Битва при Аркадиополе – крупное поражение Святослава в войне с Византией
21 марта 2021
Аргументы Недели
Столкновения русов (варягов) и Византии в Х веке были довольно частым явлением. Особенно всё ухудшилось, благодаря вторжению Святослава в Болгарию. И ведь в Болгарии великий русский князь и последователь Перуна появился совсем не благодаря собственному желанию, а скорее по наитию византийского императора Никифора. К тому же Святославу не сильно нравилось вмешательство болгар в дела Хазарии, которая не так давно была покорена варягами. Вначале князю удавалось одерживать верх и достойно сражаться с разросшимся Болгарским царством. Но уже потом, после покорения территорий, удача начала отворачиваться от великого полководца. После прихода к власти императора Иоанна Цимисхия, также известного как поджигателя войн и провокатора, отношения между Византией и русами обострились до предела. В 969 году Болгария была полностью завоёвана русами и подчинена.
Местные народы также покорились Святославу. В итоге русский князь собрал достаточную силу для удара по Восточной Римской империи. Потому когда настала очередь выплаты вознаграждений за поход на Болгарию (которое ему обещал ещё Никифор), Святослав самоуверенно увеличил требования. Он запросил от Константинополя большую дань за все захваченные города, а также выкуп за пленных. В случае несоблюдения условий князь требовал от Византии отказаться от европейских владений. К тому же он пригрозил Иоанну Цимисхию захватом его столицы. Такие требования естественно не устроили византийскую сторону. Ромеи вознамерились проучить Святослава, который почувствовал себя едва ли не наследником Александра Великого. В 970 году между Византией и русами вспыхнула война. К Святославу уже успели присоединиться его недавние союзники в лице болгар, печенегов и даже мадьяр из Венгерского княжества. Накануне Иоанн Цимисхий заслал в стан русов своих шпионов, чтобы они докладывали ему все сведения о передвижениях войск и военных планах.
В том же году Святослав предпринял попытку двинуться в сторону Адрианополя с армией более чем в 20 000 человек. Цимисхий же приказал вернуть из Азии крупные соединения во главе с полководцами Вардой Склиром и Петром. Известное сражение между расами и ромеями произошло близ города Аркадиополь. Точных исторических данных совсем не хватает, да и сведения от летописцев порою не сходятся. Но всё же историками был сделан вывод, что Святослав потерпел жестокое поражение от Византии. Согласно греческим хроникёрам, у Святослава была огромная межнациональная армия, численностью более в 20000 человек. Между тем, византийский корпус, направленный на перехват русов, состоял лишь из 10 000. Зато эти войска были профессионально подготовлены. Среди них также имелись тяжёлые катафрактарии, которых именовали «Бессмертными». Вначале ромеи уничтожили печенежских союзников Святослава, заманив их в смертельный капкан. Затем, по хроникам Льва Диакона, византийцам удалось взять в окружение все соединения русов и их товарищей по «альянсу».
Святослав потерпел сокрушительное поражение, потеряв почти всю свою армию. А вот византийцы, по греческим данным, не потеряли даже 100 человек, хотя скорее всего речь идёт здесь об умышленном занижении статистики. Также потом (или в то же время) произошло ещё одно сражение в пределах Аркадиополя, в котором русам удалось взять верх. Но эти сведения не являются точными. Известно только то, что после победы византийцев над русами и разгромом армии Святослава, корпус Варды Склира был обратно отправлен в Малую Азию, на этот раз для подавления восстаний местных губернаторов. Святослав же сумел оправиться от поражения и продолжал устраивать отдельные набеги на земли Македонии. Согласно данным из русских летописей, великий князь всё же получил дань за убитых, прекратил наступление на Константинополь, а затем заключил мир с Иоанном Цимисхием. Позже Цимисхий отомстил полководцу тем, что натравил на него печенегов, которые жестоко расправились с ним. Святослав погиб от рук степняков, оказавшись заманенным в ловушку.
На этом и закончилась история великого русского князя. Но имя его до сих пор не забыто. И каким бы жестоким не было поражение при Аркадиополе, Святослав всё же прославил себя, как величайший из завоевателей Древней Руси и настоящий герой своего народа.
Фото: Аргументы НеделиАргументы Недели
Армия,
Правление Святослава
Сахаров А. Н., Буганов В. И. История России с древнейших времен до конца XVII века: Учебник Правление Святослава
Святослав — Александр Македонский Восточной Европы. Начиная с того времени, когда в 962 г., возмужав и встав во главе дружины, Святослав реально стал править государством, он принялся за дальнейшее расширение Руси. Ему удалось то, что не сумели сделать предшественники: он подчинил себе княжество вятичей, находившееся в междуречье Оки и Волги.
Продолжил он усилия Олега и Ольги по централизации власти. Олег посадил своих наместников лишь в городах по верховью Днепра — в Смоленске и Любече, а в остальных землях сидели местные князья, хотя и подчинявшиеся ему.
Ольга направила управителей в пункты сбора дани. Теперь Святослав, уходя на войну, послал в наиболее важные земли Руси своих сыновей. Старшего сына Ярополка он оставлял в Киеве, второго сына — Олега отправил управлять древлянской землей, а младшего — Владимира послал с его дядей известным воеводой Добрыней управлять Новгородом. Сыновья великого князя в прежде полусамостоятельных княжествах по существу становились его наместниками.
В 964 г. он направился в поход на восток. Главной целью этого похода явилось сокрушение старинного врага — Хазарии.
К этому времени Святослав был уже сложившимся предводителем дружины, смелым в бою, неприхотливым к тяготам воинской жизни. Вот как его описывает летописец: «И легко ходил в походах, как пардус (гепард), и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел.
Не имел он и шатра, но спал, подостлав потник, с седлом в головах… и посылал в иные земли со словами: «Хочу на вас итти». Его внешность хорошо передал византийский историк: бритая по русскому обычаю голова с длинной прядью волос, свисающей вниз, золотая серьга с крупным рубином в левом ухе, мрачный взгляд, незатейливая скромная одежда, отличающаяся своей чистотой, высокое чувство собственного достоинства, веявшее от всей его фигуры.Пройдя через окско-волжские леса, землю вятичей, свой первый удар Святослав обрушил на Волжскую Булгарию — союзника Хазарии. Армия булгар была разгромлена, а столица Булгар и другие города были взяты и население разогнано. Попутно Святослав разгромил живших в окско-волжских лесах и враждебных Руси буртасов, захватил и пожег их города, а население рассеял.
