украинской державности». В сентябре Петр Николаевич появился в Екатеринодаре, в штабе Добровольческой армии, чтобы встать в боевые ряды Белого движения.

Доброжелательно принятый А.Деникиным, Врангель получил в свое командование кавалерийскую бригаду и стал участником второго Кубанского похода Добровольческой армии. Он быстро показал себя отличным кавалерийским начальником, умеющим верно оценивать обстановку, принимать решение на месте, действовать смело и решительно. Признав в нем качества полководца, Деникинпоручил ему 1-ю кавалерийскую дивизию, через два месяца повысил до командира 1-го кавалерийского корпуса, в декабре произвел в генерал-лейтенанты. Высокого роста, поджарый, в неизменной черкеске и заломленной папахе, Врангель производил впечатление своей бравой конногвардейской выправкой, импонировал войскам манерой держаться, энергией и уверенностью в себе, яркими, эмоциональными речами. Его письменные приказы отличались четкостью требований в сочетании с патетикой патриотических призывов.

С созданием 8 января 1919 г. Вооруженных сил Юга России возглавивший их Деникиндоверил Врангелю пост командующего Добровольческой армией, составлявшей костяк деникинских войск. Завершив к весне завоевание Северного Кавказа, Добровольческая армия развернула активные действия на Украине, в Крыму и на реке Маныч. В период успеха начали проявляться первые признаки ослабления воинской дисциплины и развития болезни мародерства, которую многие генералы оправдывали слабостью снабжения войск. В отличие от них Врангель не мирился с грабежами, неоднократно устраивал публичные казни мародеров.

Между тем фронт наступления Вооруженных сил Юга России расширялся, и 22 мая Врангель получил под свое командование вновь образованную Кавказскую армию, предназначенную для действий на Нижней Волге. Уже 24 мая его войска форсировали реку Сал и, продвинувшись с боями к Царицыну, 30 июня овладели городом, который в 1918 г. генерал Краснов безуспешно осаждал в течение четырех месяцев. Продолжая двигаться вдоль Волги на север, Врангель взял Камышин и создал угрозу Саратову. Красные, подтянув крупные силы, в том числе конный корпус Буденного, смогли остановить Кавказскую армию. Отдавая свои последние резервы Добровольческой армии, рвавшейся к Туле и Москве, Врангель к началу сентября вынужден был отойти к Царицыну. В октябре он вновь перешел в наступление, но впереди было худшее: Добровольческая армия, не выдержав контрударов Южного фронта красных, покатилась назад, и началось общее отступление. Пытаясь спасти положение, Деникин 5 декабря заменил деморализованного командующего Добровольческой армией генерала Май-Маевского Врангелем, но было уже поздно. В начале января 1920 г. остатки Добровольческой армии были сведены в корпус под начальством Кутепова, а Врангелю было поручено ехать на Кубань для формирования там новых конных полков.

Неудачи обострили отношения между Деникиным и Врангелем. Еще летом 1919 г. Петр Николаевич подверг критике решение главнокомандующего о наступлении на Москву и открыто упрекал его в нежелании идти на восток, на соединение с Колчаком. (Любопытно, что Колчак, в свою очередь, подвергся упрекам в Сибири за то, что объединение белых сил Юга и Востока не состоялось.) Врангель, находясь на Кубани, продолжал критиковать Деникина, находя изъяны в его стратегии, методах военного руководства, гражданской политике. Антон Иванович, долго терпевший подобную критику, на его взгляд несправедливую и конъюнктурную, наконец, резко осудил ее, и по его требованию Врангель вынужден был покинуть армию и уехал в Константинополь.

Собрав в марте 1920 г. остатки Вооруженных сил Юга в Крыму,Деникин, не находя в себе сил к дальнейшим активным действиям, решил подать в отставку и попросил Военный совет найти ему замену. Военный совет, заседавший в Севастополе, вначале пытался отговорить Деникина, а когда тот сообщил о бесповоротности своего решения, проголосовал за назначение новым главнокомандующим Врангеля. Прибыв в начале апреля в Севастополь, тот не обещал ничего, кроме как «с честью вывести Армию из ее тяжелого положения», и даже взял с членов Военного совета подписку, что от него не будут требовать наступления. Вместе с тем капитулировать без борьбы Врангель не собирался.

С титаническим напряжением сил он взялся за приведение армии в порядок и ее переформирование. Новый главнокомандующий уволил из ее рядов генералов Покровского и Шкуро, чьи войска отличались недисциплинированностью и грабежами. Выступив с лозунгом «Помогите мне, русские люди, спасти родину», Врангель переименовал Вооружейные силы Юга в Русскую армию. Руководимое им правительство Юга России разработало приемлемую для крестьян программу аграрной реформы, но крестьянство, измученное войной, в основной своей массе не торопилось идти за Русской армией. Понимая, что для ободрения войск им необходимы успехи, Врангель в июне предпринял смелую наступательную операцию в Северной Таврии и овладел ею, воспользовавшись отвлечением основных сил Красной Армии на войну с Польшей. В августе на Кубань был направлен морской десант генерала Улагая, но, не встретив там поддержки казаков, он вернулся в Крым. В сентябре — октябре Врангель пытался вести активные действия по захвату Донбасса и прорыву на Правобережную Украину. К этому времени Русская армия насчитывала уже до 60 тыс. человек в сравнении с 25 тыс. в июне.

Перемирие Советской России с Польшей изменило ситуацию. В конце октября пять красных армий Южного фронта (командующий М.Фрунзе), в том числе две конные армии (общая численность войск фронта — свыше 130 тыс. человек), обрушились на Русскую армию Врангеля. За неделю они освободили Северную Таврию, а затем, прорвав перекопские укрепления, двинулись в Крым. К чести Врангеля, он умело руководил отходом своих войск и сумел заблаговременно подготовиться к эвакуации. Несколько десятков тысяч бойцов Русской армии и беженцев на русских и французских кораблях покинули Крым и нашли себе прибежище в Турции.

Не желая бросать Русскую армию в беде, Врангель провел с нею около года в Турции, поддерживая в войсках порядок и борясь с голодом. Его подчиненные постепенно разъезжались, около семи тысяч дезертировали и уехали в Россию. В конце 1921 г. остатки армии были переведены в Болгарию и Югославию, где в дальнейшем осели многие солдаты и офицеры, других судьба влекла дальше.

Взамен распавшейся Русской армии Врангель основал в Париже Русский общевоинский союз (РОВС) с отделами в странах, где находились бывшие офицеры и участники Белого движения. РОВС отличался непримиримым отношением к Советской России, разрабатывал планы мобилизации своих членов в нужный момент, вел разведывательную работу, имел боевой отдел (во главе с Кутеповым), готовивший проведение вооруженных акций в СССР.

Врангель не прекращал борьбы с большевиками до самой смерти, постигшей его в 49 лет, в 1928 г. (по одной из недоказанных версий, он был отравлен). Из Брюсселя, где он умер, его тело перевезли в Югославию и торжественно захоронили в одном из православных соборов. Через весь Белград тянулась процессия с венками. После смерти Врангеля вышли два тома его «Записок», изданные в Берлине.

