Бэкон Фрэнсис – произведения — Русская историческая библиотека
Имя Фрэнсиса Бэкона, как политического деятеля, сильно замарано; но слава его, как философа, не пострадала от этого. Все его произведения, начиная с «Опытов» (Essays) до последних, важнейших трудов его, «Нового Органона» (то есть, новой научной и философской методологии) изданного в 1620 году, и трактата «О достоинстве и приумножении наук» (De dignitate et augmentis scientiarum), изданного в 1623 году, проникнуты мыслью, что науки должны использоваться на пользу практической жизни. Руководящей мыслью исследований Фрэнсиса Бэкона была польза людей. Целью его философских произведений, собрание которых он назвал «Великим восстановлением наук» Instauratio magna, было преобразование научной деятельности и по содержанию и по методу. Он показал, как обратить науку от пустого занятия бесплодными фантастическими системами к полезному для человеческой жизни реализму. Бэкон нашел науку отрешенной от жизни и хотел привести в связь с нею.
Он говорил, что силы человека соразмерны его знанию, что наука и сила с пользой работать для улучшения жизни – одно и то же; он желал, чтобы наука обогатилась применимыми к житейским делам сведениями, дающими человеку владычество над природой.
Портрет Фрэнсиса Бэкона. Художник Франс Пурбус Младший, 1617
В своих произведениях Бэкон учил искать истину посредством индукции, то есть посредством сопоставления наблюдений, тогда как прежде считали возможным находить ее посредством абстрактных рассуждений. В «Новом Органоне» он подробно объясняет, что путем к открытиям служит наблюдение природы и опыты, что для успеха в этом должно отбросить все предубеждения, все иллюзии или, как он называет, «идолы». По своему индуктивному методу Фрэнсис Бэкон подвергает разбору все стороны умственной жизни. В энциклопедическом очерке наук, составляющем содержание трактата его «О достоинстве и приумножении наук», он защищает науку от её порицателей и врагов, в особенности от богословов и правителей, распределяет человеческие знания по способностям души, имеющим важнейшее участие в их развитии.
Эти способности: память, воображение и разум. Таким образом, он получает следующие отделы науки: 1) космология; это у него философия природы и рассмотрение основных вопросов человеческой жизни; 2) космография со стороны своего исторического и антропологического содержания; 3) логика; 4) нравственная философия.
Этот энциклопедический обзор наук Бэкон пополнил несколькими монографиями. Так, например, в небольшом трактате «О мудрости древних» он объясняет мифы истолкованием их аллегорического смысла, устраняя прежнюю религиозную трактовку. Его «История Генриха VII» была началом рассказа о временах Тюдоров. После смерти Бэкона был напечатан ряд статей, называющийся «Лес лесов», Silva Silvarum; их содержание относится к естественным наукам. Тогда же была напечатана его «Новая Атлантида», аллегория, имеющая поэтический характер. Эти сочинения посвящены королю Якову I, а «Новый органон» и трактат «О достоинстве наук» – преемнику Якова, Карлу I.
Почти все свои ученые труды Бэкон писал по-латыни, а те немногие, которые писал на английском языке, сам переводил на латинский. Во всех его произведениях неизменно виден очень сильный ум, богатый мыслями, чрезвычайно логичный. Не все его понятия основательны. Недостаток нравственного чувства мешал Бэкону справедливо оценивать возвышенные стремления людей. Он не понимает лирической поэзии, умея ценить только изображение внешней природы; в естествознании, которое ставил выше всех других отделов науки, он не сделал никаких открытий. Но ему принадлежит заслуга приведения всех отраслей звания в систематический порядок. Фрэнсис Бэкон доказывал, что источник всех верных сведений – наблюдение и опыт, за это его и называют отцом новой философии, основывающейся на опыте.
Знаменитый естествоиспытатель Либих, разбирая высказанные в произведениях Бэкона мысли по вопросам естествознания, находит, что он не оказал науке никаких услуг, что его метод бесплоден, что он толкует о естествознании как дилетант, плохо знакомый с предметом.
Но, как бы то ни было, Бэкону принадлежит то громадное историческое значение, что его трактаты возбуждали к изучению природы, разрушали схоластику. Он действительно отец сенсуалистической и эмпирической философии Нового времени.