Затем русская рать спустилась вниз по Волге и подошла к границам Хазарского каганата. Удар с севера был стремительным и неожиданным. Обычно русские рати приходили к границам Хазарии по Азовскому морю и Дону.
Сам каган вышел с войском навстречу руссам, но был разбит, а столица Хазарии город Итиль в низовьях Волги была также захвачена Святославом.
Огнем и мечом прошла русская рать по всей хазарской земле, оставив позади себя разрушения и пепелища. Сначала путь Святослава лежал в хазарские владения на Северном Кавказе. Оттуда он двинулся к Дону, разбив по пути враждовавшие с Русью и союзные Хазарии племена ясов и касогов (нынешних осетин и черкесов). На берегу Дона войско Святослава взяло штурмом хазарскую крепость Саркел, которая была построена здесь еще в IX в. с помощью византийских инженеров для охраны хазарских границ от русских. Следы пожарищ, разрушенных зданий, разбитых крепостных стен — таким предстает Саркел по данным археологов. Крепость буквально была стерта с лица земли.
Таким образом, цель похода была достигнута. Хазария по существу прекратила свое существование как сильное государство.
Оставив на захваченной территории гарнизоны, Святослав вернулся в Киев, а его отряды начали нападения на крымские владения Византии. Руссы продолжали линию прошлых лет: богатые греческие колонии по-прежнему привлекали их внимание. Отношения с Византией стали напряженными.
Походы на Дунай. В ходе трехлетнего восточного похода Святослав захватил огромные территории от окских лесов до Северного Кавказа. Византийская империя при этом хранила молчание: действовал русско-византийский военный союз.
Но теперь, когда северный исполин стал оказывать давление на византийские владения в Крыму, в Константинополе забеспокоились. В Киев был срочно послан гонец с целью уладить отношения между Русью и Византией.
Это была уже большая дипломатия, которая имела в виду интересы Руси как на Востоке, так и на Западе.Летом 967 г. русское войско во главе со Святославом двинулось на юг. Русскую рать поддерживали венгерские отряды. Болгария опиралась на помощь враждебных Руси ясов и касогов и на хазарские отряды.
Война с Болгарией была закончена очень быстро. Верный своей молниеносной манере ведения военных действий, Святослав прорвался через болгарские форпосты и в чистом поле разбил войско болгарского царя Петра. Болгары были вынуждены заключить мир, по которому нижнее течение Дуная с сильной крепостью Переяславец отошло к Руси.
Вот здесь-то и выявились истинные планы Святослава. Он переносит сюда свою резиденцию и, согласно летописи, заявляет: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли — золото, паволоки (драгоценные ткани), вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии — серебро и кони, из Руси же — мех и воск, мед и рабы».
Появление Святослава на Дунае и поражение Болгарии встревожило Византию. Теперь рядом появился жестокий, удачливый и беспощадный соперник. Попытка византийской дипломатии стравить Болгарию и Русь и тем самым ослабить обеих не удалась.
Подкупив печенегов, византийцы организовали их поход на Киев. Святослав был вынужден идти на выручку своему стольному городу. Отогнав печенегов и заключив с ними мир, Святослав в 969 г. вновь вернулся на Дунай. Именно в это время он посадил своих сыновей-наместников в русских княжествах.
Русско-византийская война и гибель Святослава. В Константинополе в это время пришел к власти талантливый полководец и государственный деятель, армянин по национальности, Иоанн Цимисхий. Византийцы потребовали ухода русской рати из Подунавья. Но Святослав за оставление здешних городов запросил немыслимый выкуп.
И когда греки ответили отказом, то гордо заявил, что он скоро поставит свои шатры перед стенами Константинополя. Стороны шли к войне.Иоанн Цимисхий для борьбы со Святославом создал специальный отряд «бессмертных», куда вошли лучшие воины империи, закованные в панцири. Император сам командовал этим отрядом.
Святослав сумел привлечь к военному противоборству с Византией своих давних союзников — венгров; нанял он и печенежскую конницу. В состав объединенного войска вошел также отряд дружественных Руси болгар.
Широкие военные действия разгорелись на просторах Фракии и Македонии летом 970 г. По данным византийских авторов, киевский князь вел за собой 60 тысяч человек, не считая союзников.
Первый этап войны руссы выиграли. В решающей битве с полководцами Иоанна Цимисхия Святослав одержал победу. В критический момент битвы, когда руссы устрашились превосходящих сил противника, Святослав обратился к воинам с речью: «Да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми, мертвые сраму не имут».
Руссы дружно ударили на врага и победили. Русь в IX — X вв.
По миру, заключенному в 970 г., руссы добились сохранения своих позиций на Дунае, византийцы обязались выплачивать, как и прежде, Руси дань, сохранялись условия прежних договоров.
После этого Святослав ушел на Дунай, а Иоанн Цимисхий начал готовить новую армию. Для этого были мобилизованы все силы, стянуты отовсюду лучшие войска.
Весной 971 г. в дни, когда весь христианский мир праздновал Пасху, неожиданно для руссов Иоанн Цимисхий осуществил прорыв своих войск через Балканский хребет и вышел в Болгарию. Там на ее полях поспешивший навстречу врагу Святослав дал грекам несколько сражений.
По условиям мирного договора 971 г., скрепленного личной встречей Святослава и Иоанна Цимисхия, руссы должны были покинуть Дунай; они обязались не нападать более на здешние земли. Но за Русью сохранились завоевания в Причерноморье и Поволжье. Восстанавливались условия старого русско-византийского договора.
Святослав обратился также к византийскому императору с просьбой помочь в проходе русской рати через земли, контролируемые печенегами.
Осенью русская рать появилась в устье Днепра. Но все пути на север были перерезаны печенегами. Тогда Святослав зазимовал в русских поселениях, расположенных на берегах днепровского устья.