Врангель Петр Николаевич (1878-1928) белый генерал

Врангель Петр Николаевич (1878-1928) белый генерал Генерал-лейтенант (1918). Один из главных руководителей Белого движения на Юге России. В декабре 1919 — январе 1920 года командовал Добровольческой армией . С 4 апреля 1920 года — преемник Деникина на посту главкома Вооруженных Сил юга России, с 11 мая — главком Русской армии. После поражения в Северной Таврии и Крыму 14 ноября бежал за границу. Организатор и председатель Русского общевоинского союза (РОВС) в 1924-1928 годах. Умер при загадочных обстоятельствах в Брюсселе. Барон Пётр Николаевич Врангель  (15 (27) августа 1878, Новоалександровск, Ковенская губерния, Российская империя — 25 апреля 1928, Брюссель, Бельгия) — русский военачальник, участник Русско-японской и Первой мировой войн, один из главных руководителей (1918-1920) Белого движения в годы Гражданской войны. Главнокомандующий Русской Армии в Крыму и Польше (1920). Генерального штаба генерал-лейтенант (1918). Георгиевский кавалер. Получил прозвище «Чёрный барон» за свою традиционную (с сентября 1918 года) повседневную форму одежды — чёрную казачью черкеску с газырями. Происходил из дома Тольсбург-Эллистфер рода Врангель — старинной дворянской семьи, которая ведёт свою родословную с начала XIII века. Девиз рода Врангелей был: «Frangas, non flectes» (Сломишь, но не согнёшь). Имя одного из предков Петра Николаевича значится в числе раненых на пятнадцатой стене Храма Христа Спасителя в Москве где начертаны имена русских офицеров, погибших и раненых во время Отечественной войны 1812 года. Отдалённый родственник Петра Врангеля — барон А. Е. Врангель — пленил Шамиля Имя ещё более отдалённого родственника Петра Николаевича — известного русского мореплавателя и полярного исследователя адмирала барона Ф. П. Врангеля — носит остров Врангеля в Северном Ледовитом океане, а также другие географические объекты в Северном Ледовитом и Тихом океанах. Отец — барон Николай Егорович Врангель (1847-1923) — учёный-искусствовед, писатель и известный собиратель антиквариата. Мать - Мария Дмитриевна Дементьева-Майкова (1856-1944) — всю Гражданскую войну прожила в Петрограде под своей фамилией. После того как Пётр Николаевич стал Главнокомандующим Вооружённых сил Юга России, друзья помогли ей переехать в беженское общежитие, где она прописалась как «вдова Веронелли», однако на работу в советский музей продолжала ходить под своей настоящей фамилией. В конце октября 1920 при помощи савинковцев друзья устроили ей побег в Финляндию  Троюродными братьями деду Петра Врангеля — Егору Ермолаевичу (1803-1868) — приходились профессор Егор Васильевич и адмирал Василий Васильевич  В августе 1907 года Пётр Николаевич Врангель женился на фрейлине, дочери камергера Высочайшего Двора, Ольге Михайловне Иваненко, впоследствии родившей ему четверых детей: Елену (1909 г. р.), Петра (1911 г. р.), Наталью (1914 г. р.) и Алексея (1922 г. р.). В 1896 году окончил Ростовское реальное училище, где учился в одном классе с будущим архитектором Михаилом Кондратьевым В 1901 году окончил Горный институт в Санкт-Петербурге. Был по образованию инженером. Поступил вольноопределяющимся в лейб-гвардии Конный полк в 1901 году, а в 1902 году, сдав экзамен в Николаевском кавалерийском училище, был произведён в корнеты гвардии с зачислением в запас. После этого покинул ряды армии и отправился в Иркутск чиновником особых поручений при генерал-губернаторе.  После начала Русско-японской войны вновь поступает на военную службу, на сей раз — уже навсегда. Барон вступил добровольцем в действующую армию и был определён во 2-й Верхнеудинский полк Забайкальского казачьего войска. В декабре 1904 года он был произведён в чин сотника — с формулировкой в приказе «за отличие в делах против японцев» и награждён орденами Святой Анны 4-й степени с надписью на холодном оружии «За храбрость» и Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом. 6 января 1906 года получил назначение в 55-й драгунский Финляндский полк и произведён в чин штабс-ротмистра. 26 марта 1907 года вновь получил назначение в лейб-гвардии Конный полк в чине поручика. Окончил в 1910 году Николаевскую императорскую академию Генерального штаба, в 1911 году — курс Офицерской кавалерийской школы. Первую мировую войну встретил командиром эскадрона в чине ротмистра. 13 октября 1914 года одним из первых русских офицеров (в период с начала Великой войны), был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени — за конную атаку под Каушеном, в ходе которой была захвачена неприятельская батарея (23 августа 1914 г.). В декабре 1914 года получает чин полковника. В июне 1915 года был награждён Георгиевским оружием. В октябре 1915 года был переведён на Юго-Западный фронт и 8 октября 1915 года получил назначение командиром 1-го Нерчинского полка Забайкальского казачьего войска. При переводе ему была дана следующая характеристика его бывшим командиром: «Выдающейся храбрости. Разбирается в обстановке прекрасно и быстро, очень находчив в тяжелой обстановке». Командуя указанным полком, барон Врангель сражался против австрийцев в Галиции, участвовал в знаменитом Луцком прорыве 1916 г., затем в оборонительных позиционных боях. Во главу угла он ставил боевую доблесть, воинскую дисциплину, честь и ум командира. Если офицер отдал приказание, говорил Врангель, и оно не выполнено, «он уже не офицер, на нём офицерских погон нет». Новыми шагами в военной карьере Петра Николаевича стали чин генерал-майора, «за боевое отличие», в январе 1917 года и назначение его командиром 2-й бригады Уссурийской конной дивизии, затем в июле 1917 года — командующим 7-й кавалерийской дивизии, а после — командующим Сводным кавалерийским корпусом. За успешно проведённую операцию на реке Збруч летом 1917-го генерал Врангель был награждён солдатским Георгиевским крестом IV степени. Постановлением наградных Дум частей сводного конного корпуса, утверждённом командующим 8-й Армией, награждён солдатским Георгиевским крестом IV степени за отличия, выказанные им, как командиром сводного конного корпуса, прикрывавшего отход нашей пехоты к линии реки Збруч в период с 10 по 20 июля 1917 г. …1917 июля 24 — «Послужной список главнокомандующего Русской Армией генерал-лейтенанта барона Врангеля» (составлен 29 декабря 1921 г.)  С конца 1917 года жил на даче в Ялте, где вскоре был арестован большевиками. После непродолжительного заключения генерал, выйдя на свободу, скрывался в Крыму вплоть до вступления в него германской армии, после чего уехал в Киев, где решил сотрудничать с гетманским правительством П. П. Скоропадского. Уверившись в слабости нового украинского правительства, державшегося исключительно на германских штыках, барон покидает Украину и прибывает в занятый Добровольческой Армией Екатеринодар, где принимает командование 1-й Конной дивизией. С этого момента начинается служба барона Врангеля в Белой армии. В августе 1918 года поступил в Добровольческую армию, имея к этому времени чин генерал-майора и будучи Георгиевским кавалером. Во время 2-го Кубанского похода командовал 1-й конной дивизией, а затем — 1-м конным корпусом. В ноябре 1918 года произведён в чин генерал-лейтенанта. Пётр Николаевич был противником ведения конными частями боёв по всему фронту. Генерал Врангель стремился собирать конницу в кулак и бросать её в прорыв. Именно блистательные атаки врангелевской конницы определили окончательный результат боёв на Кубани и Северном Кавказе. В январе 1919 года некоторое время командовал Добровольческой армией, с января 1919-го — Кавказской Добровольческой армией. Находился в натянутых отношениях с главнокомандующим ВСЮР генералом А. И. Деникиным, так как требовал скорейшего наступления в царицынском направлении для соединения с армией адмирала А. В. Колчака (Деникин настаивал на скорейшем наступлении на Москву). Крупной военной победой барона стало взятие Царицына 30 июня 1919 года, до этого трижды безуспешно штурмовавшегося войсками атамана П.Н Краснова в течение 1918 года. Именно в Царицыне прибывший туда вскоре Деникин подписал свою знаменитую «Московскую директиву», которая, по мнению Врангеля, «являлась смертным приговором войскам Юга России». В ноябре 1919 года был назначен командующим Добровольческой армией, действовавшей на московском направлении. 20 декабря 1919 года из-за разногласий и конфликта с главнокомандующим В. С. Ю. Р. был отстранён от командования войскам, а 8 февраля 1920 года уволен в отставку и отбыл в Константинополь. 20 марта главнокомандующий ВСЮР генерал Деникин принял решение уйти в отставку со своего поста. 21 марта в Севастополе был созван военный совет под председательством генерала Драгомирова, на котором главнокомандующим был выбран Врангель. По воспоминаниям П. С. Махрова на совете первым имя Врангеля назвал начальник штаба флота капитан 1-го ранга Рябинин. 22 марта Врангель прибыл в Севастополь на английском линейном корабле «Император Индии» и вступил в командование. В течение шести месяцев 1920 г. П. Н. Врангель, Правитель Юга России и Главнокомандующий Русской Армией, старался учесть ошибки своих предшественников, смело шёл на немыслимые ранее компромиссы, пытался привлечь на свою сторону различные слои населения но ко времени прихода его к власти Белая борьба была фактически уже проиграна как в международном, так и во внутреннем аспектах. Выступал за федеративное устройство будущей России. Склонялся к признанию политической самостоятельности Украины (в частности, согласно особому указу, принятому осенью 1920 года, украинский язык признавался общегосударственным наравне с русским). Однако все эти действия имели целью лишь заключение военного союза с армией Директории УНР, возглавляемой Симоном Петлюрой, к тому времени почти потерявшим контроль над территорией Украины  Признал независимость горской федерации Северного Кавказа. Старался наладить контакты с руководителями повстанческих формирований Украины, в том числе с Махно, однако успехов не добился, а парламентёры Врангеля были расстреляны махновцами. Однако командиры более мелких формирований «зелёных» охотно вступали в союз с бароном. При поддержке главы Правительства Юга России видного экономиста и реформатора А. В. Кривошеина разработал ряд законодательных актов по аграрной реформе, среди которых главным является «Закон о земле», принятый правительством 25 мая 1920 года. В основе его земельной политики лежало положение о принадлежности большей части земель крестьянам. Он признал законным захват крестьянами помещичьих земель в первые годы после революции (правда, за определённый денежный или натуральный взнос в пользу государства). Провёл ряд административных реформ в Крыму, а также реформу местного самоуправления («Закон о волостных земствах и сельских общинах»). Стремился привлечь на свою сторону казачество, обнародовав ряд указов по областной автономии казачьих земель. Покровительствовал рабочим, приняв ряд положений по рабочему законодательству. Несмотря на все прогрессивные меры, доверия населения белые в лице главнокомандующего не приобрели, а материальные и людские ресурсы Крыма были истощены. Кроме того, Великобритания фактически отказалась от дальнейшей поддержки белых, предложив обратиться «к советскому правительству, имея в виду добиться амнистии», и сообщив, что Британское правительство откажется от какой бы то ни было поддержки и помощи в случае, если белое руководство вновь откажется от переговоров. Эти действия Британии, расцененные как шантаж, не повлияли на принятое решение продолжать борьбу до конца. При вступлении в должность Главнокомандующего В. С. Ю. Р. Врангель видел своей основной задачей не борьбу с красными, а задачу «с честью вывести армию из тяжёлого положения». В этот момент мало кто из белых военачальников мог предполагать саму возможность активных военных действий, да и боеспособность войск после полосы катастроф ставилась под вопрос. Очень тяжёлый удар по моральному состоянию войск нанёс и британский ультиматум о «прекращении неравной борьбы». Это послание британцев стало первым международным документом, полученным Врангелем в ранге руководителя Белого движения. Генерал барон Врангель напишет позже в своих мемуарах Отказ англичан от дальнейшей нам помощи отнимал последние надежды. Положение армии становилось отчаянным. Но я уже принял решение.  Генерал Врангель при вступлении своём в должность Главнокомандующего В. С. Ю. Р., осознавая всю степень уязвимости Крыма, сразу же предпринял ряд мер подготовительного характера на случай эвакуации армии — чтобы избежать повторения катастроф Новороссийской и Одесской эвакуаций. Барон также понимал, что экономические ресурсы Крыма ничтожны и несравнимы с ресурсами Кубани, Дона, Сибири, послуживших базами для возникновения Белого движения и пребывание района в изоляции может привести к голоду. Через несколько дней после вступления барона Врангеля в должность им были получены сведения о подготовке красными нового штурма Крыма, для чего сюда большевистское командование стягивало значительное количество артиллерии, авиации, 4 стрелковые и кавалерийскую дивизии В числе этих сил находились также отборные войска большевиков — Латышская дивизия, 3-я стрелковая дивизия, состоявшая из интернационалистов — латышей, венгров и др. 13 апреля 1920 году латыши атаковали и опрокинули на Перекопе передовые части генерала Я. А. Слащёва и уже начали было продвигаться в южном направлении от Перекопа в Крым. Слащёв контратаковал и погнал противника назад, однако латышам, получавшим с тыла подкрепления за подкреплениями, удалось зацепиться за Турецкий вал. Подошедший Добровольческий корпус решил исход боя, в результате которого красные были выбиты из Перекопа и были вскоре частично изрублены, частично изгнаны прочь конницей генерала Морозова под Тюп-Джанкоем. 14 апреля генерал барон Врангель нанёс красным контрудар, предварительно сгруппировав корниловцев, марковцев и слащёвцев и усилив их отрядом конницы и броневиками. Красные были смяты, однако подошедшая 8-я красная кавдивизия, выбитая накануне врангелевцами с Чонгара, в результате своей атаки восстановила положение, а красная пехота снова повела наступление на Перекоп — однако на этот раз штурм красным уже не удался, и их наступление было остановлено на подступах к Перекопу. Стремясь закрепить успех, генерал Врангель решил нанести большевикам фланговые удары, высадив два десанта (алексеевцы на кораблях были направлены в район Кирилловки, а Дроздовская дивизия — к посёлку Хорлы в 20 км западнее Перекопа). Оба десанта были замечены красной авиацией ещё до высадки, поэтому 800 человек алексеевцев после тяжёлого неравного боя со всей подошедшей 46-й Эстонской дивизией красных с большими потерями прорвались к Геническу и были эвакуированы под прикрытием корабельной артиллерии. Дроздовцы же, несмотря на то, что их десант также не стал для врага неожиданным, смогли выполнить первоначальный план операции (Десантная операция Перекоп — Хорлы): высадились в тылу у красных, в Хорлах, откуда по тылам врага пройдя более 60 вёрст с боями к Перекопу, отвлекая от него силы наседавших большевиков. За Хорлы командир Первого (из двух дроздовских) полка полковник А. В. Туркул был произведён Главнокомандующим в генерал-майоры В итоге штурм Перекопа красными оказался в целом сорван, и большевистское командование было вынуждено перенести очередную попытку штурма Перекопа на май, чтобы перебросить сюда ещё большие силы и уже тогда действовать наверняка. Пока же красное командование приняло решение запереть В. С. Ю. Р. в Крыму, для чего начали активно сооружаться линии заграждений, сосредотачивались крупные силы артиллерии (в том числе тяжёлой) и бронетехники. В. Е. Шамбаров пишет на страницах своего исследования о том, как отразились на моральном состоянии воинства первые бои под командованием генерала Врангеля: Отражение штурма имело большое значение для белых. Несмотря на понесённые потери, оно подняло общий дух — и армии, и тылов, и населения. Показало, что Крым по крайней мере в состоянии обороняться. К войскам возвращалась вера в себя…  Генерал Врангель быстро и решительно производит реорганизацию армии и переименовывает её 28 апреля 1920 г. в «Русскую». Кавалерийские полки пополняются лошадями. Жёсткими мерами пытается укрепить дисциплину. Начинает поступать и снаряжение. Доставленный 12 апреля уголь позволяет ожить белогвардейским кораблям, стоявшим до этого без топлива. И Врангель в приказах по армии говорит уже о выходе из тяжёлого положения «не только с честью, но и победой».     Разбив несколько красных дивизий, пытавшихся контратакой предупредить наступление белых, «Русской Армии» удалось вырваться из Крыма и занять плодородные территории Новороссии, жизненно необходимые для пополнения продовольственных запасов Армии. В сентябре 1920 г. врангелевцы были разбиты красными под Каховкой. В ночь на 8 ноября Красная армия начала генеральное наступление, целью которого было взятие Перекопа и Чонгара и прорыв в Крым. В наступлении были задействованы части 1-й и 2-й Конных армий, а также 51-я дивизия Блюхера и армия Н. Махно. В ноябре 1920 года командовавший обороной Крыма генерал А. П. Кутепов не смог сдержать наступления, и части Красной армии под общим командованием М. В. Фрунзе прорвались на территорию Крыма. Остатки белых частей (приблизительно 100 тыс. чел.) были в организованном порядке эвакуированы в Константинополь при поддержке Антанты. Приняв Добровольческую армию в обстановке, когда всё Белое дело уже было проиграно его предшественниками, генерал барон Врангель, тем не менее, сделал всё возможное для спасения ситуации, и, в конце концов был вынужден вывезти остатки Армии и гражданского населения, которые не хотели оставаться под властью большевиков. Эвакуация Русской Армии из Крыма, намного более сложная, чем Новороссийская эвакуация, прошла хорошо — во всех портах царил порядок и все желающие могли сесть на пароход. Перед тем, как самому покинуть Россию Врангель лично обошёл все русские порты на миноносце, чтобы убедиться, что пароходы, везущие беженцев, готовы выйти в открытое море.     С ноября 1920 года — в эмиграции. После прибытия в Константинополь Врангель жил на яхте «Лукулл». 15 октября 1921 г. около набережной Галаты яхту протаранил итальянский пароход «Адрия», шедший из советского Батума, и она мгновенно затонула. Врангель и члены его семьи на борту в этот момент отсутствовали. Большинству членов экипажа удалось спастись, погибли вахтенный начальник корабля мичман П. П. Сапунов, отказавшийся покинуть яхту, корабельный повар Краса и матрос Ефим Аршинов. Странные обстоятельства гибели «Лукулла» вызывали у многих современников подозрения в преднамеренном таране яхты, которые подтверждаются современными исследователями советских спецслужб. В таране «Лукулла» участвовала агент Разведупра РККА Ольга Голубовская, известная в русской эмиграции начала 1920-х как поэтесса Елена Феррари. В 1922 году со своим штабом переехал из Константинополя в Королевство сербов, хорватов и словенцев, в Сремски-Карловци. В 1924 году Врангель создал Русский общевоинский союз (РОВС), объединивший большинство участников Белого движения в эмиграции В ноябре 1924 года Врангель признал верховное руководство РОВСа за великим князем Николаем Николаевичем (в прошлом — Верховным Главнокомандующим Императорской Армией в Первую мировую войну)  В сентябре 1927 года Врангель переехал с семьей в Брюссель. Работал инженером в одной из брюссельских фирм. 25 апреля 1928 г. скоропостижно скончался в Брюсселе, после внезапного заражения туберкулезом. По предположениям его родных, он был отравлен братом своего слуги, являвшимся большевистским агентом  Был похоронен в Брюсселе. Впоследствии прах Врангеля был перенесен в Белград, где торжественно перезахоронен 6 октября 1929 года в русском храме Святой Троицы. Орден Святой Анны 4 степени «За храбрость» (4.07.1904) Орден Святого Станислава 3 степени с мечами и бантом (6.01.1906) Орден Святой Анны 3 степени (9.05.1906) Орден Святого Станислава 2 степени (6.12.1912) Орден Святого Георгия 4 степени. (13.10.1914) Орден Святого Владимира 4 степени с мечами и бантом (24.10.1914) Золотое оружие «За храбрость» (10.06.1915) Орден Святого Владимира 3 степени с мечами (8.12.1915) Солдатский Георгиевский крест 4 степени (24.07.1917) Орден Святителя Николая Чудотворца (1920) 2 степени Ссылки: 1. Дыбенко Павел Ефимович (1889-1938) 2. Слащев (Слащов) Яков Александрович (1885-1929) 3. КРАСНЫЕ КУРСАНТЫ 4. Миллер Евгений Карлович (1867-1937) 5. Кутепов Александр Павлович (1882-1930?) 6. Деникин Антон Иванович (1872-1947) 7. Богаевский Африкан Петрович (1872-1934) 8. Романовский Иван Павлович (1877-1920) 9. Слащев А.А. генерал 10. Блюхер Василий Константинович (1890-1938) 11. Антонов Алексей Иннокентьевич (1896-1962) 12. «Ауслендеры» сводят счёты 13. ПСР (Партия Социалистов Революционеров, эсеров) 14. Кригер-Войновский Эдуард Брониславович (1864-1933) 15. Семенов Григорий Михайлович атаман (1890-1946) 16. Арапов Петр 17. Для работы «Треста» создано специальное дезинформационное бюро 18. Судьба других диверсантов СНТ 19. Шульгин В.В. решился на поездку в Россию и сотрудничество с «Трестом» 20. Эмиграция доверяет Якушеву 21. Создание отдела «Треста» ведающего вооруженными силами Советской России 22. Ликвидация южного отделения РОВС 23. В Германии Роман Гуль начинает писать 24. Каменев Сергей Сергеевич (1881-1936) 25. Шульгин Василий Витальевич 26. Вернадский В.И. чуть не уехал в Англию 27. Как родилась книга о роде Мясоедовых 28. Ингерманландский гусарский полк в 1918 г разошелся по домам 29. Село Коробочкино и его обитатели 30. Землячка Розалия (Розалия Залкинд 1876-1947) 31. ЮРИЙ САБЛИН: ОРДЕН ПОД НОМЕРОМ 5 2-24 32. Рейд Мамонтова на Москву 1919 33. Городовиков Ока Иванович 34. Врангель Николай Егорович (1847-1923) 35. Иваненко Ольга Михайловна 36. Дементьева-Майкова Мария Дмитриевна (1856-1944) 37. Врангель Елена Петровна (1909) 38. Учреждение в России «Общества «Электрическая сила»» 39. Врангель Петр Петрович 40. Фрунзе Михаил Васильевич (1885-1925) 41. Кедров Михаил Александрович (1878-1945) 42. Витковский Владимир Константинович (1885-1978) 43. РОВС (Русский общевоинский Союз) 44. Москаленко Кирилл Семёнович (1902 — 1985) 45. Разногласия в русской эмиграции 46. ЭВАКУАЦИЯ БЕЛОГВАРДЕЙЦЕВ ИЗ РОССИИ 47. Оборона Крымского полуострова (1920 г.) 48. Галлиполийское сидение 49. Эвакуация войск и населения и Крыма (1920 г.)