Читать онлайн «Фрэнсис Бэкон. Его жизнь, научные труды и общественная деятельность», Елизавета Федоровна Литвинова – Литрес
Биографический очерк Е. Ф. Литвиновой
С портретом Ф. Бэкона, гравированным в Лейпциге Геданом
Введение
Биография Бэкона не будит в душе нашей никаких возвышенных чувств, не вызывает ни умиления, ни благоговения. Мы проникаемся только холодным почтением к его умственным силам и стараемся отдать ему справедливость за оказанные человечеству услуги. Услуги эти действительно велики, и их легче всего и лучше всего можно оценить в наш век – век чудес науки. Бэкон ведь давно уже заслужил звание философа изобретений. Он не раз с гордостью говорил: «Я поручаю свое имя векам, отдаленным потомкам и чужим нациям», – рассчитывая, конечно, на то, что отдаленные потомки и чужие нации будут знать его только как основателя реальной философии, как гениального мыслителя, но что до них не дойдут подробности его жизни, запятнавшие его имя.
Случилось не так. Отдаленные потомки в настоящее время меньше знают о его заслугах, чем о недостатках, и даже люди, ничего не читавшие о Бэконе, по слухам утверждают, что Бэкон доказал совместимость гения с низостью характера! Такое исключительное положение Бэкона налагает особые обязанности на пишущего его биографию. Приходится не только развертывать перед читателем его жизнь, говорить о его ученых трудах, но также быть судьею его поступков, рассматривать их с точки зрения нравственности и касаться при этом общих вопросов, сюда относящихся, не вдаваясь, разумеется, в ненужные подробности.
К сожалению, первые двадцать лет жизни Бэкона нам известны мало; но его общественная деятельность, история его падения и другие поступки, пятнающие его имя, переданы во всех сочинениях о Бэконе с самыми живыми подробностями. И не надо иметь большого воображения для того, чтобы они навсегда врезались в память. Мы выбрали из всего имевшегося в нашем распоряжении материала только наиболее достоверное, тщательно избегая излюбленных вариаций на эту тему, которые объясняются тем, что всякий, кто пишет биографию Бэкона, бывает поражен контрастом между его умственной деятельностью и жизнью.
Современники относились к нему снисходительнее, чем потомки, потому что менее высоко ценили его как философа…
Ввиду упомянутого исключительного положения Бэкона мы позволили себе в последних главах этой книги провести параллель между Бэконом-философом и Бэконом-человеком и общественным деятелем. Первые четыре главы мы посвятили главным событиям жизни Бэкона и его характеристике как общественного деятеля. В пятой главе читатель познакомится в общих чертах с философией и логикой Бэкона, а в шестой найдет краткое изложение энциклопедии Бэкона, имевшей большое влияние на энциклопедию XVIII века.
Глава I
Родословные Бэконов и Сесилей. Отличительный характер сословия, к которому принадлежали оба семейства. – Отец и мать Бэкона. – Юность Бэкона, его занятия и путешествия. – Смерть отца. – Бэкон против воли избирает юридическую деятельность. – Отношение королевы Елизаветы к Бэкону. – Бэкон – депутат палаты общин. – Первая речь Бэкона заслуживает немилость королевы. – Раскаяние и попытки смягчить гнев королевы.
– Первое знакомство с графом ЭссексомЖизнь великого человека всегда привлекает внимание и современников, и отдаленных потомков; так естественно и сильно желание объяснить происхождение необыкновенных дарований, в чем бы они ни проявлялись: в математике, в философии, в общественной деятельности, в музыке. Но условия, создающие гениальность, остаются неуловимыми, несмотря на целые трактаты, посвященные этому предмету. Биография гения не выясняет, почему и как данный человек стал гением – и именно потому, что гениями не делаются, а родятся. Она только исследует условия, направлявшие деятельность великого человека и ее проявления. Эти условия распадаются на внешние и внутренние; к последним относятся характер человека и такие прирожденные свойства, которые не связаны с гениальностью, но оказывают влияние на ее развитие. Внешними же условиями определяются многие особенности деятельности, главным образом в том случае, когда мы имеем дело с писателями, общественными деятелями или философами.
Математики и естествоиспытатели в этом отношении являются более независимыми от окружающей их среды.
Гёте справедливо говорил, что талант развивается в тишине, а характер образуется среди житейских волнений. Характер Бэкона не в узком, а в самом широком значении этого слова проявился в его философии. Бэкон никогда не был кабинетным ученым. Он был светским человеком более, чем всякий другой философ. Он никогда не мог примириться с уединенной жизнью ученых и говорил: «Понятия ученых так же узки, как их кабинеты, как монастыри и монастырские школы, в которых они живут как в тюрьме, не зная света, природы и века».
