Русско-японская война — причины и ход войны между Российской и Японской империями 1904-1905 гг.

Дата	9 февраля (27 января) 1904 года — 5 сентября (23 августа) 1905 года
Место	Маньчжурия, Жёлтое море, Японское море, остров Сахалин
Причина	Столкновение зон влияния Российской и Японской империй в Корее и Маньчжурии
Итог	Победа Японской империй, Портсмутский мирный договор
Изменения	Аннексия Японией полуострова Люйшунь и Южного Сахалина

Противники

Россия[1]

Япония

Командующие

Силы сторон

Флот: Эскадренные броненосцы — 7; Броненосные крейсера — 4; Большие бронепалубные крейсера [2] — 5; Малые бронепалубные крейсера — 2; Минные крейсера и минные заградители — 4; Мореходные канонерские лодки — 10; Эскадренные миноносцы — 22; Миноносцы — 17; Всего: 71. Наземные силы: армия — 300 тыс. чел..

Флот: Эскадренные броненосцы — 6; Броненосные крейсера — 6; Большие бронепалубные крейсера — 8; Малые бронепалубные крейсера — 11; Минные крейсера и минные заградители — 2; Мореходные канонерские лодки — 9; Эскадренные миноносцы — 19; Миноносцы — 28; Всего: 89. Наземные силы: армия — 500 тыс. чел..

Потери

Личный состав: 32 904 чел. погибли; 6 614 чел. умерло от ран; 11 170 чел. умерло от болезней; 146 032 чел. ранены; 74 369 чел. военнопленные. Флот: Эскадренные броненосцы — 17; Броненосные крейсера — 5; Крейсера I-ранга — 4; Крейсера II-ранга- 7; Мореходные канонерские лодки — 6; Минные заградители — 2; Эскадренные миноносцы — 20; Миноносцы — 1; Всего: 62.

Личный состав: 47 387 чел. погибли; 11 425 чел. умерло от ран; 27 192 чел. умерло от болезней; 173 425 чел. ранены. Флот: Эскадренные броненосцы — 2; Крейсера I-ранга — 2; Крейсера II-ранга- 3; Мореходные канонерские лодки — 3; Эскадренные миноносцы — 2; Миноносцы — 8; Всего: 20.

Ру́сско-япо́нская война́ (яп. 日露戦争 нити-ро сэнсо: 9 февраля (27 января) 1904 — 5 сентября (23 августа) 1905) — война между Российской и Японской империями за контроль над Маньчжурией и Кореей. Стала — после перерыва в несколько десятков лет — первой большой войной с применением новейшего оружия: скорострельной и дальнобойной артиллерии, минометов, многозарядных винтовок, пулеметов, «самодвижущихся мин» — торпед, броненосцев, миноносцев, подводных лодок, телефонов, телеграфов, радио и прожекторов.

На рубеже XIX — XX веков происходила острейшая борьба великих держав за «последние куски неподеленного мира или за передел кусков, уже разделенных». То в одном, то в другом районе планеты возникали конфликты и войны. В результате столкновения захватнических устремлений царской России и милитаристической Японии возникла русско-японская война 1904-1905 годов.

Порт-Артур. Вид с Перепёлочной горы.

После окончания Крымской войны 1853-1856 годов, из-за невозможности дальнейшей экспансии на юг и запад в европейской части страны и Средней Азии, внимание России сосредоточилось на Дальнем Востоке, где сильный до этого Китай был ослаблен после сокрушительных поражений в опиумных войнах в 1840—1860 годах. Это помогло Российской империи заключить Айгунский договор в 1858 году, который зафиксировал передачу ей территорий современного Приморского края, где в 1860 году был основан пост, а затем увеличившийся до крепости Владивосток.

С другой важной региональной державой, Японией, в 1855 году был заключён Симодский трактат, согласно которому Курильские острова к северу от острова Итуруп объявлялись владениями России, а Сахалин объявлялся совместным владением двух стран. Но в 1875 году Петербургский договор зафиксировал передачу Сахалина России в обмен на передачу Японии всех 18 Курильских островов. Благодаря этим действиям Россия значительно упрочила свои позиции на Дальнем Востоке.

В Японии после Реставрации Мэйдзи появились собственные колониальные устремления. И первой пробой новой армии и флота была Японо-китайская война 1894-1895, которую она быстро и победоносно завершила. По итогам мирного договора Япония получала в свои владения Ляодунский полуостров, чему воспротивились Россия с Францией и Германией. И Японию была вынуждена отказаться от этой части китайской территории.

Японская империя после этой войны утвердила свое влияние в Корее, но в 1896 году под давлением вынуждена была согласиться с установлением совместного русско-японского протектората над Кореей. Но по факту Россия являлась единоличным правителем на Корейском полуострове.

Карта КВЖД.

В 1897 году Россия приступила к строительству Китайско-Восточной железной дороги в Манчжурии. И под предлогом охраны железнодорожного строительства ввела туда свои войска, тем самым начав фактически оккупацию китайской территории.

А в 1898 году Российская империя получила от Китая в длительную аренду (на 25 лет) южную часть Ляодунского полуострова с Порт-Артуром. Этот незамерзающий порт был очень важен для развития Дальнего Востока страны. С марта 1898 года Порт-Артур стал базой для Тихоокеанской эскадры российского флота.

Все эти действия не могли не оказывать негативного влияния на отношения с Японией, которая сама имела виды на Корею и северные территории Китая. Все нарастающие противоречия между империями уже не могли быть решены мирным путем.

Хотя страны в 1903 году еще пытались урегулировать спорные вопросы мирным путем, Япония в 1903 году предложила проект взаимного соглашения о Корее, который предусматривал, что Япония получает исключительные права в Корее. Ответным письмом Россия соглашалась, но потребовала для себя исключительные права на Квантунский полуостров и право на охрану железных дорог в Манчжурии. Это не входило в планы Японии, которая к тому моменту уже активно готовилась к войне. Но и царскому правительству России в то время была нужна быстрая и победоносная война, дабы ослабить набиравшую обороты подготовку к революции. И как итог переговоры ни к чему не привели.

В октябре 1903 года Россия так и не вывела свои войска из Манчжурии, хотя это было согласовано договором с Китаем от 8 апреля 1902 года. В ответ на это Япония начала протестовать против российских мероприятий в Корее.

Россия, придя в Манчжурию, ставила перед собой цель обеспечить себя незамерзающим портом для круглогодичной торговли со странами Юго-Восточной Азии и Тихоокеанского побережья.

В то же время Япония, пройдя экстенсивный путь модернизации, нуждалась все в большем и большем количестве ресурсов, как людских, так и промышленных, для дальнейшего роста. А это она могла получить только на материке.

Большую роль в развязывании войны сыграли правительства США и европейских держав, которые вели двойственную политику по отношению к участникам будущей войны, пытаясь всячески ослабить своих конкурентов на Дальнем Востоке с тем, чтобы самим хозяйничать в Юго-Восточной Азии. И усиление двух империй, Российской и Японской, им было не нужно. Также помогая в подготовке к войне сразу обеим противоборствующим сторонам они не плохо заработали на строительстве кораблей и поставках военных товаров.

В итоге имперские амбиции и агрессивная колониальная политика обеих государств, подогреваемая помощью европейских держав и США, стали причиной Русско-японской войны 1904-1905 годов.

Россия

Броненосный крейсер «Россия».

Согласно кораблестроительной программе 1895-1898 годов было решено к 1903 году сосредоточить в Тихом океане 10 эскадренных броненосцев, 5 броненосных крейсеров, 10 крейсеров-разведчиков водоизмещением 5–6 тыс. тонн, 10 крейсеров 3-го класса по 2–2,5 тыс. тонн, один-два минных транспорта по 8 тыс. тонн (носители миноносок), два минных заградителя и 36 эскадренных миноносцев (часть последних могла быть заменена миноносцами). Для достижения указанного состава по особой программе «Для нужд Дальнего Востока» в 1898–1902 годах предстояло построить не менее половины из необходимых кораблей. На практике же сроки сдачи кораблей сдвинулись на два года, на 1905 год.

В 1903 году тогдашний министр финансов С. Ю. Витте из-за экономического кризиса, добравшегося до России, настоял на переводе кораблей в состояние так называемого «вооруженного резерва», что должно было сэкономить немалые средства, но при этом чрезвычайно ослабляло готовность флота. К тому же военно-морские силы были рассредоточены по двум главным базам на Тихом океане.

К началу 1904 года у России на Дальнем Востоке было две стратегически исключительно удобно расположенных военно-морские базы: во Владивостоке и в Порт-Артуре. Во Владивостоке находились крейсера первого класса «Россия», «Громобой», «Рюрик», «Богатырь» и еще несколько небольших кораблей. Так же к Владивостоку были приписаны крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец». Но они находились в корейском порту Чемульпо в качестве стационеров.

Основные же силы Российского флота находились в почти совсем необорудованном Порт-Артуре, где не было ни мастерских, ни доков для устранения даже самых незначительных повреждений кораблей, и включали в себя: семь линейных кораблей, шесть крейсеров, двадцать миноносцев и 16 малых кораблей.

По общему количеству основных (броненосцев и крейсеров) кораблей русский флот не сильно уступал японскому, но, в отличие от флота противника, он строился очень разнородным. Он был, по мнению многих историков, скорее, не оперативно-стратегическим объединением, а собранием ценной и зачастую новейшей военной техники, которую использовать поодиночке было опасно и недопустимо, а эффективно вместе — затруднительно.

Броненосный крейсер «Громобой».

Обширный театр действий и чреватая военными конфликтами дальневосточная политика европейских держав требовали от кораблей напряженной дипломатической службы в качестве стационаров в главнейших портах Китая, Кореи, Японии и в роли посыльных и разъездных кораблей. Все это отрицательно сказывалось на их боевой подготовке. Совместные маневры, учения и стрельбы в составе эскадры проводились крайне редко: обычно такое удавалось лишь во время специально планировавшегося летнего сбора крупных кораблей во Владивостоке.

Командир крейсера «Диана», вице-адмирал Светлейший князь Александр Александрович Ливен, после войны откровенно писал:

… прицельные стрельбы на русских кораблях проводились «крайне редко», а военно-морскими силами надеялись не выиграть войну у вероятного противника, а сохранить с ним «мирные отношения»… А. Ливен

Еще очень красноречиво о подготовке в России к войне говорят слова, написанные Владимиром Александровичем Апушкиным в его книге «Русско-японская война 1904–1905 г.»^[3]:

… За 2 года до начала войны командующий тихоокеанской эскадрой доносил в Петербург о некомплекте личного состава. Не доставало: офицеров — от 16 до 39%, инженеров-механиков — от 25 до 29%, минеров — от 17 до 20%, кондукторов — до 76%, артиллеристов — от 11 до 31%, машинистов — 16%. Не доставало также огромного количества снарядов: к 12-ти дюймовым орудиям — 50%, к 6-ти дюймовым орудиям — 83%, к 10-ти дюймовым орудиям — 100%, к 3-х дюймовым орудиям — 97%, к 8-ми дюймовым орудиям — 13%, к 47-мм орудиям — 96%. То, что имелось, было распределено совершенно непродуманно, например, во Владивостоке не было ни одного 3-х дюймового снаряда, в то время, как для 12-ти дюймовых орудий там было 1037 снарядов. Между тем все корабли, вооруженные этими орудиями, находились в Порт-Артуре, где к ним было всего 163 снаряда… В. А. Апушкин

Япония

Флагман японского флота — эскадренный броненосец IJN Mikasa.

Сразу же после окончания войны с Китаем в 1895 году в Японии была утверждена программа ускоренного развития вооруженных сил. В 1897 – 1899 годах на строительство военного флота было выделено до трети государственного бюджета. Планировалось утроить численность сухопутных войск и вчетверо увеличить тоннаж военно-морского флота. Оба этих плана были успешно выполнены до начала войны с Россией.

По программе планировалось построить следующее число боевых кораблей:

• 4 эскадренных броненосца в Англии;
• 6 броненосных крейсеров 1-го класса в Англии, Германии и Франции;
• 3 легких крейсера в США;
• 3 легких крейсера на собственных верфях в Японии;
• 14 эскадренных миноносцев в Англии и 6 в Японии;
• 20 миноносцев водоизмещением в 150 тонн во Франции и Японии;
• 35 миноносцев водоизмещением 75 – 115 тонн в Германии, Франции и Японии.

При столь обширной программе инонационального морского строительства, японцы не упустили из вида задач по коренной модернизации собственной корабельной индустрии. Накопленный опыт помог в будущем почти полностью отказаться от масштабных закупок военной техники за рубежом.

Таким образом, за период с 1898 по 1903 года японцы создали однородный и высококачественный броненосный флот, перевооружили армию, организовали и обучили значительные резервы. Все это совершенно ускользнуло от внимания руководства русской разведки.

Расстояния между главными портами в Желтом и Японском морях
Японские порты
Порты	Расстояние
Сасебо — Гензан	300 миль
Сасебо — Чемульп	220 миль
Сасебо — Фузан	140 миль
Симоносеки — Фузан	100 миль
Симоносеки — Гензан	300 миль
Русские порты
Порты	Расстояние
Порт — Артур — Сасебо	660 миль
Порт-Артур — Симоносеки	680 миль
Владивосток — Пролив Соя	450 миль
Владивосток — Пролив Цугару	430 миль
Владивосток — Мадзуру	470 миль
Владивосток — Симоносеки	370 миль
Владивосток — Сасебо	600 миль

Морским театром военных действий были Желтое и Японское моря, разделенные Корейским полуостровом. А два главных морских порта России были расположены по его разные стороны. Японские же острова тянутся полукольцом от южной оконечности Кореи до острова Сахалин. Из-за такого благоприятного расположения Япония легко контролировала все пути проходящие между морями. Япония располагала рядом хороших портов, расстояние между которыми и портами Кореи не превышало 300 миль. В то время как русские порты Владивосток и Порт-Артур были удалены на 400-600 миль от корейских и японских портов, что сильно затруднило бы десантные операции против японцев.

К ноябрю 1903 года в состав Постоянной японской эскадры вошли все крупные корабли и все новые миноносцы. В декабре эскадра была реорганизована в Соединённый флот, сосредоточенный в Сасебо. Командующим флотом японский император назначил самого авторитетного из своих адмиралов — вице-адмирала X. Того, который поднял флаг на броненосце IJN Mikasa. Соединённый флот, предназначенный для действий на главном театре — в Жёлтом море, — состоял из 1-й и 2-й эскадр. А 3-я японская эскадра под командованием вице-адмирала С. Катаока, предназначалась для действий в районе Корейского пролива и южного побережья Кореи.

Русский флот для решения поставленных перед ним задач был разделен — основные силы были сосредоточены, после регулярных изменений состава, в Порт-Артуре. Эти корабли предназначались для завоевания господства в Желтом море. А отдельный крейсерский отряд в составе крейсеров «Россия», «Громобой», «Рюрик» и «Богатырь» базировался во Владивостоке. Он получил задачу нарушения японских морских коммуникаций и отвлечения части сил японского флота с главного театра военных действий.

Ниже в таблице приведены данные по соотношению морских сил на Тихоокеанском театре военных действий на момент начала войны. В них не учитываются корабли ВМС России находившиеся на Балтике, в Средиземном море и других морях не Тихого океана.