Врангель Петр Николаевич | Encyclopedia.com

(1878–1928), генерал и главнокомандующий антибольшевистскими силами на юге России и лидер белоэмигрантского движения.

Петр Врангель, один из самых талантливых, решительных и харизматичных генералов-антибольшевиков (и один из немногих, кто был подлинно — и бесстыдно — аристократом), родился в Санкт-Петербурге в балтийской семье шведского происхождения. Он окончил Санкт-Петербургский горный институт в 1901 году, но затем пошел рядовым в кавалерийский полк, а затем пошел добровольцем на фронт во время русско-японской войны, где служил в отряде забайкальских казаков. В 1910 году окончил Академию Генерального штаба, в годы Первой мировой войны командовал кавалерийским корпусом. Он не принимал значительного участия в событиях 1917 года, но после Октябрьской революции уехал в Крым, где был арестован местными большевиками и чудом избежал казни. Он присоединился к антибольшевистской Добровольческой армии генерала Михаила Алексеева в августе 1918 года и поднялся под командованием генерала Деникина, чтобы командовать Кавказской армией (в основном состоящей из кубанских казаков) Вооруженных сил Юга России. В этой роли он провел успешное наступление на Красную Армию на Волге, взяв Царицын в июле 1919 года.Однако надменный Врангель никогда не любил плебея Деникина, и после ожесточенной ссоры с ним по поводу стратегии во время наступления белых на Москву осенью 1919 года его обвинили в заговоре, уволили и сослали в Константинополь. После провала усилий Деникина Врангель был отозван и нашел достаточно поддержки среди других высокопоставленных генералов, чтобы быть выбранным в марте 1920 года, чтобы сменить Деникина на посту главнокомандующего белыми войсками на юге России, которые теперь в основном ограничивались Крымом. .

Как политический лидер, он был нетерпим к оппозиции, не доверял всем либералам и оставался убежденным монархистом, но, тем не менее, он провозгласил радикальную земельную реформу в запоздалой попытке заручиться поддержкой населения (и западных союзников, которые были к тому времени отчаяние белых). Как командующий, он был строгим приверженцем дисциплины и успешно реорганизовал армию (переименовав ее в Российскую армию). Однако ссора из-за командования подорвала предполагаемый союз с Польшей Пилсудского.Хотя силам Врангеля летом 1920 года удалось выйти из Крыма в Северную Таврию, после того, как большевики заключили мир с Польшей в октябре, Красная Армия смогла сосредоточить свои значительно превосходящие силы на юге и отбросить русскую армию. в Крым. В ноябре 1920 года Врангель организовал очень примечательную и упорядоченную эвакуацию более 150 000 своих людей и членов их семей в Турцию, которая тогда находилась под контролем союзников. Британская администрация Константинопольского округа плохо относилась к ним со стороны британской администрации, и впоследствии они были рассеяны по Европе, но оставались едиными благодаря общему опыту, недовольству союзников и организации своих ветеранов — Российскому общенациональному союзу (РОВС). Врангелем в 1924 году.Через ROVS Врангель надеялся оказать финансовую и социальную поддержку своим людям и сохранить солдат-эмигрантов в боевой готовности и чистой политической принадлежности, в то же время стремясь объединить монархистов и республиканцев под знаменем непредопределенности (т.е. будущее, постбольшевистское, правительство России). Однако в ноябре 1924 года он заявил о признании претензий на российский престол великого князя Николая Николаевича. Врангель умер в Брюсселе в 1928 году, как раз тогда, когда он и его соратники планировали создание террористических организаций, чтобы

были отправлены в СССР.Его дети считали, что он был отравлен советской тайной полицией. Похоронен в Русском соборе Белграда.

См. Также: Гражданская война 1917–1922 гг .; белая армия

библиография

Кенез, Питер. (1971, 1977). Гражданская война на Юге России, 2 тт. Беркли: Калифорнийский университет Press.

Робинсон, Пол. (2002). Белая армия в изгнании, 1920–1941 гг. Оксфордские исторические монографии. Оксфорд: Clarendon Press.

Врангель Алексей. (1987). Генерал Врангель: Белый крестоносец России. Лондон: Лео Купер.

Врангель, барон Петр Н. (1929). Воспоминания последнего главнокомандующего Российской национальной армией генерала Врангеля, тр. С. Гулстон. Лондон: Уильямс и Норгейт.

Джонатан Д. Смеле

Антон Иванович и Ксения Васильевна Деникины Документы, 1905-1970 | Библиотека редких книг и рукописей

Сводная информация

Краткий обзор

Позвоните:	БАР Г-жа Колл / Деникин.
Нагрудник ID	4077449 Просмотр записи CLIO
Создатель (и)	Деникин, Антон Иванович, 1872-1947 гг. ; Миллюжков, П. Н. (Павел Николаевич), 1859-1943 гг. ; Шмелев, И. С. (Иван Сергеевич), 1873-1950 гг. ; Врангель, Петр Николаевич, барон, 1878-1928 гг. ; Деникина, Ксений Васильевна, 1892-1973 гг. ; Бахметев, Б.А. (Борис Александрович)
Название	Статьи Антона Ивановича и Ксении Васильевны Деникиных, 1905-1970 гг.
Физическое описание	20000 шт. (90 ящиков)
Язык (и)	русский .
Доступ	Эта коллекция находится на территории.

Расположение

Расположение

Materil делится на восемь серий.