Весной 972 г. он снова попытался прорваться в Киев, но на порогах, там, где руссы перетаскивали свои ладьи берегом, минуя бурлящие водовороты, печенеги подстерегли его. Небольшое русское войско было окружено и уничтожено. Сам Святослав погиб в бою. А из его черепа печенежский хан Куря, по старому степному обычаю, сделал чашу, оковал ее золотом и пил из нее на пирах.
Первая усобица на Руси. Поели гибели Святослава в Киеве власть взял юный Ярополк, окруженный отцовскими воеводами. Олег, который был на год младше, правил в древлянской земле, самый младший — Владимир, сын Святослава от наложницы Малуши, сидел в Новгороде.
После смерти отца и Олег, и Владимир оказались самостоятельными правителями своих земель. Они стали центром притяжения сил, которые хотели вновь добиться самостоятельности от Киева.
Походы Игоря на Византию, великие завоевания Святослава выдвинули Русь на заметное место в Восточной Европе.
Ярополк зарекомендовал себя поначалу как правитель, который стремился закрепить завоеванное предшественниками. С малолетства оторванный от отца, он находился под большим влиянием своей бабки христианки Ольги. Его женой стала красавица гречанка-монахиня, которую Святослав захватил во время войны с Византией. Есть основание полагать, что Ярополк, слывший кротким и мягким юношей, либо стал христианином, либо склонялся к христианству, чем вызвал недовольство язычников-киевлян и особенно дружины.
Однако через три года положение резко изменилось. И вновь угроза единству Руси пришла из древлянских земель. По приказу княжившего там Олега, которому было всего 13 лет, в древлянских лесах был убит во время охоты сын Свенельда, Ярополкова воеводы, того самого Свенельда, который еще во времена Игоря собирал там дань.
Можно думать, что древляне мстили ему за прежние обиды и взяли курс на отделение от Киева.Результатом этой распри явился через два года поход киевской рати во главе с Ярополком против древлян. Киевляне одолели древлян, те бежали за крепостные стены города Овруча. На мосту через крепостной ров произошла давка, в которой и погиб молодой князь Олег. Древляне снова были, подчинены Киеву.
Стремление отделиться выказал и Новгород. Получив весть о гибели брата, Владимир бежал к варягам. На его место Ярополк послал своего наместника. Русская земля вновь была объединена. Но Владимир не смирился с положением князя-изгоя. Проведя два с лишним года на чужбине, он нанял отряд варягов и выбил наместника Ярополка из Новгорода. Потом он собрал большую рать, состоящую из словен, кривичей и чуди, и вместе с варягами двинулся на юг, повторяя путь Олега.
Снова Север предъявил свои претензии на лидерство в русских землях. Снова Новгород взял на себя инициативу объединения Руси, чтобы утвердить единую власть матери русских городов — Киева.
По пути Владимир овладел Полоцком, где убил княжившего там варяга Рогволда и его сыновей, а дочь Рогнеду насильно взял себе в жены. В Киеве положение Ярополка было непрочным. Дружина с недоверием относилась к князю, который покровительствовал христианам. К тому же Владимир вступил в тайные переговоры с некоторыми киевскими боярами, в том числе и близкими к Ярополку.В результате Ярополк не сумел собрать войска для борьбы с братом и заперся за киевскими стенами. Чувствуя, что в Киеве назревает против него заговор, Ярополк бежал из города, а потом по совету своих бояр, уже тайно перешедших на сторону Владимира, явился к нему на переговоры. Едва Ярополк вошел в шатер Владимира, как тут же был поднят на мечи двумя варягами.
???
1. Какие факты говорят об укреплении центральной власти при князе Святославе?
2. Найдите на карте территории, которые в своих походах прошел Святослав. Какова судьба этих земель?
3. Как вы думаете, почему Святослав не включил все земли покоренных народов в состав Руси?
4.
В чем секрет военных успехов Святослава?
5. Какое впечатление создалось у вас о Святославе как правителе, полководце, человеке?
6. Войско Святослава в результате войны с Византией и столкновения с печенегами потерпело поражение, а сам Святослав погиб. Означает ли это, что тем самым были перечеркнуты предшествовавшие достижения внешней
политики этого князя?
7. Сделайте краткий вывод на тему «Итоги правления Святослава».
8. О чем говорит усобица, случившаяся на Руси после смерти Святослава?
Понравилась статья? Поддержите нас донатом. Проект существует на пожертвования и доходы от рекламы
14.02.03, Декер, Византийское военное искусство
- Рецензент:
- Денис Салливан
- [email protected]
- Мэрилендский университет
Во введении Майкл Декер отмечает «поразительное долголетие»
Византийское общество и фундаментальная роль военных в этом
долголетие (viii).
Далее он отмечает, что, хотя присвоение
«большая стратегия» византийцам сомнительна, есть «схемы для
их подход к войне», который можно охарактеризовать как «византийский
Искусство войны», параметры которого он стремится описать (ix).
В последующих главах автор дает исторический обзор (глава
1), за которыми следуют главы о лидерстве, организации, подборе персонала и
Обучение (Глава 2), Оборудование и логистика (Глава 3), Стратегия
и Тактика (глава 4), Враги Византии (глава 5) и
Византийская армия в войне (глава 6), завершающаяся главой, озаглавленной
«Византийское военное искусство» (глава 7). Он также указывает, что
книга написана для «неспециализированной аудитории и студентов
военная история» (предположительно студенты бакалавриата) (ix).
Есть одиннадцать карт.
Глава 1 начинается с освящения Константинополя в 330 г. и
заканчивается падением города османами в 1453 году.
очевидно, сильно сжатое резюме, включенные темы хорошо
выбраны и временами представлены с удивительными подробностями, хотя некоторые
периоды получают небрежное обращение Характер Джулиана, для
например, его мотивы персидского похода 363 г.
, специфика
поход на Ктесифон, последующее отступление и его катастрофические
последствия описываются и рассказываются точно и эффективно.