Практическая жизнь и деятельность наложила свою печать на философию Бэкона и придала ей особую оригинальность. Бэкон сам как нельзя лучше сознавал свои особенности и считал их преимуществами, упрекая ученых в недостатке тех умственных качеств, которые можно приобрести только из практической жизни, то есть из понимания житейских дел и гражданского благоразумия.
Маколей сравнивал философию Бэкона с парящим ангелом, а Куно Фишер справедливее говорит, что Бэкон стремился отучить философию от заоблачных полетов; он желал оборвать у нее крылья или по крайней мере привязать к ним гирю, чтобы удержать ее на земле, среди земных нужд, радостей и печалей, от которых Бэкон сам никогда не отрывался.
Это в наших глазах придает особенный интерес жизни Бэкона. Сверх того она, и независимо от связи с его философией, возбуждает много вопросов нравственного характера, вызывающих с каждым днем все больший и больший интерес в нашем обществе.
В настоящее время наследственности придают такое большое значение при изучении и объяснении характера, что начинать биографию знаменитого человека с его предков является необходимостью. К сожалению, это не всегда возможно. Составляя биографию человека, жившего двести лет тому назад, мы, конечно, пользуемся уже существующими биографиями, в которых редко находим сведения о деде и прадеде великого человека; большей частью все ограничивается несколькими словами о родителях. Это общее замечание относится также и к биографии Бэкона. Мы имеем только родословные Бэконов и Сесилей, из которых узнаем, что дед Бэкона, Роберт Бэкон, был родом из Суффолка (Suffolk), женился на Елизавете Кэдж и оставил после себя сына Николаса (отца Фрэнсиса), имевшего от брака с Энн Кук, дочерью Энтони Кука, двух сыновей – Энтони и Фрэнсиса; последний был женат на Элис Бэрнгэм и не оставил после себя детей.
Дядя Фрэнсиса Бэкона, Вильям Сесиль (женатый на сестре его матери), лорд Бюрлейг, был отцом Роберта Сесиля, лорда Солсбери. Вот и все, что мы встречаем по части родословной в известных нам биографиях Бэкона.
Итак, приходится начинать с родителей Бэкона. Класс людей, к которым принадлежал по своему общественному положению отец Бэкона, был неизвестен в древности и даже мало распространен в средние века: это было служилое сословие – чиновники, занимавшие административные должности по назначению правительства. В Англии этот класс сделался заметным при Тюдорах. Правительство поддерживало служилых людей, окружая их почетом, давая им привилегии, потому что они были его слугами. Исключительное положение должностных лиц отразилось на их нравственных воззрениях. Верный, исполнительный слуга своего господина позволял себе презрительно относиться к обществу, от которого он был вполне независим. Все старания бюрократа, весь его ум был направлен на то, чтобы держаться на месте. Сесили, отец и сын, в царствование Елизаветы и ее наследника, могут служить образцами такого рода чиновников.
Оба они были ловкими министрами. Среди таких людей выдающихся личностей было немного, и тем более трудно было встретить между ними философа. К этому-то миру чиновников, узкому и заеденному формальным отправлением обязанностей, принадлежало семейство Бэконов. Но и в этом мире, разумеется, попадались достойные люди; к числу последних принадлежал отец Фрэнсиса, Николас Бэкон. Отсутствие честолюбия предохраняло его от желания чересчур угождать властям и постоянно выслуживаться, хотя он был искренне и глубоко предан королевской власти. Николас Бэкон не стремился попасть в пэры, и девизом его всегда была «непоколебимая умеренность». В то же время это был человек весьма способный и деятельный. Благодаря этим качествам и близкому родству с Сесилем ему удалось, однако, сделаться хранителем большой печати – добиться важного звания, которое он сохранял до своей смерти.
Итак, более двадцати лет место лорда-хранителя большой печати в царствование Елизаветы принадлежало Николасу Бэкону. Он родился в 1510 году и происходил из рода, пользовавшегося известностью.
Отличительной чертой его характера была величайшая осторожность в поступках и уменье приспособляться к духу времени. Эти свойства доходили в нем до того, что в царствование Марии он сумел прикинуться католиком. В обыденной жизни, как и в общественной, отец Бэкона был человек простой, не зараженный ненасытным честолюбием, умеренный в своих привычках и обладающий здравым смыслом. Он всегда обращал внимание на суть дела, и его очень трудно было провести пустыми, громкими фразами.