Описание

Объем и содержание

Бумаги включают корреспонденцию, рукописи, документы, фотографии и печатные материалы. Среди корреспондентов — Борис Бахметев, Павел Миллюков, Иван Шмелев и Петр Врангель. Есть рукопись генерала Деникина «Очерки русской смуты» и некоторых других его произведений. Тематические файлы связаны с гражданской войной и эмиграцией. Обширные печатные материалы включают библиотеку генерала Деникина и собрание периодических изданий, в основном русских эмигрантов. Ящики 51, 52, 56, 61 включены в периодический сборник ВЕЭС.

Использование коллекции

Библиотека редких книг и рукописей

Ограничения доступа

Эта коллекция находится на сайте.

Начисления

Материалы могли быть добавлены в коллекцию с момента подготовки настоящего справочного пособия. Свяжитесь с [email protected] для получения дополнительной информации.

Непосредственный источник приобретения

Статьи: Источник поступления — К.В. Деникина. Способ приобретения — Подарок, покупка; Дата приобретения — 1967 г.

Бумаги: Способ приобретения — Покупка; Дата приобретения — 1967 г.

О поиске помощи / обработке информации

Библиотеки Колумбийского университета, Библиотека редких книг и рукописей

Обработка информации

Документы, присоединенные к 1967 г.

Работ обработано 12 / — / 79.

Документы отредактированы 04 / — / 83.

Описание редакции

26. 06.2009 Файл создан.

2019-05-20 EAD был импортирован весной 2019 года в рамках миграции ArchivesSpace Phase II.

Предметные рубрики

В этом сборнике находятся перечисленные ниже предметные рубрики. Ссылки ниже позволяют выполнять поиск в Колумбийском университете через Портал архивных коллекций и через CLIO, каталог библиотек Колумбийского университета, а также ArchiveGRID, каталог, который позволяет пользователям выполнять поиск в фондах нескольких исследовательских библиотек и архивов.

Все ссылки открываются в новом окне.

Жанр / Форма

Тема

Историческая справка / биографическая справка

Биографический очерк

Один из самых важных командующих Белыми армиями во время Гражданской войны.

История России, СССР и СНГ: Биографии

История России, СССР и СНГ: Биографии | Infoplease

Хлебные крошки

1. На главную>
2. Колумбийская энциклопедия>
3. Люди>
4. История>
5. История России, СССР и СНГ: биографии

Цитируйте

• Алексеев, Михаил I
• Александр I
• Александр Васильевич
• Александр III
• Александр Невский
• Александра Федоровна
• Алексис
• Алексис
• Алиев, Гейдар
• Алиев, Ильхам
• Аллилуева, Иван Владимировна

  0, Анна Владимира

9
• Анастасия
• Аллилуева, Светлана
9
• Анна Леопольдовна
• Апраксин Федор Матвеевич
• Аракчеев Алексей Андреевич
• Багратион Петр Иванович князь
• Барклай де Толли Михаил, князь
• Василий III
Лавренти Павлович Берия
• Берия
• Бестужев-Рюмин, Алексей Петрович, граф
• Безбородко, Александр Андреевич, князь
• Бирен, Эрнст Иоганн фон
• Бирон, Эрнст Иоганн фон
• Блюхер, Василий Константинович
9 Брешкович
• Брешков 901 , Леонид Ильич
• Брусилов Алексей Алексеевич
• Буденный Семен Михайлович
• Бухарин Николай Иванович
• Булганин Николай Александрович
• Екатерина I
1
• Екатерина II
Чаев Великий Екатерина II9 Великий
• Екатерина Чаев II
9 Великий
• Николай Васильевич
• Черненко, Константин Устинович
• Черномырдин, Виктор Степанович
• Чернов, Виктор
• Черняев, Михаил Григорьевич
• Чичерин, Георгий Васильевич
д
• Хмельник
• Хмельник 159 Константин
• Константин Николаевич
• Деметриус
• Деникин, Антон Иванович
• Дмитрий
• Дмитрий Донской
• Добрынин, Анатолий Федорович
9015 901 9015 9015 Федор 15 Елизавета Дзержинский Федор 159 Дзержинский 609 Елизавета Федор III
• Фрунзе Михаил Васильевич
• Галицын
• Галлицин
• Галицин
• Гарибашвили, Ираклий
• Гирс, Николай Карлович
• Годунов Сергей15 Алесяндович
• Горбачович Михаил Горбачов
• Горчаков Михаил Дмитреевич, князь
• Гордон, Патрик
• Горемыкин, Иван Лонгинович
• Гречко, Андрей Антонович
• Громыко Андрей Андреевич
• Гройсма п, Владимир Борисович
• Гучков Александр Иванович
• Гройсман Владимир Борисович
• Игнатьев Николай Павлович, граф
• Игорь
• Иван III 9015 9015 9015 Иван Грозный 909 Иван IV 909 Иван III
• Иван IV 909 Иван В
• Иван VI
• Извольский, Александр Петрович
• Кадыров, Рамзан Ахмадович
• Каганович, Лазарь Моисеевич
• Калинин, Михаил Иванович
• Каменев, Лев Борис Александрович
Керансодович
• , Лев Борис Александрович Керансодор
• , Лев Борис Александрович Керансод
• Хмельницкий, Богдан
• Ходорковский, Михаил Борисович
• Хрущев, Никита Сергеевич
• Киров, Сергей Миронович
• Кочарян, Роберт Седраки
• Колчак, Александр Васильевич Александрович
онтай
• 160
• Конев, Иван Степанович
• Корнилов, Лавр Георгиевич
• Косыгин, Алексей Николаевич
• Козлов, Фрол Романович
• Кравчук, Леонид Макарович
• Криленкоадов, Николай Васильевич 901 Круленжруская 901 Васильевич 901 Круленжруская 901 Васильевич 901 Крыленжруская 901 Васильевич 901 Кучма, Леонид Данилович
• Кулаков, Федор
• Куропаткин, Алексей Николаевич
• Кутузов, Михаил Иларионович
• Лавров, Сергей Викторович
• Лефорт, Франсуа, Лиеворович
• Ленина, Владимира Максимович
• Лорис-Меликов Михаил Тариелович
• Лукашенко Александр Григорьевич
• Львов, князь Георгий Евгеньевич
• Маленков Георгий Максимилианович
• Малиновский Родион Яковлевич
на
• Мазепа, Иван
• Мазуров, Кирилл
• Медведев, Дмитрий Анатольевич
• Меньшиков, Александр Данилович, князь
• Михаил
• Микоян, Анастас Иванович
• Мильюков
• Милюков
• Милюков
• Милюков
• Милюков
• Милюков
• Милюков
• Вячеслав Михайлович
• Навальный Алексей Анатольевич
• Немцов Борис Ефимович
• Нессельроде, Карл Роберт, граф
• Николай
• Николай I
• Николай II
Григорий
• Николай Орлегев II
• Олег Григорий
• Олег Алексеевич Орлегори
• Олег , Граф
• Остерман, Андрей Иванович, граф
• Пашинян, Никол Вовай
• Паскевич, Иван Федорович
• Павел I
• Петр I
• Петр II
• Петр III
• Петр Великий
Ляля
• Петлюра, Симон
• Плеве, Вячеслав Константинович
• Победоносцев, Константин Петрович
• Подгорный, Николай Викторович,
• Порошенко, Петр Алексеевич 901, Князь, Михайлович
9 Дмитриевич, Александрович
• Потем, Потем, Александрович
• Протопопов, Александр Дмитреевич
• Пугачев, Емельян Иванович
• Путин, Владимир Владимирович
• Радек, Карл
• Раковский, Кристиан Георгиевич
• Распутин, Григорий Ефимович
• Роазтинка
• Роазтинка
• Ростинковский
• Роман
• Роазтинка
• Роман
• , Федор Васильевич, граф
• Рождественский, Зиновий Петрович
• Рюрик
• Руцкой Александр Владимирович
• Рыков Алексей Иванович
• Саакашвили Михаил
901 59 Самсонов, Александр Васильевич
• Саргсян, Серж
• Сазонов Сергей Дмитреевич
• Шамиль
• Шамиль
• Шелепин, Александр
• Шеварднадзе, Эдуард Амвросевич 901 Шеварднадзе, Эдуард Амвросевич 901
Станвросевич 901 Шеварднадзе, Эдуард Амвросевич 901 , Михаил Дмитреевич
• Софья Алексеевна
• Сперанский Михаил Михайлович
• Сталин Иосиф Виссарионович
• Столыпин Петр Аркадьевич
• Штюрмер Борис Владимирович
• Суслов Суслов
• Александрович 9015 Суслов Суслов
• Александрович 9015 Александрович Суслов 9015 Михаил Григорьевич
• Тер-Петросян, Левон
• Тимошенко, Семен Константинович
• Тодлебен, Эдуард Иванович
• Тотлебен, Эдуард Иванович
• Тухачевский Михаил Нико Лайевич
• Троцкий, Леон
• Чайковский, Николай Васильевич
• Тухачевский, Михаил Николаевич
• Тимошенко, Юлия Владимировна
• Ульянов, Владимир Ильич
9015i 9015i Вишильев
• Владимир Ильич
• Вишиль III
9 Владимир II Воронин, Владимир
• Ворошилов, Климент Ефремович
• Врангель, барон Фердинанд Петрович фон
• Вышинский, Андрей Януарьевич
• Витте, граф Сергей Юльевич
• Врангель Врангель 901 Барон Врангель Врангель 901 Петрович Врангель 901 Врангель Врангель 9015 Фердинанд Петрович фон
• Яковлев, Александр Николаевич
• Янукович, Виктор Федорович
• Ярослав
• Ельцин, Борис Николаевич
• Ермак
• Юденич, Николай Николаевич
• Юденич, Николай Николаевич
• Ущенко, Виктор Андреевич
• Затлерс, Валдис
• Зеленский, Владимир Александрович
• Жданов, Андрей Александрович
• Жириновский, Владимир Вольфович
• Жуков, Георгий Зайцевич
Зайцев
• Жуков, Георгий Константинович
Зайцев 902 Тема
• Земля и окружающая среда + —
• История + —
• Литература и искусство + —
• Медицина + —
• Люди + —
• Философия и религия + —
• Места + —
  • Африка
  • Азия
  • Австралия и Океания
  • Великобритания, Ирландия, Франция и низкие страны
  • Содружество Независимых Государств и Балтийских стран
  • Германия, Скандинавия и Центральная Европа
  • Латинская Америка и Карибский бассейн
  • Океаны, континенты, и полярные регионы 9 0160
  • Испания, Португалия, Италия, Греция и Балканы
  • США, Канада и Гренландия
• Растения и животные + —
• Наука и технологии + —
• Социальные науки и право + —
• Спорт и повседневной жизни + —

Петр

Пётр (Пётр, транслитерация DIN Pëtr ) — русское и белорусское имя.

Происхождение и значение

Имя — русская и белорусская форма Петра; Подробности смотрите там.