Выдержки из главы 2 из военных уставов, особенно Тактика (ок. 903 г.) Льва VI, предписанные качества товара общие (среди них набожность, отцовство и аристократическое происхождение), примечания отсутствие ценности, придаваемой инициативе низших чинов, и находит опыт работы главным учителем боевого руководства. Три военных «биографии» Велисария и императоров Иоанна Цимисхия и Иоанна II Комнина используются для иллюстрации ключевых качеств лидера: хладнокровие под давлением, осторожность перед лицом врага и глубокое понимание стратегии, тактики, операций и логистики. Поражение Цимисхием Руси под предводительством Святослава в 9 г.70 в Дористолоне в Болгария (современная Силистра) дает примеры тактический опыт в использовании тяжелой кавалерии и решительных личных вмешательство в критический момент боя.
Глава 3 исследует (ок.
300-1388) эволюцию организационной
структуры, унаследованные от имперского Рима, что, по общему признанию, является сложной задачей в
двадцать шесть страниц. Декер считает Константина I источником «радикального
структурные изменения», отмечая при этом роль Диоклетиана в создании «нового
императорский телохранитель» (68-69). Относительный вклад двух
императоры выиграют от более глубокого анализа. [1] Роль и
эффективность пограничных войск ( limitanei ) и их
отношение к региональным полевым армиям ( comitatenses ), другое
сложный вопрос, также можно было бы рассмотреть более тонко.
Более полное обсуждение обеспечивается тематических армий, tagmata («полки»), и возрастающее значение
тагматические силы в десятом и одиннадцатом веках. Последующий
разделы о найме и оплате труда в целом точны и информативны.
Глава 4 хорошо описывает распространение, расположение и
организация оружейных заводов, расстояний и дорожных сетей над
какие поставки были доставлены, установки, включая склады
вдоль путей и имперской почтовой системы, которая обеспечивала
коммуникации.
Описи десятого века цитируются как свидетельство
методы тылового планирования военных экспедиций. Специфический
предметы одежды и защитные бронежилеты, а также каски и
щиты, охарактеризованы довольно подробно; также наступательное оружие:
копья, мечи, булавы, боевые топоры и различное метательное оружие. Коротко
раздел по артиллерии отмечает вероятный конец торсионных орудий
конце шестого века и появление в Византии
тяговый требушет.
В главе 5 утверждается, что, хотя нет никаких свидетельств какого-либо «постоянного
центральное командование, ответственное за долгосрочное стратегическое планирование» или
сформулированная стратегия сохранения границ, часто
можно различить используемый набор практик, который, вслед за Эдвардом
Луттвак (но с некоторыми отличиями) можно было бы назвать «Большой стратегией».
(131). Описанные здесь практики включают в себя готовность всегда
войну, используя духовно-психологические мотивы, находя союзников,
ведение войн на истощение, пограничная «глубокоэшелонированная оборона», борьба с небольшими
войны и использование дипломатии, чтобы разделять и властвовать.
Атрибуция
Однако «большая» стратегия в любой форме остается спорной, и
политические и пропагандистские потребности отдельных императоров часто играли
значительную роль в принятии военных решений. [2] Раздел «Защита в
глубина» (140), фраза, тесно связанная с Луттваком и очень
спорный, представляет одну сторону теории, постоянно охраняемый,
автономные пограничные крепости и укрепленные города, но не
включить другую, принимая вторжения как неизбежные, но откладывая
оккупантов и лишение их снабжения до мобильных сил
( comitatenses ) может прибыть. Обсуждения шпионажа и
разведка, включая стратегическую разведку и разведку поля боя,
с последующим разъяснением тактики, где Декер справедливо утверждает
сохраняющееся значение пехоты в шестом веке,
возросшее значение легкой кавалерии после арабских завоеваний,
и возвращение пехоте большего значения к десятому
века (в частности, менавлатов или пикинеров) как часть
общевойсковой подход. В разделе, посвященном осадной войне, справедливо отмечается
сильное предпочтение использовать предательство или голод, чтобы взять обнесенный стеной
город; при необходимости в десятом и одиннадцатом веках
Византийцы прибегали в первую очередь к подрывным операциям или нападениям с
лестницы, помогающие прикрывать огонь лучников, пращников и тяговых
требушеты.
В главе 6 обсуждаются некоторые из главных врагов Византии — германские
народы, персы, арабы, булгары и норманны (но, как ни странно, не турки) —
с точки зрения военной организации, методов ведения войны и
Византийская адаптация к их методам. Декер утверждает, что большинство
готы в Адрианополе сражались как пехотинцы, копейщики и фехтовальщики,
оценивая силы готов в этом сражении в 5000 кавалеристов и в два раза больше
много пехоты, но к шестому веку готская кавалерия составляла
большую часть своих сил. Византийский подход к работе с
они следовали за Адрианополем по договору и вербовали в
Византийская армия как федераты, также противодействующие их влиянию
вербовка исавров из Малой Азии в качестве соперников, а также
движение в Италию при Теодорихе. Персы характеризуются как
«наиболее … угрожающая в военном отношении держава» раннего периода,
противника, предпочитавшего массированные кавалерийские атаки и обладавшего превосходным
технические осадные возможности (165). Автор отмечает, что когда
Византийцы смогли выбрать поле битвы, на котором они могли успешно
противостоять силам персов.
Степные кочевники, особенно гунны и авары,
характеризуются как «легковооруженные конные лучники»(168), от которых
Византийцы переняли стремя и другое снаряжение и тактику и
которым они часто платили субсидии, а не противостояли военным путем.
превосходство арабской пехоты, лучников и копейщиков в начальный период
завоеваний, и последующее скоординированное соединение пехоты и
кавалерия с присутствием бедуинов на быстрых арабских конях.
Ответом Византии была выплата дани, избегание крупномасштабных
конфронтация и партизанская тактика слежки и преследования
против мусульманских набегов вплоть до наступательных византийских походов
десятый век. Булгары характеризуются как обладающие высоким
уровни планирования, дисциплины и сплоченности, о чем свидетельствует их
поражение императора Никифора I на перевале Варбица на Балканах
Горы в 811 году. Византийская реакция с течением времени характеризуется как
совокупность мер — экономических (обозначенные торговые зоны),
дипломатические (побуждение Руси к вторжению в Болгарию) и военные (Василий
завоевание II через осады и истощение).