Мать Бэкона справедливо пользовалась славой одной из образованнейших женщин своего времени. Нам известно, что в то время в Англии женщины отличались большой начитанностью и любовью к литературе. Леди Грэй читала Федона в подлиннике; чтение служило ей отрадой в тяжелые минуты. Принцесса Елизавета говорила на многих языках и переписывалась со своим учителем по-гречески. Все пять дочерей Энтони Кука считались еще ученее принцессы. Вторая из них, Энн, вышла замуж за Николаса Бэкона. У них было, как мы сказали, два сына – Энтони и Фрэнсис.
Современники утверждали, что мать Фрэнсиса Бэкона прекрасно владела греческим языком, была хорошо знакома с теологией и отличалась некоторым свободомыслием в религии.
Фрэнсис Бэкон родился 22 января 1561 года в Йоркхаузе (York House), в доме отца в Лондоне. Он рос слабым и болезненным ребенком, но рано обнаружил необыкновенные умственные способности и любознательность. Явления природы особенно останавливали его внимание. Все находили, что по уму он в мать. Он напоминал свою мать и нежными, тонкими чертами лица, обрамленного чудными локонами. Королева Елизавета пришла в восторг, увидев впервые прекрасного мальчика. Она долго с удовольствием разговаривала с ним и назвала его своим маленьким лордом-хранителем большой печати.
В 1573 году, тринадцати лет, Бэкон поступил в Кембриджский университет и через три года вышел оттуда, не получив никакой ученой степени, глубоко неудовлетворенный преподаванием всех предметов и главным образом лекциями философии, о которых он не мог равнодушно говорить.
Он тогда уже начал мечтать о перевороте в науках. Известно, что Декарт в те же годы задумал свои преобразования в области философии.
Очерки Фрэнсиса Бэкона
Фрэнсис Бэкон, историк, политический и моральный мыслитель, научный и философский мыслитель, которого Александр Поуп назвал «самым мудрым, самым ярким, самым подлым из человечества», был выдающимся английским прозаиком. . На самом деле, как выразился Дуглас Буш, Фрэнсис был «теоретическим и практическим лидером антицицероновского движения в Англии».
Он наиболее известен своими эссе и действительно является отцом эссе на английском языке. Он привнес в английскую прозу «новое чувство точности и ясности», которое до сих пор оставалось неизвестным, а также благодаря «чистой массе интеллекта он до сих пор остается величайшим» из английских эссеистов.
При написании этих эссе Бэкон находился под влиянием различных источников:
Прежде всего Бэкон находился под сильным влиянием Библии.
Чтобы проиллюстрировать свои наставления, Бэкон часто цитировал Вульгату, латинскую версию Библии. Интересно отметить, что хотя английская версия Библии, которая считается наиболее авторитетной версией, была опубликована в 1611 году, всего за год до того, как было опубликовано второе издание его «Очерков», Бэкон нигде не цитировал эту авторизованную версию.
Вместо этого, где бы он ни находил параллельную ситуацию в латинском издании Библии, Вульгате, он не только периодически цитировал ее, но и позволял своей мысли руководствоваться ею.
Конечно, в некоторых местах он позволил себе изменить контекст, и это со временем привело к некоторым неправильным цитатам или неправильным переводам, когда он ссылался на Библию.
Не только Библия, греческая и римская история, греческая и римская мифология, греческая и римская литература, особенно труды греческих и римских историков и философов, также оказали влияние на его идеи. Конечно, как и все ученые эпохи Возрождения, Бэкон тоже был более au fait с латинскими авторитетами, чем с греческими.
Моральные писатели классической древности, такие как Сенека и Лукиан, биографы, такие как Плутарх и Светон, историки, такие как Ливиан Тацит, критики, такие как Цицерон и Плиний, такие философы, как Платон и Аристотель, — все они восхищали его больше всего и часто пытались переформулировать их идеи в его
«Очерки Фрэнсиса Бэкона» были опубликованы в трех последовательных изданиях, соответственно, в 1597, 1612 и 1625 г. Сам Бэкон описывал свои эссе как «рассеянные размышления», как «краткие заметки, изложенные скорее многозначительно, чем любопытно». , как «вместилище для отстраненных мыслей». Правда, большинство его эссе представляют собой простые записные книжки, просто набросанные, чтобы получить хорошие идеи, или некоторые быстро и кратко отмеченные наблюдения, чтобы они не были забыты. Некоторые из его более ранних эссе, читайте как максимы, простые цепочки предложений, неразвитые и не связанные вместе, Бэкон, однако, никогда не отклонялся от своей центральной темы и никогда не включал ничего не относящегося к делу.