варианты

Известная тезка

Линейка

Имя

• Петр Александрович Климов (* 1970), русский композитор и поэт
• Петр Александрович Румянцев-Садунайский (1725–1796), фельдмаршал Российской армии
• Петр Алексеевич Бессонов (1828–1898), русский историк.
• Петр Алексеевич Кропоткин (1842–1921), русский анархист, географ и писатель.
• Абрассимов Петр Андреевич (1912–2009), посол СССР в ГДР.
• Петр Андреевич Вяземский (1792–1878), русский писатель.
• Столыпин Петр Аркадьевич (1862-1911), российский государственный деятель
• Петр Арсеньевич Романовский (1892–1964), русский шахматист.
• Петр Демьянович Успенский (1878–1947), русский писатель-эзотерик, впоследствии работавший в Англии.
• Болотников Петр Григорьевич (1930-2013), советский легкоатлет.
• Петр Григорьевич Качовский (1797 / 99–1826), русский офицер и революционер.
• Климук Петр Ильич (* 1942), летчик-космонавт СССР белорусской национальности.
• Петр Ильич Чайковский (1840-1893), русский композитор
• Багратион Петр Иванович (1765–1812), русский генерал грузинской национальности
• Петр Иванович Кафаров (1817–1878), русский архимандрит, китаевед.
• Пётр Константинович Лещенко (1898–1954), советский певец.
• Петр Леонидович Капиза (1894–1984), русский физик
• Петр Матвеевич Апраксин (1659–1728), генерал-лейтенант русской армии
• Петр Михайлович Стефановский (1903–1976), советский летчик-испытатель, генерал-майор.
• Петр Николаевич Краснов (1869–1947), генерал-лейтенант царской армии во время Октябрьской революции 1917 года.
• Петр Николаевич Лебедев (1866–1912), русский физик.
• Петр Николаевич Нестеров (1887–1914), русский летчик и авиаконструктор.
• Петр Николаевич Врангель (1878–1928), русский генерал во время Гражданской войны в России.
• Петр Павлович Ершов (1815–1869), русский писатель.
• Петр Петрович Сокальский (1832–1887), русский композитор и музыковед.
• Петр Романович Багратион (1818–1876), русский генерал и губернатор Твери
• Салтыков Петр Семенович (1700–1773), русский фельдмаршал
• Петр Семенович Ванновский (1822–1904), русский офицер и государственный деятель
• Петр Веняминович Свидлер (* 1976), русский шахматист

Название места

Изгнание, достоинство и любовь | Еврозин

Эта статья изначально была опубликована в K24 18 мая 2020 г.

Брачная церемония Ираиды Вячеславовны Кедриной и Альберта Барри в Стамбуле, тогда называвшемся Константинополем, в 1920 году была одновременно радостью и печалью; радость начала новой жизни в сочетании с горем потери жизни, уходящей корнями в Российскую Империю. Ираида родилась в Севастополе, Крым, 10 сентября 1899 года. В период с 1915 по 1917 год она работала в нескольких художественных мастерских, ожидая поступления в Императорскую Академию художеств в городе, который тогда назывался Петроградом.

После чисток большевиками в Севастополе, в результате которых был убит ее крестный отец и человек по имени Павел Николаевич Кондратович, чей романтический интерес к ней вызвал у нее бешеную улыбку, в 1918 году она переехала в Одессу.Одесса контролировалась французскими и греческими войсками до апреля 1919 года во время вмешательства союзников в Гражданскую войну в России на стороне белых. Некоторые представители российской аристократической элиты начали прибывать в Константинополь, когда союзные войска покинули Одессу в апреле 1919 года перед лицом надвигающейся Красной армии, а также пробольшевистских военизированных группировок и роста эпидемий тифа и холеры.

Ираида прибыла в Константинополь в 1919 году перед первой большой волной беженцев из Одессы, когда город был окончательно взят большевиками в феврале 1920 года.Вторая волна русских беженцев пришла сразу после того, как белые войска во главе с генералом Антоном Ивановичем Деникиным были эвакуированы из Новороссийска в марте 1920 года. Эти войска в основном укомплектовывались казаками, которые были известны как верные сторонники царя. Эвакуация Новороссийска была катастрофической. Многие офицеры не смогли сесть на корабли и покончили жизнь самоубийством, чтобы не попасть в плен красными. К апрелю 1920 года барон Петр Николаевич Врангель принял на себя командование оставшимися белыми войсками в Крыму.Хотя он начал новое наступление в июне, белые войска были разбиты к ноябрю 1920 года. За этим последовал третий и самый крупный исход русских беженцев из Севастополя в Константинополь в ноябре 1920 года.

В статье Мартина Хоусдена упоминается конференция по изучению вопроса о русских беженцах, проведенная Лигой Наций 22 августа 1921 года, на которой было заявлено, что 130 000 человек прибыли в Турцию на берегах Босфора и на полуострове Галлиполи.Некоторые были размещены в лагере беженцев, который был основан на острове Лемнос в северной части Эгейского моря, в то время как французы пытались поселить некоторых беженцев в Бизерте. Свидетель из Константинополя, цитируемый в статье Хоусдена, вспоминал, как «наблюдал, как семьдесят пять кораблей везут людей Врангеля в город». В своей статье, опубликованной в The New York Times (4 декабря 1921 г.), Элмер Дэвис описал ситуацию. в ноябре 1920 г. следующим образом:

«Мужчины, женщины и дети, солдаты и гражданские лица кишели на борту кораблей в гавани Севастополя — французские, британские, русские, американские корабли — все, что могло их увести.Десять тысяч из них собрались в одном русском линкоре — большинство из них несли с собой свои драгоценности, фамильное серебро, миниатюры своих предков, часы, вееры, меха — все, что было небольшого размера и значительную ценность, все, что имело сентиментальный характер. интерес и увлечение — напитки и сувениры лучших времен »

Дэвис указывает, что 80 000 солдат и 35 000 гражданских лиц бежали на 111 кораблях. У присутствовавших там людей сложилось впечатление, что генерал Врангель был последним на борту последнего корабля.Элмер говорит, что, хотя это может быть неправдой буквально, это было правдой по духу, и генерала Врангеля очень уважали. Американский Красный Крест взял на себя большую ответственность за обеспечение гражданского населения.

Церемония бракосочетания Ираиды и Альберта Барри состоялась, когда Стамбул находился под оккупацией британских, французских и итальянских войск и во время этого усиленного исхода беженцев из России, спасающихся от Красной Армии.

Я сел писать это эссе в середине апреля 2020 года, во время изоляции от коронавируса в Нью-Йорке.Обычно я живу в Стамбуле. Я проводила учебный год в Колумбийском университете в качестве приглашенного исследователя, когда впервые наткнулась на документы Ираиды Вячеславовны Барри. Меня сразу привлекла история Ираиды Барри на фоне совсем другого Стамбула.

Однажды меня попросили описать Стамбул одним словом. Мой немедленный ответ даже застал меня врасплох; это было «сердцебиение». Стамбул — город с бешеным ритмом жизни, и, как только он попадет вам под кожу, вы навсегда окажетесь в его власти.Следовательно, как женщина с глубоко укоренившимся феминистским сознанием, моя встреча с историей этой непреклонной русской женщины, сожительницы Стамбула, немедленно наполнила меня ответственностью рассказать ее историю.

Это неизбежно была история другого Стамбула. Это была история, полная любви; как среди его персонажей, так и для их города, Стамбула. На мой взгляд, единственная вообразимая история любви, которую можно было рассказать во времена коронавируса, неизбежно касалась людей ушедшей эпохи, чьи жизни оставались скрытыми в архивах.Ниже я рассказываю их истории, пытаясь написать о любви во время коронавируса; усилие, которое также отражает мою тоску по городу биений сердца.

Общее восхищение

После моего знакомства с бумагами Ираиды Барри в Бахметевском архиве Колумбийского университета я вскоре обнаружил, что не только я был очарован ее историей. И в Стамбуле, и в Колумбийском университете было много других, кто уже исследовал ее жизнь, а также ее стамбульские годы на этом конкретном историческом этапе.Архив фотографий Ираиды Барри находится в частной коллекции Дженгиза Кахрамана в Стамбуле. В интервью с ним в 2016 году Кахраман рассказывает о том, как его знакомство с альбомом двадцать три года назад пробудило в нем интерес к коллекционированию. Он приобрел то, что он называет «корпусом… с растущим количеством фотографий, информации, дневников, журналов и писем».

Гюль Дирикан опубликовал трогательные эссе об Ираиде Барри в конце 1990-х годов. Подруга семьи Ираиды Барри, Марина Димитрули Логан из Брукфилда, штат Огайо, отправила Гюлю Дирикану очень информативное письмо (датированное 21 июня 1999 года), которое можно найти в архивах Колумбийского университета.Некоторые исследования все еще продолжаются. Несколько месяцев назад Валентина Измирлиева и Хольгер Кляйн, оба профессора Колумбийского университета, прочитали лекцию, в которой говорилось о жизни Ираиды Барри и российских моментах в Стамбуле.

Большинство документов в Бахметевском архиве на русском языке, поэтому я не мог их прочитать. В них есть рукописи отца Ираиды Барри на русском языке. Также можно увидеть длинные упражнения по английской лексике. После переезда в Соединенные Штаты отец Ираиды много практиковался в чтении и письме на английском языке.Ираида тоже писала в основном по-русски. Тем не менее, она также хорошо владела французским и английским языками. В архивах есть письма, которые она написала и получила на этих языках. Она также писала по-турецки, особенно когда занималась официальными государственными делами, например, подала заявление на получение турецкого гражданства.

Рассказ Ираиды

Ираида Вячеславовна Кедрина (1899-1980) была дочерью Елизаветы Васильевны Муравьевой и Вячеслава Никоноровича Кедрина (1869-1951). Ее родители развелись в 1913 году.Ее мать была замужем за графом Борисом Муравьевым до 1932 года. Ее отец эмигрировал в Соединенные Штаты в 1918 году, а ее мать, переехав в Париж, переехала в Ираиду в Константинополе после 1932 года. Мать Ираиды была известна в семье по прозвищу Бабушка (бабушка). ) Лика. Друзья семьи описали ее как жизнерадостную женщину. Ираида считала, что ее мать происходит из семьи Нельсон-Херст в Англии. Фактически, она переписывалась с управляющим редактором генеалогического издателя Burke’s Peerage в Лондоне г-ном.Л. Г. Пайн в 1953 и 1954 годах, чтобы подтвердить происхождение своей матери. В своем письме мистеру Пайну Ираида написала: «Я не могу устоять перед искушением прислать вам эти фотографии лорда Нельсона и моей покойной матери. Для меня, чьим хобби является скульптура, сходство в построении лица на обеих картинках поразительно ».

Отец Ираиды был капитаном Императорской Королевской Российской армии. Он эмигрировал в США, где женился на Марии Михайловне Кедриной, русской балерине, руководившей балетной студией в Санта-Барбаре, штат Калифорния.Ираида регулярно переписывалась с отцом и мачехой. Она тоже навещала их в конце 1940-х годов. В архивах я наткнулся на телеграмму, которая была отправлена ​​на адрес Ираиды в Стамбуле 24 мая 1951 года. В ней были короткие, но болезненные слова заглавными буквами: «ПАПА ПРОЙДЕН 24 МАЯ, УТРЕННЯЯ ЛЮБОВЬ МУРА». Мария Михайловна Кедрина использовала в своих письмах Ираиде.

Через год после смерти отца Ираида снова переписывалась с редактором журнала, выходившего в Лозанне.В журнале L’illustré была опубликована статья о происхождении российской авиации. Ираида, которая, несомненно, переживала недавнюю потерю отца, отправила записку в раздел комментариев читателей вместе с фотографией учащихся первой российской авиационной школы. В своих комментариях она пояснила, что ее отец был начальником этой авиационной школы. Изначально школа располагалась на поле недалеко от Севастополя, которое называлось Куликаво, а позже было переведено в Качу, к северу от Севастополя.Она рассказала, как, будучи маленькой девочкой, однажды наблюдала, как самолет его отца приземлился на поле, в результате чего он сломал ногу и причинил ей много страданий. Она добавила: «Пожалуйста, примите мои уважительные приветствия и выражение моей надежды, что ваша газета — которая, насколько мне известно, является единственной, которая пытается проследить историю зарождения российской авиации — вставит эти детали» (мой перевод с французского) . Журнал опубликовал ее комментарии вместе с фото.

Я закрыл глаза и подумал об этой женщине из Севастополя, сидящей за своим столом в Mısır apartmanı , знаковом здании в Стамбуле.Вот она… листает страницы французского журнала и видит статью о российской авиации в номере от 16 октября 1952 года, менее чем через год после смерти ее отца в Санта-Барбаре, штат Калифорния. Она замечает, что информация о роли ее отца в создании российской авиации отсутствует, и берет на себя задачу установить рекорд. Это был момент, когда я понял ужасное значение точных исторических записей для тех, кто потерял все, что было скрыто в их детских воспоминаниях.