Норманны показаны как
в первую очередь пехотные копейщики, сражающиеся в поддержку кавалерии, а именно
рыцари в кольчужных доспехах, чья ударная атака часто была решающей.
Византийский ответ включал использование итальянских и немецких союзников,
избегание крупномасштабных столкновений и использование лучников для стрельбы
норманнских лошадей, а затем убивают их всадников.
В главе 7 рассказывается о войне византийской армии посредством анализа
крупные походы (вандальская война, восточные походы Никифора
II), отдельные сражения (Клейдион 1014 г., Сирмиум 1167 г.) и осада.
войны, как оборонительные (Константинополь 626, 667-673, 717-718), так и
наступление (Крит 961-962, Аназарбос 1137). Война вандалов дает
хороший пример дальней экспедиции. Силы вторжения Велизария,
характеризуется как «впечатляющий, но не ошеломляющий», подробно описан в
с точки зрения численности: 15 000 солдат, 500 транспортных кораблей с 30 000
моряков, 92 боевых корабля сопровождения с 2000 морских пехотинцев.
Четыре карты обеспечивают
Анализ битвы при Ad Decimum. Походы Никифора II Фоки
включить описание его битвы перед Тарсосом в 964 г. (цитируя текст
от Льва Дьякона), в котором фигурировали катафракты в фургоне, а
лучники и пращники открыли огонь сзади, заставив тарсианцев повернуться
Бегство и последующая осада, закончившаяся голодом.
Рассказ Декера о битве при Клейдионе в 1014 г.
исторический контекст булгаро-византийских отношений с седьмого
века и далее и подробно описывает противостояние на перевале Клейдион.
где болгары использовали деревянные частоколы, чтобы блокировать византийские
продвигать. После ряда неудачных атак византийцы нашли
маршрут через горы и решительно атаковать с тыла.
Результаты. Чрезмерно пространное обсуждение царствования Мануэля I
Комненос (1143-1180), в том числе непростые отношения с Венгрией, устанавливает
сцена, о которой нам сообщается в заголовке, называется «Битва при Семлине,
1167″ (198). Однако в этом разделе не описывается битва, но
рассматриваемая битва странным образом появляется в том, что следует под следующим
заголовок «Битва при Сирмиуме, 8 июля 1167 г.
» (202), хотя и под
другое имя. [3] Это один из признаков плохой
копирайтинг. В бою явно притворное отступление со стороны
левого крыла византийцев позволило им окружить венгерское
сил, что привело к их разгрому. Глава завершается
ряд примеров осадной войны. Осада Константинополя арабами
в 717-718 годах описывается траншея и стена на Фракийском
со стороны суши и по морю арабский флот, как сообщается, насчитывал 1800 судов.
использование греческого огня для уничтожения многих арабских кораблей, в том числе судов снабжения,
в сочетании с помощью булгарских союзников как в предотвращении арабского
добывание пищи и последующая атака большими силами положили конец осаде.
осада Кандакса на Крите Никифором II Фокой (9 г.60-961) обеспечивает
пример полностью вооруженной кавалерии, высаживающейся через аппарели, готовой к бою,
строительство частокола, чтобы предотвратить пополнение запасов Кандакса с моря, использовать
тяговых требушетов против защитников на стенах, и
Успешная операция по подрыву. Наконец, осада Иоанна II Комнина
Аназарбос в 1137 году пробил стены противовесом требушетов,
защищен земляными валами и глиняными кирпичами. Это разрушение стен
артиллерия продолжала успешно действовать в последующих кампаниях Иоанна
и указывает на существенное изменение способов осады над тягой
требушеты.
Глава 8 исследует сильные и слабые стороны, почему Империя пала,
Византийский вклад в военное дело и общее наследие. Среди
сильные стороны Декер считает, что «сохранение
силы», основанные на знании византийцами пределов своих сил и
сложность замены квалифицированных солдат (214). Также среди
сильной стороной было убеждение в том, что империя была «предназначена и
поддерживается христианским Богом», что позволило излечиться от тяжелой
поражений, а способность «приспосабливаться, учиться у врага, модифицировать
тактика» (215). Среди слабых сторон он находит ее геополитическую
позицию (имея дело с угрозами на трех фронтах одновременно),
неспособность адаптироваться технологически и численно к нормандскому
рыцаря, и внутренние разногласия среди военной аристократии в
одиннадцатого века. В качестве причин падения империи он называет
власть наследственной аристократии, что привело к потере
возможность карьерного роста и обнищание (налогово-
платное) крестьянство, тем самым лишая государство ресурсов и рабочей силы.
Он также отмечает снижение качества местных войск, стоимости (но
не верность) наемников, и последствия Четвертого
Крестовый поход, который привел к греческим государствам-преемникам во главе с мелкими династиями.
Среди византийского вклада в военное дело он предлагает дальнейшее распространение
стремени (которое сами византийцы переняли у
авары), а также тяговый требушет. Что касается оригинала
изобретения, которые он включает в себя «Греческий огонь» (версия корабельного силового насоса)
и ручной огнемет, а также требушет с противовесом.
Далее он отмечает сложность отслеживания византийского наследия в
история войн. Одна образцовая виньетка, найденная у Анны Комниной. Алексиада описывает своего отца, императора Алексиоса, обеспечивающего
встреча лидеров Первого крестового похода подробная информация о
как воевать с турками. Степень, в которой совет был принят,
неизвестный.
Огромный охват темы и физические пределы объема неизбежно требуют сжатия сложных вопросов с некоторыми сомнительные утверждения и упущения важного материала. На странице 2, например, ссылка на восстановление Константином траяновского мост через Дунай у Железных ворот и его символическое значение является спорным. Константин приказал построить собственный мост в Сучидава-Эскусе. посвящен в 328 г.; свою пропагандистскую ценность для него, как соперника Траяна, был значительным. Восстановил ли он и мост Траяна, а возможно, остается теоретическим. [4] Несмотря на некоторые отмеченные проблемы книга имеет большую ценность и, как правило, обеспечивает заявленное аудитории ценное введение в византийскую войну.