Театры военных действий	Жёлтое море		Японское море
Типы кораблей	Русская эскадра в Порт-Артуре	Японский Соединённый флот (1-я и 2-я эскадры)	Владивостокский отряд крейсеров	Японская 3-я эскадра
Эскадренные броненосцы	7[4]	6[5]	0	0
Броненосные крейсера	1[6]	6[7]	3[8]	0
Большие бронепалубные крейсера (свыше 4000 тонн)	3[9]	4[10]	2[11]	4[12]
Малые бронепалубные крейсера	2[13]	4[14]	0	7[15]
Минные крейсера и минные заградители	4[16]	2	0	0
Мореходные канонерские лодки	7[17]	2	3[18]	7[19]
Эскадренные миноносцы	22	19	0	0
Миноносцы	0	16	17[20]	12[21]

С 3 по 5 февраля (21 по 23 января)^[33] 1904 года на совещаниях членов высшего японского правительства было решено начать военные действия против России без объявления войны, внезапным нападением на порт-артурскую эскадру и на отдельные ее корабли. И уже на следующий день, 6 февраля (24 января) 1904 года, Япония официально объявила о разрыве дипломатических отношений с Россией. Незамедлительно по приказу командующего Соединённым флотом Японии вице-адмирала Х. Того 55 боевых кораблей вышли в море к берегам Кореи и Китая.

Война началась внезапной атакой японских миноносцев на корабли русской эскадры, стоявших на внешнем рейде Порт-Артура, в ночь с 8 на 9 февраля (с 26 на 27 января) 1904 года.

Основные морские сражения

Бой при Чемульпо

«Варяг» и «Кореец» после боя у Чемульпо.

Утром 9 февраля (27 января) 1904 года В. Ф. Руднев, командир крейсера «Варяг», получил ультиматум японского адмирала Уриу с предложением покинуть порт и сдаться. Иначе японская эскадра атакует российские корабли прямо на рейде. Руднев отверг ультиматум японского адмирала и принял решение вместе с «Корейцем» с боем прорываться в Порт-Артур.

Бой начался в 11 часов 45 минут огнем с японского крейсера IJN Asama и продолжался до 12 часов 45 минут. За это время на «Варяге» было потеряно десять из двенадцати 152-мм орудий, поврежден руль, получено две больших пробоины по левому борту и множество мелких, 33 человека убито и 190 ранено. Исчерпав возможности к дальнейшему сопротивлению было принято решение корабли затопить, а экипажам укрыться на иностранных кораблях, находящихся на рейде Чемульпо.

В 15 часов 35 минут на «Варяге» открыли кингстоны. Корабль не стали взрывать, так как это могло повлечь повреждения стоявших на рейде Чемульпо иностранных кораблей. В 16 часов 5 минут был взорван «Кореец». В 18 часов 10 минут крейсер «Варяг» лег на левый борт и скрылся под водой.

Оборона Порт-Артура

Оборона Порт-Артура — это самое продолжительное сражение Русско-японской войны. Сражения за крепость начались с первого дня войны (9 февраля 1904 года) и завершились сдачей гарнизона 2 января 1905 года.

Героическая оборона русской армии и флота в Порт-Артуре продолжалась 329 дней, из них 155 дней шла непосредственная борьба за крепость на сухопутном фронте. В борьбе за крепость японцы потеряли свыше 110 тысяч человек и 15 боевых кораблей, еще 16 кораблей получили тяжелые повреждения и надолго вышли из строя. Потери гарнизона Порт-Артура убитыми и ранеными составили около 27 тысяч человек и 28 боевых кораблей.

Бой в Жёлтом море

Бой в Жёлтом море.jpeg.

Корабли 1-й эскадры флота Тихого океана под командованием контр-адмирала В. Витгефта начали выходить из Порт-Артура для прорыва во Владивосток 10 августа (28 июля) 1904 года в 8 часов 30 минут. Весь бой эскадры с Объединённым флотом Японии под командованием адмирала Х. Того можно разделить на две части.

Первая началась с огня с японских кораблей в 12 часов 20 минут и продолжался до 14 часов 30 минут. В ходе первой части боя ни один из кораблей противников не был потоплен. У русских от огня японских кораблей больше всего пострадали «Цесаревич», «Полтава» и «Аскольд»; а в японском флоте получили повреждения IJN Mikasa и IJN Nisshin.

Второй этап сражения начался в 16 часов 45 минут и продолжался до наступления темноты в 20 часов 20 минут. В этой части сражения также , как и в первой, не было потоплено ни одного корабля. Однако многие корабли, как у русских, так и у японцев, получили серьезные повреждения. Во время сражения был убит контр-адмирал В. Витгефт со всем штабом. Из-за этого в русской эскадре нарушилось управление и основные силы отошли обратно в Порт-Артур.

Бой в Корейском проливе

14 августа 1904 года рано утром в 4 часа 50 минут четыре японских броненосных крейсера (IJN Izumo, IJN Tokiwa, IJN Azuma и IJN Iwate) вице-адмирала Камимуры обнаружили три русских крейсера («Россия», «Рюрик» и «Громобой») контр-адмирала К. Иессена, которые шли на встречу прорывающейся эскадре из Порт-Артура, в Корейском проливе у острова Ульсан.

Сражение между отрядами началось в 5 часов 20 минут. Во время боя на помощь японским силам подошли еще два крейсера IJN Naniwa и IJN Takachiho. Завершился бой в 10 часов 30 минут.

В результате сражения был потоплен русский крейсер «Рюрик», а другие два вынуждены были с повреждениями отходить во Владивосток. Японские крейсера, так же получив повреждения, вернулись к себе в порт для ремонтных работ.

Бой у Корсаковского поста

Крейсер «Новик», затопленный после боя у Корсаковского поста.

20 августа (7 августа) 1904 года около Корсаковского поста у острова Сахалин произошел бой между русским крейсером «Новик» и японскими IJN Tsushima и IJN Chitose. Хотя непосредственно в сражении, из японских крейсеров, принимал участие только IJN Tsushima.

В 6 часов утра крейсер «Новик», совершивший прорыв из Порт-Артура и поход вокруг Японских островов по Тихому океану, бросил якорь на рейде Корсаковского поста для пополнения запасов угля. В 14 часов 30 минут радиотелеграф крейсера перехватил переговоры японских крейсеров. И в 16 часов «Новик» снялся с якоря, взяв направление на юг.

В 17 часов японский крейсер IJN Tsushima обнаружил «Новик». Через 10 минут оба крейсера открыли огонь. Бой завершился в 18 часов. Оба крейсера получили серьезные повреждения. Поврежденный «Новик» вернулся на Корсаковский рейд. Во время боя на нем было убито 2, тяжело ранено 2 и легко ранено 14 членов экипажа.

Ввиду серьезности повреждений командир крейсера М. Шульц принял решение затопить корабль. В 21 час, после своза экипажа на берег, на «Новике» были открыты кингстоны. В 23 часа 30 минут крейсер лег на дно на глубине 9 метров, накренившись на правый борт до 30°. Корма скрылась под водой, а на поверхности остались трубы, мачта и значительная часть верхней палубы.

Цусимское сражение

14 (27) мая — 15 (28) мая 1905 года в Цусимском проливе около острова Цусима произошло генеральное сражение между Японским соединенный флот под командованием адмирала [[|Х. Того и русской 2-й Тихоокеанской эскадрой под командованием вице-адмирала Рожественского.

Российский флот перед боем.

Дневной бой 14 мая начался в 13 часов 49 минут и завершился с наступлением темноты в 20 часов. В результате дневного боя были потоплены четыре из пяти лучших русских броненосцев; «Орёл», «Сисой Великий», «Адмирал Ушаков» получили серьёзные повреждения, отразившиеся на их боеспособности. Японцы одержали победу в этом бою во многом благодаря своей тактике: общей и применения артиллерии (концентрация огня на головных кораблях русской эскадры, высокая точность стрельбы).

Ночью русская эскадра подверглась атакам японских миноносцев, от которых в основном пострадали уже повреждённые корабли. В целом, русские корабли успешно отразили минные атаки (возможно, из-за неприменения прожекторов и отличительных огней). От огня русских кораблей погибли два японских миноносца (№34 и №35), ещё 4 японских корабля были серьёзно повреждены.

Днём 15 мая почти все русские корабли, пытавшиеся самостоятельно достигнуть Владивостока к югу от острова Дажелет подверглись атакам превосходящих сил японского флота.

Сражение закончилось полным разгромом 2-ой эскадры Тихоокеанского флота. Из 17 её кораблей 1 ранга 11 погибли, 2 были интернированы, а 4 попали в руки противника. Из крейсеров 2 ранга два погибли, один разоружился и только один (яхта «Алмаз») достиг Владивостока, куда пришли также всего два эскадренных миноносца из девяти. Из 14 334 русских моряков — участников сражения — 5015 человек, в том числе 209 офицеров и 75 кондукторов, были убиты, утонули или скончались от ран. Многие раненые, включая командующего эскадрой (всего 6106 офицеров и нижних чинов) попали в плен.

22 августа (9 августа) 1905 года в Портсмуте начались переговоры между Японией и Россией при посредничестве США. Которые завершились 5 сентября (23 августа) подписанием мирного договора. Согласно договору Япония получила Ляодунский полуостров, часть КВЖД от Порт-Артура до города Чанчунь и Южный Сахалин, Россия признала преобладающие интересы Японии в Корее и согласилась на заключение русско-японской рыболовной конвенции. Россия и Япония обязались вывести свои войска из Манчжурии. Требование Японии о репарациях было отклонено.

Итоговые, подписанные, условия договора были значительно ближе к российской, нежели японской программе мира, поэтому в Японии этот мирный договор был встречен с откровенным недовольством. Что вылилось в беспорядки в столице Японии городе Токио.

Европейские державы и США были довольны заключением договора. Франция и Англия рассматривали Россию в качестве возможного союзника против усиливающейся Германии. А Германия надеялась использовать Россию в своих целях. США же считали, что добились своей цели на Дальнем Востоке — ослабив одновременно и Россию, и Японию.

За все время войны Япония потеряла всего 20 боевых кораблей, а Россия — более 60.

wiki.wargaming.net

Предисловие «Откуда есть пошла русско-японская война…»

Предисловие

«Откуда есть пошла русско-японская война…»

Муза Клио, покровительница истории, была, несомненно, среди всех девяти спутниц Аполлона самой-самой капризной. Ее приговоры в памяти людей порой исключительно пристрастны. Того забудет, а этого вознесет.

…В 778 году Карл Великий отступал из Испании после неудачного похода в страну басков. Арьергардом командовал граф Роланд, властитель Бретани, окраинной провинции империи Карла. В Ронсевальском ущелье отряд Роланда был разгромлен басками, а граф погиб в бою. Пустяковый исторический эпизод! Но он уже более тысячи лет стал самым знаменитым поэтическим сюжетом Западной Европы.

…В 1185 году князь Игорь, что правил Новгород-Северской землей, окраиной Киевской Руси, совершил неудачный поход в половецкую степь, что находилась рядом. Малое войско его половцы разбили, сам он попал в плен. Но вот уже тысяча лет без малого прошло со дня написания о том поэмы, ставшей гордостью великой русской литературы.

Да, Клио капризна — кого полюбит, того и одарит. В этом смысле событиям и героям русско-японской войны начала нынешнего века необычайно повезло в исторической памяти людской. Почти сто лет прошло, и сколь бурных лет! Но спросите сегодня русского гражданина, даже молодого или не слишком гуманитарно образованного, слышал ли он, знает хоть что-либо про оборону Порт-Артура или крейсер «Варяг», — почти всякий согласно закивает головой.

Почему так решает Клио, не сможет определить никто. Значит, было, видимо, что-то в высшей степени героически-обаятельное и в образе графа Роланда, и среди безвестных защитников Порт-Артура, и среди героев погибшего в неравном бою крейсера. А сколько стерлось в людской памяти имен генералов с густыми эполетами или героев бесчисленных бронзовых изваяний! Видимо, Клио права!

Глянем на карту Российской империи начала нашего века. Огромное пространство от Варшавы до Сахалина и Камчатки! И по всему этому разнообразному пространству, где бескрайние леса и могучие реки, где в недрах заключена вся без исключения таблица Менделеева, — повсюду здесь возводят мосты и дороги, дымные заводы, шахты, верфи, домны, растят тучные хлеба и моют золотой песок. Русские инженеры и агрономы осваивают богатства Средней Азии, где только что установился мир после тысячелетних распрей. Открываются безмерные богатства Сибири. Российский ледокол впервые в мировой истории пытается освоить Северный морской путь.

Посмотрим теперь на крайнюю сторону карты — Дальний Восток. Пустынно тут. Нетронутые таежные дебри. После Читы единственная железная дорога круто сворачивает на юг, в Китай. А от Читы до Владивостока — полторы тысячи верст по прямой, но «по прямой» летают только самолеты, которых еще нет. А во Владивостоке всего 22 тысячи жителей, в Хабаровске — 15, а Комсомольск-на-Амуре будет заложен только через тридцать лет. И ни одного завода. Ни одного шоссе или высшего учебного заведения. Богатейший тот край не освоен. Благодарной работы — непочатый край.

И вот в этих-то природно-экономических условиях пустынного, сурового и мало развитого края начало петербургское правительство продвижение в китайскую Маньчжурию, имея даже в качестве дальней цели Корею. Зачем же? Почему, не освоив толком огромные азиатские просторы, Российская империя, точнее — ее государственное руководство намеревалось продвинуться к Желтому морю?

Вопрос этот ключевой, а в двух словах ответить нельзя.

Была одна общемировая причина. Прошлый XIX век был классической эпохой колониализма. Великие европейские державы покорили и поделили меж собой весь остальной мир без остатка. Ну, формально «остаток» имелся — полуколониальный Китай. Его и принялись делить, особенно усердствовали там Англия, Германия, Япония и, к сожалению, царская Россия. Колонизаторы мыслили простецки, словно конкистадоры времен Колумба. Плохо лежит, надо присоединить к короне, всякая империя обязана расширяться. И не ведали в европейских столицах, что уже возникло освободительное движение колониальных народов, что едва полстолетия минет, как само это слово — «колония» отойдет в число устаревших.

Полностью не понимали этого в Петербурге. А уж там-то особо следовало задуматься над такими вопросами. Россия за вторую половину прошлого века включила в свой состав множество неславянских народов, по большей части мусульманского вероисповедания. И эти народы жили не за морями-океанами, как в Черной Африке или на Среднем Востоке, а в едином государстве с русским народом. Нужно было бы «сосредоточиться», как призывал не так уж давно канцлер Горчаков, сосредоточиться на внутренних проблемах, прежде всего социальных, весьма острых и все время обострявшихся. Но нет. Двинулись на Маньчжурию, которую некоторые высокопоставленные остряки уже нарекли «Желтороссией» (по подобию Малороссии).

Напомним. Российская империя — в ту пору государство сугубо самодержавное, власть монарха была в политическом смысле истинно неограниченной, только мораль православной веры ставила тут определенные преграды (и довольно жесткие, но к политике это имело дальнее отношение). Николай II был, к великому несчастью для нашего отечества, государем слабым. Это известно давно, однако в последние годы словно забылось, затененное пылью газетной суеты. И тут необходимо кратко объясниться.