Когда Ираида и Альберт поженились, Альберт Барри был известным дантистом с высокопоставленными пациентами. Они жили в квартире Mısır apartmanı на улице Истикляль 303 (ранее Гранд-Рю-де-Пера) в Стамбуле. Они были в самом сердце Перы с ее непрерывным биением сердца. Лето они проводили в Бургазаде, одном из Принцевых островов Мраморного моря. У них также было место на холмах Бююкада, самого большого из Принцевых островов, которым они пользовались по выходным. У Альберта был автомобиль («Студебеккер»), который давал им возможность посещать отдаленные районы Стамбула, включая Белградский лес, пещеру Ярымбургаз, пляж Каддебостан, Бейлербейи, Акынты Бурну, Бебек, Румели Хисары и Сарыер.У него также было три лодки, которые семья называла «флотом».

Обеденный стол Ираиды и Альберта в Mısır apartmanı всегда был радушен для многих гостей. Те, кто работал в стоматологическом кабинете Альберта, ежедневно обедали и пили чай у себя дома. Кабинет стоматолога Альберта и их резиденции находились на разных этажах по адресу Mısır apartmanı .

Их резиденция находилась на верхнем этаже с большой террасой. Ираида использовала часть террасы, которая была заключена в стекло, как свою скульптурную мастерскую.Совершенно верно, что сегодня в Mısır apartmanı расположено множество художественных галерей, а в дни открытия новых выставок зрители выстраиваются в очередь перед его старым лифтом.

Дочь Ираиды и Альберта Элизабет (по прозвищу Боба) родилась в 1922 году. Роды протекали в тазовом предлежании с осложнениями, которые привели к церебральному параличу с серьезным нарушением зрения, а также параличу одной руки и ноги. Ираида хотела рожать в больнице. Мать Альберта настаивала на том, чтобы роды проходили дома, потому что Барри не доставили в больницу.Осложнения при родах заставили Альберта чувствовать себя виноватым и сказались на их отношениях. Они становились все более и более отдаленными. Фактически, когда Ираида написала свою автобиографию под названием « Осколки зеркала, », она рассказала свою историю с точки зрения всех мужчин, которых знала при жизни. Однако она не посвятила своему мужу Альберту ни раздела (или осколка зеркала).

Ираида и ее дочь Элизабет по прозвищу Боба. Фотографии из коллекции Дженгиза Кахрамана.

Ираида посвящала все свое время особым потребностям Бобы и домашнему обучению.Тем не менее, она также вернулась, чтобы продолжить свой интерес к искусству, особенно к скульптуре. В 1925 году она стала студенткой Стамбульской академии изящных искусств и работала в студии Ихсан бека до 1931 года. В своей книге о турецких скульпторах ( Türk Heykeltraşları ) Нуруллах Берк утверждал, что он без колебаний включил в число этих работ работы Ираиды Барри. турецких скульпторов.

Ираида Барри посетила Париж в начале 1930-х годов. Она не только хотела проконсультироваться с врачами по поводу состояния Бобы, но и преследовала собственный интерес к искусству.Она поблагодарила французских скульпторов Антуана Бурделя, Шарля Деспио и Марселя Жимона за поддержку и влияние на ее работы. В Париже она принимала участие в выставке в Осеннем салоне в 1930 году, а также в Салоне независимости в 1932, 1933 и 1936 годах. В разделе о своем искусстве в книге Нуруллы Берка Ираида утверждала, что Ей было трудно оценивать собственные художественные произведения. Они не казались ей ни красивыми, ни современными. Она подчеркнула свой интерес к процессу создания искусства, а не к конечному результату, когда сказала: «Я работаю с энтузиазмом и радостью.Но мои работы больше не существуют для меня после того, как я их завершу »(мой перевод с турецкого).

Родственные души: Ираида и Дарси

Марсель Карга был другом Альберта, который познакомил его с Ираидой. Марсель был армянином-католиком, который работал переводчиком в годы турецкой войны за независимость, когда он получил травму ноги и болезнь легких. Затем он начал работать в банке. Заметив хрупкое здоровье Марселя, Альберт попросил его поработать в своем кабинете ассистентом стоматолога.Марсель работал с Альбертом до своей смерти в 1955 году.

Когда Ираида была в Париже, они с Марселем регулярно переписывались. Марсель обращался к Ираиде как «Дорогая Тройчка», «Тройч-Q», «Chère cherie», «Ma chere Troytchka» и «Queenie». Они обменялись множеством длинных, подробных писем. Марсель всегда подписывал их как «Дарси», прозвище, которое он получил из-за того, что дочь Ираиды Элизабет излагала Марселя на языке малыша. Эти письма были написаны либо на английском, либо на французском, время от времени смешивая эти два языка.Они изображают бесценную дружбу между ними. Дарси была почти как мост между Альбертом и Ираидой. Он постоянно рассказывал Ираиде о здоровье, повседневных делах и даже чувствах Альберта. Он рассказал Ираиде, как обрадовался Альберт после получения ее письма и как двое мужчин радостно отметили благую весть в ее письме. Дарси называл Ираиду своим компасом: la boussole . Он был поражен ее достоинством и силой. Помимо того, что Дарси делился с ней своими чувствами, письма были наполнены новостями об их общих друзьях в Стамбуле.

Ираида, Альбер и Марсель, фото из коллекции Дженгиза Кахрамана

В письме от 26 октября 1926 года он писал о встрече с Дорис Аллен, женой американского генерального консула в Константинополе Чарльза Аллена, друга Альберта Барри. Дарси описал Дорис как «правдивую» и «совсем не обычную». Он писал:

«Люди могут называть ее тупой. Я называю ее искренней … У нее тоже есть личность, но я не чувствую в ее присутствии, как с тобой … С ней мне хочется поговорить, с тобой я лучше промолчу, как будто слова были лишними.Как видите, я время от времени немного думаю о себе. Не смейся надо мной, пожалуйста. Я пытаюсь сказать вам, что чувствую. И это так сложно. Я лучше поцелую твою руку. »

В другом письме от 29 октября 1926 г. он писал:

«Катеванна вчера с нами обедала. Нияна подарила нам очень хорошее меню. Жареная индейка с жареным ( sic ) картофелем и пюре из моркови, соте из цветной капусты и томатным фаршем. Десерт, кофе. Мы выпили водки, и Цеминский дал нам налифку.Мы играли в рулетку почти до 11 часов. — Рулетка сейчас в моде, особенно у Цеминского. — Я видел миссис Куто дома в 11… На днях я получил письмо от Хелен… Скажи ей [Хелен], что у нас целая неделя Рудольфа Валентино: Опера, Мелек, Мэджик. Последняя — «Гасиенда Руж». Лида это видела. Ей это не понравилось. Я должен сказать маме, чтобы она уходила … У Исмаиловича была выставка в Робе. Coll [Роберт Колледж] на 28 ^th и 29 ^th . Он попросил нас поехать, но, к сожалению, мы были слишком заняты.’

Весьма вероятно, что Исмаилович, которого Марсель Карга упоминает в своем письме, был Дмитрием Васильевичем Измайловичем, который изучал искусство в Киеве и эмигрировал в Константинополь в 1919 году. Он эмигрировал в Бразилию в 1927 году, где жил и занимался искусством до 1976 года. художник-портретист. Интересно, что The New York Times Репортер Элмер Дэвис упоминает о ранних, но безуспешных попытках отправить русских беженцев из Константинополя в Бразилию, «где огромные участки неосвоенной земли ждали земледельцев.’

Дарси боялся потерять психологическую поддержку во время отсутствия Ираиды. Как он выразился в письме от 27 ноября 1926 г .:

«… факт вашего отсутствия или, скорее, того, что я вынужден полагаться на собственные ресурсы, испытал меня в моральном плане весьма удовлетворительным образом. Видите ли, я должен был оценить себя, и мне не на кого было опереться. Честно говоря, не могу сказать, что последние 3 года я часто думал собственными мыслями. На меня бессознательно повлиял ваш разум, точно так же, как когда вы держали чью-то (sic) руку, чтобы помочь ему в его первых попытках писать.Вы убрали руку, и я смотрю на свой почерк. Он неровный, очень неровный и бесцветный… Разве вы не просто друг, советчик, старшая сестра для меня, мудрая и понимающая, и кому я могу довериться? Я только надеюсь, что вы не поймете меня неправильно из-за неправильного выражения моей мысли. Даже в этом случае я рассчитываю на ваше снисхождение ».

Ираида передала Дарси рукопись книги, которую она написала, под названием Anneau D’argent (Серебряное кольцо). Дарси была благодарна за то, что она доверилась ему настолько, что позволил ему прочитать ее рукопись.Он написал, что нашел руководство и утешение между строк рукописи ее книги во время ее отсутствия.

Среди бесконечных страниц таких писем от Дарси к Ираиде непременно поражаешься его преданности Ираиде. Несомненно, они доверились друг другу. Из-за отсутствия близких отношений с Альбертом Дарси стала родственной душой Ираиды. Тем не менее, он продолжал желать их браку добра. Одно конкретное письмо (без даты) заканчивается запиской: «Спокойной ночи, Тройчка, день прошел хорошо.Да защитит вас Бог, Альберттик (Альберт) и Попутчик (Боба) ». Письмо Дарси от 29 октября 1926 года содержало приветствия не только от него самого, но и от всей семьи в Стамбуле: «Наши наилучшие пожелания семье Муравьевых [мать и отчим Ираиды, живущие в Париже]. Поцелуй для нас «kriepka kriepka» Пупучика ». В ответ на обращение Ираиды к нему« шевалье »в одном из своих писем Дарси почувствовала огромную гордость и честь. Он написал ей в ответ, что собирается жить, чтобы заслужить это имя.Его письма заканчивались такими выражениями, как «Целую тысячи поцелуев», «Да благословит тебя Бог, Куинни» и «Je t’aime (Я люблю тебя)».

Должно быть, это были тяжелые времена для Ираиды, когда Дарси смертельно заболела в ноябре 1955 года. Пытаясь спасти свою любимую Дарси Шевалье, она написала письмо врачу в Цюрихе по имени Рудольф Ниссер 2 декабря 1955 года, которое было возвращено в ее с выражением «sconosciuto» (неизвестно) на конверте. Она получила ответ из клиники в Базеле на другое письмо, написанное ею 26 ноября 1955 года.Врач в этой клинике написал, что г-н Карга, вероятно, заболел пневмотроаксом «из-за разрыва эмфизематозной легочной ткани». Врач предположил, что болезнь ухудшится, если ее не лечить, тогда как ее можно вылечить с помощью небольшой операции. К сожалению, было уже поздно.

Марсель Карга, самый близкий друг Ираиды «Дарси Шевалье», умер 7 декабря 1955 года. Его похороны прошли в часовне католического кладбища Ферикёй. В его некрологе, опубликованном в Le Journal D’Orient , было указано, что он был «помощником доктора А.Барри. ‘

Несомненно, он был в первую очередь Дарси Шевалье для Ираиды, ее наперсницы и родственной души. Дарси ушла, но его слова, выраженные в этих письмах, все еще были с ней. Должно быть, она хранила их как сокровище, прежде чем передать в архив Колумбийского университета.

Mısır apartmanı в Стамбуле был местом для неоценимого общения между Ираидой и Дарси. Ираида, гордая и замкнутая женщина, нашла приют в этой дружбе после того, как ее оторвали от жизни в Российской Империи.Они вместе наслаждались Стамбулом, гуляя по Босфору, держа Бобу за руку и улыбаясь в камеру. По иронии судьбы, именно взгляд Альберта за камерой увековечил связь между их душами.