———
Примечания:
1. См. о роли Диоклетиана, например, A. Poulter, «The Lower
Дунайская граница в поздней античности: эволюция и кардинальные изменения в
Пограничная зона, c. 296-600», в P. Herz, et al. (ред.), Zwischen
Регион и Рейх: das Gebiet der oberen Donau im Imperium Romanum (Берлин: Frank & Timme, 2010), 11–42, особ. 16.
2. См. П. Хизер, «Удерживая линию: оборона границы и последующая Римская империя», в В. Хэнсон (ред.), Создатели древней стратегии: От Персидские войны до падения Рима (Принстон: Принстон Университетское издательство, 2010), 227-246.
3. О «Семлине в районе Сирмия» и битве см. J. Haldon, Византийские войны: битвы и походы византийцев эпоха (Страуд, Глостершир: Tempus, 2001), 193-195.
4. См. Д. Бондок, Римское правление к северу от Нижнего Дуная. в позднеримский и ранневизантийский период г. (Клуж-Напока: Мега Изд. Дом, 2009 г.) 139-140.
Византийская армия · LRB 11 февраля 2010
Человек глубокой культуры и чтения на многих языках, Эдвард Луттвак имеет по крайней мере три главных личности – стратег, журналист и ученый. Его практический опыт современной политики и обороны подкрепляется почти профессиональным знанием военной истории, особенно античности и средневековья, и он излагает свои взгляды в живой прозе, что позволяет максимально раскрыть самые эксцентричные из них.
Он не Клаузевиц и не хочет им быть. Он практичный стратег с обескураживающе циничными взглядами и широкой, а также специализированной компетенцией. Он написал военные наставления для использования в полевых условиях, и ему есть, что сказать о конных лучниках гуннов, основываясь на том, что он наблюдал, как современные монголы стреляют из автоматов АК-47 на полном скаку. Он единственный человек, который мог бы написать многократно переиздаваемую книгу «Государственный переворот: Практическое руководство » или спокойно оценить бесконечно меняющиеся модели ведения войны в 900-е гг.0072 Стратегия: логика войны и мира . Том под названием Руководство пользователя по терроризму не за горами. Ничто из того, что пишет Люттвак, не является неинтересным, и его секретные заметки на протяжении многих лет, должно быть, были столь же интересными, сколь и полезными. Он не держит свои интересы в области стратегии, журналистики и научных исследований в отдельных отсеках, а позволяет всем трем информировать все, что он пишет. Его исследования военной истории древности и Средневековья не похожи на работы академических историков и столь же непохожи на поверхностные обзоры, подготовленные журналистами для широкой публики. Благодаря его многоязычному чтению, его многочисленным научным контактам и его самоуверенному стилю, ему чудесным образом удается достучаться как до специалистов, так и до публики.
Древние историки впервые узнали о Люттваке в 1976 году, когда он опубликовал свою дерзкую книгу о римской имперской армии и границах, Великая стратегия Римской империи . Предисловие моего покойного коллеги Дж. Ф. Гиллиама, авторитета в области римской армии, гарантировало, что древние историки не отвергнут эту книгу как работу любителя, и они этого не сделали. Постулат Луттвака о большой стратегии вызвал бурные дебаты о пограничной политике и обороне Рима. Проблема, о которой Луттвак был хорошо осведомлен, заключается в том, что у нас нет документальных свидетельств какой-либо великой стратегии в Римской империи и никаких намеков на то, что ее полководцы или императоры осознавали что-либо подобное. Тем не менее Луттвак считал, что то, что произошло на окраинах империи, показало, что римляне делали больше, чем просто реагировали на непосредственные угрозы и вторжения. Северный лаймы («граница»), сеть сторожевых башен и укреплений вдоль Рейна и Дуная, отражалась на краю пустыни в Северной Африке оборонительной линией, называемой «рвом» ( fossatum ), за которой укрепленные виллы обеспечивали глубокую защиту. На Ближнем Востоке, где римская власть постепенно уходила в твердыни сирийской и иорданской степей, концепция лим трансформировалась в серию укрепленных зон или пределов , называемые «интерьер» (более удаленный) и «экстерьер» (ближе к городским населенным пунктам). Люттвак, я убежден, был совершенно прав, полагая, что все это не могло произойти случайно или в ответ на кризисы в разных местах и в разное время.
В The Limits of Empire (1990), самой важной работе о границах Римской империи, появившейся после работы Люттвака, Бенджамин Исаак посвятил свою последнюю главу теме «Пограничная политика — великая стратегия?» Если не полностью убежден в гипотезе Люттвака. На Исаака это произвело впечатление: «Мы можем восхищаться его ясным анализом материала, принимать многие его идеи и ценить его систематический подход, но мы все равно должны задаться вопросом, действительно ли существовала анализируемая система. Если мы и задаемся этим вопросом, то благодаря собственному замечательному синтезу Люттвака». К тому времени, когда Исаак писал свою книгу в XIX веке,В 80-х годах Луттвак исследовал то, что он назвал «большой стратегией Византийской империи», не в последнюю очередь потому, что он считал, что византийцы преднамеренно и мудро решили не продолжать и не повторять то, что сделали римляне. Теперь, по прошествии более двух десятилетий, он подготовил свой анализ византийской стратегии. Оно намного длиннее и детальнее, чем его исследование Римской империи: он прослеживает византийскую стратегию от Аттилы в пятом веке до захвата крестоносцами Константинополя в 1204 году. Он не рассматривает Византийскую империю в период после восстановление Константинополя в 1261 г. вплоть до его капитуляции перед турками в 1453 г.
В своей новой книге Луттвак решительно подтверждает свою веру в концепцию большой стратегии. «У всех государств есть великая стратегия, знают они об этом или нет», — заявляет он в начале своей заключительной главы. «Это неизбежно, потому что большая стратегия — это просто уровень , на котором знание и убеждение, или, говоря современным языком, разведка и дипломатия, взаимодействуют с военной силой, чтобы определить результаты в мире других государств с их собственными «большими стратегиями». В кратком приложении он открыто обращается к критикам своей книги о Римской империи, которая, как он иронично, но верно говорит, «продолжает привлекать чрезмерное внимание». Он предлагает краткое изложение того, что он называет «парадоксальной логикой стратегии, которая диаметрально противоположна линейной логике здравого смысла повседневной жизни». Его примеры ценны и отражают то, что он говорит в своем панорамном описании византийской войны:
В стратегии распространены противоречия: плохие дороги хороши, потому что их использование неожиданно, победы превращаются в поражения из-за чрезмерного расширения, и многое другое… Непрактикующие, напротив, похоже, принимают утешительную официальную версия, которая представляет стратегию как форму систематического группового мышления, направляемого рациональным выбором, который отражает набор «национальных интересов», результаты которого затем перечисляются в официальных документах.