Мученическая гибель Государя, его семьи и близких, о которой теперь стало достоверно и подробно известно, не могла не произвести сильного впечатления на все наше нынешнее общество. По людским обычаям сочувственное отношение к кончине Государя распространилась и на общую оценку всей его деятельности, что, разумеется, ошибочно. Дальше — больше, имя погибшего Государя было вовлечено в политические игры, что всем известно и о чем мы не станем даже упоминать. Но дать исторически точное определение мы обязаны.

Николай II во все время своего царствования, как человек слабый, находился под влиянием лиц из своего ближайшего окружения. В разное время в их число входили дяди Сергей Александрович и Алексей Александрович и «незаконный дядя» адмирал Алексеев (о двух последних мы еще вспомним), мать Мария Федоровна, министры Плеве и Витте, позже — царица и Григорий Распутин. К сожалению, почти всегда это влияние было дурным. Так, незаметно для общества и его правящего сословия Россия «вползла» в дальневосточную авантюру.

Помимо обычного в подобных случаях старомодного колониализма, сыграли роль также корыстные интересы придворной клики. Генерал-адмирал Алексей Александрович, разоряемый дорогостоящими парижскими кокотками, мечтал о заграничных закупках для русского флота, надеясь вульгарно нажиться. Внебрачный сын Александра II адмирал Алексеев получил пост наместника Дальнего Востока с огромными правами, думал только о собственных карьерных и корыстных интересах. Через высокопоставленных придворных, не брезговавших финансовыми махинациями, втянули в это дело даже царскую семью: создали липовую компанию по освоению Северной Кореи, «уступив» государю 25 % акций. Много было еще иного-прочего, но все такого же рода.

А как выглядела Япония той поры? Самурайская военщина в канун войны и после нее любила прибедняться, что могучая Россия на них, слабых, наступала, мол, а они вынуждены были защищаться. Это, безусловно, неверно. Да, тогдашняя Япония была во всех отношениях слабее, но расположение театра военных действий было таково, что все преимущества оставались у японской стороны. К январю 1904 года, когда началась война, японская армия, собранная в кулак, насчитывала 375 тысяч штыков и сабель при 1140 орудиях. А русские войска на Дальнем Востоке составляли 98 тысяч при 148 орудиях, не считая пограничной стражи и прочих вспомогательных сил, но они были распылены по громадному пространству.

Примерно то же самое получилось и на морском театре. Силы России были разделены на три разрозненных флота: Балтийский, Черноморский и эскадру Тихого океана. Более того, эта эскадра, в свою очередь, делилась на основные силы с базой в Порт-Артуре и крейсерскую эскадру во Владивостоке. Преимущество японского Соединенного флота было очевидным, к тому же он действовал со своих баз.

Отметим и другое. Япония быстро вырастала в империалистического хищника, куда более агрессивного, чем миролюбивая, в общем-то, Россия. Стремительно развиваясь в последние десятилетия XIX века, правящие круги страны основные средства вкладывали в совершенствование вооруженных сил. Планы были самые широкие: для начала — подчинить Корею и Маньчжурию, а потом — поработить огромный, но беззащитный тогда Китай. Тяжеловесный русский медведь нависал с севера, это опасно. Значит, надо стукнуть ему по лапе, чтобы неповадно стало вмешиваться. А потом… потом посмотрим!..

Итак, японцы готовились к удару целенаправленно и четко, а в далеком Петербурге медлили и не имели никакого продуманного плана действий. Как обычно по-русски: да они не посмеют… чего спешить, добро бы на свадьбу, как говаривал классический герой.

Но они посмели. И еще как.

В прошлые века военные действия начинались неспешно и благородно: посол при шпаге и в орденах вручал главе враждебной державы вежливую ноту с объявлением военных действий. Будущие сражения на суше и на море начинались — и не сразу! — только после этой непременной процедуры. Хищный капитализм порушил ту вековую традицию. И сомнительная честь новаторства принадлежит самураям: в ночь на 27 января (9 февраля) 1904 года, когда вся Россия, в том числе и офицеры Тихоокеанской эскадры, отмечала день Святой Марии, японские миноносцы внезапно напали на Порт-Артур.

Русский Бог долго терпел грехи сынов своих. Из вероломного нападения результаты получились пустячные, хоть и ночью оно произошло (кстати, в недавние благопристойные времена ночью воевать не полагалось, какое же тут рыцарство, ежели противника не видать?!). Повредили, и то незначительно, два броненосца и крейсер, вскоре они вновь вошли в строй. Другая японская эскадра навалилась огромною силой на крейсер «Варяг», стоявший беспечно в корейском порту. В таких случаях полагалось спустить флаг, но русские морские уставы со времен Петра Великого подобного не предусматривают (и по сей день, кстати!), «Варяг» упорно дрался, а потом разбитый корабль оставшиеся в живых моряки затопили. Но победа досталась японцам недешево: миноносец погиб, два крейсера получили повреждения. Как бы то ни было, но русский флот в первый же день войны был ослаблен, преимущество на море досталось противнику. Чем он и воспользовался.

Японские войска беспрепятственно высадились в Корее и двинулись в Маньчжурию, перерезав железную дорогу с Порт-Артуром, а вскоре и начали его планомерную и настойчивую осаду. И проделали они это почти без потерь, не встречая сопротивления! Отчасти понятно: уж больно велико было их превосходство в силах на суше и на море. Но не только. Чрезвычайно плохим, прямо-таки бездарным оказалось тогдашнее российское военно-политическое руководство. И о том необходимо рассказать как о первопричине нашего поражения.

Все начиналось с Николая II, который более занимался семейными делами, нежели военными, да и разбирался в них плохо. Теперь ясно, что никакого личного воздействия — это при огромных полномочиях! — он на ход военных действий не оказывал, лишь изредка подписывал заготовленные для него документы. Кто же готовил? О своеобразных интересах главы военно-морского ведомства Алексея Александровича уже упоминалось. Этим он и продолжал заниматься, пока его в июне 1905-го не выгнали в отставку. Морским министром, по сути начальником штаба великого князя, был адмирал Авелан, добросовестный военный бюрократ, и только, его и убрали вместе с шефом, но уже поздно было. Военным министром был боевой генерал Куропаткин, соратник и выдвиженец легендарного Скобелева. Отличался умом и образованием, но это — вместе даже с личной отвагой — не делало генерала стратегом, а при отсутствии воли — тем паче. А как раз воли Алексею Николаевичу всю жизнь недоставало (нашел он себя только после гражданской, когда остаток жизни работал учителем сельской школы в своем бывшем имении в Псковской области).

Не лучше оказалось и с высшим командованием на Дальнем Востоке. Наместник адмирал Алексеев создал в своей «столице», китайском городе Мукден, «двор» — со всем подобающим церемониалом, фаворитами и в особенности фаворитками. Военными хлопотами себя не обременял (тоже через несколько месяцев слетел с поста, когда уже дело было проиграно). Командующий Тихоокеанской эскадрой в Порт-Артуре вице-адмирал Старк был опытным моряком, но оказался совершенно никудышным флотоводцем, первая же атака японцев, не такая уж страшная по своим последствиям, повергла его в прострацию, а потом воспоследовала неизбежная в подобных случаях отставка.

Тут русский Бог опять порадел нашим дальневосточникам: перед началом осады в Порт-Артур успел прибыть в крепость новый командующий эскадрой — знаменитый в России, и не только в ней, вице-адмирал Макаров. Смелый, решительный, рукастый и одновременно по-мужски обаятельный, он разом переменил неудачное течение боевых дел, и не только на морском театре. Начались наступательные действия против превосходящего японского флота, резко ускорилось строительство крепостных сооружений и береговых батарей. Повсюду наблюдался необычайный подъем среди офицеров, матросов и солдат, адмирал сам показывал пример, подняв свой флаг командующего на легком крейсере, выходя на нем в боевые дозоры.

Но… совершая очередной боевой выход всей эскадры, флагманский броненосец «Петропавловск» неожиданно взорвался и мгновенно затонул. Макарова не спасли, выловили только адмиральскую шинель, которую он, выйдя на командирский мостик, набросил на плечи.

Теперь, оглядываясь на события столетней давности, во всеоружии бесчисленных документов и свидетельств, становится ясно, что именно гибель Макарова предрекла судьбу едва начавшейся войны. Вот и толкуй тут о «роли личности в истории»… Версия официальная такова: «Петропавловск» подорвался на минах. Сомнительно по многим признакам, тут гораздо больше похоже на диверсию. Только вряд ли это когда-нибудь точно докажут, но предположение более чем вероятное. После гибели адмирала русская эскадра, как парализованная, замерла на внутреннем рейде Порт-Артура. Заметим, что японский флот понес гораздо более серьезные потери: на русских минах подорвались и затонули два новейших броненосца и несколько иных крупных кораблей, но преимущество на море по-прежнему оставалось за ним. Началась осада Порт-Артура.

Российское военное командование, где пока главную роль все же играл дилетант адмирал Алексеев, а не опытный Куропаткин, направило для снятия блокады Порт-Артура 30-тысячный корпус генерала Штакельберга. Но он действовал замедленно, вяло и под давлением японцев отступил, не выполнив задачу. Японское командование действовало, напротив, весьма решительно. Оставив для блокады Порт-Артура дивизию (все равно не вырваться!), две японские армии были направлены в наступление на север, в глубь Маньчжурии. Русские военачальники тоже скапливали войска, медленно получая пополнения из европейской России по единственной, еще не достроенной железнодорожной ветке, но наша армия оставалась в меньшинстве по численности и особенно — по числу орудий и пулеметов, которые тогда впервые начали применяться на войне. Но главное было все же не в этом неравенстве сил, резервы огромной России были громадны, как военные, так и экономические, главное — в ином.

Российское военное командование не имело четкого стратегического плана — ни в Петербурге, ни тем паче в Маньчжурии. Инициатива в ведении войны сразу перешла к японцам, и они не упустили ее все полтора года боевых действий. Не упустили — это так же и потому, что русские генералы всерьез даже не попытались перехватить ее в свои руки. А известно: обороняясь, военную компанию не выиграть.

И все же к весне 1904 года российским воинам — солдатам и матросам вроде бы улыбнулась боевая удача. В Порт-Артур прибыл 24 февраля прославленный адмирал, герой последней турецкой войны, бесстрашный полярный исследователь Степан Осипович Макаров. Сохранившиеся свидетельства тех лет единодушны — с его прибытием словно свежий ветер всколыхнул приунывшие было войска и моряков Дальнего Востока. Все ждали и верили: он поведет нас к успеху, к победе…

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

biography.wikireading.ru

Tsushima — 1904-1905: Случайно проигранная война

А.А. Киличенков

Знание-Сила, 1995 г., № 7

Сканирование и редактирование – В. Лычев

---

Ночь с 30 на 31 марта 1904 года выдалась тревожной в русской крепости Порт-Артур. Война с Японией, начавшаяся два месяца назад, складывалась крайне неудачно для России. Противник, нанеся внезапный удар по русской эскадре, уничтожил и тяжело повредил часть ее кораблей. Обеспечив себе таким образом господство на море, японцы высадили на материк свою экспедиционную армию, которая, нанеся ряд поражений русским сухопутным силам на Дальнем Востоке, быстро продвигалась в глубь Маньчжурии. В Порт-Артуре, расположенном на самой оконечности Квантунского полуострова и соединенном с Россией единственной железной дорогой, со дня на день ожидали высадки японцев на полуостров с целью отрезать и блокировать с суши крепость, служившую главной базой русского Тихоокеанского флота.

Тем не менее эскадра Тихоокеанского флота, базировавшаяся в Порт-Артуре, хотя и ослабленная потерями, представляла серьезную опасность для японских экспедиционных сил. Появление ее в Желтом море могло поставить под угрозу саму возможность ведения боевых действий на континенте, поскольку все снабжение японской экспедиционной армии шло по морю. Эта опасность многократно возросла после назначения командующим флотом Тихого океана вице-адмирала Степана Осиповича Макарова. В течение месяца он сумел восстановить боеспособность порт-артурской эскадры: активно шел ремонт поврежденных кораблей, моряки, офицеры значительно приободрились — в Макарова поверили. Шла решительная подготовка к борьбе за господство на море. Понимая это, противник попытался заблокировать эскадру во внутреннем бассейне крепости, затопив на узком и мелководном фарватере брандеры — старые, загруженные каменным балластом пароходы. Первая попытка была успешно отражена, теперь в крепости ждали вторую атаку брандеров.

В ту же ночь на тридцать первое адмирал Макаров получил сообщение разведки о том, что японцы готовят высадку на Ляодун. Чтобы помешать этому, в ночной поиск были посланы два отряда миноносцев под командованием капитана II ранга Е. П. Елисеева и М. В. Бубнова. Второй отряд, составленный из кораблей, не имевших опыта совместного плавания, очень скоро в тумане потерял строй. Входивший в состав этого отряда миноносец «Страшный» после нескольких часов безуспешного плавания в поисках отряда обнаружил четыре миноносца и примкнул к ним. Под утро «Страшный» поднял свои позывные, и через мгновение на него обрушился шквал огня. Окруженный кораблями противника, «Страшный» в первые же минуты боя потерял командира, почти всю артиллерию и лишился хода, его положение стало безнадежным.

Эту ночь командующий флотом адмирал Макаров в ожидании атаки брандеров провел на дежурном крейсере «Диана», прикрывавшем вход на внутренний рейд. Все было спокойно, адмирал решил немного вздремнуть в кресле на мостике крейсера, но через полчаса был разбужен дежурным офицером, доложившим, что наблюдательными постами крепости и сигнальщиками крейсера на внешнем рейде Порт-Артура обнаружены силуэты небольших кораблей, совершавших непонятные маневры. Командир «Дианы» просил разрешения открыть огонь, но Макаров, полагая, что это потерявшиеся миноносцы, посланные накануне в поиск, запретил открывать огонь. В действительности это были японские корабли особого отряда капитана II ранга К. Ода, которые выставляли минное заграждение на пути движения русской эскадры…

Около шести утра в крепости стали слышны звуки артиллерийского боя, и вскоре было получено известие о том, что миноносец «Страшный» в одиночку ведет бой с отрядом противника. Командующий немедленно отдает приказ командиру крейсера «Баян» идти на выручку «Страшному», вскоре тот же приказ получила «Диана». Через полтора часа на внешний рейд вышли броненосцы «Петропавловск» (под флагом командующего) и «Полтава». Узнав от отходившего с боем «Баяна», что «Страшный» погиб, и несколько человек из его экипажа, возможно, остались на месте гибели миноносца, Макаров приказывает броненосцам идти к месту боя. В 8.40 были обнаружены шесть броненосцев и два крейсера противника, и командующий отдает приказ повернуть обратно. Вернувшись на рейд и присоединив к себе броненосцы «Пересвет» и «Победа», Макаров решает принять бой под прикрытием береговых батарей. В 9.40 «Петропавловск» начал очередной поворот, и в этот момент, по свидетельствам очевидцев, «в его носовой части с правого борта раздался взрыв, напоминавший заглушенный залп башни главного калибра броненосца. «Петропавловск» сразу накренился и стал уходить носом под воду. Над местом взрыва выкинуло громадное пламя и целую кучу дыма. После этого взрыва было слышно еще несколько… Палуба была мгновенно объята пламенем, трубы и мачты сразу куда-то исчезли, корма выскочила из воды, винт левой машины заработал в воздухе, люди падали кучами, многие падали в винт, и их размалывало на наших глазах…». Через полторы минуты после взрыва на поверхности остались только быстро исчезающее облако пара и куча обломков. Бросившиеся на помощь шлюпки и катера спасли немногих уцелевших. Адмирала Макарова среди них не было… Из воды подняли лишь его шинель, вывесили на палубе одного из крейсеров, и матросы, крестясь, подходили к шинели адмирала — всему, что осталось от столь любимого ими «Степан Осипыча», и прикладывались к ней, как к иконе…

Значение катастрофы 31 мая, по мере осознания ее последствий, оказалось не менее ужасающим, чем сама картина гибели «Петропавловска». Слова одного из матросов эскадры: «Что броненосец?! Хоть бы два, да еще пару крейсеров в придачу! Голова пропала…» — могли в тот момент разделить очень многие в Порт-Артуре. Флот, армия, Россия потеряли не просто адмирала, они потеряли надежду на то, что можно переломить роковой ход событий и выиграть так несчастливо начатую войну. Никогда боевой дух эскадры не поднимался на такую высоту, какой она была при Макарове, более того, со временем сама катастрофа «Петропавловска» стала казаться фатальной, многие усматривали в ней перст судьбы, доказательство обреченности Порт-Артура и эскадры. Только во время командования адмирала Макарова флот готовился к решительной борьбе на море, его гибель во многом предопределила неудачу русского флота и исход войны в целом.