0003
Тем не менее, эссе Бэкона не являются «слаженными» композициями, имеющими систематическое развитие или эволюцию одной мысли или идеи в другую. Он собирает свои идеи почти случайным образом по мере их возникновения, но не отклоняясь от центральной темы, не проводя подробного обсуждения темы, он просто продолжал записывать свои идеи и мысли черными и белыми линиями. Еще интереснее то, что для краткости и сжатости он часто опускал самые существенные союзы и некоторые другие логические связи, причем делал это намеренно.
В результате его эссе оставались короткими по объему и полными четких, коротких и содержательных по выражению предложений, простых набросков неразвитых идей. Он настолько сжал предложения, что можно было легко написать абзац, чтобы развить сказанное Бэконом всего в одном предложении. Хью Уокер был абсолютно прав, когда сказал, что эссе Бэкона читаются как беглый анализ абзацев. Он никогда не касался предмета полностью, а лишь выражал свои мысли в нескольких строчках, более того, словами, и быстро переходил к следующей мысли и выражал ее столь же краткими словами.
То, что эссе Бэкона читаются как замечательная вереница афоризмов и максим, лучше всего иллюстрирует его эссе «Об исследованиях».
Бэкон начал свое эссе со слов: «Учеба служит для наслаждения, для украшения и для способностей. Их главная польза для удовольствия — в уединении и уединении, для украшения — в беседах, а для способностей — в суждениях. и распоряжение делами».
Так, Бэкон сказал нам, что учеба служит трем целям: она доставляет нам удовольствие, расширяет наши способности и делает личность человека очаровательной. Он сказал нам, чтобы мы не устраивали больших выставок в учебе, потому что бессмысленные тщетные занятия могут развить наши природные качества, но не могут развить наши естественные способности. Если занятия не улучшают мудрость, то это абсолютно бессмысленно, бесполезно.
Есть разные книги, но все ли они одинаково достойны? Нет, конечно нет. Некоторые книги нужно читать в спешке, а есть книги, которые нужно читать тщательно, с большим терпением.
Эти книги, несомненно, важны. И что нам делать с неважными книгами? Их просто нужно читать в аннотациях. Он писал: «Одни книги нужно пробовать на вкус, другие — проглатывать, а некоторые — жевать и переваривать; то есть одни книги нужно читать только частями, другие — читать, но без любопытства, читайте целиком, с прилежанием и вниманием.
Некоторые книги также могут быть прочитаны заместителем, а выдержки из них — другими». Почему мы должны читать некоторые книги с такой тщательностью и усердием? .»
Разные люди по-разному относятся к учебе. Бэкон писал: «Лучшие люди осуждают занятия, простые люди восхищаются ими, а мудрецы пользуются ими, ибо они учат не своей собственной пользе, а мудрости без них и выше их, приобретаемой наблюдением».
Воистину малообразованные люди не любят учебу как нечто бесполезное, а простые люди восхищаются учебой. Только мудрецы могут наилучшим образом использовать учебу.
Бэкон предупреждал нас, что мы должны научиться правильно использовать наши исследования.
Мы не должны читать, чтобы противостоять идеям других, и мы не должны принимать то, что мы читаем, как должное или слепо верить в это, ибо мы должны учиться только для обсуждения или беседы за чайным столом. Скорее, мы должны использовать наши исследования, чтобы правильно судить о вещах и рассматривать их в правильном свете. Высшее обучение развивает внутренние способности или качества человека. Благодаря чтению человек становится хорошо информированным. Разговоры повышают его сообразительность и помогают быстро ответить на любой вопрос. Только письмо делает его точным и точным в его знаниях. Как прекрасно Бэкон выразил свою мысль, когда написал: «Чтение делает человека сытым, беседа — человеком подготовленным, а письмо — точным человеком». Затем Бэкон указал на важность и полезность различных предметов, таких как история, которая делает человека мудрым, поэзия, которая делает человека остроумным, математика — тонким философом, этика — серьезным человеком… логика и риторика, чтобы умело вести дискуссии».
0003
Само чувство сытости отгоняется своеобразным стилем, которого Бэкон придерживался при написании своих эссе, и это повысило читательский интерес к чтению его эссе.
Стиль Бэкона по существу антицицероновский и создан по образцу Тацита и Липсиуса. На самом деле современники Бэкона, такие как Хукер или Лили, любили следовать высокоорганизованному и богато украшенному «цицероновскому» стилю, который Бэкону не нравился, и поэтому нарисовал свой стиль как реакцию против них. «По своей неорганизованности и прямоте он приближается к разговорной неформальности».