Ираида, Боба и Марсель, фото из коллекции Дженгиза Кахрамана

Конец эпохи

Смерть Марселя Карги совпала с концом целой эпохи в Стамбуле. Декабрь 1955 года обернулся трагедией в самом сердце города. За три месяца до смерти Дарси немусульмане и их собственность были жестоко осквернены в Стамбуле 6-7 сентября 1955 года.Опасаясь за свою безопасность и свое имущество, многие покинули Стамбул после этих событий.

Политика, направленная на систематическое исключение немусульман и ассимиляцию мусульман, таких как курды, сопровождала формирование турецкого национального государства, основанного на единой религии (суннитский ислам) и языке (турецкий). Первая мировая война ускорила дискриминационную политику в отношении немусульман, кульминацией которой стал Геноцид армян в 1915 году, самый трагический момент в истории Османской империи.Обмен населением между анатолийскими греками и мусульманами в Греции стал официальной политикой с Лозаннскими соглашениями 1923 года, что привело к дальнейшей эрозии немусульманского образа жизни. Кампании «Граждане говорят по-турецки» объявили вне закона использование других языков, кроме турецкого, в общественных местах, таких как кинотеатры, рестораны и отели, и были приняты в годы однопартийности в ранней Турецкой республике.

В обстоятельной статье о политике тюркизации в раннюю республиканскую эпоху Айхан Актар описывает, как к 1926 году государственная политика занятости вызвала исключение немусульман.Например, генеральный менеджер Стамбульской телефонной компании, основанной из британской столицы, пожаловался лондонскому представителю компании, что ему пришлось уволить своего давнего шофера Никоса (вероятно, местного грек) главным образом потому, что он не был мусульманином и, следовательно, не мог получить разрешение на работу. Он утверждал, что: «Они изгоняют из официантов всех немусульман, в том числе десятки русских девушек-беженцев, которые в настоящее время зарабатывают честно».

Aktar также упоминает анкету, разосланную Департаментом статистики Министерства торговли Турции представителям всех страховых компаний, которая содержала подробные вопросы об их сотрудниках; спрашивая, были ли они «турками-мусульманами», «турками-немусульманами» или «иностранцами».Посол Великобритании в Стамбуле принял к сведению этот документ и упомянул его в своем докладе в Лондон 3 марта 1926 года, в котором он сказал: Турецкие подданные-мусульмане: различие, которое правительство всегда поддерживало, не существует ».

К июню 1934 года во Фракии произошел взрыв антисемитских событий, спровоцированных расово мотивированными тюркистскими идеями. В 1942-43 годах немусульмане были обременены новым налогом на богатство, который был направлен на то, чтобы сломать им спину с экономической точки зрения.Тех, кто не смог выплатить долги, заставили работать в трудовом лагере в Ашкале.

События 6-7 сентября 1955 года, таким образом, стали еще одним критическим моментом в систематической эрозии немусульманского населения Стамбула. К 1964 году произошел еще один исход греков из Турции, поскольку виды на жительство греков, состоявших в браке с греко-турецкими гражданами, были отменены. Именно из-за этих критических поворотных моментов Стамбул утратил свою сущность: разнообразие.

Фотография Ираиды Барри из коллекции Дженгиза Кахрамана

Ираида Барри пережила такую ​​враждебность к немусульманам с момента своего прибытия в Стамбул в 1919 году.Ее тревожное присутствие в Стамбуле было сродни «посланию в бутылке», плывущему в неизведанных водах. У нее был внутренний мир, который она оставила для себя. Она оставалась осторожной и отчужденной от общества, которое все больше дискриминировало немусульман. Ее послания, которые образно хранились в бутылке в Стамбуле, наконец достигли берега и были раскрыты в архивах Колумбийского университета. Похоже, она обожала Стамбул и наслаждалась им, не особо общаясь с местными мусульманами. Хотя она жила в Стамбуле с 1919 года до своей смерти в 1980 году, ее жизнь оставалась преходящей и хрупкой.Когда она стала старше, люди, с которыми она общалась ежедневно, например, уличный бакалейщик и ее соседи в Стамбуле, должно быть, называли ее «мадам» — обычное выражение, используемое для немусульманских женщин, которое парадоксальным образом сочетает в себе уважение к пожилым и пожилым людям. исключение; наименование, указывающее на отсутствие принадлежности. Ираида похоронена вместе с матерью и дочерью на православном кладбище в Шишли в Стамбуле. Все трое были стамбульскими женщинами, которые вели жизнь, охваченную страхом исчезновения.Поскольку Ираиды больше не было здесь, чтобы все исправить, их историю пришлось рассказать другим женщинам. Гюль Дирикан была первой, кто почувствовал эту ответственность перед Ираидой в конце 1990-х годов, когда она обнаружила свои фотографии в архивах Дженгиза Кахрамана.

Город и его жители

В конце 1920 года, через несколько недель после свадьбы Ираиды и Альберта, пароход направлялся в Константинополь. На палубе находилась Юджиния С. Бумгарднер, служащая Красного Креста из Стонтона, штат Вирджиния, и автор одной из самых ранних книг о русских беженцах в Стамбуле под названием Undaunted Exiles .Когда корабль приблизился к берегам Стамбула, Евгения решила подняться на палубу корабля, так как она «не хотела пропустить ни единого мгновения того легендарного входа в Константинополь». Когда они были переведены на небольшие лодки ( kayık ) и направилась к Галатскому мосту, она рассказала, как влюбилась в Стамбул:

‘Стамбул в этот рассветный час походил на иллюзорные города, которые можно увидеть на закате, когда огромные облака облаков мчатся по небу, тронутые тысячей мимолетных цветов, пастельных оттенков несравненной красоты … Море поднималось высоко и как огромные волны катились к нам, я поразился мастерству нашего лодочника, когда он повернул свой маленький плот и плыл на них.Однако каждый раз, когда мы спускались в большую зеленую корыто, мне казалось, что смерть — это небольшая плата за то, что я увидел, как Стамбул проснулся, сбросил вуаль и раскрыл ее совершенную красоту ».

Читая ее строки, я легко мог представить себе панораму, стоящую перед ней, и то, насколько захватывающим может быть Стамбул. Я сам часто видел его великолепные виды на лодках между Каракёем и Кадыкёем, хотя и в другое время, после неосторожного строительства тысяч ветхих зданий, наваленных друг на друга.Тем не менее, Стамбул — это прежде всего жизнеспособный город. Несмотря на все зверства, которым она подверглась, она все еще поддерживает тот легендарный выход, который очаровал Евгению Бумгарднер еще в декабре 1920 года.

Евгения Бумгарднер тесно сотрудничала с русскими беженцами в Константинополе. Ее особенно интересовало благополучие русских женщин. В статье, которую она написала для The New York Times (9 июля 1922 г.), она описала русскую службу dame de service , которая стала главной точкой притяжения в новых русских ресторанах Константинополя.В то время как некоторые русские женщины работали музыкантами, служанка была обязана встречать клиентов и подавать им еду. Им предлагали проводить время с богатыми клиентами, и их увольняли, если они не соглашались. Бумгарднер описал их как женщин, у которых был шик парижанки в сочетании с благородным образованием. Ее особенно поразили их достоинства:

«Хотя два года они прожили в атмосфере интриги и расчета; хотя их обменяли и, конечно, обменяли, они высоко держат голову.Они смотрят вам прямо в глаза: в их осанке нет ничего наглого или корявого ».

Бумгарднер также наблюдал за русскими людьми в Константинополе. В основном это были бывшие солдаты царской армии. Некоторые из этих знатных русских бывших офицеров играли музыку в ресторанах, наблюдая за работой своих жен под номером dame de service . Вскоре некоторые из этих мужчин стали агрессивными по отношению к своим женам. Швейцар стоматологического кабинета Альберта Барри тоже был бывшим офицером царской армии.Бумгарднер описывает, как некоторые из этих бывших казачьих офицеров теперь ездили верхом на лошадях, чтобы развлечь зрителей в Константинополе:

«Несмотря на своих необученных лошадей, эти люди ехали великолепно, рубя саблями ветви от конечностей, разрезали яблоки пополам, поднимали предметы с земли, прыгали и верхом на лошадях, совершали сальто, ехали стоя, ехали на головах. их тела прямо в воздухе, и все лошади мчатся на полной скорости. Затем, пока их товарищи стояли вокруг них, хлопая в ладоши, они танцевали «лезгинку».”’

русских беженцев жили в трагических условиях. Энн Митчелл, исполнительный секретарь адмирала Бристоля, американского верховного комиссара в Константинополе, дала следующий отчет об условиях жизни русских беженцев в материале The New York Times :

«Мисс Б. [это должно быть Юджиния С. Бумгарднер], работающая с нашим местным Красным Крестом, приехала забрать меня, сначала в то, что она назвала больницей или домом для инвалидов… на самом деле, я никогда не видела ничего подобного.Это был огромный чердак, с явно протекающей крышей, поддерживаемой каким-то довольно незаметным образом легким каркасом, и большое пространство, насколько хватало взгляда, заполненное бесформенной массой подвешенных ковров и занавесей … две или три кровати были единственная мебель, и я думаю, не во всех из них есть кровати. Там не было отопления, и лучшее, что у них было для приготовления пищи, — это примус-лампа. У всех семей в этом здании, по крайней мере, некоторые из их членов слабое здоровье, на 60 процентов ниже нормы; и многие туберкулезные, мисс Б.сказал. ’

Брак Ираиды Барри с Альбертом спас ее от такой участи. Но она все еще была беженкой. Она вела жизнь с огромной интенсивностью в собственном внутреннем мире в сочетании с тревогами и чувством изоляции. Она провела годы в Стамбуле, пытаясь сохранить воспоминания о своей жизни в Севастополе. Ее история была переплетена с историей Стамбула, поскольку она, как и Стамбул, сохранила свою достойную позицию, несмотря на трагедии, с которыми она столкнулась.

Практически все очевидцы подчеркнули достойный и изящный образ жизни стамбульских русских беженцев.Отчасти это было связано с аристократическим воспитанием многих из этих беженцев. Они, как Ираида, могли говорить на нескольких языках, были заядлыми читателями и имели изысканные вкусы в музыке и гастрономии. Такие качества, казалось, способствовали их устойчивости. В эссе, опубликованном в журнале The Atlantic Monthly в марте 1922 года, Вера Толстая, одна из внуков Льва Толстого и сама беженка, объяснила источники их силы.

Она утверждала, что большинство людей думают, что быть богатыми, а затем потерять все свое состояние хуже, чем все время быть бедным.Напротив, Вера Толстая утверждала, что у бывших богатых была надежда, «надежда, рожденная познанием лучшего; надежда, принадлежащая опыту, ретроспективе: надежда, которая лежит в нас самих, а не в неопределенных предположениях и ожиданиях. как «призрачный сновидец, проходящий через сон», надеющийся проснуться и выздороветь: «Когда, наконец, пробуждение приходит, порывисто, постепенно, в нас совершается внутренний процесс — мы обрели равновесие, мы можем стоять возводить.’

Ираида Барри, фото из коллекции Дженгиза Кахрамана

Любить город, но не его жителей

Передавая отрывки из жизни Ираиды Барри, я пытался обойти ловушку востоковедного дискурса, которая приводит к прославлению ее истории над жизнью местных турок-мусульман и / или армян и греков Стамбула. Моей главной задачей было рассказать историю гордой женщины, документы которой я нашел в архивах. Более того, предыстория ее истории изображает критическую эпоху в истории Стамбула.Однако некоторые свидетельства очевидцев, использованные в этом эссе, открыто предпочитают российских беженцев жителям Стамбула и даже прибегают к дискриминационным формулировкам. Картина была бы неполной без их упоминания.