Итак, случайная по своей сути гибель одного человека, пусть даже адмирала и командующего флотом, определила исход войны. Почему случай сыграл решающую роль и почему он оказался на стороне противника? И почему, наконец, русско-японская война в изобилии насыщена случайностями, роковыми для России и счастливыми для японцев? Вот лишь несколько примеров.

28 июля 1904 года русская эскадра вышла из уже осажденного Порт-Артура, чтобы прорваться во Владивосток. В ходе четырехчасового сражения в Желтом море этот прорыв почти удался, но уже на исходе боя в флагманский броненосец «Цесаревич» попал японский снаряд, он угодил в фок-мачту. Взрыв уничтожил почти весь штаб русской эскадры во главе с ее командующим — контр-адмиралом В. К. Витгефтом. Командир флагманского броненосца, узнав о гибели адмирала, решил во избежание замешательства вести эскадру сам. Но спустя сорок пять минут, когда командующий японским флотом адмирал X. Того уже был близок к тому, чтобы выйти из боя, другой снаряд с одного из японских броненосцев взрывается вблизи боевой рубки «Цесаревича», и его осколки, проникнув сквозь визирные щели рубки, выводят из строя всех находившихся внутри. Но мало того — один из случайных осколков обрывает рулевой привод корабля. К несчастью, за несколько минут до этого руль был положен немного вправо и оказался заклиненным в этом положении. Флагманский броненосец становится неуправляемым и совершенно смешивает строй эскадры. В результате она поворачивает обратно в обреченный Порт-Артур.

Два случайных попадания в один и тот же корабль в одном и том же сражении решили исход прорыва и судьбу эскадры. А если обратить внимание на те случайности, которые выпали на долю противника? Взглянем хоть мельком на них. В том же сражении в Желтом море, уже на его исходе, русский снаряд большого калибра разорвался на переднем мостике японского флагманского броненосца «Миказа», где, как и на «Цесаревиче», располагался штаб японского командующего. Осколки снаряда обрушились на мостик, положив на месте семь человек убитыми и шестнадцать тяжелоранеными, среди них оказались командир броненосца и два флаг-офицера командующего. И что же адмирал Того? Самым удивительным образом он не был даже ранен! Чудом уцелев 28 июля, японский адмирал вновь искушает судьбу и во время Цусимского сражения опять остается на мостике «Миказа». И вновь русский снаряд, на этот раз угодивший в фок-мачту (точно как на «Цесаревиче»!), буквально на части разносит японский штаб — двенадцать человек погибают мгновенно и еще пять получают тяжелые ранения. И опять адмирал Того остается невредимым — лишь кровь погибшего флаг-офицера забрызгивает его форменную тужурку!

Но и это еще не все. Вот самое фантастическое везение противника. На исходе первого часа того же Цусимского сражения русский бронебойный снаряд пробивает броню кормовой башни главного калибра «Фудзи». Его взрыв уничтожает прислугу башни, выводит из строя орудия и воспламеняет пороховые заряды, приготовленные к выстрелу. Лишь секунды отделяли корабль от пожара в погребе боезапаса, детонации и мгновенной гибели со всем экипажем. И опять — случай! Осколки того же снаряда перебили магистраль гидропривода башни, и вода, под большим давлением ударившая в пламя, погасила пожар…

Видимо, еще не одно поколение историков будет в недоумении останавливаться перед этими фактами и думать — случай явно пристрастен к японцам. А что же мы? Мы тоже подумаем.

В действительности любой факт, рассматриваемый нами, нейтрален, лишь в нашем сознании он обретает окраску случайности или закономерности. Именно поэтому одно и то же явление зачастую оценивается одними как случайное, другими как необходимое или закономерное.

Понятно, что закономерность представляется нам прежде всего как устойчивая связь явлений, повторяющаяся во времени. Если мы выявим эту связь, то считаем, мы сможем прогнозировать будущее. Случайность же, напротив, неустойчива и спорадична, и предсказать ее невозможно. И проистекают эти различия из их разной природы. Необходимые связи возникают как результат действий, составляющих внутреннюю структуру явления, а случайные определяются и создаются действием внешних для данного явления факторов.

А теперь попробуем ответить на наши вопросы.

Прибыв в Порт-Артур спустя месяц после начала боевых действий, адмирал Макаров поставил перед собой решительную задачу — подготовить флот к борьбе за господство на море. Победа в генеральном сражении с японским флотом могла коренным образом изменить ход войны. Для достижения этой задачи новому командующему необходимо было предпринять целый ряд радикальных мер. В первую очередь — поднять моральный дух эскадры, вдохнуть в нее веру в победу, несмотря на столь неудачное начало войны. Радикального улучшения требовала и боевая подготовка эскадры, вступившей в кампанию лишь за несколько дней до начала войны. Параллельно с этим флоту необходимо было установить и поддерживать контроль за прибрежной полосой Квантунского полуострова для предотвращения возможной высадки неприятеля. И, наконец, подготовка эскадры к активным действиям требовала скорейшего ремонта и ввода в строй поврежденных кораблей.

Эти задачи в свою очередь с такой же необходимостью диктовали не раз повторявшиеся действия адмирала Макарова: желая укрепить моральный дух эскадры, командующий лично участвует во всех операциях, в том числе и в самых рискованных, где его присутствие отнюдь не диктовалось обстановкой; активно занимаясь подготовкой эскадры, Макаров выводит ее в море как можно чаще, и всякий раз, когда в виду крепости появляются японские корабли; с целью не допустить десант противника по ночам в море периодически посылались миноносцы.

Понятно, что действия русского командующего были в той ситуации совершенно необходимы. Если устранить хотя бы одно звено из цепи шагов, предпринятых адмиралом Макаровым, возникнет явное несоответствие обстановке на театре войны и целям русского командующего. Далее, совокупность именно таких действий была вполне прогнозируема, что, кстати, и послужило основой для плана адмирала Того — выставить минное заграждение в районе постоянного маневрирования русской эскадры.

Действия адмирала Макарова, жестко детерминированные закономерностями войны, содержали в себе значительный риск, который к тому же усиливался импульсивностью характера самого адмирала. Именно последним обстоятельством главнокомандующий вооруженными силами России на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев впоследствии объяснял катастрофу 31 марта, отмечая в своем докладе на высочайшее имя: «Характеру покойного адмирала Макарова были присущи порывы увлечения боевой обстановкой, что облегчало неприятелю применение своих тактических приемов.

…Поспешному выходу броненосцев в море с маневрированием на рейде без тех же мер предосторожности нельзя найти ни основания, ни объяснения.»

Но объяснение этому факту найти можно. Взрыв «Петропавловска» и гибель адмирала Макарова стали результатом возникновения случайной связи целого ряда событий.

Думаю, понятно, что для того из противников, кто предусмотрел действия соперника и в соответствии с этим нанес свой удар, конечный итог будет результатом необходимой связи. В то же время для тех, кто не смог предвидеть действия противника и не в состоянии выстроить необходимые связи, конечный итог будет результатом случайной связи.

Диалектика необходимого и случайного хорошо видна в действиях адмирала Макарова после его прибытия в Порт-Артур. Неготовность флота к войне создавала невероятный груз упущений и ошибок, который, доставшись в наследство новому командующему, лишал его возможности выстроить необходимые связи и свести случайность к минимуму. Русский адмирал все время находился в ситуации, напоминающей перенасыщенный раствор, в котором самопроизвольно начинается процесс кристаллизации — установления новых связей. Случайные связи вокруг адмирала Макарова и русской эскадры возникали самопроизвольно, помимо воли и желания русского командующего…

Эскадру, практически не имевшую опыта совместного плавания, необходимо было как можно чаще выводить в море для боевой подготовки, но неопытность командиров и экипажей делала невозможным все предусмотреть и рассчитать. В результате этого 13 марта во время очередного выхода произошло случайное столкновение броненосцев «Пересвет» и «Севастополь». В итоге «Севастополь» получил повреждение, ограничившее его скорость.

Эскадра должна была отрабатывать боевые задачи, а для этого — плавать и плавать, но возникшее в первый же день войны преимущество противника в силах заставляло Макарова ограничиваться небольшим участком внешнего рейда, защищенного огнем береговых батарей. Эта вынужденная ограниченность в свободе маневра русской эскадры открывала дорогу новым случайностям.

Необходимость контроля прибрежных вод заставляла Макарова посылать миноносцы в ночной поиск, но их командиры зачастую не имели опыта ночных плаваний, и миноносцы теряли строй, отбивались от своих. Миноносцев было мало, их приходилось беречь и посылать в море небольшими группами. В условиях, когда противник значительными силами осуществлял ближнюю блокаду, эти небольшие группы нужно было прикрывать крейсерами, но потеря эскадрой в начале войны почти половины своих крейсеров заставляла командующего посылать миноносцы без прикрытия, что, конечно, чрезвычайно увеличивало риск. Миноносцы несли неизбежные потери. 12 февраля (еще до прибытия Макарова) и 26 февраля при сходных обстоятельствах погибли миноносцы «Внушительный» и «Стерегущий».

В ситуации «перенасыщенного раствора» произошли и события 31 марта 1904 года. Необходимые действия русского командующего: посылка миноносцев в море в ночь на тридцать первое, личное присутствие на дежурном крейсере, выход эскадры навстречу противнику, маневрирование эскадры на ограниченном участке внешнего рейда — оказались дополненными роковой совокупностью случайностей…

Не имевший опыта совместного плавания, ночью командир «Страшного» капитан II ранга К. К. Юрасовский теряет свое место в строю второго отряда и случайно натыкается на японцев, приняв миноносцы противника за свои. Далее. Макаров, зная, как плохо подготовлены посланные миноносцы, и допуская, что кто-то из них может случайно отбиться от своих, запрещает открыть огонь, когда русские наблюдательные посты доносят ему о движении на внешнем рейде. Еще одна роковая случайность.

Получив известие о бое «Страшного», русский командующий очень болезненно реагирует на это. Он торопится и, не теряя времени на перенос флага на стоящий под парами «Баян», отправляет его на выручку. Узнав о гибели «Страшного», о бое «Баяна» с четырьмя крейсерами противника и, видимо, желая хоть как-то смягчить впечатление от этого известия, командующий сам, на своем флагманском броненосце, решает идти к месту боя для спасения оставшихся в живых. В этой лихорадочной спешке, страшной эмоциональной напряженности Макаров случайно забывает о своих обычных мерах предосторожности — тралении рейда перед выходом…

Эскадра в составе шести кораблей выходит в море к месту гибели «Страшного». «Петропавловск» огнем с дальней дистанции отгоняет японские крейсера, но встретив броненосную эскадру адмирала Того, Макаров поворачивает обратно. Присоединив к себе еще два броненосца, русский командующий вновь поворачивает на противника, и в этот момент «Петропавловск» случайно касается мины (ранее русские корабли дважды пересекли линию минного заграждения, не задев мин). Касание мины приходится в район носовой башни главного калибра (через несколько минут броненосец «Победа» также касается мины, но ее взрыв приходится в район угольных ям, и корабль остается на плаву). Взрыв мины у борта флагманского броненосца случайно вызывает детонацию его боезапаса (впоследствии однотипный броненосец «Севастополь» дважды подрывался на минах, и оба раза взрывы также произошли в районе носовой башни, не вызвав детонации). Адмирал Макаров во время взрыва находился на мостике броненосца вместе со своим штабом и случайно погиб в первые же минуты катастрофы (в момент взрыва на борту «Петропавловска» находились 767 человек, из которых спаслись 117, в их числе оказались командир броненосца капитан I ранга Н. М. Яковлев, состоявший в штабе командующего великий князь Кирилл Владимирович и семь других офицеров).

Вся приведенная последовательность событий — от момента потери «Страшным» строя до гибели адмирала Макарова во время взрыва -носила явно случайный характер. Доказательства? Попробуем разорвать эту связь в любом ее звене. «Страшный» не теряет строй или же, разминувшись с японцами, благополучно возвращается в Артур, командующий, согласно им самим установленному порядку, приказывает протралить рейд — и мы получаем совсем иной, но вполне реальный результат. Допустим и другой разрыв — «Петропавловск» все же натыкается на мину, но ее взрыв не вызывает детонацию, и корабль лишь получает повреждение — и опять совсем иной результат, ни коим образом не противоречащий каким-либо закономерностям. Эти, как, впрочем, и другие, реально существовавшие возможности, не реализовавшиеся случайно, могли в любой момент направить ход событий по иному пути, исключив и взрыв «Петропавловска», и гибель адмирала Макарова.

Кроме того, последовательность событий в ночь на тридцать первое не только допустимо разорвать, но и еще совершенно невозможно предсказать, прогнозировать.

Гибель адмирала Макарова — действительно результат случайных совпадений. Но случайны ли такое число случайностей и возможность их рокового сцепления? Вот тут-то, как говорится, и «зарыта собака». Неготовность к войне не только создала условия для возникновения случайностей, но и предопределила ту особую роль, которую сыграл случай в этой войне. Это особенно бросается в глаза, если взглянуть на японскую случайность. Вот события в Порт-Артуре спустя месяц.

В ночь на 2 мая 1904 года русский минный заградитель «Амур» выставил мины на пути обычного следования японской эскадры, продолжавшей поддерживать ближнюю блокаду крепости. Противники на этот раз явно поменялись местами. Утром 2 мая на минном заграждении «Амура» подорвались и затонули броненосцы «Ясима» и «Хатцусе», причем взрыв последнего почти в точности повторил картину гибели «Петропавловска». В один день адмирал Того потерял третью часть своих эскадренных броненосцев. По соотношению затрат и потерь это была самая эффективная операция войны.

Но эта роковая случайность никак не отразилась на ходе боевых действий. Здесь возникает вполне закономерный вопрос: почему потеря «Петропавловска» и гибель адмирала Макарова, смерть адмирала Витгефта и повреждение «Цесаревича» во время прорыва 28 июля — случайные по своей сути события, приобрели фатальный смысл, сделав возможной высадку неприятеля на Квантунский полуостров, блокаду Порт-Артура с суши, гибель Первой Тихоокеанской эскадры и полное господство японцев на море, и почему противник после гораздо более тяжелых потерь не испытал на себе такого влияния случая?