Отсутствие связности в стиле прозы Бэкона держит читателей в напряжении ожидания и волнения. Лили сделала чрезмерное украшение; Многословие Хукера и изобилие цвета и музыки Сидни буквально насыщают нас. Но мы никогда не пресыщаемся Бэконом, так как у нас создается впечатление, что Бэкон умалчивает гораздо больше того, что он нам сказал.
Мы никогда не чувствовали, что Бэкон повторяется. Бэкон был преданным читателем Книги Притчей в Библии в частности и Библии в целом.
Это сделало его подход общеизвестным. Он щедро перемежал свои эссе цитатами из подходящих пословиц, в основном из Библии и из некоторых других европейских стран, таких как Франция, Испания и Италия. Частое использование фигур речи, преимущественно сравнений и метафор обогатило его стиль и сделало его непревзойденным.
Этот гениальный сборник должен прочитать каждый, кто изучает английский язык.
Произведения Фрэнсиса Бэкона
Сохраненные рассказы
ОБЗОРЫ И ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ.
Барон Веруламский, виконт Сент-Олбан и лорд-канцлер Англии. Собран и отредактирован Джеймсом Спеддингом, магистром искусств, из Тринити-колледжа, Кембридж; Роберт Лесли Эллис, магистр искусств, покойный научный сотрудник Тринити-колледжа в Кембридже; и Дуглас Денон Хит, барристер, покойный член Тринити-колледжа в Кембридже. тт. I.—VI. Лондон: Лонгман & Co. 1858.
«Ради моего имени и памяти, — сказал Бэкон в своем завещании, — я оставляю это благотворительным речам людей, иностранным народам и грядущим векам».
Едва он умер, как первая часть этого наследия частично нашла свое воплощение в трогательных и часто цитируемых словах Бена Джонсона: преклоняюсь перед ним за величие, которое было свойственно только ему самому, поскольку он всегда казался мне, по его работе, одним из величайших людей и наиболее достойным восхищения, которые были во многих веках.В его несчастье я всегда молился, чтобы Бог дал бы ему силы, ибо величия он не мог желать, и я не мог ни словом, ни слогом его соболезновать, так как знание, что никакая случайность не может повредить добродетели, но скорее поможет сделать ее явной». Но можно справедливо усомниться в том, что «следующие века» должным образом обошлись с его памятью, несмотря на почести, без разбора расточавшие его имя как философа, и массу похвал, по большей части невежественных, ниже которых Читатели довольствовались тем, что принимали на веру величие Бэкона или составляли о нем такое несовершенное представление, какое можно было получить из знакомства с его «Опытами», единственным из его произведений, когда-либо достигших Даже более тщательные исследователи по большей части довольствовались общим взглядом на философию Бэкона, останавливаясь на разрозненных отрывках обширных мыслей или афористической мудрости и редко пытаясь понять истинный характер его системы.
В значительной степени этот факт является результатом состояния, в котором лорд Бэкон оставил свои работы, манеры их составления и присущих им дефектов.
Он не публиковал их в каком-либо систематическом порядке, а печатал одно за другим, как было написано, или как могли вызвать посторонние обстоятельства. Он также не оставил свою систему завершенной ни в одном трактате. Его ум был дискурсивным, его воображение легко воспламенялось, он схватывал тему за темой и обсуждал каждую в отдельном трактате, все более или менее ссылаясь на общий план, но не воплощаясь в каком-либо последовательном и гармоничном развитии. Рост его идей, изменение его взглядов по мере развития его жизни проявляются в недостатке связи, а также в соединении этих различных фрагментов. Доктор Роули, его капеллан, говорит — и это чудесная иллюстрация усердия Бэкона и его стремления к совершенству: «Я лично видел, по крайней мере, двенадцать экземпляров «Восстановления», пересматриваемых год за годом, один за другим. другой, и каждый год изменяется и дополняется в его рамках».
Таким образом, при таком состоянии сочинений Бэкона на момент его смерти многое оставалось на усмотрение его редакторов, и, к сожалению, труд по редактированию его книг до настоящего времени попадал в руки, лишенные компетенции.
и осмотрительность. Следовательно, задача особой сложности заключалась в том, чтобы получить из плохо организованной массы сочинений Бэкона удовлетворительное представление о существенных элементах его философии и точное знание его окончательных мнений.