Согласно Луттваку, византийцы отошли от старой римской стратегии защиты всей границы от Британии до Месопотамии через лаймы система, защищающая от захватчиков и мародеров. Он утверждает, что это «было слишком дорого содержать Византийскую империю с ее сильно уменьшившимися ресурсами». Он прослеживает эволюцию новой стратегии в ответе империи на гуннов, прибывших в середине V в., и значительное место уделяет переговорам с Аттилой. Не может быть никаких сомнений в том, что это было важное время для зарождающейся Византийской империи. Угроза конных лучников Аттилы была чем-то новым. Это побуждает Люттвака к подробному рассказу о чудесах композитного рефлекторного лука, описанному с такой любовью и подробностями, что обескураживает даже его самых внимательных читателей. Он также предполагает, что византийцы научились холодному и вероломному гостеприимству Аттилы. Они открыли многообразие преимуществ с точки зрения рабочей силы и затрат, связанных с отвлечением врагов с помощью наличных платежей без сражения.
Случилось так, что мы необычайно хорошо осведомлены о византийских отношениях с Аттилой из-за сохранившегося личного рассказа Приска Панийского, который отправился в лагерь Аттилы в качестве посланника из Византии. Эта случайность литературного выживания может в некоторой степени исказить наше восприятие формирования византийской политики. Но Луттвак использует исключительное любопытство к Аттиле среди читателей 21-го века. За последние несколько лет он стал предметом крупных книг на итальянском (Джузеппе Зеккини), французском (Мишель Руш) и английском (Кристофер Келли) языках. Над всеми этими нарративами нависает тень современных международных отношений, даже если Саддам Хусейн, Усама бен Ладен и Махмуд Ахмадинежад явно не Аттила. Настойчивость Луттвака в том, что избегание битвы и получение денег вперед является правильным курсом действий, нервирует, особенно потому, что Аттила действительно отправился в погоню за другими врагами, пока смерть в конечном итоге не нашла его.
Из встречи с Аттилой византийцы поняли, что им придется обучать молодых воинов искусству конной стрельбы из лука, чтобы справиться с такими столкновениями, которых они не могли избежать, и это сместило баланс с пехоты, как в римской войне, к кавалерии. Но обучение конных лучников было неизбежно более сложным, более дорогостоящим и более трудоемким, чем мобилизация войск на земле, что давало еще одну причину избегать военных столкновений, когда это возможно, и покончить с древним гомеровским идеалом индивидуальной доблести и героического самопожертвования. В отличие от большой стратегии римлян, большая стратегия, обнаруженная Луттваком в Византийской империи, хорошо задокументирована в ряде важных военных трактатов шестого и десятого веков. Люттвак изучил их все и во многом опирается на них в своем анализе. Как он великодушно признает, он не смог бы сделать это так эффективно, как он это делает, без помощи самых выдающихся академических авторитетов.
Возвышается над всеми другими исследователями византийской войны благородный иезуит Джордж Деннис, отредактировавший и переведший Стратегикон , приписываемый императору Маврикию в конце шестого века. Деннис также отредактировал и перевел три анонимных военных трактата, один из шестого века и два, очевидно основанных на личном полевом опыте, из десятого. Модель Strategikon представляет тактические аргументы против истощения в бою с ясностью, столь же захватывающей, сколь и новой. Он отражает уроки, извлеченные, по крайней мере, со времен Аттилы, а возможно, и раньше:
Война похожа на охоту. Диких животных ловят разведкой, сетями, засадой, выслеживанием, кружением и другими подобными уловками, а не простой силой. В ведении войны мы должны вести себя одинаково, независимо от того, много ли врагов или мало. Попытка просто одолеть врага на открытом воздухе, рука об руку и лицом к лицу, даже если может казаться, что вы победили, — это очень рискованное предприятие, которое может привести к серьезному ущербу. Не считая чрезвычайной необходимости, смешно одерживать победу, которая так дорого стоит и приносит только пустую славу.
Люттвак также смог воспользоваться публикациями и советами Эрика МакГира, чья книга «Посев зубов дракона » разоблачила то, что Луттвак справедливо называет «военным ренессансом десятого века», и Джона Халдона, который много писал на византийских армиях. Хотя стиль Луттвака отражает его журналистику, его анализ прочно укоренен в недавних византийских исследованиях, которые, как он отмечает в своем предисловии, «процветали как никогда раньше». Он не колеблясь ссылается на собственный опыт; например, обсуждая расположение лагеря Аттилы в румынском Банате, он в скобках отмечает «место моего рождения, но оно соответствует доказательствам». Подчеркивая важность шпионажа, он хладнокровно замечает: «По своей природе шпионаж должен быть плохо задокументирован, а обвинение в шпионаже плохо коррелирует с его действительностью, как я могу лично засвидетельствовать». руководств, отметив: «Как я понял из личного опыта, написание полевых руководств может отражать любую комбинацию различных целей» 9.0014
Поскольку Люттвак считает обширный сбор разведывательной информации частью великой стратегии Византии, несмотря на отсутствие министерства иностранных дел или дипломатического корпуса, он может многое сказать о понимании других народов, будучи твердо убежден, что сегодняшний союзник завтра может стать врагом. Он решительно выступает за то, что он называет реляционными маневрами, которые явно связаны с характером и привычками определенной группы. Тюркские хазары, с которыми Византия заключила союз через их предводителя ( каган ), оказался незаменимым в преодолении угрозы со стороны аваров. Затем хазары продолжали помогать византийцам, отвлекая арабов на восточных окраинах империи. Тюркские булгары, вышедшие из Средней Азии, стали новыми союзниками против арабов во время осады Константинополя в начале восьмого века, но впоследствии они поселились вместе с другими во Фракии, чтобы угрожать империи и присоединиться к ее врагам. Когда Святослав из Киевской Руси победил хазар в 969 году, византийцы покинули хазар и подкупили печенегов, чтобы они заняли их место в качестве союзников, пока они тоже не стали врагами. Все это своевременное предательство, подкуп и корысть поддерживали Византийскую империю. «Благодарность, — пишет Луттвак, — не является добродетелью в стратегии».0014
Нам известно, что византийские солдаты собирали информацию о вражеской тактике и оружии, а посланники давали подробные отчеты о людях, с которыми они столкнулись. Луттвак предлагает поразительное объяснение успеха византийской разведки. Правильно заметив, что христиане положили конец одержимости купанием, которая была характерна как для римлян, так и для греков имперской эпохи, он пишет: но также и потому, что он отговаривал своих последователей от купания и, таким образом, устранял обонятельный барьер, сильно препятствовавший близости римлян с варварами».