Посмотрим на обстоятельства неудачного прорыва порт-артурской эскадры во Владивосток 28 июля 1904 года. Совершенно очевидно, что если бы она, подобно Второй Тихоокеанской эскадре адмирала 3. П. Рождественского, потерявшей в начале Цусимского сражения и флагманский корабль, и командующего, но сохранившей строй, продолжила бы прорыв, то ни смерть адмирала Витгефта, ни повреждение «Цесаревича» не стали бы считаться роковыми. Роковыми они стали из-за последовавших за ними событий — потери эскадрой управления и возвращения в Артур.

Но почему случай решил исход дела? Думаю, существовала некая закономерность, согласно которой действия русского командования в описанных ситуациях были рассчитаны именно на случай. В образном выражении это напоминало действия одного из игроков в бильярд, когда он, не имея возможности предвидеть противодействия противника и рассчитать свой удар, делает его вслепую, на авось.

Назначение адмирала Макарова командующим флотом Тихого океана представляло по своей сути такой удар «на авось». Высокие чины в столице надеялись, что энергии адмирала хватит на исправление многочисленных и давних просчетов и упущений. Адмирал Макаров, подобно шару, запущенному отчаявшимся игроком, был направлен в гущу событий — через непродолжительное время в Петербурге о нем просто забыли. Адмирал просил ускорить прибытие в Порт-Артур отряда контрадмирала А. А. Вирениуса, который вышел на усиление Первой эскадры еще до начала войны и к тому времени находился в Красном море. Но этот отряд вскоре после отбытия Макарова из Петербурга был отозван на Балтику. Новый командующий очень рассчитывал на отправление по железной дороге в Артур миноносцев с Балтики — ослабленной первыми потерями эскадре они были нужны как воздух, но в Петербурге это посчитали нецелесообразным.

Прибыв на место, адмирал Макаров оказался один на один со всеми проблемами, какие только может создать неготовность флота к войне. Назначенный командовать флотом в расчете на благоприятный случай, он оказался его заложником.

Примерно так же складывалась ситуация и во время неудавшегося прорыва эскадры во Владивосток. Выходя утром 28 июля на прорыв, командующий эскадрой контр-адмирал В. К. Витгефт не имел плана действий. Во время обсуждения на совещании флагманов предстоящего прорыва «кто сможет, тот и прорвется», сказал он. Опять все должен был решить случай. Именно он и решил исход сражения, а заодно и судьбу эскадры. Но вот что важно: даже если бы эскадре удалось прорваться и дойти до Владивостока, это был бы случайный успех.

В отличие от русского командующего адмирал Того стремился ничего не отдавать на волю случая, и если он возникал (гибель «Хатцусе» и «Ясима»), то оказывался результатом редкого просчета в планировании операции. Можно вполне обоснованно предположить, что даже гибель адмирала Того не оказала бы решающего влияния на ход войны. Точные, высокопрофессиональные действия японского командования накануне войны и в ее начале обеспечили такое преимущество японскому флоту, которое позволило свести число случайностей к минимуму, а их последствия сделало малозначащими для хода войны.

Думаю, можно сделать вывод, что случайность находится в обратной зависимости от уровня подготовки противника.

Факты подтверждают это. За пятьдесят лет до эпопеи Порт-Артура произошли события, в которых современники японской войны усматривали прямую аналогию,— это оборона Севастополя в 1854—1855 годах. В самом ее начале, во время первого штурма крепости 5 октября 1854 года, случайным снарядом был убит вице-адмирал В. А. Корнилов — организатор и вдохновитель обороны Севастополя. Но его смерть не имела катастрофических последствий — оборона продолжалась еще одиннадцать месяцев. Гибель адмирала Корнилова и ее возможные роковые последствия были компенсированы уровнем подготовки Черноморского флота накануне войны, деятельностью «лазаревской школы» — целой плеяды выдающихся флотоводцев и командиров, подготовленных в тридцатые — сороковые годы, в период командования флотом адмирала М. П. Лазарева. Среди них — адмиралы П. С. Нахимов, Ф. М. Новосильский, В. И. Истомин. Имея отлично подготовленный флот, опытные экипажи, талантливых начальников, русское командование могло парализовать последствия любых возможных случайностей.

Действие этой же закономерности видим и в событиях, последовавших спустя десять лет после русско-японской войны. В мае 1915 года в результате простуды, вызвавшей воспаление легких, умер командующий Балтийским флотом вице-адмирал Н. О. фон Эссен. Но его смерть не стала роковой для русского флота. В отличие от своего учителя, адмирала Макарова, Эссен успел подготовить флот к войне и успел в предвоенные годы создать свою школу. А из нее вышли блестящие офицеры и флагманы, такие, как адмиралы А. В. Колчак, А. И. Непенин, А. В. Развозов, М. К. Бахирев, А. М. Щастный.

Принципиально иная ситуация существовала в русском флоте накануне войны с Японией. К 1904 году русский флот не представлял собой сложившегося единого организма. Это изначально задавало ситуацию, исключавшую планомерные действия, ситуацию, создавшую огромное поле свободы для случая. Думаю, что именно поэтому русско-японская война и продемонстрировала такое множество роковых случайностей в бесславном для России финале этой «случайно» проигранной войны.

---

От редакции журнала:
Алексей Алексеевич КИЛИЧЕНКОВ — кандидат исторических наук, преподаватель Института стали и сплавов. В его занятиях историей категории случайности и закономерности занимают особое, можно сказать, любимое место.

Эта статья — первая публикация А. А. Киличенкова в нашем журнале.

tsushima.su

Броненосец «Адмирал Ушаков». Русско-японская война. История русского флота

15.02.2010

Именно так было обозначено авторство этого воспоминания. Но, сверившись со «Списком чинов, бывших на броненосце», а также учитывая корабельную специальность Н. Д., узнаваемую из содержания книги, можно предположить, что автор — Николай Николаевич Дмитриев.

Путь на восток

Много времени прошло уже с того памятного вечера, когда, озаряемый мягкими лучами заходящего солнца, под ожесточенным расстрелом двух сильных неприятельских крейсеров, одиноко погибал в Японском море маленький броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков».
Каждому моряку знакомо то чувство глубокой привязанности, которое испытывается по отношению к судну, на котором приходится служить более или менее продолжительное время, равно как и острое ощущение грусти в момент расставания с кораблем, ставшим родным и близким, и при разлуке с товарищами, с которыми приходилось делить и радости, и горести.
Недолго, всего лишь два месяца и одну неделю, довелось мне провести на «Ушакове», но и за это короткое время так много светлого и горького пришлось пережить и переиспытать, что у меня явилось желание записать и навсегда сохранить воспоминания о последних месяцах службы родному флоту этого славного корабля.
Заметки эти написаны мною в Японии, во время нахождения в плену, и, заключая в себе мои впечатления о важных и в то же время несчастнейших событиях в истории русского флота, имеют целью дать краткое, но достаточно точное описание как плавания, так и боев, в которых мне привелось участвовать.
Теперь некоторые мелочи горестного для нас дня Цусимской битвы, быть может, ускользают из памяти, но зато что мною сюда внесено, действительно было и отнюдь не грешит против истины. Большинство моих товарищей Вр0чло черновик этих записок, и все их замечания и поправкн приняты мною во внимание.
С начала июля 1904 года я находился в плавании на канонерской лодке «Черноморец», бывшей станционером и нашей миссии в Афинах.
Один за другим прошли через Средиземное море отряды кораблей, направлявшихся на Мадагаскар, и наконец поднялись слухи об изготовлении к походу третьей эскадры-
Трудно было в такое горячее время удовлетворяться безмятежной службой мирного станционера, но, несмотря на все мое стремление попасть на вооружающуюся в Либаве эскадру, мне это не удавалось вследствие полного комплекта офицеров.
А между тем вооружение судов эскадры быстро подвигалось вперед, и 3 февраля 1905 года отряд контр-адмирала Небогатова вышел из Либавы с целью идти на соединение с эскадрой вице-адмирала Рожественского, который в это время стоял в Носи-бей на Мадагаскаре.
Несмотря на серьезный шторм, встреченный отрядом в Атлантическом океане, он поразительно быстро совершил переход вокруг Европы, причем малоизвестные до того
времени наши броненосцы береговой обороны — «адмиралы»: «Ушаков», «Сенявин» и «Апраксин» выказали свои отличные морские качества и на огромной океанской зыби держались лучше и спокойнее, нежели старые испытанные корабли «Николай I» и «Владимир Мономах».
И не лишен интереса разговор, который как раз в это время пришлось вести в Пирее с одним офицером, только что приехавшим из Либавы.
Я очень интересовался состоянием отряда, и особенно его маленькими «адмиралами».
— Да что же, — сказал мне мой собеседник, — сами по себе кораблики эти ничего, ну а что касается перехода через Индийский океан, то там в муссоне они очень вероятно, ‘1Т0 и перевернутся; их ведь, собственно говоря, и послали-то только ради успокоения общественного мнения, взбудораженного газетными статьями.
Вот, значит, как думали даже моряки, когда отряд Небогатова уходил из России…
Как было уже упоминал выше, в описываемое время я плавал на «Черноморце» и находился с лодкой в Воло, когда совершенно неожиданно командиром была получена телеграмма Главного штаба с предложением немедленно ставить меня на эскадру Небогатова.
Придя через сутки в Пирей, мы застали там наш миноносец, на котором, после самого сердечного, прощания «черноморской» семьей, вечером 5 марта я вышел к месту своего нового, полного загадочной будущности назначения.
Придя утром 6 марта в Суду, к подъему флага явился на флагманский броненосец и, представившись давно меня знавшему адмиралу, тут же был им назначен старшим артиллеристом броненосца «Адмирал Ушаков» вместо списанного в Зафарине по болезни лейтенанта Г … а.
Выслушав о своем назначении, сначала я был несколько огорчен им, так как помнил пожелания своих сослуживцев по «Черноморцу»: только не попасть под команду капитана Миклухи[Капитан 1 ранга В. Н. Миклухо-Маклай, брат известного русского ученого и путешественника Н. Н. Миклухо-Маклая.] который вообще слыл за человека с очень тяжелым и неприятным характером.
Но как же теперь я благословляю и всю жизнь буду благословлять судьбу за это назначение, давшее мне возможность служить и сражаться под начальством именно
такого доблестного командира, каким оказался покойный Владимир Николаевич.
Больной, с сильно расшатанными нервами, Миклуха действительно подчас бывал довольно тяжел, но он безусловно был лучшим из всех командиров отряда…
В ночь на 8 марта отряд вышел из Суды, и на переходе до Порт-Саида, сопровождавшемся очень свежей погодой с громадной попутной зыбью, я имел случай лично убедиться в легкости и плавности качки нашего маленького броненосца. Условия тропического плавания были очень тяжелы, особенно на таких кораблях, как наши маленькие броненосцы, приспособленные лишь для непродолжительных прибрежных плаваний в умеренном климате.
Крайне недостаточная вентиляция нижних жилых помещений, в которых температура подымалась до 50° С, отсутствие льда и рефрижераторов — все это сильно давало себя чувствовать.
В каютах, расположенных вдоль черных, раскаленных и за ночь не остывающих бортов, жить не было никакой возможности, и все офицеры спали на верхней палубе…
У нас нельзя было, как на хорошо обставленных судах второй эскадры, брать большие запасы свежей провизии, а приходилось кормиться почти исключительно консервами…

Цусимский бой 14 мая

…С раннего же утра сквозь дымку легкого тумана справа от эскадры был обнаружен крейсер, упорно державшийся несколько позади нашего траверза. Это был первый вражеский корабль… крейсер «Идзуми»…
Около 9 утра, когда мы уже были в строю кильватера, слева прошли на большом расстоянии и скрылись в тумане японские крейсера, а за ними показались и тоже прошли вперед четыре старых корабля типа «Матсушима». Несмотря на легкий туман, они ясно были видны, и одно время дальномеры показывали до них 35—40 кабельтовых.
И как нам ни хотелось разрядить по ним свои, с утра готовые, пушки, но стрельбы адмирал не открывал, а лишь около 10 ч. утра был открыт огонь по четырем легким крейсерам… которые долго и упорно, очевидно следя за нами, держались на траверзе с левой стороны.
Началом этой стрельбы послужил нечаянный выстрел с «Орла», но за ним левыми бортами загремели остальные корабли, и снаряды наши сразу стали ложиться очень хорошо.
На одном из крейсеров скоро между трубами блеснуло пламя взрыва — и все они, стремительно повернув влево, полным ходом стали отходить и скоро скрылись из виду, своими выстрелами не нанеся нам никакого вреда.
Эта небольшая перестрелка, длившаяся всего минут 10— 15, замечательно воодушевляюще подействовала как на офицеров, так и на команду, и когда в полдень мы вступали в роковой Корейский пролив, настроение царило велико- Лепное.
Почти два часа шли мы вполне благополучно, не видя неприятеля, и лишь «Идзуми» вое время держался справа на большом расстоянии да телеграф наш непрерывно воспринимал знаки японских депеш.
Но вот в 1 ч. 50 м. дня из тумана снова показались очертания японских броненосцев, которые шли нам как бы навстречу, затем описали петлю и легли на сближающийся с вами курс.
Адмирал Рожественский с первым броненосным отрядом («Суворов», «Бородино», ««Александр III», «Орел») в это время держался впереди остальной эскадры и кабельтовых 6-8 правее ее.
Находясь на мостике «Ушакова» с самого утра 14 мая до поздней ночи, то есть все время продолжения боя и минных атак, я был свидетелем всех его моментов и видел век» его ужасную, потрясающую картину…
«Ушакову», бывшему концевым кораблем в линии броненосцев, постоянно приходилось менять свой ход от полного до самого малого и даже стопа…
Важнейшие моменты дальнейшего боя 14 мая запечатлелись у меня в памяти в следующей последовательности.
Вскоре после гибели «Ослябя» (около 3 ч.) «Суворов» на которого обрушился весь огонь японцев, оказался вне строя, со сбитыми мачтами и поваленными трубами, весь окутанный густым черным дымом огромного пожара.
Долго эскадра, имея теперь головным «Александра III», не могла подойти для оказания помощи и прикрытия несчастному броненосцу, несмотря на пожар, геройски отбивавшемуся от наседавшей на него и жестоко его расстреливавшей неприятельской эскадры.
Видимо, «Александр III» сам не мог справиться со своими авариями, т. к. он скоро вышел из строя в левую сторону и на борту его за неимением фалов были выброшены флаги какого-то сигнала.