Но упрек в невыполнении возложенного на них доверия больше не будет лежать на «следующих веках»; ибо издание, находящееся сейчас в процессе публикации, полностью искупает недостатки предшествующих ему и является таковым. один, который мог бы одобрить сам Бэкон Во второй книге «Прогресса обучения», перечисляя «труды или акты заслуги перед обучением», он включает среди них «новые издания авторов, с более правильными впечатлениями, более точные переводы, более полезные глоссы, более тщательные аннотации и тому подобное». Во всех этих отношениях рассматриваемое нами издание заслуживает самой высокой похвалы. Редакторы подошли к своей задаче как к делу с любовью. Оно является результатом многолетней работы, плодом неутомимой заботы, большой учености, и прекрасное суждение.
Бэкону, по общему мнению, приписывается слишком много заслуг как автору системы, на которой основан современный прогресс науки. 1 Какой бы ни была его система, несомненно, она оказала мало прямого влияния на развитие знаний. Душа позволила ему вдохновить на занятия наукой дух, который одновременно стимулировал ее прогресс и возвышал ее учеников. То, что Бэкон считал себя изобретателем совершенно новой системы, не вызывает сомнений; но сомнительно, чтобы он когда-либо определенно устанавливал эту систему в своем уме. Любопытный и интересный факт, по крайней мере иллюстрирующий несовершенство бэконовского изложения его собственного метода, заключается в том, что мистер Эллис и мистер Спеддинг, два наиболее добросовестных исследователя мысли Бэкона, должны были прийти к разным выводам. выводы относительно отличительных особенностей бэконовской философии. Г-н Спеддинг в своем очень интересном предисловии к «Параскеве» предполагает, поскольку его собственные выводы и выводы г-на Эллиса, хотя и разные, но не кажутся непримиримыми, «не существует ли места для третьего решения, более полного, чем оба, включая и то, и другое».
А в Посвящении к тому же сочинению он со свойственной ему уверенностью говорит: «Equidem Organum præbui» — «Я дал Инструмент». Причина ошибки Бэкона в этом отношении, ошибки, несмотря на которую его философские труды до сих пор остаются переполненными хранилищами истинной мудрости, по-видимому, в значительной степени возникла из-за недостатка воображения. Знание следует рассматривать в двух аспектах: во-первых, в его отношении к конечным способностям человеческого разума; другой — его отношение к бесконечности Природы, т. е. к бесконечности предметов познания. Бэкон рассматривал ее главным образом с первой точки зрения, — и, насколько нам известно, нигде в его произведениях нет признания того факта, что каждое продвижение в познании лишь открывает новые и ранее неизвестные области того, что еще предстоит изучить. быть известным. Он полагал, что с помощью его процесса Природа может быть упрощена до нескольких ее первичных элементов и что из них следует вывести все остальные знания.
Но, хотя ее законы и элементарные формы могут быть немногочисленны, их модификации, влияющие на знание и, следовательно, на человеческую силу и интересы, неограниченны. Кроме того, если предположить, что открытие Природы можно сделать достоверным и что благодаря надлежащему сбору фактов человеческий интеллект может быть доведен до уровня способности к открытию, то есть что процесс открытия может быть сводится к простому процессу правильного рассуждения об установленных фактах, — Бэкон упустил из виду ту существенную роль, которую во всяком открытии играет воображение.
Ни одно открытие в собственном смысле слова не является чистым результатом наблюдения и индукции. Мори берет накопленные за пятьдесят лет наблюдения, делает из них вывод о существовании определенных господствующих ветров и течений и констатирует факт. Собственно, это не открытие, хотя совокупность подобных фактов может привести к познанию общего закона. Ньютон видит, как падает яблоко; его воображение одним из величайших скачков, когда-либо совершаемых человеческим воображением, связывает свое падение с движением планет и делает бессмертное открытие.
Джеймс Уатт сказал: «У природы есть и слепая сторона». Верно, но только инстинкт воображения обнаруживает, где кроется слепая сторона. Крышки чайников плясали с тех пор, как чайники впервые повесили над костром, но никто не уловил слепой стороны этого факта, пока мальчик-шотландец не увидел это, сидя и мечтая у камина своей тети.
Но если воображение Бэкона было несовершенным в одних направлениях, то в других оно обладало видением самого большого размаха. Никто никогда не видел более ясно и не доказывал более благородно достоинство знания, способности человеческого разума и славу Божью в делах Его рук. Импульс, который он дал мысли, все еще набирает силу, и многие рекомендации, серьезно доведенные в его работах до сведения людей, только теперь начинают получать свое признание и осуществление. Когда он отправил копию «Novum Organum» сэру Генри Уоттону, Уоттон в своем благодарственном письме сказал: «Ваша светлость оказала великую и непреходящую пользу детям природы и самой природе во всей ее полноте».