Возможно, самым слабым звеном в великой стратегии, которую Люттвак приписывает византийцам, является религия, которую он сначала вводит в сочетании с управлением государством. Он начинает с характерного широкого обобщения: «Почти все известные нам византийцы, — пишет он, — были чрезвычайно набожными христианами». В этом можно усомниться. Официальная религия государства всегда является плохим показателем благочестия его граждан, и нашумевшие в Византии судебные процессы над христианами как криптоязычниками в конце шестого века указывают на более темную сторону христианского фасада. Религиозное запугивание, безусловно, имело и имеет свою ценность в управлении государством, поэтому можно допустить разумное преувеличение Луттвака, когда он говорит, что Византийская империя использовала религию «как источник влияния на иностранных правителей и их народы». Но даже если воинствующие христиане, участвовавшие в Четвертом крестовом походе 1204 года, были на мгновение заторможены накануне завоевания и разграбления Константинополя, их епископы успешно доказывали, что эти греческие христиане были врагами Бога и что война против них была справедливой. Религия в управлении государством зависит от общих убеждений. Бесполезно, если единоверцы еретики или думают, что вы еретики. На протяжении веков восточные христиане-монофизиты отвергали халкидонскую ортодоксию Константинополя. Следовательно, когда мусульмане перебрались на их территорию в седьмом веке, вновь прибывшие арабы воспользовались антипатией монофизитов к византийцам. В первые годы мусульманского господства некоторые халифы фактически поклонялись в христианских церквях.
Когда Луттвак, наконец, обращается к мусульманским вторжениям, его неуверенность в религиозной истории снова всплывает на поверхность. Он посвящает длинную пояснительную главу арабам-мусульманам и туркам и явно получает удовольствие от рассказа этой истории. На больших отрезках стратегия вообще исчезает из его текста. Объясняя успех первых арабских халифов, он заявляет, что арабские вторжения «могли бы быть не чем иным, как эфемерными набегами… если бы захватчики не давали своим прибытием двух очень больших и непосредственных преимуществ». Одной из них, по его словам, было резкое снижение налогов, что вполне оправданно. Другой он называет «поистине парадоксальным». «Введя дискриминационные правила в отношении всех немусульман, — пишет Луттвак, — арабы-мусульмане положили конец произвольным религиозным преследованиям, которые недавно угнетали большинство жителей Сирии и Египта». места, где гонения бросались в глаза – Палестина, Аравия и Малая Азия. Евреи и византийцы преследовали самаритян в Палестине, а арабские евреи преследовали христиан на Аравийском полуострове. При Юстиниане была попытка искоренить язычников в Малой Азии. Но в целом уровень и частота преследований за столетия до Мухаммада едва ли были такими, чтобы оправдать эксцентричную идею о том, что официальная мусульманская маргинализация немусульман как зимми значительно улучшили их образ жизни.
Мусульманское завоевание изменило восточное Средиземноморье. Это вызвало военный кризис, на который византийцам пришлось реагировать одновременно с устранением угроз на их северных границах. Люттвак превосходно трактует эту ситуацию, а в последней главе он представляет захватывающий отчет о другом важном перевороте того же периода. Когда сасанидские персы захватили Иерусалим в 614 году, а затем хлынули в Египет, они казались самой большой опасностью на восточном фланге Византии. Но всего за несколько десятилетий, когда сюда вошли мусульманские захватчики, сасанидские персы отступили, и великая Сасанидская империя, которая уже противостояла Константинополю, когда Константин дал городу свое имя, полностью рухнула перед императором Ираклием.
Кто мог предсказать в 614 году, что к середине века Персидской империи больше не будет существовать: что мусульмане будут править всем регионом из Дамаска? Луттвак дает яркое объяснение стратегии, разработанной Ираклием, как «высокорисковый, реляционный маневр в масштабе всего театра — историческая редкость сама по себе». Император увел свою армию вглубь сасанидской территории и, на удивление, не отступил, а остался завоевывать. Это великое достижение, кажется, во многих отношениях нарушает канонические правила Люттвака избегать битвы, когда это возможно, и избегать чрезмерного расширения на незнакомой территории. Легко понять, почему он называет операцию «высокорискованной» и «исторической редкостью», но его суждение с тревогой ставит под сомнение все его хорошие советы по стратегии в целом.
Этот хороший совет ясно изложен в конце книги в виде «рабочего кодекса», состоящего из семи пунктов, который был воспроизведен в Внешняя политика в конце прошлого года в назидание сегодняшним политикам. Пункты могут быть сокращены следующим образом: 1) избегать войны всеми возможными средствами, но действовать так, как будто она может вспыхнуть в любой момент; 2) собирать разведданные о противнике и следить за его передвижениями; 3) атаковать, когда это необходимо, небольшими отрядами, рейдами и стычками; 4) избегать истощения в бою, предпочитая маневры без боя; 5) вербовать союзников, иногда из бывших врагов, чтобы изменить баланс сил; 6) стремиться к победе как можно больше путем подрывной деятельности, так как это более рентабельно, чем боевые действия; 7) если и должен быть бой, то он должен вестись «относительными» оперативными методами и тактикой, чтобы использовать слабости противника и избегать его сильных сторон.