Как раз в это время «Ушаков» проходил справа мимо накренившегося «Александра», и мы сразу очутились в сфере жестокого огня, т. к. японцы, видя затруднительное положение «Александра», сосредоточили по нем огонь и все их недолеты ложились около нас.
В это-то время мы сразу, одна за другой, получили две значительные пробоины в носовой части правого борта и на «Ушакове» явились первые жертвы боя. Но об этом я скажу ниже.
Несмотря на массу сыпавшихся вокруг снарядов, наши сигнальщики пытались переговорить с «Александром» по семафору, но из этого ничего не вышло, равно как нельзя было разобрать и выкинутых за борт флагов.
Пропустив мимо себя всю эскадру, «Александр» перешел за нашей кормой на правую от нас сторону и стал держаться несколько позади нас и немного правее линии кильватера (бой в это время велся правым бортом) и шел так почти до шести часов вечера, несмотря на крен и пожар, все время стреляя по японцам…
Около 6 часов вечера «Александр III», шедший сзади несколько правее «Ушакова», вдруг начал крениться на правый борт, крен сильно увеличивался, и скоро стало
ясно, что море готовится поглотить еще одну жертву, еще один из лучших наших броненосцев.
Как раз в это время шесть броненосных крейсеров отряда Камимуры зашли нам в тыл и открыли усиленный огонь по гибнущему «Александру III».
Я сделал попытку направить огонь своей кормовой башни на головной крейсер, но, несмотря на максимальный угол возвышения, наши снаряды не долетали до цели…
В это время уже стемнело, артиллерийский бой понемногу начал стихать…
Один за другим приводили в кильватер «Николаю» оставшиеся еще корабли.
Страшный момент был в это время пережит на палубе «Ушакова», когда «Сенявин», бывший в это время сзади нас, стал вступать нам в кильватер и, не видя потухшего из-за перебитого проводника кормового огня, чуть не протаранил нас с кормы.
Он был так близко от нас, что даже при застопоренной у него машине и положенном на борт руле его таран прошел в нескольких саженях за кормой «Ушакова»…
До сих пор я говорил о бое вообще, не упоминая о том, что происходило в этот приснопамятный день на самом «Ушакове»…
Не перечисляя всех наших курсов… скажу лишь, что до 4 часов дня дела «Ушакова» обстояли благополучно…
Но вот после 4 часов, как раз в то время, как мы проходили мимо подвергшегося расстрелу броненосца «Александр III», в нас сразу попало один за другим два снаряда большого калибра. Одним из них был пробит борт в носовой части броненосца, и все носовое отделение жилой палубы оказалось заполненным водой.
Через несколько минут другой снаряд ударил в борт над самой водой против носовой башни, ворвался в кубрик и там разрывом своим сразу вывел 8 человек.
Трое из них были страшно истерзаны и убиты на месте, четвертый скоро скончался, четверо же были тяжело ранены.
Эту пробоину, несмотря на значительные ее размеры, удалось до некоторой степени заделать изнутри, заняться же исправлением обеих пробоин нельзя было, не прекращая действий носовой башни и не стопоря машины.
Спустившись после 5 часов вечера на несколько минут вниз, я прошел в кают-компанию, где на полу, прикрытые брезентами, лежали, вытянув окостеневшие ноги, четыре покойника, а раненые сидели и лежали на диванах.
Тут же на носилках, весь залитый кровью, лежал смертельно раненный осколком в горло матрос, и с его тихими стонами сливалось какое-то глухое, страшное рокотание перебитой гортани.
С непонятным теперь и только среди боя и сопровождающей его атмосферы смерти возможным спокойствием и с каким-то тупым равнодушием смотрел я на эти трупы, на стонущих, страдающих раненых, на куски мозга, прилипшие к изголовью носилок…
Сознание, что каждую минуту сам можешь превратиться в такую же кровавую массу, повергало в состояние отупения.
Точно так же странным кажется теперь и то чувство спокойного равнодушия, которое испытывалось во все время боя, за целые семь часов, проведенные на открытом мостике среди свиста и грохота снарядов…
В боевой рубке за весь этот день мне быть совсем не пришлось, так как там было полно народу, да, кроме того, и управлять башнями из рубки не было возможности.
Телефон не действовал с самого начала боя, говорить же под несмолкаемую канонаду выстрелов при помощи переговорных труб было бесполезно.
Переходя же с одной стороны мостика на другую, мне удобно было следить за неприятелем и передавать распоряжения в носовую башню — лично, а в кормовую — через бывшего при мне ординарцем молодца-комендора Чернова.
С большим уважением вспоминаю я о поведении этого человека во время боя.
С полнейшим самообладанием и невозмутимостью бегал он, исполняя мои поручения, по открытому мостику и спардеку, и не только ни малейшего страха не было заметно на его простенькой физиономии, но, напротив, он был весел и оживлен.
Но чье положение было хуже всех — это офицеров и сигнальщиков, определявших расстояния у дальномеров.
У нас на «Ушакове» было две дальномерных станции, но место задней было выбрано очень неудачно, почему и было решено в бою пользоваться лишь носовыми дальномерами, установленными на площадке над крышей боевой рубки…
Когда у нашего борта разорвался снаряд, сделавший пробоину в кубрике, все мы, бывшие на мостике, оказались залитыми огромным столбом воды, после чего лица, кителя
и фуражки — все это было покрыто желтыми пятнами мелинита, окрасившего воду при взрыве…
Нe знаю, когда именно, но вероятно между 5 и 6 часами, когда мы шли близ «Александра» и когда все предназначавшиеся ему перелеты сыпались вокруг нас, попал один снаряд в броню кормовой башни.
Этим ударом, по словам находившихся в башне, встряхнуло довольно чувствительно всю установку, но броня совершенно уцелела.
На ней лишь остался глубокий отпечаток, да вокруг, от взрыва, сгорела вся краска.
Палуба же, а также находящаяся поблизости железная стенка спардека были покрыты дырами от осколков этого снаряда, массой валившихся около.
Еще днем был уничтожен наш беспроволочный телеграф и сбит гафель, флаг с которого квартирмейстер Прокопович тотчас же перенес на правый нок грота-рея.
Не могу обойти молчанием молодчину Прокоповича, бывшего по боевому расписанию часовым у флага. Весь бой 14-го числа простоял он бессменно на своем посту и, несмотря на то что оказался совершенно оглохшим, ночью вступил еще на вахту.
15 мая снова все время пробыл он на своем месте у флага и под самый конец боя был совершенно растерзан взорвавшимся около него снарядом…

…К 9 часам вечера (14 мая), т. е. в самый разгар атак японских миноносцев, наша колонна шла на север в таком порядке: «Николай», «Апраксин», «Сенявин», «Ушаков» и, несколько отстав, «Сисой Великий», «Наварин» и «Нахимов», расположение остальных судов мне неизвестно…
Покойный Миклуха, следя за адмиралом и помня его наставление, выраженное в одном из приказов, что «полная темнота есть лучшая защита от миноносцев», почти не приказывал светить прожекторами и совершенно запретил стрелять из орудий, рассуждая, что своими двумя фонарями мы не только не защищаемся от неприятеля, а, напротив, наверняка привлечем на себя его атаки…
Получив от командира категорическое приказание ни в каком случае без его команды не открывать огня и сообщив это распоряжение орудийной прислуге, я, измученный тяжелым днем боя, прилег тут же на мостике на ящике с сигнальными флагами и тотчас же заснул, несмотря на несмолкаемую канонаду и пронизывающий ночной холод…
Около полуночи меня разбудили и позвали в штурманскую рубку, где командир составил совещание из старших судовых офицеров. В это время канонада стихла, и лит откуда-то издалека доносились слабые звуки выстрелов.
Вокруг нас не было заметно миноносцев, и ни одного огонька не было видно поблизости.
Оказалось, что, имея затопленным все носовое отделение «Ушаков» сильно зарывался носом и на крупной зыби при полном числе оборотов не мог давать более 10 узлов.
Вследствие этого один за другим обогнавшие пас корабли, следуя за идущим впереди «Николаем», скоро нас опередили, и к полночи мы сильно отстали от эскадры, шедшей не менее 12—12 с половиною узлов, и, таким образом, в описываемые минуты мы находились в полном одиночестве…
Единогласно было решено продолжать идти тем же, назначенным адмиралом курсом (норд-ост 23°) и самым полным ходом стараться догнать ушедшую вперед эскадру…
Около 3 часов ночи, совершенно иззябнув и продрогнув на мостике, спустился я вниз и прошел в кают-компанию, причем принужден был шагать через лужи переливающейся от качки воды, которая около перевязочного пункта была красно-бурого цвета.
Никогда еще мне не приходилось видеть нашу кают- компанию при столь мрачной обстановке, как теперь.
Прикрытая сверху лампочка слабо освещала фигуры спящих на диванах офицеров и лежащих на полу в своих застывших позах покойников.
Сурово выглядывали в полумраке с полотна портрета пристальные глаза старика Ф. Ф. Ушакова, как бы осматривая всю эту послебоевую картину …
[На стене кают-компании висел прекрасный портрет адмирала Ф. Ф. Ушакова, подаренный броненосцу одним из потомков славного адмирала.
Кают-компанейская молодежь в последнее плавание броненосца верила, что лицо на портрете меняется в зависимости от обстоятельств, и зачастую спрашивала: «Как пойдут наши дела, Федор Федорович?»
Офицер, видевший последним портрет в полуразрушенной кают-компании, утверждает, что лицо адмирала было хотя грустное, но довольное. Таким образом, дух адмирала как бы напутствовал броненосец своего имени в час его славной гибели.]

Последний бой и гибель броненосца «Адмирал Ушаков»

Часов около шести утра, 15 мая, как раз в то время, когда «Читозе» быстро настигал нас и мы готовились к бою с ним, на шканцах «Ушакова» была совершена в высшей
пеня тяжелая церемония погребения в море наших вчерашних покойников.
Сначала старший офицер предполагал предать морю их еда как следует, то есть зашив в парусину и т. п., но теперь обстоятельства принудили все это упростить и ускорить.
Убитые были вынесены и положены на шканцах — все четверо рядом, прикрытые родным, многострадальным Андреевским флагом.
Судовой наш священник о. Иона, бледный и взволнованный, дрожащим голосом прочел необходимые молитвы, посыпал трупы горстью песка, и затем матросы, одного за другим, сбросили в море своих недавних товарищей.
Грузно ударились о воду четыре тела и затем, увлекаемые привязанными к ногам тяжелыми балластинами, исчезли в пучине моря…
Кстати, скажу несколько слов о нашем милом «ушаковском» батюшке. Еще далеко не старый человек, всегда являвший собою образец и воплощение скромности, доброты и кротости, отец Иона во время боя приносил огромную пользу.
Дело в том, что, бывши в молодости фельдшером в одном из стрелковых полков, он не утратил своих медицинских познаний и во время сражений делил труды с нашим доктором и фельдшером…
Продержавшись часа три на принятом курсе, Миклуха решил, что так как не видно вокруг ни одного дымка неприятельских разведчиков, повернуть в полдень… к Корейскому берегу и затем, по мере возможности, ложиться на Владивосток.
Между 10 и 11 часами слева, издалека и очень слабо, были слышны звуки пальбы, скоро смолкнувшей…
В начале третьего часа сигнальщик с марса передал, что справа показался дым. Повернули влево, но там скоро по носу снова вырос дымок, низко расстилавшийся над водой…
Опять повернули мы в сторону, не помню уж в какую, но только с этого момента «Ушаков» стал метаться как в агонии, всюду натыкаясь на дым или отдаленный рангоут…
Около трех часов дня над горизонтом… показалось несколько дымков, и скоро в бинокль стали видны рангоуты шести идущих в кильватер больших кораблей…
Скоро у нас было замечено, что два корабля отделились от эскадры и направились к нам.
Было приказано изготовиться к бою, но так как в окончательном исходе последнего не могло быть никаких сомнений, то Миклуха, призвав на мостик минного офицера
Б. К. Жданова, велел ему изготовить ко взрыву, на случай надобности, трубы кингстонов и циркуляционной помпы.

Команде же дано было распоряжение выбросить с мостика, по возможности, все горючее: лишнее дерево, парусину койки и т. п. — и оставить одни лишь пробковые матрацы.
Из маневрирования японцев, еще до начала боя, было ясно, что они, рассчитывая на свою, вдвое преобладающую над нами, скорость, хотят обойти нас таким образом, чтобы солнце взять себе за спину и тем лишить нас возможности хорошо целиться против ослепляющего света… Понимая наше стремление — сблизиться с ними на дистанцию нашего действительного обстрела, не желали, видимо, подставлять себя под наши 10-дюймовые бомбы… Для этого, заметив, что «Ушаков» ворочает вправо и начинает к ним приближаться, головной крейсер «Йвате» тотчас же уклонялся также вправо, а «Якумо» принимался громить нас всем своим бортом.
А как только «Ивате» становился на желаемое и выгодное для него удаление, то же самое проделывал «Якумо» и под прикрытием огня «Ивате» приходил ему в кильватер…
На этот раз в боевой рубке было уже не много народа, и я весь бой провел там, вместе с командиром и штурманом.
Не будь я 15 мая в рубке, мне, конечно, не пришлось бы писать этих строк[Если верить сведениям центрального справочного бюро о военнопленных, помещенным в «Иллюстрированной летописи русско-японской войны» (Выпуск XVIII. — С.-Пб., 1905), то автор этих записок Николай Дмитриев умер в Японии.] ибо уцелеть на открытом мостике не было никакой возможности: там буквально все сметалось градом осколков.
Минут около десяти японцы, несмотря на всю легкость для них стрельбы в нас, не могли пристреляться, и их снаряды, по большей части 3-дюймовые, давали часто недолеты, хотя и ложились довольно близко от борта.
Затем пошла небольшая серия перелетов, а за ними огонь неприятеля стал до такой степени прицельным и метким, что каждый залп приносил нам все новые и новые разрушения.
После нескольких выстрелов гидравлическая горизонтальная наводка носовой башни прекратилась, вероятно, произошла какая-нибудь поломка в частях машинки, и без того расшатанной непрерывной стрельбой.
Стали вращать башню вручную, но это было настолько трудно при явившемся на правый борт небольшом крене, что стрельба этой башни замедлилась и стала малодействительной. Кормовая же башня работала вполне исправно до самого конца.
Что касается огня батареи, то его, временами, приходилось совершенно прекращать за полной его бесполезностью, т. к. дистанция боя все время значительно превосходила дальность поражения 120-мм пушек.
Кроме того, минут через 20 после начала боя было разбито правое, носовое, 120-мм орудие, а несколькими последовательно попавшими в батарею неприятельскими снарядами был произведен взрыв трех беседок с 120 патронами, вследствие чего начался сильный пожар.
Этими же снарядами и взрывом беседок были произведены большие разрушения на правой стороне батареи, да и левая ее сторона была вся завалена кусками и обломками от разбитой динамо-машины и развороченного камбуза.
Местами попадались залитые кровью и изуродованные до неузнаваемости трупы убитых матросов.
Через полчаса пальбы огонь обоих неприятельских крейсеров, сосредоточенный на сильно уже подбитом «Ушакове», был ужасен по своим результатам. Кроме пожара в батарее от взрыва снаряда в жилой палубе загорелась обшивка борта и рундуки с командными вещами.
К концу получасового боя нашим броненосцем были поручены следующие повреждения, вдобавок ко вчерашним: 8-дюймовым снарядом была произведена большая пробоина по ватерлинии под носовой башней, несколько пробоин… По всему борту, и наконец, огромное отверстие в борту было сделано под кают-компанией снарядом, взрыв которого был ужасен по своей силе.
После перечисленных разрушений «Ушаков» быстро накренился на правый борт настолько сильно, что стрельба из башен стала недействительна вследствие уменьшения дальности, а затем и полной невозможности вращать башни против крена.
При таких условиях командир, видя бесполезность дальнейшей стрельбы и использовав всю боевую способность своего корабля, приказал потопить «Ушакова».
Были открыты кингстоны, затоплены бомбовые погреба и подорвана труба циркуляционной помпы в машинном отделении.
Машины были застопорены, стрельба была прекращена, и людям было приказано выходить наверх и бросаться за борт, пользуясь имеемыми под руками спасательными
средствами.
Все наши шлюпки были избиты снарядами и осколками и вдобавок к матрацам и пробковым поясам могли служить лишь… большие спасательные круги, подымавшие на себе до тридцати человек…
Вплоть до самого прекращения огня простояли на площадке, у дальномеров, мичманы Сипягин и Транзе с помогавшими им сигнальщиками… среди вихря проносившихся вокруг осколков.
Едва успел я крикнуть дальномерщикам, что они больше не нужны и чтобы уходили вниз, как снаряд, разорвавшийся у основания боевой рубки, вдребезги разбил оба дальномера, снес стоявший на марсе пулемет и наповал убил последнего из спускавшихся с площадки — сигнальщика Плаксина, тело которого кровавой массой упало на мостик, около самой рубки. Когда почти вся команда была уже в воде, на мостик пришел старший офицер доложить командиру о том, что вода быстро прибывает и что «Ушаков» через самое короткое время перевернется.
Никогда не забуду я спокойствия и полного самообладания, с каким держал себя в это время А. А. Мусатов.
В кителе, с надетой поверх портупеей, с револьвером на боку, самым невозмутимым голосом отдавал он с мостика какие-то приказания плававшей за бортом команде и затем так же спокойно доложил командиру о положении судна.
В это время в рубке находились кроме командира еще наш старший штурман и я.
Простившись со всеми, снял я сапоги и тужурку, пробежал под свист осколков по мостику и, миновав несколько изуродованных трупов, благополучно спустился на ют.
Здесь у кормовой башни в последний раз увидел я своего дорогого товарища Бориса Константиновича Жданова, погибшего с кораблем, и, как мы, все его соплаватели, думаем, погибшего нарочно, по своей воле.
Как раз в это время снова раздался страшный взрыв снаряда под кормовой башней, и «Ушаков» начал крениться еще быстрее. Спустившись за борт, я с огромными усилия отплыл от гибнувшего броненосца, точно притягивавшего меня к себе.
Минуты через три после этого совершенно избитый корабль лег совсем на правый борт, перевернулся кверху килем, а затем, кормой книзу, пошел ко дну…
И пока не скрылся под водой последний край тарана, японцы ожесточенно добивали своего маленького строптивого врага, гордо отвергшего их позорное предложение о
сдаче.