широты», — и в его панегирике было больше правды, чем в современных ему комплиментах.
Великий исследователь физической природы, Бэкон был мастером в познании человеческой природы. Папа выбрал только тот эпитет, который применялся во всем мире, когда он написал о
«Слова, которые произнес мудрый Бэкон или серьезный Рэли».
И нигде его мудрость так не очевидна, как в книге его «Очерков». Шестой том издания, находящегося перед нами, содержит, помимо «Очерков», «Историю короля Генриха VII» с другими фрагментарными историями и «De Sapientia Veterum» с переводом, который, как и переводы основные философские работы в предыдущих томах выполнены с замечательным духом и уместностью. Все эти работы свидетельствуют о таких же редакторских способностях и мастерстве, как и работы в разделе философии. Предисловие мистера Спеддинга к «Генриху VII». не является. только интересное эссе само по себе, но способное и удовлетворительное подтверждение общей исторической точности Бэкона.
Взгляд Бэкона на истинное назначение истории сильно отличается от теории, которая в последнее время в значительной степени преобладала, и, возможно, было бы хорошо, если бы ее мудрость была более внимательной. «Это истинный кабинет истории», — говорит он, (Развитие обучения, Книга II.) «для представления самих событий вместе с советами; и оставить наблюдения и заключения по ним на свободу и способность суждения каждого человека». И к этому он весьма содержательно добавляет в «Be Augments», II. 9: «Licet enim Historia quæque prudent ior politicos præceptis et monitis veluti impregnata sit, tamen scriptor ipse sibi obstetricari non debet». Бэкон писал историю по своему собственному правилу и доказывал ее ценность практическими примерами, которые он ей давал. Мало найдется лучших исторических повествований на английском языке, чем эта «История Генриха VII».
Особая благодарность мистеру Спеддингу за то, что он полностью перепечатал первые три издания «Очерков» — те три, которые были опубликованы самим Бэконом.
Первый появился в 1597 году и содержал всего десять эссе; второй в 1612 году, когда Бэкон был на пике процветания, и насчитывал тридцать восемь человек; третье появилось в 1625 году, после его падения, менее чем за год до его смерти, и содержало пятьдесят восемь эссе. Таким образом, благодаря последовательным добавлениям новых эссе и изменениям, внесенным в предыдущие, все три представляют собой весьма интересную демонстрацию направления мысли Бэкона в разные периоды его жизни и изменений в его стиле. Это сравнение представляет большой интерес, но для его развития требуется больше места, чем мы располагаем в настоящее время. Можно лишь мимоходом отметить один факт: сочинение о Невзгодах, содержащее самую памятную и благородную фразу: «Процветание есть благословение Ветхого Завета, Невзгоды есть благословение Нового», — это одно из добавленных в последнее издание, после того как сам Бэкон испытал на себе всю горечь невзгод.
Мистер Спеддинг предлагает в предстоящих томах «Случайных сочинений лорда Бэкона» соединить свои речи и письма с пояснительным повествованием, представляя таким образом, по его словам, «биографию самую обильную, самую подробную и, по самой необходимости случая, самое прекрасное, что я могу представить.
Он обещает «новое дело, которое ни мало, ни неважно; но, — добавляет он, — более важным, чем новый материал, является новый аспект, который (если я могу судить о других умах по своему собственному) будет сообщен старому вопросу таким образом, как он изложен». Мы ожидаем этой части работы г-на Спеддинга с особым интересом, поскольку в ней, несомненно, впервые будут даны средства для составления правильного суждения о характере Бэкона и справедливых выводов относительно тех его публичных действий, которые до сих пор оставались в силе. в запутанном противоречии с его общепризнанными принципами, с благородством его взглядов, с его религиозными исповеданиями, с благоговейной любовью, с которой относились к нему те, кто знал его лучше всех. Он не надеялся, что его жизнь можно будет выкупить из грязи; но можно надеяться, что правильное изложение оснований и направлений его действий избавит его от звания «самого подлого из людей». и может показать, что его недостатки были скорее связаны с его временем, чем с его природой.
Мы будем информировать наших читателей о ходе работы над этим бесценным изданием, которое должно привести к более тщательному и всестороннему изучению произведений того, кого «все великие и добрые любили и чтили».
или таким образом. Это метод, который следует соблюдать при исследовании явлений природы. Правда, природа начинается с разума и кончается опытом, но это не имеет значения, нужно идти противоположным путем. Мы должны, как я сказали, начните с опыта и с его помощью откройте причину». ↩
↩