Описание Юджином Бумгарднером физических качеств русских женщин, например, резко контрастировало с их турецкими коллегами. Русских женщин описывали как «больших красивых блондинок» с «чудесными волосами, красивой чистой кожей, маленькими красивыми носами, яркими глазами, красивыми ртами, хорошими зубами.Бумгарднер также обратил внимание на их маленькие руки и ноги, тонкие лодыжки, изогнутые подъемы, музыкальные голоса, а также на тихие и грациозные движения; что они больше улыбались, чем смеялись. Наблюдения Бумгарднера над турецкими женщинами, напротив, содержали дискриминационные замечания. Она назвала их «скучными и неинтересными». Она также описала их лодыжки как толстые, а ступни как большие и некрасивые. Она также писала, что «они плохо ходили». Если и когда кто-то изредка видел «красивое лицо с большими блестящими глазами и красивой кожей», Бумгарднер был уверен, что существует «черкесская кровь».’

Фотография из коллекции Дженгиза Кахрамана

Отвратительные наблюдения Бумгарднера охватили не только турок, но и всех местных жителей Константинополя. Описывая яркую жизнь, создаваемую грибными русскими ресторанами в Пере, она, не колеблясь, отметила, что они заменили «скучные, серые и непривлекательные», принадлежащие грекам и армянам, в которых «еда была плохой и дорогой: никто ела в них, если только ее не принуждали к этому ». Обожание Бумгарднер русских беженцев ослепило ее от других жизней в Стамбуле.

Подобные наблюдения очевидцев русских лет Стамбула о местных резко контрастировали с их восхищением достопримечательностями города. Стамбул находился под оккупацией британских, французских и итальянских войск с ноября 1918 по октябрь 1923 года. Взгляды Бумгарднера, скорее всего, разделяли оккупационные силы. Изображение Бумгарднером захватывающих видов Константинополя с палубы ее парохода было несовместимо с ее изображениями коренных жителей города.Она обожала город и его русских беженцев, вызывая враждебность по отношению к местным жителям, как мусульманам, так и немусульманам.

Любить город, но не его жителей… Это действительно было неудобное сочетание. В конце концов, что такое город без жителей? Если смотреть с корабля, входящего в Мраморное море со стороны Босфора, Стамбул выглядит так, по словам Орхана Памука, «миллионы голодных окон открылись, чтобы смотреть на этот корабль и Босфор, загораживая взгляды друг друга и безжалостно мешая друг другу.'(Мой перевод с турецкого). Люди за этими окнами — часть городской ткани. Взгляды тех, кто находится за окнами, неизбежно встречаются с взорами тех, кто находится на палубе корабля, приближающегося к берегам города.

Город беженцев

Стамбул всегда был городом беженцев. Сегодня его самые заметные беженцы — из Сирии. В Турции проживает около 3,6 миллиона зарегистрированных беженцев из Сирии. Тысячи беженцев живут в лагерях на юго-востоке Турции. В Стамбуле зарегистрировано около 550 000 сирийских беженцев.По оценкам, еще 300 000 человек, зарегистрированных в других городах, также проживают в Стамбуле.

Сегодня нередко можно наблюдать подобные выражения обожания города в сочетании с неприязнью к сирийским беженцам среди турецких граждан. Сирийские беженцы из Стамбула часто становятся объектами дискриминации и враждебности. По иронии судьбы дискурс дискриминации по отношению к сирийским беженцам, кажется, сосуществует с ностальгией по стамбульским российским годам, особенно среди турецкой элиты.Как можно объяснить сосуществование ностальгии по стамбульским российским беженцам и презрения по сирийским беженцам — с разницей почти в столетие?

Важно подчеркнуть, что беженцы сталкиваются с дискриминацией независимо от их происхождения. И русских, и сирийских беженцев в Стамбуле вытеснили на обочину общества и заставили заниматься унизительной работой, хотя западные правительства ждали российских беженцев с помощью и открытыми дверями. Русские беженцы способствовали развитию немусульманской культуры Стамбула 1920-х годов, которая вскоре исчезла, и укрепили разнородные черты города.

Ностальгия по русским годам Стамбула не должна была выражаться дискриминационным языком, упоминая несравненную красоту русских женщин в сочетании с отвращением к местным жителям. Настоящая красота действительно в неоднородности. И дьявол скрывается в слоях выражений. Вот почему слова слишком важны, чтобы их произносить небрежно.

Дискриминационные выражения — это всего лишь дискриминационные. Тогда очень важно указать недискриминационную причину тоски по годам Стамбула в России, помимо тонких лодыжек и чистой кожи русских женщин.Ностальгия по русскому моменту в Стамбуле — это на самом деле тоска по разнообразию, тоска по многим религиям и языкам, живущим вместе, несмотря на всегда существующие иерархии и неравенство между ними. Разнообразие придает городу колорит. Когда город теряет свой цвет, он становится «тусклым, серым и непривлекательным» (если заимствовать выражение, которое Бумгарднер использовал для обозначения греческих и армянских ресторанов Перы).

Устойчивость Стамбула заключается не только в его физической красоте, но и в его постоянно растущем разнообразии.Именно эта неоднородность превращает Стамбул в город, в котором бьется сердце. Mısır apartmanı , который когда-то служил убежищем Ираиде и ее друзьям-беженцам, по-прежнему является местом для выражения разнообразия. Сегодня можно наблюдать, как сирийские подростки поют песни на арабском языке, робко держась за руки с участниками своих импровизированных музыкальных групп перед этим знаменитым зданием. Они сталкиваются с испытаниями беженцев, которые были вынуждены покинуть свои разрушенные войной города.

Эдвард Саид называл Нью-Йорк «городом-изгнанником» по преимуществу .«Возможно, пришло время подчеркнуть, что Стамбул оставляет восхищение своим столь же изгнанным характером. Разнообразие и разноцветность его жителей являются источниками сердцебиения Стамбула. Мы обязаны его непоколебимой стойкости выразить свое обожание ей на языке, который не делает различий.

*

Я благодарен Марлоу Дэвису, который проводит докторское исследование жизни и литературных произведений Ираиды Барри в отделе славянских языков и литературы Колумбийского университета за чтение рукописи и щедрый обмен со мной своими знаниями.Владея русским языком, он учится, чтобы собрать воедино фрагменты истории в Записках Ираиды Барри. Это эссе — лишь верхушка айсберга среди огромных архивов документов. Я также благодарю своего друга / коллегу Айхана Актара за любезное чтение рукописи и за то, что поделился своими мыслями. Само собой разумеется, что единоличная ответственность за содержание этого эссе лежит на мне.

Российская дипломатия в эмиграции: вызов Октябрьской революции

1.Конфиденциальная телеграмма от Поверенного в делах в Берне [Ону], 4/17 сентября 1917 г., No. 707 // Конфиденциальные соглашения // Правда, 23 ноября 1917 г. (10 ноября по ст. Ст.), Вып. 185 (116), с. 1.
2. Членский билет (диплом) масонской ложи имени В.А. Маклакова // Из архива В.А. Маклакова // Российский архив: отечественная история в свидетельствах и документах XVIII – XX веков: Альманах, Москва. ; Студия ТРИТЕ; Рус. Архив, 1994, т. 5, стр. 427; Адамович Г.В. История ложи Юпитера // Записки отдела рукописей.Москва, 2004, п. 52, стр. 414.
3. Бонч-Бруевич В.Д. Мои воспоминания о Петре Алексеевиче Кропоткине] // Звезда, Л., 1930, вып. 4, стр. 182.
4. Копия телеграммы Набокова К.Д. послам в Париже, Риме и Вашингтоне от 27 октября / 9 ноября 1917 г., № 2, с. 915 // АВПРИ (Архив внешней политики Российской Империи), ф. 184, сч. 520, д. 1680, с. 7. См. Также: Телеграмма временного поверенного в делах Лондона [К. Д. Набокова] послу [в Вашингтоне Б. А. Бахметеву] от 27 октября / 9 ноября 1917 г., № 2, с.915 // АВПРИ, ф. 170, сч. 512/1, д. 508. с. 3.
5. Там же.
6. См. Телеграмму посла в Париже [В.А. Маклакова] послу [в Едином государстве, Б. А. Бахметев], 27 октября / 9 ноября 1917 г., исх. // АВПРИ, ф. 170, сч. 512/1, д. 508. с. 2.
7. Телеграмма барона [M.FILE] Мейендорфа [К. Д.] Набоков, 28 октября / 10 ноября 1917 г., вып. 362 // АВПРИ, ф. 184, сч. 520, д. 1727, с. 260.
8. Телеграмма посла в Риме [М. Н. Гирс] послу [в Вашингтоне.Б. А. Бахметев], 28 октября / 10 ноября 1917 г., исх. // АВПРИ, ф. 170, сч. 512/1, д. 508, с. 7.
9. Телеграмма посла [Б. А. Бахметев] послу в Париже [В. А. Маклаков]. 27 октября / 10 ноября 1917 г., вып. 668 // АВПРИ, ф. 170, сч. 512/1, д. 508, с. 6.
10. Там же, с. 5.
11. Там же.
12. См. Телеграмму от барона [М. F.] Мейендорф [К. Д.] Набоков, 6/19 ноября 1917 г., вып. 363 // АВПРИ, ф. 184, сч. 520, д. 1727, с. 261.
13. Циркулярная телеграмма от барона [М.F.] Мейендорф [К. Д.] Набоков, 6/19 ноября 1917 г., вып. 364 // АВПРИ, ф. 184, сч. 520, д. 1727, с. 262.
14. Телеграмма от [Я. Ю.] Соловьев [В. А. Маклаков], 7/20 ноября 1917 г., вып. 316 // ГАРФ [Государственный архив Российской Федерации], ф. 10003, сорт. 2, карточка 88, ролл 13; см. также: Телеграмма временного поверенного в делах Испании [Я. Ю. Соловьев] [К. Д.] Набоков, 7/20 ноября 1917 г., вып. 318 // АВПРИ, ф. 184, сч. 520, д. 1727, с. 248.
15. Михлайловский Г. Н. Оп. cit., b.1. С. 318–319.
16. Телеграмма посла [В. А. Маклаков] временному поверенному в делах в Мадриде [Ю. Ю. Соловьев], 9/22 ноября 1917 г. // ГАРФ, ф. 10003, сорт. 2, шпулька 13.


ВАЖНАЯ ФАРФОВАЯ ЯЩИКА НА ЗОЛОТОМ УСТАНОВКЕ

Андрей Иванович Чернов был художником-миниатюристом на Императорском фарфоровом заводе с 1750 года. Он работал примерно до 1781 года. Другой пример его подписи с переплетенными начальными буквами датируется 1768 годом, ср. Барон Н. Врангель, ‘La Miniature en Russie’, Старые Годы, , (1909) т.X, стр.512.

Золотые оправы коробки, хотя и без опознавательных знаков, можно отнести к Жан-Пьеру Адору. Для другого ящика с креплениями от Ador см. А.К. Снеговик, Золотые шкатулки восемнадцатого века (Лондон, 1990), таблица 769, а также золотая ваза с синим эмалевым декором, датированная 1768 годом, ср. Солодков А.В., Русское золото и серебро (Лондон, 1981), пл.132.

Второй из трех братьев, служивших в армии, Григорий Орлов (1734-1796) стал фаворитом Екатерины Великой в ​​конце 1760 или начале 1761 года, когда она еще была женой наследника российского престола Петра.В тяжелые месяцы правления ее мужа именно Григорий поддерживал Екатерингу, а 28 июня 1762 года сыграл ведущую роль в государственном перевороте, свергнувшем Петра, с помощью его братьев и других офицеров престижных Преображенского и Семеновского полков. . За это Григорий Орлов был награжден орденом Святого Андрея, возведен в чин Чемберлена в чине генерал-майора, а также графа.

Во время правления мужа Екатерина родила Орлову сына Алексея Григорьевича, которого тайно вывезли из дворца, завернутого в узелок мехов, и впоследствии прозвали Бобринским.Предполагается, что во время ее связи с Орловым она родила ему четверых детей, хотя история не дает достоверных сведений. Известно, что Екатерина хотела выйти замуж за Григория, но ее отговорило то, что именно брат Григория убил ее мужа после переворота.