Это ожесточение в последние минуты, впрочем, можно объяснить тем, что пропала надежда на привод в Японию лишнего трофея, в получении которого никто на крейсерах, как говорили потом нам офицеры, после сдачи Небогатова, не сомневался.
II неудивительно, что, видя перед собой до конца развевающийся, точно дразнящий их, Андреевский флаг, японцы старались выместить злобу на виновниках своей неудачи, осыпая беспомощно плавающих в воде людей жестокой шрапнелью, для чего крейсера, видя гибель «Ушакова», приблизились кабельтовых до 40. И много, много страшных сцен разыгралось на воде за эти последние минуты.
Ежесекундно то в одном, то в другом месте разрывались снаряды, и места их разрыва окрашивались кровью.
Один же из снарядов попал в центр большого пробкового круга, на котором держалось около двадцати человек. К счастью своему, я не был свидетелем этого ужасного попадания, но видевшие его говорят, что взрыв этот был совершенно красного цвета и сопровождался целым фонтаном рук, ног, голов и других частей двух десятков изорванных человеческих тел.
Да и кроме этого случая много людей было перебито по отдельности. Некоторые были высоко подброшены взрывами снарядов, но уцелели.
На себе я испытал крайне неприятное и резкое ощущение от близкого разрыва снарядов, передающееся в воде и с силой ударяющее по животу и ногам.
В момент погружения «Ушакова» внутри броненосца произошел еще взрыв, не знаю чего именно и не отличавшийся большой силой.
В этот день хотя и не было свежего ветра, но зыбь в море развело очень крупную, и очутившиеся в воде триста человек то большими группами вскидывались на вершину одной огромной волны, то разбрасывались ею же в разные стороны.
И многие, расставшись так случайно, более уже не встречались.
Крейсера неприятеля, бывшие от нас на расстоянии 4-5 миль, с воды были еле приметны на горизонте.
Казалось, что они или удаляются, бросив нас на произвол судьбы, или стоят на месте, но что спасать утонувших они не намерены.
И действительно, не менее как через час стали она нам приближаться, затем снова остановились на полпути как бы в раздумье, и уже потом подошли близко, спусти по две шлюпки и стали вытаскивать из воды плавающих, измученных людей.
А за это время немало народу выбилось из сил, окоченело и погибло. Некоторые же, дойдя до полного изнеможения и видя, что крейсера не подходят, впадали в отчаяние и, отвязывая и бросая свои пояса, тонули, чтобы не мучиться долго и напрасно. Вода, сначала казавшаяся довольно теплой, с течением времени становилась холоднее, и этот холод погубил тех, у кого сердце не было вполне исправно и здорово.
Долгое время держался я на одном бревне с нашим старшим боцманом Тройницыным.
Левым локтем он опирался на бревно и держал перед собой крепко зажатый в застывших пальцах образок, а правой усиленно греб и лишь от времени до времени осенял себя крестным знамением.
Большого роста, сильный мужчина, Тройницын под конец так окоченел, что одно время хотел уже бросить свой пояс и тонуть.
Мне пришлось его уговаривать, поддерживая бодрость надеждой на скорую помощь.
Находясь недалеко уже от наветренного борта крейсера «Ивате», я был разлучен с боцманом набежавшей большой волной, которая как щепки разбросала нас в разные стороны, и оказалось, что Тройницына она удачно поднесла к шлюпке, на которую его и приняли японцы. Мне же еще пришлось пережить очень и очень скверные минуты, заставившие и меня тоже подумать об оставлении пояса и о скорейшем потоплении себя, и лишь то обстоятельство, что тесьма пояса была затянута на спине узлом, которого я не мог распутать, не дало мне исполнить своего намерения.
Крейсер, от которого я был, казалось, так близко, 4 ясно различал лица людей на палубе, относило лагом по во не гораздо скорее, чем подвигался вперед я сам.
Одна за другой ушли две шлюпки, не обращая на меня никакого внимания, да может быть и не замечая меня среди плавающих брошенных коек, анкерков и разных облом
А между тем солнце село, начало темнеть, а силы с каждой минутой все убывали и убывали…

До вот от правого борта крейсера отвалила еще одна шлюпка, я направился к ней, и как раз в эту минуту страшен судорога свела мне правую ногу, а шлюпка, не видя меня занялась подбиранием бывших на ее пути людей.
Растирая левой ногой сведенную правую, работая руками из последних сил и видя, что все же ни на йоту не приблизился к японскому барказу, я пришел в полное отчаяние… И вдруг в этот ужасный миг я услышал голос, кричавший мне со шлюпки:

Держитесь, ваше благородие, сейчас подойдем к вам.

Оказалось, что это меня заметил в воде мой старый соплаватель, еще по Черному морю, матрос Петрухин, который в это время что-то усиленно объяснял рулевому японцу, жестикулируя и указывая на меня.
И действительно, шлюпка, бывшая от меня всего лишь в нескольких саженях, которых я не в силах был преодолеть, тотчас же подошла, и стоявший на баке матрос подал мне крюк.
Я ухватился за него, но подняться не мог, так как силы сразу совершенно оставили меня, голова закружилась, и меня затем уже, в почти бессознательном состоянии, вытащили за руки на шлюпку Петрухин и боцман Митрюков…
…Хочу еще упомянуть о судьбе своих погибших сослуживцев, как пришлось слышать рассказы очевидцев их последних минут.
По их словам, командир наш В. Н. Миклуха бросился в воду с мостика в последний момент, когда «Ушаков» уже опрокидывался.

Затем его видели в воде со спасательным поясом, но лежащим на спине и вероятно уже мертвым, так как плавать на спине тогда не было никакой возможности — огромная зыбь заливала с головой и заставляла захлебываться.
Кто-то из наших матросов видел потом Владимира Николаевича около японской шлюпки, на которую якобы японцы его не взяли за неимением места.
По словам же японских газет, отдавших должное доблестному поступку командира «Ушакова», не сдавшего своего корабля сильнейшему врагу, Миклуха сам отказался 0т помощи и указал на гибнувшего рядом матроса.
Как бы то ни было, но покойный Миклуха так и кончил свою жизнь, как резко отличался от прочих командиров третьей эскадры.
Не спасся и старший офицер, наш симпатичный Александр Александрович Мусатов. Простившись с ним в боевой рубке, я уже не встречал его более, и лишь из рассказа бывшего поблизости от него матроса Макарова узнали мы об его последних минутах.
Макаров говорил, что А. А. из рубки прошел к барказу, который хотя и был разбит, но все же мог оказать поддержку в воде, но когда «Ушаков» лег совсем на бок, барказ повалился и придавил собою Мусатова.
Затем, по словам того же матроса, несчастный А. А. тщетно старался вытащить из кобуры револьвер, чтобы покончить с собою, но в этот момент броненосец перевернулся Макаров очутился в воде, и когда потом всплыл, то старшего офицера уже более не видел, как не видел его и никто из команды.
…Неизвестно, как погиб наш общий любимец, минный офицер, лейтенант Борис Константинович Жданов.
Это был прекраснейший офицер и человек с высшей степени прямыми, честными и твердыми взглядами и принципами.
— Я в плену не буду, — не раз говорил он на походе, и наше общее убеждение, что гордый Борис Константинович исполнил свое намерение и не захотел пережить своего корабля, а погиб вместе с ним.
Про него говорят разно. Один матрос видел, что Жданов хотел броситься за борт с анкерком в руках; другой же утверждает, что перед самым потоплением корабля он сошел по трапу вниз.
Кроме перечисленных офицеров погибли еще: наш младший механик Трубицын, прапорщик Зорич и комиссар Михеев. А из числа кондукторов не вынесли холода и умерли на воде Марулович, Звягин и Федоров. Потери среди матросов достигли 83 человек, так что всего с «Ушаковым» унесено 93 человеческих жизни…

Чтобы не быть в своем рассказе односторонним, я привожу здесь выдержку из японских газет, которая, вкратце, описывает наш бой таким образом: «Около 10 часов утра эскадра Небогатова сдалась, ушел один лишь «Изумруд». «Ивате» бросился его преследовать, но адмирал Того сделал ему сигнал остановиться, вероятно, потому, что, считая скорость «Изумруда» в 22 с половиною узла, находил преследование крейсером в 20 узлов бесполезным.
С 10 часов утра и до 3 час. дня японцы занимались необходимыми подробностями приема кораблей Небогатова, после чего они отправились на юг.
Того имел при себе две главных эскадры: четыре броненосца с «Нисином» и «Касугой» и шесть броненосных крейсеров адмирала Камимуры.
Вскоре японские корабли заметили дым парохода, в котором они признали русский броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков».
Последний, заметив их дым, направился сначала к японцам, приняв их, вероятно, за эскадру Небогатова, но, увидев свою ошибку, повернул и стал уходить полным ходом.
На расстоянии десяти тысяч метров японцы сделали ему сигнал «сдаться» и прибавили, что Небогатов уже сдался.
«Ушаков» поднял до половины ответ, но спустил его раньше, чем японцы могли разобрать что-либо, и открыл огонь.
Тогда японские крейсера стали отвечать и через 30 минут потопили русский корабль.
После этого крейсера поспешили на место гибели «Ушакова», причем «Ивате» подобрал 182 человека, из которых двое (механик Яковлев и матрос Клыков) немедленно умерли. «Якумо» же спас около 146 человек. Весь экипаж «Ушакова» состоял из 422 человек, из которых около ста погибло…
«Ушаков» имел 4 10-дюйм. пушки и был расстреливаем восемью 8-дюйм. орудиями.
Один из снарядов «Ушакова» ударил в «Ивате» и на несколько минут охватил его огнем».
Эта выдержка была напечатана на французском языке в одной из газет и рисует дело почти совершенно так, как оно описано у меня.

rumarine.ru

Корабли русского флота — участники русско-японской войны. Часть I

Корабли русского флота — участники Русско-японской войны. Наверное в истории России нет более досадного поражения.
Но именно поражение в этой войне наконец-то «дало по мозгам» русскому двору и коммандованию армией и флотом. Через 10 лет Россия ввяжется в новую кровавую бойню — Первую Мировую войну. И это станет концом империи.

спуск на воду «Победы» из эллинга Балтийского завода в Санкт-Петербурге 11 мая 1900 года

Спуск нового корабля проходил в присутствии августейшей фамилии. В этот же день на воду был спущен еще один корабль, которому предстояло сыграть огромную роль в истории нашей страны и в жизни Николая II — 11 мая 1900 года на воду была спущена «Аврора» — последнего из трех крейсеров типа «Диана» и единственного отечественного корабля, дожившего, пусть и в капитально перестроенном виде, до наших дней.

команда покидает затопленный броненосец

возможно что на фото как раз катер под коммандованием мичмана Василева С. Н., прорвавшегося в последствии в порт Чифу

затопленная «Победа»

Корабль был спущен на воду в 1900 году, затоплен в Порт-Артуре в ночь с 19 на 20 сентября 1904 года. В последствии поднят японцами, восстановлен и введен в строй под именем «Суо» (по другим источникам «Суво»). Выведен из боевого ядра флота в 1922 году. Считается, в том же году было разобрано на металл. По другим источникам — использовалось в качестве блокшива до 1946 года.

---

Крейсер I ранга «Аврора»

Судьба этого корабля более чем затейлива — спущенный на воду в 1900 году — «Аврора» единственный корабль тех лет, доживший до наших дней. По крайней мере — единственный в России. До недавнего времени он числился в составе боевого ядра Балтийского флота. Корабль прославился тем, что 25 октября 1917 года дал холостой залп в сторону Зимнего дворца, ставшего сигналом к штурму оного и сигналом наступления целой эпохи в истории России. Совпадение или ирония судьбы — корабль спускался на воду в присутствии последнего русского императора и стал последним кораблем императорского русского флота, дожившего до наших дней.

---

крейсер I ранга «Диана»

построен в 1896 года. Крейсер I ранга «Диана» стал первых в серии из трех однотипных кораблей, получивших названия из греческой и римской мифологии — Диана (римская богиня растительности), Аврора (греческая богиня утренней зари), Паллада (молочная сестра Афины, которая была убита Афиной еще в детстве. Хотя могла иметься ввиду и сама Афина Паллада). В 1922 году корабль был продан в Германию и в 1925 году разобран на металл. Тогда же исключен из списков РККФ.

на Малом Кронштадском рейде

под обстрелом японской артиллерии, Порт-Артур, 1904 год

«Диана» в Алжире, 1909-1910 год

в доке

---

крейсер I ранга «Паллада»

Второй из трех крейсеров типа «Диана». Построен в 1899 году. 8 декабря 1904 года потоплен при обстреле осадной артиллерией. В 1905 году поднят японцами, восстановлен и включен в состав японского флота. С 1920 года — переоборудован в минный заградитель. 27 мая 1924 года потоплен во время показательной бомбардировка в честь юбилея Цусимского сражения.

крейсер «Паллада» под обстрелом японской артиллерии. По правому борту — ЭБР «Победа».

затонувшая «Паллада» в гавани Порт-Артура, 1904 год

крейсер «Паллада» (на заднем плане) и пароход «Ижора»

---

Эскадренный броненосец «Полтава»

Строительство начато в 1892 году, введен в строй — 1900 год. ЭБР «Полтава» стал головным кораблем серии из трех незначительно отличающихся друг от друга броненосцев. Одним из трех стал ЭБР «Петропавловск», подорвавшийся на мине в самом начале русско-японской войны. Вместе с кораблем погиб адмирал С. О. Макаров.
«Полтава» затонула в Порт-Артуре в 1904 году после обстрела японской осадной артиллерией. Поднят японцами в 1905 году, восстановлен и введен в строй как броненосец береговой обороны «Танго». В 1915 выкуплен Русским Адмиралтейством и вновь зачислен в состав русского флота под именем «Чесма». В марте 1918 года корабль был захвачен англичанами и использовался как плавучая тюрьма. При отходе из Архангельска интервенты бросили судно (1920 год). В 1921 году зачислен в состав Беломорской флотлии, сдан на слом в 1924 году.

в доке Кронштадта, 1900 год

«Полтава» и «Севастополь» у достроечной стенки

«Полтава» после вступления в строй

затонувшая «Полтава», Порт-Артур, 1904 год

в японском доке, 1905 год

Броненосец «Танго», 1909-1910 год

уже под именем «Чесма», Владивосток, 1916 год

в составе Беломорской флотилии, 1921 год

---

Эскадренный броненосец «Император Николай I»

Вступил в строй в 1891 году. В 1893 году совершил переход через Атлантику и участвовал в торжествах по случаю 400-летия открытия Америки. С 1893 по 1898 годы — служба на Средиземном море. Под командованием П. П. Андреева участвовал в Критской миротворческой операции. В 1898 году — под командованием С. О. Макарова переходит во Владивосток. В 1902 году возвращается на Балтику. В 1904 — обратно на Дальний восток. После боя 15 мая 1905 года сдан японцам по приказу адмирала Небогатова японцам. В японском флоте был поставлен на боевую службу под имени «Ики». Потоплен в качестве мишени в 19185 году во время учебных стрельб.

спуск на воду, 1889 год

в доке, 1895 год

после Цусимского боя

восстановительные работы, уже под именем «Ики»

«Ики» после вступления в строй

---

Бронепалубный крейсер I ранга «Светлана»

строился в Гавре. сдан в эксплуатацию в 1898 году. Потоплен во время Цусимского боя. В честь корабля имя «Светлана» получил легкий крейсер, заложенный на РБВЗ в 1913 году. Вторая «Светлана» после революции была переименована в «Профинтерн», с 1925 года — «Красный Крым». Затоплено судно было в 60-е годы при испытании ракетного оружия

на рейде с поднятыми флагами расцвечивания

в походе

вероятно снимок сделан у достроечной стенки

---

Броненосный крейсер «Россия»

Спущен на воду в 1895 году, сдан в эксплуатацию в 1897 году. Представляет собой дальнейшее развитие «Рюрика». В августе 1904 года в бою при острове Ульсан получил тяжелые повреждения, возвращен во Владивосток и в течении 1904-1905 годов использовался как плавучий форт в бухте Новик. В 1906 году пришел в Кронштадт, где проходил капремонт с 1906 по 1909 год. В 1909 году зачислен в первый отряд резерва, а с 1911 года — в отряд крейсеров Балтийского флота, переведен в Гельсингфорс. В 1917 году перешел в Кроншдатдт (Ледовый поход). С 1918 года — на консервации. В 1922 году списан и уведен в Германию на слом. Во время буксировки в сильный шторм был выброшен на банку Девельсей, в декабре 1922 года снят с мели и уведен на разборку в Киль. Превратность судьбы заключается в том, что во время испытаний в 1897 году крейсер выходил из Кронштадта в сильный шторм и был выброшен на мель недалеко от острова.

корпус крейсера после спуска на воду

в доке после Кронштадского инцедента

в доке во время капремонта 1906-1909 годов

крейсер в походе

после боя у острова Ульсан

крейсер в Гельсингфорсе

---

Эскадренный броненосец «Орел»

Спущен на воду в 1902 году. Сдан в эксплуатацию в 1904 году. В Цусимском бою получил 76 попаданий, но остался на плаву. Присоединился к отряду адмирала Небогатова и 10 мая 1905 года сдан в плен. Вступил в состав японского флота под названием «Ивами». Уничтожен при проведении стрельб в 1924 году.

спуск на воду

Кронштадтский рейд, 1904 год

на рейде Ревеля перед уходом на Дальний восток

погрузка угля в открытом море

после боя

«решето» борта

в порту Майдзуру

«Ивами» после вступления в строй

---

rivershkiper.livejournal.com

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА | Энциклопедия Кругосвет

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА (1904–1905), война России и Японии за господство в Северном Китае (Маньчжурии) и Корее.

Причиной войны стала русская экспансия в Маньчжурии. В мае 1896 Россия добилась от Китая концессии на строительство и эксплуатацию Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) от Харбина до Порт-Артура, а в марте 1898 – аренды южной части Ляодунского п-ва (Квантуна) и Порт-Артура, вскоре превратившегося в ее главную военно-морскую базу на Дальнем Востоке. В 1900, воспользовавшись восстанием ихэтуаней в Китае, русские войска оккупировали Маньчжурию. Однако попытка России сохранить там свое военное присутствие натолкнулась на противодействие Японии, Великобритании и США, не желавших усиления российского влияния в Северном Китае. В январе 1902 Япония и Великобритания подписали союзный договор, направленный против России. В этой ситуации Россия была вынуждена в марте 1902 заключить с Китаем соглашение, взяв обязательство вывести свои войска из Маньчжурии в восемнадцатимесячный срок, но всячески затягивала его исполнение, что привело к резкому обострению ее отношений с Японией. В марте 1903 Россия потребовала от Китая предоставить гарантии того, что он не сдаст в аренду другой державе какую-либо часть маньчжурской территории без ее согласия; китайское правительство при поддержке Японии и Великобритании ответило отказом. В июле 1903 Япония предложила России план раздела сфер влияния в Северном Китае, однако последовавшие переговоры не увенчалась успехом. 23 января (5 февраля) 1904 Япония разорвала дипломатические отношения с Россией.

В предстоящей войне японское командование считало своей главной задачей уничтожение российского Тихоокеанского флота, захват Порт-Артура и разгром русской армии в Маньчжурии (Маньчжурской армии генерала А.Н.Куропаткина). В ночь с 26 на 27 января (с 8 на 9 февраля) 1904, не дожидаясь объявления войны, японские миноносцы внезапно атаковали Тихоокеанский флот на рейде Порт-Артура и вывели из строя лучшие российские броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич», а также крейсер «Паллада». 27 января (9 февраля) эскадра контр-адмирала Уриу напала на крейсер «Варяг» и канонерку «Кореец» в корейском порту Чемульпо; после недолгого, но яростного боя русские корабли были затоплены своими командами. В тот же день Россия объявила войну Японии.

Адмирал Того блокировал в Порт-Артуре Тихоокеанский флот, командующий которого вице-адмирал О.В.Старк придерживался пассивной тактики. Сменивший его 24 февраля (8 марта) вице-адмирал С.О.Макаров перешел к активным действиям, организовав ряд успешных вылазок против вражеского флота, однако 31 марта (13 апреля) его флагманский корабль броненосец «Петропавловск» подорвался на мине; С.О.Макаров погиб. Новый командующий контр-адмирал В.К.Витгефт отказался от наступательной тактики. Воспользовавшись бездеятельностью русских, Того попытался в ночь с 19 на 20 апреля (со 2 на 3 мая) уничтожить Тихоокеанский флот с помощью брандеров, но потерпел неудачу. В то же время Владивостокская крейсерская эскадра контр-адмирала Иессена провела несколько рейдов у северного побережья Японии и нарушила ее торговые коммуникации.

Японцы развернули активные военные действия и на суше. 1-я японская армия генерала Куроки высадилась в Корее, захватила ее столицу Сеул и двинулась к китайско-корейской границе. В ночь с 17 на 18 апреля (с 30 апреля на 1 мая) 1904 она форсировала пограничную реку Ялуцзян и вступила в Маньчжурию, 18 апреля (1 мая) нанесла поражение сводному резервному корпусу генерала М.И.Засулича и 23 апреля (6 мая) заняла г. Фынхуанчен. М.И.Засулич отвел корпус к Ляояну, где были сосредоточены основные силы русских.

21–22 апреля (4–5 мая) на востоке Ляодунского п-ва у местечка Бицзыво, не встретив никакого сопротивления, высадилась 2-я японская армия генерала Оку. 13 (26) мая в ходе ожесточенных шестидневных боев она овладела укреплениями Цзиньчжоу и блокировала Порт-Артур с суши. Захватив торговый порт Дальний и бухту Талиен, она обеспечила высадку 3-й японской армии генерала Ноги, а 1–2 (14–15) июня при Вафангоу отразила попытку корпуса генерал-лейтенанта А.Ф.Штакельберга прорваться к Порт-Артуру.

По решению японского главнокомандующего маршала И.Ояма армия Ноги начала осаду Порт-Артура, в то время как 1-я, 2-я и высадившаяся у Дагушаня 4-я армии двинулись на Ляоян с юго-востока, юга и юго-запада. 12–14 (25–27) июня армия Куроки заняла перевалы к юго-востоку от города, а 4 (17) июля отразила попытку контрнаступления русских. Армия Оку после сражения у Дашичао 11 (24) июля захватила порт Инкоу, перерезав связь Маньчжурской армии с Порт-Артуром по морю. Во второй половине июля три японские армии соединились под Ляояном; их общая численность составляла более 120 тыс. против 152 тыс. русских. В сражении под Ляояном 11–21 августа (24 августа – 3 сентября) обе стороны понесли огромные потери: русские потеряли более 16 тыс. убитыми, а японцы – 24 тыс.; японцы не смогли окружить армию А.Н.Куропаткина, которая в полном порядке отошла к Мукдену, но они овладели Ляояном и Янтайскими каменноугольными копями.

Отступление русских к Мукдену означало для защитников Порт-Артура крах надежд на какую-либо действенную помощь со стороны сухопутных войск. 17 (30) июля 3-я японская армия захватила Волчьи горы и начала интенсивный обстрел города и внутреннего рейда. Тем не менее несколько предпринятых ею 1–12 (14–25) августа штурмов были отбиты гарнизоном под началом генерал-майора Р.И.Кондратенко; осаждавшие потеряли 16 тыс. убитыми. В то же время на море успех сопутствовал японцам. Попытка прорыва Тихоокеанского флота во Владивосток 28 июля (9 августа) провалилась; контр-адмирал В.К.Витгефт погиб. 1 (14) августа эскадре вице-адмирала Камимуры удалось настигнуть и разгромить крейсерский отряд контр-адмирала Иессена.

К началу октября, благодаря подкреплениям, численность Маньчжурской армии достигла 210 тыс., а японских войск под Ляояном – 170 тыс. Опасаясь, что в случае падения Порт-Артура силы японцев значительно возрастут за счет высвободившейся 3-й армии, А.Н.Куропаткин предпринял 22 сентября (5 октября) наступление на юг, но потерпел поражение в сражении на р.Шахэ 26 сентября – 6 октября (9–19 октября), потеряв 46 тыс. убитыми (противник – лишь 16 тыс.), и перешел к обороне. Началось четырехмесячное «Шахэйское сидение». В это время Маньчжурская армия была реорганизована в три армии: 1-ю (Н.П.Линевич), 2-ю (О.-Ф.К.Гриппенберг) и 3-ю (А.В.Каульбарс) под общим командованием А.М.Куропаткина.

В сентябре-ноябре защитники Порт-Артура отразили три японских штурма. Но 13–22 ноября (26 ноября – 5 декабря) 3-я японская армия овладела господствующей над Порт-Артуром горой Высокой. 2 (15) декабря погиб Р.И.Кондратенко, душа обороны города. 15 (28) декабря японцы взяли форт Эрлунгшан и стали хозяевами всего северо-восточного фронта крепости. 20 декабря (2 января 1905) начальник Квантунского укрепленного района генерал-лейтенант А.М.Стессель, не исчерпав всех возможностей для сопротивления, сдал Порт-Артур (весной 1908 военный суд приговорил его к смертной казни, замененной десятилетним тюремным заключением).

Падение Порт-Артура резко ухудшило стратегическое положение русских; командование попыталось переломить ситуацию и взять инициативу в свои руки. Однако успешно начатое 12 (25) января 1905 наступление 2-й Маньчжурской армии на деревню Сандепу не было поддержано другими армиями, и 16 (29) января оно было прекращено. После присоединения к основным силам японцев 3-й армии Ноги их численность сравнялась с численностью русских войск. 5 (18) февраля они предприняли наступление на левом фланге русских. 11 (24) февраля армия Куроки атаковала 1-ю Маньчжурскую армию юго-восточнее Мукдена, а 13 (26) февраля армия Ноги начала обход русского правого фланга. Контратаки А.В.Каульбарса 20–21 февраля (5–6 марта) не имели успеха. 24 февраля (9 марта) Куроки прорвал фронт армии Н.П.Линевича. Потеряв более 90 тыс. убитыми и пленными, русские войска в беспорядке отступили на север к Телину. Крупнейшее поражение под Мукденом означало проигрыш русским командованием кампании в Маньчжурии, хотя ему и удалось сохранить значительную часть армии. 2 (15) марта А.Н.Куропаткин был заменен Н.П.Линевичем, который укрепился у Сыпингая.

Последний шанс российского правительства добиться перелома в войне, отправив на Дальний Восток созданную из части Балтийского флота 2-ю Тихоокеанскую эскадру адмирала З.П.Рожественского (30 апреля (13 мая) 1905 присоединилась 3-я Тихоокеанская эскадра контр-адмирала Н.И.Небогатова), был утрачен после ее сокрушительного поражения 14–15 (27–28) мая у о.Цусима в Корейском проливе; до Владивостока добрались только один крейсер и два миноносца. В начале лета японцы полностью вытеснили русские отряды из Северной Кореи, а к 25 июня (8 июля) овладели Сахалином.

Несмотря на победы, силы Японии были истощены, и в конце мая через посредство президента США Т. Рузвельта она предложила России вступить в мирные переговоры. Россия, оказавшаяся в тяжелой внутриполитической ситуации, ответила согласием. 25 июля (7 августа) в Портсмуте (штат Нью-Хэмпшир, США) открылась дипломатическая конференция, завершившаяся 23 августа (5 сентября) подписанием Портсмутского мира. Согласно его условиям, Россия уступала Японии южную часть Сахалина, права на аренду Порт-Артура и южной оконечности Ляодунского п-ва и южную ветку КВЖД от станции Чаньчунь до Порт-Артура, позволяла ее рыболовному флоту вести промысел у берегов Японского, Охотского и Берингова морей, признавала Корею зоной японского влияния и отказывалась от своих политических, военных и торговых преимуществ в Маньчжурии; в то же время она была освобождена от уплаты каких-либо контрибуций; воюющие стороны обязывались вывести войска из Маньчжурии.

В результате Русско-японской войны 1904–1905 Япония превратилась в ведущую державу Дальнего Востока. Внешнеполитические позиции России были серьезно подорваны. Поражение также обнажило пороки ее военной организации (техническая отсталость флота, слабость высшего командного состава, недостатки системы управления и снабжения) и способствовало углублению кризиса монархического строя. См. также РОССИЯ, ИСТОРИЯ.

Иван Кривушин

www.krugosvet.ru